Тех, кого любит супруг, жена никогда не полюбит.[1261]

День, что истек без потерь, ты должен записывать в прибыль.[1262]

Правят ли нами бессмертные боги, узнать не старайся.

Помни, ты – смертный и должен заботиться только о смертном.[1263]

…неповинно вино; ты, пьющий, виновен.[1264]

Добрая слава дается не деньгам твоим, а поступкам.[1265]

Женщина, плача, уже замышляет коварство.[1266]

Случай сегодня кудряв, а завтра, глядишь, облысеет.[1267]

Ни с кем не будет в согласии, кто сам с собой не согласен.[1268]

Речь дана всем, (…) ум – немногим.[1269]

Не верь мнению других о себе больше, чем веришь себе.[1270]

Знающий (…) о себе дурное думает, что все говорят о нем.[1271]

Что (…) можешь дать, (…) не обещай дважды.[1272]

Будь сам себе самым близким.[1273]

Не старайся гаданиями узнать намерения бога: то, что он решил про тебя, он обдумал сам, без тебя.[1274]

Жизнь без науки есть подобие смерти.[1275]

Поэты воспевают достойное удивления, а не доверия.[1276]

Не обижай мать, желая быть добрым к отцу.[1277]

Куда бы ты ни пошел, за тобой следует смерть, тень тела.[1278]

Боль врачует боль.[1279]

Карфаген должен быть разрушен.

Фраза, которой Катон заканчивал

свои выступления в сенате[1280]

Антиох ведет войну письмами, сражается пером и чернилами.[1281]

Прикиньте в глубине души своей: если вы с трудом сделаете что-нибудь достойное, труд для вас быстро кончается, а содеянное добро остается с вами на всю жизнь; но если ради удовольствия вы сделаете что-нибудь дурное, удовольствие быстро оставит вас, а дурное дело всегда останется на вас.[1282]

Частные воры влачат жизнь в колодках и узах, общественные – в золоте и пурпуре.[1283]

[Отнимая коней у слишком тучных представителей сословия всадников:] Какая польза может быть государству от тела, в котором все от ног до головы – сплошной живот?[1284]

Одно дело успевать, другое – спешить: кто вовремя делает одно дело, тот успевает, кто хватается за многое и ничего не кончает, тот спешит.[1285]

Если ты скрываешь правду, то тебя считают обманщиком, а если сочиняешь неправду – вруном.[1286]

Нету такого закона, который был бы хорош для всех.[1287]

Едва станут они [женщины] вровень с вами, как тотчас окажутся выше вас.[1288]

Ужель хотите вы (…), чтобы жены ваши старались добыть украшения, другим недоступные, а те, что победнее, выбивались из сил, чтобы не подвергнуться презрению за эту свою бедность. И конечно, как только женщины начнут стыдиться того, что вовсе не стыдно, они перестанут стыдиться того, чего должно стыдиться и в самом деле. Та, что сможет, будет на свои деньги покупать украшения, та, что не сможет, станет требовать деньги у мужа. Горе и тому, кто уступит просьбам, и тому, кто останется непреклонным, ибо непреклонный вскоре увидит, как жена его берет у другого то, в чем отказал ей он.[1289]

[Воюя в Испании.] Катон запретил подрядчикам закупать хлеб для войска и отослал их обратно в Рим, сказавши: «Война сама себя кормит».[1290]

Гнев от безумия отличается лишь продолжительностью.[1291]

Кто серьезен в смешных делах, тот будет смешон в серьезных.[1292]

Хорошие дела нужно перекрывать новыми хорошими делами, чтобы не выдохлась добрая слава.[1293]

Лишнее всегда дорого.[1294]

Во всем мире мужья повелевают женами, всем миром повелеваем мы, а нами повелевают наши жены.[1295]

Царь – животное плотоядное.[1296]

Душа влюбленного живет в чужом теле.[1297]

Греки произносят речи языком, а римляне – сердцем.[1298]

Тот, кто бьет жену или ребенка, поднимает руку на самую высокую святыню.[1299]

И превозносить, и поносить себя – одинаково нелепо.[1300]

[О гурманах:] Люди, у которых язык более тонко чувствует, чем сердце.[1301]

Удивляюсь, как может удерживаться от смеха один гаруспик [прорицатель, гадающий по внутренностям птиц], когда смотрит на другого.[1302]

Распутник спереди и сзади. (Катон об одном из своих противников.)[1303]

[Катон] был недоволен, что граждане каждый год переизбирают одних и тех же лиц на государственные должности: «По-вашему, стало быть, – говорил он, – или власть немногого достойна, или власти немногие достойны».[1304]

Глядя на множество воздвигнутых статуй, он сказал: «А обо мне пусть люди спрашивают, почему Катону нет памятника, чем почему ему стоит памятник».[1305]

Однажды, когда римский народ несвоевременно домогался раздачи хлеба, Катон, желая отвратить сограждан от их намерения, начал свою речь так: «Тяжелая задача, квириты [римляне], говорить с желудком, у которого нет ушей».[1306]

[Катон] сравнил римлян с овцами, которые порознь не желают повиноваться, зато все вместе покорно следуют за пастухами. «Вот так же и вы, – заключил Катон. – Тем самым людям, советом которых каждый из вас в отдельности и не подумал бы воспользоваться, вы смело доверяетесь, собравшись воедино».[1307]

[Катон] был под судом чуть ли не пятьдесят раз, причем в последний раз – на восемьдесят седьмом году. Тогда-то он и произнес свои знаменитые слова: «Тяжело, если жизнь прожита с одними, а оправдываться приходится перед другими».[1308]

Добавь радость к заботам.

Труд кончается, но хорошо исполненная работа не пропадет.

Нет такого закона, который бы удовлетворял всех.

Отцу семейства пристойнее продавать, а не покупать.

Жизнь с женой – дело нелегкое, но жизнь без нее вообще невозможна.

Не всегда будет лето.

Покупай не то, что нужно, а то, что необходимо.

Какую пользу государству может принести тело, в котором все, от горла до промежности, – одно лишь брюхо?

Из молодых людей лучше те, которые краснеют, а не те, которые бледнеют.

Ученость есть сладкий плод горького корня.

Речь дается многим, но мудрость редким.

Остерегайся сам того, чего не одобряешь в других.

Говоря с мудрым, употребляй немного слов.

Если кто-либо похвалит тебя, проверь сам, верно ли это.

Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен.

То, что говорит женщина любящему ее человеку, писано на ветре и быстротекущей воде.

Нет ничего глупее глупого смеха.

Будь упорен и тверд.

Тупые и неспособные к ученью умы – вещь столь же противоестественная, как чудовищные телесные уродства; но ведь и встречаются они редко. (…) Подавляющее множество детей подает добрые надежды; если все это с возрастом угасает, ясно, что повинна в этом не природа, а воспитание.[1309]

Невежество (…) вредит и нравам.[1310]

Я предпочел бы, чтобы ребенок начинал говорить по-гречески, ибо латыни, на которой говорят все вокруг, он обучится даже в том случае, если бы мы этого не хотели.[1311]

Быстрые умы, подобно преждевременным плодам, почти никогда совершенно не дозревают.[1312]

Наказывать детей телесно (…) низко и свойственно только рабам. (…) Ребенок, которого не исправляют выговоры, привыкнет к побоям и будет переносить их с рабским упрямством.[1313]

Грамматик не может быть совершенным без некоторого понятия о музыке, поскольку он должен объяснять звуки и размеры.[1314]

Из новых слов лучше те, что постарше, а из старых – что поновей.[1315]

В грамматике вредно только то, что излишне.[1316]

[При чтении вслух] во всяком случае, необходимо одно предварительное условие: чтобы ученик понимал смысл.[1317]

Стихотворение не дулжно читать, как прозу, ибо оно есть «песнь» и поэты, по их собственному выражению, поют. Но чтение не должно переходить в доподлинное пение. (…) О таком роде чтения сохранилось меткое замечание Гая Цезаря, сделанное еще в бытность мальчиком: «Если это называется пением, то поешь ты скверно; а если чтение, зачем поешь?»[1318]

Музыка неотделима от вещей божественных.[1319]

Частое подражание становится собственным нравом.[1320]

Искусство [оратора] (…) прежде всего заключается в том, чтобы никто не замечал искусства.[1321]

Легче заниматься многими предметами [попеременно], нежели одним продолжительно.[1322]

Утомляет не столько сам труд, сколько мысли о нем.[1323]

Во многих рождается отвращение к учению оттого, что выговоры в устах иных учителей походят на явную ненависть.[1324]

Ученики должны искать одобрения учителя, а не учитель – одобрения учеников.[1325]

Переучивать несравненно трудней, чем учить. Поэтому Тимофей, знаменитый флейтист, требовал двойной платы с тех, кто приходил к нему от других учителей.[1326]

[Пусть бы] плохие учителя научили хоть не многому, да только не худому.[1327]

Кто хочет, тот и может.[1328]

Чем меньше ума, тем напыщенней речь; так малорослые тянутся вверх на цыпочках.[1329]

Учитель чем меньше имеет способностей, тем для ученика темнее.[1330]

Почти во всем помогают не столько правила, сколько опыт.[1331]

Люди с удовольствием слушают то, чего бы сами сказать не хотели.[1332]

Неученые кажутся богаче словами, ведь у них что на уме, то и на языке.[1333]

Кто, найдя лучшее, ищет иного, тот хочет худшего.[1334]

Судьи часто бывают неопытны, и только обманом их можно удержать от ошибок.[1335]

Кто сбился с прямой дороги, того вернуть на нее можно только окольным путем.[1336]

Искусство без материала ничто, материал даже без искусства имеет ценность; зато совершенное искусство прекрасней наилучшего материала.[1337]

Истинное часто неправдоподобно, и напротив, ложное нередко бывает правдоподобно.[1338]

Каждый судья охотнее подтверждает приговор другого судьи.[1339]

Обвинять легче, чем защищать: легче наносить раны, чем исцелять их.[1340]

Судья, который слушает нас с удовольствием, почти уже верит нам.[1341]

Стилистические фигуры должны украшать, а – не затмевать речь.[1342]

Лучшие выражения почти неразлучны с мыслями и находятся сами собой.[1343]

Есть даже такие, кто нарочно старается быть темным. (…) Отсюда родилась замечательная похвала: «Это прекрасно: я и сам ничего не понял».[1344]

Нужно стараться, чтобы нас не только понимали, но и не могли не понять.[1345]

Краткое известие (…) меньше трогает.[1346]

Вредить легко, помогать трудно.[1347]

Излишнее старание в выборе слов заставляет усомниться в искренности чувств: где избыток искусства, там подозревают недостаток истины.[1348]

Оратор не должен слепо подражать поэтам. (…) Поэзией можно только любоваться издали.[1349]

Необходимо быть свободным от предубеждения, что каждое слово великого писателя носит на себе печать совершенства. (…) Случается, (…) что те, кто считает законом для оратора все, что на ходят в великих писателях, подражают их ошибкам – что легче – и высшую степень сходства с великими людьми считают в том, что разделяют их недостатки.[1350]

Осуждают то, чего не могут понять.[1351]

История должна рассказывать, а не доказывать.[1352]

Кто идет следом, всегда должен отставать.[1353]

[О подражании:] Легче сделать более, нежели то же.[1354]

Сама природа не производит на свет быстро ничего великого. (…) Чем больше животное, тем дольше оно вынашивается.[1355]

Пиша быстро, нельзя научиться писать хорошо. Хорошо пиша – можно научиться писать скоро.[1356]

Неужели ты хочешь выражаться лучше, чем можешь?[1357]

Работа пера не менее серьезна, когда оно стирает написанное.[1358]

Ум (…) должен выражаться в том, чтобы расширить тесное (…), увеличить – малое, разнообразить – похожее, возбудить интерес к обыкновенному и красиво говорить о малом.[1359]

Как кормчий меняет курс, смотря по направлению ветра, так адвокат меняет свой план в процессе, смотря по переменам в ходе этого процесса.[1360]

Никогда не стану я восторгаться и стройной импровизацией, раз вижу, что этого не занимать стать даже у сварливых баб.[1361]

Кто любит выказывать свою ученость среди глупцов, того сочтут глупцом люди ученые.[1362]

Ничто так не укрепляется старанием и ничто так не слабеет от нерадения, как память.[1363]

Тверже запечатлевается в памяти то, над чем мы больше трудились.[1364]

Людей распознают по выговору, как монету по звуку.[1365]

Всякому приятно свое собственное пение.[1366]

Без содействия рук всякая речь слаба и недостаточна.[1367]

Притвориться философом можно, а оратором нет.[1368]

Лучше, чтобы одобрили дело, защищаемое оратором, нежели самого оратора.[1369]

Злоязычный от злодея отличается только тем, что первый не имеет случая злодействовать на самом деле.[1370]

Хорошо говорить и хорошо писать – одно и тоже.[1371]

Только то дело кажется долгим, которое делаешь без охоты.[1372]

И в старости можно научиться всему, была бы охота.[1373]

Счастливы были бы искусства, если бы о них судили одни художники.[1374]

Не для того я живу, чтобы есть, а ем для того, чтобы жить.

Практика без теории ценнее, чем теория без практики.

Правда, законность, добродетель, справедливость, кротость – все это может быть объединено в понятии «честность».

Силу нужно поддерживать постоянным упражнением.

Что может быть честнее и благороднее, как научить других тому, что сам наилучшим образом знаешь?

Отучить от чего-нибудь – труд более тяжелый и первоочередной, чем научить чему-то.

Учиться никогда не поздно.

Тот, кто быстро пишет, не научится писать хорошо; но тот, кто пишет хорошо, научился писать быстро.

Главное в ораторском искусстве состоит в том, чтобы не дать приметить искусства.

Слишком старательные поиски слов часто портят всю речь. Лучшие слова – это те, которые являются сами собой; они кажутся подсказанными самою правдой.

Сила духа и страсть делают людей красноречивыми.

Письменные упражнения шлифуют речь, а упражнения в речах оживляют письменный стиль.

Всякое слово где-нибудь да оказывается подходящим.

Краткость речи не должна лишать ее изящества, иначе речь будет груба.

В языке нянек не должно быть погрешностей.

Что говорится в народе, то, не имея определенного автора, становится как бы общим достоянием.

Есть такие краткие изречения или пословицы, которые всеми приняты и употребляются. Такие изречения не переходили бы из века в век, если бы всем людям не казались истинными.

Только случай мешает человеку злоречивому стать злодеем.

От смеха недалеко до высмеивания.

Судят люди невежественные, и часто их нужно обманывать, чтобы они не заблуждались.

Свобода и распущенность – понятия одно другому совершенно противоположные.

То, что в одних случаях называется свободой, в других – называется распущенностью.

Совесть – тысяча свидетелей.

Если война причина зол, то мир будет их исцелением.

Уничтожь деньги – уничтожишь войны.

Лучше отказаться от острого словца, чем от друга.

Честолюбие само по себе, может быть, и порок, но оно часто является источником достоинства.

Лжец должен обладать хорошей памятью.

Кто ни с кем себя не сравнивает, тот, естественно, мнит о себе слишком много.

Ничто так не обязательно всему роду человеческому, как медицина.

Всему свойственна своя прелесть.

Ничто не сохнет легче слез.

Поздно признаваться в ошибке, когда весь корабль под водою.

Помышляй не о том, что ты можешь сделать, а о том, что должен.

Будь первым исполнителем своих приказаний.

Настоящая победа только та, когда сами враги признают себя побежденными.

Присутствие уменьшает славу.

Слава (…) не имеет ни безошибочного глаза, ни совершенного слуха и поэтому нередко впадает в ошибки.[1375]

Любящим нравится, поссорившись с возлюбленным, мириться с ним вновь, – ничто не может доставить им большего удовольствия.[1376]

Залевк из Лотр ввел множество справедливых и полезных законов, один из них таков: буде во время болезни житель Эпизефирийских Локр без совета врача выпьет неразбавленного вина, даже если выздоровеет, будет наказан смертью, так как отведал того, что ему не было предписано.[1377]

На острове Крит (…) полагалось заучивать законы вместе с определенной мелодией, чтобы благодаря музыке легче запоминались слова, и, преступив какой-нибудь запрет, нельзя было отговориться неведением.[1378]

Деньги что еж, которого легко словить, но непросто удержать.[1379]

Тираническая власть не переходит дальше второго колена – оно либо сразу, как сосну, подрубает жизнь тирана, либо отбирает у наследников.[1380]

Во времена, когда митиленцы еще удерживали свое морское господство, они наказали отложившихся от них союзников, запретив им обучать своих детей грамоте и музыке, ибо считали самым тяжким лишением не уметь читать и писать и не иметь понятия о музыке.[1381]

Мир постепенно изнашивается.[1382]

Надежда – сновидение бодрствующих. (Со ссылкой на Платона).[1383]

Гиппоник, сын Каллия, хотел воздвигнуть статую в дар отечеству. Когда кто-то посоветовал ему заказать эту статую у Поликлета, он сказал, что ему не надобно такого приношения, слава которого достанется не дарителю, а ваятелю. Ибо ясно было, что все, кто увидит, как искусно сделана статуя, будут восхищаться не Гиппоником, а Поликлетом.[1384]

Хорошая лошадь слушается даже тени всадника.[1385]

Чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет. (…) Война у тебя рождается из побед. (Скифы – Александру Македонскому.)[1386]

Войны зависят от славы, и часто та ложь, которой поверили, становится истиной. (Так Александр объясняет, почему он позволил себя обожествить.)[1387]

Торопливость задерживает.[1388]

Никакой бурный прилив не может поднять таких волн, какими бывают движения в толпе, особенно если она упивается новой и недолговечной свободой.[1389]

Судьба никогда не благоприятствует нам с подлинной искренностью.

Не может быть дружбы между господином и рабом.

За вину предков платят потомки.

Предпочитаю сетовать на свою судьбу, чем стыдиться победы.

Кто считает войско в победе или бегстве?

Боязливая собака сильнее лает, чем кусает.

Необходимость выше расчетов.

Могущественный и когда просит, принуждает.

Честь для всех одна.

К высотам славы долог восхожденья путь,

Неверен вверх, а спуск с него стремителен.

Нельзя быть всем одновременно первыми.

Преуспевающий человек никогда не должен думать, что его любят за его собственные качества.

Если осталось еще что-нибудь доделать, считай, что ничто не сделано.

Во время войны законы молчат.

Все преходящее подвержено случайностям.

Пожертвовать жизнью ради победы.

Предоставить мечу решать судьбу мира.

Не дается даром победа над тем, кто готов подставить под удар свою грудь.

От пользы до справедливости так же далеко, как от земли до звезд.

Добродетель тем отраднее, чем больших трудов она стоит сама по себе.

Праздность всегда порождает в душе непостоянство.

Следует подчиняться времени.

Человек сам не знает, чего он хочет, и постоянно ищет перемены мест, как будто это может избавить его от бремени.

Оттого только страх всех смертных объемлет, что много видят они явлений на земле и на небе нередко, коих причины никак усмотреть и понять не умеют, и полагают, что все это божьим веленьем творится. Если же будем мы знать, что ничто не способно возникнуть из ничего, то тогда мы гораздо яснее увидим наших заданий предмет: и откуда являются вещи, и каким образом все происходит без помощи свыше.