Анита Блейк (№7) - Всесожжение

Мы встретились глазами.

– Я бы изменила, если бы могла.

– Верю тебе.

– Я не хочу, чтобы Ричард погиб.

– Никто не хочет. Я боюсь того, что может натворить Сильви, если некому будет ее остановить.

Он подошел к другой кровати.

– Первое, что она приказала бы сделать – охотиться на верлеопардов. Мы бы истребили их.

Я сделала глубокий вздох.

– Я не могу изменить то, что я чувствую по поводу того, что я видела, Ирвинг. Я видела, как Ричард съел Маркуса.

Я пересекла комнату, качая головой.

– Чем я могу помочь?

– Созови стаю, и потребуй, чтобы они признали тебя своей lupa. Заставь нескольких из них явиться сюда и охранять обоих мальчиков вопреки приказам Сильви. Но ты должна будешь взять их под свою защиту. Ты должна будешь пообещать им, что она их не тронет, и что ты за этим проследишь.

– Если я это сделаю, и Сильви это не понравится, мне придется ее убить. Будет похоже, как будто я провоцирую ее. Это слишком преднамеренно даже для меня.

Он покачал головой.

– Я прошу тебя быть нашей лупой. Быть лупой Ричарда. Показать Сильви, что если она не перестанет нарываться, то Ричард, может, ее и не убьет, но это сделаешь ты.

Я вздохнула:

– Черт.

– Прости, Анита. Я бы ничего и не сказал, но… – Мне надо было это знать, – сказала я и порывисто обняла его. Он замер в удивлении, а потом обнял меня тоже.

– Это за что?

– За то, что рассказал. Знаю, что Ричарду бы это не понравилось.

Его улыбка выцвела.

– Ричард наказал двоих с тех пор, как стал главным. Они усомнились в его авторитете, большое дело, и чуть не убил их.

– Как? – спросила я.

– Он исполосовал их, Анита. Он был как будто кто-то другой, что-то другое.

– Ричард не делает таких вещей.

– Теперь делает, хоть и не все время. В основном, он в порядке, но затем он вдруг переключается и впадает в ярость. И я не хочу оказаться поблизости, когда это происходит.

– Ему сильно поплохело? – спросила я.

– Ему приходится принять, кто он есть, Анита. Он должен принять своего зверя, или он просто сведет себя с ума.

Я покачала головой.

– Я не могу помочь ему полюбить его звериную часть. И сама не могу принять ее.

Ирвинг пожал плечами.

– Не так уж плохо быть в меху, Анита. Есть вещи и похуже… типа быть ходячим мертвецом.

Я нахмурилась.

– Выметайся, Ирвинг, и спасибо, что рассказал.

– Надеюсь, через недельку ты еще будешь благодарна.

– Я тоже надеюсь.

Ирвинг дал мне несколько телефонных номеров и ушел. Не хотел оставаться слишком долго. Кто-нибудь мог заподозрить в нем больше, чем просто репортера. Но никого, похоже, не волновала моя репутация. Я поднимала зомби, убивала вампиров и встречалась с Мастером Города. Если люди начнут подозревать, что я еще и оборотень, то какая, в общем-то, разница?

Ирвинг дал мне три имени смирных членов стаи, которые были достаточно крепки, чтобы исполнить роль телохранителей, и достаточно слабы, чтобы я легко сумела их запугать. Мне не хотелось этого делать. Стая была основана на повиновении: кнут и пряник, в основном – кнут. Если те, кого я позову, откажутся подчиняться, мне придется их наказать, иначе – я не лупа, я не достаточно сильна стоять спиной к спине с Ричардом. Конечно, он скорее всего не обрадуется. Похоже, он начал меня ненавидеть. И я не винила его в этом. Он ненавидел бы меня, и если бы я вмешалась.

Но дело было не только в Ричарде. Еще был Стивен. Он однажды спас мне жизнь, и я до сих пор не вернула долг. И он был одним из тех людей, кто был вечной жертвой, до сегодняшнего дня. Да, Зейн чуть не убил его, но смысл не в этом. Он поставил дружбу превыше преданности стае. Что означает, что Сильви может отказать ему в покровительстве стаи. И он станет, как все верлеопарды, закуской для любого желающего. Я не могла позволить этому случиться.

Стивен может умереть. Ричард может умереть. Может, мне придется убить Сильви. Может, мне придется покалечить или убить несколько членов стаи, чтобы настоять на своем. Может, может, может. Черт возьми.

Я никогда не убивала раньше, кроме случаев самозащиты или если мстила. Положа руку на сердце, это было бы началом преднамеренных хладнокровных убийств. Может быть, не формально, но я знала, что дай только волю. Это как принцип домино. Все костяшки стоят прямо и неподвижно, пока вы не роняете одну из них. И вот их уже не остановить. И все бы закончилось новым раскладом: Ричард устойчиво держит власть, Стивен и верлеопарды в безопасности, Сильви свергнута или мертва. Первые три установки должны были выполниться. Но все зависело от Сильви, как выйдет с последней. Сурово, но справедливо. Конечно, была еще одна возможность: Сильви могла убить меня. Это бы снова открывало ей дорогу ко всему. Сильви не была совершенно безжалостной, но она не потерпела бы никого на своем пути. Эта черта у нас с ней была общая.

Нет, я не безжалостна. Если бы была, я бы просто позвала Сильви на встречу и пристрелила бы ее. Но я пока еще не стала совершенным социопатом. Милосердие может сыграть с вами злую шутку, но иногда это все, что делает нас людьми.

Я взялась за телефон. Для начала я выбрала мужское имя, Кевин, фамилии не было. Его голос был сонным и сиплым, как будто он курил.

– Кто это, черт побери?

– Мило, – сказала я, – очень мило.

– Кто это?

– Это Анита Блейк. Ты знаешь, кто я?

Когда пытаетесь угрожать, меньше – значит больше. Я и Клинт Иствуд. Он не отвечал секунд тридцать, и молчание наслаивалось. Его дыхание участилось. Я почти могла слышать, как бьется его сердце.

Он ответил так, как будто привык к странным телефонным звонкам и делам стаи.

– Ты наша лупа.

– Очень хорошо, Кевин, очень хорошо, – снисходительность тоже работала.

Он прокашлялся.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты приехал в Университетскую Больницу Сент-Луиса. Стивен и Натаниель ранены. И я хочу, чтобы ты их охранял.

– Натаниель – один из леопардов.

– Именно так.

– Сильви запретила нам помогать верлеопардам.

– Сильви ваша лупа?

Вопросы тоже хороши, но только если знаете на них ответ. Если вы задаете вопросы, а ответы вас удивляют, то выглядит это глуповато. Трудно выглядеть угрожающе, если вы кажетесь плохо информированным.

Он безмолвствовал ровно секунду.

– Нет.

– А кто?

Я услышала, как он сглотнул.

– Ты.

– Я выше нее по рангу?

– Ты знаешь, что да.

– Тогда тащи сюда свою задницу, и делай так, как я говорю.

– Сильви накажет меня, лупа. Правда… – Я прослежу, чтобы она этого не сделала.

– Ты просто человек и подружка Ричарда. Ты не сможешь сразиться с Сильви и остаться в живых.

– Ты прав, Кевин. Я не могу сразиться с Сильви, но я могу ее убить.

– Что ты имеешь в виду?

– Если она накажет тебя за помощь мне, я убью ее.

– Ты не серьезно… Я вздохнула.

– Послушай, Кевин, я видела Сильви. И когда я говорю, что смогу приставить пистолет к ее голове и нажать на курок, можешь мне поверить. Я могу убить и убью Сильви, если она заставит меня. Никаких шуток, никакого блефа, никаких игр.

Я заслушалась саму себя. Мой голос звучал устало, почти скучно, и так серьезно, что это было пугающе.

– Хорошо, я все сделаю. Но если ты не сдержишь слово, она может убить меня.

– Ты под моей защитой, Кевин, а я знаю, что это значит в стае.

– Это значит, что я должен признать тебя доминантой, – сказал он.

– И еще это значит, что если кто-нибудь бросит тебе вызов, то я смогу помочь тебе драться. Это похоже на честную сделку.

Телефонную линию снова наполнило молчание. Его дыхание замедлилось, стало более глубоким.

– Обещай, что ты не допустишь, чтобы меня убили.

– Я не могу этого обещать, Кевин, но я могу пообещать, что если Сильви убьет тебя, я убью ее за тебя.

Опять тишина, на этот раз чуть меньше.

– В это я верю. Буду в больнице минут через сорок, или меньше.

– Спасибо, жду.

Я повесила трубку, затем сделала еще два звонка. Все согласились приехать. Я провела черту на песке между собой и Сильви. И ей это вряд ли понравится, даже наверняка не понравится. Не могу ее в этом винить. На ее месте, я бы ужасно разозлилась. Но ей лучше оставить Ричарда в покое. Ирвинг сказал, что Ричард будто ранен, словно из него вынули сердце. И я поучаствовала в этом. Я нарезала его сердце на крошечные кусочки, и плясала на них. Не нарочно. Намерения у меня были самые лучшие, но вы знаете, что говорят про благие намерения. Я не могла любить Ричарда, но я могла убить за него. Убийство было более практичным из этих двух даров. А в последнее время я стала очень-очень практичной.

Глава 6

Сержант Рудольф Сторр прибыл раньше, чем новоявленные сиделки из числа вервольфов. Я сама его вызвала.

Он был главным в Региональной Группе по Расследованию Противоестественных Случаев и Мистики, РГРПСМ. Многие звали нас просто ПСМ – от "покойся с миром". По крайней мере, они знали, кто мы есть на самом деле.

Дольф ростом шесть футов, семь дюймов, сложен как профессиональный рестлер, но выглядеть внушительно его заставляют не только его размеры. Он взял под свое начало команду, которую создали не всерьез, просто чтобы успокоить либералов, и заставил ее работать. РГРПСМ раскрыла больше противоестественных преступления за последние три года, чем любое другое полицейское подразделение. Включая ФБР. Дольфа даже приглашали читать лекцию в Квантико. Не так уж плохо для того, кому дали его команду в качестве наказания. Дольф не был оптимистом, да и редкие копы оптимисты, но дайте ему лимоны, и он сделает из них чертовски вкусный лимонад.

Он закрыл за собой дверь и уставился на меня сверху вниз.

– Врач сказал, что здесь мой детектив. А я вижу только тебя.

– Я никому и не говорила, что я детектив. Я сказала, что я в составе команды. А они придумали остальное.

Он покачал головой. Черные волосы падали на уши. Ему давно было пора подстричься.

– Если играешь в копа, почему ты не наорала на охранника, который должен был стоять у дверей?

Я улыбнулась.

– Подумала, что должна оставить хоть какую-нибудь работу тебе. Подозреваю, что теперь он знает, какой он плохой мальчик.

– Об этом я позаботился, – сказал Дольф.

Он остался стоять у двери. Я – сидеть в кресле. Собственно, я даже не наставила на него пистолет. И была этому очень рада. Он смотрел на меня довольно жестко и без пистолета.

– Что происходит, Анита?

– Ты знаешь то же, что и я, – сказала я.

– И каким образом ты, как всегда, оказалась на месте преступления?

– Мне позвонил Стивен.

– Рассказывай, – сказал он.

Я рассказала. Я даже не пропустила часть про сутенерство. Я хотела, чтобы это прекратили. А копы дивно хороши в пресечении преступлений, если рассказать им правду. Я не упомянула только некоторое, например, что мне пришлось убить вожака верлеопардов. Собственно, это единственное, о чем я не рассказала, а для меня это было почти то же самое, что быть абсолютно честной.

Дольф моргал, и заносил все это в свой верный блокнот.

– Ты утверждаешь, что потерпевший сам разрешил кому-то проделать все это с ним?

Я покачала головой.

– Не думаю, что все так просто. Я думаю, он знал, когда шел туда, что его свяжут. Он знал, что там будет секс и боль, но я не думаю, что он знал, насколько близко они подойдут к убийству. Врачам пришлось практически заново закачивать в него кровь. Его тело впадало в шок быстрее, чем восстанавливалось.

– Я слышал об оборотнях, которые излечивались от более серьезных ран, чем эти, – сказал Дольф.

Я пожала плечами.

– Некоторые люди выздоравливают быстрее других даже среди ликантропов. Натаниель довольно низко в системе силы, как мне сказали. Возможно, из-за того, что он слаб, он и не излечивается так хорошо, – я развела руки, – я не знаю.

Дольф просмотрел свои записи.

– Кто-то бросил его, замотанного в простыню, перед входом в больницу. Никто ничего не видел. Он просто появился.

– Никто никогда ничего не видит, Дольф. Это же правило?

Он наградил меня скупой улыбкой. Было так приятно увидеть улыбку. Последнее время Дольф не очень-то был мной доволен. Он только недавно узнал, что я встречаюсь с Мастером Города. И ему это не понравилось.

Он не доверял тем, кто так близок с монстрами. И я не могла его в этом винить.

– Да, это правило. Ты рассказала все, что знаешь об этом, Анита?

Я подняла руку в скаутском салюте.

– Я бы соврала тебе?

– Если бы это служило твоим целям, то да.

Мы смотрели друг на друга. Молчание росло, так, что по нему уже можно было ходить. Я оставалась неподвижной. Если Дольф думает, что я нарушу молчание первой, то он ошибается. В этом случае дело было не в напряжении между нами. Это все его недовольство моим выбором, с кем встречаться. Теперь между нами всегда было его разочарование. Давление, нажим, ожидание, что я попрошу прощения или скажу: "Попался! А я пошутила!". То, что я встречалась с вампиром, снижало его доверие. Я понимала. Месяца два назад, даже меньше, я бы чувствовала на его месте то же самое. Но я встречалась с тем, с кем встречалась. И Дольфу, и мне придется жить с этим.

И все же, он был моим другом, и я уважала его. Я даже в целом была с ним согласна, но если я смогу, наконец убраться из этой проклятой больницы, у меня будет свидание с Жан-Клодом. Не считая мои сомнения на счет Ричарда, морали в целом, и ходячих мертвецов в частности, я ужасно хотела на свидание. Одна мысль о том, что Жан-Клод ждет меня, делала мое тело упругим и теплым. Смущающе, но правда. Не думаю, что Дольфа удовлетворило что-нибудь меньшее, чем разрыв с Жан-Клодом. Я не была уверена, что у меня есть выбор – по многим причинам. Так что я просто сидела и смотрела на Дольфа. А он смотрел на меня. И тишина нарастала с каждой секундой.

Нас выручил стук в дверь. Полицейский, не заходя, что-то сказала Дольфу на ухо. Дольф кивнул и снова закрыл дверь. Взгляд, которым он наградил меня, был еще менее дружелюбным, чем это было вообще возможно.

– Офицер Вейн говорит, что к Стивену пришли трое родственников. И еще он говорит, что если все они его родственники, то он съест свой пистолет.

– Скажи ему, чтоб расслабился, – сказал я, – они все члены стаи. А вервольфы считают стаю ближе семьи.

– Но по закону это не семья, – сказал Дольф.

– Сколько своих людей ты хочешь потерять, когда следующий оборотень попробует прорваться через эту дверь?

– Мы можем перестрелять их так же хорошо, как и ты, Анита.

– Но вы все еще должны сделать предупреждение до того, как стрелять, не так ли? Вы все еще должны обращаться с ними, как с людьми, а не с монстрами, или вы закончите карьеру за бумажной работой.

– Свидетели говорят, что ты сделала предупреждение Зейну, фамилии не знаю.

– У меня был приступ щедрости.

– Ты стреляла в него при свидетелях. Это всегда делает тебя щедрой.

Мы опять вернулись к игре в гляделки. Может, дело не только в свиданиях с вампиром? Может, Дольф просто настолько упертый коп, что начал подозревать меня в убийстве людей? Те, кто нападал на меня или угрожал мне, имели обыкновение исчезать. Не много, но достаточно. И меньше двух месяцев назад, я убила двоих людей, чьи тела обнаружили. В обоих случаях – самооборона. Никогда не видела зал суда изнутри. Оба – наемные убийцы со списками жертв длиннее, чем мой рост. Отпечатки пальцев женщины помогли раскрыть несколько политических убийств, о которых Интерпол врал направо и налево. Высокопоставленные плохие парни, о которых никто не плакал, и уж во всяком случае – не полиция. Но это только подтвердило подозрения Дольфа.

– Почему ты порекомендовал меня Питу МакКиннону, Дольф?

Он не отвечал так долго, что я уже решила, будто он и не собирается отвечать. Но, наконец, он сказал:

– Потому что ты лучшая в том, что делаешь, Анита. Я могу не всегда одобрять твои методы, но ты помогаешь спасать жизни, расправляться с плохими парнями. Ты полезнее на месте преступления, чем некоторые детективы из моей команды.

Для Дольфа это была целая речь. Я открыла рот, потом закрыла его, и сказала:

– Спасибо, Дольф. Услышать такое от тебя – это большой комплимент.

– Просто ты провела слишком много времени с проклятыми монстрами, Анита. Я не имею в виду, с кем ты встречаешься. Я имею в виду всех. Ты играла по их правилам так долго, что иногда забываешь, как это – быть нормальной.

Я улыбнулась.

– Я поднимаю мертвых, Дольф. Я никогда не была нормальной.

Он покачал головой.

– Не делай вид, что не понимаешь меня, Анита. Не мех и не клыки делают тебя монстром, не всегда так.

Иногда – это просто то, где ты проводишь черту.

– То, что я играю с монстрами, и делает меня такой ценной для тебя, Дольф. Если бы я вела себя прямолинейно, я не помогала бы тебе так же хорошо в раскрытии противоестественных преступлений.

– Да, иногда я задумываюсь, стал бы я тебя приглашать на консультации, если бы ты была… мягче.

Я нахмурилась.

– Хочешь сказать, что винишь себя в том, кем я стала?

Я попыталась рассмеяться, но выражение его лица меня остановило.

– Как часто ты отправлялась к монстрам по одному из моих дел? Как часто тебе приходилось идти с ними на сделки, чтобы помочь избавиться от плохого парня? Если бы я оставил тебя в покое… Я встала. Потянулась к нему, но опустила руку, так и не коснувшись его.

– Я не твоя дочь, Дольф. Ты не мой опекун. Я помогаю полиции, потому что мне это нравится. У меня это хорошо получается. И кого еще ты можешь вместо меня позвать?

Он кивнул.

– Ага, кого еще?.. Те оборотни могут зайти и… проведать больных.

– Спасибо, Дольф.

Он глубоко вдохнул, и громко выпустил воздух.

– Я видел окно, через которое швырнули твоего друга, Стивена. Был бы он человеком – был бы мертв. Просто удача, что никто не погиб.

Я покачала головой.

– Думаю, Зейн был осторожен по отношению к людям, по крайней мере. С его силой ему проще убивать, чем калечить.

– Почему же он был осторожен?

– Потому что он в тюрьме, и ждет, что его выпустят под залог.

– Они не выпустят его, – сказал Дольф.

– Он никого не убил, Дольф. Если только ты встречал случаи, когда кого-нибудь не выпускали под залог за нападение и оскорбление действием?

– Ты рассуждаешь как коп, Анита. Вот почему ты хороша.

– Я рассуждаю и как коп, и как монстр. Это и делает меня такой.

Он кивнул, закрыл блокнот, и засунул во внутренний карман пиджака.

– Да, это и делает тебя такой… – он не закончил и, впустив трех вервольфов, вышел.

Кевин был высокий, смуглый, неопрятный и пах куревом. Лоррейн была чопорная и аккуратная, как школьная учительница младших классов. От нее пахло духами "White Linen" и, глядя на меня, она нервно моргала. Тедди, его выбор имени, а не мой, весил фунтов триста, сплошные мышцы. Он был стрижен так коротко, что его голова смотрелась слишком маленькой для такого массивного тела. Мужчины выглядели испуганно, но пожатие Лоррейн оставило ощущение силы, дрожащей на моей коже. Она выглядела как маленький испуганный кролик, но у нее было достаточно силы, чтобы быть большим злым волком.

Через двадцать минут я уже могла уходить. Несочетаемое трио вервольфов поделило смены так, чтобы один из них все время находился в палате. Доверяла ли я этим волкам охранять мальчиков? Да. Потому что если они оставят свой пост и допустят, чтобы Стивена убили, я действительно собиралась убить их. Если они приложат все усилия и просто окажутся недостаточно сильны – ладно, но если они все бросят… Я взяла Стивена, а теперь еще и Натаниеля, под свою защиту. И я не шутила. Я убедилась в том, что все трое это прочувствовали.

Кевин сказал лучше всех:

– Если появится Сильви, мы просто пошлем ее к тебе.

– Так и сделайте.

Он помотал головой, играя незажженной сигаретой. Я запретила ему закурить, но ему доставляло удовольствие просто держать ее.

– Ты пометила ее территорию. Надеюсь, ты сумеешь убрать за собой.

Я улыбнулась:

– Красноречиво, Кевин, очень красноречиво.

– Красноречиво или нет, Сильви оторвет тебе задницу, если сможет.

Я улыбнулась еще шире. Просто не могла с собой справиться.

– Позволь мне самой заботиться о моей заднице. Мое дело сохранить ваши задницы, а не свою.

Все трое посмотрели на меня. Что-то было такое в их лицах – почти одинаковое выражение, но я не могла его понять.

– Быть лупой – больше, чем просто драться за превосходство, – тихо сказала Лоррейн.

– Я знаю, – сказала я.

– Правда? – переспросила она, и в ее вопросе было что-то детское.

– Думаю, да.

– Ты убьешь нас, если мы тебя подведем, – сказал Кевин, – но умрешь ли ты за нас? Рискнешь ли ты тем же, чем просишь нас пожертвовать?

Кевин нравился мне гораздо больше, пока не был столь красноречив. Я смотрела на этих троих незнакомцев.

Людей, с которыми я только что познакомилась. Рискнула бы я ради них жизнью? Могла ли я просить их о том, что сама не хотела делать?

Я стояла и смотрела на них. На Лоррейн, которая так вцепилась в свою сумочку, что ее маленькие руки дрожали. На Тедди, который смотрел на меня спокойно и понимающе, но в глазах его был вызов и ум, который вы могли не заметить, если бы обратили внимание только на его тело. На Кевина, который выглядел так, как будто выполз из переулка, где справлял нужду, или из бара, выпив свою порцию виски. В этом было что-то большее, чем цинизм. Это был страх. Страх, что я окажусь такой же, как все. Использую и ни черта не сделаю для них. Райна была такой, и теперь Сильви. Стая должна быть их убежищем, их защитой, а не тем, чего они боятся больше всего на свете.

Их теплая, электрическая энергия наполняла палату, плыла от них, танцуя вокруг меня. Они были напряжены, испуганы. Сильные эмоции заставляют большинство оборотней излучать энергию. Если вы восприимчивы к этому, то почувствуете. Последние годы я это чувствовала. Но в этот раз все было по-другому. Я не просто чувствовала энергию, а мое тело реагировало на нее. Не просто покалывание кожи, или мурашки, но что-то более глубокое. Ощущение было почти сексуальным, но и не такое тоже. Как будто энергия достигла какой-то части меня, и ласкала эту часть, о которой я даже не догадывалась раньше.

Их энергия заполняла меня, затрагивая во мне нечто, что, я почувствовала, раскрылось, как будто повернули переключатель. Стремительный поток этой теплой энергии хлынул в меня, и вырвался через кожу, как будто каждая клеточка моего тела начала излучать электризованное тепло. У меня мягко перехватило дыхание. Я знала вкус этой силы, и это был не Жан-Клод. Это был Ричард. Каким-то образом я попала во власть его энергии. Интересно, может ли он чувствовать это из другого штата, работая там над своей диссертацией.

Шесть недель назад, чтобы спасти нас обоих, я позволила Жан-Клоду связать нас троих воедино. Они умирали, а я не могла их отпустить. Ричард заполнил мои сны случайно, но в основном Жан-Клод держал нас на расстоянии, потому что все остальное было слишком мучительно. И это был первый раз, когда я почувствовала энергию Ричарда с тех пор. Первый раз, когда я убедилась наверняка, что связь осталась, и она все еще была сильна. Магия – дело такое. Даже ненависть не может ее убить.

Вдруг ко мне пришли слова. Слова, которых я не должна была знать.

– Я – лупа. Я – ваша мать, я – ваш защитник, ваше пристанище, ваш покой. Я буду за вас против всего зла. Ваши враги – мои враги. Я – ваша кровь и плоть. Мы – «лукой», мы – стая.

Внезапно тепло схлынуло, и я пошатнулась. Только благодаря Тедди, я не упала на пол.

– С тобой все в порядке? – спросил он голосом таким же глубоким и впечатляющим, как и весь он.

Я кивнула.

– Я в порядке, в порядке.

Как только у меня получилось устоять на ногах, я шагнула назад. За сотни миль Ричард почувствовал эту тягу, и оборвал ее. Он захлопнул передо мной дверь, даже не зная, что я делала и зачем. Вихрь ярости танцевал у меня в голове, как беззвучный, но пронзительный крик. Он был в гневе.

Мы оба были связаны с Жан-Клодом. Я была его человеком-слугой, а Ричард – его волком. Это была болезненная близость.

– Ты не «лукой», – сказала Лоррейн, – ты даже не оборотень. Как у тебя это получилось?

Я улыбнулась.

– Продам секрет.

На самом деле, я не знала. Надо будет спросить Жан-Клода сегодня вечером. Я надеялась, что он сможет это объяснить. За всю долгую историю вампиров он был всего третьим мастером, которому удалось связать смертного и оборотня в единое целое. Я сильно подозревала, что никакого учения на этот счет не существовало, и что Жан-Клод пользовался этим гораздо большее количество раз, чем мне хотелось знать.

Тедди опустился на колени.

– Ты – наша лупа.

Остальные двое последовали его примеру. Они унизили сами себя до положения хороших маленьких покорных волков, хотя Кевину это и не нравилось, да и мне тоже. Но я не была уверена, насколько это было показным, а насколько – необходимым. Я хотела, чтоб они слушались, потому что в этом случае мне не придется их наказывать, или убивать. Поэтому я позволила им ползать по полу, взбираться руками по моим ногам и принюхиваться к запаху моей кожи, как собакам. За этим занятием нас и застала медсестра.

Все повскакали с пола. Я попыталась объяснить, но остановилась. Сестра просто стояла и смотрела на нас со странной застывшей улыбкой на губах. Наконец она повернулась, ни черта не сделав.

– Я попрошу Доктора Вилсона осмотреть их… Часто и очень быстро кивая головой, она закрыла за собой дверь. Если бы у ее туфлей были каблуки, могу поспорить, что мы бы услышали, как она убегает.

Такие усилия, чтобы не быть одним из монстров.

Глава 7

Из-за превращения вервольфов в сиделок я начала опаздывать на свидание. Время, ущедшее на то, чтобы прочитать дело МакКинона, только усугубило положение, но если бы вечером произошел пожар, было бы неудобно оказаться к этому не готовой. Из документов я узнала две основных вещи. Во-первых, все пожары начинались после наступления темноты, что тут же заставило меня подумать о вампирах. Правда, вампиры не могли вызывать огонь. Это не входило в их способности. Вообще-то, огонь был одной из тех вещей, которых они больше всего боятся. Ах, да, я видела нескольких вампов, которые могли контролировать уже горящие языки пламени в течение некоторого времени. Заставляли пламя свечи расти и уменьшаться, показывали всякие салонные фокусы, но в целом огонь был элементом чистоты. А чистота и вампиры – вещи не совместные. Второе, на что я обратила внимание, это что я, оказывается, не так уж много знала о пожарах в целом и о поджогах – в частности. Мне понадобится учебник или хорошая лекция.

Жан-Клод зарезервировал столик в "Demiche's", очень милом ресторане. Мне пришлось мчаться домой, в свой недавно арендованный дом, чтобы переодеться. Я так опаздывала, что пришлось договориться встретиться уже в ресторане. Как всегда случалось со свиданиями и выходами в свет – встала проблема, куда деть оружие.

Женские наряды – это прямой вызов скрытому ношению оружия.

Вечерние платья скрывали больше, но затрудняли доступ к оружию. Все, что облегало фигуру, делало задачу почти невыполнимой. Этим вечером я надела длинное платье на тоненьких лямках с такими высокими разрезами с обеих сторон, что мне пришлось лишний раз убедиться, что чулки и белье были такими же черными и кружевными. Я знала себя достаточно хорошо, чтобы быть готовой к тому, что в течение вечера я наверняка забудусь и начну сверкать бельем. А уж если придется вытаскивать пистолет, то сверкать буду определенно. Так зачем так одеваться? Ответ: в поясной кобуре у меня был девятимиллиметровый файрстар.

Поясная кобура представляла собой эластичную ленту, которая опоясывала меня поверх белья, но под верхней одеждой. Она была придумана, чтобы носить пистолет на животе, под рубашкой. Подтягиваете подол рубашки свободной рукой, вытаскиваете пистолет и – вуаля! – начинаете палить. Такая кобура не подходила к обтягивающим платьям. Ни у кого живот не толстеет в форме пистолета. Не проходил номер и в случае с большинством длинных платьев, потому как приходилось поднимать длиннющий подол, чтобы добраться до пистолета. Это было лучше, чем ничего – но только в случае, если плохой парень достаточно терпелив, чтобы подождать. А в этом платье – все, что мне нужно было сделать, это просунуть руку в один из разрезов. Мне приходилось вытаскивать пистолет, потом вести его вниз, вынимать через разрез, так что это тоже было не быстро, но не так уж плохо.

Еще я нашла подходящий к черным трусикам лифчик без бретелек, так что если придется снять платье и пистолет, я оставалась в белье. Туфли были на более высоком каблуке, чем я обычно переносила, но иначе мне бы пришлось все время стараться не наступить на край подола. А так как шитье я не признавала, то оставались каблуки.

Одним большим недостатком тонких лямочек платья было то, что открытые руки и плечи выставляли напоказ все мои шрамы. Я подумывала купить небольшой изящный пиджак, но это платье не сочеталось с пиджаками.

Так что фиг с ним. Жан-Клод уже неоднократно видел шрамы, и только некоторые люди настолько невоспитанны, что смотрят на них больше, чем один раз.

Я все лучше училась пользоваться косметикой – тенями для глаз, румянами, помадой. Помада была красной – ярко-ярко-красной. Но все мои естественные тона подходили для этого. Бледная кожа, вьющиеся волосы, темно-карие глаза. Все было контрастным и ярким, так что красная помада мне шла. Я чувствовала себя шикарной, пока передо мной не возник Жан-Клод.