Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.

Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.

Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.

Самые смелые и самые разумные люди – это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.

Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, – это дружба.

Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.

Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.

Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.

Сила и слабость духа – это просто неправильные выражения: в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела.

Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.

Скромность увеличивает достоинство и извиняет посредственность.

Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.

Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.

Слабость характера – это единственный недостаток, который невозможно исправить.

Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.

Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой – подчинить себе других; это – уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься…

Сострадание – это нередко способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это – предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас.

С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует – наслаждаться ею, а когда начинает капризничать – терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.

Старость – это тиран, который под страхом смерти запрещает нам все наслаждения юности.

Старые безумцы еще безумнее молодых.

Страсти – это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.

Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.

Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся вполне разумными.

Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.

Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум.

Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и поэтому они считают себя безгрешными.

Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.

Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы.

Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.

Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.

Терзания ревности – самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.

Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.

Только у великих людей бывают великие пороки.

Только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником.

Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Тот, кто излечивается от любви первым, – всегда излечивается полнее.

То, что люди называют обыкновенно дружбой, – в сущности, только союз, цель которого обоюдное сохранение выгод и обмен добрых услуг, самая бескорыстная дружба – не что иное, как сделка, при которой наше самолюбие всегда рассчитывает что-нибудь выиграть.

То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.

То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью; так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины – доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.

Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.

Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.

Тщеславие, стыд, а главное, темперамент – вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели.

У большинства людей любовь к справедливости – это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

У великих людей презрение к смерти вызвано ослепляющей их любовью к славе, а у людей простых – ограниченностью, которая не позволяет им постичь всю глубину ожидающего их несчастья и дает возможность думать о вещах посторонних.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Уклонение от похвалы – это просьба повторить ее.

У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.

Ум всегда в дураках у сердца.

Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения – и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.

Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознавать и любуется им.

Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.

Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками.

Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный.

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смелее делать глупости.

Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.

Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.

У нас больше силы, чем воли, и мы часто, для того только, чтобы оправдать себя в собственных глазах, находим многое невозможным для нас.

У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.

Упрямство – это исчадие скудоумия, невежества и самонадеянности.

У человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.

Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях.

Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.

Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.

Хитрость – признак недалекого ума.

Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.

Хорошо слушать и хорошо отвечать – это одно из величайших совершенств, какое только возможно в разговоре.

Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда – и тем, и другим, и третьим.

Целомудрие женщин – это большей частью просто забота о добром имени и о покое.

Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.

Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.

Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой он состоит.

Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.

Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.

Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие.

Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.

Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.

Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.

Юность – это как бы опьянение, нечто вроде лихорадящего разума.

Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.

Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей.

Мы находим несколько решений одного и того же вопроса не столько потому, что наш ум очень плодовит, сколько потому, что он не слишком прозорлив и, вместо того чтобы остановиться на самом лучшем решении, представляет нам без разбора все возможности сразу.

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.

Чтобы вступить в заговор, нужна неколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.

Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.

На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.

Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.

Постоянство в любви – это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.

Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.

Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.

Зависть еще непримиримее, чем ненависть.

Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.

Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.

Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.

Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния.

Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных.

Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но не способны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.

Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.

Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.

Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.

Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление.

Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.

Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.

Мало найдется ошибок менее извинительных, чем средства, к которым мы прибегаем, чтобы их скрыть.

Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благородном свете.

Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их, с чем ему заблагорассудится.

Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и себя.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Старость – вот преисподняя для женщин.

Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.

Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.

Умеренность в жизни похожа на воздержание в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.

Демократия умирает не из-за слабости законов, а из-за слабости демократов.