– Кольцо?
– Ну конечно! – Гаттерас посмотрела на нее:
– Ты сегодня очень бледна. Приляг днем, если Джон не пригласит тебя на прогулку.
Джон… Джон… Как быстро изменилась ее жизнь из-за нескольких опрометчивых слов! Селия попыталась улыбнуться тетке. Ей совсем не хотелось говорить о предстоящей свадьбе. Она была в полном смятении. Что же ей делать?
За завтраком она рассеянно ковыряла вилкой омлет.
– Что с тобой? – спросила Гаттерас. – Ты не похожа на девушку, о помолвке которой только вчера объявили.
– Наверное, потому, что уже была дважды помолвлена прежде.
Объяснение не удовлетворило тетку.
– Но ты уже несколько дней ведешь себя странно. Такая внезапная помолвка… А в тот день, когда ты уехала верхом, я заметила твой свежий загар, хотя тебе почему-то вздумалось скрывать его.
Селия едва слушала. Ее внезапно осенила мысль, очень четкая и дерзкая. Девушка выпрямилась. Ей не следовало… Она была не права… Но это возможно, и это ее шанс. Не воспользовавшись им, она всю жизнь будет раскаиваться.
– Селия, детка, что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидела призрак.
Пробормотав извинение, Селия выскочила из-за стола.
– Селия?!
Увидев ее, Джон Бернсайд вспыхнул от удовольствия.
– Что вы здесь делаете? Не удержались и зашли ко мне?
Он засмеялся, но девушка знала, что он шутит лишь для вида.
– Полагаю, вы решили прокатиться с утра верхом и заглянули ко мне? Ну что ж, я уже закончил сегодняшние дела. Как вы красивы!
Джон с восхищением разглядывал Селию, одетую в облегающий зеленый костюм для верховой езды. Она зачесала свои густые черные волосы назад, уложив их кольцами и пропустив между ними нитку жемчуга. Эта прическа придавала ей уверенности, ибо разговор предстоял нелегкий.
Приезжая по делам в Гонолулу, Джон останавливался в небольшом респектабельном пансионе.
Сейчас он принимал Селию в гостиной, окна которой выходили на веранду.
Они уселись на плетеные стулья. Селия оправляла полы длинного платья, размышляя, с чего начать. По дороге сюда она репетировала свою речь: «Джон, я обдумала решение, принятое мною вчера вечером, и пришла к некоторым выводам…»
– Фруктового сока или чая? – спросил Джон. – Сейчас попрошу хозяйку принести напитки, ее так удивила наша помолвка. Новость уже разнеслась по Гонолулу, а может быть, и по другим островам тоже, – с удовлетворением добавил он.
Селия почувствовала укол совести, ибо не сомневалась, что так оно и есть.
– Джон, я обдумала свое поведение вчерашним вечером… и полагаю, что я довольно… – Она сжала руки, боясь взглянуть на него. – Что я… немного поторопилась.
Улыбка сползла с его лица, и он побледнел.
– Селия, вы передумали?!
Девушка еще более смутилась, но собрала волю в кулак. Она не хотела обижать Джона и все же твердо решила отказать ему. Может, отложить этот разговор на несколько месяцев?
Она через силу продолжила:
– Джон, мы еще слишком мало знаем друг друга. Чтобы чувствовать себя с вами свободно, мне нужно привыкнуть к вам.
Его взгляд выразил отчаяние. Заметив это, Селия сказала себе, что не делает ничего предосудительного.
– Вы знаете, я приехала сюда, чтобы преподавать в школе «Хавайи Ней». Но она закрылась еще до моего приезда, так что я осталась без работы.
– Мне это известно, – сухо сказал Джон.
– Но я по-прежнему хочу преподавать! У меня это получится, я знаю. Я привезла с собой два ящика книг и учебных принадлежностей, и мне бы хотелось их использовать.
Джон нахмурился:
– Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему браку?
Селию охватило смятение. Она не предполагала, Что это будет так трудно и стыдно.
– Я… я пока не могу принять от вас кольцо. Мне нужно время… Мы едва знакомы…
– Селия! Вы испугались, вот и все. Но я люблю вас и уверен, что вы тоже благосклонны ко мне. Я понял это по вашим глазам вчера вечером. И ваш поцелуй в саду – тому доказательство. Я буду хорошим мужем.
Джон встал перед ней на колени. Он был сильным и мужественным, но Селия любила не его, а Романа. Ради Романа она была готова на все, даже на ложь.
– Пожалуйста! – Она оттолкнула Джона. – Позвольте мне высказаться до конца.
Он поднялся.
– Хорошо.
– Мне нужно время, чтобы… Я должна привыкнуть к мысли, что стану вашей женой. Поэтому мне хотелось бы пожить в Маунтен Вью. Я могла бы преподавать в тамошней школе за небольшую плату.
Джон изумленно уставился на нее и наконец захохотал:
– Что? Вы хотите приехать в Маунтен Вью и работать в моей школе? Да это же смешно!
– Я говорю вполне серьезно. По вашим словам, у вас работают несколько сот человек, и у многих есть дети. Да и вашей дочери необходимо учиться, если то, что я о ней слышала, правда.
Он помрачнел:
– У Тины все в порядке.
– Даже если она растет полудикаркой, которой разрешают делать все, что придет ей в голову? Неужели вы допустите, чтобы она выросла неграмотной?
Джон угрюмо молчал.
– Кроме того, мне нужно чем-то заняться. Здесь скучно, и можно либо кататься верхом, либо ходить на вечеринки. Я хочу приносить пользу. И если вы не позволите мне приехать в Маунтен Вью, я отправлюсь в другое место.
– Нет!
Джон схватил ее руку.
– Селия, я не понимаю вас. Вы сомневаетесь в необходимости нашего брака и вместе с тем хотите преподавать в моей школе… Но у меня нет школы!
– Так постройте ее!
Она улыбнулась Джону, не сводя с него глаз.
– Хорошо, – наконец вздохнул Джон, с обожанием глядя на нее. – Я готов построить школу.
Неожиданно он схватил Селию, обнял ее и стал страстно целовать. Она не сопротивлялась.
– Да, – прошептал он. – Вы можете приехать в Маунтен Вью. Я построю для вас школу. Я готов ради вас и на это. Но вам не придется долго преподавать там, дорогая. Только месяц-другой. А потом мы поженимся. И я не стану больше слушать никаких отказов.
Он снова поцеловал ее. Когда их губы вновь встретились, Селия сказала себе, что не делает ничего плохого. Просто она подарит Джону еще два месяца счастья, а сама будет много работать. В этом она не обманет Джона! Но оказавшись в Маунтен Вью, она заставит Романа полюбить ее. И только это сейчас имеет значение.
* * *
Гаттерас ужаснулась, когда Селия радостно сообщила ей о своих планах.
– Значит, ты собираешься жить на плантации, принадлежащей человеку, с которым тебя пока ничего не связывает?
– Вот именно!
Селия смотрела в глаза тетке, не собираясь сдаваться.
– И ты делаешь это потому, что тебе надо подумать?
– Джон, конечно, против, – призналась Селия, – но все же уступил мне, надеясь, что через несколько месяцев мы поженимся.
Гаттерас явно встревожилась.
– Но мне действительно хочется преподавать! Я могу приносить пользу. Кроме того, мне надо подумать. Замужество – серьезный шаг…
– Поскольку ты уже дважды расторгла помолвку, подумать действительно стоит. Но как быть со злыми языками? Если ты отправишься на Мауи и будешь жить в Маунтен Вью одна, ничего хорошего о тебе не подумают.
У Селии упало сердце. Она понимала, что Гаттерас права:
– Но это же несправедливо!
– А кто говорит, что жизнь справедлива? Впрочем, я все устрою, если ты не возражаешь против компаньонки на месяц-другой.
– Что вы имеете в виду?
– Все очень просто. Я отправлюсь с тобой как твоя компаньонка. И люди прикусят языки.
– О, тетя!
Значит, Гаттерас поддержит ее! Глаза Селии увлажнились от благодарности и чувства вины. Если бы только Гаттерас знала, почему она стремится на Мауи…
Девушка обняла тетку.
– Что бы я делала без вас? – Гаттерас засмеялась:
– Кто знает? Во всяком случае, никто ничего не скажет, раз я еду с тобой. Честно говоря, я намерена приложить все силы, чтобы эта история увенчалась вашей с Джоном свадьбой, как это и планировалось. Я дала слово твоей матери и не собираюсь его нарушать.
Глава 8
После встречи с Джоном жизнь Селии стала быстро меняться. Через два дня Джон отправился на Мауи, чтобы подготовить все к прибытию Селии и Гаттерас и начать строить школу. Между тем тетка и племянница принялись паковать вещи. Приданое Селии тщательно завернули и уложили в сундуки. Особых забот удостоилось подвенечное платье из кружева и шелка, отделанное пышными оборками и расшитое крошечными жемчужинами.
Взглянув на него, Селия снова подумала, что не выйдет за Джона. Если Роман не захочет жениться на ней, она никогда не наденет это платье.
Несколько дней Селия закупала книги, ручки, грифельные доски и тетради, представляя себе будущих учеников. Преподавать будет для нее истинным удовольствием.
– Тебе ведь и вправду это нравится, Селия? – спросила Гаттерас, когда продавцы загружали в их повозку ящики с книгами. – Вижу, ты очень стремишься осуществить свои планы.
– Конечно. – Селия с удивлением уставилась на тетку: – Вы сомневаетесь в этом?
– Я думала…
Гаттерас коснулась руки племянницы.
– Ты хорошая девочка, Селия. Как я могу сомневаться в тебе?
На Мауи их должен был доставить тот же самый «Килауеа», на котором в свое время отправилась Ребекка. Это обшарпанное судно водоизмещением в четыреста тонн изрядно потрепали штормы. Его киль, по словам Гаттерас, «оставил следы на всех коралловых рифах вокруг островов».
Они отплывали жарким солнечным утром. Небо было чистым и голубым, лишь над грядой Коолау плыли розовые облака.
Небольшой буксир вывел их из бухты. К наступлению темноты на палубе расстелили матрасы и циновки, на которых спали местные жители. Селии и Гаттерас предоставили места в большой кормовой каюте, рассчитанной на двенадцать пассажиров.
Отвернув край тонкого покрывала, Селия увидела ползущего по простыне таракана.
– О Боже!
Селию передернуло, а Гаттерас засмеялась:
– Не бойся! На Гавайях не было ни тараканов, ни крыс, ни мышей, пока здесь не появились белые. Поскольку мы их завезли, нам от них и страдать. Это справедливо, согласна?
На второй день пути двигатель «Килауеа» заглох, и судно пять часов швыряло по волнам. Селия провела беспокойную ночь. Ее соседи страдали от морской болезни, а ко всему прочему начало лить с потолка.
Селия, съежившись, лежала на полке. От радостного волнения не осталось и следа. Может, она совершила ошибку, решив отправиться в Маунтен Вью? Нет сомнений, Джон не отступится, да и Гаттерас будет вести дело к свадьбе.
«Но я пробуду там всего месяц или два, – убеждала себя девушка, – и на это время отделаюсь от Джона». А Роман, конечно, будет часто приезжать в Маунтен Вью, и ей удастся увлечь его.
На следующий день вдали показался острой Мауи. Селия не отрывала глаз от величественной сине-зеленой Халеакала, над которой плыли темные облака.
– Сказочная красота!
Услышав восторженное восклицание Селии, Гаттерас снисходительно улыбнулась:
– Пожалуй, ты права. Маунтен Вью – необычайно красивое место. Можно только мечтать обосноваться здесь с семьей. Я написала твоей матери длинное письмо о том, что у нас происходит. Уверена, она одобрит твой выбор.
Значит, новость узнают и в Бостоне. Подумав о своем тайном замысле, Селия покрылась испариной. Да, она зашла уже слишком далеко, и пути назад нет.
Днем они прибыли в Лахаина – маленький городок, населенный китобоями, купили на рынке продукты и наняли повозку, которая должна была доставить их в Маунтен Вью.
Два часа спустя Селия и Гаттерас уже поднимались по дороге, проложенной в отрогах гор Западные Мауи. Положенные на дно повозки матрасы мало помогали, ибо дорога была тряской, но виды, открывавшиеся перед ними, искупали все неудобства. Они проезжали мимо ущелий и мимо скал, о которые разбивались бушующие волны. Селии казалось, что этот восхитительный пейзаж как нельзя лучше отвечает ее переживаниям. Все на Мауи было необычным и романтическим.
– Ну как тебе все это нравится, дорогая?
– Здесь все так… Так эффектно, так величественно!.. Я уже полюбила все это так, словно провела здесь всю жизнь.
– Искренне надеюсь, что это так, раз уж ты решила выйти замуж за местного жителя.
Селия вспыхнула, но промолчала. Дорога серпантином уходила вверх, и взору девушки открывались такие картины, что от них дух захватывало. Внизу в лучах заходящего солнца поблескивало море, а на горизонте в сине-голубой дымке виднелись острова Ланаи и Молокаи.
«Волшебные острова», – подумала Селия, и ее сердце дрогнуло: сегодня все выглядело волшебным.
Наконец они увидели поле, засеянное сахарным тростником. Стебли достигали высоты человеческого роста, листья шелестели от легкого ветерка.
Селия как зачарованная смотрела на тростник, который напоминал ей детскую сказку «Джек и бобовый стебель»… Она одернула себя: «Пора уже вырасти, Селия Гриффин! Ты взрослая женщина, а не ребенок!» И все же зеленое поле навевало мысли о прежних мечтах.
Внезапно, сразу за поворотом, открылся вид на Маунтен Вью. У девушки перехватило дыхание. В конце аллеи, усаженной огромными деревьями, стояла усадьба, а перед ней расстилалась необычайно живописная зеленая лужайка, окруженная большими каменными вазами с ярко-красными цветами.
Большой белый особняк с зелеными ставнями, высокими окнами, длинными верандами и портиком в федералистском стиле был великолепен.
«Такой особняк, характерный для Гавайев, украсил бы и Новую Англию», – подумала Селия. Окруженный множеством цветущих деревьев и кустов, дом прекрасно вписывался в окружающий пейзаж. Буйные побеги винограда и вьющиеся растения тянулись с веранды к главному входу.
У Селии даже дух захватило: неужели это и есть Маунтен Вью? Но она тут же с горечью поняла, что ей никогда не быть здесь хозяйкой.
– И в самом деле прекрасное место, – весело заметила Гаттерас, держась за край повозки. – Но, вижу, здесь полно работы. Ты заметила другие постройки?
Селия огляделась. Сквозь деревья виднелись бревенчатые дома, крытые соломой сараи, большое строение с рифленой железной крышей, каменная церковь, а за тростниковым полем маленькая гавайская деревня.
Внезапно девушка ощутила удушливый сладкий запах.
– Чем это пахнет? – спросила она тетку.
Гаттерас поморщилась:
– Думаю, это патока, дорогая, она пахнет весьма неприятно, но ты к этому скоро привыкнешь.
Пока Гаттерас выбиралась из повозки, Селия спросила себя: «Чего ты ожидала? Рая?»
Услышав детский смех, Селия обернулась. Маленькие босые смуглые ребятишки, стоя в отдалении, глазели на повозку.
– Привет! – Селия улыбнулась им.
Дети уставились на нее, затем начали перешептываться.
– Твои будущие ученики – пугливые существа, не так ли? Полагаю, тебе будет нелегко приручить их.
Но не успела Селия ответить, как дети убежали, Гаттерас подтолкнула племянницу:
– А вот и хозяин идет по аллее встречать нас. Улыбнись ему, Селия. Ты, конечно, рада видеть жениха!
Джон Бернсайд шел к ним – красивый, полный жизни мужчина в расцвете лет. Издали он так напоминал Романа, что сердце Селии бешено забилось. Он был без шляпы, в широких черных брюках и белой рубашке. Из-под закатанных рукавов были видны загорелые сильные руки.
Только присутствие Гаттерас удержало Джона от того, чтобы заключить Селию в объятия, но его лицо светилось от радости.
– Селия!.. Неужели вы в самом деле приехали?! Добро пожаловать!
– Ваша плантация… великолепна! Дом и все остальное значительно превосходит ваши рассказы! – воскликнула Селия.
– Надеюсь, вам здесь понравится. Этот дом станет и вашим, Селия, как только мне удастся уговорить вас отказаться от глупых затей с преподаванием.
– Это не глупо! Вам необходима школа. Я уже видела кое-кого из моих будущих учеников. Они пугливы, как лани.
Джон вздохнул:
– Пожалуй, вы правы. Среди них, конечно, была моя дочь. Ну, заходите, я покажу вам дом. Для вас приготовлены смежные комнаты с верандой, откуда открывается чудесный вид на закате. Уверяю вас, Селия, закаты на Мауи удивительные: они пылают всеми оттенками цветов – от красного до темно-бордового. Да уж, Господь не поскупился на красоту.
Комната Селии была устлана циновками, на степах висели «тапа», вытканные жительницами деревни, и морские пейзажи. В нижнем углу картин стояла подпись «Бо» – сына Джона.
В честь прибытия дам повсюду расставили вазы с цветами: гибискус, яркие бугенвиллии, гардении, розы, охиа, жасмин и другие, которых Селия никогда не видела. Их аромат наполнял комнату, вытесняя запах патоки.
На простыне лежала горстка розовых блестящих ракушек с нежными завитками. Селия почему-то подумала, что их принесла рыжеволосая девочка, которую она видела среди гавайских мальчишек. Тина…
Селия вымылась в оловянной ванне, которую приготовила симпатичная служанка, переоделась и спустилась вниз.
– Вот вы где! – обрадовался Джон. – Я должен столько вам показать, Селия! Как замечательно, что вы здесь!
Селия с любопытством огляделась. Большая гостиная переходила в просторный холл, отделанный в теплых красноватых тонах, а на полу лежал обюссон с орнаментом, изображающим раковины.
Все двери имели форму арок, а мебель была в стиле модерн. В другой комнате Селия увидела полки, уставленные разнообразными минералами, образцами вулканической лавы и изделиями местных умельцев. На стене висели ружья, несколько старинных и современных револьверов, а также картины Бо, написанные в той же выразительной манере, как и те, что украшали ее комнату.
– Мой отец перевез этот дом из Коннектикута, – гордо сообщил Джон. – Это была одна из немногих глупостей, которые он позволил себе совершить, но постепенно дом сроднился с окружающей средой. А это картины моего сына, – добавил он.
Увиденное все более покоряло Селию. «Этот дом обладает особым очарованием, – думала девушка. – Его хозяйка должна носить платья со шлейфами, бриллианты и рубины на шее».
Плененная особняком, Селия сожалела, что проведет здесь немного времени. Ведь его хозяйкой станет жена Джона.
Вдруг Селия почувствовала на себе пристальный взгляд Джона. Угадал ли он ее мысли?
– А теперь я хочу познакомить вас с Бо, – сказал Джон. – Тина бегает на улице, и ее так же трудно поймать, как попутный ветер.
Обернувшись, Селия увидела высокого стройного молодого человека лет двадцати с копной темных волос, спадавших на лоб, глазами янтарного цвета и узким, немного угрюмым лицом.
– Это наша новая учительница, – сказал Джон Бо лениво улыбнулся:
– Надеюсь, вам удастся справиться с учениками. Несколько лет назад у нас уже была школа, но, кажется, дети сильно напугали вашу предшественницу.
Селия вздернула подбородок:
– Я не знала об этом.
– Там преподавала Ариадна, мать Тины, болезненная женщина, совершенно неприспособленная к жизни в тропиках. Она боялась даже ящериц.
– Гекконов? Мне они нравятся, – рассмеялась Селия, поняв, что Бо решил ее устрашить.
Когда спустилась Гаттерас, Джон направился к ней и повел ее в другую комнату. Селии пришлось поддерживать беседу в Бо, которая явно не клеилась.
Молодой человек почему-то смущал ее. Возможно, виной тому были его насмешливые глаза. Селия мучительно пыталась удержать в руках нить разговора.
– Вы пишете прекрасные картины, Бо. Я никогда еще не видела ничего похожего.
Он пожал плечами.
– Ваши пейзажи и морские виды с таинственными облаками написаны с такой экспрессией, словно вы и любите остров, и ненавидите его.
Бо залился краской:
– Мне пришлось заниматься этим, чтобы не сойти с ума. Мауи, наверное, кажется вам красивым, а для меня это край земли, ловушка, из которой невозможно убежать.
– Как странно, – удивилась Селия.
– Разве отец не рассказывал вам, что он насильно вернул меня сюда, после того как я потерял все деньги, пытаясь найти золото в Калифорнии, и в результате оказался в тюрьме в Сакраменто. Я паршивая овца, – добавил он, – и обречен прозябать на Мауи.
Селия смутилась:
– Поразительно, что вам здесь не нравится! – Глаза Бо сверкнули.
– Не нравится! Я ненавижу Мауи, и то же самое произойдет с вами, когда вы, как и все здешние жители, подхватите островную лихорадку.
Селия с нетерпением ждала, когда Джон и Гаттерас избавят ее от тягостного разговора. Между тем Бо пожирал девушку глазами, переводя взгляд с ее лица на корсаж и обратно.
– Едва ли мне угрожает островная лихорадка, – сказала Селия, – но я готова всю жизнь любоваться этим прекрасным видом.
– Ваши чувства изменятся. В Калифорнии хотя бы всегда была надежда найти большой золотой самородок и разбогатеть. Здесь же, – Бо поморщился, – нет ничего, кроме сахара. Очень скоро вы его возненавидите. Все жены отца ненавидели сахар.
– Кажется, вы намекаете на то, что я стану очередной женой, – заметила Селия.
– Вы станете третьей, хотя женщин было гораздо больше. Мой отец – нормальный, здоровый мужчина, а деревня совсем рядом. Местные женщины хороши собой, а к тому же пылкие любовницы. – Бо наклонился к Селии, явно получая удовольствие от того, что дразнит ее: – Но к вам это не имеет отношения. Вы же просто учительница, и ваша компаньонка защитит вас от посягательств отца и других мужчин. – Неужели Бо имеет в виду себя? До чего же он неприятный собеседник! Селия почувствовала облегчение, когда в гостиной появились Джон и Гаттерас. «Катрин Уитт права», – подумала девушка, вздрогнув от дурного предчувствия. С Бо и впрямь нелегко иметь дело.
Джон отправил слугу поискать Тину и распорядился, чтобы на веранду подали чай. Сидя за столом, все наслаждались прекрасным видом.
Пока Гаттерас и Джон обсуждали островную политику и сахарный рынок, Селия задумчиво глядела на море, сверкающее под лучами солнца.
– Это и есть моя учительница?
Детский голос вернул Селию к реальности. Обернувшись, она увидела рыжеволосую девочку, которая, как мальчишка, карабкалась по перилам веранды.
Внизу, на лужайке, прыгала серая собака, виляя длинным хвостом.
– Тина! – Джон Бернсайд прервал беседу: – Быстро слезай с перил и войди на веранду по лестнице, как полагается хорошей девочке. И переоденься, ты ужасно выглядишь! Кстати, давно ли ты причесывалась?
Девочка улыбнулась. У нее были огненно-рыжие кудрявые волосы, загорелое лицо и глаза почти того же цвета, что у Бо.
Селия с удивлением отметила, что Тина похожа на дикого зверька: когда-то белое платье свидетельствовало о том, что девочка лазает по скалам, равно как загорелые и грязные руки и ноги.
– Это ты оставила чудесные ракушки на моей простыне? – спросила Селия, улыбаясь.
– Да. Они тебе понравились? У меня их очень много. Надо только вытащить улитку, которая ужасно пахнет. Папа больше не разрешает мне сушить ракушки на веранде и говорит, что этот запах выживет всех из дома. Поэтому теперь я оставляю их на улице, чтобы муравьи выедали улиток.
Селия, очарованная обаянием девочки, стала подробно расспрашивать ее о ракушках.
– Хватит, хватит! – наконец воскликнул Джон. – В ее коллекции сотни ракушек, но она не умеет написать даже их названия!
Девочка явно огорчилась.
– Тогда мне придется ее научить, – быстро проговорила Селия. – Я уже вижу, что Тина очень способная.
– Способная? Я восемь лет пытаюсь научить ее носить туфли, но она так и не научилась этому, – фыркнул Джон.
– Какое отношение имеют туфли к письму? – удивилась Селия. – Не собираетесь же вы учить ее писать с помощью туфель!
Тина прыснула со смеху, и Селия с облегчением поняла, что уже обрела одного друга в Маунтен Вью.
Позже Джон собрал слуг и представил их Селии и Гаттерас. Это были семь или восемь жителей местной деревни. Мужчины – с гладкой кожей, крепкие и широколицые, а девушки – хорошенькие и смешливые, с блестящими темными глазами. Селия попыталась угадать, которая из них была любовницей Джона, но затем с раздражением подумала, что это не имеет значения. Да и было ли у него что-нибудь с ними?
Полную девушку в ярком «холоку», которая приготовила Селии ванну, звали Леинани. Она говорила на местном диалекте – смеси английских и гавайских слов, и понять ее было довольно трудно. Зато Кинау, другая служанка, прекрасно владела английским. Селия с любопытством отметила, что Кинау выше и стройнее других служанок, гибкая, с блестящими, как шелк, черными волосами, темными страстными глазами.
– Надеюсь, вам понравится в Маунтен Вью, – робко промолвила Кинау, приветствуя Селию. – Если не возражаете, я провожу вас в тихое место и поучу плавать.
– О, с удовольствием, – обрадовалась Селия. – А где ты научилась так хорошо говорить по-английски, Кинау?
– Я училась в миссионерской школе в Лахаина и когда-то работала в местной больнице.
Селия испытала облегчение от того, что Кинау ее сверстница, и надеялась, что та, как обещала, возьмет ее с собой.
Повар Чанг Лю, худощавый, в безукоризненно чистой одежде, улыбнулся Селии и сказал на ломаном английском, что, если она и Гаттерас пожелают, он будет подавать им завтрак на их веранду.
– Мисси будет получить все, что захочет, – подобострастно добавил слуга.
– Чанг живет в деревне, его жена – уроженка здешних мест, – пояснил Джон, когда повар ушел. – У них пятеро детей.
В дом вошла серая собака, которую Селия уже видела, и принялась с остервенением рвать когтями обюссон.
– Жителей Востока завезли на острова для полевых работ, но большинство из них предпочитает другие занятия, – продолжал Джон. – Чанг говорит по-английски, по-гавайски и на кантонском диалекте, у него небольшой магазин, который посещают рабочие сахарного завода в Маунтен Вью. Ходят слухи, что он занимается и другим, менее почтенным бизнесом в Лахаина.
– Неужели?
– Будь это точно известно, я бы его уволил. Чанг очень доволен своим местом. Работа здесь легкая, и гавайская жена его вполне устраивает. Поскольку он хорошо справляется со своими обязанностями, меня не беспокоят эти слухи.
Селия кивнула и наклонилась, чтобы погладить короткошерстную собаку Тины. Та радостно лизнула ей руку.
– Хотите узнать что-нибудь еще? – спросил Джон.
Селия засмеялась:
– Это, наверное, глупый вопрос, но почему собака Тины не лает?
– Предки Хили – полинезийские собаки. Они не лаяли, а только скулили или подвывали, как собаки Новой Гвинеи. На Гавайские острова их завезли столетия назад для употребления в пищу.
– В пищу? – поразилась Селия. Джон усмехнулся:
– По мнению местных стариков, мясо собаки превосходит свинину. Когда-то для одного празднества зажаривали по две сотни собак, из их костей делали рыболовные крючки, а из зубов – браслеты для ног, которые носят танцоры…
– Перестаньте! – воскликнула Селия, глядя на Хили, задремавшую у ее ног. – Надеюсь, никто не съест собаку Тины!
– Конечно, нет. – Джон протянул Селии руку. – А теперь пойдемте, мне надо еще многое вам показать. Мою гордость, мою работу: то, что позволяет существовать Маунтен Вью, – сахар.
Селия вспомнила слова Бо, что вскоре, как и другие жены его отца, она возненавидит сахар.
«Но, – подумала девушка, – я же не собираюсь замуж за Джона. Хоть бы в Маунтен Вью поскорее приехал Роман!»
Глава 9
Впоследствии подробности первого посещения сахарного завода стерлись из памяти Селии. Запомнились лишь бесконечная череда зданий, заводская контора, где все еще стояло старое кожаное кресло, в котором умер Амос Бернсайд, сараи бондаря и механика, лавка плотника, сушилка, в которой отжатые стебли тростника превращали в топливо.
В бараках жили больше двух сотен рабочих разных национальностей – от гавайцев до японцев и жителей Самоа. И повсюду, поднимая красную пыль, передвигались быки, тащившие повозки, нагруженные тростником.
– Как много быков! – воскликнула Селия, чувствуя удушливый запах патоки и навоза.
– У нас их около тысячи, – похвастался Джон. – Они основа всего: перевозят тростник и дрова, нарубленные в горах, доставляют сахар в порт. Маунтен Вью не мог бы существовать без быков и возчиков.
Вскоре Джон привел Селию в большое здание, крытое рифленым железом. Из нескольких труб на крыше шел дым.
– Мой завод, – гордо пояснил он. Неподалеку от здания Селия услышала шум воды и грохот машин. Едва они переступили порог, в нос ударил густой, тяжелый запах.
Селия отступила к дверям.
Джон фыркнул:
– Вы скоро привыкнете к этому. Я давно уже не замечаю этого запаха. Смотрите под ноги, тут небезопасно. Я покажу вам процесс переработки.
После яркого солнечного света в помещении завода Селии показалось темно, все было окутано паром, девушку оглушали шум машин и крики рабочих.
Джон подвел ее туда, где четверо японцев окружили механизм с двумя медленно вращающимися жерновами цилиндрической формы. Один из рабочих подбрасывал в отверстие машины тростник, и бледно-зеленый сок стекал вниз по желобу.
– Видите? Это превратится в сахар! А жернова сделаны из гранита, привезенного из Китая. Каждый из них весит три с половиной тонны.
Селия уставилась на зеленую пенистую жидкость. Она всегда полагала, что сахар – белый, совершенно чистый кристаллический порошок.
– Но как?.. Ведь этот сок не очень-то чистый, – заметила она.
Джон усмехнулся:
– Это еще не сахар, а только начало обработки.
Они направились дальше и наконец оказались в раскаленном помещении, наполненном запахом кипящего сахара. Японец в набедренной повязке ставил в кирпичную печь пять соединенных между собой неглубоких железных чанов. Его кожа блестела от пота.
– Вот здесь мы очищаем тростниковый сок, – пояснил Джон. – Поверьте, это непростой процесс.
Пока он распространялся на эту тему, Селия смотрела на открывшуюся ее глазам мрачную картину. Отблески огня плясали на стенах, в чанах что-то булькало и бурлило, как колдовское варево. «Да и пахнет именно так», – подумала девушка.
