Всё возможно, детка

Люси утверждает, будто мы даже видели этот спектакль. Убей бог, не помню. Новая пьеса этого гения называется «Трахаться и трахаться». Я только заикнулся ему о том, что можно было бы попробовать изменить название, но он посмотрел на меня, как на фашиста, собирающегося бросить в костер кипу ценнейших фолиантов. Грустно все это. Вроде бы только вчера меня считали молодым, продвинутым и даже излишне раскованным редактором, который может, например, взять да и заказать сценарий роликов, пародирующих рекламу женских тампонов. И вот, не успел я и глазом моргнуть, а меня уже причисляют к душителям свободы слова и нацистским палачам за то, что я не позволяю молодым талантам использовать слово «трахаться» в названиях их шедевров, которым предстоит появиться в эфире нашей телекомпании. Ясное дело, в «Ройял Корт» они без труда отстаивают право использовать матерные слова не только в заглавиях, но и в каждой реплике персонажей, не говоря уже о совершенно необходимом для каждого произведения искусства эпизоде анального секса в конце первой картины.
      До сих пор не верится, как же быстро я стал старым, побитым молью, реакционно мыслящим ортодоксом.
 

      Дорогая Пенни.
      Все, хватит откладывать то, что следовало сделать уже давно. Я собралась с силами и позвонила своему врачу, чтобы договориться о консультации. Пять лет и месяц (почти два месяца) - слишком долгий срок, чтобы отсутствие результата можно было списать на невезение. Тут явно что-то не в порядке. Думаю, что я почувствую облегчение, когда узнаю правду, какой бы она ни была. Кроме того, мне почему-то кажется, что стоит начать консультироваться, сдавать анализы и приступить к каким-нибудь лечебным процедурам, как организм, словно испугавшись этих мероприятий, сделает то, чего от него так давно ждут. Это не только мое предположение. Беременность, наступающая при первых же попытках решить вопрос бесплодия медицинскими методами, - важнейший архетип современной женской городской мифологии. По меньшей мере миллионов семнадцать старых вдовушек трендят об этом. Я то и дело слушаю рассказы своих знакомых, которые уже было решали приступить к экстракорпоральному оплодотворению, как обнаруживали, что все произошло естественным путем, буквально на подходе к клинике! Не меньшее количество сюжетов связано с темой воистину чудесного зачатия, которое состоялось также естественным путем после того, как попытки сотворить «ребенка в пробирке» закончились неудачей. Говорят, в таких случаях хорошо помогают дополнительные магические стимуляторы. Ну, например, хорошо посидеть на мокрой траве или что-нибудь еще в таком духе… Ко всему этому надо добавить легионы чьих-то там двоюродных и троюродных сестер, которые только-только было записались в очередь на усыновление ребенка, как, ясное дело, тут же забеременели. Отдельной когортой к ним следует присоединить тех, кто узнавал о беременности прямо по пути с переговоров об усыновлении боснийского сироты, потерявшего родителей во время войны. Наслушавшись всех этих историй, я пришла к единственно верному, на мой взгляд, выводу: чтобы забеременеть, нужно добиться, чтобы тебя признали бесплодной. Сегодня в агентство опять заходил Карл Фиппс, наша, можно сказать, новая звезда. Везет же парню! Всего несколько дней побыл у нас на учете и уже получил предложение сыграть даже не эпизод, а целую роль в каком-то фильме. Он и так-то особой скромностью не страдает, а теперь, того и гляди, совсем задерет нос. Мы таких клиентов относим к категории АКЗС - «Актер круче собственной задницы».

 
      Дорогой и т. д.
      Мне очень плохо. Мне очень, очень плохо. Сегодня меня познакомили с новым редактором- координатором канала Би-би-си-1. Он же младше меня! Это со мной впервые. Я имею в виду ситуацию, в которой мой босс оказывается моложе меня. Не могу сказать, чтобы я пришел от этого в восторг. Особые заслуги этого вундеркинда с «Гранада-телевижн» состоят в том, что он снял документальный фильм, в котором вроде бы доказывается, что Консервативная партия финансируется бандой сутенеров - выходцев с Ближнего Востока. Ясное дело, после такого смелого заявления парня просто не могли не поставить надзирать за тем, как телевидение развлекает народ. Посмотрев на него, я вдруг ощутил, как мне на плечо легла ледяная рука смерти. Мне ведь уже тридцать восемь, осознал я. Тридцать восемь. Значит, всего через пару лет мне стукнет сорок.
      Сегодня вечером я собрался было возобновить вечерние пробежки. Никуда я, конечно, не побежал, но могу записать в свой актив тот факт, что по крайней мере подумал об этом.
      Еще мне вдруг стало очень жалко мою бедную старушку Люси. Мало ей всех переживаний по поводу ее бесплодия, так и на работе у нее в последнее время не все клеится. На нее вроде бы повесили какого-то нового идиота-актера, за которого она теперь отвечает перед фирмой. Главное, чтобы он, видите ли, не перешел к агентам-конкурентам. Фамилия этой новой звезды Фиппс, а зовут не помню как, что-то вроде Папы Карло, хотя, скорей всего, это псевдоним. Не может же быть, чтобы человека действительно так звали. В общем, похоже, он здорово достал всех у нее в агентстве, потому что сегодня за ужином она не говорила почти ни о чем, кроме как об этом придурке, и как ей приходится с ним нянчиться. Бедняжка, можно подумать, ей больше заняться нечем.
 

      Дорогая Пенни.
      Сегодня я иду к доктору Куперу. Мне даже стало как-то полегче. По крайней мере, я сознаю, что проблема существует, делать вид, что ее нет, бессмысленно, а главное, я встала на путь ее решения. Все девчонки во главе с моей мамой и мамой Сэма уверяют меня в том, что пять лет и месяц (уже почти пять лет и два месяца) тщетных попыток - не такой уж большой срок и мне рано обращаться к врачам. На меня по-прежнему вываливают всяческие байки о женщинах, которые по семь лет постоянно и изо всех сил пытались забеременеть, причем не стесняя себя в выборе партнеров и частоте контактов, и вдруг - бац! - неожиданно для всех и для самих себя выдавали на- гора тройню. Как бы мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из окружающих перестал грузить меня ВСЕ ТОЙ ЖЕ САМОЙ ЛАПШОЙ день за днем. Эти доброхоты могли бы сброситься и хоть как- то разнообразить набор приправ, полагающихся к этой самой лапше на уши. Оказывается, мифология, связанная с женским бесплодием, даже более обширна, чем сфера баек о знаменитых кинозвездах и их непристойных развлечениях. По-моему, настало время узнать мнение по-настоящему компетентного человека, а не слушать больше все эти бредни. Пусть врач проконсультирует меня насчет того, с чего начать, да и вообще объяснит, что со мной происходит, с научной точки зрения.
      Только что вернулась от доктора Купера. Он сказал, что пять лет - это еще не срок, чтобы обращаться к экстракорпоральным методам, потому что он слышал, как многие женщины ждали по семь лет и дольше, а потом, естественно, производили на свет сразу дюжину здоровеньких бутузов. Мне срочно нужна большая порция джин- тоника, чтобы пережить столь жестокое разочарование в медицинской науке.
      Впрочем, доктор Купер все же предложил мне сдать анализ крови на содержание гормонов, а также попросил, чтобы я предложила Сэму сделать анализ спермы. Я не стала откладывать это дело в долгий ящик, и как только мы с Сэмом встретились после работы, сразу сказала ему о предложении доктора. Надо сказать, что он воспринял мои слова абсолютно спокойно. Я-то, по правде говоря, немножко беспокоилась, потому что не знала, как он отреагирует. Мужчины, они ведь такие смешные: надо же так ревностно относиться ко всему, что так или иначе связано с превратно понимаемым ими мужским достоинством и мужской силой. Но Сэм оказался на удивление здравомыслящим человеком. Он только кивнул и ответил, что никаких проблем нет и этот анализ его никак не напрягает.

 
      ТВОЮ МАТЬ ТВОЮ МАТЬ ТВОЮ МАТЬ ТВОЮ МАТЬ!!!
      Ну конечно, все дело в моей неправильной сперме! Так я и знал! Теперь выяснится, что яйца мои никуда не годятся, член кривой и маленький и что даже следов мужских гормонов в моем организме не обнаружено. Охренеть! Сегодня больше писать ничего не могу.
 

      Дорогая подруга по переписке.
      Записалась на сдачу анализа крови на следующий вторник. Судя по тому, что сказал врач, это позволит выяснить, происходит у меня овуляция или нет. Боже ты мой, вот ведь будет подстава, если выяснится, что нет. Десять лет презервативов, спиралей, гелей с мазями, нервотрепки с опасными и безопасными днями, потом пять лет термометров, баночек с мочой, опять же подсчета дней - и все только для того, чтобы выяснить, что можно было вообще не забивать себе голову такой фигней и заниматься сексом в свое удовольствие, не ограничивая ни себя, ни партнеров.
      Узнав, что я собираюсь сдавать анализы, Друзилла пришла в ужас. Она считает, что современная медицина абсолютно бездушна и слишком бесцеремонна по отношению к человеку. (По всей видимости, прогулки в голом виде вокруг Стоун - хенджа - дело куда более одухотворенное и деликатное.) Она считает, что мне следует воспользоваться таким достижением альтернативной медицины, как визуализационная терапия. Судя по ее словам, эта чушь состоит в основном из дыхательных упражнений, релаксации и (вот ведь сюрприз!) визуализации. Друзилла говорит, что мне надо визуализировать ребенка внутри себя, причем не только в животе, но также в руках, ногах, во всех частях тела и, конечно, в душе, - визуализировать в виде идеальной составляющей меня самой. На это я ответила: «Друзилла, дорогая, мать твою за ногу, именно этим я и занимаюсь все последнее время». Но уверенность Друзиллы в собственной правоте абсолютно непоколебима. В ответ на мои слова она сообщила, что вся беда заключается именно в том, как я себе представляю ребенка. Для меня это стало навязчивой идеей, и я думаю о ребенке, пребывая в отчаянии. Нужно же подходить к этому с сакральных, мис тических позиций, предоставив себе право на надежду и свободу мечтать. Если я еще об этом не писала, то позволю себе заметить, что с моей точки зрения все это полная хрень.
      Позвонила по оставленному Друзиллой телефону и записалась на завтрашнее занятие.
      А вот Шейла смотрит на дело иначе. Она вдруг заявила, что мне следует больше пить и (само собой) начать курить. Такой вывод она сделала на основании собственного опыта: у нее самой было всего две беременности (это признание повергло нас с Джоанной в полное изумление - мы ничего не знали об этих фактах ее биографии). Так вот, оба раза она залетала, проведя веселую ночь после грандиозной пьянки. Случилось это, конечно, в годы ее далекой и дикой молодости, оба раза она делала аборт, и, более того, список предполагаемых отцов состоял, прямо скажем, не из одного имени. Подумав над этим предложением, я ответила Шейле, что в свое время тоже частенько занималась сексом по пьяной лавочке, но, к сожалению, в моем случае метод совмещения секса с алкоголем ни разу не сработал.
      Сэм, кажется, начал слегка нервничать по поводу предстоящего анализа спермы. Не понимаю, чего тут психовать. Смешно даже.

 
      Дорогой я.
      Сегодня получил новую интересную информацию по поводу спермы и сперматозоидов. Не то чтобы я об этом все время думал, просто так получилось, что в такси мы с шофером разговорились именно на эту тему. Так вот, он утверждает, что у нас, западных мужиков, катастрофически понижается качество спермы и количество сперматозоидов в ней. Дело нешуточное. Он говорит, что количество сперматозоидов стало не то на 25, не то даже на 50 процентов меньше, чем их было у среднестатистического мужчины до войны. Точную цифру он, конечно, не вспомнил, но и так ясно, что дело дрянь. Причины такого положения досконально не известны; может, дело в пищевых добавках, загрязнении окружающей среды, электромагнитном излучении от наших мобильников или в том дерьме, которое мы пожираем, заливая кипятком лапшу быстрого приготовления. В общем, это уже неважно. Суть в том, что мы, современные мужчины, гораздо менее состоятельны в том, что касается качества спермы, чем наши деды. По-моему, это очень странно. Я имею в виду, что наше современное общество в основном относится к старикам с некоторым презрением. Мы ни в коем случае не хотим быть такими, как они, и кроме того, воспринимаем старшее поколение как обузу - слишком дорого обходится содержание сегодняшних пенсионеров тем, кто работает. Я уже не говорю о том, что мы считаем стариков безнадежно отсталыми людьми, которые, как теперь принято говорить, «не догоняют».
      «Бедный дедуля, - говорим мы между собой с тяжелым вздохом. - Вы только поглядите на него: сидит себе в углу, руки трясутся, зубов нет, и вообще похож на пугало. Да еще вечно лезет со своими просьбами смотреть другую телепрограмму, чем вся семья».
      И вот выясняется, что этот старый пердун был в гораздо большей степени настоящим мужиком, чем все его потомки вместе взятые! Настоящие мужики на глазах вырождаются. В Джордже Формби было куда больше мужественности, чем в Томе Джонсе, который, в свою очередь, является просто воплощением самца по сравнению с Лайемом Галлахером. Занятное дело. Яйца у Дикси Дина были гораздо производительнее, чем у Джорджа Беста, а у того они все-таки куда лучше, чем у Газ- зы. Подумаешь над этим вопросом да и поймешь, почему футболисты в прежнее время выступали в таких широких трусах - надо же им было куда- то прятать свое хозяйство. Если развить эту тему, становится понятно и то, почему на старой кинопленке, где засняты еще довоенные матчи, игроки двигаются так медленно, словно нехотя. Да это просто тот максимум, на который они были способны, учитывая вес страусиных яиц и слоновьих хоботов, которые им приходилось таскать взад- вперед по полю.
      На днях я впервые испытал, каково это - чувствовать себя старым. Впрочем, на самом деле все это, конечно, смешно - мне ведь всего тридцать восемь лет. Но есть тут одна загвоздка. С одной стороны, если смотреть на вещи сугубо реалистически, вполне возможно, что я еще и половины не прожил из тех лет, которые отмерены мне судьбой. Но разве можно сравнивать то десятилетие жизни, которое проходит от шестидесяти до семидесяти, с отрезком между двадцатью и тридцатью? То есть жить-то мне осталось, наверное, достаточно долго, но можно ли будет назвать это существование полноценной жизнью? Да ни хрена подобного. У меня уже и так появились признаки старческого ослабления организма. Стоит чуть подольше поиграть в теннис, и коленки потом просто разламываются.
      Что-то не нравится мне ход моих мыслей. Я вообще думать не люблю. Честное слово. Никогда в жизни не был склонен к самоанализу. Чем больше думаешь, тем больше расстраиваешься. А в последнее время на всякие идиотские размышления меня наталкивает необходимость писать эти маразматические письма самому себе. А может быть, все дело в том, что я стал слишком много пить? Надо выпить и хорошенько подумать об этом.
 

      Дорогая Пенни.
      Вынуждена сообщить тебе, что занятия по визуализации, на которые меня сосватала Друзилла, оказались полным бредом. То есть сама идея, может быть, и не полностью безнадежна, но, к со жалению, как это обычно и бывает, все новое и интересное бывает захапано теми людьми, которым просто народу написано гробить любое благое начинание. Честное слово, я пытаюсь быть объективной и корректной, но по сравнению с теми, с кем я познакомилась на этом занятии, сама Друзилла (которая, на мой взгляд, безумнее «Зеленой комнаты» в Национальном театре) выглядит просто воплощением душевного здоровья.
      Не успела я переступить порог Муниципального центра организации досуга, как необъятная тетка, лохматая, как давно не стриженный бобтейл (еще к тому же выкрашенный хной), налетела на меня и стала втюхивать - по-другому ее действия не назовешь - какие-то многоразовые холщовые гигиенические салфетки! Пенни, ты только представь себе это! Меня просто мороз по коже дерет! Мало того, что я должна собирать и выставлять отдельно стеклянные банки и бутылки, мало того, что газеты тоже нельзя просто выбрасывать на помойку, а надо складывать в отдельные пачки. Я согласна даже мыть вскрытые консервные банки! Но заботиться о том, как повторно использовать носовые платки, салфетки, тампоны и прокладки, - нет уж, на это я не пойду. Даже если это та цена, которую нужно заплатить, чтобы спасти мир, я отказываюсь ее платить. Пусть такой мир катится к такой-то матери. Это же надо было допереть до такого - холст! Это ведь мешковина, дерюга, правда же? От него такое раздражение по всему телу пойдет. Меня, кстати, всегда занимало, как это девчонки-хиппи носили холщовые рубахи и джинсы, по-моему, даже не надевая под них белья. У них, наверное, задницы и другие деликатные части тела были как минимум из дубленой кожи.
      Я чуть было не выскочила оттуда как ужаленная, но потом взяла себя в руки и решила, что раз уж пришла, надо хоть посмотреть, чем они тут занимаются. В конце концов, из-за своего снобизма мы частенько упускаем что-то интересное и необычное. Ну так вот, во-первых, это было так называемое ознакомительное занятие. Знакомились, как я поняла, с нами, а кроме того, предложили всем пришедшим познакомиться друг с другом. Нас усадили в круг и предложили перекидывать друг другу мячик. Та, к кому он попадал, должна была назвать свое имя и быстро перебросить мяч другой. Казалось бы, задание просто элементарное, но не тут-то было. Для многих, сидевших кружком, оказалось не очень просто удержаться в общем ритме и говорить в полный голос. Не понимаю, неужели их в детстве никогда не отправляли в летний лагерь?
      Потом стало интереснее. Женщина, которая ведет эти занятия (кстати, американка), предложила нам заняться так называемыми управляемыми грезами. Это оказалось довольно приятным и очень успокаивающим занятием, если, конечно, проникнешься. Нам предложили предста вить себя где-нибудь в лесу в нежаркий летний день. По лесу бежит ручей, вдоль которого тянется тропинка. Ты идешь по тропинке, над тобой шелестят листья, сквозь кроны пробиваются солнечные лучи, в воздухе висит легкий туман, ну и так далее. В общем, действительно, полное спокойствие и умиротворенность. Я, например, расслабилась до того, что чуть не уснула. Я думаю, этой есть самый естественный результат такого упражнения. Уверена, что сон был бы при этом спокойным и безмятежным. Окажись рядом со мной Сэм, он бы наверняка не удержался от каких- нибудь язвительных комментариев, обломав мне этим весь кайф. Я же считаю, что если не выпендриваться и не строить из себя большого интеллектуала, то все эти альтернативные методики могут принести человеку немалую пользу.
      Впрочем, всему хорошему скоро приходит конец, и присутствия Сэма для этого не понадобилось. Как только наше сознание, как выразилась американская леди, «поплыло», она предложила нам визуализировать воображаемого ребенка там, где ему и положено быть во время беременности. Вот тут-то я и обломалась. Мою удовлетворенность как ветром сдуло, вместо нее остались лишь злость и растерянность. Мой зеленый лес обернулся все тем же серым Лондоном. Следующей мой ошибкой было то, что я не попыталась вернуть утраченное чувство покоя, а открыла глаза. То, что я увидела, привело меня в ужас: я сидела в кругу жалких дур, которые, как и я, пришли сюда за обещанным чудом (единственное, что отличало меня от большинства из них, так это нормальная прическа). Против собственной воли я их тут же возненавидела. А еще больше я обозлилась на саму себя за то, что оказалась одной из них.
      Потом я сказала этой американке, что, по всей видимости, со мной общий подход не срабатывает. Я объяснила ей, что стараюсь, наоборот, как можно меньше думать о детях, потому что стоит моим мыслям коснуться этой темы, как мое настроение необратимо портится. Она ответила, что прекрасно понимает меня и что мне следует хотя бы иногда позволять себе мечтать и, по возможности, сочувствовать своему сегодняшнему состоянию, в котором меня больше всего огорчает отсутствие ребенка. Она сказала, что я борюсь с собственным телом, отвергаю его, считаю его разрушителем всех своих надежд, и это созданное мною самой напряжение, по всей видимости, и препятствует зачатию. Не могу не признать, что в этих словах есть определенная доля здравого смысла. Я даже прониклась некоторой симпатией к этой женщине. Другое дело, что больше я все равно туда не пойду. Мне до сих пор плохо. У меня внутри все просто кричит: ну почему именно я, какого черта именно мне предлагают воображать и придумывать, почему у меня не может быть собственного ребенка? Есть люди куда хуже, чем я, и тем не менее у них есть дети. Это нече стно. Я понимаю, что так говорить нельзя, но однако же я уверена, что была бы гораздо лучшей матерью для своего ребенка, чем по меньшей мере половина тех женщин, которых я вижу в «Сэйнсбери», когда они позволяют своим чадам наваливать груды сладостей в тележки. Это не говоря уже о тех людях, которые, судя по выпускам новостей, обзаводятся детьми исключительно с той целью, чтобы те терроризировали соседей и превращали жизнь окружающих в ад кромешный. Нет, мой разум просто отказывается воспринимать такую несправедливость. Неужели мне так и не суждено перечитать когда-нибудь любимых «Беатрис Поттер» и «Винни-Пуха», не рискуя при этом выглядеть выжившей из ума теткой, спятившей от одиночества?
      Вернувшись домой, я обнаружила в почтовом ящике письмо. Мелинда прислала мне фотографии, сделанные в тот раз, когда мы с Сэмом были у них в гостях. Очень хорошо получился тот снимок, где я держу на руках маленького Катберта. Он такой хорошенький и миленький, и мы с ним выглядим просто как родные. Можешь себе представить, Пенни: получить фотографию, где ты похожа на мамашу с ребенком, и при этом знать, что этот младенец не твой! Я чуть было не расплакалась, но, вспомнив о своем решении держать себя в руках и не зацикливаться на проблемах, предпочла заменить слезы некоторым количеством бокалов красного вина.
      Впереди еще, кстати, маячит анализ спермы Сэма. Я поначалу было подумала, что все пройдет без проблем, что Сэм человек разумный и не станет устраивать скандалов из-за ерунды. Похоже, я немного поторопилась со столь оптимистичными выводами.

 
      Дорогой я.
      Сегодня на работе мы с Тревором и Джорджем пошли пообедать. Я заранее нацелился завести разговор на тему спермы - ну, в том смысле, что одна голова хорошо, а три лучше. Может, ребята и скажут что-то дельное. Джордж должен кое-что в этом понимать. У него, во всяком случае, есть тому доказательство - Катберт. Впрочем, не стоит принимать на свой счет все советы, которые может дать человек только потому, что один из его сперматозоидов послужил причиной появления на свет этакого красавца. Что касается Тревора, то он голубой, так что Бог его знает - может, он тоже в этом деле что-то соображает. По крайней мере, с обсуждаемой субстанцией ему приходится сталкиваться, так сказать, лицом к лицу. В общем, говоря начистоту, я просто хотел, чтобы разговор с приятелями на эту тему помог мне развеять страхи, которые я испытываю в преддверии надвигающегося анализа спермы (надеюсь, фраза получилась понятной и не слишком перегруженной придаточными предложениями).
      Разумеется, ничего из моей затеи не вышло. Мы весь ланч проговорили о работе. Мы всегда о ней говорим. Странная штука - эта хреновина, которую мы называем шоу-бизнесом. Стоит людям, чья работа хоть каким-то боком связана с этим делом, встретиться, как они начинают говорить о нем и только о нем. Я в этом отношении ничуть не лучше других. У меня есть сильное подозрение, что в армии существует особый приказ, запрещающий в офицерских столовых говорить о службе. На мой взгляд, такое правило не помешало бы и нам, но боюсь, в нашей среде оно не приживется. Если нам под угрозой строгого наказания запретить говорить о шоу-бизнесе, то за нашим столом воцарится неловкая тишина, не нарушаемая ни единым словом. Потребовать от людей, работающих в шоу-бизнесе, не говорить о шоу- бизнесе равносильно тому, чтобы попросить Папу Римского не зацикливаться на религии и поболтать о чем-нибудь повеселее.
      Обедали мы в Сохо, в отличном ресторане под названием «Кварк». Между прочим, теперь все рестораны в Сохо отличные, шикарные и даже респектабельные. Лишь в воспоминаниях сохранились те милые, простые и такие душевные итальянские забегаловки, которые были здесь раньше. В ресторан я пришел первым и, едва переступив порог, выставил себя полным идиотом. Как только я сел за стол, официантка (длина ее юбки едва ли превышала ширину хорошего ремня - и какого, спрашивается, черта эти девчонки над нами так издеваются?) поставила передо мной здоровенную тарелку с креветками или еще какой-то гадостью в том же духе. Я обратил ее внимание на то, что она, по всей видимости, ошиблась, потому что я еще ничего не заказывал. В ответ эта стерва откровенно рассмеялась. Ничего себе: вот так, пользуясь своей молодостью, взять да и рассмеяться в лицо клиенту! Потом она с видом учительницы в школе для умственно отсталых детей объяснила мне, что это, мол, «просто к столу», своего рода предзакусочная закуска. «Вы не беспокойтесь, это бесплатно», - заявила она. Сказано это было с таким видом, что я почувствовал себя деревенщиной, каким-то туристом из глубинки, больше всего боящимся превысить свой чрезвычайно скромный бюджет. Надо же было так опозориться! Причем винить в этом некого, кроме самого себя. Дурацкая оплошность, тем более непростительная для такого профессионального едока священной пищи, именуемой ланчем, как я. Я попытался хотя бы частично реабилитироваться посредством какой-нибудь непринужденной шутки. Мне не пришло в голову ничего умнее, чем попросить официантку принести шариковую ручку, чтобы я мог написать себе на лбу слово «придурок». Лучше бы я этого не говорил. Официантка оказалась крепким орешком и с самым серьезным видом принесла мне ручку.
      Это просто какой-то кошмар! Боюсь, причина кроется во всеобщем поклонении всему американскому. У них там в Нью-Йорке, видите ли, принято, чтобы официанты вели себя нагло, развязно и состязались в остроумии (пусть даже безуспешно) с клиентами. Ну и пускай живут себе так, как им угодно. Но теперь и мы, несчастные британцы, лишены права на собственную индивидуальность и вынуждены участвовать в точно таком же балагане. В Америке это действительно в порядке вещей. Жесткая ирония, зачастую переходящая в откровенное хамство, - это органичная часть нью-йоркской культуры. Ну да, они такие, и по- своему это даже занятно. Другое дело, что когда мы начинаем подражать им в манере общения, все своеобразие и очарование улетучиваются. Остается лишь неприкрытое жлобство. Хорошие манеры в наше время не в моде. Они - замшелый архаизм, позорная отрыжка нашего классово-структурированного, домеритократического общества. Главенствующая в наши дни совершенно ужасная система ценностей утверждает, что вежливость и проявление уважения к другим людям - это признание собственной слабости, которое лишь понижает ваш статус в глазах окружающих. Вот мы и пытаемся утвердить себя за счет других, унижая их и вызывая волну ответного хамства. По-моему, ничего хорошего в этом нет.
      Разгромив меня наголову в битве при тарелке с креветками, полуголая официантка соизволила принести мне карту вин. Ну, на какой черт, спрашивается, мне нужна была карта вин после только что пережитого позора? Я бы с удовольствием заказал себе для начала, например, десертного вина, вот только зачем? Лишь затем, чтобы быть вымазанным смолой, вывалянным в перьях и подвергнутым всеобщему осмеянию только за то, что это не модно, не круто и вообще так выбирают вино только полные лохи? Я решил не испытывать судьбу и попросил минеральной воды. Я думал, что это самый безопасный напиток и что в отношении такого заказа поводов для иронии у официантки не возникнет. Так ведь нет, она, оказывается, использовала не все резервы. Ухмыльнувшись, она приволокла мне карту минеральных вод! Твою мать, на кой хрен, интересно, это нужно? Настоящая, как положено, в кожаной папке карта минеральных вод! Ну что за бред? Никогда раньше такого не видел. Куда только катится мир?
      Ну да ладно. Я вроде уже упомянул о том, что рассчитывал завести с ребятами разговор на тему качества спермы. Но прежде чем мне удалось подвести беседу к этому вопросу (по-моему, задача сама по себе довольно деликатная, потому что ни с того ни с сего на такую тему не перескочишь), мы уже погрязли в сбивчивом обсуждении наших рабочих проектов. Завел всех Тревор. Не успев сесть за стол, он сразу завел речь о каком-то сценарии, который собирался принять в производство, предварительно отдав автору на доработку. При этом он сказал:
      – Я не хотел бы пользоваться в разговоре с друзьями неспортивными приемами и вспоминать о занимаемых нами должностях, но считаю своим долгом заметить, что как руководитель отдела комедий Южной региональной редакции телевизионной службы Би-би-си я считаю…
      Договорить ему не удалось. Мы с Джорджем в один голос перебили его и высказали каждый свое мнение. Оказывается, каждый из нас считает именно себя заведующим отделом комедий Южной региональной редакции. Я-то знаю, что Джордж не имеет никакого отношения к этой должности, потому что на самом деле он главный координатор отдела развлекательных передач телевизионной службы Би-би-си. Я видел, что эта идиотская должность была полностью прописана на приглашении на какую-то вечеринку, адресованном Джорджу. Кроме того, я прекрасно знаю, что Джордж ждет не дождется, когда его назначат главным редактором-координатором региональных сетевых каналов. Откуда мне это известно? Да из интервью самого Джорджа, напечатанного в «Индепендент», не далее как во вчерашнем утреннем выпуске. В ответ Джордж стал настаивать на том, что ему наплевать, что пишут на адресованных ему приглашениях, равно как и на то, что я там вычитал в какой-то «Индепендент», и что он является не кем иным, как главным редактором отдела комедий Южной региональной редакции телевизионной службы Би-би-си.
      – Тогда какого черта, спрашивается, тебе еще нужно? - задал резонный вопрос Тревор. Джордж стал крутиться, как уж на сковородке, утверждая, что ему-то больше ничего не нужно и он просто счастлив работать на той должности, на которой находится в данный момент, чем только укрепил мои подозрения в том, что он давно уже приглядел себе какое-то тепленькое местечко на Четвертом канале.
      Это умозаключение заставило нас с Тревором еще активнее пошевелить мозгами.