25

Машина шерифа Люка Хейза стояла напротив «Закусочной Марты», а сам шериф, как могло показаться, дремал под полуденным солнцем, опершись локтем о крышу. Невысокого роста, пять футов девять дюймов, с редеющими волосами, худощавый и гибкий, Хейз мало чем напоминал классических поборников закона и порядка, одним лишь своим видом повергающих в трепет потенциальных правонарушителей. Но это ровным счетом ничего не значило. Во-первых, удар у него был посильнее, чем у иного лесоруба, а во-вторых, двигался Хейз в три раза быстрее. Слухи обычно распространяются довольно быстро.

«Видишь того лысоватого парня? Не пытайся перехитрить его, а то нарвешься на неприятности».

Мало чести уступить в драке тому, кто весит вдвое меньше, да еще на глазах у завсегдатаев бара.

Самой замечательной чертой Хейза были глаза — восхитительные, невинные, как у ребенка, голубые глаза, взгляд которых смягчал разбушевавшихся домохозяек, усмирял воинственных пьянчуг и приводил в чувство орущих детишек. Однажды его даже обвинили в использовании колдовских чар. Люк не думал, что обладает какой-то особенной магической силой. Просто он был очень спокойным от природы. Спокойным и уравновешенным. Удивительно, что женщины ценили это качество больше, чем мужчины.

В данный момент, однако, заглянуть в его глаза не представлялось возможным. Люк закрыл их и слегка повернул лицо в сторону, словно ловил освежающее дыхание ветерка. Но воздух как будто застыл.

Шериф тяжело вздохнул. Опустил голову. Открыл глаза. И обнаружил стоящую перед собой Рейни.

— Еще один трудный день в Бейкерсвилле, — сухо заметила она.

— К шести будет драка. Возможно, две, если не спадет жара.

— Может, тебе стоит бросить эту нелегкую службу и заняться продажей кондиционеров?

— Неплохая идея. Для начала хорошо было бы поставить один у себя. Привет, Рейни. Рад тебя видеть.

Он сжал ее руку и не сразу отпустил, внимательно вглядываясь в такое знакомое и дорогое лицо. Она выглядела уставшей. Щеки ввалились, как бывало всегда, когда Рейни не давала себе поблажки. Красивая, даже поразительно красивая женщина. Широкие скулы, полные губы, мягкие серые глаза. А вот фигура стала стройнее, изящнее, суше. И волосы… Она рассталась со своими густыми, отливающими медью волосами ради городской прически с торчащими, словно пики, непокорными вихрами. Жаль, когда-то половина мужчин Бейкерсвилла мечтали о ее роскошных прядях, горели желанием прикоснуться к ним, представляли, как они рассыпаются по подушке… Пустые, конечно, фантазии. Но приятные. Особенно в долгие серые орегонские зимы.

— Тебе идет форма шерифа, — заметила Рейни. Люк гордо выпятил грудь:

— Я тот еще жеребец. Она рассмеялась:

— И каждая мамаша готова отдать тебе в жены свою единственную дочь, верно?

— Трудно быть героем, но кому-то же надо.

— Господи, как я соскучилась по этому городу.

— Мы тоже соскучились по тебе, Рейни.

Они вошли в закусочную, устроились, не сговариваясь, в своей старой кабинке и сделали заказ.

— Как дела у Чаки? — поинтересовалась Рейни, попросив принести дежурное пятничное блюдо — стейк из цыпленка с двойным соусом и картофельным пюре с чесноком. Гарантированная прибавка к талии — или забирайте ваши денежки.

— Каннингем повзрослел, — ответил Люк. — Стал поувереннее. Не бросается на человека только за то, что тот проехал на красный свет.

— Неужели? Это уже прогресс. Что нового в городе?

— Ты же понимаешь, прошел только год, — тихо сказал он. — Такое быстро не забывается. Кое у кого до сих пор кипит кровь. Я иногда даже думаю: как хорошо, что Шеп и Сэнди все же уехали. Трудно представить, что здесь могло бы быть.

— Жаль.

— Человеческую природу не переделаешь. Нам всем надо во что-то верить и кого-то винить.

— И все-таки…

— У нас все в порядке, Рейни. В этом-то вся прелесть таких вот маленьких городков — даже меняясь, мы остаемся прежними. Ты лучше о себе расскажи.

Рейни заговорила не сразу, чего Люк и ожидал. Она всегда была такой — сдержанной, скрытной, независимой. Даже тогда, когда они втроем — она, он сам и Шеп — стояли против всех. Впрочем, именно это и нравилось ему в Рейни. Она могла быть мрачной, неразговорчивой. У нее был тот еще характер. Но Люк знал, что на Рейни можно положиться, что она сделает свою работу, несмотря на обстоятельства.

Его огорчило — нет, разозлило — решение городского совета потребовать удаления Рейни из департамента шерифа. Люк ожидал, что она не уступит без борьбы, и был разочарован, даже уязвлен, как и большинство жителей Бейкерсвилла, ее пассивной покорностью.

— Куинси в беде, — бросила она.

— Это я понял.

— Дела плохи, Люк. Очень плохи.

— Значит, несчастный случай не был несчастным случаем?

Она кивнула.

— Аманду убили, чтобы отомстить Куинси. Но этим не закончилось. Убийца воспользовался ее смертью, чтобы добраться до бывшей жены Куинси. Познакомился с ней, стал встречаться, а потом… Он просто разделал ее, Люк. Распотрошил. Не прошло и двадцати четырех часов, как пропал отец Куинси.

Люк поднял бровь.

— Этим должно заниматься Бюро, — сдержанно проговорил он.

Куинси ему нравился — неплохой парень, хотя и федерал.

— Оно и занимается. Остается только ждать, когда его арестуют.

— Что?

— Его подставили. С убийством жены. Разве я не сказала?

— Да, этим ребятам не позавидуешь. — Люк нахмурился. — Как он держится?

— Не знаю.

— Не знаешь? Мне казалось, что уж ты-то должна знать. Что-нибудь изменилось?

— Ох, Люк, перестань. На его семью открыта охота. Прямо как у Агаты Кристи в «Десяти негритятах»: «И никого не осталось…» Не самое лучшее время, чтобы лезть человеку в душу с вопросами типа «Эй, Куинси, скажи, как ты себя чувствуешь?». Я же не могу подкатиться к нему под бочок…

— Это было бы весьма удобно.

— Какого черта? Что ты имеешь в виду? Голос ее взлетел почти до крика, к щекам прилила кровь. Это должно было нагнать на него страху, но Люк едва сдержал улыбку. Пусть встряхнется. Пусть оживет. Вот только надо было захватить с собой коробку с карандашами. Сколько их Рейни переломала в старые добрые времена.

— Я только хочу сказать… — мягко начал он.

— Я слышала. И уже жалею, что вообще затронула эту тему.

— Не затронула бы ты, затронул бы я. А иначе для чего нужны друзья.

— Друзья… — хмыкнула Рейни. — Кстати, о друзьях. Это ведь ты рассказал одному виргинскому копу, что я сохну по некоему федералу.

— Ты? Сохнешь по федералу?

— Люк Хейз…

Он усмехнулся, и Рейни вдруг почувствовала, что не может злиться на него.

— Признайся, Рейни. Вы с Куинси словно созданы друг для друга. Такое бывает не часто. Можно прожить всю жизнь и не встретить человека, который бы так тебе подходил. — Люк вздохнул и тихо добавил: — Я по себе знаю.

Рейни нахмурилась, но он-то знал ее лучше, чем многие. В больших серых глазах теплела благодарность.

Или, может быть, облегчение. Кто-то еще верил, что у них с Куинси что-то получится. Кто-то еще верил, что девчонка из жалкого городишки достойна суперагента ФБР.

«Ты переросла этот городишко, — хотел сказать Люк. — Ты достойна большего, чем просто стоять в патруле во время пятничных футбольных матчей. Черт возьми, я горжусь тобой».

И конечно, он ничего не сказал, потому что знал — эти слова только смутят ее.

Официантка принесла две колы. Люк благодарно улыбнулся девушке. Рейни, взяв стакан, рассеянно покрутила его в руках.

— Не знаю, как и объяснить тебе, что происходит. Это… это какое-то безумие. У нас нет его имени. Нет точного описания. Мы даже не знаем, что он имеет против Куинси. Ясно только, что этот парень очень хитер. Методичен. И опережает нас по крайней мере на дюжину ходов.

— Планируете наступление? — тихо спросил Люк.

— Сильно сказано. Пока что планируем только отступление. Мы прилетели сюда с младшей дочерью Куинси, Кимберли. На Восточном побережье оставаться слишком опасно, там он знает о них все.

— Нужна поддержка?

Рейни покачала головой. Провела ладонью по своим коротко подстриженным волосам.

— Не знаю, как и сказать. Этот человек… У него есть своя система. Он не из тех, кто действует по принципу «бей и беги». Для него соль не столько в том, чтобы убить, сколько в том, чтобы поиграть. Мы знаем, что он не остановится. Знаем, что появится здесь. Но не ждем удара из-за угла. Так или иначе он убедит нас открыть перед ним дверь.

— Карл Миц, — вставил Люк.

— Согласись, его появление выглядит очень странно. Слишком уж подозрительное по времени совпадение.

— Понимаю, что тебя беспокоит. — Люк вздохнул и положил руки на стол. — Ну, что я могу тебе сказать. Звонки начались четыре дня назад. Я связался с офисом «Эйвори и Эббот», и они подтвердили, что такой человек у них числится. Есть он и в списке лиц, имеющих право заниматься практикой на территории штата Орегон. Мне тоже не нравится, что Миц появился именно сейчас, но в данный момент… Карл Миц отпадает.

— На мой взгляд, он самый настоящий адвокат. Вцепится — не оторвешь.

— Как насчет его клиента?

Люк нахмурился:

— Какого клиента? Рейни кивнула и наклонилась вперед.

— Этот парень — за неимением лучшего будем называть его Тристаном Шендлингом — использует одних членов семьи для сбора информации о других. Мэнди рассказала ему о матери, Бетти — о Кимберли. Игра для Шендлинга в то же время и разведка. Но ни Кимберли, ни Бетти, ни Мэнди ничего не знали обо мне.

Теперь Люк понял.

— Предположим теперь, что ему стало известно о некоей знакомой Куинси, проживающей в Портленде…

— Это не так уж и трудно. У него куча всякой информации о личной жизни Куинси. Кроме того, он подделал его документы. Чтобы получить список телефонных номеров, нужно лишь позвонить в справочную службу компании и назвать имя и номер карточки социального страхования.

— Потом Шендлингу понадобится источник информации о тебе.

— Сам он приехать сюда не может, — рассуждая вслух, заметила Рейни. — У него дела с Бетти в Филадельфии.

— И он нанимает кого-то другого.

— Кого-то, кто выдержит проверку, если у нас возникнут подозрения. Легально действующего адвоката. Люк задумчиво кивнул:

— Ты права, он хитер и методичен. Как мы сыграем?

— Не будем изобретать что-то уж очень сложное. Я расположусь в соседней кабинке, прикрывшись газетой, так что, когда Миц придет, он меня не увидит. Ты его встретишь, разговоришь, расположишь к себе и сделаешь вид, что готов к сотрудничеству.

— Играю хорошего полицейского.

— Вот именно. Я жду, слушаю и не мешаю. Потом, когда Миц расслабится, заглотит наживку и начнет распространяться насчет того, что, мол, мы, адвокаты, не разглашаем информацию о клиентах, на сцене появляюсь я и рву его на кусочки.

— Плохой полицейский.

— Да. — Она хищно улыбнулась. Люк покачал головой:

— Рейни, как же, черт возьми, приятно с тобой работать.

Ровно в пять часов пополудни в закусочной появился Карл Миц. В толпе одетых по большей части в клетчатые рубашки и замасленные джинсы посетителей он заметно выделялся светло-коричневым льняным костюмом и громадным коричневым кейсом. Адвокат довольно быстро определил Люка Хейза — последнего, наверное, выдала звезда шерифа — и направился прямо к его кабинке.

Рейни раскрыла газету и постаралась спрятаться за спинкой красного винилового сиденья, но все равно чувствовала себя неуютно. Впрочем, бояться было особенно некого. На первый взгляд Миц не представлял собой ничего особенного и был похож на слегка располневшего бухгалтера с неудачно подобранными очками. Взъерошенные волосы, плохо сидящий костюм, невыразительное бледное лицо. Трудно сказать, в какой области права он специализировался, но роль адвоката по уголовным делам была ему явно не по плечу — никакой суд присяжных не принял бы всерьез человека с такой физиономией. Его сферой, вероятно, оставались налоги и корпоративные споры.

Люк пожал ему руку. Миц поморщился.

«Ох, бедняга, — подумала Рейни. — Охотник мог бы выбрать пса и получше…»

Миц сел и положил кейс на соседнее сиденье. Кейс занимал половину кабинки, но адвокат, похоже, не намеревался выпускать его из поля зрения.

— Спасибо, что согласились встретиться, — сухо сказал он.

— Никаких проблем, — лениво протянул Люк. Голос его волшебным образом понизился на пару октав и звучал как медленно текущая река на перекате. — Вы, похоже, парень серьезный, вот я и решил, что лучше встретиться лично. Познакомиться, ответить сразу на все вопросы.

— Да, конечно. Личная встреча всегда предпочтительнее заочного общения. Мне бы только не хотелось отнимать у вас время…

— Знаете, у нас, в маленьких городках, времени хоть отбавляй. Мы всегда только рады случаю познакомиться с новыми людьми.

Рейни закатила глаза. Люк Хейз, как ей показалось, немного переигрывал, но Миц, похоже, действительно расслабился — покрайней мере он уже прислонился спиной к спинке стула.

— Дело в общем-то простое, — быстро заговорил адвокат. — Я навожу справки о женщине, проживавшей некогда в вашем городе. Ее имя — Лоррейн Коннер. Насколько мне известно, она работала в здешней полиции.

— Да, сэр, работала.

— Она жила здесь?

— Да, сэр, она жила здесь.

— Долго?

— Э-э… довольно долго. Несколько лет. Да, определенно несколько лет.

— М-да. Ее матерью была Молли Коннер?

— Да. Именно так.

— Вы можете сказать, сколько лет сейчас этой Лоррейн Коннер?

— О нет, сэр. Никогда не спрашиваю у женщины, сколько ей лет. Нет.

— Но у вас же есть ее личное дело или что-то вроде этого.

— Возможно. Но понимаете, она ушла со службы вместе с прежним шерифом, Шепом О’Треди. Вам бы лучше спросить у него. Хотя… он ведь здесь больше не живет. Переехал куда-то.

— Шеп О’Треди. — Миц сделал пометку в блокноте.

— А в чем, собственно, дело, сэр? Хотелось бы знать. У нас не часто появляются адвокаты, наводящие справки о бывших офицерах полиции.

— Это обычная рутинная проверка.

— Она пытается устроиться на работу?

— Э-э… нет.

— Обратилась за кредитной карточкой?

— Я адвокат, шериф, и, уверяю вас, к кредитным карточкам не имею ни малейшего отношения,

— Конечно, извините. Так в чем тогда дело? С чего вы взялись за эту проверку?

— Вопрос строго конфиденциальный. Суть его я могу раскрыть лишь самой мисс Коннер при личной встрече.

— Что ж, справедливо. Не в моих правилах заставлять человека отступать от его принципов. Просто ради любопытства, на чем вы специализируетесь?

Как ни хитер был Хейз, Миц тоже оказался не просто филей.

— Об этом я тоже расскажу только Лоррейн Коннер. Итак, она служила в местной полиции. Долго?

— Несколько лет.

— А в прошлом году, насколько мне известно, ушла, не так ли?

— Да, сэр.

— Был какой-то небольшой скандал или что-то в этом роде? Какой-то инцидент с участием четырнадцатилетнего подростка?

Люк пожал плечами.

— Офицер Коннер ушла по собственному желанию и с незапятнанной репутацией, мистер Миц. Мы все гордимся ею.

— Что ж, приятно слышать, — быстро проговорил адвокат. — Вы, надеюсь, не станете возражать, если я, находясь в городе, порасспрашиваю о ней и других?

— Пожалуйста, — любезно согласился Люк.

— Хорошо. А что ее семья?

— Что ее семья?

— У нее ведь есть другие родственники? В голосе Мица послышалось удивление. Явно застигнутый врасплох, Люк замялся.

— Может быть, но я о них не знаю, — сказал наконец он, забыв о своем южном говорке.

— Значит, у нее нет бывшего супруга, братьев или сестер, детей?

— Мне об этом ничего не известно. А почему вы спрашиваете?

— Так положено, — коротко ответил Миц и принялся что-то записывать, но шериф схватил его за руку.

Маска добродушия слетела с его лица, голос стал твердым и жестким.

— Для обычной проверки вы задаете слишком уж личные вопросы, сэр, а Рейни, хотя ее и нет здесь, остается моим другом. Понятно? Теперь ответьте, в чем дело? И имейте в виду, я спрашиваю в последний раз.

— А я отвечаю вам в последний раз, что не имею права выдавать конфиденциальную информацию.

Пора вступать в игру, решила Рейни. Разговор зашел в тупик, к тому же хороший полицейский явно собирался применить к адвокату отнюдь не разрешенные законом средства давления. И что тогда делать ей? Она поднялась, вошла в соседнюю кабинку и ласково улыбнулась:

— Привет, Миц. Сюрприз.

Оказавшись зажатым между женщиной и шерифом, адвокат явно занервничал.

— Что… что здесь происходит? — запинаясь пробормотал он.

Бедняга моментально вспотел, и Рейни подумала, что если дело пойдет так и дальше, то у него промокнет весь костюм. Она подвинулась ближе, положив руку на кейс и нежно поглаживая мягкую коричневую кожу.

— Вы так упорно искали меня, мистер Миц.

— Э… да. Я отправил несколько сообщений в Виргинию. Я не знал… Когда вы вернулись в город?

— Вам что-то не по себе?

— Я… хм… ну, все не так уж и плохо. — Миц немного приободрился. — Конечно, было бы лучше, если бы вы предварительно позвонили. Тогда я привез бы все документы. Но раз уж так получилось… Мне нужно поговорить с вами.

— О моем прошлом, не так ли?

— Откровенно говоря, все детали вашего прошлого нам известны, даже те, что имеют отношение к так называемому несчастному случаю. Уверяю вас, его это не волнует. Нисколечко.

— Что? — теперь смутилась уже Рейни. Она посмотрела на Люка. Тот, сам ничего не понимая, покачал головой. Вот черт.

— Вы ведь разговаривали с ним, да? — торопливо и с улыбкой продолжил Миц. — Я дал ему ваш адрес в Виргинии, и он обещал позвонить. Гораздо удобнее самому объявить об этом, чем перекладывать дело на адвоката.

Рейни вспомнила звонки, сделанные в ее отсутствие. Звонки без сообщений. Звонки, отнесенные ею на счет Мица. Почему она так предположила? Потому что именно это пришло ей в голову.

— Объявить о чем? — Она с трудом узнала собственный голос.

— О наследстве, мисс Коннер. О завещании. Именно этим я и занимаюсь. Делами по наследству. Недвижимостью. Я его адвокат.

— Чей адвокат?

— Ооооооох, дорогууууууууша. — Миц покачал головой. Глаза за стеклами очков весело блеснули. — Так, значит, он все-таки не позвонил, да? Сказал, что позвонит, но не позвонил. Непредсказуемый человек. Впрочем, в таких делах предугадать поведение клиента всегда трудно.

— Мистер Миц, потрудитесь ответить на мой вопрос, или, клянусь, я переломаю вам все кости.

Мистер Миц опустил голову и кивнул. А потом тихим, едва слышным голосом проговорил:

— Я работаю на мистера Рональда Доусона. Ронни полагает… мы оба полагаем, что он ваш отец. А вы, мисс Коннер, его единственная наследница.

26

— У тебя есть отец?

— Чертовски маловероятно.

— Похоже, ты совсем не рада.

— Не рада? А чему я должна радоваться? Рейни круто повернулась и посмотрела на Кимберли так, словно та сошла с ума. После встречи с адвокатом прошло четыре часа, и сейчас она стояла посреди спальни в занятых ими апартаментах находящегося в центре Портленда отеля. Дорога из Бейкерсвилла, на которую уходило обычно два часа, заняла у нее всего полтора. Она подрезала два грузовичка, обошла с полдюжины легковушек и едва не въехала в полицейскую машину. От штрафного талона, а может, и кое-чего похуже Рейни спасло только то, что патрульный оказался личным другом шерифа Хейза. Ей бы стоило остановиться и перевести дух. Но она не сделала ни того, ни другого.

Выйдя из спальни, Рейни продолжала расхаживать по гостиной номера «люкс», в котором дочь и отец зарегистрировались под именами Барбары и Ларри Джонс. Ворвавшись в комнату несколько минут назад, она обнаружила, что Куинси наконец-то уснул во второй спальне, а Кимберли уныло сидит перед телевизором, дожидаясь выпуска новостей. Девушка явно обрадовалась возможности отвлечься, тем более что новая ситуация и поведение Рейни давали ей богатый материал для применения познаний в области психологии.

Рейни же, поймав на себе пару изучающих взглядов будущего криминалиста, поняла, что чувствуют подопытные животные. Черт, если Кимберли еще раз посмотрит на нее так вот пристально, то ей в голову полетят вот эти веселенькие кнопки телефона.

— Давай все проанализируем, — сказала она, поднимая руку. — Кто такой мой предполагаемый отец, Рональд Доусон, он же Ронни? Головорез. И не просто головорез, а осужденный головорез. Человек, отсидевший последние тридцать лет за убийство при отягчающих обстоятельствах. Выпустили его только в прошлом году по той причине, что в свои шестьдесят восемь он уже не представляет угрозы для общества, будучи пораженным артритом стариком. А вот в тридцать ему ничего не стоило зарезать двоих в пьяной драке с помощью подвернувшегося под руку охотничьего ножа. О, извини, совсем забыла. По словам адвоката, того самого Карла Мица, было одно смягчающее обстоятельство. Добряк Ронни так нализался, что ничего в тот момент не соображал. Привееееет, папочка!

— Тем не менее он нанял адвоката, чтобы найти тебя, — мягко напомнила Кимберли.

Рейни бросила на нее сердитый взгляд.

— Далее, — продолжила она. — Ронни утверждает, что разыскивает наследника, но ведь он не сделал ничего такого, чтобы что-то заработать и передать. У его отца была ферма в сто акров где-то в Бивертоне. Ронни никогда там не работал. Он пил, дрался, резал людей, а потом сидел в тюрьме. Работал на ферме его отец. Он же ее и построил. А когда в начале девяностых в Бивертоне резко вырос спрос на недвижимость, старик продал ферму агентству за десять миллионов долларов. Честь и хвала дедушке Доусону. Но Ронни и тут поспел.

Кимберли добродушно улыбнулась:

— Как говорится, родителей не выбирают.

— К черту Тристана Шендлинга. Продолжай в том же духе, и я сама тебя прикончу, — предупредила Рейни.

— Перестань, это прекрасная новость. Твоя мать умерла, у тебя нет ни дядей, ни тетей, ни братьев, ни сестер. Но подумай, у тебя может оказаться отец! Настоящий, живой, горящий желанием встретиться с тобой.

— Нет никаких доказательств того, что он действительно мой отец, — бросила Рейни. — Пусть даже тридцать лет назад он и спал с моей матерью. А кто с ней не спал?

— Но ты сдашь кровь на анализ?

— Не знаю.

— Рейни…

— Я не знаю! — Рейни всплеснула руками. — Хочешь знать правду? Мне это не нравится. Просто не нравится.

— Потому что он бывший заключенный.

— И поэтому тоже. Да и кем же еще ему быть. Моя мамаша не спала с вдохновенными астрофизиками. Нет, я нисколько не удивлена тем, что мой потенциальный родич столько лет провел за решеткой. Меня удивляет то, что его вообще выпустили.

Кимберли нахмурилась.

— Тогда… ты против денег? Тебе не нравится то, что ты становишься наследницей десяти миллионов? Это, конечно, круто.

— Кимберли, задумайся на мгновение, представь себе, о чем идет речь. Что делают все дети, у которых нет родителей? Они мечтают о своих пропавших родителях, верно? Сочиняют невероятные истории. «Мои папочка и мамочка были членами одной восточноевропейской королевской семьи, вынужденными скрываться от коммунистов. Когда-нибудь они вернутся за мной, и тогда…» Или: «Мой отец был лауреатом Нобелевской премии, открывшим секрет вечного мира и убитым правительственными агентами». Дети сочиняют сказки, карикатуры на настоящую жизнь. Никто не хочет, чтобы его отцом был злобный головорез или просто пьяный подонок, не желающий брать на себя бремя ответственности за собственного ребенка. Каждый представляет отсутствующего папашу красивым, смелым и богатым.

Кимберли не понадобилось много времени, чтобы понять, что имеет в виду Рейни.

— Так ты думаешь, что это все фальшивка. Что все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Рейни наконец остановилась и в упор посмотрела на Кимберли.

— Что делает Тристан Шендлинг? Определяет, в ком больше всего на свете нуждается жертва, и затем становится этой личностью. Я жила без семьи пятнадцать лет. Как ты правильно сказала, без дядей и тетей, без братьев и сестер, в такой жизни есть особое одиночество, которое способны понять не многие.

— Рейни, ты же ничего не знаешь наверняка. Может, это и не уловка.

— Ты допускаешь такое совпадение?

— То, что тебе не нравятся совпадения, еще не означает, что они не случаются.

— Порадуй меня еще чем-нибудь столь же глубокомысленным.

Рейни хлопнулась на диван и ударила кулаком по подушке. Сильно.

— Тебе страшно, — тихо сказала Кимберли. — Ты напугана.

— Вот только психоаналитика мне и не хватало.

— У меня и в мыслях такого нет. Просто… Ты действительно напугана.

— Я была совершенно уверена, что он предстанет в обличье человека, имеющего отношение к правоохранительным структурам, или по крайней мере под маской частного сыщика. Даже зная методы его работы, я не предполагала такого хода. Да, ловок, ничего не скажешь. Я сижу здесь, и один голос шепчет: «Не поддавайся на уловку, ты слишком умна для этого». А другой голос… Боже, другое мое «я» уже выбирает поздравительную открытку к Дню отца.

Кимберли села на диван рядом с Рейни. Ее длинные светлые волосы были убраны назад и перехвачены резинкой. За время перелета она выспалась и выглядела теперь намного лучше, чем в Нью-Йорке. Отдохнувшей. Более собранной. Рейни заметила, что чем опаснее становилась ситуация, тем сильнее делалась Кимберли. Молодая, но готовая принять вызов. Неопытная, но определенно настроенная очень решительно.

— Давай подумаем вместе, — предложила Кимберли. — Каким будет следующий шаг?

— Анализ крови. Миц дал адрес лаборатории. Они возьмут у меня образец крови и проведут тест на соответствие моей ДНК с ДНК Рональда Доусона.

— Так и должно быть.

Рейни невесело улыбнулась:

— Знаешь, сколько времени занимает такой тест? По меньшей мере четыре недели, но, более вероятно, несколько месяцев. Все может закончиться намного раньше.

— Мы тоже можем провести проверку, — твердо возразила Кимберли. — Ты сказала, что отец Доусона продал ферму в Бивертоне. Информация о сделках с недвижимостью не является закрытой. Кроме того, можно навести справки о самом Рональде Доусоне, узнать, за что он был арестован.

— Уже сделано. Люк проверил данные по Доусону. Все совпадает. Сейчас он работает с документами по недвижимости.

— Ну вот!

Кимберли даже захлопала в ладоши. Рейни покачала головой. Она хотела бы, но не могла разделить ее энтузиазм. Все внутри словно окоченело. Возможно, то было ощущение тревоги, от которого она не могла избавиться. А может, ее просто ошеломило только что сделанное открытие: оказывается, не так уж и неуязвима неуязвимая Рейни. И что бы она ни говорила себе, как бы ни убеждала себя в противном, в ней зародилось и росло нечто новое и нежное. Не пустота. Не окоченелость. Надежда.

Тридцать два года. Последние пятнадцать лет никаких планов на День благодарения, Рождество и Пасху.