НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений

      Наверное ж выгляжу ужасно старым, подумалось ему. Мысль ушла… и вернулась.
      Старый. Мне много лет, но я не старый. Нет!
      Слюна текла по подбородку.
      Старик с трудом качнул головой. Он похлопал рукой по лицу к вновь попытался размышлять. Мысли скользили медленно, и это ему не нравилось. Он нащупал клавиатуру своего кресла к выдвинул кофейный краник. Когда он наливал чашку, рука тряслась так, что горячий кофе пролился на ладонь и запястье. В припадке ярости он швырнул чашку в стену.
      Его ум возвращался к белой тупости.
      Через несколько минут, шатаясь, в дверях появилась Джуди Гринберг. Она выглядела изумленной, но ее ум снова функционировал. Она увидела, как Гарнер, с лицом дряхлого дебила, резко опал в своем передвижном кресле, и долго лила холодную воду ему на голову, пока он не вернулся к жизни.
      — Где он? — спросила Гарнер.
      — Не знаю, — ответила Джуди. — Я видела, что уходит, но он, кажется, не заметил меня. С ним был Месней. Что с нами произошло?
      — Я должен был этого ожидать. — Гарнер больше не был дряхлым стариком — эта был разгневанный Иегова. — Это означает, что дело превращается из плохого в ужасное. Та статуя пришельца — я знал, с ней было что-то не так, когда я увидел ее, но тогда до меня не дошло, что именно. У-у, болван. Обе руки ее были вытянуты, как у птенца, который вот-вот превратится в лебедя. На груди пришельца я заметил небольшой выступ. Смотрите! Он помещает себя в замораживающее поле, чтобы избежать какого-то бедствия. После этого кнопка, которая включила поле, тоже находится в поле, и там же был палец пришельца, нажимавший ее. Поэтому кнопка не снабжена фиксатором. Он для нее был не нужен. Но когда я увидел его, у пришельца обе руки были вытянуты. Когда Янски создал вокруг статуи собственное поле, инопланетянин выронил "роющий инструмент" Гринберга, но он отпустил и кнопку. Кнопка была отжата. Почему он не ожил еще тогда, я не знаю — возможно у замораживающего поля есть инерция, похожая на гистерезис в электрическом токе. Но он все-таки ожил, и мы слышали именно его.
      — О, это действительно монстр, — произнесла Джуди. — И Лэрри думает, что он такой?
      — Именно так.
      Кресло Гарнера поднялось вверх, погнав по комнате струи воздуха. Потом выскользнуло за двери, набирая скорость. Джуди изумленно смотрела ему вслед.
      — Значит, если Лэрри увидит, что он не тот, кем себя считает, он… — начала она с вдохновением. Но затем оставила надежду.
      Один из полицейских поднялся, двигаясь как лунатик.
      В турне по космопорту Кзанол прихватил с собой и охрану. Он забрал всех ремонтников, диспетчеров, космонавтов и даже пассажиров, с которыми встретился, обходя территорию. Мужчина, которому принадлежал кадиллак, рассматривал полет на Марс как рискованное путешествие! И если состояние космической технологии землян было настолько плохим, Кзанолу хотелось бы опираться на мнение экспертов.
      Двое диспетчеров были отосланы назад в башню управления полетами, чтобы попытаться отыскать Ф124 по звездным картам. Остальная группа сопровождала Кзанола, увеличиваясь но пути. Только двое, увидев приближение толпы, попытались скрыться. Дойдя до пассажирского лайнера, Кзакнл собрал всех, кто находился в космопорте, — кроме Меснея, Кзанола-Гринберга и тех двоих осторожных мужчин.
      Он было выбрал ЛЕНИВУЮ ВОСЬМЕРКУ 3, единственный межзвездный корабль на поле. Пока он займется почеккой спасательной кнопки на спине, рабы могут завершить проверку и вывод на орбиту носителя корабля, потом они заполнят горючим баки. Потребуется не менее года, прежде чем он будет готов покинуть Землю, Тогда он наберет большую судовую команду и проведет полет в стазисе, с рабами, которые разбудят его; вновь рожденные дети повзрослеют настолько, чтобы выполнять приказы. Их потомки разбудят его в конце путешествия.
      Кзанол встал под широким кольцом свисающего края судна и заглянул в зияющую пасть твердотопливного посадочного двигателя. Он прозондировал мозг инженера, пытаясь понять, как вращение судна может заменить искусственную гравитацию. Потом прошел по задней стене центрального коридора, заглядывая в двери над своей головой и под ногами; побывал в Саду, где ряды гидропонических баков служили заменой его собственной, сделанной тнуктипами воздушной установки, и оказался в огромной рубке управления, три стене которой в кошмарном избытке были покрыты циферблатами, экранами и панелями управления. На его собственном судне хватало экрана и пульта. Повсюду он видел изобретательность, заменявшую истинное знание, где сложные приспособления компенсировали компактные и простые устройства, которые он когда-то знал. Осмелится ли он доверить свою жизнь этому чудищу в аварийном состоянии?
      У него не было выбора. Просто удивительно, что люди сделали это: спроектировали и добились своего, построив корабль. Жажда космоса была безумием для них — безумием, которое могло быть легко излечено, если бы они не растранжирили ресурсы этого мира.
      "Такой исследовательский полет, — нерешительно подумал Кзанол, — потребует чего-то большего, чем я ожидаю". Затем возникла мысль — ясная, без противоречий: "Увижу ли я снова Тринтан?"
      Ладно, у него еще будет время попереживать. Войдя сюда, он прекрасно понял, что люди называют роскошным лайнером.
      Назло себе он находился под впечатлением.
      Тринтанские лайнеры были больше "Золотого Кольца", а некоторые — гораздо больше; но не многие обладали такой роскошью. Те, что можно было сравнивать, перевозили владельцев планет. Прямоточные реактивные двигатели под треугольным крылом были почти такими же большими, как и у некоторых боевых судов на площадке. Создатели "Золотого Кольца" срезали углы везде, где было можно. Салон для отдыха выглядел огромным — гораздо большим, чем был на самом деле. Его обшили панелями золотого и темно-синего цвета. Защитные ложа, убираясь в стену, открывали проход в бар, на небольшую танцевальную площадку и в уютное казино. Обеденные столы изящно и автоматически подымались из покрытого коврами пола, переворачиваясь и демонстрируя темно-зернистый пластик под дуб. Передняя стека была гигантским обзорным экраном. Когда уровень воды в топливных баках становился достаточно низким, выход из салона превращался в плавательный бассейн. Планировка ставила Кзанола в тупик, пока он не понял, что термоядерный двигатель создавал направление вверх, а не вперед. Судно использовало воду вместо жидкого водорода, но не для того, чтобы пассажирам предоставить бассейн, а потому что вода безопаснее при хранении и быстром обеспечении притока дополнительного водорода. Отдельные каюты демонстрировали чудеса миниатюризации.
      Здесь есть идеи, подумал Кзанол, которые можно использовать до возвращения к цивилизации. Он сел в салоне отдыха на одно из спасательных лож и начал перелистывать книги, заполнявшие заднюю стену комнаты. Одной из первых, попавшихся ему вещей, оказалась прекрасно выполненная картина Сатурна, каким он выглядел из главного танцевального шара Титан Отеля.
      И тогда он понял. Кзанол начал нетерпеливо задавать вопросы людям, окружавшим его.
      Неожиданно истина нанесла предательский удар.
      Кзанол-Гринберг раскрыл рот от изумления, и его щит поднялся вверх с резким звоном. Меснею не повезло. Он завизжал, сжал руками голову и снова завизжал. В Топеке, за тридцать миль отсюда, по-особому чувствительные люди услышали крик ярости, горя и одиночества.
      В Меннинджере девушка, находившаяся в кататоническом состоянии, заставила мягкие как тесто мышцы ног держать ее прямо, пока она осматривалась вокруг. Кому-то требовалась помощь, кому-то нужна была она.
      Лукас Гарнер, с трудом переводя дыхание, рывком остановил свое кресло. Оказавшись среди пешеходов, которые вели себя так, словно страдали от сильной головной боли, Гарнер прислушался, В этом эмоциональном всплеске должна скрываться какая-то информация! Но Гарнер так ничего и не узнал. Он понял, что чувство потери становится его собственным, оно подрывало волю жить, и еще он понял, что тонет в черном приливе.
      — Это не вредит, — произнес Кзанол-Гринберг спокойным, убежденным и громким голосом. Громкий голос, как он надеялся, должен был остановить вопль Меснея. — Ты уже чувствуешь, что это не вредит. Во всяком случае у тебя есть громадная смелость, гораздо больше той, что ты имел когда-нибудь в своей жизни.
      Месней перестал визжать, но его лицо было маской страдания.
      — Все в порядке, — сказал Кзанол-Гринберг. — Спи. Он слегка задел кончиками пальцев лицо Меснея.
      Полицейский рухнул в кресло. Машина продолжала невесомо нестись по бетону, скользя на воздушной подушке и гтоемительно приближаясь к цилиндрическому снаряду ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЕРКИ 3. Кзанол-Гринберг только наблюдал. Он не мог манипулировать управлением с заднею сидения, а Месней ничем не мог помочь. Можно было проколоть воздушную подушку, растянув ее, но умирать не хотелось.
      Ментальный вопль оборвался. Он положил руку на плечо Меснея и сказал:
      — Останови машину, Ллойд.
      Месней не проявлял никаких признаков беспокойства — ни физически, ни психически. Машина мягко опустилась на землю к двух ярдах от наружного корпуса гигантского колониального судна.
      — Спи, — приказал Кзанол-Гринберг, и Месней заснул. Это было для него лучшим выходом. Он все еще находился код гипнозом, и транс его станет глубже, когда он проснется.
      Что касается Кзанола-Гринберга, он не знал, чего хочет. Возможно, отдохнуть и поразмышлять. Пища не повредила бы в любом случае, подумал он. Кзанол-Гринберг чувствовал ум, который вопил о своем горе на пол-Канзаса, ж ему нужно было время, чтобы понять, что он не Кзанол, тринтанин, владыка сотворенного.
      Вскоре послышался рев, похожий на взрыв фьюзера. Кзанол-Гринберг увидел волну пламенного дыма, стекавшего на бетон, затем дым понемногу уменьшился.
      Он не мог сообразить, что это. И осторожно опустил умственный щит и прислушался.
      Ответ пришел. Кзанол собирался за вторым костюмом.
      Корабли, телескопы и Родильный астероид — этим можно было описать Пояс.
      Столетие назад, когда Пояс только начинали заселять, корабли оснащались ионными двигателями, расщепляющими батареями и реактивными соплами на химическом горючем. Теперь использовались термоядерные сопла, основанные на методе применения внутреннего пространства кристалло-цинковой трубы для отражения большей части спектра энергии и материи. Компактный воздушный конвертер заменил бочковой воздух и гидропонику; по крайней мере, для многомесячных перелетов его хватало, хотя межзвездные колониальные суда должны были выращивать растения и для пищи. Корабли стали меньше, более надежными, подвижными, они стали дешевле, быстрее и бесконечно более многочисленными. В Поясе насчитывались десятки тысяч кораблей.
      Но были и миллионы телескопов. Каждое судно имело по крайней мере один. Телескопы на Троянских астероидах наблюдали за звездами, к Земля оплачивала съемки зерном, водой и мануфактурой, поскольку телескопы Земли находились слишком близко к Солнцу я не могли избежать искажений от изгиба гравитационных полей и солнечного ветра. Телескопы следили за Землей и Луной, и такие съемки были тайной. Телескопы следили друг за другом, пересчитывая орбиту каждого важного астероида, когда планеты меняли его курс.
      Родильный астероид был уникальным.
      Ранние исследователи натолкнулись на неровную цилиндрическую железно-никелевую глыбу в две мили длиной и милю шириной, орбита которой проходила вблизи Цереры. Они обозначили ее путь и дали прозвище С-2376,
      Через шестьдесят дет туда прибыли рабочие с чертежами. Они просверлили отверстие по оси астероида, заполнили его пластиковыми мешками с водой и закупорили оба конца. Сопло на твердом топливе вращало С-2376 вокруг своей оси. При вращении солнечные зеркала попадали в лучи света, медленно растворяя глыбу от поверхности к центру. Когда вода перестала взрываться, и скала остыла, рабочие получили цилиндрический железно-никелевый пузырь в двенадцать миль длиной н шесть миль в диаметре.
      Уже тогда он стоил дорого. Теперь и того больше. Они раскрутили пузырь, создав половину единицы гравитации, заполнили его воздухом и тоннами дорогой воды, покрыли внутреннюю поверхность смесью пульверизированного материала из каменных метеоритов и отбросов, обработанных определенными бактериями. По оси пропустили термоядерную трубу, проницаемую для волн света некоторых длин. Плавная выпуклость в середине образовала озеро в форме обручального кольца, которое теперь опоясывало небольшой внутренний мир. Зонты в милю шириной защищали полюса от света, здесь конденсировался снег, который, падая под собственным весом, таял и сбегал ручьями в озеро.
      Завершение этого проекта потребовало четверти века.
      Через тридцать пять лет Родильник освободил Пояс от его самой важной связи с Землей, Женщины не могли рожать детей в невесомости. Родильный астероид в двести квадратных миль полезной площади мог стать комфортабельным домом для ста тысяч людей, и однажды это произошло. Население Пояса составляло только триста тысяч; в Родильнике обитало около двадцати тысяч: главным образом то были временные жильцы — беременные женщины.
      Ларс держал сырую морковку в одной руке и набалдашник видеосканнера в другой. Он прокручивал шестичасовой фильм со скоростью, которая позволяла расправиться с лентой за пятнадцать минут. Фильм был снят одной из камер Эроса, каждая из которых теперь была нацелена на Землю.
      Большую часть следующей недели Эрос будет ближайшим к Земле астероидом. Съемки велись непрерывно.
      Внезапно Ларс перестал размышлять. Его рука дернулась. Он отмотал пленку немного назад. Стоп.
      Вот оно. Один кадр был засвечен почти до конца.
      Ларс переставил фильм на крупный сканнер и начал его медленно прокручивать, возвращая некоторые кадры назад. Дважды он использовал увеличитель. Наконец пробормотал: "Идиоты".
      Он пересек комнату и начал отыскивать мазером Цереру.
      Дежурный поднял наушники с обычным видом утомленного терпения. Он слушал молча, зная, что источник удален на световую минуту. Когда сообщение начало повторяться, он нажал на клавишу и произнес:
      — Джерри, найди Эрос и передай следующее. Запиши, Благодарим вас, Эрос, ваше сообщение получено полностью. Мы все поняли, Ларс, Теперь я передаю новости для вас. — Бесцветный голос мужчины принял оттенок удовольствия. — От Тани. Доктор сказал, что через семь месяцев ты станешь отцом здоровеньких девочек-близняшек. Повторяю, девочек-близняшек…
      Аккуратно, непрерывно перебирая пальцами по клавиатуру, которая регулировала положение сопел, Лит Шеффер ввел свое судно в док полюса Родильника. Внизу, на расстоянии тридцати постоянных миль, Церера выглядела изрытым оспой валуном, запятнанным зеркальными на вид пузырями из гибкого, прозрачного пластика. Он немного передохнул — вхождение в док всегда требовало ловкости, а вращение Родильника было неустойчивым даже на оси, — затем вылез из шлюза и прыгнул. Он опустился на сеть выше ближайшего из десяти персональных воздушных клапанов. Как паук на паутине он пробрался до стальной двери и влез в нее. Через десять минут, пройдя более двенадцати дверей, он оказался в раздевалке.
      Лит нашел по клетке свой шкафчик, сложил внутрь костюм и пачку форсунок, представ костлявым верзилой с темными, вьющимися волосами и коричнево-красным загаром, который покрывал лишь его лицо и руки. В торговом автомате он купил бумажный комбинезон. Лит и Мадра били из числа тех немногих сотен обитателей Пояса, которые не стали нудистами в условиях незамысловатого окружения. Это отмечало их как кууков, что впрочем не считалось плохим на Поясе.
      Последняя дверь вывела его, за горячий щит, но невесомость еще оставалась. Упругий лифт перенес его на четыре мили вниз, туда, где он получил трехколесный моторный скутер. Из-за переменной кориолисовой силы вращения Родильника даже житель Пояса не мог бы удержаться на двух колесах. Скутер спустил его вниз по крутому склону, который выходил прямо на вспаханные поля и теплицы, к сельскохозяйственным механизмам, деревьям, ручьям и многочисленным коттеджам. Через десять минут он был дома.
      Нет, не в своем настоящем доме. Коттедж был нанят у тех, кого считали правительством Пояса. Домом обитателя Пояса был его скафандр. Но здесь ждала Мадра, темная, ширококостная женщина, чья беременность становилась заметной, и поэтому ему казалось, что он действительно шел домой.
      Потом Лит вспомнил о предстоящем скандале. Прежде чем позвонить, он секунду колебался, сознательно старясь расслабиться.
      Дверь, промелькнув, исчезла. Они стояли лицом друг к другу.
      — Лит! — решительно сказала Мадра, будто вообще не была удивлена его появлением. — Тебе звонили.
      — Я должен был позаботиться об этом первым.
      На Поясе, как и на Земле, уединение считалось вещью редкой и драгоценной. Будка видеофона была прозрачной, звуконепроницаемой призмой. Прежде чем ответить на звонок, Лит украдкой бросил взгляд на Мадру. Она выглядела обеспокоенной и решительной.
      — Эй, Каттер! Что нового?
      — Привет, Лит. Я тебе звоню вот зачем, — произнес дежурный по Церере. Голос Каттера был как всегда бесцветным. Таким же, как и его внешность. Каттер походил на дешевые объявления или штемпели на закрытых кассовых окошках. — Только что позвонил Ларс Стиллер. Один из лайнеров для новобрачных взлетел, не предупредив нас. Что скажешь?
      — Ну что сказать? Эти глупцы яйцеголовые…
      Транспортная проблема в космосе была гораздо серьезней, чем вопрос столкновения космических судов. Не было в истории таких двух кораблей, которые бы столкнулись друг с другом, но люди гибли, когда корабли проходили сквозь выхлоп термоядерных двигателей. Телескопические контрольно-транспортные пункты, радиопередачи, спасательные работы, звездные и астероидные обсерватории — все будет выведено из режима из-за каких-то нарушителей движения.
      — То же самое и я сказал, Лит. Что сделаем, вернем их назад?
      — Ох, Каттер, почему бы тебе не отправиться на Землю и не организовать свое собственное правительство? — Лит жестко потер обеими руками виски, снимая напряжение. — Извини. Я не хотел этого говорить. У Мадры неприятности, и это достает меня. Ну как мы вернем назад тридцать молодоженов-землевладельцев, каждый из которых мультимиллионер? И так все довольно напряженно. Хочешь, чтобы началась Последняя война?
      — Я не подумал об этом. Сожалею, что у Мадры не ладится. А что с ней?
      — У нее здесь нестыковка со временем. Ребенок растет слишком быстро.
      — Вот же чертова неприятность!
      — Ну да.
      — Ну а что с молодоженами?
      Лит перевел мысли от надвигающегося шторма.
      — Назначь кого-нибудь присматривать за ними и передай по радио их курс. Потом составь здоровенный иск за обслуживание и пошли его в Титан Энтерпрайс на Землю. Если его не оплатят через две недели, мы отправим копию в ООН и потребуем действий.
      — Принято. Пока, Лит.
      Зачатый в невесомости, вынашиваемый в невесомости почтя три месяца, ребенок развивался слишком быстро. Проблема могла разрушить брак. Позволить доктору сделать аборт сейчас? Или подождать, замедлив развитие ребенка соответствующими гормональными инъекциями в надежде, что не родится урод?
      Но такой надежды не было.
      Лит чувствовал себя как утопающий. Ужасными усилиями ему удалось смягчить тон голоса.
      — Был бы другой ребенок, Мадра.
      — Да будет ли? Это такой риск, надеяться, что попадешь в Родильник до того, когда уже станет слишком поздно. О Лит, давай подождем, пока не будем уверены.
      Она хотела подождать еще три месяца под присмотром доктора. Но Лит не согласится на это ни теперь, ни потом. Немного погодя он произнес;
      — Мадра, автодок уверен и доктор Сиропополоус уверен. Я уже говорил тебе, что думаю. Мы могли бы снять дом прямо здесь, на Родильнике, пока ты снова не забеременеешь. Это надо было сделать раньше. Согласен, это дорого…
      Зазвенел видеотелефон.
      — Да? — гаркнул он. — Каттер, ну что там еще?
      — Две вещи. Подопри чем-нибудь себя.
      — Выкладывай.
      — Во-первых. Молодожены двинулись не на Титан. Кажется, они следуют в направлении к Нептуну.
      — Но… Лучше выдай остальное.
      — Военный корабль только что стартовал с базы Топеки. Он преследует новобрачник, но они не позвонили мам и на этот раз!
      — Это более чем странно. Сколько времени новобрачник находится в полете?
      — Полтора часа. Ничего страшного по сравнению с тем, если бы курс проходил через какие-нибудь астероиды.
      — Ну это просто великолепно. — Лит на секунду закрыл глаза. — Похоже, что с новобрачником что-то стряслось, и другое судно пытается его спасти. Может, что-то рвануло в системе жизнеобеспечения?
      — Не думаю, что такое возможно с "Золотым Кольцом". Молодожены имеют надежное дублирование на самую лучшую защиту. Теперь послушай самую изюминку.
      — Валяй!
      — Военный корабль стартовал с площадки на термоядерном двигателе.
      — Значит… — Был только один возможный ответ. Лит рассмеялся. — Кто-то украл его!
      Каттер слабо улыбнулся:
      — То-то и оно. Завернем их назад?
      — Конечно нет. Во-первых, если мы пригрозим им стрельбой, нам придется пойти на это. Во-вторых, Земля очень щепетильна по поводу нрав, которые она имеет в космосе. В-третьих, это их проблема и их корабли. А в-четвертых, я хочу посмотреть, чем все это кончится. Ты все еще не понимаешь, Каттер?
      — Мне кажется, оба корабля украдены. — Каттер по-прежнему едва улыбался.
      — Ну нет. Слишком невероятно. Военный корабль украли, а новобрачник должен стать объектом диверсии. Мм будем свидетелями первого случая космического пиратства!
      — Ого! Пятнадцать супружеских вар и все их драгоценности, плюс… ух ты!.. выкуп… знаешь, мне кажется, ты прав! — И Лит Шеффер стал первым, кто за долгие годы услышал, как: Каттер смеется на людях.
      На исходе августа окрестности Канзаса превращались в парилку с солнечными лампами. Под температурным зонтом в городе было прохладно и как-то по-осеннему свежо, но когда его кресло проскочило неосязаемый барьер между прохладой и жарой, воздух обрушился на Люка Гарнера как дыхание ада. Отсюда он двигался на максимальной скорости и, подымаясь в воздух над стандартным госпиталем, уже не заботился, что его кресло рухнет вниз.
      Он остановился у контрольно-пропускного пункта космопорта, тут же оценил обстановку и пронесся по бетону как таран катапульты. Госпиталь возвышался на краю обширного посадочного поля, как клин швейцарского сыра, острым углом указывая внутрь. Он успел ворваться в холл, прежде чем его настиг тепловой удар.
      Очередь перед лифтом была до уныния длинней. Его кресло занимало столько места, что он заполнил бы лифт один. А народ уже не был очень вежлив к старикам — их появилось слишком много. Гарнер глубоко вдохнул холодный воздух и выехал обратно"
      За дверями он нащупал на левом подлокотнике пепельницу. Мурлыкание мотора повысилось до воя, и вдруг оказалось, что это не наземный мотор. Если бы Месней видел его сейчас! Шесть лет назад Месней богохульно приказал ему избавиться от незаконного мощного стартового двигателя или использовать его для мануально управляемого летального средства. Для друга, все что угодно, подумал Люк, и спрятал управление в пепельницу.
      Земля уменьшалась. Край здания позади него понесся енмз — все шестьдесят этажей. Теперь он видел глубокие рубин, оставленные Гринбергом и Меснеем. Волнистое термоядерное пламя разбрызгало расплавленный бетон во всех направлениях и, образовав крупные кратеры и запутанные червеобразные расплывы, достигло входа в тоннель для пассажиров, расплавило металл, и он стекал по ступеням. Люди и машины работали., наводя порядок.
      Под ним показалась солнечная площадка. Люк опустил передвижное кресло на крышу, промчался мимо изумленных пациентов, которые принимали солнечные ванны, и въехал в лифт.
      Спускаясь, Люк никого не встретил. Он вышел на пятьдесят втором этаже и предъявил медсестре свое удостоверение.
      Все они находились в одной палате. Мадей, Сендлер, Базин, Кац, и те двадцать восемь парней, которые находись ближе всего к Кзанолу, когда тот переживал вспышку раздражения; семерых похоронили в пластиковых коконах. Пришелец забыл приказать им укрыться, и они оказались на пути взрывной волны при старте "Золотого Кольца". Остальные находились под гипно-стимуляторами. Их лица иногда кривились от переживаемого во сне насилия.
      — Я Джим Скервулд, — произнес белокурый, круглолицый мужчина в униформе врача. — Слушаю вас, мистер Гарнер. Чем могу быть полезен?
      — Там нам будет лучше. — Гарнер показал взглядом на ряд медицинских резервуаров. — Можно кому-нибудь из этих людей ввести дозу скополамина? У них может быть информация, которая необходима мне.
      — Скоп? Не думаю. Мистер Гарнер, что с ними произошло? В колледже я изучал кое-что по психиатрии, но никогда не слышал ничего похожего. Это не уход от реальности, это непрямой и не косвенный испуг… Они безнадежны, но не как остальные больные. Я бы сказал, что таким способом они уходят от контакта с другим разумом. Если бы вы могли рассказать мне об этом побольше, у меня, может, появился бы шанс вылечить их.
      — Действительно. Вот все, что мне известно… — Гарнер рассказал доктору обо всем, что случилось с тех пор, как статую вытащили из океана. Скервулд молча слушал.
      — Тогда он не только телепат, — произнес доктор, едва Гарнер кончил говорить. — Он может управлять умами. Но что надо было приказать им сделать, чтобы вызвать это? — Он жестом указал на ряд спящих пациентов.
      — Ничего особенного. Не думаю, что он отдавал приказы все время. Он просто получил чертовское потрясение и закричал, как только он умеет. — Люк опустил огромную ладонь на плечо доктора, и Скервулд к своему удивлению пригнулся под ее тяжестью. — Теперь, если вы плакируете вылечить их, я хотел бы знать, за кого они себя принимают? За самих себя? Или за пришельцев? Инопланетянин мог наложить свой собственный эмоциональный образ на них или даже свой образ памяти… Со своей стороны и в интересах Сил я хотел бы знать, почему и Гринберг и инопланетянин отдельно друг от друга похитили космические корабли я стартовали с Земли. Им должно было быть известно, что они взяли межпланетные корабли, а не межзвездные колониальные суда. Значит база пришельцев где-то в солнечной системе? Что они предпримут дальше? Возможно нам удастся вычеркнуть обе проблемы одновременно, доктор Скервулд?
      — Да, — медленно произнес Скервулд. — Вероятно вы правы. Дайте мне час, чтобы найти человека с самым крепким сердцем.
      Вот почему Люк всегда держал несколько книг в перчаточном отделении своего кресла. Его работа предполагала долгие ожидания.
      Артур Т.Кац, квалифицированный пилот прямоточно-реактивных судов (типа С, Д и Х-1), буйно метался, бесцельно молотя руками по воздуху. Он начал выпускать газы.
      — У нас всего несколько минут, — предупредил Скервулд. — Он выведен из-под гипно-стимулятора, но будет пробуждаться естественно.
      Гарнер кивнул. Он внимательно изучал человека, прищурив глаза и слегка поджав губы. Он наблюдал за ним, как странная собака, размышляющая над тем, лизнуть ли его в лицо или перекусить горло.
      Кац открыл глаза. Они округлились, затем закрылись до отчаяния плотно. Кац осторожно открыл их снова. Он застонал и бессмысленно задвигал руками по воздуху. Он начал задыхаться. Это выглядело ужасно. Когда ему как-то удалось поймать дыхание, он несколько секунд ловил ртом воздух, потом стал задыхаться снова. Он вселяет ужас, подумал Гарнер, и не только потому, что может задохнуться.
      Скервулд нажал на клавишу, и автодок Каца вбрызнул в легкие больного успокоительное. Кац рухнул на спину и глубоко вздохнул, Скервулд включил гипно-стимулятор Каца.
      Гарнер резко спросил:
      — Кто-нибудь из этих людей был хоть немного психически чувствительным?
      Арнольд Диллер, инспектор по двигателям (всех условных типов), сделал глубокий вдох и начал раскачивать головой вперед и назад. Казалось, он поставил цель сломать себе шею.
      — Я хочу, чтобы мы нашли кого-нибудь с высокой телепатической способностью, — сказал Гарнер. Между ладонями он катал растертые в пыль кусочки сигареты. — У него должен быть более лучший вид. Взгляните на этого малого!
      — Мне кажется, он выгладит неплохо, — согласился Скервулд.
      Гарнер покачал головой:
      — Это лишь слабенький предвидев… Если бы парень был силен в этом, то убежал бы, а не прятался, когда инопланетянин нанес удар. Как можно защитить его от телепатии? Он…
      Скервулд встряхнул его руку, призывая к молчанию.
      — Диллер! — произнес Скервулд очень властно.
      Диллер перестал раскачивать головой и посмотрел вверх.
      — Вы понимаете меня, Диллер?
      Диллер открыл рот и начал задыхаться. Потом опять закрыл его и кивнул, дыша через нос.
      — Меня зовут Скервулд, я ваш доктор. — Он сделал паузу, словно сомневался в чем-то. — Вы Арнольд Диллер или нет?
      — Да. — Голос был хриплым и нерешительным, как будто им давно не пользовались.
      Что-то внутри Гарнера расслабилось, он заметил горсть табака и выбросил его.
      — Как вы себя чувствуете?
      — Ужасно. Я должен заставлять себя хоть как-то дышать, говорить. Можно сигарету? — Гарнер поднес ему зажженную сигарету. Голос Диллера зазвучал немного лучше и увереннее. — Странно. Я пытался заставить вас дать мне закурить. И когда вы просто сели, я чуть не сошел с ума. — Он нахмурил брови. — Скажите, как меня оценивает автодок, ну хоть что-нибудь?
      — То, что случилось с вами, не запрограммировано в автодоке, — легкомысленно ответил Скервулд. — Хорошо, что у вас хватило ума спрятаться. Другие оказались ближе, я теперь в очень плохой форме. Сработало чувство предвидения?
      — Оно не сказало мне ничего. Я никогда не могу полагаться на него. А что?
      — Знаете, почему я вас выбрал? Я подумал, если вы избегали их, значит вы избавились от идеи, что вы какой-то пришелец.
      — Какой-то… — Диллер подавился на вздохе. Он некоторое время не дышал, затем медленно возобновил дыхание через раздутые ноздри. — Вспомнил, — произнес он. — Я видел, как эта штука пересекала поле с толпой людей позади себя, и меня заинтересовало, кто бы это мог бить. Потом что-то случилось с головой. Я такого вообще не ожидал. Меня жгло, как в аду, и ж оказался позади здания. Но тот, кто вошел в мою голову, продолжает следить за мной. Как мне хотелось подойти к нему, хотя я и знал, что это плохо кончится; потом мне стало интересно, сошел ли я с ума, а потом, а-а-рр-гх… — Диллер замолчал, глотая воздух; его глаза были безумными от страха, пока в конце концов он не задышал снова.