Сестры Дункан - Бархат

– Может, мы пройдем в дом? – резко проговорил Натаниэль. Его лицо внезапно потемнело, и он направился к дверям впереди всех.

Саймон и Майлз обменялись недоуменными взглядами.

– Я что-то не так сказала? – прошептала Джорджи, взяв своего мужа под руку.

– Нет, – заверил ее Саймон. – Просто он слишком чувствителен, когда речь идет о детях – из-за Элен.

– Но она умерла семь лет назад!

– Похоже, он справился со своим горем. Во всяком случае, Габби так считает, – тихо сказал Майлз, когда они шли в дом.

Едва они вошли в библиотеку, вслед за ними туда вбежала Габриэль, уже успевшая побывать наверху.

– Ах, вот вы где! Джорджи, пойдем, ты мне поможешь выбрать платье для завтрашней церемонии. Элли сейчас распаковывает мои вещи, и я не знаю, то ли выбрать алое платье, раз уж я такая блудница, которая собирается стать честной женщиной, то ли надеть на себя строгое платье из жатого муслина.

– У тебя нет строгого платья из жатого муслина, – проговорил Натаниэль, разливая гостям вино. Лицо его стало приветливей. – По крайней мере, я такого не видел.

– А может, мне надеть брюки, в которых я была, когда капитан из Дании совершал брачный обряд?

– Что еще за капитан из Дании? – с любопытством спросил Саймон.

– Капитан фрегата, на котором мы плыли в Копенгаген. Натаниэль попросил его поженить нас, и он согласился, причем старался вовсю, правда, по-моему, он не совсем хорошо понимал, что делает, бедняга. Поэтому уж лучше нам обвенчаться в церкви. Чтобы все было как следует. Ведь мы же не хотим, чтобы наши дети были незаконнорожденными, правда?

– Габби! – возмущенно воскликнула Джорджиана.

Габриэль лишь рассмеялась в ответ. Она взглянула на Прайда в надежде, что он или удивится, или тоже засмеется вместе с ней, но внезапно смех замер у нее на устах. Его лицо стало злым, губы твердо сжались. Лорд был разгневан.

– Не нахожу в этом ничего смешного и увлекательного, – резко произнес он.

– Но почему? – Габриэль присела на подлокотник дивана. – Может, я и не сказала ничего особенно смешного, но и ужасными мои слова не назовешь.

– То, что ты сказала, – не смешно и неприлично. Хочешь бокал вина?

– Нет, если ты собираешься оставаться таким занудой. – Габриэль встала. – Пойдем, Джорджи. Поможешь мне выбрать платье.

Джорджи с облегчением вышла из библиотеки, оставив там мужчин. Натаниэль был мрачнее тучи, а двое других смущены.

– Давненько я не видела Натаниэля таким злым, – сказала она, когда они оказались в покоях графини.

– Он не любит говорить о детях, – произнесла Габриэль. – Прайд считает, что Элен умерла из-за него. Боюсь, он не хочет больше иметь детей.

– Вот оно что, – проговорила Джорджи, нахмурившись. – А ты? Ты хочешь детей?

– Да, – уверенно ответила Габриэль. – Причем много.

– И что же ты будешь делать?

– Я надеюсь, что когда Прайд привыкнет к тому, что он женат, то перестанет беспокоиться и это произойдет само собой.

– А если нет?

Габриэль пожала плечами:

– Я сумею перейти этот мост, как только буду близко от него.

Сказав это, графиня подошла к гардеробу и распахнула дверцы.

– Итак, что же мне надеть? Не могу же я быть в черном на собственном венчании!

– Нет, конечно, – возмущенно проговорила Джорджи. – И не надо ничего экстравагантного. – Она просмотрела платья. – Может быть, вот это?

Габриэль скептически посмотрела на лиловое шелковое платье.

– Нет, не стоит. У меня есть другое – цвета слоновой кости с черными бантиками на рукавах… Натаниэль, это ты? – радостно спросила она, услышав, как открылась дверь. – Думаешь, я смогу надеть платье с черными бантиками?

– Я не собирался говорить с тобой о платьях, – сдержанно проговорил Прайд. – Я хотел посоветоваться с тобой насчет Джеффриза, но, вижу, ты занята.

– Я сейчас уйду, – поспешно заговорила Джорджи. – Мне еще надо решить, что я надену на венчание.

– Кажется, миссис Бейли велела отнести ваш багаж в красную гостиную, – сказал ей лорд Прайд, придерживая для нее дверь.

– Спасибо.

Джорджи прошмыгнула в коридор и в который раз спросила себя, что же ее кузина нашла в Натаниэле Прайде. Конечно, иногда он бывает довольно мил, но чаше всего, как сегодня, лорд просто невыносим.

А в спальне Габриэль вопросительно посмотрела на Прайда.

– Почему мне кажется, что ты чем-то недоволен?

– Почему ты делаешь такие вульгарные и неприличные замечания? – строго спросил лорд, подходя к окну. – Ты же всех смутила.

– Нет, это ты всех смутил, – поправила она его, – тем, что так разговаривал со мной.

Натаниэль промолчал, глядя в окно. Высоко в небе, гоняясь за мухами и комарами, летали стрижи. Вечерний воздух был жарким и тяжелым.

Натаниэлю тяжело было заводить об этом разговор, он решил выяснить все до конца – ради Габриэль.

– Габриэль, я не хочу больше иметь детей, – наконец сказал он.

Графиня села на край кровати.

– То есть ты хочешь сказать, что не допустишь того, чтобы я забеременела?

– Это одно и то же.

Прайд посмотрел на нее, его глаза были еще тревожными, но лицо стало спокойным. Она покачала головой:

– Нет, это не одно и то же. И я должна тебе сказать, что я не Элен. Я сильна, как лошадь, и ты это знаешь, и…

– Я не хочу больше обсуждать это, Габриэль, – перебил он девушку. – Я не готов быть отцом других детей. Извини.

– А тебе не кажется, что слишком рано говорить об этом? – спросила Габриэль. – Принять решение перед тем…

– Я хотел сразу расставить точки над i, – снова перебил ее лорд. – Если ты не примешь моего мнения, я пойму тебя… если… – он нервно провел руками по волосам и быстро договорил: – если ты не захочешь со мной венчаться.

Натаниэль говорил это серьезно! Графиня инстинктивно попыталась развеять гнетущую атмосферу.

– Но мы ведь уже женаты, – заметила она, поднимая брови.

Натаниэль покачал головой.

– Думаю, мы можем забыть эту нелепую церемонию, – заверил он. – Только Бог знает, была ли она законной, но я готов забыть о том, как нас женил этот капитан.

– А я – нет, – твердо проговорила графиня. – Я считала тебя рыцарем и не думала, что ты позволишь мне выходить замуж еще раз.

– Не надо над этим шутить!

– А я не знаю, что еще делать, – сказала девушка. – Потому что твои слова абсурдны.

– Я просто честен перед тобой, – воскликнул Прайд. – И пытаюсь снасти тебя от ошибки.

– Ах вот как! – Графиня вскочила, глаза ее горели. – А теперь позвольте мне, лорд Прайд, сказать вам, что меня не надо ни от чего спасать! И я совершу те ошибки, которые считаю нужным совершить! И если в их число входит брак с высокомерным, ничтожным, безвольным, самонадеянным мизантропом – что ж, так тому и быть!

– Мегера! – воскликнул Прайд, испытав невероятное облегчение.

– Но, может быть, тебе стоит подумать дважды, прежде чем жениться на мне?

– Я уже подумал, – сказал он, улыбаясь. – Много раз. Похоже, разницы никакой нет – в первый раз думать или во второй!

– Негодяй! – ласково промолвила Габриэль, улыбаясь ему в ответ. Она тоже была рада, что их неприятный разговор завершен. Прайд изменит свое мнение, когда увидит, как удачен их брак. И времени у них достаточно.

– Но уж если говорить с тобой до конца, – вдруг заявил Натаниэль, – то, конечно, у меня есть мнение по поводу черных бантиков. Я запрещаю. Это венчание, а не панихида. – Он прижал ее к себе и взял за подбородок. – А уж раз мы все-таки поженимся, то имей в виду, что я не потерплю рядом с собой сварливой жены. Тебе ясно?

И прежде чем графиня успела ответить, он запечатал ее рот своим поцелуем и крепко прижал ее к себе, пока не почувствовал, что она тает в его объятиях и ее тело начинает двигаться в такт его движениям…

Дверь распахнулась в неподходящий момент.

– Габби… Габби… можно я…? – В дверях стоял Джейк, раскрывший от удивления рот.

Натаниэль отпустил свою невесту и строго посмотрел на сына.

– По-моему, ты кое о чем забыл, – сказал Прайд. – Что ты обычно делаешь, когда видишь перед собой закрытую дверь?

Джейк переступил с ноги на ногу.

– Стучу, – буркнул он в ответ.

– Отлично. А теперь выйди, закрой дверь и начни все сначала.

– Он так возбужден, что мог и забыть о правилах, – заметила Габриэль.

Джейк благодарно взглянул на нее и исчез за дверью.

– Ты не должна оправдывать его, – нахмурившись, проговорил Натаниэль.

– Ох, он и так был смущен, бедняга!

– А мог смутиться еще больше, если бы… – Прайд нахмурился, глядя на закрытую дверь. – А теперь что он там делает?

– Наверное, боится постучать.

Лорд покачал головой и нетерпеливо распахнул дверь. Джейк стоял в коридоре, прикусив губу.

– Ты хотел поговорить с Габриэль? – спросил лорд.

– Да, сэр, – кивнул Джейк.

– Тогда заходи.

Натаниэль махнул рукой, и мальчик протиснулся в дверь, опасаясь задеть отца. Сжав крепко руки, он с каким-то отчаянием посмотрел на графиню и заговорил скороговоркой:

– А Примми говорит, что, когда люди женятся, у них бывают пажи, – выпалил он. – Можно я буду твоим пажом, когда ты будешь венчаться с папой?

– Конечно, можно. – Габриэль наклонилась, чтобы поцеловать его серьезное личико. – Я сочту это за честь… да и папа тоже.

Графиня взглянула на Натаниэля.

– Конечно, – серьезно проговорил лорд Прайд. – Мне хочется, чтобы ты делал что-нибудь очень важное. Мне нужен человек, который будет держать кольца и подаст их, когда они понадобятся. Ты сможешь это сделать?

Лицо мальчика стало пунцовым, карие глаза расширились, и он лишь закивал в ответ. А потом Джейк резко развернулся и выбежал из комнаты. Через мгновение из детской, находящейся наверху, раздался вопль восторга.

– А вот теперь папа – молодец, – одобрительно улыбнулась Габриэль. – И ты заслуживаешь поцелуя.

– Думаю, больше чем поцелуя, – промолвил Натаниэль. – Кажется, я запер дверь?

На следующий день Джейк стоял рядом со своим отцом в тускло освещенной деревенской церквушке. Они ждали Габриэль. Мальчик с такой силой сжимал золотое кольцо, которое ему дал папа, что на его горячих и потных ручках остались следы.

Папа сказал, что в церкви будут только трое их друзей, Примми, миссис Бейли да те слуги, что смогут в субботний день прийти в церковь, если им захочется посмотреть на венчание лорда Прайда. На самом деле оказалось, что церковь полна народу. Явились все жители деревни, все работники поместья.

У Джейка сосало под ложечкой. Он ужасно боялся, что пропустит нужный момент или, хуже того, уронит кольцо. Мальчик смотрел на неровный каменный пол; он так и представлял себе, что вот он случайно споткнулся, кольцо золотой змейкой мелькнуло в воздухе и укатилось под церковную скамью…

Он шагнул поближе к отцу и подергал его за фрак свободной рукой.

– А что, если я уроню кольцо? – спросил он громким шепотом так, что его было слышно с передних рядов.

– Мы поднимем его, – спокойно ответил Натаниэль.

Вдруг по церкви пробежал шепот, все повернулись к входу, и Джейк тоже посмотрел туда.

В церковь вошла Габби, держа под руку лорда Ванбрука. Она улыбалась, приветливо кивала знакомым, а подойдя к Джейку, нагнулась и поцеловала его.

– Вдруг я уроню кольцо? – прошептал он ей.

– Мы поднимем его, – как папа, сказала графиня.

И вдруг Джейк понял, что это не так важно и что волноваться не стоит. Мальчик отпустил отцовский фрак и украдкой огляделся вокруг, когда преподобный Эддисон начал говорить торжественным голосом – таким же, каким он читал воскресные проповеди.

– Мне кажется, я сейчас заплачу, – прошептала Джорджи Майлзу на ухо. – Разве Габби не прелестна?

Да, согласился с ней Майлз. Натаниэль был против черных бантиков, и она надела серо-голубое платье, украшенное драгоценными брабантскими кружевами. Ее высокую прическу украшал серебряный ободок с жемчугом. Шею и запястья графини тоже украшали жемчуга, которые, сливаясь с ее кожей, подчеркивали живость черных глаз и отливающие огнем рыжие кудри.

У Натаниэля закружилась голова. Сможет ли он привыкнуть к ней настолько, что у него не будет перехватывать дыхание при виде этой женщины? И тут она улыбнулась, кокетливо взглянула на него, и Натаниэль понял, что навсегда стал ее пленником.

– И пусть это кольцо… – нараспев заговорил преподобный Эддисон.

Джейк тут же протянул вперед руку. Его отец взял кольцо и пригладил другой рукой волосы. Габриэль подмигнула мальчику, и он тоже прикрыл один глаз, сморщив нос, подражая ей.

– И пусть мое тело…

Рука Габриэль задрожала, она крепче сжала его пальцы и посмотрела Натаниэлю прямо в глаза.

Джорджи не смогла больше сдерживаться и заплакала счастливыми слезами, вытирая глаза платочком. Даже Майлз заморгал. Магнетизм, исходящий от пары, которая стояла возле алтаря, был почти физически ощутим.

А потом все было кончено. Заиграл орган. Лорд и леди Прайд прошли в ризницу, чтобы расписаться в церковной книге.

– Джейк, я хочу, чтобы ты выполнил одно поручение, – попросил Натаниэль, – если я найду листок бумаги. Вот, спасибо. – Прайд взял у викария бумагу и перо и стал быстро писать. – Я прошу тебя передать эту записку мистеру Стюарту, управляющему. Я видел его в церкви, но теперь он, наверное, ждет нас у входа. Сделаешь, что я прошу?

Джейк кивнул с важным видом, взял листок и убежал.

– О чем ты ему написал? – спросила Габриэль, поставив свою подпись в книге и отступив на шаг в сторону, чтобы дать место мужу.

– Я не ожидал такого поворота, – промолвил лорд. – Наверное, надо было устроить прием. Я написал Стюарту, чтобы он звал всех в «Красного льва». Напитки и угощения – от лорда Прайда.

Габриэль улыбнулась. Она вспомнила тот зимний день на реке, когда ей впервые открылась другая сторона его натуры: Габриэль впервые увидела, как лорд общается с простыми людьми. Она была тогда поражена его простотой и естественностью.

За дверями церкви их ожидала радостная толпа. Женщины что-то приветливо кричали, мужчины бросали в Воздух шапки, дети робко улыбались, и все желали им любви и счастья.

Казалось, их поздравления придавали завершенность тому обряду, что только что закончился в церкви. Габриэль почувствовала удовлетворение и удовольствие. Она была замужем за Натаниэлем Прайдом. Ложь и страхи остались позади, впереди – простая счастливая жизнь. Талейрану было бы смешно.

– У нас медовый месяц, – прошептала она, когда толпа стала расходиться.

– Да-а, – протянул Натаниэль. Рука, которой он обнимал ее за талию, скользнула вниз, и лорд слегка похлопал свою жену по мягкому месту.

– Вокруг люди! – возмущенно проговорила она, шагнув от него. Прайд не отпустил руки.

– И что? Я могу трогать свою законную жену где хочу и когда хочу…

Натаниэль так довольно улыбнулся, что Габриэль не смогла удержаться и рассмеялась.

– Интересно, откуда это у меня такое чувство, что мы здесь лишние? – весело прошептал Майлз своим спутникам.

– Да, пожалуй, нам лучше пообедать в Лимингтоне, – согласился с ним Саймон, оглядываясь по сторонам. – А где же Джейк? Ах вот он!

Саймон подозвал мальчика. Джейк, все еще преисполненный важности от ощущения собственной значимости, подбежал к ним.

– Хочешь поехать с нами в Лимингтон, Джейк? – спросил Саймон у сына лорда Прайда.

– С Габби и папой?

Джорджи покачала головой:

– Нет, малыш, только с нами.

Джейк нахмурился. Он видел, что папа и Габби идут, прижавшись друг к другу. И ему припомнился минувший вечер, когда он увидел, как они целуются. Краска залила личико ребенка, и он кивнул.

– Да, пожалуйста, возьмите меня с собой. Если, конечно, папа позволит.

– А вот об этом не беспокойся, – улыбаясь, произнес его крестный. Он взял Джейка за руку. – Сомневаюсь, что у твоего отца сейчас есть какие-то соображения на этот счет.

Глава 26

– Они захватили весь датский флот! Копенгаген бомбили, и весь флот сдался! – то и дело восклицал император Наполеон, бегая по одной из зал Тюильрийского дворца.

Над коротенькими ножками Бонапарта нависал живот, глаза горели бешенством, когда он бросал взгляды на своих министров, рядком стоявших перед императором Франции.

– Похоже, что дела обстоят именно так, сир, – подтвердил Талейран, беря понюшку табаку.

Он стоял у окна, прислонившись к широкому подоконнику. В этой позе его больная нога отдыхала, и он мог спокойно выслушивать все, что говорилось вокруг.

Английское правительство моментально отреагировало на информацию, переданную лордом Прайдом. Датский флот не сможет вести блокаду Великобритании в портах Балтийского моря. Разумеется, датчане были не в восторге от этого, к тому же взятие датского флота не позволяло провести в жизнь один из секретных пунктов Тильзитского мира.

Талейран лениво смотрел на сады, окружающие Тюильри. Зеленая листва купалась во все еще ярких лучах сентябрьского солнца. Впрочем, платаны уже пожелтели и радовали глаз всеми переливами от золотистого до бежевого. По берегу Сены весело бегала собака, которая принялась неистово лаять при виде баржи, проплывающей под Новым мостом.

– Господин Талейран, а каково ваше мнение по поводу отказа португальского правительства поддержать континентальную блокаду?

Новый министр иностранных дел как-то неуверенно задал этот вопрос. Он привык во всем испрашивать прежнего министра, хотя уже давно настала пора иметь собственное суждение.

– Ничего хорошего для нас, особенно если принять во внимание катастрофу с флотом Дании, – произнес Талейран, только что назначенный помощником главы правительства.

– Ничего хорошего! Вы говорите «ничего хорошего»! – взорвался император. – Да это же настоящее предательство!

Наполеон злобно замолчал и неприветливо поглядел на Талейрана. Этот человек был слишком умен. Дипломаты любого европейского двора, не задумываясь, последовали бы его совету и приняли во внимание его мнение. А если бы дело дошло до разногласий между Наполеоном и Талейраном, то, как подозревал Бонапарт, с мнением его бывшего министра иностранных дел посчитались бы с большей готовностью, чем с его собственным.

Ах, как бы французскому императору хотелось обходиться без этого чересчур умного дипломата и самому судить обо всем! Негоже государю великой европейской державы зависеть от чьего-либо мнения, и в особенности от мнения человека, чьи взгляды отличались от взглядов императора, что Талейран с нескрываемым удовольствием показывал.

Но факт оставался фактом… Император Наполеон не мог управлять своей огромной империей без помощи Шарля Мориса де Талейрана-Перигора.

– Если Португалия присоединится к блокаде, ей конец, – тихо, как всегда, проговорил Талейран.

Это была еще одна причина постоянных разногласий между Бонапартом и Талейраном. Наполеон никогда не желал смотреть вперед и предвидеть возможные последствия своих действий. Его интересовали лишь собственные амбиции.

Гений Наполеона состоял в том, что он всегда умел подчинять обстоятельства своей выгоде, и именно это качество императора Талейран считал наиболее опасным для Франции.

– Хорошо, нам поможет Испания, – заявил Наполеон. – Мы предложим ей часть Португалии. Вот тогда Португалия встанет на колени! Шампаньи, направьте послание испанскому королю. Пусть он пришлет своих людей в Фонтенбло для участия в секретных переговорах. В следующем месяце! Весь двор будет там.

Талейран вновь принялся обозревать сад. Английское правительство должно знать, что еще затеял французский император. Подчинение себе Португалии означало лишь одно – желание установить полный контроль над Иберийским полуостровом. Испанцы могут попасться на удочку, услышав лицемерные заверения Бонапарта в любви и дружбе. И обман они обнаружат лишь тогда, когда позволят Наполеону проводить войска по своей территории. А уж оказавшись в Испании, Бонапарт не станет долго раздумывать и займет наиболее важные стратегические объекты.

Англия не должна оставаться в стороне, пока полуостров переходит во владение Французской империи. Ведь это также означает, что все португальские порты включатся в убийственную для Англии континентальную блокаду.

Габриэль была замужем за шефом тайных агентов Англии. А Фуше бесновался от злости. У министра полиции были длинные руки, но он не мог достать Габриэль, не испортив отношений с Талейраном. А сейчас эти отношения были для него важнее мести. Поэтому, пока Габриэль в Англии, ей не угрожает опасность.

В этой стране она в безопасности, и там же она может быть наиболее полезна, если, конечно, ее удастся уговорить, думал Талейран.

Он пошлет ей шифрованное письмо, предложив кое-что сделать для общего блага. У его крестницы – ясная, трезвая голова; он и думать не мог, что она откажется еще раз сделать то, что однажды уже выполнила с таким успехом. Габриэль поймет: это будет лишь на пользу ее друзьям, мужу и родной стране ее мужа, ставшей теперь и ее страной.

Габриэль сидела, откинувшись на спинку своей любимой каменной скамьи в саду. У нее на коленях лежало шифрованное письмо Талейрана. Ее ноги утопали в ковре из пожелтевших буковых листьев, которые все летели и летели с деревьев, застилая все вокруг осенним покрывалом. Садовник собирал их в кучи и жег, а запах дыма напоминал леди Прайд годы ее детства, когда она и дети де Вейнов, собравшись вместе, жарили в камине каштаны. Им было так тепло и уютно, а за окном бушевала непогода.

Проклятый Талейран! Черт бы побрал эту войну! Она сложила письмо и положила его в карман ротонды. Ее крестный не подумал о том, как она передаст очередную информацию; он лишь еще раз напомнил ей, как важно, чтобы все оставалось в строжайшем секрете. Адрес на конверте был написан женским почерком, письмо прибыло вместе со всей почтой из Лондона. Никто бы не смог предположить, кем оно написано.

Габриэль поежилась. Становилось холодно, на серебристом небе над рекой тут и там зажглись вечерние звезды. Леди Прайд встала со скамьи и направилась к дому.

Конечно, можно было, попросту не обратить внимания на письмо.

Габриэль пнула ногой кучу листьев, и внезапно воспоминание об одном давнишнем дне с удивительной ясностью встало перед ее глазами, как будто дело было лишь вчера. Хохочущий Гийом лежит на такой же куче листьев, куда она только что толкнула его… Гийом протягивает к ней руки… Это тоже было в октябре, в Валенсии…

Воспоминания такого рода все еще будоражили душу Габриэль, но теперь они стали не такими горькими. Она вспоминала своего прежнего любовника с тихой грустью и нежностью. Ее чувства были похожи на чувства любого взрослого человека, который вдруг где-нибудь на чердаке обнаруживает свои старые игрушки, картинки, засушенные цветы…

Гийом всегда смотрел на войну глазами Талейрана, и от нее он ждал того же. Гийом считал, что это просто его обязанность.

– Габби!.. Габби!.. – внезапно возник перед ней маленький Джейк. – Похоже, тебе грустно, – с обычной для детей прямотой заявил мальчик. – Тебе грустно? Не печалься!

Джейк взял Габби за руку, с тревогой заглядывая ей в глаза.

– Нет, – ответила Габриэль, с усилием улыбаясь. – Я просто кое-что вспомнила. Ты уже сделал уроки?

Джейк скорчил гримасу:

– Мне не нравится, что я должен ходить в дом викария по субботам!

Джейк теперь ходил заниматься в дом викария, где он учился с детьми приходского священника. Ребенку нравилось там, и к тому же он мог общаться со сверстниками.

– Может, ты поговоришь с папой? – спросил мальчик, глядя в сторону.

Он уже понял, что, когда Габби вмешивалась в его дела и говорила о чем-нибудь с папой, все, как правило, менялось к лучшему.

Габриэль, не сдержавшись, рассмеялась.

– Ах ты, хитрюга, маленький Джейк! Если уж ты ходишь учиться в дом викария, то должен следовать всем их правилам. Мне это кажется вполне справедливым, не так ли?

– А может, стоит поговорить с преподобным Эддисоном? – уже не так уверенно произнес мальчик: влияние Габриэль на викария было под вопросом.

– Я, пожалуй, все-таки спрошу у папы, но ничего заранее не обещаю.

Довольный мальчуган вприпрыжку побежал впереди Габриэль. Они вошли в дом. Уже зажгли свечи, и воздух был напоен запахом лаванды и роз: букеты этих чудных, благоуханных цветов стояли повсюду в доме.

– Беги, мой дорогой, тебе, наверное, уже пора пить чай, – сказала Габриэль Джейку.

Мальчик помчался наверх, в детскую, а леди Прайд на мгновение задумалась. Поначалу она хотела подняться в свои покои и подумать там, в тишине о полученном послании, но потом решила, что принять решение просто невозможно. У нее не было выбора.

Габриэль направилась в библиотеку. Она должна была выполнить данное Джейку обещание, пока не забыла про него.

Натаниэль оторвался от своих бумаг и непроизвольно улыбнулся. День ото дня Габриэль становилась все более привлекательной и желанной.

– Подойди и получишь поцелуй, – сказал он, отодвигая стул от стола.

Габриэль нагнулась к мужу и нежно погладила его губы своими губами.

– Это не похоже на поцелуй, – заявил Натаниэль, схватив жену за руку и усадив на колени. Но потом нахмурился: – Что случилось?

– Случилось? Ничего, – ответила Габриэль, пытаясь встать. Прайд крепче сжал ее талию.

– Что-то огорчило тебя, дорогая. Я чувствую это.

– Это время года, – заговорила она. И это отчасти было правдой. – Мне всегда грустно осенью. Почему-то я вспоминаю осенью своих родителей. В октябре я приехала к де Вейнам. Знаешь, сколько лет прошло, а я до сих пор не могу забыть то, что произошло в те годы.

Габриэль прислонилась к плечу мужа, поигрывая его пальцами.

– Хочешь на пару месяцев поехать в Лондон? Скоро начнется сезон.

– Ты же ненавидишь Лондон, – произнесла она, слегка улыбаясь.

– Я смогу продержаться там до Рождества.

В Лондоне ей будет проще сделать то, что она намеревалась. Куда легче обманывать, находясь в окружении множества людей.

– Да, мне бы хотелось поехать.

Габриэль обняла лорда за шею, крепко поцеловала в губы, а затем разняла его руки, державшие ее за талию, и встала.

– Мы могли бы взять с собой Джейка?

Натаниэль задумчиво почесал подбородок:

– А как же его занятия?

– У меня полно друзей с детьми его возраста. Уверена, что мы найдем, где ему можно будет временно поучиться. Кстати, он считает, что это несправедливо заставлять его заниматься в субботу. Он попросил меня поговорить с тобой об этом.

Натаниэль усмехнулся:

– Маленький хитрец! А ты что думаешь по этому поводу?

– Я считаю, что по субботам можно найти более интересные занятия, – заявила жена лорда Прайда.

– Ну что ж, если мы возьмем его с собой в Лондон, то эта проблема на время будет решена.

– Какой разумный и справедливый папа! – насмешливо воскликнула Габриэль. – Даже, не верится, что вся эта справедливость и весь разум будут растрачены всего лишь на одного маленького мальчика.

Глаза Натаниэля стали злыми. Он резко отодвинул стул и собрал в стопку свои бумаги. Прайд ничего не сказал, но молчание его говорило больше слов.

Габриэль ни на йоту не удалось продвинуться вперед в ее попытках изменить отношение лорда Прайда к детям. Он был просто тупым упрямцем! Натаниэль никогда не поддерживал разговор о детях и предпочитал упорно молчать, уже высказав раньше свою точку зрения.

Габриэль расстроившись, наблюдала за тем, как он складывает бумаги в сейф. Между ними повисло напряженное молчание.

Но перед леди Прайд в эту минуту стояла другая, более срочная проблема.

– Итак, когда же мы отправимся в Лондон? – весело спросила она, как будто только что не было этих напряженных минут.

Натаниэль обернулся. В его глазах было облегчение, и он, подобно своей жене, ответил тем же тоном:

– На следующей неделе… если тебя это устраивает.

– Ванбруки уже целых три недели живут на Гросвенор-сквер. Я напишу Джорджи, что мы скоро приедем. А может, пошлем вперед миссис Бейли и… и Бартрама, чтобы они подготовили дом на Брутон-стрит к нашему приезду?

– Как вам больше нравится, мадам жена.

Габриэль уверенно держала в руках бразды домашнего правления, и Прайд знал, что она спрашивает его лишь для порядка.

Габриэль кивнула мужу и вышла из библиотеки. В ее покоях Элли задергивала шторы и, едва леди Прайд вошла в комнату, принялась жадно рассказывать госпоже какую-то деревенскую сплетню.

Хозяйка слушала вполуха. Обычно она не останавливала служанку, потому что знала, что хозяйское мнение иногда может быть полезным при решении споров и выяснении всяческих недоразумений, но на этот раз голос Элли раздражал Габриэль и к тому же случай был абсолютно неинтересным.

– Элли, будь добра, принеси мне чаю, – прервала она девушку. – У меня начинает болеть голова.

– Да, миледи, конечно. Сейчас принесу.

На добродушном лице служанки появилось выражение сочувствия, когда она выходила из комнаты.

Габриэль села у камина, положив ноги на решетку. Она передаст сообщение Талейрана прямо Саймону. А тот, в свою очередь, поделится с Натаниэлем, и никто не узнает, откуда пришло письмо. Это будет анонимное послание. А раз они будут жить на Брутон-стрит, то ей будет довольно легко отправить его в официальный кабинет Саймона в Вестминстере.

По сути, она просто повторит свой номер с обманом, когда Саймон, ближайший друг ее мужа, будет, сам того не подозревая, обманывать Натаниэля. Но тогда горе и жажда мести заставили ее подставить своих друзей, и Габриэль до сих пор было неприятно вспоминать об этом.

Да и Натаниэль никогда не напоминал об этом случае; его жена сделала свой выбор, бросила шпионскую деятельность, и это его вполне устраивало. Впрочем, Габриэль догадывалась, что за годы службы ее мужу не раз приходилось играть не совсем честно.