Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дуэт - Сладостное пробуждение

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Фаррелл Марджори / Сладостное пробуждение - Чтение (Весь текст)
Автор: Фаррелл Марджори
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Дуэт

 

 


Марджори Фаррелл

Сладостное пробуждение

ПРОЛОГ

Сомерсет, 1808

— Как ты думаешь, какая все-таки она, Джайлз?

— Гм…

Леди Сабрина толкнула своего брата-близнеца в бок. Они лежали на траве в своем излюбленном месте Гамден-хилла, откуда можно было далеко обозревать окрестности Сомерсета.

День был жаркий.

Джайлз, задремавший на солнце, был разбужен не слишком нежным толчком сестры.

— Отстань, Сабрина, — проворчал он.

— Нет. Ну какая она?

— Кто?

— Кто же еще, как не леди Клер Дайзерт. Кажется, мама с папой еще никогда ее не приглашали, а какое чудесное могло бы быть лето… И вдруг появится ребенок, который постоянно будет таскаться за нами, как хвостик.

— Да какой ребенок, Брина? Она ведь только на два года младше нас с тобой. А знаешь почему она проводит лето с нами? В ее доме нет детей такого же возраста, а родители Клер беспокоятся о ней.

— Выходит, что за десять лет у нее не было ни одной подруги? Почему же вдруг они забеспокоились? Зачем нам портить лето?!

Джайлз приподнялся на локте и рассудительно произнес:

— Думаю, что одна маленькая девочка вряд ли может все испортить… Кстати, я знаю тут одну особу… Ее зовут Люси Киркман. Ей, по-моему, одиннадцать лет. Мы пригласим Люси, и она составит компанию леди Клер.

Лицо Сабрины прояснилось: Люси этим летом впервые влюбилась… в ее брата. И уж, конечно, она хватается за любую возможность побывать у Уиттонов и повидаться с Джайлзом. Тем не менее Сабрина задумчиво произнесла:

— Не знаю почему, но мне ужасно не хочется этого. С тех пор, как ты поступил в школу, мы впервые проводим лето и каникулы вместе.

Как и все близнецы, Джайлз и Сабрина были очень привязаны друг к другу, хотя характеры у них были совершенно разные. Каждый из них прекрасно понимал, что чувствует другой в различных жизненных ситуациях.

Два года назад Джайлз окончил школу, и с той поры они были неразлучны. На первый взгляд, Сабрина производила впечатление более сильной личности. Она была способна, очертя голову, участвовать в любом деле, лишь бы ей было интересно. Нетерпеливая, порывистая и яркая, Сабрина была источником огорчения и восхищения гувернантки. Она любила математику, французский, но заливалась слезами, если нужно было изучать классиков.

Джайлз, наоборот, любил литературу, историю и мог так увлеченно читать классические произведения древних греков, что казалось — он для этого и родился на свет. Его французский акцент был забавен, но интеллигентность, ум и знания заслоняли это. Из них двоих он был лучшим учеником.

Сабрина своими каштановыми кудрями, карими, почти черными, глазами и яркой внешностью была очень похожа на цыганку. Поэтому отец частенько доводил мать до слез, говоря, что если бы не близнецы, то он был бы не очень удивлен, узнав, что какой-то цыган похитил ее сердце.

У Джайлза были прекрасные каштановые волосы, которые вечно падали ему на глаза, — глаза, казавшиеся то карими, то зелеными в зависимости от настроения. «Вылитый отец», — часто шутила мать.

При всей кажущейся разнице они были очень похожи.

Сабрина была всегда заводилой и устраивала тысячи проказ, а Джайлз удерживал ее от различных шалостей, в которые она постоянно пыталась его втянуть, и уравновешивал авантюрный дух сестры. Оба обладали прекрасным чувством юмора и одинаково воспринимали смешное. Но главное, Джайлз и Сабрина были преданы друг другу.


Жюль взглянул на небо. На лице появилась озабоченная улыбка:

— Черт побери, мы можем опоздать, если не поторопимся. Сейчас я погоню тебя домой, сестренка.

Прежде чем Сабрина поняла в чем дело, он быстро вскочил в седло — их лошади паслись поблизости — и пришпорил своего скакуна.

— Ох, и вздую же я тебя, братец!

Сабрина родилась на целых семнадцать минут раньше Джайлза и никогда не давала ему забывать об этом. Она взлетела в седло и пустилась вслед за ним.

Разгоряченные и потные, они осадили лошадей перед своим домом. Минутой позже подъехала карета леди Клер. Слуги помогли ей выйти из экипажа и принялись выгружать вещи.

Девочка стояла с потерянным и смущенным видом, и сердце Джайлза рванулось ей навстречу. Это была маленькая фея, значительно ниже ростом десятилетнего ребенка, с лицом, окруженным ореолом светло-золотых локонов.

Жюль спешился первым и передал поводья Сабрине, которая с досадой смотрела на него. Быстро вытерев вспотевшие ладони о кожаные брюки, он протянул девочке руку и представился:

— Джайлз Уиттон, леди Клер. Мы с сестрой ездили верхом и совсем забыли о времени… Извините за неучтивость и — добро пожаловать в Уиттон.

Клер робко взглянула на него и прошептала слова благодарности. У нее были ярко-голубые глаза с сиреневым оттенком, темные ресницы и прекрасное бледное лицо.

— Прошу, — сказал Джайлз, взяв ее за руку, — позвольте пригласить вас в дом и познакомить с мамой.

Он даже не взглянул на Сабрину, все еще сидящую в седле с поводом его лошади в руке. Она никогда в жизни не видела, чтобы Жюль вел себя подобным образом с кем-нибудь из женщин, включая и Люси Киркман. Каким-то образом Сабрина поняла, что его мгновенное расположение к маленькой гостье говорило о том, что грядут большие перемены.


Клер Дайзерт была младшей дочерью маркизов Хоуленд. Двое других детей, мальчик и девочка, родились один за другим вскоре после заключения брака. Лишь пятнадцать лет спустя родилась Клер, которую родители в шутку называли «сюрпризом для пожилых людей», считая, что их детородный возраст давно прошел. Когда Клер появилась на свет, брат уже заканчивал школу, да и сестра была почти взрослой. Девочке исполнилось четыре года, когда брат поступил в университет, а сестра, сделав блестящую партию в первый свой выезд в свет, переехала в Кент.

Маркиз и маркиза, пристроив старших детей, были слишком заняты друг другом и, хотя нежно любили свою младшую дочь, поглощены своей собственной жизнью, чтобы уделять ей достаточно много внимания. Поэтому Клер росла, думая о себе, как о чем-то второстепенном и неважном. Она по природе была очень ласковым ребенком, обожала отца и мать, преклонялась перед старшим братом, привозившим ей сладости и ласкавшим ее волосы во время своих кратких приездов из Оксфорда. Клер приходила в отчаяние, воображая, что не так красива, как ее старшая сестра. Ее чувства оставались невысказанными. Она хранила их в тайне, и никто не догадывался, насколько сильно она хочет чувствовать себя частью семьи, уклад которой сложился еще тогда, когда ее и на свете не было.

Родители видели в ней тихого замкнутого ребенка, не догадываясь о ее потребности любить и быть любимой ими. Они не подозревали о ее оторванности, хотя по соседству совсем не было детей-сверстников. Когда же им показалось, что она уже достаточно выросла, чтобы отправиться в поездку одна, они написали письмо своим старым друзьям Уиттонам, прося предоставить их младшей дочери возможность погостить в Сомерсете.

Узнав о предстоящей поездке, Клер пришла в ужас. Она чувствовала, что ей трудно будет покинуть родные стены, где была лишь сторонней наблюдательницей. Это был ее дом… Да и встреча с близнецами Уиттонами страшила Клер. До сих пор ее единственными друзьями были собака и белая кошечка. На них и изливалась вся любовь девочки. Маленькая Клер много читала, ей было хорошо в мире своих мечтаний. Мысль о том, что она вынуждена будет общаться с близнецами, которые, без сомнения, будут относиться к ней, как к тяжкому бремени, превращала ее поездку в Уиттон в сущее наказание.

Клер вышла из кареты, застыв от страха и смущения, но, заглянув в теплые, полные дружеского участия глаза Джайлза, поняла, что нашла в нем защитника и друга. Весь ее ужас тотчас пропал, а когда юноша взял ее за руку и повел к двери, девочке показалось, что она нашла своего сэра Галахада.

Сабрина, подумавшая, что возненавидит Клер за оказанное ей со стороны брата внимание, поняла, что это совершенно невозможно. Было ясно, что в душе Клер и в помине не было ни подлости, ни вероломства. Сабрина нашла, что ей нравится любоваться этим восхитительным существом. Слишком часто ее критиковали за то, что она все еще такая сорвиголова, но Клер… Клер, по ее мнению, была просто чудо.

Как только они это поняли — девочка стала их постоянной спутницей.

Сначала Клер вела себя очень скованно, тихо слушала их бесконечные разговоры и изредка вставляла две-три реплики, если они уж очень настойчиво пытались втянуть ее в разговор. Но к концу недели она разговорилась, и ее ответы на вопросы о семье дали возможность Джайлзу и Сабрине понять, насколько им повезло с родителями и друг с другом.

— А знаешь, мне очень неприятно от мысли, что когда-то я не хотела, чтобы Клер была с нами, — как-то утром сказала Сабрина, поджидая девочку, чтобы вместе с ней и Джайлзом отправиться на верховую прогулку.

— Она кажется такой одинокой, вернее, нелюбимой. Представляешь, родители относятся к ней, как к «сюрпризу»! Конечно, мама и папа всегда шутят, когда говорят о твоем неожиданном появлении на свет, Джайлз, — поддразнивала она брата. — Представляешь, они трепетали от радости, увидев своего первенца, а тут, не успели опомниться, появляется еще один ребенок — их сын и наследник. Повитуха сказала им, что у мамы живот — на двойню. Должно быть, было страшно трудно, особенно в первые месяцы, возиться с таким капризным ребенком, как ты. Особенно, когда мама отказалась от нашей кормилицы.

Сабрина улыбнулась при мысли об их несовременной матери, которая часто рассказывала, как не могла допустить и мысли о том, чтобы услать их куда-нибудь и хоть на время разлучиться с ними. Они знали, что с родителями им повезло, и считали это просто даром небес, пока не появилась Клер.

Их первое лето было почти идеально. Почему почти? Да из-за Люси Киркман, которая была дочерью небогатого местного помещика. Приехала она на три дня позже, чем Клер.

Люси рано сформировалась. В свои одиннадцать с небольшим лет это была физически и морально развившейся девушкой. Она, как догадывалась Сабрина, имела виды на Жюля. Джайлз прекрасно понимал ее намеки, но обращался с ней так же просто, как и со всеми другими приятельницами. И, конечно же, с ней он не был так предупредителен, как с леди Дайзерт. Возмущению Люси не было границ. Ее представили робкому, похожему на эльфа, созданию, которое, казалось, словно приросло к рукаву Джайлза. Очевидно, он предполагал, что Люси будет приятно иметь еще одну подругу, и Киркман вела себя прекрасно, общаясь с Клер. Но под маской дружелюбия затаилась ревность.

Но самым плохим качеством Люси, которое всегда выдавало ее, была язвительность. Она старалась ладить с Сабриной, понимая, что та не потерпит колкостей и, в случае чего, просто выставит ее вон.

Но Клер, — робкая, пассивная Клер, не могла защитить себя, и Люси досаждала ей сколько хотела. Вначале — украдкой, так как была очень хитрой особой, затем — все более явно. Частенько, когда они бывали вместе, Люси хвалила Джайлза за то, что он приносит такую жертву, и всячески старалась дать понять девочке, что ее приютили из жалости. Клер же, забеспокоившись, решила, что Джайлз так мил с ней и проводит все время только потому, что на этом настаивают его сестра и Люси.

Люси Киркман интуитивно нашла слабое место Клер, каким было чувство, что она является кем-то, кто пришел не вовремя и кому нужно уделять больше внимания, чем другим. Когда Клер стала больше бывать с близнецами, атаки постепенно стали менее коварными. Но все же Люси частенько приглашала их куда-нибудь подальше от Клер, лицемерно прося у нее прощения и ссылаясь на возраст.

Сабрина сразу же поняла в чем дело, с улыбкой разговаривала с Киркман и всегда задерживалась, чтобы дать возможность Клер присоединиться к ним. Жюль так ничего и не замечал.

С тех пор, как Люси перестала его интересовать, он видел в ней лишь старого товарища и никакая другая мысль не приходила ему в голову. К этой девушке он действительно не чувствовал ничего, кроме дружеского участия.

Его чувства к Клер были не так уж сложны: она пробуждала в нем рыцарский дух. Сперва он испытывал к ней просто сочувствие, но постепенно она начинала нравиться ему все больше и больше. Девочка была младше, ниже ростом, слабее, чем его сестра, и это на первых порах давало ему возможность чувствовать себя ее защитником. Роль рыцаря придавала ему мужество и силу, и он наслаждался этим чувством и робкими благодарными взглядами ее темно-синих глаз.


Люси продолжала мучить Клер, следуя приобретенной за лето привычке, но старалась придать этому характер милой шутки.

Однажды они пошли ловить рыбу. Клер вскрикнула от ужаса, узнав, что ей придется насаживать наживку на крючок. Джайлз потрепал ее по плечу и сделал все сам. Видя это, Люси словно взбесилась. Никто даже не заметил, как она бросила банку, наполненную копошащимися червями, Клер на колени. Засмеявшись над вскочившей с ужасным криком девочкой, она, мило улыбнувшись, попросила извинения за случившееся. Когда Джайлз бросился на помощь испуганной гостье и стал успокаивать ее, Люси рискнула хотя бы взглядом показать свои истинные чувства. Клер только смотрела на нее широко открытыми глазами, в которых застыли боль и полное неумение защитить себя. Она просто не поняла враждебности Люси и приняла ее извинения. Да и кем она была? Надоедливой приставалой, мешающей всем, той, о ком думают в последнюю очередь даже здесь.

Она никак не могла понять, что толкает Люси так вести себя по отношению к ней. Тем не менее у Клер никогда не было стремления или желания причинить кому-то боль, и она была просто парализована нападками Люси. Девочка никогда не желала обидеть ее. Почему же Люси обижает ее? Почему всегда кому-нибудь хочется мучить другого? За что?

Клер стояла безмолвно и неподвижно, пока Жюль стряхивал грязь с ее одежды. Все были так спокойны и не возмущались ее поступком, что Люси захотелось еще раз швырнуть банку с червями в девочку. Как она может так спокойно стоять? Не кинуться в драку, не рассказать всем, какой ведьмой была Киркман по отношению к ней все это время?!

Клер с обидой в глазах слушала, как Джайлз утешает ее. Ну почему они ни о чем не спрашивают?

Потом Жюль проводил девочку к реке, чтобы она вымыла руки. Этого Люси уже не смогла перенести и толкнула Клер в воду, крикнув издевательски:

— Эй, ты, великовозрастная детка, ну-ка умойся!

Речка была мелкая, явной опасности не было, но сам поступок! И пока Джайлз пришел в себя от возмущения и бросился в воду, чтобы спасти ее, Клер уже почти встала на ноги. Увидев брошенный на нее взгляд юноши, Люси испугалась так, что убежала прочь, схватив свою удочку и банку с червями.

Сабрина смотрела ей вслед и радовалась, что наконец-то Джайлз увидел настоящую Люси. Вообще-то, ей нравилась их старая приятельница, но она волновалась, думая, что Люси, всем сердцем тянувшаяся к ее брату, может когда-нибудь его заполучить. В конце концов, много свадеб происходит в деревне, прежде чем девушка впервые выходит в свет.

Она повернулась к брату, который, стащив с себя рубашку, бережно укутывал в нее дрожащую Клер. Поскольку у Сабрины не было причин для ревности, она подошла и стала утешать свою подругу.

Это лето положило начало следующим. Клер приезжала в начале июня и гостила шесть недель. Она стала более уверенной в себе, почувствовав ту теплоту, с которой ее встретили во второй раз. Прошедший год сделал более незаметной и разницу в возрасте. Но Клер не перестала восхищаться Сабриной и преклоняться перед Жюлем, своим Галахадом.

Джайлз стал ее героем, особенно после того, как он понял настоящую сущность Люси Киркман. Жюль спас Клер от ее мучительницы, весьма недвусмысленно пригрозив ей, что если она еще раз обидит девочку, то пусть держится на почтительном расстоянии.

Итак, Джайлз был ее другом. Они часами могли говорить о книгах и о многом другом. Клер начала понимать, что он становится для нее больше, чем просто товарищ.

Это произошло в то лето, когда они в последний раз были вместе. Год назад Жюль поступил в университет и приехал домой на каникулы.

Стоял конец августа, и прекрасная троица решила отметить последний день пребывания Клер у них в гостях походом за ягодами.

Но наутро Сабрина передала через служанку, что плохо себя чувствует и ей придется весь день провести в постели. Поэтому Джайлз и Клер после завтрака пошли за ягодами одни.

День был просто восхитителен. После вечерней грозы жара, досаждавшая последнюю неделю, сменилась прохладой. Все вокруг посвежело, стало зеленым и сверкающим, словно был не август, а начало июня.

Дойдя до малиновых зарослей, Клер и Джайлз замедлили шаг. И, скорее всего, ничего бы не произошло, если бы не лиса.

Жюль заметил ее первым. Это был вихрь пламени, который метался в зарослях кустарника. Джайлз остановился, взял Клер за руку. «Взгляни!» — прошептал он, привлекая ее внимание к происходящему. Надолго, на многие годы запомнил юноша эту минуту.

Его рука лежала на плече Клер, пока они, притаившись, наблюдали за лисицей, разгуливавшей так близко от них. В тот момент, когда до Джайлза дошло, где находится его рука, до лисы, видимо, тоже дошло, что она не одна, и, оставив их в полном изумлении, животное исчезло. Жюль и Клер стояли молча, взволнованные этой внезапно возникшей близостью.

— Да, Сабрина пожалеет, что пропустила такое зрелище, — нервно сказал юноша, упоминая сестру, как будто хотел сделать ей подарок.

— Это было чудесно, Джайлз, — прошептала Клер. Из слов девушки он не понял, что она имела в виду: наблюдение за лисой или впечатление, оставленное его прикосновением.

Заросли малины находились в тени, и ягоды мерцали, переливаясь цветами драгоценного граната и оникса. Каждый листок, каждая крошечная ворсинка врезались в память Клер, настолько взволнованной она была в тот миг.

Собирая ягоды, пахнущие солнцем, дождем и свежестью, она бросила несколько штук в рот.

— О, нет, Клер! Оставь хоть немного для миссис Алек, иначе мы останемся к чаю без пирога с малиной, — поддразнил ее Жюль, бросая себе в рот целую пригоршню. Клер следила за движением его руки. Раньше она никогда не замечала, какие карие у него глаза и как блестят его волосы, переливаясь на солнце. Одет он был в простую рубашку с закатанными рукавами, и девушка увидела его руки с выступающими бугорками мускулов. Клер так была опьянена тем чувством, которое разлилось в ней, что, резко протянув руку за особенно спелой ягодой, с тихим криком отдернула ее назад. Джайлз немедленно подбежал к ней.

— Тебе следует быть осторожнее, Клер, — с симпатией заявил он, пока она рассматривала свою ладонь. Одна царапина была особенно глубокой, и капельки крови, словно крошечные ягодки, скатывались по нежной руке. Несмотря на протесты, Клер, Джайлз бережно вытер ранку подолом своей рубашки.

— Закрой глаза, Клер, и открой рот, — пропел он старую детскую присказку, — и я дам тебе что-то.

Клер повернулась к нему лицом, и Жюль положил несколько ягодок ей на язык. Она закрыла рот и уже хотела открыть глаза, как Джайлз наклонился и поцеловал ее. Это был нежный и легкий поцелуй, но он, как громом, поразил обоих. Ошеломленные и пристыженные, они тут же отвернулись друг от друга. В свои четырнадцать лет Клер была почти ребенком, хотя тело ее уже начало принимать женственные очертания. Джайлз понял, что нужно немного отстраниться от нее.

Когда она открыла глаза, юноша, заикаясь, пробормотал, что, по мнению его родителей, поцелуй лучше всего может осушить слезы ребенка. С помощью столь пустых фраз он хотел сгладить возникшую натянутость отношений между ними.

— Прости, Клер, я не должен был этого делать.

Девушка была удивлена его извинениями. Хотя… правильно, он не должен был целовать ее. Джайлз поразил ее, но и сама она поражалась самой себе. Она бы хотела, чтобы поцелуй длился гораздо дольше — до тех пор, пока солнце купает их в своих лучах и сладкий малиновый сок струится по ее губам, пока она ощущает нежное прикосновение губ Жюля, такое же мягкое и нежное, как прикосновение ягод.

Когда они добрались до Уиттона, их ведерки были полны, а их дружеские отношения вновь вступили в свои права.

Когда Клер вернулась домой в Хоулэнд, то очень обрадовалась, услышав, как отец, говоря о Джайлзе, заявил: «Это была бы прекрасная партия для нашей дочери».

Регулярные поездки в Уиттон подходили к концу, но Клер продолжала переписываться с Сабриной, а их семьи нередко встречались, чтобы провести вместе часы досуга. Встречи не носили официального характера, хотя и предполагалось, что со временем, когда Джайлз вернется из Оксфорда и Клер начнет выезжать в свет, их дети поймут, что могут стать чудесной парой.

ГЛАВА 1

Лондон, 1816

Бал, который давала леди Стрейтон, назначался, как обычно, на третий вторник лондонского светского сезона. Таким образом леди обеспечит себе полный сбор, ожидая пока все приедут, даже Уиттоны, которые всегда опаздывали.

— С каждым годом все хуже и хуже, — жаловался граф, выглядывая из окна кареты и пытаясь разглядеть, двигаются ли экипажи впереди. — Даю слово, что мы теперь будем отклонять все приглашения… И будь все проклято, если ты еще раз уговоришь меня, Элен.

— Уильям, ты же знаешь — никто не может отказать леди Стрейтон. Когда Аллендалесы попытались однажды игнорировать приглашение, она сделала так, что потом их с трудом стали принимать в обществе.

Леди Сабрина бросила взгляд на брата, который, как часто это случается, в ту же минуту повернулся к ней, чтобы немного отвлечься разговором от своих мыслей.

Хотя Джайлз вот уже четыре года не слышал этих маленьких стычек, он давно уже привык к этим обычным сценам, случавшимся и раньше как в Лондоне, так и в поместье. Отец бунтовал, не желая исполнять свои светские обязанности, а мама мягко, но настойчиво пыталась принудить его.

— Признаюсь, я очень сочувствую отцу, — сказал Джайлз. — Меня не прельщает перспектива быть стиснутым со всех сторон и отплясывать, стуча ногами по полу. Но я склоняю голову перед вашим, матушка, светским долгом.

— Не подстрекай своего отца, Джайлз, — мать легонько ударила его веером. — Мне кажется, тебе следует подумать о бале более серьезно. Там будут Дайзерты, а ты ведь не видел Клер уже больше года.

— Ну наконец-то приехали, — прервал ее граф, не желая, чтобы жена говорила дальше. Он надеялся, даже планировал этот брак, который, как они считали, был бы идеальным для двух семейств, но знал: чтобы испугать молодого человека, достаточно было навязать ему предполагаемую невесту. Бал дал бы возможность Джайлзу встретиться с Клер как со своей избранницей. Но пока еще ничего определенного не было: Клер слишком молода, а Жюль слишком занят своими древними греками, чтобы видеть в их отношениях нечто большее, чем просто дружбу.

Хотя граф и доверял глубокой и долгой дружбе, но ведь многое может случиться с девушкой в ее первый выезд в свет… А с молодым мужчиной и тем паче.

Джайлз наведывался в Лондон время от времени, но это была его первая весна, когда его внимание никем не было занято. Ведь кроме Клер могли быть и другие юные и привлекательные леди. Но графу не стоило беспокоиться.

В то их последнее лето Джайлз уже знал, что любит Клер. Его любовь росла медленно и естественно, расцветая на почве старой дружбы. Он не говорил о своем чувстве Клер, не разговаривал об этом даже с Сабриной, хотя был полностью уверен — уж она-то сможет понять, что он чувствует.

Юноша был уверен, что Клер испытывает к нему те же чувства, что и он к ней. Скорее всего, в конце светского сезона будет объявлено об их помолвке. Но, с другой стороны, он все еще считался ее защитником. А если он ошибается? Следовало принять во внимание все возможности. Вдруг она повстречала за это время кого-нибудь? Он прекрасно знал Клер… Если он поговорит с ней и поделится своими чувствами, то она будет чувствовать себя обязанной и перед ним, и перед их семьями. Итак, Джайлз решил предоставить ей на время свободу, а в конце сезона он объявит о своих намерениях.

Казалось, прошла целая неделя, прежде чем их карета остановилась у парадного подъезда. Теперь нужно было еще дожидаться, пока объявят об их прибытии. Впрочем, как пробормотал Джайлз Сабрине, ему не удастся полюбоваться на то, как будет воспринято сообщение об их прибытии, поскольку вряд ли что-либо можно было разобрать в таком шуме.


Они медленно продвигались сквозь толпу в бальный зал, и Джайлз сразу же стал искать взглядом Клер. Он и не предполагал, что его уже заметили.

— Да вот же она, — дернула за рукав Сабрина. — Вон там, Джайлз. Я так хочу встретится с ней! Ну посмотри, разве она не очаровательна?

Она взяла брата под руку и направилась в конец зала, где расположилась маленькая группка, в которой была и Клер.

«Более, чем очаровательна», — подумал Джайлз, здороваясь с ней.

Девушка была одета в шелковое платье цвета лаванды с прозрачной серебряной верхней юбкой. Темно-синяя лента в ее белокурых волосах придавала глазам фиолетовый оттенок, делая их похожими на фиалки.

Джайлз вновь осознал, как она прекрасна. Раньше он никогда не видел ее в бальном платье. И в памяти вдруг снова всплыл их летний поцелуй. Он посмотрел ей прямо в глаза, и в их бездонной глубине ему почудился порыв страсти. Да, она стала настоящей женщиной, он понял это, как только взглянул на струящийся шелк, облегающий ее тело под прозрачной верхней юбкой. Он бросил взгляд на ее нежную округлую грудь, приоткрытую ровно настолько, чтобы это не было вызывающим, а в достаточной мере светским. Джайлз подумал о тех чувствах, которые охватят его, если он осмелится дотронуться до этой груди. Приняв решение не показывать своих чувств, он и не подозревал, насколько глубока его любовь. Скрывать ее оказалось намного труднее, чем предполагал Джайлз.

Запинаясь, он стал отпускать шутливые замечания в адрес толпы, пока не подошла Сабрина и не обняла Клер.

— Наконец-то я снова вижу тебя, — сказала она, пока Джайлз старался справиться со своим волнением. — Как тебе твой первый сезон? Уверена, что все твои танцы уже давно розданы.

— Не все, Сабрина, — улыбнулась Клер. — Правда, мне не приходится подпирать стену более одного-двух раз за вечер.

— Не сомневаюсь, — обрел наконец дар речи Джайлз. — Надеюсь, что для меня у вас найдется хотя бы один.

Клер озабоченно заглянула в свою карточку.

— Не знаю, возможно, через час-другой я смогу что-нибудь придумать, — ответила она, но, увидев его нахмуренные брови, тут же протянула руку и дотронулась до его плеча, как бы прося прощения. — Жюль, я же просто пошутила. После контрданса у меня свободен котильон, если вы желаете.

— Клер, Клер, ты должна быть более жестока, — послышался чей-то фамильярный голос.

Сабрина и Джайлз посмотрели вокруг и с удивлением обнаружили, что голос принадлежит Люси Киркман, которая, оказывается, тоже была здесь.

— Ну уж мне-то, конечно, не заполучить вас до самого конца вечера, Джайлз, — с насмешкой произнесла она.

— Хорошо, последний танец ваш, Люси, — ответил молодой человек, поворачиваясь к ней.

— Зачем ты это делаешь? Почему ты разговариваешь с этой кошкой? — прошептала Сабрина. — Ах, Клер…

— Почему? Она очень добра ко мне. Я ведь мало с кем была знакома. Люси меня со многими перезнакомила, и теперь я чувствую себя намного уверенней, Сабрина.

— Да она просто делает вид, будто добрее, чем на самом деле. Просто ей нравится чувствовать свое превосходство, — с возмущением прошептала Сабрина и про себя закончила: «Если она в близких отношениях с тобой, то, само собой разумеется, что будет в таких же отношениях и с Джайлзом».

После того памятного лета Люси больше никогда не проявляла своих, как считала в то время Сабрина, чувств к ее брату. А Джайлз и Клер, казалось, вообще забыли о ее прежнем поведении. Сабрина же не доверяла ей ни на йоту и забеспокоилась, что Люси снова начнет приставать к ее брату. А какую защиту против нее может выставить Клер?

Если Сабрина сделала правильные выводы, то мисс Киркман предстоит провести несколько очень неприятных недель.

И, действительно, многие юные леди с нетерпением ожидали появления виконта Уиттона, так как он был не только прямым наследником графа Амсфорда, но и довольно привлекательным мужчиной с искрящимися карими глазами и атлетической фигурой. Но уже после первого танца никто не сомневался, что Джайлз полностью признал себя поклонником Клер.

Джайлз постарался не докучать девушке своей навязчивостью, поскольку действительно хотел, чтобы в этот вечер у нее было как можно больше кавалеров, и самых разных. Когда же наконец она пригласит его, в чем он не сомневался, это будет уже ее искренним порывом, но уж никак не данью их давнему знакомству. Но держаться в отдалении было невероятно трудно. Взрыв желания, который он ощутил в ту ночь, стремительно нарастал, и Джайлз понял, что ему хочется, слегка коснувшись локтя Клер, обвить руками ее талию и держать ее в объятиях гораздо дольше, чем того требовал танец.

Он вел Клер нежно и медленно. Она не отстранялась от него, но Джайлз не был вполне уверен, чувствует ли она такое же страстное желание выйти за него замуж. Ее бросающая в глаза наивность, придававшая ей еще большее очарование, вызывала в нем желание стать ей не только защитником. Он наслаждался, представляя себе, как будет обучать ее искусству любви.

Клер была смущена вниманием Джайлза. Целый год она мечтала об этом сезоне, зная, что обе семьи думали о возможной помолвке. Конечно, это было как раз то, чего хотела и она. Да и что может быть лучше, чем стать женой такого друга, как Джайлз.

Первые недели в Лондоне никак не повлияли на ее решение, хотя ей довелось встретиться с целой вереницей прекрасных молодых людей и кое с кем из более старших и искушенных. Но среди них не было никого, кто бы мог сравниться с Джайлзом, тем Джайлзом, который остался в ее памяти. Она ужасно боялась, что он мог измениться. Да и сама она, в конце концов, не бог весть что из себя представляет. А что если он приедет и тут же влюбится в кого-нибудь вроде Люси Киркман. Едва ли она могла бы упрекнуть в этом случае его и Люси, да и другие девушки красивее и увереннее в себе, чем она, Клер.

Но Джайлз доказал, что ничего не изменилось. Не прошло и недели, как их отношения стали такими же простыми и близкими, как и раньше. Но значительно интереснее стали для Клер его прикосновения, когда они пожимали друг другу руки над бокалом пунша или когда он в вихре танца слишком близко прижимал ее к себе.

Ей были приятны эти новые проявления их дружбы. Клер была уверена: Джайлз подождет до конца сезона, а потом она, без сомнения, примет его предложение. В мечтах она представляла себе их семейную жизнь. По вечерам они будут читать друг другу перед мерцающим огоньком камина, Джайлз будет обнимать и целовать ее. И конечно же у них будут дети. Может быть, даже близнецы. А почему бы и нет? И они будут расти вместе. У Клер выступали на глазах слезы, когда она представляла своих детей с волосами пепельного цвета. Вот они прогуливаются по цветущим садам Уиттона, прислушиваясь к голосам резвящихся на лужайке внуков…

— Когда ты собираешься объясниться с Клер? — спросила Сабрина. Они с братом завтракали раньше родителей и сейчас были одни.

Джайлз вздохнул:

— Разве это уже так бросается в глаза? Мне бы не хотелось торопить ее.

— Возможно, это был бы хороший ответ для того, кто плохо знает тебя и сложившуюся ситуацию. Все мы считаем вашу помолвку давно решенным делом, не так ли?

— Вот поэтому-то я не хочу слишком настаивать. Хочу быть уверен, что Клер полностью свободна в своем выборе, когда придет день дать согласие, — ответил он.

— Ага, так ты надеешься на успех!

— Моя самоуверенность находится в разумных пределах, — улыбнулся Джайлз. — В конце концов, мы долгое время знаем друг друга. А это крепкий фундамент для брака.

— А страсть, Джайлз, ты ведь испытываешь ее к Клер?

Юноша почувствовал, как кровь бросилась в лицо.

— Ну, Брина, твой вопрос кого угодно заставит покраснеть, — ответил он.

— Но вопрос-то важный. Или нет? Джайлз откашлялся:

— Что касается меня… Да, я чувствую огромное физическое влечение к Клер.

— А она тоже?

«Поистине сестра неисправима», — подумал Джайлз и вслух произнес:

— Думаю, что ей не внушает отвращения физиологическая сторона.

— Так, стало быть, равнодушной она не остается?

— Сабрина, это не твое дело!

— О, Джайлз, не будь так строг со мной. Конечно, конечно, ты прав, но я люблю тебя и хочу видеть счастливым. Наши родители ведь до сих пор любят друг друга. У нас перед глазами всегда был прекрасный образец. Не знаю, как ты, а я на меньшее не согласна.

— И поэтому ты все еще выжидаешь?

— Не старайся увильнуть, Джайлз. А разве она не пыталась сделать так, чтобы ты поцеловал ее?

— Конечно же нет. Сабрина рассмеялась:

— Ну, Люси Киркман уже давно бы попробовала.

— Люси Киркман? С какой стати? — отозвался полностью сбитый с толку Джайлз.

— О, да она уже давно на тебя глаз положила. Удивительно, почему ты до сих пор этого не заметил. И я немного беспокоюсь за Клер.

— Не может быть, у меня, кроме Клер, никогда и в мыслях никого не было, Сабрина, — серьезно ответил брат. — Думаю, я влюбился в нее сразу же, как только увидел. А какая она была тогда растерянная и одинокая…

Сабрина кивнула.

— Ну вот… Я только что все тебе поведал о своей страсти. Теперь ты довольна? — съязвил Джайлз.

— О, не издевайся надо мной. Уверена, моя мечта о прекрасном браке так и останется мечтой. Только я бы не хотела, чтобы мой друг был таким рьяным защитником, как ты. Но я всегда думала, что истинная страсть может существовать только тогда, когда мужчина и женщина чувствуют, что любят друг друга в равной мере. Ты прав, я, наверное, очень глупа, — призналась она. — С первого взгляда было видно, что вы с Клер созданы друг для друга. Уверена, страсть не должна вспыхивать накануне, она должна набирать силу медленно и постепенно. Ну, а мне уж, старой деве, придется только греться у вашего очага.

Джайлз постарался убедить свою сестру, что у нее нет и не может быть никаких оснований остаться старой девой. Она ушла. Держа в руках чашку с остывшим кофе, он на минуту задумался. Конечно, он обожал сестру, и во многих случаях она ему была ближе, чем Клер. Но теперь он знал, что никогда не выбрал бы в жены такую женщину, как Сабрина. Они во многом расходились во взглядах на отношения между мужчиной и женщиной. Он считал, что любовь между мужчиной и женщиной сияет не полным светом, если женщина целиком и полностью зависит от мужчины. Клер была бы прекрасной женой для него. «Вообще-то, — подумал он, — было бы неплохо увлечь Клер на балкон и поцеловать… Ну хотя бы для того, чтобы проверить свою теорию».


Сразу после контрданса на балу у леди Беллингем Джайлз спросил у Клер, не хочет ли она пройтись по саду. Когда она робко и обрадованно улыбнулась, он провел ее в сад. Минут пять они гуляли по дорожке, наслаждаясь цветами и болтая о пустяках. В саду гуляло еще несколько парочек. Джайлз специально провел ее дальше по тропинке и, присев на маленькую садовую скамейку, произнес: «Подойди и сядь со мной, Клер». Она робко присела на самый край скамейки. Клер, конечно, была неопытна, но и не глупа. Она понимала, что ей хочется, чтобы ее поцеловали. Даже страшно нервничая, она ни в коем случае не стала бы разыгрывать из себя этакую неприступно-холодную недотрогу. Долгие четыре года она ждала второго поцелуя и теперь с восхищением жаждала исполнения своего желания.

Когда Джайлз положил ей руки на плечи и притянул к себе, она закрыла глаза и подняла лицо. Он улыбнулся, глядя на нее. Клер была обворожительно наивна. Джайлз наклонился и сначала прикоснулся губами к ее губам. Клер широко раскрыла глаза, и Джайлз заглянул в них. Его руки нежно коснулись ее шеи, скользнули вниз вдоль талии и так крепко обняли ее стан, что он почувствовал прикосновение ее груди. Он наклонил голову и поцеловал ее вновь. На этот раз поцелуй был не так нежен, но зато более настойчив. Джайлз ощутил ее трепет, медленно и мучительно пытался раздвинуть ее губы. Она не сопротивлялась. Нет, она даже попыталась возвратить ему поцелуй.

Вдруг она испугалась силы своего чувства и того, что их губы никогда не разомкнутся. И в этот момент Джайлз оторвался от нее, радуясь тому, что Клер преодолела свою робость.

Взяв ее за руку, он повел ее по дорожке, болтая о том и сем, пока она приходила в себя. Когда они добрались до бальной залы, Клер взглянула на него и промолвила: «Спасибо, Джайлз», поспешив присоединиться к Сабрине и своим друзьям.

Джайлз смотрел на удаляющуюся Клер и думал, что это был, конечно, не совсем тот поцелуй, о котором он мечтал. Но сама попытка была успешной. Клер, очевидно, была одной из тех женщин, чувственная суть которых открывается медленно. И сегодня вечером, он чувствовал это, было положено хорошее начало их дальнейшим отношениям — таким, о которых он мечтал.

Ночью, ворочаясь в постели, Клер заново переживала эпизод в саду. Она всегда хранила в памяти их первый поцелуй. Второй тоже не разочаровал ее. Она почувствовала то же томление, ту же дрожь в ногах, то же желание поцелуя, который бы продолжался вечно.

Но теперь она немного испугалась своих ощущений. Хотел ли Джайлз, чтобы и сад, и цветы, и люди в зале, и вообще все вокруг исчезло и они остались вдвоем? Помнит ли он их первый поцелуй? Он, конечно, целовал многих женщин. Что же в ней такого особенного? Возможно, он поцеловал ее только потому, что так полагается, раз помолвка практически уже решена. Сила ее чувства и неумение его передать вселили в нее опять тот детский страх, от которого ей, по-видимому, уже не избавиться. Любовь и страх прочно укоренились в ее сознании.

Клер хотела было открыть дверь Джайлзу и показать, как она любит его и как он ей нужен, чтобы еще прочнее скрепить узы, связывающие их. Но у них будет еще возможность, убеждала она себя, и, может быть, даже завтра, на балу у Карстайрзов.

ГЛАВА 2

Быть приглашенным на бал у Карстайрзов означало войти в избранное общество, так сказать, в сливки сливок. Поэтому, когда был приглашен лорд Джастин Рейнсборо, начались разговоры. Сначала никто не мог вспомнить его, потом какой-то завсегдатай припомнил, что лорд Рейнсборо был каким-то дальним родственником леди Карстайрз и что он провел последние пять лет в Вест-Индии, а теперь вернулся домой, чтобы унаследовать титул внезапно скончавщегося графа Рейнсборо.

Люси Киркман, услышавшая последние сплетни, немедленно поспешила туда, где в окружении молодых дам стояли Клер и Сабрина.

— Это молодой граф Рейнсборо, — объявила она. — По-моему, он — самый красивый мужчина, которого вам когда-либо приходилось видеть.

Сабрина рассмеялась про себя, видя, как Люси оттягивает корсаж, чтобы еще хоть на дюйм оголить себя.

Клер взглянула туда, где стоял рассматриваемый со всех сторон граф Рейнсборо. В этот миг их взгляды встретились и она быстро отвернулась, смущенная тем, что ее застали врасплох.

Да, Люси оказалась права. Это был самый поразительный мужчина, которого она когда-либо видела. Он был строен, прекрасно сложен, одет во все черное, что прекрасно гармонировало с его темными волосами и смуглым лицом, придавая взгляду его серых глаз странную пронизывающую силу.

«Чтобы я чувствовала, если бы оказалась в его власти?» — подумала она, прислушиваясь к разговорам. И тут же испугалась своих мыслей, того, что думает о нем так, как будто уже не является почти замужней женщиной. Надо сказать, что Клер не принадлежала к тем женщинам, единственным желанием которых было привлечь внимание такого мужчины. На эту роль, скорее, подходила Люси Киркман. Поэтому нечего удивляться, что граф, сопровождаемый хозяйкой, был представлен сначала Люси, а потом уже молодым дамам и мужчинам, окружавшим ее. Мужчины сразу же втянули его в обсуждение фаворитов дерби. Но граф недавно прибыл в Лондон, поэтому с трудом мог поддерживать этот разговор.

Никогда еще Клер не доводилось так сильно ощущать присутствие мужчины, даже Джайлз не производил на нее такого впечатления. Она чувствовала его присутствие каждой клеточкой тела, и каждая клеточка дрожала, как лепесток.

Когда граф обратился к дамам, Клер совсем растерялась. Она суетливо стала щелкать застежкой браслета. Ах, если бы он пригласил Люси на танец, тогда бы она смогла немного перевести дух. Но вместо этого Клер услышала, что он обращается к ней. Самообладание покинуло ее, она выпустила браслет, и он, скользнув по запястью, упал к ногам графа. Клер одновременно с графом наклонилась, чтобы поднять браслет, и их руки встретились. Это прикосновение потрясло ее.

— Вот ваш браслет, леди Клер, — сказал граф, улыбаясь ей.

От смущения лицо Клер вспыхнуло:

— Благодарю, милорд.

— А теперь позвольте мне застегнуть его на вашей руке, — прибавил он, когда она неловко взялась за застежку.

Клер протянула руку и вздрогнула, когда он осторожно застегнул браслет на ее запястье.

— Прекрасная вещица, и она так чудесно гармонирует с вашими глазами.

«Какой милый комплимент», — подумала девушка, хотя тон, каким он был сказан, заставил ее подумать, что он первый из всех мужчин смог оценить ее глаза. Радостное волнение пронзило ее, но она быстро взяла себя в руки и поблагодарила его за помощь.

— Удивительно… Разве мог я подумать, что это будет так… У вас есть хотя бы один свободный танец? — спросил Рейнсборо. Конечно, у Клер не было ни одного свободного танца. Но позволить ему уйти она не могла, ведь вряд ли он когда-либо еще пригласит ее. Она заглянула в свою карточку: следующий котильон был отдан капитану Бартону. Хватит ли у нее смелости солгать? Как она сможет отказать милому молодому мужчине? Она взглянула и, увидев умоляющие глаза лорда Рейнсборо, отбросила все сомнения.

— Действительно, кажется… следующий танец свободен.

Клер ужасно обрадовалась, что сразу же зазвучала музыка.

Законный партнер Клер, капитан Бартон, находившийся на противоположной стороне зала, смог добраться до нее, когда они уже танцевали.

Когда Рейнсборо вел ее, она чувствовала восхитительное волнение. Он ни разу не прижал ее к себе, но, ощущая его руки на своей талии, она вся растворялась.

Они не разговаривали, находясь полностью во власти музыки. Странно, но, несмотря на разницу в росте и на то, что это был их первый танец, они двигались так согласованно, что можно было подумать, что танцуют они вместе уже многие годы.

Рейнсборо подвел ее к подругам и пробормотал слова благодарности. Клер смотрела на его удаляющуюся фигуру, и сердце ее тяжко ныло… Вот и все… В первый и последний раз она танцевала с самым прекрасным мужчиной Лондона. Он танцевал с ней, не с Люси Киркман или ее светлостью Сьюзен Максвел, а с ней! А это уже было кое-что.

Поздно вечером, когда Джайлз подошел к ней, требуя один из обещанных ему танцев, а потом повел ее ужинать, Клер была необычайно молчалива. Тело ее находилось все еще в руках лорда Рейнсборо. Забавное чувство… И, конечно, никак не связанное с Джайлзом. До конца вечера она двигалась, как сомнамбула, с трудом заметила руку Джайлза, когда они пошли ужинать. Позднее, когда Жюль спросил, не хочется ли ей погулять на свежем воздухе, она подала ему руку и позволила увести себя, совершенно не задумываясь о его намерениях.

Когда Джайлз наклонился, чтобы поцеловать ее, она почувствовала лишь легкое мимолетное ощущение, и .юноша отпрянул, пораженный отсутствием всякого отклика с ее стороны.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Клер? Или мои поцелуи слишком почтительны? — улыбнулся он. — Обещаю, они будут другими.

Клер почувствовала себя ужасно. Это ведь Жюль, ее самый близкий друг! Но при воспоминании о легком прикосновении странного незнакомца она совершенно растерялась.

— Извини, Джайлз. Конечно, это не из-за поцелуев; я очень устала. Ты ведь знаешь, я весь вечер танцевала.

— Я слышал, ты улизнула от Бартона вместе с таинственным лордом Рейнсборо. Он, кажется, довольно привлекателен и даже ухитрился справиться с леди Аллендалес. А она редко танцует с кем-либо, кроме своего мужа и сыновей, — поддразнил он.

Клер прекрасно понимала причину успеха Рейнсборо. Она представила с собой рядом не Джайлза, а другого мужчину. Представила, как лорд Рейнсборо просит ее руки, как она дает свое согласие и их долгую и счастливую совместную жизнь… Нет, нужно выбросить из головы все эти нереальные мечты и думать только о Джайлзе. Он не сделал пока официального предложения, но это еще впереди. Она уверена, что Джайлз сделает его. Придет время, и она отдаст ему свою любовь и верность.


Клер думала, что лорд Рейнсборо будет избегать ее. Но оказалось иначе.

Через день после бала у Карстайрзов она получила букетик фиалок и записку с благодарностью за танец. Лорд писал также о ее глазах и сравнивал их с цветами. В тот вечер на балу он отдавал ей явное предпочтение, и Клер многое поняла, слыша пересуды подруг.

На этой же неделе Рейнсборо заехал к ним домой и попросил Клер составить ему компанию для прогулки по парку. Девушка не знала, что и думать.

«В конце концов, я ничего не планировала на этот день», — подумала она, подавляя угрызения совести. Вспыхнувшее раздражение помогло Клер выбросить из памяти разочарованное лицо Джайлза. Она мило улыбнулась лорду Рейнсборо, поблагодарила за чудесные цветы и согласилась пойти с ним на прогулку. Конечно, в сопровождении служанки.

Казалось, граф очертил вокруг них какой-то магический круг. Он был заботлив и очарователен, рассказывая сказки Вест-Индии. Клер с упоением слушала, как Рейнсборо описывал экзотические цветы и птиц, храмы и людей…

— Простите, я, кажется, заболтался. Расскажите что-нибудь о себе, леди Клер.

— Я вряд ли смогу много рассказать о себе, — ответила Клер с нервным смешком. — Мне не приходилось выезжать дальше Гласстонбэри, да и то вместе с Уиттонами.

— Ах, да. Виконт Уиттон и леди Сабрина. Они производят впечатление очаровательной пары.

Лицо Клер просветлело:

— Да, это мои самые лучшие друзья, но они мне стали почти родными.

Девушка постаралась объяснить, насколько она моложе брата и сестры Уиттонов.

— Рад слышать, что вы так любите своих друзей, леди Клер. Ходят слухи, что вы и Уиттон…

Клер вспыхнула:

— Это не официальная помолвка, милорд. Хотя Джайлз еще не объяснился со мной, но уверена… Господи!.. Это слишком смело с моей стороны, не так ли?

«Ну почему, — думала она, — почему я должна сглаживать то, что является реальностью? Правда, пока еще невысказанной. Почему лорд Рейнсборо обрадовался, услышав, что Джайлз для меня — как брат».

— Дружба с виконтом Уиттоном, надеюсь, не послужит поводом, чтобы отвергнуть другого поклонника, миледи? — Рейнсборо спросил об этом таким тоном, что Клер почудилось, что он ласкает ее. Но прежде чем она успела подумать о причинах этого ощущения, он внезапно переменил голос и обычным тоном произнес:

— Кажется, я вижу старого знакомого. Пойдемте, представлю вас…

На следующий день, когда Клер получила от графа маленькую книгу в фиолетовом переплете и записку, в которой Рейнсборо благодарил за ее любезность по отношению к страннику, вернувшемуся домой после долгих скитаний, она решила, что действительно не было ничего заслуживающего внимания. Она была симпатичной собеседницей. Клер прекрасно знала — каково чувствовать себя одиноким и посторонним человеком. Граф каким-то образом сумел понять это.

Впрочем, ему нужна была лишь послеобеденная светская болтовня. Она взяла конфетку из коробки, которую тоже прислал Рейнсборо, и лизнула прозрачный кусочек сладости. Весь вопрос заключался в том… Почему она хочет, чтобы ее губы прильнули к губам лорда Рейнсборо, к этим полным, чувственным губам, которые были особенно прекрасны, когда он улыбался? Почему она страстно желает, чтобы его руки, а не руки Джайлза, обнимали ее? Почему сэр Галахад не вызывает больше прежних чувств? Как сможет она найти такого преданного друга, как Джайлз?

Клер любила Жюля. Она не сомневалась в этом… Ведь Клер отдала ему всю свою привязанность… Казалось, что ей не нужна даже любовь всей ее семьи. Никогда не было об этом сказано, а было лишь одно ожидание его, сэра Галахада.

Она знала, что Джайлз любит ее. Но почему он ее любит? Не потому ли, что они старые друзья? А может… Привязанность легче превратить в брак, как того хотели обе семьи… А… может… это просто навязчивая идея?

Клер очень хотелось с кем-то обсудить мучившие ее «почему». Ее постоянной собеседницей была Сабрина. Но именно Сабрине, сестре Джайлза, она не могла всего рассказать. Не могла же она заявить ей:

— Знаешь, я люблю, конечно, твоего брата, но начинаю сомневаться в том… люблю ли я его… Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.


Внимание графа к Клер становилось с каждым днем все более заметным. Он всегда танцевал с Клер два танца, один, как правило, перед ужином. Случалось, что Джайлз и Сабрина отсутствовали, и тогда Люси делала все, чтобы держать их в курсе самых последних сплетен.

Сначала Сабрина восхищалась Клер. Надо же, пользоваться таким успехом у одного из самых красивых мужчин Лондона! Но немного погодя, она заволновалась. Джайлз продолжал навещать Клер, но они уже не гуляли в саду. Несколько раз, когда он заезжал к ней после обеда, ее не было дома: она была вместе с графом Рейнсборо на прогулке.

«Пришло время, — думала Сабрина, — им обоим очнуться. Джайлзу нужно более активно бороться за Клер. Клер же давно следует понять, что за душой у Рейнсборо нет ничего, кроме обаяния».

Не то, чтобы у Сабрины были прямые доказательства, нет.

О Рейнсборо было известно немного, а то, что было известно, казалось вполне достойным уважения. Он был красивым, интеллигентным, очень привлекательным и состоятельным человеком, обладающим к тому же почетным титулом. «Он кажется слишком хорошим, чтобы это было правдой», — думала Сабрина.

Клер разочаровала ее. Шестым чувством, которое так свойственно близнецам, она поняла, что Джайлзу плохо, хотя он не подает вида. Наконец она решила высказать ему свои опасения.

— Ты что, совсем не думаешь о Рейнсборо и Клер? — прямо спросила она.

— О Рейнсборо и Клер? — холодно переспросил он. — Я не понимаю, о чем ты беспокоишься?

— О Джайлз, не говори со мною так. Ты ведь знаешь, что я имею в виду.

— Я хотел, чтобы Клер получила удовольствие от своего первого выезда в свет, поэтому и не делаю ей официального предложения. Рад, если этот флирт ее забавляет, и я далек от того, чтобы навязываться только потому, что так решили наши семьи. У нас всегда были глубокие чувства, а это — лучшая основа для брака.

— Так ты все же допускаешь, что она влюбилась в Рейнсборо?

— Я не слеп, сестричка, и не глуп… Я полностью уверен, что мы объявим о помолвке к концу сезона.

— Думаю, что ты прав, Джайлз. Но мне кажется — тебе нужно больше ухаживать за ней. В конце концов, Клер молода и неопытна. Мне противно думать, что она увлечена этим фальшивым Рейнсборо.

Сабрина чувствовала, что, взывая к чувству ответственности брата за Клер, она заставит его действовать более энергично.

— Ты же не думаешь, что есть прямая угроза ее репутации или целомудрию, — задумчиво констатировал Джайлз.

— А что нам известно о Рейнсборо? Шесть лет он был неизвестно где.

— Возможно, ты права, пришло время объясниться.

Сабрина улыбнулась брату:

— Да, Джайлз, и поскорее.

ГЛАВА 3

Джайлз был не так уж равнодушен к происходящему, как пытался показать сестре. Его опасения особенно возросли в последние две недели, когда стало совершенно ясно, что граф ухаживает за Клер. Отношение графа к девушке все меньше, походило на легкий флирт: Рейнсборо был слишком красив, обаятелен и достаточно самоуверен в своих притязаниях. Джайлз должен был признать, что чувствовал нечто большее, чем уколы ревности, всякий раз, когда граф приближался к Клер. В ее глазах он замечал выражение удивленного восхищения; на него она так не смотрела никогда. Нет, Клер всегда была рада видеть его и танцевать с ним, но они были старыми друзьями, и вряд ли их отношения могли удивить ее. У Джайлза не было сомнений насчет своей привлекательности в глазах женщин, но ему приходилось признать, что по сравнению с таинственной красотой графа он выглядел довольно непритязательно.

Джайлз говорил Сабрине правду: он доверял Клер, верил в ее преданность их старой дружбе. Но, возможно, сейчас пришло время стать более активным в их отношениях, прежде чем поведение Рейнсборо вызовет слишком много сплетен или поставит девушку в такую ситуацию, когда ей придется дать решительный ответ, которого, он знал, она не могла дать. Вечером он обязательно выяснит, был ли у графа разговор с Клер.

К несчастью для Джайлза одна из ездовых лошадей повредила ногу, когда они с Сабриной уже были готовы отправиться на бал к Аллендалесам. Пришлось менять коней… Когда они добрались, Рейнсборо уже был основным партнером Клер. Все ее вальсы были отданы ему, и Джайлзу пришлось довольствоваться одним контрдансом. В конце бала он пригласил Люси ужинать и был вынужден выслушивать ее болтовню о явном увлечении Клер новым поклонником.

— Я думала, что вы уже объявили о вашей помолвке, Джайлз, — заявила она.

— Мне хочется дать возможность Клер развлечься в свой первый выезд в свет, — ответил он. — И я очень рад, что моя будущая жена пользуется таким успехом.

Но Люси тут же заявила, что в высшей степени глупо — быть таким доверчивым…

Джайлзу не нравилось, что Клер и Рейнсборо ведут себя так, будто находятся наедине. Граф подсел очень близко, казалось, нашептывал комплименты ей на ухо; румянец то исчезал, то появлялся на лице девушки.

После ужина Джайлзу не удалось остаться с Клер наедине, вдали от любопытных взглядов — она с Рейнсборо выскользнула в сад.


Последняя неделя сезона была такой же волнующей для Клер, как и для Джайлза с Сабриной. Теперь она знала, что любит графа. Более того, Клер поняла, что влюбилась в него с первого взгляда. Что же кроме любви так сильно притягивало ее к графу, а его — к ней? Рейнсборо тянуло к Клер, как магнитом… Их взаимное влечение было почти осязаемым. Клер удивлялась тому, что, когда их руки встречались случайно, она не видит снопа искр.

Граф был очень респектабелен… Просто он немного дольше задерживал ее в своих объятиях, чем того требовал танец, а однажды дотронулся до ее щеки цветком, который выпал из ее прически, и Клер вновь изумилась, что ее волосы не вспыхнули от этого прикосновения. Как могла она чувствовать подобное к кому-либо, кроме Джайлза?! Почему Жюль, который так дорог ей, не сходит с ума от страсти? Как могла она влюбиться в такого человека, как Рейнсборо? Клер все больше удивлялась тому, что граф продолжает заезжать к ним, продолжает дарить безделушки и даже, раз в неделю, фиалки. Когда он приближался к ней, она чувствовала что-то настолько странное, что едва удерживала на лице выражение вежливого внимания. Клер знала, что ее выдают глаза, но ничего не могла поделать с этим.

Она стала удивляться тому, что они с Джайлзом когда-то были так близки. А может, долгая дружба и не является тем хорошим фундаментом для брака, как думала Клер всегда. Может быть, они оба слишком серьезно восприняли желание родителей? В конце концов, разве страсть — самое главное чувство для брака?!

Когда Рейнсборо пригласил ее в сад, она вышла с ним, ни разу не обернувшись.


Ночь была теплая, запах роз наполнял воздух. Казалось, они были совсем одни на земле. У нее перехватило дыхание, когда граф предложил ей руку и повел в глубь сада.

Они дошли до стены, окружающей сад. Рейнсборо отпустил руку Клер. На какое-то мгновение они остановились — и вдруг внезапный порыв бросил их в объятия друг друга.

Графу не пришлось наклоняться и поднимать ее лицо: оно уже было поднято, губы полуоткрыты и готовы к поцелую. Как только Рейнсборо прикоснулся к ее губам, она полностью растворилась в своем чувстве. Никогда еще Клер не доводилось испытывать такой страсти. Никогда и ни к кому ее так не тянуло, даже к Джайлзу! На секунду в ее сознании промелькнуло лицо старого друга, но поцелуй заставил забыть обо всем на свете. Когда же он отпустил ее, Клер подумала, что умрет от разочарования…

— Леди Клер… Я не понимаю… Но это выше моих сил…

Ей никогда еще не приходилось видеть, чтобы самоуверенный граф потерял дар речи.

— Я думал привести вас сюда, чтобы похитить несколько поцелуев, но такого не предполагал…

Он заглянул в ее глаза и глубоко вздохнул.

— А может, и предполагал… — произнес Рейнсборо. — С первой минуты, как я увидел вас, вы потрясли меня так, как ни одна из женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть.

Их поцелуй намного превосходил дозволенное, и Клер знала, что должна чувствовать себя оскорбленной, а вместо этого чувствовала только желание. Она хотела, чтобы все повторилось снова… Хотела чувствовать его губы на своих губах, ощущать, как его пальцы перебирают ее густые волосы… Клер страстно желала оказаться в его власти.

Рейнсборо протянул руку и нежно коснулся ее волос.

— Я предпочитаю гораздо дольше ухаживать за дамой, моя дорогая, но я боялся, что не смогу завоевать вас. Ведь мне известно, что вы обещаны лорду Уиттону. — Он нежно погладил ее по щеке. — Сможете ли вы выйти за меня замуж, Клер? Я бы не спрашивал, но после этого поцелуя даже не знаю, смогу ли прожить без вас, — хрипло прошептал он.

В Лондоне не было ни одной женщины, которая бы не мечтала оказаться на ее месте. Не пройдет и недели, как кто-нибудь приберет его к рукам… Лавина страсти, постепенно набирающая силу, ошеломляла ее. Клер надеялась, что уйдет так же быстро, как и пришла. И все же жаждала его поцелуев, даже не предполагая, насколько сильным будет ответное чувство.

Но странное выражение слабости и уязвимости на его лице было тем странным ощущением, какого никак не могла ожидать Клер. Он ждал, что она ответит «да». Выражение глаз и тон голоса говорили ей, что она нужна ему — ничто не могло тронуть ее больше…

— Я сделаю больше, милорд, — скромно потупив глаза, ответила Клер.

Он умолк, его палец застыл на щеке девушки.

— Ты думаешь? Я не вынесу, если ты вдруг изменишь свое решение… А как же Уиттон?

Клер взглянула на него:

— Джайлз — старый и добрый друг, Джастин. За это я его люблю и буду любить. Но я никогда не чувствовала к нему того же, что чувствую к тебе. Никогда не думала, что такое бывает…

Когда она провалилась в блаженство второго поцелуя, единственное, что она могла ощущать, был сладкий запах увядающих фиалок. Этот поцелуй продолжался не так долго: они дразнили друг друга губами и языками так страстно, что Джастин отпрянул. Очнувшись от разочарования, что поцелуй прервался, Клер застонала.

— Уиттон никогда не целовал тебя так?

Она настолько удивилась этому вопросу, что могла только покачать головой, поражаясь, почему сейчас она должна думать о Джайлзе. Ведь все, что ей было необходимо, — это Джастин…

— Я счастлив.

Рейнсборо взял ее левую руку и нежно погладил ее.

— Хочу, чтобы ты не торопилась с объявлением вашей помолвки. Завтра я поговорю с твоими родителями.

Клер подняла лицо, встречая его быстрый поцелуй, и они медленно пошли к центральной аллее сада.

Глубоко вздохнув, она подумала, что розы не напрасно называют цветами любви, потому что сейчас она дышала не воздухом, а любовью и розами.


Утром, лежа в постели, Клер перебирала в памяти все, что с ней произошло вчера в саду. Первый раз в жизни она почувствовала себя центром чьего-то внимания. Трудно поверить, но прекрасный и таинственный Рейнсборо так упорно ухаживает за ней, целует ее… Он так откровенно показал ей часть самого себя, а именно то, что она не могла и предугадать — свои слабости… Верно, граф не был уверен, что она даст свое согласие, и решил обезопасить себя.

Джайлз, напротив, никогда не давал ей почувствовать, что его жизнь зависит от нее. Нет, сегодня она не хочет и думать о своем друге.

Родители Клер вставали рано, поэтому она обычно завтракала у себя в комнате. В это утро она была благодарна судьбе, что ей не пришлось встречаться с ними и удалось сохранить свою тайну.

После завтрака она бесцельно бродила по оранжерее, по саду, окружавшему их городской дом, затем отправилась в комнату, где находились музыкальные инструменты.

Сегодня Клер была совершенно не способна на что-либо серьезное, поэтому занялась пустяками: отправилась вместе со служанкой в Пантеон-базар, она купила несколько пар перчаток и чулок, совершенно не нужных ей.

Вернувшись домой, Клер увидела у центрального входа экипаж Джастина, она заметила, что дверь в библиотеку закрыта. «Он приехал», — подумала девушка. Клер не сомневалась в нем и была как во сне. Послав горничную за своей корзиночкой с шитьем, она принялась ожидать родителей, безуспешно пытаясь справиться с дрожью в руках. В комнату вошла мать.

— Отец закрылся с лордом Рейнсборо в библиотеке, Клер. Кажется, ты знаешь причину этого визита?

Она покраснела:

— Да, мама.

— Но о нем почти ничего не известно… Он обладает одним из древнейших титулов, у него прекрасное состояние, его доходы просто великолепны…

Клер кивнула, не отрывая глаз от работы.

— К тому же он безумно красив и очень обаятелен. Странно, но только это и приходит в голову… — прибавила леди Хоуленд. — Его не было около пяти лет… Что еще можно о нем узнать? Но за тебя он готов отдать свою жизнь, дорогая.

— А я — за него, мама, — смело промолвила Клер.

— А как же Джайлз? Хотя официального предложения пока не было, но, по нашему разумению, вы с ним должны были пожениться к концу бального сезона. Да и Уиттоны так думают… Только он будет тебе хорошим мужем, я уверена, Клер. Ведь ты так долго его знаешь, и мне кажется, что вы сильно привязаны друг к другу.

— Да, мама, — быстро проговорила Клер. — Мы с Джайлзом — хорошие друзья и будем ими всегда. Если бы я не повстречала Джастина, уверена, мы с ним были бы прекрасной парой. Но теперь я не могу себе представить брак с кем-нибудь другим. Только сейчас я вполне поняла, что не смогу дать Джайлзу той любви, которую обещала Джастину.

— Ты лучше знаешь свои чувства, — сказала мать. — Мы с отцом не видим особых причин для отказа лорду Рейнсборо. Я попрошу Мориса пригласить к нам графа…

Как только леди Хоуленд вышла, дворецкий ввел Джастина и закрыл за ним дверь. Граф схватился за голову и очаровательно, совсем по-мальчишески, улыбнулся Клер.

— Кажется, я пережил «страшный суд». Вы также хотите выйти замуж за меня, Клер?

Странная дрожь в его голосе глубоко тронула ее. Когда Клер поднялась, чтобы подойти к нему, он, быстро приблизившись к ней, сказал:

— Я все сделаю, как нужно.

Взяв руку Клер, он поднес ее к губам и поцеловал.

— Леди Клер, я всем сердцем люблю вас. Не окажите ли мне великую честь стать моей женой?

Еще никто, даже Джайлз, не признавался ей в любви. Клер была так растрогана, что не произнесла ни слова, лишь утвердительно кивнула головой.

— Так ты любишь меня, Клер?

— О, Джастин, да, да! Больше всех на свете! Переполненный чувствами, охватившими его, Рейнсборо поднял ее на руки. Через минуту, опустив свою драгоценную ношу, прижался губами к ее губам.

Поцелуй мог затянуться надолго, но они услышали вежливое покашливание лорда Хоуленда, стоявшего у двери. Оба тут же отпрянули друг от друга.

— Прекрасно. Мне кажется, нам пора назначить день помолвки, — с улыбкой произнес маркиз.

— Чем скорее, тем лучше, — воскликнул Джастин. — Надеюсь, что сообщения о нашей помолвке будут разосланы немедленно. Хочу, чтобы все узнали — леди Клер теперь принадлежит мне.

— Завтра же пошлю объявление в «Таймс», милорд, — прибавил отец девушки. — А мы увидим вас сегодня вечером на балу у Фархома?

— Разумеется.

— Думаю, здесь будут определенные трудности… Вы не сможете появиться там, не став объектом сплетен.

Прозвучало это весьма просто, но для Джастина и Клер эти слова были равносильны приказу.

— О, нет, сэр… Я буду вести себя с Клер несколько иначе, чем раньше.

— Гм… И так уж довольно пересудов, — заметил с улыбкой маркиз. — До свидания, Рейнсборо.

— До свидания, милорд, и спасибо, — откланялся граф.

За спиной отца Джастин бросил шутливо-страстный взгляд на Клер.

— Присядь, Клер.

Отец, заложив руки за спину, смотрел на дочь.

— Я знаю, что мама уже беседовала с тобой, и она сказала, что ты абсолютно уверена в том, что Рейнсборо — единственный во всем мире?

— Да, папа. Я очень люблю его.

— А как же Джайлз? Мальчик любит тебя уже долгие годы. Ваша помолвка считалась давно уже решенным делом в обоих семьях.

— Но ведь это никогда не было официальным, папа, — запротестовала Клер. — О! Я знаю, и вы и Уиттоны как бы предвидели нечто подобное… И я тоже… — продолжала она, удивляясь, что ее жизнь приняла новое направление, которого она никогда бы не смогла предвидеть. — Но мы с Джайлзом просто любим друг друга, как добрые друзья.

— Прекрасная основа для брака, Клер.

Она не могла и вообразить, чтобы рассказать о своей страсти кому бы то ни было, тем более отцу.

— Я знаю, папа, и уже говорила маме, что, если бы не встретила Джастина, мы были бы с Джайлзом хорошими супругами. И конечно же Джайлз никогда не будет счастлив с женой, чье сердце отдано другому.

— Так твое, значит, отдано Рейнсборо?

— О, да, папа.

Лорд Хоуленд нервно закашлялся и стал шарить глазами по комнате, как бы что-то разыскивая. Наконец он, кажется, нашел: его взгляд остановился на вазе, на которой был изображен пастушок. Лорд смотрел так, будто никогда не видел ее раньше. Затем он вновь обратился к дочери:

— Ты знаешь, Клер, мы с мамой абсолютно не готовы были к твоему появлению на свет… Мы были значительно старше других родителей, когда бог дал нам тебя. Ну, а сейчас мы просто древние старики, — произнес он с печальной улыбкой, поглаживая ее мягкие светлые волосы. — Я всегда боялся, что у тебя нет… Не знаю… чего-то… Поэтому мы решили послать тебя к Уиттонам, чтобы ты смогла увидеть нормальную семейную жизнь.

— Да, папа, я знаю и благодарна вам.

— Не хотелось бы думать, что ты променяешь надежную теплую привязанность на пожар… гм… страсти. Особенно, если ты чувствуешь, что твои родители не имеют… О, проклятье… — вымолвил маркиз, поворачиваясь лицом к дочери. — Детка, мы с мамой любим тебя, хотя и не очень-то проявляли это. Понимаешь, мы не старались слишком показывать нашу любовь…

Глаза Клер наполнились непрошенными слезами.

— О, папа, конечно, я знаю, вы любили меня…

— Конечно, но ты была такой одинокой, маленькой…

Клер звонко рассмеялась.

— А сейчас, посмотри, ты стала прекрасной молодой дамой. Конечно, этот Рейнсборо влюбился в тебя… — сказал лорд Хоуленд. — Ну, а если ты счастлива, то и мы с матерью тоже.

— Очень счастлива, папа, — нежно промолвила Клер.

— Однако нужно подумать и о чувствах Джайлза. Он не должен найти сообщение о помолвке в «Таймсе». Ты должна рассказать ему обо всем сама.

— Да, папа.

— И я надеюсь, ты права, и между вами существует только дружеская привязанность, а не… нечто большее.

ГЛАВА 4

— Не хочешь ли сегодня прогуляться верхом со мной в парке? — спросила Сабрина брата, пришедшего на завтрак. Джайлз был одет не для верховой езды. Выглядел он устало, будто провел всю ночь, не сомкнув глаз.

Он виновато улыбнулся.

— Не сегодня, Сабрина. У меня много дел, да и визиты… Думаю, ты будешь довольна мною, — прибавил он со странной улыбкой.

— Поручение к Рандолу и Бриджу, а также визит к Дайзертам.

— Рада, что ты наконец-то решил хоть что-то предпринять. Я заметила, как Рейнсборо и Клер ушли и когда они вернулись…

Джайлза помрачнел.

— Поэтому я и решил больше не ждать. Рейнсборо чертовски привлекателен… Я бы сказал, что он — негодяй… Однако он производит впечатление порядочного человека с безупречным поведением… И как хорош собою…

— Но то, что между тобою и Клер, гораздо глубже, Джайлз.

— Почему ты не сказала, что я более красив, чем он?

— Ты достаточно привлекательный мужчина, мой дорогой братец, — сказала Сабрина. — Но даже очень любящая сестра должна признать, что в Лондоне нет такой женщины, которая не была бы потрясена Рейнсборо.

Джайлз снова тяжело вздохнул.

— Клер совсем другая, Джайлз. Уверена, она всего лишь упивается своим триумфом. В конце концов, это все же ее сезон… Тем не менее я рада, что ты хочешь поговорить с ней.


Джайлз давно уже приобрел подарок к помолвке. Это было простое колье с подвеской, в оправе которой находился темно-сиреневый аметист. Камень будет хорошо гармонировать с фиолетовым оттенком глаз Клер, а колье — подчеркивать нежность ее шеи, особенно ямочку у самого горла. Он приберег этот подарок до подходящего случая. Ему хорошо было стоять вот так спокойно, рассматривая эту драгоценность, и думать о том, что скоро Клер будет ее носить.

Джайлз подумал, что надо бы сначала переговорить с маркизом, но ему сказали, что его превосходительства и его жены нет дома. Тогда он попросил доложить о себе Клер. Ведь так или иначе их семьи решили породниться много лет тому назад, и Джайлз был уверен, что Хоуленд извинит его.

Его проводили в гостиную, где он увидел Клер, листающую журнал. Она при виде Джайлза изменилась в лице. Не в силах более оставаться на месте, поднялась ему навстречу.

— Доброе утро, Джайлз, — произнесла она внезапно севшим голосом.

— Доброе утро, Клер.

Джайлз нервничал сильнее, чем предполагал, сжимая в кармане пальто коробочку с подарком.

— Прекрасный день сегодня. Я хотел бы пригласить тебя покататься со мной после обеда.

Клер взглянула на него, но, смутясь, быстро опустила глаза.

— Спасибо, Джайлз. Я рада, что ты зашел. Мне нужно кое о чем поговорить с тобой.

Она присела на краешек стула, и Джайлз наконец смог тоже сесть.

— Я пришел не только пригласить тебя на прогулку, Клер…

Клер не могла смотреть ему в лицо. Его голос был серьезен. Неужели именно сегодня он решил сделать ей предложение? Но ведь ей предстоит объявить ему о своей помолвке с Рейнсборо.

— Клер, мы долгое время были друзьями…

— Да… «О, Господи, он…» — мелькнула догадка в голове леди Клер.

— Я так привязан к тебе…

— Я тоже, Джайлз.

— Наши родители ждут… Хотя это было, в общем-то, в достаточной мере свободное решение… что мы с тобой поженимся…

«Он сделал предложение, но он, — с облегчением поняла Клер, — ничего не сказал о своей любви». Действительно, Джайлз сделал предложение так, как будто говорил о каком-то уже свершившимся факте. Нет, уж ему-то она не нужна так, как Джастину. Вернее, нужна, но только как другу и защитнику. Клер поняла: его жизнь совершенно не зависит от нее. Она не будет разочарована… Это значительно облегчило ее задачу.

— Мне нужно кое-что сообщить тебе, Джайлз.

Она подняла глаза и взглянула на него. По ее тону юноша понял: то, что скажет Клер, будет иметь для него очень большое значение. Пока же она не торопится принять его предложение.

Джайлз постарался придать своему лицу бесстрастное выражение.

— Ты прекрасно знаешь, что в последнее время я была в обществе лорда Рейнсборо почти столько же, сколько и в твоем. Сначала я была удивлена и польщена тем, что он оказывает мне знаки внимания…

— Чему было удивляться, Клер? Ты красивая девушка и должна воспринимать это как должное.

Он замолчал, ожидая продолжения ее речи.

— Узнав его лучше, я поняла, что полюбила его так же сильно, как и он меня. Мы просто влюбились друг в друга, Джайлз, — быстро проговорила она, словно желая удержать его от протестов. — Сегодня он говорил с отцом. Завтра о нашей помолвке будет сообщено в газетах…

— Понимаю. Тогда позволь мне первому пожелать тебе счастья.

Что же еще он мог сказать? Каким глупцом он был, когда думал, что ее чувства к нему такие же, как и его к ней. Он и представить себе не мог, что такой тип, как Рейнсборо, сможет так вскружить ей голову. Слава богу, что он не сделал официального предложения.

Клер протянула к нему руки.

— О, Джайлз! Я никогда не думала, что так случится. Никогда и не мечтала, что так может произойти, — произнесла она дрожащим голосом. — Надеюсь, ты от всей души пожелал мне счастья?

Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

— Конечно, миледи.

— Это совсем не так, как тогда у нас с тобой, прибавила Клер, когда он отпустил ее руку. — Ведь мы были прекрасными друзьями и, надеюсь, останемся ими навсегда.

— Я тоже надеюсь, Клер.

— Мне казалось, мы сможем построить нашу жизнь на основе дружбы… И если бы я не встретила Джастина, думаю, так бы все и было. Но, Джайлз…

— Что, Клер?

— Теперь я знаю, что мы ошибались… Я всегда думала о тебе, как о самом лучшем друге. А сейчас я хочу, чтобы ты тоже нашел свое счастье, как и я.

«О! Я нашел его, Клер, клянусь жизнью! Я нашел его много лет назад, мечтал лелеять и оберегать всю жизнь. Но я был всего лишь добрым другом», — с горечью подумал Джайлз.

— Наверное, так оно и будет, — ответил он с легкой улыбкой. — Ну, мне пора.

Джайлз встал и внезапно ощутил тяжесть в кармане. Ах да! Подарок… Он достал колье.

— Прими, пожалуйста, вот это.

— О нет, Джайлз, я не могу, — растерянно произнесла Клер, только теперь поняв, что он пришел в полной уверенности, что ему не откажут.

— Этот маленький подарок будет — напоминать тебе о днях нашей дружбы…

Она взяла футляр и дрожащими руками открыла его. Это было простое колье с аметистом. Камень имел своеобразный фиолетовый оттенок и такую филигранную обработку, что Клер совсем было решила вернуть его.

— Оно слишком красиво. Ты хотел, чтобы это было подарком в честь помолвки?

— Это и есть подарок в честь помолвки. Ведь ты же помолвлена? Думаю, ты не откажешься принять подарок от старого друга…

Она быстро взглянула ему в глаза: никакого желания нарушать ее душевное спокойствие, никакого намека на разбитое сердце. Взгляд Джайлза излучал спокойствие и тепло любви.

— Спасибо, Джайлз. Спасибо за подарок и за то, что ты смог понять меня.

Он быстро вышел, а Клер, сжимая в руках колье, понимала, что, несмотря на торжественные уверения в вечной дружбе, что-то между ними ушло навсегда.


Много реплик типа «я же вам говорила» было произнесено на ужине у Эллиотов, как только в газетах появилось сообщение о помолвке. Отдельные господа, державшие пари на то, что лорд Рейнсборо одержит победу, положили в карман приличные суммы. Громче всех распространялась о помолвке Люси Киркман. После выражения очень искренних поздравлений Клер она сочла своим долгом направо и налево болтать о своем беспокойстве за Джайлза. «Какой это, должно быть, для него удар, — причитала она. — А знаете, ведь он любил ее еще с тех пор, как мы были детьми».

Услышав эти комментарии, Сабрина пришла в ярость. Достаточно того, что Джайлз и так страдает… Так надо, чтобы об этом еще и знали! Это было слишком возмутительно. Когда же некоторые приходили выражать ей сочувствие, она только весело смеялась.

— Всем давно уже известно, что это было всего лишь желание родителей. Между ними были просто дружеские отношения. И, кстати, Джайлз первым пожелал ей счастья, — заявляла она всем вместе и каждому в отдельности.

Добравшись же до Люси, она отвела ее в сторону и, сохраняя на лице сладкую улыбку, пригрозила, что, если та будет и дальше распространять про ее брата сплетни, она просто выльет бокал пунша ей на голову.

— Ну, что ты, Сабрина! Я вовсе не пыталась распространять сплетни! Напротив, я чувствую к твоему брату такое расположение… И, конечно, если тебе так хочется, я больше рта не открою.

— Спасибо, Люси. Не хотелось, чтобы Джайлз узнал об этом разговоре, не так ли?

— Ну, конечно…

Сабрина была довольна: Люси теперь надолго умолкнет. Но не в силах Сабрины было сделать так, чтобы Люси перестала преследовать Джайлза.


Клер особенно тщательно одевалась на бал. Впервые они с Джастином покажутся в свете уже как обрученные, и ей хотелось, чтобы ее вид вызывал в нем чувство гордости. Она одела новое бальное платье лилового шелка с легкой сиреневой газовой накидкой. Подарок Джайлза лежал на туалетном столике, и Клер задумчиво рассматривала его. Джайлз… Как он нежен, как благороден… Надеть его подарок сегодня вечером означало продолжение их дружбы. Она решилась и приказала девушке-служанке застегнуть колье. Да, оно было поистине прекрасно, это колье с камнем в простой оправе. Прелесть его заключалась в том, что камень, как нельзя более, подходил к глазам Клер, их прелестному сиреневому оттенку. Она будет с удовольствием носить эту драгоценность, представляя при этом лицо Джайлза, поздравляющего ее с помолвкой.

Клер никогда не думала о себе, как о возможной сопернице другим женщинам. Она никогда не задумывалась о том, насколько красива, сравнивая себя с наиболее ослепительными красавицами этого сезона, но испытывала известное удовольствие, замечая зависть в глазах других женщин. «Ведь я пленила сердце самого красивого мужчины Лондона», — думала она, кружась с Рейнсборо в первом вальсе и наслаждаясь триумфом.

Уже многие сделали Клер комплименты по поводу колье. Благодаря за любезность и внимание, она кое-кому сказала, что это — подарок от старого друга. После танца Джастин предложил ей выйти на балкон подышать свежим воздухом. Клер подумала, что он просто хочет ее поцеловать, и, как только за ними закрылась дверь во французском стиле, она подняла лицо и застыла в ожидании поцелуя. Он стоял скрестив руки и смотрел на нее сверху вниз.

— Что случилось, Джастин? — спросила Клер, сбитая с толку его поведением. Протянув руку, он зацепил колье и потянул к себе, сначала потихоньку, потом все сильнее, так что ей пришлось почти вплотную подойти к нему.

— Премилая вещица, моя дорогая. И как подходит вашим глазам…

Граф повторил лишь то, что говорили другие, но таким тоном, какого она еще не слышала.

— Так кто же подарил вам ее, Клер?

То, что раньше казалось всего лишь жестом дружбы, стало теперь глупым и наивным. Джайлз… Он старый друг и один из тех, кто… конечно… некоторые ожидания теперь исчезли.

Конечно, Клер говорила не о предложении Уиттона. Она пыталась сказать о своих собственных планах.

— Я взяла колье, — продолжала она, — в знак признательности и дружбы. Он действительно желает мне счастья, как и я ему, дорогой.

Джастин закрыл глаза, а когда поднял веки, Клер увидела выражение такой беззащитности, что у нее перехватило дыхание.

— Прости меня, Клер. Мои подозрения оттого, что я до сих пор не могу поверить, что ты любишь меня… А у вас с Уиттоном была такая длинная история.

— История дружбы, — тихо промолвила Клер. — Теперь я вижу, как наивно и неразумно было надеть сегодня это колье. Думаю, я поступила так потому, что чувствую свою вину перед Джайлзом, и потому, что он не нашел свою любовь так, как я.

Она отстегнула украшение.

— Возьми. Я больше никогда не надену его, если это так расстраивает тебя.

Пальцы Джастина сомкнулись вокруг нежной золотой змейки, дотронулись до оправы аметиста.

— Я почти начинаю испытывать симпатию к Уиттону… Не представляю, что было бы со мной, если бы я потерял тебя из-за другого мужчины, — произнес он, опуская колье в карман.

— Тебе незачем представлять это. Ты навсегда поселился в моем сердце.

Они не поцеловались в этот вечер, но, странно, Клер чувствовала себя настолько близкой Джастину, как никогда раньше.

Ее глубоко потрясло, что самый красивый мужчина Лондона был, как и она, просто неуверенным в себе человеком. То, что их слабость была такой взаимной, как и их страсть, убедило ее в том, что их брак будет долгим и счастливым.


Джайлз очень переживал за Клер, когда увидел свой подарок на ее прекрасной шее. Главным его чувством был страх за нее. Он прекрасно знал, что она надела колье с аметистом в знак их дружбы. Джайлз любил ее за чистоту натуры, но… В этот вечер он был зол и подавлен. Колье очень шло ей — он видел это. Оно вызвало множество комплиментов ее глазам. Но он был не из числа тех, кого бы радовали эти любезности.

Как бы со стороны Джайлз наблюдал, как хороша Клер в этом колье, которое, как он думал, будет подарено ей на их помолвку, а не на обручение с Рейнсборо.

Он знал о сплетнях… Да и как было не знать?! Знал и о пари, которые заключались еще несколько недель тому назад, но старался не обращать внимания. Если бы речь шла не о нем, он бы, конечно, поставил бы на Джайлза Уиттона, а не на такого фальшивого чужака, как Рейнсборо. Ах, как он был глуп!

Ему приходилось натянуто улыбаться и говорить всем, как он доволен, что Клер нашла того, кто смог сделать ее счастливой.

«До чего же долго тянется этот вечер», — мелькнуло в его сознании. Рот свело от вымученной улыбки. Джайлз был весь вечер вдалеке от обрученных и все же постоянно видел их. Когда Клер и граф уединились на балконе, Джайлз собрал все силы, чтобы, не подавая вида, как ни в чем не бывало продолжать болтать с приятелями, хотя ему было больно видеть эту сцену.

Когда Рейнсборо и Клер вновь появились в зале, он сразу же заметил, что его подарок исчез, а потом услышал, как она объясняет знакомым: «Нет, нет, не потерялось, хотя вполне могло бы… В застежке была неисправность. К счастью, это обнаружилось».

«Застежка испортилась… Какая ерунда!» — подумал Джайлз. Да просто Рейнсборо не пожелал, чтобы его будущая жена носила подарок от прежнего поклонника, даже если он старый друг семьи.

«А впрочем, я не уверен, что смог бы не упрекнуть свою будущую жену, — признался Джайлз самому себе. — Как прекрасно и наивно думать, что у Клер хватит сил пронести этот символ дружбы через замужество… Рейнсборо нужна вся ее преданность… Да, в общем-то, так и должно быть. Хотя начинать с придирок… По-видимому, он так и думает продолжать…»

Джайлз ушел рано, чтобы не слышать пересудов, выражений сожаления, не видеть, как граф Рейнсборо и Клер кружатся в вальсе, как единое целое.


На следующий день, когда Джайлз заканчивал просматривать утренние газеты, его побеспокоил дворецкий:

— Прошу прощения, милорд. Лакей из дома Рейнсборо только что привез вот это…

Слуга протянул маленький коричневый бумажный пакет.

Джайлз встал в изумлении и, нахмурясь, взял присланную вещь.

— Спасибо, Хенлей.

«С какой стати Рейнсборо пришло в голову что-то присылать мне?» — удивился он, как только за слугой закрылась дверь. Он развернул пакет — и все понял… Выскользнувшее из свертка колье лежало перед ним на письменном столе. Джайлз вспомнил, как нежно оно когда-то обнимало шею Клер. Он взял украшение, расправил его, всматриваясь, как в подвеске отражается солнечный луч.

— Будь проклята эта мелкая душонка! — гневно прошептали его губы.

Гнев охватил его, он сжал колье в руках, и хрупкая, филигранно сделанная драгоценность сломалась, камень выскользнул и упал на пол. Напрасно Джайлз пытался взять себя в руки. Его единственным желанием было уничтожить камень, превратить его в порошок. Как, ну как она могла полюбить этого Рейнсборо?! Полюбить человека, способного на подобный поступок?! Как она могла отвергнуть их дружбу?

Джайлз не мог понять, что хуже: его страсть к Клер, которая так никогда и не будет удовлетворена, или внезапный гнев по отношению к ней. Она предала свою любовь! У них ведь было взаимное влечение… Он был уверен в этом. Ну а сам-то?! Каким он был дураком, так оберегая ее! Вместо того, чтобы самому покорить Клер, он предоставил это Рейнсборо!

Джайлз поднял камень. Каблук оставил на нем царапины, но прежний темно-сиреневый оттенок напомнил ему глаза Клер.

Схватив колье, он выбежал из библиотеки и сбежал вниз по лестнице. Ткнув сломанное украшение в руки лакею, он крикнул:

— Избавьте меня от этого! Я больше никогда не хочу видеть его!

После этого всплеска эмоций он вышел за дверь, оставив лакея с открытым ртом в состоянии полного изумления, раздумывающего над его приказанием: «А не стоит ли, действительно, взять драгоценность да снести в ломбард?»

ГЛАВА 5

На следующее утро Клер послала Сабрине записку с просьбой навестить ее после обеда. У нее не хватило смелости самой зайти к Уиттонам: Клер боялась столкнуться с Джайлзом. Она понимала, что разговор с Сабриной просто необходим, иначе есть риск потерять преданную подругу.

Клер, когда Сабрина приехала, приняла ее в гостиной и попросила служанку принести лимонад и бисквиты.

— Садись, пожалуйста, Сабрина.

— Я не надолго, Клер. Не беспокойся, пожалуйста, насчет напитков, — довольно прохладным тоном ответила подруга.

Сабрина села напротив Клер и без всяких предисловий сказала:

— Как ты могла поступить так с Джайлзом, Клер? И это после стольких лет дружбы…

Клер побледнела, но ответила с тем спокойствием, которое так выгодно отличало ее. Она была уверена в своих чувствах и знала, что настало время поговорить обо всем.

— Джайлз и я были добрыми друзьями, так же, как и мы с тобой…

— Нашу дружбу нельзя сравнивать, Клер. Ты знаешь, Джайлз всегда любил тебя.

— Сабрина, мы с Джайлзом очень хорошо разобрались в наших отношениях. Кстати, он всегда говорил и вел себя только как добрый друг. Конечно, мы знали, чего от нас ждут наши семьи. И я ждала… Джайлз уже знает, что, если бы я не встретила Джастина, мы с ним были бы хорошей парой… Но я встретила, Сабрина…

«Да, натворил ты дел, Джайлз», — подумала Сабрина.

— Но ведь ты же знала его, Клер. Как можно было предпочесть слепое увлечение долгой дружбе?

— У нас любовь, а не слепое увлечение. Никто и никогда не любил меня так, как он. Джастин любит меня, меня, Клер Дайзерт, ради меня самой… Он может казаться таким самоуверенным… Но я-то знаю его. Он не просто любит меня… Джастин не может жить без меня! А до него я никому не была нужна, — прошептала Клер дрожащим голосом.

— О, Клер, прости меня! — воскликнула Сабрина и пересела по ближе к подруге. — Это потому, что…

Она хотела сказать, что ей больно видеть, как мучается ее брат… Но это сделало положение Клер еще ужаснее. Сабрина немного подумала и закончила свою мысль:

— Я страшно разозлилась… Ведь мне так хотелось, чтобы ты стала моей сестрой.

— Спасибо, Сабрина, что пытаешься понять меня. Но ведь я и так всегда смотрела на тебя, как на сестру. Надеюсь, что мое замужество не изменит этого.

Сабрина крепко обняла Клер.

— Конечно же нет, дорогая.

Раздался стук в дверь. Вошел слуга и принес поднос с напитками. Его приход дал возможность молодым женщинам собраться с мыслями.

Сабрина, подняв бокал, воскликнула:

— За твое счастье, Клер. Ты заслужила, чтобы тебя любили.

— Спасибо, дорогая, — покраснела девушка, услышав тост.

— Ну, а когда же свадьба?

— Очень скоро, — призналась Клер. — Мы думаем, в конце июня — начале июля, чтобы провести большую часть лета в Девоне.

Она заколебалась, раздумывая, продолжать ли дальше.

— И я надеюсь..

— Да?

— Надеюсь, что ты не подведешь меня, Сабрина…

Потом они долго болтали о подвенечном платье, о наиболее подходящих цветах, а когда настало время проститься, Сабрина почти смирилась с выбором подруги. Ее удивило лишь глубокое желание быть женщиной, без которой невозможно жить. Но удивляться не стоило… Сабрина ведь прекрасно знала, какое детство было у Клер: не совсем несчастное, но и счастливым его не назовешь — в нем не было многих радостей, присущих детству.

То, как Клер описывала Рейнсборо, помогло Сабрине понять причину, которая толкнула ее к графу и зачеркнула образ Джайлза. Ее брат всегда был нужен Клер как защитник и победитель. Как она могла узнать, насколько сильно любит ее Джайлз и нуждается в ее присутствии? Роли в их взаимоотношениях были давно уже распределены, и оба действовали по образцу, сложившемуся в детстве. Все они, и в особенности Джайлз, считали многое относительно Клер давно решенным. Теперь Сабрина могла лишь надеяться на то, что он когда-нибудь встретит девушку, прежде чем Люси Киркман протянет к нему свои нежные лапки.


Ценой, известной только ему одному, Джайлзу удалось притвориться старым другом, а не отвергнутым поклонником, и сплетни через какое-то время утихли. Однако страшное напряжение, в котором он находился, почти подорвало его силы. Особенно ужасен был тот вечер, когда Рейнсборо и Клер уединились на балконе, как ему показалось, на целую вечность. Поэтому Джайлз был очень рад, когда среди поздно прибывших гостей он услышал имя Эндрю Мора.

— Эндрю! — воскликнул Джайлз, когда старый друг подошел к нему. — Почему мы не имели удовольствия видеть тебя раньше?

— Правосудие — капризная дама, — ответил Эндрю. — Хотя с капризной все же легче, чем с неверной…

Будь на месте старого друга кто-нибудь другой, Джайлз ужасно бы разозлился на этот намек. Но зная Эндрю еще со школьной скамьи, он прекрасно понимал, что это было всего лишь проявление привязанности, а не враждебности.

— Предательство — да, но не со стороны возлюбленной, — как бы предупреждая, чтобы Эндрю не зашел слишком далеко, серьезным тоном сказал Джайлз.

— Извини, я не хотел… Бог мой, но ведь твоя помолвка была решена еще много лет назад. И я знаю, что все это время ты любил Клер…

— Нет, ты просто ничего не замечал. Эндрю в замешательстве покраснел:

— Я никогда и не думал ничего подобного…

— И правильно. Кстати, я всегда замечал, еще тогда, когда ты пару раз гостил у нас, что не питаешь к Клер особой симпатии, — Джайлз усмехнулся. — Меня привлекают более энергичные девушки…

Эндрю смутился.

— Должен признаться, я очень удивлен, что Клер сделала свой выбор не в твою пользу. Мне всегда она казалась такой робкой и боязливой… Твоя уравновешенность была ей просто необходима.

— Очевидно, он пробудил в ней то, что не мог я, — с горечью произнес Джайлз.

— Ну а если отбросить все эмоции… Он тебе нравится? — спросил Эндрю, наблюдая, как Рейнсборо подводит Клер к танцующим.

— Я пытался быть объективным, но при всех обстоятельствах, Эндрю, я желаю Клер счастья. Наверное, Рейнсборо именно тот человек, который способен сделать ее счастливой. Но он всегда так следит за ней… Ему не нравится, если я приглашаю Клер на танец. А для меня это, скорее, мучение, чем удовольствие. Не знаю, что думает он, но я все еще продолжаю играть роль их старого друга, чтобы поскорее утихли пересуды.

— Ты весьма привлекательный мужчина, Джайлз… До его появления Клер принадлежала тебе. Могу понять его опасения…

Джайлз вздохнул.

— Думаю, ты прав, Эндрю. Но я не вижу никакого более или менее разумного выхода.

Они замолчали.

— А Сабрина тоже здесь сегодня? — осторожно спросил Эндрю.

— Да. Она в саду с молодым Бевлеем. Друг поднял удивленно брови:

— Так ей тоже можно пожелать счастья? Джайлз рассмеялся.

— Не совсем. Бевлей страдает от любви к достопочтенной Сьюзен Максвелл и при помощи Сабрины надеется вызвать ревность у сей дамы. Ну а сердце Сабрины, насколько я знаю, свободно.

Эндрю засмеялся и тут же перевел разговор на другую тему. Но как только Сабрина возвратилась, он моментально присоединился к окружавшим ее друзьям и сумел выпросить один из еще не отданных вальсов.


Когда пришло время танца Эндрю с Сабриной, она почувствовала легкую дрожь, подобную той, которую испытала, когда он пять лет назад заехал к ним погостить на пару недель. Он был первым мужчиной, который произвел на нее такое впечатление. Однако тогда Эндрю не проявил к ней ни малейшего интереса, и девушка хранила свои чувства глубоко в себе, надеясь, что когда-нибудь появится тот, кто пленит ее сердце.

— Я счастлив, что у вас остался свободный танец для меня, Сабрина.

Она почувствовала, как на душе у нее потеплело: наконец-то Эндрю проявил свои симпатии. Но взяв себя в руки, она спокойно ответила, что тоже рада представившейся возможности потанцевать с ним.

— Однако вы слишком задержались, Эндрю. Он продолжил, как ему казалось, невысказанную мысль:

— Я знаю, как вы близки с Джайлзом… Как же у него так получилось с Клер?

Сабрина немедленно выругала себя за то, что была настолько глупа, на минуту подумав, что Эндрю Мор испытывает к ней особый интерес.

— Он не говорит об этом со мной, но я вижу, что его сердце разбито.

— Но как, как это произошло? Ведь дружба была так крепка… Никогда бы не подумал, что она настолько увлечется обаянием и лестью.

— Могу только догадываться о причине, — сказала Сабрина. — Там было нечто большее, чем просто дружба. Но мой рыцарь-братец не пожелал слишком торопить Клер. Не думаю, что он когда-нибудь дал ей понять, как любит ее и как она ему нужна. А Рейнсборо сделал это — и все было решено.

— Понимаю.

Теперь Эндрю действительно все понял. На месте Джайлза он действовал бы иначе и не воздержался бы от активных действий. Но он был всего лишь младшим сыном в семье и не мог даже позволить себе мечтать о леди Сабрине Уиттон.

Он приветливо улыбнулся Сабрине, и они без слов поняли друг друга; одна из привлекательных черт характера Джайлза — способность не смешивать свои интересы с интересами того, кого он любит, — подвела его. Его лучшее качество стало самой большой слабостью: желая защитить Клер от своей страсти, он потерял ее.


Конец сезона промелькнул для Клер, как одна минута, — настолько она была занята подготовкой к свадьбе. В торжественный и памятный день свадьбы она чувствовала себя так, будто видела все в калейдоскопе. Она не помнила, как одевалась, как ехала в церковь… Были минуты, когда что-то менялось… Внезапно, когда проходила между рядами собравшихся, она увидела лицо Джайлза, такое печальное и серьезное. Уже стоя у алтаря, она бросила взгляд на мать, казавшуюся в этот миг гораздо старше. Но увидев взгляд Джастина, услышав слова его клятвы, произнесенные с такой любовью, она была потрясена так, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Во время свадебного завтрака Джайлз подошел, чтобы поздравить молодых. Это были их первые слова, сказанные друг другу после венчания, но Клер надеялась, что со временем они будут чувствовать себя более свободно. Правда, по тому, как Джастин взял ее за руку, она поняла, что это наступит еще не скоро. Они обменялись ничего не значащими улыбками, глаза же при этом оставались серьезными, и в них сквозило ожидание…

— Желаю счастья вам обоим.

— Спасибо, Уиттон.

Джайлз отвернулся и хотел уже отойти, как неожиданно вспыхнувшее чувство заставило его поступить иначе. Быстро повернувшись к Рейнсборо, он воскликнул:

— Клер очень дорога мне. Надеюсь, вы будете относиться к ней, как и она к вам?

— И все же, она дороже мне, Уиттон, и вас совершенно не должно интересовать ее счастье.

Холодный ответ Джастина был словно удар в лицо. Джайлз побледнел и откланялся.

ГЛАВА 6

Они отправились в свадебное путешествие сразу же после праздничного завтрака в первом дилижансе. Джастин хотел остановиться в Фарнборо: у одного из его двоюродных братьев был здесь дом, который предоставлялся в их полное распоряжение.

— Ты не будешь против, если я немного посплю, Джастин. Я так измучилась за последнюю неделю.

Ее рука скользнула в его руку, а голова склонилась ему на плечо.

— Конечно нет, дорогая.

Клер уснула почти сразу же и проснулась только тогда, когда до Фарнборо оставался час езды. По положению солнца она поняла, что время близится к вечеру, и очень испугалась, что сон занял больше времени, чем она предполагала.

— Извини, Джастин.

Клер села и стала приглаживать волосы. Муж с нежной улыбкой наблюдал за ней.

— Не надо извинений, Клер. Я очень рад, что тебе так хорошо и просто со мной.

Она вспыхнула, сейчас они так близки, а ночью будут еще ближе. Кузен Джастина позаботился о том, чтобы все было приготовлено. Экономка даже приготовила для них легкий ужин.

— Как здорово! Гораздо лучше, чем в гостинице! — воскликнула Клер, когда они сели за стол. — Я так благодарна твоему брату.

— Я хотел, чтобы в наш первый вечер мы были совсем одни, Клер. Никаких друзей, никаких родственников, никаких слуг… Хочу, чтобы ты была только моя… — проговорил он, положив свою руку поверх ее.

В эту минуту Клер была готова отбросить стул и сразу же подняться с ним наверх. Ее поражало, что, испытывая естественный страх перед предстоящей ночью, она как можно скорее хочет стать женой Джастина. Его нежное прикосновение разбудило такое сильное желание, что у нее перехватило дыхание. Ей казалось, что ужин тянется бесконечно долго.

— Экономка будет здесь завтра, поэтому мы можем все оставить так, — с улыбкой произнес Рейнсборо. — Тебе не хочется подняться наверх, дорогая?

— О, да, конечно… — прошептала Клер.

Она не знала, как себя вести, и была благодарна Джастину. Поднимаясь по лестнице, она ощутила его взгляд. Ей хотелось, чтобы все произошло скорее…

Так и случилось. Она успела убрать с кровати покрывало и сидела у зеркала, расчесывая волосы, когда открылась дверь и появился Джастин.

— Позволь мне, дорогая, — произнес он, подойдя ближе. Поцеловав ее в шею, он взял гребень и стал нежно водить им по ее локонам. — Твои волосы уже расчесаны, но моя хорошая работа вся пойдет насмарку… Идем…

Сжавшись под одеялом, Клер увидела, как Джастин начал раздеваться. Его кожа за пять лет, проведенных в Вест-Индии, приобрела устойчивый бронзовый оттенок. Из-под полуопущенных век Клер следила за тем, как он снимал рубашку, открывая ее взору мускулистые руки и сильную грудь. Когда он стал освобождаться от брюк, Клер закрыла глаза и услышала его нежный смех.

— Уверен, вы с мамой проводили часы, выбирая эту прекрасную рубашку… Но, к несчастью, мне придется снять ее с тебя.

Джастин наклонился, чтобы ее поцеловать, его же рука тем временем ощупывала прекрасные формы ее ног, на минуту легла на живот, потом, сжав края рубашки, одним движением сняла ее с Клер. Теперь она лежала под одеялом обнаженная, ожидая его прикосновений; она не знала, какая часть ее тела больше всего жаждет его… Губы, грудь или та, другая, девственная территория?.. Наверное, все же губы, потому что он начал с них. Сначала нежно, потом все более страстно своими губами он пытался раздвинуть ее. Она не двигалась, а потом, повинуясь страсти, обвила руками его тело и прижалась к нему.

Когда он стал ласкать грудь, Клер застонала от наслаждения. Джастин отбросил покрывало, мешавшее ему, и страстно посмотрел ей в глаза. Его взгляд был полон желания.

Клер гладила его спину, грудь и бедра, чувствуя на животе его упругую плоть. Он целовал ее грудь, живот, бедра…

— Пожалуйста, Джастин, — простонала она.

— Не сейчас, Клер… Я хочу, чтобы тебе было еще приятнее, — прошептал он, доведя ее своими прикосновениями почти до кульминации, потом нежным и быстрым движением овладел ею. На мгновение она почувствовала боль, но потом ее захватил ритм движения. Ее собственное наслаждение было так велико, что она поражалась этому. Они заснули в объятиях друг друга.

В эту ночь им еще не раз довелось пережить мгновения любви. На этот раз все было еще прекраснее. Клер казалось, что сквозь ее тело течет океан, качающий ее на волнах любви.


Они приехали в Рейнсборо во второй половине дня. Клер впервые увидела свой новый дом, когда косые лучи солнца стали заглядывать в окна верхних этажей, освещая их и придавая их блеклому красному цвету теплый розовый оттенок.

— Как красиво! — воскликнула Клер, когда Джастин помог ей выйти из экипажа.

— Я рад, что тебе здесь нравиться, Клер. Мне было страшно при мысли, что ты будешь чувствовать себя немного одинокой здесь, в Девоне.

— Почему? Ведь ты со мной, Джастин…

Он наклонился и быстро поцеловал ее, прежде чем представить ей слуг, выстроившихся у кареты.

Первые шесть недель Клер казалось, что они с Джастином живут в каком-то сказочном мире, тепло и сладком, как медовое яблоко.

— Вот он какой, наш медовый месяц, — сказал однажды Джастин. Он брызгал сладкую липкую жидкость на ее грудь и живот, а потом слизывая ее, шокируя и приводя в восхищение Клер. Она краснела, смеялась, а потом сказала:

— Ну что ж, поиграем в карусель, — и занялась тем же, чем и он. Они были сладкими и липкими, когда, наконец, занялись любовью.

Оторвавшись друг от друга, они побежали в ванну и вновь легли, но на этот раз уже на ковер, потому что кровать была словно залита медом.

— Что подумают горничные? — прошептала Клер, лежа на его плече.

— Тебя это интересует?

— Наверное… Но мне уже все равно — ты превращаешь меня в распутницу.

— Прекрасно, но ты будешь распутницей только для меня…

«Странно», — подумала Клер, но при следующем поцелуе забыла обо всем.

Почти все время они проводили вместе, занимались любовью в самых разнообразных и немыслимых позах, что было в диковинку не только Клер, но и Джастину. Он не обращал внимания на какие бы то ни было моральные нормы и, когда Клер отказывалась в смущении от какой-либо изощренной позы, он, шутя, говорил: «Оставь это миссис Кларк. Я ведь достаточно плачу ей».

В течение нескольких недель дом Джастина был закрыт для всех гостей. Все свое внимание он отдавал жене. Клер любили, о ней заботились, и она страстно хотела, чтобы так было всю жизнь.

Однажды утром Клер проснулась раньше мужа и, не тревожа его, быстро оделась, решив прогуляться перед завтраком. Как приятно было идти по росистой траве, в которой кое-где блестели паутинки, невидимые днем… Ей казалось, что впервые за много месяцев она испытала чувство одиночества. Клер с наслаждением отдалась этому чувству.

Когда она подошла к дому, то увидела мужа, который искал ее. Его вид удивил и потряс Клер: распахнутая рубашка, взлохмаченные после сна волосы… Она весело помахала ему рукой и, когда он поспешил к ней, странное выражение неуверенности в его глазах вновь потрясло ее.

— Где ты была, Клер? — спросил он резким от волнения голосом.

— Что случилось, Джастин? Я просто решила прогуляться по саду с утра пораньше. Мне не хотелось будить тебя, ты так сладко спал.

— Никогда больше не уходи, не предупредив меня, Клер, — сердито сказал он.

— Конечно, дорогой, если это так волнует тебя, — ответила она, удивленная его горячностью и тронутая беспокойством.

Как бы то ни было, но скоро стало ясно, что период уединения закончился и пришла пора обратиться к делам мирским. Вместе с управляющим Джастин занялся делами имения, тщательно подсчитывая выгоды аренды. Клер в сопровождении миссис Кларк обошла весь дом и была ознакомлена со своими новыми обязанностями хозяйки усадьбы.

В начале августа пришло время делать визиты. Взяв с подноса карточки всех знакомых и друзей дома, Джастин перетасовал их и снова бросил на поднос. Затем наугад взял одну их них.

— Линтоны приглашают нас на званый ужин. Хочешь пойти, Клер?

— Прекрасно, Джастин. Так хочется встретиться с соседями и, возможно, с будущими друзьями.


У престарелого баронета и его жены было двое детей: дочь в возрасте Клер и сын, прослуживший в Индии около двух лет. Лейтенант Линтон приехал в отпуск, и званый ужин устраивался в его честь.

Джастин и Клер немного запоздали и приехали почти к самому ужину. Ее место оказалось рядом с лейтенантом, который всего на год был старше Клер. Его карие глаза, легкая улыбка и забавные истории о службе на Востоке не раз в течение ужина заставляли смеяться молодую леди Рейнсборо.

— Мне кажется, вы не совсем правдиво описывали трудности войны, лейтенант.

На мгновение его лицо стало серьезным.

— Согласен, но именно моя веселость помогла мне выжить…

Его взгляд помрачнел, но только на минутку, потому что Клер в знак приязни прикоснулась к его руке. Почувствовав, что Джастин стоит у нее за спиной, она тут же отдернула руку и, повернувшись к нему, сказала:

— Лейтенант Линтон так развеселил меня за ужином…

— Да я заметил… Линтон…

Клер удивилась холодному и враждебному тону мужа.

— Я вас на минуту оставлю. Так хочется танцевать… — быстро сказала она, улыбаясь им обоим.

Но позднее, когда Джастин вдруг пригласил ее на танец, обещанный молодому Линтону, она воскликнула:

— О, Джастин! Я очень рада возможности потанцевать с тобой, но этот танец уже отдан лейтенанту.

— Уже нет… Мне удалось убедить его, что молодые супруги должны танцевать только вместе, хотя это может показаться не совсем современным, — сказал он, взяв ее за подбородок и заглядывая в глаза с таким вниманием, которое всегда обезоруживало ее.

— Ведь я уже обещала этот танец ему… И все же ты не можешь представить себе, я так счастлива… — проговорила она, танцуя с мужем. Когда они возвращались домой, Джастин одолевал ее вопросами.

— Над чем же вы с Линтоном смеялись, дорогая?

— Он не переставая смешил меня ужасно глупыми рассказами об армии, — ответила Клер.

— Понимаю… А… твоя рука на его руке? Это что — ответ на его прекрасный юмор?

— Джастин! Неужели ты ревнуешь?! — рассмеялась Клер.

— Почему твоя рука так долго лежала на его руке? — спросил муж таким суровым голосом, какого она не слышала никогда прежде.

— Ты не смеешься надо мной, Джастин? Неужели ты об этом серьезно? — недоумевая, спросила Клер.

— Вполне.

— Кажется… начинаю припоминать… Я в шутку обвинила его в том, что он не совсем точно рассказывает об ужасах военной кампании. И вдруг за его веселым пустословием я почувствовала скрытую боль. Ведь он еще так молод для войны… Это был просто жест уважения, уверяю тебя…

Клер все еще не могла поверить, что этот эпизод за ужином так мог огорчить мужа.

Джастин глубоко вздохнул и уже своим обычным голосом произнес:

— Прости меня, Клер. Ты так добра… Конечно, именно так ты и должна была поступить в этом случае. Да и кто бы поступил иначе…

— Джастин, неужели ты в самом деле думаешь, что лейтенант старался увлечь меня?

— А почему бы и нет? Он так молод и красив в этой форме…

— Он всего лишь мальчик. А ты мужчина. Мой единственный мужчина, — нежно сказала она. — Мужчина, которого я всем сердцем люблю.

— Прости меня, любимая! Прости меня за это минутное безумие, — повторил он, беря ее за руку и притягивая к себе.

— Нечего и прощать, Джастин. Я знаю, что ты сказал все это потому, что любишь меня, — промолвила Клер, прижимаясь к нему и тем самым как бы сглаживая возникшую между ними неловкость.

Эта ночь любви была полна страсти и нежности. После шести недель брака и маленькой размолвки их любовь, пылкая, как в первую ночь, стала еще крепче.


Джайлз знал, что свадьба Клер будет для него пыткой, но он надеялся, что, видя ее невестой, а затем женой Рейнсборо, переживет самое мучительное испытание в своей жизни, после чего ему станет легче.

Однако, возвращаясь вместе с Сабриной в Уиттон, он вновь понял, как нужна ему Клер. Как Джайлз мечтал об этом лете! Он видел ее своей невестой… Вот она приезжает к нему в Уиттон… Они бродят повсюду, ловят рыбу, ездят верхом, принимая поздравления друзей и соседей. Вот они… При этой картине Джайлз стиснул зубы: они целуются… Он был так осторожен с Клер все время.. И вдруг внезапно все рухнуло… Рейнсборо…

Большую часть пути Джайлз провел, не отрываясь от окна кареты. Сабрина пыталась разговорить его, затрагивая то одну, то другую тему, но вскоре поняла, что не услышит ничего, кроме двух-трех слов. Она прекрасно понимала его боль; всю жизнь между ними была незримая духовная связь. Они ощущали малейшие изменения настроения друг друга. Его боль была настолько глубокой и личной, что ей не оставалось ничего, кроме молчания и надежды, что время — лучший лекарь, который сможет исцелить брата.

Первые две недели оказались самыми трудными для него.

Вставал он рано, ездил верхом, бродил по холмам… Днем зарывался в книги, целиком отдаваясь изучению Персии. В Оксфорде он стал одним из лучших востоковедов и уже перевел несколько поэм. О Джайлзе знали далеко за пределами университета. Его часто вызывали в Министерство внутренних дел для перевода официальных и неофициальных документов. Не раз Джайлз благодарил бога за то, что мог часами предаваться своему занятию, стараясь найти в английском языке наиболее точную фразу, выражающую мысль поэта. Это помогало ему не думать о Клер. Но стоило Джайлзу остаться одному, мечты о ней возвращались… Он понял, что жизнь без нее пуста, одиночество не покидало его. Все-таки Джайлз надеялся, что со временем станет думать о ней, как о старом добром друге, как и она о нем.

Спустя три недели, утром грум привел к крыльцу дома лошадей Джайлза и Сабрины. Увидев вопросительный взгляд сэра Уиттона, слуга объяснил, что леди Сабрина вчера вечером приказала приготовить их для верховой прогулки.

— Ну, если так… Тогда ей давно бы уже пора быть здесь.

Он нахмурился, услышав шаги сестры, но в глубине души был очень доволен, что Сабрина хочет хоть как-то расшевелить его. Собственных сил уже просто не было для этого…

— А я уже здесь, братец.

Джайлз обернулся и улыбнулся ей той самой улыбкой, которую она так давно хотела увидеть.

— Доброе утро, Сабрина. Надеюсь, ты добровольно отказываешься от завтрака, чтобы разлучить меня с моими книгами…

— Я попросила повара приготовить корзину для пикника, — отозвалась сестра, показывая на вьюк своей лошади. — Давай доедем до Камден-хилла и позавтракаем там.

— Неплохая идея.

Два всадника скакали по полям, еще окутанным туманом, разрывая пелену утра. Они ехали молча, но это молчание было приятно обоим. Сабрина знала, что поступила правильно, вырвав Джайлза из привычной рутины дел. Когда солнце почти разогнало туман, лошади оживились, перешли на веселый галоп и вскоре достигли вершины холма.

— Я бы никогда не смогла жить в Кенте, — сказала Сабрина, показывая рукой на местность, расстилающуюся перед ними. — Слишком скучно, никакого разнообразия.

— Я тоже люблю нашу западную часть, — ответил Джайлз. Теперь, когда его мечта была похоронена, он впервые совсем иначе поглядел на окружающую природу. Холмы и живые изгороди сияли бархатом зелени в лучах то исчезающего, то появляющегося вновь среди облаков солнца. Сердце Джайлза дрогнуло…

Сабрина сняла тюк и расстелила старую скатерть, предусмотрительно уложенную поваром.

— Ветчина, сыр, свежий хлеб и яблоки…

— Я голоден, как волк, — заявил Джайлз, удивляясь самому себе.

Яблоки были немного вялые: это были последние фрукты из их запасов.

Сабрина, едва успев откусить, пронзительно вскрикнула и выплюнула кусок прямо на свою амазонку.

— Червячка нашла, да, Сабрина? — поддразнил Джайлз. — Прекрасно, сгодится для рыбалки…

— Ничего смешного, Джайлз, — воскликнула сестра тоном обиженного ребенка. — Я его чуть не проглотила.

— Вот, выпей немного сидра: он все промоет… А то вдруг у этого червяка был близнец.

Сабрина, выпив немного сидра, посмотрела на Джайлза и сказала:

— Нет, я прямо-таки боюсь тебя сегодня… Джайлз лег на спину и смотрел, как сквозь облака пробиваются лучи солнца.

— Ты помнишь тот день, когда Клер приехала впервые Уиттон? Мы тогда лежали с тобой как раз здесь, на холме, и думали, какая она будет…

— Помню, — тихо отозвалась Сабрина.

— Я не влюбился в нее тогда, в то лето… Думаю, это случилось позже, года два спустя. Но еще раньше я понял, что это будет Клер. Наверное, я любил ее задолго до этого…

Сабрина вскочила и схватила брата за руку:

— Я беспокоюсь за тебя, Джайлз.

— Все будет хорошо… Признаюсь, я был как в аду после объявления помолвки, а теперь постепенно выбираюсь оттуда. Но я согласен с Вергилием — путь из преисподней не легок.

Сабрина посмотрела на брата и задумчиво произнесла:

— Я могу сказать тебе о необходимости мужества в данной ситуации, но не думаю, что это будет много значить для тебя.

— Например, ты бы сказала «нужно все преодолеть, ты найдешь еще свое счастье» или «время лечит все раны»… Все это себе говорю и я. Но мне бы хотелось…

— Чего, Джайлз?

— Мне бы хотелось понравиться Рейнсборо.

— Едва ли ты можешь ждать, что понравишься своему сопернику…

— Нет, я не имел в виду, что хочу стать ему другом… Потому что он, кажется… не знаю… слишком красивым.

— Кроме того, кажется, что он очень любит Клер, Джайлз, — запинаясь, сказала Сабрина. — Она говорила мне, что впервые за всю жизнь почувствовала, что кому-то нужна.

— Мне она тоже была нужна, черт возьми, — с горечью воскликнул Джайлз, садясь и отпивая еще глоток сидра. — Но она никогда не знала об этом. Клер думала, что я ее люблю как подругу и хочу просить ее руки только потому, что все этого ждали и так было удобно для всех. Вот что терзает меня больше всего, Сабрина… Во всем, что случилось, я виню только себя.

— Ты не должен винить себя в том, что Рейнсборо живет на белом свете… Они просто полюбили друг друга. Это часто происходит.

— Знаю, знаю…

— Я очень боялась за тебя.

— Не надо… Я переживу это. Вернуться домой без нее было очень тяжело, но сейчас я уже привык. И теперь, если увижу ее в Лондоне, уверен, смогу смотреть на нее как на доброго и дорогого друга. Моя любовь выросла из дружбы и опять станет ею.

— Уверена, что так оно и будет, Джайлз, — произнесла сестра. Она знала, что не совсем уверена в своих словах, да и брат тоже.

ГЛАВА 7

Сентябрь, 1816

— Ты выглядишь превосходно, дорогая…

— Спасибо, Джастин. — Клер улыбнулась отражению мужа в стеклянном простенке.

— А теперь позволь мне одеть на тебя это… Вы можете идти, Марта.

Она вздрогнула, когда рука мужа погладила ее шею и… прекрасное ожерелье, состоящее из алмазов и сапфиров, приятно обвилось вокруг. Свадебный подарок Джастина был великолепен, и сегодня он будет прекрасно гармонировать с ее шелковым голубым нарядом.

— Какой превосходный подарок, — прошептала Клер. — Мне даже страшно носить его…

— Ну, какая ерунда, дорогая.

Джастин подошел ближе, поцеловал ее плечи, а потом, быстро повернув к себе, впился в губы долгим поцелуем.

— Думаю, нам пора на бал, — усмехнулся он, отстранившись от нее.

Клер рассмеялась.

— Ну, конечно, пора. Хороши же мы будем, если не ответим на приглашение леди Беллингем.

— Хорошо, но предупреждаю, Клер, я очень несовременный муж и постараюсь захватить как можно больше твоих танцев. Терпеть не могу делить тебя с кем бы то ни было.

Он наклонился и еще раз поцеловал ее, и Клер вновь испытала ощущение блаженства от того, что ее так любят.

Прическа, конечно, не выдержала второго поцелуя, и пришлось звать Марту.

На бал, как и следовало ожидать, они опоздали.


— Который час, Барти?

— Двадцать семь минут первого. Кажется, Крейв опять в выигрыше…

— Леди Рейнсборо так мило краснеет сегодня, — отозвался Крейв, убирая выигранные деньги в карман.

— Черт возьми, ты думаешь, что после нескольких недель брака они все еще воркуют, как голубки?

— Да, я знаю таких мужей… — сказал Марлоу, указывая глазами на Джастина, который был около Клер, пока она здоровалась с гостями и хозяйкой дома. — Видишь, глаз с нее не спускает, хочет быть полновластным хозяином.

— Даже мне кажется, что это слишком уж романтично, — произнес Крейв с насмешливым вздохом.

— Ну, это можно назвать и так, — отозвался с мрачным видом Марлоу. — Мой отец вот так же вел себя с моей матерью…

После этой фразы он повернулся и быстро вышел, оставив своих приятелей в состоянии полного замешательства.

— Я ставлю на полчаса…

— Да нет, ты только посмотри, как он ее ведет. Последняя ставка — сорок минут.

Клер нравилось танцевать с мужем так же, как и проводить часы любви. Она не была в курсе всех сплетен, но все же знала о пошлых высказываниях в свой адрес. Знала и о том, что многих просто забавляет их привязанность друг к другу. Ну и пусть смеются!.. Ее это не волнует. Зато между ней и Джастином существует то, о чем многие супружеские пары могут только мечтать. Кружась в вальсе, она краем глаза увидела Уиттонов. За все лето Клер обменялась с Сабриной лишь парой коротких писем, она ждала момента, когда сможет поговорить с ней и узнать последние деревенские новости.

Клер так много времени провела в Уиттоне, что он стал ее вторым домом. Она радовалась, узнавая свежие новости: о последних родах, принятых повивальной бабкой, о новых оплошностях рассеянного старичка-викария и еще о многом другом.

После вальса с Джастином и котильона с сэром Максимилианом Онгаром она подошла к Сабрине, разговаривавшей со своими друзьями.

— Клер! У тебя такой цветущий вид, — воскликнула Люси Киркман, скользя взглядом по талии леди Рейнсборо.

Клер покраснела. Она пока не пополнела, но одна очевидная деталь очень смущала ее: время от времени кто-нибудь незаметно, а иногда и явно, осматривали ее талию. Клер уже научилась не обращать внимания на это и лишь промолвила в ответ:

— Спасибо, Люси.

Сабрина с удовольствием заключила ее в объятия:

— Ты чудесно выглядишь… Да и Джастин тоже.

— Надо заметить, брак сделал вас обоих счастливыми, — послышался сзади чей-то голос. Это был Джайлз. Когда Клер здоровалась с ним, у нее перехватило дыхание. Взяв на секунду ее руку и видя волнение, он мягко улыбнулся.

Да, это был Джайлз, ее прежний старый друг, который все также умиротворяюще спокоен. Она с облегчением вздохнула…

Уиттоны приехали в город поздно, и это была их первая встреча после венчания Клер. И, слава богу, все было так, как она хотела: они остались друзьями.

— У тебя есть свободный танец для меня, Клер?

— Следующие два уже обещаны, Джайлз, но первый вальс свободен.

— Хорошо, тогда он мой… Люси, кажется, наш котильон?

— Действительно, Джайлз, — ответила Люси, улыбаясь с видом кошки, только что слизавшей сливки.

— Клянусь, я примирилась с твоим замужеством, Клер, — сказала Сабрина. — Но едва ли когда-нибудь прощу тебя, если моей невесткой окажется Люси Киркман.

Клер с облегчением рассмеялась. Она была просто счастлива, что оба они, Джайлз и Сабрина, казалось готовы вновь принять ее в свой тесный круг.

Клер стояла рядом с Джастином, когда Джайлз пришел пригласить ее на вальс.

— Добрый вечер, Уиттон, — вежливо поздоровался Рейнсборо, поднимая брови.

— Мне кажется, это наш вальс, — просто произнес Джайлз и прибавил, скорее почувствовав, чем заметив, неприязнь Рейнсборо:

— Буду рад этой возможности… Ведь ваша жена — одна из самых привлекательных дам на этом балу, и многие просто мечтают потанцевать с ней.

Граф холодно улыбнулся, но когда они отошли, Джайлз почувствовал, что взгляд Джастина, как кинжал, вонзился в его спину.

Еще вчера Уиттон решил как можно лучше сыграть роль старого друга. Может быть, потому что он так долго играл эту роль, она удалась ему без труда. «Господи, но как же это трудно», — думал Джайлз, беря Клер за руку и обнимая за талию. Надежды на будущее и мир в душе, которые он считал утраченными, воскресли вновь, когда она взглянула на него и улыбнулась. Сегодня они танцевали прекрасно, впрочем, как и всегда. Скованность исчезла, и молодые люди отдались движению и музыке.

К концу танца Джайлзу даже удалось рассмешить Клер, рассказывая ей о преподобном Бриле:

— Ты знаешь, он никогда не венчает на Крещение. Было, правда, пару раз… Но он так напугал крестных родителей, что у них ноги подкосились. С тех пор в крестные берут или холостяков, или старых дев.

Клер засмеялась.

— Позволь, я провожу тебя к Джастину.

Граф стоял там же, где они оставили его. «Прямо, как гвоздь», — подумал Джайлз, подводя к нему Клер.

— Позвольте предложить вам стакан пунша, Клер.

— Спасибо, Джайлз, действительно очень хочется пить.

Уиттон поклонился. Как только он отошел, муж так сильно схватил ее за руку, что она почувствовала боль.

— Думаю нам пора, дорогая.

Клер с удивлением посмотрела на него. Его пальцы больно впились в ее руку, а лицо казалось застывшей маской.

— Пора? Куда? Джайлз уже несет пунш.. — ничего не понимая, пролепетала она.

Взгляд, полный боли и удивления, скользил по ее лицу, и он еще крепче сжал ей руку.

— Ах, да… Старина Джайлз…

Голос Джастина прозвучал так резко, что Клер показалось, будто он ударил ее хлыстом.

— Я не понимаю, что ты хочешь, Джастин? Тебе плохо? — запинаясь, проговорила она. — Поэтому ты хочешь домой?

— Да, я заболел при виде твоей улыбки. Ты улыбалась ему… Я не намерен оставаться здесь больше ни минуты.

Крепко сжав ее руку, он провел жену через зал, раскланиваясь, улыбаясь и делая вид, что все в полном порядке. Граф извинился перед хозяйкой, ссылаясь на то, что Клер не здорова. Леди Беллингем понимающе улыбнулась, и молодая леди Рейнсборо оказалась в карете прежде, чем поняла, что происходит. Джастин, отпустив ее руку, сел напротив. На его лице была все та же непроницаемая маска. Клер поморщилась, потирая верхнюю часть руки. Завтра, несомненно, будет синяк. Она ничего не понимала. Неужели Джастин, ее любимый ласковый Джастин смог причинить ей такую боль? Ей стало казаться, что напротив сидит не ее муж, а какой-то страшный, таинственный незнакомец. Она боялась вымолвить хоть слово, чтобы не показать свой страх, и тихо сидела, надеясь, что, когда они вернутся домой, Джастин опять превратится в ее нежного мужа. Однако, когда они приехали на Сент-Джеймс-стрит, он не проводил ее, по своей обычной привычке, наверх, а прогнав лакея и бросив на Клер осуждающий взгляд, приказал дворецкому принести ему в библиотеку бренди. Она осталась стоять на ступеньках, надеясь на его добрый взгляд или слово, которые скажут ей, что все это — лишь ужасное недоразумение.

Она отпустила Марту, как только та расстегнула первые застежки ее платья. Ей не хотелось, чтобы служанка видела следы от пальцев на руке.

Клер дрожала, снимая сапфировое ожерелье. Сейчас оно лежало на ее туалетном столике, и она смотрела на него, припоминая прошедшие рауты. На многих последних балах Клер танцевала и смеялась со многими мужчинами… Но ведь и с Джайлзом она вела себя так же, как и с другими. Или нет? Конечно же, она не давала Джастину абсолютно никакого повода не доверять ей. Может быть, она позволила Джайлзу слишком близко стоять или слишком крепко держать ее? Что же она сделала?

Платье соскользнуло вниз. Клер одела ночную рубашку и посмотрела на кровать. «Сегодня будет первая ночь, — вспыхнув, подумала она, — когда я буду спать одна».

Вдруг она вспомнила лейтенанта Линтона … «Ну, конечно, — с облегчением подумала Клер, — если он приревновал к тому, кого я вообще не знаю, каково же ему было, когда я танцевала с Джайлзом. Когда он придет, я скажу, что все поняла».

Прошло около часа, а муж не приходил.

«Нужно пойти к нему», — решила Клер.

Все слуги уже разошлись. Лишь внизу из двери библиотеки пробивался свет. Клер тихо постучала. Не услышав ответа и призвав на помощь всю свою смелость, она открыла дверь.

Джастин стоя у письменного стола, повернувшись спиной к ней. В руке он держал наполовину пустой стакан. Клер очень удивилась: с тех пор, как они поженились, она ни разу не видела, чтобы он пил больше, чем бокал вина. Наверное, она все же так вывела его из себя, что Джастин уже столько выпил, опорожнив бутылку бренди наполовину.

— Ты идешь, дорогой? — робко спросила Клер. Граф повернулся. Она увидела красное лицо и бессмысленные глаза.

— Неужели вам нужна моя компания, Клер? — произнес он тем резким тоном, каким стал говорить с ней после танца с Джайлзом. — Не сомневаюсь, теперь вы предпочитаете общество Уиттона.

— Джастин, ты не должен так говорить со мной. Ты же знаешь, что это неправда, — пытаясь говорить спокойно и уверенно, произнесла Клер. Теперь она понимала, что все его поведение объяснялось чувством неуверенности. — Я танцевала с ним, потому что он мой старый друг. Если тебе что-то показалось не так, прости меня. Но ты, и только ты мой любимый муж… А Джайлз — просто старый друг.

— Не смей играть роль невинной простушки. Я видел, как ты порхала, как смотрела на него, прижималась к нему… И это все происходило на моих глазах! Да, у сплетников было много пищи для разговоров.

Джастин залпом осушил стакан и повернулся, чтобы налить еще. Клер подошла к нему, нежно взяла за руку и мягко сказала:

— Пожалуйста, не надо больше, дорогой.

Почти не поворачиваясь и не видя ее лица, Рейнсборо ударил ее по щеке так, что она упала на диван. Клер вскочила и продолжала так стоять, полуоткрыв губы, задыхаясь и держа руку на горящей щеке. Рой мыслей гудел в ее голове: «Нет, я просто вижу самое страшное место в ночном кошмаре… Вот сейчас проснусь, а рядом Джастин. Поцелуем он разгонит мои страхи и потом будет любить меня так, как только может он один…» Но нет… Ее рука ощущала холодный подлокотник дивана, и щека горела, пульсировала отболи. Проведя языком по зубам, Клер с ужасом поняла, что некоторых уже нет. Она засмеялась коротким истерическим смехом при мысли, что она, леди Клер, стоит здесь и удивляется, что ее муж только что выбил ей несколько зубов… Ей уже приходилось видеть женщин из низших слоев с синяками, без зубов, и всякий раз она жалела несчастных, которым выпало жить с такими извергами. Но ведь она дочь маркиза, жена графа!

Джастин обернулся на ее смех — Клер отпрянула и забилась в самый дальний угол дивана. Казалось, он впервые заметил ее, с рукой на опухшей щеке, бросающуюся от него в сторону… Рейнсборо застонал, его глаза приобрели осмысленное выражение, холодная маска исчезла…

Медленно и осторожно он отвел ладонь Клер от ее лица.

— О господи! Клер, что я наделал?!

Со страхом и болью она взглянула на него. Говорить было больно, но ей удалось прошептать:

— Клянусь, Джастин, он просто старый друг.

— Не надо, Клер, не говори больше… Я знаю… Наверное, я… я… Что-то нашло на меня. Это все потому, что я очень люблю тебя и не могу видеть, когда ты с кем-то другим…

— Но я не с кем-то другим, Джастин… Я с тобой.

Он протянул руку и нежно дотронулся до ее мертвенно-бледного лица.

— Это я сделал, Клер?

В ее глазах он прочитал правду.

— Я знаю, ты никогда не простишь меня, но, клянусь, я никогда не забуду, что совершил. Это, должно быть, бренди. Я ведь обычно не пью, ты же знаешь… — пробормотал он. — О боже, ты ведь не поверишь, что я сознательно могу кого-то ударить?

Он взглянул на пустой стакан и бросил его в камин, затем выплеснул туда же остатки из бутылки. Пламя взметнулось и окрасилось в голубой цвет. Оно загипнотизировало обоих, и они, не отрываясь, смотрели на огонь, пока он не погас.

— Сегодня я буду спать в гардеробной, Клер, — не глядя на нее, произнес он. — Мне кажется, тебе не хочется, чтобы я прикасался к тебе. Клянусь, я больше никогда не буду столько пить… Но только, дорогая, больше не смотри на Уиттона, как сегодня. Это слишком больно.

Клер не могла больше вынести этого. Ночной кошмар, хотя и наяву. Безумие, внезапно рожденное алкоголем, овладело ее мужем, которое он объяснил любовью и желанием быть с ней всегда вместе. Конечно, он приревновал ее к Джайлзу… Это было очевидно: в конце концов, они ведь были почти женаты. Если бы не Джастин, она сейчас была бы уже женой другого.

Не в силах больше видеть отвернувшегося мужа, она медленно подошла к нему и взяла за руку.

— Мне бы не хотелось сегодня спать одной, Джастин, — прошептала она.

Он поднял руку и нежно погладил ее губы.

— Ты уверена, Клер? Я не буду упрекать тебя… Она прильнула к нему и почувствовала, как он вздрогнул и обмяк.

— Пойдем, Джастин.

Они шли как двое детей, которые наконец нашли путь в темноте. Когда они достигли комнаты Клер, Джастин дал ей еще одну возможность отослать его, но она покачала головой, улыбнулась и пригласила его в свою спальню.

Никогда еще он не был так нежен. На ее ночном столике стоял кувшин с водой. Держа Клер на руках, совсем как ребенка, он приложил холодный компресс к ее распухшей щеке. Потом снял с жены ночную рубашку и накрыл ее одеялом.

— Я боюсь поцеловать тебя, Клер, — прошептал он, и она увидела на его глазах слезы, — боюсь причинить тебе боль.

— Джастин, ты ведь можешь целовать меня не только в губы…

Он принялся целовать ее шею, плечи, грудь. Джастин с нежностью прикасался губами к груди, словно ребенок, сосущий конфету. Его рука покоилась на ее животе, и вскоре они слились в единое целое.

Сначала их движения были медленными, но постепенно становились все быстрее, пока огромное наслаждение не обрушилось на Джастина, а секунду спустя — и на Клер. Упоение страстью растворилось в слезах, струившихся из глаз.

— Клер, ты самое прекрасное, что есть у меня в жизни, — прошептал он, прикоснувшись к ее лицу.

— И ты для меня тоже, — ответила она, нежно поцеловав и положив голову ему на грудь.


На следующее утро Клер спокойно посмотрела на себя в зеркало. На предплечье проступили багровые кровоподтеки, но это легко можно было скрыть, надев один из утренних туалетов. Но вот лицо… Глаз, к счастью, не пострадал, но щека все еще была опухшей, и Клер поняла, что потребуется день или два, чтобы все пришло в норму. Ей пришлось отменить все встречи на два дня, потому что никакая из причин, объясняющих происшедшее, не приходила ей в голову.

У Марты, пришедшей одеть свою госпожу, расширились глаза.

— О, Марта, — с притворным огорчением сказала Клер, — видишь ли, я ночью решила поискать какую-нибудь книгу, чтобы почитать перед сном, и была настолько глупа, что забыла захватить свечу. И вот, посмотри, стукнулась о дверной косяк. Ну что ж, зато теперь я смогу день-два отдохнуть от всякой суеты.

Клер быстро болтала о том, о сем, пока Марта одевала и причесывала ее. Обычно служанка была в курсе всех последних сплетен, но на сей раз Клер не удалось ее разговорить. Марта молчала, изучающе посматривая на свою госпожу. «А впрочем, — подумала Клер, как бы защищаясь, — никому нет дела до этого, да и служанке тоже».

— Пожалуйста, прикажи Питеру отменить все мои приглашения на сегодня и завтра. Я буду завтракать здесь…

— Да, миледи.

Марта, как и все слуги, любила свою хозяйку. Спускаясь вниз, она ворчала:

— Ударилась о косяк!.. Как же!.. Черта лысого… Чувствую, что это дело рук красавчика-мужа.

Передав приказания Клер дворецкому и повару, она поспешила найти экономку.

— Миссис Кларк, сегодня госпожа не спустится вниз…

Экономка с удивлением выслушала это сообщение.

— Неужели миледи нездорова? Может быть, она в положении? — испытывающе спросила она.

— Нет, с этим все в порядке, — ответила Марта, ставя стул против миссис Кларк. — Вот только ее лицо…

— Ее лицо?

— Все такое красное и распухшее. А на руке багровые следы от пальцев.

— Чьи следы? О чем ты говоришь?

— Мне часто приходилось видеть лицо матери после подобных сцен, — с горечью ответила Марта. — Я точно могу сказать, когда мужчина ударил женщину.

— Лорд Рейнсборо? Ударил леди Рейнсборо? Уверена, ты ошибаешься, Марта. — Тон миссис Кларк стал холоден. — С какой стати? Ведь они так преданы друг другу. Где бы и когда я их ни видела, лорд Рейнсборо всегда так нежен с ней…

— А, мой отчим тоже всегда был точно таким… Чуть что, он сразу был готов целовать и ворковать… Но если мать что-то делала ему не по нраву, он тут же бросался на нее.

— Да я просто уверена, что ты ошибаешься. А как леди Рейнсборо все объяснила?

— О, она придумала чудесную историю… Совсем, как моя мать, которой впору было книжки писать. Миледи сказала, что хотела спуститься в библиотеку за книгой и ударилась о косяк… У нас бывает, что и лошади летают.

— Вот теперь я полностью уверена, что что-то произошло, Марта, — отозвалась миссис Кларк и с вызовом продолжила: — Все же не стоит сравнивать жизнь вашей матери с этой… Вот еще что… Не советую распространятся об этом. Ты меня слышала? Лорд Рейнсборо — весьма добрый человек. Я не могу вспомнить, чтобы он когда-либо повысил голос на слугу, не то что на супругу.

С трагическим видом Марта встала.

— Хорошо, я буду помалкивать… Но это только ради миледи, а не из-за чего-нибудь еще. Но запомните: первый раз никогда не бывает последним.

Джастин встал рано, но Клер не видела его до обеда. Она провела день, спокойно читая и занимаясь вышивкой. Одним словом, наслаждаясь спокойным течением дня без выполнения всех светских обязанностей. Она была почти благодарна мужу за такую возможность отдохнуть… Но когда Марта подала ей визитную карточку Сабрины, Клер почувствовала себя виноватой…

— Питер не вполне уверен, следует ли отказать и леди Сабрине, как и всем прочим.

— Я с удовольствием приму ее, Марта, но не сегодня, — ответила Клер, и ее рука автоматически потянулась к щеке, как бы проверяя, не прошел ли отек. — Скажи ей, что мне нездоровится.

— Да, миледи.

Очень скоро Марта вернулась.

— Лорд Рейнсборо желает узнать, не хотите ли вы его видеть, — объявила она абсолютно нейтральным тоном.

— Почему же нет, конечно, — произнесла Клер, нервно улыбаясь. До этого Джастин никогда не спрашивал разрешения для ее посещения. Их отношения были так просты, что они могли в любое время входить друг к другу.

Марта впустила Джастина и закрыла за ним дверь. Несколько минут она стояла около дверей, раздумывая, не сможет ли он заметить ее за такой массивной преградой.

— Вам бы лучше не трогать ее, пока я здесь, милорд, — уходя, проворчала она.

«Джастин выглядит не лучше меня», — с искренним смехом в душе подумала Клер. Его лицо было бледно, а глаза воспалены от выпитого вина и от пролитых ночью слез.

— Добрый день, дорогой, — произнесла она как можно более естественным тоном.

— Извини, я убежал сегодня утром, Клер. Признаюсь, я очень боялся увидеть, что сделал с тобой.

— Да, Джастин, сегодня мы оба выглядим, мягко говоря, не очень… Но нам нужно забыть это все и жить дальше, — продолжила более серьезным тоном Клер.

Муж достал из кармана и протянул ей маленькую продолговатую коробочку.

— Как только я увидел ее, сразу же подумал о тебе…

— Джастин, тебе не следовало делать…

Он подошел и нежно прижал палец к ее губам.

— Тшш, дорогая. Закрой глаза и позволь мне застегнуть это…

Клер почувствовала ласковое движение его пальцев, застегивавших на ее шее маленькое ожерелье. Ее напряжение ослабло. Украшение было такое же изящное и дорогое, как и то, с сапфирами. За короткое время их супружества Джастин проявил слишком большую щедрость, делая ей подарки…

— Стань здесь, — прошептал он ей на ухо, — и не смотри.

Джастин подошел к туалетному столику и взял маленькое зеркало.

— Ну, Клер… Теперь открой глаза.

Клер почти с ужасом смотрела на себя в зеркало: на ней была изящная цепь с аметистом в виде сердца. Она была похожа на тот подарок Джайлза и так отличалась от привычного вкуса Джастина, что в этом было что-то странное и настораживающее.

Клер нежно провела пальцами по цепи, не в силах вымолвить ни слова.

— Не знаю, что и сказать, Джастин…

— Не надо ничего говорить, Клер. Все абсолютно так, как я и предполагал: темно-сиреневый оттенок камня передает оттенок твоих глаз… Я все время жалел, что старался уберечь тебя от подарков Уигтона. Но ведь это было бы слишком лестно для него. А теперь у тебя есть подарок, подарок любви, который ты получила от меня.

— Как он прекрасен, Джастин! Я буду очень беречь его.

Клер была тронута, ей показалось, что нечего и желать. Но ее радость была немного омрачена чувством, которое… не позволяло ей спокойно прикоснуться к подарку. Клер показалось странным, что Джастин напомнил ей о Джайлзе, несмотря на свою ревность. И хотя эта драгоценность была вещью исключительной красоты, леди Рейнсборо поняла, что ей никогда не будет хорошо в ней. Она будет ее носить в честь своего мужа, но…

Прошло три дня, и лицо Клер пришло в нормальное состояние. Супруги Рейнсборо были готовы к очередному светскому рауту, к взглядам на ее талию, а также к коварным расспросам о ее здоровье.

Взволнованная и настороженная Сабрина немедленно подошла к Клер:

— Я уже начала волноваться, когда Питер снова не пустил меня…

— Мне так не хотелось этого, Сабрина, но я опять чувствовала себя неважно, — извинилась Клер.

— Не хочу совать свой нос, но, надеюсь, ничего серьезного?

— Нет, небольшая усталость и озноб… Нет, нет, Сабрина, я не в положении… — с лукавой усмешкой в глазах ответила Клер на незаданный вопрос подруги. — И не начинай осматривать мою талию. Обещаю, ты будешь первой, разумеется, после Джастина, кто узнает об этом.

Джайлз внимательно следил за появлением супругов Рейнсборо из другого конца зала. Клер была одета в шелковое платье цвета лаванды. В прическе сверкало бледно-лиловым светом украшение. Когда она прошла мимо канделябра, ярко-сиреневое сияние осветило ее шею и Джайлз понял, что этого украшения у нее не было и это, очевидно, подарок мужа. Увидев с ней рядом Сабрину, он решил подойти.

— Клер, я так рад видеть вас, — произнес он после взаимных приветствий. — Когда я вернулся с пуншем, вы уже ушли и я забеспокоился, что вам стало плохо… Уже потом Сабрина сказала мне, что я был прав. Надеюсь, теперь вы здоровы?

— Леди Рейнсборо вполне здорова, — послышался голос подошедшего графа. — Спасибо за ваше участие.

— Клер — мой старый друг, и я всегда буду заботиться о ее благополучии, — просто ответил Джайлз.

— Но в этом нет никакой необходимости, Уиттон, для этого у нее есть любящий муж. Пойдем, дорогая, я хочу познакомить тебя с одним человеком, который недавно приехал из Вест-Индии. Хочу, чтобы он увидел мою красавицу жену.

Взяв Клер за руку, он быстро увел ее, оставив Джайлза и Сабрину, которые с непониманием и ужасом обменивались взглядами.

— Да, Сабрина, наконец-то Рейнсборо обнаружил свое истинное лицо.

— Нет, извини, Джайлз, я уверена, что это не из-за Клер… У нее ведь сохранилась старая привязанность к тебе, и я вынуждена сказать, если бы была на месте Рейнсборо, я бы подальше упрятала свою жену от всяких старых друзей и поклонников.

— Понимаю, — ответил Джайлз. — Хотя совершенно не знаю, чего он опасается: Клер была без ума отчего буквально с их первой встречи. Во мне ему нечего искать соперника… Ты видела ее ожерелье?

— Да. Это то, которое подарил ей ты? Очень мило, что она снова одела его…

— Нет. Если помнишь, оно очень похоже на мое, но и сильно отличается. Эю явный намек. «Спасибо, — думает Рейнсборо, — но если кто и может видеть оттенок глаз моей жены, то это я, ее муж». Странный подарок, тебе не кажется?

— Может быть, ты почувствовал это, потому что речь идет о Клер?

— Думаю, да. Хорошо, намек получен, но будь я проклят, если не буду танцевать с ней сегодня и вообще всегда, когда захочу.


Хотя Клер говорила себе, что ревность Джастина в прошлом, что инцидент исчерпан, что она убедила его, что ничего не чувствует к Джайлзу, все же она попыталась побыстрее заполнить свою карточку приглашений на танец, оставив на долю старого друга всего лишь один контрданс. В вальсе она расслаблялась, а этот танец делал ее более строгой и молчаливой. Клер постоянно думала о том, что не стоит ли где-нибудь ее муж и не наблюдает ли за ней… Улыбка сделалась напряженной, и, когда музыка затихла, она почти беззвучно попросила его отвести ее к Люси Киркман, которая стояла неподалеку и разговаривала с приятелями.

Джайлзу стало ясно, что она отстраняется от него, но он с улыбкой попрощался с нею, как будто ничего не случилось. Клер же обнаружила, что ее муж вовсе не следит за нею, а спокойно беседует с группой знакомых. После танца с Джайлзом она смогла наконец отдохнуть и получить удовольствие от вечера. Они с мужем вальсировали, а затем рано уехали домой, страстно мечтая о том, чтобы как можно скорее очутиться в объятиях друг друга.

Когда на следующее утро Клер проснулась и взглянула на спящего мужа, она уже знала, что, хотя ей было тяжело не общаться с Джайлзом, счастье и спокойствие мужа было дороже. Лишь одна вещь могла сделать ее еще более счастливой… Она положила руку на живот. Это было то, что сразу успокоит все сплетни и даст Джастину сына, которого они оба так хотели.

ГЛАВА 8

Малый сезон закончился быстро и без особых приключений. Клер чувствовала, что ей нужно избегать Джайлза, и это теперь ей хорошо удавалось.

Это усилие принесло свои плоды. Джастин оказался верен слову и не только воздерживался от крепких спиртных напитков, но, кажется, даже стал на путь доверия. Однажды вечером он заявил, что ему не хочется думать, будто она избегает старого знакомого по его требованию. Поскольку ему не хотелось бы никаких сплетен, не сможет ли она предоставить Уиттону хотя бы один танец в неделю?


Они раньше других уехали домой в надежде избежать шумных балов и вечеринок. Клер была рада снова очутиться дома и с энтузиазмом ребенка принялась готовиться к празднику. Действительно, она чувствовала себя ребенком и с нетерпением ждала Рождества, которое всегда любила.

Когда в начале ноября она не заметила обычных женских недомоганий, то решила сохранить свою тайну до тех пор, пока не будет полностью уверена в своей беременности. Зато какой приятный сюрприз ожидает Джастина на Рождество! Приглашения падали, как снежные хлопья. Клер казалось, что и те, кто прибыл в Лондон, и оставшиеся в Девоне как будто задумали замучить ее. И все же она принимала почти все приглашения, пока однажды после особенно напряженных дней Джастин не увидел, что под глазами у Клер легли тени.

Бал у виконта и виконтессы Вейр в день святой Луизы был одним из тех, которые нельзя пропустить. Вейр-холл всегда украшался свежей пахучей зеленью. Виконт и его супруга слыли прекрасными хозяевами. А еда была настолько хороша, что всегда кто-нибудь вскрикивал от восторга.

Клер удивилась и на минуту почувствовала беспокойство, ощутив присутствие неведомого несчастья, когда Джастин, протянув руку, помогал ей сесть в карету. «Как я глупа, — подумала Клер. — А вдруг Джастину придется выпить? Ну, конечно, может же он в праздники позволить себе немного бренди».

— Леди Рейнсборо, как приятно, что вы проводите время и свое первое Рождество вместе с нами в Девоне.

Виконт, весьма сердечный человек с раскатистым басом, взглянул на жену:

— Не так ли, дорогая?

Виконтесса, которой всегда было хорошо в обществе своего деятельного мужа, полностью лишенного всякого самолюбия, просто взяла Клер за руку и сказала:

— Позвольте, дорогая, представить вас гостям. Со многими вы уже встречались, но кое-кого уж точно не знаете.

Одним из незнакомых гостей был сэр Персиваль Блейк, побывавший в Канаде и в Соединенных Штатах и только прибывший домой. Это оказался красивый джентльмен, весьма отличающийся от Джастина своими тусклыми светлыми волосами и такими же неяркими глазами. Сэр Персиваль выглядел на пять лет старше ее мужа. Ему удалось получить котильон, а также возможность проводить Клер к ужину, чему она была очень рада, потому что страстно мечтала путешествовать и хотела узнать многое об Америке.

Как Клер и ожидала, сэр Персиваль оказался прекрасным соседом, а также прекрасным рассказчиком, заставлявшим ее то смеяться, то дрожать от страха, и в течение минуты превращавшим свои истории из комедии в драму. Ей было так интересно, что она впервые забыла о присутствии Джастина.

По дороге домой, сидя в карете, Клер быстро рассказывала мужу о услышанных от сэра Персиваля историях:

— Представь себе, Джастин, город Бостон был построен как раз на коровьем выпасе… А сэр Персиваль рассказывал, что он провел много недель в Америке, изучая жизнь коренных жителей.

Пока Клер бурно рассказывала обо всем, Джастин хранил молчание. Он нарушил его только дома, приказав лакею проводить леди Рейнсборо в дом, чтобы она не почувствовала идущий от него запах спиртного.

— Ну, давай же Клер, ступай, — с нетерпением проговорил он. — А мне нужно освежить голову…

«Все в порядке, — подумала она, — почему я так беспокоюсь? Сейчас время праздников, которые муж хочет провести в кругу друзей и соседей… Ему захотелось всего лишь пройтись, освежиться в этот холодный ясный вечер».

Когда Джастин вошел, она уже была в ночной рубашке и пеньюаре, а Марта укладывала на ночь ее волосы.

— Я сам подготовлю леди Рейнсборо ко сну. Служанка посмотрела в зеркало и обменялась взглядами с Клер, которая кивнула, отпуская ее:

— Да. Ты, должно быть, устала, ожидая нас. Ложись спать. А завтра утром я тебя жду.

— Слушаюсь, миледи.

Уловив запах бренди, Марта не была уверена, что поступает правильно, оставляя свою хозяйку, но выбора не было. Он не казался расстроенным, да и тон его был спокоен. Насколько она была осведомлена, граф всегда был любезен и нежен с женой после того случая.

Когда за Мартой закрылась дверь, Джастин взял гребень и стал нежно водить им по локонам Клер. Не успела она немного расслабиться, как он внезапно и резко дернул ее за волосы.

— Джастин, милый, так очень больно. Мне кажется, что мои волосы заслужили лучшего обращения, — смеясь, произнесла она и, протянув руку, хотела взять гребень.

Рейнсборо резко ткнул его ей в руку и положил сверху свою ладонь, а затем так сжал запястье, что Клер сморщилась от боли.

— Вот твой гребень, дорогая, а вот и ты сидишь и любуешься на себя, как шлюха… Да ты и есть шлюха!

Клер онемела. Она не понимала, почему он опять нападает на нее. Ей оставалось только смотреть на лицо мужа, отражавшееся в зеркале. Его глаза были мутны и холодны, как лед.

— Джастин, мне кажется, ты снова выпил слишком много бренди, — как можно спокойнее сказала она.

— Не смей мне говорить о том, что я выпил и чего не выпил… А кто бы не выпил, увидев, как его жена кокетничает с каким-то болваном вроде Перси Блейка.

«О господи, опять, — подумала Клер. — Сначала Линтон, потом Джайлз, а теперь сэр Персиваль».

— Я не кокетничала, любимый, — мягко и спокойно возразила Клер, подумав, что не может же он вот так просто обвинить ее почти в измене. — Я сказала, что сэр Персиваль — интересный рассказчик, и совсем недавно рассказала тебе одну из его смешных историй.

Клер была полностью уверена, что если она будет спокойна и не повысит голос, если будет тихонько дышать, не будет двигаться и не будет его волновать, то Джастин непременно остановится.

— Вы знаете слишком много хороших рассказчиков, дорогая… И один другого нежнее, скромнее и интереснее, чем ваш пьяный муж…

Рейнсборо размахнулся и стал наносить удары… Сначала по спине, затем по голове Клер. Потом рывком схватил ее за волосы, резко встал и потащил ее за собой. Клер закричала от боли и унижения.

— Так тебе больно, моя высокочтимая женушка?

Намотав на руку ее волосы, Рейнсборо запрокинул ее лицо и стал бить, нанося удары сначала легко, а затем все сильнее и сильнее.


Марта уже дважды за утро стучала в дверь и уже дважды получала от лорда Рейнсборо ответ, что его жена еще спит. Она сразу поняла, что это значит. По всему видно, что граф снова избил ее… Хотя надо признать, что у хозяйки обычно по утрам всегда был очень довольный вид… А сегодня… Сегодня из комнаты не доносилось ни звука. Марта совсем уж решилась войти, но заколебалась: что если они как раз… Ей бы не хотелось быть одной из тех, кто появляется в такой момент. Пришлось разыскать камердинера.

— Его светлость уже встали, Прайк?

— Нет, и вряд ли это будет так скоро, — изображая из себя пьяного и пошатываясь, ответил камердинер.

— А он спал в своей комнате?

— Да. Впрочем, была уже глубокая ночь, когда он вернулся, — произнес Прайк, многозначительно подмигивая.

Марта стремглав побежала назад. Стукнув один раз и не ожидая ответа, она вошла в комнату.

Клер лежала, скорчившись, как ребенок, и все еще спала. Марта улыбнулась, глядя на нее, и вдруг ее взгляд упал на кувшин с грязной водой и окровавленное полотенце. Она уже знала, что у Клер больше нет ежемесячных женских недомоганий и что вот уже три недели это было тайной радостью ее хозяйки. Возможно, что-то случилось этой ночью? По всей видимости, она была беременна и потеряла ребенка в ранний срок. Марта наклонилась над Клер и осторожно потрясла ее, боясь, как бы этот глубокий сон не был следствием большой потери крови. Почувствовав прикосновение Марты, Клер застонала. Она повернула голову, чтобы взглянуть на того, кто пытался прервать ее забвение. Один глаз Клер полностью был закрыт, распухшие губы с трудом шевелились.

— О господи, что с вашим лицом, миледи? — прошептала Марта и тут же ответила: — Ничего, ничего… Я знаю, что случилось с вашим лицом… Это все этот подонок, грязный, вонючий ублюдок…

— Нет, нет, Марта, — протестуя, воскликнула Клер.

— Только не нужно мне больше рассказывать сказки про дверные косяки, леди Рейнсборо. Я не поверила вам тогда, не собираюсь и сейчас. Лучше вставайте и дайте мне посмотреть, что он сделал с вашим милым личиком.

Поддерживаемая Мартой, Клер терпела, пока та осматривала ее глаза и нос.

— Спасибо, что хоть нос не сломал. И глаза, вроде, в порядке. Ну почему вы не позвали меня, миледи?

«Потому что я не могла крикнуть, — подумала Клер. — Потому что меня вообще тут не было… Потому что это просто сон, страшный ночной кошмар».

— О, конечно, это меня не касается, да и что я могла бы сделать? А вам всю эту неделю лучше провести в постели…

Марта замолчала, подумала и решила все-таки спросить:

— Кровь там, на полотенце… Это из носа? Может быть, вам нужно еще одно полотенце?

Клер густо покраснела и инстинктивно положила руку на живот.

— Нет, Марта. Если со мной все хорошо, то в ближайшие восемь месяцев они мне не понадобятся. Не знаю, может, эта ночь как-то повлияла на меня, как ты думаешь? — шепотом спросила она.

— Нет, если вы останетесь в постели, будете лечиться и много спать… Я сейчас принесу овсянки и чая, захвачу из кладовки орехов…

— Спасибо, Марта. И скажи, пожалуйста, миссис Кларк, что я не совсем здорова, и поэтому не смогу ей помочь в подготовке к празднику.

— Конечно.

— И еще, Марта… Не могла бы ты сделать так, чтобы лорд Рейнсборо несколько часов не появлялся здесь? Я не могу его видеть…

— Сделаю все, что смогу, миледи.

Но лорд Рейнсборо и не пытался увидеть в это утро свою жену. Он долго спал, а после завтрака приказал запрячь своего коня и ускакал с такой скоростью, как будто все демоны гнались за ним по пятам.

Клер оставалась в своей комнате. Она очень мало ела и почти весь день провела в кровати, то просыпаясь, то погружаясь в тревожный сон. Клер так много спала днем, что боялась бессонной ночи. Но, видимо, сон был тем лекарством, в котором так нуждалось ее тело. И она проспала всю ночь.

Проснулась Клер рано утром. Поднявшись с постели, она подошла к зеркалу. Ее лицо выглядело еще хуже: начали проступать синяки.

Стоя у окна, она смотрела, как рассеивается и улетает утренний туман. Вдруг она услышала скрип открывающейся двери:

— Сегодня я уже чувствую себя намного лучше, Марта.

Но, не успев повернуться, она увидела в окне отражение мужа. Он постоял у двери, а потом быстро подошел к креслу у окна. Глаза Клер ничего не видели от ужаса, охватившего ее, а руки конвульсивно вцепились в спинку кресла.

Джастин стоял молча, рассматривая побои и синяки, нанесенные его рукой.

— На этот раз еще хуже? Да, Клер? — как бы не веря в то, что произошло, с отчаянием проговорил он.

Клер кивнула.

— Я не знаю, что сказать… Что здесь скажешь? Я… Я не знаю, что со мной происходит, Клер. Наверное, потому, что я тебя слишком люблю… А спиртное просто проявляет темную сторону любви…

Клер молчала, лишь глаза были полны страха.

— Вчера я долго скакал на коне… Нет, не то… Я понял, что мне делать… Клянусь, что больше не выпью ни капли вина или бренди. На этот раз клянусь своей жизнью. Знаю, какое-то время ты не захочешь даже видеть меня, но я все же надеюсь… что твое доверие вскоре вернется. Я надеюсь… — голос Джастина дрогнул. — Надеюсь, что не убил твою любовь…

Это было лицо ее любимого Джастина, его глаза совсем не походили на жестокий взгляд ужасного незнакомца. Теперь эти серые глаза были полны слез… Все возвращалось…

— Я полюбила тебя с первой минуты, как увидела, и моя любовь никогда не исчезнет. Но я не знаю, как тебя убедить… Как сделать, чтобы ты увидел, что никакой другой мужчина не заменит тебя в моем сердце… Ни Джайлз, и уж, конечно, ни Линтон или сэр Персиваль, — со слезами на глазах улыбнулась Клер.

— Теперь я это знаю, — пылко воскликнул муж. — Но алкоголь делает что-то такое, отчего я становлюсь… Не знаю, кем я становлюсь, но это ужасное существо, живущее во мне, может заставить меня потерять самое дорогое, что у меня есть…

Джастин сделал шаг вперед, и Клер, не думая больше ни о чем, медленно подошла к нему:

— Я должна быть уверена, что ты действительно так думаешь. Ты можешь поклясться, что больше никогда не выпьешь ни капли?

— Клянусь моей бессмертной душой, Клер! Она сделала еще один шаг и содрогнулась, почувствовав, что его рука нежно обнимает ее.

— Надеюсь, Джастин. Но сейчас я думаю не только о себе. Мне надо думать и о безопасности нашего ребенка.

Муж положил руки на плечи Клер и немного отступил назад.

— Ребенка, Клер? Ты… беременна? Счастье, которого так ждала Клер, осветило его лицо.

— Я не хотела тебе говорить до Нового года… Но даже и сейчас пока еще рано… хотя я уже знаю наверняка.

— Это будет нашей новой ступенькой, Клер. А теперь тебе необходимо отдохнуть. Я не буду… утомлять тебя своим присутствием, пока ты сама не позовешь меня.

— О Джастин, я уже отдохнула. Боюсь, что я несколько недель не смогу появиться на людях. Но только, пожалуйста, не оставляй меня сегодня одну, дорогой.

Когда Марта принесла ей завтрак, Клер сидела в кресле у окна.

— Вижу, сегодня вы уже чувствуете себя лучше, миледи.

— Да, Марта, много, много лучше. Марта недоверчиво посмотрела на нее.

— Никто не должен узнать, что произошло, Марта. Ни в доме, ни за его пределами.

— Ни одна сплетня не слетит с моих губ, миледи.

— Пусть слуги узнают, что я беременна и страдаю от слабости и тошноты по утрам…

— Да, миледи.

— И Марта… Лорд Рейнсборо будет сегодня ужинать со мной.

— Понимаю, миледи, — произнесла Марта абсолютно бесстрастным тоном, в котором Клер уловила неодобрение.

— Все произошло потому, что он не смог справиться с каким-то сильным духом, Марта, но он дал мне слово, что этого больше никогда не повторится.

— Конечно, миледи.

— Марта?

— Да, миледи…

— Спасибо за то, что ты так ухаживала за мной, — сказала Клер, протягивая руку и касаясь плеча Марты. — Я очень высоко цены твою преданность и верность.

— Спасибо, миледи.

«И Марта всегда будет с тобой, моя бедная маленькая овечка», — подумала служанка. Она была всего лишь на несколько лет старше Клер, но чувствовала себя гораздо старше и опытнее своей госпожи. Оставляя свою хозяйку, весело пьющую чай, Марта наверняка знала, что та мечтает о визите своего мужа этой ночью. Он, наверное, большой знаток в искусстве любви, этот лорд Рейнсборо, если заставляет женщину так быстро забыть нанесенные им побои.

ГЛАВА 9

Февраль, 1817

— Я вижу, ты уже готова для верховой прогулки у Эстонов, Сабрина. Кажется, они начинают проявлять к тебе слишком большое внимание… Ты серьезно относишься к этому?

Голос Джайлза был спокоен, но за этим спокойствием скрывалось настороженное внимание.

Сабрина села за стол и жестом попросила его подать тарелку.

— Если ты спросил только для того, чтобы узнать о моем отношении к нему… я не собираюсь прощать его, Джайлз.

— Вы не виделись…

— Четыре года. Знаю, я тогда еще была маленькая… — со смехом сказала она.

— Не совсем. Но у тебя не было подходящего поклонника… Неужели никто так и не тронул твоего сердца?

— Никто, Джайлз, — ответила Сабрина со спокойной улыбкой. Пока это было правдой.

Ни один их ее воздыхателей не смог завоевать сердце леди Уиттон. Лишь Эндрю Мор смог произвести на нее впечатление. Но сам он никогда не видел для себя другой роли, кроме старого друга ее брата. Сабрина надеялась, что Эстон, бывший не только подходящим поклонником, но и довольно красивым мужчиной, сможет пробудить в ней чувства.

— Я всегда думал, что из вас с Эндрю могла бы получиться прекрасная пара, — задумчиво произнес Джайлз, как всегда, без труда проникая в мысли сестры. — Но он так редко появляется нынче в обществе.

— Эндрю Мор никогда не проявлял интереса ни к одной из женщин, — беспечно отозвалась Сабрина и сменила тему разговора. — Папа с мамой уже просмотрели почту?

Джайлз взглянул на маленькую стопку писем:

— Точно не знаю… Наверное, да.

— Там есть что-нибудь для меня?

Брат со вздохом отложил газету и с подчеркнутым терпением стал просматривать почту.

— Какая же ты нетерпеливая, сестренка… Ну, вот приглашение к Блантсам на следующую среду… Приглашение для меня от Франклина, он приглашает меня провести неделю в Линкольншире.

— Ты поедешь?

— Возможно. Мне нравится общение с ним, да и обстановку хочется сменить…

— А как же ты оставишь Люси? Она ведь зачахнет без тебя… — поддразнила Сабрина.

— Ну, день, когда Люси Киркман зачахнет от любви… Да она с Рождества не оставляет меня в покое ни на минуту.

— Хотя… Ты, кажется, не принадлежал к ее компании, Джайлз?

— Нет, — усмехнулся он. — Но признаюсь, что она хороший друг. А мне нравится женщина, которая знает, чего хочет, и добивается этого.

— Как скромно, Джайлз, какое смирение, покорность…

— Хорошо… Но только ты одна предостерегаешь меня против нее, Сабрина. Да, совершенно ясно, что я ей нужен, и надо быть дураком, чтобы не видеть этого.

— А она получит то, что ей так хочется, Джайлз?

— Она, конечно, считает, что так оно и будет, — с раздраженной улыбкой ответил он, передавая оставшуюся почту Сабрине.

«В конце концов, он просто шутит», — подумала сестра. Она знала, каких усилий ему стоило видеть во время малого сезона постоянно Рейнсборо и Клер. Но время уже начало излечивать Джайлза от его мечтаний. Что же касается Люси, то Сабрина надеялась, что ей не удастся заполучить ее брата, хотя она уже давно нацелилась на него.

Но если ее преследования хоть немного развлекают брата и уводят от тоскливых мыслей о Клер, — тогда бог с ней, с этой ведьмой…

— О, письмо от Клер… Как я рада! Уже давно не слышала ничего о ней, — не думая ни о чем, громко вскрикнула Сабрина. Правда, сразу умолкла, посматривая на брата.

— Надеюсь, она здорова? — иронически улыбнувшись, поинтересовался брат.

— Кажется, она счастлива… — Сабрина быстро просмотрела письмо. — И она действительно ждет ребенка.

Она вовсе не хотела говорить это, но он все равно узнает об этом рано или поздно.

— Это прекрасно! Уверен, она станет примерной матерью.

Сабрина достаточно хорошо знала своего брата, чтобы понять, что новость нанесла ему смертельный удар. Если даже это событие в жизни Клер не сможет ему помочь, тогда она бессильна.


Свадьба Клер была самым тяжелым переживанием в жизни Джайлза. В своих мечтах он видел их вместе… А теперь еще одна новость: у нее будет ребенок от Рейнсборо. Казалось, его мечта должна умереть…

Джайлз страдал. Впрочем, этого следовало ожидать. Но каждый раз, когда ему казалось, что еще немного — и он забудет ее, что-то удерживало его.

«И слава богу, — думал он, — что она беременна. Теперь она не сможет часто появляться в свете. Возможно, к весне Люси Киркман удастся вызвать у меня интерес… Впрочем, это не так уж важно».


За чаем с пирожными у Гунтеров Люси спросила:

— Сабрина, ты случайно не знаешь, лорд и леди Рейнсборо сейчас в городе?

— Не имею представления, — с обеспокоенным и хмурым видом ответила Сабрина. — Я пыталась выяснить, но не получила ответа ни на одно из моих писем. Скорее всего, Клер неважно себя чувствует… Впрочем, несколько строчек могла бы написать…

Голос Сабрины дрогнул.

— Ах да, она, кажется, беременна. Очень рада за нее, — заявила Люси, слизывая крем с очередного пирожного.

— Рада за Клер, Люси? — спросила Сабрина с насмешливой улыбкой.

— Ну, конечно. Но все-таки больше за себя. Теперь-то Джайлз не сможет целыми днями грезить о женщине с толстой талией и распухшими лодыжками!

Сабрина засмеялась:

— Ох, Люси, ты невыносима.

— Я знаю, ты не очень-то хочешь видеть меня своей невесткой. Ты считаешь, что он заслуживает кого-то более ласкового и привлекательного, как, например, Клер. Но только она обошлась с ним так, как я и подумать бы не смогла. Ты должна это признать… И я всегда честно говорю о том, чего хочу… Ему нужна та, которая любила бы его, а не только хотела заполучить его, словно какой-то приз…

— Уверяю тебя, Сабрина, ему вовсе не нужна такая женщина, как Клер. О, она возвела его в ранг рыцаря… Ну, а если бы это были леди Элен или эта заносчивая Сьюзен Максвел, матери которых всегда старались навязать ему своих дочек… А у меня нет мамы, поэтому мне приходится самой навязываться, — со смехом заключила она.

«Возможно, если бы твоя мать не умерла, когда тебе было всего три года, тебе тогда бы хватило решительности, чтобы выбрать свой собственный путь», — подумала Сабрина. «Но ты не нужна ему… Ему нужна более нежная и любящая, более сильная».

При этой мысли Сабрина почувствовала что-то похожее на предательство Клер. Но если она действительно не любила его, тогда ему просто повезло, что сейчас она не с ним.


Этот вечер был самым большим сбором сезона, поскольку герцогиня де Уинстон обожала, чтобы каждый дюйм зала был чем-нибудь занят; все равно чем — людьми или экзотическими растениями. Поэтому ни Джайлз, ни Сабрина не ожидали вдруг увидеть в этой давке супругов Рейнсборо. Услышав, как сразу вслед за ними объявили о прибытии лорда и леди Рейнсборо, брат и сестра попытались скрыться в толпе. Почувствовав, как напрягся Джайлз, Сабрина ободряюще взяла его за руку.

Когда они добрались до кружка друзей и знакомых, леди Уиттон, смешавшись с толпой, стала наблюдать за Джастином, который, выделяясь высоким ростом, был хорошо заметен даже среди огромной массы людей. Увидев с ним рядом Клер, Сабрина удивилась: она была все так же хрупка. Та, которой всегда приписывали стройность Венеры, была почти отталкивающе худа.

— Она, должно быть, была больна, — не раздумывая, заявила Сабрина.

Брат с удивлением посмотрел на нее:

— О ком ты говоришь?

Так как их разговор могли услышать, сестра потянула его ближе к себе и показала рукой туда, где стояли граф со своей женой.

— Но ведь она говорила, что ждет ребенка… Может, она потеряла его? — прошептала Сабрина.

Джайлз побледнел:

— Она выглядит ужасно.

— О, Джайлз, отведи меня к ней.

— Конечно.

Извиняясь, Джайлз прокладывал себе путь, держа сзади за руку Сабрину. Когда они наконец добрались до Рейнсборо, она быстро выступила вперед и обняла Клер. Почувствовав ее худобу и скованность, Сабрина быстро осмотрела Клер. Джастин Рейнсборо поздоровался достаточно вежливо, но им обоим показалось, что больше всего он желал бы их видеть в другом конце зала. Джайлз завладел вниманием графа, задавая вопросы об имении, а Сабрина подвела Клер к одной из находящихся поблизости колонн и заговорила.

— Я так удивилась, увидев тебя в таком состоянии, — без предисловий начала она.

Клер пустыми глазами посмотрела на нее и вдруг покраснела.

— О… Ребенок… Я потеряла его сразу же после того, как написала тебе. Мне, конечно, следовало бы сообщить тебе, но я была очень слаба. Думаю, я и сейчас пока еще не совсем здорова…

— Ты так худа, Клер…

Клер посмотрела вниз, пытаясь взглянуть на себя со стороны.

— Да, я немного похудела, но скоро приду в норму.

Она нервно теребила воланы туалета, пытаясь прикрыть свои худенькие руки.

— Можно завтра навестить тебя, Клер?

Она заколебалась, ее глаза искали взгляд мужа, который был занят разговором с Джайлзом.

— Почему же и нет… Конечно, Сабрина. Я принимаю после часа.

Они поговорили еще несколько минут, и Сабрина отвела ее к мужу.

— Этот контрданс наш, — беря брата под руку, сказала она. — Неправда ли, лорд Рейнсборо, герцогиня нынче превзошла саму себя?

— Да, в самом деле, — ответил он и покровительственно обнял Клер. — Действительно, такая толпа… Думаю, надо пораньше отвезти Клер домой.

И он сдержал слово: Сабрина за весь вечер больше не видела свою подругу.

На следующий день леди Уиттон нанесла обещанный визит, но нашла Клер в обществе двух женщин, по всей видимости, приятельниц.

Доверительного разговора не получилось, и Сабрина уехала рано, договорившись с Клер в конце недели прогуляться верхом.

Их поездка не удовлетворила леди Уиттон: Клер была замкнута и не распространялась о своей жизни в Девоне и потере ребенка. Сабрина не хотела слишком допытываться, и они расстались с грустью.

Когда через несколько недель положение не улучшилось, она решила посоветоваться с братом. Как-то дождливым вечером Сабрина прервала его занятия в библиотеке.

— Джайлз, я очень беспокоюсь за Клер. Он оторвал взгляд от книги.

— Почему же, Сабрина? Когда я ее видел на музыкальном вечере, она была уже не так бледна и, кажется, немного поправилась, — уклончиво ответил он.

Сабрина колебалась.

— Я понимаю, тебе, возможно, больно говорить о ней, но я очень хочу все выяснить. Это не что-то физическое… Она, кажется, не принадлежит себе…

Джайлз закрыл книгу и тяжело вздохнул. Сабрина права. Он действительно не хотел думать о Клер. Так ему было гораздо легче. Джайлз тихо сидел несколько минут, слушая шум дождя за окном. Снова думать о Клер… Это же просто мучение. Но как он может не обращать внимание, если она в беде?

— Расскажи мне все, Сабрина, — спокойно произнес он.

— Это сложно описать… Я чувствую, что она находится вне времени…

В глазах Джайлза промелькнуло беспокойство.

— Женщины иногда впадают в такое состояние после рождения ребенка. Я знаю… А может, это после выкидыша?

— О, нет, Джайлз. Я думаю, Клер в таком состоянии не из-за этого. Помнишь миссис Крейн и ее слабость после рождения второго ребенка? Но здесь что-то совсем другое. Кажется, ее будто что-то заставляет танцевать, быть обходительной, делать визиты… И в то же время ей, кажется, совсем не хочется меня видеть. Может быть, это всего лишь ослабление тесных дружеских чувств… Впрочем, начинать нужно с мужа, не так ли?

— А как они друг с другом? — спросил Джайлз. Он старался как мог, чтобы не встречаться с графом.

— Как будто ничего не изменилось, Джайлз. Хорошо, хоть эти ужасные пари прекратились, — прибавила она с улыбкой. — Но они производят впечатление счастливой пары.

— Наверное, так оно и есть. Клер выросла, теперь ей не нужны старые друзья. У нее есть муж и своя собственная жизнь в Девоне.

— Знаю, знаю… И все же меня что-то беспокоит.

— Я ее не… избегал, иногда, случалось, даже танцевал. Возможно, мне следовало вести себя так, как вел бы себя старый товарищ, а не отвергнутый возлюбленный… Может быть, я и смог бы предложить ей то, в чем она нуждается…


Сабрина была права: Клер жила как во сне. Беда заключалась в том, что она так не думала и не знала, кто стоял на самом деле за всеми ее поступками. Конечно, Клер Дайзерт не была такой раскованной и уверенной в себе молодой дамой, как Сабрина Уиттон. Но вот Клер Рейнсборо была той, которую любят и холят, берегут и лелеют, пусть даже в самом начале брака. И она уже больше не была той, о ком думают в последнюю очередь. Она узнала страсть, узнала, как стать частицей другого человека. Клер научила Джастина быть чутким и страстным любовником.

Он научил ее… Нет, не он… Она сама убедилась в том, что стала центром всей его жизни. Но так было до первой пощечины, которая, конечно, была случайностью. По крайней мере, так думала она. Но снова…

Теперь ей стало ясно, что алкоголь ломает его личность и вызывает в нем странные чувства. Стоило ему прекратить пить, как он вновь становился нежным и любящим мужем.

Странность заключалась и в ней самой. Она начинала чувствовать, что живет в двух параллельных измерениях, что. у нее две жизни. Одна, в которой муж Клер был добр, нежен, страстен… Такой жизнью она жила большую часть времени. Другая, где муж превращался в ревнивого, злобного мучителя…

Чем был ее брак? Месяцами блаженства? Или адом, который мог возникнуть по самой пустяковой причине? Порой Клер казалось, что ей было бы легче, если бы Джастин постоянно избивал ее, если бы она знала, что он просто не выносит ее, что он злой от рождения… Тогда бы она, возможно, возненавидела бы его, а может быть, и оставила бы. Но как Клер может ненавидеть его, если Джастин искренне ее любит? А как он извиняется после всех страшных дел, на которые его толкает алкоголь… В любви он дает ей наслаждение, которое раньше она и представить себе не могла.

Она ни с кем не могла поговорить об этом. Ее родители никогда бы не поняли ее. Ведь они всегда хотели, чтобы она вышла замуж за Джайлза. Клер ушла от доверительного разговора с Сабриной. Да и как рассказать ей обо всем? Слишком стыдно…И как бы подруга могла понять, каким прекрасным мужем бывал порой Джастин? Ведь ей, конечно, ближе Джайлз.

Может быть, как-нибудь все уладится? Вот уже месяц, как они в Лондоне, Джастин за это время не прикоснулся к спиртному. Они оба приходили в себя от потери ребенка. Муж долго не решался подойти к ее постели, но Клер убедила его, что она снова здорова, так что последние две недели они переживали новый медовый месяц. Таким образом, она вновь была счастливой женой лорда Рейнсборо.


Джайлз не тратил времени на то, чтобы добиваться общества Клер. Лишь на вечере у леди Питеррсхем он решил пригласить ее на танец.

Рейнсборо отнесся к этому весьма вежливо. Впрочем, граф всегда обращался с ним весьма холодно.

Джайлз пристально посмотрел на Клер, когда следующая фигура танца свела их вместе. Она стала чуть розовее, чем была в начале сезона, и было видно, что ей спокойно с ним. Когда пришло время идти к столу, он выбрал место с краю, чтобы хоть немного побыть с ней наедине.

— У меня не было возможности выразить тебе свое сочувствие, — сказал Джайлз. — Представляю, сколько нужно сил, чтобы оправиться после такой потери.

Клер почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она вновь была вместе со старым другом, все беды последнего года ушли…

— Спасибо, Джайлз. Было очень тяжело, но Джастин поддерживал меня.

— Не сомневаюсь, хотя Сабрина почему-то волновалась, — как можно мягче произнес он.

— О, не надо, Джайлз… Знаю, я была немного не в себе… Надеялась провести весну, благословляя господа, а пришлось пройти через все это. Мне понадобится время, чтобы ожидания перестали мучить меня…

— Я не думаю, что твоя потеря означает… что ты… Я верю, что ты снова сможешь…

Впервые Клер увидела, что Джайлзу неловко. Это тронуло и даже немного рассмешило ее.

— Если ты хочешь узнать, смогу ли я иметь еще детей, то да. Доктор уверен, что последствий не останется.

Джайлза удивило, что в глазах Клер промелькнула глубоко спрятанная печаль, несмотря на то, что новость должна радовать ее. Это произошло так быстро, что он не смог понять, действительно ли он видел это или ему просто показалось.

— Я не хотел донимать тебя расспросами, Клер. Просто мы с Сабриной хотели удостовериться, что наша старая подруга счастлива.

Джайлз выпрямился и нежно взял ее за руку.

Клер очень приятно было в эту минуту осознавать свою власть над ним. Это была та Клер, которую он дружески любил, та, о которой он всегда так трогательно заботился… Это было так замечательно, что все ее страхи исчезли. И в эту минуту, когда Клер улыбалась, Джастин вместе со своей партнершей по танцу сел за стол почти рядом с ними.

Джайлз уловил, как напряглась Клер, как она быстро спрятала руки и принялась говорить о чем-то совершенно постороннем, пытаясь втянуть Рейнсборо в разговор. Он улыбался и говорил в своей обычной манере, но в глазах не было оживления и радости. «Да, — подумал Джайлз, — неприязнь между нами так никогда и не пройдет». Но он был рад душевному состоянию Клер. В первый раз за много месяцев он начал думать, что с Клер можно будет поддерживать старую дружбу.


На другое утро, за завтраком, Джайлз убеждал Сабрину в том, что Клер очень много пережила, потеряв ребенка.

— Она сказала, что ей пока слишком трудно постоянно выезжать в свет, принимать участие в светской жизни.

— Я рада, что ты поговорил с ней, Джайлз. Думаю навестить ее сегодня. Я уже стала гораздо меньше беспокоиться о ней, надеюсь, наш сегодняшний разговор будет более откровенным.

Сабрину, как и всех других, не приняли ни сегодня, ни в последующие дни.

— У леди Рейнсборо тяжелая лихорадка, — говорил дворецкий всем, кто приезжал к ней. — Она вас примет, как только поправится.

Но и через неделю Сабрина не могла увидеть Клер. Прошло целых десять дней, прежде чем леди Рейнсборо смогла выходить по вечерам, а когда супруги Рейнсборо прибыли на музыкальный вечер к Фарерам, было заметно, что Клер так же бледна, как и в начале сезона.

Все сошлись на том, что со стороны Клер просто было неприлично, едва поправившись после выкидыша, тут же заболеть другой болезнью. Рейнсборо вел себя, как подобает защитнику. В течение первых пяти вечеров он отклонял все приглашения и очень рано уезжал домой с женой, уверяя всех, что Клер нуждается в отдыхе после болезни.

— Удивительно, уже год, как они женаты, а он все еще любящий муж, — переговаривались между собой кумушки. — Какая счастливая женщина…

Несколько раз Сабрина пыталась поговорить с Клер наедине, но все попытки оказались тщетными из-за присутствия мужа. Сабрина испытывала двойственные чувства: с одной стороны, ей нравилась такая забота о Клер, с другой — напоминало очень жесткий контроль.

На третий день, после того как Клер вновь стала танцевать, Джайлзу удалось пригласить ее на вальс.

Он положил руку на талию Клер, и они уже начали делать первые па, как вдруг Джайлз заметил, что она держится на расстоянии и не поднимает глаз. Он немного сжал руку Клер. Она поняла этот сигнал, но не расслабилась ни на минуту в течение всего танца. Делая последний круг по залу, Джайлз случайно прикоснулся к ее ребрам и почувствовал, как она содрогнулась и сдавленно застонала.

— С тобой все в порядке, Клер? Не хочешь ли выйти подышать свежим воздухом? — с беспокойством спрашивал Джайлз.

— Нет, нет, все в порядке. Со мной все хорошо. Действительно все хорошо. Небольшое растяжение… Я такая неловкая: хотела достать книгу с верхней полки…

Клер почувствовала, что он напряжен, как натянутая тетива, готовая вот-вот порваться.

«Что-то здесь не так, — подумал Джайлз. — Только вот что?» Он не мог больше спрашивать, не мог позволить себе это…

— Клер еще не оправилась полностью после болезни, Рейнсборо. Думаю, ей еще рано выезжать в свет…

Джайлз был поражен выражением лица Рейнсборо. Вначале он выглядел обеспокоенным, как и положено мужу. Затем на его лице появилось выражение боли и вины. И тут же глаза приобрели прежнюю жестокость.

— Спасибо за заботу, Уиттон, — с раздражением в голосе, но все же достаточно вежливо, заявил он. — Вы старый друг Клер и принимаете близко к сердцу ее проблемы. А я муж и лучше знаю, что ей нужно.

Джайлз поклонился и, пылая гневом за столь очевидную отставку, отошел в сторону. Граф, как бы Уиттон ненавидел его, был прав. Именно он был мужем Клер и, конечно, больше знал о ней и ее интересах.

ГЛАВА 10

— Вы с Люси поедете с нами в театр, Джайлз? Брат только что откусил кусок тоста и, запивая его кофе, что-то промычал, кивая головой.

— Это, видимо, означает согласие, дорогой? — слишком нежным тоном спросила сестра. Точно так же спросила бы мама, если бы находилась в это время не в Париже с отцом «второй медовый месяц», а в Лондоне.

Джайлз проглотил кусок.

— Да и есть да. А ты думаешь… следует?

— Конечно, нет. Кстати, я очень удивлена твоей… дружбе с Люси Киркман.

Брат улыбнулся:

— Моей… дружбе? О, и ты так просто говоришь об этом, Брина?

— Так ты собираешься сделать ей предложение?

— Ставка три к одному в твою пользу, Сабрина. А как ты думаешь?

— Я думаю, что ты сошел с ума, Джайлз. Конечно, мне, твоей сестре, положено знать все о твоих чувствах…

— Я очень серьезно думаю об этом… Мы с Люси провели вместе много времени, она прекрасный товарищ. А, кроме того, мне нужна жена, да и земли Люси граничат с нашими.

— Вы провели столько времени вместе, потому что Люси так хотела, Джайлз.

— Сабрина, я не такой уж бестолковый. Да, я знаю, Люси выбрала меня. Но это именно то, что мне и надо. Мне нужна женщина, которая бы хотела меня.

— А ты любишь ее?

— У меня к ней большое влечение… К тому же сейчас мы уже хорошо знаем сильные и слабые стороны друг друга. Думаю, нам будет очень хорошо вместе.

— Ну и…

— Я пока еще не решил окончательно. Но уж если ставка сделана…

— То, что?

— Мои шансы на выигрыш выше, Сабрина, — сказал он, вставая из-за стола. — Ты не хочешь сегодня поехать прогуляться верхом?

— Конечно, хочу.

— Тогда увидимся… Меня сегодня вызывают в Министерство внутренних дел.

— Чтобы исправить очередную дипломатическую ошибку?

— Кажется, я единственный, кого они смогли найти и кто может переводить с персидского и понимать смысл дипломатических документов.

После того как брат ушел, Сабрина углубилась в размышления. Люси Киркман — ее невестка… Конечно, Сабрина видела, что это скоро может случиться. Она была готова к этому, но… не совсем. Сабрина так хотела, чтобы у Джайлза была любовь: он заслужил ее после потери Клер… Люси хочет его, он ей очень нравится; ее всегда тянуло к нему. Но Сабрина видела, что Люси не способна на более глубокие чувства. «Конечно, он не один потерял Клер», — подумала она. Еще до поездки Клер в Лондон той весной шел разговор о том, чтобы Сабрина приехала к ней летом. Но во время сезона речь о визите больше не заходила; Сабрина не получила ответа на свои два коротеньких письма, которые послала еще в августе.

Лорд и леди Рейнсборо, прибыв на малый сезон, редко появлялись в свете. Сабрина раза два заходила к Клер. Но казалось, что подруга как бы прячется за высокой стеной условностей и правил поведения в свете. Видимо, Клер и Рейнсборо еще больше сблизились и не желали, чтобы им кто-нибудь мешал. Задолго до праздников они уехали из Лондона в Девон, ни с кем не попрощавшись.

Сабрина очень хотела, чтобы Джайлз обрел покой и утешение, поэтому избегала разговоров о Клер. Брат, казалось, начал забывать о ней, и Сабрина не хотела, чтобы старая рана вновь открылась. Она не сомневалась, что в конце концов он полностью излечится. Также Сабрина не сомневалась в том, что брат, избавившись от бесплодных мечтаний, начнет искать новую любовь, но никак не ожидала, что ею окажется Люси Киркман.

Вечером в театре Сабрина думала о Люси. Конечно, из нее выйдет привлекательная жена… Но… ничего больше.

На Люси сегодня было бледно-розовое муслиновое платье, которое очень шло к ее темно-каштановым волосам. Глаза блестели радостью и жизнью. Нужно все же отдать Люси должное: ее энергии хватит на обоих, если, конечно, она добьется того, чего давно хочет.

— О, взгляните, супруги Рейнсборо, — сказала Люси. — Неужели они приехали на весь сезон или леди Рейнсборо опять в положении? А он-то какой красавец и так предан ей, не так ли, Сабрина?

Леди Уиттон посмотрела на ложу графа. Даже сейчас загар Джастина еще был заметен, а его темные волосы и холодные глаза производили впечатление исходящей от него силы. Она видела, как резко он повернулся к Клер, схватил стул и усадил ее. Сабрина подалась вперед и взмахнула рукой. Ей почудилось, что внезапно глубокая морщина прорезала ее лоб, но как только он обернулся к Клер, она сразу исчезла, и они оба помахали в ответ всем, кто находился в ложе Уиттонов.

— Она так же бледна и худа, как тогда весной, после потери ребенка. Не кажется ли тебе, Сабрина, что это вновь произошло? — заметила Люси, болтавшая обо всем, что только придет ей в голову. — Я уже так давно ничего не слышала о Клер…

Когда занавес наконец поднялся и представление началось, Сабрина с облегчением вздохнула.

Во время антракта Клер по-прежнему сидела в ложе. Увидев в буфете Рейнсборо со стаканом пунша в руке, Сабрина вместе с Люси подошла к нему.

— А, леди Сабрина. Как приятно вновь видеть вас, — сказал он с улыбкой, в которой не было и намека на приветливость.

— Могу лия пройти с вами и поздороваться с Клер?

— Разумеется.

Сказав Люси, что она скоро вернется и что ей в обществе лорда Рейнсборо ничего не грозит, Сабрина направилась в ложу Клер.

— Дорогая, леди Сабрина хочет тебя видеть, — произнес Рейнсборо.

Клер, которая, казалось, не пошевелилась после того времени, как опустился занавес, вздрогнула и повернулась. Увидев Сабрину, она покраснела и робко улыбнулась.

Она была так же худа и бледна, как и весной. И в том, как она держала себя, было что-то такое, что вселяло в Сабрину беспокойство. Клер была так худа, что, казалось, может рассыпаться от одного прикосновения. Она не обняла Сабрину, а лишь протянула ей руку и с любовью пожала ее теплую ладонь.

— Надеюсь, ты так же весело провела праздники, как и мы. У вас в Девоне много выпало снега?

— У нас был снег, но, знаете, мы ведь живем на побережье, где он сразу же тает.

Сабрине захотелось крикнуть: «Я спрашиваю не вас, лорд Рейнсборо!» Но вместо этого она улыбнулась и спросила:

— Ты завтра будешь дома? Я бы хотела поговорить с тобой?

Глаза Клер почти автоматически устремились на мужа, и он спокойно ответил вместо нее:

— Мы только приехали, леди Сабрина. Может, вы дадите нам несколько дней на то, чтобы мы как следует устроились?

— Конечно. А теперь мне пора. Рада была видеть вас обоих.

«Она ведь ждала его разрешения… Его разрешения, — возмущалась Сабрина, возвращаясь в свою ложу. — Разрешения на то, чтобы увидеть старую подругу! Ну, хорошо… Я непременно в начале недели заеду к ним, позволит мне лорд Рейнсборо или нет. Бояться за здоровье жены — это одно, но не пускать к ней старых друзей — это уж совсем другое».

Спустя четыре недели Клер заметила, что муж просматривает визитные карточки и приглашения. Она начала уже почти смиряться с тем, что он принимает все решения о их светской жизни и даже диктует ей, кого принимать, а кому дать от ворот поворот. У нее перехватило дыхание когда он взял в руки маленькую записочку Сабрины на веленевой бумаге.

— Сабрина Уиттон никогда не будет принята, — отрезал Рейнсборо. — Смею полагать, что до нее дошло, что ты не желаешь поддерживать никаких дружеских отношений ни с ней, ни тем более с ее братом.

— Я не буду видеться с ней, если ты этого не хочешь, — пролепетала Клер, изо всех сил стараясь, чтобы ничто в ее голосе не могло бы дать ему возможность обвинить в желании видеть Сабрину.

— Я предвидел, что наши желания совпадут, Клер, — произнес граф, одобрительно улыбаясь. — Но все же тебе лучше увидеться с ней. Если ты будешь игнорировать Уиттонов, то обязательно пойдут сплетни.

— Хорошо, Джастин.

— Какие планы на день, Клер?

— Мне нужны новые перчатки. Думаю утром сходить в Пантенон-Базар за покупками, Джастин. Конечно, Лиза тоже пойдет со мной, если ты не возражаешь, — робко проговорила она.

— Конечно, нет, дорогая. Кстати, будет повод быстрее отвязаться от Сабрины…

Чтобы скрыть разочарование, Клер опустила глаза и кивнула. После всех уверений в верной дружбе Сабрина, конечно же, ждет долгого и приятного разговора. Боже мой, как она скучает по ее советам и по ней!

— Что мы делаем вечером, Джастин? Рейнсборо расшвырял приглашения по комнате.

— Полагаю, бал у Уиттонов… Не так ли дорогая?

— Конечно, дорогой, — кивнула Клер.

— Одень сегодня новое платье, Клер. Сделай это специально для меня…

— Хорошо, Джастин.

Это было чудесное платье с юбкой цвета слоновой кости и бледно-серым лифом, усеянным мелкими камешками горного хрусталя. Когда Клер примеряла платье, ей показалось, что на ней чудесная паутинка, сотканная феями…

— Ты собираешься прогуляться верхом, Джастин?

— Нет, я одел брюки из оленьей кожи просто так, покрасоваться перед тобой, — саркастически улыбаясь, ответил он. — Увидимся позже, Клер.

— Хорошо, Джастин.

Она все еще не могла привыкнуть к сарказму, который все чаще звучал в его голосе при разговоре с ней. Пытаясь не задумываться над этим, Клер встала из-за стола и позвала Лизу.

Всякий раз, видя насмешливое лицо своей служанки, Клер вздрагивала, и ее охватывало чувство одиночества. Лиза прислуживала ей около года, но леди Рейнсборо все еще скучала по Марте, которая заботилась о ней и защищала так, как не смогла бы сама Клер. Джастин, конечно же, не стал терпеть этого и уволил ее. Новую служанку он выбрал сам. В ее обществе Клер чувствовала себя очень одинокой.


В магазине Клер встретила несколько знакомых дам. Они улыбнулись, кивнули друг другу и стали оживленно обсуждать цену шелковых шарфов. Но Клер знала: стоит ей только отойти, как за ее спиной тут же разгорится дискуссия о ее состоянии. Находится ли она в положении или уже потеряла и другого ребенка? Способна ли она вообще подарить Рейнсборо наследника? Нет, ничего она им не скажет. Да и как Клер может сказать, что сейчас она не ждет ребенка и в глубине души очень рада этому. Этой радостью леди Рейнсборо не могла поделиться ни с кем. Никому не было дела до того, что она так плохо выглядит… Клер была совсем одна, живя в том мире, мире без друзей, который сама же создала и в котором ей предстояло жить, пока смерть не заберет ее. За этот год ей не раз случалось молить бога о смерти, но большую часть времени она надеялась, что в дальнейшем не будет так унижена и избита, как обычно… Надеялась, что Джастин сдержит обещание не пить и никогда не прикоснется к ней, разве только в постели… Надеялась, в конце концов, что следующее избиение будет не таким ужасным, как в последний раз.


— Как твой визит к Клер? — спросил Джайлз, помогая Сабрине снять накидку. Сестра удивилась. Насколько она помнит, не было сказано ни слова о решении навестить Клер.

— Не надо удивляться, Сабрина. Я наблюдал за тобой сегодня, а лакей сообщил мне, куда ты направилась. Не надо так опекать меня, поверь, хотя я очень ценю твою заботу. Мне и так приходится мириться с ситуацией…

— Знаю, Джайлз. Но что толку говорить о моем беспокойстве за тебя, если никто из нас не может ничего поделать…

Пока они шли к карете, брат молчал, а затем тихо спросил:

— Что тревожит тебя, Сабрина?

— Не только то, что Клер плохо выглядит… Я чувствую, что ее внутренняя хрупкость победила всю ее прежнюю неуверенность в себе. Но казалось, она как будто…

Сабрина заколебалась.

— Ну, говори же…

— …очень счастлива в браке. Но сейчас… Рейнсборо всегда вьется над ней и поэтому, конечно, кажется, что он очень привязан…

— Она сказала что-то такое, что заставило тебя поверить… ну… Изменилась их супружеская жизнь?

— Нет. Она вообще говорила мало. Мы просто говорили о всем понемногу. Но всякий раз, когда я пыталась поговорить о чем-то личном, между нами вырастала стена. У меня возникло странное чувство, что Клер прячется за этой стеной и молит о помощи. Но в чем ей необходима помощь, не знаю.


Выслушав Сабрину, Джайлз не мог не обратить внимание на то, что она ему рассказала. Он очень незаметно следил за Клер в тот вечер. Она несколько раз танцевала с мужем, и в течение вечера они редко виделись друг с другом. Джайлз не мог точно сказать, что отражалось в глазах Клер: любовь или что-то еще… Скорее, это было похоже на осторожность или… страх.

Джайлз не танцевал с Клер. Поэтому не заметил, как молодой граф Бевлей явно оказывает ей знаки внимания и уже дважды приглашает ее танцевать. Бевлей был весьма привлекателен, и Уиттон почувствовал боль, видя, как Клер, вальсируя с ним, несколько раз рассмеялась. Казалось, что такого счастливого выражения лица он давно уже не видел. Впрочем, Джайлз вскоре заметил, что супруги Рейнсборо покидают шумный танцевальный зал. С облегчением Уиттон увидел, что граф заботится о том, чтобы Клер не слишком утомлялась. Похоже, они с Сабриной зря волновались. Даже самых верных друзей жизнь порой разводит в разные стороны. Он вынужден был признать, что именно это и случилось с Клер.

Леди Рейнсборо тихо сидела в карете, увозившей ее домой. Джастин передал хозяевам ее извинения и рано увез домой, что было для нее всегда плохим знаком. Клер попыталась припомнить все, что было на балу. Как бы это ни показалось старомодным, но большую часть времени она провела с Джастином. Клер не разговаривала с Сабриной и едва ответила на поклон Джайлза, с которым не танцевала вот уже несколько вечеров. Правда, он и не просил об этом. Но она разрешила молодому Бевлею подать ей после второго вальса бокал пунша… Может, в этом все и дело? Но не мог же Бевлей соперничать с ее мужем. К тому же он на три года младше ее.

Когда они приехали домой, Джастин с преувеличенной вежливостью помог Клер выйти из кареты, сказав, что очень скоро придет к ней наверх. Она медленно поднималась по ступеням, с тревогой наблюдая, как он идет по холлу, направляясь в библиотеку. Клер вспомнила, что на балу за ужином Рейнсборо пил мадеру и шампанское, а в библиотеке всегда стояла бутылка бренди. Если он пойдет в библиотеку, а потом поднимется наверх к ней…

Лиза помогла Клер снять бальный туалет и облачиться в ночную рубашку.

— Хотите, я расчешу вам волосы, миледи?

— Пожалуйста, Лиза.

Клер согласилась не потому, что слишком любила общество служанки или была в восторге от ее умения расчесывать волосы… Нет, она хотела, чтобы Лиза как можно дольше оставалась в комнате. Иногда только присутствие служанки могло что-то изменить, когда Джастин заходил а комнату Клер. Но стоило Лизе закончить работу, дверь отворилась.

— Вы можете идти, Лиза, — медленно растягивая и как будто проглатывая отдельные слова, произнес Джастин. Клер задрожала, когда он, закрыв дверь, приблизился к ней. Положив руки ей на плечи, он резко вонзил пальцы в ее тело.

— О ком ты задумалась, Клер? Кажется, Уиттон избегал тебя сегодня…

— Ни о ком я не думаю, Джастин. Немыслимо было и думать, что Клер может справиться с ним, но она всегда спокойно отклоняла все его обвинения.

— А может, это юный граф Бевлей? Очень красивый молодой человек, если тебе только нравятся такие лица… Ну, что, Клер, нравятся?

Если она скажет «нет», он немедленно обвинит ее во лжи.

— Да, Джастин, он весьма хорош собой.

— Я бы сказал, что тебе очень понравилось танцевать с ним.

Его руки передвинулись и так сжали ее горло, что, глотнув судорожно воздуха, она почувствовала их дрожь.

— Это был такой же обычный вальс, как и все остальные, — прошептала она.

Взгляд Клер упал на ее туалетный столик. Она увидела щетку для волос, гребень и маленькое зеркальце, несколько следов рассыпанной пудры и без всякой связи с происходящим подумала, что надо не забыть сказать Лизе, чтобы она вытерла ее. Клер не смела поднять глаза и смотрела на стеклянный простенок. Если бы она смогла поднять голову, то увидела бы злые, налитые кровью глаза мужа. С каждым днем его лицо все меньше походило на лицо ее любимого Джастина. За последний год не было ни месяца, ни недели, когда бы не происходили его превращения в человека, мучающего ее и находящего удовольствие в том, чтобы причинить ей как можно больше боли и мучений. Господи, пожалуйста, помилуй ее!

Он сегодня слишком пьян и способен совершить нечто ужасное. Конечно, она не могла больше верить в бога… Да и как ей было верить? Перед лицом господа она поклялась любить, почитать и повиноваться своему мужу, но по закону божьему и человеческому Клер была полностью беззащитна.

Однажды летом она пыталась поговорить с викарием, надеясь, что он побеседует с Джастином и это поможет. Но как только он понял, о чем идет речь, то голосом, каким читает воскресную проповедь, сказал, что ее мужу лучше, чем постороннему, известно, что нужно для их брака. При этом он смотрел на нее так, будто она бросила на его кафедру раздавленную, но еще шевелящуюся змею.

Губы Клер шептали: «Господи, помилуй! Господи, помоги мне!». Она не ждала ответа, да и почему бог должен помогать ей, если она даже у него вызывает отвращение.

— Ты улыбалась ему точно так же, как и мне, Клер. Ты танцевала с ним так же, как и со мной… Он теперь, так же, как и я, думает, что ты любишь его…

Нельзя было ни защититься, ни разгневаться, ни заплакать. Все это еще больше выводило его из себя. С огромным трудом Клер смогла овладеть голосом и спокойно произнести:

— Нет, Джастин. Я люблю тебя одного. Сейчас она уже не была полностью уверена, что говорит правду. Но Клер может сделать это правдой, если будет постоянно повторять эту фразу или делать еще что-нибудь, что поможет спасти ее брак да и жизнь тоже.

Она почувствовала, что его пальцы сжались еще сильнее и сдавили горло.

— Я бы мог очень легко убить тебя прямо здесь и прямо сейчас. Но я не Отелло… Все законы мира будут на моей стороне, если я задушу свою Дездемону.

Уже полгода, как он стал опасен для нее. Сначала она думала, что это бренди и сумасшедшая ревность толкают его на подобные угрозы. Но после того как она уже дважды теряла сознание, когда он в припадке ревности душил ее, Клер стала бояться не только за свой рассудок, но и за свою жизнь.

Она не в силах была вымолвить ни слова: его руки еще сильнее сдавили горло, в глазах у нее потемнело… Потом хватка начала ослабевать. Клер была жива, сегодня он не убил ее… Теперь она опять несколько дней будет заперта у себя в комнате. Джастин успокоится, придет… Завтра он будет просить прощения и она получит маленькую передышку.


На сей раз Джастину понадобилось три дня. Клер не выходила из комнаты. Лиза помогала ей умываться и приносила на подносе еду.

В любой ситуации лицо служанки оставалось холодным и невозмутимым. Не было даже намека на то, что она попытается поговорить со своей госпожой о причинах ее заточения. Лиза никогда не проявляла ни симпатии, ни гнева, чего никогда не упускала Марта. Всякий раз, видя Джастина, она приветствовала его точно так же, как и все остальные слуги, видевшие в нем только заботливого и преданного мужа.

Наблюдая за служанкой весь первый месяц, Клер поняла, что Джастин, прогнавший Марту, будет платить этой только за то, что она не обращает внимания на то, что происходит у нее на глазах.

Клер сидела в постели и вышивала, когда муж постучал в ее дверь. Шитье не очень получалось, но она пыталась сосредоточиться на нем, чтобы никакие мысли не беспокоили ее.

Когда Джастин увидел Клер, его лицо приобрело обычное в подобных случаях выражение: заботливое, открытое, огорченное… Она уже знала наизусть каждое его слово… Он был не в себе… Он клянется не пить никогда больше… Он всецело зависит от нее, и она ему очень нужна…

Клер и правда была центром его жизни. Но самое странное и трудное для понимания было то, что она верила ему. Верила мужчине, женой которого была… Беда была в том, что он уже давно не был тем мужчиной, а стал кем-то другим… И Клер начала понимать, что и тот и другой были реальны. Она вышла замуж за мужчину, в котором прекрасно уживались два человека: нежный любовник и злобный ревнивый тиран. Чем больше второй из них показывал свое лицо, тем яснее Клер понимала, что очень скоро эти два лица Джастина превратятся в одно: лицо мужчины, который однажды сдержит свое обещание и ночью задушит ее.

— Твой отец заедет сегодня, Клер, — сообщил он после обычного ритуала с извинениями. Она удивилась. Ее родители теперь редко приезжали на сезон и, как всегда, ближе к лету, а не в это время.

— Удивлена, что они будут здесь… в последнем письме мама даже не могла сказать твердо, приедут ли они вообще.

— По-видимому, у твоего отца какие-то дела, которые требуют его присутствия, — сказав это, он замялся. — Я сказал ему, что ты немного приболела и навестишь его через пару дней.

Клер потрогала свой нос. Отек начал проходить, да и синяк под глазом стал уже почти незаметен. Глядя на нее, Джастин поморщился. Она потянулась к его руке.

— К среде я буду в порядке.

— Клер…

— Да, Джастин?

— Думаю, мне нужно обратиться к доктору Шиптону. Я слышал, он успешно лечит людей, пристрастившихся к опиуму… Может, доктор сумеет и мне помочь решить проблему с бренди.

В первый раз Джастин признал, что решение его проблемы находится выше его собственных сил и твердости характера. Клер ощутила, как в ней вспыхнула надежда. Наверное, господь помогает им.

— О, Джастин… Уверена, он поможет тебе. Я сделаю все, что будет нужно, чтобы помочь тебе.

— Я знаю, Клер, — тихо сказал он. Этой ночью в постели Джастин осторожно и нежно начал целовать Клер. Сначала она никак не могла привыкнуть не отклоняться от него. Заметив это, он вздохнул, а Клер застыла от ужаса.

— Я не сержусь на тебя за твой страх, Клер… Не хочу просить того, что ты не можешь дать.

Его слова произвели обычное действие: страх ее исчез, а любовь и страсть вновь овладели ею.

ГЛАВА 11

Маркиз Хоуленд приехал в Лондон по делам. Другой причиной его появление было беспокойство за младшую дочь. Хотя ее брак вначале разочаровал их, но все пошло хорошо, и они, видя счастье дочери, решили, что абсолютно правильно дали отставку Джайлзу Уиттону. Джастин Рейнсборо оказался прекрасным мужем.

Они хотели приехать прошлой весной, но знали, что восстановление здоровья Клер после выкидыша займет много времени. Супруги навестили их всего один раз и казались очень счастливыми. Родители рассчитывали на Рождество, ожидая их приезда, но в последнюю минуту из Рейнсборо пришло письмо, в котором говорилось о том, что Клер следует отдохнуть после малого сезона, для чего они и решили провести праздники дома.

Даже в детском возрасте Клер не жаловалась на здоровье, и мать подумала о том, что дочь больна после второй прерванной беременности.

— Или, может быть, она опять беременна, — сказала она мужу, — и не хочет раньше времени обнадеживать нас.

Но теперь уже наступил апрель, и пересуды, возникшие после появления Клер в свет, показали, что она все еще больна.

После неудавшегося визита к Клер маркиз решил навестить Уиттонов и спросить у них о состоянии здоровья дочери.

— Маркиз Хоуленд, милорд. Он просил доложить о себе леди Сабрине, но узнав, что ее нет дома, попросил вас принять его.

Джайлз с удивлением оторвался от перевода. С тех пор, как они виделись с Дайзертами, прошло пять лет. После венчания отец Клер никогда не сделал ни одного визита Уиттонам.

— Пригласи его, Хенлей, и принеси нам чай.

— Да, милорд.

Открылась дверь, и Джайлз оторопел. Ему показалось, что отец Клер очень постарел. Он всегда забывал, что ее родители значительно старше его собственных.

— Присядьте, пожалуйста, сэр.

— Спасибо, Джайлз.

— Чай, а может быть, шерри?

— Лучше чай. Слишком рано для спиртного, особенно для меня. Но если ты хочешь, пожалуйста.

— Я никогда не пью днем, — с улыбкой ответил Джайлз, в то время как дворецкий подавал маркизу чай.

— Вот, пожалуй, и все, Хенлей, — сказал Джайлз, отпуская его.

— Ты, наверное, удивлен моему приходу? Джайлз улыбнулся.

— Признаюсь, немного любопытно. Знаю, что вы сначала искали мою сестру…

— Да. Надеялся, что она поможет разрешить мои сомнения насчет Клер, — маркиз помолчал. — Мне показалось наилучшим начать с ее друзей. Вы, конечно, были друзьями, но…

— Но я теперь бывший поклонник… Не беспокойтесь, я понимаю, Эдмунд. Не думаю, что я или Сабрина сможем вам многое рассказать. За последние два года моя сестра не так уж часто разговаривала с Клер.

— Разве она не была у Клер в Девоне?

— Этого никогда не было. Ваша дочь написала письмо с просьбой отложить визит… Она чувствовала себя недостаточно хорошо для приемов.

— В начале недели я пытался навестить Клер, но получил такой же ответ. Не кажется ли тебе, что моя дочь серьезно больна и они пытаются скрыть это от нас? А, Джайлз?

— По правде говоря, Эдмунд, я не знаю что и думать. Клер никогда не была такой худой и бледной, как сейчас… Разве что после потери ребенка… Я думаю, может быть, она потеряла еще одного?

— Даже если это и случилось, она ничего не говорит ни мне, ни матери. Вот в этом-то вся причина нашего беспокойства: нам слишком мало говорят. Когда она была в Лондоне, мы получали изредка небольшие записочки о том, как она счастлива… А теперь приходится из сплетен и пересудов узнавать, как плохо она выглядит. Вообще-то, Рейнсборо — заботливый муж, с этим ей повезло, — сказал отец Клер, но, вспомнив, с кем разговаривает, немедленно извинился.

— Все правильно, Эдмунд, — возразил Джайлз. — Рейнсборо слишком опекает Клер. Так что я не всегда решаюсь приблизиться к ней. Да и она не делает больше попыток поддерживать старую дружбу не только со мной, но и с Сабриной, хотя моя сестра никогда не давала для этого повода.

— Понимаю, но может, это из-за того, что Сабрины не было здесь… Мне не стоило надоедать вам обоим, — сказал маркиз, вставая с дивана.

— Нет, стоило, — ответил Джайлз. — Неужели мы стали так далеки друг от друга, если даже этого не стоит делать? Разве вам не станет легче, если я постараюсь разыскать Клер и выяснить, насколько верны ваши опасения?

Маркиз посмотрел на Джайлза, его глаза засияли.

— Ты сделаешь это, мой мальчик? Ведь мы с ее матерью… никогда не были особенно близки с Клер. Она появилась у нас слишком поздно, ты ведь знаешь об этом. И ее поездки в Уиттон были так важны для нее… Я всегда испытывал чувство вины…

— Я тоже, Эдмунд. Но прошло уже два года… И у меня кое-что изменилось.

— Да, я слышал, — с улыбкой произнес старик. — Люси Киркман уже давно неравнодушна к тебе.

Он пытался немного поддразнить Джайлза и тем самым немного разрядить обстановку.

— Вы говорите точно так же, как и моя сестра!.. Не волнуйтесь. Я не из тех мужчин, кто польстится на женщину, которая хочет пойти под венец, не дожидаясь меня…

Джайлз знал, что Рейнсборо бывает в своем клубе каждый день, и принял решение зайти к Клер в то время, когда ее мужа не будет дома. Дворецкий принял его и провел в гостиную.

— Я передам вашу визитную карточку и узнаю, сможет ли леди Рейнсборо принять вас.

— Спасибо.

Возвратившись, дворецкий передал Джайлзу извинения и объяснил, что леди Клер отдыхает.

— Эти дни она нездорова и ей необходимо отдохнуть перед балом у леди Ритерсхем.

Джайлз нахмурился. Он так хотел встретиться с Клер наедине в ее доме и знал, что это единственный способ вызвать ее на откровенность. Но едва ли стоит настаивать сейчас на этой встрече.

Джайлз любезно выслушал дворецкого и попросил его передать своей хозяйке, что надеется на вальс, который она должна предоставить ему на сегодняшнем балу.

— Я передам, милорд, — сказал Питерс, провожая его.

К несчастью, при выходе Джайлз столкнулся с Рейнсборо, который как раз возвращался домой.

— Добрый день, Уиттон, — холодно произнес граф.

— Добрый день, — вежливо поклонившись и не останавливаясь, ответил Джайлз. Будь это кто угодно другой, он остановился бы, поговорил бы и объяснил причину визита, но холодность Рейнсборо удержала его.

Дворецкий, который открыл дверь хозяину, был тут же засыпан вопросами.

— Лорд Уиттон был с визитом к леди Клер, Питерс?

— Да, милорд. Он попросил доложить, госпожа сказала, что отдыхает.

Лицо Джастина прояснилось.

— Хорошо. Если мы собираемся сегодня поехать, то ей действительно нужен отдых, — озабоченно сказал он.

— Да, милорд.

Как и подобает хорошему дворецкому, Питерс оставался невозмутимым, но в душе он здорово потешался, разговаривая с Рейнсборо: «Надо же, какой заботливый муж! Самый заботливый в мире… Беспокоится, чтобы его жена отдохнула! Кто бы только видел, как он издевается над ней!»

Почти вся прислуга была, конечно, в курсе взаимоотношений супругов, и основная часть слуг не любила из-за этого графа. Но Рейнсборо умел выбирать слуг… Он брал всегда пожилых и только тех, которые получили прекрасные рекомендации от своих прежних хозяев. Никто из них не протестовал против издевательств над леди Рейнсборо. Они убеждали сами себя, что не их дело, как ведет себя хозяин со своей женой.

Джастин без стука открыл дверь в комнату Клер. Она сидела у окна с книгой в руках, которую судорожно сжала при его приближении.

— О, Джастин! Я не ожидала, что ты так скоро вернешься из своего клуба.

— Очевидно, поскольку здесь был Уиттон с визитом к тебе…

Клер пыталась разгадать настроение мужа. С облегчением она поняла, что не чувствует запаха спиртного при его приближении. Он был зол, но, слава богу, держал себя в руках.

— Я была очень удивлена, когда Питерс подал визитную карточку Джайлза, — сухо сказала она. — Я попросила передать, что отдыхаю.

Джастин приложил руку ко лбу, и лицо его просветлело.

— Я знаю… Питерс сказал мне. Но, Клер, при мысли, что ты встречаешься с ним тайно…

— Я никогда этого не делала, Джастин, — спокойно возразила она.

— Знаю, знаю… Хорошо, а теперь немного отдохни, — произнес он, целуя ее в голову.

— Джастин? Ты договорился о встрече с доктором Шиптоном? — немного помедлив, спросила Клер.

— С доктором Шиптоном? Нет еще, Клер. Кроме того, я не совсем уверен, нужен ли он мне. Я и так в последние дни прекрасно обхожусь без спиртного.

— Очень рада, Джастин. Но все же я была бы счастлива, если бы ты все-таки проконсультировался с ним.

Муж прикоснулся к ее руке и нетерпеливо произнес:

— Я подумаю об этом, Клер, но не надо на меня давить. Я вправе иметь свое собственное мнение по этому вопросу.

Когда он вышел, Клер еще несколько минут сидела в кресле, забыв о книге, лежащей на ее коленях.

Почему Джайлз заходил к ней? Она, конечно, отказала ему. И слава богу! Кто знает, что было бы, если бы Джастин вернулся немного раньше. Возможно, Сабрина разыскивает ее? Но тогда почему она сама не пришла? Джайлз сейчас слишком много времени проводит в обществе Люси Киркман… Может быть, он хотел сообщить о помолвке, прежде чем будет сделано официальное сообщение? Или ему интересно, почему она стала избегать старых друзей… «Вот наиболее веская причина», — решила она. Клер была рада, что решилась не принять его, потому что вряд ли могла поведать ему о реальной причине разрыва их дружеских отношений.

Она почувствовала приступ страха… Страха, который стал теперь ее постоянным спутником.

После того как Джастин заявил о свое намерении обратиться за помощью к врачу, она немного расслабилась. Но теперь от этой надежды придется отказаться… Мечта, что ее брак вновь станет счастливым и Джастин, ее любимый Джастин, вновь станет прежним, угасала. «Но он все же не сказал, что не пойдет к врачу, — убеждала она себя. — Не хотел же он просто поиздеваться». Клер решила какое-то время не упоминать о докторе Шиптоне и не терять надежды на обновление Джастина.


Рейнсборо начали так редко появляться в обществе, что карточка Клер на балах была заполнена нечасто. Джайлз был убежден, что ему нужно подойти к ней и записать вальс, так он и сделал. Клер не смогла отказать ему и попыталась убедить себя, что все будет хорошо. Тем более Джастин не пил сегодня — ей все-таки удалось его уговорить. Клер сделала все, чтобы держаться подальше от Уиттонов, но единственное, что она не смогла сделать, — это отвернуться от старого друга. Поэтому Клер улыбнулась и разрешила ему написать свое имя в карточке. Оглянувшись на мужа, она хотела все объяснить, но он, казалось, с увлечением разговаривал с кем-то на другом конце зала. Немного потанцевав, Клер вновь взглянула на него, опасаясь увидеть в его руках бокал с шампанским, зная по опыту, что это его не удовлетворит. Но увидев, как Джастин направляется в комнату для игры в карты, она немного успокоилась. Сегодня он не был постоянно около нее, как обычно, и Клер подумала, она сможет отдать Джайлзу обещанный вальс.

Когда к ней подошел Уиттон, Клер нервно улыбнулась и подала ему руку. Джайлз ужаснулся, положив руку на ее талию и ощутив под тканью платья выступающие ребра. На минуту его охватил страх за нее. Значит, это правда: она серьезно больна. Но взглянув на ее лицо, которое было бледно и растерянно, он не увидел того румянца, который всегда сопутствует туберкулезу. Джайлз немного успокоился и даже стал прислушиваться к музыке.

Танец окончился, он взял ее под руку, наклонился и попросил уделить ему пару минут для важного разговора. Глаза Клер тревожно метнулись по залу, но оглядевшись и не увидев Джастина, она кивнула. Было ясно, что Джайлз намерен добиться своего.

По обеим сторонам зала находились маленькие комнаты. Он привел ее в одну из них и закрыл дверь. Усадив Клер на небольшой диван, Джайлз остался стоять. Она затравленно взглянула на дверь, перебирая дрожащими пальцами складки платья.

— Джайлз, ты хотел сообщить мне что-то особенное? — проговорила она дрожащим голосом.

— Ты не боишься быть со мной наедине, не так ли, Клер? — спросил Джайлз, пытаясь понять, как далеко они ушли от старых дружеских отношений.

— Нет, Джайлз. Я просто не хочу сплетен. Не могла же она сказать, что больше всего на свете боится своего мужа. Почему Джайлз так медлит, ведь ей нужно поскорее вернуться в зал, пока не заметил Джастин.

— Мы с Сабриной волнуемся за тебя. Я знаю, время меняет многое и, возможно, брак занимает все твое внимание. Но в последний год ты стала плохо выглядеть. У нас с Сабриной возникает вопрос: почему?

Клер попыталась ответить небрежным тоном:

— Я очень благодарна вам с сестрой за проявленный интерес ко мне, Джайлз. Должна признать, что наш брак несколько старомоден и действительно отнимает много времени… Я, может быть, проявляю мало заботы о родных… Но уверяю тебя, у меня все хорошо.

— Твои родители так не думают.

— Мои родители?

— Твой отец заходил на днях ко мне. Он очень хотел узнать, не знаем ли мы с Сабриной, что случилось с тобой. Может… что-то…

— Нет, Джайлз, я не потеряла еще одного ребенка, — ответила спокойно Клер. — Мне очень жаль, что мой отец втянул вас в это… в это семейное дело.

— Твои родители беспокоятся за тебя, Клер, так же, как и твои старые друзья.

— Ваша забота трогает, только она несколько запоздала, — с горечью ответила она. — Убеди, пожалуйста, моего отца, что со мной все в порядке и я очень счастлива, Джайлз. А теперь нам лучше вернуться.

Все надежды Джайлза Уиттона рухнули. Он так старался разговорить ее, но Клер, по-видимому, не склонна открыть свое сердце ни ему, ни кому бы то ни было. Когда она встала, Джайлз предложил ей руку и подвел к небольшой группе знакомых. А сам, немного поговорив, занялся писками партнерши для следующего танца. Никто из них не заметил лорда Рейнсборо, который стоял в дверях и наблюдал за тем, как они вышли из маленькой комнаты в зал.


Клер услышала горячее дыхание мужа и почувствовала запах бренди, когда он сзади наклонился к ней.

— Думаю, сегодня мне следует увезти тебя пораньше, дорогая. Я не хочу, чтобы ты утомлялась.

Его рука, как тиски, сжала ее локоть. Клер постаралась, чтобы на лице ничего не отразилось, хотя рука ныла еще от старых синяков.

— Мы, женщины, всегда так завидуем вашей жене, лорд Рейнсборо, — заявила одна из окружающих Клер дам. — Ей выпало большое счастье иметь такого заботливого и привлекательного супруга.

— Полагаю, она в той же мере ценит вас, как вы того заслуживаете, — засмеялась леди Брэтт.

Рейнсборо улыбнулся одной из своих обаятельных улыбок, пока Клер извинялась перед хозяйкой дома. Не сказав ни слова жене, он вывел ее из зала и подозвал экипаж. Взяв у лакея пальто Клер, Джастин собственноручно накинул его ей на плечи. Когда его рука коснулась ее горла, Клер вздрогнула.

Она подумала, что он, по-видимому, пил все время, пока играл в карты. Неужели он видел, как она выходила вместе с Джайлзом? О боже, нет! Тогда почему Джастин так рано увез ее сегодня?

ГЛАВА 12

— Встань!

Клер попыталась распрямиться, но почувствовала, как сапог Джастина ударил в спину… Она вновь скорчилась от боли.

— Вставай, дрянь…

Не успела Клер опереться на руку, как он снова ударил ее. Она ничего не могла сделать, чтобы защитить спину от ударов. Клер кусала лишь пальцы, чтобы хоть немного отвлечься от непереносимой боли в спине, которая поглощала ее, укрывая покрывалом забытья. Джастин выпрямился и схватил ее за волосы.

— Я сказал, встать, сука.

Клер попыталась сесть, но муж рванул за волосы, приподнял ее, и она стояла на трясущихся ногах, опираясь спиной о каминную полку. Леди Клер надеялась, что дьявольское испытание закончено… Обычно пинки ногами означали, что избиение заканчивается. Хотя за последние несколько недель он не раз принимался ее душить… Она дрожала от страха и боли…

— Что вы с Уиттоном делали в той комнате? Ну, леди шлюха?

Клер молчала. Она уже все рассказала ему. Но это не удовлетворило его. Как только они приехали домой, Рейнсборо сразу потащил жену в библиотеку, предварительно отослав дворецкого.

И вот она, леди Рейнсборо, терпит бессмысленные побои своего мужа, в то время как ее слуги спокойно спят на третьем этаже. Конечно же, все до одного знают об этом, но это их не касается.

Клер увидела, как у Джастина сжимаются и разжимаются пальцы, как будто он судорожно борется с ними, не давая сомкнуться на ее горле. Она уперлась спиной в полочку над камином… Рейнсборо протянул руку и схватил ее за шею, но вдруг оттолкнул жену и подошел к столу. Неужели конец, и он перестанет избивать ее? Клер боялась надеяться на это.

Он открыл полированную дверцу стола, и она обмерла, увидев два дуэльных пистолета. Боже, неужели Джастин хочет вызвать Джайлза на дуэль? О господи, если ей придется отвечать за смерть Уиттона, она не сможет дальше жить, а покончит с собой.

— Прекрасно, не так ли, Клер?

Муж достал один из пистолетов и взвел курок.

— Как ты знаешь, я отличный стрелок… Клер кивнула.

— А Уиттон? Да, я видел его у Мэнтонов… Не хочется ли тебе, чтобы мы поборолись за обладание тобой, Клер? Что ты об этом думаешь?

— Нет, Джастин, нет, — низким дрожащим голосом воскликнула она.

— Думаю, ты говоришь правду… Ведь тебе не хочется, чтобы я убил твоего любовника, не так ли, Клер?

— Он не любовник! Ты же знаешь, Джастин.

— Я знаю только одно: ты подлая женщина, сука, настоящая сука! Но я хочу дать тебе шанс… Признайся, что ты любовница Уиттона, пообещай мне, что никогда не будешь с ним встречаться… Тогда я не стану вызывать его на дуэль.

Выбора не было. Она действительно не видела Джайлза за этот последний год… Так что же ей терять?

— Обещаю, что никогда больше я не увижу его и не заговорю с ним ни при каких обстоятельствах, Джастин…

Он подошел поближе и прикоснулся стволом пистолета к ее щеке.

— Это только часть того, что я просил, Клер.

— Клянусь, что никогда больше не увижу его! Но как я могу сказать тебе, что мы любовники, если этого никогда не было?

Рейнсборо надавил стволом пистолета на ее висок.

— Правду, Клер, и я оставлю тебя и Уиттона в живых. Если же ты еще раз солжешь, то я пристрелю тебя сейчас, а из другого пистолета убью его прямо в вихре вальса…

Она знала, что он сделает это. Уже дважды он чуть не задушил ее. Клер уже почти не боялась за собственную жизнь и была рада такому исходу. Но позволить погибнуть Джайлзу?!

— Хорошо, Джастин. Но ты должен поклясться мне, что, если я скажу тебе правду и сдержу обещание, ты отстанешь от Джайлза.

— Клянусь, Клер. Главное, я должен знать, что это больше не повторится никогда.

Клер глубоко вздохнула и сказала:

— Да, Джастин, ты прав… Мы с Джайлзом любовники… Но я клянусь, бог свидетель, что никогда не буду видеть его и разговаривать с ним. «Прости меня, Джайлз, — подумала она, — что нанесла тебе обиду… Прости за ту боль, которую, возможно, причинит тебе мой поступок». Рейнсборо швырнул пистолет на ковер.

— Так ты лгала мне все это время? — прошипел он.

— Да, Джастин.

Он схватил ее за горло. Глаза Клер расширились от ужаса.

— Джастин, я сделала то, что ты просил, — задыхаясь, прошептала она. — Ты должен выполнить свое обещание.

— Я только пообещал, что подобное никогда не повторится… — произнес он, сжимая руками ее горло.

Клер отпрянула, хотя глупо было даже думать, что она сможет убежать. Она чувствовала, как он тащит ее, чувствовала, как его рука сжимает горло, как останавливается дыхание. Рейнсборо так навалился на нее, что ее спина провисла над столом. «На этот раз он убьет меня, — подумала она, теряя сознание. — Почему бы и нет!» Ноги подкосились, и Клер стала опускаться все ниже и ниже, навстречу смерти. Это будет так просто… Она не сможет бороться с ним… это выше ее…

Когда колени начали подгибаться, она инстинктивно попыталась сохранить равновесие. Вдруг ее рука схватила что-то холодное и тяжелое. Клер слышала, как чей-то голос в ее сознании твердил:

— Да, да, Клер, не противься! Склонись — и все будет кончено… Ты станешь свободной. И вдруг откуда-то из глубины сознания до нее донесся крик: «Нет!» Но это был не ее крик, сама она не могла не только кричать, но даже набрать немного воздуха: так сильно его пальцы впились в ее горло. Но крик становился все громче и громче, пока от него не стала раскалываться голова: «Нет… нет… не-е-е-т!» Уже теряя сознание, Клер схватила медный подсвечник и изо всех сил обрушила его на голову Джастина. Он тотчас впустил ее, его руки разжались… Граф соскользнул на пол. Задыхаясь, Клер встала, грудь ее разрывал немой вопль: «Нет!»

О боже, он пошевелился… Сейчас он встанет, подойдет к ней… На этот раз он убьет ее. Не думая ни о чем, Клер подошла к письменному столу… Ящик был открыт, пистолет лежал на месте. Клер схватила его и, как только Джастин начал вставать и протянул к ней руки, она подошла и, прижав ствол пистолета к его груди, выстрелила. Глаза Джастина широко открылись от изумления, и он рухнул на пол. Рейнсборо застонал и, казалось, вновь попытался встать. Клер медленно приблизилась к нему и, приставив другой пистолет к его виску, нажала на курок. Граф рухнул к ее ногам и затих.

— О боже! Я же не знаю, как их перезарядить… Вдруг он встанет?!

Клер затравленно огляделась и выхватила из камина щипцы. Она стояла над телом мужа в измазанном кровью платье, содрогаясь от страха и повторяя снова и снова: «Нет, нет, нет…»

Когда разбуженный выстрелами Питерс вошел в библиотеку, его взору открылась ужасная картина: хозяйка в окровавленном платье стояла над телом мужа с каминными щипцами в руках…

— Леди Рейнсборо?

Клер секунду посмотрела на него, затем вновь отвернулась, как бы боясь, что муж снова нападет на нее, если она хотя бы на минуту ослабит внимание.

— Питерс, ты заметил? Он пошевелился… Он хочет убить меня… Не дай ему снова встать! Я не хочу, чтобы он меня убивал! — выкрикнула она, еще сильнее сжимая в руках каминные щипцы.

Дворецкий посмотрел на хозяйку, потом на Рейнсборо. Хозяин не шевелился и, по всей видимости, никогда больше не пошевелится. Он был мертв…

Питерс подошел к Клер и осторожно взял из ее рук щипцы.

— Вам они больше не понадобятся, миледи. Лорд Рейнсборо мертв.

— Нет, нет, не может быть. Я видела, как он пошевелился после того, как я выстрелила.

— Думаю, вам не следует ничего говорить, — сказал дворецкий, подводя ее к дивану, — пока я не позову полицию.

— Да, полиция сможет остановить его, — прошептала Клер. Ее лицо сморщилось. — Но я не смогу сказать им, что произошло.

Питерс успокаивающе погладил ее по руке.

— Вы сможете, миледи… Вы сможете сказать, что это просто был несчастный случай. С вами все будет в порядке, если я вас оставлю на несколько минут?

Клер кивнула. Дворецкий пошел будить лакея, чтобы послать его на Боу-стрит за полицейскими.

Она обратила внимание на свое платье. Оно было влажное, липкое и очень неудобное. Одежда была красной… Почему? Ведь сегодня на балу на ней был зеленый шелк… Она взглянула на Джастина и вздрогнула. Он лежал на полу очень тихо, а на его одежде были такие же красные пятна, как и на ее платье. Как странно… Клер сделала глоток воздуха и поморщилась. Что с ее горлом? Они рано вернулись домой… Джастин потащил ее в библиотеку… Потом ее били по голове… А потом… Потом — пустота… Все, что она помнила, было сплошным ужасом. Джастин хотел убить ее. Но сейчас он не шевелился. Может быть, она останется жива до прихода Питерса…


Она не знала, сколько просидела так, ожидая какого-нибудь движения Джастина. Потом в холле Клер услышала голоса, а затем в библиотеку пришел дворецкий в сопровождении полицейского с Боу-стрит.

— Я нашел ее стоящей с каминными щипцами над ним, — тихим голосом произнес Питерс.

Полицейский осмотрел место происшествия. Лорд Рейнсборо лежал на красно-синем турецком ковре. На его правом виске и на груди зияли раны. Леди Рейнсборо, присев на кожаный диван и подобрав свой зеленый шелковый наряд, покрытый кровавыми пятнами, не сводила с мужа огромных от ужаса глаз.

— Вы не дадите ему убить меня? — со страхом спросила она. «Или это шок, или она чертовски хорошая актриса», — подумал полицейский.

— Нет, нет, конечно, нет, леди Рейнсборо. Пожалуйста, Питерс, присмотрите немного за вашим хозяином, — приказал полицейский, чтобы успокоить ее. — Могу ли я задать вам несколько вопросов о сегодняшнем вечере?

Клер кивнула.

— Судя по вашему вечернему туалету, вы с мужем сегодня были на балу…

Она опять кивнула.

— Могу я спросить, где был бал?

— Мы были у Питерсхэмов.

— Хорошо. А когда вы уехали? Клер нахмурилась.

— Думаю, около часа ночи. Как видите, мы уехали рано…

— И вы сразу поехали домой?

— Да.

— А что случилось потом, леди Рейнсборо? Клер дрожащими пальцами стала дергать пропитанный кровью корсаж.

— Я… Я не могу вспомнить…

— Вы боялись, что ваш муж убьет вас, миледи? — спросил полицейский и пристально посмотрел на нее. — У вас синяки на шее и все лицо распухло… Это сделал ваш муж?

Клер с отсутствующим видом посмотрела на него.

— Он и раньше делал это, леди Рейнсборо?

— Делал… что? — прошептала она.

— Бил вас.

— Джастин? Джастин — самый любящий и заботливый муж, — произнесла она спокойным и бесстрастным голосом. — Он бы никогда не причинил мне боль.

Полицейский выпрямился и обратился к дворецкому.

— Судя по всему, ваша хозяйка сейчас в состоянии шока, Питерс. Разбудите ее горничную, скорее всего, она видела миледи, прежде чем подняться к себе. А я вызову другого полицейского для охраны дома. Мне нужно знать, что место происшествия будет под охраной.

— Так миледи под арестом? — спросил дворецкий, которого ужасала мысль, что он служит в доме, где происходят такие страшные события.

— В некотором роде. Все выглядит так, как будто она убила лорда Рейнсборо. Но сейчас леди не в том состоянии, чтобы ее можно было увезти… Во всяком случае, мне бы не хотелось увидеть леди Рейнсборо в Ньюгейте. Я должен быть уверен, что она останется здесь в целости и сохранности до распоряжения коронера. (Коронер — следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти (прим. пер.).) У нее есть родные в Лондоне? Или близкие друзья? Есть ли вообще кто-нибудь, кто смог бы побыть с ней, пока она придет в себя?

— Ее родители как раз сейчас в городе, — сказал Питерс, — но они оба уже довольно пожилые люди… Для них это будет ужасным ударом.

— Возможно. Может быть, у нее есть подруга?

— Леди Сабрина Уиттон, — немного помолчав, ответил дворецкий, — но в последнее время она держится на расстоянии…

— Но ведь раньше они были близки?

— О, да.

— Хорошо. Тогда утром пригласите леди Сабрину. Вашей хозяйке нужен кто-нибудь, кто поможет ей справиться с шоком, в котором она сейчас находится. Только после этого я смогу получить от нее ясные ответы.

— Слушаюсь, сэр.

— У лорда Рейнсборо есть родственники, которых нужно поставить в известность о случившемся?

— Отдаленные… Двоюродный брат в Ланканшире, сэр.

— Хорошо, пусть секретарь позаботится о том, чтобы ему написали. Тело останется здесь до утра.

Питерс побледнел.

— Да, сэр.


Когда лакей постучал в дверь, Сабрина, которая всегда была ранней пташкой, уже одевалась. Она вопросительно посмотрела на горничную, приказав ей ответить.

— Ну, что случилось, Уильям? — спросила горничная, чуть-чуть приоткрыв дверь. — Миледи готовится к завтраку.

Уильям нервно кашлянул.

— У меня письмо из дома Рейнсборо. Дворецкий сам доставил его, говорит очень срочное дело.

Горничная протянула руку.

— Хорошо. Я передам.

— Что принес дворецкий из дома Рейнсборо? — спросила Сабрина, глядя на сложенный лист бумаги. Она боялась развернуть его, а вдруг что-то случилось с Клер.

— Вот, миледи…

Сабрина села за туалетный столик так, чтобы горничная смогла надеть на нее последние принадлежности утреннего туалета, и развернула записку: «Леди Сабрина, лорд Рейнсборо убит. Леди Рейнсборо нужна помощь. Питерс».

— Скорее всего, какая-то шутка, — проворчала Сабрина. — Так ты говоришь, сам Питерс принес это?

— Да. Уильям сказал, что он очень настаивал на том, чтобы вы сразу же прочитали эту записку.

Сабрина резко встала, вырвав последние оборки из рук служанки.

— Скажи лакею, чтобы он принес мне маленькую чашку чаю… Я немедленно отправляюсь к леди Рейнсборо.

— Да, миледи.

Сабрина вышла и, спустившись вниз, постучала в дверь брата.

— Джайлз… Джайлз, ты проснулся?

Из его комнаты донесся стон. Он вернулся очень поздно и после разговора с Клер выпил больше чем обычно.

— Джайлз!

— Все в порядке, Сабрина, сейчас… Что-то важное?

Протирая глаза и одновременно пытаясь что-нибудь одеть на себя, брат открыл дверь.

— Несколько минут назад дворецкий Рейнсборо принес вот это… — промолвила Сабрина, протягивая ему записку.

Джайлз ошеломленно взглянул на нее; при других обстоятельствах это могло бы показаться комичным.

— Рейнсборо мертв? Застрелен? Это было ограбление?

— Не знаю, Джайлз. Но я немедленно должна поехать к Клер.

— Я поеду с тобой, — тут же отозвался он.

— Думаю, было бы лучше, если бы ты сообщил ее родителям, Джайлз. Нет сомнения в том, что слуги распускают сплетни… Нельзя, чтобы ее родители узнали обо всем из третьих рук.

Джайлз нахмурился.

— Думаю, ты права. Успокой, пожалуйста, Клер…

— Хорошо, — ответила Сабрина.

ГЛАВА 13

Когда карета свернула на Сент-Джеймс-стрит, Сабрина увидела полицейского, стоявшего у входа в дом. «Должно быть, ограбление, — подумала она. — Вероятно, Джастин столкнулся со взломщиками». Как только экипаж остановился у дома Рейнсборо, полицейский подошел к ней и попросил представиться.

— Я леди Сабрина Уиттон, — ледяным тоном ответила она. — Меня вызвали рано утром, чтобы я побыла с леди Рейнсборо.

— Все в порядке, миледи. И не нужно возмущаться. Мне приказано не пускать никого, кроме друзей миледи, то есть вас, — с улыбкой произнес он, открывая дверь.

Питерс буквально рассыпался в приветствиях, когда Сабрина зашла в холл.

— Большое вам спасибо, что пришли, леди Сабрина. Это было ужасное испытание, ужасное… Пойдемте, я провожу вас.

Поднимаясь наверх, Сабрина увидела другого полицейского, который стоял слева от двери, ведущей, по-видимому, в библиотеку. Она вздрогнула: наверное, именно сюда ворвался грабитель, И, наверное, здесь был убит Джастин…

Питерс осторожно постучал в дверь, которую открыла Лиза.

— Приехала леди Сабрина, миледи, — произнесла она торжественным шепотом. — Прошу вас…

Сабрина быстро прошла мимо служанки, стремясь поскорее обнять Клер и выслушать леденящую душу историю.

— Я не могу уложить ее в постель, — прошептала сзади Лиза.

Слева от кровати, повернувшись спиной к окну, стояла Клер, держа в руках маленький железный совок для камина. Она все еще была в шелковом бальном платье, бывшем когда-то зеленого цвета. Оно было покрыто такими страшными пятнами, что Сабрине стало тяжело дышать.

— Я никак не могу снять с нее платье, миледи, — прошептала Лиза.

— Клер, — мягко произнесла Сабрина, — я здесь, дорогая. Мне так жаль, что Джастин ранен.

Клер протянула перед собой совок.

— Я не хочу, чтобы он убил меня, — испуганно пролепетала она. — Не хочу…

— Ты в безопасности, Клер. Здесь внизу два полицейских… Этот ужасный человек больше не вернется сюда.

— Джастин?

— Пока не знаю, дорогая, но думаю, что он мертв, — успокаивающим тоном ответила Сабрина.

Клер задрожала.

— Если он не умер, значит, мертва я.

Сабрина, совершенно сбитая с толку этими словами, взглянула на Лизу.

— Хозяин умер, леди Сабрина. Я все время говорю ей об этом, но она, кажется, не верит мне.

— Но отчего же?

— О, миледи, это был не разбойник. Это леди Клер убила своего мужа.

Сабрина посмотрела на Клер и увидела не только забрызганное кровью платье. Она только сейчас обратила внимание на опухшие губы и покрытое синяками и царапинами лицо. Вокруг шеи виднелись синюшные отметины, как будто кто-то пытался душить ее. И если это был не взломщик, значит… значит, Клер так жутко боялась своего собственного мужа.

Сабрина перевела дыхание:

— Лиза, принеси, пожалуйста, горячей воды для леди Рейнсборо.

— Я попробовала снять с нее платье, но она не захотела, — сказала Лиза, горя желанием объяснить, что уж она-то, горничная леди Рейнсборо, прекрасно знает свои обязанности.

— Может быть, мне удастся уговорить ее. Сабрина подошла к подруге.

— Клер, не позволишь ли ты мне снять с тебя это платье?

Клер отвернулась.

— Но я же видела, как он двигался, Сабрина.

— Клер, если я сейчас, спущусь вниз и… увижу, что он мертв, ты поверишь мне?

— Правда, Сабрина? Ты действительно убедишься, что он мертв?

Слезы хлынули из ее глаз и побежали по щекам.

«Сейчас Сабрина спустится вниз и точно узнает, что он не сможет подняться оттуда, где лежит сейчас и не станет снова душить меня», — промелькнуло в сознании Клер, и она с надеждой взглянула на подругу.

— Да, Клер. Но пока я все узнаю, ты должна сесть и немного отдохнуть.

Голова Клер качнулась.

— Ты побудешь одна несколько минут? Она утвердительно кивнула.

— Я скоро вернусь, — уверила ее Сабрина. Быстро спустившись вниз, она подошла к Питерсу.

— Леди Рейнсборо все еще в ужасе, что ее муж жив…

— Лорд Рейнсборо более, чем мертв, леди Сабрина.

— Я обещала, что посмотрю сама, Питерс. Дворецкий нахмурился.

— Она не хочет ни прилечь, ни умыться… Клер в шоке, Питерс…

— Это не очень приятное зрелище, — предостерег он. — Как, впрочем, и леди Рейнсборо.

Дворецкий подошел к полицейскому, охранявшему вход в библиотеку, и затем позвал Сабрину.

— Только на минуту, миледи.

Он толкнул дверь. Джастин Рейнсборо лежал на спине, с широко открытыми глазами, как будто хотел на потолке найти ответ на мучавший его вопрос. Его рубашка была в таких же пятнах, как и платье Клер. На ковре рядом с ним лежал дуэльный пистолет.

— Скоро они позаботятся о теле… Вы достаточно видели, миледи? — спросил полицейский.

Сабрина, прижимая руку ко рту, кивнула.

— С вами все в порядке, миледи?

— Да, да…

— Подайте леди стул, — резко приказал полицейский, более внимательно вглядевшись в лицо Сабрины.

Она с облегчением опустилась на стул и, как можно ниже, наклонила голову.

— Извините, офицер. Обычно я не так малодушна.

Полицейский неуклюже похлопал ее по плечу.

— Ничего, ничего, миледи, это тяжелое зрелище для любого, кто не привык, и даже для тех, кто уже с этим сталкивался. Леди прекрасно ухлопала мужа…

— Так это сделала Клер?!

— Ее нашли стоящей над ним с каминными щипцами в руках, приговаривающей, что муж сейчас встанет и снова бросится на нее.

Сабрина содрогнулась.

— О боже! Мы даже не предполагали, что что-то не так…

— Такое часто случается, миледи.

— Такое?! — воскликнула Сабрина, указывая на тело Джастина.

— Ну, да. Только обычно, как правило, погибает жена, — заявил полицейский.

— Но у нас никто и подумать не мог, офицер, о чем-нибудь подобном. Она ведь была его женой…

Сабрина, покачнувшись, встала.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Да, да… Я должна вернуться к Клер.


Клер все еще стояла настороженно у окна, но увидев Сабрину, расслабилась.

— Ты его видела? Он, правда, умер?

— Да, Клер, я его видела? Он никогда больше не будет угрожать тебе.

Леди Рейнсборо судорожно вздохнула и опустила руки.

— Хотела бы я, чтобы это были только угрозы… — сказала она с иронической улыбкой.

Ванна была полна, и вода переливалась через край.

— Пойдем, дорогая, и позволь мне помочь тебе снять платье.

Клер спокойно стояла, пока Сабрина развязывала тесемки и снимала с нее одежду. Она, как ребенок, подняла руки, когда подруга снимала с нее нижнее платье, и опустила, помогая снять корсет.

Сабрина была в ужасе, увидев тело Рейнсборо, но еще ужаснее выглядела Клер. Она была так худа, как будто перенесла длительную голодовку. Ее спина и живот были покрыты страшными ссадинами и синяками. Помогая усаживать Клер в ванну, Сабрина более внимательно рассмотрела отдельные синяки. Внизу они выглядели более ужасно. Скорее всего, они были нанесены чем-то твердым, очень похожим на каблуки сапог или ботинок.

Погружаясь в горячую, приятно пахнущую мылом воду, Клер почувствовала, как слезы полились по ее щекам.

— Как долго это продолжалось, Клер? Подруга молчала. Заглянув ей в глаза, Сабрина мягко повторила вопрос.

— Не знаю. Должно быть, с самого начала, — ответила Клер глухим и отсутствующим голосом.

— Так почему же ты мне не сказала, Клер?

— Почему? Что бы ты сделала, Брина? — тихо, почти засыпая, ответила Клер.

«Сама бы его убила!» — произнесла про себя Сабрина.


Горячая ванна и чашка шоколада с ликером, которые Сабрина приказала приготовить для Клер, произвели свое действие. Как только она уложила Клер в постель, та моментально погрузилась в сон. Сабрина около часа просидела рядом с подругой.

Но вот раздался осторожный стук в дверь, и Питерс доложил, что прибыли лорд Уиттон и лорд Хоуленд, которые осведомляются о Клер. Сабрина теплее прикрыла плечи подруги и, как ребенку, поправила сбившиеся волосы.

— А вы, Лиза, оставайтесь здесь, пока она не проснется.

Маркиз, выглядевший очень старым и уставшим, сидел в приемной. Когда вошла Сабрина, Джайлз, ходивший взад и вперед по комнате, бросился к ней.

— Где она, Сабрина? С ней все в порядке? Она не ранена?

— Она сейчас спит, Джайлз.

— А Рейнсборо? — спросил маркиз.

— Лорд Рейнсборо мертв, милорд.

— Клер уже знает? — тревожно спросил Джайлз.

— Да, Джайлз, Клер знает. Сейчас… Сабрина попыталась засмеяться, но смех застрял у нее в горле.

— Хотя больше всего на свете она боится, что он не умер… — произнесла она и опустилась на стоящий поблизости стул.

Джайлз, ничего не понимая, в замешательстве стоял перед ней.

— О чем ты, Сабрина? Почему Клер хочет, чтобы ее муж был мертв?

— О, Джайлз, присядь, пожалуйста, — ответила Сабрина с усталым видом. — Мы все были так слепы… Клер … Не было ни взломщика, ни грабителя. Это была Клер.

— Ты с ума сошла, Сабрина! — гневно выкрикнул Джайлз. — Клер не способна причинить никому вреда, тем более своему любимому мужу, который любил ее…

— Он не был любящим мужем! Любящий муж, который избивал ее… Любящий муж, который пинал ее ногами… И то, что я видела своими глазами, вполне могло довести ее до этого. Он едва не убил ее…

Маркиз закрыл лицо руками.

— О, бедное мое дитя!

— Я ничего не понимаю, Сабрина. Рейнсборо безрассудно любил Клер… Он ведь так защищал ее от всего.

— Я тоже не все понимаю, Джайлз. Но я видела синяки на теле и на шее Клер. А сегодня я увидела ее лицо и поняла… Она смертельно напугана. Должно быть, она видела его, когда он пошевелился после ее выстрела. До тех пор, пока я не пообещала пойти и посмотреть, что он действительно мертв и не придет, чтобы снова броситься на нее, она не давала снять с себя платье.

Лицо Сабрины передернулось.

— Боже мой, так ты видела его?

— Я была вынуждена… Это был единственный способ снять с нее это окровавленное платье и уложить в постель. И это, кстати, был не обман, а сущая правда, — невесело сказала она.

Джайлз взял ее за руку и крепко пожал горячую ладонь. Сабрина погладила его по плечу.

— А где сейчас Клер? — спросил маркиз.

— В постели, она спит. После ванны и чашки шоколада с ликером … Но, вероятно, следует вызвать врача. Она перенесла тяжелейшее потрясение.

— Я заберу ее домой, — сказал отец, медленно поднимаясь со стула. Он подошел к Сабрине и неловко погладил ее по плечу. — Спасибо тебе за то, что ты не бросаешь ее в беде.

Положив свою руку на руку маркиза, Сабрина промолвила:

— Я не заслужила вашей благодарности, милорд. Два года Клер жила в этом ужасе совсем одна. Мне давно следовало догадаться, что здесь что-то не так.

— Нет, нет, дорогая. Ведь только сейчас все выяснилось. Ее «болезни», непринятые визиты, желание мужа всегда быть рядом с ней…

— Я рад, что она застрелила его… Если бы мне было все известно раньше, я бы сам сделал это.


Через минуту, пошатываясь от негодования и ужаса, отец Клер вернулся.

— Они не позволяют взять ее домой… Те, двое полицейских… Они сказали, что хотят быть в полной уверенности, что она «не совершит побег».

Судя по их высказываниям, она совершила уголовное преступление, и нам еще повезло, что Клер сейчас не в Ньюгейте!

— Присядьте, Эдмунд, присядьте… Пока еще не стоит волноваться…

— Но мы должны что-то сделать, Джайлз, — сказала Сабрина. — Ясно, как божий день, что никто не сможет обвинить ее за то, что она боролась за свою жизнь.

— Рейнсборо был ее мужем, Сабрина. Следовательно, у него — законное право бить свою жену…

От возмущения лицо Сабрины даже покраснело.

— Джайлз!

— Я говорю о законном праве, Сабрина. Мы все, например, знаем, что лорд Тарнас при всех «перевоспитывает» свою жену физическими методами, и никто, в общем-то, не возмущается. Кроме того, эти действия попадают под вердикт о частной жизни.

— Как ты можешь говорить такие вещи, Джайлз?

— Я только пытаюсь подчеркнуть, что многие люди допускают абсолютную власть мужа над женой. Кстати, и закон, и общество считает это само собой разумеющимся.

— Так, выходит, и синяки на спине и животе — само собой разумеющееся? Кровоподтеки, оставленные подкованными сапогами, тоже законны?! Хотела бы я, чтобы вы сейчас поднялись наверх и взглянули на нее… Только не хочется ее беспокоить. Да на ее шее следы от его пальцев, Джайлз!

— Во всем виноват я, — спокойно ответил Джайлз. — Это я настаивал на том, чтобы увидеться с Клер наедине вчера вечером, хотя она этого не хотела. Несчастная, она знала, что сделает с ней этот «любящий муж»…

— Не вини себя, Джайлз, — произнес маркиз. — Я ее отец и должен был знать все, что происходит. Теперь же мы должны напрячь все силы, чтобы найти человека, который бы смог доказать ее невиновность.

Джайлз помолчал.

— У вас есть кто-то на примете, сэр? Маркиз покачал головой.

— У нашего семейного адвоката нет опыта в подготовке защиты по уголовным делам, но, возможно, он знает кого-нибудь, кто сможет взяться — за это дело.

— О! Я вспомнил о моем старом школьном друге… — воскликнул Джайлз.

— А у него есть опыт в… уголовных делах? — спросил отец Клер, с трудом выговаривая слова.

Джайлз впервые за все утро улыбнулся своей настоящей улыбкой.

— Его зовут Эндрю Мор. Он младший брат виконта Эйвери… В своей семье Эндрю — словно белая ворона. Его родные надеялись, что он со временем станет поверенным высокопоставленного лорда, но ни в коем случае не адвокатом. Не думаю, что его отцу известно о его деятельности… Но Эндрю приходится достаточно много работать, чтобы обеспечить себе безбедное существование. Кроме того, он просто влюблен в свою адвокатскую деятельность и вел уже множество дел из милосердия… Эндрю любит защищать неимущих. Уверен, он знает опытных поверенных, которые смогут .помочь в ведении дела.

— А как ты думаешь, возьмется он за дело Клер?

— Сегодня я увижусь с ним и сделаю все чтобы убедить его.

ГЛАВА 14

Эндрю Мор в отчаянии оглядел свою контору. К несчастью, его новый клерк был не более организован, чем его хозяин: прошитые папки, которые нужны были еще на прошлой неделе, валялись на письменном столе. Из них торчали бумажные закладки, отмечавшие наиболее интересные места. Стол был завален отчетами и протоколами. Хотя Эндрю всегда при работе создавал маленький хаос, большой беспорядок он переносил с трудом. Поэтому он не особенно обрадовался, когда ему доложили о приходе посетителя. Но услышав имя Джайлза, Эндрю поспешил к двери, чтобы встретить его.

— Джайлз! Какой неожиданный сюрприз… Входи, входи. Джепсон, будьте любезны, принесите нам кофе.

Войдя в помещение, Джайлз, настроение которого при данных обстоятельствах было далеко не радостным, огляделся по сторонам и громко рассмеялся. Контора Эндрю выглядела точно так. же, как его комната в Оксфорде несколько лет тому назад. Было понятно, что его друг забывал обо всем на свете, когда с головой погружался в работу.

— Не смейся, Джайлз, — в отчаянии опустив руку, заявил Эндрю, убирая с наиболее удобного стула «Блэкстоунз журнал», чтобы Уиттон смог присесть. — Это уже слишком для меня. Мой новый клерк прекрасно разбирается в делах, но аккуратность — не его конек. Ну, довольно об этом… Рад видеть тебя!

Джайлз улыбнулся.

— Я тоже…

Он мог улыбаться даже при таких ужасных обстоятельствах: присутствие Эндрю, как обычно, поднимало его дух. Друг умел душой и телом отдаваться работе, но в то же время и воспринимать смешные стороны жизни. Эндрю Мор был очень предан своему делу. Его лицо, обрамленное темными волосами, казалось слишком напряженным и задумчивым, когда он распутывал какое-нибудь сложное дело. Но стоило ему решить проблему, как лицо прояснялось; он становился похожим или на готического героя, или на добродушного цыгана. Его характер прекрасно контрастировал с более серьезным темпераментом Джайлза.

— Я почти не видел тебя в этом сезоне, Эндрю. Правда, твоя мать только вчера вечером заметила твое отсутствие…

Мор застонал.

— Так это моя мамочка послала тебя вытащить меня на пару-тройку балов. Она вместе с моим старшим братом все еще лелеет надежду, представив меня какому-нибудь высокопоставленному графу в качестве семейного юриста, придать мне больший вес в обществе и сделать более респектабельным… Им бы следовало к этому времени лучше знать меня. А если они думают, что какая-нибудь мамаша из общества вознамерится выдать свою дочь за самого младшего, десятого, сына в семье, то они более глупы, чем я предполагал.

— Честно говоря, я спрашивал о тебе у твоей матери… Соскучился по твоей компании.. Но не твоя семья послала меня. Я здесь, чтобы просить у тебя совета и, может быть, даже помощи в одном серьезном деле.

Постучав, в комнату вошел клерк с подносом, на котором стояли чашки с кофе и лежали булочки.

— Спасибо, Джепсон, поставь на… впрочем, сам поищи куда…

Когда дверь закрылась, Эндрю передал чашку Джайлзу.

— Да, мне кажется, что тебе действительно что-то нужно… Что случилось, Джайлз?

— Прошлой ночью был застрелен Джастин Рейнсборо… своей женой.

Эндрю чуть было не пролил кофе.

— Ты разыгрываешь меня, Джайлз? Клер Дайзерт убила мужа… Клер, которая бы и кошке не смогла сказать «брысь»…

Пальцы Джайлза крепко сжали ручку чашки.

— Я знаю, Клер тебе никогда особенно не нравилась, Эндрю… — решительно произнес Уиттон.

— Извини, но я никогда не чувствовал неприязни к Клер, Джайлз… Я просто всегда думал, что тебе нужна женщина более сильная… Такая, как твоя сестра. А она предпочла Рейнсборо, а не тебя… И это, признаюсь, единственное, что меня отталкивает от нее.

— Хорошо, но она заплатила за это больше чем следовало.

Фраза прозвучала так мрачно, что Эндрю, поставив чашку, постарался побыстрее сказать:

— Извини, Джайлз. Я сегодня что-то слишком резок и недостаточно любезен. Но что привело тебя ко мне?

— Мне нужно, чтобы ты защищал Клер.

— Ей уже предъявлено обвинение? Она арестована?

Джайлз помолчал немного.

— Насколько мне известно, пока нет… Неофициально у них в доме два полицейских… Нет сомнений, что ей не разрешат остаться дома, несмотря на ее плохое состояние.

— Вот это хорошая новость. Она уже созналась в убийстве?

— Ей и не нужно было это делать: ее нашли стоящей над трупом Рейнсборо с каминными щипцами в руках. Клер была очень напугана и повторяла, что не убивала его…

— Но она сделала это?!

— Клер выстрелила ему в голову и грудь из его собственных дуэльных пистолетов.

Эндрю поднял брови.

— Думаю, мы не сможем выдвинуть аргумент, что Клер приняла его за грабителя?

— Едва ли…

— Но почему ко мне пришел ты, а не ее отец? — спокойно спросил Эндрю.

— Отец Клер не знает никого, кто бы разбирался в законах, — Джайлз заколебался. — А я чувствую вину перед ней…

— Почему же?

— Кажется… Рейнсборо не просто любил ее, а по сумасшедшему ревновал. Он начинал буйствовать, приходил в ярость… Мы с Сабриной тревожились за Клер, но она никому не доверяла и всех избегала. Это я настоял на разговоре у Питерсхемов во время бала, хотя прекрасно видел, что эта беседа ей крайне нежелательна… Думаю, что это я спровоцировал все дальнейшие события.

«И, конечно, ты все еще любишь ее», — подумал Эндрю, глядя на решительное и замкнутое лицо своего друга.

— …Сабрина догадалась, что он избивал Клер в течение года. А может, и больше. Мы не знаем точно. Но в эту ночь она была сильно избита… Сестра видела ее. Может, ты сможешь выдвинуть такой аргумент, как самозащита?

Джайлз судорожно вздохнул и перевел дыхание.

— Это очень каверзное дело, Джайлз. Муж имеет право бить свою жену…

— Но, наверное, у него нет права убивать ее, Эндрю?

— Ничего, мы постараемся доказать, что она боролась за свою жизнь. Но это будет нелегко…

— Ну, а если ты не сможешь?

— Если я не смогу… — Эндрю замолчал. Джайлз содрогнулся.

— Но ведь ее же не повесят? Не смогут повесить женщину… Повесить виконтессу…

— Боюсь, что для нее это было бы счастьем. Наказание слуги, убившего своего господина, и для женщины, убившей мужа, такое же, как за измену, — сожжение на костре у позорного столба.

— Что?!

— Таков закон. Конечно, за последние пятьдесят лет никто еще не был подвергнут такой казни… Но такая статья все еще существует.

— О боже… — Джайлз закрыл лицо руками. Эндрю встал и положил руку на плечо друга.

— Я сделаю все, что смогу. И чем скорее я поговорю с Клер, тем лучше.

— Сабрина сказала, что она в шоке. Недавно уснула и…

— Тогда я зайду сегодня, но немного позже. Джайлз поднял голову.

— Спасибо, Эндрю. Если кто и сможет помочь в этой ситуации, то это только ты.

— Повторяю, что сделаю все… Джайлз поднялся, собираясь уходить.

— Джайлз…

— Да?

— Значит, отец Клер нанимает меня… Сабрина сможет навестить подругу и держать тебя в курсе всех событий… Да и я тоже.

Уиттон хотел возразить. Эндрю Мор продолжал:

— Нам только сплетен не хватало… В конце концов, речь идет о покушении на убийство. А что если возникнет подозрение о тайном сговоре между тобой и Клер?

— Понимаю, — мрачно ответил Джайлз.

— Ну, Джайлз, бога ради, я ведь прекрасно знаю, что у Рейнсборо не было никаких оснований для ревности… Просто говорю тебе об этом, потому что я адвокат и хорошо знаю законы.

— О боже, Эндрю, помоги ей! Я так надеюсь на это.

«Я тоже, — подумал Мор, видя, как Уиттон уходит. — Я тоже».


Джайлз послал записку Сабрине, в которой сообщил о своем разговоре с Мором и его обещании сегодня же зайти к Клер. Он просил сестру передать ей привет и объяснить, почему он сам не может это сделать лично.

Прочитав записку, Сабрина нахмурилась

Клер сейчас так нужна поддержка их всех! Эндрю Мор, наверное, издевается, предполагая, что ее брат тоже является виновной стороной.

Клер проспала почти до обеда. Когда же она, немного оглушенная событиями прошлой ночи и выпитым ромом, проснулась, Сабрина была рядом с ней.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

На мгновение Клер удивилась, что Сабрина здесь, в ее комнате. Джастин может разозлиться, и ей придется успокаивать его. Ее муж может выпить и тогда, и тогда… Вдруг она вспомнила: Джастин мертв. Сабрина уверила ее в этом. Клер вновь опустилась на подушки.

— Не хочешь ли чашечку чая, Клер? А может, и немного тостов?

Подруга кивнула. Она внезапно почувствовала страшный голод, но сделав несколько глотков, ощутила сильную боль в горле. Клер дотронулась рукой до шеи, как бы пытаясь прикрыть синяки, о которых тоже вспомнила.

— Я знаю, что он с тобой сделал, Клер, — мягко произнесла Сабрина. Больная уронила руку на покрывало. — Я видела твои синяки, когда помогала тебе принимать ванну. Почему ты ничего нам не рассказывала и все держала в тайне?

Клер покраснела и отвернулась.

Два года она молчала обо всем, а теперь каждый знает, что Джастин избивал ее и она была беспомощна и не могла остановить его. Но сейчас Клер не совсем уверена, что это только ее вина… Когда голова коснулась спинки кровати, лицо несчастной исказилось: внезапно она увидела, как руки Джастина хватают ее за шею, а голова ударяется о каминную полку… Потом это воспоминание, непроизвольно возникшее в сознании, куда-то ушло. Неужели это произошло прошлой ночью? События прошлого обрушились на нее, подобно водопаду, но она не была способна да и не хотела полностью разобраться в них. О чем Сабрина спрашивала ее? А… Почему она все скрывала от своих друзей? Как же ей ответить? Как можно кому-то объяснить, на что похожа была ее жизнь?

Сабрина пожала ее руку.

— Все в порядке, Клер. Не нужно ничего объяснять… А вот и Лиза с чаем.

Теперь все внимание Клер переключилось на выполнение семейного ритуала: «Не хотите ли сахара? — Да. — Кусочек торта? — Спасибо». Первый глоток причинил боль, но чай оказал свое магическое действие, и Клер стала есть, наслаждаясь каждым глотком, как будто долгие годы не пробовала ничего подобного.

Сабрина не произнесла ни слова до тех пор, пока чашка Клер не опустела. Затем, немного поколебавшись, произнесла:

— Я получила записку от Джайлза… Он навестил своего старого друга Эндрю Мора.

Подруга удивленно посмотрела на нее. Почему Сабрина вдруг заговорила об этом?

— Ты вспоминаешь, о ком я говорю? Клер покачала головой.

— Это младший сын графа Коллинуорта, брат лорда Эйвэри. Он адвокат.

Зачем Сабрине, которая сейчас находится у ее изголовья, сообщать, что Джайлз заходил к своему старому другу-адвокату и написал ей записку? Клер понимала, что это должно что-то означать… Что-то, непосредственно касающееся ее… Но она не могла понять этого, не могла уловить связи.

Сабрина же полагала, что упоминание имени Эндрю прояснит ситуацию, и Клер сама догадается, зачем Джайлз предпринял все это. Но увидев недоумевающий взгляд подруги, она поняла, что та все еще далека от действительности.

— Клер, — мягко, но настойчиво сказала Сабрина, — тебя видели, как ты стояла над Джастином и с ужасом твердила, что он еще жив… Внизу стоит полицейский. Он следит за тем, чтобы ты не сбежала. Это своего рода… обвинение.

«Боже милостивый, сделай так, чтобы дело не дошло до судебного разбирательства», — молилась про себя Сабрина.

— Тебе нужен совет знающего человека.

Снова на Клер обрушился шквал воспоминаний. Он был так силен, что она не могла противостоять его напору. Да, случилось ужасное… Но Клер не могла сейчас взглянуть правде в глаза. Не сейчас… Пока не надо…

— Пожалуйста, не надо… — прошептала она. Сабрина схватила ее за руку.

— О, Клер… Он должен обязательно увидеть тебя и выяснить все, что произошло. Но я буду с тобой, дорогая, и отошлю его, если тебе станет плохо.


Эндрю Мор не слишком радовался предстоящей встрече с Клер. Он дважды видел ее в имении Уиттонов, когда гостил у них во время летних каникул. Эндрю заметил явную любовь своего друга к ней и не одобрил этого. Конечно, Клер была достаточно красива, но ей не хватало чего-то… какой-то энергии… каких-то личных качеств… Эндрю даже пальцем бы не пошевелил ради нее. Если бы речь шла о Сабрине, тогда другое дело.

Было холодное пасмурное утро, когда Джайлз пришел в адвокатскую контору своего друга. Но вскоре прояснилось, пасмурное утро сменилось ясным, теплым днем. А когда Эндрю, решивший отправиться в дом Рейнсборо, прибыл на место, было уже жарко и душно.

Казалось, что дворецкий уже ожидал его. За пару минут Эндрю объяснил полицейскому, которого хорошо знал, что он адвокат леди Клер и ему нужно лично побеседовать с ней.

— Вы можете доложить леди Рейнсборо, что прибыл ее адвокат, — приказал один из полицейских находящемуся поблизости Питерсу. Дворецкого раздражало, что с его авторитетом обходятся так бесцеремонно, и он с трудом, но все же откликался на приказания офицера, стоящего на страже закона.

Через несколько минут дворецкий привел Сабрину в комнату, где уже ждал Эндрю.

— Сабрина, как я рад снова видеть вас, — произнес он, увидев ее. — Не думал, что вы еще здесь…

— Спасибо, что так быстро откликнулись, Эндрю. Пожалуйста, садитесь.

За этот сезон Сабрина видела его всего лишь пару раз, но его присутствие вызывало в ней проблески симпатии. Она заметила, сама того не желая, как вьются на самых концах его волосы, как он хмурит брови, когда собирается что-то предпринять.

— Можно пройти к леди Клер?

— Она не хочет видеть вас, Эндрю. Сейчас Клер очень нервничает… Извините за беспокойство, но считаю, что вам лучше всего прийти через пару дней.

— Через пару дней? Да через несколько дней начнется следствие коронера, Сабрина! Независимо от того, хочет она или нет, но вашей подруге необходимо поговорить со мной. Во всяком случае, прошлой ночью она не оказалась слабой, не так ли?

Сабрина с изумлением взглянула на Мора.

— Простите, Эндрю, неужели Джайлз не ввел вас в курс дела?

— Он сообщил мне, что леди Рейнсборо застрелила своего мужа из его же собственных дуэльных пистолетов… — тон Эндрю немного смягчился. — Но Джайлз сказал мне также, что, вероятно, это было сделано в целях самозащиты.

— Клер была зверски избита… И мне совершенно ясно, что это случалось и раньше.

— Закон позволяет мужу бить свою жену, Сабрина.

— Если вы пришли для того, чтобы объяснять мне и Клер законы, то можете сейчас же удалиться отсюда, — придя с ярость от его равнодушного вида, заявила Сабрина.

— Я адвокат, Сабрина, и мне положено ссылаться на законы, — произнес Эндрю, и в его глазах вспыхнул бесовский огонек. — Мне приходится объяснять вам, что леди Рейнсборо придется убедить суд и самого коронера, что у нее была весьма веская причина, чтобы защищать себя от мужа. По закону жена является собственностью мужа, а со своей собственностью он может делать все, что пожелает. И не думайте, пожалуйста, что я защищаю эти дьявольские правила… Нет, мне просто приходится выразить и показать вам отношение общества к таким вещам.

— Сейчас Клер нуждается не в защите от дьявола, а в защите от посягательств собственного мужа, Эндрю.

— Правильно. Это как раз то, о чем я только что сказал. Мне необходимо незамедлительно поговорить с ней независимо от того, насколько тяжело и болезненно ей это покажется.

Сабрина вздохнула.

— Хорошо. Но она сейчас не может спуститься вниз… Я провожу вас наверх.

Стоя уже перед дверью в комнату Клер, Сабрина обернулась и прошептала:

— Не знаю, сможете ли вы что-нибудь вытащить из нее, Эндрю. Она уверена, что Джастин еще жив и непременно снова явится к ней… Я не вполне уверена, что Клер помнит события прошлой ночи.

Кутаясь в шелковую шаль, леди Рейнсборо преодолела боль и подошла к окну. Увидев вошедшую Сабрину и вместе с ней Эндрю Мора, она нервным движением сбросила с плеч накидку.

Джайлз, конечно, прислал его, чтобы он помог ей. Клер знала, что ей необходимо увидеться с Эндрю, но что говорить ему… для нее это было неведомо.

ГЛАВА 15

Эндрю довелось видеть Клер несколько раз за этот сезон, и он, подобно многим, тоже отметил, как она похудела. Но сейчас, взглянув на нее, он был просто потрясен. Бледность лица еще сильнее подчеркивала ее ужасные кровоподтеки. Рот выглядел совершенно бесформенным из-за распухших губ, и, когда она, повинуясь привычке, поздоровалась с ним, Эндрю почувствовал, как больно ей говорить. Его захлестнула такая жалость, что вся его прежняя неприязнь растворилась в ней, и впервые после разговора с Джайлзом он понял, что действительно хочет защитить ее.

Сабрина приказала принести лимонад, что слуги незамедлительно исполнили. Обменявшись с леди Уиттон несколькими незначительными фразами и видя, что Клер не прикасается к своему бокалу, Эндрю поблагодарил Сабрину за компанию и попросил ее на несколько минут оставить его наедине с леди Рейнсборо.

Видя, как Клер протянула руку, намереваясь удержать подругу, Сабрина возразила:

— Леди Рейнсборо хочет, чтобы я осталась.

— Я понимаю, — спокойно произнес Эндрю. — Но если мне приходится вести ее дело, нужно, чтобы между нами установились доверительные отношения. Поэтому я хочу, чтобы вы покинули нас.

— Не могу уйти, Эндрю… Не могу же я оставить ее без всякой поддержки! — в ярости воскликнула Сабрина при мысли, что он предлагает подобное.

— Тогда мне здесь нечего делать, — произнес Мор, делая попытку встать.

Не успела Сабрина остановить его, как Клер произнесла:

— Нет.

Протянув руку по направлению к Эндрю, она еще раз повторила:

— Нет, оставайтесь. Я должна сделать это. Ты можешь идти, Сабрина.

Сабрина поняла, что Клер собрала всю свою храбрость и силы, чтобы сказать это. Как Эндрю Мор мог не видеть этого, не понимать, что ей нужен не строгий адвокат, а близкая подруга?!

— Я не могу оставить тебя одну, Клер. Минуту леди Рейнсборо молчала, а затем тихо рассмеялась:

— Джастин мертв, Сабрина. Теперь мне можно спокойно разговаривать с мужчиной, будь то наедине или в компании, не трясясь от страха… Со мной будет все хорошо, обещаю тебе.


Когда Сабрина ушла, Эндрю протянул Клер стакан с лимонадом.

— Вот, выпейте это, леди Рейнсборо. Вам нужно подкрепиться.

Она медленно тянула напиток, морщась, когда кисловатый лимонад попадал на разбитые губы. Только сейчас Клер поняла, как ее мучит жажда.

— Если я буду защищать вас, мне необходимо совершенно точно знать, что произошло прошлой ночью, леди Рейнсборо.

Клер снова почувствовала себя крайне неуютно под взглядом его внимательных глаз.

— Не думаю, что смогу что-либо толком вспомнить, мистер Мор.

— Тогда давайте начнем с вечера… Итак, вы были на балу у Питерсхэмов?

Клер кивнула.

— Вы находились в гостях с мужем?

— Да…

— Раньше вы ссорились с лордом Рейнсборо? Или у вас были какие-то разногласия?

— Нет… ничего существенного.

— Расскажите мне обо всем.

— Хорошо. Вчера днем ко мне зашел Джайлз, но я не приняла его.

Речь Клер была торопливой, дыхание прерывалось от волнения.

— Джастин встретился с ним, когда Уиттон уже уходил, и это вывело его из равновесия.

— Вывело из равновесия?

— Иногда Джастин… бывал… очень ревнив, если я уделяла внимание другим мужчинам.

— А вы делали это?

— Делала… что? — с недоуменным видом спросила Клер.

— Уделяли внимание другим мужчинам… Или, может быть, большую часть внимания вы уделяли Джайлзу?

Клер поразилась тону Эндрю. В нем было нечто враждебное и очень напоминающее Джастина.

— Иногда я улыбалась и смеялась, разговаривая с кем-то. И это все… В тот день я намеренно не виделась с Джайлзом.

— Значит, ваш муж был ревнив… И вы говорите, что у него не было оснований для этого?

Голос Эндрю стал мягче, а в душе у него бушевала буря: «Она призналась в том, что улыбалась и смеялась, так, будто это — супружеская измена… Что же этот Рейнсборо сделал с ней?!»

— Джастин был безрассудно любящим мужем… Он страшно не любил, когда кто-нибудь оказывал мне знаки внимания, или считал, будто мне нравится общество другого мужчины. Но особенно он ревновал к Джайлзу… Ведь мы с Джайлзом были почти обручены до моей встречи с Джастином.

— Да, я припоминаю. Итак, вы не приняли Джайлза и после этого поссорились…

— Нет, — произнесла Клер, качая головой. — Джастин извинился за свои подозрения. А я напомнила ему, — она нахмурилась, припоминая это, — о его намерении встретиться с доктором Шиптоном.

— С доктором Шиптоном? Клер потупилась.

— Этот доктор с успехом лечит людей, пристрастившихся к опиуму. Джастин полагал, что он сможет ему помочь избавиться от пристрастия к спиртным напиткам.

— Лорд Рейнсборо так много пил?

— Не всегда. Он мог не пить неделями. Но если муж начинал пить, тогда… — Клер прижала руки к животу.

— Когда он пил?

— Это случалось тогда, когда на него находил приступ ревности. Он обвинял меня в ужасных вещах….

Ее голос задрожал.

— Он бил вас? Она кивнула.

— Я так надеялась, когда он заговорил о докторе Шиптоне…

— Понимаю… Вы очень любили вашего мужа, леди Рейнсборо?

На глазах Клер выступили слезы.

— Я очень любила его… Его одного… Последнее слово она произнесла очень невнятно, и Эндрю едва не пропустил его.

— Одного?

— Сейчас уже не знаю, любила ли я его… Понимаете, все было так, будто я жила с двумя мужчинами: с Джастином, который любил меня, и Джастином, который бил и мучил меня… Сначала это был тот Джастин, который любил меня всем сердцем, и с которым я жила долгое время. Но постепенно…

— И сколько времени это продолжалось?

— Около года… Я начала думать, что стала сходить с ума, и не перестала доверять собственным ощущениям, потому что промежутки, когда Джастин не пил, становились все короче и короче. Это было для меня трудное время. Я жила только воспоминаниями о том времени, когда муж не пил…

Клер замолчала, а потом медленно, будто преодолевая боль, продолжила:

— Но когда он на несколько дней становился прежним, я любила его.

— Теперь давайте вернемся к событиям вчерашнего дня, леди Рейнсборо, — сказал Эндрю, видя, как сжимаются ее руки. — Вы помирились перед тем, как выехать из дома?

Клер кивнула.

— Что же произошло на балу?

— Мы с Джастином танцевали. Потом он пошел поиграть в карты. Я видела, что у него в руках бокал с шампанским… Но подумала, что это — единственный… Вот и вся моя вина… — произнесла Клер замирающим шепотом.

— Что же все-таки случилось? — тихо спросил Эндрю и подумал: «Что же она могла такое совершить, чтобы заслужить побои?»

— Джайлз попросил меня о разговоре наедине. Я согласилась, надеясь, что муж играет в карты и не заметит… нашего … уединения.

— А что Джайлзу нужно было сказать вам?

— Мой отец просил поговорить со мной… Мои родители и друзья волновались за мое здоровье.

— И вы рассказали ему о ваших … невзгодах?

— О боже, конечно, нет! — с горячностью воскликнула Клер. — Я об этом никому не говорила. Да и что они смогли бы поделать, в особенности Джайлз?

— Возможно, кто-нибудь смог бы повлиять на поведение лорда Рейнсборо.

При слове «повлиять» Клер прижала руку ко лбу.

— Вам больно, леди Рейнсборо?

— Нет… Да… Это потому, что я не могу позволить…

— Как вы узнали, что ваш муж видел вас вместе с Джайлзом?

— Он очень рано увез меня, предъявив свое обычное обвинение…

— Которое вы отрицали? Клер невесело рассмеялась:

— Я всегда отрицала их. Холодно и спокойно, как только могла. Никогда не позволяла себе поспорить с ним. Ведь каждый раз, когда я начинала спорить, становилось еще хуже.

Обо всем она говорила таким ровным голосом, словно находилась где-то далеко-далеко, вне своего дома.

— Иногда, если вы были достаточно спокойны, он останавливался? Или вообще прекращал?..

— Прекращал… что?

— Прекращал бить вас, пинать ногами… В ту ночь он бил вас?

Поток воспоминаний бурлил, кружился, обрушиваясь на ее мозг. Плотина не выдержит, рухнет… Клер застонала: «О господи, вода поднимается, и я должна справиться с ней!»

— Он бил вас прошлой ночью, леди Рейнсборо? — Эндрю старался говорить мягким, спокойным голосом.

— Да, да… Я не говорила ему того, что произошло. Ведь мною было дано обещание никогда не видеться с Джайлзом. Он сказал… он сказал… что если я пообещаю, то…. Одним словом, Джастин обещал не трогать Джайлза…

— Как граф бил вас?

— О, как обычно, — с усталой улыбкой произнесла Клер, — по лицу… А потом головой о каминную полку.

— Рейнсборо пинал вас ногами?

— Да, — сказала Клер с отсутствующим видом. — Этим обычно заканчивалось. Но в последнее время кое-что изменилось. Он…

— Да?

— Он принимался душить меня. Думаю, он собирался меня убить. Джастин вытащил пистолеты… Я делала все, что он хотел… Джастин сказал, что знает о наших отношениях с Джайлзом. Я ответила, что никогда больше не буду видеть его. Да я бы сказала все что угодно, лишь бы он не убивал Джайлза… Но затем Джастин решил, что все равно убьет меня.

— Но вы же сказали, что между вами и Джайлзом ничего не было… — Эндрю попытался скрыть сквозившее в голосе удивление.

— Вы не понимаете? — произнесла Клер, внезапно вставая. — Вы не понимаете? Он же сказал, что отыграется на Джайлзе… Что убьет его. Убьет Джайлза, который всегда старался помочь мне… Который всегда был моим самым лучшим другом… Да я бы сказала все что угодно!.. Все что угодно! Лишь бы предотвратить это. Джастин обещал, если я признаюсь… Обещал, что никогда не сделает этого…

— Что? Не сделает… чего?

— Не будет меня бить… Но он обманул меня…. Приставил пистолет к моей голове… Я… я… — Клер отшатнулась от Эндрю, как будто перед ее взором предстал Джастин. — Я.ударила его подсвечником, который стоял на письменном столе.

— Это его остановило?

— Он… Нет, он стал опять подниматься, — произнесла Клер, смотря вниз и снова увидев перед собой мужа. — Он уже встал, и тут я вспомнила о пистолетах, подошла к нему и выстрелила…

Клер дрожала. Эндрю попытался медленно приблизиться к ней.

— Не подходите ближе… Джастин пошевелился… Вернее, пошевелил рукой… Я взяла другой пистолет и приставила к его голове: вдруг он не умер и убьет в конце концов Джайлза…

Она сделала глубокий судорожный вдох и спокойно, как ребенок, только что проснувшийся после ночного кошмара, произнесла:

— Но ведь Сабрина сказала, что он мертв.

— Лорд Рейнсборо действительно умер, леди Клер, — убедительно произнес Эндрю.

Она стояла, не шевелясь; понемногу ее тело перестало дрожать. Клер взглянула на Эндрю Мора.

— Тогда, выходит, это я убила своего мужа, не так ли?

— Боюсь, что да, леди Рейнсборо.

Сабрина спустилась в библиотеку, чтобы найти какую-нибудь книгу и постараться не думать о Клер. Но она забыла о том, что вход в эту комнату запрещен для всех, кроме полицейских, и вынуждена была расположиться в утренней комнате. Здесь ее и нашел Эндрю, взвинченную и неспособную ни минуты постоять спокойно.

— Сабрина…

Она обернулась, и по выражению ее лица Эндрю понял, что она все еще злится на него.

— Как она? Надеюсь, вы не совсем замучили ее? Я только хотела подняться наверх…

Сабрина уже совсем было решилась выполнить свое обещание и устремиться в комнату Клер, но Эндрю успел схватить ее за руку.

— Леди Рейнсборо нужен отдых, Сабрина. Ей нужно немного побыть одной…

Она попыталась вырвать свою руку.

— Пустите меня, Эндрю. Больше всего ей нужна сейчас подруга.

— Согласен, но только не сейчас; думаю, ей надо осознать, что с ней случилось.

— А она помнит? — спросила Сабрина, давая Эндрю возможность отвести и усадить себя на диван.

— Да, боюсь, что это так.

— Что вы подразумеваете под словом «боюсь», Эндрю?

— Если бы она продолжала находиться в состоянии шока, то тогда бы ее потеря памяти и положение в обществе могли бы дать мне возможность снять с нее ответственность за убийство. Я бы мог представить свидетелей, которые дали бы показания о состоянии ее психики, предоставили бы убедительные доказательства того, что она потеряла рассудок от побоев и была совершенно невменяема в тот момент, когда все это произошло. Но сейчас…

— Но сейчас… — повторила Сабрина.

— Сейчас она вполне четко воспринимает действительность. И леди Клер все помнит…

— Но ведь ясно, что Джастин терроризировал ее. Абсолютно ясно, что Клер пришлось защищать себя.

— О, я знаю это. Вопрос в том, смогу ли я убедить в этом коронера и суд. Она убила мужа и сделала это в полном рассудке. Клер ведь могла приостановить избиение, просто ударив его по голове. Но она дважды выстрелила в него из его собственных пистолетов.

— Когда я приехала, Клер была все еще ужасно напугана… Боялась, что он жив. Это ли не доказательство того, что она обезумела от страха? А ее лицо и шея… Эти синяки…

— Хорошо. Но ко времени расследования от них и следа не останется. У нас будут лишь показания очевидцев: дворецкого, служанки…

— И мои, — сухо сказала Сабрина.

— Вы, очевидно, желаете приобрести дурную славу, Сабрина?

— Я просто не желаю, чтобы мою подругу обвинили в убийстве!

Эндрю тепло улыбнулся ей, и Сабрина почувствовала, что в ней вспыхнула радость от его одобрения. Его карие глаза так быстро менялись! Они могли быть спокойными, сосредоточенными и внезапно загореться любовью… «Какая чепуха! — выругала себя Сабрина. — Нет у него ко мне никакого чувства. Да и откуда? Мы едва знакомы… Эндрю почти не знает меня и обращается со мной свысока».

— Не думаю, что в этом будет большая нужда. Надеюсь, что не будет… Да и в Джайлзе тоже.

— В Джайлзе?

— Да. Он мог бы подтвердить показания Клер, что она не приняла его в тот день. И единственной причиной, по которой он хотел переговорить с ней на балу, было беспокойство по поводу ее здоровья.

— Конечно, никто не подумал бы о чем-либо другом…

— Ее муж подумал… Есть такие люди, которые будут испытывать симпатию к ревнивому мужу, а не к жене, оказавшей сопротивление.

— Но ведь последние два года мы почти не виделись с Клер…

— Я знаю. Это тоже будет кое-что значить. Но закон на стороне Джастина Рейнсборо.

— Так, значит, этот закон позволяет мужу убивать жену! — гневно воскликнула Сабрина.

— Нет, конечно, нет. Но следствие должно иметь неопровержимые доказательства того, что ее жизнь действительно подвергалась опасности.

Сабрина на минуту успокоилась и притихла.

— Как вы думаете, сможете выиграть, Эндрю?

— Собираюсь предпринять все, что только можно, будь я проклят, — сказал он с насмешливой улыбкой, которая делала его похожим на цыгана.

ГЛАВА 16

Никогда еще в жизни Джайлз не чувствовал себя таким беспомощным. Он хотел только одного: быть с Клер. Он нужен ей сейчас больше, чем когда-либо. Кто еще даст ей ту силу, которая поможет справиться с тем, что предстоит! И вот из-за каких-то смешных предостережений Эндрю он должен оставаться в стороне.

За эти два года Джайлз уверил себя, что его любовь к Клер угасла. Мало того, он всерьез был намерен жениться на Люси Киркман. Она привлекательна, умеет наслаждаться жизнью да и просто свой парень… Люси будет той женой, которая не станет предъявлять слишком больших требований к нему. Она жаждет его, Джайлз знал это; знал так же и то, этот брак устраивает его и с физиологической стороны. Ему нужен наследник…

Теперь же сама мысль об этом казалась Джайлзу смешной. Оказывается, все это время он обманывал себя. Возможно, не совсем обманывал… Возможно, он женился бы на Люси и, вероятно, был бы даже счастлив с ней, если бы был уверен, что и Клер счастлива в своем замужестве.

Теперь, когда Джайлз знал, что Рейнсборо плохо обращался со своей женой и она в одиночестве скрывала это, все прежние чувства вспыхнули в нем с еще большей силой. Клер — его любовь, его смысл жизни. Ее, и только ее, хотел держать он в своих объятиях, оберегать и охранять.


Когда наконец пришел Эндрю, Джайлз с таким нетерпением хотел услышать его полный отчет о делах, что чуть не забыл о своей роли хозяина дома.

Они прошли в библиотеку. Бросив взгляд на друга, Мор с насмешливой улыбкой сказал:

— Ты не предложишь мне что-нибудь выпить, Джайлз?

И, подразнивая товарища, произнес голосом Уиттона:

— Чаю, шерри, Эндрю?

— Извини, я сегодня что-то плохо соображаю. Чаю, шерри, Эндрю, — с улыбкой повторил он.

— Пожалуйста, шерри. Сейчас это очень кстати. Джайлз встал и приказал лакею принести им напитки и бисквиты. Эндрю медленно и с наслаждением потягивал шерри. Приближался вечер. В прошлом у Мора было уже несколько страшных дел, но ни одно из них не вызывало у него такого неприятного чувства, как это. Он ничего не имел против случайного удара, но сам бы, конечно, никогда не пошел бы на подобное разрешение ситуации. Эндрю хорошо знал, как определенного сорта женщины могут доводить своих мужей до непредсказуемых поступков. Казалось, в человеческой природе заложено, что сильный всегда обижает слабого. Родители бьют детей, хозяева — слуг… Это противоречило его внутренним убеждениям… Эндрю сам не сделал бы ничего подобного и, если поведение кого-нибудь выходило из допустимых границ, легко мирился с этим. В конце концов, многим даже нравятся профессиональные бои. Эти люди согласны платить немалые деньги, чтобы часами наблюдать подобные зрелища. Правда, Мор — не из их числа, но все же такие люди существуют.

Но Клер Дайзерт, леди Рейнсборо? Нежная, безобидная женщина, которая никогда не смела поднять глаз на другого мужчину… Мало-помалу она открывалась ему, но при мысли, что он услышал далеко не все, Эндрю почувствовал резь в желудке. Без сомнения, Джастин безумец, но, к несчастью, общество дало право проявлять свое безумие.

Эндрю еще раз взглянул на Джайлза и нахмурился.

— Что, все так плохо? — тихо спросил Уиттон.

— Да, не совсем хорошо, старина, не совсем…

— Что произошло? Ты можешь подробно рассказать мне обо всем?

— О, конечно… Сдается мне, что все эти два года лорд Рейнсборо постоянно, и с каждым разом, все сильнее, бил свою жену.

Джайлз закрыл руками лицо.

— Прошлой ночью, а если быть более точным, в последние две недели избиения еще больше усилились. Очевидно, он несколько раз пытался убить ее, потому что душил до обморочного состояния. Клер уверена, что прошлой ночью Рейнсборо решил окончательно… После убийства своей жены он должен был вызвать тебя на дуэль и убить.

— Меня?!

— Вероятно, у Рейнсборо внимание любого мужчины, проявленное к его жене, вызывало вспышку ревности. В особенности твое внимание.

— Но я почти не видел Клер, — возразил Джайлз.

— Не совсем. Вчера, на балу у Питерсхэмов, ты вызвал ее и говорил с нею наедине. Этого более чем достаточно, чтобы вывести графа из себя… Он грозился убить ее, если она не признается, что вы любовники, а затем собирался вызвать тебя на дуэль. А он был метким стрелком, не так ли?

— Клер, конечно, все отрицала?

— Да… Затем он пообещал не мучить ее, если она сознается, что вы состояли в интимных отношениях, и даст ему слово больше не видеться с тобой. И она сделала это.

Джайлз застонал.

— Он приставил пистолет к ее голове, и у Клер хватило смелости…

Эндрю посмотрел на Джайлза. В его взгляде сквозило удивление, смешанное с восхищением.

— Не знаю, как смогла, Джайлз… Этого бы не сделала ни одна женщина, кроме Клер. Она ударила его по голове медным подсвечником и… Если бы она на этом остановилась…

— Если бы она остановилась, — сказал Джайлз, с трудом выговаривая слова, — Рейнсборо остался бы жив и совершил бы задуманное. Вероятнее всего, к концу сезона Клер умерла бы.

— Да, возможно, ты прав. Во всяком случае, она дважды стреляла в мужа, из его же дуэльных пистолетов.

Джайлз с ужасом смотрел на Эндрю. С одной стороны, он был счастлив, что Клер смогла защитить себя. Но с другой — ужасно представлять себе все детали того, что произошло.

— Она бы с удовольствием выстрелила в мужа еще раз, — с иронией сказал Эндрю, если бы знала, как перезарядить оружие. Клер до тех пор не верила в его смерть, пока Сабрина не спустилась вниз, не посмотрела на труп графа и не убедила ее.

— О боже, это я должен был находиться там, Эндрю!

— Нет, самое ужасное для тебя сейчас — впутаться в это дело. Предоставь сестре заботиться о ней за вас двоих.

— Не знаю, смогу ли я это выдержать. Клер так нужна мне!…

— Она в порядке, Джайлз, уверяю тебя.

— Ты сделаешь все возможное? Не считайся с расходами. Я возмещу все издержки.

— Все расходы возместит маркиз Хоулэнд, — сухо проговорил Эндрю.

— Да, конечно.

— Я допрошу слуг, ее горничную…

— Лиза совсем недавно начала служить у нее, — задумчиво проговорил Джайлз. — Действительно, я только что вспомнил, что удивился, когда Рейнсборо уволил Марту.

— Марту?

— Ее прежнюю горничную звали Марта Бартон.

— Гм… Постараюсь разыскать эту Марту. Чем больше свидетелей того, как Рейнсборо истязал жену, тем лучше.

— Мы сможем выиграть это дело Эндрю?

— Сделаю все, что только от меня зависит.


От Уиттона Эндрю сразу отправился к отцу Клер и все ему рассказал. Слушая о страданиях дочери, маркиз, казалось, постарел на несколько лет.

— Я знаю, что здесь есть и наша вина, — сказал он адвокату. — Клер — поздний ребенок, своего рода, сюрприз. Мы толком и не знали, как обращаться с ней. Казалось, нами было забыто все, что нужно маленькому… — он немного помолчал. — Поэтому мы послали ее к Уиттонам. Ей так необходимо было общество сверстников. Если бы только она вышла замуж за Джайлза… Но ей встретился Рейнсборо! Ну, почему, почему Клер никогда не говорила нам, что он делает с ней?

— Наверное, она чувствовала полную беспомощность и считала, что посторонние не смогут ей помочь. В то же время Клер постоянно надеялась, что ситуация изменится, и Рейнсборо опять станет тем мужчиной, за которого она вышла замуж.

— Но они, казалось, были так счастливы вместе. Словно два неразлучных голубка…

— Да, и тем не менее этот самозабвенно любящий мужчина превратился в жестокого ревнивца под влиянием своего душевного состояния, — сказал Эндрю. — Боюсь, что на процессе вам придется услышать не очень приятную историю, милорд.

— Вы сможете помочь ей?

— Сделаю все возможное… Многое будет зависеть от Клер, от ее умения преподнести свою историю суду. Есть зависимость и от свидетелей, которых я смогу разыскать.

— Если вас направил Джайлз, то я уверен, что вы будете лучшим адвокатом для моей дочери, — произнес с грустной улыбкой маркиз. — Пожалуйста, не стесняйтесь с расходами.

— Спасибо, милорд. Я знаю хорошего стряпчего, но он будет дорого стоить… Кстати, мне нужна маленькая информация от вас.

— Но я ничего не знаю!

— Прежней служанкой Клер была женщина по имени Марта?

— Да, Марта… Я всегда удивлялся, что она ушла. Дочь так любила ее.

— Предполагаю, Рейнсборо уволил ее за то, что она тоже любила Клер. Но не могу сказать точно, пока не найду ее. У вас нет никакого предположения, как лучше это сделать? Ее наняли в Лондоне?

— Она была из города… Думаю, она вернулась в Лондон, как только ее уволили.

Эндрю нахмурился.

— Она осталась в прислугах?

— Думаю, да. Но все же позвольте мне спросить служанку моей жены. Именно она порекомендовала нам Марту год тому назад. Возможно, она до сих пор дружит с нею.

Мор встал.

— Не утруждайте себя, милорд. Я сам спрошу. Пожалуйста, пришлите мне любую информацию, которую вы сможете получить о Марте. И чем скорее, тем лучше.

— Конечно. И еще, мистер Мор…

— Да?

— Спасибо.

— Пока не благодарите меня, милорд, — ответил Эндрю, берясь за ручку двери.


На розыск Марты, работающей теперь горничной в доме Уинстонов, нанятому полицейскому понадобилось два дня. Пока шли поиски, Эндрю опросил Питерса и Лизу о том, что им известно о браке Рейнсборо. Сначала они воздерживались от откровенных высказываний, но когда заговорили, то оба придерживались мнения, что как бы и сколько бы лорд Рейнсборо ни мучил свою жену, это было не их дело. Действительно, обсуждение и вмешательство в личную жизнь хозяев не входило в их обязанности.

Эндрю снова отправился в дом Рейнсборо, чтобы еще раз поговорить с Клер. Она выглядела уже гораздо лучше: синяки понемногу начали проходить и рот приобрел прежние очертания. Даже на щеках появился небольшой румянец. Но она все еще выглядела подавленной и не проявляла желания говорить о своем замужестве.

— Сейчас это все уже в прошлом, — произнесла Клер, не поднимая глаз. — Думаю, если я расскажу коронеру о той ночи, этого будет вполне достаточно.

«Она не представляет всей опасности», — подумал Эндрю. Но он не был вполне уверен, стоит ли вынуждать ее снова вспоминать пережитое. Если Эндрю не сделает этого, он не сможет быть полностью уверенным, что сможет добиться, чтобы суд коронера оправдал ее. Ведь если дело передадут в суд, шансов спасти Клер станет еще меньше.

Когда он уходил, его остановила Сабрина, возвращающаяся с утренней прогулки. Она сейчас переехала в городской дом — на продолжительное время, как она сама подчеркивала, — чтобы не оставлять Клер одну.

— Эндрю?! — с удивлением воскликнула она.

— Доброе утро, Сабрина.

Она выглядела совсем иначе, чем ее подруга: живая, яркая, пышущая здоровьем и энергией. Строгий покрой амазонки только сильнее подчеркивал этот контраст. Как всегда в ее присутствии, Эндрю почувствовал притягательную силу леди Сабрины.

— Эндрю, не хотите ли выпить чашечку чая и рассказать, как идут дела?

Немного поколебавшись, он согласился.

— Вы подождете, пока я переоденусь?

— Разумеется, леди Сабрина.


Когда она вернулась, Эндрю едва смог скрыть свое восхищение, отразившееся на его лице и светившееся в его глазах. На ней было простое платье цвета бургундского вина, что очень шло к ее фигуре и глазам.

— Присаживайтесь, Эндрю. Я вам сейчас налью чаю.

Она протянула ему чашку.

— Боюсь, что у меня нет больших новостей, кроме той, что мне удалось разыскать Марту. Сегодня днем я навещу ее…

— О, слава богу. В этом деле она сможет нам помочь, не так ли?

— Надеюсь. Допрос Питерса и Лизы не будет иметь для нас большого значения. А Клер…

— Что Клер? — мгновенно стала на защиту подруги Сабрина.

— Вы словно львица со своим детенышем, — пошутил Эндрю.

— Ей нужна защита! — ответила леди Уиттон.

— Возможно, но не слишком навязчивая, — помолчав немного, задумчиво произнес Эндрю. — Кроме того, она взрослая женщина, которая сама выбрала Рейнсборо себе в мужья.

— Вы не понимаете, Эндрю. У меня уже выработалась привычка защищать ее… И у Джайлза тоже. В особенности, у Джайлза.

— Хорошо. Но ни вы, ни Джайлз не сможете защитить ее от этого, — подытожил Эндрю. — Ей придется рассказать обо всем, что с ней произошло, суду присяжных, который состоит из двенадцати мужчин, каждый из которых глубоко убежден в том, что ее муж имел полное право бить собственную жену. А я никак не могу добиться от нее, чтобы она рассказала поподробнее о своей семейной жизни.

— Разве будет недостаточно того, что Клер расскажет им о событиях той ночи?

— Откровенно говоря, нет. Это может быть расценено, как заблуждение: безумно любящий муж впал в состояние ревности после того, как его жена поговорила тет-а-тет с бывшим любовником.

— Джайлз и Клер никогда не были любовниками, — возразила Сабрина, пришедшая в негодование от этого намека.

— Мы с вами знаем это, но поверит ли этому суд коронера? Нет, как бы ни было больно, Клер должна рассказать о своем браке все. И вы бы мне очень помогли, если бы не носились со своей чрезмерной опекой, а просто убедили ее быть откровенной. Она убила человека, миледи. Какие бы ни были оправдания, но это — убийство!

Лицо Сабрины вспыхнуло от гнева.

— Вам легко рассуждать, Эндрю. Вы мужчина, вам не предстоит стать чьей-нибудь собственностью после венчания…

— Так вот значит, почему, вы не вышли замуж, Сабрина? — сухо спросил он.

— Я не выходила замуж… Это не ваше дело, почему я не замужем, — гневно воскликнула она. — Вы не знаете Клер так, как знаем ее мы.

— Да, не знаю, — более мягким тоном ответил Эндрю. — Не знаю, каково быть женщиной. Но несмотря на это, мы с вами знаем мужчин и женщин, которые очень счастливы в браке. Например, ваши родители. Мои… Да, закон защищал Рейнсборо, но, по-видимому, лорд ошибался.

— Возможно. Но это — вопиющий пример того, как мужчина может злоупотреблять своей властью над женщиной.

— Я не могу вот так просто изменить закон, Сабрина. В моей компетенции только работать с ним. Но, повторяю, мне не суметь защитить леди Рейнсборо, если она не захочет рассказать о том, что происходило в течение двух лет ее замужества. Я бы хотел дать вам совет: единственный способ защитить ее и быть ей подругой — это сделать так, чтобы она заговорила.

Эндрю встал.

— Благодарю за чай, миледи. Извините, что в конце нашего разговора мы так и не пришли к согласию в отношении леди Рейнсборо.

Сабрина холодно попрощалась, и Эндрю вышел из дома, удивляясь тому, что после размолвок с ней он чувствовал себя таким расстроенным.


Оставшись одна, Сабрина поймала себя на том, что постоянно думает о разговоре с Эндрю Мором. Правда, он вызвал ее досаду тем, что мало или почти не понимал характера Клер, не понимал того, через что ей пришлось пройти. С одной стороны, Эндрю — хороший друг ее брата и, как она вынуждена признать, хороший адвокат. Да иначе бы Джайлз и не порекомендовал его. Мор знал закон и судопроизводство. Может быть, он прав насчет Клер… Возможно, ей нужно рассказать обо всем, чтобы доказать свою невиновность. А если это так, то она должна действовать вместе с Эндрю и постараться убедить свою подругу.

Итак, пока стряпчий, которого нанял Эндрю, задавал вопросы Марте, Сабрина провела весь день с Клер, надеясь, что ей удастся выяснить, хватит ли у нее сил сделать то, что предполагал ее адвокат.

Две молодые дамы были заняты вышиванием, когда Сабрина, взглянув на Клер, сказала:

— Сегодня утром я разговаривала с Эндрю Мором. Мне кажется, что он немного упрям, это несколько раздражает, но я верю ему. Что ты думаешь о нем?

Клер оторвала взгляд от французской вышивки, над которой работала, и тихо произнесла:

— Его выбрал Джайлз, и я должна верить ему. Вся моя жизнь в его руках…

— А может, и в твоих собственных тоже, — ответила Сабрина, беря ее за руку. — Эндрю кажется, что, пока ты не захочешь рассказать о своем замужестве все с самого начала, не удастся завоевать достаточного расположения присяжных, чтобы они тебя оправдали. Сначала он меня тоже раздражал, но сейчас я не уверена в том, что он не прав. Клер, неужели так тяжело рассказать обо всем?

— Есть определенные вещи, которые… Я не могу представить себе, как я буду рассказывать все это.

— А ты не могла бы рассказать об этом мне? Это и будет твоим первым шагом к оправданию на суде.

Сабрина перестала дышать. Клер сделала аккуратный стежок, завязала узелок и откусила нитку. Затем, достав вельветовую подушечку для булавок, воткнула иглу и, сложив маленькую квадратную вышивку, сказала:

— Я попробую, Сабрина.

Она была спокойна, только сложила руки на животе, как бы непроизвольно защищая жизненно важную часть своего тела.

— Расскажи мне, как все это началось, — попросила Сабрина. — Вы с Джастином, казалось, были так счастливы вместе.

— Сначала мы действительно были счастливы. Но потом, это даже еще более странно, чем может показаться…

Медленно, с остановками Клер начала свое повествование о супружеской жизни. Слушая ее, Сабрина почти задыхалась от ужаса в отдельных местах ее рассказа, но понимала, что любая реакция может заставить подругу замолчать. Был момент, когда леди Уиттон буквально почувствовала тошноту. Чтобы сдержать приступ рвоты, она стала медленно и глубоко дышать. В конце повествования ей ничего не оставалось, как произнести:

— Извини, Клер…

Она хотела обнять подругу, но при первом прикосновении та сжалась так, что Сабрина немедленно убрала руки.

— Извини, Сабрина. Если ты обнимешь меня, я могу потерять сознание. Это было… не совсем хорошо, но точно, и об этом нужно говорить. Мистер Мор прав. Это надо сделать публично. Спасибо за то, что ты выслушала меня… Знаю, это нелегко…

— Нет, нет, что ты!

— Предвижу твое удивление: почему она раньше никому не рассказала об этом? Почему не ушла? Как она могла ложиться с ним в постель после всего, что он делал с нею?

— Почему же, нет… — запинаясь, произнесла Сабрина.

— Ты никогда не умела лгать… Знаю, это трудно объяснить… Понимаешь, когда Джастин был самим собой, я любила его. Он действительно становился заботливым и любящим. Легко поверить, что другой Джастин больше никогда не вернется. Но так происходило только в то время, когда он просил извинения, клялся и плакал… иногда мне кажется, что я жила, как в доме умалишенных. Вероятно, ты сейчас думаешь: «Если бы она только вышла замуж за Джайлза».

— Сознаюсь, я так думала все эти несколько дней, — призналась Сабрина.

— Это естественно. Кажется, и я так бы думала. Только я любила Джайлза, как друга, дорогого друга. Джастин разбудил во мне то, о чем я не подозревала. Конечно, — с горечью добавила она, — он разбудил меня только для того, чтобы мучить за это. В любом случае Джайлз заслуживает, чтобы его любили так, как я любила своего мужа.

— Да, это так, — согласилась Сабрина. — Но я не думаю, что таким человеком должна быть Люси Киркман.

— Люси прекрасно добивается того, чего захочет, но уверена, что твой брат тоже знает об этом, — с улыбкой проговорила Клер.

— Знает, — сказала Сабрина, в притворном отчаянии опуская руки.

Посидев минуту, Клер, повернувшись с Сабрине, произнесла:

— Думаю, мне нужно, чтобы мистер Мор пришел завтра утром. Я расскажу ему обо всем, и я согласна поведать суду все о своей супружеской жизни. Спасибо за помощь… Мне кажется, что с этой минуты со мной все будет хорошо. Даже если я останусь одна, — засмеялась она. — Ну, конечно, не одна, а вместе с полицейским, который сейчас находится в доме.

Сабрина запротестовала, но Клер была неумолима.

— Я с удовольствием встречусь с тобой после разговора с мистером Мором; ты не должна пренебрегать собственной жизнью и быть всегда со мной. Одним словом, тебе нужно заняться собой.

— Хорошо, Клер, обещаю, что завтра я покатаюсь верхом.

ГЛАВА 17

Никогда еще время не тянулось для Джайлза так медленно, как в последние несколько дней. Все, чего он хотел, — это быть вместе с Клер, обнять ее, дать ей возможность выплакать все невзгоды и страхи на его плече. Сабрина и Эндрю постоянно твердили ему, что с ней все в порядке.

Когда же сестра вернулась домой и стало ясно, что она собирается остаться, Джайлз повел ее в малую гостиную, заставил сесть и дать ему полный отчет.

— Ты ведь не бросила Клер, правда? — спросил он.

— Джайлз, Клер вполне уверена, что сможет побыть одна, — заверила сестра, — иначе я не оставила бы ее. Она хотела, чтобы я занялась своими делами, и, наверное, права. Сегодня мне хочется пойти к Максвэллам. А ты?

— Я не выходил с тех пор, как это случилось, Сабрина.

— Знаю, Джайлз. А это значит, что сплетни о Клер нашли благодатную почву. Не сомневаюсь, что и ты поспособствовал этому…

— Совсем не думал об этом… Эндрю советовал не приближаться к ней. И ничего больше, никаких других указаний, — саркастически заявил Джайлз.

— Допускаю, что Эндрю Мор может ужасно действовать на нервы, но мне кажется, мы можем доверять ему… Он вытащит Клер из всего этого. Я в конце концов сегодня решила сделать так, как советовал он, и нашла, что Эндрю мудрее, чем мне казалось.

— Он уверен, что Клер должна рассказать всю историю своего замужества, чтобы убедить суд в своей невиновности. Я не хотела, чтобы Эндрю вытащил из нее буквально все…

— Ей не следует этого делать, — запротестовал Джайлз, — она и так достаточно натерпелась.

— Эндрю подчеркнул, что поведение Рейнсборо может быть расценено, как результат какой-то провокации. По закону Клер должна убедить коронера и суд в том, что она действовала, защищая свою жизнь. Я услышала всю ее историю, Джайлз, — сказала Сабрина, и голос ее задрожал.

— Расскажи мне все, Брина.

— Не могу. Ведь это история Клер, а не моя. Но о том, что она перенесла за эти два года, было страшно даже слушать.

— О господи… Если бы только она не встретила его! Зачем я только так долго ждал? Почему не просил ее выйти за меня замуж?

— О, Джайлз, ничего не поделаешь… Я знаю, тебе тяжело это слышать, но Клер любила Рейнсборо такой любовью, о которой ты можешь только мечтать.

— Ты знаешь, я все еще люблю ее, — тихо произнес он. — Вот какой я дурак.

— Джайлз, — сказала сестра, пожимая руку брата, — что может быть глупого в том, чтобы любить другого человека, правда? Совсем нет, насколько мне известно.

— А твое сердце все еще свободно, не так ли, Брина? Неужели не было никого, с кем бы ты захотела им поделиться?

— Нет, Джайлз. Потому что у меня был ты. Мы так понимаем друг друга и так любим, что я никогда не чувствовала, что мне не хватает в жизни мужчины. Ведь у меня всегда рядом мой брат-близнец, — сказала она с довольной улыбкой.

Джайлз наклонился и быстро обнял сестру.

— Нам повезло. Но тебе нужен кто-то более близкий, чем брат, Сабрина.

— Не изволь сомневаться, на днях с кем-нибудь договорюсь, — насмешливо отозвалась сестра. — А теперь немного отдыха перед тем, как мне придется отчитываться перед обществом за Клер. Ты пойдешь сегодня со мной на бал?

— Да, дорогая, — с улыбкой ответил Джайлз. — Я буду твоим оруженосцем в битве за душу прекрасной дамы…


Когда Сабрина появилась на балу у Максвэллов, в ее глазах действительно мерцал бойцовский огонек. Она сразу нашла своих ближайших друзей, которые изнывали под бременем вопросов, но не решались задать их. За исключением, конечно, Люси Киркман.

— Сабрина, а правда, что Клер находится под домашним арестом? Ходит много всяких слухов, так что даже не знаешь, чему верить.

— Люси! — в ужасе от подобной искренности воскликнула леди Уилленфорд.

— О, Джулия, не пытайся доказать, что ты не умираешь от желания узнать подробности… Идем, Сабрина, расскажешь нам все, что тебе известно.

— Ты неисправима, Люси, — засмеялась Сабрина. — Клер действительно находится в доме, в своем доме, но это только из-за того, что ей нужно оправиться после такого потрясения.

— Она и вправду, убила лорда Рейнсборо? — спросила Люси. — Я слышала так много разных версий: то говорят, что она приняла его за грабителя, то, что Клер раскроила ему голову каминными щипцами и потом выстрелила в него из его же дуэльных пистолетов…

— Люси, если ты будешь говорить и дальше в подобном ключе, мне станет дурно.

— Дорогая Джулия, — ответила Люси Киркман, — ты слышала те же сплетни, что и я, и, кажется, прекрасно пережила это, не умерев до сих пор. Но самая ужасная сплетня о том, что Клер и Джайлз были любовниками и спровоцировали Рейнсборо на попытку убийства.

Киркман сказала это с таким беззаботным видом, как и все предыдущее. Но Сабрина прекрасно поняла, что это единственный вопрос, на который она действительно хотела получить ответ. Леди Уиттон удивилась, что ей стало стыдно за нее. Теперь Сабрина знала, что Джайлз никогда не женится на Люси, хотя сама она еще не поняла этого.

— Очевидно, Джастин Рейнсборо был, можно сказать, безумно ревнивым супругом, — ответила Сабрина. — За время их брака он обвинял Клер в таких поступках, которые не соответствовали истине.

— Конечно, — сказала Люси. Это прозвучало довольно самоуверенно, но леди Уиттон почувствовала, что Киркман с облегчением вздохнула: «Неужели кто-то мог подумать, что маленькая Люси способна на измену?»

Сабрине понадобилось еще несколько минут, чтобы убедить своих друзей в том, что, если на суде всплывет вся правда, с Клер будут сняты все обвинения. Она прекрасно понимала, что знакомые и друзья будут довольны, первыми услышав «подлинную» историю, и начнут распространять совершенно противоположные слухи.

Несколько танцев она отдала своим поклонникам. Танцуя контрданс с хозяином дома, Сабрина с удивлением заметила Эндрю Мора, который стоял недалеко от танцующих, беседуя с Джайлзом и своим старшим братом, лордом Эйвери. Когда музыка стихла, леди Уиттон попросила Максвэлла отвести ее к ним.

— Добрый вечер, леди Сабрина, — произнес лорд Эйвери. Это был стройный молодой человек, похожий на Эндрю, только более изнеженный. Все внимание старшего брата Эндрю сконцентрировалось на том, чтобы поддержать фамильный престиж и завоевать расположение Сабрины.

— Добрый вечер, милорд. Здравствуйте, Эндрю. Не ожидала вас здесь увидеть… Мне казалось, вам следует упорно и долго готовиться к вашему делу.

— Я и так очень долго занимался со своим поверенным. Но вы, Сабрина, знаете старую пословицу: «Работай, работай, но отдыхай», — насмешливо произнес Эндрю.

— Мы сейчас только что об этом говорили, — сказал лорд Эйвери. — Я не могу позволить, чтобы его втянули в подобное дело.

— И ты, и семья всегда за моей спиной находите мне первоклассных клиентов. Я уже думал, что на этот раз вы будете довольны, — произнес с невинным видом Эндрю.

— Но нам бы не хотелось, чтобы ты брал дела, связанные с убийством, независимо от того, кто убийца — виконтесса или кто-то другой.

— Знаю… Тебе бы хотелось, чтобы я только и делал, что разбирал дела о спорных наследствах.

— Ну конечно. Для сына графа предпочтительнее защищать обычных преступников…

— Леди Рейнсборо едва ли можно назвать обыкновенной преступницей…

— Конечно, нет… — заявил брат. — Но быть вовлеченным в подобный скандал!.. Это так действует на меня…

— Могу заверить тебя, что гораздо больше это действует на Клер, — саркастически улыбаясь, ответил Эндрю.

— Конечно, конечно. Я только хочу, чтобы ты не был замешан в этом…

Эндрю повернулся к Сабрине, поднял брови, показывая всем своим видом, что ему кажется довольно забавной такая позиция брата. Она, в свою очередь, подняла веер и спрятала за ним улыбку.

— Сабрина, у вас случайно не осталось свободного вальса?

Леди Уиттон внимательно посмотрела свою карточку. Следующим партнером записан Джайлз. Без сомнения, он не будет иметь ничего против, если она этот вальс отдаст его другу. Сабрина вопросительно посмотрела на Эндрю, который незаметно кивнул ей головой. Теперь они поняли, что между ними установилось взаимопонимание. Леди Сабрина удивилась, что ей удалось найти человека, который понимал ее так же, как и собственный брат.

— Следующий танец ваш, Эндрю.

— Кажется, музыка начинается, — улыбаясь, сказал Эндрю. — Пойдемте, не будем терять ни минуты.

Сабрине уже приходилось танцевать с Эндрю Мором несколько лет тому назад, и она помнила, что он превосходный танцор. Но этот вечер был особенным. Кажется, еще ни с одним партнером она не кружилась в танце так, как сейчас. Они почти не разговаривали, и им казалось, что их перенесли в другое измерение. Наступила минута, когда его руки сомкнулись на ее талии. Сабрина почувствовала, как каждая клеточка ее тела пробудилась от таких нежных и чудесных прикосновений Эндрю.

Стихла музыка. Молодым людям показалось, что они вновь ввергнуты в повседневную действительность. Они почувствовали смущение и неловкость. Эндрю проводил Сабрину к брату и, пробормотав извинения, немедленно откланялся. Она посмотрела на Джайлза, надеясь на то, что он все понял, но тот только вопросительно взглянул на нее, как бы говоря: «Ты чем-то взволнована, Сабрина?»

Леди Уиттон ощутила пустоту в душе, у нее будто отняли что-то важное… И вдруг она поняла, почему так бешено бьется ее сердце… Не разговор с Джайлзом, а то чудесное единение с Эндрю, которого ей так сейчас не хватает, всколыхнуло все ее чувства.

«Как смешно, — попыталась внушить себе Сабрина. — Эндрю Мор не имеет ничего общего со мной… Если, конечно, не считать защиту Клер».


День судебного разбирательства всегда наступает быстро для тех, кто непосредственно связан с ним, и слишком медлит с приходом для всех прочих. Особенно для тех, кто мечтает поглазеть на редчайшее явление: представительница высшего света будет приговорена, вернее, будет обвинена в убийстве.

Стояла необычная жара, а за последние два дня к ней прибавилась еще и влажность.

Проснувшись, Клер почувствовала себя под стать погоде. Настроение ее изменилось. Леди Рейнсборо ощущала в своей душе печаль и робость. Лондонские запахи проникли в комнату и висели в ней, но сильная жара не позволяла закрыть окна в спальне.

Конечно, нужно одеться в черное… В свое единственное платье черного цвета из киперного шелка. На этом настаивал Эндрю: «Вы обязаны быть в трауре. Ничего не должно напоминать о счастливых первых днях вашего брака».

Клер попыталась немного поесть, как рекомендовал Эндрю, но смогла только принудить себя выпить полчашки чая и откусить маленький кусочек поджаренного хлеба. Затем прошла в гардеробную, чтобы немного отдохнуть перед тем, как наемная карета отвезет ее и приставленного к ней полицейского на суд. Леди Рейнсборо хотела поехать в своем экипаже, но Эндрю посмотрел на нее и спокойно сказал:

— Леди Клер, улицы Лондона забиты теми, кому не терпится хотя бы мельком взглянуть на вас. Вы можете оказаться в опасности, если вокруг вас соберется толпа.

Действительно, полицейский, пришедший за Клер, объяснил:

— Там, около дома, собралась огромная толпа, миледи…

Быстро проводив ее и посадив в экипаж, блюститель закона пристально осмотрелся, бросил взгляд вперед и дал знак вознице трогаться.

Окна кареты были закрыты наглухо, и Клер почувствовала, как платье начало прилипать к ее телу. Она нервно пожаловалась на жару, полицейский безразлично кивнул и, пока они ехали по запруженным народом улицам, не обращал на нее внимания, храня строгое молчание.

Услышав шум толпы, Клер поняла, что они уже близко. Перед входом в здание суда царил ажиотаж: одни покупали билеты на балкон, выхватывая их из рук друг у друга, другие клялись, что у них самая правдивая история этого преступления, и продавали ее за пени за лист.

Когда экипаж наконец остановился, по толпе пронесся гул ожидания и нетерпения… Сначала из кареты вышел полицейский. При появлении леди Рейнсборо масса людей пришла в исступление.

— Вот она, убийца из высшего света… Да быть того не может: слишком уж мала, чтобы прикончить муженька…

Клер заледенела: полицейский пойдет впереди ее, а позади будет толкаться сброд, желая увидеть и дотронуться до нее и, может быть, напасть. Как ей идти прямо в это людское море? Как вообще выдержать все это расследование? Она убила Джастина, нужно признать это… Так пусть ее лучше сразу повесят…

Когда отворилась дверь суда, Клер первым увидела лицо Эндрю Мора. Их взгляды встретились, и он слегка кивнул головой, как бы желая сказать: «Вы сможете, Клер». Она медленно шла, не смотря ни вправо, ни влево, не отрывая глаз от его лица, как будто Эндрю протягивал ей спасительную ниточку жизни… Клер едва ощущала толчки и чуть не потеряла сознание, когда кто-то схватил ее сзади за край платья. Через несколько часов она наконец поняла, что какой-то человек действительно оторвал кусочек от ее шелкового наряда в качестве сувенира.

В конце концов дверь за закрылась ней; Эндрю заботливо взял ее за руку и спросил:

— С вами все в порядке, леди Рейнсборо?

Клер кивнула, но ее глаза были полны ужаса. Эндрю вспомнил, что ему уже приходилось видеть подобное выражение. Гуляя по лесам вблизи своего имения, он наткнулся на капкан, поставленный каким-то охотником. В него попала небольшая лисица, ее лапа была намертво зажата. Эндрю хотел пристрелить животное, но не смог — почти детеныш. Он приблизился к капкану, ласково успокаивая и желая освободить лисицу. Но вдруг Эндрю обратил внимание на выражение ее глаз. Они переполнились страхом, но в самой глубине их светилась необычайная смелость. Лисица зарычала на него, не подпуская к себе…

В испуганных глазах Клер сияла та же смелость, которая дает силы для защиты собственной жизни. Она поможет ей рассказать все.

А если нет, тогда они проиграли, оба.

ГЛАВА 18

Джайлз и Сабрина постарались приехать на суд как можно раньше. Толпа еще только начала собираться, когда они были уже на месте. Брат и сестра смотрели друг на друга, как бы пытаясь предугадать поведение Клер в этот страшный день.

Стены в помещении накалились от жары, дышать было почти невозможно. При появлении Клер поднялся такой шум и вой, что Джайзлу очень живо представились тесные круги дантовского ада.

Он видел, как Эндрю ведет ее и усаживает на скамью подсудимых. Клер побледнела; казалось, ее трясет от холода. Но приглядевшись внимательнее, Джайлз заметил, что на ее шею ниспадают локоны волос, а руки прикрыты длинными рукавами черного платья. «Нет, дело не в холоде…» — мелькнула мысль в его голове. Жестом отчаяния и беспомощности Уиттон так ударил кулаком по перилам ограждения, что испуганная его поведением Сабрина взяла его за руку.

— Я должен быть рядом с ней! — напряженно произнес он.

— Да, Эндрю прав… А ты представляешь, что с тобой сделает толпа, если ты встанешь на ее сторону? Понимаю, что для тебя это невыносимо, но твое беспристрастное поведение — лучшее, что можно сделать для Клер сейчас.

Когда члены суда заняли свои места, Джайзл пристально рассмотрел их всех, одного за другим.

«Боже мой, как поведут себя решительные судьи?! — думал он. — Как они посмотрят на нее? Как на миловидную молодую женщину, вызвавшую ревность своего мужа? Или как на жертву маньяка? По этим бесстрастным лицам мне трудно что-либо прочитать…»

Коронер, сэр Бенджамин Роок, слыл твердым человеком, очень хорошо умеющим сокрушать все надежды подозреваемых. Ему не нравилась появившаяся и все более распространяемая тенденция пользоваться услугами адвокатов. Сэр Роок — пожилой человек, которому больше нравилось право мужа «наказывать» свою жену, чем право жены на защиту.


Первыми были вызваны те свидетели, которые прибыли сразу же на место убийства: местный констебль и двое полицейских. Они подтвердили основные показания и рассказали, что в лорда Рейнсборо стреляли дважды из его же собственных пистолетов. Подробный осмотр показал наличие раны на голове, появившейся в результате удара чем-то тяжелым и твердым.

— Этот удар мог стать причиной смерти? — задал вопрос коронер.

— Да, милорд.

— Что делала леди Рейнсборо в момент вашего прихода?

— Ее нашли стоящей над мужем с каминными щипцами в руках.

— На ней была кровь?

— Да, милорд. Ее платье покрывали пятна крови.

— У меня больше нет вопросов, — произнес Роок.

Адвокат Клер бегло опросил полицейских и отпустил их, не вдаваясь в подробности.

«Эндрю слишком быстро отпустил этих двоих, — подумал Джайзл. — Ну а теперь, когда пришла очередь местного констебля, который первым прибыл на место происшествия, он займется им более основательно».

— Вы говорили, что видели, как леди Рейнсборо стояла над своим мужем, вернее, над его телом?

— Да.

— Держа в руках каминные щипцы?

— Да.

— Как она их держала?

— Что, как, мистер Мор? — переспросил констебль, видимо, сбитый с толку этим вопросом.

— Как она держала их? Сбоку от себя? Или перед собой?

— Ну… Она держала их перед собой, мистер Мор.

— Как будто пыталась защитить себя, верно?

— Вообще-то, да. Хотя от кого защищаться? Лорд Рейнсборо был мертв, как вошедший в половицу гвоздь, — проговорил констебль, оглядывая членов суда и пытаясь определить последствия своей шутки. Он явно считал, что женщина поступила глупо, защищая себя от совершенно мертвого мужчины.

— Вы находите смерть лорда Рейнсборо смешной, констебль?

Слуга закона изменился в лице.

— Конечно, нет.

— Факты говорят, что, когда вы зашли в библиотеку, леди Рейнсборо не была убеждена в том, что ее муж в бессознательном состоянии. Ей казалось, что он встанет и вновь бросится на нее, не так ли?

— Данное свидетельство не дает основания предполагать нападение на леди Рейнсборо, мистер Мор, — прервал его коронер.

— Мои извинения, сэр Бенджамин. Я слегка забежал вперед. Итак, констебль, она вела себя так, словно думала о нем, как о живом?

— Да, сэр.

— Не могли бы вы описать, как выглядела леди Рейнсборо в этот момент?

— Пятна крови на платье, если это то, о чем вы хотите узнать.

— Хорошо. А как ее лицо? Как оно выглядело?

— Ну, если вы это имеете в виду, — ответил солидно констебль, — на нем были небольшие ссадины и кровоподтеки.

— Небольшие? — переспросил Эндрю.

— На щеке наливался кровью синяк, а губы распухли.

— А шея?

— На шее я ничего не заметил.

— Понимаю… Хорошо, большое спасибо, констебль.

Сабрина повернулась к Джайзлу:

— Тебе не кажется, что Эндрю слишком любезен с ним?

— Да. Но я бы хотел, чтобы он все-таки добился признания констебля в том, что на ее шее были кровоподтеки.

— Тш-ш-ш, Джайлз. Вызывают Питерса…

По сценарию коронера дворецкому задавались те же вопросы, но ни один из них не касался того, как выглядела Клер в эту ночь.

Сэр Роок спросил, действительно ли слуги проснулись от звуков ссоры между супругами той ночью.

— Не могу сказать за всех, — важно ответил Питерc, преисполнившись таким чувством собственной важности и значительности, что Джайлзу захотелось ударить его. Весь его вид говорил о том, что ему глубоко противно быть втянутым в такое дело и весь этот цирк вызывает у него величайшее отвращение.

— Что вы увидели на письменном столе и на полу? — спросил коронер.

— На столе и на полу, милорд? О, конечно же пистолеты. Точнее, на столе стоял пустой ящик из-под них, а оружие лежало на полу.

— Вы узнали эти пистолеты?

— О, да, конечно, милорд.

— И кому они принадлежали?

— Лорду Рейнсборо. Он так гордился ими. Ведь они сделаны по особому заказу, розовое дерево с инкрустацией.

Дворецкий печально покачал головой.

— Да, Питерc?

— Тогда я еще подумал: «Какая насмешка! Ведь леди Рейнсборо убила его из его же собственного пистолета».

— Протестую, ваша честь. Мы еще не пришли к окончательному заключению о том, что это — убийство. Ваша хозяйка, Питерc, еще не признана виновной ни в каком преступлении. Поэтому сейчас и ведется расследование.

Коронер, соглашаясь, кивнул головой в знак признания протеста.

— Задавайте ваши вопросы, мистер Мор.

Не поворачиваясь лицом к дворецкому, Эндрю приступил к допросу.

— Как долго вы служили в доме Рейнсборо, мистер Питерc? — небрежно спросил он.

— Два года, сэр.

— Тогда вас никак нельзя назвать старым слугой этого дома, не так ли?

— Да, сэр. Хотя я всегда был доволен лордом Рейнсборо, — с благоговением ответил он.

— А где вы служили до этого? Коронер встал и обратился к Эндрю.

— Не могу понять, куда клонит наш уважаемый адвокат…

— Прошу суд поверить, что я знаю, куда, — возразил Эндрю, поворачиваясь к нему.

Коронер махнул рукой.

— Тогда продолжайте, мистер Мор, но убедительно прошу вас, не отвлекайтесь от темы, если не возражаете.

— Я повторяю вопрос. Мистер Питерc, где вы служили до того, как попали в дом лорда Рейнсборо?

Дворецкий откашлялся.

— У лорда Монтейта.

— А почему вы покинули это место?

— Я был уволен, — произнес дворецкий.

— По какой причине?

— Неудовлетворительное отношение к своим обязанностям.

— Вы получили рекомендательное письмо?

— Нет.

— Нет? И все же лорд Рейнсборо нанял вас?

— Он понял меня и решил дать шанс доказать, на что я способен. Он был очень добр, наш лорд Рейнсборо; господи, упокой его душу.

— Вы должны быть очень благодарны ему. Нанять дворецкого без места да еще и без рекомендации… Да, у вас есть причина не обращать внимания на то, что творится в доме.

— Мистер Питерс не является тем лицом, по делу которого ведется следствие, мистер Мор, — прервал коронер.

— Нет, нет, конечно, нет! Скажите, мистер Питерс, вы ничего не заметили на лице леди Рейнсборо в ту ночь?

— Только то, что уже сказал констебль. Оно было красным, а губы опухшими.

— А ее горло? На нем вы тоже ничего не заметили?

Дворецкий повернулся к коронеру, как бы ища поддержки.

— Боюсь, что сэра Бенджамина той ночью с вами не было, — сухо произнес Эндрю.

— Были… следы… на… ее горле.

— Если вы признаете это, тогда не скажите ли, на что были похожи эти следы, мистер Питере?

— Думаю, они напоминали… следы от пальцев.

— А как вы полагаете, каким образом на шее могут появиться следы от пальцев?

— Мне кажется, если кто-то кого-то душит.

— Кто-то кого-то душит… Но в нашем случае, этим кто-то и кого-то являются лорд и леди Рейнсборо?

Дворецкий кивнул.

— Итак, если мы признаем, что леди Рейнсборо не имела такой привычки, чтобы душить саму себя, тогда остается выдвинуть гипотезу о том, что лорд Рейнсборо схватил свою жену руками за шею и сдавил так сильно, оставив следы… Это возможное объяснение?

— Да. Думаю, да.

— Так. Значит, вы согласны. А вам раньше не приходилось видеть лицо и шею леди Рейнсборо в подобном состоянии?

Дворецкий заколебался.

— Вы под присягой, мистер Питерс, — напомнил ему коронер.

— Да.

— Что вы делали в подобных случаях?

— Делал в подобных случаях?! — ошарашенно спросил дворецкий.

— Да. На ваших глазах ваша хозяйка подвергалась жестоким нападениям своего мужа… Конечно, вы хотели защитить ее. Или вы не чувствовали ничего подобного по отношению к леди Рейнсборо?

— Это меня не касалось, мистер Мор. У мужчины есть право бить свою жену. То, что происходило в этом доме, являлось личным делом лорда Рейнсборо, а не моим.

— И вы не возлагали надежды на его добрую волю, да?

— Приходилось… Ничего не поделаешь.

— Тем не менее, это правда?

— Да, — неохотно признался дворецкий.

— Спасибо, мистер Питерс. У меня больше нет вопросов, — сказал Эндрю, поворачиваясь снова спиной к свидетелю.

Дворецкий еще минуту сидел, как бы не веря, что адвокат отпустил его.

— Вы можете быть свободны, мистер Питерс, — произнес коронер.

— О, да, спасибо, сэр, спасибо. Дворецкий должен быть пройти мимо Клер.

Поравнявшись с ней, он суетливо задвигал руками, а его глаза забегали.

— Совсем, как разбойник, — сказала Сабрина. — Боже, помоги Эндрю.

— Вызывается мисс Лиза Стоун.

Голос коронера прозвучал не слишком уверенно, называя имя этой свидетельницы. Понимая ход мыслей Эндрю, ему стало ясно, что и она будет опрошена таким же образом, как и дворецкий.

— Мисс Стоун…

— Да, милорд.

В глазах Лизы застыли холод и напряжение. «Да, — подумал Джайзл, — как она отличается от доброй и импульсивной Марты. И как Клер только пережила все это, не имея поддержки друзей?!»

— Вы находились в услужении леди Рейнсборо?

— Да, милорд.

— Пожалуйста, расскажите суду, в каком качестве вы пребывали в доме?

— Я служанка леди Рейнсборо.

— Что вы помните о том утре, когда произошло убийство?

— Протестую, — произнес адвокат.

— Прошу прощения, мистер Мор, — сказал коронер. — В то утро, когда лорд Рейнсборо был найден мертвым…

— Я спала, как и все другие слуги, и внезапно проснулась, милорд.

— Что разбудило вас?

— Не могу сказать, милорд. Услышав, как мимо прошел мистер Питерс, я спустилась вслед за ним.

— Вы зашли в библиотеку вместе с ним?

— Он шел впереди, а я остановилась у двери. Потом он позвал меня.

— И что вы увидели?

Голос Лизы, тихий и робкий, как у грешника на Страшном суде, стал резче, лицо исказилось…

— Первое, что я увидела, была леди Рейнсборо.

— И что она делала?

— То, о чем говорил констебль.

— Мы хотим услышать это от вас, мисс Стоун, — внушительно произнес коронер.

— Ну, она стояла там… Платье все в крови… Она держала каминные щипцы.

— А как леди Рейнсборо держала щипцы?

— Так, как он говорил. Она их подняла так, будто хотела кого-то ударить… Потом я оглянулась и увидела его.

— Кого?

— Лорда Рейнсборо. Он лежал там… Это выглядело ужасно.

Ее голос стал еще резче, когда она вспомнила, как в эту минуту выглядел хозяин.

— В комнате находился еще кто-нибудь?

— Только Питерс.

— Не было ли это похоже на дело рук разбойников?

— Разбойников, милорд?

— Ну, да, вора…

— Нет, нет, милорд. Все окна хорошо закрыты.

— До вашего прихода лорд и леди Рейнсборо находились одни в библиотеке?

— Да, милорд.

— Почему Эндрю не выносит протест? — прошептал Джайлз. — Откуда ей знать, присутствовал ли там еще кто-то.

— Думаю, он не хочет переключать внимание суда на обсуждение других возможностей. В конце концов, Клер сама желает признаться в убийстве Джастина, — возразила Сабрина.

— Это все, мисс Стоун, — сказал коронер. Думая, что все закончилось, Лиза встала, собираясь уходить.

— Еще минуту, мисс Стоун, — произнес Эндрю, улыбнувшись сначала ей, а потом суду своей самой очаровательной улыбкой. — Мы все понимаем, насколько вам хочется, чтобы все было уже позади, но позвольте задать вам пару вопросов насчет небольших деталей.

Вспыхнув от смущения, Лиза снова села. Она знала о перекрестном допросе, но сейчас забыла о нем.

«Мой бог, да она покраснела! А я думал, что у нее в жилах совсем нет крови. Эндрю все-таки вывел ее из равновесия», — мысленно обрадовался Джайзл.

Эндрю, подойдя ближе к свидетельнице, остановился и произнес с большой симпатией:

— Я знаю, насколько это тяжело для вас, но у меня есть еще несколько вопросов к вам. Вы только что сказали, что сначала увидели леди Рейнсборо, а потом заметили, что все платье вашей хозяйки забрызгано кровью…

— Да, сэр.

— А больше вы ничего не заметили?

Лиза уже слышала показания предыдущих свидетелей, но не понимала, почему они начинали покашливать и умолкать при вопросах адвоката. Теперь и ей предстояло пройти по этой же дорожке.

— Да, сэр. Заметила то же, что и другие. У нее было красное лицо и припухшие губы.

— А шея?

— На ней краснели большие отметины.

— Не можете ли вы сказать, насколько эти отметины были похожи на следы от пальцев?

— Да, сэр. Естественно, эти следы могли появиться и от пальцев.

— Вы личная служанка леди Рейнсборо, мисс Стоун?

— Да, сэр.

— А служанки, как и мужья, почти всегда знают некоторые интимные подробности о своих хозяйках, не правда ли?

— Не совсем уверена… Что вы имеете в виду, мистер Мор.

— О, ничего скандального, уверяю вас. Я только подумал, что вы, наверное, помогали своей госпоже одеваться и раздеваться, готовили для нее ванну…

— Все это входит в мои обязанности, мистер Мор.

— Так… А служанка, как правило, должна быть преданной… А, мисс Стоун?

— Да, сэр.

— А кому предана?

— Ну… Своему хозяину, мистер Мор, — без колебаний произнесла Лиза.

— В этом случае, это…

— …Лорд Рейнсборо.

— Итак, ваша преданность распространялась на вашего хозяина, а не на хозяйку?

— Ну, не знаю. Я бы так не сказала…

— Скажите, кто давал вам наставления по поводу поведения, вашего поведения, с леди Рейнсборо?

— Лорд Рейнсборо, сэр.

— Но вы же, конечно, перед поступлением на службу сначала встретились с леди Рейнсборо?

Лиза на минуту замолчала.

— Нет, сэр.

— Так вы говорите, что вас наняли, даже не представив той даме, к которой берут в услужение? Скажите, была ли у вашей хозяйки возможность одобрить или не одобрить выбор вашего мужа?

— Нет, сэр.

— Вы никогда не задумывались, что это все немного странно, мисс Стоун?

— Вообще-то, нет, сэр. Лорд Рейнсборо объяснил, что его жена полностью доверяет ему выбор служанки.

— Понимаю. Поэтому ваша преданность распространялась на мужчину, который вас нанял, а не на женщину.

«Ничего другого, кроме того, как сказать „да“, не остается, — подумал Джайзл. — Хорошая работа, Эндрю».

— Да, мистер Мор, — тихим голосом произнесла Лиза.

— Вы могли бы еще раз перед судом повторить это?

— Да.

— Вам, должно быть, тяжело приходилось, мисс Стоун? — спросил Эндрю с улыбкой.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр?

— Находиться около леди Рейнсборо, узнавать ее все больше и больше, даже больше, чем ее собственный муж… Чувствовать к ней все большую симпатию… И при всем этом рассчитывать только на добрую волю лорда Рейнсборо.

— Это удавалось с трудом, — голос Лизы смягчился. Она стала поддаваться тому вниманию и пониманию, которые, как ей показалось, начал проявлять Эндрю по отношению к ней.

— Должно быть, это было очень трудно, особенно, когда вы оказывали ей помощь после побоев мужа, — продолжал адвокат, так и излучая благожелательность.

— Свидетельских показаний о побоях не представлено, мистер Мор, — прервал его коронер.

— Извините, — поворачиваясь и отвешивая быстрый поклон коронеру и членам суда, произнес он.

— Еще один вопрос о той ночи, мисс Стоун… Вы отвели леди Рейнсборо наверх в ее комнату? — голос Эндрю стал жестким.

— Да, сэр.

— Помогали ли вы ей принимать ванну?

— Утром приехала леди Сабрина, и мы вдвоем помогли ей, сэр.

— Вы говорили, что заметили ее красное лицо и разбитые губы, а также следы пальцев на ее горле. Может быть, вы заметили еще что-нибудь?

Лиза помолчала и медленно произнесла:

— Синяки, сэр.

— Синяки? Какие синяки? Где?

— Скорее, это походило на большие кровоподтеки, сэр. На боках, на спине… на животе.

— Как вы считаете, откуда они могли появиться, мисс Стоун?

— Точно не знаю, сэр.

— Но, если подумать… Как могли появиться эти кровоподтеки?

— Они выглядели так, словно были от каблуков ботинок или сапог, сэр.

— Мужских ботинок? Служанка кивнула головой.

— Ботинок графа? — голос Эндрю налился металлом.

— Я никогда не видела, чтобы он бил ее ногами, поэтому не могу сказать, что это следы ботинок лорда Рейнсборо.

Казалось, Лиза поняла, что может говорить правду, не давая, однако, коронеру и суду возможности оказать милость Клер.

— Не понимаю, у кого бы еще могла быть такая возможность? — с наигранной наивностью протянул Эндрю. — У дворецкого, мистера Питерса? У лакея? А может, у конюха?

Служанка смутилась и неопределенно пожала плечами.

— Видимо, только ее муж мог иметь такую возможность. Вы согласны со мной, мисс Стоун? По всем признакам, именно его ботинки оставили эти следы?

— Да, сэр, — с видимой неохотой ответила Лиза.

— А раньше вам не доводилось видеть леди Рейнсборо в таком состоянии?

— Какое отношение к этому делу имеют прошлые побои, мистер Мор? — прозвучал вопрос коронера.

— Прямое. Иск о самозащите, милорд. И я очень рад, что вы признали наличие побоев, сэр Бенджамин.

«Блеск, Эндрю, просто блеск!» — мысленно зааплодировал Джайзл. Он взглянул на сестру и улыбнулся.

— Я знал, что он победит.

— Тшш, Джайзл. Пока Эндрю еще не победил, — сказала Сабрина. Но она и сама восхищалась действиями и речью Эндрю Мора. Но кроме восхищения в ее душе пробуждалось нечто новое и необычное.

Сабрине всегда нравился Эндрю и его семья. Она понимала его желание быть полностью независимым от влияния семьи и от их постоянного неприятия его обычных клиентов. Но на этот раз, вообще-то, его семья ошиблась. Эндрю нашел именно то, что потребует всей его интеллигентности и таланта. Его целеустремленность и полная отдача делу произвели на Сабрину огромное впечатление. Она поняла, что начала замечать то, на что никогда не обращала внимание раньше: как ложатся его волосы, когда он приглаживает их рукой, как выразительно его лицо и как умело он использует голос при выступлении на процессе. Были и раньше минуты, когда Сабрина находила его привлекательным. Но сегодня она чувствовала, что в ней что-то изменилось и, несмотря на огромную привязанность к Джайзлу и чувство полного единения с ним, в ее душе приоткрылась какая-то дверца, запертая раньше на семь замков. Сабрина посмотрела на брата, ощутила отстраненность от него и странное духовное соединение с Эндрю.


Шел второй час по полудни. Корнер объявил, что допрос следующего свидетеля лучше перенести на послеобеденное время, и назначил продолжение разбирательства на два часа.

— Слава богу, — произнес Джайзл. — Какое мучение — сидеть в этом аду. Не могу представить себе, как все это выносит Клер. Пойдем, Сабрина, попробуем выбраться отсюда… Может, нам удастся нанять верховых лошадей и съездить домой пообедать.

— А у нас будет время?

— Думаю, да.

Но так как зрители вряд ли смогли бы собраться снова, коронер, на счастье Сабрины и Джайзла, объявил, что заседание продолжится намного раньше, чем было сказано.

Им очень легко удалось нанять кэб. Но сильная жара и нервное напряжение сказались на их аппетите. Сабрина попросила подать немного холодного мяса и салат, а также большой графин лимонада.

— Может быть, ты хочешь вина, Джайзл, — спросила она.

— Нет, нет. Достаточно воды и лимонада — ужасно жарко.

Они быстро и молча поели. После короткого отдыха брат и сестра вернулись в суд за несколько минут до появления коронера.

Эндрю позаботился о еде для себя и для Клер. Они оба чувствовали себя немного отдохнувшими и освеженными. Но им некуда было уйти от жары, и Сабрина заметила, что волосы Эндрю увлажнились и легли на шею.

— Как ты думаешь, кого они вызовут сейчас? — спросила она брата.

— Коронер должен выдвинуть обвинение. По-моему, осталась одна Клер.

Когда все уселись на свои места и успокоились, сэр Бенджамин Роок вызвал для дачи показаний леди Рейнсборо.

ГЛАВА 19

Когда Джайзл увидел, как Клер встала и медленно пошла к своему месту, ему показалось, что его сердце сейчас не выдержит и разорвется: она выглядела такой маленькой, хрупкой и беззащитной. Уиттону захотелось броситься вниз и крикнуть прямо в лицо этой грубой любопытной публике о ее немедленном освобождении. Ей не вынести этого испытания! Неужели они не видят этого? Неужели они не понимают, что эта маленькая, слабая женщина никогда не смогла бы убить своего мужа? Хотя и сделала это.

Клер должна была дважды произнести клятву присяги, потому что коронер совсем не слышал ее.

— Леди Рейнсборо, я понимаю, вам будет очень трудно и тяжело, так как мы намерены коснуться тех событий, которые имели место днем и вечером шестнадцатого числа сего месяца. Можете ли вы совершенно точно сказать суду, что же произошло между вами и вашим мужем?

Клер начала говорить медленно, тихим голосом, который порой напоминал шепот, и все присутствующие застыли в напряженном молчании.

— Мой муж, лорд Рейнсборо, как обычно, в этот день поехал в клуб. Я осталась дома, чтобы принять визитеров.

— К вам приезжал кто-нибудь?

— Нет, милорд. Только заходил лорд Уиттон. При упоминании этого имени Клер смутилась и заколебалась…

— Я сказала Питерсу, чтобы он передал ему… что не смогу принять его.

— Отчего же?

— Мой муж очень рев… был очень ревнивым человеком, милорд, особенно, к лорду Уиттону.

— А у него были на то причины?

— До встречи с Джастином, моим мужем, между мной и лордом существовали определенные взаимоотношения… Как бы неофициальное соглашение… Думаю, Джастин никогда не мог забыть этого.

— Являясь женой лорда Рейнсборо, вы часто виделись с лордом Уиттоном?

— Нет, милорд. Несмотря на долгие дружеские отношения, за последние два года я очень редко видела его и его сестру Сабрину. Наши встречи происходили, когда нас сводили вместе светские обязанности.

— Лорд Уиттон зашел к вам в то время, когда ваш муж отсутствовал?

— Да, милорд.

— Вы не знаете, почему?

— Я поняла это позднее, в тот же вечер.

— Понимаю. Мы еще вернемся к этому. Пожалуйста, продолжайте…

— Я не приняла Джайзла… лорда Уиттона. Мой муж вернулся как раз в то время, когда Джайзл… лорд… уходил, и… вышел из себя.

— Что вы хотите сказать этим «вышел из себя»?

— Он начал обвинять меня в какой-то связи, которой вовсе не было. Когда же муж узнал, что я не приняла лорда Уиттона, он смягчился и принес свои извинения за подозрения.

— Итак, в этот вечер между вами наступило полное согласие?

— Да, милорд, абсолютное.

— Что случилось, когда вы приехали к Питерсхэмам? Вы ведь у них были на балу?

— Да. Мы с Джастином танцевали. Я танцевала также с некоторыми друзьями и знакомыми.

— Включая и лорда Уиттона?

— Да. Когда муж пошел играть в карты, лорд Уиттон спросил, не сможет ли он поговорить со мной с глазу на глаз. Сначала мною было сказано «нет», потому что знала, что если Рейнсборо увидит нас вместе, то очень разозлится… И позднее отыграется на мне…

— Что вы понимаете под этим?

— Он будет бить меня, — прошептала Клер таким тихим голосом, что все подались вперед, чтобы услышать ее.

— Что хотел сказать вам лорд Уиттон?

— Он сообщил мне, что мой отец озабочен моим здоровьем и просил его поговорить со мной.

— И что вы ответили?

— Что все у меня хорошо… И что мне необходимо вернуться в зал для танцев… Но когда мы возвращались, там уже стоял Джастин и наблюдал за мной. Вскоре после этого мы ушли.

— Что-нибудь случилось по дороге домой?

— Обычные обвинения…

— Какие именно?

Прежде чем прошептать ответ, Клер судорожно вздохнула.

— Он обвинял меня в том, что я неверная жена.

— А вы были ею, леди Рейнсборо?

— Никогда, милорд, — ответила Клер звенящим от волнения голосом.

— Что происходило, когда вы приехали домой?

— Муж отослал всех слуг, а меня привел в библиотеку. Он схватил меня и хотел заставить признаться в том, чего никогда не было.

— Он ударил вас?

— Муж начал, как обычно, — проговорила она безразличным голосом, от которого сердце Джайзла болезненно сжалось. — Он бил меня по лицу, по губам… Потом бросил на пол и…

— И?..

— И начал бить меня ногами.

— А что делали вы?

— Скорчилась, — продолжала спокойно Клер. — Когда я поджимаю ноги к подбородку, он не может слишком сильно бить по животу… Муж избивает меня, пока не устанет… В этот раз все закончилось гораздо быстрее. Обычно он бьет ногами уже в конце… Последнее время муж стал поднимать меня и душить. Я надеялась, что это не будет повторяться…

— И это повторилось?

— Да, милорд.

— И это все, что он делал?

— Бог мой! Разве этого недостаточно? — в негодовании прошептал Джайзл.

— Нет. Потом он бил меня головой о каминную полку. Затем открыл ящик стола, где хранилось оружие, и вынул один из своих пистолетов. Муж приставил его к моей щеке, потом прижал ствол к виску и стал угрожать, что пристрелит меня, если не скажу правду. Он пообещал убить меня, а затем вызвать лорда Уиттона на дуэль, если я не признаюсь, что мы любовники.

— И вы действительно поверили, леди Рейнсборо, в предполагаемое убийство? — спросил коронер. Его тон разговора заметно изменился. Ранее он был холоден и равнодушен, теперь стал более заинтересованным.

— Да, милорд. Если бы дуэль состоялась, лорд Уиттон был бы убит. Мой муж слишком хороший стрелок… Меня… Меня не волновало, что он сделает со мной, но не могла же я позволить ему убить Джайзла. Ведь Уиттон не виноват ни в чем, кроме того, что мы с ним дружили.

— Что случилось потом, леди Рейнсборо?

— Он пообещал, что все это кончится, если я признаюсь в любовной связи с Джайзлом. Что мне оставалось делать? Чем больше я старалась доказать свою невиновность, тем ужаснее и яростнее становился он. Тогда мне пришлось сказать «правду», — с мягкой иронией сказала Клер, — и обещать больше никогда не видеть лорда Уиттона. И тут он снова начал душить меня. Муж в любом случае хотел убить меня, а потом расправиться с Джайзлом, несмотря на свое обещание.

Глаза Клер стали огромными. Казалось, она вновь видит эту картину и, медленно выговаривая слова, всеми силами пытается отдалить от себя произошедшее.

— Прогнувшись, я висела над письменным столом. Его руки сжимали мое горло… Моя рука случайно наткнулась на медный подсвечник, и я опустила его на голову Джастина.

— Это остановило его?

— Да, милорд.

— Ваш муж лежал на полу?

— Да, милорд.

— Без сознания?

— Я… Я так не думаю… Он пошевелился и начал подниматься… Увидев его пистолет, я схватила его, подошла к мужу и выстрелила.

Все сидели, как загипнотизированные тихим голосом Клер и тем, что услышали. Когда она призналась в своих действиях, раздался общий вздох, как будто зал дышал единой грудью.

— Это был выстрел в грудь, леди Рейнсборо?

— Наверное, да. Я не могла рассчитывать или думать об этом, только хотела остановить его.

— Муж был в этот момент на полу?

— Да.

— Без движения?

— Нет, нет, — вспоминая этот момент, Клер заволновалась. — Я видела, что он пошевелился. Мне показалось, он собирается опять подойти ко мне. Тогда я взяла другой пистолет и снова выстрелила в него.

— В висок?

— Да, думаю, да, милорд.

— Итак, вы признаетесь в том, что убили своего мужа?

— Да, милорд.

— У меня больше нет вопросов к леди Рейнсборо, мистер Мор. Теперь она ваш свидетель, — произнес коронер.

— Знаю, как это все мучительно для вас, но мне хочется, чтобы вы вспомнили свое душевное состояние в этот вечер, — начал Эндрю.

Клер кивнула.

— Когда ваш муж душил вас, что вы чувствовали?

— В первый раз?

— Нет, всегда… Оба раза.

Здесь Эндрю сделал небольшую паузу, чтобы коронер и члены суда смогли как следует осознать, что стоящая пред ними женщина так привыкла к жестокости мужа, что теперь нуждается в нумерации этих случаев.

— В обоих случаях я боялась… была в ужасе… Понимала, что он убьет меня. Но особенно страшно стало во второй раз, когда я сказала то, что муж хотел слышать.

— Итак, вы откинулись назад?

— Немного, мистер Мор… Как только он толкнул меня назад, я попыталась сохранить равновесие и… Моя рука случайно схватила подсвечник…

— И вы, не сознавая, что делаете, ударили подсвечником лорда Рейнсборо по голове…

— Да.

— Почему вы не позвали на помощь? В конце концов, ваш муж был почти без сознания.

Клер изумилась, затем недоумение охватило ее.

— Мистер Мор, там не… Да кто бы пришел мне на помощь? Все слуги знали об издевательствах мужа надо мной! Но они потеряли бы место, если бы попытались помочь мне. Я знаю это по своему горькому опыту… — с грустью произнесла она.

— Что происходило дальше?

— Мною уже сказано, ваша честь, что Джастин стал подниматься. Меня охватил безумный страх… Потом я увидела пистолет, брошенный Джастином на пол, схватила его и выстрелила… Муж упал.

— Вы поняли, что убили его?

— Нет, — голос Клер дрожал, глаза потемнели, она вновь видела себя в библиотеке.

— Почему нет?

— Его рука двигалась… Мне казалось — он встанет и бросится на меня.

— Наверное, количество крови на полу и на вашем платье могло подсказать вам, что рана смертельна, леди Рейнсборо?

Клер замолчала и взглянула вниз, на свое платье. Она так вспотела от жары и переживаний, что одежда прилипала к телу.

— Так много крови… мое платье…

Она стала разглаживать свой черный шелковый наряд.

— Его рука… О боже, он встанет… он убьет меня, а потом… потом… расправится с Джайзлом…

Зрители, как зачарованные, хранили глубокое молчание. Стало ясно, что рассудок леди Клер помрачился и она сейчас оказалась в том времени, заново переживая события той ужасной ночи.

— Вы взяли другой пистолет… — голос Эндрю звучал очень мягко.

— Мне нужно остановить его… Но больше нет пуль, — застонала Клер. — Вот… вот… он опять пошевелился.

— Вы берете из камина щипцы…

— Мне нужно не пустить его… Не дать ему добраться до меня…

— Итак, вы не думали, что убили мужа, леди Рейнсборо. Вы не намеревались совершать это, а лишь хотели, чтобы он не убил вас и не пошел к лорду Уиттону.

— Что мне оставалось делать? — прошептала Клер, очнувшись от сна наяву и вновь возвращаясь к действительности. — Никто не пришел бы мне на помощь. Кроме Марты…

— Какой Марты?

— Марты Бартон. Когда я вышла замуж, она была моей горничной.

— И вы уволили ее, леди Рейнсборо?

— Нет. Ее уволил Джастин.

— А вам известна причина ее увольнения? Вы можете рассказать об этом коронеру и членам суда?

Клер глубоко вздохнула:

— Она видела последствия одного из избиений… На следующее утро ей пришлось защищать меня.

— Вы сказали, одного из избиений? Так это продолжалось, я имею в виду подобные случаи, в течение всего вашего брака?

Клер кивнула.

— С самого начала?

— Почти. Вначале мы были очень счастливы. Но когда Джастин начинал пить, он становился ужасно ревнивым.

— Наверное, находились причины для этого? — холодно спросил Эндрю.

— Под причиной вы подразумеваете мою заинтересованность кем-нибудь другим? Оставалась ли я верна ему? Нет, мистер Мор. Простая улыбка, разговор с мужчиной, приглашение на танец — все это настолько выводило его из себя, что он начинал пить.

— Тогда почему же вы не ушли от него? Не вернулись к родителям?

— Я вышла замуж за Джастина, чтобы делить с ним и радости, и горести, мистер Мор. Быть с ним в болезни и здравии… В его склонности к спиртному мне виделось что-то очень похожее на болезнь. Я ждала, когда пройдет это тяжелое для меня время и он вернется ко мне таким же добрым и любящим человеком, за которого выходила замуж.

— Итак, вы очень любили вашего мужа, леди Рейнсборо?

— О, да. Очень сильно… Но сначала он наносил мне один-два удара, от которых оставались синяки под глазами и разбитые губы, а потом снова превращался в другого Джастина, который делал все, чтобы развеять воспоминания о плохом… После этого муж всегда плакал и клялся, что больше не будет таким.

— И вы верили ему? — с сомнением спросил Эндрю.

— Сложно объяснить, мистер Мор. Наш брак напоминал мне жизнь с двумя разными людьми. Как только я начинала думать, что пьяный мужчина и есть мой истинный муж, а все надежды потеряны, сразу же появлялся Джастин добрый и любящий. Временами мне казалось, что я схожу с ума.

— Была ли Марта свидетельницей его нападений на вас?

— Нет. Хотя она всегда видела последствия. Я всегда пыталась придумать что-нибудь правдоподобное, объясняющее мои синяки, распухшие губы и лицо. Но понимала, что она догадывается об истинной причине их возникновения.

— Что же наконец заставило, Марту рискнуть своим местом?

— Мои дела шли все хуже. Промежутки, когда Джастин находился в нормальном состоянии, становились все короче. Теперь он уже начал пинать и бить меня ногами… — голос Клер зазвенел.

— А потом?

— У меня… Мы узнали, что скоро станем родителями, отцом и матерью. Я была так счастлива! Джастин пообещал… Я поверила, что в это время он не посмеет… Что не будет пить. Муж стал таким заботливым, даже слишком, — с усмешкой, более похожей на рыдание, произнесла она.

— И ваши отношения опять стали прежними?

— Я тоже так подумала. Но однажды мы поехали на бал к соседям. Джастин выпил глоток, потом другой. На следующий день он закрылся в библиотеке с бутылкой бренди. А когда вышел оттуда, то больше не владел собой. Таким я его еще не видела никогда! Джастин бросал мне в лицо дикие обвинения… — голос Клер прервался.

— Продолжайте, — ободряющим тоном произнес Эндрю.

— Он назвал меня…

— Как он вас назвал?

— Он назвал меня дрянью и дешевой шлюхой и сказал, что это не его ребенок, а ублюдок, которого я заимела от кого-то из соседей.

— Где вы находились, когда это произошло?

— Он пришел в мою спальню.

— Граф ударил вас?

— Да. Потом он поднял меня и стал бить, распаляясь все больше. Затем отшвырнул меня на туалетный столик, а когда я, соскользнув, упала ни пол, принялся наносить удары ногами.

— Куда он бил вас?

Голос Эндрю звучал теперь очень мягко и ободряюще.

— В живот. Джастин поклялся, что убьет ребенка, прежде чем он появится на свет и будет признан его наследником. И он сделал это!

Клер уронила голову на руки и зарыдала.

— И это видела Марта?

— Она пришла в конце этой сцены. Марта находилась со мной, когда я потеряла ребенка.

— После этого вы долго болели…

— Да.

— А что делал лорд Рейнсборо?

— Он словно обезумел. Муж унижал и ругал себя, говорил, что больше никогда не подойдет ко мне, пока я сама не позову его. Джастин умолял все забыть и поклялся на Библии, что больше никогда не сделает ни одного глотка.

— И вы снова простили его?

— Не сразу. Это происходило постепенно. Трудно объяснить. Джастин так искренне хотел измениться, что я не смогла оттолкнуть его.

— И все же он не менялся. В действительности мужчина, который издевался над вашим еще нерожденным ребенком, а потом убил его, в конце концов, издевался и над вами. Вы согласны со мной, леди Рейнсборо?

— Да, — проговорила Клер. Ее залитое слезами лицо застыло подобно трагической маске.

— Знаю, как это было мучительно для вас, леди Рейнсборо. Спасибо за то, что вы сумели рассказать нам всю вашу историю.

— У меня к леди Рейнсборо один вопрос, только один, — произнес коронер.

— Конечно, милорд.

— Вы нарисовали нам яркую картину вашего брака. Но у нас есть только ваш рассказ… Отбросив все рассуждения в сторону, скажите, вы когда-нибудь пытались защитить себя каким-либо способом… Словесно или еще как-нибудь? Вы когда-нибудь пробовали остановить лорда Рейнсборо, протестовать против его издевательств, опровергать его обвинения? Хотя бы предотвратить многие из них, особенно самые нелепые, постоять за себя?

Клер улыбнулась и покачала головой.

— Сначала я пыталась убедить Джастина, что он ошибается, милорд. Пробовала ссориться с ним. Однажды даже попыталась, чтобы защитить себя, оттолкнуть его. Но стало еще хуже… Знаю, что могу вам показаться довольно слабым человеком, милорд, но я очень скоро поняла: нельзя протестовать, когда он избивает меня. Если ему не мешать, все заканчивалось очень скоро. Лучшее мужество в этом деле — это собственная дискредитация, в любом смысле этого слова. Да, я перестала уважать себя, но именно это позволило мне выжить и не умереть, — усмехаясь, произнесла она.

— Спасибо, леди Рейнсборо. Вы можете сойти вниз… Мистер Мор, есть еще свидетели?

— Я бы хотел вызвать еще двух, ваша честь. И первой — Марту Бартон.

ГЛАВА 20

Джайлз и Сабрина сидели, замерев, пока Клер сбивчиво рассказывала историю своей семейной жизни. Казалось, они так же, как и все зрители, затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного жеста леди Рейнсборо. В конце рассказа Сабрина не могла сдержать слез и они медленно текли по ее лицу. Протягивая ей носовой платок, Джайлз подумал: «Слезы прекрасно снимают напряжение… Жалко, что мне этого не дано».

В начале повествования он чувствовал только боль и ревность. Потом к нему пришла страшная злость на графа Рейнсборо и, ему было стыдно признаться в этом самому себе, на Клер. Как она могла выйти замуж за такого мужчину? Да нет… Не за человека, а за хамелеона. Джайлз не мог никак понять, как она могла влюбиться в него, как могла остаться с ним, особенно после того, когда стало совершенно ясно, что ее муж не изменится? Ведь Клер могла вернуться домой, к родителям… Или если не хотела скандала, то жила бы с Рейнсборо так, как это делают многие женщины, которые, отстаивая собственную независимость, спят с мужьями в разных спальнях. Но Клер позволяла ему снова и снова приходить в ее комнату…

Гнев на нее и ярость, которую вызывал в нем Рейнсборо, исчезли, когда леди Рейнсборо продолжила свой рассказ. Как мог мужчина так мучить женщину, любимую женщину?! Джайлз, конечно, тоже знал мужей, бивших своих жен. Но все они принадлежали к низшему сословию и могли разве что поставить синяк или дать пощечину… Обычно он не обращал внимания на подобные украшения на лицах жен фермеров или лавочников, считая, что сие — личное дело супругов. Но такая изощренная жестокость мужчины к любимой женщине!.. Всем, например, известно, что лорд Карло плохо обращается со своей любовницей. Но это тот риск, который всегда сопровождает женщин, продающих свое тело за деньги.

На виду у всех Джастин Рейнсборо был наизаботливейшим мужем, оберегая Клер даже в мелочах. Супруги поздно появлялись на балах и рано уезжали. В первые месяцы после их свадьбы многие делали ставки на то время, которое молодожены проводили вместе, опаздывая на тот или иной раут. Но как он мог настолько поменяться в семейной жизни? Кем же надо быть, чтобы поднять руку на такую слабую и беззащитную женщину, как Клер? Бросить ее на пол и избивать? Бить до тех пор, пока она не потеряет ребенка? Эта ужасная картина наполнила его душу печалью и гневом, он не мог до конца осознать произошедшее…

Джайлз наклонился и пожал руку Сабрины.

— О, как же мы не могли видеть всего происходящего? Как могли допустить… — нервно и гневно промолвила сестра.

— Тшшш, — прошептал он, наблюдая оживление в зале при виде Марты, которая шла на свидетельское место. — Как мы могли узнать? Она никому ничего не говорила… Тем более на людях, где они всегда находились только вдвоем.


Эндрю, приступив к допросу, начал быстро задавать вопросы Марте по поводу ее службы у Рейнсборо.

— Итак, когда леди Дайзерт стала леди Рейнсборо, она взяла вас с собой?

— Да, сэр. К тому времени мы очень привыкли друг к другу…

— Вам нравилась леди Рейнсборо?

— Очень, сэр. Она была так добра ко мне… Для нее я готова на все.

— Включая и защиту от «ласки» мужа?

— Да, сэр.

— Когда вам стало известно о поведении лорда Рейнсборо, мисс Бартон?

— О, с самого начала… Мою собственную мать часто избивал отчим, будучи пьяным. Я слишком хорошо знала, во что может бренди превратить мужчину…

— Вы говорили об этом с лордом Рейнсборо?

— Конечно, нет, сэр. Я ведь не хозяйка…

— А вы разговаривали об этом с кем-нибудь еще? Ну, например, с другими слугами?

— Да, да… С миссис Кларк, экономкой.

— Что же она ответила?

— Что происходящее меня не касается.

— Но ведь вы в конце концов не смогли не вмешаться, мисс Бартон?

— Я должна была сделать это. Он постоянно избивал жену, а ведь леди Рейнсборо находилась уже на третьем месяце…

— И что вы сделали? — тихо спросил Эндрю.

— Попыталась оттащить его… Я визжала, как сумасшедшая, пока он не остановился, — произнесла Марта с печальной улыбкой. — Граф очень не хотел, чтобы сбежались другие слуги…

— Что вы сделали, когда он остановился?

— Вытолкнула его из комнаты и отвела леди в ее постель. У нее начались ужасные схватки, — голос Марты становился все тише. — На утро она потеряла ребенка.

— До этого у леди Рейнсборо не было осложнений, связанных с беременностью?

— Нет, сэр.

— Так вы утверждаете, что выкидыш произошел в результате побоев, нанесенных мужем?

Марта взглянула на адвоката так, будто он не в своем уме.

— Разве это не очевидно?

Эндрю не мог скрыть улыбки. Прикрывая рот ладонью и откашливаясь для вида, он задал следующий вопрос:

— Что произошло через несколько дней?

— Я… Меня уволили… Приказали собрать вещи и немедленно покинуть дом. У меня даже не было возможности попрощаться с миледи. Честно говоря, я покидала дом с тяжелой душой и предчувствием чего-то ужасного… Мне бы не хотелось, чтобы миледи подумала, что я бросила ее.

— Вы сейчас у кого-нибудь работаете, мисс Бартон?

Марта нахмурилась:

— Да, сэр.

— Где?

— Горничной в холле в доме Уинстонов.

— Но ведь эта работа не так почетна, как работа служанки при хозяйке?

— Да, сэр. Но меня уволили без предоставления рекомендательных писем.

— Понимаю… Большое спасибо за ваше сообщение, мисс Бартон.

— Я рада, что хоть чем-то смогла помочь миледи, мистер Мор. Скажу только одно: лорд Рейнсборо получил то, что заслужил. Надеюсь, достопочтенные господа судьи, — она смело и открыто посмотрела на членов судебной комиссии, — достаточно интеллигентны и сострадательны, чтобы думать также.

«А вот это уж совсем неожиданно», — подумал Эндрю, пытаясь скрыть свое удовольствие.

— Я прошу членов суда извинить свидетельницу, — произнес он, обращаясь к коронеру. — Остался еще один свидетель, милорд.

— Продолжайте, мистер Мор, — сделав знак рукой, произнес сэр Бенджамин.

— Вызывается доктор Симкин.

С удивлением и интересом Джайлз смотрел, как полный пожилой мужчина подошел к присяге.

— Вы доктор Симкин?

— Да, сэр.

— Вы проживаете в Девоне? Доктор кивнул утвердительно.

— Пожалуйста, говорите вслух, сэр.

— Наша семья уже сто лет живет в Девоне. Я самый младший сын баронета Симкина.

— Вы можете сказать суду, что делали в ночь на двадцать пятое января сего года?

— Я только что вернулся от больного… Вдруг меня срочно вызвали в Рейнсборо-Хилл.

— И вы немедленно поехали туда?

— Конечно. Я уже многие годы являюсь лечащим врачом семьи Рейнсборо.

— Что вы обнаружили, придя к ним в дом?

— Лорд Рейнсборо выглядел да и вел себя как безумный. Леди Ренсборо находилась в положении, и он страшно боялся, что она потеряла ребенка.

— Как выглядел лорд Рейнсборо?

— Так, как я уже сказал: как безумный.

— Безумный в трезвом или пьяном виде, доктор Симкин? — с незаметной иронией поинтересовался Эндрю.

— Гм… Да, казалось, лорд Рейнсборо был пьян… Но это объяснимо при подобных обстоятельствах…

— При каких обстоятельствах, доктор?

— У леди Рейнсборо действительно произошел выкидыш.

— Не могли бы вы описать, как выглядела леди Рейнсборо в ту ночь?

Доктор замялся.

— Так вы осматривали ее или нет?

— Конечно. Он… она… В общем, на ее лице были синяки и разбиты губы.

— А живот?

— Весь покрыт синяками… И доктор охотно добавил:

— Да это и понятно…

Брови Эндрю взметнулись вверх.

— Понятно?

— Лорд Рейнсборо сказал мне, да и леди Рейнсборо подтвердила, что она упала с лошади.

— Как вам кажется, повреждения соответствуют этим объяснениям?

— Вообще-то, да. Их можно объяснить подобным образом. Правда, ее лицо…

— И ее живот…

— Леди Рейнсборо сама объяснила, что ее отбросило на переднюю луку седла. У меня не было оснований не доверять ей.

— Вы так считаете? Скажите, доктор Симкин, неужели той ночью вам не пришло в голову никакое другое объяснение?

— Да, мне показалось странным такое количество синяков и ссадин…

— Но лорд Рейнсборо был так огорчен…

— Да. И, в конце концов, в мои обязанности не входит задавать слишком много вопросов в подобных случаях.

— Ну, конечно, нет, — медленно протянул Эндрю.

— Скажите, доктор Симкин, вы слышали показания леди Рейнсборо и ее бывшей служанки? Могли синяки и ссадины на теле леди появиться в результате побоев, о которых вы недавно слышали?

— Да, — ответил доктор, доставая платок и вытирая пот со лба.

— Теперь, когда вы знаете всю историю случившегося, можете ли вы сказать утвердительно, что именно жестокое поведение лорда Рейнсборо явилось причиной потери ребенка?

— Ну, если он избивал ее подобным образом, то да.

— Если? Вы все еще продолжаете сомневаться в правдивости показаний двух свидетелей, доктор Симкин?

— Вообще-то, нет, — немного нервничая, произнес доктор.

— Спасибо, мистер Симкин.

Эндрю отвернулся, как будто врач больше его не интересовал, но только тот стал вставать со своего места, вновь повернулся к нему:

— И все же, доктор Симкин, вы должны были подозревать, что лорд Рейнсборо бьет свою жену?

— Да. Это приходило мне в голову, — с неохотой признался врач.

— Почему же вы не рассказали об этом никому?

— Я знаю эту семью вот уже много лет…

— Но не лорда Рейнсборо.

— Это верно… Казалось, он такой заботливый муж… Я… гм… не хотел вмешиваться в то, что принято называть личной жизнью.

— Если вы увидите, как на оживленной улице мужчина начал бить свою лошадь, вы вмешаетесь? Примете меры, доктор?

— Я… на самом деле не знаю. В конце концов, человек волен делать со своей собственностью все, что ему будет угодно.

— А согласно закону, жена является собственностью своего мужа. Хорошо, вы выразили свою точку зрения, доктор, — произнес Эндрю. — Спасибо. Вы можете быть свободны.

Мистер Симкин открыл рот, чтобы что-то возразить, но протестующий знак коронера заставил его промолчать и спуститься вниз.

— Это ваш последний свидетель, мистер Мор?

— Да, милорд.

— Теперь нам предстоит, все взвесив, принять окончательное решение. Члены суда удаляются на совещание для вынесения приговора.

Двенадцать мужчин, лица которых были обращены в зал, сдвинули свои стулья, образовав своеобразный круг. По их склоненным головам ничего нельзя было предположить.

Когда Джайлз стал наблюдать за совещанием, он и представить себе не мог, сколько оно продлится, прежде чем судьи вынесут окончательное решение.

— Не хочешь подышать свежим воздухом, Сабрина? — спросил брат.

— Нет, я и так боюсь пропустить что-то важное…

— Мне кажется, Эндрю просто великолепно провел процесс, правда?

Лицо Сабрины просветлело.

— О, да. Если кто и смог убедить судей в невиновности Клер, то это только Эндрю.

«Он и меня сумел кое в чем убедить», — подумала Сабрина.

Это уже был не тот Эндрю, с которым она встретилась много лет тому назад. Он теперь стал намного сильнее. Особенно ее покорила манера задавать вопросы свидетелям. Как прекрасно все вышло у Эндрю с Клер! Как-то удивительно тонко… Сейчас он находился подле нее, и по мимолетной улыбке Клер Сабрина догадалась, что он старается успокоить ее. Да и сидел Эндрю таким образом, чтобы леди Рейнсборо не могла видеть членов суда.

— Как ты думаешь, Джайлз, о чем они говорят? — спросила Сабрина, пристально вглядываясь в совещавшихся мужчин.

— Просто не вижу, каким образом они могут вынести другое решение, кроме оправдательного приговора, — сказал Джайлз.

— А если вдруг решат иначе?

— Тогда это еще не окончание процесса… У Эндрю будет достаточно времени, чтобы еще лучше подготовить дело. Но вердикт коронера будет иметь достаточный вес…

— Они не могут привлечь ее к суду. Одна мысль, что ее могут обвинить в убийстве… что приговор… — голос Сабрины задрожал.

— Исключительная мера наказания — пережиток прошлого. В наше время мы уже достаточно цивилизованы.

— Ну, конечно, мы настолько цивилизованы… Мы можем просто повесить женщину, вся вина которой лишь в том, что она пыталась защитить себя.

Оба вдруг замолчали. Им представилась страшная картина: вот полуослепшую от слез Клер ведут к эшафоту, привязывают к позорному столбу, и пламя уже подбирается к краю ее платья.

Эти видения оказались столь необычными для Джайлза, что ему начало казаться все кошмарным сном наяву, от которого невозможно избавиться. Джайлз никак не мог представить себе, что Клер, подруга детства, которую маленькой девочкой привезли в Уиттон, и женщина, в которую он, став взрослым, влюбился, пойдет под суд за убийство. Это просто немыслимо и переворачивает все его представления о добре и зле. Если ее помилуют — а она обязательно должна быть помилована, — тогда он постарается, чтобы они оба пробудились от этого страшного сна. Джайлз даст ей свою фамилию и защиту, они возвратятся в Уиттон и будут жить той жизнью, какой им и нужно было жить уже давно: гулять, ездить верхом, ловить рыбу… Все будет так, будто никогда в их жизни не было ни Джастина Рейнсборо, ни этих кошмарных двух лет. Он обнимет Клер и больше уже никогда не отпустит ее. Никому больше Джайлз не позволит обижать свою любимую. Если будет нужно, он защитит ее, даже если весь мир ополчится против нее.

— Джайлз, они раздвигают стулья, — прошептала Сабрина.

В зале повисла напряженная тишина, в которой одиноко скрипнул стул одного из членов судебной комиссии.

Коронер оглядел присутствующих таким взглядом, словно хотел сказать вслух: «Пока будет читаться вердикт суда, ни слова, ни вздоха».

— Вы приняли решение? — спросил он членов суда. Секретарь, джентельмен средних лет, одетый в черное, встал со своего места.

— Приняли, милорд.

— Огласите его.

Руки брата и сестры встретились…

— Мы находим, что леди Рейнсборо убила своего мужа, пытаясь защитить себя, и вследствие этого не может быть признана виновной.

— Господи, спасибо, — прошептал Джайлз.

В зале пронесся шепот, становившийся все громче и громче по мере того, как зрители выражали свое отношение к решению присяжных заседателей.

Когда Джайлзу и Сабрине удалось пробраться к тому месту, где находилась Клер, ее уже не было. При первых же криках Эндрю схватил ее за руку и увел через боковую дверь из зала. Вокруг слышались одобрительные восклицания людей, оживленно обсуждавших увиденное. Джайлз посмотрел на сестру и улыбнулся.

— Я боялся, что они будут так же весело и громко кричать, когда ее поведут на казнь… Но все равно, я рад слышать все это… Держись, Брина, — сказал он, предлагая ей свою руку, — теперь нам нужно, чтобы толпа с таким же почетом пропустила нас.


Клер мысленно следовала тем же путем, каким ее вот уже несколько дней подряд вел Эндрю: сначала к тому времени, когда она была замужем, потом в зал заседаний, затем к рассказу о своей жизни… Она чувствовала в душе полную пустоту. Клер казалось, что ее тело лишено веса… Она даже не вполне понимала смысл судебного вердикта. Ей вспоминалось, что будто бы прозвучали слова «не может быть призвана виновной», но едва секретарь произнес их, Эндрю буквально вытащил ее из зала, прежде чем к ней хлынула толпа.

Клер предполагала, что это, должно быть, хороший вердикт, раз ее адвокат, сидящий напротив, улыбался и говорил о том, какую прекрасную работу она проделала. «Что же такого хорошего сделала я? Рассказала все? Сумела выжить? Убила своего мужа? Господи, как пусто и… страшно», — вихрем пронеслось в ее голове. Клер закрыла глаза и откинулась на спинку сидения кареты, в которую ее усадил Эндрю.

— С вами все в порядке, леди Рейнсборо? — участливо спросил он, беря ее за руку. Это прикосновение, живое и теплое, вернуло ее в мир действительности. Она открыла глаза и улыбнулась ему.

— Не знаю, мистер Мор… Я… ничего не чувствую. Даже облегчения… Вероятно, я должна… Кажется, меня не повесят и не сожгут…

— Вы прошли через ужасное испытание, леди Рейнсборо. И вы пока еще в весьма угнетенном состоянии, — разъяснял Эндрю. — В вашем сердце скопилось столько всего, что оно не в силах вместить что-то еще. Сейчас вы поедете домой и там, наедине с собой, во всем разберетесь… Вам сразу же станет легче.

«Домой? А где этот дом?» — подумала Клер.

Когда она была маленькой девочкой, то жила под родительским кровом, но никогда не чувствовала себя дома… Потом жизнь в Уиттоне… Здесь Клер чувствовала себя уютно и каждое лето представляла себе, что возвращается домой, к Сабрине и, особенно, к Джайлзу. Почему она не захотела построить свою семью два года назад с лордом Уиттоном? Наверное, потому, что Джайлз стал для нее таким простым и родным человеком… А потом ее домом стали Джастин и Девон. Хотя Клер знала, что по закону она получит теперь оба дома, и в городе, и в деревне, все же чувствовала себя как бездомная.

Дверь открыл Питерс, прибывший незадолго до них. Клер показалось, что она впервые видит этого человека. Этот мужчина знал все о жестокости ее мужа и… ничего не делал. «Но что он мог бы сделать?» — подумала Клер.

— Пожалуйста, Питерс, распорядитесь, чтобы пришла служанка леди Рейнсборо, — попросил Эндрю.

— Да, сэр.

— Нет, Питерс! — воскликнула Клер, когда дворецкий собирался выполнить указание.

Эндрю с удивлением посмотрел на нее.

— Пожалуйста, передай Лизе плату за два месяца и скажи, что она уволена.

Дворецкий всегда гордился тем, что умел сдерживать свои чувства, но этот приказ заставил его приподнять брови, то есть показать свое изумление.

— И еще, Питерс, пошлите, пожалуйста, лакея в дом Уинстонов и передайте Марте Бартон, что я очень бы хотела, чтобы она вернулась на свою прежнюю работу ко мне, если она, конечно, не против.

Дворецкий поклонился:

— Будет исполнено, миледи.

— Бог помогает вам, Клер, — сказал Эндрю, когда Питерс вышел. — О, пардон, я хотел сказать «леди Рейнсборо».

— Пожалуйста, называйте меня Клер.

— Тогда и меня зовите по имени.

— Не хотите ли лимонада, Эндрю? Вы, наверное, измучены не меньше, чем я…

Мор помедлил с ответом. Клер выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок. Ей ли сейчас принимать гостей и оказывать знаки гостеприимства? Но ему очень хотелось пить, да и ей тоже не помешает немного освежиться и отдохнуть… Поэтому он поклонился и сказал:

— Спасибо, леди Рейнсборо, то есть, я хотел сказать, Клер.

Гостиная находилась в той части дома, которая была затенена большими каштанами. Дневная жара начала понемногу ослабевать, и Клер приказала лакею, принесшему поднос с напитками, открыть балконную дверь.

— Пожалуй, это легкое дуновение ветерка дает почувствовать благодать небес после пребывания в аду, — произнес Эндрю, развязывая галстук. Но тут же поняв, что поступает вопреки правилам приличия, стал быстро извиняться. Но Клер просто не приняла его извинений.

— Пожалуйста, Эндрю, после всего, что нам пришлось пережить вместе, вы, наверное, должны узнать меня получше и понять: ваше поведение сейчас не может шокировать меня. Как вам повезло, что на вас такая одежда, которую очень легко можно снять.

Проговорив эту фразу, она коснулась пальцами своего тяжелого черного платья. Эндрю поднял свой бокал.

— За самую смелую женщину, с которой мне когда-либо доводилось сталкиваться.

В знак протеста Клер подняла руку:

— Нет, за самого настойчивого и знающего защитника. Правда, ведь я обязана вам жизнью, — пылко воскликнула она. — Только сейчас мне стало понятно это. И хотя не знаю, что буду делать в дальнейшем, я буду в вечном долгу перед вами.

Когда она большими, жадными глотками допила свой лимонад, Эндрю спросил:

— Вы останетесь здесь, Клер, или отправитесь к вашим родителям?

— Не знаю, Эндрю… Сейчас моя душа пуста… Куда пойти женщине, убившей своего мужа? — произнесла она, пытаясь придать этому тяжелому для нее вопросу подобие шутки, но в действительности очень страдая.

— Клер, вы хорошо знаете, что, если бы вы не убили его, он покончил бы с вами.

— Я это чувствовала… Но сейчас мне кажется, что этого никогда не было. А впрочем… Нет, кое-что было, но не со мной, а с кем-то другим. Я как бы наблюдала все происходящее со стороны. Как будто жили две женщины, две Клер… Одна стояла с каминными щипцами над своим мужем, другая же наблюдала за ней. И ни первая, ни вторая ничего не чувствовали. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь обрести прежние чувства… — промолвила она с грустной улыбкой.

— Я уже видел подобное, Клер, — успокаивающе произнес Эндрю. — Вы все еще в шоке… Это должно скоро пройти. Во многих случаях, связанных с насилием, жертве кажется, что она…

— Но ведь жертва не я, Эндрю, жертвой стал Джастин.

— О, нет, моя дорогая. В этом случае на вас выпали основные страдания… Но сейчас пришло время, когда вы сможете отдохнуть, — сказал Эндрю, поставив бокал и направляясь туда, где сидела Клер.

Она, не отрываясь, смотрела на балконную дверь, но, казалось, ничего не видела. Протянув руку, Эндрю забрал ее бокал и поставил его перед ней на стол. Клер повернула голову и словно впервые за весь день увидела его в истинном свете. Волосы Эндрю распрямились, частично от жары, частично от того, что он расправлял их руками; узел галстука был немного ослаблен. Под глазами обозначились темные круги, говорившие об огромной ночной работе перед процессом.

— О, Эндрю, вы выглядите хуже, чем я, — произнесла она милым голосом, чтобы он не обиделся. — Я отдохну, и тогда, надеюсь, что-то вернется ко мне… Мне очень больно вспоминать обо всем, но все же спасибо вам.

Клер колебалась, продолжать ли дальше, и наконец решилась.

— Мне кажется, что наши отношения приобрели нечто большее, чем отношения подзащитной и адвоката. Наверное, мы стали друзьями. Смею надеяться, что и вы так думаете, не правда ли? Эндрю улыбнулся:

— Ну, конечно. И я с нетерпением жду вашего подарка… Вы подарите мне вальс, когда вернетесь в свет?

Клер покачала головой:

— Нет? Вы не хотите танцевать со мной?

— Сомневаюсь, что в этом сезоне будет много желающих танцевать со мной. Но даже если они и появятся, я буду отклонять все приглашения.

— Готов поставить все свои деньжонки, что скоро вы будете весьма желанной гостьей, моя дорогая. Как только через пару недель разразится какой-нибудь новый скандал, все забудут о вашем происшествии. Я бы посоветовал вам непременно принять большинство из этих предложений… Не нужно от них отказываться… Пусть пройдет немного времени, вы восстановите силы… Вам необходимо показываться на людях. Вы должны убедить всех, что вердикт суда справедлив и что вас защищал такой компетентный защитник, как я.

Клер вновь отрицательно покачала головой и вдруг страшно побледнела.

— Ну какой же я болван! Вам нужно немедленно прилечь. Осторожно…

Эндрю довел Клер до постели и позвал дворецкого.

— Лиза еще не ушла?

— Нет, сэр.

— Пожалуйста, позовите ее. Пусть перед своим уходом сделает для своей хозяйки хотя бы одно доброе дело.

Эндрю очень не хотелось передавать Клер в руки Лизы, но другого выбора не было. Не мог же он сам отвести ее в спальню! Но когда она проснется, Марта, конечно, уже будет с ней.

Эндрю смотрел, как Клер и Лиза поднимаются наверх, и чувство удовлетворения охватило его. Он знал, что леди Рейнсборо поступит согласно его совету.

— Передайте своей хозяйке, когда она проснется, что я зайду завтра, — сказал он дворецкому.

— Хорошо, сэр.

— И вот еще что, Питерc…

— Слушаю вас, мистер Мор.

— Как только придет Марта, немедленно отошлите Лизу.

ГЛАВА 21

На следующее утро Клер проснулась поздно, она очень устала накануне. Погода переменилась под стать ее настроению. Жару сменил сильный дождь, который шел всю ночь. Наступившее утро выдалось серым и пасмурным. Клер лежала под одеялом, слушая, как стекают капли дождя по крыше. Ей казалось, что вся ее сила исчезла. Может, ей предстоит теперь всю оставшуюся жизнь провести в постели? Внезапно Клер почувствовала, что вместе с ней в комнате еще кто-то находится. «Наверное, Лиза», — подумала она и открыла глаза.

У окна сидела Марта и что-то шила.

— Марта?! — прошептала Клер.

Служанка отбросила белье, которое штопала, и устремилась к постели.

— Миледи! Наконец-то вы проснулись!

— Марта, который час? И как ты оказалась здесь?

— Пол-одиннадцатого, миледи. Я ушла от Уинстонов сразу же, как вы послали за мной.

Клер попыталась приподняться, и Марта помогла ей, подложив под спину подушки.

— Я так надеялась, что ты придешь, Марта, — произнесла Клер. — Но и мечтать не могла о быстром свершении своего желания. Ты всегда так добра со мной… Без твоей поддержки мне было бы трудно выжить во время моего замужества. Без твоей поддержки и без твоих показаний, — прибавила она серьезным голосом. — Спасибо. У тебя хватило смелости выступить…

— Но не столько, сколько у вас, миледи.

— Ты думаешь? Мне кажется, что я, наоборот, показала всем свою трусость…

— О, нет. Вы храбры, как маленький солдатик, который должен защищать себя.

Клер слабо улыбнулась.

— Ты думаешь, что я стреляла в лорда Рейнсборо, боясь за свою жизнь, Марта? Нет, скорее, за жизнь лорда Уиттона…

— А я кое-что вспомнила… — с улыбкой сказала Марта. — Лорд Уиттон и его сестра уже дважды заходили сегодня… Так я сказала Питерсу пока не принимать их. Но, уверена, они скоро вернутся.

Клер закрыла глаза и откинулась на подушку.

— Не знаю, Марта, смогу ли я сейчас кого-нибудь видеть… Особенно, лорда Уитгона. Не знаю, как мне смотреть им в глаза.

— Постепенно все наладится, миледи. Да, еще заходили ваш отец и, конечно, мистер Мор.

Лицо Клер прояснилось:

— А мистер Мор не сказал, когда зайдет.

— По-моему, сегодня днем.

— Марта, не могла бы ты отослать записку отцу? Если Эндрю будет здесь и укрепит меня духовно, я смогу увидеться с ним. Но не ранее чем во второй половине дня…

— Я распоряжусь, чтобы лакей доставил записку вашему отцу, миледи. А как быть с Уиттонами?

— Не сейчас, Марта, не сейчас.

Клер знала, что Джайлз и Сабрина на протяжение всего судебного расследования находились в зале. Она вспомнила, как в какую-то долю секунды посмотрела в зал и увидела своего старого друга, который сидел, наклонившись вперед и положив руки на ограждение. Джайлз успел улыбнуться ей заботливой, ободряющей улыбкой. Клер тогда ничем не могла показать, что заметила это. Да и как она могла? Не во время же допроса улыбаться ему? Да еще эта безобразная сцена с Джастином, когда Клер сдалась и «созналась», что они с Джайлзом любовники.

Она пыталась, чтобы все присутствующие поняли обстоятельства, заставившие ее лгать только для спасения Джайлза… Но объясняя все, Клер казалось, что она втягивает его в этот ужасный клубок, который называется ее браком, ее семейной жизнью.

Джайлз должен презирать ее за то, что она вышла за Джастина, за то, что она оставалась с ним и, наконец, за то, что убила его. Возможно, Клер сможет вновь принимать Сабрину: ее старая подруга оказалась так заботлива и так помогла ей в ту ночь, ночь смерти мужа. Но ведь она — сестра Джайлза, его близнец. Кроме того, они так близки…

Как много переживаний навалилось на нее! Она спасла свою жизнь, но для чего? Да и что. за жизнь ей теперь предстоит?! Клер может вернуться домой и жить с родителями… Она даже уверена, что они будут просить ее об этом. Или, может быть, вернуться в Девон? Но как ей жить в Рейнсборо-Хилл, где каждая комната будет напоминать о прошлом…

И то, и другое приемлемо, но все равно плохо. Конечно, Клер может остаться в городе, как советовал Эндрю. Если она останется здесь, то не потеряет с ним связи; он первым услышал ее историю и не стал презирать ее. Напротив, вел себя так, чтобы успокоить ее. Эндрю выслушивал и успокаивал Клер. Он же спас ей жизнь. И наконец, она обещала вальс, о котором Эндрю так просил…


Встреча Клер с родителями была полна радости и горя. Она подумала, что наконец-то ей принадлежит все их внимание, а их отношение к ней пронизано любовью и заботой. Как могла Клер не ценить и не принимать этого?! Теперь, вбирая в себя все эти ощущения, она вспомнила, как тосковала ребенком, чувствуя себя одинокой… Если бы тогда, в то время, Клер узнала больше тепла и заботы родителей, кто знает, может быть, ее жизнь сложилась бы совсем иначе.

Как она и думала, родители собирались оставить Лондон и забрать ее с собой. Конечно, Клер отказалась, чем очень расстроила и разочаровала их. Эндрю, прибывший вслед за ними, поддержал ее решение, считая его правильным: своим спокойным поведением она пресечет все слухи и домыслы.

— Но все ждут, что Клер будет соблюдать траур, — возразила мать.

— А я придерживаюсь мнения… Одним словом, одеваться в черное и не принимать гостей, когда сама же явилась причиной смерти мужа — значит вызвать еще больше сплетен… Как вы полагаете, леди Хоуленд?

— Думаю, он прав, дорогая, — поддержал маркиз. — Ради всего святого, зачем Клер носить траур по этому чудовищу?

— Я приеду в Хоуленд к концу сезона, — пообещала дочь, и родители вынуждены были согласиться с ней.

После их ухода доложили о приезде Сабрины. Клер со страхом ожидала прибытия обоих Уиттонов. Но услышав только о сестре Джайлза, успокоилась и встретила подругу радостной улыбкой.

— Я не буду утомлять тебя долгим визитом, — заверила Сабрина. — Джайлз тоже хотел посетить тебя, но я убедила его, что большое количество посетителей наверняка утомит и будет мешать твоему отдыху… Лучше всего ему прийти завтра…

— Я так рада твоему приходу, Сабрина. Хочу поблагодарить тебя за то, что изъявила желание дать показания на суде…

— Не стоит благодарности, Клер. Это все, что я смогла бы сделать для тебя. Мне все еще плохо от сознания твоего одиночества в прошлом…

Эндрю, незаметно наблюдая за Клер, уловил на ее лице следы смятения и прервал Сабрину.

— Мне кажется, что леди Рейнсборо, то есть Клер, никого не винит за эти два года и готова никогда больше не вспоминать об этом.

Леди Рейнсборо благодарно кивнула, и Сабрина изумилась, увидев, как они обменялись понимающими взглядами: никогда Эндрю Мор не смотрел на нее с таким расположением и симпатией.

«Естественно, — подумала она, — его положение официального защитника Клер позволяют ему считать себя ее другом… А может быть, и чем-то большим».

— Что ты собираешься делать до конца сезона, Клер? И если ты не собираешься поехать домой в Хоуленд, Джайлз и я очень хотели, чтобы ты знала — мы мечтаем забрать тебя с собой в Уиттон.

— И прервать свой собственный сезон?! Нет, спасибо, Сабрина, я высоко ценю твою доброту… Эндрю убедил меня остаться здесь и принимать участие в светской жизни. Таким образом я смогу добиться того, что этот скандал быстрее утихнет. Кроме того, мною обещан ему вальс, — произнесла Клер, изо всех сил стараясь казаться веселой и оживленной.

«Ну и ну», — подумала Сабрина и тут же испугалась своей реакции.

Эндрю прав, говоря, что людей привлекает слабость, как ягненок волка: попробуй только побежать, и они тотчас бросятся на тебя. Но стоит повернуться и прямо взглянуть им в глаза, как люди тут же теряют интерес и принимаются за поиски другой жертвы. Действительно, Клер не должна самоотстраняться от светской жизни. То, что она собирается остаться в Лондоне и будет присутствовать на балах, в конце концов сослужит ей хорошую службу. И почему, собственно говоря, Клер не должна танцевать с Эндрю, с человеком, спасшим ей жизнь?

Посидев еще немного, Сабрина вместе с Эндрю вышла на улицу.

— Позвольте взять для вас экипаж?

— Нет, спасибо, Эндрю. Сегодня такой чудесный день… Я хочу немного пройтись.

— И, конечно, вас ни в коем случае нельзя оставить без сопровождения. Могу я предложить себя в попутчики?

— Как вы знаете, я живу очень близко отсюда. Большой необходимости в этом не вижу, — холодно ответила Сабрина.

— Но ведь день-то какой прекрасный! Мне тоже хочется прогуляться.

Сабрина кивнула, и они, сохраняя молчание, двинулись по улице.

— На процессе вы вели себя довольно впечатляюще, — сказала леди Уиттон, прерывая молчание.

— Спасибо, Сабрина. Признаться, я не был полностью уверен, что выиграю его. Но я знал — риск возрастет, если дело Клер на этом не закончится и пойдет дальше. Расследование потребовало полной моей отдачи… Я очень восхищен, Сабрина, что вы согласились в случае необходимости выступить перед судейской коллегией.

— О, по сравнению с Клер моя смелость ничего не стоит. Я убеждена, она никогда бы не сделала этого, если бы вам не удалось подтолкнуть ее. Вы были тогда правы, Эндрю, хотя в то время я так не думала.

Эндрю посмотрел на Сабрину, его брови поползли вверх.

— Наконец-то с ваших уст слетело одобрение, Сабрина, — произнес он, поддразнивая ее. Он улыбнулся ей одной из своих самых очаровательных улыбок. На душе у нее потеплело. Он не смотрел на Сабрину с такой заботой, как на Клер… Но неужели ей нужно было от него только это?! Сабрине нравилось разговаривать с ним на равных, даже в спорных случаях. И она уже знала и понимала своим горячим сердцем, что ей нужно от Эндрю больше, значительно больше…


Когда леди Уиттон приехала на Гросс-авеню, лорд Уиттон, ее брат, находился в своем клубе и она не смогла переговорить с ним. и обсудить визит к Клер. Они собирались поехать на бал к Кэнделам, но приехать туда порознь.

Сабрина приехала первой и сразу же попала в круг друзей и знакомых, которые с нетерпением хотели узнать, что же произошло во время судебного разбирательства.

— Я слышала, ты хотела дать показания в пользу Клер, Сабрина, — заявила Люси Киркман. — А ты хорошо все обдумала?

— Это было не столь сложно, Люси. Тем более, что мне эта опасность не грозила, — спокойно произнесла Сабрина. — Клер сама своим рассказом смогла убедить суд присяжных.

— Представьте себе, у маленькой Клер Дайзерт хватило духу постоять за себя. А я вспоминаю, как однажды бросила ей под ноги банку с червями… Так она стояла, не шелохнувшись и ожидая, пока придет Джайлз и спасет ее.

— Кое-кто из нас изменился, выйдя из детского возраста, Люси.

Это было сказано спокойным тоном, но все же достаточно прозрачно, чтобы Люси прикусила язычок. И когда лорд Эйвери пригласил ее на танец, она, не раздумывая, ответила согласием.

Сабрина молилась про себя, чтобы поскорее пришел Джайлз и помог ей, как вдруг увидела, что к ней пробирается сквозь толпу Эндрю. На глазах у всех она тепло поздоровалась с ним. Это было неожиданно для него, и в голову пришла мысль о собственной глупости и невнимательности. Но присмотревшись к толпе, Эндрю понял, что она просто ищет кого-нибудь, кто помог бы ей избавиться от окружающих ее людей.

— Звучит вальс, Сабрина, — с улыбкой заметил он.

— Да, вальс, Эндрю… И если вы сейчас же не пригласите меня на этот танец, я никогда больше не буду разговаривать с вами, — тихонько прошептала леди Уиттон.

— Могу ли я пригласить вас на вальс, — с нарочитой церемонностью и с соблюдением всех формальностей произнес Эндрю.

— Почему же нет, почту за счастье.

— Я так поражен вашей дерзкой смелостью, совсем не свойственной леди, — сказал Мор с каким-то огоньком в глазах, когда они кружились в танце.

— Если бы вы не пригласили меня, я сама бы схватила вас и вывела из зала. Наверное, это хотя бы на время отвлекло их внимание от; Клер.

— Хорошо, что я сегодня здесь… Оказывается, мне иногда тоже перепадает немного вашего внимания, — сказал Эндрю, виртуозно ведя Сабрину мимо какой-то пожилой пары и крепче обнимая ее за талию. Она почувствовала тепло и силу его рук и немного разочаровалась, когда он ослабил объятие.

— Кажется, это мой брат танцует с Люси Киркман! — воскликнул Эндрю.

— Да, как будто… Мне не хотелось обидеть ее, но у нее вид, как у гавани в бушующем море, — улыбнулась Сабрина. — О, я не могла предположить, что ваш брат…

— …довольно решительный парень, преисполненный собственной важности? А Люси так возмутительно откровенна… Может быть, это будет неплохо для него.

На минутку Эндрю умолк. Сабрина, не сводившая все это время взгляда с его галстука, на мгновение подняла глаза и затем опустила их.

— Так вы полагаете, Люси удалось подцепить Джайлза на крючок в конце концов? Помню, как она ловила рыбу в то лето, когда я впервые посетил Уиттон.

— Неделю назад я бы сказала «да», — ответила Сабрина. — Но сейчас…

— Но сейчас свободна Клер. Вы ведь это имели в виду?

— Но она действительно свободна, Эндрю? — спросила она, когда музыка стихла и они стали прогуливаться по залу. — Свободна для любви, полагаю… И думаю, что свободна для брака. Едва ли можно ожидать соблюдение глубокого траура по мужу, пытавшемуся убить ее.

— Леди Сабрина, я никогда не знал леди Рейнсборо и никогда не думал о ней, как о возлюбленной вашего брата. Но сейчас я просто восхищен ею. Никогда бы не сказал, что в ней столько смелости и силы духа: она прошла через такие переживания, которые и у более сильных людей вызывают шок. Но я очень сомневаюсь в ее способности любить или выйти замуж… По крайней мере, в недалеком будущем…

Когда Сабрина и Эндрю присоединились к небольшой группе друзей, объявили о прибытии Джайлза.

— Я приведу его, — сказал Мор, — иначе он никогда не найдет нас в этой толпе.

Сабрина ответила благодарной улыбкой. Когда Эндрю вернулся с Джайлзом, она сразу поняла, что ее брат не намерен принимать участия в светских развлечениях. А когда к ним присоединилась Люси, Сабрине стало почти стыдно за нее. Джайлз делал все, что требует простая вежливость, но то легкое притяжение, которое едва возникло между ними, исчезло навсегда. Хотя брат и пригласил ее на котильон, последний танец перед ужином, Сабрина шестым чувством, свойственным близнецам, поняла, что все переменилось.


Джайлзу казалось, что он находится сейчас не на балу, а где-то в незнакомом месте… Последние несколько дней лорд Уиттон провел в тоске и страхе. Спустя год после всех его уговоров самого себя, что все чувства к Клер умерли и осталась только дружба, — вдруг такой сюрприз. Джайлз отчаянно хотел быть вновь вместе с ней, и это было концом всех его намерений сдерживать себя. Но он знал, Эндрю прав: любой его поступок мог навлечь на Клер неприятности.

Слушая на судебном разбирательстве ее ответы на вопросы, он балансировал на грани любви и ярости. Если бы Клер не убила Джастина, Джайлз сделал бы это сам с радостью и без всякого сожаления. Она заслуживает того, чтобы муж любил и лелеял ее, а ей приходилось терпеть только мучения и издевательства. Клер выглядела такой маленькой и беззащитной, когда сидела перед судебной комиссией и рассказывала о том ужасе, который назывался ее браком…

Ей необходима его забота, и Джайлз страстно мечтал проявить ее, когда кошмар, оставленный следствием, пройдет.


Прошло около двух недель, прежде чем Клер стала вновь принимать гостей. К ее удивлению, недостатка в них не было. Но все-таки их прибывало меньше, чем в былое время.

Для появления в свет она выбрала бал у Дюшес де Россов, надеясь там затеряться в толпе. Вообще-то мысль о появлении среди людей приводила ее в ужас. Джайлз нанес ей обещанный визит, и Клер чувствовала себя в его присутствии крайне неловко. Все, о чем она могла думать сейчас, — это осуждение Джастина во время следствия… Клер боялась осквернить их дружбу, хотя и знала, что Джайлз и Сабрина рады снова принять ее в свою компанию.

Она послала коротенькую записку Эндрю Мору, в которой просила его заехать к ней и робко намекнула о сопровождении на бал к Россам.

— Я ведь обещала вам вальс, Эндрю, — сказала Клер, пытаясь хотя бы немного разрядить обстановку.

Итак, когда объявили о прибытии на бал леди Рейнсборо, мистер Мор следовал за ней в нескольких сантиметрах позади, как верный паж и преданный друг.

Клер показалось, что внизу колышется море голов, повернувшихся к ней. Все с жадностью и любопытством старались разглядеть ее; на секунду ей стало страшно от того, что все эти лица и головы действительно превратятся в море и поглотят ее, стоит только сделать хотя бы один неверный шаг. Но Эндрю взял ее под руку — и море расступилось перед ними, будто вместо мистера Мора шествовал сам Моисей.

Джайлз, поспешивший навстречу, успел заметить благодарный взгляд, подаренный его старому другу, и внезапно страшная ревность охватила его. Будь все проклято, но человеком, на которого она может полагаться, должен быть только он, Джайлз Уиттон. Ну, а сейчас… Вполне естественно, что женщина рассчитывает на такого опытного защитника, как Эндрю…

Джайлз помог им пробиться сквозь толпу и добраться до уголка бального зала, где уже их поджидала Сабрина вместе с родителями Клер. Улыбка отца, объятие матери, теплое рукопожатие подруги приветствовали ее.

— Да поможет тебе господь, доченька, — произнес маркиз.

— Здесь еще страшнее, чем на суде, — прошептала Клер, вздрагивая всем телом.

— Сегодня будет еще трудно, — успокаивающе произнес Джайлз. — Но их любопытство очень скоро иссякнет… Может, принести бокал шампанского?

— Не думаю, что буду пить что-то крепче лимонада, — громко и смело произнесла Клер.

— Тогда я сейчас принесу, — и Джайлз отправился выполнять просьбу.

Несколько друзей родителей Клер подошли и вежливо поздоровались с ней. Конечно же, за весь вечер никто и словом не обмолвился о ее бывшем муже и о последних событиях. «Как будто его никогда и на свете не было», — поделилась Клер с подошедшим пригласить ее на вальс Эндрю.

— Общество продолжает идти своим путем: игнорируя жестокого мужа после смерти, оно не обращало на него внимания и при жизни. Мне кажется, что многие семьи скрывают семейные тайны, подобные вашей. Говорить о вашей проблеме — говорить о своей собственной…

Клер было очень приятно танцевать с Эндрю. Он первым узнал всю ее историю, принял и не осудил ее…

«Он хорошо танцует, — подумала она. — Прекрасно ведет партнершу, не возвышаясь над ней, и в нем нет пренебрежения и вычурности».

Вальс с Джайлзом на этом балу не доставил ей никакого удовольствия. Она была вынуждена принять его приглашение, потому что не знала, как отказать старинному другу. Клер заметила любопытствующие исподволь глаза присутствующих: правду она говорила или нет, рассказывая о их дружбе. В любом случае, кое-кто уйдет с этого бала в полной уверенности, что лорд Рейнсборо был не так уж и неправ, подозревая свою жену. Конечно, Клер спасла Джайлза от скандала и, может быть, от смертельной раны на дуэли, но мысли о том, что их отныне и навсегда будут преследовать сплетни и домыслы, не выходили у нее из головы.

Как она могла улыбаться ему, когда его рука пожала ее руку? Насколько естественной могла быть ее радость в вальсе? Для него было бы лучше, если бы у нее не хватило смелости вновь вернуться в их тесный круг друзей.

Джайлз достаточно хорошо понимал, почему Клер держит его на расстоянии. Его первый визит к ней не понравился ему. Когда он пришел в другой раз, она тоже не «смогла» принять его. А сегодня Клер вела себя так, будто их познакомили только что.

Все чувства, которые он считал давно умершими, вновь ожили и стали еще сильнее. Танцуя с Люси Киркман, Джайлз смотрел теперь на нее не как на женщину, на которой еще совсем недавно собирался жениться, а как на постороннего человека, как на незнакомку. Люси привлекательна… Он хотел жениться на ней и не сомневался, что получал бы удовольствие от ее общества. Но это чувство не шло ни в какое сравнение с тем, которое Джайзл испытывал при виде Клер.

Конечно, шок от смерти мужа сильно повлиял на нее… Джайлз так и не смог реально представить себе, как Клер убивает его. Просто она защищала себя, и Рейнсборо умер… Все это скоро пройдет, учитывая то, что этот брак — ошибка. Роковая, но ошибка… За ним и Клер годы дружбы… Люси больше не значит для него ничего. Он должен убедить Клер, и как можно скорее, что самый лучший выход из сложившейся ситуации — выйти за него замуж.


Когда ночью, после бала, Клер возвратилась домой, ее трясло от усталости и нервного напряжения.

Марта усадила ее у камина и принесла чашку горячего молока с медом.

— Все в порядке, миледи?

Зубы Клер стучали так, что она лишь кивнула головой в ответ.

— Вас кто-то обидел, не так ли? — с беспокойством продолжала Марта. Леди Рейнсборо посмотрела на ее руки, непроизвольно сжатые в кулаки, и улыбнулась. Теплое молоко, пламя камина и шерстяная шаль, которой Марта укутала ее плечи, начали согревать.

— Думаю, за моей спиной было немало сказано, — передернувшись, прошептала Клер. — Но все не так уж плохо, как я ожидала…

— Наверное, этот красивый мистер Мор находился всегда около вас?

— Да, Эндрю очень добр ко мне.

— А лорд Уиттон? — как бы случайно спросила Марта.

— Джайлз…. по прежнему мой старинный друг.

Лицо хозяйки Марты, когда она говорила об Эндрю, прояснилось, но при упоминании имени лорда Уиттона на него набежала легкая тень. Служанка, ни минуты не сомневающаяся в том, что ее миледи нужен хороший мужчина, который бы любил и заботился о ней, была довольна. Эндрю Мор — весьма привлекательный молодой человек, в этом не могло быть никаких сомнений, но он не тот мужчина, который нужен ее леди Рейнсборо. В чем Марта глубоко уверена… Ее госпожа совсем не безразлична к лорду Уиттону. Служанка надеялась, что его светлости хватит ума не дать завянуть цветку, растущему.прямо у его ног. Она взяла пустую чашку из рук хозяйки и ласково сказала:

— Пойдемте, миледи, позвольте мне уложить вас в кровать.

Клер была настолько измучена, что сразу погрузилась в глубокий сон.


«Она спит, как мертвая», — прошептала Клер, рассматривая женщину, лежащую перед ней на постели. Она похожа на нее… Да нет! Этой женщиной была сама Клер. А рядом с ней лежал муж этой женщины. Руки его прижаты к груди, а сквозь пальцы сочилась кровь, будто кто-то рассыпал по его рукам лепестки пурпурной розы. Его глаза закрыты, из раны на левом виске струится кровь. «Как она может спать с ним в одной постели?!» — ужаснулась Клер. И вдруг чей-то голос (она узнала его — это голос коронера) произнес: «Она сама постелила… Такой молодой и прекрасной женщине стыдно спать одной. Отныне ее муж всегда будет вместе с ней». Казалось, это подобающее наказание для одной Клер… А другая Клер будет теперь спать рядом со своим убитым мужем. И ее сон навсегда станет «подобен смерти».

Проснувшись, Клер во всех деталях припомнила свой сон. Не успев открыть глаза, она уже знала, что сейчас рядом с ней — тело ее мужа… Клер почти совсем очнулась от сна. Приснившееся было так реально, что она стала недоумевать, каким образом люди различают сон и действительность. И неважно признание суда коронера ее невиновности… Она женщина, убившая своего мужа, и он будет вечно охранять ее постель.


Следующие две недели Клер провела весьма осторожно, выбирая, куда направиться, будь то раут, музыкальный вечер или обед. Ее появление вызывало с каждым днем все меньше и меньше любопытства, а в конце второй недели все внимание толпы переключилось на леди Хантли и на ее весьма интересное положение… Так что всем стало не до Клер. Конечно, не было никакого мужа-рогоносца и никто не помышлял об убийстве, но досужие языки болтали о муже леди, который в течение года служил на благо Отечества где-то вдалеке, а его жена оказалась беременной:.. Что же касается того, кто отец ребенка, то тут мнения диаметрально расходились.

Эндрю Мор теперь больше чем когда-либо появлялся в свете и, как правило, находился поблизости от Клер. Джайлз Уиттон, как всегда, окружал ее вниманием и заботой, и кое-кто уже начал заключать пари на то, что леди Рейнсборо найдет себе мужа. Кто же будет этот счастливец?

— Ну, счастливец — это совсем неподходящее слово, — сказал один из сплетников с кривой усмешкой. — Леди слишком любит играть с пистолетами.

Если бы Джайлза сейчас спросили, на кого бы он поставил, то не получили бы вразумительного ответа. Он сам находился в затруднении. Правда, Клер стала вести себя немного свободнее в его обществе, но между ними, тем не менее, существовала невидимая преграда… А вот между Клер и Эндрю барьера не существовало…

Однажды за завтраком Джайлз не выдержал и начал разговор, коснувшись больного для него вопроса.

— Как ты думаешь, — спросил он у Сабрины, — у Клер и Эндрю что-нибудь серьезное?

Последние двадцать минут он пытался понять содержание газетной статьи, но поняв, что это ему не под силу, оставил это занятие. Сестра, прекрасно понимая его настроение и разделяя беспокойство, поставила на стол чашку и сказала:

— В самом деле не знаю… Я просто предполагаю, что Клер в какой-то мере полагается на него, ведь это так естественно: он спас ей жизнь… Они, кажется, подружились, но в их отношениях я не заметила ничего романтического.

— А что может быть естественнее, когда женщина влюбляется в мужчину, спасшего ее от ужасной смерти?!

Сабрина пожала плечами.

— Может быть… А тебе не кажется, что ты давно уже не обращал внимания на Люси Киркман? Не значит ли это… Ты… ты не собираешься жениться на ней?

— Да я просто не могу поверить, что когда-то думал об этом. Тогда мне казалось… Я считал свои чувства к Клер похороненными навсегда: ведь прошло два года, как она вышла замуж. Мне хотелось верить в простую дружбу с леди Рейнсборо, и поэтому хотел стать для Люси хорошим мужем… Но как только я узнал о свободе Клер…

Джайлз взглянул на сестру. Сабрина увидела в его глазах такую смесь ликования и безнадежности, что постаралась побыстрее отвести взгляд.

— Мне даже немного обидно за Люси, — сказала она. — Особенно, если учесть, насколько я знаю, ее привязанность к тебе всегда отличалась глубиной и искренностью. Так что же ты собираешься предпринять?

— Я могу подождать, — ответил брат. — Даже должен подождать, пока Клер придет в себя. Увидим, являются ли ее отношения к Эндрю большим, чем просто дружба… И все же я не знаю, смогу ли ждать, Брина, — воскликнул он. — К концу этой недели я намерен просить Клер выйти за меня замуж.

— Думаешь, это разумно? — с нежным беспокойством спросила Сабрина.

— Разумно ли?! В свое время я думал, что разумно дать ей насладиться первым выездом в свет… Ты знаешь: она остановила свой выбор на Джастине Рейнсборо.

— Но его же нельзя сравнивать с Эндрю Мором, Джайлз, — возразила сестра.

— Знаю, — ответил Джайлз. — Но как раз сейчас Клер очень уязвима… Какую жизнь она будет вести одна? Клер не сможет вернуться в Девон… И жизнь с родителями — лишь половинчатое решение проблемы. Ей нужна любовь и защита… Надежная защита. Если я сейчас не предложу ей этого, боюсь, она решит этот вопрос как-нибудь иначе.

— Возможно, ты прав, Джайлз. Но мне не хотелось, чтобы ты торопил события.

— Торопил?! Я полжизни люблю Клер! Уверен, что смогу преодолеть неловкость и добиться своего…

— Надеюсь на это, Джайлз, — сказала Сабрина успокаивая и себя и брата.

Пока она не поняла той романтической атмосферы, которая возникла у Эндрю после процесса над Клер, но Сабрина знала, что ее подруге всегда нужно крепкое плечо, на которое та могла бы опереться, и в данном случае друг Джайлза — наиболее подходящий для этого человек.

ГЛАВА 22

— К вам лорд Уиттон, миледи.

Клер оторвала взгляд от вышивки и с удивлением подняла голову. Хотя раньше Джайлз часто выезжал в свет, где они, как светские люди, видели друг друга, к ней домой он давно уже не заходил.

— Проводите его наверх, Питерс, — немного помедлив, произнесла Клер. Она все еще не чувствовала себя достаточно спокойной в его присутствии, но не хотела причинить ему боль отказом.

— Добрый день, Клер, — произнес Джайлз, нерешительно останавливаясь у двери.

— Здравствуйте, Джайлз. Какой приятный сюрприз… Пожалуйста, проходите и располагайтесь.

Несмотря на приглашение, голос Клер звучал не совсем естественно, и Уиттон усомнился, сможет ли он преодолеть тот барьер, который она воздвигла между ними.

— Я ненадолго… Сегодня прекрасный день, и я надеялся убедить вас немного прогуляться по парку. Мы совершим небольшую прогулку… Это займет немного времени.

Клер почувствовала себя пойманной в ловушку. Все эти недели Джайлз и Сабрина предлагали ей свое внимание и поддержку. Они вместе с Эндрю сделали как можно более безболезненным ее возвращение в общество… А сейчас Джайлз пришел, чтобы помочь ей сделать еще один шаг. Отложив вышивку, она взглянула на Уиттона.

— Вы уверены, что хотите этого, Джайлз?

— Конечно, Клер. Вы должны появляться на людях как можно чаще.

— Несмотря на сплетни, которые может это вызвать?

На мгновение Джайлз смешался.

— Клер, они будут злословить о вас до конца этого сезона… Я думаю, что вы согласны с этим?

— Да… Но я никогда не думала втягивать в это дело своих друзей.

— В том, что двое старых друзей вместе проводят время, нет ничего странного, — произнес Джайлз. «И чем скорее я смогу добиться, чтобы ты вышла за меня замуж, тем лучше», — подумал он про себя. Пройдет суматоха, стихнут все волнения, умрет то, что должно умереть… Клер никогда больше не придется встречать что-то плохое в одиночестве.

— Если вы так думаете, Джайлз, — ответила Клер после минутного раздумья, — я через минуту присоединюсь к вам.

Когда она возвратилась, на ней была соломенная шляпка, ленты которой чудесно гармонировали с глазами, и Джайлзу захотелось поцеловать ее, чего, конечно, он не мог позволить себе.

Помогая ей сесть в экипаж, Джайлз немного задержал свою руку на ее талии. Клер попыталась не заметить то чувство тепла, которое возникло и продолжало сохраняться даже после того, как рука была убрана, и не смогла. В прикосновении Джайлза она почувствовала доброту, и это нарушило ее душевный покой. Может быть, он знал о ней то, о чем Клер и сама не подозревала? Неужели она могла испытывать к нему чувства не только, как к другу, но и как к потенциальному любовнику?

Клер попыталась сесть на самое дальнее сидение, чтобы избежать прикосновения ноги Джайлза, и очень радовалась в душе его сосредоточенному вниманию при управлении экипажем.

Их сразу же встретил целый парад колясок и всадников, обычно наполнявших парк после обеда. К счастью, Клер и Джайлз прибыли немного раньше основной массы отдыхающих, и их экипаж мог свободно продвигаться по дорожкам парка. Кое-кто из друзей и знакомых подъехал поближе, чтобы обменяться приветствиями и любезностями, а также повнимательнее рассмотреть Клер, особенно тогда, когда им казалось, что она этого не замечает.

Люси Киркман в своей прекрасной амазонке гусарского покроя пустила лошадь легким галопом. Ее наряд, да и сама она, выглядел чудесно, а шляпа для верховой езды удивительно хорошо оттеняла цвет ее глаз. Через минуту после их приезда она повернула своего гнедого жеребца и подъехала к коляске Джайлза.

— Добрый день… Как приятно видеть, Клер, что ты наконец выбралась подышать свежим воздухом и побыть среди людей.

Услышав покровительственный тон Люси, Клер почувствовала себя как в детстве: маленькой, робкой, беспомощной. А Киркман, выполнив то, что требовала обычная вежливость, продолжала болтать ни о чем с Джайлзом, не обращая ни малейшего внимания на Клер. «Люси не из тех, кто отдает без боя то, что считает своим», — подумал Уиттон. А она, без сомнения, думала, будто он ее собственность. Джайлз очень надеялся, что Люси, увидев его особое отношение к Клер, поймет, как много изменилось за последний месяц в их отношениях. Услышав голос брата Эндрю, Уиттон с облегчением вздохнул.

— Третий раз за эту неделю лорд Эйвери разыскивает Люси… Странная парочка. Удивляюсь, неужели у Эйвери это серьезно? — заметил Джайлз.

— С ним, кажется, так… А вот ее интерес все еще направлен на кое-кого другого, — сказала Клер, сама удивляясь собственной смелости.

Джайлз покраснел.

— Одно время я думал, что мы с Люси сможем поладить друг с другом. Но я никогда не любил ее, так же, как и она меня, Клер.

— Ты не должен мне ничего объяснять, Джайлз. А мне не стоило говорить об этом.

— Нет, у тебя есть на это право. За последние несколько недель многое круто изменилось, — произнес Джайлз, поворачиваясь к ней и серьезно всматриваясь в ее глаза. Клер пришлось даже немного отодвинуться от него. Она подумала, что он собирается продолжать, но Джайлз снова занялся лошадьми и замолчал. Легкий ветерок охлаждал их разгоряченные от смущения и душевного волнения лица.

Вскоре они вернулись на Сент-Джеймс-стрит. Джайлз проводил ее до дверей, но от приглашения зайти и выпить чая или лимонада отказался.

— Нет, не сегодня, благодарю, Клер. Ты будешь сегодня на музыкальном вечере? Могу ли я пригласить тебя на ужин или у тебя уже есть приглашение?

— Нет. Это будет просто великолепно, Джайлз. Спасибо за чудесную прогулку. Сегодня действительно…

— …прекрасный день, — пошутил он и вдруг улыбнулся ей своей прежней улыбкой, улыбкой доброго друга Джайлза.

Клер не смогла удержаться от смеха.

— Да, это прекрасный день, Джайлз.

— Тогда до вечера.

И он ушел, оставив ее в состоянии страха перед наступающим вечером…


Следующие несколько дней Клер провела в волнении и страхе, хотя страха-то было больше. Она чувствовала себя беспомощной, находясь в руках судьбы или Джайлза (сама толком не понимая в чьих).

Клер ощущала себя в безопасности только рядом с Эндрю Мором. Иногда наступали мгновения, когда ей хотелось повернуться к нему и закричать: «Спасите меня, мистер Мор!» Жизнь выходила из-под контроля и не подчинялась ей.

Она вернулась в светское общество, не видя перед собой иного выбора. Клер уже не чувствовала себя такой несчастной, как раньше, но не могла представить, чем заниматься дальше. Много времени уходило на выполнение светских обязанностей, и Клер уставала от бесчисленных балов, раутов, визитов. Это — заколдованный круг, но как из него вырваться?

Случалось под утром, когда Марта открывала дверь в ее комнату, Клер вздрагивала, ее сердце готово было разорваться на части от ужаса, что это Джастин снова рвется в ее спальню…

Ей казалось, будто она блуждает в тумане. Но стоило Клер представить себе лицо Эндрю, как туман рассеивался и перед ней возникали ориентиры, потому что мистер Мор олицетворял собой надежность и опору, за которую нужно держаться.

Клер почти мечтала, чтобы Эндрю женился на ней. Если бы только он захотел, она согласилась бы, не раздумывая. Но, несмотря на пересуды, которые, она уже знала об этом, начали распространяться о них, Клер понимала: Эндрю не питает к ней особых романтических чувств. Только Джайлз будет просить ее об этом. Вот в него она снова начинала верить.

Он уделял Клер все больше внимания. После их совместной прогулки, на музыкальном вечере, он проводил ее к ужину и с тех пор продолжал ухаживать за ней. Пока Джайлз не сказал ничего, но он скажет, сомнений в этом не было.

По утрам, лежа в постели, Клер мучительно размышляла о предстоящем разговоре с Джайлзом. Не с кем даже посоветоваться… Не с Сабриной же! Но… Эндрю…

Она позвонила маленьким колокольчиком, чувствуя себя гораздо сильнее, чем раньше.

— Марта, мне необходимо навестить мистера Мора в его конторе. Хочу, чтобы ты сопровождала меня.

— Да, миледи.

Марта нашла это решение немного странным, но придержала свое мнение при себе. В конце концов, ее госпожа почувствовала сегодня прилив сил, да и румянец на щеках появился.


Они наняли карету, доехали до постоялого двора Линкольна и разыскали контору адвоката.

Клерк с любопытством разглядывал их, не делая даже попытки отвести взгляд. Конечно, по судебному процессу он знал Клер…

— Мистер Мор сейчас занят с клиентом, — сказал служащий. — Если желаете, подождите, он освободится через четверть часа.

Прошло двадцать минут, прежде чем из конторы Эндрю вышел какой-то пожилой человек. Видно было, что перед посещением адвоката он старался одеться поопрятнее, но его одежда все равно выдавала крайнюю бедность. «Если Эндрю имеет именно таких клиентов, неудивительно, что его семья выражает неодобрение», — подумала Клер.

Клерк доложил о них, и Мор сразу же вышел им навстречу с выражением приятного изумления, написанном на лице.

— Как приятно видеть вас, леди Рейнсборо. Но что привело вас ко мне?

Эндрю жестом попросил их пройти в кабинет, но Клер, повернувшись к Марте, попросила ее подождать в приемной.

— Пожалуйста, садитесь Клер — предложил он, как только за ними закрылась дверь.

— Мужчина, вышедший недавно отсюда, один из ваших клиентов? — присев, спросила она.

— Это отец одного из них. Его сын сейчас в Ньюгейте за ограбление. Старик уверен — я смогу вытащить его оттуда…

— А вы сможете?

— Не знаю. Смотря по тому, что мне добудет мой поверенный. Думаю, парень здорово виновен. Надеюсь, что смогу добиться для него каторги.

— Его отец выглядит крайне бедно… Они не смогут заплатить вам достаточную сумму, Эндрю.

Адвокат взял стул и сел напротив леди Рейнсборо.

— Что-нибудь я всегда получаю и не смотрю на величину платы. Но вы правы, Клер, — с насмешливой улыбкой сказал Эндрю, — большинство моих клиентов — бедные люди. Но я рад иметь пусть даже маленький доход… И всегда беру еще несколько более бедных клиентов…

— Тогда мне остается только радоваться: ведь я могу хорошо оплатить ваш труд, — пошутила Клер.

— Итак… Что привело вас ко мне? — спросил Эндрю.

Клер помолчала. Час назад ее энергия била ключом, а сейчас ей казалось, будто у нее нет ни капельки жизненных сил.

— Эндрю, я считаю вас своим другом…

— Да, надеюсь.

— Мне сейчас не совсем хорошо… — прошептала она.

— Я могу вам помочь, Клер? — произнес Эндрю, наклоняясь вперед и всем своим видом выражая готовность прийти на помощь.

— Я не понимаю, кто я сейчас вообще? Где я? Знаю, это звучит весьма странно… Но только у меня странное ощущение: между мной и всем остальным миром пелена тумана, через которую я не могу пробиться…

— Вы предполагаете, что возвращение в свет слишком непосильно для вас?

— Нет, нет, совсем не то, хотя, кажется, даже незначительное усилие полностью истощает меня… Думаю, моя прежняя жизнь прошла, и сейчас я живу в каком-то преддверии ада. Единственным человеком, которого я понимаю и на кого могу рассчитывать, являетесь вы.

Эндрю взял Клер за руку.

— Вы испытываете вполне естественное чувство. Знайте, я здесь и поддержу вас, как только смогу…

— Не сомневаюсь. Но этого-то я не боюсь… Джайлз очень хорошо относится ко мне… Конечно, я должна каким-то образом отвечать ему… О, Эндрю, — прошептала она с робкой улыбкой, — я говорю, словно помешанная.

Клер остановилась и перевела дыхание. Успокоившись, она продолжила:

— Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что к концу сезона Джайлз намерен сделать мне предложение.

— Да, скорее всего, так и будет.

— Но я боюсь дать согласие…

— Почему, Клер?

— Потому что я не вижу выхода… Во мне нет сейчас даже подобия жизни… Эндрю, у меня такое ощущение, словно у меня нет будущего. Все вокруг, как сон наяву, который продолжается без начала и без конца. Я начинаю думать, что чем-то обязана Джайлзу. И если выйду за него замуж, то все равно ничего не изменится.

— Но ведь вы не любили его так, как лорда Рейнсборо?

— Мне кажется, что любила, если бы не появился Джастин…

— Но граф появился, а вы сделали тот выбор, который смогли. Теперь вы любите Джайлза?

Клер покачала головой.

— Не думаю, что я когда-нибудь буду способна на подобное чувство к мужчине… Я не смогу испытывать к нему чувство, достойное его любви. Это будет просто обман.

— Вы можете выйти замуж за меня, если, конечно, хотите, — весело произнес Эндрю.

— Вы и в самом деле самый надежный друг.

Клер была тронута участием Мора до глубины души.

— Я никогда не чувствовала, что нравлюсь вам. Помните те годы, когда вы приезжали в Уиттон? А потом я вышла замуж за Джастина, а не за Джайлза…

— Да… Но теперь я узнал вас намного больше, Клер, и восхищаюсь вашей искренностью.

— Вы бы очень обиделись в случае моего отказа, Эндрю?

— Ни в коем случае… Но сказанное мною вполне серьезно.

— Благодарю вас. Я очень высокого мнения о вас, как о друге… Но мне кажется… вас притягивает Сабрина.

— Я никогда не старался показать это. Откуда вам известно о…

— Просто почувствовала, когда увидела вас вместе. Зачем же вы хотите связать себя со мной, если можете жениться на Сабрине?

— Я не могу этого сделать, даже если она даст согласие, в чем очень сомневаюсь. Эндрю Мор — самый младший сын в семье, всего лишь четвертый наследник. К тому же адвокат, хотя это занятие считается вполне достойным джентельмена, — с иронией произнес Эндрю. — Но я не ставлю перед собой цель вести свои дела по джентельменски: ведь мне приходится общаться с таким сбродом… Это касается только меня… А дочь графа, в особенности Сабрина, заслуживает лучшей участи.

— Ей не по душе старшие сыновья, — пошутила Клер. — Для нее — это третий сезон, но незаметно, чтобы она кем-то увлекалась.

— Ничего, придет время — она встретит подходящего человека. — Эндрю помолчал. — А вот Джайлз, наверное, нет. Он всегда любил только вас, Клер.

— Поэтому-то он и заслуживает такой женщины; которая знает, кто она и чего хочет.

— Потерпите немного, Клер. Уверен, это у вас пройдет. Может быть, Джайлз слишком торопит события? Но я могу его понять: он не хочет упустить свой шанс быть счастливым.

— Или что я найду второго Джастина? — с горькой улыбкой спросила Клер.

— Едва ли. Эта часть вашей жизни ушла от вас безвозвратно… Вы должны изгнать все прошлое из своей памяти.

— Остается надеяться, что это получится. Боюсь, что Джастин всегда будет присутствовать в моей жизни.


Через неделю после визита к Эндрю дворецкий доложил Клер о приходе Джайлза. Сначала она не хотела принимать его, но потом поняла, что следует принять непременно. Если она сейчас не позволит ему объясниться, Уиттон будет приходить снова и снова.

— Опять и опять, — громко шептала Клер, не сознавая, что говорит вслух. — Такой ужас из-за пустяка…

— Что угодно миледи? — спросил Питерс, ожидая от нее распоряжений.

— О, ничего, Питерс. Скажите лорду Уиттону, что я хочу его видеть.

— Будет исполнено, миледи.

Клер никогда не любила трагедию «Макбет». Ей больше нравились романтические комедии Шекспира. Она не любила, когда в трагедии главным героем является убийца. Но слова, сами собой возникающие в ее памяти, очень хорошо выражали ее сегодняшние чувства.

Когда она выходила замуж за Джастина, то была уверена, что все истории имеют счастливый конец. Наверное, поэтому Клер и оставалась с ним так долго: думала, сможет отвоевать у жизни счастливый финал для своего брака. Она мечтала, что все изменится к лучшему, как он ей и обещал. Даже в самом конце Клер все еще надеялась на улучшение отношений: Джастин пообещал обратиться к доктору Шиптону…

Но в чем же смысл ее страданий, если муж умирает по своей собственной вине? Она воспринимала свою жизнь как «сказку, рассказанную идиотом» и произошедшую неизвестно где… Единственный счастливый финал будет в том случае, если она выйдет замуж за Джайлза; тогда, возможно, ее жизнь обретет какой-то смысл. Клер не понимала, как он может до сих пор желать ее, но если Джайлз любит и попросит стать его женой, она согласится и сделает все, чтобы он не пожалел об этом никогда.

Когда лорд Уиттон вошел в комнату, Клер стояла у окна и смотрела на моросящий дождь.

— Хотел попросить тебя поехать со мной в парк, но погода сегодня, как видишь, против нас, Клер, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

— Да и время слишком раннее для прогулки, — поворачиваясь и глядя ему прямо в глаза, произнесла Клер.

— Знаю… Но мне хотелось, чтобы в парке, кроме нас, никого не было.

Клер отошла от окна и присела. Джайлз, несмотря на приглашение, по-прежнему стоял около дверей.

Он волновался. Сделав нервное движение, Уиттон произнес:

— Клер, я понимаю, сейчас слишком рано для визитов, но мне хотелось застать тебя одну, — поколебавшись немного, он продолжал: — Прошедшие две недели оказались для меня сущим адом. Я уже не говорю о двух годах твоего замужества… Возможно, мне следовало дать тебе больше времени…

— Времени? Для чего, Джайлз?

— Чтобы ты могла забыть свои страшные дни и вновь начала наслаждаться жизнью. Но понял, что не могу… Однажды я уже поступил так — и потерял тебя. Я никогда не просил тебя раньше стать моей женой только потому, что очень хотел, чтобы ты получила удовольствие от своего первого выезда в свет. Даже подумать не мог, что ты можешь встретить кого-то другого… Я все так же люблю тебя, Клер! Да никогда и не переставал, хотя очень старался убедить себя в обратном.

— А как же Люси Киркман? Ты бы женился на ней, если бы… если бы Джастин не умер?

— Наверное, — признался Джайлз. — Мы с Люси довольно долгое время находились вместе… Но смерть Рейнсборо все изменила для меня.

— Да, Джайлз, — мягко отозвалась Клер.

— Теперь ты свободна от этого чудовища. И я свободен… Мы с Люси никогда не говорили серьезно о наших будущих взаимоотношениях… Знаю только одно: не могу больше ждать. Я хочу увезти .тебя в Уиттон и провести там лето вместе с тобой. Клер, в конце концов, тебе просто необходим человек, который будет тебя любить и поможет забыть ужасное прошлое.

— Но нужна ли я тебе, Джайлз? Не знаю, смогу ли я в полной мере ответить на твою любовь…

— Конечно… Я понимаю твои сомнения, Клер. Я даже не буду требовать от тебя интимных отношений до тех пор, пока ты полностью не придешь в себя… И тебе не нужно давать мне что-то особенное… Достаточно того, что ты рядом со мной!

— Мне кажется, что я не слишком ценное приобретение, — прошептала она.

Джайлз сел рядом с ней и взял за руки.

— Клер, я долгое время любил и желал тебя. Это чудо, что ты сейчас свободна Мы начнем нашу жизнь заново. Ты забудешь эти два года, обещаю тебе… Со мной тебе будет хорошо и спокойно.

Она боялась поднять глаза и встретить его взгляд, боялась того, что может увидеть в нем. Его любовь — нечто огромное и необъятное для нее. Клер могла только смотреть на его руки, держащие ее ладони и поглаживающие их успокаивающе.

— Ты уверен, Джайлз?

— Уверен.

— Тогда я… согласна. Я выйду за тебя замуж.

Джайлз выпустил ее руки и, нежно взяв ее за подбородок, попросил :

— Скажи мне это еще раз, Клер.

— Ты мой самый преданный, самый добрый друг, и я хочу быть твоей женой.

Джайлз нежно прикоснулся губами к ее губам. Внезапно Клер ощутила странное чувство, которое до того ее испугало, что она опустила голову, не в силах вымолвить ни слова. Он протянул руку и стал гладить ее волосы.

— Не буду принуждать тебя к этому, — ласково произнес он. — Разве что в день нашей свадьбы…

— Как хочешь, Джайлз… Мое единственное желание — чтобы все прошло как можно незаметнее.

— Думаю, что в конце сезона ты навестишь своих родителей… Лучше всего выйти замуж из дома твоего отца, как ты считаешь?

Клер улыбнулась ему той самой улыбкой, которой он не видел у нее так долго; перед ним сидела его прежняя и любимая женщина…

— О, да. Я всегда хотела, чтобы меня обвенчал его преподобие отец Стилз, но Джастин пожелал сделать это в Лондоне.

— Мы сможем обвенчаться в приходской церкви в кругу ближайших родственников, если ты этого захочешь…

— И Эндрю Мора пригласим.

— Конечно, и Эндрю. Если только это не будет для него… — Джайлз не закончил фразу, и оба на мгновение замолчали. Прежде чем выпустить Клер из своих объятий и встать, он взял ее руки и нежно прижал к своему сердцу.

— Я сегодня вечером еще увижу тебя, Клер?

— Да, Джайлз. Пока мы ничего не будем никому рассказывать, не так ли, дорогой? Не думаю, что смогу вынести новый ворох сплетен… Это будет слишком плохо для нашего брака.

— К осени они забудут о нас, Клер, — ответил Джайлз, успокаивая ее своей очаровательной улыбкой.

Он поцеловал ее в голову и ушел, оставляя в смятении и раздумье: ей казалось, что она приняла решение, о котором Джайлз когда-нибудь пожалеет.


Приехав домой, Уиттон обо всем рассказал Сабрине, и она сразу же поспешила к Клер.

— Я в ужасе… Никогда еще не видела своего брата таким счастливым. Ему не терпится поговорить с твоими родителями.

— Надеюсь, я поступила правильно, Сабрина?

— Ты сомневаешься, не слишком ли быстро после Джастина? Не беспокойся о сплетнях, Клер… Мы все останемся в Уиттоне, а к осени все позабудется.

— Но не такой скандал. Я беспокоюсь за Джайлза…

— Я знаю брата лучше, чем большинство сестер своих родственников. Когда ты вышла замуж, он был так опустошен… Хотя и старался скрыть это. А если тебя заботит Люси Киркман… Не стоит, Клер. Его сердце всегда принадлежало тебе.

— Вот это-то меня и волнует больше всего! Единственное, что я могу сделать для того, чтобы он был счастлив, — это отдать ему себя… Но боюсь… Нет, этого слишком мало!

— Ты всегда недооцениваешь себя, Клер, — возразила Сабрина. — Вы с Джайлзом поможете друг другу и будете счастливы… Ты пока еще не поняла, что наконец освободилась от своего ужасного брака. С Джайлзом ты будешь в безопасности, никто не станет больше мучить тебя.

«И так страстно любить», — подумала Клер. Эта внезапная мысль ужаснула ее. Почти всегда, когда она думала о Джастине, Клер охватывал ужас и непреодолимое раскаяние. Иногда она вспоминала о том времени, когда они познакомились, а потом поженились, и о том наслаждении, которое познала рядом с Джастином. Боже праведный, наверное, происходит нечто ужасное, если она хранит в памяти некоторые из тех упоительных минут, проведенных с бывшим мужем. Но за эти мгновения экстаза Клер заплатила слишком высокую цену.

После ухода Сабрины прибыл Эндрю. Леди Рейнсборо спокойно приняла его поздравления и сказала, что не требует от него обязательного присутствия на церемонии бракосочетания, но надеется на приезд мистера Мора летом в Уиттон.


В тот вечер на рауте у Беллинхэмов Эндрю радовался своей удаче: ему удалось получить оба вальса, а также привилегию сопровождать Сабрину на ужин.

То, что казалось ему везением, было просто делом рук Сабрины, постаравшейся устроить так, чтобы в ее карточке для танцев всегда оставалось свободное место для Мора, который теперь стал чаще показываться в свете. Она чувствовала себя вполне уверенно, но не знала, как поведет себя Эндрю в случае ее отказа. Возможно, никогда не подойдет к ней… Некоторым мужчинам нравится проявлять настойчивость, но только не Эндрю.

Мор танцевал рассеянно и почти не разговаривал. Он радовался за Джайлза и Клер, беспокоился и завидовал им. Какие, в конце концов, могут быть проблемы у людей с одинаковым положением и достатком?

А что делать ему? Мучить себя, танцуя с Сабриной, вдыхая сладкий запах ее волос и зная, что продолжения не будет?.. Эндрю удивлялся ее способности найти для него свободный танец, хотя она пользовалась большой популярностью. Прошел слух, что ее внимание пытается привлечь лорд Петрик Мид. Именно за такого мужчину Сабрине следует выходить замуж: богат, высок, строен, красив, имеет титул и не очень чопорен. С лордом Мидом она будет иметь все, что ей нужно: богатство, прекрасное имение и шикарный дом в городе. С Эндрю у нее не будет ничего. Поэтому-то, танцуя с Сабриной, он не испытывал слишком большого удовольствия.

За ужином Эндрю почти не разговаривал, и она, не выдержав, спросила о причине столь странного поведения.

— Извините… Просто одно дело полностью поглотило меня, — солгал он.

— Клер сказала мне, что вы уже знаете… Его лицо просветлело.

— Да, я пожелал им обоим счастья.

— Вы думаете, они будут счастливы? Эндрю немного подумал, прежде чем дать ответ.

— Возможно, но не сразу… Уверен, чтобы прийти в себя, Клер потребуется гораздо больше времени, чем думает Джайлз. Мне кажется, они хорошо подходят друг к другу и их любовь будет долгой и вечной.

Сабрина улыбнулась.

— Рада, что вы так думаете. Я ничем не могу помочь им, но беспокоюсь о своем брате… А вы приедете этим летом в Уиттон? — небрежно спросила она.

— Да. Думаю, смогу ненадолго вырваться…

— Тогда я буду ждать, пока наша четверка снова займется рыбалкой и верховой ездой, — сказала Сабрина. — Совсем, как в старые времена.

ГЛАВА 23

К тому времени, как в «Таймсе» появилось маленькое сообщение о бракосочетании, Клер и Джайлз были уже женаты неделю. Правда, общество возмущалось таким быстрым заключением брака между людьми, которых лорд Рейнсборо подозревал в любовной связи, но большая часть светской публики покинула Лондон, а оставшееся меньшинство судачило об этом за чаем или в клубах.

Многие разъехались по своим имениям, и к тому времени, когда сообщение достигло их слуха, новизна его была уже потеряна. Произошло как раз то, на что надеялся Джайлз.


Несколько дней после церемонии бракосочетания молодожены провели у родителей Клер, а затем отправились в Уиттон.

Помогая своей жене выйти из экипажа, остановившегося перед домом, Джайлз вспомнил ее первое посещение их имения. Сейчас в ее глазах мелькнуло что-то такое, что напомнило ему прежнюю испуганную десятилетнюю девочку, и, ведя ее в дом, он почувствовал ту же самую волну нежности и стремление защищать ее. Все так же Клер была худа, выглядела усталой и замкнутой.

Когда их вещи перенесли в комнаты и лакей ушел, Джайлз, предварительно отпустив Марту, повел жену в ее комнату. Она так растерялась, что ему захотелось обнять ее и успокоить…

— Все так сразу навалилось… Не так ли, Клер?

— Извини, Джайлз. Мне необходимо привыкнуть. В течение двух лет я была леди Рейнсборо и вдруг внезапно превратилась в леди Уиттон. А это уже не Девон, а Сомерсет… и…

— И я не Джастин, а только Джайлз.

— Слава богу! — горячо воскликнула Клер.

— Я уже говорил тебе, что не хочу торопить события… Дверь между нашими комнатами всегда будет открыта… Буду ждать, когда ты пригласишь меня к себе.

Клер покраснела.

— Прости меня, Джайлз.

— Не нужно извиняться, Клер. У нас впереди еще вся жизнь.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Его поцелуи всегда так нежны и ненавязчивы… Она в мыслях благодарила Джайлза за это. Сначала поцелуи находили в ней быстрый отклик, но потом ею овладевал страх; ей казалось безнадежным все происходящее. Это ощущение Клер считала наказанием за убийство мужа. И все же она переступит порог его комнаты в надежде испытать блаженство, которое ей, по-видимому, никогда не ощутить.

Совершенно неожиданно на Клер навалилась усталость…

— Думаю, мне необходимо немного отдохнуть, прежде чем я спущусь к обеду.

— Конечно, дорогая.


Следующую неделю Клер провела в постели.

Она просыпалась по утрам, пила чай, съедала немного тостов, стараясь набраться сил, чтобы подняться…. Но тут ей в голову приходила мысль о начале новой жизни и… Клер снова укладывалась в постель и погружалась в сон. Потом, проснувшись и не выходя из комнаты, завтракала… Прочитав несколько страниц какой-нибудь книги или просмотрев последний номер «Ле Белле Ассамблее», вновь накрывалась одеялом и засыпала.

Клер чувствовала себя так, словно ее бросили в поток, в отходящую волну отлива, в ту волну, которая, уйдя, никогда больше не вернется, никогда не поднимет ее на поверхность к новой жизни. Даже мысль о том, какое разочарование она принесла Джайлзу, не могла расшевелить ее.

Конечно, ее муж был разочарован и обеспокоен. Он ожидал, что они с Клер вновь откроют для себя те отношения, которые существовали между ними во время ее летних визитов. Но Джайлз одинок… Один ест, один спит, один ездит на верховые прогулки… Конечно, это не совсем так. С ним постоянно Сабрина, которая успокаивает и обнадеживает его.

Прошло три дня. Решили вызвать семейного врача, который, обследовав Клер, подтвердил мнение леди Сабрины, что с физиологической точки зрения у нее все в порядке.

— Леди Уиттон страдает от полного истощения, мистер Уиттон, — заключил доктор. — Хотя слово «страдает» не совсем точно. Ее тело просто требует покоя, чтобы восстановиться. Она слишком много перенесла за последнее время… Вам потребуется терпение.

— Спасибо, доктор.

После ухода врача Джайлз произнес:

— Оказывается, ты была права, Сабрина.

— Дай ей время, и все станет на свои места. Дать Клер две недели — все равно, что подарить ей жизнь.

Когда жена наконец сошла вниз, Джайлз вынужден был признать значительное улучшение в состоянии Клер. Исчезли тени под глазами, казалось, она немного поправилась.

Леди Уиттон, никого не предупредив заранее, появилась из своей комнаты к завтраку.

— Клер! — воскликнула Сабрина, увидев ее. — Разве тебе можно вставать?!

— Прошло столько времени, так что теперь, надеюсь, уже можно… Я себя прекрасно чувствую. И знаешь, я ведь не очень-то больна… Просто мне нужно было немного отдохнуть.

— Я тоже так думаю, — с улыбкой произнес Джайлз. — Как чудесно видеть вас рядом с нами, леди Уиттон. Не хотите ли присоединиться к нам и позавтракать?

— Мне так хочется есть, — призналась Клер. Джайлз приказал слуге наполнить ее тарелку и с радостью наблюдал, как она поглощает еду.

— Ты сегодня запланировал что-нибудь интересное, — спросила Клер, отложив вилку и с удивлением посматривая на свою почти пустую тарелку.

В этот день Джайлз хотел поехать переговорить с одним из своих арендаторов, живущим на северо-западе его владений, но тут же изменил свои планы, решив отложить поездку на два-три дня.

— Нет, ничего серьезного. Не хочешь ли покататься верхом, ведь сегодня чудесный день.

Жена улыбнулась ему.

— Надеюсь, что смогу Сабрина, — произнесла она, поворачиваясь к сестре Джайлза, — не хочешь поехать с нами?

Видя напряженный взгляд Джайлза, Сабрина отрицательно покачала головой.

— К несчастью, меня сегодня заставляют работать: должна помочь экономке навести порядок в кладовке.

День выдался действительно чудесный. Было тепло и солнечно, а легкий ветерок делал прогулку просто упоительной. Джайлз выбрал их самую любимую короткую дорогу, которая уводила путников в лес мимо широких полей.

Они ехали, наслаждаясь легким галопом лошадей, затем спешились и молча пошли через лесные угодья, ведя коней за поводья. Наконец Джайлз и Клер добрались до места, где лежало старое, давно упавшее дерево… Она радостно рассмеялась.

— Сознаюсь, я забыла об этом чудесном уголке, — сказала Клер, протягивая мужу повод коня и садясь на покрытый мохом ствол.

Джайлз привязал лошадей и сел рядом с ней.

— Это мое самое любимое место, — признался он.

Леди Уиттон огляделась: красивая поляна, окруженная дубами, через листву которых пробивались лучи солнца.

— Почти как в сказке.

Джайлз взял ее руку.

— Это похоже на сказку, потому что ты рядом со мной, моя жена.

— Надеюсь, что смогу стать тебе хорошей женой, Джайлз, — прошептала она.

Клер почувствовала, как крепко сжал он ее руки. Ей казалось, что она впервые видит своего мужа: глаза с зеленоватым оттенком, жилка, бьющаяся на загорелой шее, сочетание силы и нежности в очертаниях рта… Джайлз протянул руку и снял с ее головы шляпу. Улыбаясь, он наблюдал, как золотые локоны волос упали на ее плечи.

Дыхание Клер стало прерывистым, и он, склонившись, прижался своими губами к ее. Джайлз целовал ее нежно, как всегда, но этот поцелуй длился дольше. Она не отпрянула, и муж, еще крепче прижав ее к себе, хотел углубить поцелуй, мучительно пытаясь раздвинуть губами ее губы. Клер пронизало то чувство, которого она жаждала много лет, и она страстно ответила на его поцелуй. Почти тотчас же, как только объятия Джайлза стали приносить ей наслаждение, внезапный страх, похожий на панику, охватил ее.

Ее страстные чувства к Джастину приносили ей всегда стыд и боль: физическую и душевную. У нее был один-единственный опыт общения с мужчиной… Мужчиной, который любил ее и своими объятиями доводил до такой степени, что она начинала почти умирать… И этот же мужчина начинал ненавидеть ее… Как теперь поверить, что ее тело способно на ответное чувство?

Джайлз сумел вовремя почувствовать ее боль и смятение. Он понял, почему она отстранилась. Казалось, наступил момент, когда Клер расслабилась в его руках и стала отвечать на его поцелуи… На несколько секунд она превратилась в теплую, страстную женщину, а потом — в мертвую статую.

Джайлз сразу же отпустил ее.

— Я обещал, что не буду торопить тебя, Клер, и сдержу свое обещание.

— Но ведь я не просила тебя прекращать, Джайлз, — промолвила она, чувствуя себя потерпевшей неудачу.

— Не надо этого делать, дорогая… Знаю, ты разрешишь целовать себя. Возможно, даже разрешишь любить себя… Но мне не надо пассивного согласия, мне нужно больше.

Несмотря на то, что муж говорил терпеливо и спокойно, Клер чувствовала себя ужасно. Она не знала, как объяснить ему свои чувства, которые и сама едва понимала. Клер могла быть страстной любовницей. Именно такой она была с Джастином… И это ужасало ее. Рассуждая логически, Клер понимала: Джайлз — не бывший муж. Он никогда не будет мучить ее, как Джастин. Но ни логика, ни здравый смысл не могли помочь ей изгнать этот страх! К Рейнсборо ее тянуло физически, и ее впервые открытая способность получать чувственное наслаждение привела к катастрофическому браку. Казалось, эти чувства опасны и разрушительны. Клер не была уверена, что сможет открыть их кому-нибудь еще.

А пока, будучи не в состоянии ответить Джайлзу, она по-женски обманывала его во всем, чего он хотел и чего заслуживал.

— Я так виновата перед тобой…

— Все в порядке, Клер, у нас впереди еще целая жизнь, — успокоил ее Джайлз, обнимая за плечи.


В последующие несколько недель лорд Уиттон использовал любую возможность для выражения своей любви. Причем делал это так, чтобы Клер могла благосклонно принять его усилия, оценив их по достоинству.

Теперь он почти до секунды знал, как долго она позволит ему целовать себя и когда отстранится. Джайлз почти благодарил себя за терпеливость и за умение контролировать себя в минуты любовного общения. Он уже так долго любил ее… Что ж… Теперь он будет также долго добиваться ее.

Джайлз глубоко верил в ее приход в его комнату. Если не завтра, то очень скоро Клер придет, чтобы ответить на его терпеливую любовь. Он с радостью наблюдал, как меняется его жена и начинает выглядеть и вести себя, как раньше.

К концу месяца Клер вернула утраченный за два года вес…

Она даже хотела начать знакомиться со своими обязанностями по дому, но Джайлз настоял, чтобы это бремя какое-то время продолжала нести миссис Стэнтон.

Вместе с мужем и Сабриной Клер каталась верхом, выезжала на пикники, и приехавший в начале августа Эндрю изумился произошедшей в ней перемене.

— Вы выглядите потрясающе, Клер, — воскликнул он, выходя из кареты.

Она протянула ему обе руки, и Эндрю поразился тому, что похожая на привидение леди Рейнсборо превратилась в пышущую здоровьем молодую женщину, белокурые локоны которой переливались на солнце, да и платье не висело на ней, как раньше. Он схватил ее за руки и заключил в дружеские объятия.

— Эндрю, ты что, дал слово смутить мою жену? — с напускной строгостью проговорил Джайлз. — Неужели тебе больше ни с кем не хочется поздороваться?

Мор выпустил Клер, повернулся к другу и похлопал его по плечу.

— Вижу, ты совершил настоящее чудо, Джайлз, — сказал он. — Кажется, ваша женитьба оказалась на пользу Клер.

Сабрина, стоявшая рядом с братом, ждала, когда же Эндрю вспомнит о ее присутствии.

Она любила это время года, и ей было хорошо в Уиттоне. Медовый месяц Джайлза и Клер проходил не совсем обычно, и Сабрина проводила вместе с ними достаточно много времени. Хотя иногда и чувствовала себя пятым колесом в телеге. Может быть, брак ее брата не совсем удался, но он женился на любимой женщине… А вот ей суждено остаться старой девой и стать просто тетей его детей, когда они появятся ни свет.

Сабрина очень ждала Эндрю, надеясь, что за время, проведенное с ним, сможет наконец понять: он любит ее или просто она сама все придумала. И вот Мор здесь и не обращает ни малейшего внимания на нее!..

Эндрю отдавал себе полный отчет в поведении по отношению к Сабрине. Его восхищение при виде Клер было искренним, а вот объятие — всего лишь уловкой, чтобы не смущать леди Уиттон. Ему трудно скрывать свои чувства к сестре друга, но он, мысленно выругав себя, наконец повернулся к ней и дружески поздоровался.

Сердце Сабрины сжала боль: ничего не изменилось. Эндрю по-прежнему играет роль друга семьи. А может быть, это и не роль вовсе?! «Ну и что, что я понимаю своего брата… Это еще не значит уметь разбираться в чувствах других мужчин!..» — подумала Сабрина. Ей так хотелось быть близкой с Эндрю!

Но сохраняя на лице приветливую улыбку и сказав ему «добро пожаловать в Уиттон», она распорядилась отнести его вещи в западное крыло, где уже приготовлена комната, в которой он обычно жил, приезжая погостить.

— Знаете, Эндрю, мы здесь живем по-деревенски, — сказала она, — обед сегодня перенесен на час позже, чтобы вы смогли отдохнуть и освежиться, прежде чем присоединитесь к нам.

— Благодарю вас, Сабрина. Вы всегда очень заботливая хозяйка.


Еще несколько дней она продолжала оставаться приветливой хозяйкой. Должно быть, это чрезвычайно радовало Эндрю. Дистанция, установившаяся между ними, облегчала его попытки не обращать внимание на свои чувства к Сабрине. Ему стало казаться, что они уже начали сближаться, становиться друзьями… И не только по причине отношений с Джайлзом.

Эндрю предполагал, что Сабрина стала ценить его за определенные достоинства и за его усилия спасти Клер. Но сейчас, когда ее подруга благополучно вышла замуж за ее брата, леди Уиттон больше не интересует какой-то адвокат, который общается со всякими уголовниками. Пусть так и будет… Эндрю будет так же вежлив и холоден, но дружелюбен, как и она.


Джайлз, который видел, как сестра сначала осуждала Эндрю, а потом стала восхищаться им, не мог ни помочь ей, ни контролировать ее поведение, в котором не замечал ничего странного. Сабрина всегда дружелюбна и делает вид, что ей нравится общество его друга. Но будучи ее близнецом, он знал наверняка — ей приходится несладко.

Однажды, когда Эндрю отправился в деревню, а Клер немного вздремнула, Джайлз подошел к сестре в саду, где она давала распоряжения садовнику, и взял ее за руку.

— Пойдем, посидим вместе, Сабрина.

Они устроились на дубовой скамье и смотрели, как садовник с помощником наполняют цветами корзину для домашних букетов. Когда слуги удалились, Джайлз спросил сестру:

— Брина, скажи, пожалуйста, что тебя беспокоит последнее время?

— Почему ты об этом меня спрашиваешь, Джайлз?

— Ты чертовски вежлива по отношению к Эндрю…

— А что? Разве не надо? В конце концов, он наш друг, — как можно беспечнее произнесла Сабрина.

— Брина, я слишком хорошо знаю тебя, чтобы не видеть твоего расстройства. В Лондоне мне пришла в голову мысль о вашем сближении с Эндрю. И возможно…

— Возможно что, Джайлз?

Брат почувствовал, как она пытается казаться беспечной, как и раньше, но…

— Что, возможно, вы с Эндрю поняли: между вами нечто большее, чем просто дружба.

— Но твоему другу не хочется ничего, кроме как быть вежливым товарищем…

— А чего хочешь ты, Брина?

— Ты слишком хорошо меня знаешь, Джайлз. Я не могу лгать. Меня всегда интересовал Эндрю… Начиная с тех пор, как он впервые приехал к нам. Я еще никогда не встречала человека, который бы так привлекал меня. Потом, когда я увидела его на процессе Клер, мои чувства… чувства стали еще крепче. Но смешно думать об этом: он просто равнодушен ко мне.

— Эндрю, конечно, никогда не проявил к тебе большего внимания, чем просто друг семьи… — задумчиво произнес Джайлз.

— Нет, — подавленно согласилась сестра.

— С одной стороны, Брина, он самый младший в семье… четвертый по степени родства, и ему очень не повезло с наследством. К ужасу его родни, его жизнь проходит среди подонков Лондона. Эндрю не может считать себя удачной партией для леди Сабрины Уиттон, дочери графа, имеющей к тому же значительное приданое.

Несколько минут Сабрина сидела молча. Слышалось жужжание пчел, кружащихся над тем местом в саду, где росли лекарственные травы. Воздух был напоен запахами мяты и тимьяна.

В первый раз после приезда Эндрю она почувствовала некоторое облегчение. Возможно, Джайлз прав. Прежде она никогда не думала об отношениях с его другом с этой позиции. Сабрина не задумывалась над тем, что его положение может служить препятствием. Эндрю так разительно отличался от своего старшего брата… Она даже не могла представить себе женщину, которая может предпочесть такому остроумному, интеллигентному и вежливому мужчине его титулованного братца. «Но у мужчин странное представление о чести, — про себя отметила Сабрина. — Честь для них важнее любви… Странная позиция, с точки зрения женщины…»

— Никогда раньше не думала об этом, Джайлз, — наконец произнесла она.

— Знаешь что, Брина… Я не говорю о неудовлетворенности Эндрю… Потому что не знаю ничего об этом… Но я бы не очень удивился, узнав о его расчете только на дружбу с тобой. Только не уверен, что это поможет ему, — сказал Джайлз, ласково улыбаясь сестре.

— Может быть, мне стоит немного проявить свои чувства, Джайлз? Чтобы ты подумал о такой партии, если бы это оказалось возможным?

— Я был бы очень рад за нас обоих, Сабрина. Думаю, что Эндрю — единственный человек, который абсолютно подходит для тебя.

— Тогда пожелай мне удачи.

ГЛАВА 24

Легко сказать, что собираешься стать более открытой, гораздо труднее оказалось выполнить это.

Казалось, Эндрю возвел между собой и Сабриной непреодолимую преграду. Всегда дружелюбный и вежливый, он сторонился проявления каких бы то ни было чувств. «Но только по отношению ко мне», — думала Сабрина, видя, как он ведет себя с Клер. Они стали за последнее время настоящими друзьями, и им было хорошо вместе. Все тепло души, которое скрывал Эндрю от Сабрины, изливалось на Клер.

Однажды, одевшись во все старое, они вчетвером отправились на рыбалку. Стояла хорошая погода, и Эндрю с Джайлзом, извинившись перед дамами, сняли куртки и закатали рукава рубашек. Сабрина быстро и ловко, как когда-то учил ее брат, насадила наживку на крючок. Но Клер наотрез отказалась выполнять эту процедуру. Не дожидаясь Джайлза, Эндрю подошел к ней и проделал все необходимое сам.

— Вот так, Клер. А сейчас закидывайте крючок в воду и забудьте о том, что там извивается.

— О, я по-прежнему так беспомощна, — смеясь, сказала она. — Наверное, забуду, что надо делать, если мне случайно попадется какая-нибудь рыба.

— А ты помнишь тот кошмарный трюк, который когда-то проделала Люси? — спросила Саб-рина.

Клер вспыхнула. Она хорошо помнит то чувство беспомощности, которое охватило ее перед такой явной жестокостью.

— Думаю, сейчас я поступила бы иначе, — спокойно произнесла она. — За эти годы я немного изменилась.

Наступила неловкая тишина. Все зашевелились, подыскивая себе место на берегу и стараясь не думать о Клер и ее бывшем муже.

Джайлз первым прервал молчание. Он понимал состояние своей жены. Какая-то часть его радовалась за нее, но сам он не мог думать ни о том, как она жила с ним, ни о том, как спаслась от него.

— Брина, тебе не кажется, что та старая щука все еще здесь? — спросил он. — Помнишь, как мы часами пытались поймать ее?

— Кажется, я начинаю вспоминать… Однажды именно мне удалось подцепить ее, — похвастался Эндрю.

— Подцепить, но не вытащить, — возразил Джайлз.

— Я не мог… Удочка сломалась. Надеюсь, на этот раз ты мне дал покрепче.

— А тебе не кажется, что я нарочно вручил тебе старую удочку? — насмешливо произнес его друг.

— Эй, вы, двое! Потише там. Если вы будете устраивать такой гвалт, мы ничего не поймаем, — приказала Сабрина.

Каждый нашел себе место на берегу. Клер сидела рядом с Эндрю, в нескольких шагах от них стояли Джайлз и Сабрина. Это часть реки, где вода образовывала глубокую заводь и текла дальше по каменистому руслу, как нельзя лучше подходила для рыбной ловли: сюда обычно приплывала крупная рыба.

Джайлзу повезло первому, и он вытащил из воды маленькую форель.

— Неплохо, если бы ты оказалась старой щукой, — засмеялся довольный рыбак. — Но из тебя тоже получится неплохой ланч…

Солнце грело их тела, и, казалось, что голубая вода едва струится вдоль берегов. Друзья находились в каком-то полусне, который расслабляет и успокаивает душу.

Вдруг легкий вскрик Сабрины заставил их вздрогнуть. Удочка в ее руках изогнулась, и внезапно последовал такой сильный рывок, что она чуть не выпустила удилище из рук.

— Боже мой, Сабрина, если тебе удастся ее вытащить, могу себе представить, что это за чудовище! — воскликнул Джайлз.

Эндрю медленно подошел к ней, шепча наставления и подбадривая ее.

— Правильно… Так, Брина… А сейчас немного отпустите удочку. Ослабьте немного… Не так сильно, иначе она сорвется с крючка. Вот так, правильно…

Сабрина была слишком поглощена тем, чтобы вытащить рыбу на берег, но мысленно отметила, как Эндрю назвал ее ласковым и сокращенным именем, словно брат.

— А теперь вытаскивайте и немного отступите назад… Да, да, вот она…

Все наблюдали, как вспенилась вода, когда старая огромная щука подошла к поверхности.

Клер, как и все., стояла на берегу и целиком отдалась созерцанию этой схватки. Но чем яростнее гигантская рыба пыталась освободиться от крючка, тем большую жалость к ней испытывала леди Уиттон и желала удачи не Сабрине, а щуке. Клер хорошо знала, каково быть пойманным на крючок, и не хотела подобного ни для кого, даже для этой рыбы.

Щука вдруг повернула и поплыла к противоположному берегу. Рывок при этом маневре был так силен, что Сабрина испугалась потерять руку. Ее безжалостно тянуло в глубину.

— Не заходи в воду, Брина, отступай назад! — закричал Джайлз.

— Не могу, — отвечала она, поражаясь той силе, с которой удочку вырывало из рук.

Удилище не сломалось, но лежало почти на земле… У нее не хватало силы даже поднять его. Эндрю быстро подбежал к Сабрине и, обняв обеими руками за талию, прошептал:

— Я поймал вас, Брина. Теперь вытаскивайте щуку…

Она не могла освободиться из кольца его рук, потому что все ее внимание сосредоточилось на том, чтобы поднять и удержать удочку. Сабрина медленно подтянула ее к себе, но щука только немного поднялась над поверхностью воды.

— Думаю, мне не справиться, — задыхаясь, прошептала она.

— Вы хотите сами вытащить ее или мне помочь вам? — спросил Эндрю. Его лицо оказалось совсем близко, и она почувствовала на своей щеке дыхание Мора.

— Хватайте удочку, Эндрю, — не задумываясь, крикнула Сабрина, и он, отпустив ее талию, но увлекая девушку за собой, наклонился и схватил удилище. Вместе они сразу подняли рыбу, и старая щука показалась из воды. Ее чешуя тускло сверкала на солнце, переливаясь оттенками серебра и олова.

Когда рыба всплыла на поверхность, Эндрю, стоявший тесно прижавшись к Сабрине, почувствовал: его поднимает вверх какая-то сила. Он молил только об одном: «О боже! Пусть Сабрина не замечает моего состояния… Боже…»

Удочка снова выгнулась, когда они отходили назад, вытаскивая рыбу из воды. «Только бы удилище выдержало!» — громко просила неизвестно для кого Сабрина.

— Ну, теперь все! — произнес Эндрю. Они резко встали и отступили назад — огромная щука шлепнулась на берег. От неожиданности Сабрина и Эндрю выпустили удочку из рук. Рыба трепыхалась почти у кромки воды. Она прыгала по берегу, словно хотела, чтобы воздух превратился в водную гладь. Щука не могла подпрыгнуть достаточно высоко, и Клер поняла, что она пытается добраться до спасительной воды, и молча приветствовала эту героическую попытку. Женщина поняла, насколько крючок во рту мешает и крепко держит рыбу на берегу. Не думая ни о чем, Клер пронзительно закричала и изо всей силы схватила руками бьющегося гиганта, подняв щуку с земли. Когда рыба перестала двигаться, она, обмотав краем юбки ее голову, стала вытаскивать крючок из гигантской пасти.

— Что ты делаешь, Клер? — закричал Джайлз. Наконец крючок вытащен… Остался только небольшой зубчатый разрыв, который, она уверена в этом, скоро заживет. Клер посмотрела на щуку и прошептала:

— Ну, теперь ты снова свободна… Она развернула край своей юбки и выпустила рыбу в воду. Эндрю и Сабрина одновременно вскрикнули и с открытыми ртами уставились на нее.

— Извините, — придушенным голосом произнесла Клер, — я не могла вынести это… Не могла стоять и смотреть, как ее заманивают в ловушку и играют с нею.

Слезы выступили и потекли у нее по щекам. Когда Джайлз сделал к ней шаг, она отодвинулась.

— Прости за испорченную рыбалку, Джайлз. Никогда не любила это занятие… — произнесла она, поражая всех, и себя в первую очередь.

— Не любила ни червей, ни рыбы на крючке… Только покой, трава, солнце и вода… Мне следовало давно сказать вам об этом.

Посмотрев на свое платье, она улыбнулась.

— Какая же я грязная! Совсем, как тогда… когда Люси бросила на меня червей, не так ли? Мне нужно вернуться домой и переодеться.

— Ты не можешь идти одна, — сказал Джайлз. — Я пойду с тобой.

— Какая чепуха! Вы оставайтесь здесь, а я буду ждать вас к чаю.

Она повернулась и быстро зашагала в Уиттон.

Эндрю посмотрел на своих друзей. Джайлз переводил взгляд с удаляющейся жены на воду и обратно, пытаясь осознать произошедшее. Ведь Клер только что своими руками бросила обратно в воду самую большую рыбу в Сомерсете!

Сабрина запачканной рукой убирала с лица волосы, оставляя на щеке полоски грязи. Ее платье разорвалось в том месте, где наступил Эндрю при отходе от воды.

Брюки Эндрю Мора были так же грязны, как и руки Сабрины. Он громко рассмеялся.

— Ну и Клер!

— Что с ней произошло? — спросила Сабрина.

— Она отпустила ее, — сказал Джайлз, все еще не в силах поверить, что его жена выбросила в воду такую щуку.

— Почему? Ведь эта рыба — легенда наших мест…

— И ее поймали вы, Сабрина, — выражая свою радость, громко крикнул Эндрю.

— А вы вытащили ее на сушу, без вас это мне бы не удалось.

Внезапно Сабрина вспомнила, как Эндрю прижимался к ней, и отвернулась, словно поправляя платье, а на самом деле пытаясь скрыть от его взгляда свое вспыхнувшее лицо.

— Ладно, — произнес Джайлз, покоряясь судьбе. — Да и чтобы мы стали делать с ней? Разве только повесить на стену в виде чучела… Она слишком стара для еды. Но я не могу поверить, что Клер все эти годы так ненавидела рыбную ловлю.

Последняя фраза прозвучала с таким наивным изумлением, что Сабрина и Эндрю разразились хохотом.

— Вам хорошо смеяться… А мне следовало бы знать об этом… Почему она всегда молчала? В конце концов, Клер получала хотя бы частичное удовольствие, не правда ли? — спросил он, удивляясь тому, как много она еще не рассказала ему. Но теперь Джайлз узнает ее лучше…

— Бери свою рыбку и пойдем, приготовим ее к чаю, — сказала Сабрина. — Хоть какая-то польза от сегодняшнего дня…


Клер спешила домой, чувствуя одновременно и радость, и страх. Впервые в жизни она высказала то, что хотела, и сознание этого наполняло ее таким чувством, словно ей удалось покорить высокую гору. Клер возбуждало и немного пугало это новое ощущение, ощущение собственной силы. Что скажет ей Джайлз? Она уверена, что он разозлился на нее: ведь его жена отпустила самую знаменитую рыбу в стране и совершенно, оказывается, не любит рыбалку.

За чаем Эндрю и Сабрина, посмеиваясь, добродушно подтрунивали над Джайлзом. Но Клер уверила себя, что он лишь вежливо скрывает свое недовольство ее поведением.

Услышав, как ее муж вернулся из библиотеки, где они с Эндрю выпили по бокалу на ночь, она тихо постучала в смежную дверь.

Отослав слугу, Джайлз предложил Клер войти.

— Я хочу извиниться перед тобой за сегодняшний день… Уверена, что ты разозлился на меня…

— Нет, Клер, что ты! Просто я удивлен: никогда не думал, что все эти годы ты не любила рыбалку.

— А как ты мог знать об этом? Мне всегда нравилось все, кроме самой ловли.

Джайлз улыбнулся.

— Да нет… Я говорю правду, — возразила Клер. — Мне нравится идти к реке, дышать свежим воздухом, смотреть, как отражаются в воде лучи солнца. Мне всегда хочется, чтобы ни одна рыбешка не попала на крючок…

Клер медленно начала понимать, что ее муж стоит перед ней в почти растегнутой рубашке. С удовольствием она увидела завитки темно-каштановых волос у него на груди. Грудь Джастина была гладкой… Но нет, она не будет думать о бывшем муже…

Джайлз протянул руку и осторожно убрал упавшие ей на лицо волосы. Она подняла голову, и он впился поцелуем в ее губы. Клер настолько открылась, что он сразу почувствовал это. Обняв ее, Джайлз крепко прижал к себе ее тело, продолжая страстно целовать. Ее губы разжались, и он ощутил прикосновение языка. От наслаждения Клер застонала, а Джайлз, все больше возбуждаясь, продолжал целовать ее, пока не почувствовал, как она отстранилась.

— Извини, Клер, я знаю… Я… обещал…

— Нет, нет, Джайлз… Я тоже хочу тебя! Мне просто не хватает воздуха, — с робкой улыбкой пробормотала Клер.

Они стояли в дверном проеме, соединяющем две комнаты. Через плечо Клер Джайлз посмотрел на ее кровать.

— Твоя постель так и тянет к себе… Джон как следует не позаботился о моей… Нам гораздо лучше будет у тебя, правда?

Клер не отвечала. Она позволила подвести ее к большой кровати. Джайлз усадил жену на край постели и медленно стал развязывать тесемки на ее ночной рубашке. Одежда была шелковой и быстро стекла с плеч Клер.

— Теперь твоя очередь, — сказал Джайлз, указывая на свою рубашку.

Жена дрожащими руками расстегнула ее до пояса и замерла. Оставшаяся часть одежды заправлена в брюки… Джайлз снова взял ее за руки и стал целовать, нежно покусывая ее губы и мочки ушей. Его теплое дыхание возбуждало ее… И вдруг Клер почувствовала, как из нее изливается что-то влажное и липкое.

Раньше с Джайлзом у нее не происходило ничего похожего… То, что Клер ощущала сейчас, походило на чувство, испытанное ранее только с Джастином. «Как хорошо!» — подумала она, когда рука Джайлза легла на ее грудь. Она провела своими пальцами по животу мужа, а потом опустила руку ниже. С удовольствием Клер услышала, как муж стонет от удовольствия. Она была счастлива отдать ему то, чего он всегда хотел и что наконец, заслужил.

Но когда муж прошептал: «Одну минутку, Клер…» и поднялся, схватив свою рубашку и брюки, у нее возникло только одно желание: не остаться одной. Ощущение теплоты в животе исчезало… Но вот он повернулся к ней… Клер впервые увидела его обнаженным и в смущении опустила глаза. Она очень надеялась, что он поймет и простит ее застенчивость…

Клер почувствовала, как ее обнимают руки Джайлза, поднимают и укладывают на кровать. Она решила не останавливать мужа. Он любил ее, от него Клер не видела ничего, кроме добра… Она дала клятву стать хорошей женой и обязана сделать все, чтобы у них сложилась нормальная крепкая семья. Клер знала — это произойдет, раньше или позже… Джайлз не только жаждет ее, тоскует по ее телу, но ему нужен и наследник. Что касается Клер, она желала одного — отдать ему себя без остатка, без страха…

Сначала Джайлз хотел не торопится и доставить больше наслаждения ей, чем себе… Но сознание того, что она не девственница и не будет испытывать никакой боли, возбудило его. Клер будет принадлежать ему! Он медленно шел к этому, слыша ее нежные стоны и лаская языком ее грудь. Джайлз почувствовал готовность Клер принять его, и, когда она всем телом выгнулась ему навстречу, овладел ею.

Клер чувствовала, что начинает раздваиваться: одна женщина лежала на кровати, притворяясь испытывающей наслаждение, другая, похожая на привидение, стояла в углу комнаты, наблюдая за происходящим. Она хотела целиком принадлежать Джайлзу, но не могла: часть ее существа находилась сейчас там, в прошлом, с Джастином. Рейнсборо занимался с ней любовью, будил ее страсть, доводя снова и снова до экстаза, когда она вся открывалась ему, а потом издевался над ней… Клер чувствовала взаимосвязь двух чувств: огромного наслаждения и издевательств, которые наступают потом…

Она тесно прижалась к нему, когда он, испытывая пик наслаждения, снова и снова шептал ее имя… А когда Джайлз, приподнявшись, опустил руку, чтобы довести и жену до финального момента, она нежно отстранилась от него.

— Извини, Клер… Я не ожидал, что в первый раз это произойдет так быстро. Позволь… Хочу, чтобы и тебе стало так же хорошо…

— Все в порядке, Джайлз, — прошептала она. — Твоя радость принадлежит и мне.

Эта фраза, прозвучавшая сейчас, — полуправда… Только часть ее была вместе с мужем… И все же Клер радовалась, что наконец дала ему это блаженство.

— Ты уверена?

— Да, любимый…

На ее губах появилась нежная улыбка, удивившая их обоих. Джайлз потянулся к ней и прижал к себе. Целуя ее лицо, он шептал:

— Это все, чего я всегда хотел, Клер… Только обнимать и лелеять тебя — вот и все…

ГЛАВА 25

Когда на следующее утро Джайлз проснулся, его жена уже встала, умылась и оделась. Наклонившись над кроватью, она поцеловала его в голову.

— Я так голодна сегодня, Джайлз, — краснея, сказала Клер. — Ты скоро спустишься завтракать?

Несмотря на их близость сегодня ночью, он вновь почувствовал какую-то преграду между ними. Но сейчас она уже не такая непроницаемая, как прежде. Может быть, через несколько ночей барьер перестанет существовать.

Через четверть час Джайлз прошел к столу. Сабрина и Эндрю уже завтракали, обсуждая планы на сегодняшний день.

— Я уж подумала, что вы согласны поехать сегодня в Уэллс, — говорила Сабрина.

— Да, но ведь об этом говорили два дня назад, когда стояла прекрасная погода, — отвечал Эндрю.

— Но сегодня не так уж и облачно… Если вы не хотите ехать, то так и скажите.

Эндрю покорно вздохнул.

— Нужно подчиниться…

Этот вздох тут же вывел Сабрину из себя.

— Сегодня необычно жарко и душно… Держу пари, что эти небольшие легкие облачка, которые мы видим сейчас, к обеду превратятся в грозовые тучи. Мне кажется, будет умнее не уезжать слишком далеко. Мы можем поехать, например, в деревню…

— Но мне нужна новая пара перчаток для верховой езды, а их можно найти только в Уэллсе, — возразила она. — Джайлз, скажи Эндрю, если мы выедем пораньше, то не попадем в грозу… Если она вообще будет…

— А ты как думаешь, Клер? — обратился Джайлз к жене.

Она оторвала взгляд от тарелки.

— Эндрю, вообще-то, прав… Но небо пока еще относительно чистое. Я не хочу разочаровывать Сабрину и признаюсь: мне самой очень хочется проехать верхом.

Джайлз посмотрел на Эндрю, который тут же поднял руки.

— Сдаюсь… Если дамы так настроены на приключения, я не буду останавливать их.

— А миссис Плек уже все приготовила для пикника, — сказала Сабрина так, словно хорошая еда гарантировала хорошую погоду.


Они выехали на полчаса раньше, чем было условлено, пока солнце не стало припекать слишком сильно.

В двух часах езды от Уиттона находились древние развалины крепостной башни, и около них они намеревались отдохнуть и подкрепиться.

«Даже для начала августа слишком жарко», — подумала Сабрина, чувствуя, как ее шея становится влажной от пота. Она взглянула на небо: оно оставалось ярко-голубым, только кое-где виднелись легкие облака.

Легким галопом всадники добрались до развалин башни. Миссис Плек снабдила их простой пищей: холодным цыпленком, ветчиной, сыром, свежим хлебом и очень маленькими ранними яблоками. Две бутылки с элем и лимонадом из погреба были если не холодными, то достаточно прохладными, чтобы немного освежить молодых людей.

Привязав лошадей в тени большой березы, Эндрю и Джайлз расстелили пледы на траве внутри старой башни. Разрушающиеся каменные стены еще не совсем рассыпались и давали довольно большую тень, так что можно было спрятаться от жаркого солнца. Место для пикника оказалось прекрасным…

— Мне кажется, когда мы приедем в Уэллс, вы, Клер, будете весьма смущены, — необычайно серьезным тоном начал Эндрю.

— Почему же, Эндрю? — спросила она. На ее лице появился живейший интерес: неужели молва о суде над ней достигла и этих мест?

— Уверен, весть о том, что вы та самая женщина, которая бросила в воду самую большую и старую щуку в стране, дошла и досюда. Ничуть бы не удивился, если бы вас встретили плакатами…

Джайлз рассмеялся, засмеялась и Клер.

— Это нечестно, Эндрю, — сказала она. — Я испугалась, что вы имеете в виду новость о судебном процессе надо мной.

Мор сразу же пожалел о своей шутке.

— Извините, Клер, — произнес он, протягивая руку и поглаживая ее по плечу, — я никогда и не думал об этом.

— И никто из нас не должен думать об этом, — вмешался Джайлз. — Все прошло, Клер… Теперь ты моя жена, виконтесса Уиттон.

Сабрина взглянула на брата. Его голос звучал сегодня иначе: более уверенно, чем всегда… Она почувствовала, как ее щеки вспыхнули, потому что внезапная догадка осенила ее… Наконец-то! Клер и Джайлз стали настоящими супругами, стали мужем и женой!

Тень и прохлада каменных стен действовали так расслабляюще, что никто не захотел пошевелиться после еды… Наконец, Эндрю встал и заставил их продолжить путь.

Очень быстро они приехали в Уэллс и прекрасно провели там время, заходя в разные магазинчики и делая покупки. Сабрина купила перчатки, а Клер нашла чудесные ленты с зеленым отливом для утреннего туалета. Когда они добрались до публичной библиотеки, жара стала непереносима.

Джайлз заботливо следил за каждым движением Клер, боясь, что она перегреется и устанет. Заметив ее усталое лицо и измученные глаза, он поспешил к Сабрине.

— Брина, Клер почувствовала себя не очень хорошо… Думаю, нам нужно возвращаться.

— О, Джайлз, я пообещала миссис Плек посмотреть в бакалейных лавках ваниль, ведь торговцы ее не продают на улицах…

— Почему бы вам с Клер не поехать потихоньку домой? А я помогу Сабрине и проведу ее по лавкам зеленщиков… Потом мы догоним вас.

Джайлз успокоился.

— Хорошо.

Сабрина, казавшаяся невосприимчивой к жаре, следующие пятнадцать минут провела, рассматривая книги на полках, и наконец выбрала последнюю книгу мисс Остен и еще одну — от «Минерва пресс».

Потом, когда они дошли до лавки зеленщика, долго болтала с хозяином, пытаясь решить, не стоит ли ей взять немного корицы для кухарки.

— Вообще-то, она может купить у уличных торговцев, но качество товаров здесь значительно лучше.

— Заверните и это тоже, — сказал Эндрю, доставая из кармана несколько монет.

Сабрина уже открывала свою сумочку.

— Не глупите, Эндрю. У меня есть деньги для расходов по хозяйству. Не надо этого делать…

— Позвольте, Сабрина, это будет жестом благодарности за ваше гостеприимство. Уверяю вас, мне можно сделать подобный жест, — с саркастической усмешкой прибавил он.

— Я никогда не думала, что вы не можете, — холодно отозвалась Сабрина.

«Черт возьми, ну и женщина, — подумал Эндрю. — Будь проклята моя глупость!» Ей удалось возбудить в нем одновременно страсть, раздражение и гнев.

Итак, к тому времени, как они сели на лошадей, Джайлз и Клер были уже, вероятно, в часе езды от них. А когда они добрались до развалин, стало совершенно ясно, что их никто не ждет.

— О боже, они не подождали нас! — возмутилась Сабрина.

— Но ведь мы сказали, что нагоним их через четверть часа, — ответил Эндрю и взглянул на небо. — Наверное, Джайлз решил, что разумнее будет не дожидаться нас, — заключил Мор, указывая на грозовые тучи, начинавшие сгущаться перед ними.

— Ну, что скажите, Эндрю?

— Что вы имеете в виду, Сабрина?

— Я говорила вам… Мы поскачем прямо на грозу… Хотите?

Эндрю усмехнулся.

— Мне пришлось примириться с такой возможностью еще несколько часов тому назад… Поедем, может быть, нам удасться обогнать надвигающуюся бурю.

Проехав половину пути, они поняли, что добраться до Уиттона, опередив грозу, не удастся. Изломанные линии молний освещали окрестности, погруженные во мрак. Слышались глухие раскаты грома.

— Она движется прямо на нас, да, Эндрю?

— Да… Не думаю, что мы останемся сухими… вообще-то, оно и неплохо освежиться. Но меня беспокоят молнии… Вы не знаете здесь неподалеку какого-нибудь места, где бы мы могли укрыться?

— В нескольких милях отсюда есть заброшенный дом. Кажется, мы успеем добраться до него до начала бури.

До сих пор они щадили лошадей. Теперь же, направляясь навстречу грозовым тучам, Сабрина и Эндрю погоняли коней изо всех сил.

Она ехала впереди, показывая дорогу. В одном месте, когда у нее с головы сорвало шляпу и волосы упали на спину, Сабрина на скаку обернулась к Эндрю и рассмеялась. Вот это-то он и любил в ней: леди Уиттон всегда готова мчаться навстречу опасности да еще и радоваться ей.

Сабрина остановила лошадей у края небольшого поля.

— Кажется, дом вон там, — сказала она, указывая рукой на небольшую рощицу.

От оглушающего раската грома лошади вздрогнули. Эндрю, не медля ни минуты, спешился и схватил коня Сабрины под уздцы.

— Слезайте немедленно, Брина.

Она соскользнула вниз. Не успели они дойти до середины поля, как хлынул ливень. Сабрина запрокинула голову, как будто хотела выпить капельки дождя, упавшие ей на лицо.

— Скорее! — крикнул Эндрю.

Ему еще никогда не доводилось видеть такой бури. Молнии сверкали одна за другой, не переставая грохотал гром, а они находились еще на середине поля, подвергаясь огромной опасности. Наконец они добрались до рощи и нашли маленькую тропинку, ведущую к дому.

— Позади здания есть сарай, — крикнула Сабрина, — лошадей отведем туда.

Эндрю подтолкнул ее вперед.

— Заходите в дом, а я позабочусь о лошадях. Сабрина толкнула дверь. Она много лет не наведывалась сюда, но запах сырости и плесени вернул ее в детство.

Внутри все было по-прежнему. Тот же старый стол и два стула, у другой стены стояла небольшая кровать. Сабрина, насквозь промокшая, стояла у порога, пока не услышала за спиной шаги поднимающегося по ступенькам Эндрю.

— Ради бога, входите же, Брина, — крикнул он и, схватив ее за руку, потащил в дом. Едва Эндрю закрыл дверь, как раздался такой сокрушительный удар грома, который, казалось, вот-вот разнесет ветхое строение в щепки.

— Хуже этого и быть ничего не может, — смеясь и дрожа, произнесла Сабрина.

Они стояли посреди комнаты, поглядывая, как в щели над окном протекает вода. Волосы Сабрины прилипли к голове, ее светлая амазонка вымокла и так облепила фигуру, что Эндрю вынужден был отвернуться. Его брюки тоже намокли и липли к телу…

Чтобы сдержать себя и не выдать своих чувств при виде четкого силуэта Сабрины, он стал думать о вещах довольно неприятных: в частности, сколько здесь может быть мышей и крыс, которые устроили себе в этом доме настоящие апартаменты.

Когда он вновь посмотрел на нее, Сабрина пыталась справиться с волосами, которые тяжелой мокрой массой лежали на плечах.

— Садитесь, — предложил Эндрю, пододвигая ей стул.

Она, улыбнувшись, присела.

— А теперь запрокиньте голову.

Сабрина отклонила голову назад и закрыла глаза, чтобы не встречаться взглядом с Эндрю. Он поднял ее волосы вверх, собрал их вместе в толстый узел и осторожно стал выжимать.

— Я чувствую себя русалкой, — засмеялась она, когда дождевая вода потекла по полу.

— Ну, вот, теперь ваши волосы уже не так мокры и тяжелы.

Он быстро окинул взглядом помещение:

— К сожалению, здесь нет ничего такого, что могло бы заменить полотенце.

Волосы упали на спину тяжелым потоком, и Эндрю стал распутывать локоны, нежно перебирая их пальцами. Несколько намокших завитков упали ей на уши, и он, не думая ни о чем, протянул руку, чтобы поиграть с ними.

Сабрине казалось все происходящее погружением в транс. Она ничего не чувствовала, кроме его ласковых рук. Леди Уиттон была бы счастлива, если бы гроза продолжалась вечно… Вдруг его пальцы перестали двигаться, и она, не сознавая, что говорит, произнесла:

— Не останавливайтесь, Эндрю.

— Нет, я должен, Сабрина, — глухим от волнения голосом произнес он, в последний раз проводя рукой по ее волосам.

Она повернулась, схватила его руку, положила себе на плечо и прижалась к ней головой. Эндрю повернулся так, чтобы ладонь его руки коснулась ее щеки. От наслаждения у Сабрины прервалось дыхание.

— Мы не можем…

— Не можем… что? — прошептала она. Эндрю отступил назад и подошел к окну, всматриваясь в потоки воды, как будто за пеленой дождя для него открывалось нечто неведомое. Сабрина повернулась и внимательно смотрела на него. Она видела его прямые плечи, заметила, что он стоит, вцепившись обеими руками в подоконник, пытаясь всеми силами удержать свой чувственный порыв.

Сабрина поднялась, подошла к окну и, став рядом с Эндрю, положила свою левую руку на тыльную сторону его ладони.

— Ради всего святого, леди…

Она выпустила его пальцы и подняла лицо к его губам. Эндрю, чувствуя, что теряет власть над собой, схватил ее в объятия и стал неистово целовать. А потом так же быстро подавил свой неистовый порыв и отпустил девушку.

— Сабрина, пожалуйста, идите и сядьте около стола, — задыхаясь, прошептал он.

Она стояла, потеряв способность двигаться, услышав его отказ.

— Я не хочу этого делать, Сабрина, чтобы не компрометировать вас.

— Будьте вы прокляты, Эндрю Мор, — проговорила сквозь зубы молодая леди, подходя к столу и присаживаясь. — Спасибо… Кажется, дождь скоро кончится и мы сможем отправиться в путь. Притворимся, что ничего не произошло, Эндрю… Думаете, это так просто?.. Или вы думаете… Я позволяю себе виснуть на мужчинах!

— Это никогда не должно случиться, Сабрина. И, конечно, я не думаю о вас как о безнравственной женщине. Это… это просто… буря…

— То, что произошло, Эндрю… просто моя любовь к вам, — произнесла Сабрина, стуча зубами как от страха осуждения (ведь она открыла ему свои чувства), так и от холодной промокшей одежды.

Эндрю, стоявший неподвижно у окна, быстро направился к ней, но на середине пути остановился.

— Вы не можете… — резко начал он.

— Могу! У меня пока есть время… Но не знаю, почему я настолько глупа, что призналась вам, — перебила леди Уиттон, пытаясь обнять себя руками и сдержать дрожь. Эндрю, заметив ее озноб, огляделся и попытался найти хоть что-нибудь, чтобы прикрыть ее плечи. Случайно он заметил шерстяное, изъеденное молью одеяло, лежавшее на кровати. Молясь про себя, чтобы ни в постели, ни на этом импровизированном покрывале не оказалось насекомых, Эндрю взял его и осторожно накинул ей на плечи. Сабрина так судорожно схватила одеяло и закуталась в него, что ему захотелось прижать ее к себе и согреть теплом своего тела.

— К несчастью, вы не чувствуете ко мне ничего похожего, — продолжала она, — но не волнуйтесь… Я никогда не поставлю вас в затруднительное положение.

Эндрю не смог больше сдерживать себя. Его кулак обрушился на поверхность стола, закачавшегося под этим мощным ударом.

— Вы думаете, я могу обнять вот так любую женщину? Или вы думаете, что меня охватила похоть?! Я говорю вам, Сабрина… Если бы это была только страсть, которую я питаю к вам, то меня невозможно остановить… Но ведь я люблю вас! Так люблю… О, какой же я дурак!

Лицо девушки засветилось от этого неожиданного для нее признания.

— Ты… любишь… Эндрю?! — спросила она, не обращая внимания на соскользнувшее одеяло и беря его за руку.

— Люблю!.. Боже, помоги мне! Я вас люблю. Но не смотрите на меня так, Брина. Это ничего не меняет…

— Но… Почему?

— Потому, что я всего лишь бедный адвокат… И даже моя семья не одобряет то, чем я занимаюсь. А вы… Вы дочь графа… Я же только младший сын в семье и не могу претендовать на получение титула. Вы могли бы выйти замуж за любого дворянина в Лондоне…

— Мне не нужны никакие дворяне, спасибо, — резким тоном произнесла Сабрина, — мне нужен ты!

— Я не могу быть с вами… — с улыбкой произнес Эндрю. — Мне просто необходимо спасти вас от самой себя и… от меня. Каким бы другом оказался я Джайлзу, если бы воспользовался увлечением его сестры?!

— Увлечением? Не считайте меня глупой… Я не способна на слепое увлечение… Ну, теперь-то мне прекрасно все видно и понятно: я вижу перед собой мужчину, гордость которого не позволяет нам обоим стать счастливыми.

— Гордость?! Но ведь я только что объяснил вам, почему недостоин вас… Какая уж тут гордость?!

— Но это так, Эндрю… Многим мужчинам гордость и долг заменяют любовь. Я не считаю себя гордой… И ни за что не сдамся!

— Ты так решила, Сабрина? О, когда-нибудь тебе станет ясно, что я рассуждаю здраво и даю возможность угаснуть твоему возбуждению.

Несколько минут они молчали.

— Дождь прекратился, — Эндрю внезапно встал. — Нужно возвращаться в Уиттон… Я сейчас приведу лошадей, миледи.

Его лицо казалось непроницаемым, и Сабрина поняла, что только нечто подобное сегодняшней буре может сломить сдержанность Эндрю Мора.


Джайлз с огромным облегчением встретил их на крыльце дома.

— Спасибо, что сберег Сабрину, — сказал он Эндрю вечером, когда женщины ушли к себе. — Уверен, моя неисправимая сестра стремилась ехать прямо навстречу буре…

— Кстати, именно Сабрина захотела найти убежище, Джайлз… А молнии сверкали ужасные… Вам повезло с Клер… Ведь вы уехали вперед.

— Если бы моя сестра не потратила столько времени в Уэллсе, вы бы тоже успели, — со смехом возразил Джайлз. — Но за эту безрассудную решимость я и люблю ее. Хотя… В ней удивительно сочетаются большая сила воли и женская слабость…

Эндрю кивнул и постарался сменить тему разговора. Посидев еще полчаса, он сделал последний глоток бренди и встал.

— После такого дня просто валюсь с ног… И вот еще что, Джайлз, послезавтра я уезжаю… Ты можешь сообщить об этом миссис Стэнтон.

— А я уж думал, что ты побудешь у нас до следующего понедельника, — в голосе друга слышалось удивление и разочарование.

— Понимаешь, вспомнил совершенно неожиданно о встрече с моим поверенным по поводу одного весьма срочного дела…

— Да, да… Нам, конечно, будет не хватать тебя. Особенно Сабрине…


Весь следующий день Эндрю провел, избегая встреч с сестрой Джайлза, но так, чтобы это не показалось невежливым, и уехал ранним утром наступившего дня еще до завтрака.

Весь путь до Лондона показался ему скучным и утомительным…

Он не воспользовался единственным шансом быть счастливым с женщиной своей мечты! В течение многих лет Эндрю знал, что Сабрина не для него, но теперь это мало его успокаивало.

Эта проклятая гроза сломала стойкость его натуры… Гроза и леди Сабрина… Эндрю предпочел бы лучше сыграть роль дурака, чем признаться в собственной страсти. В конце концов леди Уиттон охладеет к нему, и это станет новым барьером в их отношениях.

ГЛАВА 26

Джайлз внимательно наблюдал за сестрой после отъезда Эндрю. Он мог с уверенностью сказать, что Сабрина несчастна, но с тех пор как леди Уиттон стала разыгрывать равнодушие, брат не знал, что ему предпринять. Ему больше не доверялись душевные тайны, да Джайлз и не считал себя вправе вмешиваться в ее личную жизнь и ее внутренний мир. Кроме того, мысли лорда Уиттона были заняты собственными проблемами.

Джайлз всегда мечтал о такой семейной жизни, какой жили его родители, радовавшиеся общению друг с другом и делившие одну постель. Хотя дверь, разделявшая спальни супругов, всегда открыта, он чувствовал себя в кровати Клер, скорее, гостем. Правда, Джайлз смел надеяться, что она радуется его приходам да и в постели доказывала это… Но все же чего-то не хватало.

Он чувствовал, как порой, чаще всего в самые интимные моменты, Клер будто пряталась за какой-то преградой. И, несмотря на то, что его жена делала вид полностью удовлетворенной женщины, Джайлз начинал сомневаться в ее подлинном удовольствии. Ее поведение в постели почти всегда одинаково, и в нем начало пробуждаться чувство собственного бессилия. Конечно, Джайлз — джентельмен, чтобы высказывать вслух какие бы то ни было подозрения… Но это очень сильно тревожило его. А что если Клер только притворяется и не получает удовлетворения от близости с ним? Зачем? А может быть, она пускает его в свою постель только из чувства жалости и долга? Джайлз не считал себя особым спедиалистом в интимной жизни, но знал, что способен довести женщину, с которой ему приходится быть, до состояния, полного блаженства. И не только тех женщин, находившихся за пределами светского общества, но и женщин высшего круга, например, двух респектабельных вдов.

И все же Клер так правдоподобно наслаждалась их любовью, с такой страстью сжимала его в объятиях, что он решил пока не думать о своих проблемах. Они ведь еще только начинают свою супружескую жизнь, да и Клер пришлось пережить немало. А время — оно позаботится обо всех.

Его жена чувствовала себя подавленной. С одной стороны, она радовалась его приходам к ней, и наслаждение, которое приносили его поцелуи и объятия, было подлинным. Но, с другой стороны, как только Клер начинала чувствовать близость кульминационного момента, что-то выключалось в ней и она просто лежала в постели, исподволь наблюдая за попытками мужа довести ее до финала, как будто чужой, посторонний человек. Она всеми силами пыталась убедить Джайлза, что их близость упоительна для нее. Несколько раз это удавалось ей, но все же ее муж заслуживает большего. Клер чувствовала растущую вину за то, что не может дать нежному и доброму Джайлзу нечто прекрасное, уже, увы, отданное жестокому Джастину.

Клер не могла бы сказать о себе, как о плохой жене. Но к концу лета стало абсолютно ясно, что ни она, ни Джайлз не стали счастливыми после заключения брака. «Возможно, быть счастливой дважды за одну жизнь просто нереально», — думала Клер. Да, она действительно заплатила слишком много за мгновения экстаза с Джастином. Но, в конце концов, насколько реально было это счастье? Конечно, когда Клер жила с умершим мужем, их тела и души сливались так неразрывно, что они превращались в нечто единое… А потом этот муж, воспринимаемый, как родная частица души, как близнец по духу, бил ее по лицу и ломал ей ребра. Клер не могла не думать об этом! Ее показания в суде были правдивы, и ей не хотелось больше вспоминать об этом…


Хотя Клер начала уже понимать, что что-то не ладится в ее браке, она все же заметила состояние Сабрины.

Вскоре после уборки урожая жена Джайлза пригласили леди Уиттон прогуляться верхом.

— Мы быстро… Так что к ланчу успеем… — смеясь, предупредила она невестку, зная ее страсть к долгим прогулкам с соревнованиями в скорости.

Сабрина улыбнулась:

— Это прекрасно, что не задержимся… слишком жарко сегодня для быстрой езды.

Часть пути женщины наслаждались медленным галопом, но вскоре лошади, да и всадницы тоже, вспотели. Сабрина и Клер спешились и повели коней за поводья к Кэмдон-Хиллу.

— Почти так же, как тогда, когда мы ездили в Уэллс… — садясь на траву, сказала Клер. — Взгляни на те облака… вон там, на юго-западе…

— Да, ты права… Мы не пробудем здесь долго… Я хорошо запомнила урок той поездки, — спокойно ответила Сабрина.

— В тот день мы очень волновались за вас с Эндрю… — нерешительно произнесла Клер, не поднимая глаз на подругу. — Конечно, нам следовало знать, что вы догадаетесь найти укрытие… Но с тех пор, так мне кажется, есть и другая причина для беспокойства…

— Ты спрашиваешь, Клер, о… Считаешь, что Эндрю скомпрометировал меня?

— Нет, конечно, нет… Эндрю — джентельмен… Он бы пожертвовал, чем угодно, лишь бы подобного не случилось. Нет, я спрашиваю потому, что он уехал так внезапно, а ты с тех пор сама не своя…

— А я бы хотела, чтобы он меня скомпрометировал, — с горячностью воскликнула Сабрина. — Произошло то… что я… сама ему предложила, а он гордо отказался.

Леди Уитгон с иронией подчеркнула слово «гордо». Клер несколько минут молчала, пытаясь сообразить, о чем же ей только что сказала невестка.

— Ты любишь его… Я всегда это знала…

— Я его не просто люблю… А люблю очень сильно… — прошептала Сабрина.

— А Эндрю? Он отвечает на твою любовь?

— Думаю, да. Но он слишком джентельмен… Мистер Мор лучше разрушит мою жизнь, чем сделает мне предложение.

— Почему ты так думаешь?

— Он убежден, что младший сын, не имеющий шансов на получение титула и большое наследство, не может быть парой дочери графа, да к тому же с большим капиталом… И все эта проклятая гордость, так свойственная мужчинам! Извини меня за грубость, Клер… Но я не понимаю, как они могут ставить гордость превыше всего, даже любви.

— Джайлз знает об этом?

— Он догадывается, что что-то произошло… Сомневаюсь в откровенном разговоре между Эндрю и ним… Да и я тоже ничего не говорила.

— Может быть, мне самой поговорить с Эндрю, когда мы вернемся в Лондон? — задумчиво произнесла Клер. — Сейчас мы с ним друзья. Может, у меня получится… Вы могли бы быть счастливы вместе.

— Как ты и Джайлз? — не совсем наивно спросила Сабрина, думая, не признается ли Клер в напряженности отношений с братом.

Но Клер просто кивнула:

— Да, как Джайлз и я.

Лошади уже отдохнули, а на небе стали собираться тучи.

— Пойдем, нам пора уже ехать, — произнесла Клер. — Иначе вот-вот начнется дождь…

Они вернулись в Уиттон задолго до грозы, но Джайлз разволновался и, не пытаясь скрыть раздражения, воскликнул:

— Сабрина, не могу поверить, ты снова не обращаешь внимание на погоду!

— Это ничего не имеет общего с тем разом, — ответила сестра. — Кроме того, мы уже дома. Что же ты зря волнуешься?

— Но вы едва успели! И на этот раз ты подвергала опасности Клер.

А вот это уже было несправедливо. Она всегда ненавидела предвзятость в отношениях… Прогулка верхом — ее идея, а не Сабрины. Хотя Джайлз мог этого и не знать. Но то, что он набросился на сестру, не выслушав никаких объяснений, — это все же несправедливо!

Что же так подействовало на Джайлза? Может быть, жара или состояние природы перед грозой?.. А может быть, натянутость отношений между ней и мужем?..

Клер не знала, но когда Джайлз, приказав лакею помочь Сабрине сойти с лошади, повернулся к ней и схватил повод ее животного, словно она сама не может справиться с измученным рысаком, ее охватила волна гнева. Конечно, она не столь блестящая наездница, но все же смогла бы справиться с норовистой лошадью.

Когда муж поднял руки, чтобы помочь ей спуститься вниз, Клер поняла: ей очень хочется уничтожить немедленно это заботливое, обеспокоенное выражение на его лице… Она тут же испугалась жестокости своих мыслей.

Клер позволила ему помочь спешиться и, глядя прямо в глаза мужу, дрожащим голосом сказала:

— Прогулка — моя идея, Джайлз. Мы обе, Сабрина и я, уже достаточно взрослые женщины, чтобы уметь разбираться в погоде. Знаю, у вас с сестрой довольно простые отношения, но это не значит, что ты вправе ругать ее за что бы то ни было. Даже если идея исходила бы не от меня…

«Браво, Клер!» — думала Сабрина, удивленная и тронутая защитой подруги. Она видела, как Клер отстранилась от Джайлза и, не оглядываясь, зашла в дом. Брат с огорошенным видом продолжал стоять на месте. Придя в себя, он повернулся к сестре, прося ее о прощении.

— Я так виноват перед тобой… Без всякой причины налетел на тебя… Если ты простишь меня, пойду и извинюсь перед женой.

Даже поднявшись в свою спальню, Клер продолжала дрожать от нервного возбуждения. Она отослала Марту и опустилась на стул у окна. Пытаясь успокоиться, Клер сидела неподвижно, лишь сжимая и разжимая пальцы. Чтобы Джайлз не делал, он обращается с Сабриной как с сестрой, которую очень любит. Они всегда вдвоем свободно говорили обо всем и никогда не ссорились. Клер хорошо понимала, что у ее невестки что-то связано с грозой и ее последствиями.

И все же Джайлз несправедлив. Он, как всегда, думает, что маленькая Клер Дайзерт не может ничего сделать по своей инициативе.

Легкий ветерок превратился в сильный ветер и стал порывистым. Ветви остролиста, растущего на этой стороне дома, гнулись и трещали под его порывами. Тучи закрыли солнце, и в комнате стало темно. Сейчас вот-вот хлынет дождь… Клер увидела, что ее окно полуоткрыто, и решила затворить его. Но от влаги дерево оконного переплета разбухло, и, несмотря на все усилия женщины, навалившейся на раму всем своим весом, окно не закрывалось.

— Позволь мне помочь тебе, Клер, — послышался за спиной голос Джайлза. Он подошел к ней вплотную и помог опустить раму.

Она почувствовала спокойствие, исходящее от него, и отошла к камину. Джайлз, повернувшись, виновато улыбнулся:

— Извини, если я напугал тебя. Но я прошу также извинить меня за то, что я набросился на Сабрину. Это и понятно… Я думал, что идея вашей прогулки исходила от нее… И вы только чтовернулись…

По стеклу застучали первые капли дождя. Джайлз подошел к Клер, приподнял ее лицо за подбородок и прошептал:

— Мне нравится, как вьются твои волосы…

Как всегда, Джайлз нежно и осторожно прикоснулся к ней. Вот в этом-то и вся проблема! Муж всегда так осторожен с ней, будто она сделана из фарфора, наподобие тех барашков и пастушков, что стоят на каминной полке.

— Не надо, Джайлз, — проговорила она.

— Извини, Клер, — ответил муж, убирая руку, — ты все еще обижаешься на меня?

— Не извиняйся, Джайлз. В чем ты можешь быть виноват передо мной?

— В чем? Да хотя бы в том, что вышел из себя из-за вас обоих.

— Нет, Джайлз… Ты никогда не сердишься на меня, как безупречный и добрый рыцарь.

Клер так же, как и Джайлз, поразилась своей реакции: она злилась на него за то, что он был таким, каким ей хотелось его видеть всегда. Злилась за то, что он ее сэр Галахад. «Но как же трудно жить с рыцарем Галахадом!» — внезапно подумала она.

Джайлз побледнел.

— Не понимаю… О чем ты, Клер? Конечно, иногда я сержусь на тебя… Я не так уж и безупречен… Но единственное, чего хочу сейчас — знать о твоей полной безопасности. Я же люблю тебя, в конце концов.

— Правда, Джайлз? Ты действительно любишь меня или это любовь к той памяти, которую ты хранишь с детства?

Острая боль пронзила сердце Джайлза.

— Как ты можешь.сомневаться в моей любви, Клер? Я всегда любил тебя, просил тебя стать моей женой сразу же, как только это стало возможным. Если ты мне не веришь, то моя страсть во время нашей близости должна убедить тебя.

— Иногда мне кажется, что ты видишь перед собой только Клер Дайзерт. Ту, которую знал до того, как она влюбилась в Джастина Рейнсборо… А не ту Клер, которая обманула тебя…

— Но ведь я никогда не делал тебе официального предложения, — попытался отрицать сказанное Джайзл.

— Не леди Рейнсборо, — продолжала Клер, не замечая того, что он только что сказал. — В супружеской постели леди Рейнсборо отдавала своему мужу всю себя, Джайлз. Она отдавала ему все то, что, кажется, не может дать тебе… А когда он ее бил…

— Не говори мне об этом, Клер. Я не хочу этого слышать. Не нужно снова мучить себя…

— Но даже тогда, когда он бил ее, пинал ногами, когда убил ее ребенка, она возвращалась в его постель, — неумолимо продолжала Клер. — Можешь ли ты сказать мне, Джайлз, удивлялся ли этому хотя бы немного?.. А я удивлялась…

Выпалив все это, она горько рассмеялась, а затем зарыдала.

Джайлз смотрел в окно. Казалось, что, всматриваясь в непогоду, он пытается успокоить бурю, бушевавшую в его сердце. Медленно повернувшись к жене, произнес:

— Да, иногда во время процесса я удивлялся этому, Клер. Но я все понимаю… Правда.

Пытаясь убедить жену, он протянул руку и положил ей на плечо. Клер сбросила ее, передернув плечами.

— Ты понимаешь? Ты понимаешь, Джайлз? Я рада, что из нас двоих хотя бы ты понимаешь… Что касается меня, то я… Ты никогда, лежа в постели, не задавал себе вопрос: «Почему женщина может отдать себя целиком и полностью мужчине, который так ужасно издевался над ней, и не может тому, кто почти полжизни любит ее?»

Слезы заливали ее лицо, как капли дождя оконное стекло.

— Тебя никогда не злит, что Клер Дайзерт была такой глупой? Она ведь могла быть так счастлива с тобой, Джайлз, а вместо этого выбрала такого зверя-мужа… Обворожительного зверя!.. И красивого… Что, вообще-то, одно и то же…

— Я… Если я и чувствовал какой-то гнев… Не знаю… Я просто любил тебя… Сейчас я тоже люблю тебя… Пытался понять… Он действительно был очень красив. Не только ты — никто не смог бы догадаться, кем он окажется.

— Тем не менее ты никогда не злился на меня, Джайлз? — не хотела отступать Клер.

— Думаю, да, — неохотно отозвался муж.

— А сейчас? Не разозлит ли тебя то, что я не буду отвечать на твою страсть? А если буду держать тебя на расстоянии?

— Но я знаю, Клер, это тебе не поможет. Если мы будем терпеливы…

— Будь оно проклято это твое терпение, Джайлз! В этом-то вся проблема.

— Будет лучше, если я изнасилую тебя?! — наливаясь гневом, воскликнул Джайлз. — Ты предпочитаешь, чтобы я дал тебе пощечину или поставил синяк под глазом? Это то, что возбуждает тебя?!

— Нет, Джайлз!

Ее голос окреп, но слезы все еще лились из глаз.

— Жестокость Джастина никогда не возбуждала меня. Но была его нежность… Я так хочу принадлежать тебе, дать все, отблагодарить тебя за твою преданность…

— Но мне не нужна твоя благодарность.

— Знаю… Но я не хочу твоего постоянного внимания и понимания. Не хочу жестокости, но ведь у тебя есть законная причина быть злым, разочарованном в своем браке… До сих пор ты и словом не обмолвился об этом…

— Не хотел причинить тебе боль, Клер. Ты и так достаточно вытерпела… У нас впереди целая жизнь, чтобы все наладить…

— Нельзя сказать о целой жизни… Возможно, у нас впереди годы… а может, и нет… Но у нас никогда ничего не наладится, если ты будешь видеть во мне ту, кем я была до этого времени, а на ту, которая есть сейчас, в данный момент. Я взрослая женщина, Джайлз. Однажды я вышла замуж за человека, который любил меня странным, разрушительным образом… Он, прекратив любить, стал искать возможность уничтожить меня. С ним я чувствовала себя беззащитной, Джайлз. Не было никого, кто бы обратил на это внимание. Мною было сделано все для своей защиты… И когда этого оказалось недостаточно, я убила его.

— Нет, Клер!

— Да, Джайлз. Ты слышал это на суде, но не хочешь поверить… Не так ли? Сабрина видела его тело… Спроси ее.

— Знаю… Ты убила Рейнсборо… Но ты не понимала, что делаешь… Самозащита…

— Я все понимала, Джайлз. Кому знать лучше, чем не мне. Я убила своего мужа и стояла над ним в забрызганном его кровью платье…

Слезы ее высохли, и голос стал спокоен.

— Сначала я не могла вспомнить, что произошло… Потом стала мучить себя, как когда-то меня мучил Джастин. Надо ли мне было так поступать? Как я могла совершить подобное? Знаешь, Джайлз, один момент я запомнила особенно хорошо… Это было тогда, когда мне казалось, что все мое существо сдалось, подчинилось ему, говоря: «Да, да, вот он — твой конец», но вдруг какая-то часть во мне, в глубине моего тела, о существовании которой я не подозревала, крикнула мне «нет!». И это «нет» спасло мне жизнь… И твою тоже. Той частью, которая крикнула «нет», была я, Джайлз! Не робкая Клер Дайзерт, позволявшая Люси Киркман швырять в себя червями… Не та наивная Клер, которая влюбилась в маньяка… Ведь им-то и был Джастин! О, Джайлз! Я и сейчас еще тиха и робка. Но впервые в жизни я узнала и полюбила себя. Себя!.. И до тех пор, Джайлз, пока ты не увидишь во мне эту новую женщину, наш брак не станет таким, каким мы оба хотим его видеть…


В комнате становилось все темней, ветви и дождь продолжали стучать в окно комнаты Клер, а Джайлз все так же стоял молча. Он едва верил произошедшему. Кажется, это Клер разговаривала только что с ним? Вот эта вот маленькая робкая женщина, которую он так долго знал? А может, ему казалось, что знает ее?!

— Не знаю, как и ответить тебе, Клер… Кажется, тебе хочется услышать какой-то суровый ответ? Но… я не могу… Может быть, моя вина в том, что я люблю свои воспоминания больше, чем реальную женщину… Прошу простить меня за это. Джайлз немного помолчал.

— Думаю, будет намного легче, если мы какое-то время будем спать раздельно… очевидно, наша жизнь вместе становится непосильной ношей для обоих. А если и нужно чему-то измениться, пусть перемена исходит не отсюда, а…

— Я согласна, Джайлз, — утомленно проговорила Клер.

— Обещаю подумать над всем услышанным от тебя и посмотреть, смогу ли я понять это…

— Это все, о чем я могу только попросить, — с грустной улыбкой произнесла Клер. — Тогда… встретимся за ужином?

— Хорошо.

Когда муж ушел, Клер села у окна и стала наблюдать, как утихает гроза. Через час тучи ушли и лучи заходящего солнца осветили мир, чистый и сверкающий. Листва на деревьях, увядавшая от жары, ожила… Клер ощутила в душе рождение проблеска надежды на лучшее. Возможно, взрыв эмоций поможет рассеять тучи, сгустившиеся над ними, и даст новый толчок, новое начало их отношениям.


Прошло несколько недель, но отношения между ними оставались прежними. Джайлз, как всегда, добр и предупредителен… Преимущество теперь на его стороне! Он никогда не дотрагивается до нее и делает это так, чтобы окружающим такое поведение мужа не показалось странным: танцует с нею на сельских балах, сопровождает во время прогулок с Сабриной. Если по вечерам они одновременно подходили к дверям своих комнат, то он вежливо целовал ее в щеку. И только.

Конечно, Джайлзу приходилось постоянно сдерживать себя, прикладывая все силы для этого. Во время танцев один лишь запах ее духов мог заставить его вспомнить о физической близости с ней. Холодно целуя ее на ночь, Джайлз долго потом лежал без сна, вспоминая о своем растворении в ней. Возбужденный и расстроенный, он думал об одном: «Хочет ли моя жена меня так же, как я ее?! Что же, в конце концов, у нас происходило реально?»

Клер скучала по его поцелуям. По утрам, просыпаясь, она замечала, что лежит, свернувшись клубочком. Ее охватывала тоска по его нежным движениям, которыми он возбуждал ее, подготавливая к близости. Но Клер никогда не хотелось пережить наивысший момент его страсти, после которого Джайлз стремился и ей дать почувствовать это наслаждение. А если бы она не начала притворяться, неужели их брак стал бы от этого лучше?

В начале лега они говорили о возможности присутствовать на малом сезоне, но ни к чему конкретному тогда не пришли.

Однажды за завтраком Клер с облегчением услышала, как Джайлз заговорил о выполнении светских обязанностей.

— Думаю, сейчас самое время вернуться в Лондон, Клер. А ты как думаешь, Сабрина? Надеюсь, вы обе согласны со мной?

Сабрина не знала, на что решиться. Она не уверена, что сможет вынести присутствие Эндрю Мора в обществе. Слишком тяжело будет ей сейчас поддерживать дружеские отношения после всего произошедшего между ними. Хотя… По всей видимости, Эндрю будет очень занят во время осенней судебной сессии. Как бы ни было больно вернуться в Лондон, но разнообразные городские занятия отвлекут ее от грустных мыслей.

А Клер и Джайлз? Тяжело видеть эту холодную заботу друг о друге. Сабрина понимала, что случилось нечто серьезное, удерживающее брата от более теплых отношений к своей жене.

Одним словом, сейчас наилучший выход — ехать в Лондон.

— Мне понравилось прошедшее лето, Джайлз, — сказала Сабрина и в мыслях добавила: «Конечно, до приезда Эндрю…» — Но мне кажется, пожить немного в городе будет полезно для нас всех.

Клер улыбнулась и кивком головы выразила свое согласие. Перемена места не сможет, скорее всего, повредить их браку. А возможно, и чем-то поможет. Кроме того, Клер получит в Лондоне возможность поговорить с Эндрю. Если она не может принести счастье Джайзлу, то, может быть, сможет помочь Сабрине обрести его.

ГЛАВА 27

Когда Эндрю вернулся в Лондон, его собственное жилище показалось ему мрачным и тесным и не шло ни в какое сравнение с просторными апартаментами Уиттона. Впервые в жизни Мору захотелось оказаться на месте старшего брата. «Не в прямом смысле», — пошутил он как-то во время дружеской беседы. Конечно, ему не хотелось быть таким же самодовольным и скучным, как Джонотан, но если бы он родился раньше, то давно бы уже сделал предложение Сабрине.

Теперь же Эндрю придется вычеркнуть ее имя из своих мыслей. Придется изгнать из памяти воспоминания о том, как нежна ее кожа щеки, как прекрасно было то мгновение, когда он прижал ее к себе.

В ближайшее время дел в суде у него не намечалось, но в первый же день своего приезда, вместо того чтобы отправиться в контору, он решил зайти в адвокатуру и немного развеяться там, общаясь со знакомыми и коллегами. Эти встречи были поистине универсальны. Эндрю часто наблюдал, как между преступниками и жертвами в процессе следствия появлялось что-то общее, и он получал удовольствие, видя, как другие адвокаты подвергают свидетелей опросу.

После того как Эндрю Мор послушал двух молодых людей, которым предъявлялось обвинение в грабеже, и старую женщину, доставленную за кражу у своей хозяйки, у него поднялось настроение. Нет, он ни в коем случае не получал удовольствия от того, что кормился человеческой низостью, или от того, что смотрит на происходящее, как зритель на спектакль; просто Эндрю чувствовал симпатию к тем, кого бедность сделала своей жертвой и кто, в свою очередь, делает своими жертвами других. Конечно, он преследовал их в судебном порядке, но все были симпатичны.

Эндрю встретил здесь Томаса Рутвэна, одного из лучших полицейских на Боу-стрит. Ему нравилось разговаривать со служителями закона даже больше, чем с людьми своего социального круга. Большинство полицейских — люди с врожденной интеллигентностью, хотя и не совсем образованные. Им было присуще лицемерие, как и многим из тех, кто принадлежал к его слою общества. Они знали, что в жизни главное, что такое жизнь и смерть… Их вовсе не интересовало, кто кому изменяет и в какой семье муж-рогоносец.

После приятного обеда в обществе Рутвэна у Гарика Нэда, поднабравшись последних судебных сплетен и эля, Эндрю, сопровождаемый веселой компанией, направился в свою контору, наконец-то отделавшись от мучивших его мыслей о Сабрине. В его голове, затуманенной спиртным, вертелась всего одна мысль: все, что нужно нормальному мужчине, — это работа, серьезная работа и только работа.

При виде хозяина клерк, поздоровавшись с ним, указал рукой на молодого мужчину, сидевшего в углу.

— Он ждет уже несколько часов, чтобы встретиться с вами, мистер Мор.

Эндрю оглядел его. Посетитель и, скорее всего, будущий клиент оказался молодым человеком не старше двадцати четырех лет. Одет прилично и выглядит значительно респектабельнее, чем его обычные просители. У него тусклые светлые волосы, спадающие на лоб, и цвет лица, отдающий желтизной.

— Вы хотели меня видеть, мистер?..

— Человек, ожидавший его, оживился.

— Да, сэр. Мое имя Джон Грэндхэм.

— Прошу вас ко мне, мистер Грэндхэм.

Молодой человек выпрямился и встал. Он выглядел на пару дюймов тоньше Эндрю.

«Ну уж этот-то не отличается здоровьем», — подумал адвокат, приглашая его войти и сесть.

— Ну, что вас привело ко мне?

Молодой человек откашлялся и нервно взъерошил свои волосы. «Он не похож на преступника, — подумал Эндрю, — хотя, кто знает, внешность может и обмануть».

— Хочу, чтобы вы помогли мне выдвинуть против кое-кого обвинение. В общем, их четверо, четверо мужчин…

«Грабеж?» — подумал Эндрю.

— Вы знаете этих четверых мужчин, мистер Грэндхэм, или мне обратиться в полицию?

Молодой человек мрачно улыбнулся.

— О, я очень хорошо знаю их, мистер Мор. Это Ричард Бэнет, Фридерик Олфилд, Джон Филлипс и Томас Каролус. Они владельцы игорного дома по Сент-Джеймс-стрит, 75.

— Вы хотите выдвинуть обвинение против владельцев игорного дома?

Эндрю был поражен: еще никто и никогда не привлек к судебной ответственности таких людей.

— Да, — сказал Грэндхэм; пока он говорил, его руки беспокойно двигались. — Я студент, вернее, был студентом юридического факультета в Темпле и немного разбираюсь в законах. — И он процитировал: — «Если одно лицо проиграет другому сумму в пределах десяти и более фунтов и заплатит их, то в течение трех месяцев оно может по решению суда добиться возвращения этой суммы».

Брови Эндрю поползли вверх.

— Вы правы, мистер Грэндхэм… Так гласит закон, но я вряд ли вспомню о существующих прецедентах.

— О, я знаю, — с горечью отозвался мужчина. — Джентельмен оплачивает карточные долги… Джентельмен не жалуется и даже не думает о том, чтобы вернуть свои деньги… Честь у джентельмена превыше всего, да. Но я не джентельмен, мистер Мор. Поэтому-то я здесь. Ваш поверенный сказал мне, что вы берете только тех клиентов, дела которых представляют для вас интерес. Он сказал мне, чтобы я все подробно изложил вам. Возможно, тогда и мое дело заинтересует вас.

— Расскажите мне вашу историю, мистер Грэндхэм, — сказал Эндрю, откидываясь на спинку стула.

— Я родился в Индии. Мой отец служил младшим клерком в Восточной Индийской компании. Мои родители мечтали только о том, чтобы я вернулся в Англию. Им очень хотелось моего счастья и спокойствия. Годами отец и мать отказывали себе во всем. Когда у них накопилась достаточная сумма на билет и чаевые, они вручили мне все, что им удалось собрать за всю жизнь, и отправили в Англию.

— И вы стали студентом?

— Да, но я не обзавелся большим количеством друзей, мистер Мор. Большинство моих знакомых студентов — выходцы из привилегированного общества, младшие сыновья высокопоставленных родителей, которым совершенно не интересно общаться с такими, как я. Ведь мои родители, просто-напросто, обыкновенные торговцы. Целый год я жил в полном уединении, как вдруг в Ист-энде нашел одно кафе, где позднее стал проводить часы, читая газеты или что-нибудь заучивая для занятий на своем факультете.

Конец этой истории Эндрю уже знал. Скорее всего, его разорил Джон Незнакомец… Для таких, как он, Джон Грэндхэм оказывается просто находкой. Весь этот сброд наводнил Ист-энд, поставляя в игорные дома так называемых «рекрутов»… Но мистер Мор не стал прерывать рассказчика.

— Там мне повстречался один пожилой человек. Его звали Томас. Позднее я узнал, что его часто называют Льстивый Том, — глухо засмеялся Грэндхэм, — подходящее имечко, не правда ли? Он действительно оказался добрым и заботливым, все время говорил мне, что я слишком серьезен, слишком бледен и мне обязательно нужно развеяться. Местечко для этого есть… Там я найду себе друзей… Он уговаривал меня так, что я пошел…

— И вы играли там?

— Да, но с самого начала я ставил немного и всегда выигрывал… Причем выигрывал больше, чем ставил.

— Что ж, в подобных заведениях так и делают… Там все сначала выигрывают, причем гораздо больше, чем ставят.

— А потом я начал проигрывать, но не так много, чтобы встревожиться. И пришел опять… «Боже мой, — твердил я себе, — пора остановиться… Ведь у меня тяжелые времена… Нет ни дома, ни друзей…»

— И это, конечно, правда… — с симпатией глядя на него, произнес Эндрю.

— Правда в том, что я оказался наивен и глуп! Позволил им вытянуть у меня деньги, с таким трудом собранные моими родителями… Теперь у меня нет ничего, и я не могу продолжать учиться. Вот и вся правда… Ничего не имею против гордости. Да, что сделано, то сделано… Но мне хочется вернуть свои деньги. Закон на моей стороне, а я уважаю закон, хотя и занимался его изучением всего ничего…

Эндрю спокойно наблюдал за этим взрывом эмоций. Сначала молодой человек ему не слишком понравился из-за своего невзрачного вида. Но подумав об этом, Эндрю устыдился. А может быть, все случилось из-за того, что он принадлежит к другому классу общества…

Ему приходилось общаться с беднейшими из бедных, нравилось ему это или нет, но все же, общаясь с людьми своего круга, он чувствовал себя гораздо увереннее. Эндрю плохо понимал людей среднего класса. Ни одному из его знакомых никогда бы и в голову не пришло пытаться вернуть назад проигранные деньги. В Оксфорде он знавал многих юношей, отцы которых проигрывали целые поместья, а у одного брат покончил с собой из-за неоплаченного карточного долга. Но кодекс чести обязывал джентельмена платить, даже если это приводит к разорению его семьи.

Сначала Эндрю решил, что молодой человек — просто нытик, который хочет уклониться от ответственности за содеянное. Но слушая его рассказ, он все больше восхищался им. Парень прекрасно понимал, что оказался простаком, «неподкованным», говоря языком этого сброда, но он не собирался считаться с кодексом чести и прочими условностями, которые могут положить конец всем надеждам его родителей. Если Эндрю не сможет довести это дело до конца, Грэндхэм окажется даже в худшем положении, чем сейчас. Но вряд ли он возьмется за него. Четкое понимание того, что все произошедшее с молодым простаком — законно и правильно, руководило им.

Ну почему лорду Мэрчмейну нужно отдавать свое имение? Почему застрелился виконт Блэкени? «Хорошо бы сейчас прийти домой, — подумал Эндрю, — и обсудить все это с Сабриной». Мысль пришла сама по себе и так удивила его, что он постарался побыстрее избавиться от нее.

— Вы понимаете, что эти люди вряд ли придут в восторг, когда им станет известно, что вы решили обратиться в суд, мистер Грэндхэм?

Казалось, молодой человек подавился костью и задыхается.

— Понимаю…

— Они преступники, хотя и кажутся такими милыми и обходительными.

— Я не боюсь, — смело ответил Грэндхэм и рассмеялся. — Да нет, конечно, боюсь, но я должен сделать то, что считаю единственно правильным.

— Ну, раз вы понимаете возможные последствия, я беру вас в качестве клиента и распоряжусь, чтобы стряпчий приготовил ваше дело.

— Спасибо, мистер Мор, большое спасибо, — в голосе бывшего студента слышалось облегчение.

— Но дело не может быть подготовлено до осенней судебной сессии. Мне хочется, чтобы вы встретились с мистером Лоуренсом и кратко изложили ему свою просьбу.

Грэндхэм встал, собираясь уходить.

— Мистер, вы кое-что забыли, — сухим тоном сказал Эндрю. — Как насчет моих чаевых?

Лицо просителя вспыхнуло.

— Конечно… У меня есть с собой немного денег…

— Которые вам, без сомнения, нужны для уплаты за стол и квартиру?

Молодой человек робко кивнул.

— Ничего, я подожду. Вы можете мне заплатить, когда мы выиграем.

— Так вы думаете, мы сможем их победить?

— Знаю, что так должно быть…

— Спасибо, что взяли мое дело, мистер Мор! — пылко воскликнул Грэндхэм.

— Вы пришли более чем кстати, — сказал Эндрю, провожая его до двери. — Уверен, это очень оживит мою деятельность и работа пойдет гораздо веселее. Этой осенью, полагаю, в моей жизни произойдет перемена всего… «Что поможет мне не думать о леди Сабрине», — произнес он про себя.


Уиттоны приехали в Лондон в середине сентября. Первые несколько дней они устраивались в городском доме, а в конце недели уже стали принимать отдельные приглашения.

Всякий раз, приезжая на бал или делая визит, Сабрина волновалась, как молоденькая девушка, которая страшно боится встретиться с объектом своей первой девичьей любви. Но ни на ужине у леди Эдварс, ни на балу у Торндайков Эндрю не появился. Покидая дом Торндайков, Сабрина испытывала чувство облегчения и разочарования.

Джайлз тоже ждал встречи со своим старинным другом в этот вечер, но когда того не оказалось на балу, решил навестить мистера Мора. Сославшись на срочное дело, лорд Уиттон отказался от утренней прогулки и сразу после завтрака, как только Клер и сестра уехали, взял кэб, чтобы отправиться в лондонскую адвокатуру. Клерк с почтительной улыбкой приветствовал его и сообщил, что мистер Мор сейчас разговаривает с клиентом.

— Не угодно ли вам будет подождать, милорд?

— Конечно. Ведь мистер Мор не знал о моем приезде.

Через десять минут дверь распахнулась и из нее вышел высокий молодой человек. Одежда его отличалась от той, что одевали обычные клиенты Эндрю. «Какое он мог совершить преступление?!» — удивился про себя Джайлз.

Как только клерк доложил о его приходе, Мор, широко улыбаясь, уже стоял у двери.

— Джайлз! Какой приятный сюрприз! А я и не знал, что ты решил не пропустить малый сезон…

— Это решилось очень быстро, Эндрю. Мы недавно приехали, несколько дней назад… Надеялись встретить тебя у Торндайков, но, увы… Поэтому-то я и решил сам найти тебя.

— Я был очень занят, — сказал Эндрю, усаживаясь на скамью и жестом указывая другу на стул рядом с собой. — Скоро начнется осенняя сессия. Ты же знаешь, в это время я редко где бываю.

Джайлз улыбнулся.

— Уж кого-кого, но тебя-то я хорошо знаю. А что за клиент у тебя? Не идет ни в какое сравнение с твоими обычными. В чем он обвиняется?

Эндрю ухмыльнулся.

— Ни в чем, Джайлз. Это мне предстоит в его деле сыграть роль обвинителя.

Друг вопросительно поднял брови.

— Этот молодой человек предъявляет иск к господам Бэнету, Олфилду, Каролусу и Филлипсу.

— Присвоение чужих денег?

— Что-то вроде этого, если можно так выразиться, — ответил Эндрю. — Данные господа владеют игорным домом на Сент-Джеймс-стрит.

— Ты дурачишь меня, Эндрю. Неужели молодой человек пытается отвертеться от оплаты карточного долга?

— О, нет, Джайлз! Он ничего не должен им, так как отдал их заведению все деньги, скопленные его родителями с огромным трудом на его образование. Теперь этот мистер хочет вернуть их… И нужно добавить — вполне законным путем.

— Быть того не может!

— Абсолютно верно. Но со времен добрейшей королевы Анны любой имеет право требовать возмещения убытков в судебном порядке…

— Но, Эндрю, неужели кто-то будет этим заниматься? Ведь подобного…

— Никогда не делалось, да, Джайлз? Не совсем порядочно, думаешь? Но ведь это же абсурдно, тебе не кажется? Ты помнишь Джэреми Уэйтса?

Джайлз нахмурился.

— Да. Он чуть-чуть постарше нас… Кажется, его брат покончил с собой?

— Верно… Из-за неоплаченного карточного долга. А вспомни Франклина… Жениться на дочери простого горожанина, которая к тому же на десять лет старше него, чтобы только не попасть в долговую тюрьму… А потом день за днем жить с ней бок о бок.

— Но что подумают, Эндрю? Твой брат будет недоволен.

— Ох, оставь в покое моего брата. Он всегда недоволен, чтобы я ни сделал… По-моему, Джонотан бы радовался, если бы я занялся розыском преступников, а не их защитой.

— Ну, а как же господин Олфилд? Да и его компания? Вряд ли они особенно довольны тем, как обернулось дело. И вообще, все это опасно для тебя… Понимаешь?

— Они уже трижды предлагали парню деньги, чтобы он прекратил дело.

— Он не взял их?

— Молодой мистер Грэндхэм — идеалист из среднего сословия, выросший в Индии. Его отец много работает, предан всей душой своей компании. Кроме того, он верит в закон. Верит, что его дело может помочь другим молодым людям, которые, подобно ему, попали в лапы этих подонков. Думаю, он делает это скорее из-за принципа, чем ради денег.

— А ты, Эндрю?

— О, они и мне предлагали определенную сумму, Джайлз. Переслали через своего адвоката, который тактично намекнул, что за пятьсот фунтов можно замять начатое дело.

— Да нет! Ты разыгрываешь меня! Эндрю покачал головой.

— А тебе известно, сколько у этих господ выходит за год?

— Ну… думаю, сорок или пятьдесят тысяч гиней…

— А как насчет пятисот тысяч?!

— Нет!

— Да. Именно так. И скажу тебе, вряд ли они захотят из-за кого-то рисковать такими доходами. — Эндрю заколебался. — После того как я не взял деньги, их адвокат намекнул, что лучше бы молодой человек мистер Грэндхэм вернулся в Индию, поскольку здесь у него может «пошатнуться здоровье»; пришлось его выгнать. А своему клиенту я посоветовал сменить квартиру. Пусть пока переберется в какую-нибудь небольшую гостиницу. Там он будет в безопасности.

— А как же ты? — забеспокоился Джайлз.

— Не волнуйся… Вряд ли они тронут адвоката, да к тому же графского сына, — с усмешкой проговорил Эндрю.

— Не нужно шутить с этим делом, — продолжал волноваться Джайлз.

— Мне грозит всего лишь одна опасность: как все это воспримет свет. Ведь я выступаю против того, что для истинного джентельмена свято, против его права рисковать благополучием семьи и своим имуществом. Вижу, ты нахмурился… Не одобряешь меня?

— Что? Нет… Должен признаться, никогда не слышал о подобном раньше… Да и азартные игры просто шокируют меня. Мне искренне жаль тех, кто втянулся в них. В ряде случаев я даже пытался помочь, но никогда бы не подумал, что все можно решить законным образом. Сейчас мне уже не кажется глупым твое новое дело… — Джайлз потряс головой, пытаясь рассеять свои сомнения. — Но я беспокоюсь за тебя, старина.

— Ерунда. Ничего со мной не случится. Я выиграю это дело. Джон Грэндхэм вернется и закончит учебу в Темпле. Он уже не будет социальным парией. Ну, а джентельмены опять примутся за старое и будут проигрывать состояния и потом жениться на престарелых дочках лавочников… Ведь надо же как-то выходить из положения.

Джайлз рассмеялся.

— По-моему, ты прав. Ну, а теперь… Когда же мы все сможем встретиться с тобой?

— О, эти несколько недель я только то и делал, что разъезжал по гостям, — уклончиво ответил Эндрю.

— Ты будешь у Стрэтонов?

Эндрю не отрывал глаз от своих рук.

— У Стрэтонов? Да, я, кажется, принял их приглашение…

— Хорошо, тогда там и увидимся. Джайлз немного замялся.

— Уверен, Сабрина будет очень рада видеть тебя.

Эндрю продолжал рассматривать свои пальцы и молчал.

— Ты хочешь увидеть ее? Сейчас это — наиболее важный вопрос.

Друг посмотрел на Джайлза и спокойно ответил:

— Я всегда очень рад видеть вас обоих. Ты ведь знаешь об этом, Джайлз.

— Ну, хорошо. Тогда я спрошу более ясно. Ты, вообще-то, слишком быстро уехал из Уиттона. С тех пор Сабрина словно сама не своя. Может быть, я и ошибаюсь… Между вами что-то произошло? В тот день во время грозы?

В глазах Эндрю блеснуло пламя.

— Так ты думаешь, что я скомпрометировал твою сестру, а потом сбежал?

— Ты с ума сошел! Конечно же, нет! Просто мы с Сабриной очень близкие люди… Мы гораздо ближе, чем обычные брат и сестра… Поэтому я всегда чувствовал твое особое отношение к ней.

— Ну и что, Джайлз? Что из этого вытекает? Твоя сестра, дочь графа, с большим приданым и…

— И ты, — прервал его Уиттон, — сын…

— Младший сын, Джайлз, заметь это…

— С таким умом и остроумием, о которых твой старший брат может только мечтать, потому что у него их кот наплакал… И, по-твоему, ей следовало бы заинтересоваться им?

— Леди Сабрина, не сомневаюсь, встретит достойного человека, равного ей по красоте, уму и положению.

— О боже! Вот теперь ты точно уж говоришь, как твой брат! Ну, что ж… Раз так… Я ухожу, но обещаю — мы продолжим этот разговор.


Пока Джайлз волновался о сердечных делах сестры, она с тревогой думала о его браке.

Все в доме уже знали, что виконт и его жена спят с некоторых пор в разных постелях и разных спальнях. Сабрина беспокоилась за них… Джайлз по-прежнему добр и вежлив с Клер, которая отвечает ему тем же, но, несмотря на это, он предпочитал держаться от нее на расстоянии. Возможно, кто-то мог не заметить происходящего, но сестра отлично видела, как он то и дело упускает возможность побыть с Клер наедине.

Сабрина решила при первом же удобном чае поговорить с братом.

Но однажды, когда Джайлз находился в своем клубе, сестра случайно зашла в библиотеку и обнаружила там Клер, горестно и одиноко сидящую на диване в уголке комнаты. Видя покрасневшие глаза и скомканный носовой платок в ее руке, Сабрина поняла, что она плакала.

— Что с тобой, дорогая? Чем я могу помочь тебе? — присев с Клер рядом, спросила она.

— Мне казалось, что здесь я никого не побеспокою, — сквозь слезы улыбнулась жена брата.

— Если ты хочешь побыть одна, я уйду. Сабрина встала, собираясь уходить, но Клер, быстро схватив ее за руку, усадила рядом с собой.

— Нет, нет, я не то хотела сказать… Просто никому не хотела причинять беспокойства.

— Джайлз?

— Да… Нет… Не знаю, Сабрина. В последнее время я с трудом понимаю саму себя, гораздо меньше, чем когда бы то ни было.

— Летом мне казалось, что у вас все благополучно…

— Как будто… Мы вместе спали, если это то, о чем ты думаешь.

Неожиданно для себя Сабрина покраснела. Несмотря на всю свою независимость, она меньше разбиралась в этой стороне жизни, чем Клер. Ей стало неловко за то, что она вмешивается в интимные дела подруги. Запинаясь, Сабрина попросила извинить ее.

Клер улыбнулась:

— Не беспокойся, Брина. После того как мне пришлось такое количество незнакомых людей посвятить в некоторые интимные подробности моего брака, меня трудно смутить. Но сейчас мне необходимо с кем-то посоветоваться… Мне нужна помощь…

— Сделаю все, что в моих силах.

— Не знаю, сможет ли кто-нибудь мне помочь, — вздохнула Клер. — Брак — это не только сон вдвоем. В интимном плане у женщин все происходит гораздо сложнее, чем у мужчин. Мы с Джайлзом стали заниматься любовью, но я почувствовала, как мало даю ему… То, что я не могу отдать ему всю себя, нас настолько выбивает из колеи… Порой мне приходит в голову мысль: «Моя способность испытывать настоящую чувственную страсть умерла вместе с Джастином… Хотя… возможно, это мое наказание».

Сабрина не знала, что и сказать… Она не была такой уж наивной и знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, но те тонкости супружеских отношений, о которых говорила Клер, оказались для нее тайною за семью печатями.

— К моему ужасу, все начинает мне казаться неизбежным, — продолжала Клер. — Я могла получать наслаждение с Джастином. но что из этого вышло, ты сама знаешь… Как только ко мне приходит подобное чувство с Джайлзом, что-то во мне запирается…

— Но Джайлз совсем не такой, как Джастин. Он никогда не причинит тебе боли.

— Конечно, я знаю об этом, Сабрина, — нетерпеливо прервала жена брата, — но я изменилась, а он не замечает этого. Или, наверное, не хочет замечать… Он женился на маленькой Клер Дайзерт, а не на леди Рейнсборо, вдове и известной убийце.

— Ты не убийца, Клер.

— Знаю, самозащита . Но все равно я убила мужа .. Ты видела его.

Сабрина содрогнулась.

— Я хотела бы, чтобы Джайлз увидел его… Думаю, прежде чем оберегать меня, ему самому понадобится защита… Он не будет злиться на меня.

— А с какой стати?

— Потому что все эти годы я не хотела ничего понимать… Потому что убегала от его любви и заботы только для того, чтобы попасть в руки обаятельного злодея. Он все еще не может понять, каково жить с человеком, подобным Джастину! Жить и чувствовать: ничего изменить нельзя… Говоря честно, Сабрина, иногда я даже удивляюсь, что твой брат не чувствует отвращения ко мне и не отвергает меня. Ведь это единственная возможность справиться с любовью к прежней Клер… Но я больше не ребенок!

Сабрина как будто впервые увидела Клер. Теперь она совсем иначе смотрела на свою подругу… Во-первых, она сама женщина и в то утро находилась рядом с Клер; ей довелось самой все увидеть… Сабрина лучше, чем Джайлз, поняла, кем стала ее подруга, как она изменилась и стала совсем другой. Но ей, к счастью, удалось не смешивать двух женщин: ту Клер, которую она знала еще ребенком, и новую Клер, после ужасного брака. Во-вторых, Сабрина, как и Джайлз, думала, что он женится на прежней Клер, которая каким-то чудесным образом ничуть не изменилась, пройдя через страшное и ужасное испытание.

Сабрина осторожно положила руку на плечо жены брата

— Думаю, ты права… Знаю, ты не ребенок, — продолжала она. — Но вот так сразу сложно осмыслить все и разобраться, чем стали для тебя эти два года. Я стараюсь не вспоминать о том, чему сама стала свидетельницей в то утро. Мне не хочется думать, кем стала ты… Хоть бы все поскорее ушло от нас… Я так мечтала об этом… Хотела, чтобы поскорее все забылось и мы могли бы опять жить хорошо и спокойно.

— Может, мне и следовало выйти замуж за Джастина, — Клер положила руку поверх руки Саб-рины. — Если бы я вышла замуж за Джайлза два года назад, то я вышла бы не за него, а за мою иллюзию, за рыцаря Галахада. Но теперь-то знаю: никто из нас не идеален, тем более я… Мне необходимо было научиться, как постоять за себя… Вот ты, Сабрина, всегда знала, как это делается. На моем месте ты просто бы швырнула тех червей обратно в руки Люси Киркман, — засмеялась Клер, — или толкнула бы ее в воду!

Сабрина улыбнулась.

— Я прошла через адское пламя первого брака и закалилась в нем. Хочу защищать себя сама, но совсем иначе… И пусть Джайлзу не нравится, но прежней Клер больше нет! Если он не видит новой Клер, то как может любить ее?!

Она немного помедлила, а затем более спокойно сказала:

— Я решила оставить все свои страхи и снова рискнуть… Но, уверена, ничего не изменится в наших отношениях, пока Джайлз не перестанет любить свою фантазию.


Рассказ Клер о супружеской жизни изумил Сабрину. Ей казалось, что она прекрасно знает Джайлза, но теперь начала понимать; именно их родственная близость мешает видеть брата таким, каков он есть. Во всяком случае, перед Клер была более ясная картина.

Несколько дней Сабрина пристально наблюдала за Джайлзом, пытаясь смотреть на него глазами постороннего наблюдателя.

Он вовсе не плох, этот Джайлз Уиттон, замечающий то, на что многие из его друзей просто не обратили бы внимания: и заплаканные глаза горничной, обиженной лакеем, и усилия повара, изощрявшегося в приготовлении его любимых блюд, и молодую леди, которую никто не приглашал танцевать.

Сабрина видела и то, как брат старается наладить отношения со своей женой…

Когда она видела, как Джайлз по-рыцарски ведет себя с Клер, как он делает вид, что у них все в порядке, как нежно целует жену перед тем, как им разойтись по разным спальням, то чувствовала, что его доброта не будет оценена по достоинству и брат медленно и терпеливо разрушает свой брак.

Сабрина поняла и чувства Эндрю, но вовсе не хотела ждать вечно, пока что-то прояснится, потому что не обладала таким терпением, как Джайлз.

ГЛАВА 28

Правда, очень скоро Джайлз стал понимать, что происходит. Сначала он пытался не думать о сказанном Клер, отогнать мрачные мысли о ее внезапной вспышке. Мысли самого разного толка возникали в сознании лорда Уиттона: «Я ведь люблю ее уже так долго и преданно… Многое изменилось… только мое чувство осталось прежним… Разве я виноват, что Клер занимает такое важное место в моей жизни? Ну как мне было не ответить на призыв ее невинности и уязвимости?».

Чтобы разобраться во всем, Джайлзу просто необходимо быть честным к самому себе. Конечно, ему не хотелось слишком много думать о ее браке с лордом Рейнсборо, задавая себе один и тот же вопрос: почему она не искала ничьей помощи — ни его, ни своей семьи.

Когда закончился суд над ней, Джайлз хотел одного — полностью вычеркнуть из своей памяти все связанное со смертью мужа Клер. Он знал, что Джастин мертв… Но думал об этом так, словно этот факт не имеет никакого отношения к ней. Не мог Джайлз признаться даже себе, что допустил ужасное равнодушие… Его любимое дитя, его любимую Клер били, истязали, на нее пролилась чужая кровь… Как признаться самому себе, что ее нашли стоящей над своим мертвым мужем, которого убила именно она?!

Джайлз не мог не чувствовать тревогу, охватившую Сабрину, но поговорить с ней пока не хотел. Скорее всего, именно их духовная близость стала тем камнем преткновения, который мешал откровению друг с другом. К тому же его сестра — женщина и, естественно, у нее женский взгляд на многие вещи… Ему же нужен человек, который сможет помочь разобраться в себе и обрести душевный покой.

Поэтому, как только Эндрю появился в свете, Джайлз попытался выкроить несколько минут для откровенного разговора с ним. Но это оказалось трудно сделать практически: лорд Эйвери, казалось, на этот раз словно прирос к своему брату, ни на минуту не оставляя его одного. Только после его ухода друзья смогли остаться наедине.

— Кажется, твой брат уже прослышал про твоего нового клиента, — пошутил Джайлз.

Эндрю тяжело вздохнул.

— Конечно, нужно было его сразу оборвать… Он тут так возмущался… Высказал мне все о недостойном поведении Грэндхэма и о том, что я могу потерять уважение всего света… Неужели я похож на человека, желающего презрения общества? Хватит с меня и того, что защищал убийцу… О, прости, Джайлз! Само вырвалось… я не хотел говорить об этом.

— Ничего, Эндрю… Мне нужно поговорить с тобой об очень серьезных вещах.

— Ты имеешь в виду Клер? Но ведь я просто повторил нелепости моего брата… Ты же не думаешь, что я придерживаюсь его точки зрения?

— Нет, нет, я даже и не думал обижаться… Послушай, сейчас я не могу тебе всего объяснить. Ты будешь завтра в своей конторе после обеда? Сегодня мне, вероятно, не стоит идти к Карстрайзам… Может быть, пойдем вместе?

— Вообще-то, мне не хочется показываться на людях, пока суд не окончится, — с улыбкой заявил Эндрю. — Но, тем не менее, к семи буду там.

— Тогда все в порядке, — сказал Джайлз. — Там и встретимся.


На следующий день Джайлз, извинившись перед Клер и Сабриной за то, что не может сопровождать их на музыкальный вечер, пообещал встретиться с ними на рауте у Карстрайзов. Стояла теплая погода, и он оделся довольно легко. Но едва Уиттон доехал до конторы Эндрю, как заморосил мелкий дождь.

Клерк без промедления принял его.

— Мистер Мор сейчас освободится, милорд. Он сказал, что ждет вас и просил предложить вам что-нибудь выпить.

— Очень признателен… Пожалуйста, бокал шерри, — сказал Джайлз, снимая вечерний пиджак.

Через пару минут вышел Эндрю. Отпустив клерка домой, он провел своего друга к себе.

— Кажется, начинается дождь, Джайлз, — поглядев в окно, сказал он.

— Господи, какой же я дурак… Ведь я пообещал Клер и Сабрине встретиться с ними позже, но, если непогода затянется, могу представить, каков будет мой вид, когда я предстану перед ними.

— Не беспокойся… Если ливень не кончится, я, так уж и быть, дам тебе свое пальто.

Эндрю взял бутылку шерри и свой бокал, заранее поставленный клерком на стол.

— Еще немного?

— Да, спасибо.

— Ну, так о чем ты хотел поговорить со мной?

Джайлз заколебался… Теперь, когда он здесь, начать разговор оказалось неимоверно трудно. Как доверить даже самому ближайшему другу самые интимные подробности своей семейной жизни?

— Из того, что я вчера слышал, следует только один вывод: речь пойдет о Клер. Да, Джайлз?

— Да, о ней. Хотя… И обо мне тоже.

Эндрю откинулся на спинку стула и вытянул свои длинные ноги.

— У меня времени сколько угодно, а вот тебе, насколько я знаю, через час нужно быть на рауте, — пошутил он.

— Тебе ведь никогда особенно не нравилась Клер, не так ли, Эндрю? Я уже говорил тебе, что, встретив ее в первый раз много лет тому назад… Нет, не то… В общем, я боялся нехватки дружеского тепла в наших отношениях…

— Да, да… — перебил его Эндрю. — Стиль вашего общения определился довольно рано: она нуждалась в заботе, а ты ей это обеспечивал… Меня всегда поражал контраст между деятельным и сильным характером Сабрины и мягкой, уступчивой натурой Клер.

— Моя сестра чудесная женщина, Эндрю, но мне никогда не хотелось, чтобы такая особа стала моей женой. Мне вполне достаточно одной Сабрины… Все замкнулось на Клер… с того самого первого лета. Мне даже нравилось, что она не может обходиться без моей поддержки и защиты. Я делал все для нее, чтобы она чувствовала себя счастливой.

— Оно и видно, — с долей сарказма в голосе заключил Эндрю.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Только то… Ты так занялся устройством ее счастья, что совсем позабыл о своем. И даже когда она выбрала Рейнсборо, ты проявил это свое, так называемое, проклятое понимание.

— А что мне оставалось делать?

— Нужно было бороться за нее, убедить ее в своей преданности и любви.

— А если бы Клер вышла за меня замуж только из-за того, что чувствовала свою вину? Ведь могло так случится, Эндрю? Она ведь думала обо мне просто как о друге и считала — я отношусь к ней так же.

— Потому что ты позволил ей так думать!

— Мы не можем приказать любить… Джастин Рейнсборо сумел разбудить в Клер истинную страсть… Она не виновата в этом.

— Я и не обвиняю… Не обвиняю ни ее, ни тебя, Джайлз. Я говорю только о том, как ты смог допустить, чтобы Клер вот так запросто ушла от тебя?

Рука Джайлза так судорожно сжалась при этих словах друга, что тонкое стекло бокала едва не треснуло.

— Я уже понял это…

— Ну, ладно… Вы оба изменились… Когда ты попросил меня защищать Клер, я согласился, но только ради тебя. Но когда я поговорил с ней, то стал это делать ради нее самой. Эта женщина, которую я привык считать слабой и пассивной, вдруг проявила такую смелость, о какой никто и не подозревал.

— Смелость, которая удерживала ее рядом с Рейнсборо? Даже после истязаний она всегда возвращалась в его постель… И ни у кого никогда не просила о помощи, даже у собственных родителей…

Эндрю задумчиво потягивал шерри.

— Не думаю, что кто-либо из нас двоих сможет понять когда-нибудь, чем для нее были эти годы… Джастин Рейнсборо обманул не только Клер. Он смог ввести в заблуждение весь свет. Хотя из рассказанного можно сделать единственный вывод: слово «обманул» не совсем точно в данном случае. С самого начала этот человек оказался един в двух лицах, причем оба вполне реальны. Клер испытывала страсть к мужу, со временем превращающегося в лютого зверя. И это продолжалось очень долго…

Джайлз потер глаза.

— Не знаю, что для меня труднее… То, что Клер любила его и поэтому оставалась с ним, или то…

— …что она убила его?

— Да.

— Звучит так, словно ты злишься на нее: почему, мол, она не сделала этого сразу? Ты обижаешься за это и одновременно боишься совершенного ею поступка…

— Она убила человека, Эндрю! И не просто человека, а своего мужа.

— Клер хотела защитить себя, да и тебя тоже, Джайлз.

Уиттон встал и сделал несколько шагов к столу, за которым сидел Эндрю.

— Женившись на ней, я думал, что смогу сделать так, чтобы жена обо всем забыла и стала бы счастливой.

— На ком ты женился, Джайлз? И кого ты любишь сейчас? Клер Уиттон или Клер Дайзерт, которую любил много лет тому назад?

Джайлз вздрогнул и посмотрел прямо в лицо друга.

— И моя жена задала мне тот же вопрос…

— У тебя есть ответ на него?

— Не знаю. Я предаюсь размышлениям — в этом весь мой ответ…

Джайлз помолчал и продолжил:

— Мы больше не спим вместе, — тихо проговорил он. — Хотя внешне наши отношения не изменились. Не исключено, между нами никогда не будет близости…

От такой откровенности друга Эндрю неожиданно для себя смутился.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в этих делах, Джайлз. Может быть, ты и прав… Но я оптимист и думаю, что ты сумеешь увидеть истинную Клер и полюбить ее… Ее… настоящую… Многое еще может измениться.

— Эндрю, а ты смог бы полюбить женщину, убившую человека?

— Джайлз, ответь мне… Ты любишь своего отца?

— Конечно… А какое это имеет отношение к нашему разговору?

— Когда твой отец служил в армии, ему много раз приходилось убивать…

— Но ведь то была война! Если бы он не убивал, убили бы его.

— Джайлз, — жестко сказал Эндрю, — Клер сделала то же самое. Тебе разве не хотелось ее спасения? А как она могла это сделать? Развод? Она все равно бы погибла… Сопротивление? Оно приводило его в бешенство… Оправдываться, уговаривать его? Но от этого становилось еще хуже. У нее не было выбора! Любящий муж исчез навсегда, а на его место пришел злобный мучитель. Тот, чьи руки обагрены кровью, Джайлз! Он убил их ребенка и едва не убил свою жену.

Уиттон опустился на стул.

— Мне кажется, я начинаю понимать… И ты, и Клер — вы оба правы… Что-то мне постоянно мешало понять это…

— Извини за мою откровенность, Джайлз… Конечно, мне легче, чем тебе, увидеть новую Клер: ведь это не я любил ее столько лет. Сейчас тебе просто необходимо время, чтобы все улеглось.

— Я высоко ценю твою честность, Эндрю. Это как раз то качество, которое меня так восхищает в тебе, — Джайлз сделал небольшую паузу, — и, наверное, нравится моей сестре.

— Ох, Джайлз, вот это удар!

— Одному лишь богу известно, что еще прозойдет между мной и Клер… Что касается тебя, насколько я понимаю, гордость удерживает тебя от… дружбы с Сабриной.

— Она заслуживает лучшего… Вряд ли ты захочешь увидеть свою сестру замужем за человеком с такой подмоченной репутацией, как у меня.

— Я хочу, чтобы Сабрина просто была счастлива, Эндрю, хочу ее брака с любимым человеком. А любит она только тебя…

Эндрю хотел что-то возразить, но передумал.

— О, не пытайся говорить… Просто подумай об этом.

Джайлз перевел взгляд на окно.

— Дождь превратился в настоящий ливень. Пока найду кэб, буду в грязи с ног до головы.

— Здесь у меня есть пальто… Пожалуйста, возьми его.

— Не могу… Ты сам промокнешь до нитки.

— Но я же не собираюсь к леди Карстрайз!

Сняв пальто с вешалки, Эндрю протянул его Джайлзу. Посмотрев на свой вечерний костюм, товарищ сдался.

— Отлично. Спасибо тебе, Эндрю, за все. Мор помог ему одеться.

— Желаю тебе удачи, Джайлз. Желаю тебе и Клер счастья, вы заслуживаете его.

Уиттон улыбнулся, помахал рукой и, втянув голову в плечи, как черепаха в панцирь, вышел на улицу под проливной дождь.

Он осторожно шел по булыжной мостовой, стараясь не угодить в лужи. «Во что превратятся мои вечерние туфли, которые пропускают воду, как бумага?» — подумал Джайзл.

Погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как из соседнего переулка вышли двое. Оглянувшись, Джайлз увидел кэб, стоящий на другой стороне улицы. «Странно, — подумал Уиттон, — ведь там никогда не было стоянки». В это мгновение чьи-то мощные руки схватили его сзади, сжали, как в тисках, его локти, и, не успев понять, что происходит, Джайлз почувствовал на своем лице тряпку, пропитанную хлороформом. Пытаясь вырваться, Уиттон угодил локтем в чей-то дряблый живот. Еще минута — и он бы оказался на свободе, но наркотик затуманил его сознание, и Джайлз тяжело упал на руки своих преследователей.


После ухода друга Эндрю хотел вернуться к своим делам и просмотреть документы, подготовленные для него стряпчим, но вскоре понял, что не может сосредоточиться. Разговор с Джайлзом запал ему в душу, и время от времени Мор откидывался на спинку стула, удивляясь: «Неужели мне и самом деле удалось хоть немного помочь Джайлзу в этой нелегкой ситуации?»

Не выходила у него из головы и фраза о Сабрине. Может быть, глупая гордость действительно обуяла его? Был ли он достаточно искренен, когда хотел уберечь ее от брака с собой, человеком ниже по положению в обществе, или просто боялся рискнуть жениться на женщине, стоящей выше его на социальной лестнице? А вдруг Эндрю отказался от любви Сабрины, чтобы его не считали этаким ловцом удачи?

Так он провел целый час, а потом, захлопнув свой портфель, решил отправиться к Карстрайзам. Может быть, ему удастся смягчить ту натянутость, которая появилась в отношениях Джайлза и Клер… и потанцевать с Сабриной. Ему так захотелось снова держать ее в своих объятиях…

Дом, где жил Эндрю Мор, находился на Халф-Моон-стрит, и прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось поймать кэб. Поэтому на раут он прибыл одним из последних и ему пришлось бродить по залу в поисках Клер.

Она стояла, окруженная небольшой группой знакомых, среди которых находилась Люси Киркман и его брат. Подойдя сзади, Эндрю легко косулся плеча Клер. Она, радостно улыбаясь, повернулась к нему, но увидев его, помрачнела.

— По всей видимости, я не тот, кого вы ждали, Клер, — посмеиваясь, произнес он.

— О, простите, Эндрю… Я приняла вас за Джайлза.

Эндрю окинул взглядом танцующие пары.

— Он, наверное, кружится в вальсе с какой-нибудь юной красавицей…

— Нет, он еще не приехал, и я начинаю волноваться, — ответила Клер. — Вы же знаете, он никогда не опаздывает. Мы с Сабриной пришли сюда сразу после музыкального вечера… Он должен был нас уже ждать. Днем у него оказались какие-то неотложные дела…

Эндрю нахмурился.

— Он заходил ко мне, но это… Да, прошло уже два часа… Я подумал, что от меня Джайлз отправится прямо сюда.

Клер побледнела и еще больше разволновалась.

— Нет, нет, уверен, что беспокоиться не о чем, леди Уиттон, — вмешался брат Эндрю, лорд Эйвери. — Думаю, всему этому есть какое-то логическое объяснение, не так ли, Эндрю?

— Джайлз ушел сразу же, как начался ливень. До стоянки кэбов довольно далеко… Может быть, он промок и отправился домой переодеться? Вот поэтому и задерживается…

Лицо Клер просветлело.

— Впрочем, я дал ему свое пальто, — его голос дрогнул: ужасная мысль пришла ему в голову.

— Что случилось, Эндрю? — прошептала Клер.

— О, нет, нет, ничего… Уверен, Джайлз с минуты на минуту будет здесь. А если нет, то я пойду на Гросс-авеню и все узнаю. У него, ко всему прочему, могла разболеться голова.

— Эндрю, тогда бы он прислал записку, — сказала только что подошедшая Сабрина.

— Прежде чем так волноваться, нужно подождать еще полчаса, — сказала Люси. — Кто знает, может он сначала решил заехать в свой клуб?

Послышались звуки вальса.

— Мне кажется, этот танец наш, мисс Киркман, — произнес лорд Эйвери, приглашая ее на вальс.

Когда подошел партнер Клер за обещанным вальсом, Сабрина и Эндрю остались одни.

— У меня такое чувство, как будто с Джайлзом что-то случилось, — обеспокоенно сказала леди Уиттон.

— Скорее всего, это всем известная интуиция близнецов, — стараясь говорить как можно более беспечным тоном, произнес Эндрю.

— Не пытайтесь отвлечь меня, Эндрю. Вы прекрасно знаете, что мы всегда чувствуем друг друга. Разве не помните тот случай, давным-давно, когда Джайлз, катаясь вместе с вами верхом, сломал руку?

Эндрю вспомнил то далекое время, когда они с другом вернулись домой после неудачной прогулки. Рука Джайлза висела на перевязи, ему было очень больно… Сабрина вместе с Джоном Кохманом уже вызвала врача, который ждал их во всеоружии своего врачебного искусства. Как после выяснилось, сестра почувствовала, что брат страдает, а она бессильна что-либо предпринять… Единственное действие ее в данный момент — вызов доктора. Удивительная природная связь между близнецами не подвела ее в тот раз.

— Правду сказать, Сабрина, я тоже немного обеспокоен. — Эндрю помолчал. — Вы уже приглашены на этот танец?

— Да… Нет… Не могу вспомнить, — ответила Сабрина, рассеянно поискав свою карточку.

— Разрешите мне пригласить вас. Обещаю, если Джайлз не появится в ближайшее время, мы вместе отправимся на его поиски.

Сабрина дала согласие, но даже в танце она не могла расслабиться, постоянно думая о брате. Внезапно леди Уиттон почувствовала, что он сжимает ее пальцы, пытаясь этой маленькой близостью успокоить ее. Когда Сабрина отважилась посмотреть ему в глаза, то увидела в них тепло и заботу, заставившие дрогнуть сердце.

— Эндрю, вы не могли бы сказать мне, зачем приходил Джайлз?

— Он просил у меня совета по поводу одного очень личного дела.

— Вы думаете, что он должен, наконец, как-то изменить свою семейную жизнь?

— Хотелось бы сохранить это в тайне, Сабрина, — невозмутимо улыбаясь, ответил Эндрю. — Кроме того, не следует забывать: вы и так все узнаете.

— Надеюсь, вы дали ему хороший совет?

— Какой, например, Сабрина?

— А такой… Ему нужно любить свою жену как реальную женщину, существующую сейчас, а не как выдуманную, созданную его фантазией.

— Мы с вами одинаково мыслим, дорогая, — с улыбкой глядя на нее, произнес Эндрю. Танец закончился, и, провожая Сабрину, он задумчиво произнес:

— Джайлз посоветовал мне то же самое…

Она быстро взглянула на него, недоумевая, какой именно совет услышал Эндрю от ее брата; хотела уже спросить… но увидела Клер, одиноко стоящую в углу зала.

— Куда же скрылся твой партнер?

— Я попросила его принести мне бокал пунша… Сабрина, прошло уже больше двух часов, а Джайлза еще нет… Я не могу больше оставаться здесь и сходить с ума от беспокойства. Мне нужно вернуться домой и посмотреть, — вдруг он там…

Сабрина взяла Клер за руку и повернулась к Эндрю.

— Клер права… Если бы мой брат заболел или задержался в клубе, он прислал бы записку. Вы не могли бы проводить нас домой?

— Разумеется.


Сидя в карете, женщины погрузились в молчание и раздумья. Эндрю тоже притих, пытаясь убедить себя, что, приехав домой, они найдут Джайлза в библиотеке или в кровати, страдающего от головной боли. Другие мысли, приходившие ему в голову, , были просто ужасны. Эндрю старался избавиться от них…

Когда они прибыли домой, то первым делом расспросили сначала дворецкого, а потом лакея и получили ошеломляющий ответ: лорд Уиттон этим вечером домой не возвращался.

— Он сказал мне, что сразу поедет на раут… У него не было причин для возвращения, потому что вечерний костюм он надел, уходя из дома, — произнес лакей.

— Хенлей, пожалуйста, принесите бренди и три бокала в гостиную, — распорядился Эндрю.

— Там не горит камин. Может быть, вы пройдете в библиотеку?

Мор помог Клер и Сабрине подняться по лестнице и усадил на диван. Теперь, когда они знали об отсутствии Джайлза, он стал все больше убеждаться насчет своих подозрений. Они уже не казались беспочвенными, но Эндрю не хотел говорить о них встревоженным женщинам.

Когда слуга принес бренди и поставил поднос на стол, Мор обратился к нему:

— Хенлей, надо послать кого-то в клуб лорда Уиттона. Может быть, он задержался там, потеряв счет времени.

— Я не буду, — сказала Клер, отодвигая протянутый Эндрю бокал.

— Вам это просто необходимо, — подбадривающе улыбнулся он.

Клер сделала глоток, но едва не поперхнулась, когда, почувствовала, как бренди обжигает рот и заполняет горло.

— Прежде чем мы приступим к разговору, сделайте еще глоток, Клер, — попросил ее Эндрю.

Пересилив себя и допив бокал до конца, она почувствовала согревающее действие напитка и немного расслабилась. Оставив свой бокал, Мор взял стул и расположился напротив двух женщин.

— Мне кажется, вы догадываетесь, где может быть Джайлз, — промолвила Сабрина, покачивая свой напиток в бокале и наблюдая, как отражаются в хрустальных гранях капельки жидкости.

Клер с удивлением посмотрела на подругу.

— Откуда Эндрю известно это?

Мор откашлялся:

— Мне подвернулось недавно очень интересное дело. Я собираюсь выступить обвинителем в пользу одного молодого человека, который желает призвать к ответу весьма влиятельных преступников.

Обе женщины вздрогнули.

— А какое отношение имеет это к Джайлзу? — спросила Сабрина.

— Никакого. Думаю, исчезновение моего друга больше связано со мной, чем с ним. В случае, если я выиграю дело, четверо владельцев игорного дома отправляются в тюрьму… Они уже трижды предлагали моему клиенту взятку, не считая той суммы, которую он потерял.

— Этот молодой человек возбуждает уголовное дело против игорного дома? — не веря своим ушам, спросила Сабрина.

— Да, только давайте в этой ситуации не будем обсуждать, что правильно, а что — нет. Хорошо?

Клер посмотрела на Эндрю, начиная наконец понимать суть происходящего.

— Вы одолжили Джайлзу ваше пальто? Вы ведь сами сказали об этом нам…

Эндрю кивнул.

— Когда Джайлз уходил от меня, он высоко поднял воротник, его лица почти не было видно. Если они не видели, как он входил, и заметили уходящего клерка, у них были все основания подумать, что человек, выходящий из конторы, — никто иной, как Эндрю Мор.

— И тогда они, кем бы они ни оказались, подумали о похищении вас, — медленно произнесла Клер, — но вместо Эндрю оказался лорд Уиттон.

— Я знаю наверняка — ему грозит опасность, — прошептала Сабрина, хватая за руку подругу.

— Но как только они обнаружат, что похитили другого человека, то отпустят его, правда? — спросила Клер.

Эндрю не ответил, не зная, о чем говорить.

— И когда же этот суд? — спросила Сабрина.

— Совсем скоро… Через четыре дня.

— А это значит, что они похитили вас… то есть Джайлза, чтобы этот молодой человек забрал назад свое дело из суда. Или, что еще лучше, проиграл…

— Он всего лишь студент юридического факультета… Но вы правы, Сабрина. Для них это оказалось бы большой удачей. Они явно не хотели, чтобы дело представлял опытный защитник.

Эндрю радовался такому повороту разговора: женщины говорили только о похищении. Он очень надеялся, что у мистера Олфилда и его компании хватит ума не предпринимать чего-то более серьезного. Если эти люди потеряли всякое человеческое обличье, то для Джайлза все может кончится очень плохо: его могут найти мертвым в одном из переулков. Но о возможности подобного исхода он, разумеется, ни слова не скажет ни Клер, ни Сабрине.

ГЛАВА 29

Наверное, Джайлз предпочел бы быструю и безболезненную смерть этой сверлящей головной боли, которую он почувствовал сразу же, как только очнулся. Лорд Уиттон приоткрыл глаза и застонал: свет невыносимой болью отозвался в его голове. Сначала он подумал, что накануне слишком много выпил и лежит сейчас дома в своей кровати, мучаясь похмельным синдромом (хотя не мог припомнить, что когда-либо много пил). Потом Джайлз начал понемногу осознавать и анализировать окружающую обстановку. Оказывается, он лежит на чем-то твердом и под головой у него грубая шерстяная подушка. Запахи и звуки незнакомые, совершенно чужие. «Хотя… Кто знает, наверное, я слишком много вчера выпил…» — подумал он, делая попытку приподняться на локте, и снова открыл глаза, желая покончить с ночным кошмаром.

Случившееся вслед за этими попытками головокружение вызвало такой приступ рвоты, что Джайлз едва успел свесить голову с кровати. После мучительных содроганий желудка он, чувствуя небольшое облегчение, откинулся назад в полном изнеможении. Через несколько минут ему стало немного легче и Уиттон сел, помогая себе руками.

Джайлз лежал на соломенном тюфяке в маленькой грязной комнатушке с земляным полом. По тому, как из узкого оконца вверху пробивался свет, он понял — находится в подвале. Но в чьем? И почему именно здесь?

Напряжение, с которым Джайлз пытался понять, что произошло, усиливало головную боль. Глубоко дыша, чтобы унять новый приступ тошноты, он сидел и пытался разобраться в случившемся.

Над головой послышались тяжелые шаги, и это еще раз убедило Джайлза, что он находится в подвале. Казалось, кто-то шепчет ему на ухо: « Ты находишься в бедном предместье Лондона…»

Не было слышно ни городского привычного шума, ни цоканья копыт по мостовой, ни привычных криков уличных разносчиков.

Если бы хоть кто-нибудь находился рядом с ним… Вдыхая запахи и слыша различные звуки, Джайлз побился сам с собой об заклад, что находится в подземелье где-то в трущобах Севен-Дайлза или Сент-Джайлза. «Надо же, святого Джайлза, моего святого… — с иронией подумал он. — А может, я умер и за грехи низвергнут в ад… Хотя никогда бы не подумал, что у меня их столько накопилось».

Джайлз вдруг услышал шаги двух человек, спускавшихся вниз по лестнице, и приготовился ко всему. Металл лязгнул о металл, дверь распахнулась, и в комнату вошли двое мужчин. «Нет, на ангелов они не похожи… Скорее, посланцы самого дьявола», — с юмором, удивившим его самого, подумал Джайлз.

Один из них оказался совершенно лысым, маленького роста, коренастым, с широкой, как пивной бочонок, грудью. Другой — высокий, с ушами, похожими на кочаны цветной капусты, как у боксера. От обоих разило запахом немытого тела и грязной одежды. «Хотя и я не благоухаю, подобно розе», — подумал про себя Джайлз.

— Вижу, вы уже проснулись, мистер Мор, — сказал Боксер.

Сначала Уиттон подумал, что высокий продолжает разговор с дружком, но вскоре стало ясно: обращаются именно к нему. «Мистер Мор?! Но ведь меня .зовут Уиттон… Ангел, посланный богом, по-видимому, ошибся, отправив Эндрю на небо, а меня — в ад…» — пронеслось в сознании Джайлза. Но имя его друга оторвало пленника от этих странных мыслей. По какой-то необъяснимой причине два головореза считают: он — Эндрю Мор. Лорд Уиттон закрыл глаза, откинулся назад, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить… Вечером он зашел к Эндрю… шел дождь… он накинул на себя его пальто…. кэб… и этот ужасный запах…

— Проснулся и думает о чем-то, — заметил коренастый.

— Ну, что, сэр, не совсем хорошо себя чувствуем сегодня?

Джайлз застонал и покачал головой. Притворяясь полностью беспомощным, он хотел выиграть время для избрания тактики дальнейших действий. В принципе, ему даже не пришлось особенно притворяться…

— Можно немного воды? — прохрипел он.

— «Можно ли?» Умора! Ну, поворкуй, поворкуй… Мы сегодня пока вежливые, и не заходись так… Тебя здесь и напоят, и накормят.

— Мне необходим какой-нибудь горшок… И побыстрее.

— Джордж, ты слышал? Мог ли ты только представить себе, что адвокату Эндрю Мору, эсквайру, понадобится горшок, чтобы сходить по-маленькому?..

Тот захохотал и стал подниматься вверх по ступенькам за кувшином с водой и вышеупомянутым горшком.

— Почему я здесь? — выдавил из себя Джайлз. — Ведь мы даже не знакомы… Может, у вас ко мне какая-то личная неприязнь?

— Не надо было браться за это дело, идиот! Понял? Мы тебя пока на время отстраним…

Джайлз хотел вытащить ноги из-под одеяла, но, увидев его действия, головорез бросился к нему, угрожающе замахнувшись рукой.

— Эй, ты! Брось свои штучки! Если будешь доставлять нам столько хлопот, прикончим тебя — и дело с концом.

— Сейчас я вряд ли способен доставить вам неприятности, — прошептал Джайлз.

— Ну, поглядим… Я предупредил тебя для твоего же блага.

Дверь заскрипела и открылась. Вошел коренастый, неся грязный кувшин с водой и потрескавшийся незакрытый горшок.

— Пока обойдешься без еды, приятель. Твой желудок не примет ее. А я не собираюсь опять просить Джорджа убирать за тобой…

Второй мужчина уже кое-как вытер остатки того, что наделал с Джайлзом наркотик, и швырнул горшок под кровать.

— А теперь располагайся поудобнее, приятель, — сказал высокий, имени которого Уиттон пока не знал. — Джордж, я вернусь к вечеру…

После его ухода Джайлз прополоскал рот и, выплюнув скопившуюся мокроту на грязный пол, сделал большой глоток из кувшина. Его так мучила жажда, что он выпил бы всю воду до дна, но вспомнив, что Джордж не придет до вечера, заставил себя остановиться. Вода подействовала на него, как лекарство. Правда, ноги еще дрожали, но Джайлз решил устроить небольшую разминку. Он встал и осторожно прошел по комнатушке, стараясь думать о плане дальнейших действий.

Эндрю Мора похитили, чтобы не дать ему выступить в суде: дело должно слушаться на этой неделе. Теперь Джайлз уже не сомневался в похищении. За этим стояли люди, заинтересованные в том, чтобы слушание не состоялось. Неоднократные попытки подкупа студента провалились… Расчет на похищение адвоката может сработать, и тогда парень останетсятчи с чем. Его дело будет проиграно.

Что они сделали бы, узнав о своей ошибке? Отпустили бы или прикончили, бросив где-нибудь его труп? Если Джайлз скажет им, кто он есть на самом деле, то почему они обязательно поверят? Ведь Уиттон тоже может выдвинуть против них обвинение… Они могут убить его, а тело спрятать в такое место, где никто и никогда не отыщет труп. Если это произойдет, все решат, что он стал просто жертвой разбойников.

Пока похитители будут думать о нем, как о Эндрю, непосредственная опасность ему, по-видимому, не грозит. Конечно, владельцы игорного дома узнают о своей ошибке, но, без сомнения, их это не остановит. Они докажут, что между ними и их наемниками нет никакой связи, и господа содержатели злачного места не будут привлечены к суду.

Эндрю, конечно, сложит одно к одному и догадается, по какой причине исчез Джайлз. Он объявит розыск, и дня через два лорда Уиттона найдут… А если нет? Да он сам попробует освободиться!

Но есть и другой вариант… Если Джайлз просидит здесь тихо несколько дней, смирившись с отсутствием какого бы то ни было комфорта, его друг выиграет процесс — и он будет свободен. «А может быть, это последнее, что я могу сделать для Эндрю?» — с иронией подумал Джайлз.


Когда на следующее утро Эндрю вошел в столовую, Сабрина уже заканчивала свой завтрак, а Клер просто сидела за столом, катая по тарелке яйцо.

Его сердце сжалось от боли и отчаяния при виде этой печальной картины. Он все же надеялся, что увидит Джайлза на его обычном месте во главе стола и услышит его извинения за причиненное им беспокойство.

— Доброе утро, леди, — как можно более есественным тоном сказал он.

Сабрина обрадованно улыбнулась:

— Спасибо, что пришли так рано, Эндрю.

Клер отложила вилку, положила свою руку на его и тревожно спросила:

— Вы ведь ничего не слышали, не так ли, Эндрю?

— Нет, ничего. А поскольку и у вас нет никаких сведений о нем, мы должны признать, что Джайлз или пал жертвой какой-то страшной случайности, или его приняли за меня. Но чтобы ни случилось, нужно действовать.

— Во-первых, нам следует обратиться за помощью к констеблю, — предложила Сабрина. — Сегодня же нужно сообщить в полицию об исчезновении брата.

— Я уже думал об этом, — медленно произнес Эндрю. — Но я не уверен в правильности этого действия.

— Но… Почему, Эндрю? — тихо спросила Клер.

— Представьте себе, если они узнают, что взяли не того человека… возможно они… обойдутся с ним жестоко. Ведь его нужно заставить замолчать…

— Но ведь они уже знают, что он — не вы, — возразила Сабрина.

— Необязательно. Не думаю… Им нет необходимости участвовать самим в похищении Джайлза. Скорее всего, наняли кого-нибудь. Конечно, Джайлз мог им сказать, кто он…

— И сейчас лежит где-либо без сознания или убитый, — прошептала Клер.

— По правде говоря, не думаю, что они станут убивать пэра королевства, — успокоил Эндрю.

— Но вы только что сказали о их заблуждении относительно вас, — резко возразила Сабрина. — Если Джайлз в опасности, нам нужно немедленно обратиться к констеблю… Или вас больше волнует окончание вашего процесса? Представляю, какой будет сюрприз для этих людей, когда вы внезапно появитесь в зале заседаний.

— Сабрина, ты несправедлива! — воскликнула Клер.

— Возможно, она и права…

Эндрю поразился, с каким презрением говорила Сабрина.

— Сознаюсь, это не совсем по-дружески, но я обрадовался их ошибке… Джайлз — мой старый друг… Кому, как не вам, знать об этом…

Сабрина притихла, потом сдержанно извинилась.

— Простите, Эндрю, я совсем с ума сошла от беспокойства… Мне известно, что Джайлз еще жив. Если бы он умер, я почувствовала бы, какая-то часть моего «я» умерла бы вместе с ним… Но не сомневаюсь — ему очень плохо и он в опасности.

— Понимаю вас, — мягко ответил Эндрю. — А сейчас самое лучшее: попросить полицию провести быстрое расследование. Может быть, кто-нибудь около моей конторы что-то видел… И если это нелепая случайность, тогда полицейские обязательно расскажут о хорошо одетом потерпевшем, уверен в этом.

— Эндрю прав, — согласилась Клер. — Давайте без промедления пригласим полицейского. Пусть он работает тайно… В конце концов, не в наших интересах поднимать большой шум.

— Сегодня вечером мы все приглашены к Беллингхэмам, — сказала Сабрина, — и если Джайлз опять не придет, то на следующее утро весь город будет знать, что что-то произошло.

— А мы скажем: крайняя необходимость заставила его вернуться в Уиттон, — предложила Клер. — Так вы будете на Боу-стрит, Эндрю?

— Я иду туда немедленно.


Им повезло… В управлении тут же назначили полицейского, и Эндрю быстро, в общих чертах обрисовал ему ситуацию.

Сначала расследование не дало никаких результатов… Но на следующее утро слуга закона явился к мистеру Мору домой, потому что Эндрю по возможности старался никуда не выходить.

— Вы что-нибудь узнали, Рутвен?

— Да, сэр. Одна молодая девушка, кажется, служанка, выходила из своего дома на другой улице. Шел такой сильный дождь, что она не смогла разобрать лиц, но заметила, как двое заталкивали в кэб третьего. Это происходило как раз в то время, когда, по вашему рассказу, лорд Уиттон вышел из вашей конторы.

— Будь они прокляты! — крикнул Эндрю. — Он был жив?

— Этого та молодая женщина не могла сказать.

— Он должен быть жив… — прошептал адвокат, пытаясь убедить самого себя. — Иначе, зачем им затруднять себя и заталкивать его в экипаж?

Никто не произнес возможный ответ на этот вопрос: для того, чтобы избавиться от трупа.

— Для меня не составит большого труда продолжить это дело, мистер Мор. Мои предположения: лорд Уиттон жив (на что мы, конечно, все надеемся), и его спрятали, скорее всего, в одной из лондонских трущоб.

— Прекрасно… Вы хороший профессионал, Рутвен. А что нам делать сейчас?

— Я могу послоняться по Сент-Джеймс-стрит и посмотреть, не покажутся ли там эти подонки…

— Но мы даже не знаем, как они выглядят.

— Служанка сказала, что они похожи на Джека Спратта и его жену. Один — высокий и худой, другой — маленький и толстый.

Полицейский замялся.

— Проблема в том, сэр, что у этих людей из игорного дома особый нюх на полицию и констеблей. Поэтому мне никак не попасть внутрь.

— Но если есть хоть малейший шанс заметить их связь с Олфилдом или с кем-нибудь из его шайки… Все средства хороши… Что еще мы можем предпринять?

— Послать кого-то в этот дом и выведать всю правду! Это мое мнение, сэр…

— Я и сам бы сделал это, но боюсь — дальше первой двери меня не пропустят… К тому же мне не хочется дать им возможность догадаться, что они взяли не того, кто им нужен.


Первый день в подвале прошел не так уж плохо. Джайлз много спал, избавляясь от последствий действия хлороформа. Его разбудил мистер Жаба, так его про себя называл пленник, принесший ужин. Пища представляла собой бутылку жидкого бульона с плавающими в нем кусочками овощей и ужасный кусок баранины.

К этому времени желудок Джайлз оказался девственно пуст. Хотелось есть, и ужин показался ему вполне съедобным. Пленнику оставили маленькую свечку, несколько спичек… Но вскоре после еды Джайлз потушил свет и погрузился в сон.

На следующее утро все последствия головной боли исчезли и им овладело нетерпение. К тому времени, как принесли завтрак (на этот раз его доставил худой), пленник уже двигался по комнатенке.

— Уже ходишь, приятель? Вот тебе котелок каши и чашка кофе.

Каша напоминала клейкую желатиновую массу, подгоревшую на дне, совсем не сладкую, зато в напиток положили столько сладкого, что можно было поставить ложку. Джайлзу хотелось выплеснуть пищу на пол, но он удержался.

— Как долго вы намерены удерживать меня здесь? — спросил он.

— Вы и сами хорошо это знаете, мистер Мор.

— Кажется, знаю…

Джайлз вспомнил, как Эндрю называл имя одного из владельцев игорного дома… Кажется… Олфилд… Во всяком случае, надо рискнуть.

— Олфилд и его приятели никогда не добьются того, чего хотят. Да и вам это тоже не удастся.

— Да нет… Надо думать, что удастся, — сказал бывший боксер, невольно подтверждая подозреия Джайлза. — А если у них не выгорит, тогда попробуем мы. Что нам они?! Мы сами по себе.

Как человек, которому нечего терять, Джайлз заявил:

— А не позаботитесь ли, ребята, о моем ночном горшке? Пора бы с ним тоже разобраться…

— Что?! Может быть, тебе и служанку доставить… — ответил высокий и, сделав неприличное движение, удалился.

Джайлз поел и уселся на кровати. По всей видимости, его тюремщики не намерены пока причинять ему вреда, но кто знает, сколько это продлится.


К началу третьего дня ожидания силы Сабрины и Клер оказались исчерпанными. Чтобы избежать возможных сплетен, они приняли решение вести обычный образ жизни, но усилия, которые прилагали подруги для создания видимости благополучия, полностью измотали и опустошили их. Однако самое плохое во всем этом было то, и женщины убеждались на каждом шагу, что, несмотря на их попытки, кажется, никто особенно не верил в поездку Джайлза в Уиттон.

Сабрина целиком отдалась своему горю.

Когда Эндрю утром зашел к ним с сообщением о донесении полицейского, он изумился, насколько казалась спокойной Клер и как обезумела от горя сестра Джайлза.

— Мистер Рутвен видел еще кого-нибудь на Сент-Джеймс-стрит? — холодно спросила жена друга.

— Нет, но я думаю подержать его там еще…

— Неужели ничего больше нельзя сделать, Эндрю? — спросила Сабрина. — Я чувствую себя такой бесполезной, сидя здесь и зная, что мой брат в беде, а я ничего не могу предпринять…

— Если вы хотите, я сам пойду на Сент-Джеймс-стрит и скажу им, что они взяли не того человека. Возможно, мне следует это сделать немедленно.

«Видеть Сабрину в таком состоянии?! Нет, он пойдет на что угодно»…

— Не нужно, Эндрю. У нас пока нет сведений, что во всем виноваты именно эти люди, — возразила Клер.

— О, Клер! — воскликнула Сабрина, — ну мы же знаем, что это они.

— А если это они, представляешь, как повернется дело с Эндрю или Джайлзом? Мы можем рискнуть, но только не сейчас.

Клер крепко обняла свою подругу.

— Мы знаем — Джайлз жив, Брина. Они отпустят его, когда поймут свою ошибку.

Она повернулась к Эндрю.

— Сабрина часами ходит по гостиной… Ей необходимо погулять в парке, а у меня нет сил… Вы не могли бы погулять с ней?

— Конечно, Клер права… Ваш нужен свежий воздух!

Сопротивление Сабрины оказалось сломленным, и она нехотя согласилась.

Клер встала и подошла к окну, рассматривая открывшуюся перед ней картину. Маленький сад выглядел по-осеннему. В нем преобладали серо-зеленые и коричневые краски. С дикой яблони, растущей в углу, опали все листья, но маленькие дикие яблочки еще висели. Их было немного на дереве. В другое время Клер непременно залюбовалась бы этим пейзажем, но сейчас не могла. Несмотря на всю свою показную холодность, в ее душе все трепетало от страха за жизнь Джайлза.

Она сказала невестке правду, потому что верила ее ощущениям. Но что они знали об этих людях? Действительно ли похитители пустят «Эндрю Мора» после процесса? Или это будет представлять для них большую опасность? У них, скорее всего, хорошее прикрытие… А похитители? Да просто нанятая пара проходимцев, никак не связанная с игорным домом… Но что могут сделать эти негодяи с ее мужем?

Конечно, узнав о своей ошибке и о лорде Уиттоне, они заинтересуются возможностью получить выкуп. Но Клер хорошо знала Джайлза: догадавшись о причинах своего похищения, он ни за что не назовет себя, чтобы не испортить дело Эндрю. «Мой милый, дорогой Джайлз! Настоящий рыцарь и круглый идиот…» — подумала Клер, и глаза ее наполнились слезами.

Нет, она не будет плакать… Сабрина плачет, а она не будет… Но если с Джайлзом случится что-то ужасное, вряд ли Клер переживет это несчастье.

Так она стояла еще несколько минут, теряясь в догадках, собираясь с мыслями. Потом взяла колокольчик и позвонила.

Когда вошла Марта, Клер холодно улыбнулась ей.

— Мне нужно, чтобы ты пошла со мной на Брутон-стрит, Марта.

— На Брутон-стрит?

— Да. Нам нужно купить пистолет.


Служащий магазина крайне удивился, увидев у своего прилавка знатную госпожу. Но изумило его не то, что леди хочет купить оружие… В его лавке достаточно великолепных, небольших по размеру пистолетов, которые прекрасно умещаются в дамской сумочке. Но леди из высшего света обычно посылали своих мужей или братьев. Большая редкость, если кто-то из них переступал порог его магазина.

— У меня есть превосходный инкрустированный жемчугом пистолет, который будет так удобно держать в вашей ручке, миледи.

Клер позволила ему положить оружие ей на ладонь и крепко сжала приклад. Это движение вернуло ее к тому вечеру, вечеру смерти Джасти-на, и она содрогнулась.

— Он очень маленький, — еле слышно сказала Клер.

— Почему вы так думаете? Он того же размера, что и дамская сумочка…

— Насколько эффективен этот пистолет?

Служащий изумился.

— Он обеспечит вашу защиту, миледи, если, скажем, кто-нибудь окажется слишком нагл.

— Да, вижу, им можно отпугнуть незваных воришек, но я ищу что-то более серьезное… Оружие, с которым можно справиться с настоящими преступниками.

Марта и служащий магазина обменялись изумленными взглядами.

— Гм…

— Видите ли, мне предстоит долгая поездка… Я еду к мужу совершенно одна. Со мной, безусловно, будут слуги… Но мне бы было спокойнее, если бы рядом на сиденье лежал пистолет… Вы меня понимаете? Оружие против грабителей и прочего всякого сброда…

— Конечно, конечно… Ну, в этом случае здесь у меня есть кое-что прямо для вас.

Он подал ей небольшой по размеру пистолетик.

— Вы сможете положить его и в муфту, и в небольшую коробку.

Клер взвесила оружие в руке, пытаясь определить его вес. Пистолет оказался немного легче, чем те два, у Джастина, но выглядел все же достаточно внушительно.

— А пули?

— Конечно. Хотите, я покажу вам, как нужно заряжать?

— Не надо, — отказалась Клер, — мой брат… дал мне несколько… уроков. Но если вам не трудно, зарядите его… пожалуйста.

— О, я бы вам не советовал ходить с заряженным оружием, миледи, — начиная испытывать самый настоящий страх, пробормотал служащий.

— И тем не менее мне хотелось бы купить пистолет заряженным, — настойчиво произнесла Клер.

— Слушаюсь, миледи.

Когда они вышли на улицу, Марта подошла к своей хозяйке и посмотрела ей прямо в глаза.

— Что все это значит, миледи? С какой стати вам понадобился пистолет? И не пытайтесь мне морочить голову насчет долгой поездки к мужу! Мы, слуги, давно знаем, что что-то случилось с лордом Уиттоном…

Марта стояла, решительно уперев руки в бока, и Клер, впервые с тех пор, как пропал Джайлз, засмеялась своим настоящим смехом.

— Спасибо, господи, что ты со мной, Марта, — сказала она.

До служанки наконец дошла вся неуместность ее позы и той тирады, которую только что произнесла.

— Прошу прощения, миледи. Но все же я права.

— Знаю… Ты просто хочешь уберечь меня, Марта. Но я не могу придумать ничего лучшего, честное слово, не могу… Поверь мне, когда-то мне казалось, что никогда больше в жизни не возьму в руки оружие… Не могу рассказать тебе всего, но ты должна верить — я могу позаботиться о себе. Надеюсь, и о своем муже тоже…

ГЛАВА 30

На третий день своего заключения Джайлз с радостью приветствовал бы любое избавление. Комнатушка вся насквозь пропахла запахами выгребной ямы, и находиться в ней стало практически невозможно.

Сначала Джайлзу казалось, что его тюремщики не испытывали к нему враждебных чувств. Он ежедневно твердил себе: «Они мне не враги…» Но все оказалось иначе…

На все его просьбы убрать помещение мистер Жаба отвратительно смеялся ему в лицо и недвусмысленно прибавлял:

— Послушай, приятель, чем тут убирать за тобой, мы лучше не станем тебя ни кормить, ни поить. Дешевле будет…

Так они и сделали. На следующий день он едва дождался кувшина воды и скудного завтрака.

Когда Джайлз попросил книгу или хотя бы лист бумаги, его тюремщики покатились со смеху. Уиттон понял, что ему не остается ничего, как просто сидеть несколько дней в этом грязном темном подвале.

Еще никогда лорд Уиттон не чувствовал себя таким бессильным и находящимся во власти чьей-то прихоти. Он проводил время, стараясь вспомнить отрывки из поэм, которые когда-то учил наизусть, мерил шагами комнатушку, декламируя на греческом языке «Лягушек» Аристофана, что, учитывая физиономию Джорджа, казалось весьма к месту.

Ночью Джайлз пытался уснуть и не мог, потому что страх за свою жизнь становился все сильнее и сон не шел к нему. Его хитрость, казавшаяся вначале такой простой и ясной, теперь только удивляла его. Зачем он пошел на это? Раскрой Джайлз сейчас свое имя, где гарантия, что они поверят ему… По всей видимости, он сделал что-то не так. Конечно, Сабрина и Клер объявили розыск. Ну и что из этого? Все равно Джайлз лежит здесь, в темноте, теряя всякую надежду, задыхаясь в этой вони, от которой першит в горле и страшно хочется пить. Будь они прокляты!

Каждую ночь его мысли сами собой возвращались к Клер. Вспоминая известные ему стихи, он думал о ней. Джайзл снова видел ее маленькой, видел их первую встречу и робкое лицо девочки, которой он помог выйти из кареты. Уиттон видел, с каким восторгом смотрела Клер на него, когда он спас ее от Люси Киркман. С ней ему всегда было тепло. Но мысли убегали дальше, не подчинялись ему… Джайзл вспомнил тот восторг и трепет, с которым Клер смотрела на Джастина Рейнсборо, то счастье и любовь, сиявшие в ее глазах при бракосочетании…

Потом Уиттон видел Клер, вернувшуюся в Лондон, замученную, исхудавшую, похожую на привидение. Почему он тогда не понял всей правды? Как Джайзл мог подумать, впрочем, как и все остальные, что она просто не может поправиться после выкидыша? Он поклялся любить ее, но никогда не думал о том, чем на самом деле оказался ее брак.

Потом Клер на процессе… Вот она рассказывает правду, описывая, как ее били, пинали ногами, душили… Именно тогда Джайзл почувствовал, как его захватывает и уносит волна всепоглащающей любви к ней, любви-помощи, любви-защиты.

Но даже и тогда он не понимал Клер до конца. Даже тогда какая-то часть его злилась на нее и думала: «Если бы ты вышла за меня и смотрела, как на Джастина во время бракосочетания, никогда бы этого не случилось…»

Клер оказалась права… Джайзл никогда серьезно не думал о браке… Себя он считал ее другом и защитником… Тем другом, который всегда хотел, чтобы его любимая женщина была счастлива, даже с другим мужчиной. Здесь Джайзл признавался себе честно: он хотел ей счастья, настоящего счастья, пусть не с ним, но…

Он заставил себя представить в воображении сцену в библиотеке Рейнсборо. Вот Клер стоит там с каминными щипцами в руках, ее одежда забрызгана кровью, и боится, страшно боится, что ее муж еще жив.

Джайлз раньше должен был увидеть и полюбить эту Клер… Теперь он знал об этом. Уиттон мысленно побывал в библиотеке, настало время выйти из нее, вернуться назад, в то их первое лето, и начать все сначала.

Он и раньше должен был любить ее вот так, целиком и полностью. Если ему посчастливится выбраться из этой пропасти, он нежно возьмет руками ее лицо, заглянет глубоко ей в глаза и увидит все, и полюбит все в ней.


Еще в самом начале своей игры Клер махнула рукой на полицейских с Боу-стрит. Ясно, что владельцы с Сент-Джеймс-стрит не хотели никоим образом связываться с похитителями на глазах у многих. Скорее всего, их свидание состоится в игорном доме.

Одна она, конечно, никогда бы не пошла в это заведение; Клер надо устроить так, чтобы кто-нибудь из них встретился с ней. Если ее предположения верны и Джайлз не выдал своего имени, тогда она спокойна: фамилия Уиттон не будет для них значить ровно ничего.

Спустя день после покупки оружия и за день до судебного разбирательства Клер села за стол и, аккуратно выводя буквы, написала записку, которую тут же передала Джеймсу Футману.

— Передайте ее в руки мистера Олфилда, дом 75, по улице Сент-Джеймс-стрит. Я прошу его встретиться со мной сегодня в полдень… Прошу прислать ответ.

Джеймс взял записку, поклонился и вышел. Все слуги в доме знали о случившемся, знали, что это касается лорда Уигтона и его друга Эндрю Мора и что процесс начинается завтра.

«Да, не следовало бы допускать, чтобы хозяйка делала это», — спускаясь по лестнице, думал он. Увидев поднимающегося Эндрю, слуга совсем уже решил отдать записку ему — пусть он разбирается в этом. Но мысль о службе леди Уиттон и подчинении ей остановила его.

Нанятый полицейский, по-видимому, добился немногого. Может, слезы хозяйки сделают больше и смогут помочь лорду Уиттону? Вряд ли с ней может случится что-нибудь плохое.

Итак, когда Эндрю поравнялся с ним, слуга просто поклонился и поспешил дальше.

— У вас есть какие-либо новости, Эндрю? — спросила Клер, когда он вошел в гостиную. Всякий раз при его появлении женщины задавали один и тот же вопрос и получали тот же ответ:

— Нет, пока еще нет.

— Клер, Сабрина дома?

— Да… И я очень беспокоюсь о ней.

Эндрю бросил на нее тревожный взгляд.

— Думаю, ей нужно выйти из дома на свежий воздух… Может быть вы…

— Попытаюсь.

Клер вызвала Хенлея.

— Хенлей, поднимитесь, пожалуйста, наверх и сообщите леди Сабрине, что пришел мистер Мор.

— Да, миледи.

— Эндрю, завтра суд… Вы действительно думаете, что они отпустят Джайлза?

— Как только он скажет им, кто он…

«Вы и вправду так думаете? — удивилась про себя Клер. — Зачем же им подвергать себя такой опасности? Узнав, что они схватили пэра королевства, скорей всего, похитители захотят заставить его замолчать навеки, чем допустить, чтобы он обратился в полицию».

Взгляд Эндрю устремился на дверь, в которую входила Сабрина.

«Как они несчастны! — подумала Клер. — Впрочем, как и все мы».

— Сабрина, Эндрю только что спрашивал, не хочешь ли ты немного пройтись по парку… Я должна получить кое-какую корреспонденцию, составь, пожалуйста, ему компанию.

— Сегодня такой прекрасный день! Нам с вами просто необходимо немного размяться… — Эндрю пытался говорить бодро и весело.

— Гм, уверена, вы тут вместе это придумали. Хорошо, я пойду… Только накину пальто.

— Спасибо, Эндрю, — тепло сказала Клер.

— Не нужно благодарить меня, дорогая. Вы ведь знаете, что для меня это удовольствие.

— И все же, мне кажется, вам немного больно.

— Да, больно, — признался Эндрю.

— И все из-за вашего собственного понятия о гордости?

— Так она рассказала вам?

— Нет, но пока я еще достаточно догадлива.

— Вы должны понять причины, по которым я так поступаю, Клер.

Она улыбнулась.

— О, я все понимаю, Эндрю. Но гордости нечего делать рядом с любовью.

Они услышали, как Сабрина спускается по лестнице, и Эндрю, поклонившись Клер, простился.


Гуляя по парку, он старался не смотреть Сабрине в глаза. Эндрю охватывала жалость, когда сейчас он видел ее лицо, которое всегда дышало радостью, а теперь поблекло, как размытая акварель. Даже в лице Клер было больше жизни…

— Вы вообще что-нибудь едите и когда-нибудь спите, Брина? — мягко поинтересовался он.

— Я что действительно так ужасно выгляжу? — пытаясь взять небрежный, насмешливый тон, произнесла Сабрина.

— Не пытайтесь обмануть меня, дорогая… Мне кажется, это испытание подействовало на вас сильнее, чем на Клер.

— Пожалуйста, Эндрю, не будьте так добры со мной, — дрожащим от слез голосом прошептала Сабрина, — или я не выдержу больше. А мне надо хоть как-то держаться ради Клер.

— Клер хорошо держится… Сегодня утром она выглядела значительно лучше, чем все это время. Как будто ей предстоит что-то крайне важное…

— Наверное, она всего лишь хотела, чтобы мы побыли немного вместе, поэтому и выпроводила нас из дома, — с улыбкой сказала Сабрина.

Они шли по большой аллее, ведущей ко входу в парк. Движение было довольно оживленным, и Эндрю приходилось быть настороже, оберегая Сабрину от проходивших экипажей. Они молчали.

Только оказавшись в самом парке, на одной из боковых аллей, Эндрю произнес:

— С тех пор, как прошло лето, мы с вами впервые вместе.

— Да, вы весьма успешно все это время держались на расстоянии. И, пожалуйста, не напоминайте мне о моей глупости, сказанной тогда.

— А вы знаете, что привело ко мне Джайлза в тог вечер? Он приходил поговорить о Клер. Кажется, у них возникли проблемы…

— Да, я знаю… Все началось замечательно… Но потом что-то произошло, и они больше не… между ними возникло какое-то отчуждение.

— Джайлз сказал мне, что Клер обвинила его в неспособности любить ту женщину, которой она стала, и нежелании принять тот фактор жизни, который меняет многих… А как вы думаете, Сабрина?

— Считаю, она права… — задумчиво произнесла она. — У нас у всех сложилось определенное представление о Клер, не так ли? Но нам с вами удалось понять и принять перемены, произошедшие с ней. А Джайлзу, который любил ее все эти годы, оказалось легче не замечать ее изменений и не признавать их.

— Да, любовь по-разному ослепляет людей, — тихо сказал Эндрю.

Сабрина промолчала.

— Да, это так… — наконец произнесла она, удивляясь, что этот разговор происходит именно здесь, в парке.

— Например, — сухо продолжал он, — я привык видеть в вас сильную порывистую женщину с ясной головой, умеющую трезво мыслить…

— Сумасбродку? Девушку-сорванца? Я вас правильно поняла, Эндрю?

— Думаю, именно это я и хотел всегда видеть в вас… За это я вас и люблю.

Сердце Сабрины остановилось.

— Еще в детстве вы всегда являлись противоположностью Джайлза. Но моя любовь к бесшабашной девочке превратилась в настоящую болезнь ко взрослой женщине, которой вы стали.

Они перешли на соседнюю тропинку, и Эндрю, взяв ее за руку, провел немного дальше, к спуску с возвышенности.

— Ну, вот… Это здесь, — произнес он, когда они подошли к маленькой, обитой кованым железом скамейке.

Повернувшись к Сабрине, Эндрю продолжил:

— Даже когда вы попросили меня жениться на вас…

— Но я никогда не просила вас об этом, Эндрю…

— И все же, дорогая, — улыбаясь ей самой очаровательной улыбкой, сказал он, — я понял, что попал в тяжелейшую для меня ситуацию. Кроме того, я…

— Знаю… Младший сын, — насмешливо вздыая, произнесла Сабрина.

— Самый младший. Вам уже известно, что я уже очень долго люблю вас, но приучил себя смотреть на это как бы со стороны, не думать об этом…

— Вижу, — тихо отозвалась Сабрина. — И ничего не изменилось, Эндрю?

Она крепко сжимала свои руки, чтобы унять нервную дрожь.

— Думаю, ничего…

Никогда в жизни Сабрина не испытывала такой пустоты и такого отчаяния.

— Но я вижу, — продолжал Эндрю, — что многое изменилось вокруг… Теперь начинаю замечать, как нужен вам… Раньше этого не было.

В одно мгновение дверца души распахнулась и Сабрина почувствовала возвращение, как будто вырвалась из адского обжигающего пламени.

— Возможно, мне просто не удавалось проявить свое внимание, Эндрю.

Она вся трепетала, дрожала с головы до ног. Сказалось сумасшедшее напряжение последних дней и сознание огромных перемен в ее жизни.

— Мы с Джайлзом говорили не только о его семейных отношениях, Сабрина. Он сказал, что с радостью принял бы меня в качестве своего родственника. И добавил немного о моей гордости и глупости… В чем и вы обвиняли меня.

Говоря эти слова, Эндрю почувствовал, как ее бьет лихорадочная дрожь, и, отбросив все сомнения, обнял и прижал к себе девушку.

Прошло несколько минут… Тепло, исходившее от его рук и тела, проникло в нее, и она прямо-таки услышала, как ослабевает напряжение и уходит тяжесть с души.

— Надеюсь, ваше предложение еще не утратило своей силы, Сабрина, — нежно беря ее за подбородок, сказал Эндрю.

— Я не делала вам никакого предложения…

— Тогда придется сделать мне, — мягко улыбаясь, проговорил он. — Сабрина, вы будете моей женой?

— Вы любите меня, Эндрю?

— А разве я вам об этом не говорил?

— За последние несколько минут ни разу…

— Я люблю вас, Сабрина Уиттон.

— И я люблю вас, Эндрю Мор, — прошептала она, поднимая к нему лицо и закрывая глаза. Он нежно поцеловал ее.

— Мне нравится, как крепко ты обнимаешь меня, любовь моя… Как чудесно осознавать, что я могу поддержать и утешить тебя!

— Мне так не хватало этого, Эндрю, — слезы потоком хлынули из ее глаз, не давая говорить, но она быстро смахнула их.

— Я уверен — с Джайлзом все в порядке, Брина. Его выпустят, как только начнется суд… Они поймут свою ошибку…

— О, извини, Эндрю, но я не хочу, чтобы ты прекратил целовать меня, но все же…

— У нас еще будет достаточно времени для поцелуев и многого другого… А сейчас не время праздновать. Мы просто пойдем к Клер и сообщим нашу новость, хорошо? Если, конечно, ты уверена, что сможешь удовлетвориться простым адвокатом… Ведь стоило тебе только захотеть — любой виконт у твоих ног!

— Мне всегда был нужен только ты, Эндрю. Он обнял ее за талию…

ГЛАВА 31

В своей записке Клер написала, что леди Уиттон приглашает мистера Олфилда немедленно зайти к ней для обсуждения вопроса об оплате карточных долгов, сделанных ее братом. Это имя ничего не значило для владельца игорного дома. Кроме того, женщина забыла написать фамилию брата… Ну и что? Лишь бы получить деньги…

Ей повезло: мистер Олфилд пришел и находился здесь.

Прошло всего двадцать минут, как она послала письмо-просьбу, а он уже поднимается по ступенькам ее дома.

Мистеру «Денежному мешку» не терпелось узнать, кто же брат леди Уиттон: молодой Пэйн, задолжавший игорному дому сто фунтов, или лейтенант Бриттон, проигравший два дня назад огромную сумму денег.

Внешность и манеры мистера Олфилда удивили и поразили Клер. Ведь она ожидала встретить этакого неотесанного грубияна… Но он оказался хорошо образованным, прилично одетым человеком, что говорило о нестесненности в средствах к существованию.

Вежливо и изящно поклонившись, он ждал, пока заговорит Клер.

— Благодарю, вы так быстро откликнулись на мою записку, мистер Олфилд.

— Это доставило мне удовольствие, леди Уиттон.

Клер поставила корзиночку для вышивания на диван и, разговаривая с Олфилдом, перебирала в ней кусочки шелковой ткани.

— Видите ли, я узнала о затруднениях брата только вчера вечером, — продолжила она. — Однажды я уже просила мужа выручить его, но несколько недель назад глава семьи объявил, что не намерен больше оказывать помощь. Мой брат еще слишком молод и глуп. Он рассказал мне о своем возвращении к карточному столу, думая рассчитаться… Конечно же, брат все проиграл…

Всем своим видом Олфилд выражал сочувствие.

— Да, да… Вот так они всегда, эти молодые люди… Грустная история, но, право же, мы ничего не можем поделать… Они рвутся играть, пока не промотают все до последней нитки.

— А ваше заведение легально? — спросила Клер. Олфилд закашлялся.

— Да, у нас все законно… Но сами понимаете, миледи, привычка к игре вошла в плоть и кровь очень многих людей…

Он сделал паузу и затем, стараясь быть как можно более тактичным, произнес:

— А теперь давайте перейдем к нашему дельцу насчет долгов вашего брата. Кстати, как зовут молодого человека? Вы скажите его имя, и я точно назову точную сумму долга…

— Но мой муж никогда не должен узнать об этом, мистер Олфилд.

— Разумеется.

Клер поставила корзиночку на колени и крепко обхватила ее руками.

— Именно поэтому я просила приехать вас немедленно, пока его нет дома.

— Мне незачем говорить что-либо лорду Уиттону, миледи, — успокоил ее Олфилд. — В конце концов, я даже никогда его не видел. Впрочем, если он осуждает молодого человека, значит, сам не питает пристрастия к игре и мне никогда не увидеть лорда в нашем заведении…

— И все же, думаю, кое-кто из ваших приятелей встречал его.

Клер встала, взяла корзиночку, поставила ее на маленький столик, стоявший за спиной «гостя».

— Я так не думаю… — начал он, поворачиваясь к леди Уиттон, и увидел перед собой ствол пистолета. Сухо щелкнул взводимый курок. От ужаса мистер Олфилд потерял дар речи.

— Что случилось?! Не знаю, почему вам угодно так издеваться надо мной? — выдавил, заикаясь, он.

— Издеваться над вами, мистер Олфилд?

— Гмм, да… Издеваться надо мной, чтобы не заплатить долги вашего брата… Как джентельмен, он не одобрил бы этого… Спокойно, спокойно… Дайте мне это… — говорил он, медленно протягивая руку, — пока сами не поранились. Неопытной руке не следует держать огнестрельное оружие со взведенным курком, миледи.

Клер сделала шаг назад.

— О, нет, моя рука достаточно опытна, — заверила женщина.

Пальцы дрожали, и она крепко прижала локти к телу, чтобы унять нервный озноб.

Неимоверно трудно держать пистолет… Перед ней стоял Олфилд, но ей казалось, что это — Джастин. Сделав глубокий вдох, Клер встряхнула головой, как бы отгоняя непрошенные мысли.

— Вам известно мое имя до замужества?

— Нет, миледи. Но если вы мне скажете, я буду знать, кто ваш брат… Мы очень быстро уладим все формальности с уплатой долга, а лучше… просто аннулируем его.

«Он ведет себя довольно хладнокровно, — подумала Клер. — Теперь все будет зависеть от того, насколько мистер Олфилд поверил в мою решимость убить его».

«Господи, помоги мне!» — повторяла она про себя.

— Я была замужем за лордом Рейнсборо… До тех пор… пока не убила его.

Глаза «гостя» расширились, лицо довольно убедительно побледнело.

— Вижу, вы уже слышали обо мне?

— Да, миледи. Думаю, каждый в Лондоне слыал об этом… гм… инциденте.

— Тогда вам должно быть известно, что не в моих привычках обходиться одним запугиванием, мистер Олфилд. Убив один раз, я вполне способна повторить это снова.

Олфилд выставил вперед руки, умоляюще сложив ладони, и жалобно завопил:

— Чем я обидел вас, леди Рейнсборо, то есть, прошу прощения, леди Уиттон?! Вы просили меня прийти… Я пришел. Предлагаю вам аннулировать долг вашего брата… Что я еще могу для вас сделать?

Он не успел опомниться, как Клер быстро приставила ствол пистолета к его виску.

— Вы сможете сделать еще кое-что… Отведите меня туда, где в настоящее время прячете Эндрю Мора, эсквайра.

Олфилд закрыл глаза, но почувствовав упирающийся ствол у виска, начал медленно приходить в себя.

— Вы приводите меня в замешательство, миледи… Я не знаю никакого мистера Мора.

— Позвольте вам не поверить. Думаю, вы его прекрасно знаете… Завтра он должен встретиться с вами в суде, и, если мистер Мор выиграет дело, вам и вашим партнерам придется провести некоторое время за решеткой. Поэтому вы и решили его убрать…

— Даже если бы это оказалось правдой, в чем я очень сомневаюсь, какое вам дело до Эндрю Мора? Или это именно он ваш брат?

— У меня нет младшего брата, мистер Олфилд. А у вас нет Эндрю Мора! Мистер Мор в данный момент находится в парке вместе с моей золовкой. Ваши наемники ошиблись! Они схватили моего мужа, лорда Уиттона, и сейчас вы отведете меня к нему.

Кажется, Олфилд понял, что дальнейшее отрицание глупо, но все же решился на еще одну попытку.

— А что если я откажусь, леди Уиттон?

— Тогда я выстрелю вам в голову.

— Но в этом случае вы больше никогда не увидите вашего мужа…

— О нет… Не думаю… Вы ошибаетесь. Видите ли, тогда я просто вызову запиской мистера Каролиса, или мистера Филлипса, или мистера Бэннета… Уверена, кто-нибудь согласится отвезти меня туда, особенно, узнав, что случилось с его партнерами.

При мысли о телах, сваленных в кучу в ее госиной, Клер почувствовала, как в груди рождается истерический смех, но усилием воли она подавила его. Для того чтобы осуществить то, что задумано, ей необходима уверенность мистера Олфилда в ее решимости убить его. И, кажется, Клер это удалось…

— Хорошо, леди Уиттон. Не могу понять, как произошла эта ошибка, но я смогу доставить вас к мужу. Его держат в одной трущобе на улице Сент-Джайлз… Вообще-то, не слишком подходящее место для элегантной дамы.

— Не беспокойтесь о моей чувствительности, мистер Олфилд. В течение двух лет мне приходилось терпеть гораздо больше… Опыт у меня есть.

Клер перевела дух.

— Сейчас вы встанете… Оружие я буду держать прижатым к вашему боку… Спустимся вниз, выйдем на улицу и сядем в карету, вызванную моим дворецким.

— Да, миледи.

Все совершилось так, как сказала Клер.

У входной двери она спросила у дворецкого:

— Карета подана, Хенлей?

— Да, миледи. Разрешите принести вам пальто?

— Нет. Спасибо, Хенлей. Я сейчас очень спешу. Слуга хотел возразить: солнце скрылось за облаками, стало прохладно… Но настаивать он не мог.

Открыв дверь экипажа, дворецкий смотрел, как его хозяйка и ее посетитель спускаются по ступенькам крыльца и садятся в карету. Заметив, что мужчина забрался первым на сиденье и не подал ей руки, Хенлей нахмурился: «Интересно, откуда леди Уиттон вытащила этого неотесанного человека?»


Клер сидела рядом с Олфилдом, уперев ствол пистолета прямо ему в живот.

— Я не претендую на роль первоклассного снайпера, но стоит вам пошевелиться… не буду вас больше запугивать, а просто нажму на курок, — с насмешливой улыбкой сказала Клер. — Но я не верю, что хороший выстрел доставит вам удовольствие…

— О нет, миледи… Я согласен на все, — отозвался ее спутник.

Они помолчали, а потом он снова заговорил:

— Могу ли я задать вам вопрос, леди Уиттон? Как вы догадались, почему исчез ваш муж?

— Очень просто… Когда Эндрю Мор вспомнил, как одолжил Джайлзу свое пальто, а полицейский разыскал свидетельницу, видевшую его похищение, мы пришли к выводу, что это вы и ваши партнеры таким способом хотите обеспечить себе победу на процессе.

— Но ваш муж мог назвать себя, и его сразу бы отпустили.

— Нет сомнений, Джайлз тоже понял, кто стоит за всем этим… Но он настоящий рыцарь, мой муж, к тому же — большой друг Эндрю…

— Понимаю…

Олфилд про себя на чем свет стоит проклинал своих наемников. Одно дело — продержать несколько дней Эндрю Мора, эсквайра, но совсем другое — захватить виконта Уиттона. Теперь владельцу игорного дома оставалось только надеяться на то, что пленника хотя бы прилично содержали.

Карета замедлила ход.

Улочки и переулки Сент-Джайлза были настолько узки, что кучеру приходилось с большим вниманием править лошадьми, стараясь уместиться между домами. Хотя Олфилд и дал адрес, несколько раз приходилось останавливаться, чтобы у нищего или мальчишки спросить дорогу.

— Я сам давно здесь не появлялся, — сказал спутник, доставая платок и отвратительно сморкаясь.

— Так эти люди не знают вас?

— О, леди Уиттон, мы нанимали их не глядя. Один из наших, Бонифаций, знает их… Он и приводил похитителей к нам на Джеймс-стрит для получения инструкций.

— И каковы же ваши инструкции? — ожидая и боясь услышать возможный ответ, спросила Клер.

— Задержать мистера Мора до начала суда, а потом вечером отпустить его.

— Таким образом, мой муж был бы отпущен завтра вечером?

— Да… Как видите, ваша попытка оказалась излишней, леди Уиттон.

— Я так не думаю, мистер Олфилд, — спокойно ответила Клер. — Когда вы и ваши партнеры увидели бы Эндрю Мора в суде, то непременно решили бы тихо избавиться от вашего таинственного пленника… У вас прекрасно налажена связь с теми людьми… Наш полицейский наблюдал за вами несколько дней и не мог заметить ничего необычного.

— Ну, конечно, нет. Мы весьма осторожны. Из нас только двое непосредственно встречались с этими людьми. Вам повезло, леди Уиттон, произошло именно так, что одним из них являюсь я.

Олфилд сделал паузу.

— Что касается вашего мужа, то не буду вас обманывать: мы могли бы отдать приказ о его исчезновении, особенно, если бы не знали, кто он. Но это могло случиться и без нашего приказа… Если бы эти люди поняли свою ошибку…

Клер содрогнулась.

— Но теперь могу сказать, что лорд Уиттон должен быть благодарен судьбе, женившись на убийце.

— В самом деле, мистер Олфилд, вы правы… — вызывающе ответила Клер, надеясь, что ее смелый ответ сможет убедить в решительном поступке и умении контролировать ситуацию.

Карета наконец остановилась на углу какого-то переулка. Кучер, подойдя к двери экипажа, объяснил невозможность дальнейшего продвижения из-за узкой дороги.

— Вы сказали, номер три? — спросила Клер.

— Да, леди Уиттон.

— Роберт, я останусь вместе с мистером Олфилдом в карете, а вы подойдете к двери дома номер три и скажете… — тут Клер посмотрела на своего спутника…

— …Джорджу и Генри…

— …что мистер Олфилд здесь и желает взглянуть, как они содержат узника. Затем приведите их всех к нам.

— Будет исполнено.

Роберт знал: хозяйка решалась на что-то опасное, но очень важное для спасения лорда Уиттона. Слуга, преодолевая страх и отвращение, пошел вниз по улице.

ГЛАВА 32

На второй день пребывания в подвале Джайлз перестал есть. Он пытался преодолеть себя, но запахи дома, улицы, ужасное зловоние подземелья делали невозможным любую попытку, и кусок не шел в горло. Ко всему прочему, его стала донимать жажда. Когда же он просил принести воды, толстяк лишь смеялся. Теперь на день Джайлзу выдавался кувшин питья.

Когда ему казалось, что наступало время обеда, он наливал себе кружку воды и медленно выпивал ее, представляя себя сидящим за обильным столом. Джайлз напрягал всю свою волю, чтобы тянуть жидкость постепенно, делая маленькие глоточки, как в свой первый день заточения.

Уиттон приучил себя делать гимнастические упражнения, ходил по комнатушке, делая шаги в ритм стихов древних греков и поэтов Урду. Изредка, поддерживая свой дух, он громко декламировал, пытаясь представить себя в амфитеатре.

Хуже всего приходилось по вечерам, сразу же после «ужина». Подвал на многие часы погружался во тьму. Джайлз засыпал, но в полночь открывал глаза и часами лежал, безуспешно пытаясь призвать на помощь себе поэзию или что-то еще, чтобы немного отвлечься от окружающего мрачного мира. Джайлз убеждал сам себя: «Скоро… Очень скоро испытание закончится… Ведь я не военнопленный и не преступник, осужденный на такую жизнь, похожую на изощренную пытку. Придется заставить Эндрю заплатить мне за эти муки…»

Ночные мысли не доставляли радости, они не давали сомкнуть глаз до рассвета.

На четвертые сутки от голода, жажды и зловония Джайлз оказался близок к потере сознания. Утром он сделал несколько шагов по комнате, но к обеду силы настолько оставили его, что Уиттон не мог подняться с тюфяка. Так и лежал он, то всплывая на поверхность сознания, то снова погружаясь во мрак.

Вдруг он почувствовал, как чья-то рука трясет его за плечо.

— Тьфу ты, черт! Да он никак помер?!

— Не валяй дурака, Джордж… Живехонек он. Вставайте, мистер Мор.

Джайлз медленно сел. Голова у него закружилась, желудок судорожно сжался. Чтобы остановить вращение комнаты, он сильно сдавил виски руками.

— Что-то он неважно выглядит, Генри.

— А зачем ему хорошо выглядеть? Ведь не к королеве на прием идти, а всего лишь к Олфилду.

Джайлз почувствовал, что его поднимают, ставят на ноги… Но тут внезапно новый приступ тошноты мучительно вывернул внутренности, и, хотя желудок был пуст, оба тюремщика, бросив его, отскочили в сторону. Уиттон упал на колени, приземлившись на грязный пол.

— Ну, давай, поднимай его, — скомандовал Боксер.

Толстяк снова поставил его на ноги, и в голове у Джайлза наконец прояснилось.

Спотыкаясь, он поднялся по лестнице. Когда распахнулась дверь, дневной свет ударил в глаза. Джайлз застонал и закрыл лицо руками. Он не видел кареты и не узнал своего кучера.

Уиттон понял только одно: толстяк передает его в чьи-то руки. Неужели они узнали, кто он? Нет, его по-прежнему называют мистером Мором. Собираются отпустить или передать новому мучителю? А может?.. Может, решили разделаться с ним? Что сейчас очень удобно… Бросить беспомощного человека в реку — и дело с концом.

Сделав несколько шагов, Джайлз притворился обессилевшим окончательно. Рука, державшая его, ослабила хватку — и он рванулся в сторону. Ему удалось сделать всего несколько спотыкающихся шагов, когда какой-то человек опять очутился рядом с ним.

— Все в порядке, милорд, — произнес этот мужчина, пытаясь удержать его. — Карета в нескольких метрах от нас.

«Милорд?» Так значит, они знают его… Джайлз почувствовал, как его заталкивают в карету, в которой женщина, очень похожая на его жену, держала в руках пистолет, направленный в его сторону. Теряя сознание, он успел подумать: «Так она тоже собирается убить меня?!»


— Вы можете выйти, мистер Олфилд, — сказала Клер, делая движение рукой, сжимающей оружие. — Уверена, здесь вы не заблудитесь.

— Вы правы, миледи.

Он выбрался из кареты и с облегчением вздохнул. Хотя Клер и пыталась крепко держать пистолет, Олфилд видел, как дрожат ее пальцы, и прекрасно знал, что она может случайно нажать на курок. Эта мысль приводила его в ужас.

— Решили забрать его на денек раньше, хозяин?

— Вы, идиоты, пять дней держали не того человека, — заорал Олфилд. — Это не Эндрю Мор… Это виконт Уиттон… А Мор будет завтра выступать на суде, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что он выиграет дело своего клиента!


Клер продолжала целиться в Олфилда, даже когда тот покинул карету. Они быстро пустились в путь, боясь, что он и его наемники решат преследовать их. И только когда страшная компания скрылась из виду, она попробовала разжать пальцы руки, сжимавшие до сих пор пистолет, и ей показалось — оружие упало на пол. Но, взглянув вниз, Клер увидела, что все еще держит его. Она сильно сжимала пистолет в течение этого времени, и руки отказывались ей повиноваться, пальцы оставались сомкнутыми и не разжимались. Клер так и сидела, с оружием в руках, глядя на Джайлза, лежавшего на противоположном сиденье.

От него исходил такой запах, что дышать можно было только ртом. На теле мужа синяков и ссадин не видно, хотя Клер лучше, чем многие другие, знала — это еще ничего не значит. Она надеялась на силы его организма; обморок, скорее всего, не от ранений, а от сильного нервного потрясения и долгого отсутствия воды и пищи.

Когда они приехали к дому, ей пришлось ждать, пока Хенлей откроет дверь экипажа: ее руки все еще казались прикованными к пистолету. Пошатываясь и теряя последние силы, Клер вышла из кареты и тихо сказала:

— Пусть кто-нибудь поможет… Лорд Уиттон пока без сознания…

Не успела она подняться по ступенькам, как двери дома распахнулись и к ней стремительно подбежал Эндрю.

— Боже, Клер! Где вы были? Мы чуть с ума не сошли, когда узнали от Марты о вашем «посетителе» и о поездке за «покупками», — выпалил он, не отрывая глаз от оружия.

— Кажется… я… не могу… выпустить его из рук, — улыбаясь, проговорила она. Эндрю наклонился и осторожно спустил взведенный курок. — Ну, так или иначе, со мной все в порядке… Помогите Хенлею перенести Джайлза в дом.

Сабрина, появившаяся вслед за Эндрю, обняла Клер и отвела ее в холл, где руки подруги наконец-то разжались и пистолет с грохотом упал на пол. Она взглянула на оружие, потом на свои пальцы. Долго сдерживаемые эмоции вырвались из-под контроля, и все ее тело, как в лихорадке, задрожало. Зубы стучали так, что, когда Джайлза занесли в дом, она едва смогла отдать нужные приказания.

— Отнесите его наверх, Хенлей. Прежде чем положить на постель, снимите с него одежду… Сабрина, нам понадобится доктор.

— Да, да… Немедленно пошлю за ним.

Эндрю проследил за тем, чтобы все исполнили как следует, а затем отвел Клер в библиотеку к горевшему камину. Он усадил ее в кресло и налил в бокал немного бренди.

— Выпейте это, дорогая.

Зубы по-прежнему стучали, она не могла сделать ни глотка. После долгих усилий ему удалось влить ей в рот немного крепкого напитка.

Теплота бренди согрела ее, дрожь медленно прекратилась, лицо порозовело.

— Вот так, Клер… Еще немного… Потом будем разбираться, что вы замыслили и как вам удалось это совершить.

— Не торопи ее, Эндрю, — сказала Сабрина.

— Нет, нет, со мной все в порядке, — проговорила Клер, пытаясь встать на ноги. — Я беспокоюсь только о Джайлзе…

— Не надо вставать, дорогая. Сейчас ты ему ничем не поможешь.

Клер опустилась в кресло.

— Я не могла больше ждать, Эндрю, боялась, что они все-таки поймут свою ошибку и…

— Я тоже боялся этого, должен сознаться, но не мог придумать, как ему помочь.

— А вы и не смогли бы этого сделать. Показать себя — означало выдать Джайлза. Я поняла — никто из них не сможет сразу разобраться, с кем имеет дело, не сможет узнать моего имени… Тогда мною была послана записка к Олфилду с просьбой о встрече для обсуждения долгов моего брата их заведению…

— Но ведь у вас нет брата, Клер, — удивилась Сабрина.

— Об этом знаем только мы, но он-то не знал… Олфилд пришел сюда. Это мне и было нужно… А когда он узнал, что я и есть та ужасная леди Рейнсборо, мне уже не составило труда убедить его в своей готовности снова совершить убийство, покончив с ним.

— Боже мой, Клер, вы сошли с ума! — воскликнул Эндрю.

— Совсем чуть-чуть, — согласилась она, взглянув на свои ладони. Ей все еще не удалось до конца разогнуть пальцы. — У меня перед глазами все время маячило лицо Джастина, угрожавшего Джайлзу.

На минуту Клер замолчала.

— Думаю, только это помогло мне убедить мистера Олфилда, — со слабой улыбкой произнесла затем она.

— Ты бы смогла убить его?! — охрипшим голосом спросила Сабрина.

— Не знаю, — призналась Клер. — Я сказала ему, что буду приглашать их к себе одного за другим, пока кто-нибудь не отведет меня к моему мужу.

— А где Олфилд сейчас?

— Остался где-то там, в одном из грязных переулков Сент-Джайлза, — сказала Клер. — Надеюсь, он доберется пешком до своего дома…


Пришел доктор, и Клер настояла на том, чтобы присутствовать при осмотре Джайлза, находящегося все еще без сознания.

— Если не считать последствий голода и жажды, надеюсь, с лордом Уиттоном все в порядке, миледи.

Он ободряюще посмотрел на Клер.

— Не могли бы вы рассказать мне о причинах, которые довели пэра королевства до такого состояния, леди Уиттон?

— Он попал в руки двух негодяев, продержавших его несколько дней впроголодь, но сейчас мне бы не хотелось говорить, почему это произошло.

— У него нет ни синяков, ни каких-либо повреждений. Думаю, к утру он очнется.

— Тогда я буду присматривать за ним, — сказала Клер.

— Хотел бы вам заметить, леди Уиттон, вы сами не слишком хорошо выглядите.

— Еще одна ночь без сна уже не сыграет большой роли, особенно сейчас, когда Джайлз в безопасности, — радостно улыбнулась Клер, провожая доктора и подставляя стул к кровати мужа.

Волосы Уиттона свалялись и стали грязными; явственно ощущался запах погреба, хотя слуга снял с него всю одежду и надел чистую ночную рубашку. Под глазами залегли темные круги, и, когда врач осматривал его, Клер показалось, что он очень похудел. Но, слава Богу, он дома, и ему ничего не грозит.

Она снова посмотрела на свои руки и стала поочередно сжимать и разжимать пальцы, пока ей не удалось до конца развести их.

Что о ней подумает Джайлз? Если раньше он не мог позволить себе видеть ту Клер, которая убила мужа, как же, Боже мой, Уиттон сможет терпеть ее, готовую убить снова, пусть даже для его собственного блага?

Леди Уиттон не шевелилась, слезы медленно потекли по ее щекам, унося с собой напряжение, скопившееся за эти долгие и ужасные дни. «Я могу плакать хоть целую неделю, — подумала Клер, — могу не просыхать от слез… Все равно мой муж будет заботиться о той девочке, которой я когда-то была, но не о женщине, которой я стала…»

Понемногу усталость сделала свое дело, и она погрузилась в сон.


Джайлз спал… Во сне он видел, как Боксер и Жаба тащат его по ступеням навстречу свету, в котором плавает лицо жены, застывшее и зловещее.

— Теперь он знает меня, — говорит она его мучителям. — Бросьте этого господина обратно в подземелье.

Он хотел что-то сказать, но с губ не сорвалось ни слова. «Никогда не кончится этот плен, — подумал Джайлз, — пока я не скажу Клер, что люблю ее такую, какая она есть…»

Он проснулся на рассвете, еще ночь властвовала над миром.

«В подвале совсем не такой свет», — подумал Джайлз. Постепенно он начал понимать, что лежит в роскошной и уютной кровати. В собственной постели… Повернув голову, увидел спящую женщину… Только свеча мерцала в ночи… Медленно, очень медленно, чтобы не допустить головокружения, Джайлз сел, а затем приподнялся.

Клер сидела все еще в том платье, которое он успел рассмотреть и запомнить, когда его вытаскивали из подвала. Но ведь делали это не для того, чтобы спасти и привезти домой… Он смутно помнил, как его втащили в карету, увидел застывшее белое лицо жены.

Но в этом лице нет ничего враждебного, оно полно страха и решимости. Каким-то чудом Клер отыскала его и спасла. Спасла! Леди спасла своего рыцаря!

Он вспомнил… Да… В руках она держала пистолет. Ее вид говорил, в этом не могло быть никаких сомнений, что она способна убить. Она была способна убить! Клер уже убила кое-кого, его храбрая жена… Чтобы спасти себя от неминуемой, а его от возможной смерти.

Джайлз положил голову на подушку, повернулся лицом к Клер и стал внимательно рассматривать все черточки, все линии фигуры его милой и такой смелой жены. Как он мог быть так слеп! Чего он боялся? Боялся признаться себе, что Клер Дайзерт тяжело обидела его и потом вступила в ужасный брак? Боялся, что она не сможет стать той Клер, которую любил? Как Джайлз мог любить женщину, обидевшую его, заставившую так страдать?

Но теперь Уиттон видел, что его Клер оказалась той, которая необходима ему в жизни. Обстоятельства и ее внутренние силы изменили ее. Но не до такой степени… Не до неузнаваемости… И, слава Богу, не настолько, чтобы это помешало изменить к лучшему их совместную семейную жизнь.

Дверь медленно отворилась, в комнату на цыпочках вошла Сабрина. Джайлз приветственно взмахнул ей рукой.

— Ты уже проснулся? — прошептала она, присаживаясь на край кровати, и положила свою руку на его. — Это были ужасные дни. Если бы я не любила Эндрю так сильно, я бы возненавидела его за все то, что случилось с тобой.

Джайлз покачал головой.

— Это не его вина, Брина. Просто я оказался слишком упрям… Ведь я так и не назвал им свое имя.

— Слава Богу, — ответила она, — думаю, твоя жизнь для них почти ничего не значила.

Последние слова прозвучали довольно громко. Клер вздрогнула и и открыла глаза. Когда она увидела проснувшегося Джайлза, ее лицо вспыхнуло, но затем снова погасло, когда вспомнила, что сделала.

— Джайлз, — спокойно произнесла она, — я рада твоему пробуждению…

Клер неловко поднялась.

— Я скажу Хенлею, чтобы он принес тебе немного ячменного отвара.

Джайлз сделал недовольную гримасу, а Сабрина пояснила:

— Это все, что разрешил доктор на первый день… Придется тебе примириться с этим.

— Тогда воды! Простой холодной воды, — потребовал он. — И хотя бы немного каши… Хорошо, Клер?

— Хорошо, — улыбнулась она и быстро вышла.

— И еще много горячей воды для ванны, как только к тебе вернутся силы, — засмеялась Сабрина, сморщив нос.

Джайлз провел рукой по волосам.

— Может быть, и тут что-нибудь завелось, — произнес он и рассмеялся, когда Сабрина с криком отпрыгнула в сторону.

— Я пошутил, Брина.

— Придется попросить принести тебе щелоковое мыло и частый гребень… Думаю, все это очень пригодится в данный момент, — засмеялась Сабрина.

ГЛАВА 33

Лежа в ванне, Джайлз подумал, как много в своей жизни он считал само собой разумеющимся: вода, каша, горячая ванна… Простые вещи, значащие сейчас для него больше, чем любые предметы роскоши.

Сабрина прислала щелоковое мыло и частый гребень. И, как сказал его слуга, ему еще повезло: в волосах Джайзла удалось обнаружить всего лишь несколько насекомых.

Он спокойно проспал остаток дня и проснулся только на следующий день к обеду, в полдень, когда пришел доктор.

— Сегодня вы чувствуете себя получше, милорд?

— Намного лучше… Спасибо, спасибо за ваши хлопоты.

— Воды много пьете?

— Да… Чистой, холодной воды, которая для меня по вкусу может сравниться разве что с шампанским, — улыбнулся Джайлз.

— Меня это не удивляет. Еще вчера мне бросилось в глаза обезвоживание вашего организма… Завтра можно будет есть легкую пищу.

После посещения врача пришла Сабрина и сразу же пресекла его попытки встать с кровати.

— Но я же не болен!

— Прекрасно… Мы хотим, чтобы ты почувствовал себя еще лучше…

— Ну, Брина… Принеси хотя бы халат.

Сестра помогла ему просунуть руки в рукава ярко-красного шелкового одеяния, и Джайлз медленно, опираясь на ее плечо, стал ходить по комнате, что-то тихо бормоча под нос.

— Извини… Что с тобой, дорогой?

Он посмотрел на Сабрину, улыбнулся и сказал какую-то звучную ритмичную фразу на древнегреческом языке.

— Просто хотел повторить некоторые математические формулы, а потом вспомнил, что не сошел с ума только благодаря стихам Аристофана.

— О Джайлз, — зарыдала сестра и бросилась к нему на грудь.

— Не надо, не надо, Брина. Меня ведь не на галеры ссылали. Пять дней в подвале… Это и в самом деле не так уж плохо.

— Они могли убить тебя!

— Да, могли… Но не сделали этого. Думаю, благодаря моей жене.

Сабрина высвободилась из его объятий.

— Клер оказалась великолепна!

— Да, я знаю… А, кстати, где она? И утром ко мне не заходила…

— Она спит, Джайлз. Отсыпается за последние пять ночей.

Он отпустил руки сестры и медленно побрел к креслу.

— Меня еще качает… Иначе сам бы пошел к ней… Ты не попросишь ее прийти после пробуждения?

— Конечно.

— А сейчас расскажи мне, пожалуйста, всю историю…

Сабрина присела на кровать и постаралась передать все, что только знала о произошедшем.

— Я попрошу Клер, чтобы она посвятила меня в некоторые детали, — с улыбкой произнес Джайлз.

— Обязательно. У тебя очень мужественная жена, — уходя, сказала Сабрина.

— Я знаю это… — тихо произнес Джайлз, когда за ней закрылась дверь.


Полная страха и мрачных предчувствий, Клер подходила к спальне мужа. Она нашла его сидящим в кресле с книгой в руках. Голова Джайлза склонилась, глаза закрыты… На мгновение ей показалось, что он спит. Но когда Клер медленно приблизилась к нему, Джайлз выпрямился и улыбнулся, глядя ей прямо в лицо, отчего ноги женщины задрожали, как и вчера.

— Ко мне пришла моя смелая жена… — ласково, с легкой усмешкой проговорил он.

Клер покраснела:

— Не такая уж и смелая, Джайлз. Очень рада видеть тебя уже в кресле.

— Да, я чувствую себя гораздо лучше сегодня, чего не скажешь о моих глазах. Наверное, они утомились больше, чем я сам… Думаю, от недостатка света в подвале.

Клер вздрогнула.

— Должно быть, ты испугался, Джайлз?

— Да… немного, — признался он, — но не так уж сильно…

— Почему же ты не сказал им, кто ты?

— Сказать — означало провалить дело Эндрю… Прожить четыре-пять дней в подземелье казалось легко, — Джайлз замолчал, криво улыбаясь. — Сначала казалось… А потом…

— Мы здесь чуть с ума не сошли.

— Знаю… Но я и сейчас уверен, что принял правильное решение, — перешел на серьезный тон Джайлз. — Я подумал о своих тюремщиках: ведь им не совсем удобно держать у себя виконта.

Клер кивнула.

— Эндрю, кажется, не думал, что тебе грозит опасность… Но все же они ведь могли убить тебя и спрятать куда-нибудь твое тело. Именно поэтому я и решилась… — сдержанным голосом произнесла Клер.

Она все еще стояла перед ним, и Джайлз жестом указал ей на кровать.

— Подойди и присядь, Клер… Расскажи мне все…

Она присела на краешек постели и, не отрывая глаз от пола, заговорила:

— Я так боялась… Увидев Эндрю в суде, они поймут свою ошибку и решат покончить с тобой, чтобы выпутаться самим… Твой друг, конечно, не мог сам пойти туда.

— И тогда на Сент-Джеймс-стрит в дом номер 75 пошла ты…

— Нет… Я просто написала записку мистеру Олфилду с просьбой зайти ко мне, потому что якобы нужно уладить денежные проблемы младшего брата. Понимаешь, он никогда не слышал о лорде и леди Уиттон.

— А когда он пришел, что ты сказала ему?

— Приставила к его голове пистолет… Мистер Олфилд понял: я сумею пустить его в ход, потому что…

Клер замолчала.

— Ну… почему же? — ласково спросил Джайлз.

— Я сказала ему, что до брака с тобой… что меня до брака… меня называли леди Рейнсборо. И если он сию минуту не отведет меня к моему мужу, я выстрелю в него, а затем пошлю записку его компаньону…

Клер подняла глаза и рассмеялась нервным смехом.

— Я предупредила его о других партнерах и пообещала складывать их тела штабелем до тех пор, пока у кого-то не выдержат нервы и… Мистер Олфилд поверил мне…

— Еще бы не поверить!

— Убедить его оказалось нетрудно. Карета стояла во дворе, а мой пистолет все это время упирался в его живот.

— Да, я заметил это, когда меня втолкнули внутрь…

Клер посмотрела на свои руки.

— Я не могла придумать ничего другого… Ненавижу прикасаться к пистолету! Но… Мне пришлось бы убить и Олфилда, и всех остальных, чтобы только вызволить тебя, — с вызовом произнесла она.

— Я верю, Клер. И, слава Богу, что он согласился.

Джайлз поднялся и сел рядом с ней на кровать. Взяв ее руки, он с нежностью сказал:

— У тебя такие маленькие ручки, Клер, и я счастлив, что в них ты держала мою жизнь. Они сильнее, чем кажутся на первый взгляд… Так же, как и ты…

— Они так дрожали… Мне пришлось держать оружие двумя руками, — пробормотала она. — Я так вцепилась в него… Потом не могла даже разжать пальцы. О, Джайлз! Мне бы так хотелось…

— Чего бы ты хотела, дорогая?

— Я хочу, чтобы…

Клер замолчала и набрала в грудь побольше воздуха.

— Нет, не то… Не хочу превращаться в ту Клер, которую ты когда-то влюбился! Хочу, чтобы ты смог полюбить меня такой, какая есть сегодня… сейчас… сию минуту.

Джайлзу захотелось немедленно сжать ее в объятиях, доказать свою любовь и страсть, но усилием воли он заставил себя сидеть тихо.

— Я много думал о сказанном тобой, Клер. Все это время только и делал, что размышлял о сказанном тобой… Наверное, тьма подземелья сделала многие вещи яснее и четче… Ты оказалась права — я не хотел смотреть в лицо правде.

— А какова она, Джайлз?

— Во-первых, мой гнев… Я страшно злился, Клер, но не мог себе позволить проявить свои чувства… Решил, что это осложнит многое для тебя да и для всех нас, решил не обращать внимания на свои чувства… Так же, как и игнорировал свое разбитое сердце.

Джайлз выпустил ее руки и небрежным тоном сказал:

— Да, мое сердце разбито… Я, как дурак, старался не придавать этому значения и продолжал оставаться твоим верным другом… Но если бы ты только знала, какую боль причинила мне, остановив свой выбор на Рейнсборо!

— Я знаю, но я не могла поступить иначе, — прошептала Клер.

— Стыдно сознаваться в этом, только какая-то часть меня радовалась твоим страданиям от собственного выбора. Когда ты потеряла ребенка (я тогда, конечно, не знал истинной причины), я подумал: «Если бы она вышла замуж за меня, этого бы не случилось». На суде, слушая твой рассказ, радовался самому страшному и говорил про себя: «Вот, она заслужила это… Не нужно так слепо доверяться страсти!»

Джайлз обхватил голову руками и застонал.

— О боже! Какой позор признаваться в этом! Даже когда мы занимались с тобой любовью, подобные мысли не покидали меня. Иногда мне слышался чей-то мрачный голос, говоривший: «Ведь правда, тебе не хочется, чтобы ей тоже стало хорошо? Ты знаешь, к чему это приводит…»

Клер понимала: мужу необходимо выговориться. Но даже зная об этом, ей больно было слушать его. Она не могла остановить бегущие по щекам слезы, ее душили рыдания. «О, Джайлз! Пожалуйста, прошу тебя, не оставляй меня больше одну со всем этим!» — проносилось в ее сознаниии. Клер знала: если он не сможет полюбить ее сейчас, то остаток их супружеской жизни будет холодным и одиноким. Ей казалось, что она плачет уже очень долго, но не прошло и минуты, как Джайлз, боявшийся прикоснуться к ней, обнял ее и крепко прижал к себе.

— Я не хотел причинить тебе боль, Клер. Но, наверное, сделал это… — громко воскликнул он. — Нам нужно наконец-то сказать друг другу всю правду!

Постепенно ее плечи перестали вздрагивать, и Джайлз отпустил ее. Белокурые волосы Клер растрепались, глаза покраснели, но никогда еще она не казалась ему столь прекрасной. Он наклонился и стал слизывать слезинки с ее лица, дотрагиваясь языком до уголков рта. Почувствовав, как Клер задрожала, Джайлз отстранился.

— Если ты не хочешь меня, я пойму это.

В ответ она изо всех сил обвила руками его тело, прижимаясь губами к его губам.

Поцелуй их длился долго, но Клер хотелось продолжать его вечно. Когда Джайлз оторвался от ее губ, она застонала от огорчения. Он посмотрел на нее и с дразнящей улыбкой произнес:

— Не знаю, могу ли я взять на себя смелость и пообещать тебе сегодня слишком много, учитывая определенные факторы, но мне очень бы хотелось этой ночью остаться с тобой.

Не отвечая, Клер стала развязывать узел на поясе его халата, и Джайлз радостно рассмеялся. Затем он повернул ее к себе и начал раздевать. Одеяния соскользнули с них, и Джайлз крепко обнял ее.

— Вот теперь, мне кажется, ты совсем поправился, — почувствовав его упругую плоть, засмеялась Клер.

— Сейчас мы это проверим! — воскликнул он, укладывая ее на кровать.

Начало их близости оказалось прекрасным, но каждый из них ждал, что произойдет в конце.

Клер буквально растворялась от наслаждения, когда Джайлз нежно и медленно стал целовать ее грудь, стараясь двигаться как можно медленнее и понимая, что перенесенное им потрясение и слабость играют ему сегодня на руку, не позволяя быстро достичь вершины блаженства.

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу… Пальцы Джайлза нежно скользили по ее телу, изучая каждую его клеточку и отыскивая точки наивысшего блаженства. Клер тихо лежала, боясь, как и раньше, почувствовать барьер неприятия наслаждения. В момент наивысшего страха ей показалось, что эта проклятая преграда уже рядом, близко… Но в тот же миг Клер ощутила ласковое прикосновение его пальцев, которые, наконец, нашли то, что искали… Стена рухнула!

Потом что-то поднялось из глубин ее сознания… Что-то, давшее ей силы в свое время сказать Джастину «нет!» Клер поняла только одно: ее голос сам по себе произносит: «Да, да… да!»

«Возможно, прежде чем я смогла сказать „да“, мне нужно было научиться говорить „нет“, — подумала Клер, удивляясь, что Джайлз переменил положение тела.

Его движения казались сначала такими же сладостно-медленными, как и раньше, но чем больше она прижималась к нему, тем сильнее их охватывала страсть и наслаждение, вылившиеся в потрясающую кульминацию. Стиснув зубы, Клер переживала минуты экстаза, слыша, как Джайлз повторяет страстно и нежно ее имя. Когда их тела расплелись, она дотронулась до его горячей щеки, а он нежно погладил ее волосы.

— Я никогда не мечтал… нет… я годами мечтал о подобном, — прошептал Джайлз, — но никогда не думал, что будет так прекрасно!

— Джайлз, я не знаю, где начинаешься ты и кончаюсь я… Мне кажется, я ощущаю твое наслаждение острее, чем свое, собственное… Чего, в общем-то, не может быть… — дрожащим шепотом проговорила она.

Джайлз крепко обнял Клер, прижал к себе… Они уснули одновременно, как дети.

ГЛАВА 34

Все в доме уже знали, что лорд и леди Уиттон провели ночь вместе. Когда Эндрю пришел навестить своих друзей, какая-то приятная энергия наполняла весь дом.

— Могу я видеть леди Сабрину, Хенлей? А как себя чувствует лорд Уиттон?

— Леди Сабрина сейчас завтракает… А что касается моего хозяина, могу сказать, что он полностью поправился, — произнес слуга, видимо, очень довольный собой, как будто он чувствовал себя персонально ответственным за скорейшее выздоровление лорда Уиттона.

Увидев входившего Эндрю, Сабрина очень обрадовалась.

— Эндрю! Я надеялась увидеть вас еще вчера… Что случилось в суде?

— Ну вы прямо, как чертик из табакерки, который внезапно выскакивает… Садитесь, миледи, я вам расскажу все по порядку.

Подойдя к столику с закусками, он стал наполнять свою тарелку.

— Так есть хочется! — объявил мистер Мор, выбирая сосиски, яйца и копченую рыбу.

— Эндрю!

— Сейчас, сейчас… Мистер Олфилд и иже с ним получили по два года исправительных работ, а молодой мистер Грэндхэм вернул свои деньги и сможет продолжить обучение. Не сомневаюсь, он станет прекрасным адвокатом.

Сабрина всплеснула руками и обняла Эндрю.

— Моему жилету, видимо, повезло, что я хорошо знаю ваши привычки, Сабрина, — нежно пробормотал он, высоко поднимая свою тарелку и давая ей возможность обнять себя.

— О, будь он проклят, этот ваш завтрак, Эндрю.

Мужчина вздохнул, поставил тарелку на стлик и звонко расцеловал Сабрину.

— Ну, пока достаточно, — произнес он, когда поцелуи стали все более горячими. — Иначе Хенлею придется выталкивать меня отсюда.

Сабрина нехотя отпустила его.

— Возвращайтесь к своим сосискам! А с меня довольно…

Он еще раз поцеловал ее. Прежде чем поставить тарелку и сесть рядом с ней, Эндрю снова поцеловал Сабрину в знак окончания шутливой перепалки.

— Как себя чувствует Джайлз?

— Поскольку все в доме только и говорят о совместной ночи лорда и леди Уиттон, можно предположить, что он здоров.

— Клер просидела с ним всю прошлую ночь, не так ли?

— Сидела до поздней ночи… Но не думаю, что она провела в кресле всю ночь…

— У вас нет совести, Сабрина, вы неисправиы, — улыбнулся Эндрю. — Но я очень рад, что вы стали прежней.

— А я очень рада за тебя: у этих негодяев не все гладко получилось… Ты не хочешь предъявить им обвинение в похищении?

— Как пожелает Джайлз…

— Что же я должен пожелать? — раздался голос у двери.

— Джайлз! Разве ты не должен соблюдать постельный режим? — воскликнула Сабрина.

— Дорогие мои, прошу прощения за мое одеяние… За последние несколько дней я слишком много провалялся в постели. Так что мне нет необходимости привязываться к ней и к моему ночному горшку…

Джайлз говорил довольно небрежным тоном, но Эндрю понял: его друг имеет в виду что-то очень серьезное.

— Мне очень жаль… Тебе пришлось пережить такое!… Я, да и все мы, чувствовали себя абсолютно беспомощными.

— За исключением моей бесстрашной жены!

— Боже мой, когда я думаю о том, как она выпроводила нас из дома и встретилась лицом к лицу с Олфилдом…

— А ты знаешь, почему ей удалось убедить его? Она приставила пистолет к виску мистера Олфилда и представилась: «Леди Рейнсборо». После этого он поинтересовался, что она предпримет, если получит отказ от него… Клер холодно ответила: «Я убью вас и приглашу одного из ваших компаньонов».

— Представляю, как Клер Дайзерт запугивает такого прожженного дельца!

— Больше нет ни Клер Дайзерт, ни леди Рейнсборо, — серьезно произнес Джайлз. — Есть только Клер Уиттон. И так будет всегда!

Он сел рядом с Сабриной и попросил:

— Я так проголодался… Не положишь ли мне на тарелку что-нибудь?

— Дорогой мой Джайлз! За твое рыцарское поведение обязуюсь приходить к тебе каждое утро и кормить завтраком в течение всей моей оставшейся жизни.

— А где Клер? — поинтересовалась Сабрина.

— Наверху. Она еще спит; ей, как и мне, пришлось нелегко.

— Нам всем пришлось несладко, Джайлз. Он погладил руку Сабрины.

— Я знала, что ты жив, — продолжала она, но все время чувствовала, как ты страдаешь…

— В первые день-два было неплохо… И только ближе к концу заточения стало невмоготу. Господи! Какая там вонь! Не знаю, смогу ли когда-нибудь избавиться от этого запаха. Как прошел суд, Эндрю?

— Я выиграл, а эти подонки получили по два года. Но это только для начала… Ведь ты можешь предъявить им новое обвинение, обвинение в похищении… А Клер выступит в качестве свидетеля.

— Абсолютно исключено, — тихо, но твердо произнес Джайлз. — Я больше никогда не допущу никаких судебных разбирательств. Но этим негодяям, конечно, знать об этом необязательно. Ты должен предупредить их: если они вздумают подослать Боксера или Жабу посчитаться с нами, это будет стоить им головы.

— Боксера и Жабу? — удивилась Сабрина.

— Так я окрестил моих тюремщиков, Брина.

— Хорошо, Джайлз. Давайте на сегодня закроем эту тему…


Клер спала долго, пока луч солнца, упавший ей на подушку, не разбудил ее. В полусне она повернулась к Джайлзу, но его не оказалось на месте.

Клер продолжала лежать в постели, сомневаясь, была ли эта удивительная ночь; ей стало грустно и одиноко. Была или не была прекрасная ночь?

Почему Джайлз оставил ее одну? Может быть, утром все, произошедшее ночью, представилось ему в новом свете? Она не могла больше плакать и просто лежала, представляя себе самое худшее. Клер не сможет вернуться к тем отношениям, которые сложились раньше у них. Просто не сможет…

Послышался осторожный стук в дверь, и вошла Марта.

— Надеюсь, это не я разбудила вас, миледи?

— Нет, Марта. Меня разбудило солнце. Клер хотела встать, но вспомнив, что на ней ничего нет, смутилась и покраснела. Ее тело казалось скованным и липким после ночи любви.

— Я хочу принять ванну. Принеси, пожалуйста, горячей воды и несколько чистых полотенец.

— Конечно, миледи. Не хотите ли горячего шоколада?

— Немного попозже, спасибо, Марта. А лорд Уиттон? Он уже встал и занимается делами?

— Да, миледи. Он завтракал вместе с сестрой и мистером Мором несколько часов тому назад… Сейчас, думаю, он в библиотеке.

Сердце Клер сжалось: Джайлз на пути к выздоровлению, и вот уже оставляет ее одну. Она закрыла глаза и дремала, пока горничная наполняла ванну водой. Как только все было готово, леди Уиттон попросила Марту оставить ее одну.

Приятно погрузиться в ароматную и горячую воду! Клер почувствовала облегчение от благотворного действия ванны; она положила голову на край и закрыла глаза.

Женщина дремала так еще несколько — минут, но вдруг услышала, как скрипнула дверь. Не открывая глаз, Клер прошептала:

— Ты принесла еще горячей воды, Марта? Ванна начинает остывать…

Почувствовав, как теплая волна охватывает ее плечи и грудь, она еще глубже погрузилась в воду.

— Хочешь, сейчас твое тело расслабится еще больше? Позволь мне, Клер, — произнес приятный мужской голос, и она, открыв глаза, увидела, как руки мужа стали массировать ее шею и плечи. Она попыталась вырваться, но Джайлз нежно удержал тело жены.

— Я подумал, ты проспишь целый день, — сказал он.

— И поэтому ты оставил меня одну? — выпалила она.

— Я боялся остаться… Мне трудно удержаться, чтобы не будить тебя, — ответил Джайлз.

— О! — прошептала Клер.

— Ты скучала без меня?

Она кивнула, неглубоко вздохнув, почувствовала, как его руки начинают намыливать ей спину, а затем грудь, живот… Когда его рука коснулась ног, Клер воспротивилась.

— Джайлз, сейчас день, и я — в ванне!

— И вся такая восхитительно мокрая, розовая и скользкая, — проговорил он, лаская ее. — Я бы хотел ощутить твою влагу, несмотря на эту воду.

— А ты, кстати, мылся после всего произошедшего с тобой?

— Клер! — осуждающим тоном проговорил Джайлз, — в такой момент тебя интересует только это?

Она схватила мужа за запястья и взглянула ему прямо в глаза.

— Я только подумала, что, читая все эти романтические истории, мы должны хоть что-нибудь почерпнуть из них, если будем, конечно, достаточно внимательны. В конце концов, в этой ванне хватит места для двоих…

Джайлз усмехнулся.

— Ах, ты моя маленькая сластена… Клер смутилась.

— Прости меня…

— Простить?! Да я просто восхищен! Если мне удастся уговорить тебя вылезти из ванны, то гарантирую тебе, жена моя, место на кровати, — засмеялся он.

Клер встала, и Джайлз подал ей руку, помогая выйти из воды. Но другая рука сама потянулась к покрытой капельками груди.

— Ты, словно Венера, выходящая из пены морской, — прошептал он. — Нет, нет… Не надо закрываться полотенцем…

Она увидела, как он тоже встал и его одежда упала на пол.

— Мне кажется, тебе следует искупаться, — блестя глазами, сказала Клер.

— Да, чтобы навеки исчез этот ужасный запах. Когда Джайлз погрузился в теплую воду, она, став на колени рядом с ванной и опустив руки в воду, стала искать кусок мыла, оставленный мужем.

— Вот… нашла… — проговорила она.

— О! Нет! Совсем не то…

— Но ведь он такой твердый и скользкий, как мыло, — поддразнила она его.

Джайлз застонал.

— О боже, Клер! Хватит… Сегодня я уже не такой измученный и слабый, как ночью.

— Теперь ты достаточно чистый, — засмеялась она, вытаскивая его из ванны.

— А не кажется ли тебе, Клер, что наша ванна способна вместить двоих? — крикнул он, притягивая ее к себе.

— Джайлз! Вся вода выплеснется на пол!

— Прекрасно, Клер! Она скоро высохнет…

Она почувствовала нарастающий прилив страсти, когда руки мужа погладили ее живот и что-то твердое скользнуло по ногам.

— Ты мучаешь меня, любимая, — задыхаясь, произнес Джайлз.

Клер выпрямилась и медленно опустилась на него. Несколько мгновений она сидела неподвижно, пока ошеломляющее чувство не захватило ее, придав движениям страсть, заставляя забыть о приличиях, подхватывая и унося в бездну наслаждения.

Она не слышала, как из ее груди вырвался стон, лишь чувствовала плавные и нежные движения.

— Да, Клер, да… — между поцелуями шептал Джайлз.

Он не замечал ни жесткости ванны, ни того, что при каждом их движении вода выплескивалась и растекалась по полу. Джайлз приближался к завершению и взрыву всех чувств, этот момент все ближе… Еще мгновение — и волна безумного наслаждения затопила их обоих!

Она опустилась на него, рыдая, не в силах оторваться…

Через минуту Джайлз прошептал ей на ухо:

— Клер, мне надо встать, иначе я превращусь в штопор.

Лежа на его плече, она кивнула, но не пошевелилась.

— Клер, честное слово, у меня начинается судорога.

— Где же это, Джайлз? — засмеялась она, опуская руку.

— О, нет, нет… Не нужно начинать все заново, — хватая ее за запястье, засмеялся он в ответ.

— Я нахожу, что ванна — прекрасное место для…

— Хорошо тебе говорить, моя маленькая Венера. А я ведь на целый фут выше тебя, и сейчас не чувствую ног… В самом деле, Клер…

Когда она выбралась из воды, он встал с гримасой на лице.

— Нисколько не смешно, женщина, — пробурчал Джайлз сквозь смех, слыша взрывы ее хохота.

Клер схватила одно из полотенец и завернулась в него.

— Иди сюда, Джайлз, а то замерзнешь, — сказала она, протягивая и ему простыню. Муж схватил ее, намотал на руку и стал ходить по комнате, приседая и распрямляясь, чтобы размять затекшие ноги. Большая часть воды вылилась и растеклась по полу. Клер оставшимся полотенцем пыталась убрать следы их совместного купания.

— Предоставь это горничным, Клер, — улыбнулся Джайлз, глядя на нее.

— О, но что они подумают о нас?

— Слуги решат: лорд и леди Уиттон стали, наконец, настоящими супругами.

Они легли под одеяло, их тела еще не высохли…

Джайлз нежно прижал жену к себе.

— Наконец-то мы по-настоящему женаты! Какое это счастье!

— А может, мы счастливы от всего произошедшего с нами?

Ее голова лежала на плече мужа, подбородок Джайлза касался ее волос, а руки обнимали ее талию…

Так они и уснули. Ни Клер, ни Джайлз не слышали, как в дверь постучала Марта, не видели улыбки на ее лице при виде залитого водой пола. Они не чувствовали дуновения ветерка, когда служанка закрывала за собой дверь, оставляя их до нового сладостного пробуждения.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21