Афоризмы

Совсем ничтожен тот, у кого есть много причин для ухода из жизни.

Редко судьба препятствует мудрому.

(2-я пол. VI—1-я пол. V вв. до н.э.)

сицилийский комедиограф

Мертвым быть – ничуть не страшно, умирать – куда страшней.[994]

Ум и видит, ум и слышит, неразумный глух и слеп.[995]

А рука-то руку моет: дай-ка, и получишь сам.[996]

Что до меня говорили двое, с тем справляюсь я один.[997]

Не говорить ты умеешь, но молчать ты не способен.[998]

Если ищешь чего-нибудь мудрого, то подумай об этом ночью.[999]

Будь трезв и умей сомневаться.[1000]

(ок. 525 – 456 гг.)

афинский драматург-трагик

Удачливый глупец – большое бедствие.[1001]

Мудр знающий не многое, но нужное.[1002]

Скажу открыто: ненавижу всех богов.

Не повышайте голоса, рассказ ведя

Неторопливо. Строгого спокойствия

Пусть будут ваши лица и глаза полны.

Двойною плетью хлещут празднословного.

Любовь, если можно любовью назвать,

Безумной похоти женской власть,

Опасней чудовищ, страшнее бури.

Хоть плохо мне, но это не причина,

Чтоб доставлять страдания другим.

Мудр – кто знает нужное, а не многое.

Мудр не тот, кто знает много, а тот, чьи знания полезны.

Если сила соединится со справедливостью, то что может быть сильнее этого союза?

Легко счастливому поучать несчастного.

Незавидна участь того, кому никто не завидует.

Страшен брак по принуждению.

(ок. 390 – 314 гг. до н.э.)

афинский оратор

Речи благородного человека, даже если они составлены коряво и безыскусно, будут полезны для слушателей, тогда как речи мерзавца… не принесут слушателям никакой пользы.

Опьянение показывает душу человека, как зеркало отражает его тело.

(рубеж VI – V вв. до н.э.)

врач, философ, ученый

Легче уберечься от врага, чем от друга.[1003]

(ок. 440 – 390 гг. до н.э.)

афинский оратор

Следует пользоваться прошедшим как факелом для освещения будущего.[1004]

(ок. 480 – 411 гг. до н.э.)

афинский оратор

Кормление стариков похоже на кормление детей.[1005]

Болезнь для ленивых есть праздник.[1006]

(ок. 300 – после 245 гг. до н.э.)

поэт, ученый-филолог глава Александрийской библиотеки

Ничто не высыхает так быстро, как слезы.[1007]

(III в. до н.э.)

философ-стоик

Хороший царь должен друзьям делать добро, а врагов делать друзьями.[1008]

(314—241 гг. до н.э.)

философ-платоник

На вопрос, почему из других школ к эпикурейцам ученики перебегают, а от эпикурейцев к другим никогда, он [Аркесилай] ответил: «Потому что из мужчины можно стать евнухом, а из евнуха мужчиной нельзя».[1009]

(I в. до н.э.)

философ-стоик, учитель императора Августа

Моли богов лишь о том, о чем можно молить во всеуслышанье.[1010]

В гневе (…) ничего не говори и не делай, пока не скажешь про себя все двадцать четыре буквы азбуки.[1011]

(I в. н.э.)

философ-стоик

Хочешь, чтобы тебя любили, – люби.[1012]

(106—48 гг. до н.э.)

римский полководец

О (…) великих людях нужно судить не по сомнительным и слабым местам, а по их многочисленным удачам.[1013]

(ок. 160 – ок.230 гг.)

ритор

Общеизвестное изложить по-новому, а новое – общим для всех языком.[1014]

(конец V – 1-я пол. IV в. до н.э.)

философ мегарской школы

Потеряв один волос, еще не становишься лысым; потеряв второй волос – тоже; когда же начинается лысина?[1015]

Чего ты не терял, то ты имеешь. Рогов ты не потерял. Стало быть, ты рогат.[1016]

Если лжец говорит «я лгу», он лжет, значит, говорит правду; но если он говорит правду, значит, он лжет (и т. д.).[1017]

(рубеж IV – III вв. до н.э.)

математик, работал в Александрии

То, что принято без доказательств, может быть отвергнуто без доказательств.[1018]

Нет царского пути в геометрии. (Ответ Евклида египетскому царю Птолемею I, просившему указать ему более легкий путь изучения геометрии.)[1019]

(III – II до н.э.)

философ-стоик

Уже одно притворство в добродетели незаметно производит стремление и привычку к ней.[1020]

(ок. 490 – 430 до н.э.)

философ-элеат

Легче окунуть в воду мех, наполненный воздухом, чем заставить силой какого-либо хорошего человека совершить что-либо вопреки его воле.[1021]

Когда тиран [Дионисий, правитель Сиракуз] пытал Зенона Элейского, чтобы он выдал сообщников, тот сказал: «Будь у меня сообщники, ты бы уже не был тираном».[1022]

(ок. 400 – ок. 330 гг.)

ритор, автор сочинений «Против Гомера» и «Порицание Гомера»

Зоил из Амфиполя (…) писал против Гомера, против Платона и против других (…). Один ученый спросил его: почему он про всех говорит дурное? А он: «Потому что я хотел бы сделать им дурное, да не могу».[1023]

(V в. до н.э.)

философ-софист

Законы (…) устанавливают слабосильные, а их большинство. Ради себя и собственной выгоды устанавливают они законы.[1024]

(214—219 гг. до н.э.)

философ, представитель скептического направления в платоновской школе

[Красота -] владычество без охраны.[1025]

Всем народам, процветающим благодаря своему могуществу, в том числе и самим римлянам, чья власть простирается над всем миром, – если только они пожелают быть справедливыми, то есть возвратить чужое, – придется вернуться в свои хижины и влачить жизнь в бедности и нищете.[1026]

(331 – ок. 231 гг. до н.э.)

философ-стоик

Желающего судьба ведет, не желающего – влачит.[1027]

Перипатетики [ученики Аристотеля] похожи на лиры: звучат прекрасно, а сами себя слушать не умеют.[1028]

Всякая наука есть указательница пути и учредительница порядка.[1029]

(IV – III вв. до н.э.)

философ-киник

Любовь проходит с голодом, а если ты не в силах голодать, петлю на шею, и конец.[1030]

Кратет (…) увидал однажды гуляющего в одиночку юнца и спросил его, что он тут делает один. «Разговариваю с самим собой!» – был ответ. На это Кратет сказал: «Будь осторожен (…): ведь твой собеседник – дурной человек!»[1031]

(ок. V в. до н.э.)

ученик Сократа, поэт и философ глава «Тридцати тиранов»

Больше хороших людей благодаря воспитанию, чем от природы.[1032]

(?—206 г. до н.э.)

философ

Философа Лакида пригласил к себе пергамский царь Аттал, но Лакид сказал: «На статуи лучше смотреть издали!»[1033]

Геометрией он [Лакид] занялся поздно; кто-то спросил: «Разве теперь время для этого?» – «Неужели еще не время!» – переспросил Лакид.[1034]

(ок. 390 – ок. 324 гг. до н.э.)

афинский оратор и государственный деятель

Государство существует, охраняемое личным участием каждого.[1035]

Трое составляют сущность государственного строя – правитель, судья и частный человек.[1036]

(III в. до н.э.)

философ и политический деятель в г. Эретрия (о-в Евбея)

Кто-то говорил, что высшее благо иметь все, чего желаешь; он [Менедем] возразил: «Нет, гораздо выше – желать того, что тебе и взаправду нужно».[1037]

(IV в. до н.э.)

философ-скептик, ученик Демокрита

Мы не знаем, знаем ли мы что-нибудь или ничего не знаем.[1038]

(ок. 540 – ок. 480 гг.)

философ и поэт, основатель философской школы элеатов

Мыслить и быть одно и то же.[1039]

(204—270 гг.)

философ, основатель неоплатонизма

Любят все, но мучатся не в равной мере; есть такие, которые мучатся особенно. Их-то и называют любящими.[1040]

(ок. 135 – 51 гг. до н.э.)

философ-стоик, основал свою философскую школу на о-ве Родос

Один день образованного человека дольше самого долгого века невежды.[1041]

Править значит не властвовать, а исполнять обязанность.[1042]

Закон должен быть краток, чтобы невеждам легче было его усвоить. Он – как божественный голос свыше: приказывает, а не обсуждает.[1043]

(ок. 470 – после 400 гг. до н.э.)

софист

Удвоенное желание есть страсть, удвоенная страсть становится безумием.[1044]

Из всех приправ самая лучшая – огонь.[1045]

(ок. 64 – 23 гг. до н.э.)

географ и историк

Единственный мудрец – это поэт.[1046]

(после 110 – ок. 40 гг. до н.э.)

поэт и философ-эпикуреец

Стихи если и приносят пользу, то не как стихи.[1047]

Слова «хорошо подражать Гомеру и ему подобным» (…) не позволяют считать хорошим само творчество Гомера и ему подобных, – ведь они-то не подражали сами себе![1048]

(ок. 435 – ок. 380 гг. до н.э.)

поэт

Самое вкусное мясо не похоже на мясо, а самая вкусная рыба не похожа на рыбу.[1049]

(конец V в. до н.э.)

ритор, софист

Устанавливает (…) законы всякая власть в свою пользу.[1050]

Во всех государствах справедливостью считается (…) то, что пригодно существующей власти.[1051]

Справедливость (…) люди ценят из-за своей собственной неспособности творить несправедливость. (Главкон, развивающий у Платона взгляды Фрасимаха).[1052]

(ок. 490 – ок. 430 гг. до н.э.)

философ, поэт, врач

Акрагантяне едят так, словно завтра умрут, а дома строят так, словно будут жить вечно. (Акрагант – город в Сицилии, родина Эмпедокла).[1053]

Собаки – это хозяйки.[1054]

Когда водой подавишься, чем запивать?[1055]

Ни читать, ни плавать не умеют.[1056]

Божьи не сразу трут жернова, но трут они мелко.[1057]

Жизни ничтожную часть успеваем прожить.[1058]

Многое может случиться меж чашей вина и устами. (Пословица, восходящая к одному из греческих мифов.)[1059]

(ок. 422 – ок. 353 гг. до н.э.)

царь Спарты, полководец и дипломат

Трудно быть одновременно и милосердным и рассудительным.[1060]

Жители Малой Азии – никуда не годные свободные граждане, но как рабы они превосходны.[1061]

Храбрость не имеет ценности, если с ней не сочетается справедливость; но если бы все были справедливыми, не было бы нужды в храбрости.[1062]

Получив в Олимпии нужный оракул от Зевса, он [Агесилай] по приказу эфоров должен был обратиться с тем же вопросом и к пифийскому оракулу; и он послал в Дельфы спросить так: «Подтверждает ли Феб [т. е. Аполлон] слова отца своего?»[1063]

Если Агесилай слышал, что кого-либо хвалят или порицают, он полагал, что не менее важно знать характер тех, кто говорит, чем тех, о ком судят.[1064]

Когда некий врач предписал ему [Агесилаю] тщательно разработанный курс лечения, выполнять который было очень трудно, царь воскликнул: «Клянусь богами, нигде не сказано, что мне непременно нужно жить и на все идти ради этого».[1065]

Агесилай особенно любил детей: дома, играя с маленькими в лошадки, он скакал на палочке. Когда за этим занятием его застал один из друзей, царь попросил его не рассказывать об этом никому, пока сам не станет отцом.[1066]

В битве при Левктре многие спартанцы побежали с поля битвы и, согласно закону, подлежали за это лишению гражданской чести (атимии). Однако эфоры, видя, что город таким образом в момент крайней нужды в воинах потеряет своих мужчин, не знали, как избегнуть атимии и вместе с тем соблюсти законы. Тогда законодателем избрали Агесилая. Придя на площадь народного собрания, он сказал: «Я не согласился бы стать законодателем, чтобы вводить новые законы; и в нынешние я не стану вносить ни сокращений, ни изменений. Наши нынешние законы хороши и должны сохраняться во всей силе… начиная с завтрашнего дня».[1067]

(V в. до н.э.)

сын Архидама, царь Спарты в 427-402 гг. до н.э.

Лакедемоняне о врагах спрашивают не сколько их, а где они.[1068]

Агид, слыша похвалы элейцам за прекрасное и справедливое устройство олимпийских игр, заметил: «Вот уж, впрямь, великое дело – раз в четыре года блюсти справедливость».[1069]

Один старец жаловался Агиду, уже достигшему преклонного возраста, что старые законы пришли в забвение, а новые – плохи, и что все в Спарте перевернулось вверх дном. Царь рассмеялся и сказал: «Если так, то все идет своим порядком. В детстве я слышал от моего отца, что и в его время все перевернулось вверх дном».[1070]

(? – ок. 370 г. до н.э.)

спартанский флотоводец и дипломат

Когда один софист хотел произнести похвалу Гераклу, Анталкид спросил: «Разве кто-нибудь его порицает?»[1071]

(400—338 гг. до н.э.)

сын Агесилая II, царь Спарты

Кто умеет говорить, знает и время для этого.[1072]

Архидам в Пелопоннесской войне, когда союзники потребовали определить их точные взносы, ответил: «У войны пайков нету».[1073]

Когда кто-то спросил Архидама, сына Зевксидама, кто стоит во главе Спарты, тот ответил: «Законы и власти, действующие по закону».[1074]

После битвы при Херонее Филипп [Македонский] обратился к Архидаму, сыну Агесилая, с письмом, написанным весьма надменно. Тот ответил: «Если ты, царь, измеришь свою тень, то обнаружишь, что она не стала больше, чем была до победы».[1075]

Во время войны с Филиппом некоторые считали более выгодным завязать битву подальше от дома. «Не об этом следует думать, – сказал Архидам, – а о том, чтобы там, где придется сражаться, быть сильнее противника».[1076]

сын Архидама, спартанец

Увидев в Академии Ксенократа, уже пожилого человека, обсуждавшего философские вопросы со своими знакомыми, Евдамид, сын Архидама и брат Агида, поинтересовался, кто этот старец. Ему сказали, что это один из тех мудрецов, что заняты поисками добродетели. «Когда же, – спросил Евдамид, – он воспользуется ею, если теперь он ее только ищет».[1077]

спартанец

Когда кто-то спросил Еврикрата Анаксандра, почему спартанцы не держат деньги в общественной сокровищнице, тот ответил: «Чтобы не совращать тех, кто будет ее охранять».[1078]

(? – 401 до н.э.)

спартанский полководец, начальник греческих наемников в войске Кира Младшего

Солдат должен бояться своего начальника больше, чем врагов.[1079]

(ок. 507 – 480 гг. до н.э.)

спартанский царь, погиб в битве при Фермопилах

Когда кто-то сказал Леониду, что он ведет в бой слишком мало людей, он ответил: «Слишком много – ведь они обречены на смерть».[1080]

Когда жена во время отъезда спросила его [Леонида], не скажет ли он ей чего-нибудь на прощанье, он сказал, обернувшись: «Желаю тебе доброго мужа и добрых детей».[1081]

Когда во время боя [при Фермопилах] кто-то воскликнул: «Из-за варварских стрел не видно солнца», – Леонид сказал: «И хорошо, будем сражаться в тени».[1082]

[Один из спартанцев] сказал: «Варвары уже рядом». Леонид ответил: «Стало быть, и мы рядом с ними».[1083]

[Леонид] приказал своим воинам завтракать, объявив, что обедать они будут уже в Аиде.[1084]

(IX – VIII вв. до н.э.)

легендарный спартанский законодатель

Ликург Лакедемонский советовал согражданам заботиться о своих прическах: прическа делает красивых еще красивее, а некрасивых еще страшнее врагам.[1085]

Человеку, который предлагал установить в городе демократию, он [Ликург Лакедемонский] сказал: «Сперва установи демократию в своем доме».[1086]

(? – 395 г. до н.э.)

спартанский полководец

Когда ему [Лисандру] говорили, что потомкам Геракла не подобает добиваться побед при помощи хитрости, он отвечал на эти упреки презрительным смехом. «Где львиная шкура коротка, там надо подшить лисью», – говорил он.[1087]

Лисандр (…) советовал (…) обманывать взрослых людей клятвами, как детей игральными костями.[1088]

Лакедемонянин Лисандр делал выговор (…) солдату, сошедшему [во время похода] с пути. Когда тот сказал, что отошел от отряда без цели что-либо похитить, Лисандр ответил: «Я хочу, чтобы ты даже не походил на пытающегося пограбить».[1089]

(ок. 510 – ок. 470 гг. до н.э.)

спартанский полководец

Один врач сказал Павсанию: «Ты стал стар». – «Потому, – отвечал царь, – что не лечился у тебя».[1090]

спартанский военачальник, участник Пелопоннеской войны

Педарит, не избранный в число трехсот [лучших воинов], ушел, сияя и радуясь, что в городе есть триста человек лучших, чем он.[1091]

(V в. до н.э.)

сын Леонида, царь Спарты в 480-459 гг. до н.э.

Плистарху передали, что один очень злоязычный человек отзывается о нем хорошо. «Уж не сказал ли ему кто-нибудь, – удивился Плистарх, – что я умер?»[1092]

спартанец

Полистратид с товарищами прибыли посольством к полководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по частному делу или от лица государства. «Если все будет ладно – от лица государства, если нет – по частному делу», – ответил Полистратид.[1093]

мегалополитанец

Как-то Феарид точил свой меч. Его спросили, достаточно ли он остер. «Острее злословия», – ответил он.[1094]

спартанец

Феопомп первым из царствовавших в Спарте разделил власть с пятью эфорами. Когда его после этого бранила жена, укоряя, что он-де передаст детям меньше власти, нежели унаследовал сам, он возразил: «Да, меньше, но настолько же и прочнее!»[1095]

спартанец

Кто-то спросил Харилла, почему спартанцы выводят на люди женщин в накидках, а девушек без. «Девушкам, – сказал Харилл, – надо искать мужей, а женщинам держаться тех, которых имеют».[1096]

Однажды, когда самосские послы говорили чересчур долго, спартанцы сказали им: «Первую часть вашей речи мы забыли, а последующую не поняли, так как забыли первую».[1097]

Как-то во время пребывания в Спарте нескольких хиосцев они, пообедав в зале эфоров, оставили на полу следы рвоты и даже справили нужду на кресла, на которых сидели. Спартанцы провели тщательное расследование, не сделал ли это кто из сограждан, но когда выяснилось, что это были хиосцы, то через глашатая объявили: «Хиосцам разрешается гадить».[1098]

Какой-то юноша не уступил (…) места [знаменитому полководцу Деркеллиду] и сказал так: «Ты не родил сына, который бы в свое время уступил место мне».[1099]

[Спартанец], которого хороначальник поставил в хоре с самого краю, (…) сказал: «Молодец, что придумал, как и это место сделать почетным!»[1100]

Спартанка, вручая сыну шит, внушала ему: «Или с ним, сын мой, или на нем».[1101]

Мать сказала сыну, которого обвиняли в преступлении: «Сын мой, уничтожь или обвинение, или себя».[1102]

Когда сыновья одной спартанки, бежав с поля сражения, явились к ней, она сказала: «Трусливые рабы! Куда вы бежите? Может, хотите спрятаться здесь, откуда появились на свет?» И с этими словами она задрала платье.[1103]