Очевидная глупость подробного вопроса и небрежный тон Следователя задели Фраффина, но он почувствовал скрытый подвох и вспомнил предостережения Юнвик.
      — Монотонная? — переспросил Фраффин. — Какая работа может быть монотонной для тех, кто имеет дело с бесконечностью?
      "Ага, его можно раздразнить, — подумал Келексел, заметив перемену в настроении Фраффина. — Хорошо". — И произнес:
      — Мне кажется… Я не решаюсь предположить… но если слово "монотонная" заменить на "скучная"?
      Фраффин презрительно фыркнул. Он предполагал вначале, что посетитель из Бюро может представлять определенный интерес, но сейчас этот тип уже начинал ему надоедать. Фраффин нажал кнопку под пультом управления, давая сигнал подготовить к просмотру очередной сюжет. Чем быстрее они избавятся от этого Следователя, тем лучше.
      — Я обидел вас в конце концов, — полным раскаяния голосом произнес Келексел.
      — Мои истории казались вам когда-нибудь скучными? — спросил Фраффин. — Если так, то я обидел вас.
      — Никогда! — поспешно ответил Келексел. — Они такие занимательные, забавные. Такое разнообразие!
      "Занимательные, — подумал Фраффин. — Забавные!"
      Он мельком взглянул на монитор повтора, с помощью которого можно было проследить от начала до конца, как идет работа над каким-нибудь сюжетом. Монитор был установлен на пульте управления и закрыт от посторонних глаз. Подручные уже приступили к работе. Настало время насилия и смерти.
      Всматриваясь в детали происходящего на экране монитора, Фраффин постепенно забывал о Следователе, он все глубже погружался в созерцание суетной жизни созданных им существ.
      "Они имеют предел своей жизни, а мы не имеем, — думал Фраффин. — Парадокс: существа с ограниченным сроком жизни служат источником бесконечного развлечения для бессмертных. С помощью этих жалких существ мы отстраняемся от бесконечной цепи событий нашей собственной жизни. О, скука! Как ты опасна для бессмертных".
      — Как легко поддаются влиянию ваши создания, — заметил Келексел.
      "Как он мне надоел, этот болван", — подумал Фраффин и, не отрываясь от монитора, произнес:
      — У них сильные страсти. И страх. У них сильно развито чувство страха.
      — Вам приходилось это наблюдать? — спросил Келексел.
      — Разумеется!
      "Как легко привести его в ярость", — подумал Келексел.
      — А что вы сейчас там видите? — как ни в чем ни бывало спросил он. — Это как-то связано с работой над сюжетом? Я не слишком докучаю вам?
      "Он начал заглатывать наживку", — сказал себе Фраффин, а вслух произнес:
      — Я только что начал работу над новой историей.
      — Новая история? — недоуменно спросил Келексел. — Разве вы уже завершили военный эпос?
      — Я прервал работу. Сюжет что-то не клеится. И потом войны начинают мне надоедать. А вот личные конфликты кажутся мне любопытными.
      — Личные конфликты? — идея показалась Келекселу отвратительной.
      — Да, интимные детали насилия. Немудрено найти драматическую сторону в войнах и переселениях народов, в расцвете и падении цивилизаций и религий. А что вы думаете о небольшой истории, в фокусе которой оказывается существо, убивающее свою подругу?
      Келексел покачал головой. Беседа принимала такой оборот, при котором он уже не мог контролировать ситуацию. Отказаться от продолжения военного эпоса? Начать новую историю? Почему? Тревожные предчувствия вернулись к нему. Не здесь ли скрыта та пружина, отпустив которую Фраффин нанесет Чемам удар.
      — Конфликт и страх, — сказал Фраффин. — Сколько впечатлений можно получить, наблюдая за их проявлениями!
      — Да… да, действительно, — пробормотал Келексел.
      — Я касаюсь нерва, — сказал Фраффин. — Здесь алчность, там желания, где-то прихоть и страх. Да, страх. Когда мои создания окончательно подготовлены, я бужу в них страх. И затем привожу в действие весь механизм. Они доводят себя до изнеможения! Они любят! Они лгут! Они убивают! Они умирают.
      Фраффин улыбнулся, оскалив зубы. Сейчас он производил устрашающее впечатление.
      — Ну, а самое приятное в этом, — добавил Фраффин, — самое забавное, что они считают, будто совершают все это сами.
      Келексел заставил себя улыбнуться в ответ. Эта сторона историй раньше часто казалась ему смешной, но сейчас забавляла его гораздо меньше. Он проглотил слюну и произнес:
      — Но, такая история, не будет ли она… — Он замешкался, подбирая выражение, -… не будет ли она слишком… мелкой?
      "Мелкой, — подумал Фраффин. — Ну и клоун этот Келексел".
      — Не сочтете ли вы чрезмерным позерством с моей стороны, — спросил Фраффин, — если, используя небольшой инцидент, я продемонстрирую безмерность такого сюжета?
      Он поднес сжатый кулак к лицу Келексела и раскрыл ладонь:
      — Я покажу вам кое-что, чем вы не обладаете — я покажу вам смерть.
      Идея Фраффина показалась Келекселу отвратительной — грязное столкновение, убийство. Какая гнетущая мысль! Но Фраффин снова приник к сокрытому от посторонних взглядов экрану на своем пульте. Что же он там сейчас рассматривает?
      — Я вижу, что злоупотребляю вашим гостеприимством, — сказал Келексел.
      Фраффин поднял глаза. Болван сейчас уберется. Хорошо. Далеко он не уйдет. Сеть на него уже поставлена. Такая замечательная, зацепистая сеть.
      — Мой корабль в вашем распоряжении, — сказал Фраффин.
      — Прошу извинить меня, если я отнял у вас слишком много времени, — сказал Келексел, поднимаясь.
      Фраффин поклонился и произнес традиционную фразу:
      — Что есть время для Чема?
      — Время — наша игрушка, — отозвался Келексел. Он повернулся и двинулся к выходу, мысли его скакали. Было нечто угрожающее в поведении Фраффина. Скорее всего это как-то связано с тем, что он видел на экране. История? Но как может история угрожать Чему?
      Фраффин подождал, пока дверь плотно закрылась за Келекселом, вернулся в свое кресло и снова приник к экрану. Там, на поверхности, под покровом ночи наступал час решающих событий.
      Туземец, убивающий свою жену. Фраффин наблюдал, стараясь получше рассмотреть интересующие его детали. Объект женского пола, по имени Мерфи, качающаяся окровавленная фигура в искусственном освещении. Она приносила свою жизнь на алтарь грозных авгуров, о существовании которых никогда не подозревала. Предсказания и тени наследственных богов больше не будут ее тревожить.
      Резким движением Фраффин отключил монитор и закрыл лицо руками. Смерть настигла несчастную. Получив необходимый импульс, сюжет будет развиваться дальше. Какая великолепная ловушка для Чема! Но кто в нее попадется?
      Странное чувство неожиданно овладело Фраффином. Он словно ощутил внутри себя шепот миллионов голосов — голосов прошлого, которое не имело для него определенной точки отсчета.
      "Кем мы были когда-то?" — подумал он.
      Это было проклятие Чемов — их жизнь не имела начала. Прошлое терялось где-то в темных провалах памяти, и приходилось постоянно прибегать к искусственным хранилищам-записям, в которых, конечно, было много неточностей.
      "Что потеряно там, в нашем далеком прошлом? Проклятия забытых пророков? Мы поклоняемся созданным нами же богам. Как мы создавали этих богов? — размышлял Фраффин. — Не плюем ли мы на собственный прах, когда смеемся над глупыми, послушными нашей воле, туземцами?"
      В его преломленном сознании неожиданно всплыли картины его собственного далекого прошлого — точно алчные звери пылавшие в небе, которым он некогда владел, а он, смертельно испуганный, прятался от них. Так же неожиданно, как появились, эти образы исчезли. Он ошеломленно смотрел на свои трясущиеся руки.
      "Мне срочно нужно отвлечься", — подумал он.
      Фраффин отодвинулся от пульта управления, пересек комнату и подошел к стальным спиралям своего пространственного репродьюсера, позволяющего переноситься в любую точку его владений. Он тяжело опустился в мягкое кресло, развернул сенсорные устройства к поверхности планеты прямо над собой. Приемные устройства сенсоров получили сигнал от спутниковых ретрансляторов. Он сориентировал аппарат на дневное полушарие планеты и приступил к наблюдению за жизнью существ, похоронив свои воспоминания в самых потаенных уголках сознания.
 

4

      Для доктора Андроклеса Фурлоу эта история началась с ночного телефонного звонка.
      Неверной рукой Фурлоу сбросил телефонную трубку на пол. Несколько мгновений, еще не проснувшись окончательно, он искал ее в темноте. В голове все еще блуждали отрывки сна, в котором он вновь переживал страшные мгновения перед взрывом в радиационной лаборатории Лоуренса, взрывом, который повредил ему глаза. Это был знакомый сон, начавшийся вскоре после несчастного случая несколько месяцев назад, но теперь в нем появилось что-то новое, и это необходимо было осмыслить с профессиональной точки зрения.
      "Психолог, твою мать", — подумал он.
      Металлический голос, скрежетавший в мембране, помог определить местонахождение трубки. Он поднес се к уху.
      — Алло! — Произнесенное слово словно рашпилем ободрало пересохший рот.
      — Энди?
      Он прочистил горло:
      — Да?
      — Это Клинт Моссман.
      Фурлоу мгновенно сел и спустил ноги с кровати. Люминесцентный циферблат часов рядом с кроватью показывал 2.18. Время звонка и тот факт, что Моссман являлся первым заместителем шерифа графства по уголовным делам, могли означать только одно — происшествие. Доктор Фурлоу был нужен Моссману в качестве судебного психолога.
      — Ты слушаешь, Энди?
      — Да, слушаю, Клинт. Что произошло?
      — Плохие новости, Энди. Отец одной твоей старой подружки только что прикончил ее мать.
      В первый момент он не понял, о ком идет речь. Старая подружка. Здесь у него была только одна старая подружка, но сейчас она замужем.
      — Это отец Рут Хадсон-Джо Мерфи, — пояснил заместитель шерифа.
      — О, боже!
      — У меня мало времени, — продолжал Моссман. — Я звоню из автомата напротив офиса Джо. Он заперся в офисе, у него пистолет. Он заявил, что сдастся только тебе.
      Фурлоу потряс головой:
      — Он хочет видеть меня?
      — Приезжай поскорее, Энди. Я понимаю, тебе трудно — Рут, и все такое, — но у меня нет выбора. Мне нужно предотвратить перестрелку.
      — Я предупреждал ваших людей, что что-нибудь в этом роде должно произойти, — сказал Фурлоу. Он неожиданно разозлился на Моссмана, да и на всех обитателей Морено.
      — Некогда препираться, — ответил Моссман. — Я сказал ему, что ты скоро будешь здесь. Чтобы добраться сюда, тебе хватит двадцати минут. Поторопись, ладно?
      — Конечно, Клинт. Уже выбегаю.
      Фурлоу положил трубку. Подготовившись к яркому свету, он включил лампу над кроватью. Его глаза сразу заслезились. Он быстро зажмурился, гадая, сможет ли когда-нибудь выносить неожиданный яркий свет без боли.
      Наконец до него дошло, что ему сообщил Моссман. Рут! Где Рут? Но ведь сейчас это уже не его проблема. Пусть думает Нев Хадсон.
      Он начал одеваться, двигаясь мягко, как привык двигаться ночью, еще когда был жив его отец.
      Он взял бумажник с ночного столика, нашел часы и надел их. Затем очки — специальные поляризованные очки с регулируемыми линзами. И стоило надеть очки, как глаза перестали болеть. Режущий свет приобрел спокойный желтый оттенок. Он поднял взгляд и поймал свое отражение в зеркале: узкое лицо, темные очки в массивной черной оправе, черные, стриженные под ежик волосы, длинный с горбинкой нос, широкий рот с толстой нижней губой, линкольновский подбородок с глубокими складками, похожими на шрамы.
      Сейчас ему была нужна хорошая доза спиртного, но на это не было времени.
      "Бедный, больной Джо Мерфи, — подумал он. — Боже, какое несчастье!"
 

5

      Подъезжая к конторе Мерфи, Фурлоу насчитал пять полицейских машин, выстроившихся углом у противоположного тротуара перед входом в здание. Отблески света полицейских мигалок и прожекторов плясали на фасаде трехэтажного строения и бело-голубой вывеске над входом "Компания Дж.X.Мерфи — косметика высшего качества".
      Фурлоу выскользнул из машины на край тротуара и поискал глазами Моссмана. Две группки людей скорчились под прикрытием машин на той стороне дороги.
      "Неужели Джо стрелял в них?" — подумал Фурлоу. Он понимал, что его фигура была хорошо заметна из темных окон дома напротив, но не испытывал страха, знакомого ему с рисовых полей Вьетнама. Отец Рут не решится выстрелить в него. После случившегося Мерфи, скорее всего, был уже ни на что не способен.
      Один из офицеров на другой стороне улицы, укрывшись за багажником автомобиля, прокричал в мегафон:
      — Джо! Ты, Джо Мерфи! Доктор Фурлоу здесь! Теперь выходи и сдавайся! Мы не хотели бы затевать стрельбу!
      Звук усиленного мегафоном голоса отозвался гулким эхом между домами. Несмотря на искажения, Фурлоу узнал голос Моссмана.
      Окно на втором этаже конторы Мерфи открылось со зловещим скрипом. Мужской голос прокричал из темноты:
      — Не груби, Клинт. Я вижу его отсюда. Через семь минут я спущусь.
      Фурлоу быстро обошел свою машину и подбежал к Моссману. Заместитель шерифа, худой костлявый человек, был одет в мешковатый рыжевато-коричневый костюм и носил светло-бежевое сомбреро. Он обернулся, черты его узкого лица были плохо различимы в тени широкополой шляпы.
      — Привет, Энди, — натянуто улыбнулся он. — Извини, что вытащил тебя сюда, но видишь, как все складывается.
      — Он стрелял? — спросил Фурлоу, удивляясь бесстрастному тону собственного голоса. "Профессиональная тренировка", — отметил он.
      — Нет, но пушка у него что надо. — В голосе Моссмана послышались усталость и отвращение.
      — Вы даете ему семь минут?
      — А стоит?
      — Думаю, да. Мне кажется, он сделает, как сказал — спустится вниз и сдастся.
      — Семь минут и ни минутой больше.
      — Он сказал, зачем хочет видеть меня?
      — Да, что-то о Рут, он боится, что мы пристрелим его, если тебя здесь не будет.
      — Он так и сказал?
      — Ага.
      — Может быть, мне лучше пойти к нему? — предложил Фурлоу.
      — Я не могу дать ему шанс получить заложника.
      Фурлоу вздохнул.
      — Ты здесь, — сказал Моссман. — Это то, о чем он просил.
      Радио в машине позади них издало металлический звук, и голос произнес "Машина номер девять…"
      Моссман забрался в машину, поднес микрофон ко рту и нажал на кнопку:
      — Машина номер девять, прием.
      Фурлоу огляделся, увидел несколько знакомых офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, с которыми столкнулся взглядом, подумав, как странно они выглядят — одновременно знакомыми и незнакомыми, лица расплывались в свете прожекторов, поляризованном линзами его очков.
      Он встречался с этими ребятами в суде, многих знал по имени, но в работе видел их впервые — сейчас это были другие люди.
      Из динамика полицейского радио вновь раздался металлический скрежет: "Машина номер девять, Джеку нужна информация по десять ноль восемь. Прием".
      "Знает ли Рут о случившемся?" — гадал Фурлоу.
      — Мерфи все еще наверху в своем офисе, — говорил Моссман. — Подъехал док Фурлоу, и Мерфи пообещал сдаться через семь минут. Мы ждем его снаружи. Конец.
      — О'кей, машина девять. Джек едет к вам с четырьмя парнями. Шериф еще в доме вместе с коронером. Он приказывает не рисковать. Если нужно, можете использовать газ. Время: два-сорок шесть. Конец.
      — Машина номер девять. Принял семь-ноль-пять, — сказал Моссман. — Конец связи.
      Он вставил микрофон в держатель и обернулся к Фурлоу:
      — Что за… каша!
      Взявшись за края сомбреро, он поглубже надвинул его на глаза.
      — Нет сомнений в том, что он убил Адель? — спросил Фурлоу.
      — Нет.
      — Где?
      — В их доме.
      — Как?
      — Ножом… Такой здоровый подарочный тесак, он им всегда размахивал, когда готовил барбекю.
      Фурлоу глубоко вздохнул. События развивались тривиально. Нож был логичным оружием. Усилием воли он заставил себя сохранять профессиональное спокойствие.
      — Когда?
      — Насколько нам известно, около полуночи. Кто-то вызвал скорую помощь, но нам догадались позвонить только через полчаса. За это время Джо успел сбежать.
      — Значит, вы пришли сюда в поисках Джо?
      — Вроде того.
      Фурлоу тряхнул головой. Ему показалось, что в луч одного из прожекторов попал какой-то объект, висящий в воздухе напротив окна Мерфи, Он задрал голову, вглядываясь, но появившийся неизвестно откуда странный объект исчез в темном ночном небе. Странная штука напоминала длинный цилиндр. Видимо, побочный эффект поврежденного зрения, подумал Фурлоу, поправил очки и опять посмотрел на Моссмана.
      — А что Джо делает в офисе? — спросил он.
      — Звонит знакомым по телефону, хвастает тем, что совершил. Неллу Хартник, его секретаршу, пришлось отправить в больницу, она была в истерике.
      — Он звонил… Рут?
      — Не знаю.
      Фурлоу подумал о Рут впервые с того дня, когда она отправила ему кольцо с коротенькой запиской, в которой сообщала, что вышла замуж за Нева Хадсона. Фурлоу учился тогда в Денвере, получив стипендию от Национального Научного Фонда.
      "Каким я был идиотом, — подумал он. — Эта учеба не стоила того, чтобы потерять Рут".
      Он спрашивал себя, должен ли он позвонить ей и сообщить о случившемся как можно осторожнее? Но он понимал, что такую новость нельзя сообщить иначе, как резко и жестко, без подготовки. В таком случае нанесенная рана, зажив, оставит минимальный шрам…, насколько позволят обстоятельства.
      Морено был маленьким городком, и Фурлоу знал, где работает Рут после замужества — ночной сестрой в психиатрическом отделении Госпиталя Графства. Сейчас она должна быть на работе. Пожалуй, не стоило звонить ей, лучше поехать к ней самому.
      "Но после этого я буду непременно ассоциироваться для нее с трагедией, — подумал он. — А я не хочу этого".
      Он вздохнул. Лучше пусть кто-нибудь сообщит ей о случившемся. Сейчас другой человек должен нести за нее ответственность.
      Офицер справа от Фурлоу поинтересовался:
      — Как думаешь, он пьяный?
      — Ты его видел хоть раз с похмелья? — отозвался Моссман.
      — Клинт, а тело ты видел?
      — Нет, — сказал Моссман, — но Джек мне все описал по телефону.
      — Пусть он только попадется мне на мушку, сукин сын, — проворчал первый офицер.
      "Ну, вот начинается", — подумал Фурлоу.
      Раздался визг тормозов подъезжающей машины, и он повернул голову. Из автомобиля выскочил низенький толстый человечек в брюках, надетых поверх пижамных штанов. В руках он держал фотоаппарат со вспышкой.
      Фурлоу отвернулся, когда человек поднял фотоаппарат. Яркий свет сверкнул в ущелье улицы… потом еще раз.
      Ожидая ослепляющей вспышки, Фурлоу смотрел в небо, чтобы уменьшить боль в поврежденных глазах. Когда сверкнула вспышка, он вновь увидел странный объект. Тот висел в воздухе примерно в десяти футах от окна Мерфи. Он не исчез из виду и после вспышки, правда его очертания потускнели, и теперь он напоминал небольшое облако.
      Фурлоу смотрел вверх, потрясенный. То, что он видел, не могло быть галлюцинацией или следствием поврежденного зрения. Силуэт объекта был ясно различимым, реальным. Это было нечто вроде цилиндра, примерно в двадцать футов длиной и пять футов в диаметре. На конце цилиндра, который был ближе к окну, имелись полукруглые выступы, напоминавшие оттопыренные негритянские губы. Как раз между выступами расположились две фигуры. Насколько можно было разобрать, они направляли небольшую консольно закрепленную трубу в окно Мерфи. В фигурах было что-то лягушачье, но тем не менее это были человекоподобные существа — две руки, две ноги. Ростом они были, пожалуй, не более трех футов.
      Фурлоу содрогнулся: перед ним нечто, не поддающееся объяснению. Пока он разглядывал объект, одно из существ повернулось и посмотрело прямо на него. Фурлоу различил блеск его глаз. Оно слегка подтолкнуло локтем другую фигуру. Теперь оба существа смотрели на Фурлоу — две пары сверкающих глаз.
      "Может быть, это мираж?" — подумал Фурлоу. Тогда мираж должны были видеть все остальные. Моссман, стоявший рядом с ним, не отрывал глаз от окна, за которым находился Мерфи. Но он никак не обнаруживал, что видит этот странный цилиндр. Продолжавший свою работу фотограф приблизился к ним. Фурлоу узнал его: это был Том Ли из Сентинел.
      — Мерфи все еще там? — спросил Ли.
      — Точно, — сказал Моссман.
      — Привет, доктор Фурлоу, — поздоровался Ли. — На что это вы уставились? Это окно той самой комнаты, где засел Мерфи?
      Фурлоу схватил Ли за плечо. Два существа на цилиндре теперь повернули свою трубу в направлении группы полицейских. Фурлоу кивнул на них. Его передернуло от острого запаха одеколона, которым разило от репортера.
      — Том, что за чертовщина там в воздухе? — воскликнул он. — Ты можешь сделать фотографию?
      Ли повернулся, держа камеру наготове и недоуменно огляделся:
      — Где? Что снимать?
      — Эту штуку перед окном Мерфи.
      — Какую штуку?
      — Разве ты ничего не видишь в воздухе как раз напротив окна?
      — Мошки роятся. Их много в этом году. Они всегда слетаются, если где-нибудь горит свет.
      — Какой свет? — не понял Фурлоу.
      — Хм, ну…
      Фурлоу сорвал очки. Похожий на облако цилиндр исчез. На его месте он видел лишь смутные туманные очертания, внутри которых двигались крошечные точки, и угол здания. Он снова надел очки. И опять увидел парящий цилиндр с двумя фигурами на полукруглом выступе. Теперь они направили свою трубу на двери конторы.
      — Вот он! — громко крикнул кто-то слева.
      Ли чуть не сбил Фурлоу с ног, бросившись вслед за Моссманом с камерой наготове к входу в здание. Офицеры тоже ринулись вперед.
      В проеме появился невысокий лысоватый человек в синем костюме. Он прикрыл рукой глаза, ослепленный светом прожекторов и вспышкой. Фурлоу прищурился. Глаза снова начали слезиться.
      Полицейские плотным кольцом окружили стоящего в дверях человека.
      Ли суетился рядом, подняв камеру над головой и направив ее в центр группы.
      — Дайте мне заснять его лицо! — вопил он. — Расступитесь немного!
      Полицейские не реагировали на его просьбы.
      Еще раз сверкнула вспышка.
      Фурлоу мельком увидел лицо задержанного — маленькие мигающие глазки на круглом багровом лице. Его удивило спокойное выражение глаз, когда они встретили его взгляд, затем Мерфи узнал психолога.
      — Энди! Позаботься о Рути! Слышишь? Позаботься о Рути!
      Мерфи превратился в дергающийся кружок лысины, продвигающийся в тесной группе фуражек. Его засунули в машину, стоявшую у правого угла здания. Ли все еще вертелся вокруг, несколько раз сверкнув напоследок вспышкой своего аппарата.
      Фурлоу перевел дыхание. Ему казалось, что воздух вокруг сгустился, запах толпы разгоряченных людей смешивался с запахом выхлопных газов отъезжающих машин. Запоздалая мысль о таинственном цилиндре заставила его посмотреть вверх — он успел заметить, как цилиндр удаляется от здания и постепенно растворяется в небе.
      Один из младших офицеров подошел к Фурлоу:
      — Клинт благодарит вас, — произнес полицейский. — Он говорит, что вы сможете поболтать с Джо через пару часов — после того, как с ним поработают, или утром.
      Фурлоу облизнул губы. Он ощутил металлический привкус во рту:
      — Я… утром, я думаю. В следственный отдел зайду, попрошу дать мне с ним свидание.
      — Должно быть, придется повозиться с этим делом, прежде, чем мы передадим его в суд, — заметил офицер. — Я сообщу Клинту ваш ответ.
      Он сел в машину, стоявшую позади Фурлоу.
      Подошел Ли, камера висела у него на шее. В левой руке он держал записную книжку, в правой — огрызок карандаша.
      — Эй, док, — сказал он, — это правда, что говорит Моссман? Мерфи действительно не хотел выходить, пока вы не подъехали?
      Фурлоу кивнул и отступил назад, давая возможность проехать патрульной машине.
      Ли что-то черкнул в блокноте.
      — Вы когда-то хорошо дружили с дочкой Мерфи? — спросил Ли.
      — Мы были друзьями, — ответил Фурлоу. Ему показалось, что эти слова произнес кто-то другой.
      — Вы видели тело? — продолжал задавать вопросы Ли.
      Фурлоу отрицательно покачал головой.
      — Просто какая-то грязная кровавая каша, — сказал Ли.
      "Ты грязная, кровавая свинья!" — хотел сказать Фурлоу, но голос не повиновался ему. Адель Мерфи… — тело. Тела людей, умерших насильственной смертью, были похожи друг на друга и одинаково безобразны: неуклюжая поза, кровавые лужи, черные раны на теле… Полицейские С профессиональной отрешенностью фиксируют эти подробности. Сейчас Фурлоу чувствовал, как собственная профессиональная отчужденность покидает его. Это тело, о котором Ли говорил с таким жадным интересом, принадлежало человеку, которого Фурлоу хорошо знал — матери женщины, которую он любил… и все еще любит.
      Фурлоу вспомнил Адель Мерфи, спокойное, улыбчивое выражение ее глаз, так похожих на глаза Рут… оценивающие взгляды… он ловил их на себе, когда она прикидывала, подойдет ли такой муж ее дочери. Однако это уже умерло раньше.
      — Док, а что вам показалось, вы видели у того окна? — не унимался Ля.
      Фурлоу сверху вниз посмотрел на маленького толстяка, отметил толстые губы, маленькие хитрые глазки и представил, какова будет реакция на описание предмета, который висел тогда в воздухе перед окном Мерфи. Невольно Фурлоу снова бросил быстрый взгляд на окно. Пространство перед ним пустовало. Неожиданно он почувствовал, что ночь становится прохладной. Фурлоу поежился.
      — Что, Мерфи выглядывал из окна? — спросил Ли. Гнусавый, противный голос репортера действовал Фурлоу на нервы.
      — Нет, — ответил он. — Я думаю… Я просто видел какой-то отблеск.
      — Я не знаю, как вы вообще можете что-нибудь разглядеть через такие очки, — заметил Ли.
      — Да, вы правы, — отозвался Фурлоу. — Это все очки и мои испорченные глаза,
      — У меня еще полно вопросов, док, — сказал Ли. — Можем заехать в "Индейку", нам там будет удобно. Давайте поедем в моей машине…
      — Нет, — отрезал Фурлоу. Он тряхнул головой, чувствуя, что оцепенение проходит. — Нет. Может, завтра…
      — Черт побери, док, уже завтра.
      Но Фурлоу отвернулся и перебежал через улицу к своей машине. В его голове звучали последние слова Мерфи; "Позаботься о Рути!"
      Фурлоу понял, что он должен найти Рут и предложить ей свою помощь. То, что она замужем за другим, не перечеркивает всего, что было между ними.
 

6

      Аудитория шевелилась — единый организм в безымянной тьме амфитеатра Корабля историй.
      Келексел, сидевший почти в центре огромного зала, чувствовал это странное угрожающее движение в темноте. Они окружали его: съемочная группа и свободный от дежурства персонал, — все, кому было интересно увидеть новое произведение Фраффина. Две бобины перед ним вращались без перерыва. Все с нетерпением ждали, когда снова прокрутят первую сцену. Время шло, бобины вращались, и Келексел все сильнее ощущал дыхание опасности. Это было как-то связано с историей, но он пока не мог уловить связь.
      В воздухе распространялся легкий запах озона от перекрещивающихся нитей силового поля, которое обеспечивало пространственную связь аудитории с происходящим. Келексел ощущал дискомфорт, сидя в непривычном кресле. Он занимал место, предназначенное для оператора, — по кромке массивных подлокотников располагались рычажки переключателей для редактирования записываемого сюжета. Только огромный куполообразный потолок, опутанный паутиной силового поля, нити которой тянулись вниз, к сцене, и сама постепенно приближающаяся сцена были привычными, как в любом просмотровом зале.
      И звуки — щелканье переключателей, профессиональные реплики: "Сократите вступление и переходите к основному действию… эффект бриза чуть ослабить… усильте передачу эмоций жертвы и немедленно повторите предыдущий кадр…"
      Келексел провел здесь уже два дня, используя данную ему привилегию наблюдать ежедневную работу, однако звуки и голоса аудитории звучали диссонансом для его слуха. Он привык к завершенным историям и молчаливой аудитории.
      В темноте, слева, поодаль от него раздался голос:
      — Запускайте.
      Силовые линии исчезли. Зал погрузился в полную темноту. Кто-то кашлянул, прочищая горло. Обстановка была нервозной.
      В центре сцены появился свет. Келексел устроился поудобнее. "Всегда одно и то же начало", — подумал он. Постепенно возникшее свечение материализовалось в свет уличного фонаря. Он освещал часть лужайки, поворот дороги и на заднем плане призрачно сереющую стену дома. Темные окна из простого стекла блестели, как невидящие глаза.
      Откуда-то из глубины сцены доносилось тяжелое дыхание и что-то стучало в бешеном ритме.
      Застрекотало какое-то насекомое.
      Разнообразные шумы воспроизводились со всеми оттенками оригинального звучания. Наблюдать за происходящим из зрительного зала было все равно, что находиться непосредственно на месте действия, где-нибудь на ближайшем пригорке.
      Запах пыли от шевелящейся под ветром сухой травы проникал в сознание Келексела. Прохладный бриз касался его лица.
      Волна леденящего ужаса вдруг захлестнула Келексела. Она возникла где-то в темной глубине сцены и, продвигаясь через проекционное поле, накатывалась сокрушительным валом. Келексел поспешно напомнил себе, что это всего лишь очередной сюжет, он нереальный… по крайней мере для него. Он переживал сейчас страх другого существа — уловленный, записанный и воспроизведенный сверхчувствительными устройствами.
      В центре сцены появилась бегущая женская фигура, одетая в выцветший зеленый халат. Женщина прерывисто и тяжело дышала, ее босые ноги глухо прошлепали по газону и затем по дорожному покрытию. Приземистый мужчина, мертвенно-бледный в лунном свете, преследовал ее по пятам. Огромный кинжал в его руке сверкнул в свете фонаря, как серебристое змеиное жало.
      — Нет! Пожалуйста, Господи, нет! — срывающимся голосом кричала женщина.
      У Келексела перехватило дыхание. Кинжал взлетел высоко над головой…