Бессердечность богатых узаконивает дурное поведение бедных.

Бог создал эту ситуацию, чтобы дать человеку возможность исполнять свободу воли и выбирать между добром и злом.

Быть оклеветанным – это то испытание на чистоту, из которого добродетельный человек выходит незапятнанным.

«Властный, наделенный холерическим темпераментом, импульсивный, склонный к крайностям во всем, с безумно богатым воображением, такой, равного которому в жизни нет, – вот я весь в двух словах. И еще добавлю: вы должны или убить меня или принимать меня таким, каков я есть, ибо я не изменюсь».

Вы всегда найдете злодеяния, которые измеряются не силой нанесенного оскорбления, а ранимостью агрессора. И вот вам объяснение того, что богатство и высокое положение всегда правы, а милосердие всегда виновато.

«Государство легко может себе позволить иметь меньшее население… незаконнорожденные, сироты, дети-уроды должны осуждаться на смерть еще в младенчестве».

Грабеж устанавливает род равновесия, которое полностью разрушает имущественное неравенство.

Даже самые снисходительные из людей не станут отрицать, что судьи имеют право преследовать тех, кто исповедует атеизм, и даже осуждать их на смерть, если нет другого способа избавить от них общество.

Если Бог создал все, отсюда следует, что он также создал добро и зло, включая то, что считается греховной природой человека.

«Если действует материя, если Природа сама, за счет собственной энергии, способна создавать, производить, сохранять, поддерживать… то для чего искать какую-то постороннюю силу?»

Если они склонны к крайним проявлениям жестокости, их потребности определяются умом и изысканностью чувств – одним словом, их чувствительностью. Жестокость освобождает их чувства.

Жестокость – это просто человеческая энергия, которую цивилизация еще не успела до конца извратить. Следовательно, это не порок, а добродетель.

Когда-нибудь, когда изучение анатомии продвинется, появится возможность связать поведение человека и его пристрастия.

Люди осуждают страсти, забывая, что философия зажигает свой факел от их огня.

Можно заменить кровати, столы и комоды, но только не идеи. Их потеря невосполнима.

Моя манера мыслить не принесла мне несчастий. Их причиной стали мысли других.

Не может быть справедливым закон, который предписывает человеку, не имеющему ничего, уважать другого, у которого есть все.

Не существует ни одного живущего человека, которому не захотелось бы сыграть деспота, если он обладает твердым характером.

Не только добродетель необходима природе и, наоборот, не только в преступлении она нуждается, но и утверждает себя в совершенном равновесии между тем и другим. В этом состоит ее бесконечная мудрость. Но можем ли мы быть виновны, добавляя то к одной, то к другой стороне, когда она сама располагает нас на своей шкале?

«Никто не обязывает вас заниматься этим как профессией; но если вы взялись, делайте хорошо. Прежде всего не рассматривайте это просто как способ поддержать свое существование; ваш труд отразит вашу нужду, вы перенесете в него собственную убогость; он будет отмечен печатью голодной бледности. Вам будут предложены другие профессии: шейте башмаки, но воздержитесь от писания книг».

Ничто из того, что разрушает, не может быть преступным – таков закон природы.

После смерти нет ничего. Это не пугает, а успокаивает.

«Разве не думают, что Добродетель, как бы она ни была прекрасна сама по себе, становится худшим из всех возможных положений, раз она стала слишком слабой, чтобы противостоять пороку, и потому не лучше ли в этот полностью развращенный век поступать как остальные?… если несчастья преследуют добродетель, а благоденствие почти всегда сопутствует пороку, как это происходит и в природе, ее лучше ли в конце концов занять место среди негодяев, которые процветают, чем среди праведников, которые идут ко дну?»

Самый сокровенный долг истинного республиканца состоит в признании заслуг великих людей.

Существование мучеников указывает только на то, что, с одной стороны, имеется энтузиазм, а с другой – сопротивление. Прочтите книги о путешествиях – вы увидите там столько же богов, сколько стран, столько разных культов, сколько приходит в голову.

«Тирания и религиозные предрассудки были взращены в одной и той же колыбели, они в равной мере дети фанатизма, им равно служили и эти бесполезные создания, которые известны всем как священники, и монарх на троне: имея общую основу, они неизбежно будут защищать друг друга».

Тот, кто желает в одиночку бороться против общественных интересов, должен знать, что погибнет.

Успешно размножаясь, человек угрожает природе, потому что он ограничивает ее способность создавать новые виды. Следовательно, она только приветствует уничтожение людьми друг друга. Отсюда полезность убийства.

Человек рождается в страданиях, вынужденный заботиться о себе самом, опираясь на все ресурсы, данные ему природой.

Чтение этих книг убедило меня, что законы нравственности являются относительными, обусловлены географическим положением и социальным устройством.

Это ново, потому что я представляю порок торжествующим, а добродетель – его жертвой, подверженной всем формам унижения и жестокости, но наделенной единственно чувствительной душой, чтобы противостоять этим опасностям.

Я, вполне естественно, заинтересован в том, чтобы существовало законное право для всех форм сексуального поведения, к которым я сам склонен и которые определяются природными импульсами.

Набожность – это настоящая школа лицемерия.

В жизни есть только одно счастье – любить и быть любимым.

Дороги, ведущие к искусству, полны терний, но на них удается срывать и прекрасные цветы.

Душа, никогда не страдавшая, не может постичь счастья!

Завистливым душам свойственно ненавидеть людей за то, что они якобы отнимают у них счастье.

Изменить свою сущность нельзя, можно лишь направить ко благу различные особенности характера, даже недостатки, – в этом и заключается великая тайна и великая задача воспитания.

Истина живет только в открытой душе, и авторитет – только в чистых устах.

Истинное слишком просто; идти к нему надо всегда через сложное.

Каждый испытывает потребность быть любимым, это поднимает его в собственных глазах; но людей нужно любить по-разному: одного с бесконечной снисходительностью, другого – с неослабной строгостью.

Книга всегда была для меня советницей, утешительницей, красноречивой и спокойной, и я не хотела исчерпать ее благ, храня их для наиболее важных случаев.

Кто сознает свою невиновность, тот неохотно унижается до оправданий.

Любовь без благоговения и восторга – это только дружба.

Мудр тот, кто идет за веком вместе с обществом; а кто стремится вернуться назад… тот безумец.

Мужчина, который умно говорит о любви, не очень влюблен.

Мы не можем вырвать из нашей жизни ни одной страницы, но можем бросить в огонь всю книгу.

Наша жизнь состоит из любви, и не любить – значит не жить.

Неразделенная любовь так же отличается от любви взаимной, как заблуждение от истины.

Область музыки – душевные волнения. Цель музыки – возбуждать эти волнения, и сама она также вдохновляется ими.

Одинокий представляет собою только тень человека, а кто не любим, тот везде и среди всех одинок.

Простота – это то, что труднее всего на свете; это крайний предел опытности и последнее усилие гения.

Сдержанность в любви или дружбе была бы глупой причудой и к тому же актом себялюбия, убивающим всякое чувство сначала в нас самих, а затем и в любимом человеке.

Смерть столь отвратительна, что ни один из нас не в состоянии смотреть на ее приближение без ужаса.

Честность умирает, когда продается.

Можно объяснить другим, почему ты вышла за своего мужа, но нельзя убедить в этом себя.

Мы навлекаем на себя несчастья, которым уделяем слишком много внимания.

Нелюбимый всегда одинок в толпе.

Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь.

Гнев – оружие бессилия.

Клевета – орудие зависти.

Мужчины говорят о женщинах, что им вздумается, а женщины делают с мужчинами, что им вздумается.

Переносить несчастье не так трудно, как переносить чрезмерное благополучие: первое укрепляет вас, а второе расслабляет.

Прошедшее для эгоиста – пустота, настоящее – пустыня, будущее – ничтожество.

В нескромной свободе брака угасает любовь.

Время летит быстрее, чем ближе мы подходим к старости.

Лицемерие в любви – одно из общественных бедствий.

Нет иной морали, кроме морали человеческого сердца, как нет иного знания или иной мудрости, кроме знания своих потребностей и правильного представления о путях к счастью.

Взгляните на историю прогресса человеческого разума и вы увидите, что почти всеми образцовыми произведениями его мы обязаны людям, стоявшим особняком и нередко подвергавшимся преследованиям.

Что может быть прекраснее и достойнее человека, чем направлять свои страсти к единственной цели повышения своей просвещенности! Счастливы те минуты, когда честолюбие, видящее величие и славу только в приобретении новых знаний, покинет нечистые источники, которыми оно пыталось утолить свою жажду. Источники ничтожества и спеси, утолявшие жажду только невежд, воителей, завоевателей и истребителей человеческого рода, вы должны иссякнуть, и ваш приворотный напиток не будет больше опьянять этих надменных смертных! Довольно почестей Александрам! Да здравствуют Архимеды!

Всю работу человеческого разума до того, как он начал основывать свои суждения на наблюдениях и исследованных фактах, нужно рассматривать как предварительную работу.

Простой здравый смысл руководит лучше, чем ложные научные построения.

Лучшее общественное устройство – это то, которое делает жизнь людей, составляющих большинство общества, наиболее счастливой, предоставляя им максимум средств и возможностей для удовлетворения их важнейших потребностей.

Это такое общественное устройство, при котором достойнейшие люди, истинная ценность которых наиболее велика, располагают наибольшей возможностью достичь высшего положения независимо от того, куда их поместила случайность рождения.

Это, затем, такое общественное устройство, которое объединяет в одном обществе наиболее многочисленное население и предоставляет в его распоряжение максимум средств для сопротивления иноземцам.

Это, наконец, такое общественное устройство, которое приводит в результате покровительствуемых им трудов к наиболее важным открытиям и к наибольшему прогрессу цивилизации и просвещения.

[…] Поддержание порядка есть основное условие, при котором общество может посвятить себя какой-либо деятельности, но его нельзя считать целью общества.

Люди при общем происхождении с другими животными отличаются от последних только превосходством своего ума, которое прямо вытекает из превосходства их организации, и это превосходство почти незаметно.

[…] Поддержание порядка есть основное условие, при котором общество может посвятить себя какой-либо деятельности, но его нельзя считать целью общества.

Всякое знание исходит из наблюдений и опыта.

Если к сорока годам комната человека не наполняется детскими голосами, то она наполняется кошмарами.

Есть только один способ верно понять людей: он состоит в том, чтобы жить подле них, позволить им самим выражать себя изо дня в день и самим запечатлевать в нас свой облик.

Именно самих себя мы прославляем в обличии других.

Настоящее красноречие состоит в сущности, но отнюдь не в словах.

Стареть скучно, но это единственная известная возможность жить долго.

Счастье или несчастье в старости часто – не более как экстракт нашей прошлой жизни.

Я всегда полагал, что, если бы люди хоть на минуту перестали лгать и высказали вслух то, что думают, общество бы не устояло.

Критик – это человек, который умеет читать и учит этому других.

Следует писать так, как говоришь, и не говорить так, как пишешь.

Молодые гоняются за тем, что желают приобрести, а старики привязываются к тому, что боятся потерять.

Решения молодости принимаются с большой поспешностью, но следующее затем раскаяние прилетает к ней на крыльях, а покидает ее на свинцовых ногах.

Беседа должна бы вестись как игра, в которой каждый имеет свой ход по очереди.

Бесчувственному легко быть твердым.

Бывают времена, когда судьба людей зависит от одного человека. Это несчастные времена, так как самое прочное то, что создано содействием всех.

В жизни приходится выбирать между скукой и страданием.

Все понять – все простить. (Перефразированная цитата).

Гений не имеет пола.

Есть тысяча способов быть очень дурным человеком, не нарушая ни одного закона.

Из всех мужчин, которых я не любила, лучшим был мой первый муж.

История почти всегда приписывает отдельным личностям, а также правительствам больше комбинаций, чем у них на самом деле было.

Картина однообразной жизни, даже если это однообразие счастья, ужасает ум, который ищет разнообразия.

Легкие чувства часто длятся очень долго.

Любовь – своего рода вечность. Она стирает память о начале и страх перед концом.

Любовь – это история жизни женщины, эпизод в жизни мужчины.

Любовь – это эгоизм вдвоем. (Перефразированная цитата).

Людьми невежественными и развращенными нельзя управлять по справедливости, прибегая к доводам разума: они восстают не столько против причиняемого им зла, сколько против добра, которое им хотят сделать.

Мы впервые понимаем смерть лишь тогда, когда она забирает человека, которого мы любим.

Мы перестаем любить себя, когда перестают любить нас.

Она такая хорошая подруга, что побросала бы всех своих знакомых в воду, чтобы иметь удовольствие вытащить их оттуда.

Отсутствие ревности означает расчетливую любовь.

Разочарование, ухмыляясь, следует за энтузиазмом.

Только свободная нация обладает национальным характером.

Ум заключается в том, чтобы видеть схожесть различных вещей и различие схожих.

Ум истощается, но язык сердца неистощим.

Что такое свобода, знают лишь те, кто готов умереть за нее.

Игроку тяжелее всего не проигрыш, а то, что нельзя продолжать игру.

Главная сущность любви – доверие.

Ничто не вызывает с такой силой прошлого, как музыка; она достигает большего: когда она вызывает его, кажется, будто оно само проходит перед нами, окутанное, подобно теням тех, кто дорог нам, таинственным и печальным покровом.

От брака проистекают все привязанности женщины. И погибло счастье женщины, если она вышла за того, кого не любит.

Стремление нравиться ставит в зависимость от мнения; стремление быть любимым от него освобождает.

Человек, посвятивший себя погоне за полным счастьем, будет несчастнейшим из людей.

Архитектурный облик здания, который вызывает у нас чувство, соответствующее его назначению, это и есть стиль.

Будем трудиться, потому что труд – это отец удовольствия.

В любви-страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, сколько в последнем шаге к ней.

В мире чувства есть лишь один закон – составить счастье того, кого любишь.

Велико искусство прививать людям прекрасные идеи, которые учат жертвовать всем для счастья рода людского.

Чем более велик художник, тем сильнее он должен желать чинов и орденов, служащих ему защитой.

Всякое восстание против чужеземных захватчиков – дело законное и есть первый долг каждого народа.

Гибкость ума может заменить красоту.

Главное достоинство языка – в ясности.

Да, половина – и притом прекраснейшая половина – жизни остается скрытой для человека, не любившего со страстью.

Даже суровость любимой женщины полна бесконечного очарования, которого мы не находим в самые счастливые для нас минуты в других женщинах.

Дело не в том, чтобы научиться рисовать, а в том, чтобы научиться мыслить.

Живопись – это искусство, при помощи которого художник изображает страсть через черты лица и положение тела и волнует зрителя своим отношением к сюжету, сочувственным и ироническим.

Извинить Бога может только то, что его нет.

Когда любишь, не хочешь пить другой воды, кроме той, которую находишь в любимом источнике. Верность в таком случае – вещь естественная.

В браке без любви менее чем через два месяца вода источника становится горькой.

Корабль жизни поддается всем ветрам и бурям, если не имеет трудового балласта.

Любить – значит испытывать наслаждение, когда ты видишь, осязаешь, ощущаешь всеми органами чувств и на как можно более близком расстоянии существо, которое ты любишь и которое любит тебя.

Любовь в стиле Вертера открывает душу для всех искусств, для всех сладостных и романтических впечатлений: для лунного света, для красоты лесов, для красоты живописи, – словом, для всякого чувства прекрасного…

Любовь – восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти и сорвать его на краю ужасной пропасти.

Мир станет более справедливым, если станет более целомудренным.

Мое счастье было бы полным, если бы оно не являлось победой, – в чем единственно заключается счастье глупца.

Не пренебрегайте ничем из всего, что может вас сделать великим.

Недостаточно того, чтобы были дарования; надо также, чтобы общественное мнение современников указало для творческих их усилий подлинно прекрасное.

Нельзя называться политиком, если не обладаешь терпением и способностью сдерживать гнев.

Ноты – это лишь искусство записывать идеи, главное – это иметь их.

О силе одной страсти надо судить по силе другой, которую для нее пожертвовали.

Одно из самых прекраснейших преимуществ ума – то, что он доставляет человеку уважение в старости.

Одному человеку не дано соединять в себе все таланты.

Очень малой степени надежды достаточно, чтобы вызвать к жизни любовь. Через два-три дня надежда может исчезнуть; тем не менее любовь уже родилась.

Писателю необходима такая же отвага, как солдату: первый должен так же мало думать о критиках, как второй – о госпитале.

Пока я не полюбил, я был ничтожен именно потому, что подчас очень хотел считать себя великим.

Полюбив, самый разумный человек не видит больше ни одного предмета, каков он на самом деле… Женщина, большей частью заурядная, становится неузнаваемой и превращается в исключительное существо.

Почти все несчастья в жизни происходят от ложного представления о том, что с нами случается. Следовательно, глубокое знание людей и здравое суждение о событиях приближают нас к счастью.

Праздность – мать скуки.

Роман – это зеркало, с которым идешь по большой дороге. Оно отражает то лазурь небосвода, то грязные лужи и ухабы.

Романтизм – это искусство давать народам такие литературные произведения, которые при современном состоянии их обычаев и верований могут доставить им наибольшее наслаждение.

Стараться быть самим собою – единственное средство иметь успех.

Страсти нельзя увидеть непосредственно глазами, как, например, пожар или погребальные игры. Видны только их проявления… Их можно найти в собственном своем сердце.

Стремление к новому есть первая потребность человеческого воображения.

Стыдливость – мать самой прекрасной из всех страстей человеческого сердца – любви.

Труд – это отец удовольствия.

Умение вести разговор – это талант.

Умереть за друга при каких-нибудь исключительных обстоятельствах менее возвышенно, чем ежедневно и втайне жертвовать собой ради него.

Участь глубокой старости у обоих полов зависит от того, на что потрачена молодость.

Цель личной выгоды у художника убивает всякое произведение искусства.

Человек живет на земле не для того, чтобы стать богатым, но для того, чтобы стать счастливым.

Чем сильнее у человека характер, тем менее склонен он к непостоянству в любви.

Юность – время отваги.

Я ничего не сделаю для своего личного счастья, пока не перестану страдать оттого, что плохо выгляжу в чьих-то глазах.

Анекдоты кружков, в которых он жил, неизвестны публике, и понадобилось бы огромное количество страниц, чтобы воспроизвести их со всеми необходимыми оттенками.

Большинство мужчин просят доказательств любви, которые, по их мнению, рассеивают все сомнения; для женщин, к несчастью, не существует таких доказательств.

В любой партии, чем человек умнее, тем меньше он принадлежит к собственной партии.

В уединении можно приобрести все что угодно, кроме характера.

Взглядом можно сказать все, а между тем от взгляда всегда можно отречься, так как он не может быть повторен в точности.

Влюбленные весьма безрассудны, думая о том, как бы получше одеться; в присутствии любимого человека женщина занята совсем иным, чем размышлениями о его туалете.

Всякий разумный довод наносит обиду.

Выйдя из моды, музыка не становится от этого хуже, а между тем не производит больше впечатления на простодушные сердца молодых девушек. Может быть, она им нравилась лишь потому, что вызывала восторг в молодых людях.

Для влюбленного нет друзей.

Единственным извинением Бога служит то, что он не существует.

Женская прелесть происходит отнюдь не от невежества.

Как-то Мелани сказала мне: «Не будь женщины кокетками, вы бы заставили нас сделаться ими». Сегодня я говорю: «Не будь мы фатами, женщины сделали бы нас ими».

Когда мы уверены в любви какой-нибудь женщины, нас интересует степень ее красоты; когда мы сомневаемся в ее сердце, нам некогда думать о ее лице.

Когда подумаешь, что есть настолько смелые мужчины, что смотрят в лицо женщине, подходят к ней, жмут ей руку и без ужаса говорят: Хотите выйти за меня, быть моей женой? – то нельзя не удивляться тому, до чего доходит человеческая отвага.

Красота есть лишь обещание счастья.

Любимая женщина излучает больше очарования, чем имеет.

Любовь – единственная страсть, которая оплачивается той же монетой, какую сама чеканит.

Любящие часто сомневаются в том, во что верят больше всего.

Мадемуазель де Соммери, будучи поймана своим любовником на месте преступления, храбро это отрицала, а когда тот стал горячиться, заявила: «Ах, я прекрасно вижу, что вы меня разлюбили; вы больше верите тому, что вы видите, чем тому, что я говорю».

Модное здание через десять лет утратит молодость и станет устарелым. Оно сделается менее неприятным на глаз через двести лет, когда мода забудется.

Можно познать все, кроме себя самого.

Мужчина не может сказать почти ничего дельного о том, что происходит в сердце нежной женщины; другое дело – кокетка: чувственность и тщеславие присущи и нам.

Нам приятна ревность лишь тех, кого мы сами могли бы ревновать.(Со ссылкой на г-жу де Куланж.)

Правописание не создает гениев.

Продавать себя ухитряется та, которой не удалось отдаться.

Слабая страсть обостряет ум, сильная – притупляет.

Слезы – высшая степень улыбки.

Стыдливость – один из источников любви к нарядам; одевшись именно так, а не иначе, женщина обещает себя в большей или меньшей степени. Вот почему наряды неуместны в старости.

Провинциалка, пытающаяся в Париже следовать моде, обещает себя в несуразнейшей форме и этим поднимает себя на смех. Провинциалкам, попадающим в Париж, следует для начала одеваться так, как будто им уже тридцать лет.

Трудно не преувеличивать счастье, которым тебе не дано насладиться.

Чрезвычайно красивые женщины вызывают не такое уж изумление при второй встрече.

Не доверяйте первому побуждению – оно почти всегда благородно.