Анита Блейк (№7) - Всесожжение

Я застыла на секунду, затем сказала:

– Уйдите, все.

Мужчины вышли, но Ронни осталась. Я не заплакала бы, честно, но она коснулась моих плеч, обняла меня, и прошептала:

– Мне так жаль.

Я могла вынести все, кроме сочувствия.

Я рыдала, закрыв лицо руками, прячась ото всех, ото всех.

Глава 32

В дверь позвонили. Я дернулась, будто намеревалась пойти к двери, но Ронни остановила меня:

– Пусть кто-нибудь другой откроет.

Зейн отозвался из гостиной:

– Я открою, – что заставило меня задаться вопросом, где Джамиль и Луи. Утешают Ричарда, возможно?

Я оттолкнулась от Ронни, вытирая лицо.

– Кто бы это мог быть? Мы находимся посреди "нигде".

Джамиль и Луи внезапно снова оказались в кухне. Или они слышали меня, или были столь же подозрительны, как и я. Я подняла автомат с пола и встала в дверном проеме, держа оружие слева, вне поля зрения. Файрстар был в моей правой руке, тоже вне видимости. Луи и Джамиль двинулись в гостиную, к другой стороне.

– Не перекрывайте мне линию огня, – сказала я.

Они немного разошлись в стороны. Ронни сказала:

– Я не захватила свой пистолет.

– Браунинг в плаще на полу.

Ее серые глаза были самую малость шире обычного, и дыхание слегка ускорилось, но она кивнула и пошла за пистолетом.

Зейн оглянулся на меня, расширив глаза. Он смотрел вопросительно, и я кивнула. Он проверил глазок.

– Похоже на посыльного с цветами.

– Открой, – сказала я.

Зейн открыл, закрывая мне вид. Голос визитера был слишком мягким, чтобы расслышать слова. Зейн повернулся ко мне.

– Говорит, что вы должны расписаться за цветы.

– От кого они?

Человек, заглядывая за Зейна, поднял голос:

– От Жан-Клода.

– Минуточку. – Я положила автомат на пол вне его поля зрения и держала Файрстар за ногой, пока шла к двери. Жан-Клод постоянно снабжал меня цветами, но он обычно ждал, чтобы старые начали вянуть, или, по крайней мере, блекнуть. Правда, сегодня он объявил дополнительное время по части романтики.

Там был маленький человек, державший в руке коробку с розами, левая рука сверху на коробке, с журналом и типичным карандашом на веревочке.

Зейн отступил от двери, чтобы позволить мне пройти, но я уже бросила взгляд на небольшое пластиковое окошко в коробке. Желтые розы. Я остановилась и попыталась улыбнуться.

– Вам нужны чаевые. Подождите, я возьму кошелек.

Глаза человека бегали по комнате, следя, как Джамиль подходит к нему слева и Луи – справа. Я отступила в сторону, стараясь не стоять прямо перед ним. Он последовал за мной с розами, правая рука под коробкой.

Джамиль был под лучшим углом. Я сделала его имя вопросом:

– Джамиль?

– Да, – было все, что он сказал, но этого было достаточно.

– Мне не нужны чаевые, – сказал человек, – мне пора бежать. Вы не могли бы подписать здесь, и я пойду?

– Конечно, – сказала я. Джамиль понял, что происходило, но Зейн все еще выглядел озадаченным. Ронни была где-то позади меня. Я не смела взглянуть на нее, но подвинулась еще немного в сторону, и человек последовал за мной с рукой, которую я не могла видеть, рукой, в которой, как подтвердил Джамиль, была пушка.

Я почти поравнялась с Луи. Он остановился, ожидая, пока я подойду к нему. Он тоже въехал. Здорово, и что теперь?

Это решила Ронни.

– Брось оружие, или я стреляю. – Ее голос был твердым и уверенным. Я не потрудилась посмотреть, как она стоит, расставив ноги, держа браунинг обеими руками, целясь на мужчину в дверях.

Джамиль заорал:

– Анита!

Я повернулась и навела файрстар одним движением. Человек уже поднимал руку и коробку. Я заметила проблеск металла. Он полностью игнорировал Ронни, наводя пистолет на меня. Если бы он стрелял от бедра, ему хватило бы времени на один выстрел, но он добивался лучшей позиции для стрельбы, и в этом была ошибка.

Зейн наконец среагировал, когда все, что он должен был сделать, это убраться с дороги. Что только показало, что супер-сила и супер-скорость – не все, что необходимо. Надо знать, что с ними делать. Он выбил коробку и журнал из руки мужчины, заставив его первую пулю уйти в пол.

Первый выстрел Ронни попал в дверной косяк. Зейн блокировал мне линию огня. Я видела, как пистолет поднимается снова, теперь направленный на Ронни.

Зейн схватился за пистолет, и оружие ухнуло дважды. Тело Зейна дернулось, в медленном движении падая на пол. Мой пистолет был наведен на цель, так что когда тело Зейна очистило пространство, я была наготове.

Второй выстрел Ронни попал человеку в плечо, отбросив его назад. Он выстрелил в меня, падая в дверь. Его пуля прошла мимо. Моя – нет.

Кровь расцвела на его груди. Он уставился на меня, глаза широко раскрытые и почти ошеломленные, как будто он не понимал, что с ним происходит. Даже когда первое прикосновение смерти заполнило глаза, он начал поднимать пистолет, пытаясь выстрелить в последний раз.

Два выстрела слились в громовое эхо. Моя пуля вошла ему в грудь. Выстрел Ронни снес верхнюю часть его головы. "Glazer Safety Rounds" делают такое с незащищенной плотью.

Я пошла к нему с наведенным пистолетом, готовая выстрелить снова, но все было кончено. Его грудь была кровавой массой, а голова выглядела так, будто кто-то пытался скальпировать его и забрал несколько глубоковато. Более тяжелые жидкости, чем кровь, сочились по всем ступенькам крыльца.

Ронни подошла ко мне, целясь в него. Она взглянула только раз и бросилась наружу, едва не споткнувшись о ноги мертвеца. Она упала в траву, ее разрывало от плача и вывернуло наизнанку.

Зейн лежал, истекая кровью. Луи проверил его пульс.

– Он умирает. – Он вытер кровь о свою футболку и вышел на солнечный свет, чтобы позаботиться о Ронни.

Я смотрела вниз на бледную грудь Зейна. Одна пуля вошла в нижнюю часть его легких. Красные пузыри заполняли рану, производя тот ужасный звук, характерный для сквозных ран груди, который говорит, без всяких медиков, что человек умрет. Вопрос из разряда «когда», а не "если".

Глава 33

Мы позвонили в скорую помощь и узнали, что приехать немедленно они не смогут. Уже до нас поступило слишком много срочных вызовов. К счастью Луи выхватил трубку у меня из рук и принес извинения милой операторше.

Шерри кинулась на кухню. Я слышала, как она хлопала дверцами шкафчиков, выдвигала и задвигала ящики.

Я пошла за ней.

Она стояла посреди комнаты с пустым ящиком в руке. Выражение глаз было почти дикое. Прежде, чем я успела произнести хоть слово, она сказала:

– Мне нужен полиэтиленовый пакет, скотч и ножницы.

Я не стала задавать глупых вопросов. Открыв небольшой ящик возле плиты, я вручила ей скотч и ножницы.

Пакеты были одной из немногих вещей, хранящихся во вместительных кухонных шкафах.

Шерри вырвала пакеты у меня из рук и побежала в гостиную. Я понятия не имела, что она собиралась сделать, но у нее было медицинское образование. А у меня – нет. Если это даст Зейну еще несколько минут, то я была «за». Скорая помощь в конце концов приедет. Фокус в том, чтобы он оставался в живых, чтобы ее приезд еще имел значение.

Насколько я могла видеть, ножницы ей не понадобились. Она прилепила пакет к его груди, проклеив скотчем по краям, кроме одного угла. Было вполне очевидно, что она оставила его нарочно, но я не могла не спросить:

– Почему один угол не приклеен?

Она ответила, не отрывая глаз от своего пациента.

– Открытый угол позволяет ему выдыхать, а когда он вдыхает воздух, мешок прилегает и закрывает рану. Это называется – повязка с эффектом клапана. – Она говорила, будто читала лекцию. Я подумала, уже не в первый раз, какой бы была Шерри, если отвлечься от этих дел с монстрами. Она была почти как два разных человека.

Я никогда не встречала никого, монстра или нет, кто казался бы таким разным в разных ситуациях.

– Это поможет ему дожить хотя бы до приезда скорой? – спросила я.

Она, наконец, очень серьезно посмотрела на меня.

– Я надеюсь.

Я кивнула. Это было лучше, чем все, что могла бы сделать я. У меня здорово получалось делать в людях дырки. И не так хорошо – сохранять им жизнь.

Ричард принес одеяло и укутал ноги Зейна, позволив Шерри взять верхнюю часть одеяла и накрыть рану так, как она посчитала нужным.

На Ричарде было только полотенце, завязанное на бедрах, на загорелой коже блестели капли воды, как будто у него не было даже времени вытереться. Когда он присел, чтобы завернуть Зейна, полотенце вызывающей линией обтянуло его ягодицы. Густые волосы разделились на тяжелые пряди, такие мокрые, что вода стекала с них тонкими струйками вдоль спины.

Он встал, и полотенце обнажило большую часть бедер.

– У меня есть полотенца и побольше, – заметила я.

Он нахмурился.

– Я услышал выстрелы. Меня не слишком волновали размеры полотенца.

Я кивнула.

– Ты прав. Прости. – Моя злость на Ричарда, казалось, уменьшалась прямо пропорционально количеству его одежды. Если он действительно хотел выиграть войну, все, что ему нужно было сделать – это раздеться. Я подняла бы белый флаг и захлопала в ладоши. Неловко признаться, но почти правда.

Он провел рукой по волосам, убирая их с лица и отжимая воду. Этот короткий жест продемонстрировал все достоинства его рук и груди. Он чуть-чуть выгнул спину, что заставило все его тело вытянуться в одну длинную мускулистую линию. Этот наклон назад дает потрясающий результат. Я знала, что обычно он демонстрировал свое тело не специально. Он никогда, казалось, не осознавал, как на меня действует его тело.

Теперь, глядя в его гневные глаза, я знала, что он показывает мне свое тело с очень явной целью. Его способ сказать без слов: смотри, что ты упустила, что ты потеряла. И если бы я потеряла только это великолепное тело, не было бы так больно.

Мне не хватало воскресных вечеров со старыми мюзиклами. Суббот, с блужданием по лесу и наблюдением за птицами, или целых уикэндов со сплавом по Мерамеку. Мне не хватало его рассказов о дне, проведенном в школе. Мне не хватало его. Тело было только очень приятным суперпризом. Я не была уверена, что в мире хватит роз, чтобы заставить меня забыть, чем Ричард едва не стал для меня.

Он пошел к лестнице, обратно к своему прерванному душу. Если бы я была настолько сильной, как мне нравилось думать, я бы не смотрела, как он уходит. Внезапно передо мной возникла яркая, живая картинка, как я слизываю воду с его груди и сдергиваю это крошечное белое полотенце. Образ был таким ярким, что мне пришлось отвернуться и сделать несколько глубоких вдохов. Он больше не был моим. Возможно, не был никогда.

– Не хочу отрывать тебя от приятного зрелища, – сказал Джамиль, – но кто этот мертвый парень, и почему он пытался тебя убить?

Если я думала, что меня уже достаточно смутили, я ошибалась. Факт, что я позволила мыслям о Ричарде отвлечь меня от намного более жизненно-важного вопроса с несостоявшимся убийцей, только доказал, что я не справлялась со своей игрой. Это было слишком легкомысленно, чтобы выразить словами. Такое легкомыслие, из-за которого убивают.

– Первый раз его вижу, – сказала я.

Луи поднял простыню, которую кто-то набросил на убитого.

– Я его тоже не узнаю.

– Пожалуйста, – попросила Ронни. Она опять приобрела цвет где-то между серым и зеленым.

Луи опустил простыню, но она легла немного по-другому и приклеилась к макушке мертвеца. Кровь пропитывала хлопок, как масло – фитиль.

Ронни издала короткий звук и побежала в ванную.

Луи смотрел ей вслед. А я смотрела, как он смотрит на нее. Он поймал мой взгляд и сказал:

– Она уже убивала раньше. – Имелось в виду "Чем это хуже"?

– Один раз, – сказала я.

Он встал.

– Она реагировала так же?

Я покачала головой.

– Думаю, на нее подействовал вид его мозгов, растекающихся по всему крыльцу.

В комнату вошла Гвен.

– Многие люди, спокойно относящиеся к виду крови, не переносят вида других естественных жидкостей.

– Вот, спасибо, Мисс Психотерапевт! – сказал Джамиль.

Она развернулась к нему, как маленький белокурый шторм, ее иномирная энергия спиралями взвилась по комнате.

– Мерзавец и гомофоб!

Я подняла брови.

– Я что-то пропустила?

– Джамиль – один из тех мужчин, которые думает, что каждая лесбиянка – просто гетеросексуальная женщина, не нашедшая правильного мужчину. Он достал нас так, что Сильви надрала ему задницу.

– Такой язык у квалифицированного врача, – сказал Джейсон. Он примчался из подвала, где на день укрылись вампиры, когда началась стрельба. Когда волнение утихло, он возвращался, чтобы проверить, все ли в порядке.

– Внизу все спокойно? – спросила я.

Он выдал мне свою фирменную усмешку, которой удавалось быть одновременно и ехидной, и самую чуточку злой.

– Тихо, как в могиле.

Я застонала, потому что он ждал этого. Но улыбка оставила мое лицо прежде, чем его.

– Это мог быть совет? – спросила я.

– Что – мог быть совет? – спросил Луи.

– Тот, кто послал убийцу, – сказала я.

– Ты действительно думаешь, что он был наемным убийцей? – спросил Джамиль.

– Ты имеешь в виду, профессиональным киллером?

Джамиль кивнул.

– Нет, – сказала я.

– Почему он не был профессионалом? – спросила Гвен.

– Не достаточно хорош, – сказала я.

– Может, он был девственником, – сказал Джамиль.

– Ты хочешь сказать, это его первая работа?

– Да.

– Возможно. – Я поглядела на накрытую простыней массу. – Он выбрал не ту работу.

– Если б ему заказали обычную домохозяйку из пригорода или биржевого маклера, он бы справился, – сказал Джамиль.

– Звучит так, словно ты знаешь, о чем говоришь.

Он пожал плечами.

– Я был инфорсером с пятнадцати лет (Инфорсер – (амер. жарг) член гангстерской банды, функцией которого является принуждение к выполнению ее требований или приведение в исполнение ее приговоров – прим. переводчика). Мои угрозы ничего не стоят, если я не намерен убить.

– И как к этому относится Ричард? – спросила я.

Джамиль снова пожал плечами.

– Ричард другой, но если б он не был другим, я был бы мертв. Он убил бы меня сразу, как только уничтожил Маркуса. Стандартный ход для нового Ульфрика – убить бойцовых псов старого вожака.

– Я хотела твоей смерти.

Он улыбнулся, и улыбка была напряженной, но в целом не неприятной.

– Я знаю, что ты этого хотела. Ты временами ближе к нам, чем он.

– У меня просто не слишком много иллюзий, Джамиль. Вот и все.

– Ты думаешь, что этика Ричарда – иллюзия?

– Он почти перебил тебе горло сегодня утром. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что он же и излечил меня. Маркус и Райна так бы не сделали.

– Они могли бы случайно ранить тебя так сильно? – спросила я.

Он улыбнулся, коротко оскалив зубы.

– Если бы Райна добралась до моей глотки, это не было бы случайно.

– По прихоти, – сказала Гвен, – но не случайно.

У всех вервольфов был момент абсолютного взаимопонимания. Ни один из них не оплакивал Райну, даже Джамиль, который вроде бы был на ее стороне.

Я покачала головой.

– Все же я не думаю, что совет послал бы какого-то любителя с пистолетом. У них хватает дневных бойцов, чтобы сделать работу, не нанимая посторонних.

– Тогда кто? – спросил Джамиль.

Я опять покачала головой.

– Хотела бы я знать.

Ронни вернулась в гостиную. Все мы смотрели, как она преодолевала свой шаткий путь к дивану. Она опустилась на диван, глаза ее покраснели от слез, и не только. Луи принес ей стакан воды. Она отпивала воду маленькими глотками и смотрела на меня. Я ждала, что она заговорит о мертвеце. Возможно, скажет, что я ужасный друг. Но она решила игнорировать мертвое тело и заняться обработкой живых.

– Если б ты переспала с Ричардом, когда вы только начали встречаться, всей этой боли можно было избежать.

– Ты в этом так уверена, – сказала я. Я позволила Ронни сменить тему. Ей было нужно сосредоточиться на чем-то другом. Я предпочла бы, чтобы тема не касалась моих любовных переживаний, но… Я была перед ней в долгу.

– Да, – сказала она, – то, как ты смотришь на него, Анита. То, как он смотрит на тебя, когда он не разъярен. Да, я уверена.

Какая-то моя часть согласилась с нею, другая часть…

– Все равно остался бы Жан-Клод.

Она издала нетерпеливый звук.

– Я тебя знаю. Если бы ты сначала занялась сексом с Ричардом, ты не стала бы спать с этим треклятым вампиром. Ты считаешь, что секс обязывает.

Я вздохнула. У нас уже не раз был этот разговор.

– Секс должен что-то значить, Ронни.

– Согласна, – сказала она. – Но если б я колебалась, как ты, мы с Луи до сих пор только держались бы за руки.

Мы замечательно проводим время.

– Но куда это ведет?

Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.

– Анна, ты сама делаешь свою жизнь труднее, чем она должна быть. – Она открыла глаза и подвинула голову, так что она могла смотреть на меня, не поднимая ее со спинки. – Почему отношения не могут быть просто такими, как они есть? Почему у тебя все должно быть так дьявольски серьезно?

Я сложила руки на животе и уставилась на нее. Если я думала, что смогу ее переглядеть, то я ошибалась. Я отвела взгляд первой.

– Это все серьезно или должно быть таким.

– Почему? – спросила она.

В конце концов, мне пришлось пожать плечами. Если бы я не занималась сексом с вампиром вне брака, я могла бы стоять на позиции высоких моральных устоев. Но при существующем порядке вещей мне нечем было защищаться. Я хранила добродетель так долго, но когда потеряла ее, то уж потеряла капитально. От полного воздержания сразу в постель к немертвым. Если бы я оставалась католичкой, этого хватило бы для моего отлучения. Конечно, того, что я аниматор, тоже было достаточно. Удачно, что я протестантка.

– Хочешь совет от своей Тетушки Ронни?

Это заставило меня чуть улыбнуться, но слабая улыбка лучше, чем ничего.

– Какой совет?

– Иди наверх и присоединись к тому фантастическому парню в душе.

Я смотрела на нее, откровенно шокированная. Факт, что я пофантазировала как раз на эту тему меньше десяти минут назад, только сделал это еще более неприличным.

– Ты видела его в кухне, Ронни. Я не думаю, что он в настроении для совместного душа.

В ее глазах появилось выражение, которое внезапно заставило меня почувствовать себя слишком молодой или, возможно, наивной.

– Ты разденешься и устроишь ему сюрприз, и он не выгонит тебя. Не может быть такой ярости без страсти. Он хочет тебя так же сильно, как ты хочешь его. Согласись, подружка.

Я покачала головой.

Она вздохнула.

– Почему нет?

– Тысяча причин, но главным образом, Жан-Клод.

– Да бросай ты его, – сказала она.

Я рассмеялась.

– Ага, конечно!

– Он что, действительно так хорош? Настолько хорош, что ты не можешь от него отказаться?

Я думала об этом целую минуту и не знала, что сказать. Наконец, это свелось к одной фразе, и я сказала ее вслух.

– Я не уверена, что в мире хватит белых роз, чтобы заставить меня забыть Ричарда. – Я подняла руку прежде, чем она смогла меня перебить. – Но я не уверена, что во всей вечности хватит уютных вечеров, чтобы заставить меня забыть Жан-Клода.

Она села прямо, глядя на меня. Почти скорбное выражение заполнило ее глаза.

– Ты действительно так думаешь, да?

– Ага, – сказала я.

Ронни покачала головой.

– Господи, Анита, ты такая испорченная.

Это заставило меня рассмеяться, потому что она была права. Над этим можно было или плакать, или смеяться, а я уже истратила на Ричарда весь свой дневной запас слез.

Глава 34

Зазвонил телефон, и я подскочила. Теперь, когда опасность миновала, я могла позволить себе быть нервной. Я пошла на кухню и сняла трубку там. Прежде, чем я успела ответить, раздался голос Дольфа:

– Анита, ты в порядке?

– Полицейская "голубиная почта" даже быстрее, чем я думала, – сказала я.

– О чем ты говоришь?

Я рассказала ему то же, что сказала оператору 911.

– Я не знал, – сказал Дольф.

– Тогда почему ты хотел знать, в порядке ли я?

– Этим утром чуть ли не все принадлежащие вампирам деловые помещения или городские дома подверглись нападению примерно в то же время. Церковь Вечной Жизни забросали зажигательными бомбами, и по всему городу были одиночные нападения на не-вампиров.

Страх промчался по мне как хорошее шампанское, ненужный адреналин, который некуда выплеснуть. У меня было много друзей среди неумерших, не только Жан-Клод.

– "Мертвый Дэйв", на него напали?

– Я знаю, что Дэйва выкинули из полиции после того, как он… умер, но мы приглядываем за нашими. В его баре поставили охрану в форме, пока мы не выясним, что, черт возьми, происходит. Мы поймали поджигателя до того, как он успел натворить больше, чем закоптить наружную стену.

Я знала, что в Цирке остались только «плохие» вампы, но Дольф этого не знал. Он счел бы странным, если я бы не спросила.

– Цирк?

– Они сами отбили пару поджигателей. Почему ты не спросила сначала о любви всей твоей жизни, Анита?

Разве он не дома?

Дольф спрашивал так, словно уже знал – а это могло означать, что он действительно уже знал, или что он просто выуживал информацию. Но я была почти уверена, что прислужники совета не скажут всю правду.

Полуправду, это да.

– Жан-Клод остался вчера вечером.

Молчание на этот раз было еще более напряженным, чем раньше. Я позволила ему перерасти во что-то достаточно плотное и неприятное, чтобы задохнуться. Не знаю, как долго мы слушали дыхание друг друга, но первым сломался Дольф.

– Ему повезло. Ты знала, что это произойдет?

Это выбило меня с защитных позиций. Если он думал, что я утаила от него что-то настолько важное, неудивительно, что он был взбешен.

– Нет, Дольф, клянусь, я понятия не имела.

– А твой дружок?

Я задумалась на секунду.

– Не думаю, но я спрошу, когда он встанет.

– Ты имеешь в виду, воскреснет из мертвых?

– Да, Дольф, – сказала я, – именно это я и имею в виду.

– Ты думаешь, он мог знать обо всем этом дерьме и не сказать тебе?

– Вероятно, нет, но у него есть свои заморочки.

– И ты все же встречаешься с ним… Я просто не понимаю, Анита.

– Если бы я могла объяснить это так, чтобы это имело смысл для тебя, Дольф, я бы так и сделала, но я не могу.

Он вздохнул.

– У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, почему кто-то нападает сегодня на всех монстров?

– Ты хочешь знать, почему на монстров или почему в этот день? – спросила я.

– И то, и другое, – сказал он.

– У вас есть кто-то из подозреваемых под стражей, правильно?

– Да.

– Они не заговорили.

– Только чтобы попросить адвоката. Многие из них закончили так же, как твой визитер.

– Люди Против Вампиров, или Человек Превыше Всего, возможно, – сказала я.

– Стал бы кто-то из них нападать на оборотней?

Мой живот сжался в тугой узел.

– О чем ты?

– В бар для вервольфов ворвался человек с автоматом с серебряными пулями.

С минуту я думала, что Дольф имеет в виду "Кафе лунатиков", бывший ресторан Райны, но он не был открытым местом встречи ликантропов. Я попыталась припомнить, что поблизости было известным публике заведением для оборотней.

– "Кожаное Логово"? – спросила я.

– Да, – сказал он.

Насколько я знала, "Кожаное Логово" – единственный бар в стране, который был притоном для геев-садомазохистов, ставших оборотнями. Тройной соблазн для любого шовиниста.

– Черт, Дольф, если бы не произошло всего остального, я бы сказала, что это могли быть чуть ли не любые правые радикалы. Вы взяли автоматчика живым?

– Не-а, – сказал Дольф. – Оставшиеся в живых его съели.

– Спорю, что они этого не сделали, – сказала я.

– Они использовали зубы, чтобы убить его, Анита. По-моему, это значит – съели.

Я видела, как оборотни ели людей, а не просто нападали на них, но поскольку большая часть того, что я видела, было незаконными действиями, то есть убийствами, я позволила Дольфу выиграть спор. Он все равно был не прав, но было сложно предъявить ему мои аргументы, не вовлекая людей в неприятности.

– Как скажешь, Дольф.

Он молчал достаточно долго, чтобы мне пришлось спросить:

– Ты еще здесь?

– Почему я думаю, что ты скрываешь что-то, Анита?

– Разве я могу?

– Запросто, – сказал он.

Его вопрос про именно этот день разбудил какое-то смутное воспоминание.

– В сегодняшней дате что-то есть.

– Что? – спросил он.

– Я не знаю … что-то. Тебе нужно, чтобы я приехала?

– Так как почти все это дерьмо связано с противоестественным, каждый коп и его собака считают своим долгом вызывать нас. Так что да, нам сегодня в поле нужен каждый. Они напали на палаты для монстров в большинстве крупных больниц.

– Боже, Стивен! – вокликнула я.

– С ним все в порядке, со всеми ними, – сказал Дольф. – Парень с 9-миллиметровым пытался до них добраться.

Охранник-полицейский получил ранение.

– С ним все хорошо? – спросила я.

– Он будет жить. – Дольф не казался радостным, и не только из-за киллера или раненого полицейского.

– Что случилось со стрелком? – спросила я.

Он рассмеялся, резко и неприятно.

– Один из «кузенов» Стивена бросил его в стену так сильно, что сломал череп. Медсестры говорят, что стрелок собирался послать пулю точно между глаз копа, когда его… остановили.

– Так что, кузен Стивена спас жизнь полицейского, – сказала я.

– Ага, – подтвердил Дольф.

– Ты, как будто, этому не рад.

– Брось, Анита.

– Прости. Чего ты от меня хочешь?

– Там главный – детектив Пэджетт. Он – хороший полицейский.

– Похвала из твоих уст – всегда ценна, – сказала я. – Почему мне дальше слышится "но"?

– Но, – сказал Дольф, – он психует рядом с монстрами. Кто-то должен пойти туда и держать его за руку, чтобы он не съехал с катушек с оборотнями-убийцами.

– Так что, я буду нянькой?

– Это твои люди, Анита. Я могу послать кого-то другого. Я думал, что ты захочешь там быть.

– Я пойду, и – спасибо.

– Не оставайся там на весь день, Анита. Разберись с этим так быстро, как сможешь. Пит МакКиннон только что звонил мне спросить, не мог бы он позаимствовать тебя.

– Еще один поджог?

– Да, но это не его «светляк». Я уже говорил, что Церковь Вечной Жизни забросали бомбами.

– Да.

– Малкольм там внутри, – сказал он.

– Черт! – сказала я.

Малькольм был Билли Грэмом среди немертвых, основателем самой быстрорастущей конфессии в стране. Это была церковь вампиров, но люди могли к ней присоединяться. Фактически, это поощрялось. Хотя, как долго они после этого оставались людьми, было спорным вопросом.

– Странно, что его дневное укрытие было так очевидно.

– Что ты имеешь в виду?

– Большинство мастеров вампиров тратит много времени и энергии, скрывая свое дневное место, чтобы вот такого дерьма с ними не случалось. Он мертв?

– Ты сегодня чертовски забавна, Анита.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала я.

– Никто не знает. МакКиннон собирался позвонить тебе и рассказать о деталях. Так что сначала госпиталь, потом к нему. Когда закончишь, позвони мне. Я решу, куда послать тебя после.

– Ты вызвал Ларри?

– Ты думаешь, что он дорос до самостоятельной работы?

Я думала над этим целую секунду.

– У него достаточно опыта с противоестественным.

Дольф сказал:

– Я слышу «но» в конце фразы.

Я рассмеялась.

– Мы работали вместе чертовски слишком долго. Ладно, но он – не стрелок. И я не думаю, что это изменится.

– Много хороших полицейских не стрелки, Анита.

– Полицейские могут проработать двадцать пять лет и не замарать рук. У истребителей такой роскоши нет. Мы должны и планируем убивать. Те, кого мы идем убивать, знают об этом.

– Если все, что ты имеешь – молоток, Анита, каждая проблема начинает напоминать гвоздь.

– Я тоже читала Массада Айоба. (Massad Ayoob – автор книг о самообороне и службе в полиции – прим. переводчика).

Я не пользуюсь оружием для решения всех проблем.

– Несомненно, Анита. Я позвоню Ларри.

Я хотела сказать, "береги его", но не сказала. Дольф не стал бы посылать его на верную смерть, а Ларри был взрослым. Он заработал право испытать свой шанс, как все другие. Но при мысли, что он будет работать сегодня без моей поддержки, что-то внутри меня сжималось. Это называется "оторвать от передника".

Ощущается скорее как ампутация части тела.

Я вдруг вспомнила, чем была важна сегодняшняя дата.

– День Очищения, – сказала я.

– Что? – спросил Дольф.

– Учебники истории называют это Днем Очищения. Вампиры называют это Инферно. Две сотни лет назад Церковь объединила силы с войсками в Германии, Англии, да, черт, почти во всех странах Европы, кроме Франции, и сожгла всех вампиров или подозреваемых в сочувствии к вампирам в один день. Разрушение было полным, и в пламени сгорело множество невинных людей. Но огонь выполнил свою задачу, сильно уменьшив количество вампиров в Европе.