Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело застыло, словно отвердевший цемент.
      — Энди, я не могу двигаться! — В ее голосе слышались истерические нотки. — Оно еще здесь?
      — Они направили на нас какие-то приборы, — выговорил он, с трудом шевеля губами. Ему показалось, что его голос донесся откуда-то издалека, что говорит кто-то другой. — Они делают что-то с нами. Ты уверена, что ничего не видишь?
      — Ничего, только маленькое облачко, ничего больше.
      Фурлоу вдруг понял, что она просто упрямится. Каждый смог бы разглядеть предмет перед своим носом! Растущий гнев захлестнул его. Почему она не признается, что видит их? Прямо перед ней! Он уже ненавидел ее за упрямство. Отметил, что стал злиться. Глупо. Он начал анализировать свою реакцию.
      "Как я мог почувствовать ненависть к Рут? Ведь я люблю ее". Эта мысль будто освободила его, он обнаружил, что может двигать ногами. Он начал пятиться, волоча за собой Рут. Она была тяжелой, неподвижной массой. Ее ноги скребли по гравию на поверхности резервуара.
      Его движение вызвало переполох среди существ в зеленом куполе. Они засуетились вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вздох давался с огромным трудом, но он продолжал пятиться и тащить за собой Рут. Она повисла на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно, дюйм за дюймом он поднимался по ступенькам. Рут висела у него на руках мертвым грузом.
      — Энди, — выдохнула она. — Не могу… дышать.
      — Держись, — прохрипел он.
      Они были уже на вершине лестницы, затем протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел куполообразный объект, парящий вблизи поверхности резервуара. Светящаяся антенна была по-прежнему направлена на них.
      Рут начала переставлять ноги. Она повернулась, и они вместе доковыляли до аллеи. С каждым шагом идти становилось все легче. Фурлоу слышал ее частое тяжелое дыхание. Мгновенно, как будто они сбросили тяжелую ношу, вернулась прежняя мускульная энергия.
      Они обернулись.
      — Все прошло, — облегченно вздохнул Фурлоу.
      Она отреагировала с яростью, которая поразила его.
      — Что ты там вытворял, Энди Фурлоу? Хотел напугать меня до полусмерти?!
      — Я видел то, что сказал, — ответил он. — Ты могла этого не видеть, но ты безусловно это почувствовала.
      — Истерический паралич, — сказала она.
      — Который поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, — заметил он.
      — Почему бы и нет?
      — Рут, я точно видел то, что описал тебе.
      — Летающее блюдце! — презрительно усмехнулась она.
      — Нет… ну, может быть. Но это там было!
      Он уже начинал сердиться. Если постараться рассуждать здраво: те прошедшие несколько минут — просто сумасшествие. Могло ли это быть иллюзией? Нет! Он тряхнул головой.
      — Дорогая, я…
      — Не смей называть меня дорогой!
      Он схватил ее за плечи и встряхнул несколько раз.
      — Рут! Две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Не могла бы ты и дальше продолжать в том же духе?
      — Я…
      — Может быть, кто-нибудь заставляет тебя ненавидеть меня?
      — Что? — Она уставилась на него, черты ее лица были плохо различимы в слабом свете фонарей.
      — Давай вернемся назад. — Он указал в сторону резервуара. — Я почувствовал, что сержусь на тебя… ненавижу тебя. Я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. И тогда я почувствовал, что могу двигаться. Но когда я почувствовал ненависть… Это было как раз в тот момент, когда они направили на нас свой аппарат.
      — Какой аппарат?
      — Что-то вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее.
      — Ты хочешь сказать, что весь этот бред… что бы там ни было… мог заставить тебя ненавидеть… или…
      — Именно так.
      — Большей чепухи я еще никогда не слышала! — Она отвернулась от него.
      — Я знаю, что это похоже на бред, но я это чувствовал. — Он дотронулся до ее руки. — Давай пойдем в машину.
      Рут оттолкнула его.
      — Я никуда с тобой не пойду, пока ты не объяснишь, что происходит.
      — Я не могу этого объяснить.
      — Но как ты мог видеть что-то, чего я не вижу?
      — Наверное, это следствие несчастного случая… Мои глаза, поляризованные очки.
      — А ты уверен, что инцидент в лаборатории не повлиял еще на что-нибудь, кроме зрения?
      Он опять ощутил закипающую ярость. Это было так просто — чувствовать гнев. С трудом, он сохранил сдержанный тон.
      — Меня держали неделю на искусственной почке и проводили обследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Это все. Но я думаю, что-то произошло с моими глазами, и я теперь могу видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Я не предполагал, что смогу все это видеть, но я вижу.
      Он приблизился к ней, схватил ее за руку и потащил к выходу из аллеи. Она на один шаг отставала от него.
      — Но кто же тогда они такие? — на ходу спросила она.
      — Не знаю, но они существуют. Доверься мне, Рут. Поверь. Они существуют. — Он понимал, что приходится упрашивать ее и ненавидел себя за это, но Рут уже шла рядом, теперь он держал ее за руку.
      — Хорошо, дорогой, я верю тебе. Ты видел то, что видел. Ну и что ты теперь собираешься предпринять?
      Они вышли из аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Впереди, среди теней, темнел силуэт машины. Фурлоу остановился.
      — Скажи, тебе трудно мне поверить? — спросил он.
      Помолчав секунду, она сказала:
      — Достаточно трудно.
      — О'кей, Теперь поцелуй меня.
      — Что?
      — Поцелуй меня. Я хочу понять, действительно ли ты меня ненавидишь.
      — Энди, ты слишком…
      — Ты боишься поцеловать меня?
      — Конечно, нет!
      — Тогда давай.
      Он притянул ее к себе. Их губы встретились, ее руки обвились вокруг его шеи.
      Наконец, они отпустили друг друга.
      — Если это ненависть, я хочу, чтобы ты продолжала ненавидеть меня.
      — Я тоже.
      Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в темноте.
      — Сейчас мне лучше отвезти тебя… к Саре.
      — Я не хочу.
      — Я не хочу, чтобы ты ехала домой.
      — Но мне лучше поехать…?
      — Да.
      Она уперлась руками ему в грудь и оттолкнула его.
      Они сели в машину, чувствуя неожиданно возникшее смущение. Фурлоу завел мотор и начал осторожно разворачиваться. Фары автомобиля осветили коричневые стволы деревьев. Внезапно фары йогами. Двигатель чихнул и заглох. Напряженное, тягостное ощущение вновь овладело Фурлоу.
      — Энди! — воскликнула она. — Что происходит?
      Фурлоу заставил себя посмотреть налево, удивившись, как он определил, в какую сторону смотреть. Четыре радужных световых луча почти касались земли, зеленый купол с трубчатыми ногами висел прямо над деревьям". Объект парил в воздухе, безмолвно, угрожающе.
      — Они вернулись, — прошептал он. — Они здесь.
      — Энди… Энди, я боюсь.
      Она съежилась за его спиной.
      — Что бы ни случилось, ты не должна ненавидеть меня, — сказал он. — Ты любишь меня. Помни об этом. Ты любишь меня. Держи это все время в голове.
      — Я люблю тебя.
      Ее голос был еле слышен.
      Бессмысленный приступ ярости охватил Фурлоу. Его гнев вначале не имел объекта. Затем он ощутил, как это чувство переносится на Рут.
      — Я… готова возненавидеть тебя, — прошептала она.
      — Ты любишь меня. Не забывай этого.
      — Я люблю тебя, Энди. Я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя… Я люблю тебя.
      Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зеленого купола.
      — Ты их должна ненавидеть, — прохрипел он. — Ненавидеть ублюдков, которые пытаются управлять нами.
      Он чувствовал, как она дрожит за его плечом.
      — Я… ненавижу их, — произнесла она.
      — Теперь ты веришь мне?
      — Да! Да, я верю тебе!
      — Может ли у машины быть истерический паралич?
      — Нет. О, Энди, я не могу направить свою ярость против тебя, Я не могу. — Он ощутил боль в руке, там, где она сжала ее. — Кто они? Господи! Что это?
      — Не думаю, что это люди, — сказал Фурлоу.
      — Что же делать?
      — Все, что в наших силах.
      Радужные круги над куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, затем фиолетовыми и, наконец, красными. Предмет начал подниматься над рощей. Он отступил в темноту. Вместе с ним исчезло ощущение гнета.
      — Все кончилось, да? — прошептала Рут.
      — Все кончилось.
      — Фары включились, — сказала она.
      Он посмотрел на лучи света8 выходящие из сдвоенных фар автомобиля, бьющие в сторону рощи.
      В его памяти всплыли очертания объекта — он был похож на огромного паука, готового броситься на них. Он вздрогнул. Что за существа находились в этой проклятой машине?
      Как гигантский паук.
      В его голове всплыли слова из далекого детства: "Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок".
      Были ли то феи, маленький народ?
      "Где берут начало волшебные сказки?" — подумал он. Он чувствовал, как его разум пробивает дорожку в полузабытые безоблачные дни и вспомнил крошечный стишок:
 
Средь папоротника по холмам
Тропинка вьется тут и там,
Сегодня ночью мы вдвоем
По ней в чудесный край уйдем.
 
      — Не лучше ли нам побыстрее уехать? — спросила Рут.
      Он завел двигатель, его руки двигались автоматически.
      — Они выключили мотор и освещение, — сказала Рут. — Зачем они это сделали?
      "Они, — мелькнуло у него в голове. — Теперь уже нет сомнений". Он вывел машину из рощи и поехал вниз по склону в сторону автострады.
      — Что теперь делать? — спросила Рут.
      — А что мы, собственно, можем предпринять?
      — Если мы расскажем об этом, люди скажут, что мы сошли с ума. И потом… мы вдвоем… здесь…
      "Мы надежно заперты", — подумал Фурлоу. Он представил, что скажут в ответ на изложение этого ночного происшествия: "Вы были с чужой женой, говорите? Наверное угрызения совести вызвали у вас эти галлюцинации? Какой волшебный народ? Дорогой Фурлоу, с вами все в порядке?"
      Рут прислонилась к нему.
      — Энди, если они могут заставить нас ненавидеть, могут ли они заставить нас любить?
      Он свернул на обочину, выключил мотор, поставил машину на ручной тормоз, потушил фары.
      — В настоящий момент их здесь нет.
      — Откуда ты знаешь?
      Он всмотрелся в ночь — темнота, ни одной звезды не видно на небе, затянутом облаками… никакого свечения таинственного объекта… Но, вот там, за деревьями, стоящими у дороги, как будто что-то сверкнуло.
      "Могут ли они заставить нас любить? Черт бы ее побрал за подобный вопрос! Нет! Я не должен ругать ее, я должен любить ее… Я должен".
      — Энди, что ты делаешь?
      — Думаю.
      — Энди, то, что произошло с нами, мне все еще кажется таким нереальным. Может быть, все можно объяснить как-то иначе? Я имею в виду остановку мотора… Мотор может заглохнуть, фары выключиться. Не так ли?
      — Что ты хочешь от меня? — воскликнул он. — Ты хочешь, чтобы я признал, что я псих, страдаю галлюцинациями, что я…
      Она приложила палец к его губам.
      — Я только хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.
      Он попытался обнять ее за плечи, но она оттолкнула его.
      — Нет. После того, что случилось, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не кто-то заставляет нас.
      "Черт бы побрал ее прагматизм, — подумал он. — Я люблю ее… Но действительно ли я люблю? Может быть, меня заставляет кто-то другой?"
      — Энди! Ты можешь сделать кое-что для меня?
      — Что?
      — В доме на Манчестер Авеню… где мы жили с Невом… я хотела взять там кое-какие вещи, но боюсь ехать туда одна. Ты отвезешь меня?
      — Сейчас?
      — Сейчас рано. Нев, наверное, еще на фабрике. Мой… отец сделал его заместителем директора, ты знаешь. Тебе кто-нибудь говорил, зачем он женился на мне? Ради бизнеса.
      Фурлоу накрыл ее руку своей.
      — Ты хочешь, чтобы он узнал… о нас?
      — Он и так знает достаточно.
      Он снова положил руки на руль.
      — О'кей, дорогая. Как скажешь.
      Он снова включил мотор и вывел машину на дорогу.
      Они ехали молча. Покрышки шуршали по мокрому асфальту. Свет фар встречных машин ослеплял Фурлоу. Он отрегулировал линзы своих очков так, чтобы уменьшить боль от встречного света.
      Рут прервала молчание.
      — Я не хочу никакой драки. Ты подождешь меня в машине. Если будет нужна твоя помощь, я позову.
      — Ты уверена, что мне не нужно идти с тобой?
      — Он не посмеет ничего предпринять, если будет знать, что ты ждешь меня внизу.
      Фурлоу пожал плечами. Скорее всего она права. Конечно, она могла хорошо изучить характер Нева Хатсона. Однако он чувствовал, что опасность не миновала и неприятности еще ожидают их впереди.
      — Зачем я вышла за него замуж? — недоуменно произнесла Рут. — Бог знает… После сегодняшней ночи я не уверена, что кто-то из нас осознает, почему он совершает тот или иной поступок.
      Она посмотрела на Фурлоу.
      — Почему так складывается наша жизнь, дорогой?
      "Вот оно, — подумал Фурлоу. — Вот он, важнейший вопрос. Некие существа? А… чего они хотят? Почему вмешиваются в нашу жизнь?"
 

8

      Фраффин пристально смотрел на образ, возникший над его пультом управления. Это был Лутт, начальник службы наблюдения, широколицый Чем, резкий и жестокий при принятии решений, чересчур прямолинейный. Он соединял в себе все лучшие качества, необходимые для механика, однако на его теперешней должности эти качества порой мешали ему.
      Повисшая тишина должна была помочь Лутту понять, что Директор находится в дурном расположении духа. Фраффин пошевелился в кресле и бросил взгляд на серебристую паутину силовых линий пространственного репродьюсера, опутывавшую его кабинет.
      Да, Лутт сильно напоминает это устройство. Его нужно правильно настроить для получения желаемого эффекта.
      Фраффин тронул пальцами губы и произнес:
      — Я говорил тебе о том, что нужно щадить иммунного? Тебе были даны указания доставить женщину сюда — и быстро!
      — Если я ошибся, меня надо разжаловать, — ответил Лутт. — Но я действовал с учетом полученного ранее распоряжения по поводу иммунного. То, как Вы отдали его женщину другому, то, как Вы…
      — Он был занятным объектом для развлечений, но не более того, — сказал Фраффин. — Келексел попросил дать ему возможность исследовать обитателей планеты и назвал определенную женщину. Ее следовало сразу же доставить сюда, не причиняя ей вреда. Это условие не касалось любого другого жителя, который попытается вмешаться или задержать вас при выполнении задания. Я правильно понял?
      — Директор правильно понял, — сказал Лутт. В его голосе слышался испуг; Лутт хорошо представлял возможные последствия недовольства Фраффина: увольнение с должности, дающей неограниченные возможности для развлечений и удовольствий. Он жил сейчас в раю, где жизнь никогда не кажется скучней и откуда его могли мгновенно перевести на какую-нибудь затерянную станцию, лишив шансов на будущее, так как он разделял ответственность с Фраффином за совершенное преступление. И если их вина будет доказана, оба они понесут неизбежное и жесточайшее наказание.
      — Без проволочек, — закончил Фраффин.
      — Слушаюсь, — сказал Лутт. — Она будет здесь прежде, чем закончится первая половина этого дежурства.
      Изображение Лутта исчезло.
      Фраффин откинулся в кресле. Все шло превосходно… если не считать этой задержки. Разве можно было предположить, что Лутт попытается разлучить любовников? Этот болван должен представлять опасность подобных экспериментов с иммунным. Ну да ладно, скоро женщина будет здесь, и Келексел сможет исследовать ее так, как ему хочется. Каждый прибор будет задействован на полную мощность для того, чтобы подчинить ее волю желаниям гостя — как того требует учтивость. Пусть — никто не ставит под сомнение гостеприимство Директора Фраффина.
      Он усмехнулся.
      Пусть безмозглый Следователь испробует прелести этой дикарки. Пусть он оплодотворит ее. И тогда он должен сразу же ощутить результаты своих исследований — его плоть подскажет ему. Свершенный акт ускорит необходимость омоложения, и как тогда он поступит? Вернется, к Первородным и скажет: "Я произвел на свет незапланированного ребенка. Позвольте пройти курс омоложения?" Но он не позволит себе этого, тем более этого не допустят Первородные с их ортодоксальными взглядами. Келексел узнает, что на корабле имеются собственные специалисты по омоложению, собственный хирург. И он, в конце концов, скажет себе: "Я смогу иметь столько детей, сколько захочу, к черту Первородных!" Когда он пройдет курс омоложения, он будет наш.
      Фраффин снова осклабился. После того, как с этим делом будет покончено, он сможет вернуться к своей чудесной маленькой войне.
 

9

      Рут с удивлением заметила, что получает удовольствие, освобождаясь от кипевшей внутри нее ярости. Эмоции, накопившиеся у нее за время, проведенное с Энди, наконец нашли выход. Она видела, как трясутся руки у Нева — его розовые ручки с детскими складочками на суставах. Руки выдают его всегда, хотя он и притворяется. Восемь месяцев совместной жизни не прошли для нее даром. Теперь слова слетали с ее полных губ, как бамбуковые щепки, которые она вонзала в наманикюренную душу Нева.
      — Ты можешь сколько угодно визжать о своих супружеских правах, — сказала она. — Бизнес теперь веду я! О, я знаю, зачем ты женился на мне. Тебе не удалось долго дурачить меня.
      — Рут, ты…
      — Хватит. На улице меня ждет Энди. Я забираю свои вещи и уезжаю.
      Широкий лоб Нева покрылся морщинами. Его пуговичные глазки, следившие за ней, не выражали никаких эмоций. "Опять один из приступов бешенства! Она наслаждается своей яростью, черт ее побери! Это видно по тому, как она встряхивает головой на манер взнузданной лошади — кобылка, первоклассная шлюха".
      Рут пронзила его взглядом. Он побаивался, когда она так смотрела. Она оглядела комнату, прикидывая, не осталось ли чего-нибудь нужного. Ничего. Комната Нева Хатсона была обставлена в соответствии с его вкусами: восточные безделушки, огромный рояль в углу, футляр для виолончели, в котором стояли три бутылки ликера и несколько бокалов. Нев любил это. "Давай напьемся, дорогая, и сыграем что-нибудь красивое". Окна за роялем были открыты, сквозь них виднелись фонарики, горевшие в саду, газон с садовой мебелью, блестевший от дождя.
      — Законы штата Калифорния предполагают общность владения имуществом, — пробормотал Нев.
      — Получше изучи законы, — презрительно сказала она. — Все дело переходит ко мне по наследству.
      — По наследству? Но ведь твой отец еще не умер.
      Она молча смотрела в окно, стараясь сдержать кипящую ярость.
      "Черт ее побери! — подумал Нев. — Она думает об этом сучьем Энди Фурлоу. Она хочет уйти к нему, но ей нужна моя голова для того, чтобы вести дела. Этот поганый мямля, этот мальчишка в ее постели! Она не получит его; я позабочусь об этом".
      — Если ты уедешь с этим доктором Фурлоу, я испорчу его и твою репутацию, — сказал он.
      Она повернула голову, показав греческий профиль с тугим узлом рыжих волос на затылке. Презрительная усмешка искривила ее губы.
      — Ревнуешь, Нев?
      — Я тебя предупредил.
      — Ты женился на мне из-за денег, — сказала она. — Почему тебя должно волновать, как я провожу время?
      Она повернулась к нему:
      — Ах, ты, свинья, в человеческом облике! Как я могла поменять Энди на тебя! О чем я думала? Наверное, меня привлекла твоя грубая, животная сила. Но теперь я отняла эту силу и обратила ее в ненависть против тебя!
      — Дочь убийцы! — прошипел Нев.
      Она оглядела его с ног до головы. "И это мой избранник! Но почему, почему, почему? Из-за моего одиночества, вот почему! Я осталась совсем одна, когда Энди поехал за этой чертовой стипендией, а Нев был тут как тут — Нев, Нев, Нев, с его навязчивым вниманием, ласковый, как лис. Я была пьяна и страшно зла на Энди; Нев использовал это, я тогда уже не могла ненавидеть его, он так ласково положил мне руку на колено, ласково — и все выше, и выше — и вот мы уже в постели, а Энди далеко в Денвере, а я по-прежнему одинока".
      — Я ухожу, — сказала она. — Энди отвезет меня к Саре. Если ты попробуешь задержать меня, я позову его. Уверена, что он сможет справиться с тобой.
      Узкие, плотно сжатые губы Нева обмякли. Его пуговичные глазки сверкнули, но тут же его лицо снова застыло. "Я разделаюсь с обоими! Эта сука лепечет о своем Энди, ну что ж, я показал ему в свое время, дорогому старине Энди. Интересно, что бы ты сказала, если бы узнала, чего мне стоило выхлопотать для него эту стипендию".
      — Ты знаешь, что подумают в городе, — произнес он. — Каков отец, такова и дочь. Большинство будет на моей стороне.
      Она топнула ногой.
      — Свинья!
      "Конечно, Рут, дорогая. Злись и топай ногами, как чудный маленький зверек! О, как бы я хотел затащить тебя в кровать прямо сейчас, ты так восхитительна, когда сердишься. Я больше подхожу тебе, чем Энди, и я избавлюсь от него так же легко, как сделал это раньше, и Рут вернется к своему любящему Неву".
      — Давай заключим сделку, — сказал он. — Отправляйся вместе со своим любовником, но не вмешивайся в то, как я веду дела. Ты сама сказала: какое мне дело до того, как ты проводишь время.
      "Ну давай, продолжай компрометировать себя, — подумал он. — Я заполучу тебя обратно".
      Она метнулась в спальню, включила свет. Нев встал в дверях прямо позади нее. Он наблюдал, как она срывает одежду с вешалок и швыряет ее на постель.
      — Ну так как? — спросил он.
      Она заставила себя ответить, понимая, что ее слова могут сказать ему больше, чем она хочет.
      — Хорошо, занимайся бизнесом, или чем угодно. Мы знаем, что для тебя важнее всего. — Она повернулась к нему, из последних сил сдерживая подступающие слезы. — Ты самая отвратительная тварь, которую я когда-либо встречала! Ты не можешь быть человеком!
      — Как ты предполагаешь…
      Он неожиданно замолчал и уставился мимо нее на стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик.
      — Рут… — Он произнес ее имя, как-то странно втянув в себя воздух.
      Она быстро обернулась.
      Через раскрытые двери в комнату входили три приземистые фигуры, одетые в зеленое. Их головы были необычно велики, глаза светились пугающим зеленым светом. Они держали в руках короткие трубки из серебристого металла и направляли их на находящихся в спальне людей.
      "Как им удалось беззвучно открыть двери?" — мелькнуло в голове у Рут.
      Позади нее Нев прохрипел:
      — Смотри! Кто… — Его голос перешел в испуганное шипение, как будто проткнули воздушный шар. Существо, находящееся справа от Рут, издало протяжный вибрирующий звук.
      "Такое не может происходить наяву, — подумала она. И сразу же эту мысль сменила другая: — Это те самые существа, которые напугали нас в роще. Чего они хотят? Что происходит?"
      Она поняла, что не может двигаться. Ее голова была ясной, но в то же время как бы отделялась от тела. Одно из существ переместилось и оказалось прямо напротив нее — небольшого роста, похожее на человека, в зеленом трико, его туловище было окутано клубящимся туманом, который пульсировал пурпурным светом.
      Она вспомнила описание Энди: "Мерцающие глаза…"
      Энди! Она хотела позвать его на помощь, но голос не повиновался ей.
      Что-то промелькнуло мимо нее, и она увидела Нева, который двигался, будто на пружинах. Раздался треск и звон разбитого стекла. Нев рухнул на пол, вокруг него быстро стала растекаться блестящая красная лужа. Он дернулся и затих.
      Стоящий перед ней гном отчетливо произнес по-английски:
      — Несчастный случай, вы видели?
      Она не смогла ответить, слова застряли у нее в горле. Рут закрыла глаза, подумав: "Энди! О, Энди, помоги мне!"
      Она опять услышала, как одно из существ разговаривает, издавая протяжную трель. Попыталась открыть глаза и не смогла. Волны тьмы накатывали на ее гаснущее сознание. Прежде чем окончательно погрузиться в бездонную бездну, она успела подумать: "Такое не может происходить, потому что никто этому не поверит. Просто кошмар, вот и все".
 

10

      Фурлоу курил, сидя в темном салоне автомобиля и гадал, что могло так долго задержать Рут в доме. "Должен ли я в конце концов зайти туда? — спрашивал он себя. — Нехорошо, что я жду здесь, пока она там находится с ним наедине. Правда, она сказала, что сможет справиться с ним.
      Думала ли Адель, что сможет справиться с Джо? Что за идиотская мысль!"
      Опять накрапывал дождь, мелкие капли падали с неба в свете уличного фонаря на углу. Он повернул голову и посмотрел на окна дома — в гостиной горел свет, но за опущенными шторами не было заметно никакого движения.
      "Когда она подойдет к двери, я должен забрать у нее, то что она… нет! Я не должен входить в дом. Надеюсь, она действительно сможет управиться без моей помощи.
      Управиться с ним!
      Интересно, что представляет собой эта пара? Почему она вышла за него?"
      Он покачал головой и стал смотреть в другую сторону. Ночь, освещенная уличными фонарями, показалась ему слишком темной, и он слегка изменил фокус своих поляризованных линз.
      Почему она так задерживается?
      Внезапно, он вспомнил о летающем объекте, который видел в роще. "Должно все-таки быть какое-то логичное объяснение, — подумал он. — Может быть, если позвонить в ВВС… не называясь… Кто-нибудь даст простое, логичное объяснение.
      Ну, а что, если нет?
      Господи! А если выяснится, что эти летающие блюдца встречаются постоянно?"
      Он попытался разглядеть время, но вспомнил, что его часы стоят. Проклятье, как долго она там возится!
      Подобно поезду сворачивающему на свободный путь, его мысли вдруг поменяли направление, и он вспомнил отца Рут, его пристальный взгляд во время их последней встречи. "Позаботься о Рути!"
      И этот предмет, паривший в воздухе перед окном Джо — что же это все-таки было?
      Фурлоу снял очки, протер стекла платком и надел их снова. Он вспомнил свою встречу с Джо Мерфи в апреле, вскоре после того, как Джо поднял ложную пожарную тревогу. Каким ударом было столкнуться с отцом Рут в маленькой грязной комнате для освидетельствования, расположенной над кабинетом шерифа. Еще большим потрясением стали для него результаты тестов. Сухой, канцелярский язык его заключения не мог хотя бы частично передать, насколько он потрясен.
      "Я нахожу, что у обследованного отсутствует внутренний стержень, позволяющий человеку контролировать свои чувства. В сочетании с таким опасным фактором, как мания преследования, это может рассматриваться в качестве основания для серьезного беспокойства. Общее психическое состояние этого человека включает все компоненты, которые могут привести к ужасной трагедии".
      Понимая, что официальный язык заключения и стандартные медицинские термины не слишком адекватно выражают его отношение, он дополнил свое заключение устным докладом:
      "Этот человек опасен. Он определенно страдает паранойей в тяжелой форме и в любой момент может сорваться. Он способен на насилие".
      Его тогда испугало недоверие к его сообщению.
      — Конечно, это всего лишь экспрессивная выходка. Джо Мерфи! Черт, он ведь важный человек здесь, Энди. Ну… может быть, вы порекомендуете психоанализ…
      — Я сомневаюсь, что это ему поможет.
      — Хорошо, а что Вы нам предлагаете делать? Можете что-нибудь порекомендовать?
      — Возможно, нам следует отвести его в церковь. Я позвоню отцу Жилю из Епископального прихода и узнаю…
      — В церковь?
      Фурлоу вспомнил, как он тогда разочарованно пожал плечами и сказал: "Я могу показаться не очень сведущим специалистом, но тем не менее религия часто делает то, чего не может психология".
      Фурлоу вздохнул. Отец Жиль, конечно, не добился успеха.
      Черт! Ну, что же Рут так задерживается! Он протянул руку к дверце машины, но, поколебавшись, решил дать ей еще несколько минут. В доме было тихо. Видимо, ей требуется время, чтобы упаковать чемоданы.
      Рут… Рут… Рут…
      Он припомнил, что она восприняла его заключение об отце с большей уверенностью, чем полицейские чиновники, Но она имела опыт в области психиатрии и, очевидно, уже некоторое время подозревала, что ее отец не совсем нормален. Сразу после консультации Фурлоу заехал в больницу. Вместе с Рут, они зашли в самый пустынный буфет, взяли по чашечке кофе, и сели за угловой столик. Он припомнил запах подгоревшей еды, грязный пол, пластиковый верх столика с пятнами засохшего кофе.
      Выслушав его заключение, Рут поставила на столик кофе и несколько секунд сидела молча, стараясь взять себя в руки.
      Наконец кивнула и произнесла:
      — Я знала это. Я догадывалась.
      — Рут, я сделаю все возможное…
      — Нет. — Она заправила выбившуюся прядь рыжих волос под шапочку. — Они позволили ему позвонить мне… как раз перед твоим приходом. Он был в ярости после общения с тобой. Он категорически не согласен со всем, что ты сказал.
      "Видимо, они рассказали ему о моем заключении", — подумал тогда Фурлоу.
      — Теперь он знает, что ему будет трудно выдавать себя за нормального человека, — сказал он вслух. — Естественно, он в ярости.
      — Энди… ты вполне уверен?
      Она коснулась его руки, и он осторожно сжал ее влажную ладонь.
      — Ты уверен… — вздохнула она. — Я чувствовала, как это приближается. — Она еще раз вздохнула. — Я не рассказывала тебе о Рождестве.
      — О Рождестве?
      — Канун Рождества, Мой… Я вернулась домой с дежурства. Ты помнишь, у меня было вечернее дежурство? Он расхаживал по комнате, разговаривая сам с собой… Говорил ужасные вещи о матери. Я слышала, как она плачет наверху, у себя в комнате. Я… я, кажется, закричала на него, назвала его лжецом. — Она дважды глубоко вздохнула. — Он… ударил меня, отбросил на елку… все посыпалось на пол… — Она закрыла глаза рукой. — Он раньше никогда не бил меня — всегда говорил, что не верит в пользу тумаков: его ведь так часто били, когда он был ребенком.
      — Зачем ты мне это рассказываешь?