Афоризмы

Люди боятся умственной неволи, но они вдвое больше боятся отсутствия авторитета. Внешний авторитет несравненно удобнее: человек сделал скверный поступок – его пожурили, наказали, и он квит, будто и не делал своего поступка.

Мещанство – демократизация аристократии и аристократизация демократии.

Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может ли человек быть человеком, утратив живое чувство личности.

Мучительная любовь не есть истинная…

Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь… Природа долго потчевать и предлагать не любит.

Надобно иметь силу характера говорить и делать одно и то же.

Наука – сила, она раскрывает отношения вещей, их законы и взаимодействия.

Наука требует всего человека, задних мыслей, с готовностью все отдать и в награду получить тяжелый крест трезвого знания.

Наша сила – в силе мысли, в силе правды, в силе слова.

Не от того ли люди истязают детей, а иногда и больших, что их так трудно воспитывать, а сечь так легко? Не мстим ли мы наказанием за нашу неспособность?

Не отвергнуться влечений сердца, но раскрыть свою душу всему человеческому, страдать и наслаждаться страданиями и наслаждениями современности, – словом, развить эгоистическое сердце во всех скорбящее, обобщить его разумом и в свою очередь оживить им разум!

Нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы.

Несколько испуганная и встревоженная любовь становится нежнее, заботливее ухаживает, из эгоизма двоих она делается не только эгоизмом троих, но самоотвержением двоих для третьего; семья начинается с детей.

Нет мысли, которую нельзя было бы высказать просто и ясно.

Нет народа, вошедшего в историю, который можно было бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.

Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека – страшно велика.

Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она – страстная дружба.

Под влиянием мещанства все переменилось. Рыцарская честь заменилась бухгалтерской честностью, изящные нравы – нравами чинными, вежливость – чопорностью, гордость – обидчивостью.

Полного счастья нет с тревогой; полное счастье покойно, как море во время летней тишины.

Прогресс – неотъемлемое свойство сознательного развития, которое не прерывалось; это деятельная память и усовершенавование людей общественной жизнью.

Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры – гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.

Прощение врагов – прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более прекрасный, еще больше человеческий – это понимание врагов, потому что понимание – разом прощение, оправдание, примирение.

Пустые ответы убивают справедливые вопросы и отводят ум от дела.

Разумеется, люди – эгоисты, потому что они лица; как же быть самим собою, не имея резкого сознания своей личности? Мы – эгоисты, и потому добиваемся независимости, благосостояния, признания наших прав, потому жаждем любви, ищем деятельности и не можем отказывать без явного противоречия в тех же правах другим.

Расточительность носит сама в себе предел. Она оканчивается с последним рублем и с последним кредитом. Скупость бесконечна и всегда при начале своего поприща; после десяти миллионов она с тем же оханьем начинает откладывать одиннадцатый.

Религия – это главная узда для масс, великое запугивание простаков, это какие-то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу ясно видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.

Самые жестокие, неумолимые из всех людей, склонные к ненависти, преследованию, – это ультрарелигиозники.

Слово эгоизм, как и слово любовь, слишком общи: может быть гнусная любовь, может быть высокий эгоизм. Эгоизм развитого, мыслящего человека благороден, он-то и есть его любовь к науке, к искусству, к ближнему, к широкой жизни, к независимости; любовь ограниченного дикаря, даже любовь Отелло – высший эгоизм.

Сожитие под одной крышей само по себе вещь страшная, на которой рушилась половина браков. Живя тесно вместе, люди слишком близко подходят друг к другу, видят друг друга слишком подробно, слишком нараспашку и незаметно срывают по лепестку все цветы венка, окружающего поэзией и грацией личность.

Справедливость в человеке, не увлеченном страстью, ничего не значит, довольно безразличное свойство лица.

Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую…

Страдание, боль – это вызов на борьбу, это сторожевой крик жизни, обращающий внимание на опасность.

Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.

Талант воспитания, талант терпеливой любви, реже встречается, чем все другие. Его не может заменить ни одна страстная любовь матери, ни одна сильная доводами диалектика.

Театр – высшая инстанция для решения жизненных вопросов.

Только любовь создает прочное и живое, а гордость бесплодна, потому что ей ничего не нужно вне себя.

Требуйте вместо любви к человечеству ненависти ко всему, что валяется на дороге и мешает идти вперед.

Трудных предметов нет, но есть бездна вещей, которых мы просто не знаем, и еще больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже ложно. И эти-то ложные сведения еще больше нас останавливают и сбивают, чем те, которых мы совсем не знаем.

Уважение к истине – начало премудрости.

Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.

Частная жизнь, не знающая ничего за порогом своего дома, как бы она ни устроилась, бедна.

Человек без сердца – бесстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины; сердце составляет прекрасную и неотъемлемую основу духовного развития.

Человек не может отказаться от участия в человеческом деянии, совершающемся около него; он должен действовать в своем месте, в своем времени – в этом его всемирное призвание.

Человек, объятый сильной страстью, – страшный эгоист.

Человек призван в мир социально-исторический, нравственно свободный и положительно-деятельный; у него не одна способность отрешающегося понимания, но и воля, которую можно назвать разумом положительным, разумом творящим.

Человек, строящий свой дом на одном сердце, строит его на огнедышащей горе. Люди, основывающие все благо своей жизни на семейной жизни, строят дом на песке.

Юность всегда самоотверженна.

Юность, где только она не иссякла от нравственного растления мещанством, всегда непрактична. Быть непрактичным – далеко не значит быть во лжи; все, обращенное к будущему, имеет непременно долю идеализма. Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от падений.

…Я прожил собственным опытом и до дна все фазы семейной жизни и увидел всю непрочность связей крови; они крепки, когда их поддерживает духовная связь…

Я считаю большим несчастьем положение народа, которого молодое поколение не имеет юности; мы, уже заметили, что одной юности на это недостаточно.

Мы вовсе не врачи – мы боль.

Русское правительство, как обратное провидение, устроивает к лучшему не будущее, а прошлое.

(1804—1857 гг.)

композитор

Вне родной стихии не может творить талант.

Чтобы красоту создать, надо самому быть чистым душой.

(1786—1880 гг.)

поэт, публицист

Военное время всякого военным делает.

Жизнь и деятельность столь же тесно соединены между собою, как пламя и свет. Что пылает, то, верно, светит, что живет, то, конечно, действует.

Истина не знает тайного подручного шепота; она любит говорить откровенно и смело.

Истина не имеет нужды скрываться.

Истинный герой отличается простотою нравов и нежностию чувств в мирное время, мужеством и храбростью на брани и пламенной любовью к Отечеству.

Люди приходят и отходят, но содеянное ими остается!

Многие, входя в вельможи, выходят из людей.

Праздность усыпляет мужество.

…Прилежание, соединенное с терпением, может всему научить.

Простота есть ближайшая родственница ума и дарований.

Скупые богачи, замыкающие доходы свои в сундуках, похищают у общества часть его состояния.

Следы исчезнут поколений,

Но жив талант, бессмертен гений.

Чем больше опасности, тем больше славы!

(1809—1852 гг.)

писатель

Архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.

Быть в мире и ничем не обозначить своего существования – это кажется мне ужасным.

В каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно…

В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.

Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи.

…Едва есть ли высшее из наслаждений, как наслаждение творить.

Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.

Женщине легче поцеловаться с чертом, чем назвать кого красавицей.

Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? Спрашиваю: разве это не похвала добру?

Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.

Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной борьбе с ним?

Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – она и согнется.

Кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь.

Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.

Несчастье умягчает человека; природа его тогда становится более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении.

…Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.

Ничего более не боится человек так, как смеха… Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила.

Обращаться со словами нужно честно.

Позаботься прежде о себе, а потом о других: стань прежде сам чище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище.

Поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но исходят из своего народа. Это – огни, из него же излетевшие, передовые вестники сил его.

Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором.

Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.

Родник поэзии есть красота.

Сила влияния нравственного выше всяких сил.

Смотрите на то, любите ли вы других, а не на то – любят ли вас другие.

Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.

Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра.

Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.

Я не распространяюсь о важности народных песен. Это народная история, живая, яркая, исполненная красок, истины, обнажающая всю жизнь народа.

(1813—1889 гг.)

философ

[…] Внутреннейшая глубина нашей жизни, в которой утверждается религия как сознание и чувство в нас бесконечного, как союза человека с богом, полагается не мышлением нашим и получается не от мышления. Мышление не может ее дать нам; оно само в ней утверждается, животворится ею и может только уяснять ее и очищать либо иногда и помрачать (под исключительным влиянием рассудка). А потому, как мышление не может ни дать, ни заменить нам этой жизни, так философия не может сменить и заменить религии.

[…] Истина бытия Божия составляет, можно сказать, жизнь и душу философского ведения: устранять первую – значит уничтожать самую возможность человеческого знания, и, наоборот, отрицать возможность философского ведения – значит колебать ту первую, высокую и святую истину, на которой единственно утверждается здравое размышление о мире и человеке.

[…] Необходимо различать и два вида законов: законы мира нравственного и законы мира физического. Каждый вид законов заключает в себе условия только одного разряда существ; а потому законы физического мира не применимы к нравственным существам, и наоборот […] Наша мысль необходимо предполагает выше обоих видов законов как начало их законы всеобщие, законы бытия вообще, и в идее верховного, безусловного существа усиливается найти основание их гармонии. Без идеи верховного закона и верховной причины его нельзя даже объяснить, откуда происходит в нас эта потребность к отысканию закона и порядка в постоянной смене явлений.

(1812—1891 гг.)

писатель

Без жертв, без усилий и лишений нельзя жить на свете: жизнь – не сад, в котором растут только одни цветы.

Великая любовь неразлучна с глубоким умом; широта ума равняется глубине сердца. Оттого крайних вершин гуманности достигают великие сердца, они же великие умы.

Глупая красота – не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд – красота ее превратится мало-помалу в поразительное безобразие.

Если ты не можешь прямо, откровенно, даже резко сказать другу все, что ты думаешь о нем, о его поступках, или выслушать от него такую же правду о себе, значит вы не верите по-настоящему друг другу, не понимаете и не уважаете друг друга.

Жизнь – борьба, в борьбе – счастье.

Жизнь «для себя и про себя» – не жизнь, а пассивное состояние: нужно слово и дело, борьба.

Источник знания неистощим: какие успехи ни приобретай человечество на этом пути, все людям будет оставаться искать, открывать и познавать.

Мудрость – это совокупность истин, добытых умом, наблюдением к опытом и приложимых к жизни, это гармония идей с жизнью.

Не полюбивши долга, нельзя его исполнить.

Ни раба, ни повелителя дружбе не надо. Дружба любит равенство.

Приемам творчества не научишься. У всякого творца есть свои приемы? Можно только подражать высшим приемам, но это ни к чему не ведет, а в работу творческого духа проникнуть нельзя.

Трудно быть умным и искренним в одно время, особенно в чувстве…

Ум везде одинаков: у умных людей есть одни общие признаки, как и у всех дураков, несмотря на различие наций, одежд, языка, религий, даже взгляда на жизнь.

Фантазия – это своего рода такой паровик, что дай бог только, чтобы котел не лопнул.

(1795—1829 гг.)

писатель и поэт,

драматург, дипломат

А впрочем, он дойдет до степеней известных,

Ведь нынче любят бессловесных.

А судьи кто?

Ах! если любит кто кого,

Зачем ума искать и ездить так далеко?

Ах! злые языки страшнее пистолета.

Блажен, кто верует, – тепло ему на свете!

Всё врут календари!

Грех не беда, молва не хороша.

Дома новы, а предрассудки стары.

И дым Отечества нам сладок и приятен!

К военным людям так и льнут,

А потому, что патриотки.

Как станешь представлять к крестишку ли,

к местечку,

Ну как не порадеть родному человечку!

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь.

Не надобно другого образца,

Когда в глазах пример отца.

Подписано, так с плеч долой.

Свежо предание, а верится с трудом.

Служить бы рад, прислуживаться – тошно.

Счастливые часов не наблюдают.

Уж коли зло пресечь:

Забрать все книги бы, да сжечь.

Чины людьми даются

А люди могут обмануться

Что за комиссия, создатель,

Быть взрослой дочери отцом!

(1784—1839 гг.)

писатель и поэт

…Во многоглаголании несть спасения.

Врагов мечом карают, друзей душой пленяют.

Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни! Надо, чтобы что-нибудь ворочало душу и жгло воображение.

(1801—1872 гг.)

писатель, лексикограф,

этнограф

Воспитатель сам должен быть тем, чем он хочет сделать воспитанника.

Как из копеек составляются рубли, так и из крупинок прочитанного составляется знание.

Мало славы служить из одной корысти; нет… послужи-ка ты… под оговором, под клеветою, верою и правдою, как служат на Руси, из одной ревности да из чести.

Не может же русский человек быть счастлив в одиночку, ему нужно участие окружающих, а без этого он не будет счастлив.

Только добрый и талантливый народ может сохранить величавое спокойствие духа и юмор в любых, и самых трудных, обстоятельствах. Пословицы, поговорки, прибаутки, рождаясь в недрах народных масс, говорят о здоровом, могучем организме.

Язык есть вековой труд целого поколения.

Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах.

(1743—1816 гг.)

поэт

Дружба не услуга, за нее не благодарят.

Живи и жить давай другим.

Известно, что пламенное чувство изъясняется кратко, но сильно.

Как в море льются быстро воды,

Так в вечность льются дни и годы.

Когда народ кого не любит,

Полки его и деньги – прах.

Мила нам добра весть о нашей стороне:

Отечества и дым нам сладок.

Моих врагов червь кости сгложет,

А я пиит – я не умру…

Сегодня льстит надежда лестна,

А завтра – где ты, человек?

Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.

Умеренность есть лучший пир.

Чрезмерная похвала – насмешка.

(1836—1861 гг.)

литературный критик,

публицист, философ,

социолог

В недавнее время патриотизм состоял в восхвалении всего хорошего, что есть, в отечестве, ныне уже этого недостаточно, чтобы быть патриотом. Ныне к восхвалению всего хорошего прибавилось неумолимое порицание и преследование всего дурного, что есть еще у нас.

…В человеке порядочном патриотизм есть не что иное, как желание трудиться на пользу своей страны, и происходит не от чего другого, как от желания делать добро, – сколько возможно больше и сколько возможна лучше.

Если в детях нельзя видеть идеала нравственного совершенства, то, по крайней мере, нельзя не согласиться, что они несравненно нравственнее взрослых.

Если мы хотим обратить внимание на воспитание, то надо начать с того, чтобы перестать презирать природу детей и считать их неспособными к восприятию убеждений разума.

Если ты отвергаешь в людях возможность искреннего, глубокого, бескорыстного убеждения, то я вполне основательно могу вывести, что тебе самому незнакомы никакие убеждения.

Естественные стремления человечества, приведенные к самому простому знаменателю, могут быть выражены в двух словах: «Чтоб всем было хорошо».

Искусство говорить слова для слов всегда возбуждало великое восхищение в людях, которым нечего делать.

Мы требуем, чтобы воспитание стремилось сделать человека нравственным не по привычке, а по сознанию и убеждению.

Народная мудрость высказывается обыкновенно афористически.

Настоящий патриотизм, как частное проявление любви к человечеству, не уживается с неприязнью к отдельным народностям.

Не того можно назвать человеком истинно нравственным, кто терпит над собой веления долга как какое-то тяжелое иго, как «нравственные вериги», а именно того, кто заботится слить требования долга с потребностями внутреннего существа своего, так, чтобы они не только сделались инстинктивно необходимыми, но и доставляли внутреннее наслаждение.

Никто так грубо не ведет себя с подчиненными, как те, которые подличают перед начальством.

Оправдывают свое невежество неискусством учителей только те, которые сами из себя ничего не умеют сделать и все ждут, чтобы их тащили за уши туда, куда они сами должны идти.

Отдается приказание – ребенок исполняет его; за это его хвалят и награждают. Но в самом поступке нет ничего достойного награды, – ребенок потому и исполнил приказ тотчас, что приказанное дело казалось ему совершенно естественным, что оно согласно было с его собственным желанием; за что же его хвалят?

Патриотизм живой, деятельный именно и отличается тем, что он исключает всякую международную вражду, и человек, одушевленный таким патриотизмом, готов трудиться для всего человечества, селя только может быть ему полезен.

По степени большего или меньшего уважения к труду и по уменью оценивать труд… соответственно его истинной ценности – можно узнать степень цивилизации народа.

Под здоровьем нельзя разуметь одно только наружное благосостояние тела, а нужно понимать вообще естественное гармоническое развитие организма и правильное совершение всех его отправлений.

Привыкая делать все без рассуждений, без убеждения в истине и добре, а только по приказу, человек становится безразличным к добру и злу и без зазрения совести совершает поступки, противные нравственному чувству, оправдываясь тем, что «так приказано».

Теряя любовь женщины, можно обвинить только самого себя за неумение сохранить эту любовь.

Только те семейные и общественные отношения могут быть крепки, которые вытекают из внутреннего убеждения и оправдываются добровольным, разумным согласием всех, в них участвующих.

Человека, меняющего свои воззрения из угождения первому встречному, мы признаем дрянным, подлым, не имеющим никаких убеждений.

(1821—1881 гг.)

писатель, мыслитель

Без великодушных идей человечество жить не может.

Без детей нельзя было бы так любить человечество.

Без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности.

Безмерное самолюбие и самомнение не есть признак чувства собственного достоинства.

Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов.

В идеале общественная совесть должна сказать: пусть погибнем мы все, если спасение наше зависит лишь от замученного ребенка, – и не принять этого спасения.

В том-то и признак настоящего искусства, что оно всегда современно, насущно-полезно.

Веселость человека – это выдающаяся черта человека.

Вино скотинит и зверит человека, ожесточает его и отвлекает от светлых мыслей, тупит его.

Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее.

Высшее счастье обязывает душу.

Главное в человеке – это не ум, а то, что им управляет: характер, сердце, добрые чувства, передовые идеи.

Гуманность есть только привычка, плод цивилизации. Она может совершенно исчезнуть.

…Да будут прокляты эти интересы цивилизации, и даже самая цивилизация, если для сохранения ее необходимо сдирать с людей кожу.

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак.

Дурной признак, когда перестают понимать иронию, аллегорию, шутку.

Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.

…Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или как он волнуется благороднейшими идеями, а смотрите на него лучше, когда он смеется. Хорошо смеется человек – значит, хороший человек.

Если хотите, человек должен быть глубоко несчастен, ибо тогда он будет счастлив. Если же он будет постоянно счастлив, то он тотчас же сделается глубоко несчастлив.

Есть минуты, когда люди любят преступление.

Есть три рода подлецов на свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.

Жизнь скучна без нравственной цели, не стоит жить, чтобы только питаться, это знает и работник – стало быть, надо для жизни нравственное занятие.

Идея о бессмертии – это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества.

Иного выгоднее иметь в числе врагов, чем в числе друзей.

Искусство есть такая потребность для человеку как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, – неразлучна с человеком, и без нее человек, может быть, не захотел бы жить на свете.

Искусство никогда не оставляло человека, всегда отвечало его потребностям и его идеалу, всегда помогало ему в отыскивании этого идеала, – рождалось с человеком, развивалось рядом с его исторической жизнью.

Исчезает честь – остается формула чести, что равносильно смерти чести.

Какая разница между демоном и человеком? Мефистофель у Гёте говорит: «Я часть той части целого, которая хочет зла, а творит добро». Увы! Человек мог бы сказать о себе совершенно обратное.

Кто легко склонен терять уважение к другим, тот прежде всего не уважает себя.

Кто не любит природы, тот не любит человека, тот не гражданин.

Кто хочет приносить пользу, тот и с буквально связанными руками может сделать бездну добра.