Лос-анджелесский квартет (№4) - Белый джаз

Крутой напрягся.

– Что? В чем дело?

– Дейв, как выглядит этот твой… человек?

– Среднего роста, длинные светло-русые волосы. Симпатичный – тебе бы понравился.

Никто не рассмеялся – Крутой свернулся калачиком подле Рокуэлла.

– Ну же, расскажи. Сам ведь знаешь – ничего из того, что ты расскажешь, не покинет пределы этой комнаты.

– Ну… так как это касается Микки, а ты – его друг…

Упрашиваю: «Как говорится в том журнале – „без протокола"».

Крутой встал, накинул халат и принялся мерить шагами трейлер.

– На прошлой неделе этот парень… ну, полицейский, про которого ты говорил, – задержал меня в Ферн-Делле. Мне пришлось сказать ему, кто я такой, кого я знаю, включая Микки Коэна, что его, кажется, не впечатлило. Послушай, я не мог иначе – ты ведь знаешь, кто я, Дэвид, ты знаешь, что у нас с Роком…

Рокуэлл – БАМ!!! – хлопнул дверью, на ходу натягивая штаны.

– … И таким, как мы, приходится выкручиваться, и этот… о, ч-черт, этот полицейский сказал, что видел, как некоторое время назад я устанавливал игровые автоматы в южной части города, и еще сказал, что, когда будет федеральное расследование, он сдаст меня, если я откажусь с ним сотрудничать, мол, мы оба знаем, как делаются эти дела, Дэвид, но этот полицейский был так взвинчен – не в себе, это точно… и я понял, что он ничего не сделает, и просто слушал. Он спросил: ты, наверное, здорово знаешь Черный город, и я ответил, что да – такое впечатление, что он был под бензедрином или под смесью белого и кокаина – а может, под тем и под другим, и тогда он понес всякую чушь – цитирую, Дэвид, – о каком-то «шикарном» – да-да, так и сказал, «шикарном» полицейском из Отдела по борьбе с оргпреступностью…

«Шикарный» полицейский – Джонни Дьюхеймел. В голове не укладывается – неужто и вправду гей-наклонности?…

– А тот полицейский так и нес всякую ахинею… Он не вдавался в подробности, просто… просто бредил. О том, как одна шлюха в норковой шубе устроила стриптиз, а этот «шикарный» полицейский из Отдела по борьбе с оргпреступностью запаниковал и заставил ее прекратить. Дэвид, а вот тут начинается самое странное и забавное, и даже… кровосмесительное, да, – когда этот псих-полицейский рассказал мне о норковой шубе, он заметил, что я что-то заподозрил. Он начал напирать на меня, нашел у меня пистолет и начал орать, что повесит на меня незаконное хранение оружия, и мне пришлось сказать, что упоминание о мехе насторожило меня потому, что Джонни Дьюхеймел – ну, когда-то он был знаменитым боксером, – предложил Микки оптовую партию мехов, от которой Микки отказался. И тогда этот дебил-полицейский начал ржать – он смеялся и смеялся, а потом забормотал: «Шикарный Джонни», а потом – просто пригрозил мне и ушел, и – знаешь, Дэвид, этот полицейский – один из нас, если ты понимаешь, о чем я, дорогой друг, – я рассказываю тебе это только затем, что в этом каким-то боком заметан наш общий друг Микки.

Крутой – большие пальцы заложены за полы халата, в руке – пистолет – держу пари, он с легкостью засунул бы его Джуниору в задницу.

Думать:

Джуниор трясет парня в «Бидо Лито».

Общается с Джонни Дьюхеймелом – «Бидо Лито».

Смотрит стриптиз одетой в меховую шубу Люсиль – «Бидо Лито».

И еще:

Джуниор халатно отнесся к делу Кафесьянов.

Происшествие в Ферн-Делле – гей Джуниор – Крутой его вычислил – что ж, очень возможно.

Крутой: «Я не хочу, чтобы ты рассказывал Микки о нашем разговоре. Дьюхеймел обратился к Микки только из-за его имени. Микки ничего не знает об этом твоем полицейском-вымогателе. Дейв, ты меня слушаешь?»

– Я слышал тебя.

– Так ты не скажешь Микки?

– Нет, он ничего не узнает.

– У тебя такой вид, как будто ты только что увидел привидение.

– Целую толпу привидений.

Охотник за привидениями: Парковка у Обсерватории – телефонная будка. Первая монетка – Джеку Вудсу, прошу проследить за Джуниором после облавы. Вторая – в свой отдел, Сиду Риглю – подтверждение: все устроено, Джуниору велено ждать в Университетском участке. Приказы: сходить в Отдел по расследованию ограблений, взять дело об ограблении мехового склада. Сид: «Разумеется, я перезвоню тебе».

Тик-так, тик-так: пульс обгоняет часы. Одиннадцать минут: Сид со старыми новостями.

Подозреваемых нет, краденое нигде не всплывало. Подозреваемые: от трех до пяти мужчин, грузовик, солидная техническая подготовка: механика, электроника. Дад Смит исключает версию о мошенничестве с налогами – Сол Гурвиц – слишком низкие выплаты по страховке. Сид: «А что это тебя так вдруг заинтересовало?» Бросаю трубку, третья монетка – в Отдел кадров – один тамошний служащий ходил у меня в должниках.

Я предложил ему: прощаю долг в обмен на личное дело Джона Дьюхеймела. Он согласился. Я задал ему вопрос: есть ли у Дьюхеймела техническое образование?

Он продержал меня на телефоне целых двадцать минут. Результаты: Дьюхеймел – диплом с отличием – инженер – Калифорнийский университет, год окончания – 1956, сплошные А[19]. Ба, да у нас одна альма-матер!

Дьюхеймел – возможный похититель мехов. Его опять же возможные сообщники: Рубен Руис с братьями – вроде как Джонни и Рубен дружили. Инстинкт: нет, скорее всего – и Рубен, и его братцы специализировались на угонах автомашин.

Дадли привлекает Джонни к расследованию дела о мехах – Джонни нарывает что-то, не сообщив Дадли, и находит меха. Потом из умницы становится полным идиотом и предлагает их Микки – глупыш не знает, что 0н сейчас на мели.

А мне теперь как – сдать его Дадли? – надо подумать. Тик-так, тик-так… нет, не сейчас – слишком мало доказательств, и те косвенные. Первым долгом: выяснить, что там у Джонни с Джуниором, обезопасить от Джуниора Гленду.

Охотник за привидениями.

Гленда.

Результаты.

До облавы еще есть время – последим за ней.

Проезд через парк: подожду-ка я ее тут.

Ее распорядок дня: в два часа – домой, потом – грабить. Время есть – время подумать:

Я увлекся, и это хреново: поймать ее на кражах и сдать – СЕГОДНЯ. И вот еще: найти ей адвокатишку-коммуниста, обозленного на толстосумов: Мортона Дисканта – идеальный вариант. Сделка, суд: Гленда сдает охотника за сладеньким Морти прямо в зале суда. «Виновна». Срок в федеральной тюрьме, Дейв Клайн с цветами – в день ее освобождения.

Включу-ка радио, воспоминания, видения, мечты:

Бибоп: это рыщут по Черному городу легавые-пидоры – резкая, неистовая музыка. Что там на другой волне? – баллады – «Теннесси-вальс»: Мег, пятьдесят первый год – эта песня, два Тони – должно быть, Джек Вудс знал всю историю. Они с Мег начали сначала: Я убил свидетеля – Мег что-то заподозрила – и Джек ничего ей не расскажет. Если она узнает, ей станет страшно – она меня простит. Она и Джек – я не ревную – Допустим, он опасен – но с ним безопасно. Безопаснее, чем со мной.

Опять бибоп – пусть он резкий, так даже лучше – легче думается:

Люсиль на той кассете: «Я буду дочкой, а ты – папой». Голая Люсиль: пухленькая – совсем как та шлюшка, которую я пользовал в лагере новобранцев. Какие-то оркестровые аранжировки: война, Гленда-школьница – пора с ней завязывать…

Полдень, час, час тридцать: я задремал, судорожно вздрогнув, проснулся. В желудке урчит, отошел в кусты – отлил. Рано: мимо проехал ее «корвет» с поднятым верхом.

Я – за ней: между нами вклинился коричневый «шеви» – странно знакомый. Прищурившись, узнаю водителя: Гарольд Джон Мишак.

Три машины друг за другом: сущий маразм.

Снова к Обсерватории, выезжаю на улицу. Гленда: беззаботная, с развевающимся шарфом. С раздражением врубаю сирену – отогнать засранца.

Мишак прибавил скорость – и оказался совсем рядом с Глендой. Гленда оглянулась, он оглянулся – шестьдесят миль в час, вырубаю сирену, хватаю микрофон: «Полиция! Остановитесь сейчас же!»

Он резко свернул, врезался в бордюр, стал. Гленда сбавила скорость и тоже остановилась.

Я выбрался из машины.

Мишак – тоже.

Гленда наблюдала – вот что она увидела:

Два здоровых громилы идут навстречу друг другу: тот, что с наплечной кобурой, орет: «Это – моя забота! Вы получите свои результаты! Так и передай своему вонючему боссу!»

Второй громила замирает, топочет ботинками по асфальту – разворачивается и идет к своей машине.

Легавый – к своей; а его кинобогиня исчезла.

Свободное время: восстановить ее маршрут. Попробуем на юг – у Хьюза есть домик для гостей в Глендейле.

Едем туда.

Ни фига себе: особняк в тюдоровском стиле, живые изгороди выстрижены в форме самолетов. Круглая площадка для подъезда – у порога – ее «корвет».

Подъезжаю ближе. Моросит – вылезаю и тут же попадаю под дождь. Выходит Гленда с пакетом продуктов в руках.

Увидела меня.

Я так и остался стоять.

Она бросила мне баночку икры.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Вестерн и Адамс – мы блестяще подготовились – помощники шерифа на ночном дежурстве.

Ребята в голубой униформе: хватают шлюх и клиентов, конфискуют их тачки.

Фургоны притулились возле киоска «Пончики Купера»; ребята из Отдела нравов записывают имена арестованных. С флангов – еще люди – на случай, если кому из любителей продажной любви вздумается удрать. Мой насест: крыша киоска. При мне: бинокль и мегафон.

Полюбуйтесь:

Клиенты снимают шлюх – легавые хватают клиентов. Машины – конфискуют, самих – в фургон. Предварительный допрос:

– Вы женаты?

– Вы освобождены досрочно или отбываете условный срок?

– Вы предпочитаете белых или цветных? Подпишете эту бумагу – может, мы освободим вас прямо в участке.

Люсиль К. нет.

Какой-то герой попробовал сбежать – парень в униформе живо его сцапал.

Общий вопль: «НЕ ГОВОРИТЕ МОЕЙ ЖЕНЕ!» Гремят ножные кандалы: аж фургон трясется.

Повезло: пятьдесят на пятьдесят: белые девушки, цветные. Четырнадцать задержаны – все кавказской национальности.

Немного поодаль – шум, гам, крики – там накрыли целую толпу негров. Пятеро мужчин, размахивают фесками – какая-то шлюшка хвать одну – и была такова.

Ору в мегафон: «Девятнадцать задержанных! Закругляемся!»

В участок – немного отдохну – оргвопросы пусть решает Сид Ригль. И снова удача: возле участка обнаружился «форд» Джуниора. Когда я входил, меня накрыли лучи фар – это Джек Вудс – хвост наготове. Общая комната, комната для досмотра, обезьянник. Сую жетон надзирателю – щелк! – с металлическим лязгом открывается дверь. По узкому проходу, за угол: две камеры – в одной – трансвеститы и прочее пидорьё, в другой – алкаши и шлюхи. Одобрительный гул: вся компания наблюдает за мастурбирующими трансвеститами.

Тут же и Ригль – возится с карточками, на которых написаны имена. Качает головой: слишком шумно, чтобы говорить.

Внимательно осмотрел наш улов – черт, никого, кто подходил бы по возрасту.

Стулья, крошечная полоска стекла в качестве окна, безжалостный свет. Для меня наготове карточки с именами и протоколы предварительных допросов. Просмотру, сверяясь со списком клиентов.

Совпадений – ноль, как я, собственно, и думал, – надо будет проверить фальшивые имена через базу данных транспортной полиции. Реальных имен я не выяснил, водительские удостоверения: самому молодому – тридцать восемь – мой вуайерист моложе как минимум лет на десять. У шестерых задержанных оказались приводы за мелкие правонарушения – но ни взломщиков, ни вуайеристов, ни сексуальных маньяков среди них не оказалось. В довершение всего шестнадцать из девятнадцати задержанных были женаты.

Вошел Ригль. Я спросил его: «Где Стеммонс?»

– Ожидает в одной из комнат для допросов. Дейв, неужто это правда? Ну, то, что вроде дочка Кафесьяна – шлюха?

– Правда, и не спрашивай меня, чего хочет Эксли; и не говори о том, что нам этого дерьма под носом у федералов и на фиг не надо.

– Только хотел об этом сказать, но я решил – остаюсь на твоей стороне. Хотя… есть одна вещь.

– Что такое?

– В кабинете начальника патруля я только что видел Дэна Уилхайта. Если учесть то, в каких он отношениях с Кафесьянами, могу предположить, что он сейчас едва ли не в бешенстве.

– Ч-черт, вот только этого нам не хватало.

Сид улыбнулся: «Да сейчас он ничего не сможет сделать – все задержанные подписали бумагу об ошибочном задержании».

Я улыбнулся в ответ: «Давай их сюда».

Ригль вышел, я схватил микрофон внутренней связи. Топот ног, клацанье наручников – на освещенной сцене появляются любители сладенького.

– Доброго вечера, джентльмены, слушайте внимательно. – Динамик тут был на удивление громкий. – Вы все были арестованы за то, что пользовались услугами лиц, занимающихся проституцией, – правонарушение, за которое Уголовный кодекс штата Калифорния предусматривает наказание до одного года лишения свободы с отбыванием срока в окружной тюрьме города Лос-Анджелес. Джентльмены – я могу сделать так, чтобы все прошло для вас гладко, но могу сделать это задержание кошмаром, о котором вы будете помнить всю оставшуюся жизнь, – все будет зависеть исключительно от вас.

Моргают, неловко ерзают, некоторые даже всхлипывают – череда напряженных взглядов.

– Джон Дэвид Смит, Джордж Уильям Смит – ну же, будьте оригинальней. Джон Джонс, Томас Хардести – еще куда ни шло. Д. Д. Эйзенхауэр – да ну, куда вам до него. Марк Уилшир, Брюс Пико, Роберт Нормандия – хм, а, кроме названий улиц, вам ничего в голову не приходило? Тимоти Креншо, Джозеф Арден, Льюис Бердетт – бейсболист, кажется. Майлс Суинделл, Дэниэл Доуэрти, Чарльз Джонсон, Артур Джонсон, Майкл Монтгомери, Крейг Дональдсон, Роджер Хэнкок, Чак Сепульведа, Дэвид Сент-Винсент – опять названия улиц, да что такое…

Ч-черт – я не могу смотреть на лица так же быстро.

– Джентльмены, а теперь для вас все будет либо очень просто, либо слишком сложно. Полицейское управление Лос-Анджелеса понимает ваше состояние, и, честно говоря, ваши незаконные любовные приключения вне брака нас мало интересуют. Вы были задержаны по большей части для того, чтобы помочь нам в расследовании ограбления. В нем замешана молодая женщина, которая иногда предлагала свои услуги на Саут-Вестерн-авеню, и нам необходимо найти клиентов, которые пользовались этими услугами.

На сцене появляется Ригль с фотографиями.

– Джентльмены, мы имеем право задержать вас на трое суток, а потом подвергнуть суду. Вам разрешается сделать один телефонный звонок, и, если вы решите позвонить супруге, можете ей передать, что вы находитесь в Университетском участке и вам вменяют в вину преступление номер один – восемнадцать – тире – шесть – ноль: пособничество проституции. Понимаю, вам этого не особо хочется, посему слушайте внимательно – повторять я не стану.

Ропот – стекло запотело от дыхания.

– Сотрудник Ригль покажет вам фотографию этой молодой женщины. Если вы пользовались ее услугами, сделайте два шага вперед. Если просто видели, как она предлагает свои услуги, но не пользовались ими, поднимите правую руку.

Выдержав паузу.

– Джентльмены, если мы получим показания и они подтвердятся, все вы будете отпущены без предъявления обвинения, если же никто из вас не признается в том, что пользовались ее услугами, это заставит меня заподозрить всех вас во лжи, либо я сочту, что никто из вас ее не видел и услугами ее не пользовался, – в обоих случаях все девятнадцать будут подвергнуты допросу с пристрастием, равно как все девятнадцать будут задержаны на трое суток и подвергнуты суду за административное правонарушение. Заключение вы будете отбывать в камере, в которую обычно сажают задержанных гомосексуалистов и трансвеститов – вместе с вышеупомянутыми, – и наблюдать, как все эти негритосы извращенцы будут трясти на вас своими членами. Джентльмены, если кто-то из вас сознается в том, что пользовался услугами этой женщины, и его показания покажутся нам убедительными, никаких обвинений в отношении вас выдвинуто не будет и все ваши показания будут сохранены в строжайшем секрете. Как только вам удастся нас убедить, все вы будете отпущены и вам позволят забрать конфискованные у вас личные вещи и автомашины. Они, кстати, находятся неподалеку – на муниципальной стоянке. И, в награду за сотрудничество, с вас не будет взиматься плата за отгон и хранение машины. Опять же: если вы будете говорить правду. Вы не сможете получить свободу, пытаясь убедить нас, что вы ее трахали, – когда вы этого не делали. Сид, покажите фотографии.

В сторону: Сид, этакий сухопарый дедуля.

Головокружение от собственной значительности: я, Дэвид Клайн, дипломированный юрист.

Я опустил глаза, перевел дух, поднял глаза: негр и итальяшка выступили вперед. Я сверился с фотографиями на водительском удостоверении и сопоставил имена:

Негр: Уиллис Арнольд Кальтенборн, Пасадена. Итальяшка: Винсент Майкл Ло Бруто, южный Лос-Анджелес. Проверил личные дела – итальяшка привлекался за неуплату алиментов.

Подошел Сид: «Мы это сделали».

– Да, сделали. Стеммонс ждет – так?

– Ну, и магнитофон с ним. Четвертая кабинка – он там.

– Отправь Кальтенборна в пятую, а макаронника – к Джуниору. А остальных обратно в предвариловку.

– Накормить?

– Дай по конфетке. И не позволяй им звонить – Ушлый адвокат может запросто подкопаться к бумажкам, которые мы их вынудили подписать. Где Уилхайт?

– Не знаю.

– Держи его подальше от комнат для допросов.

– Дейв, он – капитан…

– Тогда… черт, просто держи.

Ригль, раздраженный, ушел. Я, в нетерпении, – в коридор, где располагались комнатки для допросов.

Стандартные комнатки – шесть на восемь, крошечное окошко. В номере 5 ожидает Кальтенборн в феске, а в четвертой – Ло Бруто, Джуниор и магнитофон на столе.

Ло Бруто поерзал на стуле – Джуниор поморщился. Догадка Крутого В. – Джуниор в Ферн-Делле под кайфом. Запоздалое воспоминание: допрос Инджа – у Джуниора – воспаленный взгляд наркомана. Теперь даже хуже.

Открываю дверь – и громко хлопаю ею. Джуниор кивает – едва не пошатывается.

Я присел. «Как вас звать – Винс? Винни?»

Ло Бруто ковырнул в носу. «Леди зовут меня Мистер Большой Член».

– Моего напарника так же кличут.

– Да?

Молчаливый, нервозный тип. Должно быть, пользуется популярностью.

– Ну да. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать его половую жизнь.

– А жаль – время-то у меня есть. Моя старуха и детишки в Такоме, так что я могу просидеть здесь все трое суток, но я подумал: а остальные-то парни при чем? Ладно, я ее трахал, так что давайте приступим к делу – ха-ха.

Я протянул ему сигареты. «А вы мне нравитесь, Винни».

– Да ну? Тогда зовите меня Винсент. И экономьте свои деньги – я бросил курить четвертого марта пятьдесят второго года.

Джуниор вынул из пачки сигарету. Нервы на взводе: зажег спичку лишь с третьего раза.

Я откинулся на стуле: «Сколько раз вы были с этой девушкой?»

– Один.

– А почему только один?

– Один – равносилен случайной связи. А если не один – так дешевле собственную супругу трахать – и ничего лишнего не подцепишь.

– А ты сообразительный парень, Винсент.

– Да ну? Тогда отчего я до сих пор работаю охранником за бакс и двадцать шиллингов в час?

Джуниор закурил – гигантскими затяжками. Я сказал: «Вот уж не знаю».

– И я не знаю – но приходится пахать на охранное агентство «Настоящий мужчина». Жить-то на что-то надо.

Ну и жарища – я снял пиджак. «Выходит, вы пользовались ее услугами всего один раз – так я понял?»

– Верно.

– А до этого вы ее видели?

– Нет.

– А потом?

– А не было никакого «потом». Господи Иисусе, я получаю зарплату, иду искать себе «случайных связей», и тут меня сцапывает какой-то пацан в униформе! Господи Иисусе, херня-то ка…

– Винсент, что привлекло вас в этой девушке?

– То, что она была белой. Не могу я с негритянками. Нет, дело не в том, что у меня какое предубеждение, у меня есть пара хороших друзей ниг… негров то есть, но черных проституток не люблю.

Джуниор все курил. Несмотря на жару, пиджака он снимать не стал.

Ло Бруто: «А ваш напарник неразговорчив».

– Устал очень. Он тут в Голливуде работает, под прикрытием.

– Да что вы? Вау, теперь-то я понимаю, почему он такой охальник. Клянусь Манишевицем, я слышал, щелок там навалом.

Я рассмеялся. «Хватает, но он у нас специализируется на педиках. Скажи, напарник, – помнишь, как ты тогда натягивал пидоров в Ферн-Делле? Помнишь – ты еще помогал своему приятелю из академии?»

– Конечно, – хриплым, сдавленным голосом.

– Господи, напарник, вот те, должно, противно было. Ты по дороге домой, часом, не заходил в какой бордель – чтобы избавиться от ОЩУЩЕНИЯ?

Застучал по столу костяшками потных пальцев – НА ЗАПЯСТЬЕ – СЛЕДЫ ОТ УКОЛОВ – немедленно подтянул манжеты, чтобы их спрятать.

Ло Бруто: «Эй, я думал, что сейчас – мой спектакль».

– Так и есть. Сержант Стеммонс, у вас есть вопросы к Винсенту?

– Нет, – сухо, досадуя на выдавшие его манжеты. Я улыбнулся. «Что ж, вернемся к девушке».

Ло Бруто: «Ага, давно пора».

– Вам с ней понравилось?

– Случайная связь есть случайная связь. Лучше, чем с женой, но вашему напарнику, должно быть, лучше попадаются – там этих актрисулек…

– Ему нравятся шикарные и блондинистые.

– Так кому ж они не нравятся? Правда, некоторым приходится довольствоваться простушками – хорошо хоть белыми.

Джуниор погладил свою пушку негнущимися пальцами.

– А чем она была лучше вашей жены?

– Активней, и притом позволяла себе словечки.

– Как она назвалась?

– Имени своего она не называла.

Стриптиз Люсиль: используй его. «Опишите ее голую».

– Пухленькая, с отвисшей грудью и большими коричневыми сосками, как будто у нее есть примесь восточной крови.

Кольнуло: он знает. «Что на ней было, когда вы ее увидели?»

– Штанишки – знаете, короткие такие, облегающие.

– Где вы с ней переспали?

– В мотеле, где ж еще?

– Точное местоположение, Винсент.

– А! Гм… это было… кажется… это было в мотеле под названием «Красная стрела».

Я кивнул на магнитофон: «Слушайте внимательно, Винсент. На этой кассете записан голос мужчины – не думаю, что это вы. Просто скажите, доводилось ли вам слышать от нее что-либо подобное».

Ло Бруто кивнул. Шипение: «Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Я нажал «стоп». Джуниор – никакой реакции. Ло Бруто: «Ничего себе, этот слепой котенок полон сюрпризов».

– В смысле?

– В смысле – она даже не стала настаивать, чтобы я надевал презерватив.

– А может, у нее там спираль.

– Не в этом дело. Поверьте Мистеру Большому Члену, они все предлагают парню надеть резинку.

– А она не стала?

– Я могу вам сказать, что она позволила моему наездничку обойтись без седла. И позвольте мне сказать вам, дорогой мой, моя большая сосиска работает. Спросите хотя бы это чертово отребье – приходится горбатиться, чтобы их прокормить.

Догадка: подобный образ жизни сделал Люсиль бесплодной. «Так что там с кассетой?»

– А что с ней?

– Она говорила вам что-нибудь подобное? Ну, про папу и дочку?

– Нет.

– Но вы упоминали, что она как-то интересно говорила.

Хихиканье. «Она сказала, что у меня самый большой. Ну, я ответил, что меня не просто так прозвали Мистер Большой Член. На что она заявила, что она о недавних пор предпочитает большие, а я ей: ну, для такой малышки „с недавних пор" означает „с прошлой недели". А она сказала что-то вроде „ты удивишься, с каких именно"».

Джуниор все подтягивал манжеты. Ущипну-ка я его. «Эта Люсиль – совсем как какой-нибудь педик из Ферн-Делла, правда, напарник? Эти товарищи ведь любят большие члены, не так ли? Ты имел с ними дело поболе моего, так что должен знать».

В яблочко – Джуниор скривился.

– Ведь правда, сержант?

– Д-да, к-конечно, – хрипло.

Возвращаюсь к Большому Члену: «Значит, на девочке были обтягивающие штанишки».

– Верно.

– Она не говорила ни о каком парне, который за ней подсматривал, – например когда она обслуживает клиентов?

– Нет.

– И на ней были штаники в обтяжку?

– Да, я же уже говорил.

– А что еще на ней было?

– Не помню. Блузка, кажется.

– А как насчет шубы?

– Нет, шубы не было. Господи, откуда – обыкновенная шлюшка с Вестерн-авеню.

Сменим тему: «Значит, она вольно изъяснялась с вами».

– Ну да. Сказала, что Мистером Большим Членом меня прозвали не зря.

– Да прекратите болтать о своем члене! Помимо этого, что она говорила?

– Сказала, что трахается с парнем по имени Томми.

Мурашки, гусиная кожа. «Томми как?»

– Фамилии она не назвала.

– Не говорила, что он – ее брат?

– Да вы что – бред какой-то.

– В смысле – бред? Вы что – не помните, что было на кассете?

– Ну, так то же была игра. Папа и дочка не значит «брат», и, потом, у белых такого нету. Это – грех, это позор, это…

Кулаком по столу. «Она не говорила, что он – ее брат?»

– Нет.

– И фамилии не называла?

– Нет, – тихо – теперь он не на шутку испугался.

– Не говорила, что он – извращенец?

– Нет.

– Что он – музыкант?

– Нет.

– Что он торгует наркотиками?

– Нет.

– Что он ей за это платит?

– Нет.

– Что он – взломщик?

– Нет.

– Вуайерист или что-то в этом роде?

– Нет.

– Не рассказывала, что он делал с ней?

– Нет.

– А о своей семье не рассказывала?

– Нет.

– Не говорила, какой этот парень из себя?

– Нет.

– Не говорили, что он любит цветных девушек?

– Нет. Послушайте, начальник…

Я хлопнул ладонью по столу. Большой Член перекрестился.

– Она не упоминала о человеке по имени Томми Кафесьян?

– Нет.

– А о меховых шубах?

– Нет.

– Об ограблениях мехового склада?

– Нет.

Джуниор – морщится, почесывает ладони.

– Начальник, она просто сказала, что спит с каким-то Томми. Еще сказала, что в постели он ничего особенного, но он был у нее первым, а ты никогда не забываешь того, кто был у тебя первым.

Я застыл.

Джуниор вскочил как ужаленный – за дверь покатилась запонка.

Определенно на взводе – рывком открыл дверь. А за ней – Дэн Уилхайт. Проклятый динамик: он все слышал.

– Клайн, подойдите сюда.

Я встал и подался к нему. Уилхайт ткнул меня в грудь – я отвел его руку: «Это мой случай. Не нравится – обращайся к Эксли».

Народ из Отдела по борьбе с наркотиками – пришлось отпустить его. Джуниор попытался улизнуть – затащил его обратно.

Уилхайт: белый как простыня, брызжет слюной.

Ребята из его отдела: злобные, раздраженные взгляды – того и гляди, вцепятся мне в глотку.

Ло Брутто: «Господи, как я проголодался».

Я закрыл дверь.

«Послушайте, я есть хочу – умираю. Мне можно какой-нибудь сэндвич?»

В микрофон: «Сид, давай второго».

Ло Бруто выводят, заводят Кальтенборна – толстого негра в феске. Джуниор скис и опустил глаза долу.

Негр: «Пожалуйста, я не хочу неприятностей», – подозрительно знакомый голос.

Нажимаю «воспроизвести».

Люсиль: «Заранее, милый». – Пауза. – «Да, это значит – сейчас».

Кальтенборн морщится: ага, есть.

Пауза. «Да, да», – еще более знакомый голос. Скрипение матраца, тяжелое дыхание: толстяк принялся всхлипывать.

Люсиль: «Давай поиграем в одну игру. Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Всхлипы становятся громче.

Нажал «стоп». «Это были вы, мистер Кальтенборн?»

Всхлип, кивок. Джуниор скривился – торчок вонючий.

– Прекратите всхлипывать, мистер Кальтенборн. Чем раньше вы нам все расскажете, тем раньше мы вас отсюда выпустим.

Феска его съехала ему на переносицу. «Лидия?»

– Что?

– Моя жена, вы ей не…

– Все останется между нами. Так это вы на кассете, мистер Кальтенборн?

– Да, да, я. Что – в-вы завели н-на меня дело…

– Дело о незаконной внебрачной связи? Ну что вы. А что – против кого-то заводили?

– Нет, конечно нет.

– Так вы сыграли папочку?

– Д-да, – глухо, давясь рыданиями.

– Тогда расскажите.

Вертит и теребит несчастную феску.

– Мне хотелось, еще раз, и я согласился. Она оделась и попросила меня: «Раздень меня, папа». Ну, я ее раздел, и мы снова переспали, вот и все. Имени ее я не знаю – я не видел ее ни раньше, ни потом. Это – всего лишь ужасное совпадение – это был первый раз в жизни, когда я был с проституткой, и… это когда мы встречались с братьями нашего прихода, чтобы обсудить благотворительный пикник, и один спросил меня, знаю ли я, где можно найти проституток, и вот я…

– Девушка не говорила вам о человеке по имени Томми?

– Нет.

– О том, что у нее есть брат по имени Томми?

– Нет.

– О человеке, который следил за ней, или записывал ее на магнитофон, или подслушивал…

– Нет, но я…

– Что – но?

– Но я слышал, как человек, который был за стенкой, плакал. Может, мне просто показалось, но у меня сложилось определенное впечатление, что он нас подслушивал. Как будто то, что он услышал, его расстроило.