Война с Хторром (№3) - Ярость мщения

Другие два бака содержат пестициды. Довольно сильно действующая смесь с периодом полураспада шесть суток. Мы пока не знаем, в какую заразу она превращается, поэтому используем только в случаях тяжелого заражения — как то, которое мы сейчас уничтожим.

Под брюхом и крыльями у меня тридцать четыре ракеты с кассетными боеголовками. Зажигательными. Они разделяются в воздухе, и каждая поражает свою цель. Ты когда-нибудь видел «Мэдболл VI» в действии? Нет? Тогда увидишь. Эти штуковины подпрыгивают и скользят, как капли воды на горячей сковородке, поджигая все, к чему прикасаются. У нас их пятьсот штук.

— Армия не теряет времени даром.

— Ты еще не все слышал. Эта противорадарная сечка, которую мы сбрасываем, содержит самые разные вещи, которые на многие дни делают пребывание на обработаннной территории очень неприятным. Там есть крошечные колючки с капсулами нервно-паралитического газа, убивающие каждого, кто наступит на них. Не важно, как они упадут; вверх всегда торчит острие. Хитрая штука. А что касается пестицидов, то в них добавлены радиоактивные изотопы. Если аэрозоль не возьмет хтор-ран, то, убив червя потом, мы по накопленному в тканях изотопу будем знать, какой именно пестицид на них не действует. Ах да, еще есть напалм. — Лиз показала на застопоренную кнопку на приборной доске. — Управление огнем. Мы нажимаем на нее, и представление начинается. Она сама знает, когда и чем выстрелить или что сбросить из того хозяйства, которое есть на борту. Вся работа занимает меньше тридцати секунд. Мы пролетаем над лагерем червей всего один раз и оставляем за собой полосу разрушений шириной в километр.

— Тогда ты захватишь все поселение. Она хмыкнула: — Думаешь?

Раздался предупредительный звонок, и компьютер тихо предупредил: — До цели три минуты. Лиз посмотрела на меня: — Пристегнись, Джим.

Я распутал ремни, отрегулировал их и застегнул на груди. Лиз как-то странно смотрела на меня.

— Что-нибудь не так?

— Я думаю, можно ли доверять тебе. — Что?

— У меня мелькнула мысль, что ты мог стать настоящим ренегатом.

— Я им не стал.

— Тебе можно верить на слово, а?

— Кажется, ты говорила, будто знаешь о том, что произошло в Семье.

— Правильно. Извини. — Она вернулась к своим приборам. — Сила привычки. Я больше никому не верю.

К этому Лиз ничего не добавила. Я тоже промолчал и уставился на землю, пробегающую под нами. Зелень почти уступила место темным пятнам лилового с отдельными проблесками красного. То там, то здесь виднелись комья розового пуха, напоминавшие сахарную вату.

Ко мне опять возвращалась Семья; воспоминания захлестнули меня, как огненный шквал. Чем бы ни была та розовая штука, ее действие заканчивалось. Стена быстро разрушалась.

Или я решил, что теперь можно выпустить боль? Это было бы прекрасно.

Это означало бы, что я хочу верить Лиз.

Она только что оторвалась от приборов. Те продолжали действовать сами, словно обладали собственным разумом. Операцию проводил автопилот. Лиз отстегнула пару дополнительных джойстиков — запасные рычаги управления огнем. Она будет задавать дополнительные вводные прицельному компьютеру, выбирая цели, которые представляют особый интерес.

Лиз опустила забрало шлема с очками, подрегулировав их так, чтобы они находились прямо напротив глаз. Теперь она видела все через прицельную рамку и могла уничтожить это одним прикосновением к кнопке. Лиз нагнулась вперед, чтобы видеть землю под собой, проверяя поле обзора.

Она показала на один особенно пышный куст сахарной ваты.

— Видишь? Это пуховики. Наше счастье, что сейчас не их сезон.

Я вспомнил розовый шторм в Калифорнии.

— Да уж.

— Подлетаем. Включи камеры.

Она манипулировала приборами, закончив тем, что нажала на главную кнопку управления огнем. Я потянулся вверх и нажал на среднюю клавишу, Та запищала и вспыхнула красным огнем.

Земля впереди поднималась к перевалу. Трава имела голубоватый оттенок. Хторранская? Возможно. Или что-то потолще травы. Кое-где по холмам были разбросаны черные и синие кусты. Я нагнулся вперед, чтобы проводить взглядом большого оранжевого червя, пробиравшегося через низкий кустарник. За ним следовало еще три штуки. На одном, похоже, сидел всадник — человек. Но они промелькнули слишком быстро, чтобы рассмотреть как следует. Придется подождать и потом разобраться в том, что успели поймать камеры.

— Приготовься, — сказала Лиз.

Мы поднялись над горной грядой, перевалили через нее и…

— Вот это дерьмо!

… опустились вниз у противоположного склона навстречу самому большому хторранскому поселению, какое я когда-либо встречал!

Я увидел все сразу в тот короткий момент, когда мы зависли на долиной. Широкая, почти идеально круглая, она была окутана полосами голубоватого тумана. Пробивающиеся лучи солнца придавали им шоколадные, розовые и фуксиновые оттенки. По мере снижения на земле сквозь лавандовую дымку пунктиром проступали круглые розовые холмики хторранских гнезд.

Весь ландшафт был испещрен этими холмиками — лепешки мягких леденцов были повсюду, всех размеров! Много маленьких односемейных иглу. Многие имели загоны. Я видел в загонах что-то, но что именно, не мог рассмотреть. Некоторые дома теснились группами, напоминая грозди ягод. Полосы серого тумана стелились по земле и нитями тянулись между куполами и загонами. Интересно, что это такое?

Теперь, с более близкого расстояния, я рассмотрел оранжевые и красные, розовые и пурпурные щарики меха. Все они двигались навстречу нам, мельтеша и крича. Я слышал их даже сквозь рев вертушки. А еще я видел бегущих людей!

Вертушка внезапно накренилась — мы вильнули в сторону, потом вверх, и опять вниз, и потом в другую сторону…

— Что за?..

— Помолчи! Я предупреждала, что будет трясти! Что-то вспыхнуло оранжевым под нами и позади нас.

Я всем телом ощутил, как из-под крыльев вертушки срываются ракеты. Корабль звенел при каждом выстреле, словно мы находились внутри огромного колокола! Мы пикировали прямо на центр заражения — высоченный купол в форме полусферы. Это была матка!

Я показал на него и закричал.

— Вижу! — крикнула в ответ Лиз. Она уже стреляла. Две серебристые иглы промелькнули впереди, оставляя за собой тонкие хвосты белого дыма. Они клюнули вниз точно на купол и вошли в него…

Какой-то миг ничего не происходило.

Потом купол взорвался мехом! Его стенки распались на тысячу кусочков, когда хторране выскакивали наружу! Красный, желтый, оранжевый, пурпурный, розовый, белый, фуксиновый, серый и тысячи других оттенков меха! Их было слишком много! Слишком много цветов!

А потом взорвались сами ракеты! Возникли два огненных шара, сливаясь в один и распухая. Из него дугами полетели огненные полосы фосфора. Мне показалось, что я ощущаю жар.

Вертушка задрожала, встретившись со взрывной волной. Мы уже набирали высоту и поворачивали к южному концу долины. Позади по-прежнему слышался рев.

А впереди было еще больше куполов — намного больше! Есть ли конец у этого поселения? Лиз выпустила еще пару ракет по следующему скоплению куполов, предоставив остальное компьютеру. Как мне хотелось добраться до хвостового иллюминатора, чтобы взглянуть назад! Все, что я мог видеть из кабины, — это башня черного дыма, поднимающаяся со стороны Лиз.

Что-то начало громко пикать.

Лиз выругалась и ударила по паникующей кнопке.

Позади что-то грохнуло, что-то фыркнуло. Затем вертушка сбросила тяжеленный груз, и включились реактивные движки. Мы полетели с такой скоростью, что дух захватило. Чудовищная сила вдавила меня в кресло, Я не мог вздохнуть. Что за дьявольщина? Три «же»? Пять?

Воздух окрасился в оранжевый цвет.

А потом стал даже еще ярче.

Гигантская рука толкала вертушку вперед. Мы продирались сквозь воздух. У меня возникло чувство, что земля искрится тысячью фейерверков, но не они подбрасывали нас в небо.

Лиз схватилась за приборы и бросила вертушку в сторону. На какой-то момент мне показалось, что мы летим вверх ногами — а потом мы нырнули и вынырнули, оставив позади столб горящего воздуха.

— Что случилось?

— Они пальнули в нас!

— Они что?

— Ракеты «земля — воздух». «Вайперы», по-видимому. Мы чуть не заполучили одну в хвост. Остальные перехватили на подлете. Я сказала им «нельзя», — пояснила Лиз. — Взорвана вся их артиллерия. Смотри, сколько у них всего.

Мне пришлось нагнуться вперед, чтобы заглянуть через ее плечо. Вдалеке, уже почти на горизонте, стоял толстый черный столб дыма, отмечавший лагерь. Из него до сих пор высверкивали взрывы. Повсюду полыхало оранжевое пламя.

— Дерьмо, — констатировала Лиз.

— Что ты расстраиваешься? Рейд прошел успешно! Ты уничтожила целый лагерь!

Она покачала головой, подняла забрало шлема и вытерла глаза.

— Ничего я не уничтожила. Ты же сам видел его размеры. Я лишь отрезала горбушку с одного края. Мы даже не добрались до самой плотной части поселения. Я поменяла курс, как только поняла, что бомб не хватит. Через месяц этот лагерь разрастется пуще прежнего. Они восстановят все, что мы сегодня разрушили. Их становится слишком много для нас, Джим. Денверу это не понравится.

— Так это был не центр заражения?

— Даже не пригород. Так, окрестная деревенька. — Э…

— Ты понимаешь, что это означает, не так ли? Я отрицательно покачал головой.

— Нам придется применить ядерное оружие.

Алименты Салли требует с Фила,

Говорит, у него ребенка купила.

Сказала она: «Уж мне-то не знать, —

Юбку задрала, — могу показать

Кошелек, из которого я ему заплатила».

ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

В настоящем искусстве посредников не бывает.

Соломон Краткий

Я поднялся по наклонному помосту и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Наверху стоял человек с блокнотом в руках. Он осветил карманным фонариком нашивку на моей груди.

— А, Маккарти, — сердито сказал он. — Вы опаздываете.

— Виноват, — пробормотал я.

Он проигнорировал мое извинение.

— Сядьте здесь, — и показал на задний ряд.

Я кивнул. Амфитеатр формой напоминал чашу, наклоненную под углом сорок пять градусов. По кругу концентрическими рядами поднимались сиденья. Мое место находилось на самом верху. Амфитеатр окружала вторая чаша, побольше, — экран. Перед зрителем располагалась сфера, наполненная светом и звуком. Вверху, внизу, справа, слева — всюду, куда бы ни посмотрел человек.

Но сейчас она приглушенно опалесцировала. Свечения хватало только на то, чтобы обозначить экран, но никак не на то, чтобы осветить зрительный зал. Эффект напоминал сумерки: над нами был свет, но сами мы оставались в темноте. Поднимаясь к своему месту, я посматривал на ряды, но лиц сидящих не различал.

Мой ряд оказался пустым, так что я выбрал место в центре. У кресла имелась высокая спинка, оно казалось довольно удобным. Когда я сел, подрегулировав его под свое тело, и откинулся назад, кресло откинулось вместе со мной. Оно также наклонялось в стороны и вращалось вокруг своей оси. Сидящий в нем мог видеть любую часть экрана, включая потолок, и делать это с комфортом. Я расслабился, и вкрадчивый голос начал нашептывать мне в ухо: «Послушайте повестку сегодняшнего брифинга. Сначала мы увидим запись утреннего рейда в Колорадо с комментариями пилота, полковника Элизабет Тирелли. За этим последует…» — Заглохни, — сказал я, и голос пропал.

Я наклонился вперед, пробежав глазами по рядам в чаше ниже меня. Кое-какие кресла пустовали, а большинство было заполнено мрачными типами в военной форме. Кругом виднелись одни нашивки. Знакомых я не нашел и снова откинулся назад.

В центре зала появились пять человек и заняли последние пустовавшие места. Одной из них была полковник Тирелли. Другая — японская леди, которую я встретил в первое свое появление в Денвере. Кстати, кто она такая? Темнокожего парня рядом с ней я не знал. Но двое других были мне знакомы. Высокий мужчина — министр обороны. И конечно же президент.

Лиз была права. Дело принимало серьезный оборот.

Я удивился, почему пригласили меня.

Как только все уселись, японская леди подала знак офицеру с блокнотом. Двери закрылись, и экран ожил.

Сначала мы услышали звук вертушки. Он был настолько реальным, что я посмотрел вверх. Там виднелись очертания военного корабля. Невероятно широкий угол съемки! Мы как бы находились под кабиной вертолета.

Я посмотрел вперед и оказался в воздухе. Зрительный зал исчез. Осталось только закамуфлированное брюхо «Валькирии». Я мог видеть вращающиеся лопасти винтов, струи расплавленного воздуха позади реактивных двигателей. С противоположной стороны расстилалось Колорадское предгорье. Прямо перед нами вздымался знакомый красный хребет. В животе заурчало: я знал, что там, впереди.

Мы перевалили через хребет — мне захотелось закрыть глаза — и снова нырнули в затянутую голубой дымкой долину. Я вцепился в подлокотники кресла.

Голос Лиз говорил: — Сначала мы пройдем весь рейд в соответствии с реально затраченным временем, чтобы вы ощутили обстановку боя. Мы пробудем над лагерем хторран меньше тридцати секунд.

Мы уже неслись, подпрыгивая, над землей. Я наклонился вперед, пристально вглядываясь в землю прямо под нами. Тень вертушки бежала по куполам. Они были так близко, что казалось, их можно достать рукой. Я видел, как земля кипела выходящими из-под нее червями, множеством червей, сотнями! Они в бешенстве поднимались на хвост, испуская трели и весьма своеобразно размахивая руками, словно взваливали что-то себе на плечи. Это движение мне было положено хорошо знать. Казалось, я слышал сквозь рев двигателей их пурпурный крик.

Там были и люди! Один из них целился из винтовки прямо в меня — виднелся красный луч лазерного прицела, преломленный туманом, — а потом он пропал позади. Мы дернулись и вычертили зигзаг над лагерем.

Потом большой купол взорвался, и мы поднялись к облакам.

Экран опустел.

Зал разом выдохнул.

Голос Лиз сказал: — Сейчас мы посмотрим задний вид. Скорость воспроизведения замедлена в пять раз. Вы увидите то, что увидели бы, сидя лицом к хвосту вертушки.

Экран вновь засветился. Винты теперь вращались медленнее. Рев реактивных движков стал растянутым. Логический блок компьютера подстраивал звук к скорости изображения.

И снова мы висели под вертушкой, но в этот раз лицом назад, и смотрели на убегающий проклятый пейзаж. Расписанный красным и оранжевым, голубым и лиловым, розовым и желтым, он выглядел чужеродным — однако горная цепь вдали была слишком знакомая, слишком земная.

Теперь мы снижались над склоном, и купола убегали назад. Опять вскипела червями земля, но на сей раз это выглядело медленным и торжественным бальным танцем.

В воздухе стали появляться серебристые частицы про-тиворадарной сечки. С обеих сторон небо прочертили полосы желтого дыма — пестициды. Ракеты распадались на части, посылая иглы во все стороны. Распылялся напалм. Из бомболюка над нашими головами гроздьями падали «Мэдболлы». Они ударялись о землю и брызгали пламенем, подскакивали, снова ударялись и брызгали, подскакивали и брызгали.

Черви, окутанные пламенем, корчились и катались по земле. Взрывы разметывали купола на куски, огонь и ошметки стен взлетали высоко в воздух. Тела тоже. Снова я увидел людей, выбегающих из куполов. Опять заметил человека, наводящего прицел на вертушку. Напалм уже достиг земли, и он исчез в полосе огня.

Потом изображение медленно вздрогнуло. Мы начали удаляться. Угол съемки изменился, чтобы показать огромный купол, который мы разрушили непосредственно перед тем, как уйти вверх, — он все еще кипел, извергая невиданное количество червей. На какой-то кратчайший миг я увидел только ком алого меха. Мог ли вообще существовать такой огромный червь?

А потом взорвались ракеты, и купол превратился в геенну огненную.

Угол съемки снова изменился, и возникли четыре полосы алого дыма, поднимающиеся с земли и сворачивающие прямо на нас. В зале раздались возгласы: «Вай-перы»! Откуда у них «Вайперы»?» Взорвалась первая ракета, потом еще две. Последняя летела на секунду дольше, потом с яркой вспышкой взорвалась и она., .

Экран погас.

— Это тот самый момент, когда мы потеряли заднюю камеру, — спокойно давала пояснения Лиз.

В зале наступила такая тишина, что стало страшно. Прямо подо мной какой-то генерал наклонился к своему адъютанту: г — Я хочу знать расположение этих чертовых «Вайпе-ров», всех до единого. Информация нужна к 18.00.

— Но это невозможно, сэр…

— Сделайте это возможным! — Его тон был убийственным.

— Слушаюсь, сэр. — Адъютант уже пробирался к выходу.

Снова послышался голос Лиз: — Это должно дать вам представление, с чем мы столкнулись. Не прошло и пятнадцати секунд, как нас выследили «Вайперы». Я вынуждена была прекратить рейд, сбросила весь остававшийся на борту груз и ушла с большим ускорением.

Моим заданием было пролететь над лагерем и рассечь его пополам, Я успела пройти меньше одной десятой пути, прежде чем обстоятельства вынудили меня прервать операцию. Приборы показали, что в очаге заражения находится слишком много оружия. Мы бы не смогли противостоять ему. Было важнее доставить эту запись сюда. Я собираюсь продемонстрировать самые жуткие ее фрагменты.

Жуткие фрагменты? Я уже был испуган.

Экран снова вспыхнул. Мы плыли над лагерем. Изображение ползло так медленно, что просматривалась каждая деталь.

— Скорость воспроизведения замедлена в десять раз, — сказала Лиз. — Обратите внимание на это…

Один сектор экрана стал ярче. И вновь мы увидели человека с лазерной винтовкой. Ее луч направлялся прямо к нам.

— И на это тоже…

Высветилась другая часть экрана — раньше я этого не видел! Трое мужчин сидели в «лендровере», вооруженном тактическим пучковым орудием! Автомобиль прыгал по кочкам, стараясь поймать вертушку на прицел. Потом волна напалма накрыла его.

— И на это…

Стайка детей убегала, крича от страха. Некоторые добежали до куполов. Червь подхватил двух и нырнул в нору, прежде чем пламя смело остальных.

— И на это…

Женщина с детской коляской застыла, глядя на нас снизу вверх! Позади нее медленно взрывалась бомба.

— И на это…

Тысячи червей всех размеров и цветов вырвались из монолитной на вид земли. Дыры в ней остались открытыми, извергая все новый и новый алый ужас.

— И на это…

Большой купол распадался; его стены разлетелись на куски, когда наружу повалили черви. Изображение увеличилось, заполнив весь экран, и я, заглянув внутрь купола, увидел морду хторра размером с дирижабль! Он пытался приподнять себя…

— И наконец, на это…

Земля накренилась. Мы отдалились достаточно, чтобы увидеть весь очаг заражения, тянувшийся на запад до самого горизонта. Повсюду стояли купола. Некоторые даже превышали по размерам тот, что мы разрушили.

— Вот тогда я и подорвала все вооружение в лагере… Земля продолжала заваливаться набок по мере того, как мы удалялись от нее. Она запестрела клубочками ярких дымков, высверкивающими сквозь пурпурное марево. Пара искр мелькнула здесь, тройка там, а потом вдалеке появилась целая россыпь огоньков. Они превратились в огненные шары. А затем начались новые взрывы, крупнее и более контрастные, достающие до неба. И вот уже загорелась вся земля. Огонь и дым взлетали, как шапки салюта в День независимости. И все это тянулось до самого горизонта. Слышались приглушенные тяжелые удары и гул раскатов на фоне рева пламени.

В зале послышались вздохи. И тихие ругательства тоже.

Зажегся свет, и голос президента сказал: — Спасибо, полковник Тирелли. — Потом громче: — Мы соберемся снова через пятнадцать минут.

Я встал. В зале разгорались сердитые споры, но смысл слов пролетал мимо меня. Я не прислушивался, уставившись на президента и ее спутников, направлявшихся к выходу. Лиз пошла с ними.

Перед дверью президент остановилась, чтобы поговорить с высоким мужчиной в военно-морской форме. Она выглядела расстроенной. Моряк внимательно слушал ее и кивал головой: «Да, госпожа президент. Слушаюсь, госпожа президент».

В этот момент Лиз заметила меня и многозначительно показала телефон.

Я отстегнул от пояса свой пейджер и раскрыл его.

— Да, полковник?

— На брифинге необходимо и твое присутствие. Уже тридцать минут, как ты находишься в моем подчинении. — И добавила: — Но отчет все равно напишешь — с той минуты, когда начал самовольно снабжать себя армейским имуществом. Я прикрываю тебя, парень. Так что тебе лучше прикрывать меня.

— Что?

— Ладно, не обращай внимания. Спускайся. Сядешь позади меня.

— Есть, сэр!

Я пошел вниз.

Без компьютера мы узнаем едва ли,

Сколько ковбоев бывало на Салли.

Кто-то в горы ее поднимался,

Кто-то в реках ее купался.

Но только немногие в ее долину спускались.

ГОСПОЖА ПРЕЗИДЕНТ

У меня всегда возникали трудности с работодателями. Они забывают, что покупают только мои убеждения, а не мою душу. Вот почему они так много платят.

Соломон Краткий

Президент Соединенных Штатов, осунувшаяся и расстроенная, громко постучала по стакану, призывая собрание к порядку.

За изогнутыми столами в центре зала собрался весь цвет армии Соединенных Штатов и правительства. Лично я никого из них не знал. Два высоких чина из генштаба. Трое других, по моим подозрениям, тоже были оттуда. Госсекретарь, министры обороны и внутренних дел. А также доктор Дэниель Дж. Форман, восседавший по левую руку от президента. Когда он успел появиться?

Устраивало конференцию Агентство по контролю за хторранским заражением. Его сотрудники — японская леди, к которой никто не обращался по имени, темнокожий парень, доктор Мойра Зимф, полковник Тирелли и еще двое мужчин, которых я не знал, — сидели лицом к президенту. Мое место оказалось за правым плечом Лиз. Лицо лысого человека, сидевшего с краю, почудилось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить откуда. Лысый заметил, что я смотрю на него, и подмигнул.

Президент сказала: — Сегодня я должна принять решение. Я хочу, чтобы вы все знали: это мое единоличное решение. От вас тре-буется только информация. Ничего больше. Свои мне-ния можете не излагать. Мне они уже известны.

Она обвела взглядом присутствующих, останавливая на некоторых свой знаменитый взгляд. Я слышал о нем. Один телекомментатор после памятной прессконференции сказал, что взгляд президента заставил его снова почувствовать себя шестилетним ребенком, застигнутым матерью, когда он лезет в буфет. Фраза врезалась мне в память. Никто не мог солгать под этим взглядом.

— Вы просмотрели видеозапись, — сказала президент. — Ее подтекст… обескураживает. — Она налила в стакан воды из графина и отпила глоток. — Но у нас нет времени разбираться в тонкостях. Мы должны решить главный военный вопрос. Нельзя больше откладывать, его. Разрешите мне воспользоваться военной терминоло-гией. Огромные территории Соединенных Штатов находятся под контролем противника. Они не только оккупированы, но и колонизированы. Надо принять решение применении или неприменении ядерного оружия против этих сукиных детей.

И она вновь обвела всех пронизывающим взглядом.

Никто здесь счастливым не выглядел. У меня возникло чувство, что этот спор продолжается уже давно и что сегодня одна из сторон окончательно проиграла. Против видеозаписи трудно было возражать.

— Моральная сторона вопроса меня больше не интересует, — заявила президент. — Сегодня мне необходимо знать, что произойдет, если мы продолжим… — она заглянула в папку, лежавшую перед ней, — операцию «Валгалла». По плану «Б». Полагаю, большинство из вас знакомы с деталями. Кстати, пятнадцать минут назад я распорядилась начать операцию и привести все в состояние «желтой» готовности. Я говорю это, чтобы подчеркнуть чудовищность нашего собрания. Мы подошли к последнему пределу, за которым обратного пути не будет. — Она повернулась к министру внутренних дел: — Фред, давайте обсудим последствия операции для гражданского населения.

Тот встал.

— Госпожа президент, существует три вида последствий, на которые следует обратить внимание. Во-первых, радиоактивные осадки, хотя мы и намерены использовать оружие с «чистой упаковкой» радиоактивных частиц. Денвер, повидимому, придется эвакуировать.

— Выражайся нормальным языком, Фред. Покинуть.

— Э… да. Покинуть Денвер. За исключением тех зданий, которые в достаточной мере приспособлены для существования в радиоактивной среде. Например, это сооружение может функционировать с полностью укомплектованным персоналом в течение трех лет. — Министр посмотрел на президента. По его лицу струился пот. — Госпожа президент, это не краткосрочные эффекты. Возможно, придется эвакуировать город в течение пяти суток, если возникнет такая необходимость. Я имею в виду, что без соответствующего переоборудования укреплений на подступах к нему мы просто сдадим город врагу. Они займут эту территорию мгновенно. Президент посмотрела на него.

— Это все равно произойдет — завтра или через полгода. Расчеты показывают, что Денвер нам не удержать. Мы находимся слишком близко от самого крупного очага заражения в стране — Скалистых гор. Если мы уничтожим гнезда ядерным ударом, Денвер станет непригодным для проживания из-за радиоактивных осадков, правильно? Прекрасно, тогда ни одна из сторон не воспользуется городом.: Министр шумно выдохнул. Он был побежден.

— Остаются две проблемы, которые я хотел бы отметить. Первая: как гражданское население отреагирует на использование ядерного оружия?

Президент сказала: — Продолжайте.

— Я подозреваю, что оно будет деморализовано, мэм. Это продемонстрирует, насколько серьезной угрозой являются черви.

— А я подозреваю, что это также продемонстрирует, насколько серьезна наша решимость покончить с этим. Проблемы связи с общественностью сейчас меня не интересуют.

— Да, мэм. И вторая проблема: в зараженных зонах тоже проживает гражданское население. Сколько времени мы можем дать им на эвакуацию? И откуда возьмем средства для этого?

— А? — Ее лицо затуманилось. — Фред, вы берете на себя слишком много. Я не собираюсь делать это достоянием гласности до тех пор, пока ракеты не поднимутся воздух.

— Госпожа президент!

— Никаких предупреждений не будет! — с яростью воскликнула она.

— Я протестую!

— Конечно протестуете! Весь опыт предупреждения йаселения о военных операциях против червей показывает, что это не более чем сотрясение воздуха. Следует предполагать, что любой человек, проживающий на зараженной территории, тем или иным способом сотрудничает с врагом. У меня нет ни малейшего намерения ни предупреждать хторранских захватчиков о наших следующих шагах, ни дарить коллаборационистам-ренегатам возможность сбежать куда-нибудь, чтобы продолжать свою изменническую деятельность.

Тут я впервые увидел, что президенту изменила выдержка.

Министр внутренних дел, похоже, совсем расстроился. Он сел.

Президент сказала: — Ладно, давайте посмотрим, правильно ли я все поняла? — Она начала загибать пальцы. — Мы столкнемся с радиоактивными осадками, так? Потеряем Денвер. Также потеряем на какое-то время большую часть района Скалистых гор, верно?

Министр кивал.

— Поскольку мы их и так теряем, это нельзя считать потерями. Далее — реакция гражданского населения. Учитывая режим чрезвычайного положения, мы с ней справимся. Я не ошибаюсь?

— Мы на это надеемся.

— Надеетесь?

— Госпожа президент, у нас слишком мало данных, чтобы прогнозировать подобные ситуации.

— Меня не интересуют ваши компьютерные модели, Фред. Я хочу знать, что вы чувствуете нутром. Как отнесутся к этому люди?

Министр покачал головой: — Не знаю.

Президент повернулась к Форману: — Дэнни?

Формен прикрыл глаза, помял большим и указательным пальцами переносицу, на секунду сосредоточился.

— Будет шок. В определенной мере расстройство. Возможна паника. — Он открыл глаза. — Вам необходимо выступить.

— Я планирую сделать заявление.

— Нет. Нужна речь. Зажигательная. Злая. Фокусирующая энергию на враге. С множеством хороших цитат. Скажите о решимости, длинном темном туннеле. Напомните им, что Земля — это наша планета. Воодушевите их.

— К сожалению, я сама не чувствую сейчас большого воодушевления.

— Какого черта, леди, кто сейчас воодушевлен? Помните, что я говорил вам во время предвыборной кампании?

— Да. Нет. Что именно? Он улыбнулся.

— Надо мошенничать, пока не победишь.

— Я занимаюсь мошенничеством уже пятьдесят три года, Дэнни. Когда же наконец наступит миг победы?

В его глазах мелькнул огонек.

— Вы действительно не заметили, когда это произошло?

Президент расслабилась. Кивнула своему пресс-секретарю: — Необходимо зарезервировать время на телевидении. Пусть Уолли и Вильма начинают работать над речью. Черновик пусть просмотрит Дэнни Форман.

Пресс-секретарь кивнула и бесшумно заработала на своей клавиатуре. Президент сказала: — Ладно, вернемся к нашей теме. — Она повернулась к госсекретарю: — Какого рода реакцию можно ожидать от иностранных правительств?

Государственный секретарь, высокая симпатичная женщина в темно-синем костюме, ответила: — Они по обыкновению огорчатся и рассердятся, только тон будет громче, чем обычно. В наше время все вызывает огорчение и озлобление.

Президент кивнула с легкой улыбкой.

— Как мне хочется немного огорчиться и разозлиться. Продолжай.

— Союзники, конечно, постараются отговорить нас.

— Минутку. Здесь требуется кое-что прояснить: мы никого предупреждать не будем. Даже наших союзников.

Госсекретарь заволновалась.

— Не знаю, как они к этому отнесутся.

— Зато я знаю, как к этому отнесусь я! — отрезала президент. — Прошу внимания. Речь пойдет в эфир одновременно с бомбами. Тогда же я проинформирую несколько дружественных государств, с которыми мы сможем связаться. Всем остальным по компьютерной сети будут посланы дипломатические ноты. Другими словами, все узнают об этом одновременно. Я не желаю, чтобы где-нибудь произошла утечка информации, прежде чем самолеты сбросят груз. Что, если в лагерях червей есть видео — и фототерминалы?