Лос-анджелесский квартет (№4) - Белый джаз

Вспомнил!

1955 – 1956 гг.: Дуайт Жиллетт, мулат-сутенер, найден мертвым в собственном доме. За дело взялись ребята из участка Хайленд-парк: смертельные огнестрельные ранения, удары ножом нанесены уже трупу. Человек с ножом Жиллетт – также известный как Бритва. Экспертиза: две группы крови, женский волос и фрагменты кости. Предположительно: потасовка, переросшая в поножовщину, с какой-то проституткой; последняя застрелила и прирезала опытного фехтовальщика на ножах Жиллетта.

По спине – мурашки.

Индж не унимался – нес какой-то бред – я его не слышал. Джуниор что-то беспрестанно строчил в своем блокноте.

Пусть себе – хрен с ним – надо найти пистолет.

Одна комната – обыскать легко – платяной шкаф, ящики стола, серванты. Индж треплется без умолку – Джуниор пытается упросить его вылезти из-под кровати. Тщательно, но тщетно: какие-то журнальчики, формы для заполнения отбывающими условный срок, презервативы. Временами оглядываюсь: Джуниор, специалист по свидетельским показаниям, листает страницы блокнота.

Оружия нигде нет.

– Дейв…

Индж устроился поудобнее – до половины приговорил очередную бутылку. Джуниор: «Дейв, у нас тут, выходит, убийство».

– Нет. Случай слишком давний, а из доказательств – только треп этого придурка.

– Дейв, ну же…

– Я сказал «нет». Индж, где пушка?

Молчит.

– Черт возьми, скажи мне, где пушка?

Никакой реакции.

– Отдай мне чертову пушку, Индж!

Джуниор подает мне быстрые сигналы рукой: ПОЗВОЛЬ МНЕ ЕГО ОБРАБОТАТЬ.

Дерьмовая работа – отбираю у него блокнот. Открываю: наводка Джорджи – детали, приблизительные Даты. Оружие не найдено – шансы найти какие-нибудь сносные отпечатки тридцать к одному.

Джуниор, вредничает:

– Дейв, отдай мой блокнот.

Сую ему блокнот: «Подожди снаружи».

Свирепый взгляд-буравчик – неплохо для такого придурка.

«Стеммонс, подождите снаружи».

Джуниор меееедленно вышел – крутой парень. Я запер дверь и устремил взоры на Инджа.

– Отдавай пушку.

– Не дождетесь. Тогда я был напуган, но теперь я думаю иначе. Хотите мою версию?

Кастет наготове.

– Моя версия заключается в том, что пацан считает обвинение в убийстве этой шлюшки Гленды хорошей идеей, но вы по какой-то причине так не считаете. Я также знаю, что если я отдам вам тот пистолет, то это будет классифицироваться как грубое нарушение правил отбывания условного наказания – укрывательство чертовой контрабанды. Знаете, что такое тюрьма? Знаете…

Я ударил его – раз-другой-третий – по вялым мускулам, по лицу, с треском ломая кости, – момент истины.

– Никакого похищения. Ни слова Крутому или Рокуэллу. Ни слова о Гленде Бледсо, и не вздумай к ней приближаться. И не вздумай отдавать пушку – ни моему напарнику, ни кому-либо еще.

Кашель, стоны, сдавленные хрипы утверждения. На моих руках – кровавая слюна, в руке, на которой надет кастет, мурашки от ударов. Выходя из квартиры, спотыкаюсь об останки телевизора.

На тротуаре – Джуниор, курит. Без предисловий: «Надо арестовать эту Бледсо за убийство Жиллетта. Боб Галлодет обеспечит Инджу иммунитет от обвинений в хранении оружия. Дейв, она – бывшая подружка Говарда Хьюза. Это – громкое дело, черт дери».

В голове – бешено пульсируют мысли: «Чушь. Индж рассказал мне, что история с пистолетом – ложь. Все, что у нас есть, – убийство трехлетней давности и в качестве свидетеля – какой-то уголовник, знающий понаслышке, в чем было дело».

– Нет, Индж солгал как раз тебе. Я полагаю, оружие он все-таки сохранил.

– Галлодет не станет возобновлять дело. Я – юрист, а ты – нет.

– Дейв, просто послушай.

– Нет, забудь. Ты был молодцом, но все кончено. Мы пришли сюда, чтобы сорвать намечающееся преступление и…

– … и защитить этот твой «приработок».

– Вот именно, о чем я тебе еще раз напоминаю.

– Что является незаконным заработком в нарушение устава.

В ярости: «Да нет здесь никакого дела. Мы занимаемся ограблением Кафесьянов – которое как раз и является тем самым громким делом, во всяком случае, так считает Эксли. Если хочешь отдачи, помогай мне его раскрыть. Может, мы прокатим это дело, может, нет. В нем есть некоторые острые углы, которые могут скомпрометировать Управление – надо разобраться, как поступить с ними, и я не собираюсь допускать, чтобы ты поднимал шум из-за какого-то давно почившего сутенера».

– Убийство есть убийство. И – знаешь, что я думаю?

Тупой маленький засранец. «И что же?»

– Я полагаю, что ты защищаешь эту женщину.

Ярость – до темноты в глазах.

– И еще я считаю, что для продажного полицейского ты слишком скромен. Хочешь красть – так кради много. Если бы я решил нарушить устав, я бы так не мелочился.

КРАСНАЯ ПЕЛЕНА: кастет наготове.

Чистый заяц – Джуниор летит к своей машине, трогается, опускает окно. «Ты поплатишься за то, как ты ко мне относишься! Поплатишься! Я получу свое, и чертовски скоро!»

КРАСНО-ЧЕРНАЯ ПЕЛЕНА.

Джуниор пролетает на красный свет.

Я приехал на съемочную площадку – для того лишь, чтобы увидеть ее. Я решил, что одного взгляда будет достаточно, чтобы понять: да или нет.

Большие голубые глаза смотрели прямо сквозь меня: догадаться невозможно. Она играла, смеялась, говорила – по голосу тоже ничего нельзя было понять. Притаившись возле трейлеров, я пожирал ее долгими взглядами: мисс вампир – предполагаемая убийца сутенера. Смена костюма – вместо бесформенной хламиды – открытое платье…

Шрамы от лезвия, посмотрим: сработано ножом, проколы – один удар оставил зазубрину на кости. Прямо скажем, в духе «Строго секретно»:

ШЛЮХА-АКТРИСА УБИВАЕТ МУЛАТА-СУТЕНЕРА!!! НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ АВИАМАГНАТА!!! КОРРУПЦИЯ В ПОЛИЦИИ: СТРАЖ ЗАКОНА ЗА РЕШЕТКОЙ!!!

Я смотрел, как она играла, втихаря посмеиваясь над всей этой дурацкой историей. Стемнело – я продолжал смотреть, никто не тревожил покой съемочного соглядатая, притулившегося к стене ближайшего трейлера.

Из-за дождя съемки пришлось прекратить – а то так и простоял бы всю ночь.

Таксофон, ни хрена никого на месте: ни Эксли в Бюро, ни Джуниора, чтобы улестить или пригрозить.

Уилхайта – прощупать почву – тоже ни в отделе, ни дома. «К Хоуди» на Уайн-стрит – ужин, бумажная работа.

Написал два варианта рапорта для Эксли – во втором ни слова о Люсиль – страховка на случай, если я все же приму условия Уилхайта. Этот чертов головняк с ложным подозреваемым – к чертям его собачьим – Эксли вряд ли проглотит фальшивку, а Кафесьянам останется один большой разводной ключ. Трудно сконцентрироваться – перед глазами маячит Джуниор, грозящий поведать миру об убийце Гленде.

Бывшая шлюха Гленда, шлюха Люсиль.

Дождь размывал силуэты прохожих. Разглядеть лица трудно, зато легко представлять: все женщины запросто становятся Глендами. В окно заглядывает брюнетка – на долю секунды она показалась мне Люсиль К. Едва не опрокинул столик, поднимаясь; она помахала официантке – всего-навсего простушка.

В Черный город – больше некуда.

Систематизирую:

Конкретных адресов, где видели вуайериста, не указано – зло берет, как халтурно управляются с бумагами в иных подразделениях – ни тебе адресов борделей, ни конкретных джаз-клубов – как тут работать? Угол Саут и Вестерн, одна рука – на руле, второй черкаю названия мотелей. Систематизируем: за мной хвоста нет, от Адамс до Флоренс – ровно сорок один мотель-бордель.

Джаз-клубы, спокойнее: Централ-авеню, на юг: девятнадцать клубов, а если считать еще и бары, цифра возрастает до шестидесяти с гаком. Из-за дождя прохожих заметно поубавилось; размытые неоновые вывески оказывают прямо-таки гипнотическое действие, ежесекундно мелькая в лобовом стекле.

Дождь начинает утихать: время для кофе с пончиком.

Забегаловка Купера на Централе – блядский рай – угощаю девочек кофе и показываю фотографию Люсиль. Почти все – «нет», одно «да» – девчонка, работавшая в восточной части Вестерн и Адамс. Рассказала: Люсиль работала «время от времени» – да, всегда одета в обтягивающие штанишки – ни уличного прозвища, ни контактов с товарками.

Штанишки в обтяжку – разодранные и забрызганные спермой – мой грабитель.

Полночь – половина клубов закрываются. В свете неона застигаю хозяев, запирающих свои заведения. На расспросы о вуайеристе: «Чего?» Фотография Люсиль – и здесь тишина.

Час ночи, два – дерьмовая полицейская рутина. Шлюхи на автобусных остановках и стоянках такси – расспросы о Люсиль с засевшим в башке образом Гленды. И снова «нет», да и дождь припустил – прячусь в ближайшей закусочной.

Прилавок, столики. Битком – сплошь черномазые. Шепчут, толкают друг друга локтями – учуяли представителя закона. За ближайшим столиком – две шлюшки – что-то быстро прячут под столик.

Подсел к ним. Одна попыталась сбежать – я поймал ее за запястье и рывком усадил обратно. Та, что поближе, – невзрачная мулатка. Законченная наркоманка – нутром чую.

– Сумочки на стол!

Медленно и спокойно: из-под стола появляются две дамские сумки из фальшивой змеиной кожи. Ага, а вот и оно: таблетки бензедрина в серебристой фольге.

Меняем тему: «Ладно, вы чисты».

Черненькая: «Твою маааааать».

Мулатка: «Ты, что ты…» Достаю фото Люсиль: «Видели ее?» Недра дамской сумочки – желтая запивает таблетки бензедрина кофе.

– Я спрашиваю, вы ее видели?

Мулатка: «Нет, но другой по-лицейский…» Темнокожая шикнула на нее – я увидел, как она толкает подругу локтем.

«Какой еще „другой полицейский"? И не вздумайте мне врать!»

Мулатка: «Другой по-лицейский – он приходил сюда и спрашивал об этой девушке. У него не было никакой фотографии, но у него был этот… как его… полицейский фоторобот, как он его назвал. Да, это та самая девушка. Хорошая фотка, я б сказала».

– Он был молодой? Светло-русые волосы, лет около тридцати?

– Да, так где-то. И у него была эта прическа, как ее – пом-па-дур, и он ее постоянно поправлял.

Джуниор – должно быть, утащил составленный в Бюро портрет. «Что за вопросы он вам задавал?»

– Он спросил, не появлялась ли здесь эта белая малышка. Я ответила, что не знаю. Он спросил, работаю ли я в окрестных барах, я ответила, что да. Потом он спросил про какого-то типа, который подглядывал в окна, и я ответила, что первый раз слышу о каком-то типе, чтобы он в окна подглядывал.

Приобняв темнокожую: «Он ведь и тебя про то же спрашивал, да?»

– Да, и я ему ответила то же самое, потому что это чистая правда.

– Верю, но я заметил, как ты толкнула локтем подружку, что значит, что ты рассказывала ей что-то еще об этом полицейском, потому что именно ты странно себя повела. Выкладывай, пока я не нашел в твоей сумочке еще что-нибудь интересное.

Возмущенное бормотание – здесь явно не любят блюстителей закона. «Говори же, мать твою».

Вступается мулатка: «Линетт рассказала мне, что раз видела, как этот полицейский тряс человека на парковке возле „Бидо Лито". Цветного человека, и Линетт сказала еще, что этот легавый с пом-па-дуром отобрал у него деньги. Еще Линетт видела, как этот же полицейский разговаривал в „Бидо" с каким-то симпатичным блондином, тоже по-лицейским, который работает на ужасного Дадли Смита – он очень любит, когда его люди шерстят цветных. Это же прааааавда, скажи, Линетт?»

– Конечно, милая. Прааааавда. Провалиться мне сквозь землю, если я вру!

Сквозь землю.

Джуниор – вымогатель? – «Хочешь брать – бери по-крупному». «Хорошенький блондинистый полицейский» – ???

– Кто был тот цветной из «Бидо Лито»?

Линетт: «Я не знаю, я его не видела – ни раньше, ни потом».

– Что вы имеете в виду под словом: «тряс»?

– В смысле – он бил того беднягу, требуя денег, и грубо с ним разговаривал.

– А имени того светловолосого полицейского не припомнишь?

– Не-а, я только видела его с мистером Смитом, и… он такой лапочка, что я бы с ним за бесплатно…

Линетт рассмеялась. Мулатка зычно расхохоталась ей в такт – и скоро уже ржало все заведение. Надо мной.

«Бидо Лито» на Шестьдесят восьмой и Централ – закрыто. Запомнить: улика против идиота Джуниора.

Осмотрел парковку – ничего подозрительного – из дверей соседнего заведения доносится музыка. Прищурившись, разглядываю вывеску: «Сегодня вечером – квартет Арта Пеппера». Арт Пеппер – «Жизнь без прикрас» – разбитая пластинка Томми К.

Странная, необычная музыка: пульсирующая, диссонирующая. Расстояние искажало звук – я попытался синхронизировать его с движениями болтавших на тротуаре людей. Лиц не разглядеть – но легко представить: и снова все женщины – Гленды. Музыка нарастает – аплодисменты. Подхожу поближе, чтобы разглядеть прохожих. Слишком: двое негров передают друг другу косяк – оба смылись, не успел я и глазом моргнуть.

Подобравшись, я вошел. Темно – ни портье, ни платы за вход; на освещенной сзади сцене – четверо белых мужчин. Саксофон, бас, фортепиано, ударные – четыре такта – нечто среднее между музыкой и шумом. Я занял столик, схватил кем-то оставленную бутыль виски.

Глаза привыкли к темноте – я разглядел, что в бутылке – бурбон, а рядом стоит стопка. Придвинул стул – и стал смотреть и слушать.

Соло на саксе – гудение – вопли – вой; налил себе порцию, опрокинул.

Жжется – я подумал о Мег – наши выпивохи-родители навсегда отбили у нас тягу к спиртному. Кто-то чиркнул спичкой – и за ближайшим столиком обнаружился Томми Кафесьян. Три стопки подряд – и мое Дыхание сделалось в такт музыке. Крешендо – и – без перерыва – баллада.

Удивительной красоты: сакс, фоно, бас. Шепот там и сям: «Чамп Динин», «Это Чамп». Разбитая пластинка Томми: «Меееедленные мысли».

Еще стопка – басовые нотки – сбивчивый стук сердца. Гленда, Мег, Люсиль – градус смягчил из черты, их лица…

Свет у входной двери: Томми К. уходит.

Ну-ка, оправдаем свою ренту: настоящий нюх полицейского.

Вуайерист – грабитель – мучитель собак – один и тот же человек. Извращенец – любитель джаза – шум помогал сосредоточиться.

Шум, музыка – пойди догони.

Итак, бордели: расположены близко-близко друг к другу в один длинный ряд. Квартал красных фонарей. Оштукатуренные полуподвалы, яркие краски – за ними – проход. Вход по лестнице через крышу: я припарковался, взобрался, заглянул.

Закружилась голова: последствия шума-музыки и выпитого. Скользко – осторожничаю, надо ухватиться – неразбавленное виски в голове заставило меня взяться за высокий столб с вывеской. Проветриваюсь, осматриваюсь: окна.

В некоторых из них – свет. Комнаты для свиданий – голые стены и больше ничего. Алкоголь почти выветрился – от музыки шатало сильней.

Загорелся и тут же погас свет. Голые стены – лиц не видно, тем легче их представить:

Гленда, убивающая сутенера.

Голая Гленда – с телом Мег.

Мурашки – спотыкаясь, плетусь к машине, врубаю обогреватель, завожу мотор…

Дом Мег – свет не горит. Голливуд – дом Гленды – темно. Обратно к себе – проверим почту – в ящике письмо от Сэма Джи.

Билеты на бейсбольный матч. Приписка: «Спасибо за то, что научил негритосов летать».

Шум-музыка – ухватив ящик обеими руками, я расколотил его.

«Лос-Анджелес Таймс», 4 ноября 1958 года

Исход выборов в городской совет: участь «Чавес Рейвин» решена

Борьба за место представителя Пятого округа в городском совете обещала быть жаркой, а сегодняшнее голосование – и вовсе стать объектом пристальнейшего внимания. Но пока кандидаты на различные посты в правительственных, муниципальных и судебных органах с трепетом ожидали новостей из избирательных участков, единственный республиканский кандидат в городской совет Томас Бетюн со своим семейством преспокойно отдыхал в своем доме в Хэнкок-парке.

До прошлой недели Бетюну составлял жесткую конкуренцию Мортон Дискант, его оппонент от либерал-демократов. Дискант, опираясь на свою прочную репутацию защитника демократических свобод, постоянно выставлял Бетюна пешкой в игре лос-анджелесского политического истеблишмента, примером чему приводил историю с «Чавес Рейвин». Так что Пятый округ, двадцать пять процентов населения которого составляют негры, стал своего рода лакмусовой бумажкой: как отреагируют избиратели на шумиху вокруг дилеммы – стоит ли выселять латиноамериканскую бедноту с территории «Чавес Рейвин», чтобы построить на месте их ветхих жилищ стадион для «Лос-Анджелес Доджерс»?

Дискант уделял особое внимание этой ситуации вкупе с тем, что он называл «сопутствующими факторами» – якобы чересчур напористыми методами работы Полицейского управления Лос-Анджелеса и «поборников газовой камеры» – окружной прокуратуры Лос-Анджелеса. Причем более чем лакмусовой бумажкой – выборочный опрос показал, что текущая расстановка сил в городском совете по данному вопросу составляет пять к четырем в пользу положительного решения, причем все прочие кандидаты – и республиканские, и представители либерал-демократов также ратуют за положительный исход. Таким образом, только избрание Мортона Дисканта могло легально отсрочить решение повенчать «Чавес Рейвин» с «Доджерс» на некоторое время.

Однако этого не будет. На прошлой неделе Дискант вышел из борьбы – как раз в тот момент, когда выборочные опросы показали, что он стал опережать своего единственного соперника. Итак, расстановка сил по вопросу «Чавес Рейвин» останется пять к четырем, а окончательное решение по данному вопросу будет вынесено в середине ноября. Причиной снятия своей кандидатуры Мортон назвал «личные обстоятельства» и от дальнейших разъяснений отказался. В политических кругах тут же поползли различные слухи на сей счет, и федеральный атторней Уэллс Нунан, также являющийся главным государственным обвинителем округа Южная Калифорния, озвучил свое мнение репортеру «Таймс» Джерри Абрамсу: «Я не стану называть имен, и, если честно, я не могу этого сделать. Но поступок Дисканта заставляет заподозрить, что его каким-то образом вынудили. А я по-прежнему останусь убежденным демократом и стану целеустремленно бороться с преступностью, что я показал, в частности, своим участием в сенатском мак-леллановском комитете; ибо пример моего хорошего друга Джона Кеннеди, тоже члена означенного комитета, показал, что можно быть одновременно умеренным либералом и непримиримым врагом преступного мира».

Отвечать на вопрос о своих политических амбициях Нунан отказался, а реакция самого Мортона Дисканта нам неизвестна, поскольку связаться с ним не удается. Член городского совета Томас Бетюн в интервью «Таймс» заявил: «Мне очень не хотелось бы побеждать такой ценой, ибо я надеялся на острую конкурентную борьбу. Готовьте хот-доги и арахис, [президент клуба «Доджерс»] Уолтер О'Мэлли, потому что я купил билеты на весь сезон. Играйте в бейсбол!»

«Лос-Анджелес Миррор», 5 ноября 1958 года

Окружным прокурором избран Боб Галлодет: самый молодой прокурор за всю историю штата

Этого и следовало ожидать: Роберт «зовите меня Боб» Галлодет, 38 лет, бывший сотрудник Полицейского управления Лос-Анджелеса и следователь окружной прокуратуры, вечерами посещавший лекции юридического факультета Калифорнийского университета, вчера был избран на пост окружного прокурора Лос-Анджелеса, опередив шестерых соперников и набрав пятьдесят девять процентов от общего числа голосов избирателей.

Его избрание стало очередной вехой стремительной карьеры, отмеченной небывалой полосой удач, главным образом неожиданной отставкой бывшего окружного прокурора Эллиса Лоу в апреле текущего года. Галлодет, бывший в то время любимцем Лоу, был избран и. о. окружного прокурора, – как предполагалось, во многом благодаря дружбе с начальником Бюро расследований Эдмундом Эксли. Убежденный республиканец, Галлодет намерен баллотироваться на пост генерального прокурора Соединенных Штатов на выборах 1960 года.

Он – верный страж закона и порядка и неизменная мишень для критики противников смертной казни всех мастей, считающих, что он явно переусердствовал, активно выдвигая таковую в качестве исключительной меры.

Недавно в адрес новоиспеченного окружного прокурора прозвучала критика иного рода. Уэллс Нунан, федеральный атторней округа Южная Калифорния и вероятный оппонент Галлодета на грядущих выборах генерального прокурора, заявил в интервью «Миррор»: «Поддержка окружным прокурором Галлодетом так называемого „законопроекта о легализации игорного бизнеса", ныне находящегося на рассмотрении в законодательных органах штата Калифорния, является пугающим противоречием основной позиции этого человека – его непримиримой борьбы с преступностью. Данный законопроект (который заключается в создании легитимных „зон", сосредоточенных в определенных районах города и находящихся под контролем полицейских подразделений на местах; в этих „зонах" предлагается официально разрешить карты, игровые автоматы, букмекерские конторы и прочие азартные игры и им подобные развлечения. „Зоны" эти будут облагаться высокими налогами в пользу бюджета штата) является, по сути, пощечиной общественной нравственности, замаскированной под деяние на благо города. Эти „зоны" станут магнитом для организованной преступности, и я призываю окружного прокурора Галлодета прекратить поддержку этого законопроекта».

На пресс-конференции, созванной с целью объявления намечающегося через пару дней в «Кокосовой роще» отеля «Амбассадор» приема в честь своего избрания, Галлодет развеял критику в свой адрес, главным образом заявление федерального атторнея Нунана: «Послушайте, он ведь уже является моим соперником – кандидатом на пост генпрокурора, а на эту должность меня только что выбрали. О моих политических планах: без комментариев. Мои комментарии по поводу избрания меня окружным прокурором: берегитесь, нарушители закона! И радуйтесь, жители нашего славного города: я здесь, чтобы сделать этот город мирным, безопасным раем для законопослушных граждан!»

Журнал «Строго секретно», 6 ноября 1958 года

Привет, «Доджерс»! Adios, угнетенные массы!

Вот какая штука, дорогие наши и уважаемые читатели: мы любим национальные виды спорта, как и все прочие, – но всему же есть предел! Ведь и у старушки Свободы на пальчиках написан, как говорят, какой-то девиз? Что-то вроде: «Дайте нам ваши бедные, угнетенные, униженные массы, жаждущие свободы»? Конечно, география восточного побережья – не наш конек, и мы прекрасно знаем, как вы все уже устали от всякого околопатриотического трепа. Послушайте, всем хочется, чтобы у «Доджерс» был отличный стадион – и нам тоже, но – репутация борцов с предрассудками диктует нам иной путь – пусть даже для поддержания нашей превосходной популярности! Социальный протест от «Строго секретно» – скажете, этого не может быть! Помни, дорогой читатель: ты узнаешь об этом первым!

Только представьте себе: городской совет Лос-Анджелеса собирается выселить несчастных, неимущих, неискоренимых мачо – латиноамериканцев из их древних, дырявых и дышащих на ладан лачуг, из их нездорового, невеселого Шангри-Ла – «Чавес Рейвин». На их месте, как только уляжется пыль и уберется строительный мусор, появится новенький, с иголочки стадион для нашей блистательной, благословенной, быстрой бейсбольной команды «Доджерс» – а то ж где им еще зарабатывать последнее место в Национальной бейсбольной лиге? Только вообразите!!! Мы счастливы, вы счастливы! Вперед, «Доджерс»!!! Но что станется с обиженными «Доджерс», обездоленными оборванцами – обойденными судьбой мексиканцами?

Итак: Калифорнийское бюро по вопросам земельного и дорожного устроительства намерено выплатить переселенцам по десять тысяч пятьсот долларов каждой семье в качестве компенсации затрат на переезд – что является примерно половиной стоимости квартирки в трущобах таких живописных уголков нашего города, как Уоттс, Уиллоубрук или Бойль-Хайте. Славное Бюро также озаботилось осмотром и оценкой дешевых зданий, построенных поспешно подсуетившимися подрядчиками, – будущих «Тако Террасес» или, там, «Энчильяда Эстейтс», в которых «Буррито Бэндитс», выселенные из злополучных зловонных «Чавес Рейвин», смогут преспокойно жить в наспех сколоченных, наскоро собранных трущобах и в радости танцевать страстное фанданго прямо на своих вшивых матрасах!

А как вам вот это: среди предполагаемых мест переселения рассматриваются бывшие конюшни, во время Второй мировой служившие тюремными камерами для интернированных японцев, и – только представьте! – бывший мотель-бордель в Линвуде, оснащенный кроватями в форме сердца и пошлыми зеркалами в позолоченных рамах? Каково? Ну ни дать ни взять офис «Строго секретно»!!!

Кстати! Арендная плата на богатом – в том числе и на сенсации – Сансет-стрип в последнее время возмутительно возросла – а до нас дошли слухи, что некоторые из отчаявшихся, обездоленных отщепенцев, наплевав на компенсации и бросив свои лачуги, собрались и вернулись в Мексику, не дожидаясь официальной даты выселения. А что, если «Строго секретно» переедет туда? Как результат, наш журналец станет обходиться вам намного дешевле! Если вы в это поверите, мы продадим вам Пендехо Пентхаус и новенький «Шевроле-хоризо»!

Но закончить эту статью нам хотелось бы на более серьезной ноте. Как выяснилось, лос-анджелесские власть предержащие нашли-таки человека, который раздает безделушки и упрашивает пока не съехавших обитателей «Чавес Рейвин» оставить свои лачуги и переселиться в законном порядке до истечения положенного срока, дабы не иметь неприятностей с властями. И кто же этот человек? Рубен Руис – известный боксер в легчайшем весе, недавно названный восьмым в рейтинге журнала «Ринг»; и «Строго секретно» не преминет уличить его в не совсем, так сказать, безупречном прошлом.

Врезка:

Рубен Руис отбывал срок за ограбление в Престонской колонии для несовершеннолетних.

Врезка:

У Рубена Руиса есть три брата: Рамон, Рейес и Рейнальдо!!! (Господи – что за аллитерация – даже «Строго секретно» такое не под силу) – и у всех троих – судимости за ограбления и/или угоны автомобилей.

Врезка:

Рубен Руис был охраняемым свидетелем в недавно приказавшем долго жить «боксерском расследовании» нашего федерального умницы атторнея Уэллса Нунана. (Вы его, конечно же, помните, дорогие наши читатели: другой свидетель по этому делу выпрыгнул из окна, когда охранявший его следователь пребывал в объятьях Морфея.)

Врезка:

Рубена Руиса недавно видели за ужином в отдельном кабинете ресторана «Тихий океан» с окружным прокурором Бобом Галлодетом и членом городского совета Томом Бетюном. И вот что мы недавно узнали: конфиденциально, строго секретно:

Брат Рубена, Рамон, несколько дней до этого был арестован за крупную кражу, но теперь обвинения волшебным образом сняты…

Вам есть над чем подумать, дорогие читатели: является ли случайным подобное захватывающее, забавное совпадение?

Является ли Рубен Руис подсадной уткой окружной прокуратуры и городского совета? Обязан ли беспринципный, бесперспективный бесенок Рамон своим освобождением полезным знакомствам своего предприимчивого братца? Помешают ли неспортивные, внеплановые занятия Рубену применить его убийственный хук слева на следующей неделе, когда на ринге стадиона «Олимпик» он будет мериться силами с крепышом Стиви Муром?

Помни, дорогой читатель: ты узнаешь это первым. Конфиденциально, без протокола: строго секретно.

Журнал «Строго секретно», рубрика: «Окно в преступный мир»,

6 ноября 1958 года

Мех смехотворным образом исчезает из мехохранилищ «мехового короля» – интересно, где мех сейчас?

Ты, конечно же, знаешь «мехового короля» Сола Гурвица, читатель: его реклама вечно крутится по телевизору в шоу Спейда Кули. Последний ролик представляет собой снегопад, засыпающий Китайский театр Граумана[16] и дрожащих зрителей в бермудах. А тем временем на сцене, сделанной в виде эскимосского иглу, навязчивым греческим хором вещает рекламный персонаж по имени норка Нортон: мол, ученые предсказали, что через несколько столетий на Землю вернется ледниковый период, так что покупайте меха Гурвица по неслыханно дешевой цене сегодня – разумные ежемесячные выплаты – и храните свои приобретения в холодильниках фирмы в долине Сан-Фернандо абсолютно бесплатно! Понимаете намек, дорогие наши читатели? Сол Гурвиц прекрасно знает, что в Южной Калифорнии торговать мехом – не самая прибыльная затея, и сам становится объектом насмешек, не упоминая об основном двигателе своей торговли: ибо люди в здешних краях покупают дорогие меха по двум причинам: хорошо выглядеть и показывать остальным, сколько у них денег.

Сообразили, в чем заключается лос-анджелесская специфика дела? Отлично, значит, вы на нашей волне. Слушайте дальше: бесплатное мехохранилище Гурвица сослужило ему отличную службу. Бр-р, холодно-то как. Ваши любимые шиншилла Шерри, норка Нортон и енот Энди в безопасности у Сола, ведь правда? Ну, до 25 октября так оно, по сути, и было…

В ту роковую ночь трое или четверо свирепых сорвиголов, предположительно знающих механику и электронику, смехотворно легко продвинулись в своей криминальной карьере, без помех справившись с охранником и унеся с собой меха общей стоимостью предположительно в миллион долларов. Доводилось ли вам видеть контракт на «бесплатное» хранение ваших мехов, дорогой наш читатель? Если нет, слушайте: ма-алюсеньким шрифтом там было пропечатано: в случае кражи контора «Меха Гурвица» гарантирует вам возмещение двадцати пяти процентов от установленной стоимости вашей меховой накидки или шубы – более того, еще один повод для смеха – полиция не имеет ни малейшего понятия, куда могли деваться ферштункенер похитители мехов!