Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Нежданно-негаданно (сборник)

Еремей ПАРНОВ
СЮРПРИЗ ДЛЯ СЕБАСТЬЯНА СЮША

 
      Себастьян Сюш жил в раю. Точнее, на восемьдесят восьмом этаже блока «Рай». Чего только не было у него в квартире! И хрустальные колонны, и фонтаны с родниковой водой, и порхающие по комнатам сказочные рыбы. Кажется, о чем еще мечтать человеку? Живи и наслаждайся. Нюхай диковинные ароматы, внимай музыке хрустальных колонн да прихлебывай канопскую амброзию. А чтобы не перепить, закусывай эту самую «каноповку» изысканными яствами, которые тебе подсовывает робот-кулинар.
      Но, видимо, так уж устроены люди, что им всего мало. И наш Себастьян Сюш не составлял исключения. Если говорить откровенно, то он просто подыхал со скуки. Бедняге Сюшу осточертел рай на восемьдесят восьмом этаже. Ему хотелось чего-нибудь этакого… Но чего?
      Удовольствия большого города, его соблазны оставили нашего героя равнодушным. Мосье Сюш мечтал только об одном: поскорее добраться до библиотеки, где его ожидают (цитирую) «книги Бредбери и Кларка, Саймака и Хайнлайна, Теина и Кэмпа, Азимова и Андерсона, Лейнстера и Лейбера… и многих-многих других».
      Да, дорогой читатель, бедняга Сюш страдал той же болезнью, что и мы с вами! Разве что в неизмеримо более тяжелой форме. Его любовь к научной фантастике переросла в опасную манию в превратилась в серьезную помеху общественно-полезному труду.
      В предисловиях, равно как и в послесловиях, которые мне приходилось писать к научно-фантастическим книгам, я старался избежать пересказа сюжета. Но в данном случае ничего поделать с собой не могу. Во-первых, бедняга Сюш мне глубоко симпатичен.
      Он для меня не столько литературный персонаж, сколько коллега. Он все равно что неистовый болельщик на трибуне для левого полусреднего. Во-вторых, — и это, пожалуй, основное, поскольку личные мотивы здесь начисто отсутствуют, — мне известен один секрет, о котором, по понятным причинам, не знал в свое время Жан-Мишель Ферре — автор рассказа «Скучная жизнь Себастьяна Сюша». Секрет этот… А ну-ка попробуйте сами догадаться, какая именно книжка ожидает Сюша в библиотеке на этот раз?..
      Ну конечно же сборник «Нежданно-негаданно» (издательство «Мир», 1973 год)! И ведь на самом деле «нежданно-негаданно»! Для нашего Сюша это прямо сюрприз! Мало того, что фантастика, да к тому же еще и юмористическая! Уж если везет, так везет! По заказу такого не бывает. Я бы осмелился рекомендовать наш сборник для самых разнообразных житейских ситуаций. Особенно кстати он придется шоферам за баранкой в час пик, абитуриентам накануне экзамена и домашним хозяйкам, оставившим на плите молоко. Последнее — хотя и считается, что женщины любят фантастику не столь горячо, как мужчины, — забудут про свои кипящие кастрюли и радостно устремятся навстречу смешным и невероятным приключениям. Что же касается шоферов, то я уверен, что небольшие трения с инспекторами ГАИ легко могут быть улажены, ибо недалек тот день, когда читателям научной фантастики вообще разрешат движение на красный свет. Если вы хоть краем уха слышали про эффект Допплера, то сразу поймете, в чем тут дело.
      Но не будем отвлекаться, а лучше сразу схватим быка за рога. Прежде всего нам предстоит ответить на три «почему?»
      1) Почему фантастика лучше, чем нефантастика?
      2) Почему научная фантастика лучше, чем просто фантастика?
      3) Почему юмористическая фантастика лучше всех?
      Возьмем хотя бы рассказ Бертрана Чендлера «Половина пары». Если бы дело происходило не в звездолете, а в коммунальной квартире, разве смог бы Чендлер из какой-то там запонки сделать рассказ? Чем бы кончилась тогда пустяковая семейная сцена? Видимо, муж просто-напросто отправился бы в магазин за новыми запонками и, не дойдя полквартала до цели, застрял бы в баре. А бедной женщине пришлось бы его оттуда вытаскивать. Вот и все. Только О’Генри мог находить в подобных ситуациях смешные стороны. Другое дело в нашем случае. Звездолет и законы небесной механики придают прогулке рассерженного мужчины иной смысл. Именно в них и таится секрет развязки, ожидаемая неожиданность которой заставляет нас с улыбкой вспомнить пленительную супружескую пару из рассказа О’Генри «Дары волхвов». Вот что может сделать фантастика из обыкновенной запонки! И не простая фантастика, а научная! Если бы наша чета летела не на звездолете, а на драконе или ковре-самолете, — законы небесной механики не помешали бы нашему герою самостоятельно возвратиться и окончательно восторжествовать над супругой. Но не тут-то было! Недаром сказано: «Берегите мужчин!»
      Кстати, о мужчинах и женщинах. Как бы не пришел конец — я уже упоминал об этом — распространенному заблуждению, что среди почитателей научной фантастики преобладает сильный пол. Наш сборник, видимо, приведет к переоценке ценностей и завербует в ряды НФ новые толпы, впрочем, лучше сказать, вереницы читательниц. Дело в том, что упрямый муж из рассказа Чендлера не одинок. Наши герои по сравнению с героинями явно неконкурентоспособны. Они вялы, безынициативны и не отличаются особой догадливостью.
      В самом деле, возьмем рассказ Айзека Азимова «Мой сын физик». Битый час доктор физики Кремона и какой-то высокопоставленный генерал ломают головы над проблемой обмена информацией с далекой планетой. Их, видите ли, смущает запаздывание сигнала из-за дальности расстояний. О где ты, Колумб, со своим знаменитым яйцом! Ныне мужчины ломятся головой в открытую дверь! Где уж им догадаться о том, что известно всякой женщине? «Чтобы передать любую новость на любое расстояние, надо говорить не переставая». Только и всего. И не приходится удивляться, что эрудит-физик узнает этот «секрет» от своей матери. Судите теперь сами, какой другой жанр сумел бы вознести на столь блистательные высоты… женскую слабость? Придать ей космическую глубину и совершенно галактическое очарование? Конечно же, научная фантастика лучше просто фантастики, и обе они дадут сто очков вперед обычной прозе.
      И если еще не все наши потенциальные читательницы готовы согласиться со мной, я приведу дополнительные аргументы. Ткнув пальцем буквально наугад, я попал в двух разных авторов, написавших разные, хотя в чем-то и очень схожие произведения. Это «Здесь нет никого, кроме…» того же Азимова и «Вэля и мой компьютер» Адама Яромина. Оба рассказа рисуют нам одну и ту же ситуацию, а именно — треугольник. Но не тот классический треугольник, без которого была бы немыслима вся мировая литература! Нет, людей только двое: Он и Она. Третий в одном случае кибер по кличке Малыш, а в другом — безымянный компьютер. Но как они действуют, эти железные сундуки! Авторам, продолжающим эксплуатацию классического треугольника, остается только зеленеть от зависти. Какое разнообразие решений! У Азимова кибер стоит на стороне влюбленных и обеспечивает их счастье, а у Яромина совсем напротив — выступает в роли бюрократического зануды, пытается помешать традиционному хэппи энду. Видимо, возможности нового, НФ-треугольника неисчерпаемы. Мы еще не однажды столкнемся с ним. Пока же я хотел бы лишь обратить внимание на расстановку сил.
      У Азимова Он (в данном случае Билл Биллингс) куда менее интересен, чем Она (Мэри Энн). Если он всего лишь недурен собой, то она — просто красавица. Он — что-то вроде мямли, а она — сама энергия, сама жизнь. Ну как бы обошелся такой Билли без Малыша, если даже предложение любимой девушке за него должна сделать… Но не стану рассказывать, что там случилось дальше. Сами узнаете.
      У Яромина, правда, подобной полярности нет. Краски приглушены, и контрасты сглажены. Говоря о том, что «люди ужасно непоследовательные системы, они совершают так много ошибок, но, несмотря на это, они сумели создать столь совершенные устройства, как… компьютеры», он вроде бы поднимается над проблемой «мужчина—женщина». Но мы-то с вами прекрасно понимаем, что к чему. Ведь герой Яромина тоже не на высоте. Разве не он первый начал задавать красавице Вале дурацкие вопросы? Нет, что там ни говори, а женщины в нашем сборнике побеждают мужчин по всем линиям. И если Роуел Браун в своих «Приключениях древнего рецепта» хотел быть оригинальным, так у него тоже ничего не вышло. Его помешанному на эпиграфике герою не удалось восторжествовать над женой. И в самом деле, что он хотел ей доказать? Что не в деньгах счастье! Так еще Остап Бендер назвал эту поговорку пошлой. И, вообще, что он такого сделал, этот Сэм? Расшифровал скифскую надпись? Открыл средство для ращения волос? И только-то? Пусть лучше благодарит бога, что ему досталась такая жена, как Руфь. Но, впрочем, давно пора уже двигаться дальше. Хорошо еще, что мне здорово помог коллега Адольфо Биой Касарес рассказом «Встреча». Он вбил, что называется, последний гвоздь. Вот его Кармен — это женщина! И куда до нее этому нытику Альмейде? Не только через сто лет, она бы и через тысячу его нашла. От Карменситы не спрячешься, не убежишь. Весь вопрос лишь в том, располагает ли вообще Альмейда свободой воли. Боюсь, что все его поступки предопределены наперед… Кармен лучше любого компьютера рассчитала, что и как. Альмейда только воображает, что он сам принимает решения. Это все равно что Билл Биллингс, который «выбрал» себе Мэри Энн, а скифолог Сэм — Руфь. Ну разве научная фантастика — не зеркало действительности? Или вы станете уверять меня, что в жизни все иначе?
      Нет уж, лучше берегите мужчин… Охраняйте их. Не допустите, чтобы они вымерли, подобно добродушным, неповоротливым динозаврам.
      Впрочем, одно дело — научно-фантастический персонаж, другое — автор. Женщины-писательницы явно вносят в фантастику непривычный для нее элемент. Я бы рискнул назвать его женской логикой. Недаром в рассказе, который написали Гюнтер и Иоганна Браун, изображается малость свихнувшаяся ЭВМ. Все, видите ли, для нее «не-ло-гич-но!» Не знаю, кому именно Гюнтеру или Иоганне — принадлежит такой очевидный нонсенс, как 36 апреля, но «непрозрачное платье непрозрачно» и «эффективная губная помада»… Боюсь, что это придумал не Гюнтер. И все же не берусь гадать! Ведь мог Дж. Б.Пристли написать «31 июня»!
      Зато коллегу Величку Настрадинову мне, кажется, удалось кое на чем поймать! В ее «Возвращении Одиссея» я ухитрился разглядеть крупицу того самого непривычного в нашей мужской фантастике элемента. Речь идет о воспоминаниях Одиссея, который был, как известно, на короткой ноге с олимпийцами. Хитроумный Уллис очень высоко отзывается об уме (это как раз понятно) и о внешности Афины Паллады. Почему-то именно богиня Мудрости произвела на него особенно неотразимое впечатление. При этом ни сам Одиссей, ни Величка Настрадинова в своем авторском тексте и словом не обмолвились об Афродите всеми признанной богине Любви и Красоты. В конце концов кому отдал свое яблоко Парис — Афине или Афродите? У меня не было возможности вручать яблоки на пьедестале почета. Поэтому я не за Афродиту и не против Афины. Я всего лишь за справедливость. А еще бы мне хотелось понять женскую логику… Прочитав наши рассказы, вы убедитесь, что она примерно одинакова на всех планетах и звездах. Главное, как говорят французы, ищите женщину. Ищите, и вы ее обязательно найдете. И пусть вас не смущает многообразие отличий. Нужно научиться видеть женщину даже в актинии. Лично я научился этому искусству у Роберта Абернети (рассказ «Отпрыск»). У его разумных актиний те же конфликты и та же, надеюсь, уже привычная нам расстановка сил. Несмотря на разглагольствования актинии-мужа, невзирая на его капризы, он поступает так, как этого хочет его кроткая и милая актиния-женушка. Его свобода воли столь же призрачна, как и у незадачливого избранника нашей прелестницы Карменситы. Если же добавить сюда пучочек—другой девственных тетушек (тоже актиний) с их охами, ахами и пересудами, то станет окончательно ясно, что вечные проблемы всегда остаются вечными. И не столь важно при этом, где разыгрывается древняя как мир трагикомедия: в звездолете, кибернетической лаборатории или же на обломке коралла. Какая, в сущности, разница между камнем преткновения и камнем супружеского прикрепления? Насколько я понял Роберта Абернети, решительно никакой.
      Еще дальше продвинулся в этом направлении Станислав Лем. Находясь, очевидно, в плену модной идеи феминизации мужчин, он попробовал реализовать ее, как говорится, в художественных образах. Его «Бутерброд» не так уж прост, как это может показаться поначалу. Здесь есть глубокий подтекст. Вы легко сумеете в нем разобраться, если только не клюнете на юмористическую приманку.
      Даже то обстоятельство, что из восемнадцати пассажиров потерпевшего аварию автобуса удалось выкроить в больнице девятнадцать, не должно отвлекать нас от главного. Удивляться тут нечему. Лем совершенно правильно говорит, что «у хорошего портного обрезков не остается»!
      В принципе я готов согласиться и с утверждением, что «жив тот, чьи жизненно необходимые органы живы». Весь вопрос именно в том и состоит, чьи это органы. Казалось бы, в наспех скроенном теле автогонщика Ричарда Джонса (если это, конечно, не Томас Джонс) оказались всего одна—две женские косточки, а что из этого получилось! Мужественное обличье отважного автогонщика, выходит, не более чем тонкий слой масла на бутерброде.
      Итак, я попробовал рассмотреть наш фантастический сборник в аспекте модной дискуссии. Вы сами скоро увидите, что заставляет выделывать представителей так называемого сильного пола красотка Нита из «Мыльной оперы» Алана Нельсона, какие веревки она из них вьет. Они скачут и дергаются точь-в-точь как космонавты по свистку собаки-дрессировщика («Цирк в космосе» Синити Хоси). А что делать? Такова жизнь. Мы сами во всем виноваты. Всю нищету нашей пресловутой мужской логики, хотим мы этого или нет, продемонстрировал Роберт Шекли («Человек по Платону»). Это настоящий диспут между двумя упрямыми козлами. И неизвестно, кто здесь глупей — мужчина или робот, обученный рафинированной мужской логике. Вот вам и «непрозрачное платье непрозрачно». По мне, так уж лучше прозрачное платье. А то ведь чуть не погиб человек по собственной глупости. Ну ничего, это урок другим! Робот-охранник — чудесное зеркало. Можно полюбоваться на нашу логику со стороны. Посмотреть, как она выглядит в чистом, прямо-таки стерильном виде.
      И вообще нам надо почаще смотреться в зеркало, иначе мы останемся в блаженном неведении на собственный счет. Я имею в виду, конечно, не только обычное зеркало, перед которым мы бреемся по утрам. Есть ведь и другие зеркала, отражающие внутренний мир — эмоции, ту же логику… Что же касается внешности, то разные глаза одно и то же видят по-разному. Для парижанина хитинец с планеты ТиГииИииг — в лучшем случае «милое чудовище», а в глазах хитинцев мы с вами — всего лишь «жуткие, не симпатичные уродцы-кожанчики» («Не тот кролик» Дж. Водхемса). Как мы убедились, нам нечего кичиться мужской логикой. Стоит подвергнуть ее самому придирчивому анализу, чтобы обнаружить все скрытые в ней изъяны. Для нас же лучше, если мы сделаем это сами. Чтобы оказаться конкурентоспособными, мы прежде всего должны быть самокритичными. Что там греха таить, не все ладно в нашей мужской логике. Уж больно она ограниченна. Единственный из нас, кто оказался на высоте, так это достопочтенный мистер Клипп из рассказа У.Сэндерса «Договор». Этому парню удалось оставить в дураках самого Асмодея. И все потому, что Клипп точно знал, чего он хочет, и не заблуждался как насчет собственной особы, так и насчет прекрасной половины человечества. Старому холостяку просто не с кем было вступить в конкурентную (семейную) схватку. Немудрено поэтому, что он остался на высоте. При отсутствии противника нельзя потерпеть поражение. Не так ли? Что же касается логической схватки с высокопоставленным дьяволом Асмодеем, то в ней участвовали партнеры в равной весовой категории. Ведь что там ни говори, а Асмодей — тоже мужчина. Поэтому я бы поостерегся пока делать из победы Клиппа широкие обобщения.
      Таким образом, товарищи мужчины, еще не все потеряно. Будем же наращивать мускулы и держать ухо востро. Тем более, что самые серьезные испытания у нас впереди. Они всегда приходят нежданно-негаданно. А потому стоит ли говорить о том, что такое «Нежданно-негаданно», если никому из нас не дано знать будущего, в том числе и Джону Эзертону.
      Прощай же, фанатик фантастики Себастьян Сюш! Приятных тебе минут со сборником «Нежданно-негаданно» в руках! И до свидания, дорогие друзья, веселой встречи вам с юмористической фантастикой разных широт и долгот.
      И еще два слова на прощание. Читая эту книжку, вы, наверное, не раз будете улыбаться. Я написал это предисловие специально для того, чтобы вы сразу же настроились на веселый лад.
       Еремей Парнов
 

Роберт ШЕКЛИ
ЧЕЛОВЕК ПО ПЛАТОНУ

       Перевод с английского И.Гуровой
      Благополучно посадив корабль на Регул-V, члены экспедиции разбили лагерь и включили ГР-22-(М34, своего граничного робота, которого они называли Максом. Робот этот приводился в действие голосом и представлял собой двуногий механизм, предназначенный для охраны лагеря от вторжения неземлян в случае, если экспедиции где-нибудь придется столкнуться с неземлянами. Первоначально в строгом согласии с инструкцией Макс был серо-стального цвета, но во время бесконечного полета его покрасили нежно-голубой краской. Высота Макса равнялась одному метру двадцати сантиметрам, и члены экспедиции постепенно уверовали, что он — добрый, разумный металлический человек, железный гномик, нечто вроде миниатюрного Железного Дровосека из «Волшебника Изумрудного города».
      Разумеется, они заблуждались. Их робот не обладал ни одним из тех качеств, которые они ему приписывали. ГР-22-0314 был не разумнее жнейки и не добрее автоматической расточной линии. В нравственном отношении его можно было сравнивать с турбиной или радиоприемником, но никак не с человеком.
      Маленький нежно-голубой Макс с красными глазами безостановочно двигался по невидимой границе лагеря» включив свои электронные органы чувств на максимальную мощность. Капитан Битти и лейтенант Джеймс отправились на реактивном вертолете обследовать планету и должны были отсутствовать около неделя. Лейтенант Холлорен остался в лагере охранять оборудование.
      Холлорен был коренастым крепышом с бочкообразной грудью и кривыми ногами. Он был веселым, веснушчатым, закаленным, находчивым человеком и большим любителем соленых выражений. Позавтракав, он провед сеанс связи с вертолетом, потом раскрыл шезлонг и уселся полюбоваться пейзажем.
      Регул-V — прелестное место, если вы питаете страсть к унылым пустыням. Вокруг лагеря во все стороны простиралась раскаленная равнина, состоявшая из песка, застывшей лавы и скал. Кое-где кружили птицы, похожие на воробьев, а иногда пробегали животные, напоминавшие койотов. Между скалами там и сям торчали тощие кактусы.
      Холлорен встал с шезлонга:
      — Макс, я пойду прогуляюсь. В мое отсутствие ты остаешься в лагере за главного.
      Робот прервал обход.
      — Слушаюсь, сэр. Я остаюсь за главного.
      — Не допускай сюда никаких инопланетян, особенно двухголовых с коленями навыворот.
      — Я учту ваше указание, сэр, — когда речь шла об инопланетянах, Макс утрачивал чувство юмора. — Вы знаете пароль, мистер Холлорен?
      — Знаю, Макс. А ты?
      — Мне он известен, сэр.
      — Отлично. Ну, бывай.
      И Холлорен покинул пределы лагеря.
      Побродив часок по очаровательным окрестностям и не обнаружив ничего интересного, Холлорен направился обратно к лагерю. Он с удовольствием отметил про себя, что ГР-22-0134 совершает свой бесконечный обход границы лагеря. Это означало, что там все в порядке.
      — Эгей, Макс! — крикнул он. — Писем для меня не поступало?
      — Стой! — скомандовал робот. — Пароль!!
      — Не валяй дурака, Макс. Мне сейчас не…
      — СТОЙ!!! — загремел робот, когда Холлорен собрался было переступить границу.
      Холлорен остановился как вкопанный. Фотоэлектрические глаза Макса вспыхнули, и негромкий двойной щелчок возвестил, что он привел в боевую готовность оружие малого калибра. Холлорен решил действовать осторожнее.
      — Я стою. Моя фамилия Холлорен. Ну как, все в порядке, Макс?
      — Пожалуйста, назовите пароль.
      — «Колокольчики», — ответил Холлорен. — Ну, а теперь с твоего разрешения…
      — Не пересекайте границы, — предупредил робот, — Пароль неверен.
      — Как бы не так! Я же сам тебе его давал.
      — Это прежний пароль.
      — Прежний? Да ты лишился своего электронного рассудка! — воскликнул Холдорен. — «Колокольчики» — единственный верный пароль, и никакого нового пароля у тебя быть не может, так как… Разве что…
      Робот терпеливо ждал, пока Холлорен взвешивал эту неприятную мысль и наконец высказал ее вслух:
      — Разве что капитан Битти дал тебе новый пароль перед отлетом. Так оно и было?
      — Да, — ответил робот.
      — Мне следовало бы это сообразить, — сказал Холлорен с улыбкой, но он был раздосадован. Такие промашки случались и прежде, но в лагере всегда был кто-нибудь, кто помогал исправить положение.
      Впрочем, оснований для тревоги не было. Если подумать хорошенько, ситуация складывалась довольно занятная. И найти выход ничего не стоило. Достаточно было немного поразмыслить.
      Холлорен, разумеется, исходил из того, что ГР способны хотя бы немного поразмыслить.
      — Макс, — начал Холлорен. — Я понимаю, как это произошло. Капитан Битти дал тебе новый пароль, но не сказал мне об этом. А я затем усугубил допущенный им промах, не проверив, как обстоит дело с паролем, прежде чем вышел за границу лагеря.
      Робот ничего не сказал, и Холлорен продолжал:
      — В любом случае эту ошибку легко поправить.
      — Искренне надеюсь, что это так, — ответил робот.
      — Ну конечно же, — заявил Холлорен без прежней уверенности. — И капитан, и я, давая тебе новый пароль, всегда следуем определенным правилам. Сообщив пароль тебе, он тут же сообщает его мне устно, но на всякий непредвиденный случай — вроде того, что произошел сейчас, — он его записывает.
      — Разве? — спросил робот.
      — Да-да, — ответил Холлорен. — Всегда. Неукоснительно. — И значит, в этот раз тоже. Ты видишь палатку позади себя?
      Робот навел один глаз на палатку, не спуская второго с Холлорена.
      — Да, я ее вижу.
      — Отлично. В палатке стоит стол. На столе лежит серый металлический зажим.
      — Правильно, — сказал Макс.
      — Превосходно. В зажиме помещен лист бумаги. На нем записаны наиболее важные данные: частота, на которой подается сигнал бедствия, и тому подобное. В верхнем углу листка, обведенный красным кружком, написан текущий пароль.
      Робот выдвинул свой глаз, сфокусировал его, затем вернул в обычное положение и сказал Холлорену!
      — Все, что вы сказали, совершенно верно, но никакого отношения к делу не имеет. Мне нужно, чтобы вы знали пароль, а не то, где он находится. Если вы можете назвать пароль, я должен впустить вас в лагерь. Если вы его не знаете, я не должен вас туда пускать.
      — Это же идиотизм! — закричал Холлорен. — Макс, педантичный ты болван! Это же я, Холлорен! И ты прекрасно это знаешь! Ведь мы все время были вместе с того самого дня, когда тебя включили! Так будь добр, перестань изображать Горация на мосту и впусти меня в лагерь.
      — Ваше сходство с мистером Холлореном действительно фантастично, — признал робот. — Но у меня нет ни приборов, ни права, чтобы идентифицировать вашу личность, и мне не разрешается действовать на основании только моих восприятий. Единственное приемлемое для меня доказательство — это пароль.
      Холлорен подавил ярость и сказал нормальным тоном:
      — Макс, старина, похоже, что ты намекаешь, будто я — инопланетянин.
      — Поскольку вы не называете пароля, — ответил Макс, — я обязан исходить именно из этой предпосылки.
      — Макс, — закричал Холлорен, делая шаг вперед. — Во имя всего святого!
      — Не подходите к границе, — сказал робот. Его глаза пылали. — Кем бы и чем бы вы ни были — назад!
      — Ладно-ладно, я отойду, — быстро сказал Холлорен. — Не нервничай.
      Он отошел от границы и подождал, пока глаза робота не погасли. Потом сел на камень. Ему нужно было серьезно подумать.
      Была уже почти середина тысячечасового регулийского дня. Двойное солнце стояло в самом зените — два белых пятна в тускло-белом небе. Они медленно плыли над темным гранитным ландшафтом, сжигая все, на что падали их лучи.
      Изредка в сухом раскаленном воздухе устало пролетала птица. Небольшие зверьки быстро шмыгали из одной тени в другую. Животное, похожее на росомаху, грызло колышек палатки, но маленький голубой робот не обращал на него ни малейшего внимания. Человек сидел на камне и смотрел на робота.
      Холлорен, которого уже начинала мучить жажда, попытался проанализировать свое положение и найти выход.
      Ему хотелось пить. Скоро вода станет для него насущной необходимостью. А затем он умрет из-за отсутствия воды.
      Нигде вокруг не было пригодной для питья воды, кроме как в лагере.
      Воды в лагере было много, но пройти к ней, минуя робота, он не мог.
      По расписанию Битти и Джеймс выйдут на связь с ним через три дня, но если он не ответит, это их вряд ли встревожит — короткие волны капризничают даже на Земле. Еще одну попытку они сделают вечером, а потом на следующее утро. Не получив ответа и тогда, они вернутся в лагерь.
      Итак, на это потребуется четыре земных дня. А сколько он может протянуть без воды?
      Ответ зависел от скорости, с которой его организм теряет воду. Когда общая потеря жидкости достигнет десяти-пятнадцати процентов его веса, он впадет в шоковое состояние. Это может произойти с катастрофической внезапностью. Известны случаи, когда кочевники-бедуины, оставшись без воды, погибали через сутки. Потерпевшие аварию автомобилисты на американском Юго-Западе, пытаясь выйти пешком из пустыни Бейкер или Мохаве, иногда не выдерживали и двенадцати часов.
      Регул-V был знойным, как Калахари, а влажность на нем была меньше, чем в Долине Смерти. День на Регуле-V был равен почти тысяче земных часов. Сейчас был полдень, и впереди его ждало пятьсот часов непрекращающегося зноя без возможности укрыться в тени.
      Сколько он сможет продержаться? Один земной день. По самому оптимистическому подсчету — не больше двух.
      Следовательно, про Битти и Джеймса надо забыть. Ему необходимо добыть воду из лагеря, и как можно скорее.
      Значит, он должен придумать, как войти туда вопреки роботу.
      Он решил пустить в ход логику.
      — Макс, ты должен знать, что я, Холлорен, ушел из лагеря, и что я, Холлорен, вернулся через час, и что это я, Холлорен, стою сейчас перед тобой и не знаю пароля.
      — Вероятность того, что ваше утверждение верно, весьма высока, — признал робот.
      — Ну, в таком случае…
      — Но я не могу действовать, исходя из вероятности или даже почти полной уверенности. В конце концов я был создан специально для того, чтобы иметь дело с инопланетянами, несмотря на весьма малую вероятность того, что я встречусь с ними.
      — Не можешь ли ты хотя бы принести мне канистру с водой?
      — Нет, это значило бы нарушить приказ.
      — Когда это тебе отдавали приказы насчет воды?
      — Прямо мне их не отдавали. Но такой вывод проистекает из основных заложенных в меня инструкций. Мне не полагается оказывать помощь или содействие инопланетянам.
      После этого Холлорен произнес очень много слов очень быстро и очень громким голосом. Это были сугубо земные идиомы, однако Макс игнорировал эти определения, поскольку они были тенденциозными и бессодержательными.
      Некоторое время спустя инопланетянин, который называл себя Холлореном, скрылся из виду за кучей камней.
      Спустя несколько минут из-за кучи камней вышло, насвистывая, некое существо.
      — Привет, Макс, — сказало существо.
      — Привет, мистер Холлорен, — ответил робот.
      Холлорен остановился в десяти шагах от границы.
      — Ну, я побродил немножко, — сказал он, — но ничего интересного тут нет. В мое отсутствие что-нибудь произошло?
      — Да, сэр, — ответил Макс. — В лагерь пытался проникнуть инопланетянин.
      Холлорен поднял брови.
      — Неужели?
      — Да, сэр.
      — И как же выглядел этот инопланетянин?
      — Он выглядел очень похожим на вас, мистер Холлорен.
      — Боже великий! — воскликнул Холлорен. — Так как же ты сообразил, что он — не я?
      — А он пытался войти в лагерь, не сказав пароля. Этого подлинный мистер Холлорен, разумеется, не стал бы делать.
      — Разумеется, — сказал Холлорен. — Отлично, Макси. Нам надо будет следить, не появится ли этот тип еще раз.
      — Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, сэр.
      Холлорен небрежно кивнул. Он был доволен собой. Он сообразил, что Макс по самой своей конструкции должен будет рассматривать каждую встречу совершенно обособленно и действовать, исходя только из данных обстоятельств. Иначе и быть не могло, поскольку Максу не разрешалось рассуждать, опираясь на предыдущий опыт.
      В сознании Макса были запрограммированы определенные предпосылки. Он исходил из того, что земляне всегда знают пароль. Он исходил из того, что инопланетяне никогда не знают пароля, но всегда пытаются проникнуть в лагерь. Поэтому существо, которое не пытается проникнуть в лагерь, тем самым должно быть свободно от инопланетянского навязчивого желания входить в лагерь, а потому его можно рассматривать как землянина до тех пор, пока не будет доказано обратное.
      Холлорен решил, что это очень недурное логическое построение для человека, организм которого уже потерял несколько процентов жидкости, а потому можно было надеяться, что и остальная часть его плана окажется не менее удачной.
      — Макс, — сказал он, — во время моих обследований местности я сделал одно довольно неприятное открытие.
      — А именно, сэр?
      — Я обнаружил, что мы разбили лагерь на краю разлома в коре этой планеты. Ошибки здесь быть не может.
      — Нехорошо, сэр. А велик ли риск?
      — Еще бы! А чем больше риск, тем больше работы. Нам с тобой, Макси, придется перенести весь лагерь на две мили к западу. И немедленно. А потому бери канистры с водой и следуй за мной.
      — Есть, сэр, — ответил Макс. — Как только вы смените меня с поста.
      — Ладно, сменяю, — ответил Холлорен. — Пошевеливайся.
      — Не могу, — сказал робот. — Вы должны сменить меня с поста, назвав пароль и указав, что он отменяется. Тогда я перестану охранять данные границы.
      — У нас нет времени на формальности, — сказал Холлорен сквозь зубы. — Новый пароль — «треска». Пошевеливайся, Макс. Я чувствую содрогания почвы.