Сестры Дункан - Бархат

– Пожалуйста, Натаниэль, – скороговоркой говорила Габриэль, когда его пальцы с силой впились в ее нежную кожу. – Пожалуйста! У меня будет ребенок!

Поначалу жене лорда показалось, что он не слышит ее слов – до того силен был приступ его неуправляемого гнева. Но внезапно его руки упали, в глазах появилось человеческое выражение.

– Ты беременна?

Габриэль с облегчением кивнула, колени ее подогнулись, и она медленно осела на койку.

– Пожалуйста, выслушай меня. Я должна все рассказать тебе, и, может быть; ты что-то поймешь.

Натаниэль отступил от нее. Его взгляд все еще был враждебным, но он уже был способен управлять собственными чувствами. Прайд ничего не сказал. Габриэль сглотнула. Она намеревалась предать собственного крестного отца, Но сейчас леди Прайд должна думать только о себе, о Натаниэле и Джейке и о ребенке, которого носила под сердцем.

– Все началось с убийства человека, известного тебе под кличкой Черный Заяц…

Прошло полчаса. История Габриэль была рассказана, и в убогой, тесной каюте повисло гнетущее молчание.

– Ты использовала меня, – заговорил через некоторое время Натаниэль. – Ты использовала меня с того самого момента, как мы встретились. И даже твой дар любви, верность, в которой ты мне поклялась… все… Все было ради предательства…

Габриэль смотрела в пол. Ей было нечего сказать в свою защиту. Ее муж был прав.

– Да, – наконец тихо проговорила она. – Можно смотреть на вещи и так. А можно и по-другому. У меня давние отношения с Талейраном… были отношения, – поправилась она. – И были свои обязательства перед Гийомом – точно такие же, какие сейчас перед тобой. И я пыталась сделать как лучше.

Она посмотрела ему в глаза – в них были горечь и боль.

– Натаниэль, – продолжила Габриэль, – мы же оба – шпионы. Это грязное дело… но необходимое. Мы оба это знаем.

Натаниэль уже было раскрыл рот, чтобы ответить ей, как вдруг тишину нарушил мушкетный выстрел, затем второй… началась перестрелка. Шхуна накренилась, раздались крики.

Натаниэль с пистолетом в руке бросился к трапу, ведущему на палубу.

– Фуше! – в ужасе прошептала Габриэль.

Как долго она спала? Неужели они уже вышли из Те-Солента? С безнадежным отчаянием леди Прайд осознала, что не успела выполнить свою миссию. Если бы она не заснула, все были бы предупреждены об опасности. Должно быть, она спала несколько часов.

Почему, почему Натаниэль не разбудил ее? Сколько времени он просидел рядом с ней, травя себе душу и распаляя свой гнев? Ведь все могло быть по-другому, если бы он только разбудил ее раньше.

У Габриэль в кармане, как всегда, был пистолет. Она вытащила его и бросилась вслед за мужем вверх по трапу.

То, что происходило на палубе, было похоже на ночной кошмар. Дан и все члены его команды кучей лежали возле поручней, а по палубе бродили зловещие люди в черном, и лишь острия их кинжалов и сабель сверкали в синеватом мерцании лунного света.

Шхуна «Керлью» была взята на абордаж французским кораблем, с которого на поручни «Керлью» перебросили доску, чтобы люди Фуше могли перебраться на борт. Почему все произошло так быстро? Очевидно, французы появились из темноты, и мушкетный выстрел был знаком к бою. Но, застигнутые врасплох, англичане, наверное, сдались почти без сопротивления.

Натаниэль бросился вперед. Заговорил его пистолет, и тут же один из нападающих упал, прижимая руку к плечу. В руке лорда мелькнул кинжал, и он бросился в самую гущу захватчиков. Прайд двигался с грацией танцора и яростью дикого зверя. Несколько французов с криками упали.

Габриэль разрядила свой пистолет, и число нападающих сократилось на одного. Затем она схватила какую-то деревяшку и с силой обрушила ее на голову противника Натаниэля. Но захватчики шхуны числом превышали их, к тому же у них не было времени перезарядить пистолеты.

Леди Прайд вступила в борьбу сразу с двумя мужчинами, чьи лица были вымазаны жженой пробкой. Она сражалась, как пантера, вырывалась, била, кусалась, но перевес сил все равно был на их стороне, руки Габриэль заломили назад, и она взвыла от боли.

Натаниэль обернулся, услышав ее крик. Этим мгновенно воспользовался его противник, который изо всех сил ударил его по голове рукояткой мушкета.

Прайд упал. Француз пнул его ногой в живот, но лорд не двигался.

– Натаниэль!

Габриэль хотела броситься к мужу, но жгучая боль в руках не дала ей этого сделать, нападающие крепко держали ее. Она ругалась, называя их всеми бранными словами, которые знала: жена лорда Прайда была уверена, что ее муж мертв.

Не выдержав ее ругани, один из французов, размахнувшись, ударил ее кулаком по губам, и Габриэль ощутила во рту вкус крови. Затем ее потащили вниз, в каюту. Вслед за ней они сбросили Натаниэля, и леди Прайд вновь принялась выкручиваться, пытаясь освободить руки, но у нее ничего не получалось, она добилась лишь того, что полицейские крепко связали ей ноги и бросили на пол. Габриэль наблюдала, как они связывают точно таким же образом Натаниэля, что немного утешило ее: если бы Прайд был мертв, его бы уже не трогали.

Габриэль затихла и стала внимательно слушать, что говорили полицейские. Они решили оставить на борту «Керлью» четырех человек и высадить пленных на землю в Шербуре. А полицейский катер будет дрейфовать в Ла-Манше в надежде пленить другие английские суда.

Габриэль лежала тихо и даже звука не издала, когда француз, уходя, еще раз ударил ногой неподвижное тело ее мужа. Сейчас голова у нее была совершенно ясная. Если на борту будет всего четверо полицейских, то они вполне смогут захватить их. Интересно, сколько членов команды осталось в живых? Наверняка все они тоже связаны. Вот если бы только ей удалось освободиться…

Габриэль лежала на спине у стола. Натаниэль был в трех футах от нее, он лежал на боку спиной к ней, и она видела веревки на его запястьях. Веревки были толстыми – толще, чем те, которыми связали саму Габриэль. И она могла немного шевелить руками, хотя освободить их у нее не было возможности.

Прайд застонал, и сердце его жены подпрыгнуло от радости. Значит, он все еще жив! Но когда она тихо позвала его, лорд не ответил.

Габриэль осторожно повернула голову и вдруг увидела, что под столом что-то блеснуло. Пленница не сразу поняла, что это, но, когда вспомнила, надежда зародилась в ее душе. Осколок! Натаниэль разбил стакан, и осколок отлетел под стол!

Сердце Габриэль бешено заколотилось, в висках застучало. Осколок – а значит, острые края, значит, им можно резать. Как только добраться до него…

Габриэль сконцентрировала все свое внимание на осколке, стараясь точно запомнить, где он лежит. Затем она неуклюже перевернулась на бок. Ножки стола мешали ей, и она не могла заползти под него, поэтому Габриэль как могла вытянула назад связанные руки, не обращая внимания на страшную боль в мышцах.

Она не могла достать осколок, и ее пальцы лишь беспомощно царапали грязь и пыль. Подтянув колени к груди, Габриэль изо всех сил оттолкнулась и пролезла между ножками стола. Внезапно пальцы нащупали что-то острое, и она вскрикнула от боли. Слава Богу!

Очень-очень осторожно Габриэль взяла кусок стекла. Ни в коем случае нельзя уронить его, но и сжимать сильно тоже нельзя – стекло может перерезать ей пальцы, а сделать нужно еще очень много.

Габриэль выпрямила ноги и стала медленно выползать из-под стола, стараясь держать руки подальше от спины.

Теперь надо добраться до Натаниэля. Но она не могла ползти на спине из-за опасности порезать руки. Габриэль опять прижала колени к животу и оттолкнулась. Выпрямившись, она оказалась рядом с мужем. Еще одно движение – и ее руки коснулись его рук.

Так. Габриэль осторожно провела пальцем по осколку, нащупывая самый острый край. Потом она потрогала веревку, связывающую его руки. Лицо Габриэль покрылось испариной, несмотря на то, что в каюте было холодно, тошнота подступала к горлу. Но она не обращала внимания на свое физическое состояние, понимая, что сейчас главное – освободиться.

С палубы раздался душераздирающий крик. Настала тишина, а потом крик повторился. Габриэль глубоко вздохнула, стараясь не думать о том, что там происходит. Ей надо собраться.

Она очень осторожно стала перепиливать веревку на руках мужа. Но осторожно – это очень долго. Закусив разбитую губу, Габриэль принялась пилить быстрее. Ее пальцы были в крови, она чувствовала ее вязкость. Тошнота усилилась. Интересно, кровь ее или Натаниэля? Определить было невозможно.

На мгновение она остановилась, переводя дух.

– Давай, Габриэль, давай!

Голос Прайда был спокойным и уверенным, но он раздался так внезапно в тишине каюты, что Габриэль от неожиданности вздрогнула.

– Я не хотела, чтобы ты приходил в себя до тех пор, пока я не закончу, – удалось ей прошептать разбитыми губами. – Боюсь поранить тебя.

– Продолжай, – уверенно сказал он. – Я стараюсь развести запястья в стороны.

– А вдруг я перережу вену?

– Нет, все будет в порядке.

Его спокойствие передалось Габриэль, и она смогла продолжать, не обращая внимания на заливающую ее руки кровь.

– Все хорошо, – подбодрил жену Натаниэль. – Уже скоро. Я чувствую, что веревка вот-вот порвется.

– Господи! – простонала Габриэль.

Она едва могла удержать осколок в руках, пальцы болели и с каждой минутой теряли чувствительность. Габриэль снова закрыла глаза – это помогло ей сосредоточиться.

Наконец все было сделано. Веревка порвалась.

– Ты умница, – тихо сказал Натаниэль.

Затем он сел. Его руки были в крови, но он, не обращая на это внимания, пополз к своему саквояжу. Его жена слишком измучилась, чтобы повернуться и смотреть, что он делает. Прайд вытащил кинжал и одним движением перерезал веревки на ногах.

Потом он шагнул к Габриэль и опустился возле нее на колени.

– Лежи спокойно, – сказал Прайд, разрезая бечевку.

Ее руки были свободны, и она со стоном облегчения стала массировать затекшие запястья, разминать пальцы.

– Да из тебя кровь хлещет, как из свиньи на бойне, – с ужасом проговорила она.

– Перевяжи меня, – равнодушно проговорил Натаниэль, вытаскивая из саквояжа несколько шейных платков.

– На борту осталось всего четверо полицейских. Подержи-ка узел.

– Только четверо, ты уверена?

– Я слышала их разговор. – Габриэль оглядела свою работу. – Они ударили тебя, когда ты был без сознания.

– Я почувствовал, – мрачно сказал Прайд.

Потом он вытащил из саквояжа еще один кинжал – точную копию того, что был у него в руках.

– Кажется, тебя учили пользоваться им, как оружием.

– Да. И гарротой, – добавила она, увидев, что он вынул из саквояжа веревку с грузами на концах.

Габриэль не стала уточнять, что никогда прежде не применяла свое умение на практике.

– Надо выманить кого-то из этих подонков с палубы. Ляг на пол, притворись связанной и громко кричи.

Прайд отошел в тень, держа наготове веревку.

Габриэль легла на бок, спрятав ноги под стол, чтобы с первого взгляда было не разобрать, что она уже свободна. А затем принялась так пронзительно кричать, что, казалось, ее слышно на весь Ла-Манш.

Послышались шаги, люк открылся, и каюта наполнилась серым утренним светом. Наверное, они уже вблизи французского побережья, мелькнуло в голове у Габриэль, и она снова завопила.

Изрыгая проклятия, француз спустился вниз по трапу.

– Заткнись, сучка, – рявкнул он, замахиваясь на нее. Веревка свистнула в воздухе, Натаниэль крепко затянул ее концы, и полицейский тяжело осел у ног Габриэль.

– Жак… что там такое? – раздался голос с палубы. Натаниэль молча кивнул жене и снова спрятался в тени. Леди Прайд снова закричала во всю силу своих легких.

Человек спрыгнул вниз. Едва его ноги коснулись пола, он понял, что что-то не так. Француз успел обернуться, но тут же упал, получив от Натаниэля удар ребром ладони по шее.

Прайд с кинжалом в руке бросился вверх, Габриэль ни на шаг не отставала от него. Холодный утренний воздух освежил ее.

Человек, стоящий у штурвала, закричал, увидев их. Натаниэль в два прыжка настиг его, и сталь его клинка блеснула в воздухе быстрее, чем француз смог достать оружие. Началась потасовка. Тут из-за паруса выглянул его товарищ. Он направился к месту драки, но не заметил притаившуюся Габриэль.

Вот тут-то и надо было воспользоваться кинжалом. Черт возьми! Она ввязалась в грязное дело, но всему же есть предел. Габриэль заметила гарпун, лежащий на канатах. Она схватила его и с силой метнула в спину француза. Тот упал.

– Вот так-то лучше! – произнесла Габриэль со зловещей улыбкой и бросилась к месту драки, прихватив с собой багор.

Противник Натаниэля стоял к ней спиной. Габриэль подняла руки с багром вверх, а затем обрушила его на спину врага. Раздался звук сломанной кости, и полицейский упал на колени.

Прайд ошеломленно посмотрел сначала на одного поверженного врага, а потом – на другого.

– Кажется, ты справилась с ними обоими, – проговорил он.

– Да, но этот не умер. По крайней мере, мне так кажется.

Габриэль откинула назад волосы и обхватила себя руками.

Неуправляемая шхуна рыскала в разные стороны, повинуясь ветру.

Габриэль вся была в синяках и крови, под глазами легли черные тени, лицо было белее мела. Но Натаниэль подумал, что никогда не любил ее больше, чем в эту минуту. Он теперь по-настоящему оценил эту женщину.

Габриэль устало усмехнулась.

– Да ты у меня настоящий боец, – ласково проговорил Прайд, погладив жену по щеке.

– Я сражалась за то, во что верю, – твердо сказала она. – За то, что люблю… Сражалась, как могла.

Прайд посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд вновь был полон любви.

– Пойди посмотри, что можно сделать для Дана и остальных. Надо повернуть шхуну, и кто-то должен присмотреть за гротом.

Габриэль направилась к трем неподвижным фигурам с кляпами во ртах, привязанным к поручням. У Дана из раны на голове сочилась кровь. Другой моряк, совсем еще мальчик лет семнадцати, был без сознания. У третьего англичанина была сломана рука, и обломок кости торчал из разорванной раны.

Эти раны не были получены в драке; в душе у Габриэль поднялась волна ненависти к Фуше, когда она развязывала пленников.

– Подонки! – взорвался Дан, когда кляп был вынут из его рта. – Они несколько часов издевались над маленьким Джеми!

Дан осторожно положил паренька на палубу. Габриэль вспомнила о слышанных ею ужасных криках боли и отвела глаза от ножевых ран на груди матроса.

– Натаниэлю надо помочь управиться с парусами, – проговорила она спокойным голосом. – Вы сможете помочь?

– Постараюсь, – проговорил Дан и, с трудом преодолевая боль, направился к Натаниэлю.

Габриэль спустилась вниз, в каюту, в поисках чего-нибудь, чем можно перевязать сломанную руку. Взглянув на поверженных Прайдом врагов, она с удивлением обнаружила, что они оба дышат. А она-то была уверена, что муж задушил одного гарротой. На шее у француза была синяя полоса, но воздух со свистом вылетал из его рта.

Вернувшись на палубу, Габриэль аккуратно перевязала руку моряка, подложив какой-то обломок вместо шины, чтобы рука была в неподвижном состоянии.

Моряк благодарно улыбнулся, но делать что-либо он был не в состоянии.

– Габриэль!

– Да?

Она подошла к штурвалу.

– Подойди сюда. – Прайд обнял ее за плечи и повернул к себе. – Держи штурвал. Помнишь, чему я учил тебя тогда, на реке? Как ловить ветер и управлять парусами?

– Кажется, помню, но этот парус гораздо больше.

– Не важно, принцип тот же самый. Смотри вверх на парус. Его края должны быть наполнены ветром и не должны полоскаться. Старайся удержать шхуну в таком состоянии, чтобы ветер все время дул тебе в щеку. Вот сюда.

Натаниэль ласково дотронулся рукой до ее щеки, а потом нагнулся и нежно погладил это место губами. Габриэль поняла: он вспомнил, как ударил ее именно в эту щеку.

Габриэль взялась за штурвал.

– Я все сделаю как надо, – уверенно произнесла она.

– Знаю. Пойдем, Дан, надо избавиться от этих мерзавцев. Они связали четверых полицейских, спустили на воду шлюпку и погрузили на нее противников.

– Может, их кто и подберет, – сказал Натаниэль, перекрикивая шум ветра, дующего с прибрежных скал. – Будем надеяться, мы сможем убраться отсюда, пока еще кто-нибудь не появился.

Прайд взглянул на жену. Она уверенно держала штурвал, расставив ноги, и то и дело поглядывала на грот. Никакая другая женщина не сравнится с ней. И в ее маленьком пальчике больше смелости, чем в целом десятке бравых вояк.

Правда, обида Натаниэля на то, что она обманывала его, не прошла, тем более что он действовал в интересах Талейрана. Но Прайд четко представлял себе, как все это началось. Ему была известна сила страсти Габриэль, и лорд понимал, как она хотела отомстить за смерть любовника. Он бы сам так же поступил, окажись на ее месте. И вдруг Прайд понял одну вещь: Габриэль никого не предавала. С самого детства у нее было две родины – Англия и Франция. И она никогда не могла повернуться спиной к какой-нибудь одной из этих стран.

И он любил ее. За смелость, за честность, за страсть, теплоту, великодушие…

И она носила его ребенка.

Прайд подошел к жене.

– Отдай штурвал Дану.

Габриэль отступила от штурвала, устало пожав плечами, стараясь не обращать внимания на боль, терзающую все ее тело после ночной потасовки.

– Я уже настоящий моряк, – произнесла она, улыбаясь.

Эта улыбка так тронула Прайда, что у него потеплело в груди. Он обнял жену, но внезапно она прижала руки к шее и, пробормотав: «Господи, сейчас-то почему?» – бросилась к поручням, Ее рвало. Но она ничего не ела, поэтому приступ быстро прошел, хотя голова сильно кружилась.

– Что такое, дорогая? – спросил Натаниэль, прижимая жену к себе. – Море, как зеркало.

– Меня все время тошнит в это время, – проговорила она. – У тебя, случайно, нет кусочка хлеба?

– Хлеба? Нет. Зачем он тебе?

– Это единственное, что помогает. Так противно, Натаниэль. А Элен тошнило?

– Кажется, нет. – Он облокотился на поручень; его лицо было серьезным и недоуменным… – Но как же это произошло?

Габриэль еще раз устало улыбнулась:

– Ты полагаешь, что есть еще какой-то способ?

– Ты же понимаешь, о чем я говорю. – Прайд потер затылок. – Но как ты смогла?.. – спросил он.

– Эй! – перебила его жена. – Для этого нужно два человека, я думала, ты знаешь.

– Да, конечно. – Прайд отбросил волосы со лба Габриэль. – Но я боюсь.

– Чего? – спросила она, дотрагиваясь до его рта. – Я без отдыха скакала десять часов. У нас была, мягко говоря, тяжелая ночь. И я все еще здесь, смотри! И все еще беременная! Я сильная, Натаниэль. Может, это не очень-то хорошо для женщины, но я прошла суровую школу.

– Знаю. – Прайд взял ее за подбородок. – Бедный твой рот.

Лорд нежно поцеловал разбитые губы своей жены.

– Но ты понял, почему я…

Ей нужно было, чтобы муж сказал вслух то, о чем Габриэль уже догадалась.

Он прикрыл ее рот пальцем:

– Все позади, Габриэль. Мы оба совершали ошибки. Мы не до конца доверяли друг другу, и, может, не без причины, – добавил он. – Доверие приходит вместе со знанием. Нам понадобилось долгое время, чтобы как следует узнать друг друга.

– Но теперь ты знаешь меня? – спросила Габриэль, прислоняясь к мужу.

– Как самого себя.

– Вот этого-то я и боюсь, – промолвила леди Прайд. – Мы так похожи. Сможет ли человек бороться сам с собой?

– Конечно, – проговорил он, улыбаясь. – И мы станем живым доказательством тому.

Глава 29

Джейк стоял возле закрытой двери в спальню Габриэль и слушал. Звучали голоса каких-то людей, кто-то двигался по комнате, но он не представлял себе, что там происходит. Мальчик спросил, в чем дело, у Примми, но она сказала, что он еще слишком мал, чтобы понять. Затем он подошел с тем же вопросом к миссис Бейли, но та лишь перекрестила его, дала ему кусочек хлеба с джемом и предложила идти погулять. Джейк решил, что спрашивать о чем-либо няню вообще бесполезно. К тому же он считал, что она вообще ничего не знает, кроме того, что дом надо содержать в чистоте, да лишь умеет ворчать.

Мальчик соскользнул вниз по стене до самого пола и так и остался сидеть, обхватив колени руками. Он был немного испуган, но, кажется, в доме все просто волновались, к тому же волнение было радостным. Все улыбались и шептались по углам. Потом он услышал, как Элли, хихикая, сказала кому-то, что Милнер держит пари, что это будет мальчик, а не девочка. «Что такое пари и почему его надо держать в конюшне?» – думал Джейк.

Мальчуган глаз не сводил с выкрашенной в белый цвет двери, мечтая, чтобы она отворилась. Папа был там. Джейку очень хотелось, чтобы папа вышел и объяснил ему, в чем дело.

Натаниэль стоял в тени полога. Габриэль не видела его, но он хотел быть поближе к ней, если она захочет говорить с ним. Прайд не знал, что еще можно сделать. Пару раз, когда у нее начинались схватки, лорд пытался заговорить с женой, но она с проклятиями отсылала его прочь, однако, как только он на цыпочках направлялся к двери, она звала его назад, говоря, что не может обойтись без него.

Он не мог сделать ничего полезного. Доктор, акушерка и Элли ходили вокруг Габриэль. Они спокойно говорили с ней и не обращали внимания на ее стоны.

Ему не было страшно, вдруг осознал Натаниэль. На сей раз все было не так, как с Элен. Женщина, лежащая в постели, была настоящей тигрицей. Она терпеливо переносила боль, разрывающую ее тело, и не теряла сознания, когда схватки мучили ее. Ее дух был сильнее измученного тела, и, несмотря на то, что все это продолжалось уже шесть часов, Габриэль, казалось, совсем не ослабела. Было похоже, что она даже становилась сильнее, когда схватки участились.

– Будь ты проклят, Натаниэль! – внезапно воскликнула жена лорда. – Если ты еще хоть раз сотворишь со мной такое, я убью тебя!

Его жена судорожно схватила ртом воздух, пот заливал ей глаза. Но затем она успокоилась и посмотрела на Прайда. Лорд удивился, увидев, что она улыбается своей кривой улыбкой.

– Мне кажется, что все это несправедливо, – проговорила Габриэль.

– Конечно, – улыбаясь и вытирая ей пот со лба, согласился с ней Прайд.

– Хотелось бы мне знать, кто придумал выражение «природа-мать»! Да ни одна мать не пожелает такого своей дочери!

Тут она вцепилась в его руку. Боль медленными толчками разрывала ее нутро, казалось, это никогда не кончится. Но вот боль так же внезапно отпустила ее.

– Джейк стоит за дверью, – прошептала Габриэль. – Его надо бы увести.

– Откуда ты знаешь, что он там?

– Потому что он должен быть там!

Она опять забылась. Натаниэль постоял беспомощно, а затем тихонько подошел к двери.

Откуда у нее брались силы? Казалось, он устал больше нее! Она старалась держаться, чтобы ему было лучше. И еще Габриэль беспокоилась о Джейке, а он даже не подумал о своем сыне.

Прайд отворил двери и увидел Джейка, сидящего на полу. Широко распахнутые глаза мальчика были испуганными.

– Что ты здесь делаешь, Джейк? – мягко спросил Прайд, закрывая за собой дверь.

– Я не знаю, что происходит, – сказал Джейк, вставая. – Габби умрет?

– Нет, конечно, нет.

Прайд присел на корточки, и его глаза оказались на уровне глаз сына.

– Все идёт так, как должно быть. Габриэль отлично себя чувствует. Правда, ей немного больно, потому что родить ребенка нелегко.

– Моя первая мама умерла. – Огромные глаза мальчика были полны тревоги. – Она умерла из-за меня.

Натаниэль покачал головой.

– Нет, не из-за тебя, Джейк. Ты не должен так думать. – Лорд прижал к себе ребенка. – И я обещаю тебе: Габриэль не умрет.

Прайд улыбнулся сыну и потрепал его по голове.

– Я хочу ее видеть, – заявил Джейк.

– Не сейчас.

– Но почему?

– Потому что она чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы принимать гостей. Но как только она оправится, ты будешь первым, кого она захочет увидеть. Ты же сам знаешь!

Джейк и вправду знал это. Но, помявшись, он еще раз спросил отца:

– Она правда не умрет?

– Нет, обещаю тебе. – Натаниэль поднялся. – А теперь поднимись наверх, к Примми, и оставайся в классной комнате, пока тебя не позовут.

– А можно я останусь здесь?

– Нет, – твердо ответил Прайд.

Если Габриэль потеряет над собой контроль, мальчик будет в ужасе, услышав громкие крики. К тому же лорд не собирался ее останавливать: если только ей будет легче, когда она кричит, пусть кричит как можно громче.

– А теперь ступай.

Лорд подтолкнул сына и смотрел, как тот побежал вприпрыжку по коридору.

Натаниэль возвратился в спальню. Ему показалось, что здесь все переменилось, и атмосфера стала зловещей.

Сердце подскочило у него в груди, кровь похолодела в жилах.

– Что-то не так? – спросил он доктора.

– Нет-нет, милорд, – ответил врач, закатывая рукава. – Все в порядке.

– Натаниэль! – нетерпеливо позвала Габриэль.

– Я здесь, любимая.

Прайд взял ее за руку.

Она крепко вцепилась в него; тело ее конвульсивно содрогнулось, и торжествующий радостный крик сорвался с ее губ.

Натаниэль увидел, как его ребенок – крохотный, покрытый слизью и кровью комочек – пробивал себе дорогу в жизнь. Раздался тоненький крик, и комочек порозовел.

– У вас дочка, миледи, – произнесла повитуха. – Замечательная девочка!

– Мне кажется, это еще не все, – судорожно вздохнув, проговорила Габриэль. Глаза ее были широко раскрыты.

– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, – промолвил доктор, поворачиваясь к своей пациентке. – Похоже, будет еще один малыш.

– Не могу поверить в это, – едва успел проговорить Натаниэль, как был прерван сердитым криком брата своей дочери.

Габриэль, закрыв глаза, откинулась на подушки.

– Дайте мне детей, – велела она.

– Я сначала помою их, миледи, – молвила повитуха.

– Нет, – заявила Габриэль твердо. – Дайте мне их немедленно.

Акушерка хотела было запротестовать, женщина была просто шокирована, услышав столь необычную просьбу.

Прайд подошел к ней, чтобы забрать новорожденных. «Будто мало того, что он вообще находится в комнате роженицы», – подумала женщина. Недовольно фыркнув, она подошла к госпоже и бережно положила малышей ей на грудь.

– Ты никогда не делаешь ничего наполовину, любовь моя, – произнес Натаниэль.

Глаза его увлажнились, радостная улыбка осветила лицо, когда он осторожно погладил крохотные головки. Габриэль слабо улыбнулась:

– Правда, они замечательные?

– Они будут еще лучше, миледи, когда я вымою и одену их, – настаивала на своем акушерка. – Ну-ка, давайте, не хотите же вы, чтобы они замерзли.

Габриэль отдала детей, подмигнув мужу, который наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Они просто чудо, – прошептала она ему прямо в губы.

– Это ты чудо, – шепотом ответил он ей.

– А теперь, милорд, нам надо привести ее сиятельство в порядок, – заявила повитуха, указывая на дверь. – Уверена, что все будут рады узнать, что ее сиятельство разрешилась двумя чудесными здоровыми малышами.

– Нет, – повелительно сказала Габриэль. – Первым об этом должен узнать Джейк.

– Конечно, – поддержал ее Прайд. – Я пока здесь, а потом, когда ты будешь готова принять его, позову сына.

Не обращая внимания на причитания акушерки, Натаниэль уселся, скрестив ноги, возле окна, закинул руки за голову и, улыбаясь, стал думать о своем большом семействе. И как только он мог думать, что не хочет больше иметь детей?

Суета возле Габриэль продолжалась около получаса. Затем Элли откинула полог и объявила:

– Ее сиятельство готова принимать посетителей, милорд.

Натаниэль подошел к кровати. Его жена лежала, облокотившись на подушки. Лицо Габриэль было одного цвета с вышитым белым льняным бельем, под черными глазами темнели круги. Но вид у нее был живой и веселый, а расчесанные буйные кудри, как всегда, выбивались из прически.

– Приведи Джейка, – попросила она. – И я уверена, что доктор будет рад стаканчику вина… чтобы побрызгать головки детей.

Натаниэль удивленно покачал головой, вспомнив о своей роли в этом деле. Когда родился Джейк, никто, естественно, ничего не праздновал у смертного одра Элен. И поэтому неудивительно, что он толком не знал, что надо делать.

Впрочем, проблема быстро решилась, и доктор получил бокал отличного коньяка из собственного графина Прайда, принесенного из его комнаты.

Джейк вскочил, когда его отец вошел в классную комнату.

– Ну что, милорд? – взволнованно спросила Примми, отложив в сторону вышиванье.

– Все в порядке, – ответил лорд. – Пойдем, Джейк. Габриэль ждет тебя.

Натаниэль протянул руку, и мальчик подбежал к нему.

– Но… Лорд Прайд! Что?.. Кто?..

Вопросы гувернантки остались без ответа, а лорд вышел из классной комнаты, ведя за руку взволнованного сына.

Как только они подошли к королевской спальне, Джейк вырвался и бросился к двери.

– Габби!.. – вскричал он.

Но в дверях он остановился и оторопело посмотрел на кровать.

– Так их двое?

В его голосе звучало скорее негодование, чем радость.

– Да, я сама была удивлена, – весело сказала Габриэль. – Подойди и посмотри на них.

Джейк осторожно приблизился к кровати. Он внимательно посмотрел на свертки, которые Габриэль держала в обеих руках, и спросил:

– А кто тут кто?..

– Вот это – твоя сестра. – Габриэль указала на левый сверток. – А это – брат, – добавила она.