– У нашего императора, моя дорогая, есть склонность к театру, – заметил Талейран. – Он должен завтра встретиться с русским царем. В том павильоне, разумеется, что побольше. Так вот, бьюсь об заклад, что на другой стороне вышита такая же буква «А».

Габриэль покачала головой и проговорила sotto voce:[17]

– Да он просто маленький вульгарный человечек!

Талейран слегка похлопал ее по руке:

– Будь осторожна, mon enfant, и всегда думай, где и кому можно говорить такое. А сейчас мне надо идти. Я должен нанести несколько визитов. Оставляю тебя здесь. Надеюсь, что ты все осмотришь и сделаешь необходимые распоряжения. Я намереваюсь провести здесь время в роскоши и ни в чем себе не отказывать.

– D'accord.

Графиня вошла в дом. На ее плечи свалились многочисленные скучные обязанности хозяйки дипломатических приемов. Катрин, которая, несмотря на все свое скудоумие, прекрасно знала, что это такое, всегда с радостью уступала свое место крестнице Талейрана. А здесь, в Тильзите, никому и в голову не придет сомневаться в роли молодой женщины при министре иностранных дел.

Габриэль выбрала себе спальню с окнами, выходящими на реку. Она на несколько минут присела, у окна, глядя на вычурный плот.

На правом берегу уже была Россия. Но ничто не говорило о нахождении в этих местах русского царя. На пустом поле лишь одиноко жалась полуразвалившаяся хибара.

Вскоре вернулся Талейран и сообщил, что они приглашены на обед к императору. Было уже совсем поздно, когда графиня легла спать. Во время обеда разговор все время возвращался к предстоящей встрече Наполеона и Александра.

Утро следующего дня застало Габриэль сидящей на своем любимом месте у окна. Он увидела, как на противоположный берег подъехало несколько четырехместных колясок. Несколько человек вышли из них и направились в хижину.

Ровно в одиннадцать на левом берегу показался Наполеон, которого радостно приветствовали его войска. За ним следовала его свита – группа разодетых в пух и прах офицеров. Графиня де Бокер была просто потрясена столь различным поведением двух государей – победителя и побежденного.

Эта официальная встреча должна была задать тон предстоящим переговорам, на которых князь Беневентский покажет себя.

С непривычной для нее дергающей головной болью Габриэль думала о том, где сейчас может быть Натаниэль. Эти переговоры были жизненно важными для Англии. Интересно, был ли у него агент в России, среди русских? А среди французов? И нашел ли он ей замену – особу, возможно, не такую близкую к императорским кругам, как Габриэль, но умеющую увидеть и услышать все необходимое?

Талейран ни слова не сказал ей, когда она вернулась к нему в дом, а Натаниэль уехал из Парижа. И графиня понятия не имела о том, нашел ли министр какой-нибудь другой способ оказывать влияние на английское правительство и его действия.

Гнев Фуше по поводу исчезновения его намечаемой жертвы был страшен. Он много раз допрашивал Габриэль, но Талейран всегда присутствовал при этих допросах, поэтому графине удалось если и не обмануть Фуше, то, по крайней мере, не сказать ему ничего важного, что было бы ему на руку. Она знала, что один из людей министра полиции следил за ней в течение нескольких недель после бегства Натаниэля Прайда, но не делала попыток убежать от полицейского, хотя, если бы ей понадобилось, она без труда смогла бы скрыться от слежки. А мсье Фуше в результате получал скучные отчеты о пресной жизни вдовы, которая, регулярно бывала при дворе императора Наполеона.

Из окна Габриэль видела, как оба императора одновременно подошли к берегу – каждый со своей стороны – и сели в лодки. Свиты государей следовали за ними. Команды гребцов дружно взмахнули веслами, и лодки, как на крыльях, полетели по сверкающей на ярком летнем, солнце воде.

Наполеон был в форме императорской гвардии, через грудь у него была перекинута красная лента Почетного легиона, свою треуголку он надвинул на глаза. Французский император первым запрыгнул на плот, куда вслед за ним причалила лодка с русским царем. Волосы Александра были щедро напудрены, он был в белых бриджах и зеленом мундире Преображенского полка. Высокий и элегантный русский царь легко перепрыгнул с лодки на плот.

Несмотря на помпезную обстановку официальной встречи двух августейших особ, графиня была взволнована. Вот маленький коренастый человечек протянул руку другому – высокому и стройному, и они обнялись.

Талейран, стоящий возле Габриэль, поджал губы, увидев столь дружескую встречу бывших врагов. Он слегка сжал плечо графини, и она повернулась к нему.

– Вы бы предпочли, чтобы они остались врагами, сэр?

– Не обольщайся, ma chere, они еще будут ими, еще будут…

Но ничто не подтверждало мрачного предсказания Талейрана: Александр и Наполеон вышли из павильона, держась за руки. Наполеон предложил, чтобы город Тильзит был объявлен нейтральной территорией и разделен на два сектора – русский и французский. Придворные государей смогут встречаться и развлекаться попеременно в этих секторах.

Серьезные дела – переговоры между Россией и Францией – будут вестись с французской стороны Талейраном, а с русской – князьями Лобановым и Куракиным. Они смогут беспрепятственно в любое время переходить границу.

Встреча августейших особ происходила в обстановке бесконечных церемоний и торжественных заверений в вечной дружбе. Талейран со светской учтивостью встретил русских князей, с которыми ему предстояло вести переговоры, и ничем не показал своего презрения к ним. Министр сообщил Габриэль, что этим вечером у них будет прием для русских сановников.

Графиня целый день посвятила подготовке этого приема. Талейран велел, чтобы все было так же пышно и торжественно, как и при встрече императора с русским царем. Поскольку у Наполеона был с собой собственный золотой сервиз, собственный хрусталь, походный винный погреб и армия поваров, то Габриэль надо было придумать что-то необычное, чтобы Наполеон был доволен.

Графиня проявила чудеса изобретательности, и к семи часам стол был накрыт на пятьдесят человек. Габриэль удалось раздобыть прекрасный фарфор, серебро, хрусталь. На серебряных блюдах, обложенных льдом, темнела икра, на тарелках из севрского фарфора подрагивал нежнейший мусс из лосося; омары, устрицы, осетрина и другие деликатесы были расставлены на столе в ожидании гостей.

– Я хочу вам сказать, – сообщила графиня Талейрану, остановившемуся у столовой на пути к своей комнате, куда он направлялся переодеться, – одну деликатную вещь. Вся эта еда – кремы, муссы, икра, молодой лосось – очень легкая. Наверняка они все наедятся дома, а здесь лишь будут пробовать изысканные блюда. К тому же подадут прекрасное шампанское, которого здесь в избытке, а оно как нельзя лучше подходит к деликатесам.

– У тебя такие же отличные способности, какие были и у твоей матери, – заметил Талейран, целуя девушку в щеку. – Она с таким же вкусом одевалась, носила украшения и была прекрасной хозяйкой. Все считали за большую честь быть приглашенными к ней в дом.

Габриэль грустно улыбнулась:

– Я не помню этого.

– К тому времени, когда ты могла бы что-то помнить, вечеров уже не проводили. Мария-Антуанетта предложила людям есть пирожные, если они не могут купить хлеба, и революция уже была в полном разгаре.

– Да, наверное. Но мне надо пойти переодеться, – произнесла Габриэль. – В котором часу прибудет император?

– Они с Александром собираются приехать вместе, демонстрируя свою дружбу, – сухо ответил Талейран. – Как только соберутся остальные гости, к ним будут направлены посыльные, чтобы сообщить об этом их величествам.

К одиннадцати часам два салона были заполнены шумной толпой офицеров, одетых в формы наиболее прославленных полков России и Франции. Их блистательные спутницы беспрестанно обмахивались веерами, с любопытством разглядывая туалеты, прически и украшения друг друга.

Габриэль с легкостью пробиралась сквозь толпу приглашенных. Все русские прекрасно говорили по-французски, поэтому при разговоре не возникало никаких трудностей.

Талейран был безукоризненным хозяином, но Габриэль заметила, что он, как всегда, стоял в стороне и почти не принимал участия в разговорах, лишь изредка отвечая кому-то или предлагая тему для беседы.

«Старый, хитрый лис», – подумала Габриэль. Он был живым воплощением своей теории о том, что чем больше человек говорит, тем меньше понимает и тем меньше он заслуживает, чтобы к его словам прислушивались.

Но вот раздался шум бегущих ног, и в залу вбежал человек. Он бросился к министру иностранных дел.

Талейран кивнул, извинился и подозвал Габриэль. По комнате пробежал шепот: «Прибыли Наполеон и Александр!» Гости расступились, встав по обе стороны дверей.

Габриэль была знакома с Бонапартом и много раз беседовала с ним, поэтому она не испытывала волнения от предстоящей встречи с французским императором. Но ей было любопытно увидеть царя Александра.

Их императорские величества рука об руку вошли в залу, и приглашенные застыли в почтительном поклоне.

Наполеон взял графиню за руку и представил Александру.

– Mon cher ami[18], позвольте мне представить вам графиню де Бокер, нашу очаровательную хозяйку, – проговорил Бонапарт.

Габриэль снова присела, пробормотав светское приветствие. А когда она подняла голову, ее взгляд встретился с глазами человека, стоящего позади августейших особ в небольшой группе придворных. Этот человек сопровождал Александра и Наполеона.

Все вокруг померкло, сердце Габриэль рухнуло в бездну, колени задрожали, кровь застыла у нее в жилах. Натаниэль холодно и повелительно посмотрел прямо на нее своими большими карими глазами. Если он и был так же, как она, шокирован, увидев ее, то не подал виду. И показать, что она его знает, было равносильно смерти.

Жесткие темные волосы у него на висках стали совсем седыми, теперь он носил аккуратную маленькую бородку, которая подчеркивала худобу и неправильные черты его лица. Но никакие перемены в его внешности не лишали Прайда его необычайной притягательности, не могли скрыть гибкости его худощавого тела и силы его длинных, белых рук…

Габриэль испугалась того, что ее дыхание участилось, а ладони в шелковых перчатках покрылись потом. К тому же царь Александр что-то говорил ей.

Ее спасла необходимость отвечать императору. Она пробормотала что-то невнятное об оказываемой чести и удовольствии и принялась вежливо расспрашивать царя о его здоровье и о том, как он находит здешнее общество. Александр задержал ее руку в своей дольше положенного, похвалил ее платье и элегантный салон. А потом их величества прошли вдоль двух рядов гостей. Талейран двигался сзади них, представляя приглашенных.

Габриэль повернулась к группе придворных, сопровождающих императоров. Адъютант Александра представил всех по очереди, каждый раз низко кланяясь.

Но вот Габриэль де Бокер протянула руку и была представлена некоему Бенедикту Лубянскому.

На мгновение она потеряла дар речи, ее рука замерла в воздухе. Он склонился над ней и сильно сжал пальцы графини. Тут она услышала собственный голос.

– Вы здесь с официальной миссией, мсье? – спросила девушка, заставив себя вежливо улыбнуться.

– Не совсем, мадам. Судьба Польши очень важна для меня, но не думаю, что ее будут обсуждать во время этих переговоров.

– Да, наверное, вы правы.

Габриэль опустила руку и повернулась, чтобы поприветствовать следующего гостя. Ей казалось, что ее улыбка стала бессмысленной, а двигается она, словно марионетка на ниточках.

Натаниэль отошел в сторону. Он здоровался со знакомыми, улыбался, мало говорил и старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Взяв у лакея бокал с шампанским, он присоединился к группе гостей, стоящих у стеклянной двери, выходящей на большую каменную террасу, обсаженную по краям деревьями.

Водная поверхность реки переливалась и сверкала, отражая мириады огней, горевших на берегу; шатры на плоту тоже были ярко освещены, и из меньшего шатра тихо лилась музыка, услаждая гостей мсье де Талейрана.

Лорд Прайд украдкой наблюдал за Габриэль. В одно мгновение ему уже показалось, что сейчас она выдаст их. Ее рука дрожала, как лист на ветру, а лицо стало таким бледным, что он подумал, что графиня вот-вот упадет в обморок. Натаниэль, несомненно, предупредил бы ее, если бы только мог. Но он узнал о ее присутствии в Тильзите уже на пути в резиденцию Талейрана: кто-то случайно обронил, что хозяйкой приема будет крестная дочь министра иностранных дел.

Кто предостережен, тот вооружен, но все же Натаниэль еще не был готов к встрече с графиней. Ему понадобилось все его умение, выработанное долгами годами опасной работы, чтобы сдержать себя и не схватить ее в свои объятия, не прижаться к ее рту губами в страстном поцелуе.

С тех пор как она уехала, и ночи не прошло, чтобы он не вспоминал Габриэль, ее роскошные шелковые волосы, прохладную нежную кожу, аромат ее тела, сводивший его с ума, долгие часы их близости. Но еще больше Прайд тосковал по общению с графиней, по ее веселому смеху, теплоте, импульсивному характеру, вызывающему поведению.

И вот она перед ним, в одной с ним комнате, такая же потрясающая, как всегда. На Габриэль было платье из темно-синего шелка, на шее – ожерелье из сапфиров, часть волос на затылке приподнята наверх и заколота украшенным сапфирами гребнем, а остальные рыжие кудряшки обрамляли ее лицо.

Натаниэль хотел ее – еще больше, чем всегда. Ему хотелось взять ее прямо здесь, на блестящем паркете…

Прайд резко повернулся и вышел на большую террасу, надеясь, что прохладный ветерок успокоит его!

– Как долго вы находитесь при дворе русского царя, мсье Лубянский? – услыхал он за спиной голос Габриэль.

Прайд повернулся, на губах его играла бесстрастная светская улыбка.

– Несколько недель, графиня. У меня много друзей среди русских: три года назад я провел в России несколько месяцев.

– Понятно, – медленно протянула графиня.

Итак, значит, перед тем как стать шефом тайных агентов, он был английским агентом в России, в Санкт-Петербурге. И выдавать себя за поляка тоже вполне разумно. Это объясняет и недостаточное знание русского языка, и его беглый французский – ведь на этом языке говорят и русские, и поляки. К тому же польская знать часто общается с русскими.

– Как бы нам увидеться наедине? – быстро прошептала она.

Рука Габриэль нежно скользнула по шелковому рукаву его черного фрака, ее глаза горели. Прошлое мгновенно было забыто, она думала лишь об их чудесной встрече.

Прайд оглядел террасу. Гости группами выходили на воздух из душного салона. Не отвечая графине, лорд щелкнул каблуками и церемонно предложил Габриэль руку.

Она взяла его под руку, и они стали прогуливаться по террасе. Натаниэль делал ничего не значащие замечания о прекрасном вечере, о погоде. Графиня едва отвечала ему, думая только о том, что он рядом, что она дотрагивается до него, слышит музыку его голоса.

Когда они дважды прошли вдоль террасы и все привыкли видеть их вдвоем рука об руку, Прайд уверенным шагом направился в темноту лавровой рощи, увлекая за собой графиню.

Девушке стоило неимоверных усилий не броситься туда бегом, а идти, приноравливаясь к медленному, прогулочному шагу ее любовника. Ей хотелось спрятаться в тени деревьев, обнять его, прильнуть к нему своим истосковавшимся по любви телом. Но Прайд сильной рукой сдерживал ее.

Никто не обратил на них внимания, и они проскользнули незамеченными в густую тень деревьев.

– О Господи, – прошептала Габриэль. – Я больше не вынесу. – Она порывисто обняла лорда.

Прайд обхватил ее руками, оторвал от земли и приник к ее рту губами. Не прерывая поцелуя, он отнес графиню в самый угол террасы, прижал спиной к каменной ограде, пил сладкий нектар ее губ. Габриэль выгнулась, а он приподнял ее юбку, провел рукой по шелковым чулкам. Затем его ладони скользнули по бедрам, и пальцы приникли к таинственному источнику. Прикосновения Прайда стали требовательными, даже грубыми.

Габриэль застонала и прикусила ему губу. Она прижималась к дрожащему от возбуждения Натаниэлю, шепча ему прямо в губы:

– Я хочу тебя! Здесь… прямо сейчас… Натаниэль.

– Нет… нет, дорогая, любимая… Нет.

Лорд убрал свою руку, отстранился от графини и взглянул в ее темные глаза, полные страсти.

– Нет. Не здесь. Это невозможно.

Габриэль прижалась спиной к стене; она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело.

– Где? Где же? – выдохнула она.

– За городом, возле реки, – тихо прошептал он. – Иди на север, и я встречу тебя.

Графиня едва кивнула, как будто даже это движение давалось ей с трудом.

– А теперь возвращайся назад. Одна, – велел он ей. Прайд поправил галстук и пригладил волосы.

– Как я выгляжу? – Габриэль дотронулась до губ, которые все еще хранили вкус его страстного поцелуя.

– Волосы слегка растрепаны, а все остальное – в порядке, – уверил девушку Прайд. – Ты за пару минут приведешь себя в порядок в туалетной комнате. А теперь иди, пока тебя не хватились.

Габриэль прошла мимо деревьев и вышла на залитое светом пространство. Она боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.

Натаниэль подождал некоторое время. Он облокотился о парапет и глубоко дышал, стараясь успокоиться. Безумие… чистое безумие… надо было сдержать себя, но он не смог и вел себя так же безрассудно, как Габриэль! Они смогли уединиться даже здесь, на приеме, данном в честь самых могущественных монархов мира.

Безумие! Но ему хотелось смеяться и танцевать! Он вел себя неблагоразумно, потерял всю свою холодную рассудительность и ничего не мог с собой поделать.

Когда они расстались в Париже, Прайд надеялся, что время и расстояние укротят его страсть к этой женщине, но все вышло наоборот – ему с каждым днем все больше хотелось видеть ее, обладать ею.

И теперь здесь, на берегу Немана, где все окружающее напоминало театр с декорациями, Габриэль вновь была с ним. Это было пределом его мечтаний!

Графине де Бокер удалось держать себя в руках остаток вечера. К тому времени, когда она вернулась в дом, оба монарха уехали. Бенедикт Лубянский поцеловал ей руку и отбыл с группой придворных.

– Ну что ж, – удовлетворенно проговорил Талейран, когда уехали последние гости, – все прошло замечательно. Прими мои поздравления, ma chere.

– С чем? – быстро спросила графиня.

Крестный отец вопросительно приподнял брови:

– А как ты думаешь?

Габриэль раздраженно махнула рукой и проговорила:

– Не хочу играть в загадки. Я слишком устала.

– Я себе представляю. – Талейран задумчиво посмотрел на свою крестницу: – Похоже, ты неплохо провела время в компании мсье Лубянского?

«Старый, хитрый лис! Он никогда ничего не пропустит!»

– Вы так считаете, mon parrain?

Габриэль встретилась взглядом с его прищуренными глазами и пожала плечами: не было смысла скрывать что-либо от самого умного человека в Европе.

– Ты забыла, что я знаю, какой ты бываешь после встречи со своими любовниками, mon enfant.

– Но их было всего два, – напомнила ему графиня.

– Этого больше чем достаточно для женщины, которая любит так сильно, как ты, Габриэль.

– Да, – согласилась она, покорно улыбаясь.

– Ты не знала, что он будет здесь?

Его взгляд вдруг стал колючим и серьезным.

– Нет. – Графиня беспомощно покачала головой. – Мне кажется, что я нахожусь в мире чудес. Я вообще не думала, что нам еще суждено встретиться.

– Ну, хорошо.

Талейран поцеловал ее в щеку, а затем отступил назад, держа ее за плечи.

– Думаю, нет нужды напоминать тебе, чтобы ты вела себя осторожно?

– Никакой, – молвила графиня.

Дверь за министром иностранных дел закрылась, и Габриэль смогла наконец дать волю своей радости. Теперь ничто не могло помешать ее свиданию на берегу Немана.