Сестры Дункан - Бархат

Тем временем внизу, в библиотеке, Саймон принял из рук все еще мрачного хозяина бокал вина и закашлялся.

– Конечно, ты вправе злиться на наше вторжение, Натаниэль, Но Джорджи настаивала, чтобы мы проверили, как тут Габби.

– Настаивала?

Брови Натаниэля удивленно поползли вверх. Он отпил глоток вина.

– Настаивала, – вмешался Майлз. – Она же де Вейн, – добавил он таким тоном, как будто это объяснение могло не удовлетворить разве что деревенского дурачка.

– Это мне нравится, Ванбрук, – холодно произнес лорд Прайд. – И как долго, ты полагаешь, твоя жена будет… проверять Габби? Час или два? Может, она это сделает не в доме?

– Ради всего святого, Прайд! – взорвался Майлз. – Не выгонишь же ты нас на ночь глядя!

– В Лимингтоне, кажется, есть гостиница, – тихо сказал Саймон. Он встал и поставил свой бокал на небольшой столик. – Прости нас за вторжение. Будь добр, попроси слугу запрячь наших лошадей и заодно позвать мою жену.

Натаниэль усмехнулся, и в его глазах, загорелся веселый огонек.

– Если вы уедете с обидой, дорогой Саймон, то наш enfant terrible, которого ты мне навязал, меня повесит вниз головой. Может, ты и женат на одной из де Вейнов, но, должен тебе сказать, лишь тот, кто не дорожит своей жизнью, может встать на пути Габриэль де Бокер.

Наступила напряженная тишина: гости Натаниэля раздумывали, чем вызвана такая резкая смена настроения. Затем напряженные черты лица Саймона смягчились, и он вновь обрел свой обычный добродушный вид.

– Ах ты, негодяй, – произнес он, с силой хлопнув приятеля по плечу. – Ты же прекрасно понимал, что мы чувствуем себя идиотами, и воспользовался этим.

– Привычка, – усмехнувшись, сказал Натаниэль. – Я сам от себя не ждал, что буду рад вас видеть, а потом, к собственному удивлению, обрадовался.

Майлз расхохотался:

– А Габби постаралась!

– Да уж, она талантлива, – согласился Натаниэль, наполняя свой бокал.

Прайду пришло в голову, что этот неожиданный визит может быть ему на пользу. При первой же возможности он постарается поговорить с Саймоном наедине и еще раз обсудит квалификацию Габриэль и возможность ее службы у него. Не то чтобы он по-прежнему был против – нет, он просто хотел получить ответы на все свои вопросы.

Когда Джейк около шести часов постучал в дверь графини, его переполняло любопытство. Он слышал, что кто-то приехал, а затем мисс Приммер и его няня живо обсуждали гостей, пока он ужинал… Мальчик понял из разговора, что приехал его крестный отец, но еще была какая-то женщина – вот что больше всего заинтересовало Джейка.

Габриэль пригласила его в комнату, и он вошел, с нескрываемым любопытством глядя на даму, сидевшую у камина. Она поразила его женственностью, мягкостью. К тому же она улыбалась Джейку, а волосы ее отливали золотом в отсветах пламени. Мальчик подумал, что Габби не была ни женственной, ни мягкой, да и волосы у нее были другие, но тут же он решил про себя, что Габриэль была куда лучше приезжей незнакомки.

– Заходи, Джейк, поздоровайся с леди Ванбрук.

Габриэль протянула мальчику руку, а тот официально поклонился гостье.

– Джорджи, это Джейк, – представила ребенка графиня, прижимая мальчика к себе. – Натаниэль велит ему спускаться в библиотеку перед сном. Мы собираемся там в это время.

Джорджиана улыбнулась Джейку:

– У меня тоже есть маленький мальчик, но он младше тебя.

– Как его зовут?

– Эдуард. Мы зовем его Нед.

– А-а-а… вы мне расскажете какую-нибудь историю сегодня вечером, Габби?

Джейк, в угоду собственным интересам, решил не поддерживать разговор о Неде.

– Сегодня, наверное, нет, – ответила графиня. – Ведь у твоего папы гости. Здесь, кстати, и твой крестный. Давай пойдем в библиотеку.

Джейк отступил назад, закусил губу и пробормотал:

– Папа не разрешает мне входить, когда у него гости.

– Да, но это же твой крестный, – промолвила Габриэль. – А эти гости – особенные: они мои лучшие друзья, и я уверена, что он захочет тебя им представить. Ты идешь, Джорджи? Или, может, ты хотела бы переодеться к обеду в своих покоях?

– Нет-нет, я иду, – быстро проговорила Джорджи, поднимаясь со стула.

Габриэль усмехнулась. Она и не ждала от своей кузины ничего другого.

Если Натаниэль и не был доволен их появлением, то не подал виду. Он обратил внимание, что графиня решила взять дело в свои руки и представить Джейка Саймону. К тому же она помогла застенчивому ребенку не смущаться при встрече со своим крестным отцом, который тоже был довольно скован и поэтому приветствовал Джейка с преувеличенной радостью. Майлз толком не знал, как вести себя со своим крестником, да он и вообще не умел разговаривать с детьми. Поэтому его попытки развеселить ребенка привели к обратному результату.

Несмотря на усилия Габриэль, Джейк так и не почувствовал себя свободно, и Натаниэль через пятнадцать минут отослал его в детскую. Он опять отвесил неловкие и официальные поклоны всем, кроме Габби.

– Так вы расскажете мне какую-нибудь историю? – прошептал ей мальчик.

– Не сегодня, дорогой мой. Мне надо переодеться к обеду, но я обязательно зайду поцеловать тебя и спою забавную песенку. Кстати, одну из таких песенок мы с Джорджи пели вместе. Помнишь, Джорджи? Ту самую, о человеке, в бороде которого птицы свили гнездо?

Натаниэль слушал женский смех – так смеются люди, когда они вспоминают что-то пережитое вместе. Саймон тоже знал этих женщин, когда они были еще детьми, поэтому понял причину их смеха. А к Габриэль он вообще всегда относился по-братски. И вот эти трое принялись вспоминать слова смешных песенок, которые они в прежние времена распевали хором. Их смех был так заразителен, что даже застенчивый малыш заулыбался, прижавшись к юбкам Габриэль и наблюдая за лицами взрослых своими большими карими глазами.

И вдруг Натаниэль вспомнил, каким одиноким он был в годы Джейка. Заброшенный, маленький мальчик, которым взрослые совершенно не интересовались. Прайд не мог вспомнить, чтобы кто-то обнимал его так, как Габриэль всегда обнимала Джейка. Конечно, няня Натаниэля дотрагивалась до него, но лишь для того, чтобы одеть или вымыть ребенка. Отец трогал его руками, только когда наказывал. А мать, кажется, вообще ни разу не обняла его, не прижала к своей груди.

– Мне очень жаль прерывать ваше веселье, но нам надо переодеться к обеду, – произнес он, вставая. – Джейк, тебе уже давно следовало быть наверху. Няня будет искать тебя.

Прайд не хотел говорить ничего такого. Ему так хотелось присоединиться к их смеху, быть принятым и стать частью союза, который Габриэль образовала с его сыном. Но он с досадой слышал собственный голос – резкий и осуждающий. Лорд говорил сухо и зло.

Глаза мальчугана вновь стали грустными, и он послушно поплелся к двери. Натаниэль внезапно почувствовал боль в груди, как будто в его сердце вонзилась игла. Это не была физическая боль, но ощущение было именно таким. Когда Джейк проходил мимо него, Прайд внезапно потрепал его по голове – так же, как прошлым вечером. И вновь этот жест поразил обоих – и отца, и сына.

– Я не совсем понимаю, – говорил Саймон, меряя шагами библиотеку. Он был возмущен. – В чем все-таки ты подозреваешь Габриэль?

– Да ни в чем особенном, – ответил Прайд более терпеливо, чем обычно. Он прислонился к каминной полке и понимающе смотрел на своего приятеля. Лорд чувствовал себя довольно неловко, поскольку сомневаться приходилось в словах его друга.

– Саймон, ты же знаешь, что я всегда во всем сомневаюсь. Это просто моя обязанность.

– Да, я понимаю, – произнес Саймон, махнув рукой, отчего коньяк теплого янтарного цвета едва не расплескался из его бокала. – Но я говорил тебе, какую информацию привезла нам Габриэль. Я уже рассказал тебе ее историю… ради Бога, приятель, да я же помню ее с тех пор, как она под стол пешком ходила!

Натаниэль вздохнул:

– Да знаю я, Саймон. Но я должен быть осторожным. Timeo Danaos et dona ferentes[3]. – Он приподнял брови. – Троянский конь оказался грозным оружием, мой друг.

Саймон скептически взглянул на него.

– Ты считаешь, что Габриэль подослали французы? Не будь смешным!

Он одним глотком осушил свой бокал и с грохотом поставил его на стол, а затем полез в карман за табакеркой.

Натаниэль ничего не сказал, наблюдая, как его друг засунул в нос огромную понюшку табаку. А потом Саймон так оглушительно чихнул, что Прайду пришлось дожидаться, пока тот успокоится, прежде чем задавать новые вопросы.

Но вот Натаниэль спокойно произнес:

– Я ничего не подозреваю, Саймон. Я просто осторожен. Ее верительные грамоты впечатляют, ее связи – мечта любого тайного агента. Но я сам должен убедиться в том, что Габриэль – та, за кого себя выдает. И как только я обрету уверенность в этом, я сразу же приму ее на службу.

Саймон сморщил нос.

– Ты говорил, что она недисциплинированна.

– Это так, – согласился с ним Натаниэль. – Но она полна энергии, смела, и мне самому придется сдерживать Габби, найми я ее на службу.

Саймон качнулся в своем большом кресле-качалке, стоящем у огня.

– Так что ты хочешь знать?

– Я просто хочу еще раз с начала до конца прослушать весь твой рассказ о ней. И ты будешь терпеть мои вопросы, и отвечать на них.

Саймон со вздохом кивнул:

– Отлично. Но мне кажется, что, живя вместе в такой… такой близости… Короче, ты сам все можешь узнать о ней.

Натаниэль сжал губы.

– А мне кажется, что это не твое дело.

– Да что ты? – угрюмо проговорил Саймон. – Судя по словам Джорджи, лорд де Вейн ждал бы от меня, чтобы я защитил честь его приемной дочери.

Натаниэль откинул голову назад и расхохотался:

– Да неужели ты тоже так считаешь? Если уж говорить прямо, то дела обстоят как раз наоборот. Это мою честь задела эта бесстыжая дикарка… да еще с твоего попустительства, мой друг.

Саймон облегченно улыбнулся:

– Знаешь, я не знал, что она соблазнила тебя, но предполагаю, что она использовала весьма необычные способы, чтобы привлечь тебя.

– Да, Габриэль именно так и поступила. Ну, так как, займемся моим вопросом?

– Давай.

Саймон откинулся назад, чтобы наполнить свой бокал из графина, стоящего на небольшом столике, а затем вернулся в прежнее положение и взял бокал с коньяком двумя руками. Конечно, Натаниэль был прав. Осторожность никогда не помешает – даже тогда, когда дело касается Габриэль.

Их разговор был очень утомительным, но когда два друга разошлись по своим комнатам, Натаниэль знал: он не нашел ни одного слабого места в повествовании Саймона. Похоже, Габриэль де Бокер была именно той, за кого она себя выдавала.

У лорда Прайда оставалось последнее испытание для графини. Но для этого Натаниэлю было нужно, чтобы она на час-другой уехала из дома.

– Ах, Габби, совсем забыла отдать тебе это письмо. Оно пришло как раз перед нашим отъездом.

С этими словами Джорджи на следующее утро вошла, помахивая конвертом, в столовую для завтраков. Она уронила его рядом с тарелкой графини и с улыбкой оглядела стол.

– Доброе утро всем. Я спала, как ребенок. Мне кажется, воздух в Гемпшире более здоровый, чем в Кенте. – Она нагнулась, чтобы поцеловать мужа. – Ты так рано встал сегодня.

– Кое-кто из нас встал уже несколько часов назад, – заметила Габриэль, взяв письмо. Адрес на конверте был написан изящным почерком Талейрана. – Кое-кто из нас уже пару часов поездил верхом.

– Да, мы заслужили завтрак, – добавил Саймон и ущипнул жену за щеку. – Не то, что ленивые дамы, которые изволят вставать чуть ли не в полдень.

Джорджи весело улыбнулась, слушая добродушное ворчание мужа, и повернулась к дымящимся на сервировочном столе блюдам.

Натаниэль откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу. В руке он держал кружку с элем и смотрел на графиню, которая вскрывала конверт ножом для масла. Почерк на конверте был знаком ему, как собственный.

Габриэль ожидала, что письмо от Талейрана придет быстро. К тому же они договорились, что все послания он будет отправлять на адрес Ванбруков. А как только она внедрится в сеть тайных агентов, они найдут более подходящий канал для передачи посланий.

Габриэль размышляла, узнал ли Прайд почерк на конверте. Очень вероятно, что он его видел прежде. Наверняка кое-какие письма Талейрана попадали в руки англичан.

– Это от Талейрана, – спокойно произнесла она, взглянув через стол на Натаниэля. Тот кивнул головой и поднес к губам кружку.

Габриэль решила, что он узнал почерк, и она, таким образом, прошла еще одно испытание.

– Большая честь, однако, получать корреспонденцию от такого знаменитого человека, – с невинным видом заметил Майлз, отрезая кусочек от копченого лосося.

– О да, я понимаю, какую честь мне оказывают, – с иронией, которую не могли не заметить присутствующие, промолвила Габриэль. – Мой крестный отец регулярно шлет мне чрезвычайно интересные письма.

– К тому же он искусный политик, – важно произнес Майлз.

– Это бесспорно, – согласилась с ним графиня. – Он самый умный человек в Европе, включая и императора. И лишь честолюбие Талейрана превышает его ум. Но, уверяю вас, личные мотивы он всегда ставил выше преданности. Если ему выгодно будет оставить Наполеона, он, не задумываясь, это сделает.

– Да, этот джентльмен – прагматик, – заметил Прайд, пожав плечами. – Леди Ванбрук, могу я попросить вас передать мне мармелад?

– К чему эти формальности, Натаниэль, – произнесла Габриэль, лениво разворачивая листки.

– Да-да, конечно, ни к чему, – согласилась Джорджи. Она немного волновалась, потому что ей по-прежнему не нравился лорд Прайд, несмотря на то, что он так околдовал ее подругу.

– Вы оказываете мне слишком большую честь, мадам, – заметил Натаниэль, отчего стал еще более неприятен Джорджи.

– Кичливый болван! Не обращай на него внимания, Джорджи.

Габриэль схватила круглую мармеладину из конфетницы, стоявшей перед ней, и бросила ее через стол. Мармелад упал прямо в кружку Прайда, и эль расплескался на его рубашку.

– Да ты!..

Лорд отодвинул свой стул от стола и наполовину встал. Габриэль вздернула подбородок и с вызовом встретила его негодующий взгляд. На ее губах играла насмешливая кривая улыбка.

– Ну, что я?

– Дьявольское отродье, – ответил он, усмехаясь. Лорд снова сел и промокнул пятна на рубашке салфеткой.

Саймон и Майлз обменялись скептическим взглядом, а Джорджи, впрочем, нисколько не смутясь, смотрела, как ее кузина с самодовольной улыбкой вернулась к письму.

Сразу стало ясно, что она собирается поделиться содержимым письма с шефом английских тайных агентов. Это было веселое, многословное послание с множеством подробностей о светской жизни в Варшаве, о том, как Польша приняла Наполеона, и о романе императора с Марией Валевской.

Именно это последнее сообщение было самой важной частью письма. Эта информация, несомненно, представляла интерес для английского правительства, к тому же в ней содержались сведения об интимной жизни французского императора. Если Габриэль передаст информацию, это лишний раз продемонстрирует ее возможности по части осведомленности в личной жизни Наполеона и его двора.

– Кажется, Наполеон нашел себе еще одну Жозефину, – подняв голову, произнесла Габриэль. Она видела, что Прайд внимательно наблюдал за ней, когда она читала письмо. Что он хотел увидеть? Может, он надеялся, что графиня постарается скрыть содержание письма или не станет о нем говорить? Так он этого не дождется! К тому же годы, проведенные вместе с Гийомом, научили ее скрывать свои эмоции, и лицо Габриэль всегда выражало лишь те чувства, которые она не хотела скрывать.

– В Польше? – осторожно спросил Натаниэль.

– Жена польского канцлера, – проговорила графиня. – Я прочту вам письмо. Его содержание довольно увлекательно.

Сразу было понятно, что письмо написано образованным и воспитанным человеком. Талейран описывал свои впечатления, делился наблюдениями. Натаниэль обратил внимание на точность и остроумие описаний. Автор письма не оговаривал особо важность связи Наполеона и польской аристократки, но любому человеку, занимающемуся политикой, это было очевидно.

Было бы интересно почитать ответ Габриэль. Тогда бы он узнал куда больше об отношениях между дипломатом и его крестницей, чем из этой невинной на первый взгляд переписки. Неужели она скрывала свое враждебное отношение к Талейрану под маской дочерней привязанности? Он уже достаточно знал о Габриэль, чтобы поверить в это. К тому же Прайд понял: чем больше он узнаёт о ней, тем меньше знает графиню.

– А интересно было бы знать, – сказал Прайд безразличным тоном, – как на это отреагирует Жозефина.

– Она невероятно ревнивая женщина, – заметила Габриэль, наливая себе кофе. – Почему-то она считает, что собственные измены не так важны, как измены Наполеона. Жозефина пишет ему безумные письма, когда до нее доходят какие-нибудь сплетни. Наполеон говорит, что от ревности она становится настоящей тигрицей. Впрочем, поскольку император очень восприимчив к женским слезам, она всего добивается плачем, и Наполеон всегда возвращается к ней.

– Будем надеяться, что мадам Валевская тоже быстро поймет это, – произнес Саймон. – К тому же я уверен, что у нее есть скрытые причины стать его любовницей.

– Власть – сильный возбудитель, – небрежно заметила графиня. – Талейран не раз говорил мне, что Бонапарт очень переживает из-за того, что у него маленький… маленькая интимная часть тела.

– Габриэль! – протестующе воскликнула Джорджи, хотя ее глаза горели любопытством.

– Ты считаешь, что об этом неприлично говорить за завтраком? А может, тебя смущает присутствие мужчин? – невинным тоном спросила графиня.

– Думаю, и то, и другое, – заявил Натаниэль, отодвигая стул от стола. – Не заставляй нас краснеть, ты, невыносимая женщина!

Габриэль рассмеялась:

– Ну хорошо, я сменю тему. Чем мы сегодня займемся?

– Мы продолжим свой путь, – сказал Саймон.

– Ой, неужели вам уже надо уезжать? – разочарованно произнесла Габриэль.

– Да, – твердо ответил Майлз. – Мы и так были незваными гостями.

– Если вы быстренько соберетесь, то можете поспеть в Лондон к позднему обеду, – с готовностью произнес Натаниэль.

Даже Джорджи на этот раз поняла, что Прайд иронизирует, и присоединилась к общему смеху. Впрочем, никто не возражал против его предложения, и часом позже Джорджи уже махала им на прощание из окна кареты.

– Тебе уже надоело быть со мной? – спросил Натаниэль, когда они вернулись в дом.

– Нет, – покачала она головой. – Совсем нет. Просто я более общительна, чем ты.

– Это нетрудно понять, – заметил он с кривой усмешкой. – А теперь тебе станет и совсем скучно: у меня есть неотложная работа.

Габриэль пожала плечами.

– Я была бы не против съездить в город: мне нужно кое-что купить.

– Я велю Милнеру приготовить небольшую карету.

– Я бы предпочла парный двухколесный экипаж и твоих рысаков.

Прайд с насмешкой посмотрел на нее.

– Не хотел бы обижать вас, мадам, но они не обучены ходить в упряжке.

– Я смогу управиться с ними.

– Не сомневаюсь в этом. – Он покачал головой с покорной улыбкой. – Очень хорошо. Милнеру лучше поехать с тобой.

С этими словами он вышел из библиотеки.

– Могу я взять с собой Джейка? – крикнула она ему вдогонку.

Он остановился в дверях:

– У него же занятия.

– Неожиданные каникулы детям вреда не приносят.

– Но ты же не хочешь, чтобы ребенок цеплялся за твои юбки, пока ты будешь делать покупки?

– Если бы я этого боялась, то не стала бы предлагать взять его с собой.

К своему величайшему изумлению, Натаниэль услышал свой голос:

– Если тебе действительно этого хочется, я не против.

– Спасибо, – спокойно ответила Габриэль. Она понемногу продвигалась вперед.

Через час Натаниэль наблюдал, как они готовились к отъезду на той самой двухколесной карете. Джейк скакал, как резиновый мячик, болтая с невозмутимым Милнером и улыбающейся Габриэль. Графиня грациозно уселась на сиденье и взяла в руки вожжи. Милнер посадил ребенка сзади нее, а затем сам взобрался в экипаж.

Натаниэль видел, как графиня осторожно потянула вожжи, чтобы посмотреть, как отреагируют кони. Они были очень норовистыми, рыли копытами землю, задирали головы, вдыхая свежий ветер, дующий с реки. На холодном воздухе их дыхание превращалось в пар. Прайд раздумывал, стоило ли разрешать Габриэль запрячь этих коней. Графиня приказала груму отпустить их, и упряжка мгновенно сорвалась с места. У Натаниэля перехватило дыхание, но он успокоит и, когда Габриэль опытной рукой удержала поводья и пустившиеся было галопом лошади перешли на шаг. Графиня де Бокер умела обращаться с лошадьми.

Прайд поднялся наверх в королевскую спальню. У него было добрых два часа, чтобы обыскать ее вещи.

Глава 12

Джейк был на седьмом небе от счастья и не мог к нему сразу привыкнуть. Он болтал всю дорогу и был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на окружающее. Мальчик спрашивал, в какие магазины они пойдут, что Габриэль хочет купить и смогут ли они купить мороженое в небольшом чайном магазинчике на набережной. Примми однажды привозила мороженое: тогда ребенку нужно было идти к зубному врачу и лакомство ему дали для храбрости. Впереди у Джейка был прекрасный, долгий, бесконечный день…

Габриэль внимательно слушала бесконечную болтовню мальчика, пока они ехали по длинным деревенским дорогам, обсаженным с обеих сторон колючим кустарником с множеством ярких ягод. «Будто на реке прорвало плотину», – думала Габриэль.

Джейк говорил без остановки. Казалось, он вообще не замолкнет. «Неужели его никогда не слушали?» – размышляла графиня, когда Джейк замысловато рассказывал ей о какой-то выдуманной им самим игре. Он очень точно все придумал и сейчас подробнейшим образом объяснял тонкости игры своей внимательной слушательнице. Было ясно: мальчик живет в выдуманном мире. А Натаниэль даже не имеет представления об этом.

Каким ребенком был Натаниэль? Наверное, таким же одиноким, как Джейк, но менее жизнерадостным. Сын суровой на вид шестой леди Прайд, конечно, отличался от сына мягкой и женственной Элен, седьмой леди Прайд.

Пока графиня де Бокер размышляла обо всем этом, одним ухом слушая болтовню ребенка, лорд Прайд проводил обыск ее вещей.

За долгие годы службы Натаниэлю не раз приходилось заниматься подобными делами, и тогда риск разоблачения был куда больше. На этот раз волноваться особо не приходилось: Прайд был у себя дома, он был спокоен, зная, что Габриэль ему не помешает и что никто даже не спросит его, что он делает в ее комнате, и не посмеет его прервать.

Поэтому лорд не спеша обдумал свои действия. С холодным спокойствием он, забыв про отношения с графиней, осматривал платья в шкафу, проверяя все швы. У Габриэль было немыслимое количество туфель – Натаниэль тщательно осмотрел все подошвы и каблуки, проверяя, нет ли в них полостей.

Он перебрал все кружевное белье в ящиках в поисках потайных карманов или швов. У Прайда было преимущество перед графиней: он знал, что в комнате нет тайников. Значит, если и было у нее что-то компрометирующее, то лишь в ее вещах, или, возможно, она умудрилась устроить собственные тайники в мебели или драпировках. Прайд осмотрел ее шкатулку с драгоценностями и слегка присвистнул, увидев бесценные бриллианты, из которых Габриэль носила едва ли половину.

Натаниэль внимательно изучил содержимое секретера и бегло просмотрел письмо от Талейрана, полученное ею утром. Она ничего не пропустила, когда читала его. Другой корреспонденции, даже журналов, не было.

Прайд закатал постель и прощупал матрас. Не было никаких подозрительных разрезов или комков внутри. Он тщательно прощупал шторы и полог кровати, заглянул под подушки, ковры, перевернул стулья.

Нигде ничего. Прайд спросил себя, действительно ли ожидал что-то найти. Ведь только теперь он понял, какое облегчение испытал.

Натаниэль потянулся в скупых лучах зимнего солнца, проникающих в окно, и потер пальцами серебристые виски. Потом его взгляд упал на книги, лежавшие возле окна. Почему-то он не заметил их раньше.

Лорд подошел к столу. Перед ним были копии «Дельфины» мадам де Сталь и «Философских писем» Вольтера. Натаниэль взял книгу Вольтера и встряхнул ее. Ничего не выпало из страниц. И в «Дельфине» он тоже не обнаружил никаких записок. Прайд лениво пролистал Вольтера еще раз. Он очень давно читал эти критические заметки о дореволюционных заведениях Франции. Подстрекательский тон книги стал причиной того, что автора отправили в ссылку, а потом долгое время считалось, что «Философские письма» Вольтера подстегнули начало революции.

Лорд листал страницы, пробегая текст глазами. Внезапно он похолодел, волосы у него на голове встали дыбом.

Лорд Прайд уставился на один длинный абзац, в котором некоторые буквы были слегка подчеркнуты простым карандашом. На полях было много едва приметных заметок.

С камнем на сердце он отнес книгу к себе в комнату и сделал копию с этого абзаца, включая и заметки на полях. Разбирать шифры было его любимым занятием на досуге. Затем Натаниэль положил книгу на место и оглядел комнату, проверяя, все ли было в порядке. Кровать была застелена аккуратнее, но никто этого не заметит. Он еще раз поправил покрывало и спустился в библиотеку – ждать возвращения Габриэль.

Прайд сразу понял, что перед ним – шифр: ведь он сам не раз пользовался подобным кодом. Он налил себе коньяку. Книги были идеальным средством связи – они не привлекали внимания, их было легко носить с собой. И лишь тот, кто бегло говорит на тайном языке шпионов, мог заметить и понять карандашные пометки.

Бегло говорит на языке шпионов… Боже святый! Из всех вероломных, двуличных шлюх, каких он знал… Она торговала своим роскошным телом и предавала.

Натаниэль бросил бокал в камин. Дорогой хрусталь разлетелся на куски, и коньяк, попавший на горевшие поленья, взвился вверх синим пламенем.

А он уже почти поверил ей! Он был на волосок от того, чтобы внедрить графиню де Бокер в лучшую тайную службу. Жизнь чуть ли не десятка французских агентов зависела бы от нее! На волосок от того, чтобы дать ей проникнуть в его собственную душу…

Какой идиот! Как он мог быть таким идиотом?! Этот ее смех, ее вызывающее поведение… дикая страсть, такая изощренная, чувственность… Она проникла ему под кожу, не обращая ни на что внимания, как какой-нибудь паразит… она разрушила ту защитную стену, которую он воздвиг между собой и окружающими после смерти Элен.

Она очаровала его самого и его сына для того, чтобы предать Прайда!

Холодный пот застилал глаза Натаниэля, его била дрожь. Джейк! Она использовала ребенка, сына Элен. Графиня с помощью своих злых чар хотела выведать все его секреты, хотела использовать все его слабые места. И он допустил это!

А ее друзья… Он же видел, как они вместе с Джорджи и Саймоном хохотали, распевая дурацкую песенку. Их связывало вместе проведенное детство. Даже это она сумела использовать. Ей удалось одурачить Саймона так же просто, как почти удалось одурачить его самого.

Лорд Прайд смотрел на огонь, и в языках пламени ему виделась другая Габриэль – она стонала от страсти в его объятиях, ее волосы разметались по подушке, а ногами она прижимала Натаниэля к себе, и их тела содрогались от наслаждения. Прайд с яростью отвел взгляд от огня, заставив себя забыть все, что ему только что пригрезилось. Он вышел из библиотеки и бросился вон из дома. Натаниэль бежал к реке, не замечая ветра, вздымавшего волны на водной поверхности. От этого ветра взъерошивались перья диких уток, прятавшихся в прибрежных камышах на том берегу. Стая диких гусей поднялась с воды при его приближении. Шум их крыльев и печальные крики птиц лишь обострили его горечь.

Прайд брел по берегу реки, и старался отогнать от себя воспоминания и обуздать эмоции. Он хотел, чтобы только холодный расчет управлял им. Ему удалось разоблачить двойного агента. Габриэль де Бокер была французской шпионкой, которая намеревалась предать страну лорда Прайда – точно так же, как он предавал ее страну. Просто, как дважды два. Оставался один вопрос: что ему с ней делать?

Натаниэль мог отвести ее к тем, кто знал, как получать от людей любые сведения. Из нее вытрясут все, что она знает, – все, до последнего слова. А затем графиню просто повесят. Шпионы не подчинялись гражданским законам, к ним относились, как к военным преступникам. Габриэль знала об этом. Она понимала, чем рискует, ввязываясь в это дело.

Или… или он мог использовать ее – так же, как она намеревалась использовать его.

Он получит не слишком большое утешение, посадив графиню в тюрьму, где палач будет испытывать на ней свои инструменты, а затем накинет ей на шею петлю. Это не поможет ему заживить свои раны и восстановить поруганную честь. Но что, если поменяться местами… и побить Талейрана и Фуше их собственным оружием. Это был отличный план! Вот что принесет ему удовлетворение! Он сплетет собственную паутину. Габриэль будет передавать ложные донесения своим парижским хозяевам, и ее информация парализует работу их шпионской сети.

Над рекой сгущались сумерки. Натаниэль остановился под старой ивой. Он нагнулся, чтобы подобрать плоский камешек, и бросил его в воду, камень несколько раз шлепнул по воде. Лицо Прайда было неподвижным, взгляд – колючим, когда он невидящим взором смотрел на другой берег. В любом случае он будет вести себя с Габриэль так, как будто ничего не случилось. Ему даже необходимо больше времени проводить вместе с ней – пусть она решит, что в ее обществе он чувствует себя свободным. А когда он сообщит графине, что передумал и готов принять ее на службу, она просто решит, что ей удалось его соблазнить.