Под сильными ударами ветра огромные бурлящие волны бились об облепленные ракушками борта корабля «Попутный ветер». Промокшая от брызг Селия Гриффин слышала, как скрипят и стонут снасти.
      Девушка всматривалась в ночную тьму. Ущербная луна освещала небо, нежное, как черный бархат. Селия видела созвездие Плеяд, Пояс Ориона, мириады звезд, похожих на мерцающие огоньки. В Бостоне никогда не было столько звезд.
      Она и не представляла себе, что окажется на корабле, держащем путь на Сандвичевы острова, или, попросту говоря, Гавайи.
      Это семья, решив наказать Селию, отослала ее так далеко…
      Чтобы отделаться от этих мыслей, Селия посмотрела на пенящееся кружево волн. Плавание проходило нелегко, многие пассажиры страдали морской болезнью, в том числе и кузина Ребекка, компаньонка Селии. До этого болтушка Бекки всегда была рядом с ней, пересказывала корабельные сплетни и делилась домыслами об их спутниках.
      «Как приятно было бы оказаться одной!» – думала Селия. Не прикладывать холодные компрессы ко лбу Ребекки, не читать ей вслух, не обмахивать ее веером. Конечно, она охотно помогала кузине, но путешествие в тысячу миль через Тихий океан обещает столько приключений, а ей пока приходится быть сиделкой!
      Порыв ветра рванул подол длинного батистового платья Селии, и она поспешно отошла от поручней. Ей так хотелось, чтобы разыгрался шторм! А еще лучше увидеть торнадо, о котором рассказывали моряки!
      – О чем задумались?
      Обернувшись, девушка увидела, как к ней, держась за поручень, уверенно направляется мужчина.
      – Я просто смотрела на волны, – ответила она, – и мечтала о шторме.
      – Вы желаете всем нам зла? Ведь тогда с потолка в столовой польет вода, начнутся шум и паника, и мы останемся без еды.
      Селия не могла разглядеть в темноте, кто это. Мистер Парнелли Форбс, банкир лет пятидесяти, мистер Айвори, пожилой пастор, направлявшийся к дочери в Гонолулу, и десятки других мужчин, молодых и старых, проявляли интерес к Селии, самой хорошенькой из восьми пассажирок «Попутного ветра».
      – Роман Бернсайд, – представился мужчина, оказавшись в полосе лунного света.
      Что-то заставило Селию сделать вид, будто они незнакомы.
      – Разве нас представляли друг другу?
      Их глаза встретились.
      – Я врач и помогаю больным морской болезнью, хотя это мне порядком надоело. Как это вы уцелели, мисс Гриффин? Вы что, знаете какой-то секрет? Может, поделитесь со мной?
      Он улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов, и вперил взгляд в море. Селия украдкой посмотрела на него. Она не могла сказать, что интересует всех мужчин на корабле. Но крупный, широкоплечий, уверенный в себе Роман Бернсайд, пожалуй, был единственным, кто едва замечал ее.
      – У меня нет никаких секретов, – улыбнулась девушка.
      – Бросьте, у всех женщин есть секреты.
      Во время путешествия Бернсайд держался замкнуто, выходя лишь к обеду, да и то, когда подавали второе блюдо. Пассажиров за столом становилось все меньше и меньше, ибо из-за морской болезни они не покидали своих кают. Однако женщины все так же пожирали глазами доктора. Казалось, этот привлекательный, хотя и несколько суровый человек скрывает какую-то мрачную тайну. Но Бернсайд не обращал внимания ни на одну из них, даже на Селию, которая сидела всего в нескольких футах от него.
      Селия бросила еще один пристальный, почти дерзкий взгляд на своего собеседника. Ветер трепал его черные кудри. В лунном свете был ясно виден его четкий, красиво очерченный профиль и твердый подбородок с небольшой соблазнительной ямочкой.
      Селия тряхнула головой, ощущая необъяснимый трепет. Да, Бернсайд красив…
      Она одарила его одной из тех улыбок, которые кузина Ребекка называла вызывающими. К своему удивлению, Селия увидела в глазах Романа живой интерес к себе.
      В ней шевельнулось любопытство, хотя не менее заинтересованные взгляды она ловила на себе и в гостиных Бостона. Казалось, Селия обладала особой притягательностью для сильного пола.
      Она продолжала улыбаться, ибо знала, что хороша собой. Ветер вздымал подол ее длинного платья, плотно облегавшего бедра и очень полную грудь.
      Селии в отличие от трех ее старших сестер незачем было нашивать на корсет оборки, Ребекка считала, что у нее пикантная фигура, то есть притягательная для мужчин. У Селии были черные блестящие волосы, темно-карие глаза, окаймленные густыми ресницами, матовая кожа и прелестный румянец.
      Мужчины, считая ее красавицей, не скупились на комплименты, флиртовали с Селией и выражали готовность драться из-за нее на дуэли. Один из них даже порвал из-за нее с невестой. По мнению матери, все это вскружило ей голову, и она, несомненно, заслуживала наказания.
      Ну вот ее и наказали, и теперь она плыла на «Попутном ветре», слушая рев океана и глядя на великолепное звездное небо. Селия улыбнулась, подумав, что жизнь играет с нами порой странные шутки.
      – Я кажусь вам смешным? – спросил Роман Бернсайд.
      Селия смутилась.
      – Я улыбалась… своим мыслям, правда. Семья отправила меня на этом корабле в наказание, а я получаю удовольствие от этого путешествия и жду не дождусь, когда увижу Гонолулу.
      Роман удивился.
      – Значит, вы не хотели ехать? Так почему же согласились?
      – Я… Меня заставили. – Девушка смутилась еще больше.
      – Понимаю. Ну что ж, не хочу проявлять излишнее любопытство, мисс Гриффин. Я подошел к вам вовсе не за этим. Утром ваша кузина забыла на палубе книгу. Я собирался вернуть ее за обедом, но, очевидно, морская болезнь удержала ее в каюте. Поэтому возвращаю книгу вам.
      Селия почувствовала себя уязвленной. Так вот зачем он искал ее!
      – Я верну книгу Ребекке. Спасибо, что принесли ее, – сухо сказала она.
      – Пожалуйста. – Роман поклонился. Мужчины редко вели себя с Селией столь холодно, и это разозлило ее.
      – Вы всегда так любезны? – с издевкой спросила она.
      Его глаза блеснули.
      – Да, мисс Гриффин. А разве этого не следует делать?
      – Нет! Я… Не обращайте внимания. – Девушка, вскинув голову, направилась к кают-компании.
      Она ступила на темную лестницу, крепко держась за поручень. Четыре месяца назад роковой семейный совет резко изменил ее жизнь. Мать и отец, сестры и их мужья сыпали словами «искусительница», «неисправимая», «предательница» и другими, ничуть не лучше этих.
      Селия была дважды помолвлена и оба раза расторгла помолвку, причем однажды – за несколько часов до свадьбы. Она флиртовала с красивым троюродным братом до тех пор, пока их не застали крепко обнявшихся на лужайке за домом. Для Селии это было лишь мимолетным удовольствием, и она, разумеется, оборвала бы эти отношения, не дав им зайти слишком далеко.
      Но семья сочла это позором. Один из зятьев даже усомнился в ее невинности. Селия возмутилась, ибо была девственницей, не сделала ничего плохого и не желала выслушивать оскорблений.
      Однако истинной причиной ее изгнания были не кокетство и флирт, а ее статьи в «Скрибнерзе». Селия всю жизнь много читала, была лучшей ученицей в школе мисс Тины и живо всем интересовалась. С пятнадцати лет она вела дневник, записывая туда свои мысли и наблюдения.
      Однажды Селия отправила несколько страниц из своего дневника в журнал «Скрибнерз», который выписывал ее отец. Это были заметки о прядильной фабрике, принадлежавшей Хэйлу Гриффину, а также о фабриках некоторых других заводчиков, сколотивших капитал на поставке тканей для обмундирования северян. Все эти фабрики сбрасывали отходы в ближайшие мельничные пруды.
      Селия обвинила их в том, что они бесчестно наживаются на войне и загрязняют водоемы. Подписалась она мужским именем. Прочитав за обедом ее ядовитую и остроумную статью, отец пришел в негодование от того, что какой-то наглый выскочка осмелился на подобную клевету.
      Два дня спустя Лидия Гриффин, проверяя, хорошо ли горничная вытерла пыль, обнаружила черновики заметок Селии.
      Итак, Селия «предала» и опозорила семью не только тем, что отвергла двух женихов, но совершила проступок, вторгшись в чисто мужскую сферу деятельности и прикрывшись мужским именем. Ее решили наказать.
      Вот так она и оказалась на пути к Сандвичевым островам вместе с Ребеккой, дамой весьма строгих правил, но любящей посплетничать. Селия не нуждалась в наставнице и просила отправить ее одну. Но, уж конечно, мать и отец даже слушать ее не стали. Бостонские девушки из хороших семей не путешествуют в одиночестве. Да и когда еще представится такая возможность? Это же настоящая удача! Ребекка Салснер, бездетная вдова, отправлялась на острова, чтобы выйти замуж за преуспевающего священника, с которым два года состояла в переписке, и Селия могла поехать вместе с ней.
      В Гонолулу замужняя тетка Селии содержала школу «Хавайи Ней», подготовительное учебное заведение для белых мальчиков. Тетя Гаттерас и дядя Джуд были столпами местного общества. Предполагалось, что Селия будет преподавать в их школе год-другой, а затем выйдет замуж.
      В письме Гаттерас, врученном Ребекке, мать Селии выражала желание, чтобы ее дочь выдали за респектабельного человека старше Сорока лет, с устойчивыми представлениями об избраннице.
       «Хочу надеяться, что таким образом мятежный дух Селии будет усмирен,– писала мать аккуратным почерком. – Прилагаю к письму чек на крупную сумму. Эти деньги должны пойти на содержание дочери и на ее приданое. На случай замужества Селия везет с собой и вещи, ибо сомневаюсь, что на островах можно приобрести модную одежду. Надеюсь, ты проследишь за всем этим, дорогая Гаттерас».
      Видимо, план хорошо продумали. Сперва упорный труд, который должен подготовить девушку к жизни, затем респектабельное замужество.
      Любимица отца, матери и сестер, Селия понимала, что, по их мнению, так будет лучше для нее.
      Никому из них и в голову не приходило, что молодая девушка, совершив несколько необдуманных поступков, способна без посторонней помощи встать на путь добродетели. И они решили защитить Селию от нее самой…
 
      Раскрасневшаяся от встречи с доктором Романом Бернсайдом, Селия вошла в каюту. Тридцатилетняя Ребекка, полная темноволосая женщина, лежала на нижней полке. Ее лицо, обычно румяное, из-за морской болезни приобрело желтоватый оттенок.
      – Что это у тебя, Селия?
      Девушка удивилась: она совсем забыла о книге.
      – Моя книга?! – Ребекка протянула руку. – Где ты ее нашла? Я искала эту книгу весь вечер.
      – Думаю, Бекки, утром ты забыла ее на палубе.
      – Верно. А кто ее принес?
      – Доктор Роман Бернсайд. – Селия покраснела.
      – Неужели этот самоуверенный тип снизошел до того, чтобы заговорить с тобой?
      – Как по-твоему, он красив? – робко спросили Селия.
      – Может, и да. Но что-то в его лице наводит на мысль о жестокости.
      Селия ощутила досаду. Подойдя к своему сундуку, она достала длинный пеньюар в оборках и надела его.
      – А вот мне он понравился, – с вызовом сказала она.
      – Что?
      – Я говорю, что мне он понравился, вернее, заинтриговал. Он кажется очень несчастным, неужели ты не заметила этого, Бекки? Будто у него большое горе.
      Ребекка села, вспыхнув от негодования:
      – Конечно, заметила! Да и как не видеть, что ты собираешься флиртовать с ним прямо у меня на глазах!
      – Но я…
      – Да ведь все знают, что ты кокетка, дразнишь мужчин и заигрываешь с ними, даже не задумываясь о последствиях. Неужели ты не понимаешь, что подобное поведение может опозорить тебя?
      Селия рассердилась:
      – Нет, Бекки, нет! Ничего такого не произойдет, ведь ты присматриваешь за мной, да и мама позаботилась о моем будущем. – Селия потянулась к ночнику, чтобы задуть его. – А теперь, – раздраженно сказала она, – спокойной ночи.
      Селия забралась на верхнюю полку и легла поверх простыней.
      – Ты сама виновата, Селия, – заметила Ребекка. – Если бы ты спокойно вышла замуж, как твои сестры, то сейчас могла бы уже иметь ребенка, а то и двоих, и была бы вполне довольна судьбой.
      Какое ужасное слово «судьба»! За ним стоят только долг и смирение. Вглядываясь в темноту тропической ночи, Селия прислушивалась к шуму океана.
 
      С самого утра Селию охватило беспокойство. Ходя взад и вперед по палубе, она с тревогой размышляла о том, понравится ли ей преподавать в школе для мальчиков. Конечно же, тетя Гаттерас, которую ее отец, старый морской волк, назвал в честь мыса Гаттерас, окажется солдафоном в юбке. Да если бы Гаттерас и Джуд не были строги и придирчивы, мать никогда не отправила бы ее к ним.
      Но еще хуже, если тетка вообще откажется принять ее, не извещенная о прибытии племянницы заранее.
      А муж? Селия представила себе седовласого или лысого джентльмена, возможно, вдовца, похоронившего двух, а то и нескольких жен. От этой мысли ее передернуло. Уж лучше ослушаться тетку и отказаться выходить замуж!
      Скоро, слишком скоро путешествие закончится и ей придется окунуться в реальную жизнь.
      Роман Бернсайд за обедом не появился, и капитан Бернс сообщил, что доктору пришлось ампутировать ногу матросу, с которым произошел несчастный случай. Пассажиры, встревоженные этим сообщением, гадали, как такое могло случиться. Но Селия думала не о пострадавшем, а о Романе. Как, должно быть, трудно причинять такую боль! Может, он ждал до последнего, обещал спасти ногу?
 
      После обеда Бекки вновь почувствовала себя хуже, и Селия опять прикладывала к ее лбу холодные компрессы. Ей не скоро удалось выскользнуть из душной каюты и выйти на палубу.
      Вдохнув соленый морской воздух, она решила, что беспокоиться незачем. Кто знает, что сулит ей будущее? Гонолулу, Сандвичевы острова… Какие экзотические места! Кое-кто из знакомых Селии считал местных жителей людоедами.
      Это должно стать приключением. Во всяком случае, она сделает все, чтобы так оно и было.
      Вдруг Селия заметила, что Роман Бернсайд стоит у поручней там же, где и вчера вечером. Затрепетав, она поняла, что пришла сюда в надежде встретить его.
      Но сейчас он смотрел не на нее, а вдаль: на волны с серебряными барашками, на бархатное небо, на ущербную луну. Роман крепко вцепился в поручни, и его взгляд был мрачен.
      – Как прошла операция? – робко спросила девушка.
      – Пациент жив, если вас интересует это! – резко бросил Бернсайд.
      – Ему было очень больно?
      Роман обернулся: его серые глаза напоминали океан в штормовую погоду.
      – Почему вы спрашиваете? Вам, как и другим, приятна мысль, что это произошло не с вами? Так вот, я воспользовался эфиром и опием, и сейчас несчастный спит. Я также промыл рану карболкой, поэтому есть надежда избежать инфекции. Тогда мой пациент останется жив.
      «Значит, Роману тяжело», – подумала Селия. Она молчала, физически ощущая его присутствие. «Какой он высокий и мужественный». Рядом с ним она казалась такой маленькой. Селия поняла, что Роман страдает.
      – Я люблю звезды и ночное небо, – тихо сказала Селия. – Все это кажется мне почти… волшебным.
      – А вы слышали, что древние полинезийцы ориентировались по звездам? Зная только звезды, «розу ветров», океанические течения и направление полета птиц, они проходили на своих каноэ от Бора-Бора и Таити до Гавайев. Это же просто чудо!
      Они говорили о звездах, об островах Оаху, Мауи, Кахоолаве, Молокаи, Ланаи, Кауаи, Нихау… Голос Романа стал мягче. Селия поняла, как нежно он любит острова, где, по его словам, родился.
      – До того, как капитан Кук открыл Гавайские острова, жизнь аборигенов была регламентирована системой запретов, табу, таких жестких, что, нарушая их, человек рисковал жизнью. Особенно трудно приходилось женщинам. Они не могли сидеть за одним столом с мужчинами, а прикасаться ко многим видам пищи им запрещалось под страхом смерти.
      Эта экзотика, столь непохожая на прозаический Бостон с его чайными вечерами и скучными праздниками, очаровала Селию.
      – О какой пище вы говорите? – спросила она.
      – О свинине, бананах, разных видах рыбы. Впрочем, некоторые женщины нарушили запрет и поплатились за это жизнью.
      Селия вздрогнула от возмущения:
      – Какой ужас!
      – Именно так и было. Но теперь табу ушли в прошлое. Ревностные миссионеры обратили местных жителей в христианство и создали там школы. Теперь на островах цивилизованная жизнь, может быть, даже слишком.
      Пока они беседовали, Селия размышляла, почему у Романа такой печальный вид. Конечно, не только из-за сегодняшнего больного. Ампутация для докторов – дело довольно обыденное. Посмотрев на него долгим взглядом, она дерзко улыбнулась:
      – Роман, все женщины на корабле считают, что у вас загадочный вид. Скажите, почему вы возвращаетесь на острова?
      Он бросил на нее холодный взгляд:
      – Вы спрашиваете из праздного любопытства?
      – Нет. Я хотела бы знать, потому что…
      – Потому что такие молодые, хорошенькие и любопытные девушки, как вы, всегда уверены, что все мужчины им повинуются. Верно?
      Его слова задели ее, поскольку в них была доля правды.
      – Я слышала разговоры пассажиров о том, что вы вдовец, у вас медицинская практика на Мауи, и…
      – Хватит! – оборвал ее Роман. – Я не желаю это обсуждать.
      Селия почувствовала себя незаслуженно обиженным ребенком.
      – Я никогда не встречала такого грубого и жестокого человека, как вы. Мне просто хотелось поддержать беседу, и вам незачем было на меня набрасываться. Очень жаль, что ампутация, а вероятно, и что-то еще сделали вас таким неприятным.
      Она повернулась, но Роман остановил ее:
      – Простите за грубость, мисс Гриффин. Я и в самом деле возвращаюсь на Мауи. Мою жену звали Хоуп Биддл. Мы жили в Америке и были счастливы, но через три месяца после нашей свадьбы Хоуп умерла… Она ждала ребенка, но… Какая-то инфекция погубила ее и ребенка. Простите, что поделился с вами своим горем.
      Охваченная искренним сочувствием, Селия прикоснулась к руке Романа. Его ладонь была большой и очень теплой. Девушка словно почувствовала электрический разряд.
      – Как печально… – начала она, но, не успев закончить фразу, услышала строгий голос Ребекки:
      – Селия! Что ты делаешь на палубе в такой час? Я повсюду тебя ищу!
      – Я просто беседовала с…
      Но Роман уже исчез. Селия, понурив голову, последовала за кузиной в каюту.
      – Селия, меня шокирует твое поведение, – принялась выговаривать ей Ребекка. – О чем ты только думала, стоя одна на палубе с этим мужчиной?
      – Я встретила его случайно. – Селию злило, что с ней обращаются, как с пленницей, и следят за каждым ее шагом. – Я рада, что встретила его, Бекки, слышишь? Я уже не ребенок, поэтому на Сандвичевых островах мне придется принимать решения самостоятельно!
      Ребекка онемела от изумления, но быстро пришла в себя:
      – В Гонолулу ты будешь под контролем тети и дяди. А вот с доктором Романом Бернсайдом я запрещаю тебе не только разговаривать до конца путешествия, но даже смотреть на него!
      Бунт вспыхнул в Селии, словно лесной пожар. Она метнула гневный взгляд на кузину:
      – Я буду смотреть на кого захочу, Бекки! Ты не в силах меня остановить. Да и никто не сможет этого сделать!

      Однако на следующий день Селия уже не бунтовала. Море стало мрачным, огромные волны обрушивались на корабль и швыряли его, словно щепку. Селии пришлось снова сидеть в маленькой каюте, ухаживая за Ребеккой.
      – О-о-о!.. – стонала та. Ее волосы разметались по подушке, на лбу выступил пот. – О, даже не верится… Почему всегда так плохо именно мне? И зачем, зачем я согласилась плыть в такую даль?!
      Селии сновала взад и вперед все утро, желая помочь кузине, но едва той становилось чуть лучше, девушка слушала ее причитания.
      – Конечно, чтобы выйти замуж, – улыбнулась Селия.
      Ребекка оперлась на локоть и настороженно посмотрела на Селию.
      – Ты надо мной смеешься?
      – Да нет же, Бекки.
      – Уж лучше не смейся. Муж нужен каждой женщине, ибо без него она неполноценна, что известно всем и каждому.
      – Но выйти замуж за человека, которого даже не любишь! А ты и вовсе не встречалась с ним, а только переписывалась! – энергично возразила Селия. – Брак без любви?
      – О, дорогая, любовь – это только мечта. Мы читаем о ней в романах, но это не имеет отношения к реальной жизни. Я-то уж точно ее не жду. Нет, мои планы тщательно продуманы. Мистер Филдинг – человек высоконравственный, порядочный, трудолюбивый. – Ребекка устроилась поудобнее. – Но почему ты именно сейчас спрашиваешь меня об этом? У меня так болит желудок! Можешь что-нибудь мне принести?
      Взглянув на кузину, Селия, несмотря на раздражение, поняла, что той нужна врачебная помощь. На лбу у Ребекки выступила испарина, а кожа казалась еще желтее, чем час назад.
      – Ты просишь меня достать что-то из багажа?
      – Нет, – застонала Ребекка. – Я перепробовала все, что взяла с собой. От этих лекарств мне только хуже. Боюсь, тебе придется обратиться к доктору Бернсайду. Может, у него есть что-нибудь более действенное. – И тут Бекки вспомнила о своей миссии. – Но никаких праздных разговоров, Селия! Ты обратишься к нему только как к доктору!
      Селия выпорхнула на палубу испытывая облегчение. «Попутный ветер» с трудом рассекал тяжелые полны, залитая водой палуба ходила ходуном. Пассажиров не было видно, лишь несколько матросов карабкались по снастям. Девушка слышала глухие удары, шум, хлопки, свист ветра, скрип дерева – нее приметы ненастья.
      Великолепно! Настоящий шторм – катастрофа для тех, кто страдает морской болезнью, но прекрасный предлог для Селии обратиться к Роману Бернсайду.
      Не найдя Романа на палубе, она узнала у официанта номер каюты доктора.
      Селия поспешила вниз, направилась по длинному темному коридору к восьмой каюте и постучала в дверь.
      – Кто там?
      – Это я, Селия Гриффин. Моей кузине нужна ваша помощь.
      Он открыл дверь:
      – Ее опять тошнит? Ничем не могу ей помочь, мисс Гриффин, как и другим пассажирам, которые обращались ко мне сегодня. Если бы она выбралась на палубу, ей бы полегчало, но она сидит в каюте, а при морской болезни нет ничего хуже духоты. Я ей об этом уже говорил.
      Судно неожиданно накренилось, Селия покачнулась и оказалась так близко к Роману, что уловила запах крема для бритья.
      Ее смущал этот красивый молодой мужчина с удивительными серыми глазами. Она впервые заметила, что именно высокие скулы придают ему такой суровый вид.
      – Но моей кузине так плохо! – воскликнула Селия.
      – Как и всем пассажирам, кроме вас. – Он усмехнулся. – Пожалуй, я все же приготовлю что-нибудь для вашей кузины. Пойдемте в каюту.
      Селия последовала за ним в каюту, которая была вдвое меньше, чем у них с Ребеккой. Морской сундук служил столом. Роман подошел к нему и открыл крышку. Селия увидела множество бутылочек, флакончиков, пакетиков с травами; ко всем были тщательно приклеены этикетки.
      – Многие пациенты слепо верят в эффективность любых прописанных им лекарств, считая, что они им помогают. Кто знает, может, они и правы. – Он протянул Селии маленький флакончик. – Давайте понемногу вашей кузине. Это приготовил я сам. Поскольку основа этих капель – алкоголь, надеюсь она уснет.
      Взяв флакончик, Селия замешкалась.
      Роман закрыл крышку сундука и взглянул на нее.
      – Ну? Вам нужно что-то еще? – нетерпеливо спросил он.
      – Нет. Я… То есть…
      – Мисс Гриффин, я очень занят. У меня десятки пациентов с морской болезнью и матрос после ампутации. Вообще-то я как раз собирался к нему.
      О!.. Он явно выпроваживал ее, а Селии это весьма не нравилось. Вчера вечером они проговорили почти час, и Роман даже извинился перед ней за грубость. Он наверняка сказал бы ей больше, не появись так внезапно Ребекка.
      Она посмотрела на него тем долгим спокойным взглядом, который бостонские мужчины находили неотразимым:
      – Как по-вашему, я хорошенькая?
      – Уверен, мисс Гриффин, что вы лучше других знаете ответ на этот вопрос.
      – Ну а вы сами что обо мне думаете? Я привлекательна?
      – По-моему, вы красивы, – тихо проговорил Роман.
      Их глаза встретились. Он пристально разглядывал Селию. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой беззащитной под чужим взглядом. Ее охватила дрожь, когда она поняла, что пробудила такую силу, которая может вот-вот выйти из-под контроля.
      Корабль вновь накренился, и Селия, покачнувшись, едва устояла на ногах, непроизвольно вскинула руки и, сама того не желая, обвила шею Романа.
      Все произошло в доли секунды. После короткого замешательства Роман притянул девушку к себе и стал пылко целовать.
      Сердце Селии бешено билось, а дыхание перехватило. Конечно, она целовалась и раньше – с бостонскими охотниками за наследством, с честолюбивыми молодыми сенаторами и курсантами Вест Пойнта. Но никогда еще не испытывала такого чувства – страстного, всепоглощающего.
      Роман приник к ее губам и властно раздвинул их. Безудержный напор страсти так испугал девушку, что она отпрянула. Понял ли Роман силу чувства, охватившего их?
      – Боже! – Глаза Романа потемнели, в углу рта запульсировала жилка. – Кто вы? Ведьма?
      – Нет! Конечно же, нет!
      Он с силой сжал ее пальцы. От его прикосновения Селия затрепетала.
      – Отнесите это вашей кузине.
      – Но…
      Его лицо вдруг стало отчужденным:
      – По-моему, для вас это было лишь предлогом, чтобы прийти сюда. Не сомневаюсь, вы пользуетесь огромным успехом у мужчин, мисс Гриффин, и, очевидно, рассчитывали покорить и меня. Как заманчиво соблазнить мужчину в каюте и развлечься в ненастный день! Простите, что разочаровал вас.
      Селия не верила своим ушам. И зачем только он все испортил! Ее глаза застилали слезы стыда и горечи.
      – Я не пыталась соблазнить вас! – гневно воскликнула она. – А чтобы развлечься, достаточно хорошей книги, это куда интереснее, чем разговаривать с вами. Кстати, вовсе не я набросилась на вас с поцелуями. И больше…
      Роман устремил на нее внимательный взгляд. Но что он выражал: гнев, насмешку? Так и не закончив фразу, оскорбленная Селия с пылающим лицом выскочила из каюты.
 
      На следующий день ненастье кончилось. Куда ни глянь, расстилался океан – глубокая, нежная, несказанная голубизна до горизонта. Жаркое тропическое солнце отражалось в воде.
      Как и прежде, Селия стояла на палубе в шляпе с широкими полями и смотрела, не мелькнет ли в волнах дельфин или летучая рыба.
      Но мысли ее были далеко. Она думала только о Романе Бернсайде. Каждый вечер они встречались за ужином, но он так холодно и надменно отвешивал ей поклон, будто между ними ничего не было.
      Это бесило Селию. Да ведь Роман ее поцеловал! Да еще с такой силой и страстью, что при воспоминании об этом она всякий раз заливалась краской. А затем сказал, что она его соблазняет! Селия снова и снова вспоминала об этом, пытаясь понять, что произошло, но до сих пор не знала, что и думать.
 
      Как-то в душный полдень Ребекка послала кузину за вышиванием, которое забыла в столовой. На обратном пути Селия встретила Романа, который, казалось, очень спешил.
      У девушки перехватило дыхание.
      – Здравствуйте, доктор Бернсайд, – пробормотала Селия.
      – Здравствуйте. – Он помолчал. – Куда торопитесь в такой чудесный день, мисс Гриффин?
      – Несу Бекки вышивание. – Она указала на пяльцы. – Она вышивает покрывало для кровати… себе и своему будущему мужу…
      – Шерстяное покрывало? Для Гавайев? – Он рассмеялся. – Боюсь, ваша кузина мало знает об островах.
      Поняв, что его насмешливые слова относятся и к ней, Селия вспыхнула.
      – Мы с Ребеккой, – сказала она, – и в самом деле пока мало знаем об островах, но у нас все впереди.
      Его глаза блеснули.
      – Не сомневаюсь, Хотя, по-моему, Селия Гриффин, вы знаете достаточно, а может, даже слишком много.
      – Что вы хотите этим сказать? – Он слегка наклонил голову:
      – Я говорил о вас с капитаном. Кстати, он весьма польщен вашим интересом к нему. Так вот, по его словам, вы дважды были помолвлены и оба раза расторгли помолвку. Неужели вам не удалось найти себе жениха по вкусу?
      Ну почему она опять краснеет? И почему Роман Бернсайд разглядывает ее с таким нескрываемым насмешливым презрением?
      – Не удалось, – отрезала Селия и, высоко подняв голову, удалилась.
 
      Через два дня «Попутный ветер» пришвартовался в Гонолулу. По мере приближения к острову Оаху, на горизонте показалась горная вершина, изрезанная ущельями и оврагами и подернутая голубоватой дымкой. Наконец Селия увидела береговую линию и величественный мыс Дайаманд Хед.
      – Гонолулу! – взволнованно воскликнула она.
      – Наверное. – Ребекка раздраженно оттянула высокий воротник черного платья, совершенно не подходящего для тропической жары. Пассажиры радостно толпились на палубе. Селия чуть шею не свернула, высматривая Романа, но его, видимо, не интересовал крохотный поселок на краю вулканического острова.
      – Какой маленький! – Селия заметила крыши домишек за вершинами деревьев и два церковных шпиля.
      – Хорошо, что там есть церкви!
      – И аборигены, Бекки! Темнокожие, татуированные и…
      – Не желаю об этом слышать. О Боже, и здесь мне предстоит жить! Даже если их обратили в христианство, в душе они все равно дикари! – Ребекка явно нервничала и становилась все задумчивее по мере приближения к Сандвичевым островам. Она вынимала выцветшие письма жениха и перечитывала их, словно надеясь получить новую информацию.
      Но Селия не желала слушать жалобы Ребекки. Наконец-то их долгое путешествие закончилось! Даже перспектива работы в школе и замужества сегодня уже не так пугала ее. Ведь все это будет не сейчас, а возможно, не произойдет никогда!
      Пока их корабль приближался к коралловым рифам, окружавшим гавань Гонолулу, Селия разглядывала длинные узкие каноэ, плавно скользившие по темно-синей воде. Затем корабль оказался внутри кольца рифов. В гавани стояло множество судов – американские броненосцы «Калифорния» и «Бенисия», британский корвет, десятки небольших шхун.
      Перегнувшись через поручень, Селия помахала темнокожим туземцам в проплывающем мимо каноэ и пришла в восторг, когда те принялись махать ей в ответ.
      – Ты не должна этого делать! – остановила ее Ребекка.
      Но Селия продолжала махать, ибо все, что она видела, приводило ее в восхищение. Наконец-то она здесь, на Сандвичевых островах, и вскоре сама узнает, правда ли, что местные жители – каннибалы, и отведает тропические фрукты. И никто, даже Ребекка, не испортит ей удовольствие.
 
      К полудню они причалили и глядели с палубы на толпу, хлынувшую на корабль. «Эти аборигены весьма необычны», – с улыбкой подумала Селия.
      Сотни местных жителей поднялись на «Попутный ветер». Они смеялись и говорили на незнакомом языке, который показался девушке нежным, как морской ветерок. Селию поразила красота женщин в длинных одеждах и мужчин в набедренных повязках. Все они носили венки из цветов – ярко-красные, оранжевые, белые, фиолетовые, розовые. Палубу наполнил аромат лаванды и кокосового масла, которое аборигены втирали в кожу.
      Час спустя багаж пассажиров вынесли на пристань. Селия привезла много вещей: книги, школьные принадлежности да еще приданое в большом сундуке.
      – Подожди меня на пристани, – распорядилась Ребекка. – Я должна заказать билеты на Кауаи. – На этом малонаселенном острове жил Бертран Филдинг.
      – Как… уже сегодня? – огорчилась Селия. Конечно, Ребекка нудная и сварливая, но все же своя, домашняя, и они понимают друг друга.
      – Мне нужно посмотреть расписание, – пояснила кузина. – По словам капитана Бернса, пароходы здесь ходят нерегулярно. Я не могу застрять в Гонолулу на несколько недель. Мистер Филдинг с нетерпением ждет меня.
      – Но разве ты не побудешь немного в Гонолулу? – Селия указала на живописную гавань, туземцев, всадников, привязанных лошадей. – Посмотри, какие, здесь фрукты! Я никогда не видела ничего подобного! А кораллы…
      – Нет, – возразила Ребекка. – Я не могу, Селия… Если я тотчас же не уеду, то, вероятно, останусь здесь навсегда.
      – Но ведь ты так стремилась туда! Я думала… – Лицо Ребекки выразило сомнение и испуг.
      – Я никогда не видела Бертрана Филдинга, Селия. У меня есть только его фотография и несколько писем. А это не так много о нем говорит.
      Сердце Селии завыло от жалости. «Неужели Ребекку тоже заставили уехать из-за того, что она не нашла мужа в Бостоне?» – с удивлением подумала девушка.
      Кузины обнялись.
      – Бекки… Все будет хорошо, вот увидишь. На фотографии мистер Филдинг очень симпатичный. Уверена, он будет прекрасным мужем.
      Ребекка кивнула и пригладила оборки черного платья. Она быстро овладела собой.
      – Не сомневаюсь. Но я хотела тебе сказать, Селия… Замужество – предназначение каждой женщины. В этом смысл ее жизни.
      Селия отпрянула, сразу же вспомнив семейный совет, письмо матери, врученное: Ребекке, причину скорого отъезда сюда.
      – Я хочу любви, – твердо сказала она.
      – Любви! О Селия!..
      – Я хочу и добьюсь этого. А теперь, Бекки, иди в контору пароходства, а я присмотрю за багажом.
      Ребекка вздохнула.
      – Ты уверена, что я могу оставить тебя?
      – Не говори глупостей. Что может со мной случиться на пристани, на глазах сотен людей? Кроме того, я же не собираюсь оставаться здесь насовсем.
      Как только Ребекка ушла, Селия огляделась. Где же Роман? Она видела его на палубе, когда они причаливали, и ей очень хотелось поговорить с ним, но Ребекка не спускала с нее глаз. Но не может же это так кончиться! Нет, она не отступит!
      Селия ходила взад-вперед вдоль пристани, все больше опасаясь, что потеряла Романа, который наверняка уже нанял носильщика и отправился в отель «Гавайи», единственную в городе приличную гостиницу.
      Что же делать: бросить багаж и искать его?
      Темнокожая толстуха продавала связки желтых фруктов. Наверное, это бананы, о которых рассказывал Роман, – некогда запретный плод для гавайских женщин. Селия решительно направилась к торговке и купила связку бананов.
      Очистив один из них, она надкусила нежную мякоть. Очень вкусно! Но отдать за это жизнь? Нет, наверное, это выдумки…
      Обернувшись, Селия увидела мужчину в легком светлом костюме. Он спешил к повозке, направляющейся к докам. Туземец-возница укладывал сундуки и сумки, закрепляя их веревками.
      – Роман! – Селия выронила банан и бросилась к повозке, приподняв подол платья. Шпильки выпали, волосы рассыпались по плечам.
      Он что-то обсуждал с возницей, но сразу обернулся.
      – Что случилось, мисс Гриффин?
      Девушка остановилась, пытаясь собрать волосы.
      – Я… видите ли…
      Он отчужденно посмотрел на нее и тотчас отвел взгляд.
      – Полагаю, вы на пороге новой жизни, мисс Гриффин.
      Селия покраснела.
      – Да, я буду преподавать в «Хавайи Ней», школе для американских и английских мальчиков. Все очень хвалят ее.
      – Я слышал об этой школе. Ваши тетя и дядя весьма щедро назначают стипендии.
      Воцарилось неловкое молчание. Селия пришла в замешательство. И зачем только она побежала к Роману и заговорила с ним? Он явно не испытывал к ной интереса.
      – А каковы ваши планы? – смущенно спросила девушка.
      – Я проведу несколько недель в Гонолулу, затем вернусь на Мауи, где у меня практика. – Роман нетерпеливо пожал плечами. – Простите, мне надо погрузить багажа и зарегистрироваться в гостинице. Желаю вам всего самого лучшего. Уверен, школа «Хавайи Ней» останется вами довольна.
      Селия снова вспыхнула, поняв, что разговор закончен. Неужели это все? Это оскорбило девушку. Никогда еще мужчина не расставался с нею с такой легкостью!
      Селия одарила Романа одной из самых ослепительных улыбок.
      – Убеждена, что буду работать с удовольствием. А сейчас мне необходимо вернуться к багажу…
      Она удалилась быстрой и легкой походкой, но в глазах ее стояли слезы. Размышляя, как отомстить Роману Бернсайду, Селия пошла искать носильщика, который должен был погрузить багаж.

      Солнце нещадно палило, в жарком воздухе дрожало марева. Нагруженная вещами повозка медленно двигалась по городу. Ребекка заказала билет на пароход «Килауеа», отбывающий в полдень.
      – Мне пришлось это сделать, – заявила она, – и не могу слоняться по Гонолулу, дожидаясь следующего рейса.
      Повозка с грохотом миновала рынок, переполненный экзотическими фруктами, тыквами, свежей рыбой, мясом и зеленью.
      Селия с любопытством разглядывала все, что встречалось им по пути, но ее не покидала тревога. Девушка дрожала, несмотря на полуденный зной.
      Ребекка проводит ее к тетке, и она останется одна им этом странном острове. А ведь Селия была так привязана к родителям и сестрам, никогда не разлучалась с ними, и даже в школу ее всегда провожали!
      – Ты должна усердно работать в школе, Селия. Не вздумай лениться и флиртовать с учениками. Выполняй все распоряжения тети, – наставительно заметила Ребекка.
      – Хорошо.
      – И не вздумай разговаривать с мужчинами, которым ты не представлена. Одевайся как положено, – продолжала она, – в платья с длинными рукавами и высоким воротом. Не снимай шляпу, чтобы не подставлять кожу под солнечные лучи, иначе загоришь и станешь похожа на туземку.
      – Конечно, – рассеянно ответила Селия, которая едва улавливала смысл сказанного кузиной. А что, если тетя Гаттерас окажется сварливой и станет приучать ее к аккуратности?
      – Что касается твоего мужа…
      – Моего? – изумилась Селия.
      – Ты должна во всем его слушаться. Говори с ним ласково, проявляй терпение и кротость, если сможешь. И главное, не пренебрегай условностями. Если не научишься вести себя, на тебе не женится ни один мужчина.
      Повозка поднималась по пыльной дороге, вдоль которой стояли дома, увитые вьющимися растениями. О таких, как гибискусы и бугенвиллии Селия знала лишь понаслышке.
      Наконец они подъехали к кирпичному дому, окруженному цветущим кустарником. На веранде стояло множество цветочных горшков.
      – Неужели это Гаттерас? – с сомнением проговорила Ребекка. – А может, ее служанка?
      Проследив за взглядом кузины, Селия увидела по дворе, возле пальмы, высокую пожилую седовласую женщину, собирающую в корзину оранжевые плоды. Она была в белом муслиновом платье с глубоким вырезом. На загорелой шее красовалось ожерелье из полированных темных семян, что придавало ей экзотический вид.
      Завидев повозку, женщина бросила фрукты в корзину и поспешила к ним.
      Ребекка порылась в сумочке, достала письмо Лидии Гриффин и проверила адрес.
      – Да, все верно. Беретаниа-стрит… – Кузины вышли из повозки, и Ребекка объяснила, кто они такие.
      Женщина протянула Селии руки. У нее были теплые и мозолистые ладони.
      – Значит, ты Селия, младшая дочь Лидии! – Тетя Гаттерас отодвинулась от девушки и посмотрела па нее прекрасными темно-синими глазами.
      – Очень рада вас видеть, – неуверенно проговорила Селия.
      – Я тоже. Да ты просто красавица!
      – Простите за неожиданное вторжение, но миссис Гриффин все объясняет в письме к вам. Семья считает… То есть мы надеялись…
      – Значит, вы оставляете Селию у мена? – спросила Гаттерас.
      – Если вы не возражаете. Селия образованна, работала помощницей директрисы. Но есть кое-какие причины, впрочем, о них вы узнаете из письма.
      Ребекка наконец умолкла, а Селия залилась краской. Интонация Бекки придавала этим словам какой-то постыдный оттенок.
      Гаттерас кивнула и встревоженно оглядела Селию:
      – Но она явно не беременна.
      – О нет! С этим все в порядке, – сказала Бекки. Селия потупилась, охваченная стыдом и дурными предчувствиями. А вдруг тетка не захочет принять ее? Отправиться на Кауаи с Ребеккой? Нет, там тоже ее не ждут.
      – Посмотри на меня, детка!
      Подняв голову, Селия заглянула в самую глубину темно-синих глаз, которые казались удивительно молодыми, хотя Гаттерас было уже за шестьдесят. Девушка выдержала ее испытующий взгляд.
      Гаттерас удовлетворенно кивнула и спросила Ребекку:
      – Значит, в письме все объясняется?
      – Да, и очень подробно…
      – Узнаю сестру. Она всегда любила подробности. О Господи! – спохватилась она. – Вы, наверное, изнемогаете от жажды после утомительной дороги.
      Гаттерас позвонила слуге и пригласила девушек па веранду, пол которой был застелен циновками. Ветер доносил сюда аромат бугенвиллий.
      Потягивая густой сладкий сок манго, Селия напряженно следила за выражением лица Гаттерас, которая читала письмо. Мать ознакомила Селию с его содержанием. Кое-что она запомнила наизусть.
       «Моя дочь весьма импульсивна. Она очень способная и вполне может преподавать твоим ученикам, но ей самой нужна строгая дисциплина. Знаю, дорогая Гаттерас, что ты научилась ладить даже с дикарями; значит, для тебя нет ничего невозможного…»
      Гаттерас усмехнулась, поняв, что Лидия возлагает на нее надежды, связанные с замужеством дочери.
      – Кажется, ты хорошо обеспечена, – наконец проговорила она, вынимая из конверта банковский чек.
      – Да, мадам.
      – Это на содержание Селии и частично на приданое, – пояснила Ребекка. – Хотя у нее и так большое приданое: пеньюары, прекрасное подвенечное платье, нижнее белье, бальные наряды, повседневная одежда – этого хватит лет на десять, если аккуратно носить. И несколько ярдов фланели на пеленки, когда это понадобится. – Гаттерас улыбнулась:
      – Моя сестра, видимо, думает, что наши острова на краю света? У нас в Гонолулу есть и портные, и магазины готового платья. – Она отложила письмо и взглянула на племянницу. – Селия, а какие предметы в школе увлекали тебя больше всего?
      – О, меня увлекало все, – начала Селия. – Математика, французский, история. Я люблю читать, – оживленно продолжала она, – поэтому привезла для школы два сундука книг и еще мои дневники. Мне нравится писать. Я даже написала два очерка, они были опубликованы в…
      – Хватит, – оборвала ее Ребекка. – Уверена, твоей тете уже наскучило слушать тебя.
      – Напротив, мне очень интересно. – Тут Селия заметила, что тетка чем-то встревожена. – Однако твой приезд застал меня врасплох, и не всем надеждам твоей матери суждено сбыться.
      У Селии упало сердце. Ее собираются отправить обратно! Она решила мужественно принять этот удар.
      – Видите ли, – печально сказала Гаттерас. – мой муж умер от болезни сердца три месяца назад. Тогда же прекратила работу и школа «Хавайи Ней». Из-за недостатка средств мне пришлось распустить учеников. Мы с мужем раздали слишком много стипендий. Кредиторы потребовали, чтобы я вернула долги, и после этого о содержании школы нечего было и думать.
      Селия перепугалась. Раз школа закрыта, ей не придется преподавать.
      Гаттерас взяла обе руки девушки в свои теплые ладони.
      – Но тебе, дорогая, не о чем беспокоиться. Можешь оставаться здесь сколько захочешь. Мы с тобой одной крови, хотя твоя моложе и горячее моей. Кроме того… – Она помолчала. – Как я могу отвергнуть твою помощь, раз уж ты так предусмотрительно привезла с собой два сундука книг? У тебя есть что-нибудь о путешествиях? А по садоводству? Вот с книгами здесь беда!
      Селия и Ребекка поцеловались на прощание.
      – Пиши, – сказала Ребекка. – Пиши мне каждую неделю. Уверена, здесь есть пароход, доставляющий почту на Кауаи, и, конечно, мы будем навещать друг друга, когда моя новая жизнь наладится.
      Ребекка покраснела, и Селии стало жаль ее.
      – Я буду писать, – пообещала девушка.
      – О Селия! – Ребекка обняла ее. – Надеюсь… что мистер Филдинг красив или хотя бы симпатичен. Та фотография, что он мне прислал, такая старая и выцветшая…
      – Не беспокойся, Бекки. Уверена, он замечательный человек.
      Наконец Бекки забралась в повозку. Возница щелкнул кнутом и двинулся по Беретаниа-стрит, вздымая клубы красноватой пыли…
      Селия смотрела вслед, размышляя, что будет теперь с Ребеккой. Остров Кауаи считался диким и малонаселенным. Селия слышала про вулкан Ваианае, острые скалы, водопады и сильный прибой… Нет, она никак не могла представить кузину в таком пустынном месте.
      – Пошли, дорогая. – Гаттерас взяла девушку за руку. – Давай вернемся на веранду, попробуешь папайю. К ее вкусу надо привыкнуть, это очень своеобразный фрукт.
      Селии показалось, что желто-оранжевая папайя, которую она приняла за дыню, слишком приторная.
      Между тем Гаттерас рассказывала о пышной растительности островов:
      – Все тропические фрукты, включая папайю, были когда-то завезены сюда полинезийцами. Капитан Кук привез с собой семена, так же поступили капитан Ванкувер и многие другие. Так здесь появились манго, сливы, сахарный тростник, эвкалипты…
      С того места, где они сидели, открывался великолепный вид на гавань. Высокие мачты торговых судов были особенно хороши на фоне океана и неба.
      – Как здесь красиво! – вздохнула Селия.
      – Да. Я тоже люблю смотреть вдаль. Отсюда можно попасть на Папуа, на Японские острова, в Вест-Индию. Впрочем, хватит предаваться мечтам. Нам надо поговорить, Селия.
      У Селии сжалось сердце.
      – Не тревожься, я рада тебе. Ну уж а банковский чек мне просто Бог послал. Деньги у меня на исходе. Если не возражаешь, часть этих средств пойдет на твое содержание, а остальные – на приданое.
      Селия знала, что денежная часть приданого – это сумма, которую невеста отдает мужу в полное распоряжение. Это привлекает мужчин.
      – Тетя Гаттерас, если я не буду преподавать в нашей школе, чем же мне заняться?
      – Заняться? – улыбнулась Гаттерас. – Да просто составишь мне компанию. Очень тоскливо жить одной и не знать, к чему приложить руки, кроме ухода за садом и сбора папайи.
      Селия сразу же начала исследовать зеленые долины горных цепей Коолау и Ваианае, по которым проходили узкие тропы – единственные дороги, проложенные вьючными животными. Гаттерас выделила ей для верховых прогулок крепкую гнедую кобылку.
      – Без лошадей мы все умерли бы тут со скуки, – сказала Гаттерас. – Туземцы души не чают в лошадях, даже если это тощие клячи, на которых жалко смотреть. Лошади здесь – это сумасшествие, страсть.
      В самом деле на улицах часто появлялись всадники разного возраста и пола. Красивые темнокожие девушки мчались галопом на лошадях, украшенных цветочными гирляндами. У всех аборигенов были мексиканские седла с высоким выступом и огромными деревянными шпорами с серебряными или медными украшениями.
      – Местные жители многое взяли от мексиканцев, – пояснила Гаттерас. – Лет сорок назад рогатый скот из Мексики завез на острова король Камехамеха II. В течение десяти лет скот запрещалось резать, ибо он был племенным. Это оказалось роковой ошибкой! Агрессивные и злобные животные нападали на домашний скот, вытаптывали урожай, разбивали каменные ограды, терроризировали местное население. В конце концов на подмогу пригласили мексиканских ковбоев. Они так поразили воображение жителей Гавайев, что те переняли у них пестрое конское снаряжение и цветастые шейные платки. Теперь многие гавайцы тоже стали ковбоями. Мы называем их panioloc.
 
      Селия купила несколько костюмов для верховой езды. Каждый состоял из юбки с длинным разрезом и облегающего фигуру жакета. Она сопровождала тетку в экспедиции в долину Нууану и к страшному ущелью в восемьсот футов глубиной, где Камехамеха Завоеватель наголову разбил войско короля Оаху, сбросив со скал сотни воинов.
      – Скажи-ка мне, Селия, – начала тетка по дороге домой, – а что это за молодые люди, с которыми ты расторгла помолвку? Твоя мать написала только то, что считает тебя несколько… порывистой.
      Селия потупила взор, вспомнив красавца Джека Бредлейта – наследника судовладельца. На ним охотились все матери, проча ему в жены своих дочерей.
      Встретив его на приеме, Селия сразу обратила внимание на высокого светловолосого молодого человека, который держался чуть надменно, как, впрочем, и все богатые люди. Джек сразу начал ухаживать за ней. Но однажды вечером, когда они пили чай в библиотеке Гриффинов, Джек внезапно схватил Селию и притянул к себе. Его дыхание участилось, руки грубо шарили но ее телу, под юбкой, между ног.
      – Джек! – Селия рванулась и оттолкнула его.
      – Ты, маленькая кокетка! Дай же мне то, чем постоянно меня завлекаешь! Ну!
      Селия и в самом деле флиртовала с Джеком, пожалуй, даже дразнила его. Но разве не так вели себя и другие девушки, впервые появившись в свете? При этом они оставались истинными леди. Но это… Они боролись все яростнее. Обвиняя Селию в том, что она «дразнила» его, Джек разорвал оборку ее нижней юбки.
      Селия пришла в ужас. Только пригрозив, что закричит, она отделалась наконец от своего жениха, бросилась прочь и спряталась в своей спальне. Джек чуть не изнасиловал ее! К тому же в доме Гриффинов! Так разве он годится в мужья?!
      Долго мучаясь сомнениями, Селия за два дня до свадьбы сообщила ему в письме, что не может стать его женой, просит простить ее и надеется на его понимание.
      Но Джек Бредлейт пришел в ярость и рассказал всем о «предательстве Селии Гриффин». Мать была вне себя:
      – Селия, как ты могла упустить такой великолепный шанс? Джек – наследник огромного состояния! Ты купалась бы в роскоши!
      – Он вел себя слишком дерзко, – возразила девушка.
      – Все мужчины дерзки, Селия, такова их природа, но с этим можно справиться. А теперь у тебя репутация кокетки. Остается надеяться, что кто-нибудь еще все же обратит на тебя внимание.
      В обществе долго еще сплетничали об этом, но спустя полгода Селия познакомилась с Бобом Сэлтоном, выходцем из аристократической семьи. Его предки прибыли когда-то в Америку на корабле «Мэйфлауэр».
      – Боб так богат, что может купить весь Бикон Хилл, – сообщила дочери Лидия Гриффин. – Надеюсь, ты проявишь к нему должный интерес. Твоя репутация подмочена, и тебе крупно повезло, что ты поправилась ему.
      Поскольку Боб был круглолицым и полным, Селия очень неохотно подчинилась матери. Она улыбалась, задумчиво и томно смотрела на него и делала вид, будто ей льстят его комплименты.
      Она приняла от него подарок – кольцо с огромным бриллиантом.
      – Но это было так скучно, – сказала Селия тете Гаттерас. – Он говорил только о деньгах, капиталовложениях, судостроении и скачках. К тому же от него… пахло потом!
      Тетка улыбнулась:
      – Ну что ж, для расторжения помолвки эта причина ничуть не хуже других. Ты умница, Селия Гриффин.
      – Умница?!
      – Теперь ты здесь. И мы придумаем для тебя что-нибудь получше. Гораздо лучше.
 
      Дни шли за днями, и Селия постепенно привыкала к неторопливой жизни в Гонолулу с ее вечеринками, пикниками, чаепитиями на открытом воздухе. Дамы коротали дни, читая друг другу вслух, а также засушивали растения, собранные в горах. Селия не могла сосредоточиться ни на чем: все ее мысли были заняты Романом.
      Вспоминая его поцелуи и объятия, она чувствовала слабость. То, что возникло между ними, влекло ее к Роману, как неодолимая сила. Никогда прежде Селия не испытывала ничего подобного, даже не подозревала о том, что такое существует.
      Просыпаясь, Селия откидывала противомоскитную сетку и сразу думала о том, проснулся ли и Роман у себя в отеле «Гавайи». Она представляла себе, будто он посылает ей записку с приглашением поехать в горы или на прогулку по благоуханному тропическому лесу.
      Ночами девушка видела сны, в которых Роман обнимал ее и прижимал к себе.
      Она просыпалась, вся дрожа. Роман пробудил чувства, прежде дремавшие в Селии, сексуальность, желания и мечты, о существовании которых она и не подозревала. Поэтому теплыми гавайскими ночами, одиноко лежа в кровати, девушка беспокойно гладила свою нежную кожу.
      Прикоснется ли когда-нибудь Роман к ее пышной груди с розовыми бутонами сосков? Погладит ли ее упругий живот? Селия пыталась избавиться от этих мыслей. Что с ней происходит? Может, эти тропические благоуханные ночи будят такие желания?
      – Да, тропики очень влияют на людей, – заметила Гаттерас, когда Селия намекнула ей о своих переживаниях. – Думаю, из-за жары чувства выходят из-под контроля.
      Далеко внизу огромные волны бились о скалы.
      Гаттерас взглянула на Селию.
      – Что-то особенно беспокоит тебя в последнее время?
      «Скорее кто-то», – про себя поправила ее Селия и покраснела.
      – Нет, – солгала она я тут же заговорила о путешествиях. Об этом тетка могла рассуждать часами.
      – Я хотела бы совершить кругосветное путешествие, – призналась тетка, укрепляя тем самым тайные мечты Селии. – Острова, конечно, красивы, но ведь это ничтожно малая часть мира. Тадж-Махал, Семь чудес света… Мне ведь только шестьдесят шесть, и я мечтаю о путешествиях.
      – Но как? – Селия знала, что после смерти мужа тетке приходится экономить.
      – Девочка моя, я дам объявления в газетах Сан-Франциско и Сакраменто, что готова составить компанию богатой молодой девушке, которую родители хотели бы отправить в кругосветное путешествие. Я долго это обдумывала.
      – О! – Селия радостно рассмеялась.
      – Над чем ты смеешься, детка?
      – Если бы мама видела, как мы сидим здесь с вами, и слышала, о чем мы рассуждаем! Родители даже и не представляют, какая вы на самом деле…
      – Еще бы! В юности мне приходилось строго следовать традициям семьи. Старость прекрасна, ибо предоставляет большую свободу.
      Гаттерас вытащила из седельной сумки огрызок карандаша и листок бумаги и принялась писать.
      – А теперь объявление. Нравится ли тебе такой текст:
       «Способная и образованная гувернантка-компаньонка готова сопровождать молодую леди в кругосветном путешествии или в дальних морских поездках»?
      Это было восхитительно! По иронии судьбы мать и другие члены семьи полагали, что отправили Селию отбывать строгое наказание, а она наслаждалась каждой минутой, проведенной здесь!

      От легкого ветерка трепетали цветы на веранде. Из гавани доносились крики грузчиков, разгружавших багаж прибывшего судна. В саду пели птицы.
      Она и Гаттерас не спеша заканчивали завтрак: булочки с вареньем из гуавы и кусочки бананов со сливками. Вдруг тетка отставила чашку кофе:
      – Полагаю, Селия, настало время выполнить предписания твоей матери.
      Девушка озадаченно взглянула на нее. Прошло уже несколько недель, и она почти забыла о письме матери:
       «Ты позаботишься о ее замужестве, не так ли, дорогая Гаттерас?»
      – Замужество?! – девушка покачала головой.
      – Ну да! Это я – старая женщина и могу поступать, как мне нравится, а ты молода, у тебя есть обязанности перед обществом. А я должна выполнить просьбу сестры, если уж приняла тебя.
      У Селии от негодования перехватило дыхание.
      – Детка, – мягко начала Гаттерас. – Неужели ты собиралась пренебречь требованиями матери?
      – Вы имеете в виду долг? Мое «предназначение», как говорила Ребекка?
      – Долг не так уж тягостен. Ты молода, а почти все молодые женщины мечтают иметь детей и заботиться о семье. Да ты и сама говорила мне, что любишь детей, верно?
      Селия нехотя кивнула. «Видимо, дело во мне самой», – подумала девушка. Тетя Гаттерас ела манго руками, ездила на лошади, как заправская наездница, ее лицо потемнело от загара, она относилась к жизни с энтузиазмом, но в глубине души была такой же, как мама, и все еще соблюдала условности, принятые в их семье.
      – Селия! Не расстраивайся! Да, мы должны выдать тебя замуж. Тут не о чем говорить. Но это может оказаться приятным! Почему бы тебе самой не подыскать себе мужа?
      Селия взглянула на тетку. Ей нужен только Роман. Он завладел всеми ее помыслами.
      – Через это я уже прошла, – возразила Селия. – Вечеринки, знакомства, флирт, любезности. Я же говорила вам, чем это заканчивалось! Две расторгнутые помолвки. Наверное, я не подхожу для… для ухаживаний.
      – Не будь дурочкой! – Гаттерас поднялась из-за стола и позвонила в маленький индийский колокольчик, чтобы позвать Сунга. – К счастью, у нас достаточно денег, чтобы подготовиться к этому как следует. Мы устроим пышный праздник в гавайском стиле и пригласим всех интересных мужчин в Гонолулу.
      – Но…
      – И не думай возражать! – Глаза Гаттерас загорелись энтузиазмом. – Это будет великолепно! Неужели тебе не наскучили чтение и прогулки в горы?
      Сунг, типичный восточный слуга с черной косичкой, в белоснежном костюме, кивнул, когда Гаттерас вручила ему список покупок, где значилось несколько поросят, а также продукты, необходимые для приготовления блюда под названием «иму». Было ясно, что ему понадобится помощь нескольких местных жителей.
      – Конечно, – продолжила Гаттерас, как только слуга удалился, – нужно составить список приглашенных. Его надо очень хорошо продумать.
      «Гости», – подумала Селия. Мужчины, из которых ей предстоит выбрать мужа старше сорока с четкими представлениями о жизни. Она тяжело вздохнула:
      – Я знаю, кого следует пригласить.
      – Кого же, дорогая?
      – Романа Бернсайда, с которым я познакомилась на «Попутном ветре» и…
      – Он врач?
      – Да. Вы знаете его?
      Но, к удивлению Селии, тетка твердо ответила:
      – О нем не может быть и речи.
      – Почему? Он красив и, по-моему, вполне подходит, разве не так?
      – Не спрашивай меня, Селия. Посмотрим дальше… – Гаттерас, как ребенок, облизнула кончик карандаша. – Конечно, Роджер Уитт. Это сын Джарра Уитта, владельца судостроительной верфи. Джарр довольно поздно женился во второй раз, ты познакомишься с его теперешней женой. Ах, да! И Уильям Коффин…
      О Романе Гаттерас не сказала больше ни слова, как будто его имя неприлично было даже упоминать.
      – Почему о Романе не может быть и речи? – спросила Селия.
      – Из-за его прошлых делишек. Ну давай займемся списком… Надо добавить сюда нескольких владельцев плантаций, а также морских офицеров с «Калифорнии» и «Бенисии». Я слышала, некоторые из них просто красавцы.
      – Тетя Гаттерас, вы не ответили на мой вопрос.
      – По-моему, ответила, Селия. В Гонолулу его предали анафеме и не принимают в обществе.
      – Но почему? Что он сделал? – встревожилась Селия, хорошо зная, что означает такой остракизм. Отвергнутого обществом никуда не приглашали, с ним никто не здоровался, и это могло преследовать несчастного всю жизнь.
      – Кое-что произошло пятнадцать лет назад, но я уверяю тебя, Селия, общество Гонолулу ничего не забыло. И Роман Бернсайд был изгнан в Соединенные Штаты.
      – Изгнан?
      – Именно так. – Гаттерас добавила в свой список еще два имени и подчеркнула их. – Все надеялись, что он останется в Нью-Йорке до конца жизни. Однако он изучил медицину и имел наглость вернуться на острова, как только закончил учебу. Теперь он практикует на Мауи.
      – Но… я не понимаю…
      – Пациенты Романа – только местные жители, китобои и матросы, которые нуждаются в медицинской помощи, а также батраки с плантаций. Никто из добропорядочных людей не обращается к нему.
      Это казалось невероятным.
      – Но почему?
      – Хватит об этом!
      Селия никогда еще не видела тетку такой рассерженной. Ее синие глаза сверкали.
      – Но… – начала девушка.
      – Селия, довольно! Нам надо составить план вечера. Поможешь мне или будешь раздражать ненужными вопросами?
      Селии пришлось сосредоточиться на предстоящем празднике. Тетка собиралась подать на стол несколько жареных поросят, ямс, плоды хлебного дерева и другие деликатесы, а также излюбленные бостонские блюда: чай, мороженое, кокосовый пирог, бисквит, пирожные с кремом и кокосовый напиток домашнего приготовления.
      – Стол пышно украсят цветами, а на веранде и на лужайке развесят сотни разноцветных китайских фонариков. Все будет очень мило и романтично, – заверила Селию Гаттерас.
      Но девушка думала о другом. Что же натворил Роман, если семья отправила его в Соединенные Штаты, надеясь, что он навсегда останется там? Почему здешнее общество не признало его как врача?
      Размышляя над этим, она не могла найти ответа. Как ни странно, все это напоминало то, что случилось с ней. Но ее услали на острова, а его – в Америку.
      Это их чем-то роднило.
 
      Как-то вечером Селия сидела у себя в комнате, где стояла ее кровать с балдахином из яркого ситца. Лунный свет из окна заливал комнату. В настольной лампе горел китовый жир. На столе лежало письмо Ребекке.
      Селия достала еще один лист бумаги, обмакнула перо в чернильницу и написала: «Доктору Роману Бернсайду. Отель «Гавайи».
      Она старалась писать самым красивым почерком.
       «Дорогой Роман.
       Моя тетя и я устраиваем праздник двадцать третьего и очень надеемся увидеть Вас…»
 
      – Бананы, «пылающие» в роме, – очень эффектный десерт, – учила тетя Гаттерас. – Но ты должна научить слуг, как его готовить, чтобы они не сожгли фрукты.
      Она показала, как это делается.
      – Надрезаешь всю кожуру вот так, но снимаешь ее только наполовину. Смешиваешь в большой кастрюле масло и сахар. Потом кладешь все бананы на сковородку очищенной стороной вниз. Осторожно снимаешь оставшуюся кожуру…
      Селия пыталась усвоить, как нужно вести хозяйство на островах. Она нарезала плод хлебного дерева и отделила маленьким острым ножом твердые веточки от листьев, в которые заворачивались многие гавайские блюда перед жаркой.
      Селия научилась определять, съедобны ли кокосовые орехи. Трещат только незрелые, тогда их мякоть можно натереть на терке. Если же орехи едва созрели, в них следует проделать две дырочки, и из них польется сладкая, чуть кисловатая жидкость с сильным запахом кокоса. А мякоть такая нежная, что ее можно есть ложкой, как желе.
      Селия отвлеклась от теткиных инструкций и снова подумала о Романе. Придет ли он? Несколько раз она выдумывала предлог, чтобы проехаться верхом мимо отеля «Гавайи», но черноволосого доктора так и не встретила.
      Селия нервничала и чувствовала себя виноватой в том, что не сказала Гаттерас о письме Роману. Но если бы та узнала, она заставила бы девушку отменить приглашение. Зато, если Роман появится на вечере, тетке едва ли удастся что-то предпринять, избежав при этом скандала.
      «Это ведь и мой вечер, – убеждала себя Селия. – И безусловно, я имею право пригласить хоть одного человека по своему усмотрению».
 
      День «луау» начался, как и любой другой на Гавайях: над морем поднялось солнце. Чуть позже появились белые барашки волн, и небо потемнело, а чистый воздух, казалось, был наполнен ароматом цветов.
      Цветами украсили веранду и лужайку. Там пламенели гибискус, икзория с ее яркими малиновыми цветами, пуанцеттии и орхидеи. Ночью лужайку осветят сотни китайских фонариков со свечками внутри.
      Заслышав звуки колес первого приближающегося экипажа, Селия бросилась к зеркалу в своей спальне, чтобы еще раз взглянуть на себя. После долгих раздумий они с теткой выбрали платье из белого муслина с оборками, лентами и розовыми цветочками. Этот наряд дополняла прелестная шляпа с цветами и розовыми лентами, а также розовый зонтик.
      Увидев племянницу, Гаттерас удовлетворенно вздохнула:
      – Это то, что нужно, Селия. О, это платье привлечет всеобщее внимание! Нет, это вовсе не означает, что оно нескромное. И вместе с тем лиф прекрасно скроен, и ты похожа в этом наряде на цветок.
      Селия пристально смотрела на свое отражение. Нежные завитки черных волос, темные блестящие глаза, окаймленные густыми ресницами, брови, похожие на полумесяц, матовая, как дорогой фарфор, кожа.
      Гаттерас назвала ее цветком. Но каким? Гавайским, решила девушка. Прекрасным, эффектным, ярким. И кто же из мужчин осмелится сегодня сорвать его?
      Услышав, что ее зовут, Селия вышла в коридор.
      – Селия, ты идешь? Прибыл первый экипаж. Думаю, это Уитты. Помнишь, я тебе о них рассказывала? Молодой Роджер – богатый наследник. Однако пока не выходи. Подожди, пока соберутся все.
      Селия улыбнулась: Гаттерас в темно-синем фуляровом платье смотрела в зеркало.
      – О дорогая! – волнуясь, как дебютантка, Гаттерас поправляла тщательно уложенные по случаю праздника косы. – Моя прическа никогда не держится, независимо от количества шпилек.
      Селия сдержала улыбку.
      – Тетя, вы прекрасно выглядите, и это платье нам очень идет.
      – Правда? – Гаттерас наклонилась к зеркалу, поправляя оборку на высоком воротнике. – Кажется, здесь, на островах, я стала неряшливой. Я гораздо лучше чувствую себя в старой одежде для работы в саду, чем в дорогих нарядах.
      – Но вы пошли на это ради меня…
      – Конечно, а теперь запоминай все, что я скажу. Выйдя к гостям, держись прямо и любезно улыбайся. Твоя улыбка должна ослепить всех!
      И вот вечер, к которому они готовились целую неделю, начался. Гаттерас пригласила небольшой оркестр, поместив его на веранде за папоротниками. Из кухни доносился запах жареной свинины.
      На лужайке, где уже собирались гости, были расставлены стулья и скамейки. Гости будут прогуливаться, флиртовать, сплетничать, слушать музыку. Потом начнутся танцы. В девять подадут ужин, прислуживать за которым будут китайцы в белоснежной форме.
      Гаттерас все предусмотрела, по обыкновению ничего не упустив.
      Но когда подъехал второй экипаж, а за ним третий и четвертый, Селия встревожилась, охваченная дурным предчувствием. Это не просто вечеринка, а парад женихов. Она должна кого-то выбрать.
      Полчаса спустя Селия, как наставляла ее тетка, вышла к гостям с высоко поднятой головой, ослепительно улыбаясь. Она сразу увидела восхищенные взгляды. В белом платье от Годе Селия превзошла всех. И, как гордо шепнула ей Гаттерас, была здесь самой красивой.
      Тетка подвела к ней молодого человека:
      – Селия, познакомься, это Роджер Уитт. Его отец возглавляет компанию морских грузовых перевозок.
      Селия взглянула на невысокого загорелого юношу лет двадцати пяти, с близко посаженными бледно-голубыми глазами, с восторгом устремленными на нее. Он был не выше Селии.
      – Д-добро пожаловать на острова, – заикаясь, произнес он и протянул руку. Его ладонь была влажной, она почувствовала это даже сквозь лайковую перчатку.
      – Благодарю вас. – Девушка улыбнулась, забавляясь его реакцией. – Признаюсь, не ожидала, что Сандвичевы острова окажутся таким приятным местом. Вам нравится здесь?
      – О да! – Роджер Уитт предпринял неловкую попытку завязать светскую беседу, бросая взгляды на длинные столы, где Гаттерас разместила несколько чаш с фруктовым пуншем. В одной из них был «околеахо», ликер из растения «ти», напоминающий ром. Тетка научила Селию готовить его.
      Потолковав с застенчивым Роджером, Селия направилась к другим женихам. Загорелые плантаторы целовали ей руку, в их глазах вспыхивал интерес. Корабельный торговец, высокий веснушчатый человек лет сорока, отвел девушку в сторону и долго беседовал с ней о воспитании белых терьеров.
      Сюда съехались капитаны китобойных судов, молодые красавцы офицеры с американских и английских военных кораблей в нарядной форме, худощавые молодые люди и седеющие вдовцы лет пятидесяти, лица которых потемнели от многолетнего пребывания в тропиках.
      Селия все улыбалась и улыбалась, думая о том, где же Роман и почему не прислал ответа на приглашение.
      – Селия, – Гаттерас увлекла ее в сторону оркестра, словно желая обсудить хозяйственные дела, – дорогая, ты кажешься немного усталой. Постарайся выглядеть более счастливой. Со всех точек зрения здесь хороший выбор женихов. Во всяком случае, лучший из того, что можно найти на отдаленном острове.
      – Не сомневаюсь. – Селия с нежностью вспомнила Романа с его темными сверкающими глазами. Она была раздосадована, хотя у нее не было для этого никаких оснований. Роман Бернсайд не имел перед ней обязательств. Они просто познакомились на корабле, вот и все.
      – С тобой хочет поговорить мистер Фенденстром. Он приехал с острова Кауаи и привез тебе что-то от Ребекки.
      Мистер Фенденстром, приятный господин лет шестидесяти, был миссионером на Ваимеа, и Ребекка попросила его передать Селии письмо.
      – О! – Девушка взяла письмо и поспешно покрыла его.
       «Я благополучно добралась до Ваимеа, но не писала, потому что была занята обустройством на новом месте. Этот остров с его дикой, почти жуткой природой, испугал меня. Мы с Бертраном поженились три недели назад. Он именно такой, каким я и представляла его себе, – человек умный, с высокой моралью, весьма занятый служением Богу; ему предстоит еще очень многое сделать…»
      Ребекка подробно описывала их небольшой деревянный дом с решетками, деревню и школу, где Преподавал Бертран, жаловалась на непривычную пищу, москитов и огромных тропических тараканов.
      Но в письме не было и намека на чувства Ребекки. Понравился ли ей Бертран? Счастлива ли она? Полюбила ли Ребекка мужа или возненавидела с первого взгляда?
      Селия вздохнула и сунула письмо в ящик комода. Что если Ребекка совершила ошибку? Но женщинам из Бостона не позволялось совершать такие ошибки. Они должны принимать все как есть.
 
      Вернувшись к гостям на веранду, Селия загрустила. Она взглянула на загорелых мужчин, говоривших о политике, об урожае, об островных новостях. Некоторые из них были хороши собой, но ни один но привлекал девушку.
      В девять часов подали обильные блюда: свинину, овощи, бананы, сладкий картофель и другие местные деликатесы.
      Большинство дам отказались от местных яств и принялись за более привычную пищу.
      У Селии пропал аппетит – как из-за письма Ребекки, так и от вида всех этих мужчин. Как и кузине, ей придется выйти замуж за одного из них и провести всю жизнь на островах, вдали от родного Бостона.
      Но когда раздались веселые звуки скрипок и флейт, Селия отогнала черные мысли. Она – не Ребекка с ее вечными жалобами, страхами и моральными ограничениями. Она – Селия Гриффин! У нее есть возможность выбрать мужа, и она воспользуется этим.

      На остров внезапно упала тьма, хоть глаз выколи, как это бывает на Гавайях. Если бы не мерцающие китайские фонарики, гостям не удалось бы гулять по лужайке. Но когда взошла луна, тьма рассеялась: теперь можно было читать даже заголовки газет.
      – Добрый вечер, мисс Гриффин. Я залюбовался китайскими фонариками вашей тети. Наверное, чтобы зажечь их, потребовалось несколько часов.
      Селия обернулась и увидела одного из плантаторов, который привлек ее внимание сходством с Романом. Высокий и широкоплечий, с более грубыми чертами лица, он напоминал Романа дерзким выражением глаз. Глубокие морщины избороздили его лоб и щеки. На вид ему было около пятидесяти.
      – Меня зовут Джон Бернсайд, – сказал он, протягивая руку. – Нас уже знакомили на веранде, но, кажется, вы не разобрали моего имени.
      Замерев от неожиданности, Селия уставилась на него. Бернсайд. И его сходство с Романом!.. Конечно! Как это она сразу не догадалась?
      – Мисс Гриффин, что-то не так? Вы чем-то расстроены?
      – Нет, я… – Она пыталась сохранить самообладание. Этому человеку около пятидесяти, а Роману – чуть за двадцать. Неужели Джон Бернсайд отец Романа? Глава семьи, которая отослала его в Америку?
      – Вы так смотрите на меня, словно заметили во мне нечто необычное.
      – Бог с вами! С чего вы взяли? – Селия улыбнулась. – Напротив, вы кажетесь мне очень привлекательным.
      – Вот как?! – Он успокоился. На девушку смотрели почти такие же, как у Романа, глаза. – А вот вы, мисс Гриффин, самая красивая девушка на сегодняшнем вечере.
      – Благодарю вас.
      Она прошлась с Джоном Бернсайдом под китайскими фонариками. Вдали слышался гул прибоя.
      Джон Бернсайд сообщил ей, что владеет плантацией сахарного тростника на острове Мауи под названием Маунтен Вью. Он оказался вдовцом, потерявшим в родах двух жен, у него были взрослый сын и восьмилетняя дочь.
      – А вы знакомы с Романом Бернсайдом? – внезапно спросила Селия.
      – Почему это интересует вас?
      – Вы на него похожи. Мы познакомились на корабле, который доставил нас сюда.
      – Он мой сводный брат, – холодно ответил Джон Бернсайд. – Но вообще-то, мисс Гриффин, я не хотел бы говорить о нем. Не принести ли вам пунша?
      – Но… Да, спасибо… – Его слова удивили Селию.
      Джон Бернсайд проводил ее до веранды. Пока он ходил за пуншем, группа мужчин вовлекла Селию в бурную дискуссию по поводу Босса Твида, коррумпированного нью-йоркского политика.
      Девушка высказала свое мнение, сложившееся под впечатлением газетных публикаций. Мужчины с восхищением слушали ее. Внезапно разговор замер, ибо появился опоздавший гость. Селия обернулась и увидела на веранде Романа.
      Он приближался упругой, уверенной походкой. В вечернем костюме он казался воплощением силы и элегантности.
      Рядом с другими мужчинами Роман выглядел как лев среди домашних животных. Не только Селия отметила это. Увидев Романа, гости расступались. Женщины не сводили с него глаз, мужчины смотрели враждебно. Селия перехватила испуганный взгляд Гаттерас.
      Роман спокойно подошел к девушке и поцеловал ей руку. Селию бросило в жар.
      – Здравствуйте, мисс Гриффин. – Он улыбнулся. – Как вижу, вы окружены толпой поклонников. Впрочем, это совершенно естественно.
      Она высвободила руку и взглянула на него.
      – Мы говорили о политике. Я и не думала, что вы приедете.
      – Я принимал тяжелые роды, надеясь только на мать-природу. К счастью, она помогла, и вот я здесь.
      Гости демонстративно отошли от них. Новая жена Джарра Уитта бросила на Селию недоброжелательный взгляд, и Гаттерас, занятая разговором с двумя матронами средних лет, сердито взглянула на племянницу.
      – Как они сердечны, не правда ли? – Лицо Романа потемнело, красиво очерченные губы скривились в усмешке.
      – Почему они так ведут себя? – спросила Селия. – Почему?..
      Но, прежде чем она закончила фразу, ее прервал раздавшийся сзади голос:
      – Селия, вот ваш пунш. – Это подошел Джон Бернсайд.
      – Добрый вечер, Джон, – спокойно сказал Роман.
      – Ты?! – Джон тут же поставил чашки на стол. – Странно встретить тебя в приличном обществе.
      – Я бываю везде, куда меня приглашают.
      – Вижу.
      Мужчины уставились друг на друга, как бойцовые петухи, готовые кинуться в бой. Сердце Селии екнуло, когда она заметила, что Гаттерас пристально наблюдает за происходящим, как и другие гости. Селия поняла, что Роман и Джон – враги и она, сама того не желая, свела их вместе.
      Решив развести их, девушка выступила вперед и одарила Романа лучезарной улыбкой.
      – Тетя вырастила в саду несколько манговых деревьев, они очень красиво увешаны китайскими фонариками. Не хотите ли взглянуть?
      – Не слишком, – мрачно ответил Роман.
      – Ну пожалуйста! – Селия схватила его за руку. Сквозь рукав она почувствовала, как напряглись мускулы Романа. – Мне было бы очень приятно показать вам сад. Наверное, вам давно приелись здешние цветы, но мне они безумно нравятся!
      Все это звучало довольно глупо, но ничего другого Селии не удалось придумать, и она не оставила Роману особого выбора. Он мог либо отказаться, либо последовать за ней. Роман сдержанно улыбнулся и направился за девушкой.
      – Вы маленькая лукавая дьяволица. Вы всегда так уверенно ведете себя с гостями или припасли это специально для меня?
      Селия искоса взглянула на него:
      – Только для вас.
      Они остановились на лужайке, возле двух манговых деревцев. Цветные фонарики на них напоминали самоцветы. Над ними сияла огромная луна.
      Девушка глубоко вздохнула:
      – Почему все так смотрят на вас? И что вы имеете против брата? Я боялась, что вы кинетесь друг на друга!
      Он пожал плечами.
      – Полагаю, это могло случиться. Такое уже бывало.
      – Вы чуть не испортили мой вечер! – Девушка дрожала, но не только от возмущения, а от равнодушия к ней Романа.
      – Селия, зачем вы пригласили меня, зная, что здесь будет мой брат?
      – Но я понятия не имела, что он ваш брат! Я даже не знала, что он в списке приглашенных.
      – Не знали? – насмешливо переспросил Роман.
      – Нет. – Она покраснела. – Я не видела список и пригласила вас без разрешения тети, – добавила она дрогнувшим голосом.
      – Теперь понятно. Я не пришел бы, зная, что меня не хотят видеть.
      Селия готова была провалиться сквозь землю.
      – Вас пригласили. Я… я хотела вас видеть. – Он внимательно посмотрел на нее:
      – Вам все же следовало спросить разрешения у тети. Но поскольку вы этого не сделали, я должен уйти. А вам советую не вмешиваться в чужие дела.
      Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась, опасаясь, что Роман заметит их.
      – Я просто… не понимаю! Иначе не стала бы причинять вам неприятности. Почему все не любят вас? Что вы натворили? Что это за тайна?
      – Тайна? – Роман усмехнулся: – Мисс Гриффин, все произошло довольно давно, но ничего нельзя уже изменить, а главное, вас это не касается, упрямая красавица.
      – Я не упрямая! Почему вы так говорите? Почему смеетесь надо мной? Вы…
      – Мне пора. Все было замечательно.
      – Роман! – Селия не знала, как все исправить и что ему сказать.
      – Доброй ночи, мисс Гриффин.
      Она в отчаянии устремилась за Романом, но он растворился в темноте. Селия слышала только, как скрипит гравий под его ногами.
 
      Поступок Селии разгневал Гаттерас. Когда гости ушли, она принялась отчитывать племянницу:
      – Не понимаю, как ты могла сделать такую глупость! Я же сказала тебе, что никто не принимает Романа Бернсайда.
      – Но вы только намекнули, что в прошлом Роман совершил какой-то дурной поступок, однако я не верю, что он на это способен.
      – Еще как способен!
      Они сидели в спальне Гаттерас. Распустив волосы, тетка начала расчесывать их.
      – Что же он сделал? – настаивала девушка.
      – Хватит! – оборвала Селию Гаттерас. – Уже поздно, и я плохо чувствую себя после жирной пищи. Незачем это обсуждать. Поговорим о Романе Бернсайде в другой раз. Ложись поскорее, если ты не хочешь, чтобы твои глаза опухли от недосыпания. Не сомневаюсь, что завтра к нам пожалуют визитеры.
      – Визитеры? – Гаттерас смягчилась.
      – Поклонники, дорогая! Иначе зачем мы жарили поросят и развлекали всех этих людей? Думаю, ты очень понравилась мужчинам, и завтра они выстроятся в очередь перед нашим домом. Ты сможешь выбрать кого захочешь.
      Селия уставилась на тетку. Хотя та сменила гнев на милость, говорить о Романе она явно не желала.
      – Однако, – продолжала Гаттерас, – ты должна следить за собой. Самонадеянность не приведет к добру. Если хочешь замуж, прислушайся к моим советам.
      Селия покачала головой. Если она хочет замуж? Девушка рассеянно рассматривала черепаховую шкатулку, в которой Гаттерас держала драгоценности: жемчуг, черный янтарь и гранаты, – хотя почти никогда ничего не надевала. Да, завтра сюда явятся поклонники, но среди них не будет Романа Бернсайда. Пока за нее все решает Гаттерас, он здесь не появится.
      – Но, согласитесь, что он красив! – вдруг вырвалось у Селии.
      – Кто?
      – Роман Бернсайд. – Девушка покраснела. – Он красивее всех гостей!
      Щетка застыла в руке Гаттерас, ее глаза уставились в пространство. Однако казалось, будто она вспомнила что-то приятное.
      – Да, он красив, – наконец ответила она. – В этом-то и проблема. Он даже слишком привлекателен. Иначе ты никогда не ослушалась бы меня и не наделала такого переполоха. Роман может причинить неприятности, Селия! Держись от него подальше! Обещаешь?
      Селия посмотрела прямо в глаза тетки и кивнула, зная в глубине души, что сегодняшнюю ночь проведет без сна, в мыслях о той непостижимой силе, которая влечет ее к Роману.
 
      К одиннадцати утра им доставили восемь корзин с цветами. Среди них были нежные орхидеи, лилии и магнолии. Принесли также записки, приглашения и подарки, например, ожерелье из орехов.
      Селия поглаживала гладкую темную поверхность орехов и читала доставленную вместе с ожерельем записку. «Вы – самая красивая женщина на островах. Джон Бернсайд».С неожиданным раздражением Селия смяла записку. Почему она не от Романа? От него не было ни письма, ни цветов, ни подарка. Ничего! Он словно растворился в темноте.
      Селия сердито подумала, что Роман обращался с ней, как с глупой школьницей. Разве она виновата, что ей никто ничего не рассказывает о нем?
      – Появление Романа Бернсайда вызвало массу пересудов, – заметила Гаттерас. – Но через несколько дней все уляжется, люди быстро все забывают. Но ты, моя девочка, не должна давать повода для нового скандала, слышишь?
 
      Селия пыталась следовать этим указаниям. Дни шли за днями. Теперь у нее оставалось мало времени для чтения и прогулок в горы. Каждый вечер после ужина на лужайке перед их домом толпились женихи. Они появлялись без предупреждения и проводили с Селией несколько часов.
      Между тем девушку пригласили на вечер, который устраивали на борту военного корабля «Калифорния». Военный оркестр играл бравурную музыку, а по палубе вихрем кружились пары. Она посетила также вечер в королевском саду Зимнего дворца и была представлена королю Камехамехе Пятому. Пожав руку темнокожему правителю Гавайев, звавшемуся Судьбоносным и одетому в красивую военную форму с эполетами, аксельбантами и галунами, Селия заметила, как загорелись его глаза.
      Селии было приятно находиться центре внимания, выслушивать комплименты, получать подарки, цветы и даже стихотворения, однако она испытывала все большее смятение. Ей нужен был Роман и никто другой. Она послала еще одну записку в отель «Гавайи», но ответа не получила. Вдруг он уже уехал на Мауи? Селия не могла выяснить это, а наводить справки не решалась.
      Ведь она обещала тетке не давать повода для нового скандала.
 
      Однажды утром Селия выскользнула из кровати и отодвинула тонкую москитную сетку на окне. В комнату хлынули жаркие лучи тропического солнца. Накануне вечером Селия танцевала с офицерами на «Бенисии», но даже не помнила имени того, кто провожал ее домой.
      «Чем же мне сегодня заняться? – подумала Селия. – Поехать кататься в экипаже с Джоном Бернсайдом или развлекать других поклонников, повторяющих одни и те же сплетни?»
      Селия тяжело вздохнула. Ей надоела праздная и бесцельная жизнь. Она подумала о школе, которая когда-то была у тети Гаттерас и дяди Джуда. Интересно, понравилось бы ей преподавать? У Селии так и остались книги, грифельные доски, ручки, карты и другие предметы, которые она купила, собираясь сюда. Но за последние недели она не прочитала ни одной книги!
      Селия решительно отошла от окна и надела платье для верховой езды. Юбка с длинным разрезом была предназначена для езды в мужском седле. Взбираться в дамском по крутым склонам гавайских гор было весьма опасно. Она зачесала назад волосы и стянула их лентой.
      Сегодня Селия собиралась заняться только своими делами.
      Наскоро позавтракав, она положила в седельную сумку несколько книг, которые ей давно хотелось прочитать, альбом и дневной запас еды для себя и для лошади.
      – Куда ты собралась? – Гаттерас вошла на кухню, стягивая садовые рукавицы. Она обычно занималась работой в саду рано утром, пока солнце не начинало припекать.
      – Думаю покататься верхом.
      – А я хотела сегодня отправиться с тобой за покупками, чтобы подобрать органди для твоего нового бального платья. Те, что ты привезла с собой, слишком жаркие для тропиков. Кстати, ты повесила и шкаф платье, которое надевала вчера?
      Селия смутилась, вспомнив о беспорядке в своей комнате.
      – Я повешу его потом. А за покупками отправимся завтра. Сегодня мне очень хочется покататься.
      – Селия!
      – Нет, – твердо сказала девушка. – Я не намерена провести еще один день на веранде, потягивая апельсиновый пунш.
      Прежде чем Гаттерас успела возразить, Селия отправилась в небольшую конюшню. Гнедая кобылки потерлась о нее мордой, и Селия с удовольствием оседлала ее, предвкушая приятную прогулку.
 
      Четверть часа спустя она галопом пронеслась мимо Беретании в сторону Кееаумоку. Горячий ветер разметал ее волосы. Селия задержалась у зарослей гибискуса, чтобы укрепить в волосах цветок, а из цветов бугенвиллии сделала гирлянду для лошади. Сегодня девушка хотела быть такой же свободной, как и другие молодые островитянки.
      Наконец Селия нашла маленький песчаный пляж неподалеку от вершины Дайаманд Хед, защищенный гребнем застывшей лавы. Виллы богатых иностранцев, или «хаолез», которые стали появляться по всему побережью, сюда еще не добрались.
      Заслонившись ладонью от солнца, Селия обратила взор на знаменитую Дайаманд Хед. Кратер спящего вулкана господствовал над всем побережьем от Мауналуа до Эве Бич. Британские моряки, обследовав его склоны в 1825 году, обнаружили там сверкающие камни и приняли за бриллианты. На радостях они назвали это место Дайаманд Хилл, или Бриллиантовая гора, но «бриллианты» оказались кристаллами кальцита.
      Селия спешилась, размышляя о разочаровании моряков, привязала лошадь возле зарослей колючего кустарника «киаве» и накормила ее.
      Девушка огляделась вокруг. Над ней простиралось темно-голубое небо. Бирюзовое море казалось неправдоподобно ярким. Высокие волны накатывали на берег.
      Селия расстелила покрывало неподалеку от того места, где оставила лошадь, достала книги и удовлетворенно вздохнула. Впереди был целый день! Какое счастье не видеть поклонников и не поддерживать с ними разговор!
      За час она прочитала только четыре страницы. Но глаза невольно устремлялись к океану и белым гребням волн.
      Над берегом кружила одинокая птица. Здесь было мало птиц. Те, которых завозили издалека, принесли с собой болезни, которые привели к гибели многих местных пернатых. Зато в песке копошились крошечные крабы, и Селия, как зачарованная, наблюдала за ними.
      Вокруг было безлюдно. Селия никогда еще не уезжала одна так далеко.
      В знойный полдень Селия надвинула на лоб широкополую шляпу, достала из седельной сумки цыпленка, бисквиты и бананы, а также апельсиновый сок.
      Поев, она подошла к кромке волн и уселась на плоской скале, опустив ноги в прохладную воду. Восхитительно! Вода поднималась все выше и замочила край юбки. Повинуясь внезапному импульсу, девушка скинула платье, а затем и все, кроме нижнего белья.
      Селия ощутила доселе неизведанное наслаждение от прикосновения солнечных лучей к ее обнаженным плечам. Она вошла в полосу прибоя, ахая каждый раз, когда накатывала волна. Потом побежала вдоль берега, чувствуя себя свободной, как птица. Когда огромная волна накрыла ее, она закричала от радости. Она впервые была наедине с океаном и хотела, чтобы это продолжалось вечно…
      Вдруг Селия поскользнулась и потеряла равновесие. Огромная волна обрушилась на нее, подхватила и повлекла за собой в океан.

      Соленая вода щипала глаза. Волны играли с Селией, как с куклой, то неся ее на гребне, то бросая на песок, который нещадно обдирал кожу. Задыхаясь, она пыталась бороться с сильным течением, но была слишком испугана.
      «Боже, ведь я утону здесь, на этом пустынном берегу, и ни одна душа не узнает, что со мной произошло!
      И вдруг чьи-то сильные руки вытащили ее из поды и бросили на песок…
      – Какого черта!..
      Селия лежала на берегу, едва живая. Ноздри жгло, глаза слезились, ободранная кожа ныла. Она услышала мужской смех.
      – Селия? Неужели это вас я вытащил из воды?
      Подняв глаза, она увидела стройные ноги, набедренную повязку, мускулистый живот, завитки черных волос на широкой груди.
      – Роман! – выдохнула потрясенная девушка. – Роман Бернсайд!
      – Ну-ка вставайте! – весело сказал он, протянул ей руку и поднял на ноги одним движением.
      Только тут вымокшая насквозь Селия осознала, что она вся в песке, а спутанные пряди волос падают на лицо.
      Нижнее белье прилипло к телу, четко обозначая каждый его изгиб.
      – О-о-о! – девушка попыталась прикрыться руками.
      Роман улыбнулся.
      – Песок придает вам особый шарм.
      – Шарм! – Селия метнула на доктора гневный взгляд. Она вся дрожала, ибо только что едва не утонула, и тетя Гаттерас никогда бы не узнала, что с ней случилось! У Селии зуб на зуб не попадал, ей хотелось броситься на песок и отдохнуть, порадоваться тому, что она жива.
      Но хуже всего было стоять в таком виде перед усмехающимся Романом. Ну уж нет, она не доставит ему такого удовольствия!
      – Я как раз собиралась выйти из воды, когда вы меня заметили, – с вызовом сказала девушка, пытаясь унять дрожь.
      – Да вас швыряло в воде, как щепку! Если бы я вас не вытащил, вы проглотили бы половину воды бухты Мамала!
      – Вовсе нет! Все было отлично!
      – О да, конечно. – Его восхищенный взгляд скользнул по Селии и задержался на груди, обтянутой мокрой тканью.
      – Хватит! – выпалила девушка. – Не смейте так на меня смотреть!
      – Извините, я веду себя не по-джентльменски, но признайте, Селия, от вас трудно отвести глаза. Я могу вас так называть, раз уж мы оказались в таких исключительных обстоятельствах?
      Но, не успела девушка ответить, как Роман воскликнул:
      – О Боже, да вы вся дрожите! Идемте же скорее!
      Роман повлек Селию к склону холма, где она оставила покрывало и книги. Быстро подняв с песка шерстяное покрывало, он накинул его ей на плечи.
      – Селия… Вы вся дрожите… – Его голос стал участливым и заботливым. – Сейчас согреетесь. Глупо было идти в воду, не умея плавать. Вы же могли утонуть! А сейчас у вас шок. – Роман принялся массировать ей спину.
      Селия невольно подалась к нему. Ей нравились прикосновения его теплых рук.
      Спустя некоторое время Роман понял, что Селия согрелась и мало-помалу возвращается к жизни.
      – Ну теперь вам немного получше, – обрадовался он. – У меня с собой есть бренди, вам надо немного выпить.
      – Но мне не нужно…
      – Я врач, а значит, вам придется делать то, что я скажу. – Роман направился к своей лошади и вернулся с бренди в дорожной жестяной кружке. – Выпейте. Все до конца.
      Селия послушно поднесла кружку к губам. Крепкий напиток обжег горло, и тепло волнами разлилось по всему телу.
      – Теперь мне лучше, – призналась Селия. – Знаю, мне не следовало заходить в воду… Я не умею плавать. Но было так приятно играть с волнами. Я не думала, что это так кончится…
      Роман вдруг заглянул ей в глаза, и девушка почувствовала себя беззащитной под его взглядом.
      – Селия, Селия…
      Он наклонился и поцеловал ее нежно и требовательно, и Селии показалось, что она умрет от блаженства, ибо сердце не выдержит и выскочит из груди.
      Роман отстранил ее и улыбнулся:
      – Селия, снимите нижнее белье.
      – Что? – изумилась девушка, опьяненная поцелуем.
      – Вы же слышали, что я сказал. Снимите хоть часть того, что на вас надето, мы разложим все это на песке и просушим. И не волнуйтесь, здесь вас никто не увидит, эта часть побережья совершенно безлюдна. Кроме того, на вас еще многое останется, не так ли? Это не нанесет ущерб вашей скромности.
      «Но он же увидит меня! Промокшие сорочка и корсет – это все равно что ничего. Ни одна дама никогда не осмелится предстать почти обнаженной перед мужчиной – любым мужчиной». И все же Селия колебалась.
      Ей хотелось…
      – Ну же, – настаивал доктор. – Снимайте! Я научу вас плавать. Стыдно, когда женщина, живущая на островах, не может справиться с незначительным прибоем.
      Оказалось, что, выходя из гостиницы, Роман видел, как Селия проезжала по городу. Какое-то странное чувство заставило его последовать за девушкой, и он потерял след, лишь когда ее лошадь сошла с береговой тропы. Роман искал ее на нескольких пляжах и наконец случайно нашел здесь.
      – Если бы я появился на десять минут позже… – Он посмотрел на нее горящими глазами.
      Селия сбросила покрывало и расстегнула пуговицы дрожащими руками. Наконец на ней остались только корсет с вышивкой и кружевные панталоны.
      – Бог мои, да вы красавица! – воскликнул Роман. – Нимфа, прекрасная наяда!
      Волны с кружевными гребешками пены вздымались все выше. Огромные буруны обрушивались на берег, оставляя разбегающиеся следы на песке. Этот сияющий день и бездонное синее небо казались Селии волшебным незабываемым сном.
      Роман научил ее входить в воду боком к волне и обещал научить нырять под набегающую волну, чтобы она не сбивала с ног.
      – Под волну?! – Селия еще слишком хорошо помнила, что с ней случилось.
      – Да, под волну. А теперь я покажу вам, как плавать, погружая лицо в воду. Расслабьтесь и держитесь за меня. Не бойтесь, я не отпущу вас.
 
      Роман оказался на редкость терпеливым учителем. Он умело поддерживал Селию, шутливо делал ей замечания и хвалил, когда она выполняла его требования.
      – Селия, вы очень храбрая девушка, раз решились учиться плавать после такого неудачного опыта. Вы бы многого достигли, если бы тренировались каждый день. Думаю, за несколько недель я бы научил вас серфингу.
      – Серфингу?
      – Это восхитительная гавайская игра с волнами. Когда-нибудь я покажу вам.
      «Неужели он случайно сказал "когда-нибудь"?» Обожженная солнцем и усталая, Селия позволила Роману вынести ее на берег, и волны уже не казались теперь такими страшными. Она взяла протянутое Романом полотенце и принялась вытираться, уже не стесняясь наготы.
      – Селия, вот еще бренди. Кроме того, у меня есть еда. Вы проголодались?
      – Ужасно!
      Они сложили свои припасы и жадно набросились на ветчину, хлеб и фрукты. Если бы Гаттерас увидела ее сейчас!
      Ополоснув в море лица и руки, они легли рядом на подстилку.
      Вскоре Роман начал рассказывать о своем детстве, проведенном на Мауи. Он был младшим сыном владельца сахарной плантации и его второй жены, которая умерла в родах. Местный житель научил его плавать.
      – Гавайцы великолепно знают море, умеют плакать почти с рождения, ныряют на огромную глубину и остаются под водой невероятно долго. Я плавал, нырял, ловил рыбу с каноэ – это были золотые дни моего детства. Я вспоминал о них постоянно, особенно в Нью-Йорке, когда впервые в жизни бродил по улицам в густую метель. Снег! – Роман поморщился. – Селия, вы не представляете, каким неприятным и враждебным он мне казался!
      – Почему вы поехали в Америку?
      – Мне больно об этом говорить.
      – Извините! – Селия смутилась. Только что они так непринужденно болтали! Но теперь это беззаботное настроение улетучилось, разрушенное несколькими бестактными словами. И все-таки любопытство заставило ее спросить: – Вы женились на той девушке… Хоуп… в Нью-Йорке?
      Романа приподнялся и сел, напряженно вглядываясь вдаль.
      – Селия, я уже рассказывал вам о Хоуп. Я очень любил ее и обезумел от горя, когда она умерла. Я уехал в Бостон брать уроки у профессора Деваля. Он прославился своими работами о преждевременных родах, применением родовых щипцов и карболовой кислоты как антисептика. Многие врачи считают его методы шарлатанством, но они помогли спасти немало жизней. Я хотел узнать, была ли неизбежна смерть моей жены. Пять месяцев я учился у Деваля и действительно спас жизнь нескольким десяткам женщин и детей.
      В глазах Романа застыло страдание.
      – А здесь, в Гонолулу, я пытаюсь передать местным врачам свой опыт. Они подвергают меня остракизму и не желают перенимать мои знания, – горько добавил он. – Они убеждены, что я ставил опыты на неимущих больных в Бостоне, а теперь делаю это здесь. Они отказываются даже применять карболовую кислоту.
      Роман умолк. Селия сидела рядом, не зная, что сказать. Погрузившись в воспоминания, Роман словно забыл о Селии. Девушка почувствовала зависть к несчастной Хоуп, смерть которой разбила сердце Романа.
      – Может, еще поплаваем? – предложила Селия, чтобы нарушить тягостное молчание.
      – Нет.
      – Но я уже отдохнула, а вы так хорошо учите, что на этот раз я проплыву дальше.
      – Взгляните на солнце. – Косые лучи окрашивали холмы в золотисто-красноватый цвет. – Уже слишком поздно.
      Селия кивнула, понимая, что путь до дома неблизкий, а в темноте и опасный. До восхода луны тропическая ночь непроницаемо черна.
      – Пора собираться, – сказал Роман. – Ваша тетка уже, наверное, беспокоится о вас, К тому же у вас нет фонарика.
      Он опять говорил с ней, как со школьницей, Селия насупилась, обиженная его тоном.
      – Жаль, что забыла фонарик. Может, проводите меня? Уж у вас-то фонарик наверняка есть?
      – Конечно, и я отдам вам его. Но провожать вас не буду.
      – Почему?
      – Сплетни, Селия. Здесь без них жить не могут. Поэтому меня и предали анафеме. Надеюсь, вы не хотите подвергнуться такой же участи?
      Селия, покраснев, взглянула на Романа. Конечно, она поняла, что он имеет в виду. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь увидел, как они вместе возвращаются поздно вечером с пустынного пляжа, к тому же она в мятом платье, растрепанная, вся в песке… Этот скандал будет хуже, чем в Бостоне.
      И все же она чувствовала раздражение. Роман целовал ее, провел с ней целый день, обнимал и даже спас ей жизнь. А теперь думал о сплетнях!
      Девушка вскочила на ноги и стала быстро собирать одежду.
      – Отвернитесь! – Она застегнула крючки на нижнем белье. – Вот и прекрасно! Я поеду сама! И, поверьте, очень этому рада! Вы самый грубый человек, которого я когда-либо встречала! Безумный и неисправимый!
      – Я?! – Роман неожиданно рассмеялся. – А, по-моему, это вы неисправимы, мисс Гриффин. Купаетесь при мне в нижнем белье! Может, вы к этому привыкли? Уверен, миссис Гаттерас это шокировало бы, не говоря о других.
      Селии хотелось дать ему пощечину.
      – О! Это только потому, что… вы мне велели!
      Она слышала его смех, пока подтягивала подпругу и усаживалась. Стегнув лошадь, Селия галопом помчалась по берегу; ее лицо пылало.
 
      В тот вечер, сославшись на то, что ей напекло голову, она избежала расспросов тетки. Селия пришла в спальню, натерлась мазью от ожогов и напряженно размышляла о Романе.
      Как он посмел смеяться над тем, что она согласилась учиться плавать? Мужчин невозможно понять! Впрочем, сейчас у нее не было никакого желания понимать их.
      Разрезая страницы романа, Селия вспоминала поцелуи Романа, его улыбку, пристальный взгляд. В воде он так сильно прижимал ее к себе!
      Она отложила нож для бумаги, даже не заметив, как книга соскользнула на пол. Неужели все так и будет? Ее тянет к Роману, как мотылька к огню. Но чего он хочет от нее?
      Наутро, когда она вышла на веранду к завтраку, ее ждал огромный букет розовых чайных роз. Дрожащими руками она схватила записку, а затем разочарованно бросила ее. Записка была не от Романа, а от Джона Бернсайда:
       «Увидимся ли мы сегодня? Я бы хотел отправиться с вами на прогулку верхом. Заеду в одиннадцать».
      Она почувствовала горькое разочарование. Роман никогда не присылал ей цветов, никуда не приглашал ее, а между тем его сводный брат проявлял к ней интерес и оказывал знаки внимания.
      – Селия, чем ты взволнована? – спросила Гаттерас, входя на веранду.
      Тетка, конечно, заметила ее загар.
      – Я собираюсь на верховую прогулку с Джоном Бернсайдом.
      – Неужели? – Тетка явно обрадовалась. Селия отправила Джону Бернсайду записку, сообщив, что будет рада его видеть.
      Девушка надеялась, что они проедут мимо отеля «Гавайи» и Роман увидит ее с братом, которого так ненавидит.
      Да, так она и сделает. И будет улыбаться Джону самой ослепительной улыбкой, на какую только способна.
 
      Прошло два дня. С утра Селия грустно сидела на качелях из тростника, которые повесила Гаттерас. В зарослях кричали пересмешники. На горизонте показались паруса корабля.
      Ее план подразнить Романа не осуществился, ибо доктор так и не видел ее с Джоном. Зато Джон, приняв ее улыбки за чистую монету, потерял голову.
      – Селия! – Гаттерас подошла к качелям, – Уитты приглашают нас вечером на ужин.
      Селия равнодушно кивнула. Они побывали на многих импровизированных вечерах, и сегодня, вероятно, она увидит все тех же людей.
      – Селия! Где витают твои мысли? В последние дни ты о чем-то мечтаешь. На этой неделе ты дважды обедала с Джоном Бернсайдом и была с ним на верховой прогулке. Уж не влюбилась ли ты в него?
      Селия вскинула голову:
      – Влюбилась?
      – Ну да, дорогая. Уверена, Джон – неплохая партия. Его сахарная плантация процветает, он сделал капиталовложения в судостроительную отрасль. Хотя Джон вдовец с двумя детьми, многие женщины находят его привлекательным.
      – Да, это так.
      – Почему ты покраснела? Кстати, ты очень загорела. Тебе следует носить шляпу. – Между тем Гаттерас вернулась к прежней теме: – Конечно, Джон Бернсайд – основной претендент. Но и Роджер Уитт тоже заинтересовался тобой. Он дважды присылал цветы и не скрывает, что ты ему нравишься.
      Селия усмехнулась. Болезненно застенчивый Роджер изъяснялся только односложными фразами.
      – Тетя Гаттерас, вы же знаете, что он не может связать трех слов без подсказки отца или своей молодой хорошенькой мачехи.
      – Может, ты и права. Но придержи язычок, если хочешь произвести хорошее впечатление. И не забывай о Катрин Уитт. Может, она и молода, но с ней надо считаться.
 
      Селия вышла из экипажа, шелестя пышными юбками. В наступавших сумерках еще видны были розовато-желтые отсветы великолепного заката. Уитты послали слуг, чтобы те встречали гостей с фонарями и освещали им дорогу к дому. Селия и Гаттерас последовали за слугой-китайцем по освещенной садовой дорожке.
      По пути сюда Гаттерас рассказала племяннице, что поместила объявления в калифорнийских газетах и выражала надежду получить ответ уже через несколько месяцев. До своего отъезда в кругосветное путешествие она рассчитывала выдать Селию замуж.
      Селия слушала вполуха и отвечала тетке рассеянно. Сегодня она была не в духе, хотя по настоянию Гаттерас днем вздремнула. Не успокоила ее и прохладная ванна. Теперь ее платье с широкой юбкой казалось ей некрасивым, а туфли – слишком тесными.
      Когда они проходили мимо очаровательных шпалер, увитых глицинией, Селия прихлопнула москита, укусившего ее. От этого настроение стало еще хуже.
      Девушку угнетала мысль о вечеринке, точно такой же, как все предыдущие. Ей надоела эта игра с поклонниками.
      Их встретили очень приветливо. Хозяйка дома, хрупкая женщина лет тридцати с темно-русыми волосами, слыла красавицей.
      – Гаттерас… Селия… Я так рада видеть вас… – Катрин Уитт улыбнулась Селии: – Я видела, как вас сопровождает в прогулках по городу один из самых красивых джентльменов. У вас серьезные планы? О дорогая, вы покраснели или это загар на ваших щечках? Мы, женщины, должны быть предельно осторожны с солнцем. Оно нас так старит!
      Селия молча улыбнулась.
      – Вы шили платье здесь, Селия? – спросила Катрин. – Я предпочитаю покупать одежду в Париже.
      Почему Катрин Уитт так язвительна? Но, прежде чем Селия ответила на этот вопрос, шум в дверях возвестил о прибытии гостей. Женщины обернулись и увидели Джона Бернсайда и офицеров с «Калифорнии». В вечернем костюме, с зачесанными назад волосами, он казался весьма привлекательным.
      Катрин поспешила к дверям, небрежно улыбнулась офицерам и протянула руки Джону Бернсайду.
      – Джон, как я рада вас видеть! – воскликнула Катрин. – Вас постоянно встречают в городе, но вы никогда не находите минуты заглянуть к нам! Уж не сердитесь ли вы?
      Услышав игривый тон Катрин, Селия вдруг поняла причину ее враждебности. Она ревновала! Муж Катрин – скучный шестидесятилетний старик, а Джон Бернсайд красив и энергичен.
      – Сегодня я собираюсь завладеть его вниманием, Селия, – заявила Катрин, увлекая за собой Джона. – Он был в вашем распоряжении всю неделю, а теперь моя очередь – я вижу его слишком редко. А ведь он мой старый друг.
 
      Гостиная Уиттов была богато обставлена. Полы покрывали восточные ковры. Рядом с камином стояла высокая позолоченная арфа. Селия попыталась представить себе, как играет на ней Катрин Уитт. Большой стол был уставлен неизменными чашами с пуншем, более слабым – для дам и более крепким – для мужчин.
      Селия разглядывала гостей, приветливо кивая знакомым. Гаттерас увлеченно беседовала с капитаном китобойной флотилии, недавно вернувшимся из Берингова пролива, где тридцать три судна застряли в арктических льдах, что было трагедией для китобойного промысла.
      – Хотите пунша, Селия? – К ней приблизился Роджер Уитт, красный от смущения. Его речь стала еще более невнятной, поскольку он много выпил.
      Селия улыбнулась ему. Катрин Уитт стояла с Джоном у высокого окна и заглядывала ему в глаза. Селия почувствовала укол ревности.
      Роджер осторожно принес пунш.
      – Надеюсь, вам нравится пунш, Селия. – Он нервничал. – Я думал… То есть хотел бы знать, может, вы… Местные дамы организуют пикник в долине Нууану…
      Селия сделала глоток, отметив, что напиток крепкий. Казалось, огонь разливается по жилам, толкая на безрассудство. Видимо, Роджер по ошибке налил ей из чаши для мужчин. Случайно? А может, нарочно? Она внимательно посмотрела на молодого человека.
      – Роджер, вы приглашаете меня на пикник? Думаю, это будет очень приятно. Пожалуйста, принесите мне еще стаканчик этого замечательного пунша.
      Три порции пунша заметно улучшили настроение Селии. Теперь ей нравилось все: гости, угощение, шутки и даже сплетни.
      Почему ей так не хотелось ехать сюда? Не замечая укоризненных взглядов Гаттерас, она нежно улыбалась Роджеру, кокетливо посматривала на Адама Бенсона, морского офицера, сопровождавшего ее на борт «Калифорнии». Она даже одарила улыбкой старого, скучного Джарра Уитта. Да, Селия чувствовала себя превосходно!
      Наконец к ней подошел Джон Бернсайд и спросил, не хочет ли она прогуляться с ним по саду Уиттов.
      Селия презрительно взглянула на него:
      – Мне казалось, вам очень приятно с Катрин Уитт…
      – Напротив, мне хотелось бы поговорить с вами. Катрин – мой старый друг и только.
      «Интересно, как отнеслась бы к этим словам их хозяйка?» – подумала Селия.
      – Ну что ж, я с удовольствием прогуляюсь с вами. Но мы не уйдем надолго, не так ли? Нам не следует этого делать.
      Ее намек смутил Джона, и Селия ощутила злорадство. Пусть Катрин ему улыбается. Она, Селия, тоже имеет над ним власть.
      Они гуляли под звездным небом. Сад благоухал. Взошла луна.
      Джон нежно коснулся руки девушки:
      – Бог мой, вы поразительно красивы в лунном свете, Селия! Он придает вам особое очарование!
      Селия потупила глаза. Джон не тот мужчина, от которого она хотела бы услышать эти слова.
      – Расскажите мне о Мауи, – попросила девушка.
      Он улыбнулся:
      – Я уже рассказывал вам об этом острове и о Маунтен Вью и боюсь, что до смерти надоел рам.
      – Нет, мне действительно хочется послушать.
      – Ну хорошо.
      Джон поведал ей о плантации, которой владели два поколения его предков. Селия завороженно слушала. Само название острова – Мауи – звучало для нее как «рай». Дремлющий вулкан Халеакала господствовал над широкой частью острова. Там были зеленые тропические долины и скалистые горные склоны неслыханной красоты. Плантация Маунтен Вью была расположена в узкой части острова, на склонах Западных гор Мауи.
      – Там с двух сторон открывается великолепный вид. Впереди синее море. А позади – зеленые склоны гор и долины. Это замечательное место. А дом привезен моим отцом из Коннектикута, из Вестпорта, весь до последней рейки, до последнего гвоздя. И хотел бы показать вам его. Может, как-нибудь приедете?
      Он очень серьезно посмотрел на нее и внезапно привлек к себе.
      – Джон, пожалуйста…
      Но он прильнул к ней губами.
      – Вы так чертовски красивы! Так очаровательны… О Боже, я хочу вас!
      Их окружала ночь, а над ними плыл густой аромат цветов. Селия уже не сопротивлялась и позволила Джону целовать себя. Это доставляло ей наслаждение. Может, он и не Роман, но так мужествен…
      Неожиданно Джон отпрянул:
      – Я возьму вас с собой на Мауи.
      – Что?!
      – Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Селия. Вы нужны мне. Я люблю вас. Вы должны быть моей.
      У Селии перехватило дыхание. Серебряный свет падал на его лицо, и Джон сейчас сильнее, чем обычно, напоминал Романа. Сердце девушки неистово колотилось. Ну что ж, ведь тетя Гаттерас требует, чтобы она вышла замуж? И разве не это цель сегодняшней вечеринки, да и всех прежних?
      «А Джону Бернсайду уже за сорок», – подумала Селия, улыбаясь. Будет ли он строг с нею, как этого хотела мама?
      – Почему вы колеблетесь? – спросил он.
      – Я… не знаю…
      – У вас есть кто-то еще? Другой поклонник?
      – Нет.
      Она выпила слишком много пунша, поэтому мысли путались. «Роман», – подумала девушка, заставляя себя вернуться к реальности. Джон схватил ее за плечи, Притянул к себе, и их взгляды встретились. У него были голубые глаза, не серые.
      – Я вам нравлюсь, Селия, и уверен, что сделаю нас счастливой. Я не пожалею ради этого жизни.
      Селия покачнулась, а звезды, казалось, посыпались вниз. «Почему бы и нет? – весело подумала она. – Интересно, понравится ли это Роману?»
      – Прекрасно! Я выйду за вас замуж. – Ее поразило, с какой легкостью она произнесла эти слова.
      – Вы согласны?! Боже мой! – Лицо Джона выразило удивление и восторг. Он подхватил девушку на руки и закружил ее, опьяненный своей победой.
      Когда Джон опустил ее на землю, Селия оперлась на его руку, мечтая хоть на несколько минут остаться одна. Неужели она действительно пообещала стать его женой? Да, это так.
      А через пять минут Джон Бернсайд торжественно объявил об их помолвке в присутствии восьмидесяти человек. Он и Селия Гриффин поженятся, как только будет закончена подготовка к церемонии.

      В спальне Уиттов стояли две огромные кровати с балдахинами. На стенах висели ковры и декоративные украшения из голубого стекла местного производства. Красные и голубые лампы заливали спальню мерцающим светом.
      Селия опустилась в кресло-качалку, пытаясь преодолеть головокружение, начавшееся, когда Джон закружил ее в саду. Слава Богу, в спальне хозяйки Селия была одна!
      И зачем только она выпила столько пунша? Сейчас Селия едва помнила, что говорила Джону, но тот ужасный момент, когда он объявил об их помолвке, не выходил у нее из головы. Тут же началась суматоха. Крики и поздравления. Гаттерас крепко сжала Селию в объятиях. Побледневшая Катрин Уитт поздравила ее. Только Роджер Уитт разочарованно ушел в дальний угол.
      Теперь Селия терла виски и размышляла, почему это произошло так быстро. Неужели всему виной пунш?
      – Итак… вы собираетесь замуж! – Селия подняла голову.
      В спальню вошла хозяйка, шурша длинными юбками. Ее губы были плотно сжаты, что придавало лицу неприятное выражение.
      Селия поднялась:
      – Я тут отдыхала, а сейчас мне пора…
      – Минутку. Ничего не случится, если мы немного побеседуем.
      Катрин закрыла за собой дверь и подошла к кровати. Она была вне себя.
      Селия внимательно наблюдала за ней, понимая причину ее злости.
      – О чем вы хотите поговорить? О Джоне Бернсайде? Вам незачем расстраиваться, ведь вы замужем!
      Катрин нахмурилась:
      – Да. Но известно ли вам, что Джон был влюблен в меня до того, как я встретила Джарра? Я ему отказала.
      «Интересно, правда ли это?» – подумала Селия.
      – Я об этом не знала.
      – Предупреждаю: если вы выйдете за Джона, вас ждут большие неприятности. Он уже рассказал нам о своих детях?
      Селия кивнула. У Джона, дважды овдовевшего, были двадцатитрехлетний сын Бо от первого брака и восьмилетняя Тина от второго.
      – Они – сущее наказание. Отец растит Тину полудикаркой, не уверена что она причесывается хоть раз в неделю. Бо довольно глупо повел себя на золотых приисках в Калифорнии, и папочке, – Катрин усмехнулась, – пришлось ехать за ним. Теперь Бо снова под папочкиным присмотром. Он слоняется по Маунтен Вью, рисуя картины, ибо вообразил себя художником. У него быстро меняется настроение и тяжелый характер. У вас с ним, несомненно, возникнут трудности.
      – Понимаю.
      – Надеюсь, это действительно так.
      Катрин пожирала Селию глазами, в которых полыхала ревность.
      – И кроме того, существует проклятие Бернсайдов.
      – Проклятие?
      Это было уж слишком. Селия уставилась на Катрин: не шутка ли это? Но та говорила совершенно серьезно.
      – Не притворяйтесь наивной. На фамильном кладбище Бернсайдов полно женских могил. Старый Амос потерял двух жен в родах. Обе жены Джона умерли по той же причине. Хотя с матерью Тины это произошло после выкидыша. И жена Романа, Хоуп, тоже умерла в родах, но дна, конечно, похоронена на материке.
      Селия была потрясена.
      – Но роды всегда опасны, это известно всем.
      – Опасны! Но не настолько, чтобы умирали все женщины в семье!
      – Совпадение, – заметила Селия.
      – Неужели? Два поколения? Держу пари, что и прежде были такие случаи, можете изучить их генеалогическое древо. На вашем месте я бы хорошенько подумала, прежде чем…
      – Перестаньте! – Селия заткнула уши. – Я… я не желаю ничего слушать!
      – Если вы собираетесь за Джона, вам стоит послушать, – с каким-то злобным удовольствием продолжила Катрин. – Есть и еще кое-что. Плантацию рвут на части.
      – Что вы имеете в виду?
      – Ненависть. Распри. И… – Она помолчала. – Чуть ли не убийство.
      Сердце Селии учащенно забилось.
      – Братья, – пояснила Катрин, – страшно враждуют из-за Маунтен Вью.
      Селия облизнула пересохшие губы, поняв, что сейчас узнает тайну Романа. Ту, о которой не хотела говорить Гаттерас.
      – Катрин, пожалуйста, вы должны мне все рас сказать. Я… я должна знать.
      Рассказывая о вражде между братьями, Катрин почти забыла о неприязни к Селии.
      – Джон на шестнадцать лет старше Романа. У него спокойный характер, тогда как Роман – неуравновешенный и необузданный. Когда родился Роман, его отец был уже в летах и безумно полюбил младшего сына.
      Роман быстро подрастал, бегал с местными мальчишками, как и они, чувствовал себя в воде как рыба. Обаятельный, остроумный, красивый, он был любимчиком отца, Джон, серьезный и трудолюбивый, работал уже на сахарной плантации. Все считали, что именно он, старший сын, унаследует Маунтен Вью, верфи и прочее, нажитое бережливым Амосом Бернсайдом. Но Амос внезапно умер от разрыва сердца.
      Катрин сделала эффектную паузу.
      – Пожалуйста, продолжайте! – попросила Селия.
      – Было оглашено завещание. Маунтен Вью и прочее имущество отец разделил поровну между братьями. При этом оговаривалось, что старший наследник каждого из них получит долю своего отца в случае его смерти. Поскольку Джон уже работал на сахарном заводе, он становился управляющим с правом жить в поместье при плантации, кстати, очень красивом. – Катрин пожала плечами: – Все сочли завещание справедливым. Только Роман остался им недоволен. Как любимец отца он ожидал большего. – Селия замерла. «Избалованный, обидчивый» – это так не походило на Романа. Она уже собралась возразить, но Катрин продолжала:
      – В тот же день Роман случайно встретил брата на берегу у Пууноа-Пойнт, Роман был очень сильным шестнадцатилетним юношей с отличной мускулатурой, натренированной плаванием и серфингом. И он напал на Джона.
      – Нет! – невольно воскликнула Селия.
      – Да, так оно и было. Роман кипел от гнева. Он потащил Джона в волны, пытаясь разбить его голову о скалы.
      Селия уставилась на Катрин, повторяя про себя эти ужасные слова.
      – Нет, я… не могу поверить.
      – Но это правда. Слуги-гавайцы увидели их и оттащили Романа от брата. У Джона на лбу, у линии волос, остался шрам. Вот почему Романа Бернсайда отослали в Соединенные Штаты: он пытался убить брата, и чуть не сделал это.
      Селия сидела молча, пытаясь во всем разобраться. Обвинения в адрес Романа, «проклятие Бернсайдов», вражда между братьями. Мысли беспорядочно вертелись у нее в голове. Нет, невозможно, чтобы Роман пытался убить брата, она не могла в это поверить, ибо помнила, с какой болью он рассказывал о смерти жены, и знала, как он печется о пациентах.
      Голос Катрин прервал ее размышления.
      – Джон Бернсайд надеялся, что брат навсегда останется в Америке, не вернется на острова и даст ему возможность управлять плантацией. Однако Роман получил медицинское образование в Соединенных Штатах и вернулся, чтобы заняться врачебной практикой в Лахаина. С тех пор братьям приходится сообща управлять Маунтен Вью, и это приводит к бесконечным ссорам между ними.
      – Значит, Роман в ближайшие месяцы будет часто наведываться в Маунтен Вью? – спросила Селия.
      – Конечно. Чтобы управлять плантацией. Но он и без этого приезжал бы туда. У него там женщина.
      – Женщина?!
      Селия стиснула пальцы, почувствовав такую жгучую ревность, что у нее перехватило дыхание. Женщина! У Романа женщина!.. Но чего она ждала? Он молод и красив.
      В голосе Катрин вновь появились злорадные нотки, когда она заметила реакцию Селии.
      – Мне казалось, вам нравится Джон, но, видимо, вас вообще интересуют Бернсайды?
      Для Селии это было уже слишком.
      – Мне пора. – Девушка быстро поднялась.
      – Бернсайды сулят неприятности любой женщине. – Катрин натянуто улыбнулась. – Поэтому я отказала Джону. Мне не хотелось вникать в эти проблемы, а тем более умереть в родах.
      Она взяла расческу и пригладила волосы.
      – Я заслуживаю лучшей участи. Но есть ведь и дурочки, правда?
      Селия задержалась в холле, опасаясь сразу помниться в гостиной. Стоя перед зеркалом в резной золоченой раме, она дрожащими руками терла писки.
      Гнев и ужас переполняли ее. Роман не убийца! И никогда не был им! А «проклятие Бернсайдов» – выдумка отвергнутой женщины. Да, матери порой умирают, давая жизнь ребенку, и многие мужчины не раз и не два оставались вдовцами. Но иногда женщины рожают шесть, семь или даже дюжину детей и живут до глубокой старости.
      Она собиралась уже спуститься, как вдруг услышала смех. Три молодые женщины, болтая, поднимались по лестнице.
      – Селия! Ах, как это волнующе!
      Одра Мак-Нелли и Пэйшенс Берд, еще довольно молодые, имели по нескольку детей.
      – Ваша помолвка произошла так неожиданно! Конечно, мы это подозревали. Джон проявлял к вам столько внимания…
      «Джон». Его имя резануло слух. Селия вернулась к реальности. Ее помолвка – она чуть не забыла об этом! Действие крепкого пунша закончилось, но разговор с Катрин сделал свое дело. Как же она глупа! Что заставило ее принять предложение Джона Бернсайда?
      – Вы, наверное, скоро отправитесь в Маунтен Вью? – с завистью спросила Одра Мак-Нелли. – Там, говорят, великолепно.
      – Кажется, да.
      – Джон, конечно, не единственный Бернсайд в Маунтен Вью. Его брат тоже часто приезжает туда.
      Одра внимательно смотрела на Селию, пытаясь определить, какой эффект произвели ее слова.
      Селия с отвращением вспомнила о любви островитян к сплетням.
      – Вас не будут смущать его визиты? – Селия густо покраснела.
      – Я не думала об этом, – солгала она.
 
      Этой ночью она спала беспокойно и видела во сне зеленые горы, над которыми плыли темные тяжелые облака. По горам к ней шел Роман, и его темные волосы развевались на ветру.
      «Я никого не пытался убить, вы мне верите, Селия?» – шептал он.
      Она проспала гораздо дольше обычного и проснулась от яркого солнца, светившего в окно. Девушка откинула москитную сетку, встала с кровати и подошла к окну.
      Что же ей теперь делать?
      – Селия!
      Голос тетки звучал так весело, что Селия поморщилась.
      – Да, тетя?
      – Что-то ты сегодня заспалась… Тебе прислали столько цветов, что их некуда поставить.
      Селия надела голубое платье, затянула пояс. Она чувствовала себя древней старухой. Все мышцы болели.
      – Их прислал Джон?
      – Кто еще мог их прислать, дорогая моя девочка, теперь, когда ты помолвлена? Думаю, скоро ты получишь в подарок кольцо. Джон, наверное, закажет его ювелиру. А может, подарит тебе фамильную драгоценность.
      Селия вздрогнула:
      – Кольцо?
      – Ну конечно! – Гаттерас посмотрела на нее:
      – Ты сегодня очень бледна. Приляг днем, если Джон не пригласит тебя на прогулку.
      Джон… Джон… Как быстро изменилась ее жизнь из-за нескольких опрометчивых слов! Селия попыталась улыбнуться тетке. Ей совсем не хотелось говорить о предстоящей свадьбе. Она была в полном смятении. Что же ей делать?
      За завтраком она рассеянно ковыряла вилкой омлет.
      – Что с тобой? – спросила Гаттерас. – Ты не похожа на девушку, о помолвке которой только вчера объявили.
      – Наверное, потому, что уже была дважды помолвлена прежде.
      Объяснение не удовлетворило тетку.
      – Но ты уже несколько дней ведешь себя странно. Такая внезапная помолвка… А в тот день, когда ты уехала верхом, я заметила твой свежий загар, хотя тебе почему-то вздумалось скрывать его.
      Селия едва слушала. Ее внезапно осенила мысль, очень четкая и дерзкая. Девушка выпрямилась. Ей не следовало… Она была не права… Но это возможно, и это ее шанс. Не воспользовавшись им, она всю жизнь будет раскаиваться.
      – Селия, детка, что с тобой? Ты выглядишь так, словно увидела призрак.
      Пробормотав извинение, Селия выскочила из-за стола.
      – Селия?!
 
      Увидев ее, Джон Бернсайд вспыхнул от удовольствия.
      – Что вы здесь делаете? Не удержались и зашли ко мне?
      Он засмеялся, но девушка знала, что он шутит лишь для вида.
      – Полагаю, вы решили прокатиться с утра верхом и заглянули ко мне? Ну что ж, я уже закончил сегодняшние дела. Как вы красивы!
      Джон с восхищением разглядывал Селию, одетую в облегающий зеленый костюм для верховой езды. Она зачесала свои густые черные волосы назад, уложив их кольцами и пропустив между ними нитку жемчуга. Эта прическа придавала ей уверенности, ибо разговор предстоял нелегкий.
      Приезжая по делам в Гонолулу, Джон останавливался в небольшом респектабельном пансионе.
      Сейчас он принимал Селию в гостиной, окна которой выходили на веранду.
      Они уселись на плетеные стулья. Селия оправляла полы длинного платья, размышляя, с чего начать. По дороге сюда она репетировала свою речь: «Джон, я обдумала решение, принятое мною вчера вечером, и пришла к некоторым выводам…»
      – Фруктового сока или чая? – спросил Джон. – Сейчас попрошу хозяйку принести напитки, ее так удивила наша помолвка. Новость уже разнеслась по Гонолулу, а может быть, и по другим островам тоже, – с удовлетворением добавил он.
      Селия почувствовала укол совести, ибо не сомневалась, что так оно и есть.
      – Джон, я обдумала свое поведение вчерашним вечером… и полагаю, что я довольно… – Она сжала руки, боясь взглянуть на него. – Что я… немного поторопилась.
      Улыбка сползла с его лица, и он побледнел.
      – Селия, вы передумали?!
      Девушка еще более смутилась, но собрала волю в кулак. Она не хотела обижать Джона и все же твердо решила отказать ему. Может, отложить этот разговор на несколько месяцев?
      Она через силу продолжила:
      – Джон, мы еще слишком мало знаем друг друга. Чтобы чувствовать себя с вами свободно, мне нужно привыкнуть к вам.
      Его взгляд выразил отчаяние. Заметив это, Селия сказала себе, что не делает ничего предосудительного.
      – Вы знаете, я приехала сюда, чтобы преподавать в школе «Хавайи Ней». Но она закрылась еще до моего приезда, так что я осталась без работы.
      – Мне это известно, – сухо сказал Джон.
      – Но я по-прежнему хочу преподавать! У меня это получится, я знаю. Я привезла с собой два ящика книг и учебных принадлежностей, и мне бы хотелось их использовать.
      Джон нахмурился:
      – Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему браку?
      Селию охватило смятение. Она не предполагала, Что это будет так трудно и стыдно.
      – Я… я пока не могу принять от вас кольцо. Мне нужно время… Мы едва знакомы…
      – Селия! Вы испугались, вот и все. Но я люблю вас и уверен, что вы тоже благосклонны ко мне. Я понял это по вашим глазам вчера вечером. И ваш поцелуй в саду – тому доказательство. Я буду хорошим мужем.
      Джон встал перед ней на колени. Он был сильным и мужественным, но Селия любила не его, а Романа. Ради Романа она была готова на все, даже на ложь.
      – Пожалуйста! – Она оттолкнула Джона. – Позвольте мне высказаться до конца.
      Он поднялся.
      – Хорошо.
      – Мне нужно время, чтобы… Я должна привыкнуть к мысли, что стану вашей женой. Поэтому мне хотелось бы пожить в Маунтен Вью. Я могла бы преподавать в тамошней школе за небольшую плату.
      Джон изумленно уставился на нее и наконец захохотал:
      – Что? Вы хотите приехать в Маунтен Вью и работать в моей школе? Да это же смешно!
      – Я говорю вполне серьезно. По вашим словам, у вас работают несколько сот человек, и у многих есть дети. Да и вашей дочери необходимо учиться, если то, что я о ней слышала, правда.
      Он помрачнел:
      – У Тины все в порядке.
      – Даже если она растет полудикаркой, которой разрешают делать все, что придет ей в голову? Неужели вы допустите, чтобы она выросла неграмотной?
      Джон угрюмо молчал.
      – Кроме того, мне нужно чем-то заняться. Здесь скучно, и можно либо кататься верхом, либо ходить на вечеринки. Я хочу приносить пользу. И если вы не позволите мне приехать в Маунтен Вью, я отправлюсь в другое место.
      – Нет!
      Джон схватил ее руку.
      – Селия, я не понимаю вас. Вы сомневаетесь в необходимости нашего брака и вместе с тем хотите преподавать в моей школе… Но у меня нет школы!
      – Так постройте ее!
      Она улыбнулась Джону, не сводя с него глаз.
      – Хорошо, – наконец вздохнул Джон, с обожанием глядя на нее. – Я готов построить школу.
      Неожиданно он схватил Селию, обнял ее и стал страстно целовать. Она не сопротивлялась.
      – Да, – прошептал он. – Вы можете приехать в Маунтен Вью. Я построю для вас школу. Я готов ради вас и на это. Но вам не придется долго преподавать там, дорогая. Только месяц-другой. А потом мы поженимся. И я не стану больше слушать никаких отказов.
      Он снова поцеловал ее. Когда их губы вновь встретились, Селия сказала себе, что не делает ничего плохого. Просто она подарит Джону еще два месяца счастья, а сама будет много работать. В этом она не обманет Джона! Но оказавшись в Маунтен Вью, она заставит Романа полюбить ее. И только это сейчас имеет значение.

* * *

      Гаттерас ужаснулась, когда Селия радостно сообщила ей о своих планах.
      – Значит, ты собираешься жить на плантации, принадлежащей человеку, с которым тебя пока ничего не связывает?
      – Вот именно!
      Селия смотрела в глаза тетке, не собираясь сдаваться.
      – И ты делаешь это потому, что тебе надо подумать?
      – Джон, конечно, против, – призналась Селия, – но все же уступил мне, надеясь, что через несколько месяцев мы поженимся.
      Гаттерас явно встревожилась.
      – Но мне действительно хочется преподавать! Я могу приносить пользу. Кроме того, мне надо подумать. Замужество – серьезный шаг…
      – Поскольку ты уже дважды расторгла помолвку, подумать действительно стоит. Но как быть со злыми языками? Если ты отправишься на Мауи и будешь жить в Маунтен Вью одна, ничего хорошего о тебе не подумают.
      У Селии упало сердце. Она понимала, что Гаттерас права:
      – Но это же несправедливо!
      – А кто говорит, что жизнь справедлива? Впрочем, я все устрою, если ты не возражаешь против компаньонки на месяц-другой.
      – Что вы имеете в виду?
      – Все очень просто. Я отправлюсь с тобой как твоя компаньонка. И люди прикусят языки.
      – О, тетя!
      Значит, Гаттерас поддержит ее! Глаза Селии увлажнились от благодарности и чувства вины. Если бы только Гаттерас знала, почему она стремится на Мауи…
      Девушка обняла тетку.
      – Что бы я делала без вас? – Гаттерас засмеялась:
      – Кто знает? Во всяком случае, никто ничего не скажет, раз я еду с тобой. Честно говоря, я намерена приложить все силы, чтобы эта история увенчалась вашей с Джоном свадьбой, как это и планировалось. Я дала слово твоей матери и не собираюсь его нарушать.

      После встречи с Джоном жизнь Селии стала быстро меняться. Через два дня Джон отправился на Мауи, чтобы подготовить все к прибытию Селии и Гаттерас и начать строить школу. Между тем тетка и племянница принялись паковать вещи. Приданое Селии тщательно завернули и уложили в сундуки. Особых забот удостоилось подвенечное платье из кружева и шелка, отделанное пышными оборками и расшитое крошечными жемчужинами.
      Взглянув на него, Селия снова подумала, что не выйдет за Джона. Если Роман не захочет жениться на ней, она никогда не наденет это платье.
      Несколько дней Селия закупала книги, ручки, грифельные доски и тетради, представляя себе будущих учеников. Преподавать будет для нее истинным удовольствием.
      – Тебе ведь и вправду это нравится, Селия? – спросила Гаттерас, когда продавцы загружали в их повозку ящики с книгами. – Вижу, ты очень стремишься осуществить свои планы.
      – Конечно. – Селия с удивлением уставилась на тетку: – Вы сомневаетесь в этом?
      – Я думала…
      Гаттерас коснулась руки племянницы.
      – Ты хорошая девочка, Селия. Как я могу сомневаться в тебе?
      На Мауи их должен был доставить тот же самый «Килауеа», на котором в свое время отправилась Ребекка. Это обшарпанное судно водоизмещением в четыреста тонн изрядно потрепали штормы. Его киль, по словам Гаттерас, «оставил следы на всех коралловых рифах вокруг островов».
      Они отплывали жарким солнечным утром. Небо было чистым и голубым, лишь над грядой Коолау плыли розовые облака.
      Небольшой буксир вывел их из бухты. К наступлению темноты на палубе расстелили матрасы и циновки, на которых спали местные жители. Селии и Гаттерас предоставили места в большой кормовой каюте, рассчитанной на двенадцать пассажиров.
      Отвернув край тонкого покрывала, Селия увидела ползущего по простыне таракана.
      – О Боже!
      Селию передернуло, а Гаттерас засмеялась:
      – Не бойся! На Гавайях не было ни тараканов, ни крыс, ни мышей, пока здесь не появились белые. Поскольку мы их завезли, нам от них и страдать. Это справедливо, согласна?
 
      На второй день пути двигатель «Килауеа» заглох, и судно пять часов швыряло по волнам. Селия провела беспокойную ночь. Ее соседи страдали от морской болезни, а ко всему прочему начало лить с потолка.
      Селия, съежившись, лежала на полке. От радостного волнения не осталось и следа. Может, она совершила ошибку, решив отправиться в Маунтен Вью? Нет сомнений, Джон не отступится, да и Гаттерас будет вести дело к свадьбе.
      «Но я пробуду там всего месяц или два, – убеждала себя девушка, – и на это время отделаюсь от Джона». А Роман, конечно, будет часто приезжать в Маунтен Вью, и ей удастся увлечь его.
 
      На следующий день вдали показался острой Мауи. Селия не отрывала глаз от величественной сине-зеленой Халеакала, над которой плыли темные облака.
      – Сказочная красота!
      Услышав восторженное восклицание Селии, Гаттерас снисходительно улыбнулась:
      – Пожалуй, ты права. Маунтен Вью – необычайно красивое место. Можно только мечтать обосноваться здесь с семьей. Я написала твоей матери длинное письмо о том, что у нас происходит. Уверена, она одобрит твой выбор.
      Значит, новость узнают и в Бостоне. Подумав о своем тайном замысле, Селия покрылась испариной. Да, она зашла уже слишком далеко, и пути назад нет.
      Днем они прибыли в Лахаина – маленький городок, населенный китобоями, купили на рынке продукты и наняли повозку, которая должна была доставить их в Маунтен Вью.
      Два часа спустя Селия и Гаттерас уже поднимались по дороге, проложенной в отрогах гор Западные Мауи. Положенные на дно повозки матрасы мало помогали, ибо дорога была тряской, но виды, открывавшиеся перед ними, искупали все неудобства. Они проезжали мимо ущелий и мимо скал, о которые разбивались бушующие волны. Селии казалось, что этот восхитительный пейзаж как нельзя лучше отвечает ее переживаниям. Все на Мауи было необычным и романтическим.
      – Ну как тебе все это нравится, дорогая?
      – Здесь все так… Так эффектно, так величественно!.. Я уже полюбила все это так, словно провела здесь всю жизнь.
      – Искренне надеюсь, что это так, раз уж ты решила выйти замуж за местного жителя.
      Селия вспыхнула, но промолчала. Дорога серпантином уходила вверх, и взору девушки открывались такие картины, что от них дух захватывало. Внизу в лучах заходящего солнца поблескивало море, а на горизонте в сине-голубой дымке виднелись острова Ланаи и Молокаи.
      «Волшебные острова», – подумала Селия, и ее сердце дрогнуло: сегодня все выглядело волшебным.
      Наконец они увидели поле, засеянное сахарным тростником. Стебли достигали высоты человеческого роста, листья шелестели от легкого ветерка.
      Селия как зачарованная смотрела на тростник, который напоминал ей детскую сказку «Джек и бобовый стебель»… Она одернула себя: «Пора уже вырасти, Селия Гриффин! Ты взрослая женщина, а не ребенок!» И все же зеленое поле навевало мысли о прежних мечтах.
      Внезапно, сразу за поворотом, открылся вид на Маунтен Вью. У девушки перехватило дыхание. В конце аллеи, усаженной огромными деревьями, стояла усадьба, а перед ней расстилалась необычайно живописная зеленая лужайка, окруженная большими каменными вазами с ярко-красными цветами.
      Большой белый особняк с зелеными ставнями, высокими окнами, длинными верандами и портиком в федералистском стиле был великолепен.
      «Такой особняк, характерный для Гавайев, украсил бы и Новую Англию», – подумала Селия. Окруженный множеством цветущих деревьев и кустов, дом прекрасно вписывался в окружающий пейзаж. Буйные побеги винограда и вьющиеся растения тянулись с веранды к главному входу.
      У Селии даже дух захватило: неужели это и есть Маунтен Вью? Но она тут же с горечью поняла, что ей никогда не быть здесь хозяйкой.
      – И в самом деле прекрасное место, – весело заметила Гаттерас, держась за край повозки. – Но, вижу, здесь полно работы. Ты заметила другие постройки?
      Селия огляделась. Сквозь деревья виднелись бревенчатые дома, крытые соломой сараи, большое строение с рифленой железной крышей, каменная церковь, а за тростниковым полем маленькая гавайская деревня.
      Внезапно девушка ощутила удушливый сладкий запах.
      – Чем это пахнет? – спросила она тетку.
      Гаттерас поморщилась:
      – Думаю, это патока, дорогая, она пахнет весьма неприятно, но ты к этому скоро привыкнешь.
      Пока Гаттерас выбиралась из повозки, Селия спросила себя: «Чего ты ожидала? Рая?»
      Услышав детский смех, Селия обернулась. Маленькие босые смуглые ребятишки, стоя в отдалении, глазели на повозку.
      – Привет! – Селия улыбнулась им.
      Дети уставились на нее, затем начали перешептываться.
      – Твои будущие ученики – пугливые существа, не так ли? Полагаю, тебе будет нелегко приручить их.
      Но не успела Селия ответить, как дети убежали, Гаттерас подтолкнула племянницу:
      – А вот и хозяин идет по аллее встречать нас. Улыбнись ему, Селия. Ты, конечно, рада видеть жениха!
      Джон Бернсайд шел к ним – красивый, полный жизни мужчина в расцвете лет. Издали он так напоминал Романа, что сердце Селии бешено забилось. Он был без шляпы, в широких черных брюках и белой рубашке. Из-под закатанных рукавов были видны загорелые сильные руки.
      Только присутствие Гаттерас удержало Джона от того, чтобы заключить Селию в объятия, но его лицо светилось от радости.
      – Селия!.. Неужели вы в самом деле приехали?! Добро пожаловать!
      – Ваша плантация… великолепна! Дом и все остальное значительно превосходит ваши рассказы! – воскликнула Селия.
      – Надеюсь, вам здесь понравится. Этот дом станет и вашим, Селия, как только мне удастся уговорить вас отказаться от глупых затей с преподаванием.
      – Это не глупо! Вам необходима школа. Я уже видела кое-кого из моих будущих учеников. Они пугливы, как лани.
      Джон вздохнул:
      – Пожалуй, вы правы. Среди них, конечно, была моя дочь. Ну, заходите, я покажу вам дом. Для вас приготовлены смежные комнаты с верандой, откуда открывается чудесный вид на закате. Уверяю вас, Селия, закаты на Мауи удивительные: они пылают всеми оттенками цветов – от красного до темно-бордового. Да уж, Господь не поскупился на красоту.
      Комната Селии была устлана циновками, на степах висели «тапа», вытканные жительницами деревни, и морские пейзажи. В нижнем углу картин стояла подпись «Бо» – сына Джона.
      В честь прибытия дам повсюду расставили вазы с цветами: гибискус, яркие бугенвиллии, гардении, розы, охиа, жасмин и другие, которых Селия никогда не видела. Их аромат наполнял комнату, вытесняя запах патоки.
      На простыне лежала горстка розовых блестящих ракушек с нежными завитками. Селия почему-то подумала, что их принесла рыжеволосая девочка, которую она видела среди гавайских мальчишек. Тина…
      Селия вымылась в оловянной ванне, которую приготовила симпатичная служанка, переоделась и спустилась вниз.
      – Вот вы где! – обрадовался Джон. – Я должен столько вам показать, Селия! Как замечательно, что вы здесь!
      Селия с любопытством огляделась. Большая гостиная переходила в просторный холл, отделанный в теплых красноватых тонах, а на полу лежал обюссон с орнаментом, изображающим раковины.
      Все двери имели форму арок, а мебель была в стиле модерн. В другой комнате Селия увидела полки, уставленные разнообразными минералами, образцами вулканической лавы и изделиями местных умельцев. На стене висели ружья, несколько старинных и современных револьверов, а также картины Бо, написанные в той же выразительной манере, как и те, что украшали ее комнату.
      – Мой отец перевез этот дом из Коннектикута, – гордо сообщил Джон. – Это была одна из немногих глупостей, которые он позволил себе совершить, но постепенно дом сроднился с окружающей средой. А это картины моего сына, – добавил он.
      Увиденное все более покоряло Селию. «Этот дом обладает особым очарованием, – думала девушка. – Его хозяйка должна носить платья со шлейфами, бриллианты и рубины на шее».
      Плененная особняком, Селия сожалела, что проведет здесь немного времени. Ведь его хозяйкой станет жена Джона.
      Вдруг Селия почувствовала на себе пристальный взгляд Джона. Угадал ли он ее мысли?
      – А теперь я хочу познакомить вас с Бо, – сказал Джон. – Тина бегает на улице, и ее так же трудно поймать, как попутный ветер.
      Обернувшись, Селия увидела высокого стройного молодого человека лет двадцати с копной темных волос, спадавших на лоб, глазами янтарного цвета и узким, немного угрюмым лицом.
      – Это наша новая учительница, – сказал Джон Бо лениво улыбнулся:
      – Надеюсь, вам удастся справиться с учениками. Несколько лет назад у нас уже была школа, но, кажется, дети сильно напугали вашу предшественницу.
      Селия вздернула подбородок:
      – Я не знала об этом.
      – Там преподавала Ариадна, мать Тины, болезненная женщина, совершенно неприспособленная к жизни в тропиках. Она боялась даже ящериц.
      – Гекконов? Мне они нравятся, – рассмеялась Селия, поняв, что Бо решил ее устрашить.
 
      Когда спустилась Гаттерас, Джон направился к ней и повел ее в другую комнату. Селии пришлось поддерживать беседу в Бо, которая явно не клеилась.
      Молодой человек почему-то смущал ее. Возможно, виной тому были его насмешливые глаза. Селия мучительно пыталась удержать в руках нить разговора.
      – Вы пишете прекрасные картины, Бо. Я никогда еще не видела ничего похожего.
      Он пожал плечами.
      – Ваши пейзажи и морские виды с таинственными облаками написаны с такой экспрессией, словно вы и любите остров, и ненавидите его.
      Бо залился краской:
      – Мне пришлось заниматься этим, чтобы не сойти с ума. Мауи, наверное, кажется вам красивым, а для меня это край земли, ловушка, из которой невозможно убежать.
      – Как странно, – удивилась Селия.
      – Разве отец не рассказывал вам, что он насильно вернул меня сюда, после того как я потерял все деньги, пытаясь найти золото в Калифорнии, и в результате оказался в тюрьме в Сакраменто. Я паршивая овца, – добавил он, – и обречен прозябать на Мауи.
      Селия смутилась:
      – Поразительно, что вам здесь не нравится! – Глаза Бо сверкнули.
      – Не нравится! Я ненавижу Мауи, и то же самое произойдет с вами, когда вы, как и все здешние жители, подхватите островную лихорадку.
      Селия с нетерпением ждала, когда Джон и Гаттерас избавят ее от тягостного разговора. Между тем Бо пожирал девушку глазами, переводя взгляд с ее лица на корсаж и обратно.
      – Едва ли мне угрожает островная лихорадка, – сказала Селия, – но я готова всю жизнь любоваться этим прекрасным видом.
      – Ваши чувства изменятся. В Калифорнии хотя бы всегда была надежда найти большой золотой самородок и разбогатеть. Здесь же, – Бо поморщился, – нет ничего, кроме сахара. Очень скоро вы его возненавидите. Все жены отца ненавидели сахар.
      – Кажется, вы намекаете на то, что я стану очередной женой, – заметила Селия.
      – Вы станете третьей, хотя женщин было гораздо больше. Мой отец – нормальный, здоровый мужчина, а деревня совсем рядом. Местные женщины хороши собой, а к тому же пылкие любовницы. – Бо наклонился к Селии, явно получая удовольствие от того, что дразнит ее: – Но к вам это не имеет отношения. Вы же просто учительница, и ваша компаньонка защитит вас от посягательств отца и других мужчин. – Неужели Бо имеет в виду себя? До чего же он неприятный собеседник! Селия почувствовала облегчение, когда в гостиной появились Джон и Гаттерас. «Катрин Уитт права», – подумала девушка, вздрогнув от дурного предчувствия. С Бо и впрямь нелегко иметь дело.
      Джон отправил слугу поискать Тину и распорядился, чтобы на веранду подали чай. Сидя за столом, все наслаждались прекрасным видом.
      Пока Гаттерас и Джон обсуждали островную политику и сахарный рынок, Селия задумчиво глядела на море, сверкающее под лучами солнца.
      – Это и есть моя учительница?
      Детский голос вернул Селию к реальности. Обернувшись, она увидела рыжеволосую девочку, которая, как мальчишка, карабкалась по перилам веранды.
      Внизу, на лужайке, прыгала серая собака, виляя длинным хвостом.
      – Тина! – Джон Бернсайд прервал беседу: – Быстро слезай с перил и войди на веранду по лестнице, как полагается хорошей девочке. И переоденься, ты ужасно выглядишь! Кстати, давно ли ты причесывалась?
      Девочка улыбнулась. У нее были огненно-рыжие кудрявые волосы, загорелое лицо и глаза почти того же цвета, что у Бо.
      Селия с удивлением отметила, что Тина похожа на дикого зверька: когда-то белое платье свидетельствовало о том, что девочка лазает по скалам, равно как загорелые и грязные руки и ноги.
      – Это ты оставила чудесные ракушки на моей простыне? – спросила Селия, улыбаясь.
      – Да. Они тебе понравились? У меня их очень много. Надо только вытащить улитку, которая ужасно пахнет. Папа больше не разрешает мне сушить ракушки на веранде и говорит, что этот запах выживет всех из дома. Поэтому теперь я оставляю их на улице, чтобы муравьи выедали улиток.
      Селия, очарованная обаянием девочки, стала подробно расспрашивать ее о ракушках.
      – Хватит, хватит! – наконец воскликнул Джон. – В ее коллекции сотни ракушек, но она не умеет написать даже их названия!
      Девочка явно огорчилась.
      – Тогда мне придется ее научить, – быстро проговорила Селия. – Я уже вижу, что Тина очень способная.
      – Способная? Я восемь лет пытаюсь научить ее носить туфли, но она так и не научилась этому, – фыркнул Джон.
      – Какое отношение имеют туфли к письму? – удивилась Селия. – Не собираетесь же вы учить ее писать с помощью туфель!
      Тина прыснула со смеху, и Селия с облегчением поняла, что уже обрела одного друга в Маунтен Вью.
      Позже Джон собрал слуг и представил их Селии и Гаттерас. Это были семь или восемь жителей местной деревни. Мужчины – с гладкой кожей, крепкие и широколицые, а девушки – хорошенькие и смешливые, с блестящими темными глазами. Селия попыталась угадать, которая из них была любовницей Джона, но затем с раздражением подумала, что это не имеет значения. Да и было ли у него что-нибудь с ними?
      Полную девушку в ярком «холоку», которая приготовила Селии ванну, звали Леинани. Она говорила на местном диалекте – смеси английских и гавайских слов, и понять ее было довольно трудно. Зато Кинау, другая служанка, прекрасно владела английским. Селия с любопытством отметила, что Кинау выше и стройнее других служанок, гибкая, с блестящими, как шелк, черными волосами, темными страстными глазами.
      – Надеюсь, вам понравится в Маунтен Вью, – робко промолвила Кинау, приветствуя Селию. – Если не возражаете, я провожу вас в тихое место и поучу плавать.
      – О, с удовольствием, – обрадовалась Селия. – А где ты научилась так хорошо говорить по-английски, Кинау?
      – Я училась в миссионерской школе в Лахаина и когда-то работала в местной больнице.
      Селия испытала облегчение от того, что Кинау ее сверстница, и надеялась, что та, как обещала, возьмет ее с собой.
      Повар Чанг Лю, худощавый, в безукоризненно чистой одежде, улыбнулся Селии и сказал на ломаном английском, что, если она и Гаттерас пожелают, он будет подавать им завтрак на их веранду.
      – Мисси будет получить все, что захочет, – подобострастно добавил слуга.
      – Чанг живет в деревне, его жена – уроженка здешних мест, – пояснил Джон, когда повар ушел. – У них пятеро детей.
      В дом вошла серая собака, которую Селия уже видела, и принялась с остервенением рвать когтями обюссон.
      – Жителей Востока завезли на острова для полевых работ, но большинство из них предпочитает другие занятия, – продолжал Джон. – Чанг говорит по-английски, по-гавайски и на кантонском диалекте, у него небольшой магазин, который посещают рабочие сахарного завода в Маунтен Вью. Ходят слухи, что он занимается и другим, менее почтенным бизнесом в Лахаина.
      – Неужели?
      – Будь это точно известно, я бы его уволил. Чанг очень доволен своим местом. Работа здесь легкая, и гавайская жена его вполне устраивает. Поскольку он хорошо справляется со своими обязанностями, меня не беспокоят эти слухи.
      Селия кивнула и наклонилась, чтобы погладить короткошерстную собаку Тины. Та радостно лизнула ей руку.
      – Хотите узнать что-нибудь еще? – спросил Джон.
      Селия засмеялась:
      – Это, наверное, глупый вопрос, но почему собака Тины не лает?
      – Предки Хили – полинезийские собаки. Они не лаяли, а только скулили или подвывали, как собаки Новой Гвинеи. На Гавайские острова их завезли столетия назад для употребления в пищу.
      – В пищу? – поразилась Селия. Джон усмехнулся:
      – По мнению местных стариков, мясо собаки превосходит свинину. Когда-то для одного празднества зажаривали по две сотни собак, из их костей делали рыболовные крючки, а из зубов – браслеты для ног, которые носят танцоры…
      – Перестаньте! – воскликнула Селия, глядя на Хили, задремавшую у ее ног. – Надеюсь, никто не съест собаку Тины!
      – Конечно, нет. – Джон протянул Селии руку. – А теперь пойдемте, мне надо еще многое вам показать. Мою гордость, мою работу: то, что позволяет существовать Маунтен Вью, – сахар.
      Селия вспомнила слова Бо, что вскоре, как и другие жены его отца, она возненавидит сахар.
      «Но, – подумала девушка, – я же не собираюсь замуж за Джона. Хоть бы в Маунтен Вью поскорее приехал Роман!»

      Впоследствии подробности первого посещения сахарного завода стерлись из памяти Селии. Запомнились лишь бесконечная череда зданий, заводская контора, где все еще стояло старое кожаное кресло, в котором умер Амос Бернсайд, сараи бондаря и механика, лавка плотника, сушилка, в которой отжатые стебли тростника превращали в топливо.
      В бараках жили больше двух сотен рабочих разных национальностей – от гавайцев до японцев и жителей Самоа. И повсюду, поднимая красную пыль, передвигались быки, тащившие повозки, нагруженные тростником.
      – Как много быков! – воскликнула Селия, чувствуя удушливый запах патоки и навоза.
      – У нас их около тысячи, – похвастался Джон. – Они основа всего: перевозят тростник и дрова, нарубленные в горах, доставляют сахар в порт. Маунтен Вью не мог бы существовать без быков и возчиков.
      Вскоре Джон привел Селию в большое здание, крытое рифленым железом. Из нескольких труб на крыше шел дым.
      – Мой завод, – гордо пояснил он. Неподалеку от здания Селия услышала шум воды и грохот машин. Едва они переступили порог, в нос ударил густой, тяжелый запах.
      Селия отступила к дверям.
      Джон фыркнул:
      – Вы скоро привыкнете к этому. Я давно уже не замечаю этого запаха. Смотрите под ноги, тут небезопасно. Я покажу вам процесс переработки.
      После яркого солнечного света в помещении завода Селии показалось темно, все было окутано паром, девушку оглушали шум машин и крики рабочих.
      Джон подвел ее туда, где четверо японцев окружили механизм с двумя медленно вращающимися жерновами цилиндрической формы. Один из рабочих подбрасывал в отверстие машины тростник, и бледно-зеленый сок стекал вниз по желобу.
      – Видите? Это превратится в сахар! А жернова сделаны из гранита, привезенного из Китая. Каждый из них весит три с половиной тонны.
      Селия уставилась на зеленую пенистую жидкость. Она всегда полагала, что сахар – белый, совершенно чистый кристаллический порошок.
      – Но как?.. Ведь этот сок не очень-то чистый, – заметила она.
      Джон усмехнулся:
      – Это еще не сахар, а только начало обработки.
 
      Они направились дальше и наконец оказались в раскаленном помещении, наполненном запахом кипящего сахара. Японец в набедренной повязке ставил в кирпичную печь пять соединенных между собой неглубоких железных чанов. Его кожа блестела от пота.
      – Вот здесь мы очищаем тростниковый сок, – пояснил Джон. – Поверьте, это непростой процесс.
      Пока он распространялся на эту тему, Селия смотрела на открывшуюся ее глазам мрачную картину. Отблески огня плясали на стенах, в чанах что-то булькало и бурлило, как колдовское варево. «Да и пахнет именно так», – подумала девушка.
      – Больше дров! Больше дров! – кричал рабочим толстый мужчина, бегая взад-вперед по платформе наверху. – Ленивые собаки, шевелитесь, сейчас начнется кристаллизация сахара!
      Рабочие принялись переливать мутную пенящуюся жидкость из чана в чан, а человек наверху все бегал и бегал по платформе, крича на них.
      Наконец Джон и Селия вышли из этого цеха.
      – Зачем этот шум и спешка? – спросила девушка, вытирая вспотевший лоб.
      – Вы видели процесс кристаллизации. Двух одинаковых кусков сахара не бывает, и тот, кто разливает сироп, должен точно знать момент, когда получается максимальное количество гранул. Вот тогда сироп снимают с огня и разливают в чаны для охлаждения. Это искусство, поверьте! Мой отец владел им очень хорошо и научил меня, а теперь у меня есть Мак-Рори, вздорный шотландец-пьяница, но никто лучше него не умеет делать сахар.
      Они двинулись туда, где центрифуга отделяла гранулы сахара от патоки. Там стояли цистерны для хранения сахара и аппарат, проверяющий его качество. Джон все подробно объяснял Селии, но она с трудом переносила запах бродящего сахара и испытала огромное облегчение, когда они покинули завод и направились к дому.
      – Как по-вашему, вы когда-нибудь полюбите сахар? – спросил Джон.
      По его тону Селия поняла, что это не праздный вопрос.
      – Я… Мне показалось, что это очень интересно.
      – Но выдержите ли вы запах? Мои прежние жены ненавидели его. Сьюзен, несмотря на жару, закрывала все окна в доме. Ее тошнило от этого запаха. А Ариадна даже чай пила без сахара!
      Селия уже размышляла о своих предшественницах и теперь, как ей казалось, кое-что поняла.
      – Сьюзен и Ариадне нравилось на Мауи? – спросила она. – Не считая запаха.
      – К сожалению, нет. Сьюзен мечтала вернуться в Джорджию, где мы встретились, всегда скучала по Атланте. Именно она посадила здесь большую часть цветов, ибо они напоминали ей дом. Ариадна тоже чувствовала себя на острове, как в западне, и мечтала куда-нибудь уехать.
      «Островная лихорадка», – вспомнила Селия, твердо решив, что никогда ею не заболеет. Здесь было так красиво, что даже сахар не вызывал у нее неприязни, и она подумала, что со временем привыкнет к его запаху.
      Джон взял ее руку и крепко сжал в своих больших ладонях:
      – Давайте не говорить о тех, кого уже нет в живых, это прошлое, а теперь перед нами открыто будущее. Я люблю вас, Селия, вы избранница моего сердца. Единственная, о ком я мечтаю.
      Это прозвучало так искренне, что Селия, вновь почувствовав укол совести, попыталась улыбнуться, но не смогла себя заставить.

* * *

      На следующее утро Селия отправилась в школу, которую построили к ее приезду. Это крытое тростником здание в местном стиле, с нижней частью из кусков лавы и верхней – из деревянных бревен, внушало ей отвращение.
      У девушки сжалось сердце. Она зашла внутрь. Там приятно пахло травой, на земляном полу лежали циновки, но, кроме деревянных скамеек, стола и стула, здесь не было ничего. Как все это грубо и примитивно! Ну что ж, можно заниматься и на улице.
      А ведь она дала Джону такие подробные указания: просила устроить комнату для отдыха, поставить парты, повесить доску и колокольчик, чтобы созывать учеников на урок. Сейчас ей казалось, что он даже не слышал ее слов. Разве кто-нибудь усидит на таких неудобных скамейках? Да это же просто пытка! А как она обойдется без колокольчика?
      Да, Джон только сделал вид, что выполнил ее пожелания. Зачем стараться, если занятия продлятся месяц-другой?
      Селия сердито разложила учебные пособия, решив, что велит слугам принести ящики позже, уселась на стул и посмотрела в окно, откуда открывался великолепный вид на зеленые горы.
      Слезы отчаяния потекли из глаз девушки. Конечно, она плакала не только из-за школы. Уж очень непростой была ситуации, в которой оказалась Селия.
      Нет, ей не приходится рассчитывать на легкую жизнь в Маунтен Вью. Ей не удастся приручить Джона Бернсайда, держа его на расстоянии, и зарабатывать на жизнь преподаванием в школе. Джон, действительно влюбленный в Селию, назвал ее «избранницей своего сердца», и девушка, страдая от угрызений совести, чувствовала себя отвратительно.
      Селия и не предполагала, что обманывать так трудно! А ведь она именно так и поступила, найдя удобный предлог, чтобы приехать сюда, но вовсе не собираясь выходить замуж за Джона. Ее мысли были заняты другим мужчиной – Романом.
      Селия беспокойно вертела в руках грифельную доску. Где же Роман? По словам Катрин, он часто наведывается в Маунтен Вью, чтобы следить за делами на заводе, однако пока он не появлялся.
 
      Накануне вечером, перед обедом, Селия попыталась осторожно выяснить у Бо, когда может приехать Роман.
      – Не надо будить спящего льва, – хмуро ответил Бо. – Или, скорее, спящего убийцу. Мы терпим Романа в Маунтен Вью лишь потому, что он совладелец отца и, согласно завещанию деда, имеет право бывать здесь. Кроме того, он финансировал один из наших ирригационных проектов, предоставил нам несколько крупных займов, но не думайте, что мы ему рады. Такого никогда не будет.
      – Не очень-то хорошо пользоваться деньгами Романа, не принимая его самого, – заметила Селия.
      – Но дело обстоит именно так, – подтвердил Бо.
      Услышав снаружи шум, Селия обернулась и увидела на пороге школы босоногую Тину. Девочка тащила корзину с душистым зеленым виноградом.
      – Я принесла «маиле», что растет в горах. Он хорошо пахнет, и мы можем развесить его на стенах.
      Селия удивленно взглянула на малышку. Школа с гроздьями винограда на стенах? «Это Гавайи, – напомнила себе Селия, – Сандвичевы острова».
      – Мы так и сделаем, а заодно принесем сюда цветы и начнем изучать ботанику.
      – Ботанику? – Услышав это слово, Тина наморщила хорошенький курносый носик и схватила одну из книжек.
      – Это значит – изучать строение растений. Это значит… – Селия улыбнулась, перехватив любопытный взгляд Тины. – Не беспокойся, это будет интересно. А вот книжка «Маленькие женщины» о четырех сестрах – Мэг, Джо, Бет и Эми – и о том, как они жили. Когда ты научишься грамоте, мы будем читать ее друг другу вслух.
      Тина пожала плечами, словно это ей вовсе не по вкусу, и стала рассматривать книги по греческой мифологии, латыни и истории.
      – А тут есть что-нибудь про Мауи?
      – Про острова? У меня нет, но, может быть…
      – Не про острова, а про Мауи, сына Хины, – возразила девочка. – Ей не удавалось высушить хинную кору, потому что дни были слишком коротки. Тогда Мауи поймал солнце своим лассо, чтобы замедлить его ход.
      Тина без умолку рассказывала истории про Мауи, героя местных легенд, совершившего множество подвигов. Селия отложила книгу Луизы Мей Олькотт и занялась обустройством школы. Как мало она знает об островах – даже восьмилетней девочке есть что рассказать ей!
      – Мне нужен колокольчик, – решительно заявила Селия во время вечерней прогулки с Джоном, когда они, стоя на лужайке, любовались закатом.
      – Зачем вам это?
      – Как зачем? – Она остановилась и взглянула на жениха.
      – Стоит ли вам вообще созывать учеников? Селия, неужели вы еще не отказались от вашей странной идеи? Если уж здесь так нужна школа, пусть в ней преподает ваша тетка. Ведь она с мужем занималась этим на Гонолулу целых двадцать лет!
      – Тетя сказала мне, что слишком стара и есть множество вещей, которые она предпочитает преподаванию. Зато я хочу это делать, и, если вы не достанете мне колокольчик, я позабочусь об этом сама. Уверена, мистер Мак-Рори с удовольствием поможет мне!
      – У меня есть колокольчик весом в сорок фунтов. Не слишком ли тяжел для вас? – усмехнулся Джон.
      – Но его же можно повесить. Я действительно собираюсь учить этих детей, Джон, независимо от того, согласитесь вы мне помогать или нет. – Она улыбнулась. – Но я, конечно, знаю, что вы мне поможете, ибо вы очень любезны, а кроме того, это пойдет на пользу Тине. Вы же не станете пренебрегать интересами дочери, правда?
 
      Два дня спустя Селия шла в школу в отличном настроении. В это прекрасное утро небо было совсем чистым, лишь над Халеакала висела серая дымка, а над горами Западные Мауи – легкие белые облачка. Вдали, слегка подернутый рябью, простирался Тихий океан.
      Селия открыла дверь и с удовлетворением огляделась. Вчера она и четверо слуг работали здесь весь день. Из дома принесли полки и столы, соорудили импровизированную школьную доску. Селия прикрепила к деревянным рамкам карты и рисунки, комнату украсили маиле и свежими охиа.
      Просматривая свои учебные планы, Селия вспомнила, с каким удовольствием преподавала в младших классах дневной школы мисс Тины и как гордилась тем, что девочки обожали ее, а начальница хвалила.
      Ей очень хотелось поскорее начать урок. Но где же дети?
      Спохватившись, она вышла на улицу, где в деревянной раме был укреплен тяжелый колокол, потянула за веревку, и звук разнесся на многие мили.
      Через несколько минут школа, как по волшебству, заполнилась учениками, в основном детьми местных жителей в помятых холщовых штанах или в набедренных повязках «малое». Кроме детей Чанга, наполовину китайцев, здесь были японцы, выходцы из Самоа и два веснушчатых паренька Мак-Рори, мастера с завода.
      Все они были босыми, загорелыми и озорными. Один из веснушчатых мальчишек швырнул в другого стебель тростника. Какой-то паренек прыгал с одной скамейки на другую, крича что-то по-гавайски. Вокруг носилась возбужденная Хили, собака Тины.
      – Мальчики и девочки! Мальчики и девочки! – Селия напрасно пыталась привлечь их внимание.
      Одна из скамеек сломалась от прыжков мальчишек.
      – Пожалуйста… успокойтесь!
      Смех и крики продолжались, и Селия поняла, что ее ей не унять детей, для которых скамейки – новая игра, и они хотят насладиться ею сполна.
      Маленькая черноволосая девочка упала разбила колено, но никто не обращал на нее внимания.
      Селия подбежала к плачущей девочке, взяла ее на руки и осмотрела колено. Из-за воплей детей плач маленькой японки был едва слышен.
      Этот хаос привел молодую учительницу в ярость. Школа только что открылась, а она уже потеряла контроль над детьми. Так ей никогда не удастся начать занятия. От этой мысли она чуть не разрыдалась. Тогда эти дети вырастут дикими, как звери, и Тина тоже не научится ни читать, ни писать и будет всю жизнь считать на пальцах.
      И эта чудесная девочка, которая сидит у нее на руках… Нет, гневно подумала Селия, она не допустит этого.
      Сняв с колен маленькую японку, девушка направилась к колоколу. Его удары заглушали детские крики.
      Тина первая соскочила со скамейки, виновато глядя на Селию. Ее примеру последовали веснушчатые мальчишки, а через три минуты все дети выстроились возле скамеек. В классе воцарились тишина и спокойствие. Тридцать пять пар круглых испуганных глаз уставились на Селию.
      А она строго глядела на них, не позволяя себе даже улыбнуться. Наконец овладев собой, Селия твердым голосом сказала:
      – Добрый день, дети. Я ваша новая учительница, мисс Гриффин.
 
      Время шло незаметно. Селия показала детям алфавит и некоторые, в частности Тина, почти научились читать. Веснушчатый парень Кевин Мак-Рори соперничал с Тиной за право быть первым учеником.
      Когда зной усилился, Селия бросила взгляд на часы и увидела, что уже почти три. Она снова зазвонила в колокол. Ученики выскочили из школы так же быстро, как утром прибежали туда.
      Селия опустилась на стул, совершенно обессиленная. Как трудно было целый день изображать строгость, прятать улыбку, запомнить тридцать пять иностранных имен и столько же раз показать этим неловким ручонкам, как держать грифельную доску и мел. А ведь когда-то она думала, что быть учительницей легко.
      – Вижу, ученики пока не разорвали вас в клочья, – произнес насмешливый голос в дверях.
      Селия подняла глаза и увидела Бо. Растрепанные волосы придавали ему неопрятный вид.
      Селия с досадой принялась собирать книги.
      – День прошел очень хорошо, – спокойно сказала она.
      – Ну конечно, мисс Жеманница! Я наблюдал этот бедлам сегодня утром. Меня одолевало любопытство, как вы с ним справитесь. – Он загадочно улыбнулся. – Вопли были слышны на много миль вокруг.
      Селия покраснела:
      – Да, сначала возникли трудности, но я их преодолела. А как вы смеете слоняться вокруг школы, надеясь увидеть меня в глупом положении? Вам что, больше нечего делать?
      Бо пожал плечами:
      – Я шел в заводскую контору, где иногда занимаюсь бухгалтерскими книгами. Когда мой отец в хорошем настроении, он разрешает мне это делать.
      – Но отсюда до конторы добрых полмили! – Их взгляды встретились, и Селия с удовольствием отметила, что Бо первым отвел глаза.
      – Мне хотелось посмотреть, повторите ли вы глупости вашей предшественницы.
      – Вы говорите о матери Тины?
      – О ком же еще? Помните, я рассказывал вам, как Ариадна вопила при виде геккона. Она кричала и на учеников, если они отказывались заниматься, а когда двое мальчишек подрались, Ариадна, заплакав, убежала из школы и уже никогда не возвращалась туда.
      – Откуда вы все это знаете?
      – Честно говоря, одним из дравшихся мальчишек был я, – с горечью признался Бо.
      – А вот я никому не разрешаю драться на уроках, – раздраженно сказала Селия и взяла свои книги. – А теперь, извините, мне пора домой.
      – Я провожу вас.
      – Не беспокойтесь.
      Она быстро поднялась, чувствуя, как его взгляд изучает каждую складку ее голубого платья. «А может быть, и тело под платьем», – с негодованием подумала Селия и вышла из школы.
      Бо последовал за ней.
      – Оставьте меня в покое! – обернувшись, воскликнула она. – Вы дурно воспитаны!
      – Неужели? А вот вы, Селия, весьма темпераментны, и мне хотелось бы нарисовать вас, когда вы гневаетесь. Дайте мне знать, если вам понадобится помощь в школе. Как старый ученик и бывший озорник, я уверен, что смогу дать вам много полезных советов.
      Бо опять засмеялся и пошел вперед. Селия остановилась, глядя ему вслед.
 
      Гостиная в Маунтен Вью отличалась особой элегантностью. Стены мягкого тона, прекрасный китайский фарфор на камине, уотерфордский канделябр с хрустальными подвесками, переливающимися всеми цветами радуги, стулья в стиле филадельфийского «чиппендейла», а полированный буфет в стиле «хепенуайт».
      Однако обед проходил в крайне неприятной атмосфере, ибо Джон непрерывно выговаривал сыну аа его грубые бухгалтерские ошибки, которые Бо особенно усугубил, потеряв записи за полгода.
      – И ты утверждаешь, что готов самостоятельно управлять заводом?
      Селия еще не видела Джона в такой ярости.
      – Да ты без проводника не найдешь туда дорогу и не сумеешь сесть в кресло!
      – Кресло твоего отца? – усмехнулся Бо. – Удивляюсь, что ты все еще держишь его. Подумать только, какая реликвия! Кресло, в котором умер старый Амос Бернсайд! Думаешь, я сохраню кресло, в котором умрешь ты?
      Джон вспыхнул от гнева, а Гаттерас как благовоспитанная леди постаралась перевести разговор.
      – Я хотела бы прогуляться по острову, – начала она. – Говорят, в долине есть очень интересная скала – Игла Яо.
      Джон и Бо злобно смотрели друг на друга, словно не слыша Гаттерас.
      – Ты никогда не позволял мне ничего делать на заводе, – упрекнул отца Бо.
      – А почему я должен позволять, если ты портишь все, к чему прикасаешься? На прошлой неделе по твоей милости пропали две упаковки сахара! Трое других плантаторов зависят от нашей обработки тростника, а ты все уничтожил! По-твоему, ты знаешь больше, чем Мак-Рори?
      Тина не выдержала и, что-то пробормотав, убежала в свою комнату. Селии очень хотелось последовать за ней. Ну почему Джон постоянно ссорится с сыном? Девушке было даже жаль Бо. Неудивительно, что Мауи кажется ему тюрьмой, если с ним обращаются, как с ничтожеством.
      Когда эта тягостная трапеза наконец подошла к концу и подали сливовый пирог, Селия вышла на веранду. Она никогда не видела в Бостоне таких восхитительных, приводящих в трепет закатов.
      – Почему вы одна? – спросил Джон, присоединившись к Селии. Элегантный костюм подчеркивал его атлетическое сложение, и при вечернем освещении ее жених казался моложе своих пятидесяти лет.
      – Я просто задумалась. – Она мрачно посмотрела на закат. – Почему вы так грубы с Бо?
      – Ошибаетесь, я просто пытаюсь научить его управлять Маунтен Вью. Ведь он унаследует мою долю после смерти.
      – Но вы так резки с ним даже в нашем присутствии. Неудивительно, что он недоволен. Мне бы тоже такое не понравилось.
      – Видите ли, у Бо часто меняется настроение, с ним трудно иметь дело. Уверен, вы уже заметили, что он непредсказуем. Вам известно, что я, приехав за ним в Калифорнию, обнаружил его в тюрьме? Его обвиняли в краже. В краже, Селия! Моего сына!
      – Он был виновен?
      – Надеюсь, нет, слава Богу. Я внес за него залог и забрал с собой.
      – И с тех пор продолжаете его наказывать, – тихо заметила Селия, вспомнив, что Сьюзен умерла в родах, дав жизнь Бо. Может, Джон винил сына и в этом?
      Они помолчали.
      – Вы счастливы здесь? – неожиданно спросил Джон.
      – Счастлива?
      Селию испугало, что он так внезапно изменил тему.
      – Да. Вы рады, что приехали на Мауи? – Вдруг Джон обнял ее и прижал к себе так сильно, что она не могла ему противиться:
      – Селия! Это невозможно, просто невыносимо! Думаете, я железный? Вы так близко, я вижу вас каждый день, но до сих пор не могу сделать вас своей женой…
      Он жадно целовал ее. Девушке с трудом удалось высвободиться.
      – Джон, пожалуйста! Кто-нибудь может выйти на веранду и увидеть нас!
      – Кто? Слуги? Я плачу им, и они могут видеть все, что угодно. А может, вас беспокоит мнение тетки, вашей компаньонки? – Голос Джона стал резче. – Селия, нам пора пожениться. Мы сделаем это в деревенской церкви в следующее воскресенье.
      – Нет, – прошептала девушка.
      – Почему?
      – Потому что…
      Но все уже зашло слишком далеко, Селия не могла больше выносить уколов совести:
      – Потому что я приехала сюда, придумав предлог. На самом деле я не собиралась…
      Джон оборвал ее:
      – Меня не интересует, что вы собирались делать. Если вас беспокоит школа, я выпишу преподавателя с материка. Найти учителя несложно, трудно найти жену. Посмотрите на закат! – Он сердито указал рукой на горизонт. – Неужели вы думаете, что я намерен наслаждаться таким зрелищем в одиночестве? Я уже достаточно был один. С тех пор как умерла Ариадна. Селия, вы нужны мне!
      Он закрыл ей рот поцелуями. Селия поняла, что Джон не хочет ее слушать, но решила высказать все до конца:
      – Джон, я не люблю вас. Мне не следовало приезжать на Мауи, это была ошибка. Я… думаю, мне необходимо отправиться на Гонолулу – и как можно скорее.
      Наконец до него дошли ее слова. Отвергнутый плантатор отпрянул, как от удара. Его обветренное лицо потемнело:
      – Не говорите этого! Вы приехали потому, что обещали выйти за меня замуж! Вы не стали бы этого делать, если бы не любили меня. Вы просто нервничаете! Вам нужно больше времени, чтобы привыкнуть ко мне. Я вам его предоставлю, но не позволю покинуть Мауи. Слышите? Если вы попытаетесь, я нас остановлю.
      Это было невероятно!
      – Вы шутите, – промолвила Селия. – Вы же не можете помешать мне уехать.
      – Могу, поверьте. – Его глаза, полные боли, с немой мольбой смотрели на девушку. – Останьтесь! – воскликнул Джон. – Попытайтесь полюбить меня. Это все, о чем я прошу.
 
      Лежа вечером в постели, Селия то и дело возвращалась к этой сцене с Джоном. Какая ирония! Она пыталась сказать ему правду, но он отказывался ее принять. Джон хочет, чтобы Селия была здесь, хотя она не любит его.
      Но тогда почему ей не побыть здесь еще немного, размышляла Селия. А вдруг она увидит Романа? От этой навязчивой идеи ее могут избавить только встреча с ним и его объятия.

      По утрам Селия иногда видела с веранды вершину Халеакала, голубевшую вдали. Таинственный вулкан высился над островом, когда-то очень давно появившимся благодаря ему.
      По словам Джона, новые отложения лавы у Перуз Бэй появились лишь во время извержения в 1790 году. Пепел, покрывавший большие участки, и места выхода лавы, которые теперь превратились в пещеры, напоминали о катастрофе.
      Но здесь, в Маунтен Вью, угроза не ощущалась. Воздух наполняли мирные звуки: щебет птиц, стук молотка, грохот повозки, мычание быков, смех слуг и плач ребенка в деревне. Несколько раз Селия слышала ружейные выстрелы: местные жители охотились в горах на кабанов. Но и это были звуки знакомые и привычные.
      Дни шли за днями. Селию поглощали школа и тридцать пять учеников, которых она успела полюбить. Лучшей ученицей была Тина, умная девочка, жадно внимающая ее словам.
      Но Селия полюбила и хорошенькую малышку Айко с ее осторожными вопросами, и одиннадцатилетнюю красавицу Мелани, Кавео и Кеони, детей местных жителей, и Хамада, маленького японца, который каждый день клал цветок на стол учительницы.
      А сколько языков звучало в школе! Гавайский смешивался с ломаным английским, на котором говорило большинство детей. Трое младших детей Чанга Лю с одинаковой легкостью болтали по-китайски и на гавайском. У некоторых родным языком был японский, у других – самоа, и почти все объяснялись по-английски.
      Но именно гавайский язык – нежный, певучий, музыкальный – больше всего нравился детям. Селия вскоре уже понимала отдельные фразы. «Кау-кау» означало «еда», а говоря «я пау» и потирая живот, ребенок давал понять, что он сыт.
      Слово «пиликиа» выражало как мелкие неприятности, вроде разбитой коленки, так и ужасные катастрофы.
      «Макай» – «на море», а «маука» – «в горах». Слова, указывающие направление, очень важны на островах. Селия узнала, что она «хаоле», то есть «белая иностранка», а ее двое учеников-полукровок – «хапа-хаолез», или «полукровки». «Канака» – «мужчина», «вахине» – «женщина», а «ребенок» – «кеики». «Сахарный тростник» назывался «ко».
      В те дни, когда в школе не было занятий, Селия ездила верхом на Мисти, сером мерине Джона, привыкшем к крутым тропам острова. Она изучала границы плантации, пробираясь вдоль тростниковых зарослей чуть ли не до самого побережья, побывала в гавайской деревне, пересекала глубокие овраги, покрытые зарослями, осматривала пещеры, оставшиеся после выхода лавы, и даже наткнулась однажды на каменный «хеиау», или храм, где местные старики приносили жертвы своим богам.
      Она собирала и сушила листья для гербария, заказала в Гонолулу книги по истории Гавайев. Но несмотря на все это, Роман по-прежнему не шел у нее из головы. Ну когда же он приедет в Маунтен Вью? Она так устала ждать!
      Однажды утром к ней в дверь постучали Кинау и Леинани и предложили пойти купаться.
      Селия взглянула на девушек, одетых в длинные яркие платья, которые слегка обрисовывали их формы, на их бархатистую смуглую кожу.
      – Купаться? С удовольствием! Но что мне надеть?
      Леинани слегка толкнула Кинау, и обе улыбнулись.
      – Все, что захотите, – весело ответила Кинау. – Но сегодня мы собираемся не на море, а к заводи Пеле.
      – К заводи Пеле?
      – Там красиво и прохладно, вы сами увидите.
 
      Через полчаса они отправились в путь, гавайские девушки – на старых тощих кобылах, которых, по мнению Селии, пора было отправить на отдых. По дороге Кинау остановилась, чтобы свить венок из белых цветов для себя, и обе девушки украсили своих лошадей цветочными гирляндами «леи».
      Через некоторое время тропа круто повернула к скалам, ущелья между которыми достигали двухсот футов глубины. Мерин Селии следовал за кобылой Кинау.
      – Вам нравится работать в Маунтен Вью? – спросила Селия девушку.
      Кинау взглянула на нее через плечо:
      – Я работаю там не все время, иногда живу в Лахаина. Но, по-моему, Джон Бернсайд – хороший хозяин. Он даже дает мне читать книги.
      Они ехали легким галопом, непринужденно болтая.
      – Вы любите читать? – Кинау пожала плечами:
      – Когда больше нечем заняться. Мне не нравится бездельничать.
      Тропа вилась вдоль ущелья, и наконец за последним поворотом они увидели заводь, похожую на чашу. Ее образовала трещина в лаве. В кристально чистой воде отражались папоротники и дикое растение таро. В заводь впадал ручей, напоминая маленький водопад, а где-то вдали слышался грохот большого водопада.
      От первозданной красоты у Селии перехватило дыхание.
      – Великолепно!
      – Это место принадлежит Пеле, – сказала Кинау.
      – А кто такая Пеле?
      – Богиня вулканов, самая страшная, которая может поразить огнем все, что пожелает. Она живет в кратере Килауеа на острове Гавайи, но часто бродит и по другим островам. Иногда она выглядит ужасной, безобразной, отвратительной старухой. А порой предстает как красивая молодая женщина. Именно в таком обличье Пеле посещает эту заводь, ее любимое место.
      Селию очаровала сказка о красивой молодой богине, купающейся в чистой заводи. По примеру гавайских девушек она спешилась и привязала мерина к ближайшему дереву. Кинау и Леинани уже раздевались. У них были смуглые тела и полные груди с темными сосками. В венке из белых цветов Кинау походила на экзотическую принцессу.
      Селия изумленно смотрела на них.
      – Вы что, вот так и собираетесь купаться? – Девушки кивнули и засмеялись.
      – Но…
      – А как же еще плавать? Так купаются все женщины, – сказала Кинау. – Иди сюда, Селия, чего ты ждешь?
      Леинани тем временем взобралась на скалу у края воды и собиралась нырнуть – полная молодая нимфа с ямочками на ягодицах. Нырнув, она поплыла. В ту же секунду Кинау тоже бросилась в воду, и ее роскошные черные волосы заколыхались, как водоросли.
      Селия, затаив дыхание, следила за этими молодыми гавайскими женщинами, завидуя их свободе и тому, что они не стыдятся своего тела. Она с детства была стыдлива, как каждая девочка, воспитанная в викторианскую эпоху. Между тем Селии, вспотевшей после долгой езды, мучительно хотелось искупаться. «Да здесь ведь Гавайи, – подумала девушка, – а это тысячи миль от Бостона».
      Леинани засмеялась, видя сомнения Селии. Но та вдруг принялась решительно расстегивать пуговицы я, наконец раздевшись, ощутила сладостную свободу.
      – Иди сюда! – Кинау брызнула на нее водой. – Мы научим тебя плавать. Мы сделаем из тебя такого же пловца, как «оно».
      – Что такое «оно»?
      Селия опустилась в прохладную воду, ее полные груди поднялись вверх, и все тело стало гибким, живым. Девушка поняла, как чудесно купаться обнаженной!
      – «Оно» – это рыба. «Оно» означает «сладкий», Селия!
      Кинау веселилась от души:
      – Ты станешь для кого-то очень сладкой рыбкой!
 
      Вечером, когда Селия переодевалась к обеду, к ней в спальню пришла Гаттерас. Надевая нижнюю юбку, девушка почувствовала на себе ее пристальный взгляд.
      – Селия, ты слишком загорела. Тебе не следует этого делать. Ты остерегаешься солнца?
      – Конечно, – солгала девушка.
      – Сегодня в школе не было занятий? Я видела, как ты уехала верхом с двумя местными девушками.
      – Да, мы ездили в горы к маленькой чудесной заводи.
      – Чтобы посмотреть на нее? Ты должна проявлять осмотрительность, дорогая, общаясь со слугами. Местные жители, конечно, славные, но вы принадлежите к разным мирам. Скоро ты станешь хозяйкой в Маунтен Вью. Не забывай, какое положение ты здесь наймешь. И веди себя соответственно этому.
      Тетка ошибается. Она не будет хозяйкой поместья. Селии покраснела:
      – Не понимаю, почему мне нельзя ездить верхом вместе с Кинау и Леинани. Они очень симпатичные, а здесь нет больше ни одной моей сверстницы.
      – Значит, надо кого-то найти. Уверена, здесь есть жены плантаторов, с которыми ты можешь общаться, раз выходишь замуж за Джона. Тебе придется вести светскую жизнь.
      Селия посмотрела на тетку:
      – Иногда вы говорите совсем как мама. – Гаттерас печально улыбнулась:
      – Но я же сестра Лидии! Мы выросли в одном доме.
 
      Позже в своей комнате Селия сидела у масляной лампы, сочиняя письмо Ребекке. Она обещала писать кузине и хотела сдержать слово. Однако за последнее время Селия все больше отдалялась от нее, ибо Ребекка напоминала ей о матери и скучных, ограничивающих свободу условностях Бостона. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она в последний раз видела кузину. В своих письмах Ребекка писала о том, как живет с мужем в деревне, жаловалась на климат и «отсутствие цивилизованной жизни».
      Поразмыслив, Селия написала: «Бекки, пыталась ли ты учиться плавать? Я пыталась, и мне очень понравилось. Сегодня мы ездили в одно место, которое называется «заводь Пеле». По рассказам местных жителей, его посещает богиня Пеле. Мы, однако, ее не видели…»
      Она перечитала написанное. Что подумает об этих фантазиях Ребекка? Селия не могла представить кузину, купающейся нагой. Даже моясь, Ребекка не сразу снимала всю одежду, а по частям, чтобы не обнажаться полностью.
      Селия решила закончить письмо в другой раз, размышляя о том, что заставило ее пренебречь строгими правилами бостонского воспитания. Было ли причиной тому долгое пребывание на солнце? Или всему виной свежий ветерок Мауи и серебряный свет луны, превращавший каждую ночь в волшебство? Может, все это ослабило ее волю, лишило разума?
      Ночью Селия ворочалась и не могла уснуть, думая о Романе. Чувствуя странное напряжение в теле, она не могла его снять, как, впрочем, и жжение в паху.
      Так прошло много недель, и за это время изменился только тростник. Стебли стали толще, листья тянулись кверху, так что заросли тростника теперь напоминали джунгли. По словам Джона, урожай созревал, но скоро ожидали засуху.
      Селия и Гаттерас были предоставлены самим себе, поскольку Джон проводил все больше времени в заводской конторе. Женщины читали вслух, играли в шахматы, учили этой игре Тину. К восторгу Селии, Тина оказалась очень сообразительной. «Шах! И мат!» – радостно кричала она.
      После одной из таких побед Селия крепко обняла девочку, гладя ее рыжие, теперь всегда причесанные волосы:
      – Ты всех нас обыграешь, Тина! Ты так умна, что едва ли останешься здесь. Скоро ты уедешь с острова и поступишь в хорошую школу.
      Тина прикусила губу:
      – Я хочу, чтобы ты учила меня, Селия! Ты моя учительница! Я не хочу уезжать с Мауи. Я не поеду! Не поеду!
      Как-то жарким днем Селия играла на зеленой лужайке с Тиной и Кинау в серсо. Они весело болтали, бросая кольца на врытый в землю столб. Селия даже не подняла глаз, услышав стук копыт. Здесь лошади были почти у всех.
      Кинау вдруг выронила из рук кольцо. Широко раскрытыми глазами она смотрела сквозь заросли «коас».
      Селия обернулась.
      К дому подъезжал Роман. Роман! Девушка побледнела, и ноги у нее подкосились.
      Роман сидел в седле очень прямо, черные волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, развевались на ветру.
      – Роман!
      Произнесла ли она его имя вслух или это был только безмолвный крик сердца? Позабыв о Тине и Кинау, Селия видела только Романа. Наконец-то он появился!
      Девушка рванулась ему навстречу, но Кинау опередила ее. С радостным криком красивая туземка пронеслась мимо Селии навстречу лошади и бросилась в объятия Романа.
 
      Селия не помнила, как добралась до дома и оказалась в своей спальне. Ее терзали ревность и боль. Роман заключил Кинау в объятия! Он ее любовник!
      Как она раньше не поняла?
      А ведь могла догадаться! Катрин Уитт прямо сказала ей, что у Романа есть женщина в Маунтен Вью. Бо как-то упомянул о том, что гавайские девушки – страстные любовницы. И даже Кинау говорила, что бывает в Лахаина…
      Селия пыталась успокоиться, преодолеть боль. Роман – молодой мужчина, так почему же ему не иметь любовницы? Селия давно уже поняла, что это неизбежно и даже временами подозревала в подобных грехах собственного отца.
      И все же…
      Она бросилась на кровать и разрыдалась. Кинау! Нет, она не хотела, чтобы любовницей Романа была Кинау! Девушка с такой красивой бархатистой смуглой кожей, принцесса с короной из белых цветов, которую Селия видела обнаженной.
      Роман ласкал ее тело. Целовал эти совершенные груди с темными сосками! В приступе исступленной ревности Селия принялась колотить подушку.
      Она услышала, как кто-то робко постучал в дверь.
      – Кто там?
      – Леинани. Будете умываться?
      Это невозможно! Леинани была с ними в тот день у заводи Пеле, она подружка Кинау.
      – Нет! Не сейчас. Оставьте таз здесь, позже я позвоню, чтобы принесли воды.
      – Но, мисси…
      – Я буду умываться позже!
      Селия почувствовала себя еще хуже оттого, что накричала на служанку. При чем тут Леинани!
      Селия пролежала с закрытыми глазами целый час, слыша лишь биение своего сердца.
      Роман! О Боже! Все эти недели она думала о нем, мечтала, фантазировала, воображала себя в его объятиях.
      Но он не думал о ней, и Селия терзалась, размышляя о тех днях, когда Кинау не работала в доме при плантации. Тогда она была в Лахаина с Романом?
      Яркие картины, которые рисовало воспаленное воображение, убивали ее.
      Но гордость заставила ее подняться. Если Роман узнает о ее ревности, унижению не будет предела.
      Она послала за водой для ванны, вымылась, надушилась гелиотропной водой, положила мокрое полотенце на заплаканные глаза. Роман не должен знать, что она плакала.
      Девушка вышла в гардеробную, где висели ее платья, перебрала их и осталась недовольна. Вот это Роман уже видел как-то на борту «Попутного ветра». Голубое шелковое слишком простое, белое с оборками – слишком легкомысленное.
      Наконец она выбрала светло-зеленое шелковое платье с блестками. Оно плотно облегало ее фигуру, подчеркивая грудь. Юбку украшали оборки и темно-зеленые бархатные ленты. В Бостоне такие платья надевали на небольшие званые ужины или музыкальные вечера. Селия внимательно посмотрела на себя в зеркало.
      А как лучше уложить волосы? Сегодня ей не нравилась обычная прическа. Наконец Селия собрала волосы высоко на затылке и пропустила между прядями нитку жемчуга. Затем наложила на бледные щеки румяна и спустилась по широкой лестнице. Войдя в гостиную, она улыбнулась, но, к своему разочарованию, обнаружила, что пришла слишком рано. Там сидела лишь Тина с книгой в руках. Селия нерешительно остановилась. Подняться наверх и выйти еще раз? Нет, это смешно.
      Появившийся Бо отвесил ей насмешливый поклон:
      – О, вы сегодня умопомрачительно выглядите! А в чем причина?
      Ее нарумяненные щеки стали пунцовыми.
      – Да ни в чем. Просто я решила надеть одно из платьев, привезенных из Бостона. Зачем им без толку висеть в гардеробной?
      – Да? А уж не для нашего ли гостя такая элегантность?
      – Конечно, нет. Я…
      Но тут, к счастью, появилась Гаттерас, в своем черном шелковом платье. За ней шли Джон и Роман. Казалось, братья уже ссорятся, ибо у Джона был хмурый вид, а у Романа – как всегда непроницаемый.
      – Добрый вечер, Селия, дорогая, – сказал Джон. – У нас сегодня гость.
      Селия смотрела на Романа, потеряв дар речи.
      – Привет, Селия!
      Роман источал такую жизненную силу, что Селии стало не по себе. Время, казалось, смыло все, что было между ними. Девушка, с трудом улыбнувшись, протянула Роману руку. Ощутив его прикосновение, она чуть не вскрикнула.
      Но Селия тут же овладела собой:
      – Очень рада вновь встретиться с вами. Надеюсь, вас привели сюда не врачебные обязанности? Как добрались из Лахаина?
      – Трудно добраться сюда по отвратительным дорогам Мауи. Такие ямы могут поглотить и королевский дворец.
      Серые глаза Романа сегодня казались особенно непроницаемыми, а кожа еще более потемнела от загара.
      Пока они вчетвером обсуждали дурные дороги, Селия внимательно наблюдала за братьями. Сейчас, видя их рядом, она поняла, что сходство между ними очень поверхностное.
      Оба были красивыми, сильными и широкоплечими, однако стройный и гибкий Роман чем-то напоминал кошку, а мощный и крупный Джон походил на быка. Черты лица у Романа были тоньше и чувственнее, чем у Джона. Давала знать и разница в возрасте – целых шестнадцать лет!
      На обед подали свиные ребрышки в восточном соусе и рыбу, которая обычно очень нравилась Селии. Но сегодня она едва могла есть из-за напряженной атмосферы за столом. Эта атмосфера угнетала и Тину: девочка сидела молча, с широко раскрытыми глазами.
      Братья затеяли спор об оросительном канале. Его предлагал прорыть Роман, чтобы провести воду с гор на тростниковые поля.
      – Уверен, по этому каналу будут утекать только деньги, – насмешливо сказал Джон. – Что если вода не потечет на поля? Или потечет слишком обильно? Если тростник сильно поливать, он сгниет.
      – Всегда есть риск, когда выращиваешь тростник или другие культуры, – возразил Роман.
      – Думаешь, я этого не знаю? Если урожай хороший и цена на сахар растет, плантаторы получают кучу денег. Но если нет дождя, или в тростнике недостаточно сахара, или заводится тростниковый жучок, или падает цена на сахар, – Джон пожал плечами, – владельцы сахарных плантаций разоряются. Я не хочу, чтобы меня постигла эта участь.
      – Этого не произойдет. Наступает эра ирригации, следующее поколение будет использовать ее повсеместно.
      – Может, поговорим еще о чем-нибудь? – предложила Селия, опасаясь крупной ссоры.
      Гаттерас тут же сообщила о путешествии по острову, особенно привлекал ее вулкан Халеакала, который она называла одним из чудес света.
      Но напряжение не исчезло, и вскоре Селия поняла, что источник его в ней. Оно носило явно сексуальный характер: трое мужчин, как самцы, реагировали на ее присутствие. Джон смотрел на Селию как собственник, Бо – с насмешкой, а от томного взгляда Романа Селию бросало в дрожь.
      «Трое Бернсайдов, – думала девушка. – И все такие разные: Джон, пожилой плантатор, страстно влюбленный в меня; Бо, никчемный малый, с изменчивым настроением, язвительный, беспокойный, и Роман, сводный брат, которого ненавидят, изгой, человек, источающий силу…»
      Гаттерас вынудила Романа рассказать о своей медицинской практике. Ему приходилось лечить все: от вывихнутой челюсти до азиатской холеры и болезни кожи, вызванной чрезмерным употреблением «ава».
      – Недавно я даже поставил диагноз проказы, – мрачно заметил Роман, – молодой матери, двадцатилетней гавайке. Ей придется отправиться на Молокаи вместе с ребенком, к несчастью, тоже больным.
      – О!
      Селия и Гаттерас одновременно издали возглас ужаса, а глаза Тины раскрылись еще шире. Проказа считалась ужасной болезнью. Прокаженные были осуждены провести всю жизнь в полной изоляции в поселке на Молокаи.
      – Девушка умрет? – спросила Тина.
      – Боюсь, что да.
      – Но… ребенок! – воскликнула Селия.
      – Он, конечно, тоже. – Роман сердито взглянул на нее: – Жизнь бывает жестока. У меня сердце сжимается, когда приходится ставить такой диагноз и отправлять их в поселок, но болезнь заразна, а местные жители очень общительны, делятся друг с другом всем – от своих матрасов до блюд «пои». Мы не можем допустить, чтобы вся деревня тоже заразилась проказой.
      Пока Роман рассказывал о поселке прокаженных на Молокаи, Селия пыталась представить его с Кинау, которая превосходно говорила по-английски и раньше работала в больнице. Успокаивала ли она его, когда он сталкивался с такой трагедией, как ребенок, больной проказой? У Селии перехватило дыхание.
      Наконец обед закончился. Джон и Роман отправились в заводскую контору проверить бухгалтерские книги, Бо последовал за ними, Тина пошла в библиотеку, а Гаттерас – в кухню, чтобы обсудить с Чанг Лю меню на завтра.
      Селия, выйдя на веранду, села в плетеное кресло и рассеянно смотрела на закат. Опять розовые облака, багровые, оранжевые и красные цвета! Но сейчас Селии было совсем не до этого великолепия.
      – Селия? – Тина подошла к девушке и серьезно спросила: – Как ты думаешь, Селия, а я могу заразиться проказой?
      – Ты? – эта мысль ужаснула Селию. – Нет, дорогая, нет! Уверена, что нет!
      – Но ведь тот ребенок заразился.
      – Проказа – заразное заболевание, но, если будешь каждый день мыться и поддерживать чистоту, с тобой такое не случится.
      Селия не знала, правда ли это, но Тина, казалось, успокоилась. Ее глаза весело заблестели:
      – Как, по-твоему, сколько здесь пробудет дядя Роман?
      – А обычно он подолгу здесь остается?
      – Иногда несколько дней, а то и несколько часов. Это зависит от того, ссорятся ли они с папой, – объяснила девочка. – Иногда они сильно ругаются. И Бо тоже кричит.
      Представив себе такую сцену, Селия улыбнулась и вдруг поняла, что может выведать у Тины кое-что о Романе.
      – А как развлекается дядя Роман, когда он живет здесь?
      – Он ездит верхом, плавает, иногда ходит в деревню.
      Деревней называлось убогое поселение неподалеку от плантации, где жили местные рабочие и их семьи.
      – А что он там делает?
      – Лечит больных женщин и детей. И мужчин тоже, если с ними что-то случится на плантации. Однажды он отрезал руку одному мужчине.
      – Что?
      Тины вспыхнула, вспомнив о таком волнующем событии:
      – Он усыпил этого человека, затем достал большую пилу… Я знаю, потому что смотрела через окно. Это было так интересно!
      Не слишком внимательно слушая рассказ об операции, Селия размышляла, о чем бы еще спросить Тину.
      – Я еще так мало знаю о Маунтен Вью, о здешних людях, например, Кинау. У нее в деревне есть дети или муж?
      Тина удивилась:
      – Не думаю.
      – А Роман когда-нибудь… ездил верхом… вместе с Кинау?
      – По-моему, он с ней спит, – беспечно заметила Тина. – Я однажды видела, как они целуются. Роману нравится ее целовать, и, кажется, ей тоже нравится целовать его. Селия, ты не хочешь пойти со мной на улицу? Моя кошка должна родить, и я хочу посмотреть, как она.
      Пораженная, Селия отправилась с Тиной на улицу. Ей стоило немалых усилий восхищаться рыжей полосатой кошкой и слушать болтовню Тины о котятах. «По-моему, он с ней спит». Это подтверждало ее худшие опасения.
 
      Наутро девушка сидела на веранде, совершенно невыспавшаяся. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, воображая Романа и Кинау в постели.
      – Доброе утро, Селия.
      На «ланау» вышла Гаттерас в платье из белого индийского муслина, налила себе кофе и сняла салфетку с подноса, на котором стояли яйца, ветчина и свежий сок из апельсинов с Кауаи. Гаттерас протянула стакан Селии.
      – Ты еще не пила сок. Ах, какой прекрасный день! Я собираюсь отправиться на прогулку по холмам. Мне нужны кое-какие растения, чтобы разбить сад вдоль аллеи, там, где главная дорога подходит к дому. С тех пор, как умерла Сьюзен Бернсайд, никто не посадил здесь ни прутика. Джон мне разрешил.
      Селия рассеянно кивнула. Сейчас все это ее совершенно не интересовало.
      – Что с тобой сегодня, детка? У тебя под глазами темные круги, а уголки рта опущены, как убывающая луна.
      – Я… плохо спала сегодня ночью.
      – Почему? Ведь все другие ночи ты спала прекрасно?
      Селия промолчала.
      – Это из-за него, да? Из-за этого негодяя, Романа Бернсайда? Это он заставляет тебя грустить?
      – Я…
      Чтобы не врать тетке, Селия мрачно уставилась на море.
      – Селия, ты же знаешь, что когда-то Роман напал на брата.
      – Но, может, все было совсем не так, и Роман не виноват!
      – Нет! Слуги все видели и спасли жизнь Джону. А теперь Романа принимают в этом доме лишь потому, что он имеет на него права и финансирует многие проекты. К тому же он лечит рабочих. – Гаттерас резко добавила: – Ты приехала сюда как невеста Джона. Джона! Не забывай об этом!
      Поняв, что тетка не на шутку встревожена, Селия ответила:
      – Не забуду.
      Но она знала, что лжет.

      Роман провел уже несколько дней в Маунтен Вью. Братья обходили плантацию, обсуждая, где следует проложить ирригационный канал. Для сооружения этого канала протяженностью в пять миль предстояло взрывать грунт в холмах. По вечерам мужчины выходили к обеду с напряженными лицами, и было ясно, что их вынужденное общение подходит к концу.
      Комната Романа в Маунтен Вью располагалась рядом с комнатой Селии, и время от времени они сталкивались в коридоре.
      Каждый раз он вежливо кивал девушке, и той хотелось плакать от отчаяния. Помнит ли он день, проведенный с ней на берегу у Дайаманд Хед? Помнит ли, как учил ее плавать, как растирал ее плечи?
      Сейчас он вел себя так, будто они случайные постояльцы гостиницы.
      – Вот ваши цветы, Селия.
      Собираясь как-то утром в школу, Селия увидела, как в комнату вошла Кинау с корзиной свежесрезанных мексиканских вьющихся цветов. Цветы походили на цепочки маленьких розовых сердечек. По-испански они назывались «Cadena de amor» – «цепь любви».
      Селии всегда нравились эти цветы, но сегодня, глядя на них, она испытала внезапное раздражение. Ну почему их принесла именно Кинау. Она возненавидела эту знойную гавайскую красотку.
      Пока Кинау ставила цветы в вазу, Селия внимательно рассматривала ее. Сегодня в волосах у служанки был яркий цветок гибискуса: его красные лепестки покоились на ее шелковистых черных волосах. Движения девушки были гибкими, плавными и изящными. «Любовница Романа даже слишком женственна», – с отвращением подумала Селия.
      – Хватит, – вдруг заявила она. – Я сама поставлю цветы.
      – Но ваша тетя велела мне принести их. У вас всегда стоят цветы. Вы не хотите украсить ими волосы?
      – Нет! Не хочу! И не хочу видеть тебя в моей комнате. Передай тете, чтобы она нашла для меня другую служанку.
      Блестящие темные глаза Кинау не выразили ни малейшего смущения.
      – Значит, вы мною недовольны?
      Селия не знала, что сказать. «Я люблю того же мужчину, что и ты. Я мечтаю о нем каждую ночь и думаю о нем целыми днями». Но не говорить же об этом Кинау? И разве это девушка виновата, что Роман выбрал ее?
      – Нет, – наконец ответила Селия. – Я довольна тобой, Кинау, и прости, что обидела тебя. Просто… Просто у меня плохие дни.
      Служанка кивнула:
      – Пожалуй, я пойду.
      Она ушла, шелестя хлопковой юбкой и оставляя за собой мускусный запах духов. Французских духов, вдруг поняла Селия, и у нее перехватило дыхание.
 
      Этим утром она так неистово звонила в школьный колокол, словно выплескивала свое отчаяние. Ей доставлял удовольствие громкий гул, слышный на несколько миль вокруг.
      В школу прибежали ребятишки. Как обычно, они смеялись и радовались жизни. Сегодня с ними примчалась и Хили, мотая хвостом, и села на пол возле скамейки Тины.
      – Мисси, а мы сегодня будем изучать растения? – спросила Айки.
      – Сегодня мы будем изучать одно растение, «ко». Сахарный тростник! Все только о нем – от посадки до сбора урожая. Кто может сказать, что такое отросток?
      Кавео, старательный гавайский мальчик двенадцати лет, поднял руку.
      – Отросток – все знают – он больше один урожай того же растения, – сказал он, усмехаясь, на ломаном английском. – Я сажай один раз, я погоняй быка.
      День начался, Селия заставила себя забыть о тревогах и сосредоточилась на учениках, требующих ее внимания. К полудню дети старательно переписывали такие слова, как «бык», «тростник», «плуг», «сахар». Тина закончила раньше всех и ерзала на скамейке.
      – Тина, хочешь написать специальное задание? – Селия подошла к девочке.
      – Да. Книгу! Я напишу длинную, длинную книгу! – Селия улыбнулась:
      – Тогда почему бы тебе не написать про Маунтен Вью? Ведь ты живешь здесь всю жизнь и все про него знаешь. Я бы с удовольствием прочитала твою историю.
      Она дала Тине бумагу, перо и чернильницу. Когда в полдень звонил колокол, Тина все еще писала, и положила перо лишь тогда, когда дети выбежали из школы. Девочка последовала за ними, а Селия стала собирать книги. Внезапно она почувствовала, как усталость навалилась на плечи, но причиной тому были не дети, а мучительные мысли.
      И зачем только она влюбилась в мужчину, который не обращает на нее внимания и имеет любовницу необычайной красоты? Почему она не может выбросить Романа Бернсайда из головы и сердца? Черт его побери!..
      Стук в дверь вернул ее к реальности. На пороге стоял один из рабочих-японцев.
      – Конничи ва, – сказал он, кланяясь и улыбаясь, как принято у японцев.
      – Конничи ва.
      Мужчина в мятой хлопковой рубашке и штанах, которые выдавали рабочим на плантации, был худ и невзрачен, но на его изможденном лице сияли умные глаза.
      – Мисси, научите меня читать и писать по-английски. Холошо говолить, чтобы иностланцы «хаоле» могли говолить со мной и чтобы я мог с ними говолить, ладно?
      – Хорошо, я научу вас, – согласилась девушка. – Если вы действительно хотите учиться. Как вас зовут?
      – Гензо. Я сталательный японский лабочий, много, много сталательный. Я быстло научиться.
      – Не сомневаюсь.
      Селия уже прикидывала в уме, сколько у нее свободного времени. «А если и другие рабочие придут, узнав, что я занимаюсь с Гензо?» – взволновалась девушка. Она может принести здесь какую-то пользу. Научившись читать и писать, эти люди почувствуют себя немного уютнее на этом острове. Это, безусловно, очень важно.
      – Хотите, устроим первый урок прямо сейчас?
      Гензо широко улыбнулся. Забыв об усталости, Селия три часа сидела с Гензо, показывая ему алфавит, который он выучил так же быстро, как Тина.
      Когда стемнело, Гензо ушел, а Селия отправилась по дороге, усаженной бугенвиллиями и барбадосскими лилиями. Она по-прежнему чувствовала усталость, но уже совсем другую, приятную усталость.
      Девушка вдруг поняла, что любит грубо сколоченное здание школы с тростниковой крышей, большой колокол и плохо выструганные скамейки. Она любила и своих учеников: Тину, Айки, Кавео, Кевина – всех. Она им нужна, как путеводная нить в другой мир, лежащий за пределами Мауи.
 
      Когда Селия подошла к дому, там уже зажгли лампы.
      – Я не верю! Не верю, что вы могли подбить ребенка написать такую вещь!
      Джон тряс перед собой листком, исписанным Тиной, словно чем-то неприличным. У него было такое же грозное лицо, как у отца Селии, когда тот читал ее эссе в «Скрибнерзе».
      – Мне кажется, «книга» Тины, как она ее называет, – прекрасное школьное сочинение, – спокойно возразила Селия.
      Они были в заводской конторе. Здесь стоял стол со множеством ящиков, под потолком лениво крутился большой вентилятор, а старое кресло Амоса Бернсайда, которым теперь не пользовались, было отодвинуто к стене.
      – Правда, в сочинении Тины много орфографических ошибок. Ее придется долго учить писать правильно. Но то, что она сумела все это изложить, огромное достижение. У нее прекрасные способности. Мне кажется, она очень одаренная девочка.
      – Одаренная! Меня это не волнует! Хотите послушать, что она написала?
      Джон взял листок, исписанный нетвердыми каракулями, и стал читать вслух:
      –  «Папа и Мак-Рори орут на рабочих и им сокращают жалованье, когда они…»
      Черт, что это за слово?
      –  «Разбивают»– предположила Селия.
      –  «…когда они разбивают куски сахара. Папа не верит рабочим и говорит, что они мошенничают. Он дает им мало хорошей еды. Дядя Роман сказал, что двое рабочих умерли из-за…»
      Я не могу читать эти каракули. Что это за слово?
      –  «Слабости».
      – Да, «слабости». У Тины ужасный почерк, вам нужно научить ее хорошо писать.
      Джон подбросил листки, и вентилятор кружил их в воздушном потоке, пока они медленно не опустились на пол.
      – Моя собственная дочь обвиняет меня в том, что я плохо кормлю рабочих и некоторые из них умирают от недоедания! Ведь она именно это имела в виду? Это все ложь!
      Селия спокойно встретила его взгляд:
      – Неужели?
      – Разумеется! Она ссылается на Романа в этом злополучном сочинении, а вам известно, что он думает обо мне, – у него я всегда виноват! Да, двое японцев и в самом деле умерли от пневмонии, но они приехали сюда уже больными, и я давал им тройную порцию пищи. Тройную, слышите? Никто не смеет обвинять меня в том, что я жестокий плантатор, убивающий своих рабочих.
      – Уверена, что Тина не имела в виду ничего такого. Вы же знаете, как дети все преувеличивают.
      – Да, я знаю, какими бывают дети! И не хочу, чтобы моя дочь превратилась в несносного маленького обличителя! Я закрою школу, если вы не можете научить ее ничему лучшему!
      У Селии упало сердце.
      – Вы когда-нибудь брали дочь на завод и объясняли ей, что тут происходит?
      – Нет.
      – Может, Тина допустила какие-то ошибки в своем сочинении по своей неосведомленности. Не отрицайте, Джон, вы слишком много работаете, чтобы заниматься ею. И точно так же вы вычеркнули из своей жизни Бо. Да ведь она не умела читать, пока я не приехала сюда, а это значит, что вы не обращаете на нее внимания. Надеюсь, вы это исправите.
      Казалось, Джон снова взорвется, но он опустился в кресло и тяжело вздохнул:
      – Думаю, вы правы. Извините, Селия. Я на вас не сержусь, честное слово, всему виной мое раздражение. Вы, вероятно, заметили мою горячность?
      Девушка улыбнулась:
      – Я принимаю ваши извинения.
      – Просто здесь Роман, а вы знаете, как мы враждуем, это не секрет. Кроме того, признаюсь, неопределенность наших с вами отношений…
      – Неопределенность?
      Не дав Селии договорить, Джон притянул ее к себе и стал покрывать поцелуями. Никогда прежде он не давал так явно понять, как сильно хочет ее.
      Но Селия не могла ответить ему взаимностью.
      – Селия! – нежно воскликнул Джон.
      Она высвободилась:
      – Вы забылись!
      – Да, но хочу опять спросить вас, позабыв о гордости: вы скоро выйдете за меня? Я всегда занят, но думаю о вас беспрестанно. Вы нужны мне и даже не подозреваете, как сильно! Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, поверьте!
      Его глаза пылали страстью, и Селия верила ему. «Роман, – подумала она. – Ну почему не он на месте Джона, почему не Роман умоляет меня, почему не ему я так нужна?» Селия понимала, что Джон испытывал к ней такие же чувства, как она к Роману. Любовь! Какой странной она бывает, какой жестокой.
      – Я уже сказала вам всю правду, – прошептала девушка. – Мне не следовало приезжать сюда. Я…
      Но, как и в прошлый раз, Джон остановил ее:
      – Я ничего не хочу слушать.
      Селия поднялась и оправила юбку. Краска залила ее щеки.
      – Но я должна отказать вам, Джон. Сейчас я еще не готова принять решение. Вы должны это понять.
 
      В тот день после обеда Селия сидела на веранде одна. Услышав голос, она обернулась и увидела Романа. Нежные отблески заката смягчали резкие черты его лица.
      – Я должен извиниться перед вами, – тихо начал он.
      Сердце у Селии подпрыгнуло.
      – Это связано с Тиной. В прошлый раз за обедом мне не следовало говорить о проказе. Сегодня она пришла ко мне и стала расспрашивать об этой болезни. Я понял, девочка боится, что она и другие ученики школы в Маунтен Вью могут заболеть.
      Значит, он решил поговорить о Тине, а не об их отношениях, не о том, как вел себя с нею!
      – Я рада, что вы думаете о Тине. Она очень способная и добрая девочка.
      Вечерний ветерок трепал кудри Романа, вызывая у Селии желание прикоснуться к его волосам. Никогда прежде она не ощущала столь сильного физического влечения.
      Ей нужно выбросить его из головы, забыть о нем! Но как? Как изгнать из души те новые, пугающие ее чувства, о существовании которых она прежде и не подозревала?
      Роман кивнул ей:
      – Я ухожу, Селия, хочу кое-что почитать. Доброй ночи.
      – Доброй ночи, – ответила девушка, не сводя с него глаз.
 
      На следующее утро Селия поднялась рано и, желая отвлечься от тягостных мыслей, поспешила на конюшню и оседлала Мисти. Лошади Романа уже не было в стойле. «Может, он тоже отправился на верховую прогулку? – раздраженно подумала девушка. – Впрочем, что мне до этого? Пускай едет куда хочет, пусть возвращается в Лахаина».
      Она пришпорила лошадь и пустила ее по горной тропе, ведущей к заводи Пеле.
      «Вероятно, я сделала ошибку, приехав на Мауи, ибо ничего не добилась. Сейчас я ничуть не ближе к Роману, чем в Гонолулу. Как же мне забыть о нем?»
      Она услышала шум водопада и проехала мимо отвесной скалы, с которой падала вода. Повернув, Селия оказалась у заводи Пеле, которая блестела на солнце, как зеркало. Заводь была совершенно пустынна, тишину не нарушало даже пение птиц.
      Девушка привязала лошадь, направилась к воде и вспомнила нагую Кинау в венке из белых цветов.
      В глубине мелькнула маленькая рыбка. Селия погрузила в воду ладонь, а потом подняла руку и смотрела, как с нее стекают капли, похожие на бриллианты. Она не нужна Роману. Придется с этим смириться, выбросить его из сердца.
      Солнце припекало, и вскоре Селия сняла платье и нижнее белье – все, кроме корсета и панталон, а затем вошла в воду. Батист тут намок, и сквозь ткань просвечивала кожа. Поблизости не было никого, к тому же ее платье висело совсем рядом на скале, и в случае необходимости она бы сразу дотянулась до него.
      Поплавав минут двадцать, Селия замерзла, поскольку заводь наполняла холодная вода из высокогорного источника. Девушка уже хотела выбраться на берег, как вдруг заметила какое-то движение за деревьями.
      – Кто… кто это? – испугалась она и погрузилась в воду так, что на поверхности остались лишь голова и плечи.
      – Это я.
      – Вы?!
      К своему ужасу Селия увидела Романа, направлявшегося к скалам у заводи Пеле.
      – Кажется, вы плещетесь тут обнаженная, как «вахине»?
      Роман, улыбаясь, смотрел на нее.
      – Я не обнаженная!
      – Тогда почему вы не выходите на берег? – насмешливо спросил он.
      Селия кокетливо засмеялась.
      – Я не выйду, пока вы не отвернетесь!
      – А если я не отвернусь?
      – Вам придется это сделать! – Она плеснула в него водой.
      Роман опустился на колени, набрал в ладони воды и плеснул в девушку.
      Селия почти физически ощущала на себе его напряженный взгляд. Его рубашка была расстегнута; грудь, покрытая волосами, блестела от пота. Трепеща от желания, девушка представила себе, что целует его в ямку на шее.
      Селия плавала кругами, прекрасно сознавая, что рано или поздно ей придется выйти из воды и прилипшее белье продемонстрирует его взгляду все ее прелести.
      Наконец Роман подхватил ее платье и рассмеялся:
      – А ну-ка поймайте! Вместо того чтобы дразнить меня, выходите-ка лучше из воды, пока не замерзли. Я здесь уже купался и знаю, какая холодная эта заводь.
      С кем он тут раньше купался? Услышав эти слова, девушка задрожала.
      – Поспешите, а то покроетесь гусиной кожей!
      Она взяла у него платье и вышла на берег, прикрываясь им. У нее зуб на зуб не попадал. Селия возилась с платьем, чувствуя себя совершенно беззащитной под взглядом Романа.
      О чем он думает, так пристально наблюдая за ней? Нравится ли она ему?
      – Надеюсь, вы не собираетесь надеть платье на мокрое нижнее белье? – воскликнул Роман.
      Именно это она и хотела сделать.
      – Да вы же заболеете пневмонией!
      Не успела она и слова вымолвить, как Роман отобрал платье и принялся раздевать девушку. Его прикосновения возбуждали девушку, и она чувствовала, что все это уже не игра. Это было серьезнее всего, что когда-либо происходило в ней.
      Испугавшись, Селия попыталась прикрыться.
      – Нет, – прошептала она. – Нет, пожалуйста, я…
      Но он уже снял с нее корсет и гладил ее тело, объятое дрожью.
      – Не будьте дурочкой. Я врач.
      Ей показалось, что голос Романа звучит более глухо, чем обычно.
      – Даже местные жители понимают, что замерзать нельзя. – Он мягкими движениями спускал ее панталоны. Роман гладил ее ягодицы. Девушка слышала его учащенное дыхание, и ей казалось, что между ними может произойти все. Что же должно произойти? Селия знала что, но уже не слушалась голоса разума.
      Она хотела принадлежать Роману, была готова сделать все, что он попросит…
      Он снял рубашку, и от запаха мускуса, исходившего от его тела, у Селии перехватило дыхание.
      Он накинул на нее свою рубашку.
      – Я не… Вы не должны…
      Она уже не знала, что хочет сказать, забыла все слова и безвольно дала Роману закутать себя в рубашку.
      – Вы не должны что? Высохнуть и согреться? – Его голос звучал ласково, успокаивающе. – Как же я могу не помочь вам, Селия?
      Теперь его руки двигались более осторожно. Ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
      – У вас такие прекрасные груди, – пробормотал он. – И прелестные розовые соски… – Он нежно отвернул полу рубашки и взял ее левую грудь в свою ладонь. Его пальцы массировали ее тело, поглаживали соски, и Селии хотелось стонать от удовольствия.
      Роман поцеловал ее правую грудь, потом провел языком вокруг соска, дразня, соблазняя, воспламеняя ее.
      В душе вспыхнул огонь, который, казалось, вот-вот поглотит ее. Селия прильнула к Роману, он поднял ее на руки, понес к маленькой поляне и положил на ложе из папоротника и травы. Рубашка сползла с Селии, и она лежала нагая, позволяя ему смотреть на себя.
      – Селия… Боже мой…
      Ей больше не было холодно, кожа горела, девушка тяжело дышала. Он хочет заняться с ней любовью! Наконец, наконец-то! Она тоже страстно желала этого.
      Роман опустился рядом с ней и прильнул к ее губам. Его язык погрузился в ее рот. Девушка ощутила страшную слабость и беспомощность.
      – Я никогда раньше… Роман, я никогда не занималась любовью!
      – Это не важно. Я помогу тебе… Обещаю… – Они шептали бессмысленные, но полные ласки слова, которые говорят все любовники в порыве страсти. Роман сбросил с себя одежду и навалился на девушку.
      Их тела слились. Селия трепетала, охваченная доселе не изведанным ею наслаждением. И кроме этого всепоглощающего наслаждения, она не чувствовала ничего.
      И вдруг они услышали стук колес. Роман вскочил и накинул на Селию свою рубашку.
      – Роман? Что…
      Она потеряла голову и не могла вернуться к реальности.
      – Ш-ш-ш! Кто-то едет!
      Он поднял ее и подтолкнул в заросли дикого «таро», заставив пригнуться. Селия дрожала с ног до головы. Только что она была в объятиях Романа, а теперь прячется, будто преступник!
      Они ждали бесконечно долго. Стук колес приближался. Молодые люди услышали гавайскую речь и смех мужчин.
      – Это заводские рабочие, а может, бригада лесорубов. Если нам повезет, они проедут мимо, – шепнул Роман.
      А вдруг рабочие захотят искупаться или выпить холодной родниковой воды? А что если они увидят двух привязанных лошадей и разбросанную одежду? Если их найдут здесь…
      Снова послышались голоса, рев быка и щелканье хлыста.
      Неужели их обнаружат?
      Но, наконец, стук колес стал удаляться. Селия глубоко вздохнула. Слава Богу, они в безопасности.
      – К счастью, они поехали верхней дорогой, – сказал Роман, поднимаясь на ноги. Он был прекрасен в своей наготе. Селия тоже встала и запахнула рубашку, испытывая глубокое смущение. Все так внезапно изменилось, что вернуться к любовной игре было уже невозможно.
      – Пойдем, Селия. Мы чудом избежали опасности, но тебе лучше одеться. Рабочие могут вернуться.
      Она натянула платье, застегнула пуговицы и завязала тесемки. Где же их чувства, которые всего лишь несколько минут назад охватили их, как пожар? Селия ощущала опустошенность и разочарование.
      – Нам сегодня не следовало заниматься любовью, – проговорил Роман.
      Селия изумленно уставилась на него.
      – Да, это охватило нас, как безумие… – Одетый Роман выглядел так же, как в те минуты, когда появился у заводи. Его глаза, темные и непроницаемые, свидетельствовали о том, что он ушел в себя и его душа уже недосягаема для нее.
      – Если это было безумием, то в его власти оказались мы оба, – мягко заметила Селия.
      К ее удивлению, Роман сердито посмотрел на нее:
      – Такая красивая женщина… Я ведь, конечно, не первый ваш любовник?
      – Но я никогда… Я же вам сказала… – Краска залила ее щеки.
      – Странно! Но вы столь опытны в любви… И так умело кокетничаете за обедом, ловко манипулируя тремя мужчинами…
      Селия была поражена. Да ведь она любит его и была готова отдаться ему! Девушка раздраженно застегнула последние пуговицы.
      – Роман, объяснитесь!
      – Все очень просто. Джон пожирает вас глазами. Бо тоже. Разве вы этого не замечали, Селия? И разве вам не нравится, что мы все страстно желаем вас?
      – Я даже не знаю, что ответить на ваши несправедливые обвинения, – пылко возразила Селия. – Виновата ли я в том, что Джон влюблен в меня? Что касается Бо…
      – Довольно! – Глаза Романа сверлили ее. – Неужели вы полагаете, что я поверю вам? За что же такую необыкновенно привлекательную молодую девушку отослали из дома на эти забытые Богом острова? Не считайте меня глупцом! Ни одна хорошая бостонская семья не отправит дочь так далеко без причины. И причины эти, без сомнения, сексуальные.
      Селии казалось, что она задохнется от слез.
      – Нет! Это ложь!
      – Это правда, вы сами знаете. Если вы не были беременны, значит, дело в вашем кокетстве. Вы флиртуете, получаете удовольствие, когда мужчины оказывают вам знаки внимания, постоянно подвергаете их испытаниям. Ну? Разве не так, Селия?
      – Нет!
      – Не обманывайте себя, красавица, и меня тоже. Все свидетельствует об обратном. Две расторгнутые помолвки, трое мужчин за столом у Бернсайдов, каждый из которых желает вас, что, кстати, вполне обоснованно! – Роман пожал плечами: – Разве вы приехали в Маунтен Вью не как невеста моего брата? А где оказались? Здесь, у заводи Пеле, флиртуя со мной!
      – Но… Я могу объяснить…
      – Не трудитесь, Селия. Я не хочу слушать! Но вам не следует возвращаться со мной в Маунтен Вью, чтобы никто не заподозрил, что мы были вместе. Вы же этого не хотите!
      Лицо Романа потемнело от гнева. Он направился к своей лошади, угрюмо подтянул подпругу и ускакал, даже не взглянув на Селию.

      Селия вернулась домой мрачнее тучи. Никогда еще она не была так близка к отчаянию. Обвинения Романа отзывались в ней болью: «Легкомысленная, кокетка…»
      Она с трудом дотянула до вечера и только ночью дала волю слезам. Вволю наплакавшись, она вышла в халате на веранду и рассеянно взглянула на залитое лунным светом море.
      Сейчас она была равнодушна даже к этой волшебной красоте. Вернувшись в спальню, Селия услышала неподалеку какой-то странный звук.
      Может, плачет во сне Тина?
      Встревоженная Селия, забыв о собственных тревогах, быстро надела платье, открыла дверь и сразу же поняла, что это не Тина. Из комнаты Романа доносился женский смех, высокий, нежный, непринужденный и очень знакомый.
      Селия замерла, поднеся руку к груди. В спальне Романа была Кинау!
      У Селии пересохло во рту, а к горлу подкатил комок. С трудом передвигая ноги, она вернулась в свою спальню.
 
      Цветущие гавайские деревья были очень красивы. Многие из них в Маунтен Вью посадила Сьюзен Бернсайд, мать Бо. Здесь были олеандры с узкими зелеными листьями, и карликовые пуанцеттии с гроздьями алых цветов, увешанные плодами грушевые и абрикосовые деревья.
      Плюмерии, благоухающие восковые цветы белого, желтого, розового, светло-вишневого цвета, были когда-то вывезены из Индии и храмовых садов Цейлона, где это растение называлось франжипани. Здесь, на Гавайях, его называли мелия и часто сажали на кладбищах.
      На следующий день после встречи с Романом у заводи Пеле Селия забрела на небольшое кладбище поместья Маунтен Вью. Она не знала, что привело ее сюда. Возможно, безысходный мрак в душе?..
      Здесь Селия сразу ощутила густой запах мелии. Повсюду пышно цвел гибискус, буйно разрослись кусты бугенвиллии с ярко красными и пурпурными цветами. Маленькое кладбище казалось запущенным.
      Селия печально бродила вдоль могил. Надгробия были из камня и дерева, многие надписи стерлись от тропических ливней. Девушка разобрала надпись на могиле: «Анни Ланг, старшая медсестра, умерла от дифтерии в феврале 1849 года в возрасте 23 лет». Рядом был похоронен Генри Бернсайд, годовалый ребенок, который тоже умер от дифтерии в феврале 1849 года.
      Селия задумалась: может, Генри брат Бо? Бедная Сьюзен Бернсайд! Селия видела портрет этой худощавой женщины с задумчивым выражением лица, Сьюзен увезли из Атланты и поселили здесь, она потеряла одного ребенка, потом умерла в родах, оставив после себя только Бо и несколько цветущих деревьев…
      Глаза Селии наполнились слезами, хотя она не знала, о ком она плачет: о Сьюзен, умершем ребенке или о себе.
      Она прошла мимо могилы Амоса Бернсайда, основателя Маунтен Вью, доставившего морем на плантацию дом из Коннектикута – бревнышко к бревнышку. Эпитафия гласила: «Могила успокоила того, кого не мог успокоить весь мир».
      Селия задержалась у могилы, затем медленно побрела дальше, мимо могил двух жен Амоса, могилы Ариадны, второй жены Джона. Женщины этой семьи умирали из-за «проклятия Бернсайдов», как сказала Катрин Уитт. Селия поежилась. Здесь, на фамильном кладбище, эта мысль не казалась такой надуманной, как прежде.
      – О, кто это? Плакальщица? Как трогательно!
      Голос Бо прервал ее размышления. Молодой человек стоял у кладбищенской калитки. В шляпе, сидевшей набекрень, он выглядел красивым и агрессивным.
      – Я случайно заглянула сюда.
      – Да? Вам нравится это место вампиров?
      – Нет! Я… – А что вы здесь делаете? – нашлась Селия. – Уж не преследуете ли меня?
      – Честно говоря, да. Я видел вас на дороге и заинтересовался, куда вы направляетесь.
      Девушка вдруг вспомнила слова Романа о том, что Бо смотрит на нее с вожделением. «Да, – подумала она со злостью, – так оно и есть».
      – Я уже говорила вам: мне не нравится, что вы за мной следите, – резко сказала девушка. – И не смотрите на меня так.
      – Я смотрю на вас самым обыкновенным образом, да и пришел сюда лишь за тем, чтобы рисовать.
      Тут Селия заметила, что в руках у Бо складной мольберт и коробка с красками.
      – Кажется, так.
      – Мне нравится бывать на кладбищах, – сказал Бо. – Они таят в себе какую-то тайну, верно?
      Мрачно. Время неподвижно. Все застыло. Ничего не меняется, только могильные камни разрушаются. Бо коснулся носком ботинка доски на могильном камне медсестры, и Селия ахнула, когда та покачнулась.
      – О! – Девушка поспешила поправить ее. – Разве так можно! Это же надругательство над могилой…
      – Когда-нибудь я унаследую Маунтен Вью, и это кладбище тоже будет принадлежать мне.
      Бо беспокойно прохаживался взад и вперед. «Какие мрачные у него сегодня глаза», – подумала Селия.
      – Когда вы согласитесь мне позировать? – внезапно спросил Бо.
      – Позировать? – изумилась девушка.
      Бо всегда тревожил Селию, и ей казалось, что он одновременно желает и ненавидит ее, а к тому же знает о ней все.
      – Что вы имеете в виду? – Он пожал плечами:
      – Ничего. А что?
      – Бо, вы говорите загадками и постоянно на что-то намекаете, но все это ни к чему не приведет. Если хотите мне что-то сказать, я вас выслушаю, а нет, так, пожалуй, мне лучше уйти. Я должна еще проверить школьные задания.
      Не дождавшись ответа, Селия пошла к кладбищенской калитке. Бо последовал за ней.
      – Вы и впрямь слишком уж много о себе возомнили, Селия Гриффин! – Она ускорила шаг, делая вид, что не замечает его. – Важничаете… Учительствуете… Строите глазки моему отцу и Роману…
      Селия покраснела и резко возразила, что ничего подобного не делает. Бо ухмыльнулся:
      – Строите. Вы словно кувшин с медом, дорогая. Вокруг вас так и роятся пчелы. Однако, – добавил он, – одна пчела уже улетела.
      – О чем вы? – возмутилась Селия.
      – О том, что Роман сегодня утром уехал в Лахаина. И скатертью дорога! Нам в Маунтен Вью не нужны потенциальные убийцы, даже если они готовы ссудить нас деньгами для строительства каналов. – Бо злобно сверлил Селию глазами. – Думаю, он захватил с собой и свою любовницу. Она ведь так мила, правда? Гавайские женщины часто склонны к полноте, но она очень грациозна.
      У Селии ноги подкосились.
      – Я… я пойду домой, – проговорила она. – И не пытайтесь меня преследовать, не то я пожалуюсь вашему отцу.
 
      – Что с тобой, Селия? У тебя такой вид, словно ты потеряла лучшего друга. – Гаттерас взглянула на нее, подняв глаза от цветочной клумбы. Тетка как обычно возилась в саду, ее старое платье было запачкано землей.
      «Неужели мне не удается скрыть мои чувства?» – подумала девушка.
      – Боже мой, сейчас я приготовлю тебе тонизирующий напиток, ты должна немного взбодриться и почувствовать интерес к жизни.
      Гаттерас смотрела на племянницу с тем же пристальным любопытством, что и в тот день, когда та впервые прибыла на Гонолулу.
      – Я прекрасно себя чувствую, тетя, – твердо ответила девушка.
      – Не лги мне, Селия. Я слишком хорошо тебя знаю. У тебя островная лихорадка?
      – Островная?.. О нет, мне здесь очень нравится. Просто сегодня немного нездоровится, вот и все.
      Гаттерас кивнула:
      – Я вот думаю, не пора ли нам посмотреть на кратер Халеакала, как, по-твоему? – Она указала рукой гору, покрытую облаками.
      – Пожалуй, было бы неплохо отправиться туда, – равнодушно ответила девушка.
      – Это будет настоящий праздник. Я поговорю за обедом с Джоном, уверена, он одобрит наши планы.
 
      Обед длился бесконечно, без Романа гостиная, казалось, опустела. Селия заметила отсутствие Кинау. Неужели Роман взял ее собой в Лахаина, как предполагал Бо?
      Тина весело щебетала об игрушечном домике, который они с Айки собирались построить, и просила Гаттерас помочь им. Селия слушала вполуха, погруженная в свои невеселые мысли. Бо тоже угрюмо молчал, явно избегая взгляда Селии.
      Наконец Гаттерас заговорила о поездке к кратеру.
      Джон откашлялся:
      – Конечно, поезжайте, если вам хочется, и возьмите с собой Тину. Бо проводит вас.
      Бо удивленно взглянул на отца, а Селия почувствовала раздражение, ибо совсем не желала, чтобы их сопровождал этот неприятный молодой человек.
      – А вы не поедете?
      – У меня нет времени, Селия. Надо следить за работами по строительству канала и другими неотложными делами. На носу сбор урожая, а, как вы знаете, кроме нас, в Маунтен Вью еще три владельца плантаций.
      – Но…
      – Довольно об этом. – Джон нетерпеливо взмахнул рукой. – Если угодно, отправляйтесь с Бо. Так или иначе с вами будут слуги-мужчины, поэтому у вас вряд ли возникнут серьезные трудности, каким бы бестолковым ни был мой сын.
      Хотя казалось, что Бо руководит поездкой, не он, а Гаттерас разработала план путешествия к Халеакала. Гаттерас, Селию, Бо и Тину должны были сопровождать четверо слуг, среди которых был Мака, крупный, сильный туземец с застенчивой улыбкой. Им предстояло нести палатки и продукты. Гаттерас уже складывала в седельную сумку мелочи, необходимые в дороге: нож, гвозди для подков, глицерин, нитки, шпагат, кожаные ремни, ложки, фляжки с водой.
      – Надеюсь, ты не страдаешь головокружениями? – спросила Селию Гаттерас, подбирая для себя одежду в дорогу. Высота вулкана достигала десяти тысяч футов, и наверху могло быть очень холодно.
      – У меня никогда еще не кружилась голова.
      – Прекрасно! У меня тоже и, надеюсь, не закружится.
      Селия улыбнулась, подумав, что ее тетка – само совершенство. На этой неделе Гаттерас наконец получила ответ на свое объявление в газете Сан-Франциско. Письмо пришло от богатого золотопромышленника, вдовца с аккуратным почерком. Он описывал двух золотоволосых внучек-близняшек семнадцати лет, нуждавшихся, по его словам, «в гораздо лучшем присмотре, чем тот, что может им обеспечить всегда занятый дедушка». Видимо, владелец золотых приисков обладал чувством юмора.
      Селия представила, как Гаттерас сопровождает двух бойких девиц в путешествии по Европе или Индии, не менее чем они стремясь к приключениям. «Ну что ж, прогулка на Халеакала может развлечь меня. Во всяком случае, я сменю обстановку, и, может быть, покинув на несколько дней Маунтен Вью, восстановлю душевное равновесие».
 
      Два дня спустя восемь человек отправились в путь по дороге вдоль узкой части острова через пустынную, засушливую долину Ваилуку к отрогам Халеакала.
      Бо решил идти впереди.
      – Я бывал на Халеакала десятки раз, – хвастался он, – собирал цветы серебряной травы мискантус и катил их по склонам, как пушечные ядра. Это чудовищное растение, наделенное странной красотой, – добавил он. – Оно растет только на Халеакала.
      – Надеюсь, вы нам оставили немного этих цветов, – пошутила Гаттерас»
      – О да, там их полно. Эти цветы отправляют морем на Восток, где их используют как украшения. Особенно ценят их китайцы.
      Настроение Селии постепенно улучшалось. Она призналась себе, что ехать по этой дороге, обдуваемой легким ветерком, совсем не плохо. Небо над головой и даже пушистые облака над горами Западные Мауи казались свежевымытыми, а за ними простирался Тихий океан.
      «Как красив этот остров», – думала Селия. Ее сердце дрогнуло, когда она вспомнила, как любовалась закатом вместе с Романом, как вместе они наслаждались тишиной. Если бы он был сейчас рядом с ней! Как бы она была счастлива!
      «Перестань», – строго сказала себе девушка. Роман уже у себя в больнице, занят своими пациентами, и дай Бог чтобы там он и остался. У него своя жизнь и есть Кинау. Так тому и быть. А ощущение, что между ними возникло что-то необыкновенное, – только ее мечта.
      Лошади шли по тропе легким галопом. Ветер нес красноватую пыль с песчаных холмов, обрывки травы, чертополох, индигоноску и «похуехуе». Здесь проводником стал Мака, поскольку ветер смел следы колес и человеческих ног.
      Надвинув шляпу на глаза, чтобы защититься от ветра с песком, Бо подъехал к Селии:
      – Местные жители любят Халеакала и совершают там религиозные обряды. Когда мы приедем туда, вы поймете почему.
      – Значит, это впечатляет?
      – О да! И очень сильно. – Это был совсем новый Бо, оживленный и открытый. – Кратер действительно производит неизгладимое впечатление, особенно, если вам повезет и вы попадете туда в ясный безоблачный день. Обычно туристы поднимаются туда днем, разбивают лагерь у вершины, мерзнут всю ночь и просыпаются рано утром, чтобы увидеть восход солнца – это величественное зрелище.
      Тропа к Халеакала опять пошла вверх, к посадкам эвкалиптов, которые когда-нибудь начнут давать тень, источая свой своеобразный аромат. Между тем Бо рассказывал Селии о своей жизни в Маунтен Вью:
      – Я там ничуть не нужен. Отец глух ко всем моим предложениям. Он считает, что я разбираюсь в делах хуже, чем любой местный слуга, например, Мака. Он хочет одного – чтобы я был у него на глазах.
      – Наверное, с этим очень трудно мириться, – осторожно заметила Селия.
      – Это так, вы совершенно правы. – Пришпорив лошадь, Бо неожиданно ускакал вперед.
 
      К вечеру они миновали полосу облачности, холодного тумана и поднялись выше. Пока взрослые кутались в свитеры и устраивались на ночлег, Тина возбужденно рассказывала всем, что видела в кустах среди холмов кабана.
      Селия, помогая устраиваться на ночлег, раздумывала над словами Бо. В Маунтен Вью он был не на месте и так же бесполезен, как в Калифорнии. Бо высказал ей не только жалобы и обиды. Девушка видела, что Джон относится к сыну с плохо скрываемым презрением.
      Неудивительно, что Бо такой агрессивный и трудный. Учитывая его домашние обстоятельства, с этим было проще примириться.
      Ночью, лежа в своей палатке, Селия тщетно пыталась согреться. Холодный высокогорный ветер проникал во все щели и бился в стенки палатки.
      Она смотрела в темноту и снова предавалась тягостным размышлениям. Почему Роман до сих пор мучает ее, хотя она и решила навсегда выбросить его из головы?
      Вдруг полог палатки откинулся, на Селию пахнуло свежим воздухом, и кто-то медленно заполз внутрь. Девушка ощутила едкий запах околехао.
      – Кто это?
      Она села, отбросив ворох одеял.
      – Я хочу поговорить с вами, – прозвучал невнятный голос Бо.
      – Но уже ночь!
      Скорее рассерженная, чем встревоженная, Селия отодвинулась подальше от молодого человека. Бо загородил выход из палатки, превратив ее в ловушку.
      – Я не могу заснуть.
      – Очень жаль, но это не оправдание для того, чтобы прийти ко мне ночью. Прошу вас, уходите!
      – А что если я не захочу?
      Бо вдруг схватил девушку за руки. Селия испугалась:
      – Бо, мне что, закричать? Или позвать на помощь Мака?
      Это было глупо, поскольку ветер в горах шумел так сильно, что ее крик едва ли кто-нибудь услышал бы. Тем не менее угроза подействовала, и Бо выпустил ее:
      – Селия, только вы одна и слушаете меня здесь. Только вы меня понимаете.
      – Бо… – Она вновь попробовала урезонить его. – Вам действительно следует уйти.
      – Еще нет. Я люблю вас, Селия. О да! – добавил он, поняв, что девушку шокировали его слова. – Вы удивлены? Вы думали, что я просто ленивый молодой щенок, слоняющийся по Маунтен Вью со своими картинами и ни на что не способный?
      От Бо можно было ждать любого неприятного сюрприза. Чего он ждал от нее в ответ на эти признания?
      – Бо, пожалуйста, уходите отсюда, пока не сказали того, о чем пожалеете утром.
      – Вы любите не моего отца, а меня. Я знаю и чувствую это.
      Селии казалось, будто она барахтается в зыбучем песке. Ее засасывала трясина противоречивых эмоций Бо.
      – Разве я когда-то дала вам понять… Я… я, конечно, очень люблю вас…
      Но мягкие объяснения, вполне приемлемые для гостиных Бостона, совершенно не подходили для тесной палатки у подножия спящего вулкана. Пробормотав что-то невнятное, Бо притянул Селию к себе и запечатлел на ее губах поцелуй, отдающий запахом виски.
      – Не лги мне. Я ненавижу ложь. Стоит мне захотеть, ты станешь моей, я уведу тебя у отца.
      – Бо, нет же…
      Напуганная его словами и неприятной ситуацией, Селия с силой толкнула его к выходу.
      – Немедленно убирайтесь! Слышите? И не говорите мне больше о любви! Иначе мне придется рассказать все вашему отцу.
      Она уже не первый раз угрожала ему этим. Но сейчас Бо отпрянул от нее, будто она его ударила:
      – Вы этого не сделаете.
      – Сделаю. Обязательно сделаю. Я не шучу, Бо.
      – Ну и прекрасно.
      Бо выполз из палатки, откинув парусиновый полог:
      – Но вы еще не слышали моего последнего слова, Селия Гриффин. Вы будете моей. Так или иначе, но я отобью вас у отца, запомните это.
      Селия закрепила полог, ругая себя за то, что не сделала этого раньше. Утром, если кто-нибудь спросит, она скажет, что сделала это из-за ветра.
      Девушка всю ночь не сомкнула глаз. Бо влюблен в нее! Она едва в это верила. Да нет, это пустая болтовня, всему виной околехао. Утром Бо устыдится, если вспомнит ночное происшествие.
      Селия надеялась, что все обойдется, ибо ей совершенно не хотелось рассказывать Джону обо всем этом.
 
      Наутро, к удовольствию Селии, Бо ехал рядом с ними и вел себя с нею, как обычно, – то возбужденно, то насмешливо и всегда непредсказуемо. Селия решила, что ночью он был пьян, и больше не заговаривала с ним об этом.
      Восход сиял золотом и пурпуром. Они взобрались на край кратера и уселись на скале, засыпанной пеплом и покрытой застывшей лавой. Серые облака, обычно нависающие над вершиной Халеакала, рассеялись, и им открылся вид, величественнее которого Селия ничего не видела.
      Кратер был перед ними – мрачный, серый, таинственный. Невероятная первобытная красота!
      – Смотрите, смотрите! – закричала Тина, указывая, как сыплется от ветра пепел.
      – Кажется, будто мы на поверхности луны, – задумчиво сказала Гаттерас, – Застывшая красота, по какая удивительная!
      – Застывшая, – повторила Тина незнакомое слово.
      Девочка толкала ногой в кратер кусочки лавы. Зачарованные путешественники смотрели, как они катятся по склону, вздымая облачка пепла.
      – Осторожно, Тина, – предупредила Селия. – Здесь очень крутой склон.
      – Да пусть ее катится вниз, – беспечно проговорил Бо. – Посмотрим, сумеет ли она выбраться.
      – Бо! – одернула его Селия.
      – Ну согласитесь, ведь эта девчонка – всего лишь обычная болтушка, за которой нужен глаз да глаз. К тому же она выдумывает, что видела кабанов… Признаюсь, мне она изрядно надоела.
      Селия рассердилась. А разве Бо не испорченный и вздорный мальчишка? Однако она сдержалась и увела Тину туда, где росли цветы серебряной травы с острыми листьями.
      Ночью они снова разбили лагерь на краю кратера, и Селия предусмотрительно пригласила к себе Тину, чтобы Бо не беспокоил ее.
      Наутро они оседлали лошадей и спустились по склону. Но ясная погода, которой они наслаждались накануне, испортилась. Теперь под ними была гряда серых облаков, и, когда они вступили в нее, сгустился туман.
      Внезапно услышав крик, Селия обернулась: Гаттерас упала с лошади и катилась по склону, цепляясь за заросли кустарника.
      – Тетя Гаттерас!
      Селия остановила лошадь, спрыгнула на землю и побежала к тетке, которая лежала, маленькая и жалкая, в серой вулканической пыли с искаженным от боли лицом.
      – Я в полном порядке, Селия. Моя лошадь оступилась… Кажется, у меня перелом… Наверное, бедро…
      – Так, Селия, – решительно сказал Бо. – Надеюсь, у вас есть хоть какие-то медицинские познания, потому что цивилизация очень далеко отсюда.
      Он указал на пустынную дорогу, которую заволокли густые облака.
      Слуги спешились и сгрудились вокруг них, испуганно что-то говоря по-гавайски. Селия услышала слово «моо», которое произносилось как «мох-ох», что означало «ящерица».
      – Они думают, что несчастье с Гаттерас случилось из-за ящерицы, – пояснил Бо. – Пеле не хочет, чтобы мы были здесь. Эти люди верят всему.
      Тина заплакала. Селию очень встревожило состояние тетки. Сломанное бедро! Что же делать? Девушка ничего не знала о переломах, разве что несколько лет назад видела, как доктор лечил сломанную руку ее старшей сестры. Рука срослась, но Селия понимала, что перелом бедра гораздо серьезнее. Лицо Гаттерас покрылось испариной, ее знобило. Как же доставить ее вниз?
      – Простыни, – быстро сказала Селия Мака. По крайней мере это она сообразила. – Надо ее согреть. И еще… Надо ее на что-то положить.
      Слуга непонимающе уставился на нее.
      – Носилки… Что-то, чтобы нести…
      Селия отправила одного из слуг за Романом, велев сказать, что они двинутся навстречу ему по тропе. Здесь было сыро и холодно, и девушка понимала, что это принесет вред тетке.
 
      Прошло полчаса, пока Гаттерас завернули в несколько простыней и отправили слуг на поиски крепких длинных веток для носилок. Селия держала тетку за руку и успокаивала ее.
      – Селия! Я вовсе не собираюсь умирать. – Боль пронзила сердце девушки.
      – Конечно, нет!
      – И все же это возможно, моя дорогая. Я уже стара.
      – Нет, вы совсем не старая.
      – Старая, – возразила Гаттерас, криво улыбнувшись, и сжала руку племянницы. – Ты все делаешь правильно, девочка. Вытащить меня отсюда, из этих облаков, и доставить в Маунтен Вью – именно это и нужно.
      Однако скоро стало ясно, что это не так просто. Трое слуг и Бо несли самодельные носилки, спотыкаясь на каменистой тропе, а Тина и Селия вели лошадей.
      Они двигались медленно и с трудом. Несколько раз Селия слышала сдавленный крик.
      – Тетя, вы очень мужественно держитесь, – сказала Селия во время очередной остановки, гладя седые волосы тетки, мокрые от пота.
      – Чепуха! Я ужасно боюсь боли и всегда боялась. – Потом Гаттерас тихо добавила: – Кажется, я не поеду в кругосветное путешествие, дорогая.
      – Поедете. Роман встретит нас и полечит вашу ногу.
      Но Гаттерас закрыла глаза и устало вздохнула.

      Наконец они оказались возле молодой эвкалиптовой рощи. Заметив вдалеке на дороге облако пыли, Селия вздохнула с облегчением, уверенная, что это Роман.
      Он скакал на взмыленной, покрытой красной пылью лошади. Его одежда тоже была в пыли, а темная щетина придавала ему дикий, мрачный вид.
      Селия кинулась ему навстречу:
      – Роман! Пожалуйста, скорее, ей так больно!
      – Покажите.
      Он спешился, подбежал к лежащей на носилках Гаттерас и склонился над ней:
      – Я хочу осмотреть ее бедро, Селия. Велите слугам и Бо отойти. А вы останьтесь и помогите мне.
      Как было известно Селии, многие врачи-мужчины часто прописывали лекарство, не осматривая пациентку.
      Благодарная за помощь, Селия с готовностью стала выполнять приказы Романа. Он осторожно нажал на ногу. Гаттерас напряглась и прикусила губу, стараясь не стонать.
      – Да… – Роман нахмурился. – Нога сломана. Мы доставим вас обратно в Маунтен Вью, Гаттерас, и затем я сделаю вам поддерживающий каркас. Это чертовски неудобная штука, и вам понадобится постоянная помощь, поскольку некоторое время вам придется лежать. Но я уверен, вы снова будете ходить.
      – И ездить верхом? – прошептала Гаттерас.
      – И ездить верхом, – уверенно ответил Роман, хотя Селия увидела, что он при этом опустил глаза. – А сейчас я дам вам настойку опия. Это облегчит боль, и нам будет легче доставить вас домой.
      Гаттерас выпила настойку и закрыла глаза. Роман закрепил носилки, и они медленно двинулись в путь. Доктор нес носилки наравне с другими.
      Час спустя, когда настало время сменить Романа, Селия подошла к нему:
      – Роман, моя тетя выздоровеет? – Он смутился:
      – Не знаю. – Увидев, как огорчилась девушка, он слегка коснулся ее руки. – Она сильная женщина, а это важно. Кстати, должен похвалить вас зато, как вы сделали носилки. Они очень удобные.
      Селия вспыхнула.
      – У таких женщин, как ваша тетушка, большой запас энергии, – задумчиво продолжал Роман. – Если она решит выздороветь, ее ничто не остановит. Кроме того, она благовоспитанная леди и вежливая даже со мной, хотя, как мне известно, я ей не нравлюсь.
      Он говорил о тетке с таким восхищением, что Селия почувствовала зависть. О ней он никогда так не отзывался, хотя девушка все бы отдала за это.
      Джон встретил их в Маунтен Вью. Он послал на помощь слуг, а теперь, когда они вносили Гаттерас в дом, шел рядом.
      Он взял Гаттерас за руку:
      – Мне жаль, что с вами это произошло. Виной тому чья-то небрежность?
      При этих словах он взглянул на Бо. Тот вспыхнул.
      – О нет, – ответила Гаттерас. – Моя лошадь споткнулась… Это несчастный случай.
      – Вносите ее в дом, – распорядился Роман. Джон словно не слышал его слов:
      – Гаттерас, если вам что-то нужно, я все сделаю. К моим гостям в Маунтен Вью должны относиться внимательно, я сам прослежу за этим.
      – Мне нужны шерсть, инструмент, ткань для прокладок, – сказал Роман, – и умелый помощник.
      – Хорошо. Я пришлю к тебе Чанг Лю. У китайца хорошие руки, и он прекрасно говорит по-английски.
      – Нет, мне нужна Селия. Она весьма расторопна. – Гаттерас доставили наверх, и Роман приступил к изготовлению деревянного каркаса.
      – Если нам повезет, перелом срастется сам. К сожалению, Селия, считается, что переломы бедра неизлечимы. Но я видел, как такой перелом успешно лечили в Бостоне, а Гаттерас сказала мне, что не возражает против моих методов лечения.
      Неизлечимы! Сердце девушки сжалось от жалости.
      – Она будет?.. – Селия не могла выговорить до конца.
      – Не знаю, черт побери! – Глаза Романа потемнели. – Порой мне кажется, что все доктора – шарлатаны, которые причиняют своим пациентам больше вреда, чем пользы. Если бы только мы понимали, отчего одни больные умирают, а другие выздоравливают. Мы так мало знаем о человеческом теле, Селия! Но я постараюсь.
 
      Вскоре готовый каркас обернули мягкими полосками ткани. Селия помогла его наложить. Когда они стали поворачивать Гаттерас и та вскрикнула от боли, Селия съежилась от жалости.
      – Ножницы, пожалуйста, – распорядился Роман. – Быстро! Мы не должны мучить ее дольше, чем нужно.
      Селия преодолела слабость и выполнила его требование.
      Когда они устроили Гаттерас, Селия дала ей немного супа и фруктового сока и промокнула губкой ее лицо. Девушка пыталась бодриться.
      – Я знаю, тетя, завтра тебе станет легче. Мы будем читать вслух, болтать, и время пройдет незаметно.
      Гаттерас улыбнулась:
      – Я не намерена торчать в спальне, как моллюск в раковине.
      – Тогда мы будем днем усаживать вас на веранде.
      – Только на веранде? Я хочу бывать везде, и я добьюсь этого. Где носилки, на которых меня принесли сюда? Надеюсь, ты их не выбросила? Я собираюсь ими воспользоваться.
      – Отличная мысль, – согласилась Селия, умолчав о том, что опасается, как бы тетке не пришлось пользоваться носилками всю жизнь.
      Роман кивнул девушке, давая понять, что пора уходить. Когда они направились к двери, казалось, что Гаттерас спит.
      – Настойка опия, – сказал Роман. – Она оказывает удивительное действие. Селия, как вы будете управляться с тетей? У вас есть обязанности, связанные со школой, ученики. – Она задумалась:
      – Мне поможет одна из служанок.
      – Кинау очень смышленая девушка, и у нее есть опыт сиделки: она ухаживала за своей матерью, когда та умирала от рака.
      Роман упомянул об этом как бы вскользь, но Селия вспыхнула от ревности:
      – Я не хочу Кинау.
      – Почему? – Он бросил удивленный взгляд на девушку.
      – Я предпочитаю Леинани.
      – Но почему?
      – Она… жизнерадостная, и я уверена, что тете это понравится.
      – Но она плохо говорит по-английски, – возразил Роман. – И порой ленива. Однако, если вы настаиваете…
      – Настаиваю. – Роман пожал плечами:
      – Прекрасно. Я переночую здесь, а утром вернусь в Лахаина. Я оставлю настойку опия, а если у вашей тетки возникнут осложнения, вы меня срочно вызовите.
      Они прошли по холлу и остановились наверху у лестницы. У Селии заколотилось сердце. Чтобы хоть немного успокоиться, девушка пропустила Романа вперед и пошла сзади, крепко держась за перила.
      – Сомневаюсь, что у нас возникнут трудности, – сказала она.
      – Прекрасно, – холодно ответил он. – Тогда мне незачем думать о Маунтен Вью, да?
      «Или о вас, Селия», – мысленно добавила она.
 
      – Никогда не предполагала, что меня упакуют, как кусок мяса в лавке мясника, – усмехнулась Гаттерас, когда наутро Роман зашел проведать ее перед отъездом.
      – Но кто захочет вас купить? Вы слишком жесткая и жилистая, – пошутил он.
      В это утро он был в веселом настроении. Видя, как он добродушно поддразнивает ее тетку, Селия, удивляясь, что это тот же Роман Бернсайд, который так холодно говорил с ней накануне.
      До чего же это загадочный и сложный человек! То холодный и отчужденный, то веселый и милый. Девушка видела, с какой трогательной заботой он относится к своим пациентам, как тревожится, когда лекарство не помогает. Поймет ли она его со временем? Что толкнуло ее к нему, почему на нее так действует обаяние Романа?
      Джон Бернсайд проводил брата до аллеи, где стояла оседланная лошадь Романа. Селия шла с ними, глядя на высокие облака, которые таяли в голубом небе.
      – Спасибо за помощь, – холодно сказал Джон. – В Лахаина тебя ждут пациенты, так что не смею задерживать.
      Братья враждебно посмотрели друг на друга. Роман взял поводья:
      – Дай знать, если у нее возникнут осложнения. – Он вскочил на лошадь и посмотрел вниз. – А пока… Всего доброго, Селия. – И помчался галопом по направлению к поселку китобоев.
      Когда Роман скрылся из виду, Джон тяжело вздохнул:
      – Наконец-то избавились от него.
      – Почему вы его так ненавидите? – спросила Селия. – Уверена, то, что произошло пятнадцать лет назад, сейчас уже почти забыто. Роман был тогда мальчишкой.
      – Вырастая, мальчишка превращается в мужчину. – Джон откинул со лба прядь седых волос и показал девушке старый шрам. – Это доказательство того, что однажды мой сводный брат пытался меня убить. Я терплю его в Маунтен Вью, ибо такова воля моего отца, но не обязан любить его. Я найду другого доктора для вашей тети. А Роман пусть остается в Лахаина и лечит туземцев и проституток.
      – Но…
      – Не возражайте. Здесь, в Маунтен Вью, хозяин я, Селия.
 
      Постепенно к Гаттерас возвращались силы, и ее начал раздражать деревянный каркас.
      – Я пленница, – жаловалась она, – замурованная в деревянной клетке! Я хочу, Селия, чтобы шустрая Леинани устроила для меня завтра пикник. Я хочу побывать во дворе, в своем саду и посмотреть, как там все растет.
      – Очень хорошо, но…
      – Никаких возражений! – воскликнула Гаттерас. – От этого деревянного приспособления одни неудобства. Немедленно позови Леинани и поищи, пожалуйста, мои садовые рукавицы. Может, я даже окопаю несколько растений.
 
      Две недели спустя в одно субботнее утро Селия встала с постели и, позавтракав с Гаттерас, проследила, чтобы тетку доставили к ее любимой поляне.
      В Тихом океане отражалось утреннее солнце, его гладь была спокойной, небо – синим.
      Селия бродила по лужайке, размышляя, чем бы заняться. В школе были каникулы, и ей не хотелось сидеть в маленькой библиотеке Маунтен Вью или в кресле с книгой. Гаттерас сосредоточилась на своих цветах, в ее распоряжении были слуги. Джон отправился в заводскую контору, а Тина бегала с Айко.
      Селия побрела к конюшням. Увидев ее, Мисти заржал.
      – Хочешь прогуляться, Мисти? Давай отправимся куда-нибудь.
      Она погладила мерина, заглянула в умные глаза и оседлала его. Привязав лошадь у изгороди рядом с кухней, зашла туда, чтобы взять с собой у Чанг Лю еду на дорогу.
      – Решили прогуляться, мисси? – Повар-китаец засуетился.
      – Да, наверное. Не дадите ли вы мне запас еды на случай, если я задержусь?
      – Запас? Вы не вернетесь к обеду?
      – Я не знаю, когда вернусь. Приготовьте мне большую коробку с цыплятами и фруктами, положите, пожалуй, еще немного холодных бисквитов.
      Девушке не терпелось отправиться в путь. Она едва дождалась, пока Чанг нарезал цыплят, завернул их в промасленную бумагу и сложил в маленькую плетеную корзинку, Селия оставила записку для тети и уехала.
      Вскоре она поняла, что держит путь на Лахаина, но решила не менять направления. Разве она не может ехать куда захочет? Тем более, что прежде не бывала на этой дороге.
      Девушка наслаждалась прекрасной погодой, солнцем, чудесными пейзажами. Послеполуденное солнце уже опускалось за горы, когда Селия въехала в Лахаина.
      Она огляделась. Поколение назад, когда расцвел китобойный промысел, этот маленький городок стал бурно расти, его наводнили моряки, завсегдатаи винных лавок и борделей. Да и сейчас на улицах было полно матросов, которые глазели на Селию и присвистывали, пока она проезжала по Олонуи Мои, Королевской улице.
      – Эй, красотка! Остановись, давай познакомимся! – крикнул ей бородатый матрос. – Что это ты так зазнаешься?
      В дверях дома, обшитого дранкой, стояли две смуглые девушки, смеясь и прикрывая рот рукой: Из окошка второго этажа высунулся морщинистый старик китаец с косичкой.
      Селия нашла приемную Романа в конце тупика, между баром и лавкой корабельных товаров. Вывеска над дверью маленького домика из кусков кораллового камня гласила: «Доктор Роман Бернсайд, хирург».
      У Селии пересохло во рту. Она поняла, что это и было целью ее путешествия.
      Что если Роман не обрадуется ей? Что если с ним Кинау и Селия помешает им в самое неподходящее время? Сомнения так мучили девушку, что она чуть было не повернула назад. Какую же она сделала глупость, приехав без приглашения и без предупреждения!
      Но все же Селия спешилась и подошла к двери. Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди, когда она постучала.
      Роман брился. Одна щека была еще намылена, а мускулистая обнаженная грудь отливала темным загаром.
      – Боже мой, Селия!
      Он уставился на девушку.
      – 3-здравствуйте, – промолвила она. – Я приехала за настойкой опия для Гаттерас.
      – Правда? А почему вы не послали слугу? – Селия вспыхнула и отвела глаза, прекрасно сознавая, насколько очевидна ее ложь.
      – Можно войти? – смущенно спросила она.
      – Если вас не шокирует мой вид, пожалуйста. Располагайтесь.
      Селия прошла за ним в комнату, не зная, куда девать глаза, хотя уже видела Романа обнаженным.
      Заметив ее смущение, Роман снял со стула рубашку и надел ее.
      – Так лучше, верно?
      Лучше?! Когда они были нагими и свободными, какими только могут быть мужчина и женщина.
      Селия огляделась. В приемной было абсолютно чисто, на застекленных полках лежали хирургические ножи, пинцеты, пилы и другие инструменты, о предназначении которых она могла только догадываться, стоял высокий стол, на котором, видимо, Роман делал операции, пахло карболкой и чем-то еще.
      Роман подошел к небольшому зеркалу в дубовой раме, висевшему на стене, и продолжал бриться, намыливаясь кисточкой. Селия, как завороженная, следила за ним.
      – У вас в приемной так интересно, – сказала она первое, что пришло ей в голову. – Вы много оперируете?
      – Довольно много. – Роман откинул голову и стал брить шею.
      – А где вы живете? – спросила девушка. – Здесь так мало места.
      Он усмехнулся:
      – Да, я бы не стал спать на операционном столе. У меня квартира под приемной. Может, хотите посмотреть ее, прежде чем взять настойку опия, за которой вы приехали? У меня там и аптека.
      – Если не возражаете, – ответила, вспыхнув, Селия.
      Роман привел ее в квартиру, в которой было четыре комнаты, застеленные соломенными циновками, плетеная мебель, обитая ситцем, и бамбуковые занавески, спасающие от тропического солнца. На стенах висело гавайское оружие. Роман принялся рассказывать о нем, о войнах между племенами и их бесчисленных жертвах.
      – Как-нибудь я одолжу вам некоторые образцы, чтобы вы показали их вашим ученикам, – сказал он, улыбаясь. – Уверен, им понравятся эти трагические истории об отважных людях.
      Селия вздохнула:
      – Я не хочу вас беспокоить. Боюсь, больные уже ждут вас.
      – Вообще-то я только что от больного. – Роман, нахмурился. – Бедняга матрос умер от гангрены. Поранился гарпуном, и мне не удалось его спасти.
      Он выглядел усталым. Селия подумала, что Роман, наверное, ушел рано утром, поэтому и не успел побриться.
      – Я приехала за настойкой опия для тети, – торопливо повторила девушка. – Если можете приготовить немного, я передам ее, и тетя будет вам очень благодарна. Я привезла деньги.
      – Денег я не возьму, но, если подождете, приготовлю настойку.
      Роман зашел в кабинет, оставив дверь открытой. Селия увидела множество пузырьков, коробочек с порошками, баночек с притираниями; на всем были надписи. Роман порылся в лекарствах, достал большую бутыль, отлил из нее настойку в пузырек и заткнул его пробкой.
      – Этого должно хватить, но не давайте слишком много, Селия, если только у Гаттерас не будет бессонницы. Опий вызывает привыкание, а это очень неприятно.
      – Я ее предупрежу, – сказала Селия. – А теперь мне пора возвращаться в Маунтен Вью, пока не стемнело.
      Роман нахмурился:
      – Вы не успеете добраться до наступления темноты. Уже поздно, Селия.
      – Я…
      Конечно, он говорил правду. Она отправилась в путь, совсем не подумав, как опасна тропическая непроглядная ночь. Почувствовав на себе любопытный взгляд Романа, девушка покраснела. Неужели он решил, что она нарочно все это выдумала, желая соблазнить его? Да, видимо, так он и подумал.
      Она поднялась:
      – Я взяла с собой фонарик, так что со мной все будет в порядке. Если вы решили, что я приехала сюда из-за вас, Роман Бернсайд, то глубоко заблуждаетесь! Я бы не… Я никогда…
      – Вы красивая маленькая ведьма, Селия, и уверен, всегда добиваетесь того, что вам нужно.
      – Вы мне не нужны! – Она крепко сжала пузырек с настойкой опия. – Тем не менее, – насмешливо добавила девушка, – спасибо за лекарство для тети. Я передам ей ваши пожелания.
      – Да, пожалуйста.
      Спокойный тон Романа сводил ее с ума. Выходя из его квартиры, она хлопнула дверью. Ей пришлось остановиться у магазина и купить фонарик.
 
      Гаттерас страшно рассердилась, что Селия одна ездила в Лахаина и вернулась поздно ночью.
      – Какой бес в тебя вселился, Селия Гриффин? Отправиться так далеко одной… Лошадь могла оступиться, повсюду снуют разбойники. А если бы ты заблудилась… Иногда мне кажется, что тебя не мешало бы как следует выпороть.
      – Я… я очень сожалею, тетя Гаттерас.
      – Да уж конечно! Селия, я глупая старая женщина, но очень хорошо знаю, что сломанное бедро – безнадежный случай. Обычно стараются лишь облегчить жизнь больному. Я благодарна Роману Бернсайду за все, однако признаюсь, он беспокоит меня.
      – Чем?
      – Ты в него влюблена? – Вопрос застал Селию врасплох. Она, покраснев, взглянула на тетку. – О девочка моя, не надо так краснеть! Я наблюдала за тобой, когда вы закрепляли на моей ноге это деревянное приспособление. Каждый раз, когда он смотрел на тебя или случайно к тебе прикасался, ты вздрагивала. Ты никогда не реагировала так на Джона Бернсайда. А ведь Джон – твой жених, и ты обещала выйти за него замуж. Предполагается, что ты любишь его.
      Селия взглянула на столик у кровати, там лежало неоконченное письмо вдовцу из Калифорнии:
      – Я… помогала Роману как доктору.
      – У меня повреждено бедро, а не глаза, и я кое-что заметила. Бо тоже в тебя влюблен.
      У Селии перехватило дыхание.
      – Он слишком далеко зашел, – наконец проговорила она.
      – У Бо горячая кровь, – заметила Гаттерас. – Трое мужчин… – Она задумалась. – Бо. Джон. Роман. Ты затеяла опасную игру, Селия, и рано или поздно тебе придется выбирать между ними. Надеюсь, ты к этому готова?
 
      Пришло время сбора урожая. В начале лета побеги тростника едва доходили до уровня груди человека, а сейчас в его зарослях мог скрыться всадник.
      – В этом году мне повезло, – с удовлетворением заметил Джон, глядя на зеленое поле. – Ни болезней, ни ураганов, и уровень сахара в тростнике, кажется, довольно высок. Надеюсь, мы получим не меньше десяти тонн с акра.
      – Наверное, рабочие да и вы тоже будете очень заняты, – предположила Селия.
      – Это быкам придется перевозить тростник, дорогая. А они передвигаются со скоростью одной мили в час, так что нам понадобится много повозок.
      Однажды утром Селия проснулась от удушливого запаха дыма. В панике девушка вскочила с кровати, натянула платье и подбежала к двери.
      «Тина! – подумала она, и сердце ее бешено забилось. И Гаттерас, беспомощная, в своем тяжелом деревянном каркасе».
      Однако тетка лежала в постели и ела тост, между тем как Леинани расчесывала ее длинные седые волосы. У нее в ногах расположилась Тина с книгой о Тибете. Рыжие кудри рассыпались у нее по щекам. Никого из них, казалось, ничуть не беспокоил запах дыма, проникающий в занавешенные окна.
      Селия остановилась:
      – Тетя Гаттерас! Что-то горит! – Тина засмеялась.
      – Конечно, дорогая, – спокойно заметила тетка. – Сахарный тростник, акры сахарного тростника. Начался сбор урожая, и Джон сжигает старые листья, чтобы добраться до стеблей. – Селия покраснела, чувствуя себя глупо:
      – Я… я понимаю.
      – Он поджигает листья рано утром или поздно вечером, когда пассат дует не слишком сильно и меньше опасность пожара.
      Горящие листья тростника, от которых поднимались клубы дыма, на много дней наполнили воздух запахом гари. Он наполнял дом и впитывался в одежду, постели и еду. Каждый день раздавались скрип колес, крики возчиков и свист кнута. Сотни повозок катили, нагруженные стеблями тростника, направляясь на сахарный завод.
      В эти дни Селия редко видела Джона. Он вставал с рассветом, чтобы проследить за тем, как горит тростник, и возвращался после наступления темноты. Его лицо, темное от загара, стало еще темнее.
      Бо, которого не пускали в заводскую контору, слонялся по Маунтен Вью с мольбертом, Селия видела его последнюю картину, изображавшую горящий тростник. Эта мрачная картина со всполохами огня и клубами дыма напоминала сцену из ада.
      Полотна Бо были очень экспрессивны. В таланте юноши Селия не сомневалась, но яркие краски пейзажей и персонажи портретов казались отражением темных сторон его души. «Хорошо, что я не согласилась позировать Бо», – подумала девушка.
      На третий день сбора урожая Бо заперся в своих апартаментах, расположенных в западном крыле усадьбы и отделенных от других помещений кладовкой и длинным коридором. Селия видела, как Чанг Лю относит Бо еду на подносе, накрытом салфеткой.
      Она послала слугу узнать, не заболел ли Бо. Туземец вернулся, усмехаясь:
      – Бо лоло. – Слуга повертел пальцем у лба.
      – Лоло?
      – Он лоло, – повторил слуга и вышел.
      – Что случилось с Бо? – спросила Селия Джона вечером, ибо молодой человек не появился к обеду.
      – Он просто не в духе. Временами Бо отсиживается у себя, если у него дурное настроение.
      – Может, ему хотелось бы помочь вам? – предположила Селия.
      – Помочь?! Я пытался его привлечь к работе, дорогая, но мне это не удалось. У Бо такой темперамент, что рабочие отказываются иметь с ним дело. Он не может снискать их уважения, а рабочих здесь не хватает, и я не хочу их терять. Маунтен Вью принадлежит мне, и я знаю, как его сохранить.
      Селия кивнула. Джон и Роман владели Маунтен Вью совместно. Тем не менее Джон настойчиво называл поместье своим, и она не сомневалась, что именно так он и считал. Неудивительно, что Джон и Роман часто ссорились. Так же, впрочем, как Джон и Бо. Как это соперничество все осложняло в Маунтен Вью!
      – Вы готовы к большому празднику? – спросил Джон.
      – У нас будет праздник?
      – Обязательно! Я устрою его, как только закончится сбор урожая. Приглашения уже разосланы.
      Джон назвал имена плантаторов с Мауи, а также с островов Кауаи и Гавайи.
      – Многие из нас посещали школу Пунахое в Гонолулу. А вы хотите кого-нибудь пригласить, Селия?
      Девушка задумалась. У нее было много знакомых в Гонолулу, но она не считала их настоящими друзьями.
      – Мы можем пригласить мою кузину Ребекку, – ответила она. – Бекки проделала долгий путь на Кауаи, чтобы выйти замуж за человека, которого никогда не видела. Не знаю, счастлива ли она.
      – Тогда пошлем ей приглашение. Вам полезно с ней встретиться.
      – Благодарю вас!
      Селия порывисто обняла Джона, но испугалась, когда он сжал ее в объятиях?
      – Селия, Селия, – шептал он, – вы сводите меня с ума! Вы же знаете, почему я устраиваю этот праздник, правда?
      – Вы сказали, в честь окончания сбора урожая.
      – А кроме того, я хочу объявить о дате нашей свадьбы. Нам пора пожениться.
      Селия вздрогнула. Ей следовало знать, что это повторится. Разве можно питать иллюзии, что эта райская жизнь будет продолжаться бесконечно и Джон не потребует от нее ничего? Ведь она его невеста!
      Ей удалось высвободиться из его объятий.
      – Джон, я… я…
      – Нет! Больше никаких отговорок! Я требую ответа, Селия, и хочу официально объявить о свадьбе на празднике. Так что обдумайте все, дорогая. А кстати, поразмыслите и о том, какой свадебный подарок хотите от меня получить.
 
      Приготовления к празднику сбора урожая начались. Одних гостей предполагалось разместить в комнатах для гостей и в апартаментах Бо, других – в пристройках – в домах Мак-Рори и Кеннедэя, десятника, которых собирались временно переселить в другое место.
      Гаттерас, лежа в постели, обдумывала меню и отдавала распоряжения насчет жареных поросят и прочих праздничных блюд. Ученики Селии уже взволнованно обсуждали «хула». На уединенной плантации, где развлечения довольно редки, праздник урожая был событием.
      Но каждый день приближал Селию к трудному решению. Она с головой ушла в преподавание и по многу часов занималась со взрослыми учениками, чтобы не думать о Джоне. Если бы только она поговорила с ним раньше! Если бы ей удалось сразу сказать, что она не любит его и заставить его поверить ей!
      Однако она поставила себя в двусмысленное положение: влюбленный в нее Джон не сомневался, что она выйдет за него замуж, и, если отказать ему сейчас, ей придется покинуть Маунтен Вью.
      Но уезжать Селии не хотелось.

      В день, когда ждали первых гостей, Селия проснулась, вся дрожа и чувствуя неприятное ощущение в желудке. Она встала и надела платье из розового шелка с рядами оборок, изящно облегающее ее тонкую талию.
      Взглянув на себя в зеркало, девушка нахмурилась. Ее щеки пылали, глаза горели лихорадочным блеском. Много дней Селия тщетно размышляла над тем, что ответить Джону, но не приблизилась к решению ни на шаг.
      В доме слышались оживленные голоса слуг, делавших последние приготовления. В полдень на веранду, где сидели Селия, Гаттерас и Тина, вбежал слуга:
      – Повозка, повозка! Кто-то едет, «уики-уики»!
      Селия поднялась, подошла к перилам и увидела повозку, окутанную клубами красной пыли. Девушка встревожилась. Эти люди – кто бы они ни были – станут свидетелями оглашения даты их свадьбы, если Джон осуществит свое намерение.
      – До чего же ухабистая и пыльная дорога! В жизни не думала, что мне придется так трястись! К тому же в повозке нет мягких сидений, и, боюсь, возничие на Мауи понятия не имеют о рессорах!
      Раздосадованная Ребекка вышла из повозки и отряхнула пыль с черного платья.
      – Помочь тебе? – раздраженно спросил Ребекку мужчина лет сорока пяти, коренастый и некрасивый.
      – Нет, спасибо, я просто подумала… – Бертран Филдинг взглянул на Селию:
      – Мисс Гриффин, полагаю? Мы читали ваши письма о производстве сахара и нашли их весьма интересными.
      Из дома вышел Джон Бернсайд, чтобы приветствовать первых гостей. Вскоре Маунтен Вью наполнили новые голоса: гостей размещали в их комнатах.
      Селия повела кузину посмотреть дом.
      – Какой прекрасный дом, дорогая, – проговорила Ребекка. – Неужели его и в самом деле целиком перевезли из Коннектикута? А кто автор этих картин?
      Селия рассказала кузине о Бо.
      – Мне не нравятся его работы. – Ребекка взглянула на картину, изображающую горящий тростник: – На мой вкус, она слишком мрачна.
      – А, по-моему, Бо талантлив. – К своему удивлению, Селия стала защищать молодого человека.
      – Возможно, но в моем доме я бы не повесила эти картины. Они действуют мне на нервы.
      Когда они вошли в комнату Селии, та показала кузине большую коллекцию ракушек, собранных Тиной и другими детьми и подаренных ими Селии. Ребекка уселась на кровать и вздохнула:
      – Признаюсь, я устала и, кстати, имею на это право… Я беременна! В тридцать один год, можешь себе представить? Прожив десять лет с первым мужем, я решила, что бесплодна, но теперь ясно, что то была не моя вина.
      – Бекки, как я рада! – Селия крепко обняла кузину, которой все еще было здесь не по себе.
      – Да, я всегда хотела ребенка… Хотя вынашивать его здесь, на островах, среди язычников… – Ребекка снова вздохнула. – Но, полагаю, это бремя возложил на нас, женщин, Господь. – Тут Ребекка нахмурилась и сменила тему. – Я удивилась, получив приглашение сюда.
      – Почему?
      – Ну, твое положение в доме не таково, чтобы рассылать приглашения, не так ли?
      Селия вспыхнула и промолчала.
      Ребекка пригладила волосы, встала и принялась ходить по комнате Селии, окидывая обстановку критическим взглядом.
      – Несмотря на мое положение, я приехала сюда лишь за тем, чтобы поговорить с тобой, сообщить тебе о том, как ты шокируешь общество.
      – Шокирую? – удивилась Селия.
      – Конечно! На островах только и говорят о том, что ты живешь в доме вдовца, восседая, как хозяйка, за его столом, кокетничая с его сыном и даже с Романом Бернсайдом.
      Как передавались такие сплетни? Через слуг? Селия, вздрогнув, уставилась на Ребекку.
      – Бекки, раз так, ты, видимо, знаешь и о том, что со мной здесь компаньонка. Тетя Гаттерас.
      Ребекка усмехнулась:
      – Она лежит со сломанным бедром, как я слышала, и совершенно беспомощна.
      Селия возмутилась:
      – Это далеко не так. Именно Гаттерас спланировала весь этот праздник, смотрит за хозяйством и даже наблюдала, как украшали сад. Ее относят в любое место, куда она захочет.
      – А может ли она ночью отправиться под деревья или в спальню хозяина?
      Селия взглянула на полное самоуверенное лицо кузины:
      – Что ты имеешь в виду, Бекки?
      – Люди думают, что ты любовница Джона Бернсайда. А как же иначе? Селия, твое поведение возмущает всех на островах! Ситуация вызывающая, и я, как представительница твоей семьи, настаиваю, чтобы ты немедленно с этим покончила. Ты должна немедленно выйти замуж за Джона Бернсайда!
      «Люди думают, что ты любовница Джона Бернсайда». Значит, об этом сплетничают на островах? Девушка смутилась. Она говорила с Ребеккой холодно и спокойно, но готова была провалиться сквозь землю. Селия знала, что сама во всем виновата, но от этого ей не становилось легче.
      Гости прибывали весь день. С дальнего конца острова приехали Рурк Кузино с женой, с Кауаи – Джордж Уилкокс. Прибыли местные плантаторы, в том числе Хенри Болдуин и Сэм Александер с семьями, и другие. Дети бегали и смеялись, женщины сплетничали. Мужчины обсуждали жизнь на острове и цены на сахар.
      В гостиной в честь праздника стояли огромные букеты и корзины цветов, источающих пряный аромат. Стол украшали венецианские кружевные скатерти и салфетки, а также два огромных канделябра с зажженными свечами.
      Селия чувствовала себя напряженно и без всякого удовольствия ела свой ростбиф. По левую сторону от нее во главе стола сидел Джон, весьма импозантный в вечернем костюме. Его загорелое лицо выделялось на фоне ослепительно белой рубашки. Он то и дело бросал взгляды на Селию, которая так и не дала ему ответа. Что ему сказать? Ей не хотелось покидать Маунтен Вью, но она не могла выйти замуж за Джона.
      Женщины, увешанные драгоценностями, смеялись, щебетали и кокетничали с плантаторами. Селия пыталась принять участие в разговоре, иногда вставляя одно-два слова. Неужели Ребекка права? Неужели все эти люди считают ее любовницей Джона? Ей было не по себе. Кончится ли когда-нибудь этот бесконечный обед?
      Наконец подали десерт, и мужчины удалились в библиотеку, где Джон предложил им бренди и отборные кубинские сигары. Селия и другие дамы отправились в спальню Гаттерас. Казалось ли это Селии или они и в самом деле, едва взглянув на нее, тут же отводили глаза?
      – Полагаю, вы очень заняты с вашей школой? – спросила Селию Мелани Кузино, двадцатилетняя хорошенькая толстушка с веснушчатым лицом.
      – Да, у меня много дел в школе, а кроме того, я учу читать семерых взрослых, – ответила Селия, чувствуя облегчение оттого, что можно с кем-то поговорить. Она рассказала Мелани о школе, о запланированных путешествиях с учениками.
      – Правда, что вы собираетесь замуж за Джона Бернсайда? – полюбопытствовала одна из дам. – Значит, вы скоро станете здесь хозяйкой?
      – Я… – начала Селия.
      – О, надеюсь, что так! Мне бы хотелось, чтобы вы жили рядом и навещали нас. Здесь так одиноко! Хана – это только океан, «таро», банановые деревья и смертельно надоевшие туземцы.
      – Да?
      – Говорят, Джон скоро сделает официальное объявление о свадьбе, Селия, но вам не следует беспокоиться, – заметила Мелани. – Я сделаю вид, что ничего об этом не знаю. Уверена, как только вы выйдете замуж, все сплетни прекратятся.
      Значит, они действительно сплетничают! Да, Ребекка права, и сама Селия верно истолковала поведение этих дам. Селия ответила что-то невнятное, не зная, как вынесет оставшиеся восемь дней праздника.
 
      На следующий день Селия ускользнула от невыносимых плантаторш в школу и начала проверять тетради. Горячий пассат нес пыль, запах цветов и бродящего сахара.
      – Селия!
      В дверь постучали, и в класс вошла Тина с откинутыми за спину рыжими волосами:
      – Селия, я тебя искала. Тебе не нравится праздник?
      – Конечно, нравится.
      – Они слишком много говорят, правда? Но когда мы начнем играть в серсо и крокет, будет очень весело. И в хула-хуп! Леинани собирается танцевать, и многие другие тоже. Они уже несколько дней репетируют, я знаю, сама видела.
      Тина ходила по комнате, простодушно болтая.
      – Ты и вправду собираешься замуж за моего папу? – неожиданно спросила девочка. – Я слышала, как это обсуждали гостьи. Они говорили, что, если ты не выйдешь за него, тебе придется уехать, вернуться на материк, в Бостон.
      У Селии перехватило дыхание. Как объяснить восьмилетней девочке, что она солгала ее отцу, пообещав выйти за него замуж?
      – Если ты выйдешь за него, то станешь моей мамой, правда?
      – У тебя была мама, которая тебя очень любила, – мягко заметила Селия.
      – Да, но я хочу, чтобы ты жила здесь, на острове, и всегда была, моей учительницей. И не хочу, чтобы ты уезжала, не хочу, не хочу!
      – Тина… Любимая моя! – Тронутая словами девочки, Селия притянула ее к себе.
      Тина прильнула к ней, и Селия ощутила запах ребенка, мыла и солнца:
      – Обещай мне, Селия! Обещай, что не уедешь!
      – Тина, пока я ничего не могу обещать. Я обещала твоему папе выйти за него замуж, но мне нужно время, чтобы подумать. Замужество – серьезное решение.
      – Я просто не хочу, чтобы ты уезжала. Обещай, что не уедешь!
 
      Позже, надевая к обеду белое кружевное платье и укрепляя в волосах алый цветок гибискуса, Селия думала о Тине. Девочка ее любила, и она любила девочку, поэтому с болью думала о том, что если покинет Мауи, то никогда больше не увидит Тину.
      Что будет с Тиной после ее отъезда? Она вновь превратится в дикарку, в босоногого лохматого сорванца, не умеющего ни читать, ни писать, заброшенного отцом и братом?
      От ее ответа Джону зависело многое, о чем прежде она и не думала.
      – Селия, это любовная песня, где певец признается любимой в своей страсти.
      Джон склонился к девушке, когда зазвучала музыка туземцев: нежные звуки флейт, ритм барабанов «хула» и трещоток. В воздухе пахло цветами, кокосовым маслом и дымом от горящих фонарей «кукуй»…
      – Те два цветка – из твоего сада… Вплети их в гирлянду, символ нашей любви… – Джон переводил, впившись глазами в Селию. – Когда-то давно для меня танцевали этот танец «хула». Я уже забыл некоторые слова, но он один из моих любимых.
      Праздник урожая длился больше недели. Гостей кормили изысканными обедами и несколько раз возили к берегу океана. Сейчас, сидя рядом с Джоном, Селия, как и другие, слушала музыку туземцев.
      Сегодня для них танцевали восемнадцать юношей и девушек. Их тела, смазанные кокосовым маслом, блестели, и Селия с удовольствием смотрела на их танцы. Как жизнерадостны и беззаботны жители Гавайев, несмотря на болезни, косившие их, несмотря на навязанную им религию и другие «достижения» цивилизации!
      Бо сидел с альбомом, пытаясь запечатлеть движения танцоров. «Особенно красивы девушки, – подумала Селия, – в длинных развевающихся юбках». Их волосы блестели в свете фонарей.
      Вдруг загрохотали барабаны, ритм танца изменился, и из моря цветов появилась новая танцовщица.
      Пораженная Селия затаила дыхание. Кинау! На ней было короткое «пау», шею украшал венок из белых цветов. Длинные черные волосы, как шелк, струились по ее плечам. Девушка с горящими глазами и гибким телом была великолепна.
      Селия услышала одобрительный шепот гостей. Сидящая рядом с ней завороженная Ребекка приоткрыла рот. У Селии перехватило дыхание. Танцевала ли когда-нибудь Кинау с таким чувством для Романа? Увлекал ли он ее за собой в темноту, как это делали сейчас некоторые танцоры со своими партнершами, стараясь утянуть их вниз, на траву, чтобы заняться любовью?
      Она понимала, что любовь, физическое соприкосновение тел – тоже часть танца «хула»…
      – Ну, что вы о ней думаете? Правда, она великолепна? – спросил Джон.
      – Да, она… очень талантливая исполнительница.
      – Я надеялся, вам понравится ее танец. Кинау – наша лучшая танцовщица, и я специально пригласил ее. – Голос Джона стал более глухим, словно под воздействием ритмических, чувственных звуков. – Селия…
      Девушка похолодела, зная, что за этим последует: он притянет ее к себе, обнимет, снова станет просить, чтобы она назначила дату их свадьбы. Ей вдруг показалось, будто она в ловушке. Не обращая внимания на взгляды гостей, Селия поднялась и, приподняв юбку, чтобы она не намокла от вечерней росы, скрылась в темноте.
      Как хорошо, что она ушла! Мелодия «хула» преследовала ее, нежная, томная. Селия глубоко вздохнула. В воздухе плыл аромат цветов, над головой светила огромная серебряная луна, в черном небе сияли мириады звезд.
      «Роман, – с горечью думала Селия. – О Роман! Почему я не могу перестать любить тебя, почему ты препятствуешь тому, что мне предстоит совершить?»
      «Рассуди трезво, – сказала она себе, пересекая полосу лунного света. – Выйти замуж за Джона, без сомнения, весьма благоразумно. Вот и Ребекка считает, что я тем самым спасу свою репутацию, а это немаловажно. Но существуют и другие причины, побуждающие меня выйти за Джона. Со мной будет Тина, которую я люблю, я стану хозяйкой Маунтен Вью, а это весьма заманчиво. Да, брак с Джоном – весьма выгодная сделка».
      Селия опустилась на землю, едва сдерживая слезы. Неужели такая сделка – то, к чему она стремится? Брак с нелюбимым, брак по расчету?
      «Но так поступают многие женщины, – напомнила себе девушка. – Ребекка, например. И разве можно утверждать, что такие браки менее счастливы, чем те, что заключались по любви?»
      – Ах, вот вы где! Вам не нравится «хула»? – К Селии приближался Бо с альбомом в руке.
      – Я хочу побыть одна.
      – Предсвадебные переживания? Полагаю, вы с отцом собираетесь объявить о вашей свадьбе?
      Промолчав, девушка поднялась и направилась к дому.
      – Не делайте этого. Не выходите за него! – Бо подбежал к ней и схватил за руку. – Мой отец на тридцать лет старше вас. У него уже не осталось сил, он растратил их на двух жен. Вам нужен кто-то другой.
      – Хватит! – оборвала его Селия. – Бо, разве вы забыли, что я сказала вам в Халеакала?
      – Помню. Вы велели мне никогда не говорить с вами о любви. Если хотите, я подчинюсь, но вы сделаете глупость, предпочтя мне моего отца. Я унаследую Маунтен Вью и буду здесь хозяином.
      Он походил на обиженного ребенка. Селия вырвала руку, злясь, что попала в такую ситуацию с Бо. Почему он не оставляет ее в покое?
      – Селия!.. Послушайте меня!
      Он устремился за ней. Селия ускорила шаг, ее лицо пылало. Зачем только она ушла с «хула»?
      Услышав стук копыт, девушка быстро обернулась, надеясь, что теперь Бо не посмеет преследовать ее, даже если это рабочий с завода или слуга.
      – Селия! Я хочу поговорить с вами! Выслушайте меня!
      Однако она устремилась к всаднику. Как и полагала девушка, Бо пошел прочь, сказав ей вдогонку:
      – Прекрасно, Селия, я поговорю с вами позже. Я этого не забуду. Нет, не забуду!
      Селия услышала позвякиванье: неизвестный спешивался.
      – Я вижу, у вас еще один поклонник, – заметил он. – Неужели так и будет продолжаться, Селия?
      Роман! Он-то зачем приехал? Наверное, посмотреть на «хула», увидеть танец Кинау. Селия пыталась овладеть собой.
      – Думаю, вы приехали посмотреть на танец? – нерешительно спросила она.
      Роман направился к ней, широкоплечий, темноволосый, в своем черном дорожном костюме, похожий на дьявола-искусителя.
      – Полагаете, я приехал из-за этого?
      – А зачем же еще? Кинау… То есть она ваша… Говорят, вы и она…
      Щеки девушки пылали, голова поникла. В серебристом свете луны лицо Романа напоминало маску.
      – Да, – твердо сказал он. – Она моя любовница, если вы об этом. Не хочу скрывать этого от вас. Но сегодня я приехал не из-за Кинау, а чтобы передать брату пакет от наших банкиров из Гонолулу.
      – О…
      Впрочем, не все ли равно, из-за чего он приехал? Они шли в напряженном молчании. Во дворе слышались веселые голоса туземцев и звуки музыки. О, хоть бы он поскорее уехал, а не мучил ее своим присутствием! Сердце Селии гулко билось, и она знала, что это из-за него. Каждая клеточка ее тела реагировала на Романа.
      Наконец Роман мягко сказал:
      – Селия, вы играете с мужчинами. Вам нравится их покорять, да?
      – Нет!
      У нее в горле застрял комок.
      – Неужели? Не забывайте, я был свидетелем маленькой трогательной сцены с Бо при лунном свете. Я слышал его жалобный голос. «Селия, – передразнил Роман. – Я хочу, чтобы вы поговорили со мной!»
      – Прекратите! – воскликнула девушка. – Все было совсем не так! Бо – глупый и избалованный мальчишка.
      – Он старше вас, моя дорогая.
      – Дело не в этом. Я не люблю Бо, я никогда не давала ему повода… А Джон… Его я тоже не люблю.
      – Нет? Но кокетки редко любят по-настоящему. Любовь для них – это спорт, увлекательная игра и ничего больше. Взгляните правде в глаза, Селия.
      От обиды у нее брызнули слезы.
      – Значит, вы думаете, что я играю, Роман? Нет, это не так… Я… я люблю вас, – с горечью прошептала она.
      – Меня? – Роман рассмеялся. – Сомневаюсь, Селия, очень сомневаюсь. Кокетки никого не любят, не умеют любить. – Его лицо было холодным и отчужденным. – Ну что ж, мне пора в дом. Наши банкиры передали мне важные документы, и я должен показать их брату. Доброй ночи, Селия.
      Роман исчез в тени деревьев «коас». Охваченная дрожью, девушка смотрела ему вслед. «Кокетки никого не любят, не умеют любить». Его слова пронзили ей сердце. И зачем только она призналась ему в любви! Он словно полоснул ее ножом!
      Спотыкаясь, она побрела к дому. Войдя через заднюю дверь, проскользнула в свою комнату и умылась теплой водой. «Кокетка, легкомысленная!» Неужели Роман прав и она в самом деле играет с мужчинами, превращая любовь в спорт?
      В полном смятении Селия опустилась на стул. «Да, – волнуясь, думала она, – действительность подтверждает слова Романа». Ей доставляют удовольствие внимание и комплименты мужчин. Правда и то, что она расторгла две помолвки. И приняла предложение Джона Бернсайда, хотя не собиралась выходить за него замуж. А это значит, что она снова расторгнет помолвку, уже третью…
      «Взгляните правде в глаза, Селия»…
      Мысли теснились у нее в голове. Роман ошибся в одном: его она действительно любила, поэтому и приехала сюда, в Маунтен Вью, в надежде завоевать его.
      Значит, кокетки все же умеют любить. Ведь она любила его…
      Селия поднялась и пошла в гардеробную, где, словно в насмешку, висели платья из ее приданого. На вешалке поблескивал шелковый свадебный наряд, расшитый дорогим жемчугом. Селия с недоумением смотрела на него. Она не имеет права здесь находиться и поступила с Джоном очень плохо. Ей следует уехать. Сейчас, сегодня же, пока не передумала.
      Она соберет вещи, погрузит их в повозку, заплатит слуге, чтобы отвез ее в Лахаина, и дождется ближайшего парохода в Гонолулу.
      Но когда Селия стала вынимать из шкафа платья и раскладывать их на кровати, у нее начался озноб.
      Она снова села в кресло и принялась тереть виски, пытаясь избавиться от головной боли. Что это? Неужели лунный свет и слова Романа свели ее с ума?
      Может, она и кокетка, но не уедет вот так, словно вор в ночи. Не обидит Тину, тетю Гаттерас и Джона. Джон – хороший, милый, достойный человек, и с ним нельзя так поступить.
      Селия быстро повесила платья на место, пригладила щеткой волосы и попудрилась. Скоро с «хула» должны вернуться гости, надо спуститься вниз и смешаться с ними. Никто не должен заметить, что она грустит. Ей придется притвориться веселой.
      Селия решила попросить Джона дать ей отсрочку на несколько недель. За это время она подготовит его и Тину к своему отъезду и покинет этот дом, не причиняя никому лишней боли.
      А после того как она уедет?..
      Нет, этого она даже представить себе не могла.
 
      – Вижу, дата свадьбы еще не определена, – заметила Ребекка два дня спустя, когда она с мужем стали готовиться к отъезду. В усадьбе вновь царила суматоха, слуги грузили сундуки и чемоданы в экипажи и повозки. Ребекка и Бертран Филдинги были среди последних отъезжающих.
      – Я все еще думаю, Бекки, – сказала кузине Селия.
      – Селия, не будь дурочкой! Джон Бернсайд – прекрасная партия, и многие женщины с удовольствием уцепятся за него, если этого не сделаешь ты. – Ребекка пристально поглядела на кузину. – Надеюсь скоро получить от тебя письмо с известием, что ты благополучно вышла замуж. А если не получу, сразу же напишу твоей матери.
      Селия подумала о матери, которая была за тысячу миль отсюда, в Бостоне.
      – И что, по-твоему, она должна сделать, Ребекка? Отшлепать меня? Это трудно сделать в письме.
      – Не шути. Твоя семья поручила мне сопровождать тебя сюда, на острова, и я все еще за тебя отвечаю, хочешь ты этого или нет.
      Селия придерживалась иного мнения. Нет, Ребекка бросила ее на Гаттерас в Гонолулу, а письма кузины с каждым разом становились все реже и короче. Впрочем, сейчас было не до споров. Поблизости крутилась Тина, которая хотела попрощаться, а затем появился Джон, чтобы посоветовать Шиллингам, как лучше добраться до дому.
      И все же, когда повозка Филдингов скрылась из виду, Селия глубоко вздохнула. Что бы сказала Лидия Гриффин, узнай она, в каком положении оказалась ее дочь?
      Селия представила себе нежный высокий голос матери: «Итак, дочь, ты собираешься расторгнуть еще одну помолвку? Ты влюблена в доктора-изгоя? И готова пожертвовать всем, даже честью, чтобы получить его? Я была права, когда решила тебя отослать, не так ли?»
 
      Словно мстя за то, что Селия его отвергла, Бо, как только гости уехали, снова удалился в свои комнаты. «В депрессии», – подумала Селия. Тем не менее она испытывала облегчение оттого, что сын Джона убрался с ее пути.
      Зато Джон был к ней очень внимателен. А Селия все искала слова для отказа, которые должны были прозвучать твердо, но не обидно.
      Как-то раз она предложила ему совершить верховую прогулку. Они оседлали лошадей и отправились в горы по козьей тропе вдоль глубокого ущелья.
      Был спокойный, солнечный, жаркий день. Они миновали несколько небольших водопадов, ниспадавших со скал, – серебряные волшебные видения среди густой зелени.
      – Селия, я глупец. – Джон отер пот с загорелого лба. «Кажется, за последние дни он похудел», – с тревогой подумала Селия. – Позволил вам слишком долго держать меня в неопределенности. Еще ни одна женщина так со мной не поступала. Это показывает, какую власть вы имеете надо мной. – Власть! Именно об этом говорил Роман.
      – Я не хочу такой власти.
      – Право на нее дает вам красота. Я знаю, вы в сомнениях, но уверен, что со временем вы полюбите меня..
      – Нет, Джон, – возразила девушка. – Боюсь, этого никогда не случится. Я должна вернуться в…
      – Никогда! – воскликнул он. – Я же сказал вам, Селия, что помешаю вам покинуть Мауи, и сделаю это. Я не позволю вам уехать, пока вы не согласитесь стать моей женой.
 
      Дни шли за днями, и каждый последующий был тяжелее предыдущего, поскольку Джон давил на Селию все сильнее, отказываясь слушать ее возражения. Девушка пыталась забыться, отдаваясь занятиям в школе и радуясь, что у нее так много дел с детьми и взрослыми учениками.
      Однажды она отправилась с детьми к Оловалю, пляжу рядом с Лахаина, где в 1790 году капитан-американец перебил многих туземцев, обвинив их в краже шлюпки и убийстве стражников.
      Движимый жаждой мести, вождь Оловалю захватил корабль Меткалфа и вырезал всю команду, кроме одного человека.
      – Бах! Бах! Ты убит!
      Кавео, Кевин Мак-Рори и другие мальчишки пришли в восторг от рассказа о пушках, которых никто из них не видел. Они бегали по пляжу, воспроизводя в лицах трагическую историю, но, когда Селия закончила свой рассказ, в глазах маленькой Айко стояли слезы.
      Тина тоже была потрясена.
      – Восемьдесят человек? – спросила она. – Но, Селия, ведь во всем поселке Маунтен Вью живет столько народу!
      – Да, моя дорогая. Люди творят много жестокостей, обуреваемые гордыней.
      Для маленьких школьников это была слишком жестокая правда, но Селия полагала, что дети должны учиться на ошибках прошлого.
      Пока дети играли с прибоем, Селия смотрела на скалистый силуэт гор, разделенных зубчатым проходом, который назывался ущелье Оловалю. «Призраки, – думала девушка, – их полно на этом острове. Те, кто погиб здесь, на Оловалю, жены Бернсайдов, умершие в родах и теперь рядами лежащие в могилах на фамильном кладбище в Маунтен Вью, старый Амос Бернсайд, основатель плантации». Она пыталась представить себе, как было здесь, когда Роман якобы напал на брата.
      Вражда между братьями, желания и страсти таились годами, то вспыхивая, то угасая, то разгораясь вновь. А теперь она, помимо воли, стала частью этих судеб.
      Селия знала, что не может заставить Джона ждать бесконечно, и наконец сказала ему, когда сообщит о своем решении. Она понимала, что это ослабит напряжение в Маунтен Вью, а Джон перестанет бросать на нее то страстные, то умоляющие, то гневные взгляды.
      Селия наметила это на конец месяца, на тот день, когда ей исполнится двадцать три года.
      Но то, что она назначила определенный день, не успокоило, а, напротив, взвинтило Джона. Он то и дело писал Селии записки, присылал букеты благоухающих цветов, словно обращаясь к девушке с безмолвной мольбой. Однажды вечером, откинув противомоскитную сетку перед тем, как лечь в постель, Селия нашла на простыне бриллиантовый браслет.
      Девушка взяла его в руки. Золотой ободок был усеян десятками крупных бриллиантов, каждый из которых стоил целое состояние. Даже Селия, видевшая в бостонском обществе женщин, унизанных драгоценностями, в изумлении созерцала это великолепное украшение.
      Селия быстро положила браслет на место. Ни одна порядочная женщина не примет такой подарок от мужчины, который пока не стал ее мужем, тем более при таких обстоятельствах.
      Полчаса спустя она появилась на веранде, держа в руке браслет.
      – Джон, я не могу принять это, – тихо сказала она, возвращая ему подарок.
      Он вернул его обратно:
      – Это принадлежит вам.
      – Но…
      – Возьмите это, Селия, независимо от того, что произойдет между нами. Мне прислали его из Гонолулу. Мне приятно подарить его вам.
      Неужели это та самая посылка, которую привез брату Роман в ночь, когда танцевали «хула»? Селия вернулась в свою комнату и сунула браслет в ящик комода. Она не хотела его принимать и размышляла, как лучше вернуть его Джону.
 
      В то утро, когда Селия должна была сообщить Джону о своем решении, она проснулась поздно. Комнату заливал солнечный свет. Девушка потянулась, протерла глаза, удивляясь, почему они горят и почему вдруг так разболелась голова.
      Сначала она вспомнила о том, что сегодня день ее рождения, и лишь потом о самом главном: ей предстоит отказать Джону.
      Селия размышляла, как это сделать. «Я не люблю вас…» Нет, это слишком резко, слишком жестоко, хотя и чистая правда.
      «Джон, я была к вам несправедлива. Я приехала сюда, выдумав ложный предлог, ибо я хотела быть рядом с Романом, вашим братом, потому что люблю его, а не вас…»
      О Боже, что она скажет? Из этой ситуации нельзя выйти, не причинив никому боли. Она зашла слишком далеко. «Роман абсолютно прав», – призналась себе Селия. Ее не интересовали чувства Джона, пока не стало слишком поздно. А теперь она окончательно запуталась.
      Селию охватило отчаяние. Что она станет делать, когда покинет Маунтен Вью? Наверное, вернется в Гонолулу вместе с теткой, в ее дом с видом на гавань. А потом? Тетке придется устраивать еще один праздник «луау», снова приглашать кандидатов в мужья?
      Неужели заново начнутся поиски жениха? Она заколотила кулаками по постели. Ей нужен Роман! Не еще один жених, подходящий и достойный, а тот, кого она любит и кем восхищается, хотя они постоянно ссорятся и конфликтуют, и даже несмотря на то, что у него есть любовница. Только Романа она любит и будет любить всю жизнь.
      Девушка не сразу обратила внимание на стук копыт за окном.
      – «Пиликиа»! Большое «пиликиа»! – кричал слуга.
      Она напряглась. Гавайское слово «пиликиа» означало неприятности.
      Селия вскочила и бросилась к окну.
      Слуга – один из рабочих сахарного завода – сидел на хромой старой кобыле. Его глаза расширились от ужаса.
      – Несчастье! Несчастье на заводе! – Селия раскрыла окно и высунулась.
      – Что случилось? – крикнула она. Рабочий нерешительно взглянул на нее:
      – Хозяин Бернсайд… Хозяин Бернсайд! Он ранен… Дробилка… Его ранило на заводе.

      Селия схватила первое попавшееся платье, обулась и выскочила из спальни. Однако на пороге остановилась, вернулась в комнату и схватила охапку чистых полотенец, оставленных служанкой на туалетном столике.
      Затем выбежала из дома.
      – Мисси, вы торопиться… «Уики уики». – Туземец с искаженным от страха лицом посадил ее на лошадь позади себя.
      – Кровь, – пробормотал он. – Хозяин Бернсайд весь в крови. Много крови, много!
      – Поехали, быстрее! – приказала она. Рабочий пришпорил лошадь, и они помчались.
      Селия пригнулась к седлу. «Кровь», – с ужасом подумала она. Что же произошло? Она знала, что несчастные случаи на заводе не редкость. Месяц назад нож для резки тростника отхватил одному рабочему-японцу четыре пальца. Каждый раз, приезжая на плантацию, Роман лечил несколько таких пациентов.
      Но Джон…
      Они все ехали по аллее, потом по пыльной дороге, которая показалась Селии бесконечной. Когда они наконец добрались до главного здания завода, Селия спешилась и схватила полотенца. «Они пригодятся, чтобы остановить кровь, – подумала она в дикой спешке. – О Боже…»
      – «Моо», – простонал туземец. – Это сделала ящерица. Проклятие!
      – О чем ты говоришь? – резко спросила Селия. – Живо отправляйся за доктором Бернсайдом в Лахаина. Быстро!
      Рабочий смотрел на нее с открытым ртом, потом пустил лошадь галопом, и она понеслась, вздымая красную пыль.
      Селия поспешила к большому знанию. У нее сжалось сердце, когда она увидела испуганных рабочих, столпившихся у входа. Машины были остановлены, и в непривычной тишине слышался только разноязыкий шепот рабочих.
      – Мисси? Вы поможете ему? Вы остановите кровь?
      К ней подбежал Ашидо, один из рабочих-японцев, которого она учила английскому, но Селия прошла мимо него. Неужели он думает, что она обладает магической силой и может предотвратить смерть? Страх сжимал ей горло, ее мутило.
      Войдя в помещение завода, Селия сразу почувствовала густой тошнотворный запах патоки. Она миновала несколько помещений, пробежала мимо железных чанов, наполненных сахарным сиропом. Когда-то их с гордостью показывал ей Джон.
      – Где он? – крикнула она Мак-Рори, рубашка которого была залита кровью.
      – Сюда, – указал тот. – Он угодил рукой в жернова.
      – Н-нет…
      Гранитные жернова весили по три с половиной тонны каждый. Селия помнила, как об этом упоминал Джон.
      Лоб Мак-Рори был покрыт испариной, он едва держался на ногах:
      – Рука раздавлена, мышцы разорваны. Он умрет, дорогая, вам лучше позаботиться о священнике, ему нужно последнее причастие.
      Селия с трудом преодолевала панику. «Нет! – убеждала она себя. – Это не так, рана, конечно же, не такая серьезная».
      Она прошла в следующее помещение. Огромные жернова были сейчас неподвижны. Здесь толпились рабочие, на полу, залитые кровью, валялись охапки тростниковых стеблей. Кровь была повсюду: на рабочих, на жерновах, на полу. И на полу было что-то еще, похожее на окровавленное тряпье. Селия заставила себя сделать несколько шагов вперед. Рабочие расступились, и она увидела окровавленного Джона Бернсайда. Его правая рука была перевязана наспех смотанным жгутом. Селия с ужасом поняла, что рука короче, чем следует…
      Она почувствовала дурноту. Лицо Джона покрывала смертельная бледность, но он был еще жив.
      – Мисси, я пытался остановить кровь.
      Это был Гензо, японец, которого Селия учила говорить по-английски. Теперь он стоял на коленях возле Джона, удерживая жгут.
      Девушка склонилась над Джоном, ощущая ужас и нереальность происходящего.
      – Селия, – прошептал он бескровными губами.
      – Я так торопилась. Меня привез один из рабочих.
      – Чертовы жернова! Их заело, и я рукой хотел их наладить.
      «Какое серое у Джона лицо», – подумала Селия, как сквозь сон.
      – Мисси!
      Гензо указал ей на полотенца. Селия овладела собой, схватила полотенце и прижала его к страшной ране. Оно тут же пропиталось кровью.
      – Рад… Я рад, что вы пришли, – прошептал Джон. – Я думал о вас…
      Селия едва слышала его, сосредоточившись лишь на том, чтобы остановить кровь. Она положила поверх первого еще несколько полотенец. Ей помогал Гензо.
      – Простыни, – сказала она японцу. – Любые, и побыстрее. Его нужно согреть.
      Гензо сказал что-то другому рабочему, и Селия уловила вокруг себя движение: рабочие кинулись выполнять ее распоряжение. Тростниковые стебли на полу, грязные, зараженные насекомыми, мешали. Взволнованные рабочие суетились, желая помочь раненому.
      – Мы должны его перенести, – сказала Селия. – Для этого нужны четверо мужчин. Его необходимо доставить в контору мистера Мак-Рори.
      «Сколько времени, – в отчаянии думала Селия, – потребуется этому туземцу, чтобы домчаться до Лахаина и вернуться с помощью? И долго ли протянет Джон при такой потере крови?» Она молила Бога остановить кровотечение.
      Мак-Рори рассказал Селии, что Джон попытался вытащить из жерновов сучок, но туда затянуло его пальцы. Жернова сорвали с руки кожу, словно рукав.
      – Хозяин даже не закричал, а только велел мне повернуть жернова, чтобы он мог вытащить руку. К несчастью, мистер Бернсайд умрет, но он вел себя очень мужественно. – Мак-Рори добавил, что с утра хозяин был чем-то озабочен, поэтому и проявил неосторожность. Бедняга! Нельзя быть рассеянным, когда ты рядом с машинами.
      На Селию обрушилось чувство вины. «Я думал о вас». Джон сам сказал ей об этом. Конечно же, он ждал ее ответа насчет свадьбы!
      Через несколько минут принесли на носилках Гаттерас. Она сразу оценила происходящее:
      – Ты сделала все, что было в твоих силах, Селия, но ему нужна операция, поэтому я вернусь в дом и распоряжусь, чтобы все подготовили. Роман, несомненно, захватит с собой эфир и хирургические инструменты.
      Селия кивнула:
      – Как отнеслась к этому Тина?
      – Она плачет. Девочка очень любит отца. – Когда Гаттерас унесли, Селия занялась Джоном, молясь про себя: «Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он выжил. Я не хотела причинить ему боль. Я никому не хочу причинять боль».
      – Боже, – простонал несчастный Джон, за короткое время превратившийся в старика с запавшими щеками. Он тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха.
      Селия широко распахнула окна в конторе. Что еще она могла для него сделать?
      Тут она вспомнила о настойке опия, которую привезла из Лахаина, и послала за ней Гензо. Это облегчит боль. А может, настойка, напротив, подавит защитные свойства организма и спасти его будет еще труднее?
      Но когда принесли настойку, Джон так стонал от боли, что Селия решила дать ему снадобье. Оно подействовало очень быстро. Джон немного успокоился. Его веки дрогнули, и он взглянул на девушку:
      – Селия… Я любил вас…
      – Ш-ш-ш. – Она подавила рыдание. – Вы не должны разговаривать, поберегите силы, пока не приедет Роман.
      – Роман?! Значит, мой братец меня спасет. – Его посиневшие губы искривила усмешка.
      – Пожалуйста, помолчите, лежите спокойно.
      – Я уже долго лежал спокойно, долго…
      На некоторое время Джон впал в забытье. Селия сидела возле него, меняя пропитанные кровью полотенца на свежие. Она едва заметила, что в контору зашли Гензо, Мак-Рори и, наконец, потрясенный Бо.
      – Отец… – прошептал он.
      – Мы почти остановили кровотечение, – сказала ему Селия. – И я послала за Романом, он появится с минуты на минуту.
      – Роман! – Бо помрачнел. – Мы не хотим его видеть.
      Селии не верилось, что Бо в такой отчаянной ситуации по-прежнему придавал значение семейным распрям.
      – Он же врач! – удивленно воскликнула она и отошла от Джона, чтобы сын мог провести с ним несколько минут.
      Бо склонился над отцом, и тут все услышали хриплый крик Джона:
      – Уберите его отсюда!
      – Но отец… – растерялся Бо.
      – Уйди, Бо. Убирайся! Ты уничтожишь Маунтен Вью, слышишь? Ты уничтожишь все, что я сделал!
      Селия ощутила жалость к Бо, лицо которого исказила ненависть. Девушка поднесла Джону тыкву с водой, держа ее повыше, чтобы он пил небольшими глотками.
      – Не стоило так говорить с сыном, – проговорила она. – Он вас любит, хотя и не показывает этого.
      – Бо никого не любит. Он слабый. Вы просто не замечали за ним ничего плохого, а я видел, как он на вас смотрел. – Джон закашлялся, его изувеченная рука приподнялась. – Селия, я умираю.
      – Нет, прошу вас, не говорите таких ужасных слов!
      – Меня похоронят здесь, на кладбище Бернсайдов, рядом с моими женами.
      Селия чуть не зарыдала.
      – Нет, Роман скоро приедет и спасет вас. Вы поправитесь. Он вылечит вашу руку.
      – Как? Если даже я не умру от потери крови, то от инфекции. Тростник был грязным…
      Джон пошевелился и застонал, казалось, забыв, о чем только что говорил.
      Через несколько часов Селия опять дала Джону настойку опия. Он метался, выкрикивая в забытьи грубые слова. Вдруг его тело напряглось, и он приподнялся, бормоча:
      – Вода… Холодно… Прибой… Прибой!
      Селия поняла, что Джона в бреду терзают какие-то тяжелые воспоминания. Она, как могла, успокаивала его, протирала губкой лицо и давала ему пить.
      – Роман! – воскликнул Джон. – Иди сюда, маленький выродок! Отцовский любимчик, отцовский любимчик! Эй ты, малявка, слабак, ты боишься меня!
      Испуганная его бредом и припадком ненависти, Селия попыталась уложить Джона:
      – Тихо! Скоро приедет Роман, он промоет вашу рану и сделает операцию…
      Джон не слышал ее, полностью погруженный в прошлое, голос его стал злобным:
      – Роман, ты всего-навсего второй сын. Я – первенец. Маунтен Вью будет моим, только моим. Давай, давай, плыви сюда, посмотрим, сможешь ли ты до меня добраться!
      Изможденный Джон снова впал в забытье. Селию знобило. Эти слова… Злоба… Очевидно, Джон вновь переживал тот давний день на побережье после оглашения завещания Амоса Бернсайда, когда братья подрались.
      Она заботливо подоткнула простыни и сменила повязку. Его кожа была холодной, и девушка понимала, что он борется из последних сил. Селия размышляла, что означают его слова.
      «Посмотрим, сможешь ли ты до меня добраться». Казалось, Джон дразнил младшего брата! Может, он и спровоцировал драку!
      Но почему? Зачем Джон это сделал? Уж не из ревности ли?
      – Селия? – Глаза Джона остановились на ней. Темные, запавшие глаза умирающего.
      Селия прикусила губу.
      – Да, Джон, я здесь.
      – Я умираю… Я хотел убить его… Я хотел, чтобы это выглядело, как самооборона. – Губы Джона тронуло подобие улыбки. – Но он был лучше, чем я… Слуги помешали нам. Я им сказал…
      Сказал, что это Роман напал на меня, и они поверили. Все поверили…
      Селия сидела очень тихо, но сердце ее неистово колотилось. Значит, Роман не был потенциальным убийцей. Им был Джон.
      Он только что в этом признался.
 
      Наступила ночь. Над крышей завода взошла луна, наполовину скрытая облаками. Измученная Селия вышла из заводской конторы. Пять минут назад Джон Бернсайд умер у нее на руках, произнеся имена – ее и Романа.
      – Мне так жаль, – проговорил он под конец. – Передайте ему… Передайте Роману… Пусть он простит меня…
      Потом Джон тяжело вздохнул, забился в конвульсиях и затих.
      Селия жадно вдыхала ночной воздух. Ее била дрожь. Над головой мерцал Млечный Путь. Станет ли Джон одной из звезд теперь, когда он попросил отпущения грехов?
      Селия велела слугам обмыть тело и подготовить его к погребению. В тропическом климате умерших хоронят быстро. Предстояло разослать сообщения о похоронах плантаторам, всем, кто знал Джона, сделать соответствующие приготовления…
      Девушку шатало от усталости, она не ела со вчерашнего вечера. Боже, неужели она провела на заводе целый день и сейчас уже ночь?
      Селия вошла в дом и опустилась в гостиной на кушетку.
      – Мисси… О…
      Темные глаза Леинани расширились, когда она увидела платье Селии. Пробудившись от беспокойного сна, Селия взглянула на свое платье и вздрогнула. Голубой шелк был весь в пятнах засохшей крови, жутких свидетельствах смерти.
      – Мне… Мне нужно чистое платье, Леинани. И ванну, пожалуйста.
      – Да, мисси, конечно.
      Леинани прижала ладонь к губам, казалось, она сейчас убежит. Она действительно выскочила из комнаты, а Селия откинулась на подушки и устало закрыла глаза.
      Джон… Его признание… Его серое лицо… Ее мозг отторгал эти воспоминания.
      – Селия! Селия! – настойчиво звал ее чей-то голос, но девушке ничего не хотелось слышать, и она, закрыв глаза рукой, попыталась вновь погрузиться в спасительный сон.
      – Селия, проснитесь!
      – Нет, – простонала она. – Нет, пожалуйста… Но все же она открыла глаза и увидела перед собой Романа с запавшими глазами.
      – Я очень спешил, но опоздал. Он умер. Леинани сказала, что вы стонали во сне.
      – Стонала? – спросила ошеломленная Селия. Долго ли она проспала?
      – Да, вы своими криками разбудили весь дом. Слуги и так напуганы ящерицами, и теперь некоторые из них сбежали в деревню.
      Она никогда еще не слышала, чтобы голос Романа звучал так нежно:
      – Селия! Боже… Дорогая, вы вся в крови…
      – Он умер.
      События дня вернулись к ней во всем своем трагизме. Она испуганно прижалась к Роману:
      – О Роман, он… Я не могла помочь ему, не знала, как!
      Сильные руки обняли ее:
      – Успокойтесь, дорогая!
      – Я не знала, что делать! Он мертв, Роман! Мертв!
      – Я знаю, Селия. Я его осматривал. Слуги его обмывают.
      Ее била дрожь.
      – Он… Он говорил о вас, сказал, что ему очень жаль, просил у вас прощения…
      – Понимаю.
      – В тот день не вы были виноваты, а он. Джон несправедливо обвинил вас, хотел сам спровоцировать вас, убить и заявить, что сделал это, обороняясь. Он признался в этом, Роман!
      – Хватит, Селия.
      – Но…
      Голос Романа стал тверже:
      – Я давно простил Джона. Он был гордецом, с тяжелым нравом, как и я, кстати. Теперь все в прошлом. Нельзя вернуться назад, изменить когда-то сказанные слова и совершенные или не совершенные поступки. Забудьте это, Селия.
      – Но разве вы не собираетесь восстановить свою честь? Сказать всем, что Джон солгал? – изумилась она.
      – Тем, кто меня знает, известен мой характер. Они понимают, что я не мог покушаться на убийство, а остальные меня не волнуют. Я знаю себя и не намерен просить, чтобы меня приняли в общество. – Голос Романа стал мягче, он держал девушку, нежно гладя ее волосы и плечи. – Мак-Рори сказал, что вы весь день были с братом, не покинули его ни на минуту. Вы держались очень мужественно, Селия. А теперь вам нужно отдохнуть. Все позади, и вы сделали все, что могли…
      Но девушке не удавалось расслабиться, ее продолжало знобить.
      – Нет, не все позади. Я… Это я виновата в его смерти.
      – Что?
      Усталость и горе сделали ее уязвимой и беззащитной. Селия попыталась все объяснить, но из глаз у нее брызнули слезы:
      – Потому что… Потому что как раз сегодня я должна была сказать ему, что не могу выйти за него замуж. Я собиралась отказать ему, и Джон это знал. Он… он был страшно расстроен, думал обо мне. Вот почему произошел этот несчастный случай!
      Роман прижал ее к себе и стал утешать:
      – Нет, дорогая, вы не виноваты. Эти жернова очень опасны, других тоже в них затягивало, и Джон это знал. Он просто был неосторожен, вот и все.
      Слезы текли по лицу Селии, она в отчаянии качала головой:
      – Но это моя в-вина…
      – Перестаньте. – Роман встряхнул девушку. – Перестаньте себя обвинять! Вы совершенно измучены, Селия! Слуги о вас даже не позаботились!
      Не успела она ответить, как он подхватил ее на руки и понес наверх. Она прижалась к Роману, ощущая его тепло и силу.
      – Вы не должны упрекать себя, – твердо проговорил он. – Вы самозабвенно боролись за его жизнь. Я знаю это от Мак-Рори.
      В спальне Роман уложил Селию на постель. Она разрыдалась – горячо и безудержно.
      – Все в порядке. – Он укачивал ее, как ребенка, и Селия чувствовала, как его сила постепенно вливается в нее.
      – Поплачьте, дорогая, вам надо выплакаться. Я здесь, с вами.
 
      Когда Селия проснулась, ей показалось, что она проспала лишь несколько минут. Внизу, у лестницы, были слышны голоса. Девушка приподнялась в постели, вглядываясь в темноту. Чьи это голоса? Романа и еще, кажется, крики Бо?
      Она поднялась, быстро оделась и выбежала в холл, освещенный двумя канделябрами.
      – Ты! – кричал Бо. – Это ты виноват в его смерти! Ты!
      Селия замерла на лестнице.
      – Я? – удивился Роман. – И как же мне это удалось? Разве я заставил брата сунуть руку в жернова? Боюсь, он сам это сделал, да будет Господь милостив к нему!
      – Я не об этом! – закричал Бо. – Если бы ты поспешил приехать, отец остался бы жив!
      Селия спустилась ниже. Теперь она видела обоих мужчин: Бо, бледного, растрепанного, с темными кругами под глазами, и Романа, усталого, в той же запыленной одежде, в которой он приехал. Его медицинская сумка, тоже покрытая пылью, стояла у его ног.
      – Когда прибыл ваш слуга, я делал операцию. Закончив ее, я тут же помчался к вам и едва не загнал лошадь. Твой слуга это подтвердит. Добраться быстрее я не мог.
      Бо бросил взгляд на дядю, потом отвел глаза. Что-то странное промелькнуло на его лице.
      – Ну, поскольку теперь он мертв, позволь мне кое-что тебе сказать. Доля отца в Маунтен Вью теперь принадлежит мне, как и право жить здесь, унаследованное мною. И я хочу выкупить твою долю.
      Роман поднял брови:
      – Неужели?
      – У меня много денег, они достались мне от матери. – Бо принялся нервно расхаживать по холлу. – Прежде отец не позволял мне пользоваться ими, но теперь я могу делать все, что мне вздумается, и хочу выкупить твою часть плантации. Маунтен Вью видит тебя в последний раз.
      Селия заметила, что при этих словах Роман слегка покачнулся на каблуках. Девушка поняла: он пытается сдержать гнев, жалея обезумевшего юношу, который только что потерял отца.
      – Ты слишком устал, Бо, и сам не знаешь, что говоришь. Тебе нужно выпить стакан бренди и отправиться в постель, сынок. Завтра все обсудим.
      – Не называй меня сынком! Меня не допустили к отцу, но я не позволю так с собой разговаривать! Мне это осточертело! Теперь я хозяин Маунтен Вью!
      – Бо, ты сейчас разозлен и потрясен. Иди, попытайся уснуть.
      Бо побагровел:
      – Уснуть! Как я могу уснуть? Ты убил моего отца, не приехав вовремя, ты ведь уже пытался его убить много лет назад! А теперь думаешь, что можешь приехать и поселиться здесь! Нет, тебе это не удастся, во всяком случае, до тех пор, пока здесь я! Я откуплюсь от тебя! Я больше никогда не желаю тебя видеть здесь!
      Селия услышала скрип: дверь в коридор, ведущий на кухню, медленно приоткрылась. Девушка удивилась, ибо полагала, что все слуги покинули дом. Из кухни показалась Кинау – величественная, с черными волосами, струящимися по плечам, как шелк.
      Кинау! Как и Селия, она тоже наблюдала за бурной сценой. Туземка посмотрела на Бо, затем перевела взгляд на Романа.
      Бо говорил все более гневно, пока наконец не замолчал, тяжело дыша и дрожа от злости. Селия испытала к нему жалость. От Бо все время старались отделаться – и при жизни отца, и теперь. Неудивительно, что он был так зол и сбит с толку.
      Роман явно подумал о том же и проговорил с сочувствием:
      – Утром, Бо, все покажется нам иным, не таким страшным. Хочешь успокоительного? – Роман потянулся к своей медицинской сумке. – Полагаю, у меня найдется что-нибудь для тебя. – Он раскрыл сумку и достал оттуда маленький стеклянный флакончик.
      – Я же сказал, что не хочу спать!
      Бо выбил флакончик из рук Романа. Тот разбился, посыпались осколки. Селия услышала, как вздохнула Кинау.
      – Мне нужно не успокоительное, – рявкнул Бо, – а то, что стало моим! Поместье отца, все, чем он владел. Все!
      Тут Бо впервые взглянул наверх и увидел Селию.
      – Селия! Что вы здесь делаете?
      Девушка поняла, что у нее появилась возможность успокоить родственников. Она спустилась по лестнице:
      – Бо, вам нужно принять успокоительное, как предлагает Роман. День был ужасным, и…
      – Нет! Я хочу, чтобы он сегодня же убрался из этого дома!
      Бо в бешенстве бросился на Романа:
      – Ты подпишешь документы! Ты подпишешь их сегодня же!
      Роман отвечал ему спокойным, ровным тоном:
      – Никто не заставит меня что-то продать, если я этого не хочу. Маунтен Вью принадлежит мне в той же мере, что и тебе, и теперь мы будем работать здесь вместе. – Он взял сумку и направился к двери. – Отправляйся спать, Бо. Утром придется позаботиться о похоронах. Раз ты хозяин Маунтен Вью, вся ответственность, безусловно, ляжет на тебя.
      Роман толкнул дверь и вышел. Бо смотрел ему вслед с открытым ртом. Вдруг Селия заметила, что кто-то метнулся через холл.
      Это была Кинау. Гавайская девушка грациозно подбежала к двери и устремилась за Романом.
      Селия застыла, как изваяние. Обида и ревность терзали ее. Всего несколько часов назад Роман отнес ее наверх, ласкал, успокаивал, а теперь Кинау побежала за ним, и Селия ясно представляла себе, что за этим последует.
      А она-то подумала… Она-то вообразила…
      В горле у девушки стоял комок. Значит, сегодня вечером Роман испытывал к ней только жалость и ничего больше! Сострадал ей, такой измученной, такой расстроенной! Вот почему он ее успокаивал. И с чего это она размечталась о большем?
      – Что с вами? Вы похожи на привидение! – воскликнул Бо. Его настроение изменилось с пугающей быстротой.
      Селия пригладила растрепанные волосы и застегнула пуговицы. Поглощенная своей болью, она совсем забыла о Бо.
      – Со мной… все в порядке, – с трудом выговорила она. – День был таким длинным и тяжелым, Бо, для всех нас.
      – Да, – мрачно ответил юноша. – Но я знаю, почему вы сейчас так плохо выглядите. Не из-за смерти моего отца, верно? Совсем не из-за этого!
      Селия молча смотрела на него.
      – Это из-за дяди Романа вы так побледнели. О, я видел ваши глаза, когда Кинау побежала за ним! А знаете, чем они сейчас занимаются? – В янтарных глазах Бо, неотрывно следящих за ней, появился какой-то безумный блеск. – Держу пари, они отправились в деревню, где у Кинау маленький домик. Туда-то они и пошли заняться любовью!
      – Нет!
      – Разве вы не знали? Она уже многие годы его любовница. Кинау наведывается в Лахаина, а Роман приезжает сюда, согласитесь, они прекрасно устроились!
      Неужели этот ужасный день никогда не кончится? Селия пыталась скрыть, какую боль доставляли ей слова Бо. Боже, и почему только ее угораздило влюбиться в Романа!
      Но Роман никогда не говорил ей, что любит ее, напомнила себе девушка. Она просто вообразила себе то, чего никогда не существовало. Романтичная, как школьница, обожающая ничего не подозревающего учителя!
      Бо улыбался, удовлетворенный ее реакцией.
      – Пойдемте, Селия. Возможно, дядя прав: мне нужно успокоительное. Но, полагаю, это не помешает и вам.
      Он взял ее за руку и повел в библиотеку, где стояли книги Джона в кожаных переплетах. Там были мягкие кресла, бархатные кушетки, над полками висели револьверы: их коллекционировал Джон.
      Бо открыл шкатулку из слоновой кости и достал уотерфордский графин. Хрусталь засверкал в свете ламп.
      – Бренди, – пояснил он. – Это и есть успокоительное, которое я собирался принять. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь.
      Селия взглянула на золотистую жидкость и подумала о предстоящих ей долгих, одиноких ночных часах, заполненных чувством вины, сожаления и боли. Если она сейчас отправится спать, то будет думать только о Романе и Кинау, терзая себя неосуществимой мечтой.
      – Хорошо, – проговорила она. – Я, пожалуй, немного выпью.
      Бо уже разливал бренди.

      До чего же противоречив Бо, страстный, способный на нежную привязанность и на безудержный гнев! Селия жалела юношу. Он уже наполнил бренди две рюмки и тут же залпом осушил свою.
      – Вот так, – сказал он и потянулся к графину. – Теперь мне лучше. Бренди отца теперь тоже принадлежит мне.
      Селия потягивала напиток, ощущая, как по ее телу разливается тепло.
      – А как же Тина? – невольно спросила она. – Не принадлежит ли половина бренди и ей, так сказать?
      Бо покачал головой:
      – Нет. Отец завещал ей определенную сумму, которой она сможет распоряжаться либо по достижении двадцати одного года, либо выйдя замуж, смотря потому, что произойдет раньше. Но Маунтен Вью принадлежит только мне.
      – Наполовину, – заметила Селия, вспомнив, что и Джон тоже всегда говорил о плантации так, словно Романа не существовало.
      Бо напряженно молчал. Вдруг девушка заметила, что на ней только ночная рубашка и домашнее платье, а волосы даже не уложены и спадают по плечам. Но Бо, казалось, не обратил на это внимания, погруженный в мрачные мысли.
      Молчание не смущало их, ибо они испытывали некую общность. Селия допила вторую рюмку и, ощутив легкое головокружение, поднялась.
      – Мне пора, – сказала она. – Утром надо многое сделать.
      Бо вскочил и, положив руки на плечи Селии, усадил ее:
      – Нет, о Боже, не сегодня! Не бросайте меня!
      – Но…
      – Сегодня я не могу быть один! – Селия услышала в голосе Бо такую мольбу, что не могла ему отказать. Она села и приняла из рук Бо третью рюмку. Сделав глоток, девушка почувствовала, что ей немного жарко, и бессознательно расстегнула ворот платья.
      – Хотите поговорить, Бо?
      – Поговорить?
      – О вашем отце. Может, вам хочется вспомнить о нем?
      – Что? Как он привез меня из Калифорнии, словно преступника? И только из-за сфабрикованного обвинения, которое так и не было доказано? Засадил меня здесь, в Маунтен Вью, как нашкодившего школьника, никогда не слушал моих предложений, обращался со мной так, словно я полное ничтожество. Вы не можете этого отрицать, вы все видели! – Бо осушил рюмку и потянулся за следующей. – Так вот, я собираюсь завершить то, что он начал. Я пророю оросительный канал, проведу к полям столько воды, сколько ему и не снилось.
      Селия поудобнее устроилась в кресле, решив дать ему выговориться. «Любовь и ненависть, тесно переплетены, связаны в тугой узел», – подумала она. Вот что испытывал к отцу Бо. Пока он говорил, Селия потягивала бренди, чувствуя, что алкоголь и в самом деле расслабляет ее. Ароматный напиток смягчил остроту чувств.
      Как легко и просто сидеть здесь, слушать монотонный голос Бо, ни о чем не думать…
      Бо снова заговорил о Кинау, хотя Селия даже не помнила почему.
      – Она ведь бесплодна, – сообщил он. – Многие гавайские девушки бесплодны. Из-за этого народ вымирает, разве вы не знали? Через поколение-другое гавайцев останется очень мало.
      Селия пробормотала в ответ что-то невнятное. В тот момент все казалось ей нереальным. Какая разница, может Кинау иметь ребенка или нет? Хотя, конечно, приятно, что она не подарит Роману ребенка…
      Бо все говорил и говорил, а Селия сидела с рюмкой в руке, думая о своем. Ей было жалко Романа, Джона, себя, свои разрушенные мечты… Бо прикончил графинчик, потянулся за следующим и стал наполнять рюмку, проливая виски на скатерть.
      Смеясь, Селия попыталась смахнуть бренди со стола и нечаянно коснулась руки Бо.
      Вдруг он вцепился в ее запястье:
      – Селия… Я не хочу оставаться наедине с собой… Я не могу.
      Девушке казалось, что все это ей снится.
      – Какое совпадение, – рассмеялась она. – Я тоже не хочу оставаться наедине с собой.
      – Тогда давайте не будем. Давайте избавимся от одиночества. Вы и я, Селия… О Боже, вы и я…
      «Я не хочу оставаться наедине с собой… Я не могу». Жалость ли заставила ее потянуться к Бо и обнять его? Он тоже был несчастен, как и она, и тоже страдал…
      Бо крепко обнял ее. От него пахло бренди, он тяжело дышал. Под воздействием бренди девушка, казалось, погрузилась в гипнотическое состояние.
      Она словно не замечала, что Бо настойчиво гладит по спине, пытаясь расстегнуть платье. Селии было весело, смех неудержимо рвался наружу.
      – Селия, – страстно шептал Бо; – О Боже… Разденьтесь ради меня. Я хочу видеть вас обнаженной. Пожалуйста!
      Его слова наконец дошли до нее, а крепкие объятия привели в чувство.
      – Бо! – Она оттолкнула его. – Бо, нет, вы сошли с ума!
      Но дело зашло слишком далеко. Бо больше ее не слышал. Он вцепился в ее платье и стал его стягивать, задрал ночную рубашку. Его руки шарили по обнаженной груди Селии, гладили соски, вызывая у девушки болезненные и вместе с тем приятные ощущения.
      – Бо… Пожалуйста, не надо…
      – Вы должны стать моей, Селия, вы не знаете, вы не знаете, каково это – когда над тобой смеются, когда ты не можешь…
      Бо взмахнул руками и, толкнув девушку на бархатную кушетку, придавил ее своей тяжестью. Селия не могла пошевельнуться.
      – Селия… Селия, – хрипло и бессвязно бормотал он.
      Она начала осознавать происходящее. Все это не было сном. Бо неловко снимал с себя одежду, но, когда Селия попыталась освободиться, завязалась борьба.
      И вдруг он обмяк.
      Селия не знала, каким тяжелым бывает бесчувственное тело. Едва дыша, она испытывала панический страх. Наконец ей удалось перевернуть Бо на бок и высвободиться.
      Всхлипывая, Селия поднялась и натянула ночную рубашку. Полураздетый Бо, раскинувшись, громко храпел на кушетке. Если его найдут в таком виде… Но при мысли о том, чтобы дотронуться до него, Селия содрогнулась.
      Накинув платье, она выскочила из библиотеки так быстро, словно сам черт гнался за нею.
      У себя в комнате Селия дрожащими руками стянула ночную рубашку, вымылась, бросилась в постель и лежала, глядя на первые перламутровые проблески утренней зари и чувствуя себя падшей и грязной.
      Она позволила Бо дотронуться до себя! «Нет, – с отвращением поправила себя Селия, – не позволила». Она сопротивлялась, но он был сильнее. Слава Богу, что Бо так внезапно заснул. И все же она знала, что спровоцировала Бо, обняв его. Зачем она выпила столько бренди? Какой бес в нее вселился?
      Селия ворочалась в постели, то натягивая на себя простыни, то сбрасывая их. Девушку преследовали видения: обхватившие ее руки Бо, его хриплое дыхание, прикосновения и тяжесть его тела.
      «Я думал о вас, – шептал Джон, умирая. – Я… я действительно любил вас».
      И Роман нежно сжимал ее в объятиях и успокаивал:
      «Ну, дорогая, поплачьте. Плачьте, сколько хотите. Я здесь. Я здесь».
      Она предала их обоих, свою родню, пренебрегая правилами, по которым жила.
      Селия так и не смогла успокоиться. Ни ее мозг, ни тело не отдохнули, хотя в комнату уже хлынул дневной свет. Она прислушивалась к утренним звукам, к щебету птиц-пересмешников, к стуку копыт. Может, слуга уже известили жителей острова о смерти Джона?
      Сегодня надо сделать все приготовления к похоронам.
      Селия устало протерла глаза, заставила себя подняться, побрела в гардеробную и принялась искать черное платье, которое взяла с собой по настоянию матери.
      Вдруг Селия услышала быстрые шаги, и в комнату вошла Тина.
      Увидев бледную девочку с красными от слез глазами, Селия почувствовала острые угрызения совести. Вчера вечером… Она заставила себя забыть о том, что едва не произошло с Бо.
      – Селия! О Селия!
      Селия наклонилась, чтобы обнять девочку, которая вцепилась в нее с неожиданной силой.
      – Он умер!.. Мой папа умер!..
      – Я знаю, детка, знаю…
      – Почему это случилось? Почему Бог забрал его к себе?
      Этот вопрос показался Селии слишком серьезным, но она все же попыталась ответить на него, крепко обняла Тину и зарылась лицом в ее волосы. Они долго сидели, прижавшись друг к другу, и Селия почувствовала, что присутствие Тины ее успокаивает.
 
      Гаттерас лежала в шезлонге в своей комнате с ручкой в руке, читая список тех, кто должен был присутствовать на похоронах Джона. Ждали тех же людей, что приезжали на праздник урожая. Не могли успеть лишь те, кто жил на других островах. Гаттерас взяла на себя организацию похорон, ибо, кроме нее, сделать это было некому. Бо сидел у себя, и сегодня его никто не видел. Селия, измученная, днем, проведенным у смертного одра Джона и отвратительным происшествием с Бо, ощущала полный упадок сил. Она хотела одного – чтобы этот день быстрее прошел.
      – Селия, – сказала Гаттерас. – Я знаю, ты скорбишь по Джону, но тебе необходимо взять себя в руки. На похороны приедут десятки людей, и тебе придется с ними общаться.
      Селия глубоко вздохнула. Ее не интересовали эти люди, ибо она их едва знала. Девушка словно впала в оцепенение. Джон умер. Она предала, обидела его. И разумеется, должна уехать отсюда.
      Но как это сделать, ведь Тина так ее любит? А ученики, которых невозможно бросить? Эти мысли мучили Селию.
      Селия с горечью призналась себе, что полюбила поместье Маунтен Вью, благородный дом с видом на океан, отдаленные острова, остроконечные зеленые холмы, поля зреющего тростника, «коас», пышные, всегда цветущие деревья, и даже сахарный завод с его запахом, грохочущими машинами и вечной суетой. Селии казалось, что она сроднилась с этими местами.
      «Но ты здесь чужая, – мрачно напомнила себе девушка. – Ты не имеешь права любить все это».
      Остаток дня она помогала готовиться к похоронам и пыталась успокоить Тину. Девочка была в отчаянии и не отходила от Селии ни на шаг. Когда Тина спросила о брате, Селии пришлось сказать, что тот ушел к себе, желая погоревать в одиночестве.
      В ту ночь Селия плохо спала, ее мучили кошмары. Следующее утро было, как обычно, жарким и ясным, только над вершинами дальних гор висела серо-голубая дымка, а это означало, что в долине Яо скоро грянет буря.
      Селия надела черное шелковое платье, черную вуаль и посмотрела в зеркало. Ее лицо не выдавало внутреннего смятения.
      Леинани принесла ей на подносе завтрак – булочки, половинку папайи и кофе, но Селия не могла есть. Ни к чему не притронувшись, она пошла в комнату Тины посмотреть, как оделась девочка для траурной церемонии.
      Тина в нижнем белье бросилась ей навстречу.
      – Я не хочу идти в церковь!
      – Но это необходимо.
      – Не хочу! Я не хочу видеть папу мертвым!
      – Дорогая, ты его и не увидишь. Он ушел на небеса и превратился в звездочку, а в церкви будут только его останки, но это только оболочка.
      Когда Селия произносила эти слова, ее одолевали сомнения. Почему жизнь так сложна? Почему судьба сулила Джону умереть?
 
      Стены маленькой церкви были расписаны поколение назад бродячим португальским художником, который в пастельных тонах изобразил сцены из Библии. Колонны упирались в потолок с цилиндрическим сводом, у алтаря стояли корзины с цветами.
      Едва они вошли в церковь, Тина уцепилась за руку Селии. Гаттерас вели под руки двое слуг, за ними следовал красивый и мрачный Бо в черном сюртуке. Показалось Селии или он действительно похудел, а вокруг глаз появились темные круги? «Еще бы, – подумала девушка, – после смерти отца Бо почти ничего не ел». Как, впрочем, и она.
      Девушка села между Тиной и теткой. Церковь была переполнена. Здесь были загорелые плантаторы с острова Мауи с женами, Мак-Рори, толстый десятник с завода, печальная Леинани и Кинау в свободном черном платье.
      На задних скамьях сидели слуги и рабочие. Те, кому не удалось войти, толпились в дверях и у открытых окон.
      Селия заметила, что некоторые рабочие бросали пристальные взгляды на Бо, словно размышляя о том, каким он будет хозяином и удастся ли с ним поладить. Одна из дочерей Чанг Лю заиграла на органе, и торжественные звуки наполнили церковь как раз в тот момент, когда вошел пастор Килохана Грегори.
      Услышав тихий ропот, Селия обернулась и увидела в проходе между скамьями Романа с непроницаемым лицом. Он сел рядом с Бо. Пастор начал службу. Селия так крепко сжала пальцы, что даже сквозь перчатки ногти впились ей в кожу.
      Прошло время, показавшееся Селии бесконечностью. Участники церемонии вышли из церкви и двинулись к фамильному кладбищу Бернсайдов.
      Солнце припекало, и Селии стало жарко. Она ненавидела черное платье и никогда больше не наденет его.
      Вдоль дороги росли бугенвиллии, в зарослях цветов гудели насекомые, воздух казался тяжелым и густым от запаха сахара, который Джон никогда уже не ощутит. Но Селия глубоко вдыхала этот запах, думая о том, что сахарный тростник определил жизнь Джона Бернсайда от рождения до смерти, и он же убил его.
      Они стояли у могилы – зияющей красноватой дыры, которую вырубили в скалистой породе. Гроб медленно опустили, и заплаканная Тина бросила на крышку первый цветок.
      Бо сделал то же самое, а вслед за ним и все остальные. Гроб покрылся экзотическими гавайскими цветами.
      Наконец все закончилось, и те, кто провожал Джона в последний путь, ушли. Тина отпустила руку Селии и убежала вперед, к Гаттерас. Селия, проходя мимо надгробий у входа, замедлила шаги. Черное траурное платье с его тяжелыми и громоздкими юбками, казалось, давило на девушку, а вуаль почти не давала дышать. Она откинула ее.
      – Когда-нибудь, – прошептал позади нее Бо, – нас тоже похоронят здесь, вас и меня.
      – Что? – Пораженная, она остановилась.
      Бо стоял рядом, пристально глядя ей в глаза. Он указал на свободное место.
      – Это для вас. А это, рядом, я выбираю для себя. – Селия с ужасом смотрела на него. Обычно рядом хоронили мужа и жену. Неужели эти жуткие слова предвещают, что она выйдет за него замуж?
      – Это шутка очень дурного тона, – тихо проговорила она. – Я не буду лежать рядом с вами, Бо.
      Он наклонился к ней:
      – Вы уже лежали рядом со мной, дорогая. Вернее, подо мной.
 
      В гостиной на длинном столе, некогда привезенном из Коннектикута, стояли холодные блюда. Во главе стола сидела в кресле Гаттерас и принимала соболезнования по поводу смерти человека, который пятнадцать лет управлял Маунтен Вью.
      Бо пребывал в самом мрачном расположении духа. Он резко обрывал разговоры о разведении скота и сахаре. Роман тоже мало общался с собравшимися и не отличался словоохотливостью.
      – Полагаю, вы возвращаетесь в Гонолулу? – спросила Селию Мелани Кузино, когда люди стали выходить из-за стола.
      – Думаю, да, – не сразу ответила Селия.
      – Значит, воспитывать Тину придется Бо?
      Селия взглянула на любопытную молодую женщину, и сердце ее упало. Бо, воспитывающий Тину? Бо, который рядом с кратером вулкана шутливо предлагал столкнуть девочку вниз? Бо, почти не обращавший внимания на сестру и испытывающий к ней только раздражение?
      Размышляя над словами Мелани, Селия направилась к лестнице и там увидела Бо.
      – Селия, вы сегодня такая красивая. Ваши глаза сияют. Без сомнения, вы самая хорошенькая из дам.
      Это замечание показалось девушке крайне неуместным, о чем она и сказала Бо. Он приподнял брови:
      – Если мне хочется сделать вам комплимент, зачем мне сдерживаться? Вы мне нравитесь в черном платье, и я бы хотел, чтобы вы носили его чаще. Этот цвет делает вашу кожу почти прозрачной и гладкой, как алебастр.
      Да это же мертвенная бледность, вызванная горем, чувством вины и бессонницей! Она посмотрела на юношу:
      – Бо, как вы поступите с Тиной, когда мы с тетей Гаттерас уедем?
      Их глаза встретились.
      – Я справлюсь.
      – Но как? Она ведь маленькая девочка, ей нужны внимание, любовь и забота. Разве вы можете дать ей все это? Может, вам следует подумать о том, чтобы послать ее в закрытую школу? Хорошую школу в Гонолулу или на материке…
      – С ней будет все в порядке.
      Вдруг Бо схватил Селию за руку, потащил в большую гостиную и вывел ее на середину комнаты, где собралось много людей. Роман стоял рядом с Мак-Рори, а на стульчике у пианино сидела Тина, перелистывая ноты.
      – Бо, что вы делаете?
      – Тихо, Селия. Я хочу им кое-что сказать. Внимание, внимание! – крикнул он, и все повернулись к ним.
      Может, он хочет объявить им о чем-то, касающемся Тины? Решив, что это именно так, Селия ждала, что он скажет.
      Новый хозяин Маунтен Вью важно откашлялся.
      – Друзья, я должен кое-что вам сообщить. Я знаю, сейчас неподходящее время, прошло всего два дня со смерти отца. Но, надеюсь, вы меня поймете. Я хочу объявить, что мы с Селией Гриффин собираемся через неделю пожениться.
      Его слова ошеломили всех. Раздались удивленные возгласы, и Селия увидела, как побледнел Роман.
      – Бо! – Пораженная до глубины души, Селия схватила его за руку. – Да как вы можете говорить такое!
      Но Бо даже не взглянул на нее.
      – Разумеется, мы делаем это ради Тины, – добавил он. – Моей сестре нужна мать, а Маунтен Вью – хозяйка. Надеюсь, вы все приедете на нашу свадьбу.

      Чуть спустя, в библиотеке, Селия, дрожа от гнева, накинулась на Бо:
      – Как вы посмели так поступить, сказав всем этим людям, что мы собираемся пожениться!
      Он бросил на нее один из тех насмешливых взглядов, которые обычно нравятся женщинам. Селия знала, что многие ее подруги в Бостоне были бы им очарованы и просто мечтали бы выйти за него замуж.
      – Я знал, что вы согласитесь, вы ведь об этом уже думали. Существуют же определенные правила приличия…
      – Да о чем вы?
      Бо взглянул на нее, и Селия залилась краской. Она поняла, что Бо имеет в виду бархатную кушетку, до сих пор напоминавшую девушке о том, как он ее оскорбил.
      Бо продолжал с триумфом взирать на нее. Селия отступила. На лбу у нее выступил пот, сердце билось с неистовой силой. Целомудрие очень важно, и если мужчина соблазняет честную девушку, он потом отвечает за нее. Таков был кодекс поведения, привитый им с детства.
      И сейчас она прекрасно знала, почему глаза Бо выражают такое удовлетворение. Для него происходящее было шахматной игрой, в которой она – только пешка.
      – Я… я не стану вашей женой!
      Бо выразительно посмотрел на кушетку:
      – Вы, очевидно, стремитесь выйти за меня замуж, иначе не позволили бы мне заниматься с вами любовью. Так или иначе, вы совершили удачную сделку. Я удвою доходы Маунтен Вью, и мы станем гораздо богаче других жителей острова. Вы подарите мне наследника, а я буду вас холить, и лелеять, и дам вам все, что вы пожелаете. Клянусь, Селия, я сделаю вас счастливой!
      – Я… я не могу принять решение так быстро, – в панике проговорила она. – Мне нужно подумать.
      – О чем тут думать? Я уже сделал официальное объявление и принял поздравления. Все, что теперь нужно, – это сделать необходимые приготовления в церкви. Церемония будет скромной и тихой, учитывая нынешние обстоятельства. Ваша тетка все устроит, у нее это хорошо получается.
      Бо схватил Селию за руку и потащил к двери библиотеки.
      – Кроме того, – добавил он, – Тине нужна мать. Что будет с ней, если вы не выйдете за меня? Вы же знаете, отец совсем не заботился о ее воспитании. Я тоже вряд ли стану это делать. Как вы сами сказали, она нуждается в уходе, любви и заботе.
      Он повторил ее собственные слова. «Шантаж», – гневно подумала Селия. Что она могла ответить?
 
      В холле их остановил Чанг Лю, который хотел поговорить с Бо наедине, и Селия воспользовалась возможностью ускользнуть. Она быстро направилась по коридору на веранду, откуда открывался вид на Тихий океан, так пленивший ее, когда она впервые приехала в Маунтен Вью.
      Девушка опустилась на стул и уставилась в одну точку, ничего не видя перед собой. Выйти замуж за Бо! Он объявил об этом всем, ловко заманив ее в ловушку. Конечно, он понимал, что делает.
      – Могу ли я поздравить невесту? – раздался голос рядом с ней.
      У Селии сжалось сердце. Она повернулась и увидела Романа. Он пристально посмотрел на нее:
      – Боже мой, Селия, как вы могли? Позволить молодому бездельнику произнести такие слова всего через два дня после смерти его отца! Неужели на вас так магически действуют мужчины? Принять такое жалкое предложение!
      Она никогда не видела Романа в таком гневе. Его глаза сверкали, губы были сжаты. Селия оторопела:
      – Бо – владелец половины Маунтен Вью, поэтому его никак не назовешь жалким.
      – Неужели? – Роман откинул голову и громко захохотал. – Да вы просто глупышка! После того как вы безотлучно находились рядом с Джоном, пытаясь его спасти, я решил, что вы повзрослели. Из глупенькой кокетливой девочки превратились во взрослую женщину. Теперь вижу, что ошибся! Вы охотитесь на мужчин, просто преследуете их! Потеряв одного два дня назад, вы тут же вцепились в другого!
      Его оскорбления терзали девушку, ее бросило в жар.
      – Как вы смеете! – воскликнула она. – Неужели вы думаете, Роман, что я… какое-то хищное животное?
      – А разве нет?
      – Нет! Я не такая! – Ей хотелось кричать от злости и отчаяния. – Учтите, здесь замешан ребенок. Маленькая девочка, оставшаяся сиротой. Тина меня любит, зависит от меня, и я не могу ее бросить.
      – О! – Роман нахмурился. – Какое благородство! Конечно, вы используете этого ребенка, Селия, как предлог для прикрытия собственных притязаний.
      Селия потеряла дар речи, а Роман продолжал:
      – Вы так алчны и нетерпеливы, что готовы принять предложение даже такого ничтожества, как Бо, потерпевшего неудачу на золотых приисках и вообще ни к чему не пригодного! Через полгода он бросит Маунтен Вью на растерзание бродячим псам. Или, – усмехнулся он, – вы полагаете, что он сделает вас богатой?
      Оскорбления сыпались на Селию одно за другим, и в тот момент она ненавидела Романа. Ей хотелось закричать, дать ему пощечину.
      Девушка вскочила со стула:
      – О, вы заблуждаетесь, заблуждаетесь! Я вообще не думала о богатстве! Я не хочу быть богатой! Но я люблю Бо, слышите? Я люблю его!
      Эта ложь неожиданно сорвалась с ее губ. Эти слова повисли в воздухе, как занесенный над головой меч. Роман побледнел. Селия ужаснулась тому, что сказала, но было поздно. Роман поднялся и бросил на нее ледяной взгляд:
      – Прекрасно, Селия. Я не могу помешать вам сделать глупость, верно?
      Она вздернула подбородок:
      – Не можете. Конечно, после смерти Джона прошло слишком мало времени, но меня это не волнует. Бо красив и любит меня в отличие от вас. Вас я никогда не интересовала. Вы очарованы Кинау, питаете к ней безумную страсть.
      Она зашла слишком далеко. При упоминании Кинау лицо Романа потемнело, и девушке показалось, что он ее ударит.
      – Прекрасно, – хрипло проговорил он. – Я не стану мешать вам, Селия. Вы должны идти собственным путем, как того хотите, Бо Бернсайд! Боже мой, этот щенок Бо! Я уезжаю, Селия. Рано утром я возвращаюсь в Лахаина. Передайте мои наилучшие пожелания тете Гаттерас. И хозяину Маунтен Вью. – И он направился легкой походкой в гостиную.
      Селия едва держалась на ногах, ужасаясь тому, что произошло, жалея о словах, которые нельзя вернуть и которые навеки их развели.
      Люди начали разъезжаться по домам, горячо обсуждая неожиданную новость. Павшая духом Селия наблюдала за ними. Новость разнесется по островам, и через несколько дней об этом узнают и на Оаху, и на Молокаи, и на Ланаи. Услышит ее и кузина Ребекка на далеком Кауаи.
 
      «Бо Бернсайд! – с отвращением сказал Роман. – Боже мой, этот щенок Бо!»
      Возле Селии постоянно крутилась Мелани Кузине. Возбужденная, она стремилась выведать подробности. Ее крайне удивило, что Селия и сама ничего не знает.
      – Да быть этого не может! Что вы наденете на свадьбу?
      – Платье, привезенное из Бостона, – уныло ответила Селия.
      Она вспомнила о белом шелковом платье, расшитом жемчугом. Его придется надеть, выходя замуж за человека гораздо более молодого, чем тот пожилой вдовец, о котором мечтала Лидия Гриффин.
      Неожиданно для себя самой Селия смирилась с происходящим и решила стать женой Бо. «Почему бы и нет»? – размышляла девушка. Раз Роману она не нужна, раз они ненавидят друг друга…
      – Селия, дорогая! – Гаттерас дотронулась до ее руки и потянула вниз, на скамеечку для ног у своего кресла. – У нас не было возможности поговорить. Признаюсь, услышав сообщение Бо, я изумилась.
      Селия выдержала пристальный взгляд синих глаз тетки.
      – Я счастлива, – солгала она. – Конечно, счастлива! Увы, между смертью Джона и объявлением о нашей свадьбе прошло слишком мало времени, и меня беспокоит, что подумают люди.
      – Селия, ты не обязана выходить замуж, даже если Бо объявил о вашей свадьбе. Все еще можно отменить. По-моему, Бо ненадежен и сумасброден. Он не внушает доверия.
      – Это потому, что раньше он чувствовал себя не в своей тарелке, его отстраняли от работы в Маунтен Вью, пренебрегали им, но теперь все будет иначе, – возразила Селия.
      – Надеюсь, – сказала Гаттерас. – Но, боюсь, ты не будешь устроена, и я не исполню долга перед твоей семьей. Конечно, как только состоится церемония, я сразу обо всем напишу твоей матери. Думаю, она будет счастлива.
      Счастлива? Селия подумала о матери, которая была так далеко отсюда. Сначала та узнала, что Селия выходит за Джона Бернсайда, потом ей сообщат, что ее дочь вышла за его сына. Конечно, Лидия изумится, но разве не семья отправила ее сюда, разве не поэтому все так складывается?
      Люди наконец разъехались, и дом опустел. В гостиной слуги убирали остатки поминального ужина, а бесконечный день все тянулся. Тина не отходила от Селии ни на шаг, не умолкала ни на минуту, целовала ей руки, шею, лицо. Ее преданный взгляд проникал Селии прямо в сердце.
      – Селия, я так рада, что ты останешься со мной! – восклицала девочка. – У нас будет столько интересных занятий! Мы отправимся на Хана навестить Кузино, увидим водопады, будем собирать бананы. А еще есть Семь заводей Кипахулу, где можно купаться… Это будет так замечательно! А Бо мы не возьмем, потому что он все время злится… Ой! – Тина прикрыла рот ладошкой. – Нам придется взять его с собой, ведь он станет твоим мужем.
      Селия посмотрела на девочку и вдруг осознала реальность происходящего.
      – Да, станет, – еле выговорила она. Тина нахмурилась:
      – Но, Селия, тебе ведь придется с ним целоваться? И спать в его постели?
      – Ну, я думаю…
      – Но Бо никому не разрешает заходить в его комнаты. Когда я однажды зашла к нему и спросила, почему там так пахнет, он на меня закричал.
      – А как там пахнет?
      – Ну, какими-то цветами, сладкими цветами. От этого запаха тошнит.
      Селия предположила, что такой запах издают подгнившие букеты цветов или испорченные духи.
      Тина кивнула, и Селия поспешила сменить тему разговора. Ей не хотелось обсуждать привычки Бо, скоро она и так о них все узнает. Он в самом деле вздорный и сумасбродный, тетка права.
      Впрочем, Бо может делать все, что ему вздумается, лишь бы хорошо обращался с ней и с Тиной. Что касается того гадкого случая в библиотеке, когда он навалился на нее, хрипло дыша… Селия вздрогнула, пытаясь избавиться от этого воспоминания. Придется сделать вид, будто ничего не произошло.
      – Селия, – встревоженно спросила Тина, – почему ты нахмурилась?
      – Разве?
      – Да. Ты… действительно любишь моего брата?
      – Люблю? – Селия не знала, что сказать. Наконец, поняв, что девочке нужна определенность, она ответила: – Я знаю, что смогу его полюбить. Я останусь в Маунтен Вью на всю жизнь, теперь это место станет моим домом, а ты, Тина, – моей сестрой, хотя мы и не кровная родня.
      Тина с облегчением вздохнула:
      – Как хорошо! Я люблю тебя, Селия!
      – И я тебя люблю.
      Селия нежно обняла девочку, гладя ее огненно-рыжие волосы. Уже слишком поздно, слишком поздно что-то менять, это было бы жестоко по отношению к ребенку. Селия незаметно смахнула слезы. Тина не должна их видеть.
 
      Наконец наступил вечер. Воздух был напоен ароматом цветов, легкий ветерок колыхал противомоскитную сетку над постелью Селии, а она, охваченная беспокойными мыслями, сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. В свете мерцающей лампы ее руки отбрасывали на стены длинные тени. До чего же долго тянулся этот день! Казалось, с того момента, как она проснулась утром и надела траурное платье, прошел целый год!
      Селия рассеянно проводила щеткой по волосам. Если она выйдет за Бо, ей уже никогда не быть с Романом. Эта мысль пронзила ее, как удар в сердце. Неужели их жизнь сложилась бы так счастливо, как она о том мечтала?
      «Хватит, – сказала себе Селия. – Перестань думать о нем, о его руках, губах, теле…» Однако Роман все больше поглощал ее мысли. Она вспомнила их последнюю встречу, неудовлетворенную страсть… Селия отложила щетку.
      Из зеркала на нее смотрели темные глаза и усталое лицо, казавшееся темным при свете лампы. На ней была батистовая ночная рубашка с кокеткой из валенсианского кружева и маленькими шелковыми бантиками. Эта рубашка – тоже часть приданого, и скоро Бо увидит в ней Селию. Бо, а не Роман.
      Медленно, как во сне, ее рука потянулась к перламутровым пуговицам на кокетке. Она расстегнула их, обнажив матовую грудь и округлые, прекрасные плечи, и долго смотрела на себя в зеркало.
      Роман никогда уже не увидит ее обнаженной.
      Теперь только Бо будет касаться и целовать ее. На глаза Селии снова навернулись горькие слезы. Если бы только прикоснуться к Роману еще раз! Заглянуть ему в лицо, почувствовать на себе взгляд мужчины, которого она любит больше жизни! Сейчас ее обида уже улеглась. Она не могла долго держать зла на Романа.
      Селия сжала кулаки. Роман спит через несколько комнат от ее спальни. Если босиком выйти в коридор и тихо, очень тихо прокрасться…
      Она погасила лампу. Затем, повинуясь непреодолимому желанию, девушка плавно скользнула к двери и беззвучно открыла ее…
      Селия кралась по темному пустому коридору верхнего этажа к комнате Романа. Ее сердце яростно билось. То, на что она решилась, чистое безумие! Пробраться в комнату Романа, чтобы посмотреть, как спит ее любимый…
      Она осторожно толкнула дверь его комнаты. Та скрипнула, Селия замерла от страха, но не услышала ничего, кроме ровного дыхания Романа. Собравшись с духом, она вошла.
      Сначала девушка ничего не могла разглядеть в полной тьме. На окнах были плотные шторы, сквозь которые проникала лишь узкая полоска лунного света. Роман спал.
      От волнения у девушки перехватило дыхание. Она внезапно поняла всю опасность своей затеи. Если Роман проснется, разбудит слуг… Ей надо немедленно уйти! Вернуться на цыпочках в свою спальню, пока еще можно.
      Но что-то удержало девушку от этого. Услышит ли она когда-нибудь еще его глубокое ровное дыхание? Вот если бы только дотронуться до него! Сделать это в последний раз!
      Уж не вселился ли в нее бес? Замирая от страха, Селия приблизилась к постели. Роман тихо застонал во сне и повернулся на бок, сбросив с себя покрывало.
      Девушка молча смотрела на него. Во рту у нее пересохло, ноги приросли к полу – он лежал обнаженный, зарывшись в простыни и разметав руки и ноги.
      «До чего же он красив! – думала Селия. – Само воплощение мужественности: сильные руки, широкая грудь, плоский живот, длинные ноги». Ее глаза вперились в темное пятно курчавых волос и выпуклость под простыней.
      «Роман!» – ее губы беззвучно шептали это имя. Словно оцепенев, девушка не двигалась с места и не отрывала от него взгляда.
      И вдруг Роман проснулся:
      – О Боже!..
      Она вздрогнула, но Роман тут же сел, протянул к ней руки и потянул на постель.
      Может, он спросонок решил, что это Кинау, его любовница, скользнула к нему? Или все-таки понял, что в его объятиях Селия?
      Девушка этого не знала, да это и не волновало ее. Они были вместе и ласкали друг друга. Он страстно целовал Селию, и ее мечты становились явью. А если это и был сон, то яркий, отчетливый, восхитительный.
      – О Боже, Боже!
      Кто из них бормотал это? Да разве это имело значение? Они слились в поцелуе. Роман ласкал Селию, и она стонала от наслаждения, растворяясь в этих ласках. Ради него девушка готова была на все!
      Ей хотелось, чтобы эти страстные поцелуи и нежные ласки продолжались вечно.
      Ими овладело такое неистовство, словно их нес бурный поток. Роман, раздвинув ей ноги, быстро и настойчиво проник внутрь. Она вскрикнула и, вздрогнув, прижалась к нему.
      Это было больше, чем любовь, – болезненная страсть! Селия пылко отвечала на его ласки, пока вдруг Роман не содрогнулся всем телом. В этот момент и она почувствовала неизъяснимое наслаждение, нежность затопила все ее существо.

      На рассвете Селия пошевельнулась и вздохнула, все еще погруженная в глубокий и счастливый сон. Еще не совсем проснувшись, она протянула руки, чтобы обнять Романа, но ощутила лишь холодные пустые простыни.
      Его не было! Сердце Селии дрогнуло, она сразу проснулась и открыла глаза. Она в чужой спальне, окутанной тусклыми странными тенями. Сквозь шторы пробивался утренний свет. Да это же комната Романа!
      Селия села в постели и увидела на полу свою скомканную ночную рубашку. Она проспала! Что если в комнату зайдут слуги и увидят ее здесь?
      Девушка быстро вскочила, надела рубашку и тут заметила записку, лежащую на столике у кровати. Селия похолодела, не решаясь развернуть ее. Наконец она собралась с духом и прочитала:
       «Дорогая Селия!
       То, что произошло между нами ночью, очень дурно. Я уехал в Лахаина. Уверен, вы меня поймете».
      Эти слова перечеркнули все.
      Слезы брызнули у нее из глаз. Значит, то, что было между ними ночью, вовсе не любовь! Роман не любил ее, никогда не любил! Об этом ясно свидетельствует его записка.
      Она совершила непоправимую глупость, придя ночью к Роману, ведь он не звал ее. Вспыхнув, Селия бросилась к двери. Он просто уступил ей и получил удовольствие. Разгневанная девушка чувствовала себя обманутой и уничтоженной.
 
      Никто не заметил, как Селия вернулась к себе. Весь день она провела в горестном оцепенении, невпопад отвечала на вопросы Тины, через силу улыбалась тете Гаттерас, о чем-то говорила с Леинани и другими служанками.
      Селия сидела с теткой на веранде, почти не прикоснувшись к завтраку. Никто не должен заподозрить, что прошлой ночью она была у Романа.
      Наконец, когда Гаттерас объявила о своих планах на этот день, Селия решила отправиться в школу. Колокол соберет учеников, которым, вероятно, надоели вынужденные каникулы. Да и ей самой лучше вернуться к работе, которая всегда ее успокаивает.
      – Селия! О Селия! – Тина нашла девушку, когда та собирала школьную сумку. – Что ты наденешь на свадьбу?
      Тот же вопрос задавала ей Мелани Кузино, и Селия показала девочке шелковое платье, разрешив потрогать жемчужное шитье. Потом сообщила Тине, что идет в школу.
      Весь день Селия крепилась. Дети, возбужденные предшествующими событиями, отвлекали ее от горьких дум. Стараясь восстановить дисциплину, девушка гнала от себя мысли о Романе и Кинау.
      Да, ее любовь к Роману умерла. Теперь все кончено, он больше ее не обманет.
      Пусть приедет на свадьбу, пусть увидит, как она улыбается, и знает, что она счастлива.
 
      Дома ее ждал Бо. Он посмотрел на девушку так похотливо, что она поежилась.
      – Ну, Селия, все, кто приезжал на похороны, убрались восвояси. Днем я пытался вас разыскать, но не нашел. Потом ваша тетя сказала мне, что вы в школе. С какой стати вы туда отправились? Пора готовиться к свадьбе.
      – После смерти вашего отца прошло всего несколько дней, говорить о свадьбе сейчас очень дурно.
      Бо покраснел:
      – Не знаю… Я просто хотел обсудить наши планы, вот и все. Это будет большой праздник, он продлится два-три дня, приедет много гостей, все, кто был на похоронах, и другие. Я приглашу гостей из Гонолулу, а также с других островов. Пусть все увидят, какая у меня невеста, и знают, что теперь я хозяин Маунтен Вью.
      Селия молчала. Ее знобило. Показать всем, кто теперь хозяин в Маунтен Вью, жениться на девушке, которую Джон Бернсайд надеялся назвать своей! Неужели из-за этого Бо надумал на ней жениться?
      – Для того чтобы подготовить такой праздник, нам нужно не менее трех-четырех недель. Уйдет много времени, чтобы разослать приглашения на острова и получить ответ. Кроме того, следует составить список гостей.
      Бо усмехнулся:
      – Одного человека я не намерен приглашать.
      – Кто же это?
      – Роман. – Селия похолодела.
      – Если его не будет на свадьбе, то не будет и меня! – Бо уставился на невесту:
      – Что это значит?
      – У хозяйки Маунтен Вью должны быть определенные права. Я могу пригласить на свадьбу всех, кого я захочу.
      Бо не сводил с нее глаз, и это смущало Селию, но она твердо решила: Роман должен быть на свадьбе и видеть, как она счастлива.
      – Но вы не можете…
      – Я могу все, что хочу, – жестко сказала Селия. – Хотя вы объявили о нашей свадьбе, я не обязана выходить за вас замуж. Но даже если и выйду за вас, это не значит, что я останусь в Маунтен Вью.
      Селия наблюдала за Бо, понимая, что ей необходимо одержать сейчас над ним верх, иначе им не поладить.
      – Что скажут все ваши друзья-плантаторы, если после свадьбы я покину вас? Разве они не станут над вами смеяться? Они сочтут, что вам далеко до отца, если вы не смогли…
      Но она зашла слишком далеко. Бо вдруг схватил ее за плечи и принялся трясти.
      – Прекратите, Селия! Не дразните меня… – предупредил он.
      – Бо… Пожалуйста, пойдемте…
      – Я – не отец. Я лучше его и докажу это. – Он отпустил девушку. – Вы только помогите мне, сделайте вид, будто подчиняетесь мне, и я разрешу вам делать все, что вы захотите, буду хорошим мужем и, клянусь, ради вас сделаю все, что в моих силах, но пусть наша свадьба состоится как можно скорее.
      Нечто похожее когда-то говорил Джон.

* * *

      Но, как ни спешил Бо, свадьбу пришлось отложить: у Тины началась корь, и ее изолировали, чтобы не разнести инфекцию. Роман, за которым послали, несмотря на возражения Бо, объяснил, что для белых детей корь – обычная, легко излечимая болезнь, но у местных жителей нет к ней иммунитета. Корь уже унесла жизни тысяч туземцев.
      – Селия, это очень серьезно, ведь многие гости приедут с детьми. Тину могут посещать только дети, уже переболевшие корью, а местным детям нельзя общаться с ней.
      Селия кивнула:
      – Я переболела корью в десять лет, так что, слава Богу, могу за ней ухаживать.
      – Советую вам закрыть школу, – добавил Роман, – чтобы не допустить распространения инфекции.
      Роман говорил с Селией отчужденно, как с посторонней женщиной, и она отвечала ему тем же, изо всех сил скрывая чувства к нему. Когда он уехал, сославшись на то, что его ждут пациенты, Селия испытала облегчение. Ждала ли его в Лахаина Кинау? Помогала ли она ему в работе? Селии вновь пришлось отгонять от себя эти мучительные вопросы. Зачем снова страдать? Роман Бернсайд не принадлежит ей и никогда не будет принадлежать. У него своя жизнь.
 
      Тина медленно выздоравливала. Сначала она в жару лежала в затемненной комнате, потом ей полегчало, к девочке вернулась живость, и она стала просить, чтобы ей почитали вслух. Селия преданно ухаживала за Тиной.
      Как-то раз, играя с Тиной в домино, Селия вдруг с ужасом поняла, что у нее задержка менструации. Она и не думала об этом, а теперь пыталась подсчитать дни, стараясь вспомнить…
      – Селия!
      Тина сегодня капризничала. Она сидела, скрестив ноги, в постели.
      – Селия, почитай мне! Господи, как скучно, я ненавижу все старые книги. Закажи для меня новые!
      – Да… да, конечно, дорогая, – рассеянно пробормотала Селия. «Прошло несколько недель, – думала она. – Это значит, что… Нет! О нет!..» Она была так потрясена, что покрылась потом.
      – Селия! – Удивленная Тина схватила ее за руку. – Селия, ты совсем меня не слушаешь! Не обращаешь на меня никакого внимания, а я такая больная…
      – Судя по тому, как ты скачешь повсюду, тебе лучше с каждым днем, и скоро тебе позволят вставать.
      У Селии перехватило дыхание. Под благовидным предлогом она оставила Тину, пошла в свою комнату, закрыла дверь и бросилась на кровать. Ей хотелось смеяться и плакать. Беременна! Что за дьявольскую шутку сыграла с ней судьба? Она носит под сердцем ребенка Романа, но Бо не усомнится в том, что это его дитя, ибо уверен, что занимался с ней любовью.
      Селия снова принялась считать дни, хотя знала, что не ошиблась. Если раньше она надеялась избежать брака с Бо, теперь эти надежды улетучились. Она ждала ребенка, и он не должен быть внебрачным. Бо уже объявил о свадьбе, и теперь ждали только окончания карантина.
      У девушки не оставалось выбора.
 
      В тот же вечер Селия примерила подвенечный наряд в спальне своей тетки. Она разглядывала себя, поворачиваясь перед длинным зеркалом. Гаттерас с энтузиазмом заявила, что Тина уже здорова и пора готовиться к свадьбе. Она настояла на том, чтобы Селия примерила платье. Следовало посмотреть, не нужно ли что-то поправить.
      Гаттерас разглядывала племянницу из своего кресла. Изящное декольте открывало прелестную шею. Рукава выше локтя были украшены оборками и жемчугом. В таком платье можно показаться и в высшем свете.
      – Прекрасно, – с удовлетворением отметила Гаттерас.
      – Да. – Селия думала не о платье. – Тетя, скажите… Я хочу знать… Можно ли быть счастливой с тем, кого не любишь?
      Гаттерас пристально взглянула на племянницу:
      – Ты не любишь Бо? – Селия молчала. – Я так и предполагала.
      Селия смущенно опустила глаза. Да, она не влюблена в Бо и даже не знает, нравился ли он ей когда-нибудь. Возможно, она испытывала к нему жалость, вот, пожалуй, и все. Достаточно ли этого для брака? «Боже мой, – уныло размышляла Селия. – Плохо ошибиться, даже когда вышиваешь. Сначала пропускаешь стежок-другой. Глядишь, и вся вышивка испорчена».
      Разве не это ждет ее впереди?
      Гаттерас прищурилась:
      – Не знаю, как лучше выразиться. Надеюсь, ты не обидишься на мою откровенность, но, кажется, любовь для тебя нечто романтическое, возвышенное, чудо, происходящее между мужчиной и женщиной.
      Пораженная Селия уставилась на тетку. Да, так оно и есть! Гаттерас словно угадала ее мысли.
      – А разве это иначе?
      – О Селия! Неужели ты и впрямь думаешь, что я испытывала такое чувство, выходя замуж сорок с лишним лет назад? Нет! До свадьбы я встречалась с Джаддом ровно шесть раз. Вступить в брак уговорили нас родители, полагавшие, что мы очень подходим друг другу. Они оказались правы. Мы подходили друг другу, а наша любовь крепла день за днем, год за годом.
      Селия тронула жемчужины, украшавшие платье.
      – Вы хотите сказать, что не… Что, когда выходили замуж…
      – Нет, Селия, мало кто из женщин моего поколения выходил замуж по любви. Тогда любовь не считалась необходимым условием для брака. А сейчас я предпочла бы, чтобы твоим мужем стал Джон Бернсайд. Он был зрелым мужчиной и мог хорошо тебя обеспечить. Я не знаю, чего ждать от Бо в этом смысле, он неуравновешен и непредсказуем. Но как хозяин этой большой плантации Бо вполне подходит – в этом нет никакого сомнения! – и он в тебя страстно влюблен. Уверена, когда его страсть немного уляжется, твоя жизнь пойдет довольно гладко, станет вполне терпимой. К тому же замужество даст тебе много преимуществ.
      «Терпимой», «преимущества». Какие странные слова применительно к замужеству! Селия повернулась к зеркалу и стала нащупывать на спине маленькие, обтянутые шелком пуговицы.
      – Подойди ко мне, – сказала Гаттерас. – Наклонись, и я помогу тебе их расстегнуть.
      Селия повиновалась. Из головы у нее не шли слова тетки. Преимущества! Но она знала, что Гаттерас права. В браке с Бо, безусловно, есть свои преимущества: с ней будет Тина, к которой она относилась почти как к дочери или к любимой младшей сестре. Она и не помышляла о том, чтобы бросить Тину. Для нее это было невозможно!
      И еще у нее есть ее живые, забавные, смышленые и любознательные ученики. Не только дети, но и взрослые. Приобретенные знания изменили их жизнь, дали им что-то очень ценное и надежное.
      А месяцев через семь у нее появится свой ребенок. Она будет лелеять его, а он наполнит ее жизнь счастьем.
      Разве это не чудесные перспективы?
      Есть и еще кое-что: богатство, покой, положение в обществе. Она станет хозяйкой Маунтен Вью, поместья, которое успела полюбить. Оно будет домом и для тети Гаттерас. Наконец, она выполнит волю родных…
      Селия сняла платье.
      – Через год-другой, – сказала Гаттерас, – ты сможешь посетить Бостон, повидаешься с родителями и сестрами, познакомишь их с мужем. Разве ты этого не хочешь, Селия?
      Интересно, понравится ли ее сестрам муж, красивый, переменчивый, капризный Бо, и что скажет о нем ее мать? Год! К тому времени у нее уже будет ребенок.
      Все это казалось слишком далеким.

* * *

      Шесть дней спустя Сели и вновь предстояло надеть подвенечное платье. Сегодня… Сегодня она должна была стать женой Бо.
      Селия стояла в нижнем белье и вспоминала лихорадочную суету прошедшей недели. Кузина Ребекка решила присутствовать на ее свадьбе и прибыла на корабле «Килауеа», оставив мужа-миссионера на Ваимеа. Из-за беременности Ребекка была в легкой депрессии, и ее муж полагал, что смена обстановки пойдет ей на пользу. Не считая бледности, это была все та же Бекки: она по-хозяйски обосновалась в Маунтен Вью, настояв на том, чтобы ей позволили помочь в приготовлениях к свадьбе. Ребекка властно отдавала распоряжения слугам, составила список произведений органной музыки, которые предстояло исполнить дочери Чанг Лю, спорила с Гаттерас.
      – Уверяю, Селия, тебе понадобится моя помощь, – говорила Ребекка. – Твоя тетя желает тебе счастья, и я… не назвала бы ее калекой, но все же она, безусловно, нездорова, и…
      – С тетей Гаттерас все в порядке, – возразила Селия, раздраженная навязчивостью кузины.
      – Все в порядке? Да где твои глаза, Селия? Она же стала толстая, как подушка, оттого что лежит без движения. Ее повсюду носят двое слуг, а если она и дальше будет толстеть, носить ее придется троим. Конечно, из благородства ты готова со всем этим мириться.
      Селия бросила на Ребекку гневный взгляд:
      – Тетя Гаттерас – замечательный, просто исключительный человек, она стоит десятка таких, как мы. Без нее в этом доме все развалилось бы. Это она сделала необходимые приготовления, и, если Гаттерас когда-нибудь отправится в путешествие, не знаю, как мы без нее обойдемся.
      – Какие путешествия? – фыркнула Ребекка. – О чем ты говоришь, Селия?
      – Гаттерас дала объявление, что готова стать компаньонкой богатой молодой женщины, намеревающейся совершить кругосветное путешествие, и уже получила ответы…
      Ребекка пронзительно рассмеялась:
      – Чепуха! Полнейшая глупость! Как она отправится путешествовать, если не может передвигаться без посторонней помощи?
      – Но Роман ее вылечит! – убежденно воскликнула Селия.
      – Как? Я никогда не слышала, чтобы сломанное бедро срасталось. Ты фантазерка, Селия, давай лучше поговорим о твоей свадьбе. Вопреки планам Гаттерас я считаю, что прием следует устроить на свежем воздухе, под тентом, где дует легкий ветерок и не так жарко. Ты же знаешь, в помещении невыносимо, – это проклятие тропического климата.
      Ребекка ушла отдавать распоряжения, а Селия криво усмехнулась, представив себе спор между Гаттерас и кузиной.
      «А теперь, – подумала девушка, снимая платье с вешалки, – настал день свадьбы». Планы подготовки к празднеству обсудили, споры улеглись. Плохо ли, хорошо ли, но Ребекка и Гаттерас пришли к договоренности – прием будет на веранде. Более ста пятидесяти гостей заполонили дом и пристройки. Болдуин, Маки, Доул, Уилкокс, Райе, Мак-Нелли, Кастл, Кузино – эти имена принадлежали верхушке здешнего общества. Даже Джарр Уитт прибыл из Гонолулу. Катрин, в бледно-лимонном шелковом платье, не скрывала, что осуждает Селию за смерть Джона.
      Под руководством Гаттерас были приготовлены самые разнообразные яства: пирожные, пироги, торты, засахаренные фрукты, французские сладости, четыре вида пунша, зажаренные поросята, национальные мясные блюда. Свадебный пирог покрыли сверху сахарной глазурью, окрашенной в нежные тона засахаренными фиалками.
      Только Роман еще не приехал, но он ответил на приглашение Селии. Его ждали позже, перед самой церемонией.
 
      – Тебе нужна помощь? – спросила Ребекка, войдя в комнату Селии. Свободное платье бутылочного цвета с накидкой уже не могло скрыть ее живот.
      – Спасибо, Тина вызвалась помочь мне, – ответила Селия. – Она мечтает об этом.
      – Ребенок поможет тебе одеться? Что за глупости! Она сумеет сделать это не лучше гавайских служанок, изомнет юбки и перепутает пуговицы. А шлейф надо как следует расправить, иначе он будет плохо смотреться.
      Но Селия была уже по горло сыта наставлениями Ребекки. Ей очень хотелось, чтобы рядом оказался кто-то любящий и близкий.
      – Очень жаль, Ребекка, но я обещала Тине. И тетя Гаттерас тоже мне поможет.
      – Прекрасно, – обиделась кузина. – Ну, если так, Селия… Ты ведь всегда отличалась упрямством, правда? Я даже удивлена, что приготовления к свадьбе зашли так далеко. Я готова к тому, что ты все отменишь. Признаться, именно поэтому я и хотела быть рядом на случай, если в последнюю минуту тебе придет в голову какая-нибудь дурацкая идея.
      Селия метнула на кузину настороженный взгляд:
      – Значит, ты полагаешь, что я расторгну помолвку с Бо?
      – Разве это не случилось уже дважды? Ведь у тебя соответствующая репутация? Я представляю здесь твою семью, Селия, и должна проследить, чтобы это не произошло. Вот почему я приехала на Мауи, несмотря на беременность.
      Едва сдерживая гнев, Селия распахнула дверь.
      – Не хочу тебя разочаровывать, Ребекка, – сказала она, – но я действительно появлюсь в церкви.
      Когда кузина ушла, Селия опустилась в кресло и истерически расхохоталась: Ребекка полагает, что она откажется выйти замуж, не зная о ребенке. А что если бы знала? Уж она не пожалела бы слов, чтобы пристыдить ее! На глаза Селии навернулись слезы, но она не позволила себе заплакать. Она приехала на Гавайи, чтобы выйти замуж! «Преимущества замужества», назвала это тетя Гаттерас.
      Сегодня нельзя забывать об этом!
      – Селия! Селия! Селия! – В комнату вбежала возбужденная Тина с пылающими щеками. – Я хочу помочь тебе надеть платье и уложить волосы, а тетя Гаттерас велела вплести тебе в косы белые цветы плюмерии. Я знаю, как заплетать косы! Ты будешь такой красивой!
      Обнимая девочку, Селия мало-помалу успокоилась.
      – Заплетать косы? Это что, Тина, твое новое достижение?
      – На этой неделе тетя Гаттерас научила меня. Это сюрприз! Мы нашли у Годе очень элегантную прическу, и я тренировалась на тете.
      Представив себе эту картину, Селия рассмеялась:
      – Ну, тогда я уверена, что буду великолепно выглядеть. Давай начнем!
      – Да! Ой, я забыла цветы! – Тина выскочила из комнаты и вернулась с корзиной свежесрезанных белоснежных цветов. – Селия, я сама их срезала. Правда, красивые? И у меня есть иголка и нитка. Мы их закрепим в волосах.
      Глядя на девочку, Селия улыбалась. «Может быть, – утешала она себя, стоя перед зеркалом, – все как-нибудь образуется».
      Бо будет хорошим мужем. Разве он не поклялся в этом?

      – О Селия! – воскликнула Тина. – Ты такая красивая, такая… красивая!
      Волнуясь, Селия в последний раз взглянула на себя в зеркало. Гаттерас смотрела на племянницу из своего кресла. Рядом стояли Леинани и Малия, вторая служанка: им предстояло нести шлейф, чтобы он не испачкался в красноватой пыли Мауи, пока Селия будет идти к церкви.
      Из зеркала на девушку смотрела красивая незнакомка в кружевах и шелках. Косы были уложены короной вокруг головы, а в них вплетены белые цветки плюмерии. Все это сделала Тина под руководством Гаттерас.
      – О! – восхищенно воскликнула девочка. – Я хочу быть такой же красивой, как ты, Селия, когда вырасту и выйду замуж. Как ты думаешь, мне это удастся?
      – Конечно, – сказала Гаттерас. – Но сегодня день Селии. Не думаю, что Маунтен Вью когда-нибудь видел невесту красивее.
      Глядя на себя, Селия испытывала странное удовольствие. Как и Тина, она часто представляла себя невестой. Однако, как только она вспомнила об обстоятельствах своей свадьбы, ее радость мгновенно улетучилась.
      – Если бы здесь была твоя мать, – вздохнула Гаттерас. – Уверена, Лидия очень обрадовалась бы, увидев, какая великолепная у тебя свадьба.
      Она достала часы на цепочке:
      – Селия, пора в церковь. Бо и гости ждут нас.
      Через пятнадцать минут Селия, Тина, Гаттерас на носилках, подружка невесты Ребекка и несколько служанок направлялись в церковь.
      Удовлетворенная тем, что все идет по плану, Ребекка рассказывала Гаттерас обо всех свадьбах, на которых ей довелось побывать. Взволнованная Тина болтала без умолку, и только Селия шла молча, а позади нее две служанки несли расшитый жемчугом шлейф.
      Небо над головой сияло голубизной, и только отдаленные горные вершины были затянуты густыми облаками. «Чувствуется приближение бури», – подумала Селия, вспомнив одну из картин Бо, изображающую тяжелые темные тучи.
      «Перестань, – твердо сказала себе девушка. – Бури не будет. Это самый обычный день, и через час ты станешь замужней дамой, хозяйкой Маунтен Вью».
      Приехал ли Роман? Никто не упоминал его имени, а Селия не смела спросить о нем. Маленькая церковь расположилась в небольшой низине, окруженная цветущими кустами.
      Селия едва дышала, жалея о том, что послала Роману приглашение. Что если, увидев его, она задрожит или заплачет?
      Нет, она выдержит, ибо хочет, чтобы Роман увидел ее триумф. Улыбка не исчезнет с ее лица. Да, она станет актрисой, сыграет роль влюбленной невесты и… «Пошел Роман к черту!» – решила Селия.
      Из церковных окон доносились голоса, в дверях толпились нарядные слуги в ярких «холокус», пестрых рубашках и мексиканских шейных платках, надеясь увидеть праздничное зрелище.
      – Взгляните-ка на них, они думают, что это цирк, – насмешливо заметила Ребекка. – О, Селия, смотри, твой жених!
      У Селии сжалось сердце. Во фраке Бо казался очень элегантным. Он держался гордо и прямо.
      Рядом с ним стояли Рурк Кузино и пастор Килохана Грегори.
      – А вот и моя невеста, – сказал Бо, подойдя вместе со своими спутниками к дамам. Он окинул Селию восхищенным взглядом.
      От Бо слегка пахло ликером.
      – Селия, вас необходимо нарисовать, причем именно в этом платье.
      – Благодарю вас.
      – Мистер Бернсайд… Мисс Гриффин… Простите, но жениху и невесте не полагается разговаривать перед церемонией.
      Пастор развел их, и они порознь направились в церковь.
      – Селия, вы не передумали? – вдруг смущенно прошептал Бо.
      – Конечно же, нет.
      При этих словах ее сердце отчаянно забилось. Селии так страстно захотелось вернуться домой, что ее охватила паника. О Боже, что она натворила?
      – Вы ведь действительно меня любите, – продолжал шепотом Бо. – Я знаю это и всегда знал. О Боже, Селия…
      Селия вспыхнула. Значит, Бо действительно испытывал к ней глубокое чувство, может, не любовь, но… что-то. А ее беременность и Тина…
      Преподобный Грегори приблизился к Селии и сделал ей знак войти в церковь, которую наполнили звуки органа. Девушка молча смотрела на пастора. – Мисс Гриффин, мы готовы.
      – Что? Очень хорошо.
      Церемония началась. Расторгнув две помолвки и едва не отказав третьему жениху, она наконец выходит замуж.
      В церкви было тесно и душно. В конце одного из проходов Селия заметила Романа. Высокий, темноволосый, в парадном костюме, он выглядел празднично. Его пристальный взгляд остановился на Селии, и на долю секунды ей показалось, что они в церкви одни. Девушка заставила себя отвести взгляд, изобразила счастливую торжествующую улыбку, сама не помня как, дошла до конца прохода и стала рядом с Бо, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
      – Берете ли вы эту женщину…
      Слова обряда плыли над ее головой и казались бессвязными, как крики птиц-пересмешников. Селию душило платье, аромат плюмерии, гардений и других цветов, которыми была украшена церковь.
      Бо схватил девушку за руку, притянул к себе и впился в нее губами. Свадебный поцелуй! Теперь она его жена.
 
      Селия не помнила, как провела этот бесконечный день. Череда поздравлений, на которые она отвечала, словно улыбающаяся кукла.
      – Селия, желаю тебе счастья. – Гаттерас протянула к племяннице руки, и Селия очутилась в объятиях тетки. – Ты такая красивая невеста, а Бо такой видный жених! Все прошло великолепно, а как, по-твоему?
      Гаттерас удовлетворенно улыбалась, а Селию знобило, несмотря на тропическую жару. Стала ли эта свадьба тем событием, о котором говорила ее тетка? Неужели любовь придет позже, возникнет сама собой?
      Сменив подвенечный наряд на платье из красновато-коричневой ткани, Селия вышла к гостям. Поболтала с возбужденной Тиной, обменялась несколькими словами с Мелани Кузино и женами других плантаторов. Десятник Мак-Рори выпил слишком много пунша и стоял, пошатываясь, в углу веранды. А рядом с ней безотлучно находился Бо и твердо, как собственник, держал ее под руку.
      Несколько раз Селия слышала перешептывания гостей. Многих шокировало, что Бо женился на невесте Джона так скоро после его смерти.
      – Щенок, – громко заметил покрасневший от возлияний Рэйф Кук, владелец ранчо. – Да этот бесчувственный щенок делает теперь все, что взбредет ему в голову. Он с ней еще намучается! Но нельзя отрицать, что она хорошенькая.
      Владелец ранчо в несколько тысяч акров на склонах Халеакала подтолкнул локтем своего собеседника, и оба громко рассмеялись.
      Поднимаясь к себе передохнуть, Селия прошла мимо оживленно болтающих женщин, которые не заметили ее.
      – По-моему, – заметила Мелани Кузино, – Бо гораздо красивее своего отца. Как вы считаете? – В ответ послышался смех. – Похоже, он очень влюблен в Селию. – Все снова засмеялись.
      – Она хотела лишь одного – стать миссис Бернсайд, – насмешливо сказала одна из молодых дам. – Ей все равно, который из них, многие даже думали, что она приберет к рукам Романа.
      Селия прижалась к стене, а женщины ушли, оставив после себя аромат духов.
 
      Селия и Бо вышли на лужайку. Послеполуденное солнце отражалось в водах Тихого океана. Когда Бо склонился к ней, девушка снова почувствовала запах ликера.
      – Я хочу, чтобы все они убрались и оставили нас наедине, – прошептал он, указав на гостей, которые прогуливались по парку и стояли на веранде.
      Селия взглянула на того, кто стал ее мужем. Его лицо горело, в глазах полыхало желание.
      – Мы пригласили их и должны оказать им гостеприимство в нашем доме.
      «Я сказала: «в нашем доме», – удивленно подумала Селия.
      – Конечно, мы не можем избавиться от них… так рано. – Она покраснела и умолкла.
      – Можем, если захотим. – Бо понял, что она имеет в виду, и ухмыльнулся. – Теперь мы женаты. Ты принадлежишь мне, и пусть весь мир знает об этом.
      – Но…
      – Пошли, дорогая женушка. – Он подтолкнул ее к веранде, где Ребекка жаловалась гостям на тяготы жизни на Кауаи. – Давай попрощаемся с гостями, прежде чем уйдем к себе.
      Вспыхнув, Селия поняла, что Бо намерен похвастаться ею. Она теперь его собственность, и он потащит ее в супружескую постель средь бела дня, дав понять это всем.
 
      Селия задернула занавески на окнах в своей спальне, которую отныне ей придется делить с Бо. Гаттерас освободила маленькую соседнюю комнату, где теперь была гостиная. Селия распорядилась, чтобы ее оклеили заказанными в Нью-Йорке обоями с нежным узором из листьев папоротника и цветов. Стулья предстояло обить светло-зеленым шелком, подходящим по цвету и рисунку к висевшему там обюссону.
      Но этих перемен в интерьере пока не произошло. Комната, украшенная цветами, выглядела, как прежде, и было странно видеть там мужчину, который беспокойно мерил ее шагами.
      – Ну? Ты не собираешься раздеться?
      Бо быстро взглянул на нее и сразу отвел глаза. Теперь, когда они остались наедине, он был не так уверен в себе.
      «Кажется, – подумала Селия, – он нервничает».
      – Хорошо.
      Она взяла ночную рубашку и вышла переодеться. «Интересно, о чем теперь сплетничают гости, – размышляла девушка. – Они же понимают, чем заняты молодые»… Дрожащими руками Селия завязала шелковые ленты на ночной рубашке.
      Когда она вернулась в спальню, Бо был уже в постели.
      – Селия… – он потянулся к ней, прежде чем она успела опуститься на пуховую перину. – Селия… Боже, ты так красива и теперь принадлежишь мне! Мне!..
      Бо начал покрывать ее поцелуями, которые становились все, настойчивее. Он дрожал и покрылся испариной. «Да он тоже испуган, – вдруг поняла Селия. – Он в ужасе!»
      – Селия… – Бо развязал ленты и стянул с нее рубашку. – Селия, ты должна… Я не могу… Иногда я не способен…
      – О чем ты, Бо? – прошептала она. – Что-то не так?
      Он откинул покрывало, вскочил и принялся бегать по комнате как безумный. Его глаза потемнели от ярости.
      – Иногда у меня возникают трудности, – глухо проговорил он. – Но однажды я уже занимался с тобой любовью, той ночью в библиотеке… Это хорошо, значит, мы можем быть вместе. С тобой я стану мужчиной, Селия. Со временем…
      Пораженная, она едва понимала, о чем он говорит. Какие странные признания: Бо желает обладать ею, но, кажется, не способен к этому. Он охвачен страстью и гневом. Селия поняла одно: она не должна говорить Бо, что в ту ночь он не обладал ею.
 
      В конце дня, перед закатом, наконец разразилась буря. Загромыхали ставни, ветер выл и свистел. Бо снова забрался в постель, прижался к Селии и затих.
      Селия потягивала на веранде кофе и смотрела на океан. На горизонте, словно мираж, мерцали в голубой дымке острова Молокаи и Ланаи.
      Два месяца минуло после свадьбы.
      Дни проходили так однообразно, что Селии казалось, будто она всегда была замужем за Бо. Он редко обнимал ее, часто оставлял одну, уходя в свои прежние апартаменты в дальнем крыле дома.
      – Не говори, – умолял ее Бо, – не говори никому, что я не могу заниматься с тобой любовью. Я ведь сделал тебе ребенка. Со временем, Селия, у меня это пройдет. Мы просто должны подождать, вот и все.
      Она продолжала преподавать в маленькой школе, всецело отдаваясь занятиям с учениками, которых никогда не наказывала. К ней по-прежнему ходили несколько взрослых, хотя Бо был этим недоволен:
      – Тебе не следует этого делать, Селия…
      – Почему? – резко спросила она.
      – Ну… Ведь ты хозяйка Маунтен Вью и моя жена. – Бо хмуро взглянул на нее. – Что подумают люди? Что я заставляю тебя работать? Я же еще до свадьбы обещал заботиться о тебе.
      – А если я этого хочу, Бо? Мне нравится преподавать, это дает мне чувство… – Она не могла подобрать слов. – …собственной значимости, удовлетворения… Здесь не Бостон, где учителя найти легко. Если бы не я, эти дети выросли бы неграмотными. Здесь вообще не было школы.
      – Я бы нашел кого-нибудь, – мрачно ответил Бо.
      – Нашел? Может быть, только для Тины. Надеюсь, ты бы не допустил, чтобы она выросла совсем темной. Но Айко, Кавео, мальчики Мак-Рори? Кто позаботится об их образовании? Ведь чтобы резать тростник, не нужно уметь читать и писать, правда?
      Бо покраснел и криво усмехнулся:
      – Ну ладно. Но все это кончится, когда у тебя родится ребенок. Полагаю, ты не собираешься таскать его в школу в корзине?
      Селия лукаво улыбнулась:
      – Бо, это прекрасная мысль. Как хорошо, что она тебя посетила!
 
      Через месяц после свадьбы в Маунтен Вью приехал Роман, чтобы осмотреть бедро Гаттерас. Селия очень нервничала в день его приезда; три раза поменяла прическу, примерила четыре платья, но так и осталась недовольна своим видом.
      «Что же со мной происходит?» – спросила себя Селия, приглаживая воздушное батистовое платье, отделанное узким кружевом «торшон». Для мужа она не одевалась так тщательно со дня свадьбы и, уж конечно, не проводила по два часа у зеркала, примеряя платья. И все ради того, кто ее отверг!
      Селия подошла к зеркалу. Интересно, у нее счастливый вид, похожа ли она на любимую жену? Девушка смотрела на свою улыбку, на розовые щеки, на нежный абрикосовый румянец, который то исчезал, то появлялся. Она снова подумала о том, что Роман слишком занимает ее мысли. Она будет держаться с ним холодно, отчужденно и ни за что на свете не выдаст своих чувств.
      Час спустя прибежала Леинани и сообщила, что на дороге из Лахаина появился всадник и свернул к плантации. Роман! Селия поблагодарила служанку и попыталась успокоиться.
      Она не станет волноваться из-за него! Не станет!
      – Селия, вы прекрасно выглядите.
      Роман открыл дверь, и в зал ворвался порыв ветра. Сильный пассат нес с собой запах моря, цветов и сахара.
      – Благодарю вас.
      Роман, казавшийся сегодня особенно высоким, заполнил собою весь зал. Он был в костюме для верховой езды, облегавшем его сильную мускулистую фигуру. Лицо еще больше потемнело от загара, поэтому глаза стали светлее. Селия преодолела желание протянуть к нему руки и броситься в его объятия.
      – Ну, где наша пациентка? – весело спросил Роман.
      – Гаттерас ждет вас на веранде, и еще, по словам Мак-Рори, несколько рабочих нуждаются в вашей помощи. Гензо порезал ногу о кусок железа, а другой мужчина страдает приступами головокружения.
      – Сперва Гаттерас, затем остальные. Мне нужно повидать вашего мужа.
      – Моего? Ах да, Бо. – Селия густо покраснела и опустила глаза.
      Когда она подняла голову, Роман обнажил в широкой улыбке белоснежные зубы.
      – Селия, вы забыли, что у вас муж? А вот я помню.
      Крайне смущенная, она проводила Романа на веранду, где ее тетка полулежала в кресле.
      – Думаете, я смогу ходить? – Гаттерас, улыбаясь, взглянула на Романа.
      – Еще бы! Сначала вам будет трудно, может, придется воспользоваться палкой или даже двумя. Но вы будете ходить, уверяю вас.
      – Это же прекрасно!
      Гаттерас задохнулась от радости. Селия была тронута. Тетка никогда не жаловалась и вела себя так, будто необходимость передвигаться на носилках – небольшое неудобство. Только сейчас Селия поняла, как тревожила Гаттерас ее беспомощность.
      Роман опустился на колени и взял руки пожилой женщины:
      – Гаттерас, не стану вас обманывать, это будет нелегко. Как только вы пойдете, ноги начнут опухать и болеть. Вы пока очень слабы, возможно, пройдет не один месяц, прежде чем вы вернетесь к прежнему образу жизни. Но ходить вы будете!
      Гаттерас разразилась слезами.
      – Отлично! – сказала она. – И, надеюсь, без помощи палок. Я собираюсь совершить путешествие и переписываюсь с одним господином из Калифорнии, которому нужна компаньонка для внучек. Когда настанет время, я должна быть готова.
      Роман кивнул. Селия рассказывала ему об объявлениях, которые давала тетка, и о том, как та мечтает путешествовать.
      – Я сам приеду на пристань в Лахаина, проводить вас. Все, о чем я прошу, – учитесь ходить постепенно. Не опирайтесь сразу всем весом на ногу, увеличивайте нагрузки день ото дня. Со временем все образуется.
      – Понятно, – Гаттерас пыталась скрыть разочарование.
      – Время пройдет быстро, – вставила Селия. – Как только вы сможете гулять, я стану ходить на прогулки вместе с вами, и в один прекрасный день мы отправимся в горы, к заводи…
      Девушка замолчала, чуть было не сказав «к заводи Пеле», и почувствовала на себе взгляд Романа. Ее бросило в жар.
      Оставив Гаттерас, Селия и Роман вернулись в дом. Его присутствие воспламенило ее. А ведь когда-то она лежала обнаженная рядом с ним, ощущала его глубоко внутри себя…
      Она с негодованием прогнала эту мысль.
      – Полагаю, вы останетесь на ночь? – спросила Селия, вспомнив, что она хозяйка.
      – Едва ли. В Лахаина меня ждут больные и у меня много дел.
      Дел? Нет, это Кинау, его гавайская любовница с гибким телом танцовщицы! Селия уже почти не владела собой, но все же заставила себя продолжить разговор и проводить Романа до двери. Глядя ему вслед, она подумала, что заболеет от переполнявшей ее ревности, такой же неотвратимой, как буря «кона».
      Хотя и школа, и Гаттерас оставались прежними, в жизни Селии произошло много перемен, связанных в основном с ее замужеством.
      Не обладая ею физически, Бо пытался компенсировать это другими способами – десятки раз в день он давал Селии понять, что она принадлежит ему, смотрел, как она одевается, причесывается, проверял, как жена учит детей в школе, следил за ней в те часы, когда она бывала свободна.
      Он радовался ее беременности, постоянно говоря о наследнике, сыне, который унаследует его долю в Маунтен Вью, и даже думать не желал о том, что может родиться девочка.
      – Маунтен Вью нужен мальчик, наследник! – Ночью Селия ворочалась в постели и видела кошмары: она качала колыбель, а над ней склонились Бо и Роман, и каждый из них утверждал, что отец ребенка он.
 
      Как-то раз за завтраком Бо заявил, что хочет нарисовать портрет Селии. Тина, поев, убежала на лужайку поиграть с Хили, а Гаттерас, которая теперь по часу в день ходила с палочкой и начала от этого худеть, отправилась на прогулку.
      Селия взглянула на мужа. Его взгляд выражал полную отрешенность, но лицо казалось напряженным.
      – Бо?.. Не думаю, что…
      – Вскоре после твоего приезда сюда, я попросил тебя мне позировать, но ты высокомерно отказалась. Теперь ты моя жена и не можешь мне отказать. – Он улыбнулся Селии, но она видела, что он серьезен. – Я задумал несколько портретов. Один – парадный, где ты будешь в подвенечном платье. Мы повесим его над камином в гостиной. А другой, – что-то странное промелькнуло в его глазах, – будет только для меня. Я повешу его в моих апартаментах.
      Бо сохранил за собой холостяцкие апартаменты в дальнем крыле, заявив, что ему нужно место, где он сможет рисовать и отдыхать от забот. Он часто уединялся там, не позволяя никому, кроме Чанг Лю, приносить ему пищу и белье. Никто из слуг не находил в этом ничего необычного, поскольку Бо всегда отличался капризами. Таким он остался и сейчас.
      Селия взглянула на него:
      – Но, Бо… Два портрета? Сколько же времени придется позировать? Я занята, у меня ученики, школа…
      – Ты моя жена, Селия, и скоро станешь матерью моего ребенка. Эти обязанности важнее всех других.
      Что она могла ответить? Если Бо решил написать ее портреты, это никому не причинит вреда, и она должна пойти ему навстречу.
      На следующий день Селия уселась в гостиной у камина в кресло, обитое красно-коричневой тканью, чтобы позировать для набросков. Подвенечное платье прекрасно выглядело на ней. Селия позировала около двадцати минут, затем минут пять отдыхала. Бо смешивал краски, поглощенный работой, а Селия старалась не менять позу.
      Она размышляла о завтрашнем дне, об уроках, о том, как быть с Кавео. Гавайский мальчик путал многие буквы, был непослушен и недисциплинирован. Селия раздражалась и беспокоилась о его будущем.
      Ее преследовали мысли о Романе. Когда он снова приедет в Маунтен Вью? Вспоминает ли он о ней, как она о нем?
      Время пролетело незаметно, и Селия поняла, что сеанс окончен, когда Бо пригласил ее подойти и посмотреть его работу.
      Селия взглянула на холст. На темном фоне была изображена женщина, сидящая в кресле. Хотя это был только первый набросок, сходство с оригиналом бросалось в глаза. Однако рисунок казался резким, линии слишком размашистыми.
      – Ну, что скажешь? – Она смешалась:
      – Бо, ты изобразил меня строгой и холодной. Такой я тебе и кажусь?
      Он нетерпеливо передернул плечами:
      – Нет, конечно. С чего ты взяла? Я надеюсь нарисовать тебя такой, какая ты есть. Красивой, царственной хозяйкой Маунтен Вью.
      На следующий вечер Бо снова попросил ее позировать. Селия надела подвенечное платье и пошла вниз по лестнице, придерживая шлейф.
      – Зачем ты это надела?
      – Ты же хотел меня нарисовать! Я думала…
      – Сегодня я буду работать над другим портретом. Я приготовил для тебя костюм, пойдем в мои апартаменты, и я запру дверь, чтобы нас не беспокоили.
      – Я… я понимаю.
      – Пошли, Селия, пошли. Я нарисую тебя такой красавицей, что тебе и не снилось. Когда ты увидишь этот портрет, он очень взволнует тебя.
      В апартаментах Бо были застекленные книжные шкафы и небольшой альков, где лежали чистые холсты. Вторая комната использовалась как студия. Там было еще больше картин, некоторые из них висели на стенах, другие стояли в углу.
      Селия поморщилась от сильного запаха скипидара и красок. Может, это и учуяла Тина? Однако он совсем не походил на аромат цветов. Девочка, видимо, ошиблась.
      Пока Бо рылся на полке, Селия прохаживалась по комнате, разглядывая рисунки. Здесь было много пейзажей Мауи, несколько калифорнийских видов, сделанных в поселке золотоискателей, и несколько женских портретов, что удивило Селию. Полуобнаженные женщины, едва прикрытые одеждой, с темными, чувственными глазами.
      – Что ты думаешь о моих работах? – спросил Бо.
      Селия обернулась:
      – Ты же знаешь, я считаю тебя очень одаренным художником.
      Она не могла оторваться от женских портретов. Эти дамы не походили на обитательниц Гавайев. Может, Бо рисовал их в Калифорнии? Ни одна порядочная женщина не станет позировать полуобнаженной…
      – Ты все не можешь отвести глаз от этих картин?! – усмехнулся Бо. – Иди и надень костюм, который я тебе приготовил.
      – Костюм?
      Ее осенили две ужасные догадки. Во-первых, женщины на портретах Бо вовсе не были порядочными, скорее всего ему позировали проститутки. И во-вторых, Бо хотел, чтобы она, его жена, позировала ему в таком же наряде или совсем обнаженной. Почему?
      – Ну же, Селия. Обещаю, никто не увидит эту картину, если тебя это беспокоит. – Бо указал на холсты. – Их видел только Чанг Лю, а этот китаец не в счет.
      Она уставилась на мужа, который протягивал ей кусок расшитой золотом парчи.
      – Бо, мне даже не верится, что ты просишь меня об этом. Ведь я твоя жена, а не… одна из этих женщин.
      – Я хочу, чтобы ты позировала в таком виде, Селия. Как одалиска, как рабыня в гареме, как… проститутка. С проститутками я могу… Я мужчина.
      Он замолчал. Поняв все, Селия вздрогнула. Бо мог заниматься любовью только с проститутками и теперь хотел уподобить им свою жену, чтобы обладать ею. Вот зачем он привел ее сюда!
      – Иди и переоденься в этот костюм. Я требую! – воскликнул Бо.
      – Нет!
      Они сверлили друг друга глазами.
      – Я не стану наряжаться как проститутка.
      – Почему? Ты так горда и высокомерна, что не можешь доставить своему мужу удовольствие, Селия? Я для тебя сделал все. Дал тебе роскошный дом, лучший на Мауи и даже на всех Сандвичевых островах. В твоем распоряжении деньги, ты носишь моего ребенка, и я даже позволил тебе преподавать в школе. И ты мне отказываешь?
      – Зачем ты хочешь унизить меня? – Ее голос дрогнул. Селии стало нехорошо. После той восхитительной ночи с Романом… Нет, нет, она не могла опуститься до секса с Бо. Даже мысль об этом внушала ей отвращение.
      Бо взглянул на жену:
      – Я не стану принуждать тебя, Селия. Я… – Затем, увидев, что она покачала головой, он резко проговорил: – Не важно. Я понял, ты не хочешь меня слушаться, но тогда, Селия, уходи отсюда. Сейчас же. – Бо повысил голос: – Уходи! Я сказал, уходи!
      Она еще не видела его таким разгневанным и злым.
      – Уверена, успокоившись, ты поймешь…
      – Не успокоюсь! Ничего не пойму! Уходи и пришли сюда Чанга. Я должен его видеть. Пришли его.
      – Зачем? – робко спросила Селия.
      – Он мне нужен! – закричал Бо.
      Селия вышла из комнаты, интуитивно чувствуя, что однажды, в очередном приступе хандры, Бо запрется в своих апартаментах. Она пошла на кухню и позвала повара.
      – Я иду к нему, мисси.
      Глядя на повара с непроницаемым, но приветливым выражением лица, Селия поняла, что не любит его. Ей был неприятен этот единственный человек, которому Бо доверял и всегда посылал за ним, находясь в дурном настроении.
      Чем занимается Бо целыми днями сидя взаперти? Должно быть, рисует, читает, может, смотрит в окно на горы и холмы. Впрочем, какое ей дело? Если сегодня у Бо депрессия, ей даже повезло, что он уединился.
 
      Бо провел у себя шесть дней, отказываясь отвечать на записки и пользуясь только услугами Чанг Лю.
      Мак-Рори несколько раз приходил в дом, чтобы увидеться с Бо, и злился, слыша от Селии, что того нельзя беспокоить.
      – Ну, ему самому пора побеспокоиться, – вскипел он, придя в очередной раз и глядя на Селию с таким выражением, словно виновата она. – Что он вообразил? Что он маленький царек, позволяющий себе лишь наблюдать за тем, как его царство обходится без него?
      – Нет, я убеждена, что он…
      – Что вы об этом знаете, мисси? Простите меня, вы такая милая и хорошенькая, но понятия не имеете о переработке сахара, как и ваш расчудесный супруг, провалиться мне на этом месте!
      – Что вы имеете в виду?
      Мак-Рори потер широкое вспотевшее лицо, сплошь изборожденное морщинами:
      – Рабочие недовольны. Им не нравится новый «луна», которого нанял Бо. Тот жестоко обращается с ними, и их раздражение растет.
      – Понимаю, – сказала Селия.
      – Нет, вы не понимаете. Эти японцы очень хорошо работают, но эти сукины дети, простите за выражение, мисси, могут сильно разозлиться. Джон Бернсайд это знал. Он твердо управлял заводом, но был справедлив и знал что к чему. А Бо вообще не управляет Маунтен Вью.
      Селия тяжело вздохнула. Бо ходил в контору несколько раз в неделю и важно рассуждал о благотворных переменах на плантации.
      – Я сама займусь этим и поговорю с мужем, мистер Мак-Рори. Уверена, мы быстро решим этот вопрос.
 
      Но, когда она отправила мужу записку с Чангом, Бо вернул ее нераспечатанной.
      – Чанг. – Она остановила китайца. – Почему муж не ответил на мою записку? Он болен, с ним что-то не в порядке? Почему он не показывается? Это дело касается плантации, оно очень важное.
      – Миста Бо ни с кем не говорить, – ответил Чанг.
      – Но с кем-то он должен общаться, не может же он заживо похоронить себя в своих комнатах и целыми днями рисовать!
      Узкие глаза китайца не выражали никаких эмоций.
      – Он сказать, что не хотеть говорить с женщинами. И с Мак-Рори, и с кем-то еще. Вы должны примириться, мисси.
      – Но это касается Маунтен Вью, сахарной плантации! – растерянно пробормотала Селия.
      Чанг усмехнулся, показав белые ровные зубы.
      – Сахар, – повторил он. – Миста Бо ненавидеть сахар.
      Селия уставилась на повара:
      – Но он любит Маунтен Вью! Он больше всего на свете хотел стать его хозяином!
      Чанг отвел глаза.
      – Миста Бо ненавидеть сахар, – повторил китаец.
      Чуть позже Селия отправилась сообщить Мак-Рори, что Бо не покинет свои апартаменты даже из-за проблем на заводе.
      Мак-Рори сердито пожал плечами:
      – Я этого ожидал. Бо – просто лентяй, бездельник. Опасения Джона подтвердились. Его сын не более пригоден управлять плантацией, чем собака Хили.
 
      В тот вечер, поужинав с Тиной и Гаттерас, Селия рано отправилась к себе, устроилась в постели с книгой в руках под мягким светом масляной лампы. Как страстно стремился ее муж стать хозяином Маунтен Вью. Теперь это осуществилось, Бо занял место Отца, женился на его невесте, сидит в конторе, отдает распоряжения рабочим.
      Помимо воли, она вспомнила слова Романа о том, что Бо разорит Маунтен Вью за полгода.
      Правда ли это? Здесь все, от самой простой служанки до сотен рабочих сахарного завода, зависели от того, как Бо будет управлять Маунтен Вью. Кроме того, другие плантаторы привозили сюда свой урожай сахарного тростника на переработку.
      Почему Бо потерял интерес к плантации?
      Селия не могла сосредоточиться на романе, дважды закрывала книгу и выходила в коридор, ведущий в западное крыло дома, собираясь поговорить с Бо и решить вместе с ним эти проблемы.
      Что-то неосознанное удерживало ее. Из-за Бо дела в Маунтен Вью шли из рук вон плохо, но Селия не могла противиться своему внутреннему голосу.
      На следующее утро Селия поднялась рано и, к своему удивлению, увидела Бо на веранде с чашкой кофе. Перед ним стояла нетронутая тарелка с яйцами и ветчиной.
      – Бо! Ты уже встал! Ты пойдешь сегодня и контору?
      – Думаю, да, – хмуро ответил он.
      – Уверена, это обрадует мистера Мак-Рори, – сказала она. – Он уже несколько дней пытается увп деть тебя: возникла проблема с рабочими. Он говорит…
      – Хватит, Селия. Я же пришел. – Бо злобно оттолкнул тарелку. Он похудел и осунулся, в глазах появилось какое-то странное, отсутствующее выражение. Бо смотрел вдаль и словно совсем не замечал жену. – Разве тебе недостаточно того, что я спустился вниз и завтракаю с тобой? Чего еще тебе надо?
      – Завтракаешь? Да ты не притронулся к еде! Я хочу, чтобы ты соблюдал приличия. Вот все, что мне надо.
 
      Дни тянулись медленно, и даже ученики казались Селии такими же непослушными, как в первый день школьных занятий. Селии пришлось строго с ними поговорить. Она поставила Кавео, их лидера, возле двери, пока он не успокоился и не начал читать и считать.
      – Я не обязан вам подчиняться, – заявил ей Кавео, вздернув подбородок. – Я могу быстро найти работу на заводе. Так говорит миста Григгс.
      – Кто такой мистер Григгс?
      – Это «хаоле нуи», новый «луна». Он считает, что я буду хорошим возчиком. И он прав!
      – И это все, кем ты сможешь быть, Кавео, если не научишься читать лучше, чем сейчас, – разочарованно заметила Селия.
      Мальчик удивленно посмотрел на Селию, и вдруг на его глаза навернулись слезы.
      – О Кавео, прости меня. – Селия обняла его.
      – Я не могу, – прошептал он. – Я не уметь правильно видеть буквы, мисси. Они куда-то уходить.
      Ей стало очень жаль мальчика:
      – Тогда мы будем проходить буквы не так быстро, Кавео. Мы постараемся изо всех сил, и ты научишься. Хочешь, еще часок позанимаемся после уроков? Только ты и я, вдвоем?
      – О да, мисси! – обрадовался мальчик.
      В тот день Селия пошла домой мимо завода, где, как обычно, бурлила жизнь: по пыльной дороге тащились воловьи упряжки, груженные тростниковыми стеблями, возницы кричали на животных и щелкали в воздухе длинными кожаными кнутами. Несколько японцев сливали патоку в чаны. Сегодня, однако, все это не выглядело таким же мирным, как обычно. Несколько недовольных, озлобленных рабочих о чем-то разговаривали, до Селии доносились сердитые возгласы.
      Вспомнив слова Мак-Рори о недовольстве рабочих, Селия осторожно приблизилась к ним.
      – Никто не смеет трогать меня, никто, даже «хаоле»! – крикнул один.
      Селия увидела двух мужчин, смотрящих друг на друга с нескрываемой яростью. Это были Григгс, новый «луна», или старший мастер, и Гензо, японец, которого Селия учила английскому языку.
      – Ты, маленький желтый выродок, поклоняющийся дьяволу! – Крупный Григгс угрожающе наступал на японца. Судя по акценту, он был уроженцем южных штатов. – Когда я приказываю тебе работать ты должен подчиняться, а не бить поклоны твоим языческим божкам!
      – Вы ошибаетесь. – Гензо изъяснялся на отличном английском. – Я просто произносил молитву…
      – Меня не волнует, кому ты молился. Я не потерплю, чтобы мои рабочие ленились! Ты переведен на половинный рацион.
      – Я работаю так же усердно, как и все.
      – Неужели? – Григгс поднял хлыст и ударил им Гензо. Хлыст рассек тому предплечье, выступила кровь. – Это ты-то человек? Нет, ты – мерзкая жаба. Да, маленькая желтая…
      Рабочие взволновались.
      – Григгс! – голос Селии прозвучал так гневно, что южанин обернулся. – Оставьте Гензо в покое!
      «Луна» нахмурился:
      – Я выполняю свой долг, миссис Бернсайд.
      – Долг? Разве ваш долг – бить рабочих? – Селия не помнила себя от бешенства. Она учила Гензо читать и писать и знала, что это воспитанный, исполнительный, очень вежливый человек. Как Григгс смеет оскорблять его, бить хлыстом? Бо, подумала девушка, нанял этого ужасного человека. Джон Бернсайд никогда не обращался плохо с рабочими и никому этого не позволял.
      – Женщина не может понять, что здесь происходит, миссис Бернсайд. Извините, что я так говорю. – Отойдя от рабочих, Григгс опустил хлыст и стоял ухмыляясь. – Хозяин завода – ваш муж, а он предоставил мне право делать то, что я считаю нужным.
      – Разрешил вам так обращаться с нашими людьми? Не вижу в этом необходимости, – твердо возразила Селия. – Если я еще раз увижу подобное, обещаю вам принять меры. Вы будете уволены!
      Но Григгс лишь засмеялся в ответ и высокомерно отвернулся. Рабочие, опустив головы, разошлись по своим местам. Гензо с гордо поднятой головой шел отдельно от них.
      Рассерженная Селия направилась в заводскую контору. Взойдя на деревянное крыльцо, она вспомнила Джона. Когда-то это были его владения, а еще раньше – Амоса Бернсайда. Здесь было средоточие власти Маунтен Вью.
      Она толкнула дверь и, не постучав, вошла в контору.
      За столом сидел Бо. Красивый, худой, скуластый. Он пристально посмотрел на жену:
      – Что ты здесь делаешь?
      – Мне нужно с тобой поговорить. – Он раздраженно усмехнулся:
      – О чем? Ты же видишь, что я занят. – Селия огляделась. Контора состояла из двух комнат. Одну из них приспособили под склад. Главная комната, где прежде сидел Джон, была забита бухгалтерскими книгами. Раньше, как помнила Селия, здесь всегда было чисто. Сейчас повсюду валялись бумаги, бухгалтерские книги, залитые кофе, обрывки бумаги с набросками углем. Казалось, Бо, утомленный делами, решил порисовать. Все покрывал слой красноватой пыли.
      Может, Бо и часто приходит сюда, сердито поняла Селия, но он здесь не работает.
      – Занят?! – Ее терпение лопнуло. – Чем занят, позволь спросить? Рисуешь полуобнаженных женщин? Разве ты не слышал, что среди твоих рабочих зреет недовольство из-за мастера-чужестранца, который их оскорбляет и бьет? Что нам делать, если рабочие уедут из Маунтен Вью? А ведь так и случится! Уверена, что Джеймс Мак-Ки из Улупалакуа будет счастлив нанять их, и он не станет…
      – Не станет что, Селия? – с вызовом спросил Бо.
      За окном проехала воловья упряжка.
      – Не станет рисковать, обижая своих людей, как ты, Бо!
      Бо поднялся из-за своего захламленного стола. От него пахло «околеахо».
      – Ни одна женщина, – с вызовом сказал он, – не смеет указывать мне, что делать с Маунтен Вью. И ни один мужчина. Ни мой отец, ни Роман Бернсайд – никто. Слышишь?
      – Я слышу тебя, Бо, – тихо ответила Селия. – Но Гензо – мой ученик, мой друг, и я настаиваю…
      – Ты ни на чем не можешь настаивать, Селия. Здесь, в Маунтен Вью, хозяин я, поняла? И управляю им только я и никто больше!
      Селия сделала шаг вперед. Гнев придал ей смелости. Сейчас благосостояние Маунтен Вью зависело от того, что она скажет и сделает. Если позволить Бо и дальше управлять плантацией в том же духе, он разорит ее, как и предсказывал Роман. Тина, Гаттерас, нерожденный ребенок, сотни гавайских и японских рабочих, пастор, вся деревня зависели от сахарной плантации. Если ее хозяин разорится, как случалось с другими плантаторами…
      – Бо, разве Маунтен Вью принадлежит лишь тебе? – жестко спросила Селия. – Ведь Роман – совладелец плантации и завода! Как и твой отец, ты отказываешься признать это. Вы вели себя так, словно в Маунтен Вью хозяева только вы. Но ровно половина принадлежит Роману. Он имеет право знать о том, что здесь происходит, и это тебя гнетет, не так ли?
      – Селия…
      – Наш ребенок унаследует лишь половину Маунтен Вью, твою половину. Другая половина достанется Роману Бернсайду, и если когда-нибудь я увижу, что рабочих бьют, то отправлюсь в Лахаина и привезу Романа. И тогда мы посмотрим, кто на самом деле управляет Маунтен Вью! – Бо побледнел:
      – Селия, ты не станешь… Ты не знаешь… Он убийца.
      – Да? Я сидела возле твоего умирающего отца, и он признался, что сам спровоцировал Романа. Джон все эти годы преследовал брата, а тот только защищался.
      – Лжешь!
      – Гензо слышал это, и, если ты спросишь его, он подтвердит.
      Они посмотрели друг другу в глаза, потом Бо опустил голову. Селия поняла, что выиграла, но ей не стало легче. Она поняла, что ради достижения своих целей затронула что-то очень болезненное для Бо.
      Между тем ее муж разглядывал разбросанные бумаги, словно забыв о ее существовании.
      – Пожалуйста, поговори с Григгсом, – наконец попросила Селия. – Скажи ему, чтобы не бил рабочих.
      – Как пожелаешь.
      – Да, я этого желаю, Бо. И еще я желаю… – Но она подавила раздражение. Что толку об этом говорить? Ее замужество – фарс, сделка, от которой оба проиграли. Они не понимали друг друга, никогда не понимали…
      Селия вышла из конторы, светило яркое солнце, где-то громыхала повозка, но, поглощенная мыслями, Селия ничего не слышала и не видела.
      Спустившись по ступенькам, она вышла на площадь.
      – Мисси… – донесся до нее предостерегающий крик, перекрывший грохот колес. Вот тут это и произошло. Рев вола, и обрушившееся на нее ярмо… Селию потащило куда-то вниз и затем отбросило в пыль.

      Боль. Пронизывающая боль овладела всем ее существом. Селия смутно чувствовала, как ее подняли чьи-то руки и куда-то понесли. Кто-то гладил девушку по щекам и звал по имени.
      Иногда, открывая глаза, она видела встревоженное лицо Бо:
      – Селия!.. Боже мой…
      Он что-то испуганно говорил, но Селия не разбирала слов. Затем время словно остановилось. Она очнулась у себя в комнате в Маунтен Вью. Кто-то плакал. Появилась Тина, люди приходили и уходили, произносили слово «доктор», меняли белье, тихо говорили о Селии. Гаттерас и Леинани что-то обеспокоенно обсуждали. Неужели они не послали за Романом? Он ведь врач. И он любил ее. Она тоже любила его. Мысли мешались, их спутала боль. Внутри все горело, Селия застонала:
      – Роман…
      – Он еще не приехал, детка. Он же в Лахаина, а ты знаешь, как это далеко. Может, он занят с больным.
      Кто-то положил ей на лоб холодный компресс. Селия ощутила запах эссенции гелиотропа, которой душилась тетя Гаттерас.
      – Селия, бедняжка, какое счастье, что ты осталась жива. Благодари Бога, что так случилось.
      Девушка напряглась: боль пронзила ее правую икру и пах.
      – Что… что произошло?
      – Тебя чуть не раздавила повозка. Вол сбил тебя с ног и чудом не прошел по тебе. Если бы возница не увидел… Если бы Бо не услышал его криков и не прибежал…
      – Бо? – Она покачала головой.
      – Бо и возница спасли тебя, дорогая. А теперь твой муж стоит за дверью и очень беспокоится.
      Бо беспокоится?
      Селия себе не представляла этого.
      – Но что… Что со мной? Моя нога… – Гаттерас замялась:
      – Тебя покалечило, нога разорвана в нескольких местах, но, надеюсь, кость не сломана. Роман определит это.
      Гаттерас умолкла, словно не решаясь что-то добавить.
      Селия откинулась на подушки и закрыла глаза.
      Потом над ней склонился Бо, схватив ее руки с такой силой, что Селия вскрикнула. От избытка чувства его глаза затуманились.
      – Селия! Ты шла прямо наперерез повозке! Разве ты ее не видела? – Он еще сильнее сжал ее руку, и Селия увидела, что он плачет.
      – Не надо, – прошептала она.
      – Не понимаю, почему ты шла наперерез повозке: Это так глупо и опасно! А теперь… Теперь ты его потеряла.
      – Потеряла?
      – Ну да; Селия. Гаттерас еще тебе не сказала? Ты потеряла ребенка, моего мальчика, моего сына! Ты его потеряла! И все это из-за твоей небрежности, эгоизма…
      Потеряла ребенка! Потрясенная, она уставилась на Бо.
      – Вы ее расстраиваете, – донесся издалека голос Гаттерас.
      – Ну и что? Она…
      – Я не разрешаю ее огорчать. Пожалуйста, уйдите, Бо! Когда успокоитесь, возвращайтесь.
      Бо неохотно ушел, а Селии казалось, что полог кровати опускается и вот-вот раздавит ее. Ее ребенок мертв! Слезы застилали ей глаза.
      – Тетя Гаттерас, это… это правда? – Гаттерас вздохнула:
      – Да, Селия, боюсь, что так. Несчастный случай привел к выкидышу. Леинани и я делали все возможное, чтобы помочь тебе.
      – О Боже!
      Селия была оглушена. Ее ребенок! Он никогда не родится.
      – Это жестокий удар, дорогая, но у тебя еще будут дети.
      «Проклятие Бернсайдов», – вспомнила девушка то, о чем рассказывала ей несколько месяцев назад в Гонолулу Катрин Уитт. Теперь она – жена Бернсайда.
      Ее охватила дрожь. Нет! С ней это не могло случиться! Ведь она нормально себя чувствует, а так не бывает после выкидыша. Селия тряхнула головой, силясь собраться с мыслями. Да, она неплохо себя чувствует, только слегка повредила ногу. Приедет Роман, наложит повязку, велит ей походить с палочкой… Ее снова стало клонить в сон.
      – Отдохни, – прошептала Гаттерас. – Роман приедет, он вылечит твою ногу. Все, что тебе сейчас нужно, – это поправляться.
 
      Вечером в комнате Селии зажгли лампы. Леинани принесла поднос с бульоном, бисквитами и соком манго, но Селия едва притронулась к еде. Вокруг лампы кружились мошки, свет падал на лицо Романа, встревоженное и сердитое.
      – Почему вы скрыли от меня, что беременны? – Она смотрела на него, пытаясь преодолеть боль.
      Кожа горела, глаза резало, в растянутой лодыжке пульсировала боль.
      – Почему я должна была сказать вам об этом? – Селия никогда не видела Романа в таком гневе.
      Он комкал в руке кусочек марли от ее повязки.
      Ни за что на свете она не скажет Роману, что это был его ребенок.
      – Это касалось только моего мужа, – прошептала она.
      – Ваш муж! – Роман скрутил кусочек марли и сунул его в свою медицинскую сумку. – Злобный молодой щенок! Селия, Селия… – Его голос дрогнул. – А теперь вы потеряли ребенка, и я узнал об этом слишком поздно.
      – А что бы вы сделали, если бы знали? Поздравили бы меня?
      – Я бы…
      Роман схватил ее руки, затем отпустил их.
      – Простите, – ответил он. – Я бы ничего не смог сделать, Селия, раз вы замужем за другим.
      Она взглянула в его ясные серые глаза, пытаясь понять, что они выражают: любовь или гнев?
      Селия не нашлась, что ему ответить. Мысли ее все больше путались, в голове стоял туман. Или это в комнате стало темнее? Она вся горела.
      Селия закрыла глаза.
 
      Потом ее снова охватила боль. Селию била дрожь, но она отталкивала руки, которые прикладывали к ее лбу холодный компресс. Она понимала, что больна и теперь от нее ничего не зависит.
      Иногда Селия слышала, как говорят о ней.
      – Родильная горячка, – произнес кто-то, кажется, Роман. – Это очень серьезно, Гаттерас.
      Боль пронизывала ее всю, и Селия уже не осознавала, что происходит. Лихорадка пожирала ее, словно огонь, бушующий под котлами с сахаром; она стонала и металась в постели.
      – Селия, я хочу, чтобы ты выздоровела. Я приказываю тебе выздороветь! Мне не нравится, что ты больна. Я даже не успел закончить твой портрет. – Это был Бо. Его голос звучал раздраженно и встревожено. От прикосновения его рук она вздрогнула. – Прости… Прости меня за все, что я сделал. Я действительно жалею об этом, Селия. Я хотел сына, но ведь у нас будут и другие сыновья. Ты ведь еще подаришь мне наследника, да? Ты единственная, с кем я могу… Ты нужна мне, Селия…
      Она что-то прошептала и закрыла глаза. Больно думать, больно смотреть…
 
      Потом кто-то купал ее. Какая мука – прикосновение ледяной воды к раскаленной коже. Она яростно сопротивлялась, отталкивала чьи-то руки, пыталась вырваться.
      – Селия! Ради Бога, перестаньте сопротивляться. Я пытаюсь вам помочь, – сказал Роман.
      – Нет! Мне больно, оставьте меня в покое!
      – Нет, черт подери! Я не оставлю вас в покое! Я вылечу вас. Не смейте со мной драться.
      Он крепко обнял ее и положил на постель.
      – Нет! Не прикасайтесь ко мне! – кричала девушка, Снова отталкивая его. – Я хочу, чтобы вы ушли. Уходите, уходите, возвращайтесь в Лахаина! Отправляйтесь к вашей проклятой любовнице!
      Роман сердито усмехнулся. У него был такой измученный вид, словно он не спал несколько ночей. Лицо заросло жесткой темной щетиной.
      – Только когда вам станет лучше, моя маленькая тигрица. Тогда, если скажете, я уеду далеко от вас. Это доставит вам удовольствие, Селия?
      Почему у него такой низкий голос, почему в глазах блестят слезы? Но у Селии не было сил думать об этом. Ее снова начало лихорадить.

* * *

      Казалось, она лежит здесь вечно, в жару, ни о чем не думая, ни о чем не волнуясь.
      Несколько раз заходил Бо и кричал на Романа, а тот отвечал ему тем же. Она слышала какой-то спор о методах лечения, о лекарствах, которые давал ей Роман. Некоторые травы он сам собирал в сезон дождей в лесах Кипахулу и в долине Яо.
      Однажды кто-то нежно обнял Селию. Она увидела обеспокоенное личико Тины.
      – Не умирай, Селия, – прошептала девочка. – Все говорят, что ты можешь умереть и твоя лихорадка очень опасна. Ты должна быть сильной, иначе с ней не справишься.
      – Тина, – с трудом пролепетала Селия и сжала руку девочки.
      – О, Селия! Они все спорят и ссорятся. Бо хочет избавиться от Романа, говорит, что его ванны и лекарства не помогают тебе, а только делают хуже. А Роман отказывается уезжать, угрожает отхлестать Бо хлыстом, если тот попытается выгнать его из твоей комнаты. Они чуть не подрались, и Бо даже выхватил пистолет, но Роман выбил пистолет у него из рук.
      Селии никак не удавалось вникнуть в слова Тины. Бо и Роман дерутся из-за нее? Кричат друг на друга? Это казалось нереальным, как, впрочем, и многое другое.
      – Кавео, Айко и все дети, – продолжала Тина, – сделали для тебя «леи», они хотят, чтобы ты выздоровела.
      – Да…
      – Детка, что ты здесь делаешь? – прервал Тину голос Гаттерас. – Ей нужно отдыхать.
      – Я хотела с ней поговорить, рассказать ей…
      – У тебя еще будет время поговорить с ней, обещаю. – Селия услышала стук тростниковой палки в коридоре, шелест нижних юбок. – Иди, детка, поищи Хили или поиграй с Айко. Когда Селия поправится, я тебя позову, не сомневайся.
      – Но…
      – Беги, Тина. Делай, что тебе велят.
 
      Сны. Они походили на яркие цветные облака. Иногда она видела себя на борту «Попутного ветра», когда стояла, вглядываясь в пенящиеся волны. В другой раз шла по длинной аллее, ведущей к Маунтен Вью, видела вдали прекрасный дом, утопающий в зарослях вистерии, бугенвиллии и других тропических растений.
      Потом плавала в заводи Пеле с красивой обнаженной женщиной, темные волосы которой колыхались на воде, словно блестящий шелк. Это была сама Пеле, красивая и мстительная богиня вулканов.
      Блестящие темные глаза богини светились ликованием. «Роман принадлежит мне, – говорила она, и ее голос сливался с мелодичным плеском воды у скал. – Да как ты могла подумать, что он любит тебя? Он хочет меня, и так было всегда».
      Селия металась, стонала, отбрасывала простыни: они душили ее.
      Затем она оказалась на пляже Оловалю, где были убиты десятки туземцев. Их лица, искаженные ужасом, парили в воздухе…
      – Селия, прими это лекарство. – Что-то коснулось ее губ.
      Селия сопротивлялась, отталкивая питье.
      – Помоги мне, Леинани, удержать ее, – приказал голос. – У нее горячка… Это кризис. Если она его сегодня не преодолеет…
      И снова кошмары: Селия идет по фамильному кладбищу Бернсайдов вдоль разверстых могил. В каждом гробу лежит жена одного из Бернсайдов, красивые ледяные статуи. Сьюзен. Ариадна. Хоуп. Их глаза с укором следят за ней:
      «Ты играла с мужчинами из рода Бернсайдов. Сначала с Джоном, затем с Бо и даже с Романом. Ты обидела их всех и теперь будешь наказана… Тебя, как и всех нас, настигнет проклятие…»
      – Нет! – закричала она, отбрасывая простыни, которые, казалось, туго спеленали ее. – Я не хотела этого, не хотела!
      – Роман, когда же кончится кризис? – послышался голос Гаттерас, который был из какого-то другого сна.
      – Не знаю. Он не продлится долго, иначе это ее убьет. Она пылает, хотя я дал ей все, что только мог. Не знаю, что еще сделать, Гаттерас.
      – Только молиться.
      – Да. Боже… Ведь и я отчасти тому виной, Гаттерас! Да!
      – Вы? – Роман застонал:
      – Я не могу вам сказать…
      И затем Селия отчетливо услышала глухие рыдания мужчины.
      Ей хотелось встать, прикоснуться к нему, сказать, что все обойдется. Но тут она снова оказалась во власти кошмаров: мертвые жены Бернсайдов сидели в гробах и поворачивали головы, следя за Селией:
      «Кокетка, вот ты кто. Ты умрешь из-за проклятия, как и мы».
      – Нет! – в ужасе закричала Селия, покрывшись холодным потом. – Нет, я не умру, не умру, вы не добьетесь этого! Не добьетесь! Я не умру!.. Я не кокетка, нет!..
      А голоса в комнате все звучали, терзая ее. Она слышала слова, но не понимала их смысла.
      – О чем она говорит? – спросила Гаттерас.
      – Это… то, о чем я когда-то ей говорил. Я так не думал, сказал это назло.
      – Вы ее любите, Роман, да? – спросила Гаттерас.
      – Да, помоги мне Бог. Я люблю ее!
      – Тогда почему вы не женились на ней?
      – Да ведь она нарочно вышла за Бо, чтобы досадить мне, уверен. А теперь случилось это несчастье. Выкидыш, Боже мой… Селия, бедная Селия… Только бы она продержалась еще несколько часов! Я все для нее сделаю, клянусь! Клянусь всем, что мне дорого!
      – Но как? – удивилась Гаттерас. – Что вы можете теперь сделать? Слишком поздно! У нее есть муж, она поклялась ему в верности перед Богом, перед Богом и людьми. Что же делать?
      – Не знаю. – глухо ответил Роман. – Я просто хочу, чтобы она выжила, но не уверен в этом.
      Селия шла по длинному темному тоннелю, заросшему папоротником и увитому толстыми виноградными лозами, которые она с трудом раздвигала. В конце тоннеля были слышны голоса, и ей хотелось туда добраться, но путь преграждали виноградные лозы… Она застонала.
      «Селия… Дорогая… Ты должна бороться… Пожалуйста. Попробуй справиться. Не сдавайся. Я постараюсь тебе помочь».
      Голоса. О чем они говорят, понять невозможно, но она уловила интонацию: казалось, настаивают на чем-то очень важном. Она все упорнее сражается с лозами, но справиться все труднее. У нее нет ножа, чтобы их перерезать.
      «Живи, Селия, живи! Ты должна преодолеть кризис, моя девочка, должна! Я все сделаю, все… О Боже…»
      Странно, но виноградные лозы, перекрывшие путь, казалось, раздвигаются. Наконец Селии удалось расчистить узкий проход. Голоса стали слышны отчетливее. Они доносились от выхода из тоннеля, оттуда, где сиял ослепительный свет.
      – Она сегодня лучше выглядит, как по-вашему, Роман? Цвет лица… Или это мне только кажется?
      – Нет, это не кажется. Лихорадка проходят. Она дрожит, Гаттерас, Простыми, быстро! Иначе у нее начнутся судороги!
      Селия выползла из тоннеля, щурясь от яркого, слепящего света, и застонала, прикрыв лицо руками.
      – Селия, – мягко произнес кто-то. – Селия, выпей вот это.
      Она ощутила густой зловонный– запах, от которого тошнило. Селия попыталась оттолкнуть питье.
      – Выпей, Селия, это целебный чай. Я сам его приготовил, он поможет тебе выздороветь, – сказал Роман. – И открой глаза, посмотри, какой прекрасный день! На небе легкие облака, сегодня: сильный ветер. Слышишь, как он свистит?
      Селия лежала очень тихо. Да, она слышала свист ветра, знакомый звук, возвращающий ее к жизни, и на небе действительно были легкие облака. Девушке казалось, будто она вернулась из долгого путешествия. Но ей не хотелось пить отвратительный травяной чай.
      – Тьфу!
      Роман радостно засмеялся:
      – Ну, раз вы отталкиваете чашку, значит, идете на поправку! Теперь все образуется, только выпейте лекарство. Ну, давайте же!
      Селия открыла рот и с отвращением проглотила ложку горького снадобья.
      – Это старое местное средство, – улыбаясь, пояснил Роман. – Я сам собирал эти травы у Кипахулу. – Он улыбался ей. Его измученное лицо покрывала многодневная щетина. Роман нежно сжал ее ладони.
      Селия схватила его за руку, мечтая о том, чтобы он никогда не уходил.
      – Не покидайте меня так скоро, – прошептала она.
      – Покинуть вас? После всех моих трудов? Нет, Селия Бернсайд, я не собираюсь уезжать из Маунтен Вью, пока не буду абсолютно уверен в вашем выздоровлении. – Роман снова улыбнулся и снова протянул ей настойку. – Выпейте, Селия, все до последнего глотка. Я требую.
 
      – Ты всем обязана Роману Бернсайду. – Гаттерас подала Селии куриный бульон. – Он пять ночей провел у твоей постели, не смыкая глаз.
      – Да?
      Селия чувствовала полный упадок сил. Прошедшие пять дней она вспоминала, как жуткий сон. Склонившееся над ней лицо Романа, его рыдания, нежность его прикосновений.
      – Более того, он выдержал настоящее сражение с твоим мужем, который возражал против его методов лечения. В какой-то момент мне показалось, что они убьют друг друга из-за тебя. К счастью, Роман победил. – Гаттерас чуть вздрогнула. – Признаюсь, я тоже ужасно о тебе беспокоилась. Не дай Бог мне тебя пережить, дорогая!
      Спустя несколько дней Селия сидела в постели. К ней не раз наведывался Бо, давая понять, что ребенок погиб по ее вине. Муж еще больше похудел, возле рта и на лбу появились морщины. Бо горячо говорил о проявленном им мужестве.
      Несмотря на слабость, Селия разгневалась:
      – Твое мужество здесь ни при чем! Произошел несчастный случай. Неужели ты думаешь, что я нарочно все это сделала?
      Бо пожал плечами:
      – Кто знает, на что ты способна, Селия? Ты непредсказуема, а Роман не смеет торчать здесь только потому, что спас тебе жизнь!
      Селия взглянула на мужа и едва удержалась от резкости. Конечно, Бо ревновал. И она не могла осуждать его за это. Если бы он знал… Если бы он заподозрил, что ребенок, которого она потеряла, был от Романа, это уничтожило бы его.
      Но Бо не мог этого узнать.
 
      В тот вечер Роман пришел в комнату Селии, чтобы измерить температуру и послушать легкие.
      Они беседовали о делах плантации, о пациентах Романа, о школе. Роман выглядел отдохнувшим, был чисто выбрит и казался спокойным. Селии хотелось дотронуться до его волос, погладить по голове. Как он красив!
      Несколько раз их руки как бы случайно соприкасались, и Селию тут же охватывала дрожь. Даже сейчас, после болезни, она испытывала неудержимое влечение к Роману.
      Она гнала от себя мысль о том, что через несколько дней Роман уедет, вернется к своей врачебной практике в Лахаина. Сейчас он здесь, с ней, разве не так? Она мечтала провести с ним еще несколько часов и насладиться ими, не думая о подстерегающем ее одиночестве.
      Селия рассказала Роману, что в начале болезни ее преследовал страх оказаться жертвой проклятия Бернсайдов.
      Роман нахмурился:
      – Что вы об этом знаете?
      – Только о женах, которые умирали в родах. Они похоронены на кладбище Бернсайдов, это же не секрет. – Селия взглянула на Романа. – Ваша жена Хоуп тоже умерла в родах, – робко добавила она.
      Роман удрученно молчал, а когда заговорил, его голос звучал глуше, чем обычно:
      – Мы уже говорили об этом. Иногда, Селия, я мучаю себя вопросами, на которые нет ответа. Существует ли семейное проклятие, передающееся из поколения в поколение? И от него ли погибла Хоуп?
      – Но… Нет, конечно же, нет!
      – Вы уверены? Многие болезни передаются по наследству: умственная отсталость, уродства. Что если мужская ветвь Бернсайдов виновна в том, что у их жен происходят выкидыши или рождаются мертвые дети? Может, порча мужчин передается женщинам? – Роман горячо продолжал: – Я не хочу принести вреда ни одной женщине. Никогда. Вы же знаете, и моя мать умерла в родах.
      Заглянув в глаза Романа, Селия поняла: он считает себя отцом ее погибшего ребенка. Ее сердце: упало, когда он испытующе посмотрел на нее.
      – Я не хотел подвергать вас риску, – вдруг сказал он.
      – Я… я не боюсь риска. – Они вдруг ощутили, что между ними установилась тайная внутренняя связь.
      – Я боялся, Селия. Это не должно было произойти между нами. Черт возьми, девочка, разве ты не понимаешь? Я мог бы стать причиной твоей смерти.
      Она облизнула пересохший губы, пытаясь унять дрожь:
      – Но я же не умерла!
      – А если бы это произошло? – его лицо исказилось от боли. – Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь простил бы себя? Я бы унес эту вину с собой в могилу. Я убил Хоуп, Селия. Я убил свою жену, потому что она забеременела от меня. Если бы Кинау не была бесплодна…
      – Кинау… бесплодна?
      – Да.
      Селию внезапно пронзила догадка. Роман не хотел подвергать опасности ни одну женщину! Вот почему он выбрал Кинау – не за ее красоту, а потому что она не могла иметь детей.
      Селия задрожала. Может быть… Может быть, он вовсе не любит Кинау.
      Она робко спросила:
      – Ты любишь Кинау? – Глаза Романа расширились:
      – Нет, – мрачно ответил он. – Я не люблю ее. – Селия с облегчением вздохнула.
      – Мне нравится Кинау, я получаю удовольствие от общения с ней… Да, даже больше, чем удовольствие. Восхищаюсь ее умом, она помогает мне в работе.
      У него задрожал уголок рта, как бывало всегда в минуты волнения.
      – В те часы, которые я провел у твоей постели, Селия, я долго думал о Кинау. Справедливо ли, что к ней, моей любовнице, я не испытываю тех чувств, которые испытываю к…
      «К тебе». – Она почти не сомневалась, что Роман собирался сказать именно это.
      – Я попрошу Кинау уехать из моего дома и, конечно, буду помогать ей, но между нами все кончено.
      Сердце Селии тревожно забилось. Она смущенно взглянула на Романа. Как часто она мечтала услышать эти слова, а сейчас почему-то не испытывала радости. Роман намерен покинуть Кинау, ее красивую соперницу! Почему же в ее душе нет счастья, а только страх и ужасные предчувствия?
      – Я плохо поступал с вами обеими, Селия, – продолжал Роман. – Я отнял у Кинау несколько ее лучших лет. А ведь она могла бы найти мужчину, который сделал бы ее счастливой. А то, что возникло между мной и тобой, мне следовало предотвратить.
      – Нет, – прошептала Селия. – Не говори так! Я рада, что это возникло. Я… я люблю тебя, Роман, и всегда любила. Я…
      – Тише. – Он приложил палец к ее губам, запрещая говорить о любви. Его глаза выражали глубокую печаль. – Ты замужем. Я должен вернуться в Лахаина и сделать все, чтобы начать жизнь заново. А потом…
      Селия почувствовала ужас:
      – Потом – что?
      – Может, мне пора покинуть Мауи, – мрачно произнес Роман. – Навсегда.

      На следующий день Роман уехал в Лахаина, а Селия заставила себя подняться с постели и вернуться к жизни. Романа больше не было с ней, и это причиняло девушке мучительную боль.
      «Что толку, – думала Селия, – лежать и жалеть себя?» Она жива, а Маунтен Вью с его раздольем и великолепным видом на горы и океан был так прекрасен! В воздухе стоял аромат цветов, и даже извечный запах сахара, казалось, вселял надежду и силу.
      Однако Бо явно не разделял ее настроения. Подавленный смертью наследника, он снова уединился в своих комнатах. Все происходило как обычно: сначала преувеличенное оживление, потом уход в себя, а затем долгие дни, когда Бо не желает видеть никого, кроме Чанг Лю.
      Она посылала мужу записки, спрашивая, все ли с ним в порядке, не нужно ли ему чего-нибудь; не спустится ли он к ужину.
      «Оставь меня», – однажды написал он ей нетвердым почерком.
      Неделю спустя заезжий плантатор принес новости о Романе. Тот и в самом деле расстался с Кинау. Его бывшая любовница теперь работала в Морском госпитале. Из того же источника Селия узнала, что Роман намерен наняться врачом на корабль, отправляющийся в Европу.
      У Селии сжалось сердце. Роман говорил ей, что хочет учиться у знаменитого врача в Вене. Европа казалась другим миром, очень далеким от Маунтен Вью, и Селия с болью поняла, что, если Роман уедет, она никогда больше не увидит его.
      Однако девушка подавила в себе желание отправиться в Лахаина и просить, умолять Романа не уезжать. Долгими бессонными ночами она мечтала о том, как Роман обнимет ее, прильнет к ее губам и скажет, что никогда ее не покинет…
      Они уедут вместе на Кауаи или на берег Кона, где, как рассказывали, было невероятно красиво… Или на какой-нибудь остров в Тихом океане, или даже в Сан-Франциско. Будут искать золото…
      Усилием воли Селия заставляла себя вернуться к реальности. Она была слишком горда, чтобы просить, а к тому же не могла оставить мужа и пренебречь своими обязательствами.
 
      Постепенно бразды правления в Маунтен Вью переходили в ее руки. Она с радостью погрузилась в работу, находя в ней утешение. Селия делила свое время между школой и заводской конторой, пытаясь решить возникающие там проблемы. Заказать ли новые жернова? Прорыть ли оросительные каналы? Как помочь двум рабочими, заболевшим дизентерией? Разрешить ли Кавео бросить школу и стать возчиком воловьей упряжки?
      Воспользовавшись тем, что Бо сидел взаперти, Селия уволила Григгса. Тот пришел в негодование, но в конце концов уселся в повозку и отправился в Лахаина.
      – Вы здесь разоритесь, – бросил он на прощание Селии. – Женщина не может управлять такой плантацией. Вы же ни черта не знаете о производстве сахара!
      – Я быстро учусь, – возразила Селия. – Я хозяйка плантации и прошу вас уехать, мистер Григгс, иначе рабочие выставят вас отсюда.
      К ее облегчению, Григгс уселся в повозку и велел возчику трогать. Повозка загромыхала по дороге, вздымая клубы красной пыли.
      Селия заявила Григгсу, что она здесь хозяйка, и это было правдой. Уже вторую неделю Бо не выходил из своих комнат. Никогда еще его затворничество не длилось так долго.
      – Он порядок, мисси, – сказал Чанг Лю, когда Селия спросила о муже повара, дважды в день относившего Бо поднос с едой.
      – Но он не может… Что он делает целыми днями, Чанг?
      Глядя на нее непроницаемыми глазами, Чанг пожал плечами:
      – Он читать. Он смотреть картины на стене. Он спать.
      – Спит? – удивилась Селия. – Но разве он не рисует, Чанг?
      – Нет.
      – Но он всегда рисует… Мне это не нравится. Я хочу знать, что с ним. Он болен? Позвать доктора Бернсайда?
      Чанг обеспокоился.
      – Он не болеть, – твердо проговорил китаец. – Он отдыхать, мисси. Он скоро выйти. Тогда все будет порядок, вы сами видеть.
      Сильно встревожившись, Селия решила выяснить все сама.
      – Бо! – Она вновь и вновь стучала в его дверь. – Бо, ты здесь? Мне нужно с тобой поговорить!
      Она нажала на ручку. Уже не в первый раз Селия безуспешно, пыталась войти, в комнаты: Бо и звала его, но ответом ей было молчание; Однако сегодня она привела с собой Гензо, захватившего молоток и лом. Если Бо не откроет, Гензо взломает дверь.
      – Он не отвечает, мисси, – сказал японец. Селия кивнула:
      – Гензо, ты чувствуешь странный запах? – Рабочий принюхался:
      – По-моему, это цветы. А может и нет. Может, это… – Он вдруг замолчал.
      – Ладно, мы скоро выясним, что это. – Селия указала на инструменты. – Боюсь, что у нас нет выбора, Гензо: придется взломать дверь.
      – Хорошо. Я начинаю.
      Много лет проработав на заводе, японец легко управился с ломом; Скоро в двери образовалась дыра, Гензо протиснулся в нее и открыл изнутри щеколду. Из комнат по-прежнему не доносилось ни звука.
      Селия вошла. Японец последовал за ней.
      Запах цветов, жженых цветов в темной комнате становился все сильнее. Что это? Благовоние? Этот насыщенный, тяжелый, приторный запах был незнаком Селии.
      Она тревожно осмотрелась: задернутые занавески не пропускали свет, на стенах тускло поблескивали картины Бо. Муж лежал на покрывале, над ним склонился Чанг Лю, державший небольшую масляную лампу.
      – Бо? – С растущим беспокойством Селия смотрела на мужа.
      Он лежал на спине, неловко откинув ногу, и глубоко вдыхал что-то через серебряную трубку. От дыма шел тошнотворный сладковатый запах.
      Бо и раньше был худым, но за последнее время он потерял не меньше тридцати фунтов. Его щеки ввалились, запавшие глаза ничего не выражали.
      Селия напряженно размышляла. Перемены происходили с Бо незаметно. Уединяясь, он с каждым разом все больше худел и отдалялся от жизни. Происходило что-то страшное, а она, поглощенная потерей ребенка, делами плантации, навязчивыми мыслями о Романе, не замечала этого!
      – Боже мой, – прошептала Селия, чувствуя дурноту. – О, Бо!..
      Теперь она наконец увидела, что Чанг насаживает комочек какого-то коричневого липкого вещества на кончик длинной иглы, осторожно нагревает этот шарик на пламени масляной лампы и прилепляет его к стеклянной воронке. Когда паста подсыхала, он перекладывал ее в расширенную часть другой трубки, где та раздувалась и бурлила, испуская пары с сильным запахом.
      Селия наблюдала за этой странной картиной. Ее истощенный муж молча уставился в одну точку, а возле него суетился полный слуга. Приторный ужасный дым. Интуиция подсказывала Селии, что здесь творится нечто ужасное.
      – Чанг! Что происходит? – Чанг Лю нервно встревожился.
      – Опиум, мисси, – пробормотал Гензо. Селия вздрогнула. Она совсем забыла про японца.
      – Опиум?! О… о Боже мой!
      Как она не догадалась раньше? Ведь Гаттерас рассказывала о наркотике, который привозили из Китая! Из-за этого в китайской части Гонолулу стало много наркоманов. В опиумных притонах лежали на диванах курильщики. Селия тогда подумала, что это еще одна экзотическая особенность островов вроде «ава» и «околеахо», к которым пристрастились многие туземцы. Теперь этот ужас проник в ее собственный дом, и жертвой его стал Бо.
      Селия не могла в это поверить. Чанг… Да, это повар снабжает Бо опиумом. Он владелец маленькой лавки для рабочих, где торгуют импортными товарами из Китая. Откуда же еще у Бо наркотик? Вот почему он только Чанга пускает к себе…
      Оцепенение постепенно проходило, и в Селии нарастал гнев:
      – Бо, ты должен это прекратить… Ты болен и все больше худеешь.
      Селия схватила мужа за плечо и принялась трясти. Она вдруг заметила, что кожа на руках Бо стала тонкой и дряблой.
      Бо словно не видел жену. Он глубоко затянулся и дал знак слуге подать ему вторую трубку.
      – Нет! – Селия вырвала у китайца трубку. – Не давайте ему это!
      – Я должен. – Повар с жалостью посмотрел на нее. – Это бесполезно, мисси.
      – Что… что вы имеете в виду?
      – Ему необходимо «чандоо».
      – Необходимо?
      – Он должен это получить, мисси, должен. – Селия внезапно почувствовала, как кто-то тянет ее из комнаты.
      – Пойдемте, мисси, нам надо поговорить.
      – Но, Гензо…
      – Чанг прав, это бесполезно, сейчас вам лучше уйти. Я расскажу вам об опиуме.
      Растерянная Селия вышла из комнаты Бо, превращенной в опиумный притон. Слезы отчаяния застилали ей глаза. Плакала ли она о прежнем Бо, от которого осталась лишь внешняя оболочка? Или о самой себе, оказавшейся замужем за ним?
      Она не знала.

* * *

      Пришло лето; изнурительные жаркие месяцы. Из-за засухи тростниковые поля остались без воды. Покрытые пылью вялые листья обвисли. Владельцы плантаций мрачно рассуждали о неурожае и возможном банкротстве.
      Селия старалась не слушать эти безнадежные разговоры. Она приказала расчистить каналы, заваленные землей и заросшие кустарником; наняла нового старшего мастера, вместо Григгса, вставала в шесть утра, чтобы успеть до занятий в школе сделать все необходимое в заводской конторе. После занятий снова приходила в контору, садилась в большое кожаное кресло Джонам Бернсайда и пыталась управиться с бухгалтерией.
      Из головы у нее не выходили слова Гензо о том, что опиум стал проклятием китайцев; к зелью пристрастились тысячи людей, которые вдыхали дым и называли это занятие «охотой на дракона». Сладкий дым действительно напоминал хвост дракона, а самим драконом были людские тревоги и печали.
      – Если человек курит «чандоо», он не может уже отказаться от наркотика, не может без него жить. Лишить его зелья – значит причинить ему ужасные страдания. От этого даже умирают.
      Селия испугалась.
      – О, Гензо!
      Японец казался встревоженным:
      – Вы не должны запрещать миста «охоту на дракона», – заметил тот. – Уже слишком поздно.
      Поэтому Чанг Лю ежедневно навещал Бо, принося ему поднос с едой и опиум. Подносы затем возвращались на кухню, иногда полные, чаще пустые.
      «Чанг съедает все сам», – решила Селия. Бо, конечно же, не ест.
 
      – Бо, о Бо! – Как-то она застала мужа в момент просветления.
      Его зрачки расширились, лицо стало желтовато-восковым.
      – Бо, что ты с собой делаешь? Ты же губишь себя! – Движения Бо были медленными и вялыми.
      – Я счастлив. – Он пожал плечами.
      – В самом деле? Интересно. Ты убежал от всего, верно? Управлять Маунтен Вью не может человек, который целыми днями лежит, запершись в комнате и занимается… «охотой на дракона»!
      Жалкая улыбка Бо совсем не походила на прежнюю, все так же выражала печаль и раздражение.
      Это болью отозвалось в сердце Селии.
      – Тогда сама управляй Маунтен Вью, тем более что ты этого хочешь.
      – О чем ты говоришь? Неужели, по-твоему, я хотела бы управлять плантацией вместо тебя?
      – Уходи, Селия. Иди в контору отца и сиди в его кресле. Я никогда не займу его место. Я не смог даже продолжить род.
      Селия чувствовала себя совершенно опустошенной. Ее охватывала тревога, душевные муки и угрызения совести. Конечно, она совершила роковую ошибку, выйдя за Бо, но теперь управляла Маунтен Вью, делала это лучше, чем муж, и, несмотря на засуху, их доходы возросли. Бо теперь не был ей нужен.
      Но она была нужна ему.
      Он пропадет без Чанга, без опиума, но именно Селия платила китайцу, а значит, косвенно обеспечивала Бо наркотиком.
      По ночам на нее наваливался страх. Она спрашивала себя, как все это могло случиться и чем закончится, хотя понимала, что, ведя такой образ жизни, Бо долго не протянет.
 
      Селия делилась всем с Гаттерас, которая старалась ее подбодрить. Тетка уже уверенно ходила с палочкой, снова увлеклась садоводством, занималась домашним хозяйством, переписывалась с вдовцом из Сан-Франциско, откликнувшимся на ее объявление в газете.
      – Тетя Гаттерас, что мне делать? – спросила Селия как-то утром, когда тетка провожала ее в школу.
      На Гаттерас были садовая шляпа и рукавицы, ее лицо загорело под гавайским солнцем.
      – Я хочу избавиться от Чанг Лю, уволить его. Пусть он уедет из Маунтен Вью. Но как это сделать, если он – единственный источник этого ужасного наркотика? Перестав его получать, Бо будет страдать. Так сказал мне Гензо, и Чанг это подтвердил. Она поежилась, вспомнив, что, по словам Гензо, наркоман все больше худеет, слабеет, теряет аппетит и выкуривает до двенадцати трубок в день. Если лишить его опиума, он впадает в беспокойное забытье, которое называется «йен», у него начинаются сильная тошнота и рвота, судороги, а иногда это кончается смертью.
      Гаттерас нахмурилась:
      – Все может измениться. Бог милостив.
      – Бог, возможно, милостив, тетя, – с горечью возразила Селия, – но опиум – нет, я не могу спокойно смотреть на то, что происходит с Бо. Он не заслуживает такой участи.
      – Тогда, детка, тебе придется что-то предпринять.
      – Но что?
      – По-моему, тебе следует обратиться за медицинской помощью.

* * *

      Селия отправилась в Лахаина просить Романа о помощи.
      При въезде в поселок китобоев она остановилась, чтобы причесаться и освежить лицо. На ней было серое шелковое платье, отделанное кантом, возможно, слишком теплое для здешнего климата, но очень хорошо подчеркивавшее линию груди и талию. Оправив юбку, она подумала о том, понравится ли платье Роману, но тут же отогнала эти мысли. Она приехала, чтобы помочь мужу!
      Селия миновала Морской госпиталь, где теперь работала Кинау, поселок миссионеров, летнюю резиденцию королевской семьи, ряды винных лавок и салунов.
      Добравшись до приемной Романа, Селия спешилась и привязала лошадь. К двери была приколота записка, извещавшая о том, что Роман на берегу.
      Селия вспоминала, как когда-то встретила Романа на берегу, у подножия вершины Дайаманд Хед, как безумно волновалась, когда он заключил ее в объятия…
      Она шла по крупному желтому песку и смотрела на море, где белые барашки разбивались о прибрежные рифы, а на длинных досках балансировали смуглые люди, с удивительной ловкостью скользя по волнам. Один из них привлек внимание Селии. Крупнее и выше других, в одной набедренной повязке «мало», он великолепно держался на доске.
      Это был Роман, такой раскованный и веселый, каким она его никогда не видела. Он смеялся, мчась навстречу огромной волне. Как же он прекрасен! Словно древний гавайский бог, гибкий, загорелый, мускулистый, для которого волны – родная стихия.
      Селия долго стояла, любуясь его ловкостью и смелостью. Мужчины соревновались друг с другом, и Роман всегда побеждал. Наконец она увидела, что он направляется к берегу.
      – Селия! Это вы?! А я-то думал, что это мираж, игра воображения, вызванная воспоминаниями о вас. – Роман дразняще улыбнулся. На его загорелом мускулистом теле блестели капли воды, и Селия вновь почувствовала неудержимое влечение к нему. Если бы Роман протянул к ней руки, дотронулся до нее, обнял, она сделала бы все, все, что он хочет.
      Но Роман ничего от нее не хотел. Селия последовала за ним к пальмам, под которыми лежала его одежда. Он быстро надел брюки и широкую рубашку, низко надвинул на лоб мексиканскую соломенную шляпу.
      – Пошли, – сказал Роман. – От его улыбки у Селии перехватило дыхание. – Идемте ко мне, слуга уже приготовил обед. Салат из раков. Вы их любите, Селия? Я сам наловил.
      – Не знала, что вы занимаетесь серфингом, – заметила она.
      С Романом здоровались встречные моряки и местные жители.
      – Каким-то чудом сегодня в Лахаина не случилось никаких драк, пожаров, несчастных случаев, родов, эпидемий. Здесь нечасто выпадает свободный день, но, когда случается, я стараюсь им воспользоваться.
      Беззаботный и веселый, он казался совсем мальчишкой. Селия вдруг ощутила укол в сердце. Может, он так счастлив потому, что наконец окончательно решил уехать?
      Она осторожно спросила Романа о его планах.
      – Я собираюсь в Вену, учиться у доктора Земмельвайса. Он инфекционист.
      – Но… долго ли вы там пробудете? – Роман пристально посмотрел на нее:
      – Не знаю, быть может, несколько лет. – Несколько лет! У нее пересохло во рту:
      – А что будет с вашими пациентами здесь? И с вашими делами в Маунтен Вью?
      – За это время я усовершенствуюсь и… если вернусь… Что касается плантации, по-моему, вы превосходно ею управляете. Я доверяю вашему деловому чутью.
      – Но…
      Слезы навернулись у нее на глаза.
      – Но откуда вы знаете… что я хорошо справляюсь? Вы будете так далеко…
      – Раз в год вы можете присылать мне отчет о положении дел в Маунтен Вью и чек – мою долю прибыли. А теперь, если не возражаете, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
 
      Во время обеда Селия рассказала Роману все. О той ночи в кабинете, когда Бо вообразил, будто занимался с Селией любовью и она от него забеременела. О его импотенции, о том, что ее выкидыш лишил Бо остатков уверенности в себе, о том, как он уединяется в своих апартаментах, где пахнет жжеными цветами, и все больше худеет. Селия рассказала и о том, как обнаружила, что муж курит опиум.
      – Он стал наркоманом, Роман, – с болью проговорила она. – Это его убьет! Бо уже не похож на себя, на него страшно смотреть.
      Роман задумался:
      – Селия, я не могу вам ничего обещать. В Лахаина есть старый китаец, владевший когда-то борделем для моряков. Сейчас он лежит в одной из комнат наверху – сущий скелет, погруженный в опиумные видения. Кстати, он старик только с виду, на самом деле ему нет еще и тридцати.
      – Тридцати?! – Селия вздрогнула.
      – Хуже всего, что бедняга долго не протянет. Он будет таять на глазах, и наконец придет смерть – или от полного истощения, или от слишком большой дозы наркотика. Это достойно сожаления.
      – Роман, мне страшно! – Селию знобило. – Бо не заслуживает такой судьбы. Ни один человек не заслуживает.
      Роман колебался:
      – Китайцы говорят, что есть одно лекарство, но это страшно рискованно. Только очень сильные физически люди могут выжить.
      – Но кто-то все же выжил? – с надеждой спросила девушка.
      – Выживали. Но цена, Селия…
      – Меня не интересует цена! Бо умирает, Роман, неужели вы не понимаете? Прямо у меня на глазах! Вы должны ему помочь, пока не поздно.
      Роман долго смотрел Селии в глаза.
      – Скажите мне правду. Не лучше ли для вас лучше, чтобы Бо умер?
      – Что?!
      – Будьте реалисткой. После его смерти вы унаследуете владения и капиталовложения. Они не так велики, как его доля в Маунтен Вью, конечно, но все же это обеспечит вас до конца дней. – От возмущения кровь бросилась ей в лицо:
      – Неужели вы считаете меня способной оставить Бо без помощи, позволить ему умереть и завладеть его деньгами? Хладнокровно, спокойно… Я не охотница за наследством, Роман Бернсайд, и меня глубоко оскорбило ваше предположение. Я приехала просить вас помочь мужу.
      Селия вскочила и бросилась к двери. Как глупо было приезжать сюда! Роман ведет себя так агрессивно и оскорбил ее лишь за то, что она хочет помочь мужу.
      Но, вспомнив слова Романа о том, что лекарство существует, она обернулась.
      – Скажите, что может помочь мужу?
      – Сказать? – Он горько усмехнулся.
      – Да, черт вас побери!
      Селия кинулась к нему, занеся руку для пощечины. Но Роман схватил ее в объятия:
      – Черт побери вас, Селия, за вашу красоту. Явиться сюда, зная, как я хочу вас видеть… Постоянно думаю о вас…
      Он прильнул к ней губами:
      – Нет!..
      Селия пыталась высвободиться, но он покрывал поцелуями ее губы. Его страсть, его сила… Селия едва не потеряла сознания.
      Заперев дверь, Роман в неистовстве стянул с нее платье.
      – О Боже!
      – Роман!
      Все это было безумным и неожиданным, но Селия не могла остановиться… Даже воспоминание об истощенном, страдающем Бо не удержало Селию.
      Когда они опустились на кушетку, и Роман притянул ее к себе, она раздвинула бедра и приняла его.
      Селия никогда еще не испытывала такого наслаждения.
 
      Потом они лежали, обнявшись. Селия гладила его, упиваясь его близостью. Она хотела бы вечно лежать вот так, хотела бы состариться рядом с ним.
      И вдруг ее охватила печаль – это же невозможно!
      В Маунтен Вью ее ждет Бо. На краткий счастливый миг Селия забыла об этом, а теперь ей казалось, будто над ней и Романом нависла черная туча.
      – Роман, – прошептала она. – Роман, о каком лекарстве ты говорил? Оно действительно существует?
      Он натянул на них простыню:
      – Существует. Это полный отказ от опиума. Однако не все выносят такое лечение, и он будет в большой…
      Но Селия прервала его:
      – Но некоторые выживают.
      – Да. Немногие.
      – Тогда ты должен помочь Бо! Поедем в Маунтен Вью, ты осмотришь его и начнешь лечение.
      Роман нахмурился:
      – Это не так просто. Бо рискует жизнью, а он не хочет лечиться. Пока лечение не подействует, он будет яростно бороться с нами, кричать, проклинать и сделает все, чтобы достать опиум.
      – Я добьюсь от него согласия, – сказала Селия. – Если только ты поможешь, я сделаю все.
      – Моли Бога, чтобы у тебя получилось. Молись долго и усердно, потому что от нас зависит многое и по нашей вине может случиться непоправимое.

      Тяжелый опиумный дым витал в комнатах Бо, а со стен нежно и насмешливо смотрели полуобнаженные одалиски.
      – Бо? – Селия поморщилась, войдя в апартаменты мужа.
      Бо лежал на постели, позади него на столике виднелась серебряная трубка для опиума. Селию бросило в дрожь от его вида. В нем не осталось ничего от того молодого человека, которого она встретила по приезде в Маунтен Вью.
      Бо просидел взаперти почти два месяца, в полудреме сжигая свою жизнь, все более истощаясь и все дальше и дальше уходя от реальности.
      – Чего ты хочешь, Селия? – раздраженно спросил он.
      – Поговорить с тобой.
      – Говори. Ио если ты собираешься снова упрекать меня за то, что я не хожу в контору, мне незачем тебя слушать.
      – Ты выслушаешь меня, Бо, ты должен меня выслушать! Разве ты не видишь, во что превратился? Ты… ты уже не человек! Тебе больше не нужны ни картины, ни жена, ни даже Маунтен Вью. Только эти смертоносные трубки!
      Она схватила серебряную трубку с замысловатым восточным узором и бросила ее на пол.
      – Не надо, – сказал Бо. – Не делай этого.
      – Так что же мне делать? – крикнула она. – Хвалить тебя? Сколько трубок ты выкуриваешь за день? Десять, двенадцать, пятнадцать? Может, ты хочешь, чтобы я их для тебя чистила и вместо Чанг Лю сама их набивала? Я никогда не поверю, что отец разрешал тебе это делать. Ты превратился в развалину, Бо, ты умираешь!
      Бо поджал губы, его желтоватая кожа стала бледной как мел.
      – Что ты за трус? – продолжала Селия. – Ты боишься, что не сможешь стать таким, как отец? Вот что тебя изводит, вот почему ты куришь опиум! Ты хочешь забыть, что не можешь сравниться с ним как мужчина!
      Бо все больше нервничал.
      – Это не так, – пробормотал он. – Селия, подними трубку и позови Чанг Лю. Пусть он мне ее приготовит.
      – Нет!
      – Селия! – взвыл он.
      – Нет! Я не стану поднимать твою трубку и звать слугу. Твой отец никогда бы не опустился до такого состояния. Он не стал бы…
      Бо беспокойно заерзал на кровати, и Селии стало жаль его. Говорить все это было жестоко, правда могла его уничтожить, но что ей оставалось? Нельзя позволить Бо заниматься саморазрушением. Да, она его не любит, но должна сделать для него все возможное.
      – Прекрати, Селия! – взмолился он. – Пожалуйста, ты же знаешь, что я… Что отец…
      – Твой отец рассмеялся бы, увидев, что происходит, – язвительно проговорила Селия, вовсе не уверенная в том, что так было бы на самом деле. – Он сказал бы, что ты трус, который не может быть хозяином Маунтен Вью, ничтожество, неспособное покончить с опиумом.
      В глазах Бо мелькнуло сомнение.
      – Ты можешь бросить, Бо, – твердо сказала Селия. – Я знаю, что это так! Это очень трудно, но все же возможно.
      – Ты действительно считаешь, что я справлюсь?
      Селия взглянула на мужа, пораженная трогательной мольбой в его голосе. Может, у него самого не хватало сил? Ее пронзила острая жалость.
      – Да, Бо, ты сможешь! Но предупреждаю тебя: это очень опасно. Выдерживают только сильные люди. – Она ужаснулась тому, что ей предстояло сказать. – Но если ты не попытаешься преодолеть болезнь, то умрешь. Роман поклялся мне, что это так. Ты будешь постепенно угасать и умрешь от истощения или от слишком большой дозы опиума.
      – Понимаю.
      Бо усмехнулся насмешливо, как прежде:
      – Я хочу жить, Селия. Я ненавижу себя такого.
      – О Бо, Бо!
      Поддавшись порыву, она крепко обняла его, притянула к себе, стала успокаивать:
      – Пожалуйста, Бо, сделай это. Брось опиум. Ради меня. Ради умершего отца. Ради всех нас.
      Он прижался к ней, стиснул ее руки. Несколько минут они сидели обнявшись, и Селия чувствовала, что муж черпает в ней силу, в которой он так нуждался. В эти минуты они стали более близки, чем за все время их брака.
      Потом Селия отодвинулась, понимая, что должна использовать момент, иначе Бо снова погрузится в забытье.
      – Бо, ты это сделаешь?
      – Я… Селия… Не знаю, удастся ли.
      – Я помогу тебе быть сильным, – пообещала она. – И Роман тоже.
      – Хорошо. Тогда я попробую, – ответил он после долгого молчания.
      Что появилось в его глазах при упоминании Романа? Гнев или страх? Селия поправила покрывало на его кровати, испытывая облегчение оттого, что он согласился принять ее помощь.
 
      – Что? – Она возмущенно смотрела на Романа. – Мы должны привязать его к кровати?
      – Да, – грустно подтвердил Роман. – Боюсь, что так.
      – Но это варварство, жестокость! Да как только ты предлагаешь такое – привязать Бо, словно безумного?!
      – Селия, таким он и станет. Безумным. Ты не могла подобрать более точного слова. Думаешь, легко отказаться от опиума? Его будет тошнить, начнутся страшные судороги и удушье. Он станет драться, ругаться и оскорблять нас, возможно, даже захочет умереть. В начале лечения он сделает все, чтобы раздобыть наркотик. Я говорил тебе, только сильные люди могут выдержать такую ужасную пытку.
      – Но Бо не имеет представления… – Селия была в ужасе.
      – Значит, нужно сказать ему правду.
      – Но тогда он откажется лечиться. Любой откажется! – Слезы блестели у нее в глазах. – Неужели не существует другого лекарства?
      – Нет такого лекарства! Нет и, возможно, никогда не будет! Думаешь, китайцы не пытались его изобрести? Все, что я могу, – лечить симптомы по мере их возникновения. – Роман поднялся. – Селия, я должен поговорить с ним.
      Селия в смятении ждала возвращения Романа. Через полчаса он вернулся мрачный.
      – Ну?
      – Он согласился. Но только потому, что ты пристыдила его, Селия. Он боится, отчаянно боится.
      Селия кивнула:
      – Может, когда Бо вылечится и снова станет самим собой, он будет благодарен тебе за помощь.
      – Возможно. Но если бы врачи зависели от благодарности больных, они умерли бы с голоду. А теперь нам надо все подготовить. Мне нужны шесть сильных слуг, чистые простыни и постели…
      – Я позабочусь об этом, – сказала Селия. – Тетя Гаттерас тоже поможет. Все поместье Маунтен Вью к твоим услугам.
      – Селия! – Он коснулся ее руки. – Ты уверена, абсолютно уверена, что хочешь этого?
      – Я хочу спасти мужа, – убежденно ответила она.
 
      Хотя Селия полагала, что достаточно подготовлена к лечению Бо, реальность превзошла самые страшные ожидания. Началось все довольно спокойно. Как велел Роман, Селия уволила Чанг Лю, заплатив ему за несколько месяцев вперед и предупредив, что ни он, ни его семья никогда не должны возвращаться в Маунтен Вью. Если она когда-нибудь узнает, что он снабжает Бо опиумом, то добьется его высылки в Китай. Селия не знала, сможет ли осуществить свою угрозу, но пообещала это повару со всей определенностью и испытала облегчение, когда он и его семья наконец отбыли в Лахаина.
      Сначала Бо вел себя спокойно и сидел в своих комнатах с Романом и Мака, самым сильным из слуг, к тому же предупрежденным о возможности подкупа. Чтобы предотвратить тайную доставку опиума Бо, Роман решил проводить с ним двадцать четыре часа в сутки.
      Селия тоже была с ними и пыталась развлечь мужа. Бо, однако, мрачно молчал.
      – Я хочу свою трубку, – заявил он уже через несколько часов. – Она мне нужна, Селия.
      Роман предупреждал ее об этом.
      – Очень жаль, но тебе нельзя. – Селию мучили угрызения совести.
      – Я хочу трубку. У меня уже слезятся глаза, видишь, как она мне нужна?
      Селия видела. Бо начал шмыгать носом, суетиться и дергаться, покрылся потом. Казалось, он не находит себе места.
      Роман принес колоду карт и доску для игры в криббидж, придвинул стол и принялся раскладывать карты.
      – Ну-ка, Бо. Давай сыграем.
      – Не хочу.
      Роман пристально посмотрел на Бо:
      – Боишься, что не сможешь выиграть? – Бо хмуро потянулся за картами:
      – Я сыграю с тобой, черт тебя подери, Роман. Но потом… Потом, когда мне станет лучше, все изменится. Тогда я не буду так вежлив.
 
      Медленно тянулись часы. Селия, Роман, Тина и Гаттерас сидели с Бо, и с ними безотлучно находился слуга-туземец, или рабочий с завода. Игра в криббидж вскоре всем наскучила. Тина читала Бо «Дэвида Копперфильда», старательно выговаривая трудные слова. Когда она устала, ее сменила Гаттерас, затем Селия.
      Они читали и на следующий день, когда у Бо сузились зрачки, а желтая кожа покрылась испариной. Он вертелся, а временами впадал в беспокойный сон.
      Однажды он очнулся бледнее обычного. Гаттерас и Тина ушли прогуляться, а Селия и Роман остались вместе с Мака, слугой. Бо непрерывно зевал.
      Роман пристально взглянул на пациента:
      – Начинаются трудности?
      – Трудности! Да, черт побери!
      Бо разразился потоком ругательств, проклинал Романа, слуг, Селию, даже покойного отца. Селию поразило его неистовство.
      – Мне жаль, что ты страдаешь, Бо, – начал Роман, – но я тебя предупреждал – это только начало. Тебе придется собрать все силы, чтобы это перенести.
      – Я хочу прекратить, – простонал Бо. – Сейчас. Пожалуйста, принесите мне мою трубку.
      – Это невозможно. Чанг уволен, и здесь, в Маунтен Вью, тебе больше негде достать наркотик. Он и его семья уехали в Лахаина и, полагаю, потом отправятся в Гонолулу.
      Бо взревел.
      Роман встретился глазами с Мака, кивнул ему, а затем сказал Селии:
      – Тебе лучше уйти.
      – Но…
      – Я не хочу, чтобы ты была здесь. Бо злится и начинает сопротивляться, а дальше станет еще хуже. Пусть Тина и Гаттерас тоже сюда не приходят.
      Крики Бо становились все громче и яростнее.
      – Но я хочу знать, как он, – возразила Селия.
      – Я буду посылать тебе записки, но ты не должна быть здесь, Селия.
      Выбора не было. Она пошла в сад и встретила там Тину и Гаттерас, которые выпалывали сорняки между кустами бугенвиллии.
      Селия погрузилась в работу, с удовольствием ощущая солнечное тепло. Выдергивая сорняки, она напряженно думала о том, что происходит в комнате. Ее передернуло от мысли, что Роман привязал Бо к кровати.
      Когда Тина бросила лопату и погналась за Хили, Селия поделилась своими опасениями с Гаттерас.
      Гаттерас тяжело вздохнула:
      – Конечно, Селия, очень тяжело проделать такое. Мне рассказывали…
      Она приподняла поля шляпы.
      – Лечить от наркомании, дорогая, чрезвычайно сложно. Происходят странные вещи… – Она словно не решалась продолжать.
      – Какие вещи? – насторожилась Селия.
      – Что-то происходит с организмом. У мужчин-наркоманов начинается… Как бы помягче выразиться? Непроизвольная эякуляция.
      – Что?!
      Селия чуть не выронила лопату. К горлу подступила тошнота. Неужели отказ от опиума действует так сильно, что мужчина испытывает оргазм…
      Как ни странно, это заставило ее особенно сострадать Бо.
      «Я хочу жить, – сказал Бо. – Я ненавижу себя такого». Только воспоминания об этих словах помогли Селии пережить кошмар следующего дня. Крики Бо разносились по всему дому, поэтому служанки отказались работать и в панике убежали в деревню, утверждая, что это «моо», бог-ящерица, наслал проклятие на Маунтен Вью.
      Даже собака Хили беспокойно выла и металась.
      Селия отправила Тину в рабочий поселок к семье Айко и просила Гаттерас временно переселиться к Мак-Рори. Но тетка наотрез отказалась:
      – Неужели, Селия, ты полагаешь, что я оставлю тебя в такое время? Я старая женщина, но совсем не слабая, и кому-то же надо готовить, раз Чанг уехал, а служанки разбежались.
      – О тетя!.. Что бы я без вас делала?
      – Ты бы прекрасно справилась, Селия. Не знаю, понимаешь ли ты, как сильно изменилась с тех пор, как своевольной девчонкой приехала ко мне в Гонолулу. Ты теперь женщина, Селия, сильная, красивая и умеющая сострадать.
      Следующей ночью Селия не могла сомкнуть глаз. Наконец она встала, оделась и босиком вышла в коридор, ведущий в комнаты мужа. Уже в холле она услышала, как Бо хрипло кричит от боли и гнева. Она и не думала, что он знал такие ругательства, такие скверные слова.
      – Дайте мне умереть, – просил он. – Ради Бога!
      Селия в ужасе прикрыла рот ладонями и направилась обратно. Сомнения мучили ее. Правильно ли они поступали? Как жестоко заставлять Бо так страдать! Внезапно Бо замолчал. В дверях появился Роман:
      – Уснул, слава Богу.
      Он выглядел измученным, на его лице обозначились морщины. Ясно было, что и для него это тяжелое испытание.
      – Я слышала его крики. Они были ужасны. Его брань…
      – Я же велел тебе не приходить сюда!.
      – Но мне нужно было узнать, как он!
      – Ему очень плохо, Селия. Неудивительно, что Бо ругается, что еще ему остается?
      Тут из комнаты снова раздался хриплый голос:
      – Ты грязный… Презренный, грязный… Ты подонок, Роман, ты и эта дрянь, на которой я женат. Я накажу вас обоих. Слышишь? Вы за все заплатите!
      Селия поежилась, услышав жгучую ненависть в словах Бо. Казалось, в него вселился бес.
      – Роман… Это ужасно. Ужасно! Можешь ли ты хоть чем-то облегчить его страдания?
      Роман горько усмехнулся:
      – Да. Дать ему опиум. Если бы я это сделал, ты увидела бы чудесное превращение, была бы поражена.
      Крики перешли в бессвязные стоны. Это так походило на камеру пыток, что Селии стало плохо.
      – Неужели нет другого средства?
      Селия боролась с чувством вины и страхом. Она не представляла себе, что все будет так ужасно. Как же она решилась подвергнуть Бо таким страданиям?
      Селия облизнула пересохшие губы:
      – Пошли кого-нибудь в Лахаина, Роман. Вели Чанг Лю вернуться и привезти немного опиума. Бо не вынесет этого чудовищного лечения, он не так силен.
      – Напротив, – возразил Роман. – Он очень силен, гораздо сильнее, чем я предполагал. Бо на удивление хорошо переносит шок. Думаю, злость помогает ему справиться со всем этим.
      Селия недоверчиво посмотрела на него:
      – Ты думаешь…. Он выживет? Выздоровеет?
      – У него есть шанс.
      Селия в сомнении размышляла о насмешливом складе ума Бо, о его талантливых мрачных картинах, об обиде на отца, который отстранил его от дел, о том, как он цеплялся за нее, черпая в ней силу. «Не знаю, смогу ли я», – прошептал он тогда. «Я помогу тебе стать сильным», – легкомысленно пообещала она.
      Селия молилась о том, чтобы выбор пути не оказался роковым. Вдруг к ней пришла решимость. Она знала, что это самый трудный поступок в ее жизни.
      – Если ты считаешь, что он выкарабкается, нужно продолжать, – сказала она.
      – Ты уверена? – Он заглянул в ее глаза.
      – Да. Мы должны спасти его, Роман. Если сможем.
      Роман вздохнул и коснулся ее руки. Его взгляд выразил глубокое уважение к ней.
 
      Прошло еще два дня. Время тянулось мучительно медленно. Слуги уходили и возвращались, с ужасом рассказывая о том, как Бо висел на ремнях, которыми его привязали к кровати, о страшных судорогах, о криках и слезах. Как-то раз, по словам Мака, Бо почти перестал дышать, и Роману пришлось делать ему искусственное дыхание. Четверо из шести гавайских слуг убежали, не вынеся напряжения, и отказались вернуться. С Романом остались только Мака и Гензо, и все трое по очереди сменяли друг друга.
      Селия, как обычно, вела уроки в школе, а после занятий сидела в конторе, занимаясь бухгалтерией и деловой перепиской. Она пыталась вывести новый сорт тростника, более устойчивый к болезням, и трудилась до полуночи. От усталости она едва держала голову, все тело ныло.
      По дороге домой она заглянула в маленькую церковь, где отпевали Джона и где она венчалась с Бо. Неужели они поженились всего несколько месяцев назад? Только луна рассеивала непроглядную тьму. Селия опустилась на скамью и начала молиться за мужа.
      – Господи! Пожалуйста, будь милостив, облегчи страдания Бо и излечи его от наркомании. Сделай так, чтобы он выздоровел, а в душе его не осталось ненависти ко мне.
      Она долго сидела, глядя на длинные тени, потом поднялась, пошла домой, но так и не смогла заснуть.
      Гаттерас сообщила Селии, что Роман ест мало, устал, исхудал и измучился.
      – Он отдает все силы человеку, который за это его ненавидит, – заметила она на следующее утро, когда они с Селией завтракали на веранде. – Не знаю, чем это кончится, даже если он выживет.
      Селия удрученно покачала головой. Ей не хотелось выслушивать дурные предсказания. Накануне вечером она два часа молилась в маленькой церкви. Бо сострадали все, и Селия хотела одного – чтобы все кончилось как можно скорее.
      – Конечно, – сказала она, – как только Бо выздоровеет, он будет благодарен Роману, который его спас.
      – Надеюсь, что так, Селия.
      Прошло еще четыре дня. Все ждали, чем разрешится кризис.
 
      Как-то раз, придя в школу, Селия позвонила в колокол, созывая учеников. Воздух прорезали громкие чистые звуки, такие редкие в эти мрачные дни.
      Направившись в класс, она услышала позади себя шаги. К ней, улыбаясь, спешил Гензо.
      – Мистер Бернсайд заснул.
      – Что? – Селия уставилась на японца.
      – Прошлой ночью он проспал очень долго, хорошим глубоким сном, надеюсь, что он избавился от дракона.
      У Селии неистово забилось сердце. Неужели случилось чудо? Неужели Бо выздоровел? Гензо отправился вниз по дороге, ведущей к рабочему поселку. Селия едва владела собой. Школу стали заполнять ученики, прибежала и Тина.
      Селия кинулась к девочке, обняла и радостно закружила ее:
      – Бо лучше! Он выздоровеет! Разве это не замечательная новость?
      – Он скоро выйдет из своих комнат? У нас будут школьные каникулы? – в восторге кричала она.
      – Да, у нас сегодня будет выходной, – пообещала Селия, хотя и знала, что радоваться пока преждевременно. Но надежда окрыляла ее. С Бо будет все в порядке, он вернется к жизни, ее молитвы услышаны.
      Когда дети убежали, Селия вернулась в усадьбу и, едва открыв дверь, почувствовала, что атмосфера в доме изменилась. Из кухни доносились аппетитные запахи, на верхнем этаже слышался смех. Она поняла, что Леинани и другие служанки вернулись к работе.
      Селия кинулась в комнаты Бо. Роман открыл дверь и вышел в коридор. Селия никогда еще не видела его таким уставшим, но в его глазах светилось торжество:
      – Думаю, мы его спасли. Теперь он спит, но это нормальный сон. Нормальный!
      Они посмотрели друг на друга, Роман протянул к ней руки, Селия упала в его объятия, и слезы заструились по ее щекам.
      – Мы это сделали, сделали! – повторял Роман.
      – Это сделал ты, ты спас его.
      – Нет, это ты, Селия. Твоя смелость. Признаюсь, порой мне хотелось сдаться.
      – Но и я тоже хотела сдаться…
      Они обнимались и смеялись, зная, что выиграли жестокую битву.
 
      Несколько минут спустя они вошли в спальню, и Селия увидела бледного и изможденного Бо, лежащего под легким покрывалом. Его лицо казалось удлиненным, скулы сильно выдавались, глазные впадины напоминали черные провалы. У Селии сжалось сердце, и она потянулась к руке мужа.
      – Бо, – прошептала Селия. – Слава Богу, ты выздоравливаешь. Я так счастлива!
      – Правда, Селия? – Его голос был очень слабым, но это снова был Бо – язвительный, насмешливый. – Знаешь, вы чуть не убили меня.
      – Но сейчас уже все хорошо. – Она погладила его по руке.
      Его глаза, ясные, более желтые, чем обычно, устремились на нее:
      – Да, все обойдется, и я никогда не забуду тех, кто меня спас.

      Листья тростника шелестели от ветра. Над горами Западные Мауи клубились темные тучи, а серые полосы указывали на то, что где-то за скалистыми ущельями и горными вершинами идет дождь. Роман стоял возле лошади. «Не застанет ли его гроза по дороге в Лахаина?» – думала Селия.
      – Сообщай мне, как Бо, – попросил он.
      – Хорошо, – пообещала Селия. Ее пугало, что Роман уезжает. Она ненавидела эти расставания, которые разбивали ей сердце.
      Но в присутствии Романа больше не было необходимости. Бо выздоровел и, несмотря на слабость, начал выходить на короткие прогулки. Он даже поговаривал о том, что снова начнет рисовать, и благодарил Романа за то, что тот спас ему жизнь.
      – Ты мой благодетель, – сказал Бо. – Ты и Селия, конечно. Не думай, что я этого не понимаю. Я постоянно об этом думаю. Мне никогда не расплатиться с тобой за то, что ты для меня сделал.
      – Значит, ты больше не злишься на нас? – осторожно спросила Селия.
      Бо взглянул на нее, истощенный, но все еще красивый, со следами пережитых мучений на лице:
      – Злюсь? И не думай об этом, Селия. Конечно, нет.
      Роман в последний раз наставлял ее, как вести себя с Бо.
      – Ты должна проявлять терпение. Он возбужден, поэтому пусть Мака, а может, и Гензо будут поблизости. – Селия нахмурилась:
      – Но Бо так послушен и благодарен. Уверена, что беспокоиться не о чем.
      Селии не хотелось сейчас говорить об этом. Она стремилась просто быть рядом с Романом, пока он здесь. О, если бы можно было попросить его никогда не покидать ее!
      Роман с волнением посмотрел на нее:
      – Может, я больше тебя не увижу. – Она едва подавила крик. – Я говорил тебе, что собираюсь в Вену. Я не изменил свои планы и уеду через две недели.
      Две недели. Селия потеряла дар речи. Она, конечно, знала, что Роман уедет в Лахаина, где у него практика. Но думала… О, она предполагала…
      Роман вскочил на лошадь и теперь смотрел на Селию так, словно старался навсегда запомнить каждую ее черточку. Это действительно было прощанием, и Селии казалось, что ее сердце вот-вот разорвется на части.
      – Селия, – глухо проговорил Роман.
      Но она была не в силах слушать последние слова перед разлукой и медленно побрела прочь.
      Перед домом Селия остановилась, чувствуя полную опустошенность. Она вылечила Бо, а значит, выбрала жизнь с ним.
      Разве не так? И теперь ей предстоит следовать своему выбору.
      Ее сердце ныло. Селия остановилась у одной из каменных ваз, в которые Гаттерас поставила цветы, бросила рассеянный взгляд на увитый виноградом дом, который видел ссоры, вражду, раздоры, смерть. Одни из обитателей ненавидели его, другие были страстно к нему привязаны. Дом пережил все. И она тоже сумеет выстоять.
      Что ж, придется жить без Романа. Она сделает все ради Бо, которому причинила страдания.
      Прошла неделя. Селия твердо следовала своему решению. Бо становился крепче с каждым днем и, как и прежде, совершал длительные прогулки по окрестным холмам с красками и мольбертом. Однако его манера изменилась. Резкие контуры и изломанные линии беспокоили Селию.
      – Откуда такая ярость в твоих картинах? – как-то спросила она мужа, увидев холст с изображением рощицы «коас». Причудливые кривые стволы, написанные резкими размашистыми мазками, напоминали чудовищные когти. Туча в левом верхнем углу холста предвещала бурю.
      Бо усмехнулся.
      – Посмотри, как ты кладешь краски. Что-то в твоих картинах вселяет в меня ужас, – сказала Селия.
      Бо провел рукой по волосам:
      – Может, я и хочу, чтобы мои картины ужасали тебя. Но ты их только критикуешь.
      – Я просто хочу понять тебя, Бо.
      – Здесь нечего понимать, – отрезал он и пошел прочь.
 
      Медленно тянулись дни. Поскольку Бо не выказывал желания посетить заводскую контору, Селия продолжала управлять плантацией. Ей доставляло удовольствие, что она справляется со сложными бухгалтерскими книгами, руководит рабочими, планирует урожай, вкладывает часть прибыли от завода в коммерческие предприятия, как и другие плантаторы. Она с головой погрузилась в работу, и это отвлекало ее от тяжелых мыслей. Множество обязанностей не оставляло ей времени думать о Романе…
      Начался сезон бурь, и Маунтен Вью, расположенный на открытом склоне горы, был доступен всем ветрам. С веранды пришлось убрать циновки, потому что ветер безжалостно трепал их. Селия отправила рабочих залатать все дыры в стенах завода и в пристройках.
      Однажды к ним неожиданно явились Кузино. Рурк хотел обсудить с Бо финансовые вопросы. Они предполагали остаться на ночь, а утром вернуться в Хана.
      Селия, заметив их лошадей из окна заводской конторы, вышла поздороваться.
      – Бо ушел куда-то на этюды. – Рурк Кузино нахмурился:
      – Я думал, Бо в конторе. Значит, он передал дела вам? – Он явно считал, что Селия не может справиться с такой работой.
      – Я управляю конторой, – сказала Селия, – и у нас высокие прибыли, – гордо добавила она.
 
      В тот вечер Селия надела к обеду нарядное голубое шелковое платье с вырезом каре и рядами маленьких черных ленточек. Укладывая волосы модными завитками и размышляя, украсить ли их ниткой жемчуга или бархатной лентой, Селия вдруг подумала о Бо. Будет ли муж любезен с нежданными гостями?
      По мере выздоровления Бо становился все капризнее. Он спорил с Тиной, насмехался над Гаттерас, был язвителен с Селией. К ее облегчению, Бо пока не пытался наладить с ней интимные отношения и доказать, что он мужчина. И Селия была благодарна ему за это. Иметь дело с мужем-импотентом? Нет, Селия знала, что не сможет заниматься с ним любовью, потому что ее сердце принадлежало Роману.
      Но понимал ли это Бо? Догадывался ли о ее чувствах к человеку, который спас ему жизнь? Подозревал ли о том, что произошло той ночью на кушетке в библиотеке? Это беспокоило Селию.
      Мелани Кузино взяла кусок жареного цыпленка, приготовленного Джен Лин, новым кантонским поваром, которого Гаттерас выписала из Гонолулу. Молодая жена плантатора без умолку болтала о проблемах, связанных со слугами, и о скуке, царящей в Хана.
      – А когда вы приедете нас навестить? Вы ведь давно обещали.
      – О, здесь накопилось так много дел за время болезни Бо, – ответила Селия.
      Они договорились сказать гостям, будто у него был приступ тропической малярии, надеясь, что до Кузино не дошли местные сплетни.
      – Много дел! О да, в эти дни Селия взяла на себя всю мужскую работу и не хочет надолго бросать ее. Поэтому ей некогда наносить визиты в дальний конец острова, – заметил Бо.
      Селия вспыхнула, опасаясь, как бы Кузино не догадались о том, что в их семье нелады.
      – Я с удовольствием навещу вас, как только позволят дела на плантации.
      – Уверен, ты можешь отправиться в гости немедленно, – возразил Бо. – Неужели ты считаешь, что Маунтен Вью без тебя не обойдется? Может, ты думаешь, что твоя маленькая контора развалится от первого же порыва ветра «кона», если тебя не будет рядом?
      Мелани попыталась примирить их:
      – Я рада буду принять вас обоих. Кстати, о путешествиях. Я рассказывала вам о своей новой лошади? Это гнедая кобыла, арабская полукровка. О, она исключительно красива и совсем не похожа на тощих гавайских кляч.
      Разговор перешел на нейтральные темы, и Бо теперь молчал, хотя и был раздражен.
      Позже, когда Кузино ушли в свою комнату, Бо и Селия сидели в своей общей спальне. Бо беспокойно мерил комнату шагами. Ветер бился о ставни.
      – Дела плантации! – насмешливо воскликнул он. – Ты считаешь себя незаменимой, да? Маленькая школьная учительница, которая приехала сюда, чтобы выйти замуж за моего отца, а вместо этого вышла за меня! О, да ты ни черта не понимаешь в сахаре!
      Селия расстегивала перламутровые пуговицы на платье.
      – Приехав сюда, я не знала ничего о производстве сахара, но теперь мне известно достаточно. Мне нравится управлять Маунтен Вью, и единственное, чего бы мне хотелось, – чтобы тебе это тоже нравилось.
      Бо помрачнел и уселся на постель:
      – Селия, я ненавижу Маунтен Вью! О, вообще-то я рад, что владею плантацией, принадлежавшей отцу. Но я ненавижу работу в этой маленькой конторе, и всегда ненавидел.
      – Тогда чего же ты хочешь, Бо?
      Бо долго смотрел на нее. Его глаза потемнели. Селия едва узнавала мужа.
      – Я хочу… покоя, – наконец вымолвил он.
      – Покоя! Но, Бо…
      Она взглянула на мужа, удивленная его словами. И это говорит человек, рисующий такие экспрессивные картины! Это он-то хочет покоя и мира?!
      – А может, я ничего не хочу, – хмуро добавил он некоторое время спустя. – Да, возможно, и так. Пустота, нежные, красивые сны ни о чем.
      «Опиумные мечты, – вдруг подумала Селия. – Вот о чем говорит Бо».
      – Бо, по-моему, тебе надо бы проконсультироваться с Романом? Надеюсь, он еще не уехал в Вену и даст тебе лекарство…
      При упоминании Романа Бо побледнел. В его глазах вспыхнула ненависть. А что если это ей только показалось? Бо поднялся и направился к двери.
      – Лекарства, которое могло бы мне помочь, не существует, Селия. Что касается Романа… – Он выдержал долгую паузу.
      – Да?
      – Пусть он катится к черту. И ты тоже. Мне бы хотелось посмотреть, как вы оба варитесь в кипящей смоле, а черти подбрасывают уголь в огонь!
      Селию поразила его злоба. Но не успела она ответить, как Бо, хлопнув дверью, вышел из комнаты и отправился в свои апартаменты.
 
      Селия задула лампу, легла в постель, но никак не могла заснуть и лежала, уставившись в потолок. Бо ненавидит ее и Романа за ту пытку, которой они его подвергли. Он говорил про ад, но разве сам не прошел через него? Разве: его не заставили вынести то, что не под силу человеку?
      Бо отказывался управлять Маунтен Вью и вместе с тем злился:, что это делает Селия, ибо она заняла его место. А теперь Бо говорит, будто хочет покоя. Что он имел в виду, если не опиум? Пахнущий цветами дым забвения? Муж не принимал мир таким, как он есть, не мог преодолеть свою ненависть и обиды, поэтому хотел погрузиться в видения.
      Ветер усиливался, вселяя в Селию тревогу. Наконец, измученная этими звуками и своими тяжелыми думами, она поднялась и оделась.
      – Ты не можешь заснуть, Селия? – Гаттерас сидела за письмом у туалетного столика. В теплом свете масляной лампы ее немолодое загорелое лицо, казалось, излучало силу.
      – Не могу. Слишком много забот, – ответила Селия.
      – Каких?
      – В основном с Бо, тетя Гаттерас. Я боюсь за него. – Гаттерас вытерла перо мягкой тряпочкой и отложила письмо, встревоженно взглянув на племянницу:
      – Не хочу тебя волновать, дорогая, но, может, стоит подумать о возвращении в Гонолулу? – Селия не ожидала услышать это от Гаттерас. Неужели тетя решила отказаться от кругосветного путешествия, собрать вещи и уехать? – Я говорю серьезно. Возможно, прибыв сюда, мы совершили ошибку. И безусловно, тебе не стоило выходить за Бо, теперь я это понимаю. Он богат, ты стала хозяйкой процветающей плантации, но тебе приходится самой управлять ею, и он тебя за это ненавидит так же, как и за то, что ты спасла ему жизнь. И, боюсь, Селия, – продолжала Гаттерас, – Бо хочет снова принимать наркотики. А может, уже и начал.
      Сердце Селии сжалось. Слова Гаттерас подтвердили ее худшие предположения. Ветер стал ураганным. Плохо закрепленные ставни бились о стену, и казалось, будто кто-то просится в дом. Селия облизнула губы:
      – Но… вернуться в Гонолулу… сдаться…
      – Иногда лучше признать поражение, – спокойно возразила Гаттерас. – Не беспокойся о деньгах, Селия, я уверена, мы как-нибудь проживем. У меня в Гонолулу дом, мы можем брать постояльцев, ты станешь преподавать в одной из школ, или мы снова откроем свою собственную. Теперь, зная, что ты хорошая учительница…
      Но Селию не обрадовала похвала тетки. У нее голова шла кругом. Слишком много всего произошло. Они подвергли Бо страшным испытаниям, и теперь она не могла его оставить, раз он в ней нуждался.
      Она снова подумала об этом старом доме и его деревянных стенах, так много видевших.
      – Нет, – мягко сказала она тетке. – Я не уеду. Я нужна здесь, в Маунтен Вью. Мне кажется, мое место здесь.

      В ту ночь Селия спала беспокойно, ее преследовали кошмары: кто-то увозил ее на лошади, поводья больно врезались в тело, и страшный крик о чем-то предупреждал.
      Она проснулась на рассвете с сильно бьющимся сердцем, вся в поту. Кошмарный сон был пугающе правдоподобным, и его вызвал странный пугающий звук. Селия минуту лежала, не двигаясь и стараясь унять тревогу. За окнами по-прежнему выл ветер, что по утрам было редко. Селия слышала, как он свистел за углом дома. Наверное, этот звук преследовал ее и во сне.
      Вдруг кто-то постучал в дверь:
      – Селия! – окликнула ее Гаттерас. – Приехал один человек с письмом. Он хочет с тобой поговорить.
      Селия поднялась, оделась и, торопливо спустившись, увидела, что в холле ее ждет высокий сильный гавайский юноша. Он был усталым и весь в пыли. Селия поняла, что он, вероятно, ехал всю ночь. Его лицо показалось девушке знакомым, она вспомнила, что это один из тех юношей, с кем Роман занимался серфингом на пляже в Лахаина.
      – Я привезти записка от доктор Бернсайд, – сказал он на ломаном английском, протянув Селии сложенный листок бумаги.
      Она взяла листок дрожащими руками.
      – Ну? – спросила Гаттерас. – Что там написано? Читай же, Селия, это так важно, что бедняге пришлось скакать всю ночь!
      Едва дыша, Селия развернула записку. Она была написана наспех.
       «Дорогая Селия, – писал Роман. – Друзья сообщили мне, что, по всем признакам, приближается ураган, он разразится через несколько дней. Бури здесь очень опасны, и тебе следует к этому подготовиться. Меня вызвали на трудные роды, но, если смогу, приеду помочь…»
      Последние абзацы были размыты дождем.
      Юноша смотрел на Селию, как и встревоженная Гаттерас.
      – Будет буря, – сказала Селия. – Мы должны к ней подготовиться. – Она обратилась к туземцу: – Иди на кухню, поешь, а потом тебя проводят в рабочий поселок, где ты сможешь выспаться.
      – Ураган, – сказал парень, обнажив в улыбке великолепные зубы, и жестом изобразил сильный ветер. – «Макани ино». Большой, большой. Много «уили», много «хекили».
      – Что?
      – Он говорит про гром и молнию, – объяснила Гаттерас, делая ему знак уйти. – Селия, мне случалось переживать бурю на Гавайях. Парень прав, они бывают жестокими. Вода собирается в горах, бурные потоки обрушиваются вниз по ущельям, сметая все на своем пути, иногда даже дома… Пойдем, нам нужно приняться за дела. Да, и Кузино здесь. Слава Богу, в нашем распоряжении еще день, и надо его использовать.
      Но Рурк и его жена, наскоро попрощавшись, решили отправиться домой, прежде чем разразится буря, а если она застанет их в пути, укрыться у друзей в Улупалакуа.
      Почему-то после отъезда Кузино все ощутили облегчение. Чтобы подготовиться к буре, Селия мобилизовала всех заводских рабочих и слуг. Они забивали досками окна, закрепляли ставни. Нужно было укрыть в безопасном месте тысячу заводских волов и несколько сот лошадей. Предстояло также позаботиться о домах рабочих и десятках других строений.
      Эта работа требовала много сил, но люди с жаром принялись за нее. Тина настойчиво упрашивала заколотить досками школу.
      – Я не думала, что ты так любишь школу, – поддразнила ее Селия.
      – О Селия, не могу же я ее бросить на произвол судьбы! Со всеми твоими книгами, картинами, картами, которые мы повесили на стены! – Глаза Тины горели от возбуждения. – Может, вынести на улицу скамейки, чтобы их унес ветер? Они такие неудобные, у меня от них спина болит!
      Даже Бо не уединился, а рассказывал о прежних бурях на острове, когда затопило пляжи, смыло прибрежную траву и запруды с рыбой.
      – Я люблю бури, – говорил он Селии с горящими глазами. – Надеюсь, что на этот раз будет сильная буря, очень сильная!
      Селию удивило, что она слышит это от хозяина плантации. Между тем ветер усилился, небо затянули огромные темные тучи. Вершину Халеакала уже нельзя было разглядеть, как и Западные Мауи. Селия тревожно подумала о том, что живут они на острове, маленьком клочке земли в необъятном океане. Если начнется буря на море, остров может смыть целиком.
      Но она отогнала от себя эту мысль, зная, что Гавайские острова существуют тысячи лет и едва ли их смоет один шторм. Оставив Гаттерас присматривать за домом, Селия отправилась на завод, где Мак-Рори кричал на туземцев, загонявших в помещение завода стадо возбужденных, испуганных волов. Ветер бился о рифленую крышу, и животным не нравился незнакомый странный звук. Они беспокойно мычали и ревели, отказываясь идти.
      – Это будет нелегко, мисси, – крикнул сквозь шум Мак-Рори. – Животные чувствуют непогоду и не успокоятся, пока не кончится буря. – Тут он повернулся и прищурился, пытаясь разглядеть кого-то, идущего к ним по дороге от дома. – Чтоб мне пусто было, если это не хозяин Маунтен Вью!
      – Что?
      Селия обернулась и увидела Бо. На поясе у него висел пистолет, глаза сверкали от возбуждения. Внимание Бо привлекла суматоха в заводском дворе.
      – Бо!..
      Селия поспешила ему навстречу. Ей очень не нравилось, что он взял пистолет. Зачем он ему?
      – Бо, что ты здесь делаешь да еще с оружием! Возвращайся домой и позаботься о своих картинах.
      – Мои картины?! – Бо засмеялся. – Да пусть себе уплывут! Да если все унесет буря, я ничуть не огорчусь.
      – Значит, вот как! Ты, наверное, забыл о сотнях людей и животных, за которых мы в ответе. – Селия начала терять терпение.
      – Я сам знаю, за что отвечаю. Я пришел сюда помочь. Боюсь, как бы животные не взбесились, возможно, кого-то из них придется пристрелить.
      Глаза Бо так странно блестели, словно буря свела его с ума. Селию снова охватила тревога.
      – Очень хорошо, – наконец сказала она, надеясь его успокоить. – Мы принимаем любую помощь. Но, прошу тебя, Бо, оставь пистолет в конторе. Уверена, он тебе не понадобится.
      – Я буду делать то, что мне нужно, – ответил он, направляясь к двери завода. – Или я здесь не хозяин?
      Пока Бо бегал по заводскому двору, помогая загонять животных, Селия отдавала распоряжения рабочим, которым предстояло обезопасить плантацию и хозяйственные постройки.
      Бросив взгляд на океан, Селия увидела огромные пенящиеся волны.
      Раньше она обрадовалась бы урагану и с удовольствием наблюдала бы разгул дикой стихии. Но теперь Селия отвечала за всех и за все, даже за собаку Хили. От нее зависела жизнь людей и животных. Селия вспомнила о пистолете Бо. Правда ли он решил помочь управиться с животными или ему просто нравилось держать при себе оружие? Она решила, что, управившись с делами, уговорит мужа убрать оружие. К концу дня ветер стал еще сильнее. С юга ползли черные тучи, солома, сорванная с крыш, носилась в воздухе, а море стало свинцово-серым, как перед бурей. Улучив свободную минутку, Селия сидела в конторе, когда до нее донесся шум со двора. Она побежала к двери.
      – Огонь! Огонь! – К ней с искаженными от ужаса лицами бежали Гензо и несколько других рабочих.
      Огонь! Ее сердце сжалось от страха. Даже в спокойные времена на сахарном заводе всегда была опасность пожара. Но теперь, когда ветер так силен… Выскочив во двор, Селия увидела темный столб дыма над рифленой крышей, который быстро разносил ветер.
      Она не помнила, сколько часов они боролись с пламенем, вспыхнувшим от искры, попавшей в стружки. Сотни рабочих без устали таскали ведра с водой от заводского источника, борясь с ветром и густым дымом.
      Пламя, раздуваемое ветром, уже подбиралось к мастерской плотника. Селия велела запрячь волов, чтобы оттащить подальше штабеля дров. Глаза Селии слезились от дыма, но она подбадривала рабочих.
      Вспотевший Бо тоже носил ведра.
      – Неужели ты надеешься спасти завод? – Селия заметила, что муж по-прежнему вооружен.
      – Я послала за помощью в деревню и приложу все силы, чтобы спасти завод! – воскликнула она. – Смотри! Огонь пошел на убыль, остался в основном дым. Надеюсь, все обойдется.
      – Нет, – возразил Бо. – Нет! Ничего не обойдется!
      Что он имел в виду? У Селии не было времени размышлять над словами своего капризного и сумасбродного мужа. К ней подбежал Мак-Рори и сообщил, что на двух рабочих обрушилась балка. Их вытащили из огня, но им нужна медицинская помощь.
      Селия велела перенести их в усадьбу. Одним из них был Мака, тот самый сильный туземец, который присматривал за Бо. Он сломал правую ногу и обжег легкие. Оставив Мак-Рори распоряжаться тушением пожара, Селия послала гонца к Роману, а потом занялась ранеными.
      Хлынул ливень. Огромные, сметающие все на своем пути потоки серой воды обрушились на Маунтен Вью. Дождь хлестал по крыше, выл ветер, и обитатели усадьбы чувствовали себя совершенно беспомощными.
      В усадьбе укрылись двенадцать человек: Селия, Гаттерас, Тина, Бо, трое слуг, три служанки и двое раненых рабочих. Хили металась по дому, беспокойно воя. Другие жители Маунтен Вью прятались от урагана в рабочем общежитии и в большом крепком доме Мак-Рори.
      – Смерть, – сказал Бо, войдя в гостиную, где Селия меняла повязку на ноге Мака, и посмотрел на крепкого туземца, принимавшего участие в пытках, которым подверг его Роман. Мака, страдающий от боли, с тревогой взглянул на Бо.
      – Боль, адский огонь и отвратительная смерть. Ты думал, тебя это минует, да, Мака? Ты считал, что тебе повезет. – Бо провел пальцем по рукоятке пистолета.
      Туземец со страхом уставился на Бо:
      – Пожалуйста…
      – Надеюсь, ты умрешь, – мягко проговорил Бо, – медленной смертью, Мака. Это меня порадует. Гангрена – отвратительная болезнь, ты слышал об этом? Твои ноги распухнут, из них потечет гной. – Раненый застонал от ужаса.
      Селия схватила мужа за руку и попыталась выпроводить из комнаты. Гнев придал ей сил:
      – Ты не смеешь так говорить с Мака! – Бо оттолкнул ее:
      – Оставь меня, Селия!
      – Как ты можешь говорить Мака такие вещи? Он ранен, он… Это бесчеловечно!
      Он вскинул на нее янтарные глаза:
      – Многое бесчеловечно, не так ли, Селия? Но нас это не останавливает. Я верю, что в мире есть справедливость. А теперь с неба низвергается вода, может быть, она смоет все грехи.
      К облегчению Селии, Бо вышел, хлопнув дверью.
      Он в беспокойстве переходил из гостиной в столовую, из столовой в холл, в библиотеку, потом в другую, меньшую гостиную. Селия наблюдала за ним с растущей тревогой. Чем сильнее становилась буря, тем сумасброднее и опаснее казался Бо.
      Она знала: его нужно как-то успокоить. Но, пока у него пистолет, к нему нельзя приближаться никому из слуг. Двое рабочих уже ранены при пожаре, Селия не могла рисковать еще чьей-то жизнью.
      – Ты должна что-то сделать с Бо, – сказала Гаттерас, читавшая вслух Тине в библиотеке. Девочка была напугана ураганом.
      – Конечно, – согласилась Селия. – Но что? Он мечется, как леопард в клетке. Каждый раз, когда Бо проходит мимо комнаты Мака, я вздрагиваю, поскольку не знаю, что он выкинет. Он ненавидит Мака за то, что тот участвовал в его лечении.
      – Лечении? Бо не вылечили, Селия, он еще больше обозлился. Если бы в доме был опиум, я бы предложила дать его твоему мужу, чтобы успокоить его.
      – Но у нас нет опиума. И я отдала последнюю порцию опийной настойки Мака, – дрожа, сказала Селия.
 
      Через несколько часов ураган по-прежнему сотрясал дом. Объятые страхом, все собрались в библиотеке. Слуги смущенно переговаривались между собой по-гавайски. Библиотека сейчас совсем не походила на ту комнату, куда когда-то наведывалась Селия в поисках интересного романа.
      Ставни были закрыты и заколочены, к окнам придвинули два книжных шкафа, чтобы защитить комнату от порывов ураганного ветра. Селия велела зажечь масляные лампы, но они мигали, когда сквозь щели в ставнях проникал ветер.
      Гаттерас и Леинани пошли на кухню и вернулись с бутербродами. Все принялись за них, прислушиваясь к шуму ветра и дождя. Только Бо отказался от еды и мрачно сидел на стуле у двери. Он надел темный пиджак, под которым не был заметен пистолет, но Бо время от времени проверял его рукой.
      – Почему брат так сердится? – шепотом спросила у Селии Тина.
      – Его угнетает буря, – ответила Селия. – Когда она закончится, Бо станет лучше.
      – Но он такой… – Тина пыталась найти слово. – Такой ужасный, – закончила она.
      Селия успокаивала девочку, понимая, что та права. Бо действительно ужасал, казался опасным и напряженным, словно что-то замышлял. А между тем все они были в ловушке.
      Ураган становился все сильнее, все яростнее. Что-то ударялось о стены дома, а выглянув во двор сквозь щель в ставни, Селия увидела, что ветер пригибает деревья к самой земле. Птица-пересмешник упала замертво на землю, словно от удара какой-то неведомой силы.
      – По-моему, Пеле сильно гневается, – предположила Тина. – Может, она злится на нас за то, что мы выращиваем тростник на склонах ее гор? Может, за это нам мстит?
      Слуги зашептались, и Леинани расширила глаза.
      – Чепуха! – резко возразила Гаттерас. – Пеле не имеет к нам никакого отношения.
      – Но она…
      – Ураган – это явление природы, Тина, и боги или богини здесь ни при чем. Гаттерас потянулась за романом Эдварда Иглстоуна о школьном учителе Хузьере и начала читать вслух монотонным, успокаивающим голосом.
      Селия не могла сосредоточиться на чтении. Интересно, получил ли Роман известие о раненых? Едет ли он сюда? Вдруг она поняла, что ему лучше не приезжать. Его появление разъярит Бо. И зачем только она за ним послала!
      Да еще этот ураган! Во что он превратит Маунтен Вью? Селия знала, что во время бурь вода обрушивается с гор с сокрушительной силой. Что если?.. Подавив страх, Селия пошла проведать раненых, а когда вернулась, в комнате по-прежнему звучал голос Гаттерас. «Нет смысла думать о разбушевавшейся стихии», – сказала себе Селия.
      Сейчас у меня есть более срочные дела. Пистолет Бо похож на бикфордов шнур. Достаточно поднести к нему спичку…
      Она бросила взгляд на мужа. Тот сидел, уставившись в одну точку, словно что-то замышлял. Что станет поводом? И когда?
      Селия напряженно думала, как успокоить мужа. Что ему дать? Бренди? Его было много в кабинете, так же, как и местного «околеахо», такого же обжигающего напитка.
      Но как подействует на Бо алкоголь? Успокоит или, напротив, еще больше возбудит его, сделает опаснее?
      Легкий стук, едва слышный сквозь шум урагана, прервал ее размышления. Тина тоже услышала, и Гаттерас оторвалась от чтения, но Бо, поглощенный мыслями, ничего не замечал. Селия поднялась, вышла из библиотеки и направилась к главному входу.
      Снаружи донесся какой-то звук. Казалось, пытаются открыть дверь. Селия схватила лом и стала отрывать доски, чтобы впустить Романа.
      Весь мокрый, он вошел в дом и тут же снова прибил доски. Вода стекала с его одежды, волосы прилипли к голове, на щеке кровоточила ссадина.
      – Роман! – вскрикнула Селия. – Твое лицо! Что с тобой?
      Роман усмехнулся. Его глаза горели от возбуждения, словно буря подействовала и на него, наделив какой-то неуемной энергией.
      – Это просто царапина. Я встретил твоего посланца по дороге. Какое было безрассудство – посылать его, Селия: козьи тропы почти непроходимы, они превратились в потоки воды. Я отправил его в Лахаина. Вы сделали на заводе все, что нужно? Люди в порядке? А что с животными?
      Селия быстро рассказала ему обо всем, что сделано, и он одобрительно кивнул:
      – И у вас два раненых?
      – Да, они в гостиной. У Мака плохо с ногой, она сломана, и сильно разорваны мышцы. Я пыталась ему помочь, но он очень мучается от боли. Роман…
      Роман, уже направлявшийся в гостиную, нетерпеливо взглянул на нее:
      – Да?
      – Буря совсем свела с ума Бо. Он сейчас в библиотеке. Он опасен, Роман, дико выглядит и ужасно зол на Мака… К тому же у него пистолет.
      Роман нахмурился.
      – Что именно он говорит, Селия?
      – Он сказал, будто хочет, чтобы Мака страдал, и надеется, что тот умрет от гангрены.
      На виске у Романа запульсировала жилка:
      – Понятно.
      Селия со страхом подумала, что у Бо есть причины ненавидеть и Романа, ибо тот заставлял его страдать.
      Ее охватила паника:
      – Он тебя ненавидит, Роман, и хочет убить. Я знаю, что это так!
      В дикой тревоге она бросилась в объятия Романа, ища у него защиты. Она подавила рыдания. Мысли мешались у нее в голове. Ненависть Бо… Пистолет…
      – Роман, тебе нельзя находиться в Маунтен Вью. Ты должен немедленно уехать! Здесь ты подвергаешься слишком большой опасности!
      Он посмотрел на нее странным взглядом:
      – Ты тоже в опасности.
      – Бо меня не тронет.
      – Нет, Селия, он может тронуть любого, если то, что ты мне рассказала, верно. – Роман схватил ее и снова прижал к своей широкой груди. – Пойду посмотрю, чем можно помочь беднягам, пострадавшим при пожаре. И еще, Селия, я хочу, чтобы ты уехала со мной из Маунтен Вью сначала в Лахаина, а потом в Вену.
      – В… Вену?
      – Я люблю тебя!
      Его взгляд обжигал Селию.
      – Неужели ты этого не знала? Я полюбил тебя в тот миг, когда увидел на борту «Попутного ветра», Я боролся с этим чувством, но ты заманила меня в ловушку… Разве ты не читала моего письма?
      – Нет, я… Оно промокло, мне не все удалось прочесть.
      Он ее любит! Селия едва дышала, ей казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.
      – Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Вену, Селия, мне нужно, чтобы ты была рядом. Без тебя я не уеду.
      Ошарашенная, она смотрела на Романа, не замечая воя ветра, шума дождя и забыв о том, что в библиотеке ее ждут Бо, Гаттерас и другие. Роман хочет взять ее с собой в Вену, хочет, чтобы она принадлежала ему!
      Радость охватила Селию.
      Роман ее любит! И она любит его! Конечно, она должна принять его предложение и поехать с ним, куда бы он ни отправился. Она его любит и всегда любила! Теперь наконец осуществятся все ее мечты!
      – Селия, кто-то пришел? О, это ты, Роман, – спросила неожиданно появившаяся Тина.
      – Да, Роман приехал помочь нам, – с трудом проговорила Селия, и сердце ее упало. Боже, что будет с девочкой, если она уедет? Разве можно оставить Тину с безумным Бо? Боль пронзила ей сердца. Она не может уехать!
      Но Селия заставила себя спокойно сказать:
      – Иди в библиотеку, дорогая, и никому не говори, что Роман здесь. Он пойдет взглянуть на Мака и второго раненого, а потом… снова уедет. – Селия заметила, как удивился Роман. – То, что он здесь, секрет, Тина. Бо не должен узнать об этом?
      – Но, Селия, почему?.. – изумилась Тина.
      – Положись на меня и ни о чем не спрашивай. – Тина лукаво улыбнулась и убежала.
      Селия задрожала. Значит, ей придется распрощаться со всеми своими мечтами! Она с трудом подавила слезы:
      – Я не могу… Роман, я связана обязательствами перед Тиной и теткой. Их нельзя бросить с безумным Бо.
      – Мы возьмем их с собой. А теперь нам предстоит разоружить Бо.
      Ветер завыл еще сильнее. Дождь бился в дверь так, словно хотел сорвать ее с петель.
      – Иди, Селия, собери все самое необходимое. А я постараюсь разобраться с твоим мужем. К счастью, у меня в сумке всегда лежит пистолет, но я молю Бога, чтобы мне не пришлось им воспользоваться.
      Дрожа от страха, Селия поспешила на кухню, положила в холщовый мешок хлеб, холодное мясо, пирожные, поставила кувшин с водой. Собрав продукты, она поднялась по черной лестнице. На верхней площадке Селия остановилась, чтобы посмотреть сквозь щель в окне на улицу. Дождь безжалостно обрушивался на дом. Когда же закончится ураган и они смогут уехать? j А смогут ли они вообще уехать? – вдруг в ужасе подумала она. Что если Роману не удастся разоружить Бо? Что если…
      Преодолев страх, Селия пошла в свою комнату, стараясь не думать о грозящей им опасности. «Одежда, – вспомнила она. – Теплые свитеры, пальто, что-нибудь непромокаемое, простыни. И деньги. Могут понадобиться все деньги, которые удастся собрать…» Она положила в другой мешок теплую одежду и тут заметила бриллиантовый браслет, который подарил ей Джон, когда страстно добивался ее любви. Как же давно это было!
      Она, совсем еще девчонка, была влюблена в Романа, прибегала к любым уловкам, чтобы стать ближе к нему, обидела Джона Бернсайда и несправедливо обошлась с Бо – ей не следовало выходить за него замуж.
      Она спрятала браслет в рукав платья. «Хватит угрызений совести, – твердо сказала себе Селия. – Я совершила много ошибок, но сделанного не исправишь. Надо жить дальше».
      Наконец она была готова. «Готова, как никогда», – волнуясь, призналась себе Селия. На смену беспокойству пришла спокойная уверенность. Роман здесь, и у него пистолет. Он сильный и прекрасно владеет собой, значит, через несколько часов они будут в безопасном месте, далеко от Маунтен Вью.
      Она отправится с Романом куда угодно и будет вечно любить его…
      Селия вышла из спальни и поспешила в гостиную, где разместила раненых. Навстречу ей направлялся Роман с сумкой. Карман его куртки был оттопырен, и Селия поняла, что там пистолет.
      – Я не мог уехать, не осмотрев раненых. Канеохе, рабочий, в неплохом состоянии, у него несколько разрывов тканей и небольшое повреждение легких от отравления дымом. Ты прекрасно обработала раны, Селия, он выздоровеет. Но меня беспокоит Мака. Рана в ноге угрожает заражением крови. Я промыл ее карболкой, прижег и объяснил слугам, как ее обрабатывать.
      Селия поняла: Романа мучает, что он не сможет сам лечить больного.
      – Пойдем. – Он взял Селию за руку, и она вновь почувствовала, как ей передается его сила. – Ты сказала, что Бо в библиотеке. Позови его. Придумай что хочешь, но замани его сюда.
      – Роман! – Она прильнула к нему, чувствуя, что силы покидают ее.
      Но Роман приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза.
      – Смелее, Селия, – прошептал он. – Храбрости тебе всегда хватало. Ты настоящая женщина, и сейчас тебе пригодится твоя храбрость. – Он поцеловал ее в губы. – Иди, любимая. Вена ждет нас… Нас обоих.

      Затаив дыхание, Селия вернулась в библиотеку. Там ничего не изменилось. На кушетке сидела Гаттерас, обняв Тину, слуги, расположившись в углу, переговаривались по-гавайски. Бо мрачно мерил шагами комнату, заложив руки за спину.
      – Он очень взвинчен, – прошептала Селии Гаттерас. – Уставился в одну точку, сжал руки в кулаки… Бо внушает мне опасения.
      – Почему вы шепчетесь? – вдруг резко спросил Бо. Он заговорил впервые за последние несколько часов. – У вас что, секреты?
      Селия лихорадочно размышляла, что ему сказать. Но не успела она открыть рот, как раздался страшный треск. Женщины вздрогнули. Леинани издала испуганный возглас, Тина вскрикнула.
      – Что… что это было? – в ужасе спросила девочка. – Эти громкие, пугающие, необъяснимые звуки раздавались весь день.
      – О, это просто буря, – спокойно ответила Селия. – Может, что-то ударило о стену веранды. Мне всегда хотелось увидеть сильную бурю, а тебе нет? Это же настоящее приключение!
      Немного успокоившись, Тина кивнула. Но Бо настороженно уставился на Селию. Он выглядел еще агрессивнее.
      – Что значит приключение?
      – Ну… Ну, Бо, ведь бури здесь – редкость. – Она вспомнила указания Романа. – Во всяком случае, тебе следует кое-что посмотреть.
      – О чем ты?
      – О кухне, Бо. Ветер сорвал несколько досок, которыми мы заложили окна. Нужно снова прибить их.
      – Прибей сама.
      – Бо…
      – А может, ты почему-то еще хочешь, чтобы я пошел с тобой? У тебя такое странное выражение лица… Ты меня никогда не любила, правда, Селия? По-настоящему – нет. Я всегда это знал.
      Тина и Гаттерас с беспокойством наблюдали за ними, слуги тоже испуганно молчали.
      – Ерунда! – твердо возразила Селия и, подойдя к Бо, взяла его за руку. – Пожалуйста, помоги мне. Пойди и взгляни, что можно сделать на кухне.
      – О, прекрасно! Но ведь я могу отодрать все доски. Впустить в дом ветер, дождь… Устроить такое, что отсюда все выметет.
      К облегчению Селии, Бо направился к двери. Она с напряжением ждала, когда он выйдет в коридор. Увидев, что он пошел в сторону кухни, Селия затрепетала, но последовала за ним. Однако Романа не было видно.
      Где-то в доме снова хлопнули ставни. Селия вздрогнула.
      – Испугалась? – фыркнул Бо.
      – Ну, я… Да, наверное, испугалась.
      – Тебе есть чего бояться, Селия. Надеюсь, ты провалишься в ад с криками и стонами, раскаиваясь в своих ужасных грехах. Лгунья, мучительница, сука, твое место – в адском огне, в котором ты заставила гореть меня!
      Селия пыталась понять, что стоит за безумными словами Бо. Где же Роман? Когда же он появится и разоружит Бо? А что если он не сумеет? Предельно взвинченный Бо был очень опасен.
      Вдруг она увидела Романа, высокого, разгневанного, с мокрыми волосами. Никогда еще его лицо не выражало такой решимости.
      Селия отступила от Бо, давая Роману пространство для маневра. Но она сделала это недостаточно быстро. Бо вцепился в ее руку.
      – Роман! – воскликнула перепуганная Селия. Бо еще яростнее сжал ее руку:
      – Заткнись, Селия! Неужели ты полагаешь, будто я не понимаю, что все спланировано заранее? Например, разбитое окно на кухне. Ну разумеется, ты считаешь меня дураком!
      От страха у Селии подкосились колени.
      – Бо, отпусти ее. – В голосе Романа было что-то гипнотическое.
      – С какой стати? – насмешливо фыркнул Бо. – Она моя жена, а ты всего-навсего убийца, пытавшийся прикончить моего отца… И мой мучитель. О да, Роман Бернсайд! Неужели ты думаешь, что я это когда-нибудь забуду? Ты и моя милая женушка обращались со мной, как с сумасшедшим, подвергли меня адским мукам!
      Глаза Романа светились холодной яростью:
      – Мы пытались спасти твою жизнь, и ты сам согласился лечиться. Я предупреждал тебя, что это будет нелегко, ничего от тебя не скрыл. Отдай пистолет, Бо.
      – Нет!
      Губы Бо искривились, рука потянулась к груди, откуда выглядывала рукоятка пистолета.
      – Почему я должен ее отпустить, мучитель? Врачу – исцелился сам! – Он издал короткий напряженный смешок. – Как насчет клятвы Гиппократа, Роман? Не причинять вреда, творить только добро. Ха! Привязать меня к кровати, заставить меня пройти через адские муки…
      – Я сожалею о муках, через которые ты прошел, Бо, – спокойно возразил Роман, – поверь мне. А теперь хочу принести тебе облегчение. У меня в медицинской сумке есть опиум. Немного, но есть, и я дам его тебе в обмен на пистолет.
      Бо испытующе посмотрел на Романа:
      – Я тебе не верю.
      – Это правда. Я оставил сумку в гостиной. Пойди туда и возьми опиум. Его хватит тебе на некоторое время, пока ты не достанешь еще.
      Однако Бо все так же крепко держал Селию.
      – Я не верю тебе. С чего бы ты стал это делать для меня? Нет, это все ложь. Сейчас я собираюсь наказать ее за то, что вы оба сделали!
      С этими словами Бо грубо дернул Селию, потом еще раз, тряся ее, как тряпичную куклу. Она испуганно вскрикнула, пытаясь высвободиться.
      – Оставь ее, Бо!
      Роман выхватил пистолет. Мужчины пристально смотрели друг другу в глаза. Послышался глухой щелчок – Роман взвел курок.
      – Отдай мне оружие.
      – Я отдам его тебе. Да, прекрасно, я отдам его тебе, тебе и этой суке – моей жене! – в исступлении орал Бо.
      Заметив, как внезапно изменилось выражение его глаз, Селия вскрикнула.
      И тут все произошло быстро, как в страшном сне Роман закричал, и одновременно прозвучали два оглушительных выстрела.
      На минуту воцарилась мертвая тишина, Селия увидела в глазах Бо смятение и ясное понимание происходящего. Потом пистолет выпал из руки Романа.
      – Роман! – закричала она, заметив кровь. – Роман!
      Страх придал ей силы. Вырвавшись из рук Бо, она кинулась к Роману, который стал сползать на пол. Все происходило очень медленно, словно в худшем из кошмаров, какие только снились Селии.
      Но, прежде чем она успела дотронуться до Романа и окликнуть его, Бо стремительно ринулся к ней и оттащил от раненого со страшной силой безумца:
      – Ты любишь его, Селия? Вы с Романом собирались меня обмануть!
      Неужели Роман мертв? Боже мой, кончится ли когда-нибудь этот кошмар? Бо тащил в сторону яростно сопротивляющуюся Селию. В отчаянии она изо всех сил вцепилась в дверную ручку. Но Бо ударил ее рукояткой пистолета и толкнул к задней двери, ведущей во двор.
      Под проливным дождем Селия сразу промокла до нитки, но продолжала бороться с Бо, рыдая от ярости и страха.
      «Роман… Роман… Любовь моя…»
      Бо с нечеловеческой силой тащил ее к конюшням, где ржали в стойлах испуганные лошади. Привязав жену к столбу, он стал седлать Премьера, крупного черного мерина.
      Напуганный бурей, мерин мотал головой и бил копытами.
      Ругаясь, Бо втащил Селию на лошадь и быстро накинул уздечку ей на шею.
      – Бо, – задыхаясь, крикнула она.
      – Поехали, сука! Ты отправишься со мной!
      – Я не поеду! – Она неистово сопротивлялась, и петля вокруг ее шеи затягивалась.
      – Если будешь сопротивляться, задохнешься, Селия, – злорадно проговорил Бо, вскочив на лошадь, и повернул Селию, так, что она лежала теперь лицом к нему поперек большого мексиканского седла.
      Они ехали по тропе, затопленной водой, такой скользкой из-за грязи и дождя, что мерин упирался и шел, только когда Бо хлестал его кнутом. Один раз лошадь подошла так близко к обрыву, что Селия изо всех сил натянула узду, чтобы удержать ее.
      По тропе неслись потоки дождя. Куда они ехали?
      К заводи Пеле? Селия тряслась на спине лошади, и жизнь ее была в руках сумасшедшего. Ею овладело отчаяние.
      Она оцепенела, не в силах примириться с мыслью, что Роман мертв. Ее душили слезы отчаяния. Ну что ж, пусть Б о убьет ее, пусть делает с ней что хочет. Зачем ей жить без Романа? Но инстинкт самосохранения возобладал над отчаянием.
      Они добрались до заводи Пеле, но теперь это место изменилось до неузнаваемости. Потоки бурой воды устремлялись вниз, в маленькую заводь.
      Бо остановил лошадь.
      – Бо! – Селия изо всех сил оттягивала уздечку, которая давила ей шею. – Пожалуйста… Отпусти меня!
      Его лицо дышало ненавистью.
      Наконец Бо снял с ее шеи мокрую уздечку и столкнул с лошади. Селия почувствовала, как она падает и катится вниз.
      Она с трудом поднялась. В нескольких ярдах от нее бушевал поток, устремляясь к морю. Все это очень напоминало одну из картин Бо: изломанные линии, темные, угрожающие краски.
      Бо спешился и вынул пистолет:
      – Ну вот, сука. Я же сказал, что никогда не забуду того, что ты сделала со мной. Ты и Роман. Ну, с ним я расквитался. Теперь твой черед.
      У Селии кровь застыла. Бо собирается убить ее!
      – Ты не думаешь, что нам… нужно поговорить? – Она подавила страх, вспомнив, как испугался Бо, когда застрелил Романа? Если бы только удалось пробиться к его рассудку! Может, он не совсем безумен! Только бы выиграть время… Но времени у нее не было.
      – Поговорить? О чем нам говорить? – Его лицо было искажено гневом. – Селия, отойди к воде. И отвернись от меня. – Он прицелился.
      Селию замутило. Она вдруг ясно поняла, что Бо собирается выстрелить ей в спину, а потом бросить тело в воду. Поток унесет ее в море. Ее никогда не найдут…
      – Нет! Я не сделаю того, о чем ты просишь, Бо. Если хочешь меня убить, тебе придется сделать это, глядя мне в глаза.
      – Селия…
      – Нет, Бо, я не облегчу твою задачу. Если ты решил отомстить, сделай это. Я не могу тебя остановить, но ты будешь смотреть мне в лицо.
      Ее глаза пылали от гнева. Она умрет гордо, как настоящая женщина! Когда их взгляды встретились, Селия подумала, что в этот миг перед ней промелькнет вся ее жизнь, но вспоминала только Романа. Не такого, каким она видела его на полу в кухне, залитого кровью, а того Романа, которого встретила у заводи Пеле, с горящими от страсти глазами. Роман! Она любила его и всегда будет любить! Даже если Бо убьет ее, любовь к Роману останется жива.
      – Селия! – Бо не выдержал ее взгляда. Ей показалось, что его рука дрогнула. – Делай то, что я сказал, быстро! Или я… Или я сначала выстрелю тебе в колени.
      Отвага покинула ее, и Селия поняла, что ее вот-вот вырвет от страха. Ее сердце неистово билось, но она держалась все так же прямо. Селия видела перед собой не Бо, а обезумевшего маньяка.
      – Нет, – спокойно ответила она. – Ты этого не сделаешь. Ты отдашь мне оружие. Дай сюда, Бо, ну же!
      Он взглянул на жену, и Селия с облегчением увидела, что он почти готов подчиниться ей.
      – Дай сюда, – потребовала она.
      Но, видимо, она слишком поспешила. Бо вдруг поднял пистолет, выражение его лица снова изменилось, и Селия поняла, что сейчас он нажмет на курок. Она мгновенно бросилась к Бо и выбила пистолет у него из рук.
      Все произошло за считанные секунды. От удара Бо потерял равновесие, покачнулся, взмахнул руками и упал в воду, Бо закричал. Опустившись на колени возле бешено мчащегося потока, Селия протянула мужу руку. Он взывал к ней о помощи, пока поток не потащил его к скалам.
      Забыв о том, что Бо мстительный убийца, Селия понимала одно – его жизнь сейчас в ее руках.
      – Селия! – кричал он. – Ради Бога, помоги мне!
      – Да, Бо, я…
      Ветер и дождь заглушали ее слова, и Селия не заметила того, что происходит позади нее. Между тем там появился всадник. Она наклонилась над потоком, сняв с себя нижнюю юбку и протянув ее Бо.
      – Разреши мне помочь!
      Кто-то сзади бросил седельный ремень далеко вперед, в пучину.
      У Селии сжалось сердце.
      – Роман! Я думала, ты…
      – Мертв? – Его зубы блеснули в широкой улыбке. – Меня не так легко убить.
      Он жив и здесь!.. Она всхлипнула и отступила назад, наблюдая, как Роман держит ремень перевязанной рукой, а Бо пытается ухватиться за него.
      Роман снова бросил ремень.
      Но поток отнес Бо уже слишком далеко, и Селия в последний раз увидела перекошенное от ужаса лицо мужа. Его тащило навстречу водопаду.
      Селия закричала, и тогда Роман притянул ее к себе. Вся дрожа, она крепко прижалась к нему, всхлипывая и ощущая его силу и любовь.

* * *

      Прошло несколько недель. Лунный свет заливал большую спальню Селии и Романа. Серебряный свет мерцал на их обнаженных телах.
      По завещанию Амоса Бернсайда, Роман стал единственным хозяином Маунтен Вью. Они с Селией поженились сегодня днем и теперь собирались провести шесть недель медового месяца в Вене, а затем вернуться на плантацию. Они решили воспитывать Тину как собственную дочь, а когда ей исполнится восемнадцать, отправить ее в колледж на восточном побережье США.
      Селия радостно вздохнула, думая о том, как счастливо все завершилось. Гаттерас намеревалась на следующей неделе уехать в Калифорнию, а оттуда с двумя внучками золотого магната отправиться в Европу, как они и договорились. Но Селии казалось, будто произойдет что-то еще. Между Гаттерас и вдовцом вспыхнет искра любви, и тогда в Европу отправятся четверо, а не трое…
      – Дорогая, – прошептал Роман, обнимая жену. – Подумать только, я чуть было тебя не потерял.
      – А я чуть не потеряла тебя. – Вспомнив об этом, Селия вздрогнула…
      Но, слава Богу, все страшное позади. Роман отделался легким ранением в плечо. Когда Бо силой увез Селию, Роман поднялся, перевязал плечо кухонным полотенцем, вышел на двор, добрался до конюшни, оседлал лошадь и направился по их следам.
      – Бо ничто не могло спасти, – сказал он Селии позже. – Течение было очень сильным, к тому же, дорогая, едва ли он хотел жить. Иначе не приехал бы к заводи. Подозреваю, что, убив тебя, утопился бы.
      – Нет! – в ужасе прошептала она.
      – Боюсь, что это правда. Кое-что Бо выкрикивал в опиумной горячке… Он сильно мучился, Селия, а теперь отдыхает.
      Селия вспомнила, что однажды Бо сказал, как мечтает о покое… Что ж, теперь он достиг этого.
      Она прижалась к Роману, радуясь, что все ужасы позади, а впереди только счастье.
      – Ты счастлива? – Нежно улыбаясь, Роман коснулся пальцем кончика ее носа.
      – Счастлива? О Роман… Больше, чем счастлива. Едва ли мои чувства можно выразить словами. Словно… Словно всю мою жизнь вдруг переполнила радость, бьющая через край. У меня есть ты… Тина… Маунтен Вью. Чего же еще желать?
      Он притянул Селию к себе:
      – Когда-нибудь – ребенка, Селия. Ребенка, который не попадет под проклятие Бернсайдов. Я буду учиться в Вене, пока не постигну, как бороться с родовой горячкой, и не узнаю все что можно об акушерстве. После этого мы вернемся в Маунтен Вью и подумаем о наследниках.
      – Наследниках? – переспросила Селия. – Ты хочешь сказать, что их будет много?
      – Конечно! Два мальчика и две девочки. А может, больше? Здесь, в Маунтен Вью, много места. О дорогая, я так люблю тебя! Впервые увидев тебя на борту «Попутного ветра», я безнадежно влюбился в девчонку. Очаровательную, своевольную, прелестную ведьму, которая нанизывала мужские сердца на свой маленький пальчик и подчиняла их своей воле. Я убежал от той девчонки, Селия, я ее испугался.
      Селия улыбнулась:
      – Знаю. Но я тебя удивила тем, что повзрослела?
      – Ведьма действительно повзрослела, превзойдя самые смелые мои ожидания. Когда Джон попал в беду, ты вела себя так самоотверженно, а потом долго терпела Бо, хотя другая женщина не выдержала бы этого. Ты проявляла заботу и любовь к Тине и приняла ее, как родную дочь. Но увидев, как ты стараешься вытащить из воды Бо, который только что пытался тебя убить, я понял, как мне повезло. – Роман тихо вздохнул. – Ты настоящая женщина, Селия. Я говорю именно о женственности. Ты страстная, добрая и любящая, а о такой я всегда мечтал. И теперь ты моя, и я никогда тебя не оставлю.
      Лунный свет заливал комнату, напоенную сладким ароматом цветов. Всю ночь Роман шептал ей ласковые слова.
      Селия вся отдалась любви, поняв, что нашла то, что искала, ибо все, чего она когда-либо хотела, сосредоточилось для нее в нежных объятиях Романа.

      Я прожила на Мауи восемь месяцев и хорошо узнала разнообразные стороны жизни этого удивительного острова. Я благодарна также авторам тех книг, которые помогли мне лучше узнать «прежнюю» жизнь на Гавайях. «Плантация лесной фермы», биография владельца сахарной плантации на Гавайях, Боба Краусса и У. П. Александера – это живой и интересный рассказ о жизни на сахарной плантации на Кауаи. Очаровательное свидетельство современника – книга Изабеллы Л. Берд «Шесть месяцев на Сандвичевых островах». Тем, кого интересует более подробная история Гавайев, могу порекомендовать книгу У. Сторрс Ли «Острова», не только насыщенную информацией, но остроумную и легкую.
      Я хочу поблагодарить моего литературного агента Ала Цукермана за его благородную помощь и мою прекрасную издательницу Хилари Росс за ее замечания и доброжелательство. А также моих близких друзей Маргарет Дуда, Элизабет Буццелли и Карелии Холл за моральную поддержку и «Детройт Уимин Райтерс» (Женскую писательскую организацию Детройта) за все, что они сделали.
      Разумеется, все персонажи этой книги вымышлены и существуют только в моем воображении.