Пролог

Франция

июнь 1806 года

Низко висела луна над лесом Сен-Клу. В заросли папоротника прокралась лиса; кролик, сидящий в кустах на задних лапках, задвигал носом и притаился, учуяв запах хищника, вдруг он исчез, мелькнув в подлеске белым хвостиком. Спустился на водопой олень к ручейку, струящемуся по плоским камням в низине.

Небольшой павильон, стоящий на просеке в самой середине, был погружен во тьму, а может, это лишь казалось человеку, прятавшемуся среди деревьев за стволом бука.

Он был одет во все черное, и его силуэт сливался с ночной темнотой леса. Незнакомец не сводил взгляда с одноэтажного павильона. Дом был окружен портиком с колоннами, а в больших стеклянных дверях мелькали колыхавшиеся на ночном ветерке белые муслиновые шторы.

На человеке были мокасины с мягкой подошвой, поэтому он бесшумно выскользнул из своего укрытия и осторожными короткими перебежками подбежал к портику. Его костюм состоял из черных штанов и черной рубашки, волосы прикрывала шляпа того же цвета, а лицо было вымазано жженой пробкой. Лишь блеск широкого кинжала, который незнакомец прижимал к себе, выделялся в кромешной тьме. Человек в черном был наемным убийцей, который хорошо знал свое дело.

В дальней комнате павильона, заставленной шкафами с книгами, горела одинокая свеча. Свет был таким тусклым, что его не было видно снаружи.

Шарль Морис де Талейран-Перигор дремал перед потухшим очагом. У него на коленях лежала раскрытая, перевернутая вверх корешком книга, тонкий аристократический рот был приоткрыт, и с губ слетал легкий храп. Вдруг голова Талейрана дернулась, как будто его разбудил какой-то шум, но затем он вновь крепко заснул.

Убийца неслышно обошел павильон и подкрался к открытому окну. Его ночная работа не была связана с министром иностранных дел императора Наполеона Талейраном – так, по крайней мере, ему казалось.

В комнате стояла роскошная кровать. Полог из тонкой белой ткани колыхался на сквозняке, и ложе походило на корабль, качающийся от ветра на высоких волнах. Посреди ложа на белых смятых шелковых простынях и алых одеялах лежали, обнявшись, две обнаженные фигуры. Утомленные бурной ночью, они были погружены в глубокий сон. Женщина раскинулась на спине, грациозно обвивая рукой шею своего возлюбленного. Его голова покоилась у нее на груди, одну ногу он закинул ей на ноги, отчего тело женщины глубоко вдавилось в пуховую перину. Мужчина лежал спиной к окну; его голая шея была беззащитна, сквозь кожу резко выделялись позвонки.

Кинжал убийцы скользнул между третьим и четвертым позвонками. Гийом де Гранвилль не шевельнулся, только резкая боль прервала его глубокий сон. Гийом лишь всхлипнул – это был протестующий, слабый звук, который мгновенно прервался. Жизнь покинула тело, и оно тяжело упало на молодую женщину – совсем не так, как это было лишь мгновение назад.

Габриэль могла бы и не проснуться: все было сделано очень тихо. Но после долгих часов любви она так хорошо чувствовала его, что мгновенно вскочила. Тело ее возлюбленного соскользнуло, и она сонными глазами оторопело уставилась на пятно, темнеющее на гладкой коже Гийома. Несмотря на то, что едва проснулась, Габриэль сразу же все поняла. Кровавое пятно медленно, но неумолимо расползалось.

Прошло всего лишь несколько мгновений с тех пор, как убийца проник в спальню. Габриэль изумленно подняла голову, и ее взгляд встретился с холодными, пустыми и невыразительными глазами. Габриэль закричала, и убийца бросился вперед, занеся руку, чтобы перерезать ей горло. Она отскочила в сторону с удивительной ловкостью. Ее душераздирающий вопль нарушил тишину павильона.

На одно мгновение убийца замер, стоя на цыпочках и подняв вверх руку с кинжалом. Габриэль продолжала безудержно кричать, ни на секунду не умолкая, как будто она могла обходиться без воздуха. Внезапно ее крик был подхвачен звоном колокольчика и неистовым лаем гончих псов. Убийца бросился к двери и выскочил из комнаты с кошачьей ловкостью.

Едва крик достиг ушей Талейрана, он проснулся и сразу дернул шнур от звонка, висевшего за креслом. Услышав звон, слуги бросились на крик. Псарь спустил собак.

Дверь в спальню распахнулась. Глазам лакеев предстала страшная картина: нагая женщина обнимала тело своего мертвого возлюбленного. Ее остановившиеся глаза были налиты злостью, и она все еще продолжала кричать. Слуги бросились к двери и выскочили на портик с пистолетами в руках.

Тут дыхание Габриэль прервалось, и крик замер у нее на устах. Она посмотрела на Гийома – фонтанчик крови еще бил из раны у него на спине. Девушка погладила его волосы, но ей показалось, что они уже стали неживыми.

Талейран вошел в комнату и, прихрамывая, подошел к кровати. Подняв одеяло, он обернул его вокруг плеч Габриэль, прикрывая ее наготу. Затем осмотрел тело Гийома де Гранвилля и пощупал пульс у него на шее.

– Кто? – шепотом спросила Габриэль.

Злость в ее глазах исчезла. Теперь Габриэль была полна неистовой энергии. Талейран, знавший девушку с детства, понял ее состояние.

– Ты отомстишь за его смерть? – спокойно спросил он.

– Вы знаете, что отомщу.

Она прямо ответила на его вопрос, этого он и ожидал.

Талейран подошел к распахнутым дверям. Лай собак, преследующих жертву, становился все тише. Они бежали за ним по пятам и должны были вот-вот настичь убийцу, как вдруг он, словно привидение, растворился в воздухе, не оставив ни запаха, ни следов.

Мсье де Талейран не общался с призраками. Он жил в реальном мире, где хитрость и интриги были единственными средствами защиты, и только благодаря им можно было продвинуться, оказать на кого-то влияние – и в личной, и в политической жизни. А министр иностранных дел императора Франции Наполеона Бонапарта был, без сомнения, одним из лучших знатоков этого искусства в Европе.

Талейран вернулся к кровати. На его лице мелькнуло выражение сочувствия, когда он взглянул на застывшее и бледное лицо Габриэль. Но сочувствие не могло принести пользы, и Габриэль хорошо знала это. Она хотела иметь в руках инструмент мщения. А ее месть, без всякого сомнения, будет выгодна Франции и мсье де Талейрану-Перигору.

Талейран начал говорить; его хорошо поставленный голос звучал спокойно и решительно в этой тихой спальне, ставшей комнатой смерти.

Глава 1

Англия

январь 1807 года

– А это кто, с рыжеватыми волосами? – спросил Натаниэль Прайд, поднося к глазам лорнет, чтобы разглядеть женщину получше.

Майлз Беннет проследил за взглядом своего приятеля, хотя вопрос мог касаться только одной из женщин, находящихся в гостиной леди Джорджианы Ванбрук.

– Графиня де Бокер, – ответил Беннет. – Дальняя родственница Джорджи со стороны матери. Они знакомы чуть ли не с колыбели.

Натаниэль опустил лорнет и сухо сказал:

– По-видимому, существует и граф де Бокер.

– Уже нет, – проговорил Майлз, удивленный внезапным интересом своего друга. Вообще-то Натаниэль был равнодушен к чарам светских дам. – Трагическая кончина вскоре после свадьбы. Ее мужа внезапно поразила какая-то болезнь – два дня, и его не стало, если я правильно понял. – Майлз пожал плечами. – Официально Габриэль уже не в трауре, но все равно она почти всегда в черном.

– Она знает, что черный цвет ей к лицу, – заметил лорд Прайд, снова поднося к глазам лорнет.

Майлз не мог не согласиться с ним. Габриэль стояла в комнате среди женщин, одетых в полупрозрачные одеяния пастельных тонов. Строгое черное бархатное платье подчеркивало удивительную стройность и рост девушки. А копна рыжих кудряшек, обрамляющих ее бледное лицо, казалось, выглядела несколько легкомысленно рядом с черным бархатом.

– Прекрасные изумруды, – продолжал свои наблюдения Натаниэль, оценив взглядом знатока камни на шее, в ушах, на запястьях и в волосах девушки.

– Думаю, что это всего лишь часть из сундука с сокровищами семейства Хоуксвортов, – сказал Майлз. – Ее матерью была Имоджин Хоуксворт, вышедшая замуж за герцога де Жерве… они оба стали жертвами мадам Гильотины в годы террора. Габриэль была единственным ребенком. В то смутное время не много можно было оставить в наследство, но ее матери удалось где-то спрятать драгоценности. – Майлз с любопытством посмотрел на своего друга.

– А почему ты спрашиваешь?

– Согласись, она потрясающая женщина. В годы террора она, конечно, была ребенком. Как ей удалось выжить?

Майлз вынул из кармана табакерку из севрского фарфора и достал понюшку табаку.

– Ее родители были убиты в разгар террора, в конце девяностых. Друзьям их семьи удалось вывезти Габриэль из Франции. Ей было в ту пору лет восемь. Именно тогда они стали неразлучны с Джорджи. Они почти одного возраста, и Габриэль жила в их семье, пока ее возвращение во Францию не стало возможным. У нее большие связи – мадам де Сталь и Талейран, не говоря уже о других. Она живет во Франции уже лет шесть-семь и периодически навещает Джорджи и Саймона.

– М-м-м… Тогда это объясняет, почему я ничего о ней не знаю… а ты, мой друг, как обычно, знаешь все.

Натаниэль усмехнулся. Было известно, что Майлз всегда держит нос по ветру, и его сведениям можно было доверять.

– Джорджи – моя кузина, – сообщил Майлз, как бы объясняя, откуда он все это знает.

– В таком случае ты можешь меня ей представить, – приподняв брови, сказал Натаниэль.

– Конечно, – с легкостью согласился Майлз. – Едва ли ты сможешь провести вечер, ни разу не поговорив с ней. Признаться, мне интересно посмотреть, как вы поладите друг с другом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Майлз усмехнулся:

– Узнаешь. Пойдем.

Натаниэль проследовал за своим другом в другой конец гостиной. Габриэль де Бокер стояла у окна в небольшой группе гостей.

Графиня наблюдала за ним, глядя поверх бокала с шампанским. Она прекрасно знала, кто он такой. Из-за Натаниэля Прайда она и пришла сюда. Он тоже находился здесь только из-за нее, хотя, в случае если Саймон сдержал свое слово, лорд Прайд еще не знал об этом. Это преимущество доставляло ей удовольствие. Это давало ей возможность оценить лорда, пока он еще не играет той роли, от которой, без сомнения, не откажется, когда узнает, кто она.

– Габриэль, позвольте мне представить вам лорда Прайда. – Майлз поклонился и улыбнулся, указывая на своего друга.

– Милорд… – Она подала ему руку, затянутую в шелковую перчатку. Рука была такой же холодной, как и ее глаза. – Очень рада.

– Я очарован, графиня. – Он склонился над ее рукой. – Насколько я понял, вы недавно переехали во Францию.

– Мое происхождение позволяет мне быть персоной грата по обеим сторонам канала, – сказала Габриэль. – Завидное положение, не так ли?

Ее глаза, темные, как ночь, были обрамлены черными ресницами. Брови тоже были черными. Они удивительно контрастировали с ее рыжими волосами и белой кожей.

– Напротив, – ответил Натаниэль, уязвленный едва заметной насмешкой в ее глазах. – Мне кажется, что не так уж удобно переходить из одного вражеского лагеря в другой в военное время.

– Надеюсь, вы не ставите под сомнение мою преданность, лорд Прайд? – Она приподняла черные брови. – Моя единственная семья – в Англии… в этой комнате. Мои родители и родственники отца погибли в годы террора.

Веселая улыбка слегка тронула ее губы. Габриэль склонила голову набок, ожидая увидеть, как лорд отреагирует на то, что она поставила его в весьма неловкое положение.

Натаниэль почувствовал укол, но его аскетичное лицо ничем не выдало раздражения.

– Не сочтите меня дерзким, мадам, особенно после столь короткого знакомства. И примите мои соболезнования по случаю смерти вашего мужа. Я уверен, что он был на стороне Бурбонов, даже если и притворялся, что подчиняется императору.

Итак, ветер задул не в ее сторону.

Натаниэль с удовлетворением заметил, что она удивлена тем, как он парировал ее удар.

– Он был французом, сэр. Человеком, который любит свою страну, – спокойно ответила она, взглянув ему прямо в глаза.

Натаниэль был среднего роста, и черные глаза этой незнакомой женщины оказались почти на одном уровне с его глазами. Однако он ничего не мог прочесть в ее взгляде, хотя был абсолютно уверен, что Габриэль де Бокер вела с ним какую-то игру. Она явно знала что-то такое, чего не знал он. Это было незнакомое лорду Прайду чувство, но он не очень-то огорчился.

– Ах, как я рада, что вас представили друг другу!

Леди Джорджиана Ванбрук подплыла к ним. Платье облегало ее изящную фигуру, как сиреневая паутинка. Она взяла Габриэль под руку:

– Как жаль, лорд Прайд, что Саймону пришлось столь внезапно уехать в город. Он поручил передать вам свои сожаления по поводу того, что не смог быть здесь и приветствовать вас. Но когда обязанности заставляют… – Она очень приветливо улыбнулась и пожала белыми, округлыми плечами, отчего прекрасной формы грудь в вырезе платья приподнялась. – Он уверял меня, – продолжала хозяйка, – что сделает все возможное, чтобы быть здесь завтра к обеду.

Натаниэль размышлял о том, что двух более непохожих женщин не сыскать. Они стояли перед ним рука об руку: одна в черном строгом бархате, другая – окутанная сиреневым газом. Одну – белокожую, рыжеволосую, с высокими скулами, красивым подбородком, вздернутым носиком – можно было назвать потрясающей, если только мужчина находил привлекательными четко очерченные неправильные черты лица, кривую улыбку и высокую, гибкую фигуру. Прямой противоположностью была Джорджиана. Она, конечно, приглянулась бы кому угодно – мягкие, женственные округлости ее тела, персиковая кожа, мелкие, правильные черты лица и сверкающие золотом волосы притягивали к себе.

– Члены правительства не могут быть себе хозяевами, особенно в военное время, – просто сказал Натаниэль.

– Похоже, вы человек знающий, лорд Прайд, – проговорила Габриэль. – Вы тоже работаете на правительство?

«Почему это звучит так, как будто она имеет в виду что-то еще?» – мгновенно пронеслось в голове Натаниэля. Он взглянул на нее и встретился со спокойными холодными глазами и этой ее кривой улыбкой.

– Нет, – резко возразил он. – Это не так.

Ее улыбка стала еще шире, как будто она вновь подумала о чем-то тайном. Затем Габриэль повернулась к Майлзу, очень заинтересованно, но молчаливо наблюдающему за происходящим.

– Вы поедете завтра на охоту, Майлз?

– Если поедете вы, – ответил он, галантно поклонившись. – Впрочем, я сомневаюсь, что смогу соперничать с вами.

Майлз обратился к Натаниэлю:

– Габриэль – страстная любительница псовой охоты. Тебе повезет, если она не обойдет тебя.

– О, я уверена, что лорд Прайд сможет преодолеть любое препятствие на своем пути, – сказала Габриэль, продолжая улыбаться.

– Нет такого препятствия, которое бы меня остановило.

Натаниэль коротко поклонился и ушел, разозленный ею.

Тем не менее, лорд Прайд был заинтригован помимо своего желания… Он чувствовал себя, как кролик перед удавом, и раздраженно думал об этом, взяв у лакея бокал холодного шампанского. Вокруг Габриэль де Бокер явно витала беда.

– Не похоже, чтобы тебе нравился лорд Прайд, Габби, – укоризненно, но заинтересованно сказала Джорджиана. – Он огорчил тебя?

«О, он просто убил человека, которого я любила больше жизни», – с болью подумала графиня де Бокер.

– Конечно, нет, – вслух проговорила Габриэль. – Я была груба? Ты же знаешь, что иногда мой язык меня не слушается.

– Мне показалось, ты находишь Натаниэля настоящим партнером и достойным противником, – заметил Майлз, усмехнувшись. – Тем не менее, я считаю, что ты выиграла этот раунд. Пожалуй, я пойду приглажу его смятые перышки.

Он отошел, посмеиваясь и испытывая злорадное удовольствие человека, которому удалось завязать интригу.

– Майлз вконец испорчен, – объявила Джорджи. – Натаниэль Прайд – его лучший друг, и я не понимаю, почему Майлзу доставляет такое удовольствие причинять зло.

– Ах, дорогая, – заговорила Габриэль, – следует ли мне попросить прощения у лорда Прайда?

Выражение лица Габриэль изменилось. Ее взгляд стал теплым, а лицо – приветливым, когда она улыбалась своей кузине.

– Джорджи, я не хотела ставить тебя в неловкое положение, обидев твоего гостя.

– Чепуха! – воскликнула Джорджи. – Мне он самой не нравится, но он самый близкий друг Саймона. У них деловые отношения. – Она пожала плечами. – И мне кажется, что бы он там ни говорил, Натаниэль каким-то образом связан с правительством. Но он такой скрытный! Если хочешь знать, он пугает меня. У меня всегда язык костенеет в его присутствии.

– Нет, меня он не пугает, – ответила Габриэль. – Правда, глаза у него, как камни на дне пруда.

Тут дворецкий пригласил всех к обеду, и Габриэль отправилась в столовую под руку с Майлзом Беннетом. Натаниэль Прайд сидел напротив нее за столом, и она могла украдкой разглядывать его, поддерживая болтовню своих соседей. Она подумала о том, что нашла точное сравнение: его глаза действительно были похожи на камни. Серо-зеленые и холодные, они ничем не выделялись на его худом лице с четко очерченным ртом и орлиным носом. Он напоминал ей какого-то безумного охотника. От него исходила необъяснимая сила. Но самым удивительным в нем были волосы, тронутые сединой. Они были жесткие и темные лишь на висках. Вдруг ей стало не по себе от пристального взгляда: Габриэль поняла, что лорд Прайд заметил, как она его разглядывает… И, надо признаться, девушка делала это с явным интересом.

Подумав с радостью о том, что она редко краснеет, Габриэль переключила свое внимание на человека, сидящего слева от нее, и с оживлением поинтересовалась, читал ли он «Айвенго» Вальтера Скотта.

В отсутствие хозяина мужчины не стали засиживаться за портвейном и вскоре присоединились к дамам в гостиной. Натаниэль стал высматривать рыжеволосую графиню де Бокер, но ее не было видно. Нарочито небрежно он бродил из комнаты в комнату. Везде играли в разные игры, но ни среди веселых игроков в фанты, ни среди более серьезных картежников, сидящих за вистом, он не встретил красавицу с огненными волосами.

Прайд оглядел людей, играющих в вист. Один из них – протеже Саймона. Это должно вскоре выясниться… уж если Саймон решил играть в эти глупые игры. Он притащил его сюда, пообещав представить ему претендента на службу, но отказывался раскрыть его инкогнито, предпочитая глупую игру с выигрышем. Конечно, это в духе Саймона. Хотя он и был взрослым человеком, но по-детски любил игры и сюрпризы. Натаниэль взял чашку чая и уселся в углу гостиной. Он хмурился, слушая музыку. Играли на арфе и фортепьяно.

– Не похоже, что публике пришлось по душе исполнение мисс Бейберри, – заметил Майлз, подходя к своему другу. – Надо сказать, у нее довольно слабый голос.

– Я не заметил, – коротко ответил Натаниэль. – К тому же я плохой судья.

– Нет, просто у тебя никогда не находилось времени на развлечения, – согласился Майлз, спокойно улыбаясь. – А как маленький Джейк?

Услышав, что речь зашла о его маленьком сыне, Натаниэль еще больше нахмурился:

– Неплохо, судя по словам его гувернантки.

– А по словам самого Джейка?.. – подсказал Майлз.

– Ради Бога, Майлз, мальчику только шесть лет, и я не собираюсь спрашивать у него. Он слишком мал, чтобы иметь о чем-нибудь свое мнение. – Натаниэль пожал плечами и произнес безразлично: – Говорят, что он довольно послушен, поэтому, надо думать, счастлив.

– Да, наверное.

Майлз произнес это без особой уверенности. Он знал, что разговор о сыне – больное место Натаниэля, и предпочел больше не говорить о мальчике. Вот если бы ребенок не был до такой степени похож на свою мать, все было бы по-другому. Майлз переменил тему:

– Так что же привело тебя ко двору Ванбруков? Вроде бы проводить время на деревенских приемах не твое любимое занятие?

Натаниэль беззаботно пожал плечами. Даже Майлз не знал, каким образом Натаниэль Прайд служил своей стране.

– Честно говоря, я толком не знаю, почему я здесь. Саймон очень настаивал, поэтому я и приехал. Согласие – единственный способ сохранять мир. Похоже, он считал, что это меня развлечёт. Ты же его знаешь.

Натаниэль покачал головой со смиренным видом, но вместе с тем раздраженно.

– Он никогда не дожидается ответа, – проговорил лорд Прайд, оглядывая комнату. – И при сложившихся обстоятельствах он бы должен был быть здесь.

– Но он занимает высокий пост в министерстве лорда Портленда, – мягко возразил Майлз. – Во всяком случае, он будет здесь завтра.

– А мы тем временем должны терпеть здешнюю скуку.

Майлз усмехнулся:

– Ах вот ты какой! Ты мизантроп до мозга костей, Натаниэль. – Майлз огляделся. – Интересно, куда подевалась Габриэль.

– М-м-м, – с нарочитым безразличием промычал Натаниэль, взяв понюшку табаку.

Майлз проницательно взглянул на своего приятеля. Невнятный звук, который издал лорд Прайд, не был следствием равнодушия. Натаниэль не всегда был мизантропом. Смерть Элен сделала его таким: он был холоден со всеми, и казалось, что ему доставляет удовольствие отталкивать друзей. И большая часть из них уже отвернулась от него. Остались лишь Майлз и Саймон.

Во-первых, они знали Натаниэля с самого детства и понимали, что он настоящий, крепкий друг, на которого всегда можно положиться. А во-вторых, и это тоже было им известно, Натаниэль нуждался в Майлзе и Саймоне: ему необходимы были их дружба и преданность. Они прекрасно понимали, что без них лорд Прайд окончательно отвернулся бы от мира и стал совершенно невыносимым.

Человек не может горевать вечно, и однажды старина Натаниэль станет самим собой. Поэтому, возможно, скрываемый им интерес к Габриэль – хороший признак.

– Наверное, она решила лечь пораньше спать, – промолвил Майлз, – чтобы выспаться к завтрашней охоте.

– Да нет, сомневаюсь. Графиня не производит впечатления женщины, которой нужно много спать при любых обстоятельствах.

Натаниэль говорил это осуждающе, но, по правде говоря, по наблюдениям Майлза, его друг все осуждал в последнее время.

Вскоре лорд Прайд поднялся в свою комнату, оставив веселье. У него была кое-какая работа: чтение донесений помогало ему коротать вечера.

К полуночи дом затих. Домашние вечера обычно заканчивались рано, особенно если наутро предстояла охота. Натаниэль зевнул и отложил в сторону донесение агента, состоящего на службе при дворе российского императора Александра. Император назначил нового главнокомандующего своей армией. Надо было решить, не лучше ли поставить Беннигсена на место обессиленного Каменского, когда придет пора вводить спои поиска против Наполеона в Восточной Пруссии. Вероятно, император выполнял свое обещание поддержать Пруссию против Наполеона. Но агент Натаниэля также сообщал, что существует мощная оппозиция, во главе которой – мать Александра, противящаяся тому, чтобы Россию приносили в жертву Пруссии. Интересно, какой же путь в конце концов выберет император. Лорду Прайду нелегко было представить себе человека, который, согласно донесению, был описан его ближайшим другом как личность, «сочетающая в себе слабость, непредсказуемость, жестокость, несправедливость и непоследовательность, ведущие к горю и отчаянию».

Натаниэль встал с кровати и пошел открыть окно. Какой бы ни была погода, он всегда спал с открытым окном. Ему случалось бывать на волосок от смерти, поэтому он инстинктивно избегал замкнутых помещений.

Ночь была ясная, воздух чистый, в бездонном черном небе сияли звезды. Натаниэль распахнул окно, уперся локтями в подоконник и выглянул наружу. Трава на газоне покрылась инеем, сверкающим в лунном свете. Утро для охоты будет чудесным.

Лорд Прайд вернулся в кровать и задул свечу.

Почти сразу же он услышал, как потрескивают ветки дикого винограда. Рука Натаниэля скользнула под подушку, где лежал его постоянный спутник – маленький, инкрустированный серебром пистолет. Прайд лежал очень спокойно, замерев в тревожном ожидании; он весь превратился в слух. Потрескивание продолжалось, и звук приближался к его открытому окну. Кто-то карабкался вверх, цепляясь за ветки вьющегося растения и осыпающиеся кирпичи барского дома, построенного еще в эпоху короля Якова I.

Натаниэль крепче сжал рукой пистолет и приподнялся на локте, в ожидании устремив глаза в темноту. Бот чьи-то руки уверенно ухватились за подоконник, а затем показалась темная голова. Подтянувшись, ночной гость перекинул ногу через подоконник, а затем влез в комнату.

– Поскольку вы только что затушили свечу, надеюсь, вы еще не спите, – нарушил тишину темной комнаты голос Габриэль, – но, пожалуйста, не стреляйте, это всего лишь я.

Натаниэль редко удивлялся, а если уж это приключалось с ним, то он мастерски умел скрывать свое удивление. Но на сей раз выдержка покинула его.

– Всего лишь вы! – воскликнул он. – Что вы, черт побери, здесь делаете?

– Догадайтесь! – весело бросила ночная гостья, не отходя от окна.

– Вам придется простить меня, но я не нахожу привлекательными игры в загадки, – быстро проговорил Прайд.

Он уселся на постели, все еще сжимая в руке пистолет, и уставился на темный силуэт, выделяющийся на фоне ночного неба. Он не ошибся, когда подумал, что вокруг Габриэль де Бокер витает беда.

– Вероятно, я должен быть польщен, – холодно сказал он. – Следует ли мне понимать, что за вашим визитом стоит внезапная страсть, мадам?

Женщина смутилась, казалось, не понимая иронии. И вдруг она засмеялась. Ее смех, ласковый и веселый, показался Прайду неуместным в данных обстоятельствах; однако этот смех завораживал и притягивал его.

– Не совсем так, лорд Прайд, но кто знает, что для нас готовит будущее.

От этого шаловливого и непосредственного заявления Натаниэль на некоторое время лишился дара речи. Габриэль вытащила что-то из кармана брюк:

– Я здесь для того, чтобы представить вам мои верительные грамоты.

Она соскочила с подоконника и подошла к кровати. На Габриэль были черные штаны и белая рубашка.

Прайд нагнулся, чиркнул кремнем и снова зажег свечу. В отблеске пламени сверкнули рыжие волосы Габриэль. Девушка протянула ему руку, чтобы показать, что она держит на ладони.

Это был маленький клочок черного бархата.

– А-а-а, понятно.

Ночные загадки были решены. Лорд Прайд открыл ящик столика и вытащил оттуда кусок ткани. Развернув его, он обнаружил, что от ткани оторван кусочек – тот, который только что подала ему Габриэль.

– Я должен был догадаться, – задумчиво промолвил он. – Только женщине может прийти в голову такая странная мысль.

Он взял клочок бархата с ладони Габриэль и приложил его к остальной ткани, чтобы получился целый квадрат.

– Так, значит, вы и есть тот самый сюрприз Саймона? Я не нанимаю женщин, и Саймон знает об этом.

– Звучит достаточно определенно, – невозмутимо произнесла Габриэль. – Но женщины – хорошие шпионки. Они действуют совершенно иначе, чем мужчины могут себе представить.

– Да нет, они чересчур затейливы, уверяю вас, – так же равнодушно, как и прежде, заявил Прайд. – Но они более ранимы… и сами ранят с легкостью.

Габриэль пожала плечами.

– Уж если женщина решила рискнуть и знает обо всех возможных последствиях, то вас это не должно волновать, лорд Прайд.

– Напротив. Каждый агент – это одно звено из большой цепи, где все зависят друг от друга. А мой опыт показывает, что женщины не очень-то хорошо работают в общей команде. К тому же они не могут долго сопротивляться, если на них оказывают давление. – Он крепко сжал губы и процедил: – Я уверен, что вы меня понимаете.

Габриэль кивнула:

– Да, под пыткой женщина разговорится раньше мужчины.

– Необязательно, – заявил Натаниэль, пожав плечами. – Но, в конце концов, все начинают говорить. Но жизни многих людей могут зависеть и от одного лишнего часа, который человек может выдержать.

– Я уверена, что у меня столько же сил, сколько у большинства мужчин, – сказала Габриэль. «И столько же опыта в вашем деле, сэр Главный шпион, полученного, правда, в частных делах», – добавила она мысленно. – Я могу свободно ездить из Англии во Францию, – продолжала Габриэль, – говорю по-английски и по-французски без акцента.

Она бесцеремонно уселась на край его кровати. Это ужасно раздражало Натаниэля. Нелепость его положения усугублялась еще и тем, что он сидел под одеялом в ночной рубашке, как инвалид.

– Вы должны простить меня, – язвительно сказал он, – но я не доверяю женщинам. – И принялся загибать пальцы: – Как я уже говорил, они плохо работают в команде, они не могут сосредоточиться, им трудно заниматься только одним делом и, что самое главное, они не могут уловить смысла полученной информации. Я не нанимаю женщин.

«Совершенно ясно, что этот человек слеп и полон глупых предрассудков. Странно, что он так удачлив и имеет так много наград», – подумала Габриэль.

– К тому же я очень хорошо знаю Талейрана. – Уже вслух она перечисляла свои достоинства, как будто не слыша его слов. – Он был близким другом моего отца, и его дом всегда открыт для меня. Я вращаюсь в политических кругах Парижа и имею доступ ко двору, довольно хорошо знаю Фуше. Я могла бы быть очень полезна вам, лорд Прайд. Не думаю, что шеф шпионов должен вспоминать о своих предрассудках, касающихся женщин, когда ему предоставляется такая прекрасная возможность нанять хорошего агента.

Натаниэль начал злиться.

– В общем, я не имею предрассудков относительно женщин, – холодно ответил он. – Временами…

– Ах, ну хорошо, – игриво перебила его Габриэль. – Я рада, что мы это установили. Было бы нелегко работать вместе, если вы в самом деле не любите женщин. Саймон считает, что я могла бы быть полезной, раскрывая французских агентов в Лондоне.

– Саймон не отвечает за выбор агентов, мадам.

Почему его охватывает чувство безысходности, когда он видит эту гибкую женщину?

– Нет, – согласилась она. – Отвечаете вы. Но я уверена, что вы прислушиваетесь к советам. А Саймон – один из самых Важных министров при правительстве лорда Портленда.