Сестры Дункан - Бархат

В эту ночь, впервые за долгое время, ей опять привиделся ночной кошмар.

Натаниэль прижимал ее к себе, вытирал пот со лба; съежившееся тело его жены было комком боли. Она прижималась к нему в мокрой от пота ночной сорочке, а Прайд мог лишь успокаивающе гладить ее, пытаясь отогнать терзающие ее ночные видения. Он вспомнил, что еще днем его жена была расстроена и объясняла свое плохое настроение воспоминаниями о годах террора и своих потерях.

Когда рыдания Габриэль затихли, Прайд стянул с нее ночную сорочку, обтер ее тело губкой и вытер насухо полотенцем. Она лежала, не шевелясь, прикрыв согнутой рукой воспаленные глаза, потому что свет свечи казался Габриэль невыносимо ярким. Натаниэль убрал руку жены, провел полотенцем по ее векам, затем поцеловал глаза, нос, щеки, рот… Его руки уверенно ласкали ее тело, прогоняя ночных демонов страха.

Постепенно Габриэль успокоилась и отдалась во власть этих теплых, умелых и уверенных рук, и волна блаженства тихо вынесла обоих в океан наслаждений.

Через две недели Натаниэль остановил лошадей перед внушительным особняком на Брутон-стрит.

– Завтра же поеду к торговцам лошадьми и куплю тебе какой-нибудь экипаж, – объявил лорд Прайд, помогая жене выйти из коляски. – Ты бы хотела фаэтон?

– Нет, только парный двухколесный экипаж, – твердо ответила леди Прайд, спустившись на землю.

Затем она внимательно оглядела фасад дома, принадлежащего лорду Прайду.

– У вас отличный дом, милорд, – одобрительно заметила она.

– Надеюсь, внутри он понравится тебе не меньше, чем снаружи.

Натаниэль с насмешкой поклонился своей жене, подал ей руку, и они направились к дому.

Но не успели они подойти к парадному входу, как двери распахнулись, и улыбающийся Бартрам поклоном приветствовал, их. Миссис Бейли встретила их в холле, сообщив, что она взяла на себя смелость нанять двух лакеев и трех горничных. Но она подумала, что ее светлость захочет нанять повара сама. Агентство пришлет им подходящих кандидатов, как только леди Прайд отдохнет с дороги.

– Завтра я первым делом займусь этим, миссис Бейли, – тут же ответила Габриэль.

Новая хозяйка огляделась вокруг. От ее внимательного взора не ускользнули отполированные перила, блестящий мраморный пол, сверкающие канделябры.

– Вы все замечательно приготовили, миссис Бейли. Все выглядит просто прекрасно!

Экономка позволила себе удовлетворенно улыбнуться.

– Насколько я поняла, миледи, няня, мисс Примми и мастер Джейк прибудут сегодня же вечером?

– Да. Думаю, через пару часов. Их карета тащится куда дольше, чем экипаж лорда. – Габриэль улыбнулась мужу. – Или я просто недооцениваю мастерства моего мужа, который не хуже кучера умеет управлять лошадьми.

Дело было в том, что они устроили нечто вроде соревнования, кто лучше управится с экипажем, и на каждой подставе садились по очереди на место возницы. Натаниэль оказался лучшим кучером.

– Хотите осмотреть детские комнаты, миледи? Полагаю, что там все в порядке, но ведь мастер Джейк устанет с дороги, а у няни обязательно разыграется ревматизм – как всегда, после поездки в карете. У бедной мисс Приммер непременно разболится голова.

Тут старина Натаниэль должен был бы ядовито заметить, что он предоставил в распоряжение особ, сопровождающих его сына, самые удобные свои экипажи, за что они должны быть ему благодарны.

Вместо этого Прайд, к удивлению присутствующих, довольно спокойным голосом произнес:

– Габриэль, оставляю на тебя заботу о них. А я пойду в конюшню.

– Не забудь, что мы обедаем у Ванбруков, – напомнила ему жена, стягивая с рук перчатки. – Покажите мне все, миссис Бейли, посмотрим, что еще надо сделать.

Через два часа дом был готов принять возбужденного и слегка капризного от усталости Джейка, стойко выносящую страдания мисс Приммер и стенающую няню.

– Слава Богу, что мы не здесь обедаем, – заметил Натаниэль, наблюдая, как по лестнице поднимают бесчисленные короба и корзины. – Неужели одному ребенку необходимо такое количество вещей?!

«Не думаю, что двоим было бы нужно много больше, чем одному», – подумала Габриэль, но на сей раз оставила свое замечание при себе.

– Пойду переоденусь к обеду. Проследи, пожалуйста, чтобы все было в порядке в детской. Кто-то должен охладить пыл Джейка, а няня и мисс Приммер, по-моему, уже ни на что не способны сегодня.

Натаниэль скривился, но направился в детскую, а его жена – в свои покои. Элли как раз закончила распаковывать ее вещи и готовила вечернее платье.

– Миледи, Бартрам сейчас принесет воды для ванны.

– Замечательно. После долгой поездки необходимо принять ванну, – отрешенно произнесла Габриэль, открывая замок своего ящичка с письменными принадлежностями, который лежал на изящном секретере в стиле шератон.

Леди Прайд просмотрела записку, которую намеревалась на следующее утро отправить Саймону. Она написала ее на листке грубого пергамента печатными буквами. Такая бумага водилась во всех дешевых гостиницах. Записка была короткой… но не слишком ли? Не пропустила ли она чего?

Взгляд Габриэль остановился на «Философских письмах» Вольтера, стоящих на полке. Ей надо зашифровать письмо Талейрану, чтобы он знал, что она сделала.

– Не знаю, черт возьми, что происходит с этим ребенком?! – раздался то ли раздраженный, то ли удивленный голос ее мужа.

Прайд вошел в комнату. Габриэль вскочила, ее руки задрожали.

Она потеряла свои навыки!

– Да? А что он делал?

Голос Габриэль звучал спокойно, пока она мимолетным движением засовывала записку в ящичек и запирала его крохотным серебряным ключиком.

– Джейк голышом носится по комнате, а когда сидел в ванне, то говорил, что он дельфин.

Габриэль повернулась к мужу, аккуратно засовывая ключик в карман.

– Но Джейк прежде не был в Лондоне. Неудивительно, что мальчик сильно возбужден.

– Но сейчас он уже гораздо спокойнее, можешь мне поверить, – произнес Натаниэль, направляясь в свои покои и на ходу снимая с себя сюртук.

* * *

На следующее утро какой-то подозрительный тип вручил напудренному ливрейному лакею, дежурившему у Вестминстерского дворца, запечатанный конверт. Письмо было адресовано лорду Саймону Ванбруку, причем адрес на конверте был написан печатными буквами.

Лакей едва взглянул на посыльного, поэтому не смог описать его лорду Ванбруку, когда тот вызвал его узнать, кто принес послание во дворец.

– Этот человек сказал, откуда он?

– Нет, милорд.

– А вы спросили его?

– Нет, милорд.

– Похоже, кто-то просто попросил его передать конверт.

– Да, милорд.

Лакей отсутствующим взглядом смотрел в узкое окно, выходящее на реку.

Саймон почесал голову. Если сведения в записке верные, то она чрезвычайно важна. Точно так же, как и сообщение о секретных пунктах Тильзитского мирного договора.

Саймон отпустил лакея, взял свою шляпу, трость, вышел из дворца и подозвал наемный экипаж.

– Брутон-стрит! – приказал лорд Ванбрук.

Натаниэль, одетый в кожаные бриджи и высокие сапоги, как раз выходил из дома, когда Саймон подъехал к нему.

– Саймон, каким ветром тебя занесло сюда в середине дня? – весело приветствовал Прайд приятеля. – Не слишком давят государственные дела?

– Как раз напротив, – ответил Ванбрук. – Мне необходимо обсудить с тобой кое-что.

– Да, ну тогда поехали к Бруксам. Вообще-то я собирался отправиться в Мэнтонз-Геллери – потренироваться в стрельбе, но раз уж такое дело, то лучше к Бруксам. Габриэль выбирает повара, и дом напоминает бедлам. Джейк катался по перилам и, разумеется, упал и подвернул ногу. Я считаю, что это справедливо, но мисс Приммер воет так, что ее слышно даже на улице, а Габриэль предложила вызвать доктора. Еще несколько минут в этом сумасшедшем доме – и я напьюсь!

Усмехнувшись, он обнял Саймона за плечи, и они направились в сторону Пиккадилли.

Несмотря на то, что мысли Саймона были заняты лишь таинственной запиской, он все же с удовольствием отметил, что его друг совершенно переменился и, видимо, перестал страдать от горя и чувства вины. Правда, едва ли нашелся бы человек, который, живя вместе с Габриэль, оставался бы мрачным. Выведенным из себя – пожалуйста, но уж, во всяком случае, не угрюмым и расстроенным.

Когда они оказались в уединении мужского клуба, лорд Ванбрук вручил Прайду записку.

– Это передал мне какой-то таинственный незнакомец сегодня утром.

Саймон взял графин с портвейном, стоящий на столике, и разлил вино в два бокала – для Натаниэля и для себя.

Лорд Прайд тем временем внимательно изучал послание.

– Та-ак, тайное собрание в Фонтенбло с испанцами, – пробормотал он, отпив портвейна. – Но мы же знали об этом.

– Но не знали об угрозе, нависшей над Португалией.

– Нет.

Натаниэль сел, скрестив ноги.

– Кто, черт возьми, мог послать это?

Саймон не мог дать ответа на этот вопрос.

– Мы поверим записке? – вместо этого спросил он.

Натаниэль кивнул.

– Насколько я понимаю, не можем не поверить. Бонн давно уже положил глаз на Испанию. И нам надо поддержать Португалию, если мы не хотим, чтобы весь Иберийский полуостров попал ему в лапы.

– Ты сможешь направить туда своих людей?

Прайд снова кивнул, поставив свой бокал на стол.

– У меня есть несколько агентов в Мадриде. Их можно направить в Португалию. По сути, – добавил он, – я бы смог сам поехать.

– Да, и ты смог бы поговорить с португальским регентом, – проговорил Саймон. – Ты больше известен, и к тебе отнесутся серьезнее, чем к твоим агентам.

Саймон встал.

– Я немедленно поговорю с премьер-министром, – заявил лорд Ванбрук. – Думаю, он захочет сразу же встретиться с тобой и все обговорить.

Саймон надел перчатки.

– Интересно, – добавил он, – получим ли мы еще что-то от нашего таинственного посланца.

– Если только посыльный появится еще раз, надо во что бы то ни стало удержать его, до тех пор, пока я смогу расспросить эту бестию, – проговорил Натаниэль. – Чего я абсолютно не выношу – так это когда кто-то пытается мной манипулировать, пусть даже ради моего собственного блага. Если этот незнакомый доброжелатель – честный человек, то почему он сам не принес нам послания?! Может, он хочет чего-то взамен?

– Ты просто циник, – заметил Саймон. – Может, у него самые невинные мотивы – патриотизм, законность, справедливость…

– Как же… патриотизм… рассказывай… – ехидно молвил лорд Прайд. – Если бы это было так, незнакомец бы не замедлил появиться. Нет, что-то в этом деле нечисто, и я твердо намерен выяснить, что именно.

Натаниэль побрел к своему дому на Брутон-стрит. Его голова пухла от обилия всевозможных планов и предположений. Инстинкт подсказывал ему, что это не просто анонимное послание. Что-то за этим кроется.

Конечно, тайные осведомители в шпионаже – дело обычное, но уж больно важна сообщенная незнакомцем информация. Такие детали бывают обычно известны лишь очень узкому кругу лиц.

А Натаниэль был уверен, что он по именам может назвать тех агентов, которые могли бы раздобыть секретные сведения, подобные полученным Саймоном.

Если это какой-то новичок, то откуда он узнал, как передать послание Саймону? Ведь о том, что лорд Ванбрук, член правительства, и лорд Прайд, шеф тайных агентов, имеют общие профессиональные интересы, знал лишь премьер-министр. Даже Джорджиане и Майлзу ничего не было известно.

Конечно, Габриэль знала. Прайд на секундочку остановился: нехорошие подозрения опять закрались в его душу. Тот, кто стал шпионом, навсегда им останется! Неужели так оно и есть? Нет, невозможно. Она по убеждению оставила шпионаж, и у него не было причин подозревать Габриэль. К тому же она никак не могла знать чего-либо. Замужество изменило всю ее жизнь, и теперь она не имела доступа к секретной информации. А уж если бы так случилось, что какая-то информация непостижимым образом попала к его жене, то она первым делом поделилась бы с ним. Это было бы логично. Ей не было смысла обманывать своего мужа.

Лорд Прайд медленно пошел дальше, убеждая себя в логичности и правильности собственных доводов.

Возле входа в его дом, на ступеньках, стояла огромная очередь одетых в черное людей. Все это были кандидаты в повара. Прайд чувствовал, что в нем закипает раздражение. Габриэль пора прекратить заниматься этой ерундой! Натаниэль вошел в дом и отправился в приемную, где его жена беседовала с очередной женщиной, жаждущей наняться в поварихи.

– Ради всего святого, Габриэль, – воскликнул он, – дом напоминает контору для найма рабочей силы. Неужели ты еще никого не выбрала?

– Благодарю вас. Я сообщу о своем решении в агентство, – промолвила леди Прайд.

Женщина, сидевшая до этого на высоком стуле у стены, встала, поклонилась и ушла.

– Что с тобой происходит? – спросила Габриэль. – Не стоило говорить этого при постороннем человеке, который пришел наниматься к нам на работу.

– Нет, если чего не стоило, так это устраивать столпотворения возле дома, – возразил Прайд. – Там стоит человек двадцать!

– Конечно, я могу отослать их, не переговорив с ними, – резонно заметила леди Прайд. – Не знаю даже, почему в городе так много безработных кухарок. Надо было попросить, чтобы их сначала проверили в агентстве, но я совсем забыла об этом.

Габриэль внимательно оглядела своего мужа. Он был в том хорошо знакомом ей настроении, когда достаточно было произнести неосторожное слово, чтобы разразилась целая буря.

– Что-то расстроило тебя, – проговорила Габриэль.

Натаниэль нетерпеливо провел руками по волосам.

– Просто я только что виделся с Саймоном, вот и все.

Сообщил ли Саймон о полученной записке? Габриэль полагала, что тот сначала поговорит с остальными членами кабинета, с премьер-министром, а уж только потом привлечет к делу Натаниэля.

Неужели первым, кто узнал о послании, оказался ее муж? Посыльный не мог принести лорду Ванбруку записку больше чем два часа назад.

– И все? – с улыбкой спросила Габриэль. – Но встречи с Саймоном никогда не огорчали тебя прежде.

– Терпеть не могу загадки, – сказал Прайд. – И мне невыносима мысль о том, что кто-то меня использует.

Натаниэль скользнул взглядом по лицу жены, а затем внимательно посмотрел на ее руки, спокойно лежавшие на коленях.

Ладони Габриэль вспотели. Итак, Саймон все рассказал ему.

– Кто использует тебя?

– Не знаю… пока, – добавил он, меряя шагами комнату. – Но я намереваюсь выяснить это.

– Ты не все мне рассказываешь, – заметила Габриэль.

Она встала, подошла к камину, нагнулась и подставила огню руки, хотя ее уже бросило в жар. Ей казалось, что ее щеки пылают, и это можно было объяснить жаром, исходящим от огня.

Натаниэль взглянул на жену. Она была необычайно соблазнительна в своем бежевом утреннем платье. На рыжих кудрях Габриэль играли отсветы пламени, тонкая талия грациозно изогнулась.

Габриэль не могла иметь отношения к утренним событиям.

Сильное желание охватило его, отметая все подозрения и страхи. Натаниэль тихо подошел к жене, одной рукой обнял ее за талию, нежно поцеловал затылок в мелких кудрях, одновременно приподнимая другой рукой подол платья. Вот стали видны стройные икры, изящные бедра, полоска кожи над чулками.

Габриэль не пыталась выпрямиться. Ей было удобно опираться на его руку, ощущать его силу. Он ласкал, проникая всюду очень ловко и быстро.

– Похоже, мне так и не нанять повара, – прошептала Габриэль, пытаясь удержаться на ногах.

– Не слишком удачное замечание, жена, – заметил он, одергивая ее юбку, которая, скользнув, упала к ногам Габриэль.

Леди Прайд выпрямилась. Ее щеки пылали, глаза горели.

– Не слишком удачное поведение моего мужа, – передразнила она Прайда и указала на дверь: – Кто угодно может в любой момент войти.

Лорд Прайд усмехнулся, хотя, похоже, был несколько удивлен замечанием своей супруги:

– Но ты вроде бы не возражала, дорогая.

– Да нет, – неуверенно протянула она. – Ты же знаешь все мои слабости.

Натаниэль широко улыбнулся:

– Сейчас я запру дверь и доведу до конца то, что начал. Никто не помешает нам.

Прайд пересек комнату, запер замок, а потом прислонился к двери, задумчиво оглядывая все вокруг.

– В чем дело? – неуверенно прошептала Габриэль.

– Пытаюсь решить, где мы займемся с тобой любовью, – ответил Натаниэль.

Габриэль осмотрелась, быстро включившись в игру мужа. Она моментально забыла все свои тревоги.

– Может, в шезлонге? – предложила она.

Прайд отрицательно покачал головой.

– На столе?

Та же реакция.

– На кресле?

– Может быть, – задумчиво ответил Натаниэль, отходя от двери.

Быстрым движением он подвел жену к креслу и наклонил ее туловище через спинку так, что голова Габриэль уперлась в мягкие подушки сиденья.

– Я должна была догадаться, – произнесла Габриэль. – Ведь я так хорошо знаю это твое состояние.

– Возможно, и знаешь, – ответил Прайд, закидывая юбки жены ей на голову и спуская вниз ее панталоны. – Тебе удобно?..

– Вполне, – ответила Габриэль, устраиваясь поудобнее. Его руки скользнули по ее ногам, ягодицам, и к Габриэль тут же вернулось то блаженное состояние, которое она только что испытала перед камином. Все тревожные мысли исчезли, осталось лишь наслаждение и ощущение комфорта, которое она всегда испытывала в момент близости с Натаниэлем.

Прайд быстрым движением вошел глубоко в нее, а Габриэль подалась назад, навстречу ему, стремясь слиться с ним воедино, стать одной плотью со своим мужем. Натаниэль одной рукой крепко держал ее за бедро, а другую положил на спину жены.

Когда вершина наслаждения уже была близка и движения их стали стремительными и резкими, Прайд нагнулся к Габриэль, прижал ее к себе двумя руками, нежно покусывая мочки ее ушей. И когда он взорвался внутри ее, их плоть была единой, и они в один миг закричали от удовольствия, которое с каждым разом становилось все полнее.

– Боже святый! – воскликнул Натаниэль.

Габриэль сразу стало прохладно. Он благодарно поцеловал ее.

– О Господи, скажи мне, что сейчас одиннадцать утра, понедельник, – утомленным голосом произнесла Габриэль, поднимаясь с кресла и пытаясь оправить свои юбки.

– Так и есть, – ответил ей Натаниэль, застегивая бриджи. – Кто ты все-таки такая? – Он удивленно покачал головой и сам ответил на собственный вопрос: – Дьявольская женщина.

– Не знаю, что и делать с этим, – проговорила жена лорда, рассматривая свое отражение в зеркале над камином. – Посмотри, у меня же вся голова взлохмачена! Как я выйду отсюда в таком виде?

– Не представляю, – поддразнил ее Прайд, отпирая дверь. – Но сделай что-нибудь с этой толпой. Я хочу получить назад свой дом.

– Да, милорд. А то что-то мы слишком нервничаем этим утром, – язвительно произнесла Габриэль, показывая ему в зеркале язык.

Затем она быстро заколола выбившиеся из прически локоны.

Лорд приставил большой палец к носу, дразня ее, а затем вышел из комнаты, не обращая внимания на счастливую улыбку, которая играла на его губах.

Габриэль позвонила и попросила миссис Бейли прислать к себе следующего кандидата.

Натаниэль направился в библиотеку. Он уселся за стол и придвинул к себе кипу бумаг.

Ему надо решить, кто из агентов отправится в Лиссабон или ему лучше поехать туда самому. Португальский король был жалким инфантильным существом, неспособным управлять страной. А его регент был попросту трусом, который вообще ничего не мог. Они сразу же сдадутся Франции. Поэтому британское присутствие в Португалии было сейчас просто необходимым…

Натаниэль лениво вертел в руках перо. Тут он заметил, что кончик пера истрепался. Прайд стал искать свой маленький перочинный ножик, но его не было ни на столе, ни в ящиках. Лорд вспомнил, что ножик накануне брала его жена.

Перо сейчас не было нужно Прайду, но он уже не мог усидеть на месте. Натаниэль бросился наверх. Возле лестницы, ведущей на третий этаж, в детскую, он на секунду остановился и подумал, что неплохо бы навестить Джейка и узнать, как дела с его вывихнутой лодыжкой.

Но нет – какая-то сила гнала его в покои Габриэль, туда, где он сможет найти свой ножик.

В залитой солнцем гостиной Габриэль было тихо. Прежде это была любимая комната Элен, которая сама выбирала для нее обои и мебель, «Интересно, – подумал лорд Прайд, – захочет ли Габриэль изменить здесь что-нибудь? Для такой темпераментной женщины, как она, здесь все было чересчур спокойным».

Секретер был открыт, и Прайд тут же увидел свой перочинный ножик. Он взял его, и его взгляд упал на следы, оставленные на промокательной бумаге.

Какие-то заметки, зеркальные отображения букв, цифры… Ему безумно захотелось взять этот лист и как следует рассмотреть его.

Не удержавшись, Прайд схватил промокательную бумагу и поднес к зеркалу.

Габриэль упражнялась с кодом, ключ от которого содержался в «Философских письмах» Вольтера.

Глава 27

Это было невероятно. Она не могла больше заниматься шпионажем! Это было лишено всякой логики.

Натаниэль посмотрел на свою жену, сидящую на противоположном конце стола. Она оживленно беседовала со своими соседями. Как будто почувствовав, что Прайд разглядывает ее, Габриэль подняла на него взгляд. Ее глаза сияли. Она улыбнулась ему своей кривой улыбкой, и на мгновение Натаниэлю показалось, что они остались наедине; он не слышал шума голосов, не видел множества гостей, яркого света канделябров…

А потом Габриэль повернулась к своему соседу, и Прайд услышал ее смех, который очаровывал его даже в те минуты, когда он сердился на эту женщину.

Тут сквозь шум Натаниэль услышал голос своей соседки, которая в очередной раз пыталась завязать с ним беседу, и Прайд понял, что молчит добрую половину обеда. Он автоматически брал с тарелки еду, подносил ее ко рту, но полностью осознал, где находится, лишь когда Габриэль снова вступила в беседу на своем конце стола.

Все еще в задумчивости он принялся за куропатку в желе и слишком поздно вспомнил, что терпеть не может ни куропаток, ни желе.

Перед обедом Натаниэль спросил у своей жены, что означают непонятные знаки на промокательной бумаге. Он осторожно задал этот вопрос, стараясь говорить обыденным тоном. И точно таким же голосом Габриэль ответила ему, что она просто решила немного потренироваться в шифровании, чтобы не забыть окончательно, как это делается.

Прекрасное объяснение!

Какого черта он ел эту куропатку? Габриэль, нахмурившись, наблюдала за тем, как он отломил кусочек птицы, а затем бросил его на тарелку. Натаниэль не ел куропаток и не выносил желе. И неужели он не понимал, как это невежливо – не проронить за обедом ни слова? Бедная Эстер Фэйрчайлд выглядела такой несчастной, словно сидела рядом со злобным тигром.

Вот уже в течение десяти дней, с тех пор как Натаниэль разговаривал с Саймоном, он находился в подавленном состоянии. Прайду было недостаточно просто получить и принять к сведению ценную информацию. Таинственная записка не давала ему покоя, и он решил во что бы то ни стало выяснить, кто ее отправитель. Вот этого-то Габриэль не предусмотрела!

Натаниэль не знал, что, разрешив загадку, он, как и его жена, не обретет душевного спокойствия. Габриэль становилось страшно при одной мысли о том, что ее муж дознается, кто автор послания. И каким бы ценным ни было содержание письма, получалось, что Талейран по-прежнему имеет возможность манипулировать лордом Прайдом.

Тут поднялась леди Уиллоубай. Это был знак к тому, что все дамы могут выйти из-за стола. Сосед Габриэль отодвинул ее стул и помог ей встать.

Леди Прайд успела заметить, что ее муж слишком поздно поднялся, чтобы предложить ту же услугу своей соседке. Что-то надо было делать, но вот что?

Натаниэль все еще сидел в столовой, когда все дамы в сопровождении мужчин направились в гостиную, где им подали чай. Лорд Уиллоубай был безмерно счастлив, что один из его гостей оказался столь неразговорчивым, и с ним можно было в тишине выпить портвейна, размышляя о своем.

– Майлз, а Натаниэль все еще в столовой? – спросила Габриэль у своего друга.

– Да, он остался там. Они с лордом Уиллоубаем, похоже, играют в молчанку. Мне кажется, Натаниэль опять в отвратительном настроении. Что происходит, Габби?

– Не знаю.

Майлз не знал, чем Натаниэль занимался на самом деле, поэтому Габриэль ничего не могла объяснить ему.

– Наверное, это Лондон так действует на него. Ты же знаешь, как он все это ненавидит. – Она, улыбаясь, показала на гостей. – Сборище безмозглых глупцов…

Майлз усмехнулся:

– А я-то думал, что он избавился от своей мизантропии.

– Думаю, это у него в крови, – серьезно проговорила Габриэль. – Просто обычно он старается не показывать своего настроения.

– Хм! Позволь принести тебе чаю.

Майлз направился к хозяйке, которая сама разливала чай, и вскоре вернулся с двумя чашками.

– А что ты думаешь о назначении твоего крестного отца вице-великим электором? Мне кажется, у этого поста громкое звучание, но он не означает реальной власти.

Габриэль рассмеялась.

– Если ты и вправду так думаешь, то совсем не знаешь Талейрана, Майлз. Можешь быть уверен: он пользуется таким же влиянием, как и в то время, когда был министром иностранных дел. Не сомневаюсь, что он был в прошлом месяце в Фонтенбло… Ах, Джорджи, мне нужно поговорить с тобой…

Габриэль помахала своей кузине, которая пробиралась к ним среди гостей, пьющих чай.

– Мне нужен твой совет, – заговорила Габриэль. – Как ты считаешь, я должна пригласить твоих маму и папу на обед к премьер-министру? Или они предпочтут встретиться лишь со своими друзьями?

Габриэль весело болтала, а Прайд, как раз входивший в эту минуту в гостиную, в ужасе застыл за портьерами. Он слышал все, что говорила его жена. Откуда ей было известно о встрече в Фонтенбло? Ведь он не рассказывал ей о содержании таинственной записки, а когда она спросила его, что происходит, и он отказался ей рассказывать, Габриэль тут же прекратила свои расспросы, что было вовсе на нее не похоже.

Если ей было известно содержание письма, то не было нужды расспрашивать о нем!

Его голова раскалывалась. Мрачные предчувствия и подозрения все больше проникали в его мозг.

Но Прайд все еще не мог найти объяснения. Это же бессмысленно! Какой смысл выведывать секретную информацию, которая так важна для Великобритании, и не сказать о ней честно?! А может, это Саймон рассказал Габриэль о Фонтенбло? Его жена часто бывала в доме на Гросвенор-сквер, а Ванбрук и Габриэль, как известно лорду Прайду, часто поверяли друг другу самые большие тайны. Саймон ничего не скрывал от леди Прайд.

Нет, все существо Прайда восставало против того, что его жена могла написать это чертово письмо. Она больше не имела контактов во Франции. А вдруг имела? Что, если Габриэль все еще состояла в тайной сети французских шпионов?

Внезапно она обернулась, и на ее лице засветилась улыбка при виде мужа.

Габриэль клялась ему в любви, клялась, что бросила шпионаж. Она преподнесла ему это как дар любви, а прежде сумела добиться его расположения, дважды спасала ему жизнь. Его жена не делала ничего подозрительного. И вот теперь…

– Натаниэль, наконец-то ты пришел! Я уж начала думать, что ты решил провести вечер в компании графа с портвейном.

В ее голосе слышался укор, хотя глаза улыбались.

– Вставай, я хочу поехать домой! – произнес Прайд резко.

Он вовсе не собирался говорить этого, и тем более так грубо. Почему, когда дело касалось его работы, ему удавалось всегда держать себя в руках, быть сдержанным и собранным? Но в будничной жизни эти его умения куда-то исчезали, и он частенько бывал резок и даже груб? Как будто говорило только его сердце, а разум молчал!

Бледные щеки Габриэль покрылись легким румянцем, лицо приняло оскорбленное выражение. Майлз и Джорджи, обменявшись взглядами, отступили в сторону, смешавшись с остальными гостями.

– Вот и поезжай, – ледяным голосом произнесла леди Прайд. – А я пока не собираюсь уходить.

Но Прайд не намеревался оставлять здесь жену. Когда червь сомнения грыз его мозг, он хотел – и не просто хотел, а ему было это необходимо, – чтобы Габриэль была под его присмотром. Он даже не понимал почему, просто инстинктивно чувствовал, что она должна быть рядом.

– И тем не менее мы уходим.

Прайд заставил жену идти с ним под руку, и она ощутила силу его стальных мускулов, когда Натаниэль прижал ее к себе.

Ей ничего не оставалось делать, как подчиниться, чтобы хоть как-то соблюсти приличия. Натаниэль увлекал ее за собой, и они чуть ли не бегом понеслись вперед в поисках хозяйки.

Габриэль смотрела на искаженное злобой лицо мужа и едва сдерживала собственный гнев, не давая ему взять над собой власть прямо здесь. Вместо этого она как можно дружелюбнее попрощалась с присутствующими, чтобы скрасить впечатление от недопустимого поведения лорда Прайда.

Им пришлось некоторое время постоять в холле, ожидая, пока горничная принесет плащ Габриэль, а лакей вызовет их карету. Леди Прайд нервно стучала ногой по паркету; глаза ее метали молнии. Натаниэль по-прежнему держал ее под руку, и, когда она захотела освободиться, он с такой силой прижал ее к себе другой рукой, что она не могла пошевелиться.

Но вот лакей объявил им, что карета подана. Они подошли к дверце, и Натаниэль, вместо того чтобы помочь жене забраться в нее, с силой толкнул ее вперед.

– Какого дьявола ты так себя ведешь?! Какое ты имеешь право обращаться со мной, как с нашкодившим ребенком! И почему ты позволяешь себе так по-хамски держаться на людях!