А вон того типа с мегафоном видишь? Это Сид Фритцелл, так называемый режиссер, – Микки где-то нанял его по дешевке, а по мне – какой-то бывший уголовник, который не способен заставить трахаться кучку монголов. Он вечно советуется с Уайли Баллоком – это наш оператор. У него, по крайней мере, есть где жить, в отличие от большинства алкашей, которых нанял Микки. А знаешь, где он их набрал? – на рынках дешевой рабочей силы в трущобах. Они и ночуют здесь, как будто тут ночлежка какая. А диалоги? Тот же Фритцелл – Микки приплачивает ему по баксу в день за сценарий.

Ни Микки, ни женщин. Крутой: «Я поубивал бы весь советский секретариат, чтобы защитить святость и неприкосновенность моей семьи!»

Блондинчик: «Я, конечно, согласен. Но сначала мы должны собрать все атомные отходы, пока они не попали в голливудское водохранилище. Только взгляните на несчастных жертв вируса!»

Камера перемещается на массовку – одетые в маски вервольфов алканавты немедленно запрыгали. Прыг-скок – из задних карманов брюк торчат бутыли с дешевым пойлом.

Сид Фритцелл: «Стоп! Я же вам говорил – оставляйте вино там же, где ваши одеяла и спальные мешки! Вспомните приказ мистера Коэна – никакой выпивки до обеденного перерыва!»

Какой-то тип юркнул в «космический корабль». Крутой незаметно ухватил блондинчика за ягодицу.

Сид: «Перерыв пять минут – и никакого вина!» Где-то сзади: «Штрейкбрехеры!» «Полицейские шавки!»

Гленды Бледсо по-прежнему не видать. Крутой осторожно просочился между камерами. «Привет, Дейв. Микки ищешь?»

– Не ты первый спрашиваешь.

– Безошибочное умозаключение посвященных.

Чик подмигнул мне. «Он скоро появится. Поехал в булочную – закупается хлебом недельной давности для сэндвичей. Знаешь, чем мы тут питаемся? Черствым хлебом, твердокаменными пончиками и мяском, которое, вероятно, продается с черного хода какой-нибудь бойни в Верноне. Лично я перестал есть на съемках, когда в моей булочке с сыром мне попался кусочек меха».

Я рассмеялся. Сценарий, диалог: блондинчик и какой-то старикан в костюме Дракулы.

Крутой вздохнул: «Рок Рокуэлл скоро станет настоящей звездой. Вы только послушайте – он самому Элстону Мажеске говорит, как следует произносить его реплики. Что это говорит посвященным?»

– Кто еще такой Элстон Мажеска?

Чик: «Да какой-то тут, был некогда звездой немого кино у себя в Европе, и теперь Микки нашел его в каком-то доме для престарелых и притащил сюда. Он – торчок, и Микки платит ему разбавленным героином. Старик Элстон читает свои строчки, ширяется и ловит кайф в своем мешке из-под сахара. Видел бы ты, как он уплетает эти твердокаменные пончики».

Старый пердун, покачиваясь, сдирал обертку с батончика «Марс» – блондинчик напялил на себя его шляпу.

Крутой, вне себя от радости: «Бутерброды приехали!»

Фритцелл: «Гленда через пять минут – на съемочную площадку!»

– Когда я встретил Микки, он заколачивал по десять миллионов в год. А теперь – только посмотри на все это, господи Иисусе.

Чик: «Времена меняются».

Крутой: «Запал уже не тот».

– Чушь. Микки откинулся из МакНила больше года назад. За это время никто так и не прибрал к рукам его бизнес. Он что – испугался? Четверо из его людей мертвы, ни одно преступление не раскрыто – я имею в виду, вообще никто не знает, кто это сделал. Вы двое – все, что у него осталось, и я вообще не понимаю, что вы здесь делаете. Что у него теперь есть – какие-то несчастные автоматы в Черном городе? Сколько он с них имеет?

Чик пожал плечами.

– Ну, вообще-то мы ведь с Микки уже давно. И – заметь – мы народ консервативный. А Микки – крепкий орешек. У таких всегда получается. Не сразу, но получается.

– Получилось, ничего не скажешь. А Лестер Лейк мне сказал, что какие-то чужие ребята хотят прибрать к рукам игорный бизнес Черного города.

Чик снова пожал плечами. Тут раздались одобрительные крики и свист пьянчуг – на съемочной площадке появилась Гленда Бледсо в откровенном наряде.

Представьте себе:

Высокая, худощавая, волосы золотисто-медового оттенка. Голенастая, грудастая – ухмылка ясно дает понять, что уж она-то не воспринимает всю эту трепотню всерьез. Немного острые коленки, большие глаза, темные веснушки. Чистый стиль… или чистый сок.

Крутой быстро зашептал, рассказывая о вновь прибывшей:

– Гламурная Гленда. Из всей съемочной группы разве только мы с Роком остались равнодушными к ее чарам. Микки приметил ее, когда она работала в драйв-ин Скривнера. Он влюбился в нее, да и мой Чик тоже.

Гленда и Рок играют брата и сестру. Типа, как ее заразил этот вирус вампиризма и она пытается соблазнить собственного брата. Она превращается в чудовище и заставляет Рока бежать из дома в холмы».

Фритцелл: «Актеры, по местам! Камера! Мотор!»

Рок: «Сьюзи, я твой старший брат. Вирус остановил развитие твоей личности, а тебе осталось всего два года до колледжа».

Гленда: «Тодд, во времена классовой борьбы не до буржуазных моралей».

Объятия, поцелуй. Фритцелл: «Стоп! Снято! На монтаж!»

Рок разжал руки. Свист, крики. Какой-то пьяница неодобрительно замычал – Гленда показала ему средний палец. Микки К. согнулся в своем трейлере, сжимая огромный пакет с провизией.

Я проскользнул по площадке и постучал в дверь.

«Деньги на выпивку только после шести! Шуму от вас, алкаши чертовы! Тут вам натурные съемки, а не фургон Армии спасения!»

Я поймал летевший в меня рогалик. Черствый – я кинул его обратно.

– Дэвид Дуглас Клайн, причем Дуглас ясно дает понять, что ты – не мой брат по крови, а какой-то ферштункенер[14] немчура. Ты можешь отказаться от моей еды – но от денег, которые тебе передал Сэм Джи, ты УЖ точно не откажешься.

Микки сунул конверт мне за пояс – там, где кобура. «Сэмми говорит „спасибо". Сэмми говорит: „Хорошая работа, и в такой краткий срок"».

– Слишком близко к дому, Мик. И стоило мне чертову уйму неприятностей.

Микки опустился в кресло. «Сэмми плевать на твои неприятности. Кому, как не тебе, знать о моральных принципах этого ферштункенер макаронника»

– А вот о твоих неприятностях он печется.

– Ага. По-своему. Как распоследний гребаный макаронник.

По всем стенам – снимки обнаженной Гленды. «Скажем так, он выбрал неправильное время».

– Как поется в той песне: «А мне-то что?»

– А то. Боксерское расследование Уэллса Нунана вылетело из окна вместе с главным свидетелем, и теперь он замышляет что-то в Ниггертауне. Если федералы станут совать свой нос в южную часть Лос-Анджелеса, они непременно проверят и твои игровые автоматы. Если я что узнаю на этот счет, непременно сообщу – но я ведь могу и не узнать. Так что Сэм может пустить насмарку твой единственный доходный бизнес.

Чик В. в дверном проеме; Микки, с обалделыми глазами. «Дэвид, то, что ты нам предрекаешь, ставит меня в затруднительное положение. Мои интересы – только закрепиться в этом деле. А потом выйду на пенсию и уеду на Галапагосы и буду смотреть, как на фоне закатного солнца трахаются черепахи».

Ха-ха. «Закон о легализации игорного бизнеса в жизни не пройдет в городском совете, а если даже и пройдет, лицензии тебе никто не выдаст. Боб Галлодет – единственный политик с репутацией, который поддерживает этот закон, а когда он станет генеральным прокурором, он вполне может и передумать».

Чик кашлянул, Микки пожал плечами. На двери трейлера – разрешение на съемку: «Департамент по делам парков и зон отдыха – разрешение на съемку». Я прищурился – маленькими буквами приписка: «Роберт Галлодет».

Снова ха-ха. «Боб позволил вам снимать здесь в обмен на финансирование его предвыборной кампании. Он собирается баллотироваться на пост окружного прокурора, и поэтому ты решил, что пара-тройка тысяч обеспечит тебе легальный доступ в игорный бизнес. Господи, да ты никак совсем торчок стал, как старик Дракула».

Стайка красоток – Микки послал им воздушные поцелуи. «Свидание 1931 года, которое так и не состоялось. А я бы гарантировал ей кружевной корсет – и еще много всего разного».

– Она отвечает взаимностью?

– Завтра, возможно, и ответит, но сегодня разбивает мое сердце. Вот и нынче вечером – мы уже договорились вместе поужинать, когда позвонил Герман Герштейн. Его компания собирается заняться распространением моего фильма, и ему понадобилась Гленда – сопровождать своего красавчика – фейгеле[15] Рока Рокуэлла – им предстоит выход на публику в качестве влюбленной пары. Он собирается сделать из этого блондинчика с вихляющей походкой кинозвезду – независимо от меня – и оченно боится желтой прессы, которая вполне может написать, что любит наш герой вовсе не девушек. Такая двуличность – и я лишаюсь компании моей грудастой нимфы.

«Выход на публику» – прямое нарушение контракта. «Микки, следи за своим игорным бизнесом. И помни, что я тебе рассказывал».

– Иди, Дэвид. Возьми рогалик на дорожку.

Я вышел; Чик вошел. Заглянул в конверт – пять штук.

Таксофон, пара медяков: дорожно-транспортная полиция, Джуниор.

Данные: Бледсо, Гленда Луиза, рост пять футов восемь дюймов, блондинка, глаза голубые; дата рождения 3 августа 1929 года, г. Прово, Юта. Водительские права – выданы шт. Калифорния в августе 1946 года, пять случаев нарушений ПДД. «Шевроле-корвет» 1956 года выпуска, цв. белый/красный, регистрационный номер Кал. ДХ 413. Адрес: 2489 /г, Маунт-Эйри, Голливуд.

Джуниору – в Бюро – безуспешно – диспетчер Отдела административных правонарушений сообщил, что он не показывался. Оставляю записку: звякни мне в драйв-ин «У Стэна».

Оглядевшись, быстренько занял место возле телефонной кабинки. Кофе, гамбургер – посмотрим свою добычу.

Взломщики, ложные признания – личные дела, МО, прошлые приводы – я записывал. Блуждающий Огонь – ч-черт, все еще в розыске. Имена, имена, имена – кандидаты на то, чтобы повесить дело. Кропаю заметки – рассеянно перечитываю – игривые официантки на роликах, новые деньги. Вот что меня беспокоит: если я повешу это дело на кого-нибудь, мне не заплатят – и потом – как связать Люсиль и взломщика?

Телефон – хватаю трубку: «Джуниор?»

– Да, мне сказали, чтобы я позвонил тебе.

Голос усталый – что на него не похоже. «Ты получал мою записку?»

– Ну да.

– Отлично – ты проверил личные дела проституток на предмет идентичности с Люсиль Кафесьян?

– Н-ну, я над этим работаю, Дейв. Сейчас я не могу говорить. Я… слушай, давай я тебе позже перезвоню.

– Какого хрена «позже»? Ну-ка, быстро за работу! – ЩЕЛК. – Спертый воздух.

Домой, бумажная работа. Недоволен Джуниором – дурак и не лечится. Бумажная работа: сочиним-ка жирный рапорт о деле Кафесьянов – чтобы было что скормить Эксли. Следующим пунктом: подыскать ребят, чтоб последили за Глендой, подыскать кандидата, на коего можно повесить дело Кафесьянов. Входящие звонки: Мег – сообщить, что Джек Вудс собрал-таки наши долги. Пит Б.: уважь мистера Хьюза, это ведь я убедил его, что ты – не жидок какой-нибудь. Исходящие: отдел, квартира Джуниора – его нигде нет; найти его, выяснить, что творится в его непослушной башке. Список № 1 – облом – сегодня послать следить за Глендой некого. Выходит, следить придется мне самому – «выход на публику» означает безоговорочное расторжение контракта.

Назад в Голливуд: боковые улочки, фривей. Хвостов нет: абсолютно точно. В Гоувер, в Маунт-Эйри – и налево.

А вот и дом 2489: бунгало, соединенные внутренним двориком, персиковая штукатурка. Парковка – и на ней приютился красно-белый «корвет».

Пять часов десять минут – темень. Паркуюсь рядом – с видом на задний двор и на парковку.

Медленно тянется время – извечная участь полицейского-наблюдателя, – я помочился в пластиковый стаканчик, выбросил его, задремал. Автомобили – пешеходы – свет! Семь ноль четыре – у тротуара – три машины.

Двери открыты, лампы-вспышки – щелк! – Рок Рокуэлл: смокинг, в руках букет. Быстрым шагом – во внутренний дворик, оттуда – с Глендой. Милая: обтягивающее платье с высоким воротником. Луч фонаря осветил ее фирменный прищур: все это – шутка, и я это прекрасно знаю. Вжжжик! – все три машины срываются в южном направлении.

Теперь уже я в роли хвоста – этакий кортеж из четырех машин. Гоувер, западная часть Сансет-бульвара, сама Сансет-стрип, «Клуб Ларго» – кавалькада из четырех авто.

Лакеи услужливо расступились. Опять фотографии – вид у Рокуэлла определенно скучающий. Я припарковался в запрещенной зоне, прикрепив на ветровое стекло знак: «Автомобиль ПУ Лос-Анджелеса». Толпа ввалилась в клуб.

Значок наперевес – вламываюсь в заведение, сгоняю какого-то негра с барной табуретки. На сцене – Терк Батлер: лос-анджелесский кабачный лабух номер один. Наблюдательный пункт: Рок, Гленда, писаки. У входа – репортеры: аппараты наготове, фокус.

Расторгни этот чертов контракт.

Ужин: содовая, соленые крендельки. Легко заметить: Гленда болтает. Рок скучает. Репортеры игнорируют его – тот начинает дремать.

Терк Батлер уходит – на сцене хористки. Гленда курит и смеется. Пялюсь на танцовщиц. Гленда подтягивает платье – просто так. Рок набрасывается на соус – виски с содовой и лимоном.

Ровно в десять они уходят из клуба – пешком по Сансет, до Крещендо. Очередная барная табуретка, снова не спускаю глаз. С Гленды – настоящей Гленды. Сногсшибательной Гленды, что-то от Мег, ЧТО-ТО в ней самой.

Полночь – бежим к машинам – я сзади, бесшабашно, бессмысленно близко. Назад, к дому Гленды – освещенный тротуар: фальшивый прощальный поцелуй под вспышки фотокамер.

Газетчики расползлись; Гленда помахала рукой. Тишина – голоса отдаются далеко.

Рок: «Черт, теперь я без колес».

Гленда: «Возьми мою тачку и приезжайте вместе с Крутым. Через два часа – устроит?»

Рок схватил ключи и был таков – сияя как медный пятак. «Корвет» тронулся с места – завоняло жженой резиной – Гленда поморщилась. «Приезжайте вместе с Крутым» – смешно. За ним.

На юг по Гоувер, затем на восток до Франклин. Машин мало – и хвоста за мной нет. На север по Вестерн – наверное, из-за разрешения Микки на съемку открыли-таки дорогу через парк.

Лос-Фелиз, поворот налево. Ферн-Делл – водопады и склоны перед холмами Гриффит-парка. Тормозные огни – ч-черт – Ферн-Делл – ребята из Отдела нравов прозвали это место «раем для членососов».

Он припарковался – час пик – во тьме алеют огоньки сигарет. Резко поворачиваю вправо и торможу – мои фары осветили Рока и какого-то смазливого молодого хлыща.

Я выключил фары, открыл окно. Близко – вот что я услышал:

– Привет!

– Привет.

– Я… я считаю, что осень – лучшее время года в Лос-Анджелесе. А ты?

– Ага, я тоже. Слушай, я тут взял погонять классную тачку. Может, мы еще успеем на последнее представление в «Орхидею», а потом куда-нибудь сходим? У меня есть пара часиков до того, как я заберу своего парня… в смысле подцеплю себе кого-нибудь.

– А вы слов даром не теряете.

– Я не теряю даром времени. Ну же, скажи, что согласен.

– Нет, сладкий. Ты – большой и сильный, я таких люблю. Но в последний раз, когда я вот так же согласился пойти с большим и сильным парнем, он оказался помощником шерифа.

– Да ладно тебе.

– Нет, nein, non. Кроме того, я слышал, что по Ферн-Деллу рыщут полицейские из Отдела административных правонарушений.

Чушь – наш отдел никогда не имел дела с педиками. Разве только лопух Джуниор – крутой ковбой из Отдела нравов.

Рок: «Спасибо за воспоминания». Чиркает спичкой, зажигает сигарету. Теперь они идут медленно – слежу за тем, как пидоры по очереди затягиваются сигареткой.

Потянулось время, музыкальное сопровождение – стоны парочки из близлежащих кустов. Час, час десять – из леска вынырнул Рок, застегивая ширинку.

Вжиииик – «корвет» сорвался с места. Я за ним – медленно, машин нет, наверное, он едет на съемочную площадку. Откуда ни возьмись – дорожная застава – вооруженные битами парни пропускают его.

Фары грузовика из темноты – отъезжаю назад, наблюдаю.

Визг тормозов – здоровенный грузовик с безбортовой платформой, полной пикетчиков. Белый луч прожектора – ослепить цель. Парни попрыгали с платформы – крепкие, ни дать ни взять «Луисвилль Слаггерс».

С треском разлетелось лобовое стекло – шатаясь, выскочил какой-то человек, выплевывая осколки. Водитель попытался бежать – очередь снесла ему нос.

Края платформы треснули – ребята с битами совсем близко – принялись лупасить пикетчиков по ребрам. Фэтс Медина схватил кого-то за волосы и потащил – начисто содрав скальп.

Но криков нет – что-то не так – почему нет звука?

Обратно в Ферн-Делл, к дому Гленды. Криков по-прежнему нет – странно – и тут я понимаю: в ушах моих так бешено колотится пульс, что практически ничего не слышно.

Подождем, когда мальчики выйдут – «Рок! Крутой!» – голос у него ну впрямь как у пидора, у этого убийцы восьмерых. Подозрительно: два часа ночи, где-то тут моя сирена-шлюшка…

Горит один фонарь – над ее подъездом. Я включил рацию и принялся слушать, чтобы хоть чем-то себя занять. Голоса – настраиваю на полицейскую частоту – бормотание, шипение.

Дело о мехах Гурвица – ребята из Отдела ограблений. Узнаю голоса: Дик Карлайл, Майк Брюнинг – приспешники Дадли Смита. Никаких следов: Дад требует, чтобы они разобрались как следует. Трескотня: вклинилась какая-то другая станция. Брюнинг: Дад снимает Джонни Дьюхеймела с работы в Отделе по борьбе с оргпреступностью – этого громилу – бывшего боксера. Опять помехи – я покрутил ручку – ограбление винного магазина на Ла Брея.

На стоянку въехал «корвет» – мальчики, обнявшись, стали подниматься к Гленде.

Один звонок – открылась и закрылась дверь.

Прикидываю, как пробраться:

Через сам дворик – слишком рискованно. Через крышу – тоже: не на что взобраться. Обойду-ка я бунгало – может, там есть окно, в него и подглядим.

Рискну? – это того стоит – слишком смачные слухи.

Я вышел из машины, зашел за бунгало, сосчитал задние двери – раз, два, три – плотно закрыты на засов. Одно окно есть – шторы приоткрыты – посмотрим:

Темная спальня, дверь в смежную с ней комнату открыта.

Аккуратно нажимаю на стекло, давлю. Открылось – ни дребезга, ни скрипа. Через подоконник – раз – и внутри.

Запахи: чистое белье, застарелые духи. Темнота, серая – разглядел только кровать да книжные полки. Голоса – ухватился за дверь – прислушиваюсь.

Гленда: «Что ж, это прецедент».

Крутой: «Не самый удачный, милая».

Рокуэлл: «Мари „Тело" Макдональд – пришла из ниоткуда, сделала карьеру – и потом – р-раз – ее ни с того ни с сего похищают. Газетчики мигом учуяли игру на публику. Я полагаю…»

Гленда: «Это все было так ненатурально, вот почему – у нее даже прическа не испортилась. Помните, что наше кино спонсирует Микки Коэн. Он на меня запал, так что прессе можно преподнести гангстерский след. Когда-то меня содержал Говард Хьюз, что тоже делу не помешает…»

Крутой: «„Содержал" – вау, какой эвфемизм!»

Рок: «А что такое „эф… эвфемизм"?»

Крутой: «Хорошо, что ты красавчик – мозгами бы ты работать не смог».

Гленда: «Прекратите и послушайте меня. Я вот о чем: что подумает полиция? Явно не похищение с целью выкупа – кто станет тратиться из-за нас с Роком? Я вот думаю…»

Крутой: «Полиция заподозрит месть Микки или что-нибудь в этом духе, а Микки ничего не будет знать. Полиция обожает беспокоить Микки – собственно, это любимое занятие всего Полицейского управления Лос-Анджелеса. А вы двое будете молодцом. Джордж Индж влепит вам пару плюх – слегонца, чтобы было правдоподобней. Полиция вам поверит, так что беспокоиться нечего. Вы оба предстанете жертвами похищения, так что внимание общественности вам обеспечено».

Рок: «Смысл так изощряться?»

Гленда: «Скомпрометировать Говарда, глупый. Он никогда не станет расторгать контракт с прекрасной жертвой похищения».

Крутой: «Скажи, сладкая, – он правда ненормальный?»

Гленда: «Еще какой».

Все трое громко расхохотались. Смешно: подстроенные похищения всегда проваливались.

Скрипнула дверь: я вжался в стену, прищурился. Гленда: халат, влажные волосы: «Он говорил о самолетах, чтобы возбудиться. А мои груди называл: „твои пропеллеры"!»

И снова смех – Гленда выскользнула из поля моего зрения. Скрип патефонной иголки: Синатра; подожду, пока кончится песня, – вдруг еще раз доведется увидеть.

Безуспешно – только медленный синатровский «Отлив». Через спальню – в окно; в висках бешено стучит: «Не закладывай ее».