- Ваше "проскочу", может вам обернуться задержанием на несколько суток. - Без эмоций сказал дознаватель.
      Сергей не стал возмущаться, удивляться и прочее, он просто спросил заинтересовано:
      - Меня туда же к тем за забором отправите?
      - Сейчас вернется боец, там данные проверят, передадут обратно и посмотрим. - Сказал неопределенно дознаватель. - Хотя причин особых вас задерживать нет. Подозрений вы не вызываете. В машине ничего лишнего нет, как сообщили. Если бы вы начали рассказывать, что вы заблудились или что даже не видели указателей объезда, уже бы за забором отдыхали. С теми… как вы их назвали. А так… сейчас посмотрим. Уже должны были ответ дать. Где он ходит?…
      В этот момент действительно ОЧЕНЬ быстро вернулся боец и положил перед дознавателем листок, где напротив каждого из пунктов расписанных дознавателем красовался жирный "плюс", вырисованный красной ручкой.
      Даже, кажется довольно, дознаватель изъял из папки документы Сергея, но вернул не сразу. Он пригляделся к правам и спросил:
      - Вы тут в очках…
      Он не продолжал, но вопросительно уставился на Сергея. Молодой ученый, пожав плечами, ответил:
      - Я права получал еще в институте, когда учился. Потом в МНТК имени Федорова себе операцию сделал. Родители настояли. А права поменять все некогда. Да и не докапывается никто особо. Постоянно из Питера в Москву катаюсь и обратно.
      - Смените обязательно. - Возвращая документы, сказал дознаватель. - Это не наше дело, конечно, но нарветесь на трассе на борзого… и заплатите ему, как за езду без прав.
      Сергей, благодарно улыбаясь, забрал из рук дознавателя свои личные документы и спросил:
      - Мне можно ехать?
      Тот кивнул и сказал напутствуя:
      - Сейчас возвращайтесь назад… до киевской трассы и по ней езжайте прямо до Калуги. Здесь вы не пройдете. Не наши, так теподстрелят.
      - Так все серьезно? - изумился искренне Сергей.
      Вздохнув, дознаватель сказал:
      - Езжайте. Езжайте… не задерживайте.
      Попрощавшись и поблагодарив, сам не зная за что, Сергей вышел из поста и, быстро миновав бойцов в касках и бронежилетах, добрался до своей машины. Никому ничего не надо было говорить. Сразу к нему подошел милиционер в кепи и стал жезлом показывать, что бы он выворачивал и проваливал. Улыбаясь ему и благодарно кивая хмурому милиционеру, Сергей поспешно выполнил указания.
      Когда он без приключений добрался до Киевской трассы, зазвонил телефон и, сняв трубку, Сергей услышал голос матери:
      - Сережа, ты, где пропадаешь? Мы вылетаем завтра в половину двенадцатого.
      Вздохнув, Сергей сказал:
      - Мам, я сейчас в пробке тащусь на Кутузовском,… если не успею сегодня сдать документы в секретную часть и получить разрешение на выезд, тогда без меня улетайте.
      - Я без тебя не полечу. - Заявила мама и добавила: - Я тебя здесь дождусь обязательно.
      - Мам, ну что ты как обычно. Ты не полетишь, и отец не полетит… ну, не выдумывай себе… я не маленький. Сам доберусь до вас.
      - Сейчас кругом так неспокойно! - не унималась мать. - Ты слышал, что происходит в Тюменской области? Говорят еще хуже, чем у вас там под Москвой.
      - Мам, ну успокойся… где я, а где все эти беспорядки? Я обещаю, что буду звонить по несколько раз на дню.
      Успокоив мать и уверившись, что она не станет откладывать вылет, Сергей взял курс на Калугу, по пути рассуждая, что раньше он так врать не умел. Спокойно, уверенно и не смущаясь даже внутренне. Но он не расстраивался. Если его давние мысли о первой волне перемен были верны, то пора и, правда, было начинать меняться.

4.

      …Телефон, раздражая старика, гремел своим отвратительным звоном на весь номер. Но Штейн мог бы поспорить, что о том, что ему звонят, кажется, уже знал весь гостиничный этаж. Беспричинно нервничая, старик странно как-то искоса посмотрел на телефон, словно пытаясь угадать, кто же его смог найти. Было видно на лице этого пожилого человека, что он очень не хочет брать трубку. Самое лучшее, по его мнению, было бы поднять и сразу ее положить. Но ведь опять начнут звонить, будя соседей в столь ранний час. А Штейн не любил привлекать к себе внимание. Ему удалось несмотря ни на что прожить жизнь уединенно, тихо, и стараясь, не привлекая к себе столь опасного внимания. На старости он не хотел менять ни образ жизни, ни обретать новые страхи к тем, что и так в нем жили, казалось с детства. И борясь со своими страхами, старик, как в детстве, пошел им на встречу.
      - Да-да? - сказал он в трубку негромко.
      Звонил старый знакомый Штейна, волей судьбы и бездумного народа выбравшийся в депутаты Государственной думы. Штейн, если не презирал этого человечка, то уж не уважал точно. Бездарь, каких сотни кругом. Бездарь и рвач, неспособный к постоянному и целенаправленному труду. Но такие, именно такие, почему-то и всплывают наверх социальной пирамиды… словно экскременты в чистом пруду.
      - Что вам угодно? - Спросил Штейн, перебивая странно радостный и приветливый голос этой никчемности.
      Депутат, сбитый с ритма и, кажется, с заготовленного спича, замолк на минуту с лишним и сказал:
      - Штейн… Ося… По старой дружбе подскажи…
      - Что именно вас интересует? - холодно и, сдерживая эмоции, сказал Штейн. Когда-то этот негодяй стоял за теми, кто пытался Штейна изолировать, а теперь вот напрямую решился что-то спросить. Редкая наглость. Телефон же нашел…
      - Что происходит? - Коротко, но по существу спросил депутат.
      Штейн брезгливо улыбнулся и спросил в ответ:
      - А что вас так беспокоит и что говорят ваши друзья? - Он с особенным нажимом сказал слово "друзья", что бы даже сомнения не было, о ком он говорит.
      - Они лишь прислали нового эмиссара. - Раздался горький голос из трубки. - Мальчишка забывший, что он человек. В это время очень не мудрое их решение. Дерзок, надменен, жесток.
      - Вы давно хотели себе хозяина. - Насмешливо сказал Штейн - Вот и получите.
      - Ося… О чем ты говоришь. Ты не знаешь насколько ситуация сложилась пугающая. Нет времени для ехидства.
      Штейн вздохнул. Да, для ехидства времени не было. А говоривший, каким бы ничтожеством не был, имел возможность влиять на события. Имел возможность действовать.
      - Так что же они вам говорят? - повторил уже сухо свой вопрос Штейн.
      - Они… Он хочет, чтобы мы силой подавили мятежи. - Признался с тяжелым деланным вздохом депутат.
      - Нельзя. - Уверенно сказал старик. И, кивая сам себе, словно погружаясь в глубины своих давних размышлений, сказал: - Террор породит новый террор и так пока все в крови не захлебнуться. Не надо раскачивать страну. Если ее раскачать никто не сможет гарантировать ничего. Многие. Очень многие хотят ее развалить.
      - Я не это хотел услышать… - признался депутат. - Я хочу услышать твойпрогноз.
      Штейн и так понимал, что от него хотят. Но не смог ничем утешить спрашивавшего.
      - Не могу ничего сказать. - Честно признался он. - Вам это не поможет, а всем остальным навредит.
      Голос в трубке заметно помрачнел и сказал:
      - Штейн не вынуждай меня. Я могу сделать, что через несколько минут тебя задержат, и мы будем говорить уже по-другому.
      Штейн вздохнул, как же он устал за жизнь от подобного.
      - Зря вы это сказали… Теперь я вам точно не помощник. Арестуете меня, и Алекс вас живьем съест вместе с депутатской неприкосновенностью. Тронете Алекса, его шеф даже из-за границы пошлет вам лично презент. Не стоит. А вы таки думали, что Штейн это безобидный старик?
      Депутат хмыкнул в трубку, вспоминая о давно позабытых персонажах "делового времени" и примирительно, словно обиженно спросил:
      - А им-то ты все сообщаешь?
      - Им да. Почти все. - Сказал Штейн и пояснил: - Они ни разу не пытались нажиться на чужих проблемах. Им эти знания нужны только для спасения своего. А вам?
      Депутат тяжело задышал в трубку. Он злился, но сдерживал себя. Штейн не тот человек с кем можно вести себя с позиции силы. Старик КГБ пережил и других переживет…
      - А мне страну спасать надо. - С тихим пафосом произнес, наконец, избранник народа.
      Штейн даже не улыбнулся. Он слишком хорошо знал историю. Случалось в ней и такое, что страны спасали очень сомнительные личности. Почему нет?
      - Тогда никакого террора. А вашим друзьям… передайте им привет от меня. Думаю, они меня еще не забыли. Как и я их. Обязательно передавайте. Может и они захотят побеседовать…
      Прервав связь, Штейн поднялся, вставил ступни в разношенные туфли, что использовал вместо тапочек и направился в ванную комнату. Ему надо было спешить убираться из номера и из столицы желательно. Но без утреннего умывания он не мог. Да и какой настоящий еврей может обойтись без утреннего умывания?

5.

      …Ломиться в Черемушки было абсолютной глупостью. Илья отчетливо видел и СОБРовцев отдельными подразделениями готовящихся к штурму трех удерживаемых мятежниками пятиэтажек. Сновали и ОМОНовцы. И конечно обычные войска МВД заняли все возможные подходы к очагу сопротивления. Вдали слышался мегафон увещевающий сдаваться по-хорошему. Шумела в небесах "вертушка", готовя данные диспозиции. Утробно урча, ползали взад-вперед БТРы и трактора. Посреди этого бедлама двадцать вооруженных милиционеров под командованием сержанта в довольно неопрятной форме особо никого не интересовали. Только раз к ним сунулся в штатском мужчина в сопровождении офицера и спросил, откуда они.
      - От "стекляшки"… - неопределенно махнул рукой Илья и с деланно уставшим видом спросил: - Нам бы поесть. С утра не ели ничего.
      - Никаких есть! - взревел штатский и хотел что-то добавить, но Илья, заматеревший на войне с такими дебилами и знающий как их сбить с понталыка сам начал орать на него утирая лицо:
      - Мы,…ля, с ночи нихрена не жрали! Это все кто там выжил из моего взвода. Командира…нули, а ты на меня тут орать будешь?! Где пайки раздают!?
      Видя ошеломленное лицо штатского и оборачивающихся на них техников у БТРов, Илья сказал уже спокойнее, но все с той же деланной усталостью и поффигизмом:
      - Пожрем когда, вот тогда хоть в огонь снова…
      Его переодетые бойцы угрюмо исподлобья смотрели на задержавших их и ждали продолжения, держа руки на готовых к бою автоматах.
      Штатский сдался. Сказав своему сопровождавшему, чтобы проводил "вернувшихся" к раздаче он сам повернулся и направился к машине связи. Сопровождающий офицер с автоматом, усмехнувшись, сказал Илье:
      - Правильно, так их бл…дей… наши даже те, кто здесь еще с утра, ничего не жрали и никто не разносит, не отводит. Все чего-то ждут… хотя ясно же, что этихбез артиллерии не выкуришь.
      - Артиллерия будет? - спокойно спросил Илья.
      - Вряд ли. - Скривил губы сопровождающий. - Ну, кто будет долбить дома мирных тут? Скорее измором брать будут.
      - Тоже верно. - Согласно кивнул Илья.
      Они подошли к автобусу, в котором молоденький солдатик всем бойцам роздал сухпайки. Удивляя всех, Илья скомандовал:
      - Едим здесь. Никуда не расходимся. Молодой, где вода?
      Солдатик не скрывая разочарования вытащил им из автобуса упаковку из шести полуторалитровых бутылей минералки.
      - Зажать сука хотел? - Возмутился Илья, снимая с плеча автомат, и сам испугался, насколько он вжился в роль.
      - Да я при чем? - Побледнев, заблеял испуганно солдатик. - Прапор сказал, кто спрашивает тем давать. Остальные, мол, и так знают где воду взять.
      - Да вы чего тут гниды?! - заорал, подыгрывая Илье один из его бойцов, - В городе уже два дня отрубили электричество! Где ты тут чистую воду найдешь? В колодцах, в которые дохлых кошек побросали? Или из реки, куда все говно потекло?! Я тебя, урод, спрашиваю?
      Даже сопровождавший офицер изумился такой дурости снабженцев. Он записал фамилию прапорщика отдавший такое указание и фамилию бойца, обещая всем года два и не условно. Сидевшее невдалеке боевое охранение тоже прислушивалось к крикам что, наверное, даже в осажденных пятиэтажках слышали. Многие поднялись, чтобы ближе рассмотреть происходящее. Прибежавший целый полковник, узнав о том, что произошло, потребовал, что бы все успокоились. Орать на целого полковника у Ильи наглости не хватило. Он с ребятами устроился прямо у колес автобуса и пока все не съели, не поднимались. А когда доели, устроили вообще цирк.
      - Эй, молодой! - Заорал Илья, вызывая из автобуса солдата. - Вечернюю пайку нашу гони, мы заступаем сейчас и до утра ждать не будем.
      - Не положено… - робко сказал солдатик, но снова снятый автомат и небритые злые лица Ильи и его бойцов убедили солдатика, что исключения всегда возможны. На его беду, когда он выдавал вторую пайку липовым милиционерам, подошла на прием пищи целая рота. И один из бойцов Ильи весело крикнул тем:
      - Во, парни, как надо! Наш комвзвода нам по две пайки выбил, а ваш ротный выбьет? Ночью штурм будет! Так, что запасайтесь, а то на голодный живот подыхать будем.
      Дальше было представление достойное хроник и лучших армейских анекдотов. Рота штурмом отобрала по две-три пайки на тело тем самым оставим и СОБР, ОМОН и массу других подразделений без ужина. Машины снабжения странным образом уже не доходили до места назначения, исчезая прямо на выезде с Калуги. Кому война, а кому мать родная.
      Вернувшись на место, где их ждали не переодетые товарищи и, передав им еду, Илья признался:
      - Разагитировать их плевое дело… голодные, непонимающие что они делают и зачем, с ворьем снабженцами и бестолковым офицерьем, которое не может остановить разграбление… в общем не вояки.
      - Так в чем дело? - Удивились жадно поедающие сухпаек товарищи.
      Илье пришлось признаться:
      - Солдатню да… легко… но СОБР - нет. Там одни офицеры с одним или двумя высшими образованиями. Эти будут до последнего рубиться. Даже когда все на них полезут или просто свалят отсюда.
      - Что наши там? - Спросили бойцы остававшиеся охранять одежду товарищей.
      Владимир, тоже ходивший со всеми, и по просьбе Ильи изображавший из себя хромого, которому помогают товарищи, сказал зло:
      - Обложили, как крыс… не подойти.
      Илья посмотрел на недавно обретенного боевого товарища и хмыкнул… Нет, Владимир коротко и ясно обрисовал ситуацию, но вот Илья бы не позволил себе сравнивать блокированных товарищей с крысами. Разные люди оказались втянутыми в дурацкий конфликт. Разные слова они могли себе позволить. Разные дела они умели делать. Кто-то воевать. А кто-то коротко и емко говорить.

6.

      Ольга, придя на работу и узнав, что Анна Андреевна со своим мужем улетела отдыхать в Италию, откровенно разозлилась. Ну, как так можно? Столько бумаг надо подписать, столько нюансов обговорить. И как теперь? Опять просить Александра липовые подписи ставить? Нет уж.
      Работа встала не только у нее. Бухгалтерия, не смотря на настойчивые требования сотрудников, отказывалась, как-либо менять оклад, игнорируя то, что рубль упал почти в два раза и грозил свалиться вообще в тартарары. Главный бухгалтер говорила, что зарплата уже начислена и будет выдана по старому. А новых правил и окладов от Анны Андреевны еще не поступало.
      В фирме вместо работы начался какой-то базар. Все отказывались заниматься делом, пока не будет пересмотрена зарплата. Когда к сотрудникам обратился Александр, бывший парень Ольги, оставшийся на фирме старшим на время отсутствия Анны Андреевны, и потребовал у всех успокоится и работать, девушка сама подошла к нему с калькулятором и показав сумму из ста шестидесяти долларов высказала:
      - Вот у меня сейчас по этим раскладам вот такой оклад. Я за него не собираюсь горбатиться по десять часов… мне за квартиру в месяц надо больше сумму в банк вносить. Иначе отберут. Не будет перерасчета сегодня, значит, я завтра иду искать новую работу. И ребята, - она повернулась и обвела всех собравшихся взглядом - тоже не будут ждать у моря погоды.
      - Оля, не вынуждай меня. - Сказал тихо Александр. - Я имею право уволить любого в отсутствие Анны Андреевны.
      Вечный враг всех игроков на фирме - сисадмин, вдруг подал голос из угла, в котором пил кофе и нагло спросил:
      - Слышь ты… ты кого чем тут пугаешь? Я за сто баксов тоже лично горбатиться не буду.
      Александр, легко улыбнувшись, сказал:
      - Отлично. Значит, пиши заявление об уходе. И в бухгалтерию за расчетом. - Он оглядел всех собравшихся и спросил: - Кто-то еще желает?
      Практически все гордо поднялись и, взяв листки из лотка принтера, стали демонстративно писать заявления об уходе. Александр принял заявления у всех и, поблагодарив, ушел в бухгалтерию.
      Расчет в тот день получили тринадцать из пятнадцати сотрудников фирмы. Только Александр и бухгалтер не могли принять сами у себя заявления об увольнении. Уезжая домой, Ольга не могла даже представить, что Александр, сообщив о таком кошмаре Анне Андреевне, не то что нагоняй не получит, но и даже заслужит похвалу.
      - Спасибо, Сашенька. - Сказала хозяйка. - Ближайшее время России будет не до рекламы. У нас во всех договорах указаны пункты форс-мажора. Будь добр уведомь наших партнеров, список заказов у тебя есть и извинись. И дверь на замок пока не закончится этот ужас. А уж я вернусь и все посмотрим.
      Хорошо им было рассуждать, имея небольшие основные фонды и не занимаясь производством. А вот многие предприятия при таком скачке инфляции, просто в панике спасая имущество, приказали остальным долго жить и прекратили работу. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что россиянам стало не до чего абсолютно кроме самих себя и своих проблем. И все понимали, что это еще не апогей кризиса. И все готовились к худшему. Готовились, кто как умел.
      К примеру, Ольга, здраво рассудив, что искать что-то лучшее в то время просто бесперспективно, собрала вещи и сев в свой старенький "пепелац", покатила в банк оставить письмо-распоряжение. В банке приняли ее письмо и гарантировали вычеты процентов по кредиту и тела долга с ее валютного счета своевременно и без накладок. На валютном счету было не много, но на несколько месяцев, чтобы не начался процесс отъема банком квартиры должно было хватить. А все рубли со всех счетов Ольга предусмотрительно сняла и, распихав сильно обесценившиеся бумажки по карманам сумки, покинула банк, как оказалось, чтобы больше в него не вернуться никогда.
      Выехав из города, Ольга приткнулась в километровую очередь за бензином и обреченно стала думать, что же такое происходит и почему ей так не везет жить в это время перемен. Но хорошенько подумать ей не дал молодой пацанчик, что, постучав в стекло начал быстро и непонятно говорить. Ольга открыла окно и спросила, что случилось.
      - Бензин есть. Две канистры. По пятьдесят за литр. На заправке конечно дешевле - сорок пять. Но стоять тут запаритесь. Еле двигается все. Там, на заправке, в первую очередь службы и своих заправляют. И везде так. Ну, как? Надо вам?
      Ольга почти минуту соображала. Потом, поглядев на очередь и далекую еле видную за транспортом заправку, кивнула. Мальчик кому-то помахал рукой и через дорогу сгибаясь под тяжестью двух канистр прибежал еще один мальчуган.
      Ольга вышла из машины и недоверчиво спросила:
      - А это точно бензин? И какой?
      Принесший канистры мальчик открыл одну и с трудом поднес к лицу девушки. Брезгливо фыркнув, Ольга сказала заливать. Ну, а чем она рисковала? Разбавленным топливом? Но ее "пепелац" кажется, катался на всем что горит. Она, конечно, сказала мальчикам забираться в машину и прокатится с ней, чтобы проверить, что за "мочу" они ей залили. Пацаны, веселясь, забрались на заднее сидение и сказали, что без денег даже не выйдут. Ольга тоже улыбнулась и, прокатив ребят пару километров, расплатилась с ними до копейки.
      - Тетенька, - сказал на прощание первый мальчик, - вы не бойтесь, бензин хороший. Сосед в подвале его на всякий случай держит. Держал точнее.
      Пацаны, весело гикая, перебежали дорогу даже не забрав вонючие канистры из салона. Ольга отъезжая от поребрика только головой качала. Она выехала из города, и не торопясь, направилась в сторону Зеленогорска. Там она в гостях у тетки сможет некоторое время пожить, не думая о катастрофе, что медленно, но верно захватывала страну.

7.

      А страна действительно словно встала на грань. Мечтатели и авантюристы довольно потирали руки. Вот, кажется, пришло время, когда не деньги, а только собственная голова, руки и везение сделают любому необычайную карьеру, которую еще долго будут помнить в веках. Бизнес, как всегда в нашей стране, спасал сам себя. Капиталы лавиной двинулись на запад и восток. Простые люди инертные в своей неторопливой и размеренной жизни еще пока только возмущались невероятно выросшим ценам и не знали, что же предпринять. Нет, конечно, некоторые знали. Но средств бежать от дурдома у них не было.
      Двух недель хватило стране, чтобы ощутить, как хрупок был мир и покой вокруг. Что такое гиперинфляция? Это полный крах кредитного рынка. Это еще не закрытые, но уже останавливающие операции банки и другие учреждения. Это сгоревшие вклады и полная неизвестность, а вернут ли хоть часть по застрахованным. Это безработица и абсолютное неверие в завтрашний день. И конечно это минимум десяток миллионов людей разочарованных в правительстве. Разочарованных во власти. И ко всему этому паника нагоняемая торговцами и провокациями. Задранные цены, превышающие даже инфляцию. Слухи один страшнее другого. Как мало нужно даже вполне внешне благополучной стране, чтобы скатится к предгрозовому рубежу.
      Кризис селевым сходом захлестывал страну. Одно за другое… словно фишки домино валились устои новой капиталистической России. Дорожает бензин, дорожают продукты. Дефицит иностранной валюты, возникший в ходе спасения нажитого гражданами, породил совсем безумные случаи растраты денег. Лишь бы во что-нибудь вложить. Успеть бы. И никто не удивился, почему один из чиновников брянской области купил себе целый рефрижератор колбасы вместе с самим рефрижератором. И точно не вызывал удивление тот факт что везде стало возможным купить оружие и боеприпасы.
      Армейские склады разворовывались по-черному. С появлением оружия ночи стали невыносимо страшны. Грабежи участились настолько, что штата милиции не хватало даже на простые осмотры мест происшествий. Да и из милиции люди побежали, когда поняли что именно они отчего-то медленно, но верно начинают казаться простому народу врагом номер один. Как сказал один из новых бандюганов - бывший преподаватель информатики в специальном колледже. "Сколько они нас унижали, за людей не считали, избивали… теперь пришло время оторваться и людям на них". И никто не подумал, что какой бы милиция не была она лишь инструмент защиты государства и уж во вторую очередь граждан. Ведь без государства граждан вообще будет некому защищать…
      Как бы не было плохо до идиотской ситуации с лифтом, разворованными деньгами на ремонты и вспыхивающими мятежами стало еще хуже. Какие лифты? Какие ремонты? Казалось часть населения буквально соревнуется, кто больше разрушит, спалит, и набедокурит. И, конечно же, начались первые массовые умышленные поджоги в Москве. Вот тогда миллионная чиновничья братия - патриции как иногда именовали их недальновидные жены свой круг, впервые подумали, что в истории мира, не раз и не два, озверевший плебс ставил в интересную позу всю социальную пирамиду.
      Господи, причитали те, кто хорошо жили, за что нам наказание такое?
      Боже, учтиво просили коммерсанты и хозяйственники средней руки, дай возможность спасти хоть что-нибудь.
      Эй, там "наверху", просили обычные люди, мы хотим хоть какого-нибудь порядка!
      И только бомжи не просили никого ни о чем. Им уже было не скучно. И протыкая ночами шины дорогой иномарки, некоторые из них тем самым наконец-то смогли удовлетворить свое чувство острой социальной несправедливости.
      Мутна вода таких явлений. И правы были Путник и Штейн, сто раз были они правы, что кверху в такой воде всплывает исключительно дерьмо, которое ни перед чем не остановится.

Глава четвертая.