ГЛАВА ПЕРВАЯ

Задание: накрыть подпольную букмекерскую контору, вовлечь побольше журналистов – чтобы прессе было о чем писать окромя «дела боксеров».

Навел какой-то педик, которому светило обвинение в содомии: четырнадцать телефонов, прямая связь с местом проведения скачек. Эксли просил: применить силу, а уж потом в отеле допросить охраняемых нами свидетелей – выяснить, что задумали федералы.

Особо: «Если все пройдет не так гладко, как хотелось бы, не позволяйте репортерам фотографировать. Вы ведь юрист, лейтенант. И знаете, что Боб Галлодет любит, чтобы в подобных случаях все было шито-крыто».

Ненавижу Эксли.

Эксли думает, что свой диплом я купил.

Мои условия: Джуниора Стеммонса в напарники, еще четверых. Эксли: «Пиджаки и галстуки – вас ведь по ТВ покажут. И чтобы никаких шальных пуль – вы работаете на меня, а не на Микки Коэна».

Когда-нибудь я затолкаю его галстук ему в глотку.

Устроил все Джуниор. Отлично: одна из улиц Черного города полностью оцеплена, у подъезда толпятся люди в униформе. Репортеры, машины с мигалками, четверо в пиджаках – при галстуках и двенадцатизарядных карабинах.

Сержант Джордж Стеммонс-младший нетерпеливо курит.

Шум, гам, гул: там и сям толпятся черномазые, пялят зенки. Я неотрывно смотрю на цель: зашторенное окно, суматоха у подъездов – надо успеть ворваться внутрь, пока разбирают ставки. Прикиньте: развалина из шлакоблоков – а дверь обита железными пластинами!

Я свистнул; подошел Джуниор, поигрывая пушкой.

– Не убирай ее, она тебе понадобится.

– Да нет, у меня в машине есть что посерьезней. Мы выбиваем дверь и…

– Дверь мы выбить не сможем – она стальная. А начнем ломиться – они посжигают все ставки. Ты все еще охотишься на птичек?

– Ну да, Дейв, а что…

– У тебя есть в машине это… что-нибудь типа дроби?

Джуниор улыбнулся:

– Большое окно. Я выстрелю в него, дробинки уйдут в шторы, а мы попадем внутрь.

– Верно, так ты и расскажешь остальным. А вон тем клоунам с камерами передай привет от шефа Эксли и скомандуй: «Мотор!»

Джуниор помчался к машине, схватил дробовик, зарядил. Камеры и фотоаппараты наготове, свист, аплодисменты; зеваки с флаконами в руках.

Ладонь вверх, начинаю отсчет:

– Восемь.

Джуниор отдает распоряжения.

– Шесть.

Наши распределяются по флангам.

– Три.

Джуниор целится в окно.

– Один. Огонь!

Блымс! Зазвенело стекло – громко, громко, громко; отдача швырнула Джуниора на землю. Наши настолько оглохли, что даже не смогли заорать: В ЯБЛОЧКО!!!

Лохмотья занавесок.

Крики.

Бегом, на подоконник. Внутри черт-те что: брызги крови, листки бумаги с написанными на них ставками, конфетти из купюр. Столы с телефонами летят на пол, столпотворение: букмекеры – у задней двери, рукопашная.

Негр кашляет стеклом.

Пачуко[4] минус пара-тройка пальцев.

Мазила Стеммонс: «Полиция! Стойте или мы будем стрелять!»

Хватаю его, ору: «Выстрелы были изнутри, понял? Преступники, типа, перессорились и давай палить. Нам пришлось лезть через окно, потому что мы поняли, что дверь не поддастся. Мило поболтаешь с парнями из новостей – скажи им, что с меня причитается. Соберешь народ и убедишься, чтобы каждая скотина знала, что рассказывать. Понял меня?»

Джуниор высвободился. Топот – лица в штатском штурмуют окна. Шум – как раз то, что мне нужно: я достал свою лишнюю пушку. Пара выстрелов в потолок, стираю отпечатки – улика.

Швыряю пистолет куда подальше. Снова шум: подозреваемые – руки за спину, наручники – щелк-щелк.

Стоны, крики, пахнет пыжами и кровью.

Я «обнаружил» подброшенный револьвер. Вбегают репортеры: они только что выслушали Джуниора Стеммонса. На крыльцо – глотнуть воздуха.

– С тебя одиннадцать штук, адвокат.

Узнаю голос: Джек Вудс. Человек определенных занятий – букмекер, гангстер, наемный убийца. Подхожу ближе:

– Успел застать представление?

– Мимо проезжал – а парнишку этого твоего, Стеммонса, пора на строгач посадить.

– Его папочка – инспектор. Я – вроде наставника сосунка, так что занимаюсь капитановой работой в чине лейтенанта. Ты сюда что – за ставками?

– Вроде того.

– А как же наши дома?

– Я сам в деле, так что букмекерство можно назвать моим хобби. Дейв, ты должен мне одиннадцать штук.

– Откуда ты знаешь, что ставки выиграли?

– Исход скачек был предопределен. Болтовня – газетчики, местные.

– Я позабочусь, чтобы они не попали в улики.

– «А ля гер ком а ля гер»? Кстати, как твоя сестренка?

– Мег в порядке, спасибо.

– Привет ей от меня.

Вой сирен: со всех сторон подтягиваются черно-белые патрульные автомобили.

– Джек, тебе пора валить.

– Рад был увидеться, Дейв.

Повязать засранцев – и в участок на Ньютон-стрит. Та-ак, проверим – девять не связанных между собой приводов на всю компанию. А беспалый вообще прелесть: изнасилование, вооруженное нападение, мошенничество. Белый как простыня, полумертвый – какой-то медик скормил ему кофе с аспирином.

Я собрал собственноручно подброшенную пушку, ставки и деньги (за исключением одиннадцати тысяч Джека). Джуниор общается с прессой – мол, лейтенант вам все и расскажет.

Два часа дерьмовой работенки.

16:30 – обратно в Бюро. Сообщения: Мег просила заскочить к ней, Уэллс Нунан – ровно в шесть совещание охранников, Эксли: «Подробный рапорт».

Еще немного дерьмовой работенки: печатаем рапорт.

4701, Наоми-авеню, время – 14:00. Срж. Джордж Стеммонс-мл. и я, прибыв на место расположения подпольной букмекерской конторы, услышали выстрелы внутри помещения. Во избежание паники другим сотрудникам мы сообщать не стали. Я приказал выбить стекло, а Джуниор сообщил остальным версию для отвода глаз – про охотничью дробь. На месте преступления был обнаружен револьвер тридцать восьмого калибра. Шестеро букмекеров задержаны и доставлены в полицейский участок Ньютон-стрит. Раненым оказана соответствующая неотложная помощь, а в некоторых случаях произведена госпитализация. Путем проверки была обнаружена информация о неоднократных арестах всех шестерых подозреваемых. Они будут доставлены в следственный изолятор, где им будет предъявлено обвинение в преступлениях, предусмотренных статьями 614 пункт 5 и 859 пункт 3 Уголовного кодекса штата Калифорния. Впоследствии все шестеро будут допрошены с целью определения их сообщников-букмекеров и того, кто именно произвел выстрелы. Допрос я как начальник подразделения буду проводить лично, так как обязан нести ответственность за достоверность полученных показаний. В прессе появится минимум сообщений о произошедшем, поскольку присутствовавшие на месте репортеры оказались не готовы к столь быстрому развитию событий.

За подписью: Лейтенант Дэвид Д. Клайн, жетон номер 1091, начальник Отдела по борьбе с административными правонарушениями.

Копии: Джуниору, шефу Эксли.

Дзи-и-нь! – телефон.

– Отдел административных преступлений, Клайн.

– Дейви? Найдется минутка для старого мошенника?

– Микки? Господи Иисусе…

– Знаю, знаю – мне надо было звонить тебе домой. Э-э… Дейви – сможешь оказать услугу Сэму Джи?

Джи – это Джанкана.

– Допустим. А какую?

– Знаешь того парня-крупье, ну, которого вы сторожите?

– Ну да…

– Так вот… у него в спальне батарея сломалась.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рокаби Рубен Руис:

– Тут клево. Боюсь, привыкну.

Отель «Эмбасси»: гостиная, спальни, телек. Девятый этаж, обслуживание в номер: еда, выпивка.

Руис явно нервничает, глотая виски из горлышка. Сандерлин Джонсон пялится в экран – аж челюсть отвисла.

Джуниор курит короткими затяжками.

Попробую разговорить:

– Привет, Рубен.

Шутливый выпад.

– Привет, лейтенант.

– Эй, Рубен! Неужели Микки К. правда покушался на твой контракт?

– Он, скажем так, сильно порекомендовал моему менеджеру позволить ему войти в долю. Послал братцев Веккио потолковать с ним, а когда мой Луис заявил им: «Ну убейте меня – не стану я подписывать никакой вашей херни!», зассал. Поверь мне, у Микки теперь кишка тонка, чтоб заниматься вымогательством.

– Зато у тебя не тонка стукачить.

Хук слева, хук справа.

– Один из моих братьев дезертировал из армии, и, возможно, ему светит срок в федеральной тюрьме. А в «Олимпике» у меня намечаются три поединка, а Уэллс Нунан может все на хрен испортить своими гребаными повестками. Вдобавок вся моя семейка – как это называется? – вор на воре, то есть я – как это? – уязвимый, вот потому-то я и стараюсь обзавестись друзьями в органах.

– Думаешь, у Нунана на Микки много чего есть?

– Нет, лейтенант, не думаю.

– Зови меня Дейв.

– Я буду звать тебя «лейтенант» – у меня и без того достаточно друзей в органах.

– Вроде?…

– Вроде Нунана и его приятеля Шипстеда из ФБР. Слушай, ты знаешь Джонни Дьюхеймела по кличке Школьник?

– Ну да. Выиграл «Золотые перчатки», подался в профи, потом ушел из спорта.

– Еще бы не уйти, когда он продул свой первый профессиональный поединок. Это я ему посоветовал бросать – мы с ним старые кореша. Так вот, Джонни Дьюхеймел теперь – сотрудник по кличке Школьник вашего гребаного Полицейского управления, и не где-нибудь, а в Отделе по борьбе с организованной преступностью, под началом самого, как это… легендарного? – капитана Дадли Смита. Так что мне насрать…

– Руис, следи за выражениями.

Джуниор – явно раздражен. Джонсон все пялится в ящик – там Микки-Маус удирает от Дональда Дака. Джуниор вырубил звук.

– Я знал Джонни Дьюхеймела, когда преподавал в полицейской академии. Он был в моей группе – я учил их обращаться с уликами и свидетельскими показаниями. Чертовски способный студент, кстати. И мне очень не нравится, когда преступники запросто общаются с полицейскими. Comprende, pendejo?[5]

– Pendejo, значит? Выходит, я кретин, а ты – гребаный ковбой; играешься со своим пистолетиком, как вон тот придурочный мышак по телеку?

Поправляю галстук: сигнал Джуниору – ПРЕКРАТИ.

Он замолк – поигрывая пушкой.

Руис:

– А ведь еще один друг не помешает, Дейв. Ты что-то хочешь знать?

Я врубил звук обратно; Джонсон, открыв рот, упулился в экран: там как раз утка Дейзи соблазняла утенка Дональда. Руис:

– Эй, Дейв, – тебя специально наняли, чтобы выкачивать показания?

Пододвигаюсь поближе, на ушко:

– Хочешь завести еще одного друга в органах – выкладывай. Что там у Нунана на уме?

– У него? Как же их… амбиции.

– Это я и так знаю. Что еще?

– Ну… я как-то раз подслушал разговор Шипстеда и этого, второго… из ФБР. Они говорили, что у Нунана вроде как очень мало чего есть по «боксерскому делу». В любом случае, у него есть этот… запасной вариант.

– И?

– И этот вариант, типа, касается рэкета в Лос-Анджелесе – ну знаешь, Черный город – наркота, игровые автоматы, резинки и прочее дерьмо. Еще Шипстед, типа, сказал, что полиция Лос-Анджелеса не расследует убийства цветных цветными и вся эта бодяга связана с тем, что у Нунана зуб на нового окружного прокурора, как его…

– Боб Галлодет.

– Ну да, на Боба Галлодета. То есть – полить его грязью, чтобы Нунан смог составить ему конкуренцию на выборах генерального прокурора.

Черный город, игровые автоматы – нынешние интересы Микки К.

– А Джонсон там каким боком?

Хихикает.

– Глянь на этого придурка мулата. Аж не верится, что когда-то он был таким классным боксером.

– Ну же, Рубен.

– Хорошо, он хоть и дебил полный, но память у него ого-го какая. Он может запоминать колоды карт, так какие-то умники из мафии возьми и пристрой его на работу в «Счастливый самородок» в Гардене. А еще он здорово запоминает разговоры, а некоторые ребята в его присутствии бывали, что называется, излишне откровенны. Вот я и думаю, что Нунан решил заставить его проявить чудеса памяти в своем присутствии…

– Все, понял.

– Отлично. Сам я давно отошел от всяких темных дел, но вот моя семейка… И вообще, мне не стоило тебе этого всего рассказывать. Но раз уж ты теперь – мой друг, я уверен, что о нашем разговоре не узнают федералы – правильно, Дейв?

– Абсолютно верно. А теперь – поужинай и хорошенько отдохни, лады?

Полночь – свет в номере погас. Я караулю Джонсона, Джуниор – Руиса (моя идея).

Джонсон читает в постели: «Как овладеть тайными силами Бога». Я пододвинул стул и принялся следить за его губами: найди путь к Иисусу внутри себя, найди в себе силы противостоять еврейско-коммунистическому заговору, призванному запятнать христианскую Америку. Отправь свою лепту на абонентский ящик…

– Сандерлин, позволь задать тебе вопрос.

– Дасэр!

– Ты веришь этой книжице, которую сейчас читаешь?

– Дасэр! Например, вот тут написано, что одна воскресшая женщина сказала, что Иисус гарантирует каждому жертвователю каждый год в раю новую тачку.

ГОСПОДИ, ХРЕНЬ-ТО КАКАЯ.

– Сандерлин, в последних боях тебе, должно, досталось?

– Нетсэр. Я победил Бобби Кальдерона, а Рамону Санчесу проиграл только по очкам. Сэр, а как вы думаете – в день суда мистер Нунан закажет нам горячий обед?

Достаю наручники:

– Надень. Я схожу отлить.

Джонсон вылез из постели – зевая и потягиваясь. Попробуем батарею – толстые трубы – никакого балласта.

Окно открыто – высота девять этажей; недоносок мулат, ухмыляясь:

– Сэр, а как вы думаете – у Иисуса какая тачка?

Я двинул его башкой о стену и вышвырнул орущее тело из окна.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Отдел убийств Полицейского управления Лос-Анджелеса: самоубийство, дело закрыто.

Окружной прокурор: по всей вероятности, самоубийство.

Подтверждения – Джуниор, Руис: Сандерлин Джонсон – сумасшедший.

Слушайте:

Я понаблюдал, как он читал, задремал, проснулся оттого, что Джонсон объявил, что может летать. И выпрыгнул из окна – не успел я ему возразить.

Допросы, допросы: федералы, полиция Лос-Анджелеса, люди из офиса окружного прокурора. Вкратце: Джонсон приземлился на припаркованный «де сото», умер по пути в больницу. Свидетелей никаких. Боб Галлодет, кажется, доволен: расследование его оппонента, считай, провалилось. Эд Эксли: детальный рапорт к десяти утра на его столе.

Уэллс Нунан: позор полиции – некомпетентность юриста. Подозрительно так: припомнилось мое старое прозвище – Вышибала.

Не говоря уже: статья 187 – умышленное убийство.

Не говоря уже: частные расследования.

Не говоря уже: междепартаментские обвинения.

Я поехал домой, принял душ и переоделся – репортеров у дверей пока не видать. В центр, платье для Мег – я покупаю ей что-нибудь всякий раз, когда убиваю человека.

10: 00

Ожидают: Эксли, Галлодет, Уолт Ван Метер – шеф Разведывательного отдела. Кофе-плюшки – ё-моё. Я сел.

Эксли:

– Лейтенант, полагаю, вы знакомы с мистером Галлодетом и капитаном Ван Метером.

Галлодет, сияя:

– Так мы со студенческих времен «Боб» и «Дейв», и я не собираюсь притворяться, что меня возмутили вчерашние события. Ты видел сегодняшнюю «Миррор», Дейв?

– Нет.

– «Федеральный свидетель разбивается насмерть». И подзаголовок: «Последние слова самоубийцы: „Аллилуйя, я умею летать!"». Каково?

– По-моему, полная чушь.

Эксли, холодно:

– Это мы с лейтенантом обсудим потом. В каком-то смысле это касается того, зачем мы здесь собрались, так что приступим.

Боб, прихлебывая кофе:

– Политические интриги. Уолт, расскажите ему.

Ван Метер откашлялся:

– Вкратце… Разведывательному отделу и раньше приходилось вмешиваться в политику, и вот теперь у нас новая цель – прокоммунистически настроенный юрист, который недавно, э-э, резко выразился в адрес Полицейского управления и лично мистера Галлодета.

Эксли: «Продолжайте».

– Итак. На следующей неделе мистер Галлодет должен избираться на первый срок. Он сам в прошлом – полицейский и прекрасно нас понимает. Его полностью поддерживает Полицейское управление и кое-кто в муниципальном совете, но…

Галлодет перебил его:

– Мортон Дискант. Он идет ноздря в ноздрю с Томом Бетюном на выборах члена совета от Пятого округа и не одну неделю треплет мое имя во всех газетах. Всем вам прекрасно известно, что пять лет я был простым следователем и как мне удалось выдвинуться – только после того, как Эллис Лоу подал в отставку. Слышал, он некогда заигрывал с мистером Нунаном, с которым нам придется схлестнуться только на выборах 1960 года, а Бетюн – наш человек. Конкуренция будет жесткой. Дискант честит нас с Томом, называя ультраправыми ублюдками, а население нашего округа на двадцать пять процентов – негры, большинство из которых – зарегистрированные избиратели. Вот и представьте.

И – решающий рывок:

– Дискант набирает обороты среди чернокожих за счет «Чавес Рейвин» – мол, голосуйте за меня, и тогда ваши мексиканские братья не будут изгнаны из своих лачуг, чтобы уступить место бейсбольному стадиону для «правящего класса». Пока голоса распределились пять к четырем, а окончательное голосование состоится только в ноябре – то есть уже после выборов в горсовет. Бетюн, как и Боб, – исполняющий обязанности, так что, если его не выберут, он будет вынужден покинуть пост до окончательного голосования. Если выберут Дисканта, все пойдет прахом. Мы все – цивилизованные белые люди, и знаем, что строительство стадиона для «Доджерс» необходимо – так давайте за это бороться.

Эксли, с улыбкой:

– Мы с Бобом познакомились в пятьдесят третьем, когда он был сержантом Бюро. В тот самый день, когда он получил диплом юриста и вступил в республиканскую партию. А теперь аналитики утверждают, что ему быть окружным прокурором всего два года – в шестидесятом его выберут генеральным, а потом? Как насчет губернатора?

Все рассмеялись. Ван Метер:

– А я – когда он был патрульным, а я – сержантом. Теперь мы – «Уолт» и «мистер Галлодет».

– Я все еще «Боб». А еще вы называли меня «пацан».

– И еще раз назову, Роберт. Если откажешься от своей идеи легализовать игорный бизнес.

Глупая шутка – вряд ли закон будет принят законодательными органами штата. Карты, автоматы, букмекеры – в пределах отдельных районов – большие налоги. Правда, полицейским это очень не нравилось – полагаю, Галлодет придумал это дело рейтинга ради.

– Он передумает – он же политик.

Но никто не рассмеялся – Боб смущенно прокашлялся:

– Похоже, «дело боксеров» провалилось. Джонсон мертв, и теперь нет ни одного стоящего свидетеля, и у меня такое впечатление, что Руис нужен Нунану только из-за своей репутации.

– Ну да, он же вроде как местная знаменитость. По слухам, Микки К. предпринял вялую попытку покуситься на его контракт, так что Нунан не прочь воспользоваться и репутацией Микки.

Эксли – отбрил:

– Ах да, вы же у нас эксперт по Микки Коэну.

– Мы общались, шеф.

– Вот как? И по какому вопросу?

– Я дал ему бесплатную юридическую консультацию.

– На тему…

– На тему: «Не связывайтесь с полицией Лос-Анджелеса» или «Берегитесь шефа всех следователей Эксли, он никогда не говорит, чего именно он хочет».

Боб, спокойно:

– Будет вам. Меня попросил собрать вас мэр Поулсон, так что не будем тратить его время. У меня есть идея – надо переманить Руиса на нашу сторону. Будет ключевой фигурой в деле умиротворения мексиканцев в «Чавес Рейвин», а если понадобится, и в пиар-кампании. Кажется, у него есть судимость – ограбление, если не ошибаюсь?

Я кивнул:

– Срок в колонии для несовершеннолетних за кражу со взломом. Слышал, он был членом воровской шайки, а его братцы до сих пор криминалом промышляют. Ты прав – надо его использовать. Посулим ему, что, если он согласится с нами сотрудничать, его семью никто не тронет.

Ван Метер: «Мне нравится». Галлодет:

– А что Дискант?

Я нанес еще один удар:

– Он ведь «розовый», так? Значит, у него есть дружки-комми. Я найду их и прижму к ногтю. Они попадут на ТВ и заложат его как миленького.

Боб, качая головой:

– Не согласен. Слишком все расплывчато, к тому же времени в обрез.

– Девочки, мальчики, выпивка – дайте мне какую-нибудь слабость. Послушайте – прошлой ночью я прокололся. Дайте мне шанс исправиться.

Тишина – долгая, оглушительная. Ван Метер, со вздохом:

– Слышал, он любит молоденьких. Тайком гуляет от жены. Особенно девочек из колледжа – юных, неиспорченных.

Боб, моментально гася усмешку:

– Давайте попросим Дадли Смита. Он не раз занимался подобными вещами.

Эксли, со странной воодушевленностью:

– Нет, Дадли не надо. Клайн, вы знаете людей, которые могли бы помочь?

– Я знаком с ребятами из «Строго секретно». Я могу попросить Пита Бондюрана сделать фото, а Фреда Турентайна – установить жучок. А наш отдел как раз на прошлой неделе накрыл бордель, и у меня есть на примете подходящая девчонка – ей светит срок.

Присутствующие переглядываются. Эксли, с полуулыбкой:

– Тогда реабилитируйтесь, лейтенант.

Боб Г. – дипломат. «В университете он давал мне списывать. Будь снисходителен, Эд».

Прощальная реплика – встал и вышел. Ван Метер поплелся следом.

Давай.

– Федералы потребуют расследования, как считаете?

– Сомневаюсь. В прошлом году Джонсон прошел трехмесячное обследование в психиатрической лечебнице Камарильо, и тамошние доктора сказали Нунану, что его состояние нестабильно. Шестеро фэбээровцев пытались найти свидетелей, но безуспешно. С их стороны было бы глупо начинать расследование. Вы пока чисты, тем не менее мне не нравится, как это выглядит.

– Вы имеете в виду преступную небрежность?

– Я имею в виду ваши долгие и, к сожалению, общеизвестные связи в криминальном мире. Мягко говоря, вы «знакомы» с Микки Коэном – а именно его фигура должна была быть в центре расследования, которое угробила ваша «небрежность». Люди с воображением легко могут превратить «небрежность» в «преступный сговор», а в Лос-Анджелесе полно таких людей. Вот видите, как…

– Послушайте, шеф…

– Нет уж, это вы послушайте. Я дал вам со Стеммонсом это задание, потому что полагался на вашу компетентность, кроме того, мне хотелось получить ваше, как искушенного в юриспруденции человека, мнение, что задумали федералы в нашей юрисдикции. И что же вместо этого? «Аллилуйя, я умею летать!» и «Пока следователь храпит, главный свидетель прыгает из окна».

Подавляя смешок: «И какой вывод?»

– А это уже вы мне скажете. Что, по-вашему, планировали федералы – помимо пресловутого «боксерского расследования»?

– Полагаю, со смертью Джонсона – почти ничего. Руис рассказал мне, что у Нунана были какие-то непонятные «планы» относительно проведения расследования в южной части Лос-Анджелеса – ну, там, наркотики, игровые автоматы и незаконная торговля в Черном городе. Если расследование провалится, можно будет все свалить на полицию. Если же завершится успешно – Нунан первый объявит об этом: он обожает попадать в заголовки. У нас есть шанс подготовиться.

Эксли улыбнулся:

– Кажется, игорным бизнесом в Черном городе теперь заправляет Микки К. Вы не могли бы предупредить его, чтобы он поубирал все автоматы?

– Ни в коем разе. Отвлекаясь от темы: вы читали мой рапорт о букмекерской конторе?

– Да. За исключением тех выстрелов, все отлично. В чем дело? Вы смотрите на меня так, будто хотите чего-то попросить.

Я налил кофе.

– Кое-что взамен Дисканта.

– Не вам просить об одолжениях.

– После Дисканта я смогу.

– Тогда просите сейчас. Плохой кофе.

– В моем отделе мне наскучило. Я тут заходил в Отдел по расследованию краж и нашел на доске интересное дело.

– Ограбление магазина электроприборов?

– Нет, меховой склад Гурвица. Украдены меха на миллион, никаких следов, а Джуниор Стеммонс как раз в прошлом году накрыл Сола Гурвица за игрой в кости. Он – конченый лудоман, так что у меня есть версия, что он это сделал сам – мошенничество при страховании.

– Нет. Этим делом занимается Дадли Смит, и он исключает версию со страховкой. К тому же вы – командир подразделения, а не следователь.

– Так измените правила! Я компрометирую комми, вы мне – это дело.

– Нет, этим делом занимается Дадли. Преступление совершено три дня назад, и он уже назначен. Кроме того, мне не хотелось бы искушать вас – ведь меха можно продать.

Опять отбрил – ну и к черту.

– Вы ведь с Дадом друг друга не особо любите. Он метил на должность шефа Бюро, а досталась она вам.

– Командиры подразделений вечно скучают и просят дел. Или у вас на то особые причины?

– Отдел краж – чистая работа. Если я начну расследовать тамошние дела, вы не станете корить меня за наличие подозрительных друзей.

Эксли поднялся: «Пока вы не ушли – можно вопрос?»

– Сэр?

– Вам, часом, никто из ваших друзей не заказывал Сандерлина Джонсона?

– Нет. Но неужели вы не рады, что он прыгнул?

Ночь пришлось провести в номере отеля «Билтмор» – на пороге моей квартиры наверняка полным-полно репортеров. Никаких снов, обслуживание в номер – ровно в шесть утра завтрак и газеты. Новые заголовки: «Федеральный атторней резко критикует недотепу-полицейского», «Бюро расследований сожалеет о самоубийстве свидетеля». Эксли в чистом виде – его стиль общения с прессой, он сожалеет. На третьей странице – еще порция Эксли: ограбление Гурвица – никаких зацепок, банда взломщиков с солидной технической подготовкой похитила меха общей стоимостью больше миллиона. Фотки: перевязанный охранник, Дадли Смит – влюбленными глазами смотрит на норковую шкурку.

Расследование ограблений, синекура: ловишь воришек и вышибаешь из них дерьмо.

Работаем над нашим комми: пора сделать пару звонков.

Фред Турентайн, спец по жучкам – согласился за пятьсот, Пит Бондюран – тоже, но за штуку – фотографу он заплатит сам. Пит, бессменный поставщик материала для «Строго секретно», – дюже обрадовался.

Главная надзирательница женской тюрьмы ходила у меня в должниках – я снимаю с нее долг в обмен на услугу: некая Ла Верна Бенсон – третий привод за проституцию – ни залога, ни даты суда. Ла Верна у телефона – что, если мы «потеряем» твое дело? – Да! Да! Да!

Беспокойно – когда кого-нибудь убиваешь, всегда так. Беспокойство перерастает в напряжение – в машину.

Сунулся было домой – толпа репортеров – некуда податься. Поворот на Малхолланд, зеленый свет – автомобилей почти нет – 60, 70, 80. Резкий разворот, визг тормозов – и уже медленнее: надо подумать.

Например, об Эксли.

Умный, бесстрастный. В пятьдесят третьем положил трех негров – подозреваемых по делу «Ночной совы». Весна пятьдесят восьмого – новые улики показали, что он убил не тех. Дело было возобновлено, расследованием занялись он и Дадли Смит – самое масштабное расследование за всю историю Лос-Анджелеса. Убийства – гнусные интриги – переплетения заговоров. Его отец – строительный магнат – покончил с собой при невыясненных обстоятельствах, состояние перешло к инспектору Эду. Тад Грин уходит в отставку с поста шефа Бюро расследований – шеф Паркер перепрыгивает через Дадли, назначая его преемника: Эдмунда Дженнингса Эксли, тридцати шести лет.

Так что вот так – Эксли и Дадли – терпеть друг друга не могут.

Никаких преобразований в Бюро – только Эксли – холодный как айсберг.

Зеленый – всю дорогу до дома Мег. Во дворе только ее машина. Мег в кухонном окне.

Моет посуду – быстрые движения рук, наверное, музыка. Улыбается – очень похожа на меня, только нежнее. Я посигналил…

Ага! – прихорашивается – поправляет очки, приглаживает волосы. Улыбка – нетерпение.

Я взбежал по ступенькам; Мег держала дверь открытой.

– У меня было предчувствие, что ты принесешь мне подарок.

– Откуда?

– В прошлый раз, когда о тебе написали в газетах, ты купил мне платье.

– Умничка Клайн. Ну давай открывай.

– Было, наверное, ужасно? А то по телевизору такое показывали…

– Он был ненормальный. Ну же, развязывай.

– Дэвид, у меня к тебе дело.

Я легонько подтолкнул ее: «Давай же». Раз, два – оберточная бумага в клочья. Радостный возглас, к зеркалу – зеленый шелк, как раз по размеру.

– Ну как?

Резко обернулась – чуть очки не слетели. «Застегни молнию?»

Втискиваю ее в платье, застегиваю молнию – как влитое. Мег целует меня, вертится перед зеркалом.

– Господи, ты и Джуниор. Тот тоже вечно никак собой не налюбуется.

Память переносит меня в тридцать пятый: выпускной бал. Наш старик тогда сказал: пойди с сестричкой – а то ей все какие-то неподходящие парни попадаются.

Мег вздыхает:

– Очень красиво – как и все, что ты мне даришь. А как поживает Джуниор Стеммонс?

– Спасибо, на здоровье. Джуниор Стеммонс – да так, средне. Не дотягивает он до следователя – если бы его папаша не сделал меня начальником подразделения, я бы отправил его обратно в академию – студентиков гонять.

– Отсутствие командных навыков?

– Именно. Вдобавок к этому чувствительный, как баба, что еще хуже, и вечно взвинченный, как будто наркопритон накрывать едет – тоже мне следователь Отдела по борьбе с наркотиками. А твой где?

– Заполняет какие-то бумажки по поводу здания, которое проектирует. Кстати, раз уж мы об этом заговорили…

– Елки-палки. Ты о наших домах – так? Что там – опять неплательщики?

– В наших трущобах – ничего удивительного. Я про Комптон. Три дома – недоимки.

– Так посоветуй мне. Ты ведь у нас спец по недвижимости.

– В двух домах задолжали за месяц, в оставшемся – за три. По закону требование о выселении выписывается спустя три месяца, и исходя из этого назначается дата судебного разбирательства. Ты ведь адвокат.

– Т-твою… Терпеть не могу судов. И – присядь, пожалуйста.

Она уселась в кресло – зеленый шелк, зеленая обивка. И – ее волосы на фоне зелени. Они черные – темнее, чем мои.

– Ты здорово разбираешься в судебных процессах, но я ведь знаю, что ты сделаешь – ты пошлешь туда каких-нибудь громил с фальшивыми документами.

– Так легче. Скажем, Джека Вудса или одного из ребят Микки.

– Вооруженного?

– Ага, и очень опасного. А теперь еще раз скажи, что тебе понравилось платье, чтобы я мог спать спокойно.

Она принялась загибать пальцы – наша с ней старинная процедура:

– Мне понравилось платье – раз, я люблю своего старшего брата, пусть ему досталась вся красота и тем паче мозги – два, и – кстати, о приятном – я снова бросила курить, мне наскучила моя работа и мой муж, и я подумываю завести романчик, пока мне не стукнуло сорок и я не растеряла остатки своей привлекательности, – это три. Если у тебя на примете есть кто-нибудь, кто не полицейский и не гангстер, можешь познакомить.

Настала очередь за мной.

– Я – голливудский красавчик, а ты – настоящая красавица – это раз. Не стоит спать с Джеком Вудсом, поскольку у людей есть утомительная привычка в него стрелять – это два, и вдобавок как-то вы начинали, но у вас ничего не вышло. Я, правда, знаю парочку окружных прокуроров, но, боюсь, с ними тебе будет скучно.

– А кто мне остался? Подружки гангстера из меня не вышло.

Комната закачалась – воспоминания, воспоминания.

– Ну, не знаю. Пошли, проводишь меня. Зеленый шелк – Мег огладила платье рукой.

– Странно… я тут вспомнила лекции по логике. Знаешь, про причину и следствие.

– И?

– Я… ну, какой-нибудь отморозок погибает, и я получаю подарок.

Комната закачалась еще сильней.

– Ладно тебе.

– Тромбино и Бранкато, потом Джек Драгна. Милый, мне достаточно того, что мы сделали.

– Ты не любишь меня так, как люблю тебя я.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

У моей двери – репортеры, пожирают взглядами подъезд.

Я припарковался с той стороны, подобрался к окну спальни, достал отмычку – открыл, влез. Шум – газетчики обсуждают мою историю. Света нет, крак! – окно открылось – послушаем, о чем они там: надо быстренько обезвредить бомбу Мег.

А вот о чем: фамилия у меня немецкая, а не еврейская, как кажется на первый взгляд, – мой старик погиб на острове Эллис. 1938-й – поступил на службу в полицию Лос-Анджелеса, 1942-й – служба в морской пехоте, на Тихом океане, 1945-й – обратно в Полицейское управление Лос-Анджелеса. Шеф Хоррелл уходит в отставку – его сменяет Уильям Уортон – генерал-майор ВДВ с безупречной репутацией. Semper Fi[6]: он формирует из бывших морпехов подразделение по борьбе с уличным бандитизмом. Командный дух: мы срываем забастовки и пинками загоняем обратно в кутузку зарвавшихся досрочно освобожденных.

Юридический факультет, подработки – на солдатское жалование в университете не проучишься. Вымогатель долгов, кассир Джека Вудса, Вышибала. Работа на Микки К. – «посредник» в разговорах с профсоюзами. Предлагали сниматься в Голливуде – я высокий, обаятельный.

Отказался – зато это принесло мне настоящую работу: вымогательства – и прекращение вымогательств, шантаж с использованием компрометирующих фотографий. Я сотрудничаю с Голливудом, работаю на Микки К. Меня берут в Бюро расследований, я становлюсь сержантом, защищаю диплом, получаю лейтенанта.

Все – чистая правда.

В прошлом месяце сравнялось 20 лет моей работы в Полицейском управлении Лос-Анджелеса – тоже правда. На деньги Вышибалы я приобрел домовладения в трущобах – и это правда. Я трахал Аниту Экберг[7] и рыжуху из шоу Спейда Кули – а вот это уже неправда.

Моя тема иссякла: ожидающие принялись обсуждать «Чавес Рейвин»; я закрыл окно и постарался уснуть.

Не вышло.

Приподнял створку окна – газетчики рассосались. Телевидение – ничего интересного. Вырубаю, вспоминаю – МЕГ.

Что-то всегда было не так – и мы слишком долго прикасались друг к другу, чтобы этого не заметить. Я запрещал старику бить ее, она запрещала мне его убивать. В колледж – вместе, война – она писала, я ей тоже. Случайные связи – и у меня и у нее.

Бурные послевоенные годы: Мег – друг и верная соратница Вышибалы. Они с Джеком Вудсом увлеклись друг другом – я им позволил. Учеба занимала все мое время – Мег отрывалась в одиночку. Встречалась сразу с двумя гангстерами: Тони Тромбино и Тони Бранкато.

Июнь 1951-го – в автокатастрофе погибают наши родители.

Опознание, завещание…

Комната в мотеле – сразу после похорон Франца и Хильды Клайн. Без одежды – только чтобы смотреть. И прикасаться – отталкиваясь.

Мег остановила меня – совсем. Все в кучу – наша одежда, мысли, слова; я выключил свет.

Я все еще хотел этого.

Она – нет.

Она была без ума от Тромбино и Бранкато.

Эти придурки спутались с Джеком Драгной[8] – главой лос-анджелесской мафии. Джек показал мне фото – Мег в синяках и засосах – Тромбино и Бранкато во всем сознались.

Сознались – и попались.

Джек сказал: убей их – за пять штук. Я согласился.

Я все подстроил – пробный рейс – «Давайте ограбим букмекера – он сегодня сорвал солидный куш». 6 августа, Северный Огден, 1648 – два Тони в «додже» 1949 года выпуска. Я пробрался на заднее сиденье и прострелил им затылки.

Заголовки – вроде «Гангстерские войны» – пущенная боссом Драгны торпеда попала в цель. Его алиби – Джек Д. исповедовался у приходского священника. Очередной висяк – пусть себе эти подонки перестреляют друг друга.

Я получил гонорар – плюс кассетку: мужской голос возмущенно честит обидчиков своей сестры. Голос Драгны – сдавленный. Мой собственный: «Я убью этих ублюдков. Убью».

Позвонил Микки Коэн. Джек сказал: я – должник мафии; но долг можно оплатить – услугами. Джек позвонит, мне заплатят – сугубо деловые отношения.

Согласился.

Позвонили.

Июнь 1953 года: я убил аптекаря – наркоторговца из Вегаса.

26 марта 1955 года: пристрелил пару негров, которые изнасиловали жену одного мафиози.

Сентябрь 1957-го: слух – у Джека Д. серьезные проблемы с сердцем.

Я позвонил ему.

Он ответил: «Приезжай».

Мы встретились в мотеле на пляже – его последнем борделе. Гвинейский рай: выпивка, грязь, девочки.

Я принялся упрашивать его простить долг.

Джек сказал: «Шлюхи отрабатывают свое».

Я задушил его подушкой.

Заключение коронера – мафия согласна: сердечный приступ.

Сэм Джанкана – мой новый заказчик. Микки К. – его правая рука; подмаслить полицию, заказать кого-нибудь.

Мег что-то почувствовала. Всю вину – на себя, ей этого не надо. Таки уснул: беспокойно, потея.

Телефон – хватаю трубку: «Да?»

– Дейв? Это Дэн Уилхайт.

Отдел по борьбе с наркотиками – начальник. «Что случилось, капитан?»

– Да тут… черт, ты знаешь Джея-Си Кафесьяна?

– Знаю. Как знаю и то, чем он является для Управления.

Уилхайт, тихо:

– Я на месте преступления. Почти не могу говорить, и послать мне некого. Вот я и позвонил тебе.

Врубаю свет.

– Объясните, в чем дело. Я приду.

– Дело в… черт, дом Джея-Си ограбили и…

– Адрес?

– Саут-Тремэйн, 1684. Это в районе…

– Я знаю, где это. Кто-то позвонил болванам из Уилшира перед тем, как позвонить вам, – я прав?

– Верно. Супруга Джея-Си. Вечером никого не было дома, но Мадж – это жена – приехала домой первой. Обнаружив, что дом ограблен, она позвонила в участок Уилшир. Джей-Си, Томми и Люсиль – это дочка – приехали домой и застали там кучу полицейских, которые не знали о нашем… гм… сотрудничестве с семьей. Судя по всему, кража со взломом, но какая-то идиотская, и парни из Уилшира всех достают. Джей-Си позвонил моей жене, а она разыскала меня. Дейв…

– Я приеду.

– Отлично. Возьми кого-нибудь с собой и запиши это на мой счет.

Я повесил трубку и принялся искать кого-нибудь, чтобы взять с собой. Ригль, Йенсен – нет на месте. Что ж, черт дери – придется звонить Джуниору Стеммонсу – «Алло?»

– Это я. У меня к тебе поручение.

– Вызов?

– Нет, поручение от Дэна Уилхайта. Почистить перышки Джею-Си Кафесьяну.

Джуниор присвистнул:

– Слышал, его сынок – настоящий отморозок.

– Саут-Тремэйн, 1648. Подождешь на улице, я приеду и все объясню.

– Буду. Кстати, ты слышал последние новости? Боб Галлодет назвал нас «образцовыми полицейскими», а Уэллс Нунан – «некомпетентными разгильдяями». И добавил, что наша идея заказать выпивку в номер способствовала тому, что Джонсон покончил с собой. А еще он сказал…

– Просто приезжай.

Код три – сделаем одолжение Уилхайту – и нанятому полицией наркоторговцу. Отдел по борьбе с наркотиками – Джей-Си Кафесьян – двадцать лет плодотворного сотрудничества – еще при прежнем начальстве, Дэвисе. Травка, колеса, героин – отбросы Черного города в качестве клиентуры. Ремесло стукача дало Джею-Си «зеленую улицу» в его нелегком деле. Уилхайт наблюдал за процессом, Джей-Си сдавал конкурентов в обмен на обещание торговать наркотой исключительно к югу от Слаусона. Имелся у него и законный бизнес: сеть прачечных, а у сынка – приработок: профессиональный гангстер.

Через весь город, на место преступления: ярко освещенный особняк в мавританском стиле. Во дворе – машины: «форд» Джуниора, патрульный автомобиль.

Лучи фар, голоса. «Черт-те что, черт-те что», – Джуниор Стеммонс.

Я припарковался и направился к дому.

Свет в лицо. Джуниор: «А вот и лейтенант». Вонь: похоже, гниющая кровь.

Джуниор, двое в штатском. «Дейв, это сотрудник Нэш и сержант Миллер».

– Джентльмены, Отдел по борьбе с наркотиками берет это случай себе. Возвращайтесь в участок. Если понадобится, мы с сержантом Стеммонсом напишем отчеты.

Миллер: «Если понадобится»? Вы что – не чувствуете?»

Тяжелый, кислотный дух. «Есть труп?» Нэш: «Есть, но… Сэр, слышали бы вы, как этот подонок Томми, как его там, с нами разговаривал. Похоже…»

– Возвращайтесь и передайте, что меня прислал шеф Дэн Уилхайт. Передайте, что преступление совершено в доме Кафесьяна, так что это не просто стандартное 459-е. Если и это его не убедит, пускай разбудит шефа Эксли.

– Лейтенант…

Хватаю фонарик и иду на запах – к распаянному забору из цепей. Твою мать: два добермана-пинчера – без глаз, с перерезанным горлом, в зубах – тряпки, пропитанные какими-то химикалиями. Выпотрошенные – внутренности, кровища, – капли крови ведут к задней двери, вскрытой, по всей вероятности, отмычкой.

Внутри слышны крики – двое мужчин, две женщины. Джуниор: «Я выгнал участковых. Ничего себе 459-е, а?»

– Расскажи, что тут было. Не хочу опрашивать семейство.

– Ну, они все были на вечеринке. У жены разболелась голова, и она приехала домой пораньше – на такси. Вышла, чтобы впустить собак, – и нашла их… Сразу позвонила в участок Уилшир – вызов приняли Миллер и Нэш. Потом вернулись Джей-Си, Томми и дочка – они живут с ними – и подняли хай, когда обнаружили в гостиной полицейских.

– Ты говорил с кем-нибудь из них?

– Мадж – это супруга – показала мне ущерб, нанесенный дому, пока ее не заткнул благоверный. Украдено столовое серебро, вроде как фамильное, и ущерб какой-то… странный. Только представь себе! Ни разу в жизни не видел подобной кражи. Крики, звуки трубы.

– А это и не кража. Что ты имел в виду – «странный ущерб»?

– Нэш и Миллер все описали. Сам увидишь.

Я осветил двор – куски мяса в странной пене – должно быть, собак отравили. Джуниор: «Он швырнул им мясо, потом изуродовал. На нем тоже есть кровь – видишь капли крови – дорожка к двери?»

Иду по дорожке из капель.

Следы от взлома на задней двери. На крыльце – окровавленные полотенца – взломщик убирал за собой.

Кухонная дверь не тронута – он умудрился открыть щеколду. Крови больше нет, в раковине – улики, снабженные ярлыком: «Разбитые бутылки виски». Горка для посуды – снова ярлык: «Украдено старинное серебро».

Они:

– Шлюха, это ты впустила сюда полицию!

– Папа, пожалуйста, не надо!

– Когда у нас проблемы, мы всегда звоним Дэну!

Обеденный стол, на нем – обрывки фотографий.

«Семейные фотографии». Вверху надрывается саксофон.

Пройдусь.

Слишком толстые ковры, обитые бархатом диваны, структурированные обои. На окнах кондиционеры, в нишах за ними – статуэтки Иисуса. На коврике ярлык: «Разбитые пластинки; обложки альбомов: „Легендарный Чамп Динин: Меееедленные мысли"; „Жизнь без прикрас: квартет Арта Пеппера"; „Чамп играет Дюка"».

Возле магнитолы – аккуратная стопка долгоиграющих пластинок.

Вошел Джуниор: «Я же говорил, а? Он постарался».

– А кто это шумит?

– Трубит? Томми Кафесьян.

– Поднимись и вежливо с ним пообщайся. Извинись за вторжение, предложи вызвать службу по контролю за бродячими животными – увезти собак. Спроси, желает ли он проведения расследования. Вежливо, понял?

– Дейв, он – преступник.

– Не беспокойся. Мне предстоит разговор с его папочкой.

– ПАПА, НЕ НАДО! – раздалось сквозь закрытую дверь.

– ДЖЕЙ-СИ, ОСТАВЬ ДЕВОЧКУ В ПОКОЕ!

Страшно – Джуниор пулей помчался наверх.

– ВОТ ИМЕННО, УБИРАЙСЯ! – хлопнула дверь-«Папа» прямо мне в лицо.

Джей-Си крупным планом: жирный, почти старик. Крепкий, рябой, на лице – свежие царапины.

– Я – Дейв Клайн. Меня прислал Дэн Уилхайт.

Прищурившись:

– А что такого важного, что сам не смог?

– Как хотите, мистер Кафесьян. Хотите расследование – проведем. Что угодно – снимем отпечатки, словом, все, что в наших силах. Если хотите, Дэн будет подробно оповещать вас о ходе расследования, если вы понимаете, о чем я…

– Я понимаю, о чем вы, – я сам во всем разберусь. Я буду иметь дело исключительно с капитаном Дэном и не потерплю всяких в моей гостиной.

Мимо прошмыгнули две женщины. Брюнетки с мягкими чертами лица – внешность самая европейская. Дочь помахала рукой – серебристые ногти – капельки крови на них.

– Видите моих девочек? А теперь забудьте. Они – не ваше дело.

– У вас есть соображения насчет того, кто это сделал?

– Не ваше дело. И не спрашивайте о всяких там конкурентах, которые хотели мне насолить.

– Конкуренты – владельцы прачечных?

– И шутить не вам! Вот, полюбуйтесь!

Ярлык на двери: «Испорченная одежда». Джей-Си рванул ручку: «Вот! Смотрите! Смотрите!!!»

Смотрю: небольшой встроенный шкафчик. На стенах – женские брючки в обтяжку – разодранные в промежности, брючины непристойно раздвинуты.

В пятнах – принюхиваюсь: сперма.

– А вот это не смешно. Я покупаю Люсиль и Мадж столько красивых шмоток, что некоторые приходится хранить в прихожей. Какой-то извращенец испортил вещи Люсиль. Любуйтесь.

Штанишки а-ля тихуанская шлюха. «Красота».

– Я же сказал – не смешно, мальчик на побегушках у Дэна Уилхайта. Нечего смеяться.

– Позвоните Дэну. Ему и расскажете, что вы хотите.

– Я сам разберусь!

– Славные вещички. Дочка так на колледж зарабатывает?

Сжатые кулаки – вспухшие вены – покрасневшие царапины на лице – жирный ублюдок пододвинулся ко мне вплотную.

Наверху – крики.

Я помчался вверх по лестнице. Комната в конце коридора – иду смотреть, в чем дело.

Томми К. – прижат к стене, на полу – «косяки», крутой парень Джуниор обыскивает его. Плакаты с джазменами, нацистские флаги, на кровати – саксофон.

Я расхохотался.

Томми мило лыбится – тощий, тоже европейской внешности.

Джуниор: «Он курил травку – в открытую. И смеялся над Управлением».

– Сержант, извинитесь перед мистером Кафесьяном.

Челюсть отвисла – почти визг: «Дейв… Господи… извините».

Томми закурил «косяк», пуская дым Джуниору прямиком в лицо.

Джей-Си, снизу:

– Убирайтесь из моего дома! Я сам во всем разберусь!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дурные сны, бессонница.

Звонок Мег разбудил меня – напомнила о должниках, никаких разговоров о зеленом шелке. Я сказал: «Конечно, конечно», – повесил трубку и настропалил Джека Вудса, посулив ему двадцать процентов от каждого доллара должников. Он выцыганил еще пять, на чем мы и сошлись.

Рабочие звонки: Ван Метеру, Питу Бондюрану, Фреду Турентайну. Три зеленых огонька: жучок в квартире Ла Верны установлен; в спальне притаился фотограф. Дискант – хвост и прослушка установили: дружеские посиделки в стейк-хаусе Олли Хэммонда в 18: 00.

А вот и наживка: наша птичка для комми. Пит сказал, что «Строго секретно» просто пальчики оближет: «розовый» политикан спотыкается о собственный член.

Звоню в Отдел по борьбе с наркотиками: Дэна Уилхайта нет на месте – я оставил ему сообщение. Сон – плохой, хуже некуда: кошмарные Кафесьяны. Джуниор прошлым вечером – насмешил: «Я знаю, что ты считаешь, что я не гожусь для Бюро, но я тебе покажу. Вот увидишь, покажу!»

Пять вечера – к черту спать.

Я умылся, заглянул в «Геральд» – «Чавес Рейвин» потеснила с первых полос моего летуна. Боб Галлодет: «Латиноамериканцы, которые лишатся своих жилищ, получат достойную компенсацию, и в конце концов стадион для „Лос-Анджелес Доджерс" станет гордостью горожан всех цветов кожи».

Какая прелесть – я даже забыл про Кафесьянов.

Заведение Олли Хэммонда – останавливаюсь у порога, жду.

Мортон Дискант в дверях – ровно в шесть.

Ла Верна Бенсон – в шесть ноль три – твидовая юбка, гольфы до колен, кардиган.

Шесть четырнадцать – на заднее сиденье скользнул Большой Пит Б.:

– Дискант со своими друзьями. Ла Верна – через два столика и уже начала строить глазки.

– Думаешь, поведется?

– Я бы повелся. Но я вообще люблю это дело.

– Как и твой босс?

– Можешь назвать его по имени – Говард Хьюз. Он – занятой парень – как и ты, собственно.

– Тот был полным придурком. Если бы он не прыгнул, я бы сбросил его сам.

Пит постучал по приборной доске. Огромные руки – ими он однажды забил до смерти пьянчугу-скандалиста. Шериф Лос-Анджелеса засадил его в кутузку, а Говард Хьюз обрел друга и собеседника.

– А ты что поделываешь?

– Да всякое. Собираю сплетни для «Строго секретно», слежу, чтобы Говард Хьюз не попал в вышеупомянутое издание. Разубеждаю тех, кто собирается подавать в суд на «Строго секретно». Ищу щелок для мистера Хьюза, слушаю его бредятину о самолетах. Вот и сейчас развлекаюсь тем, что слежу за актрисулькой, которой вздумалось его надуть. Прикинь: дамочка, у которой с ним «контракт» – понимаешь, о чем я? – свалила из его персонального борделя, чтобы сняться в каком-то дерьмовом ужастике. Мистер Хьюз заставил ее подписать рабский семилетний контракт и теперь желает его расторгнуть – якобы за ее аморальное поведение. Подумать только: этот вонючий бабник вдруг заговорил о морали!

– Представляю. И тебя от этого прет, потому что ты…

– Потому что я тоже редкостное дерьмо. Как и ты.

Я рассмеялся и зевнул. «Они там что, всю ночь собираются торчать?»

Пит зажег сигарету. «Нет, Ла Верна девочка настойчивая. Скоро ей станет скучно, и она ухватит этого комми за яйца. Славный ребенок. Она даже помогала Турентайну устанавливать жучки».

– Как там Фредди?

– Тоже весь в делах. Сегодня он обрабатывает нашего комми[9], а завтра – ставит прослушку в какую-то баню для пидоров по заказу «Строго секретно». Его единственная проблема в том, что он алкаш. Сколько уже раз попадал за вождение в нетрезвом виде, а в последний раз судья заставил его учить зэков в Чино радиотехнике. Клайн, гляди-ка!

В дверях показалась Ла Верна – держа большие пальцы вверх. Питер сделал то же в ответ.

– Это означает, что Дискант встречается с ней после того, как сплавит приятелей. Видишь голубой «шеви» – ее.

Я тронулся с места – Ла Верна впереди – в Уилшире поворот направо. Строго на запад: Свитцер, севернее, Стрип. Извилистыми боковыми улочками – к холмам; Ла Верна остановилась у оштукатуренного двухэтажного домика.

Блин: прожекторы, розовая штукатурка.

Я припарковался чуть поодаль: оставим место для «красных».

Ла Верна скользнула к двери – Пит приветственно посигналил ей.

Включился и погас свет в прихожей. Горят лишь два окна – квартира на первом этаже, налево. Шум вечеринки: квартира напротив Ла Верны.

Пит потянулся. «Как думаешь, Дискант будет шифроваться?»

Ла Верна открыла окно – из одежды на ней пеньюар и подвязки.

– Не думаю. Сейчас у него только одно на уме.

– Ты прав – это дело он любит. Думаю, меньше чем через час нарисуется.

– Минут через пятнадцать – двадцать.

– Спорим?

Пожимаем руки, пялимся в окно. Медляк: гуляки танцуют под тихую мелодию, голоса. О-па – желто-коричневый «форд». Пит констатировал: «Сорок одна минута».

Я сунул ему двадцатку. Дискант вошел в подъезд, хлопнул дверью, позвонил. Силуэт: Ла Верна в оконном проеме – танец живота.

Пит взвыл.

Дискант вошел в квартиру.

Медленно тикают минуты, одна, две… десять; в гнездышке Ла Верны гаснет свет. Ждем сигнала фотографа: вспышки в окне.

Пятнадцать минут… двадцать… двадцать пять – прямо перед нами паркуется патрульный автомобиль.

Пит толкает меня локтем:

– Е-мое. Гребаная вечеринка. Статья сто шестнадцать, пункт восемьдесят четыре УК Калифорнии – «нарушение тишины в неурочный час». Мать вашу так.

Появляются два помощника шерифа. С дубинками – стучатся в окно квартиры гуляк.

Хоть бы хны.

– Клайн, это мне очень не нравится.

Тук-тук-тук – в окно Ла Верны. Лампа-вспышка – окно спальни – беда не приходит одна.

Визг – наша птичка для комми.

Помощники шерифа выбивают дверь – я несусь туда со значком наперевес…

Через лужайку, вверх по лестнице. Краем глаза: фотограф выпрыгивает из окна – без аппарата. Через площадку – расталкивая малолетних гуляк – дверь квартиры Ла Верны начисто снесена. Проталкиваюсь: какие-то уроды выплеснули на меня свою выпивку.

– Полиция! Дорогу!

Влетаю в дверь – истекающий виски. Меня тут же ухватил помощник шерифа. Сую значок ему в рыло – «Полицейское управление Лос-Анджелеса! Разведывательный отдел!»

Ублюдок выкатил на меня зенки. Вбегаю в квартиру.

Дискант и Ла Верна возятся на полу – голые. На кровати – фотоаппарат; идиот помощник вопит: «Эй, вы, двое! А ну прекратите! Полиция!»

Вбежал Пит – рожа помощника шерифа расплылась в улыбке – старый знакомый. Быстрый Пит – немедленно выпер его из квартиры. Ла Верна и «розовый» – она молотит его кулачками.

Хватаю с кровати фотоаппарат, вынимаю пленку, закрываю. Щелк – вспышка – прямо в глаза Дисканта.

Комми ослеплен – Ла Верна высвободилась. Я ударил его – сперва ногой, затем кулаком – он вскрикнул, моргнул и уставился – НА ПЛЕНКУ.

Не давая ему опомниться:

– Это было подстроено, но полицейские помешали завершить дело. Предполагалось, что про вас напишут бульварные газетки – что-нибудь вроде «„красный" политикан бла-бла-бла…». Если согласитесь сотрудничать со мной – этого не случится, а я очень не хотел бы, чтобы эти фотографии видела ваша супруга. Итак: вы все еще уверены, что хотите баллотироваться в городской совет?

Всхлипы. Надеваю кастет:

– Уверены?

Снова всхлипы.

По почкам – вялое тело, никаких мускулов.

– Уверены?

Красный как свекла вопит: «Пожалуйста, не надо!» Еще пару раз – изо рта у него пошла пена.

– Завтра снимаете свою кандидатуру. Соглашайтесь, потому что мне это не нравится.

– Д-д-да, п-п-п…

Дерьмовая работенка – я вошел в гостиную, меня трясло. Легавые свалили, Ла Верна завернулась в простыню.

Пит с микрофонами-жучками в руке: «С помощничками шерифа я разобрался, а тебя по рации вызывал Ван Метер. Тебе надо встретиться с Эксли в Бюро – прямо сейчас.

В центр. За столом – Эксли.

Я пододвинул стул, вручил ему пленку. «Он снимает свою кандидатуру, так что в „Строго секретно" обращаться не пришлось».

– Понравилась работенка?

– А вам понравилось мочить тех негров?

– Неискушенные не знают, во что порой обходится правосудие тем, кто его вершит.

– То есть?

– То есть – спасибо.

– То есть я могу рассчитывать на одолжение?

– Вам уже его сделали, но ладно – просите.

– Ограбление склада. Может, это из-за страховки, а может, нет. Все равно – я хочу расследовать преступления.

– Нет. Я же вам говорил – это дело ведет Дадли Смит.

– Ага, а вы с Дадом – старые кореша, так ведь? А что за одолжение вы мне «уже» сделали?

– Не стали объявлять выговор и проводить внутреннее расследование по делу Сандерлина Джонсона.

– Ну же, шеф.

– Я уничтожил протокол вскрытия тела Джонсона. Коронер заметил у него на лбу синяк неизвестного происхождения, с вкраплениями краски – как будто бы перед тем как прыгнуть, он хорошенько приложился лбом о подоконник. Лично я вас не виню, но другие – в особенности Уэллс Нунан – вполне могут. Так что отчет я уничтожил. И у меня есть для вас дело. Я снимаю вас с руководства вашим отделом специально для того, чтобы им заняться.

Слабость в коленках: «К-какое дело?»

– Ограбление дома Кафесьяна. Я читал отчет ребят из Уилшира и решил, что необходимо провести тщательное расследование. Мне прекрасно известно о связях семейства с Полицейским управлением Лос-Анджелеса, и мне все равно, что скажет капитан Уилхайт. С этого момента делом занимаетесь вы и Стеммонс. Расспросите членов семьи и приближенных к ним людей. На Джея-Си давно работает некий Эйб Уолдридж – на него можно поднажать. Мне нужно полное заключение экспертов и похожие дела о кражах со взломом. Начинайте завтра – разрешаю применять силу.

Я так и подскочил:

– Это же чистой воды сумасбродство! Копать под барыгу, которого пасет полиция Лос-Анджелеса, когда атторней намерен проводить расследование именно в этой области. И все из-за того, что какой-то извращенец убил собачек и подрочил на…

Эксли – встает – нависает:

– Займитесь этим. Возьмите ребят из участка Уилшир, привлеките криминалистическую лабораторию. У Стеммонса мало опыта работы на месте преступления, но тем не менее. Примените силу. И не заставляйте меня сожалеть о тех одолжениях, что я вам сделал.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Применение силы:

8:00 утра, 1684, Саут-Тремэйн. Со мной: ребята из лаборатории, спец по снятию отпечатков и четверо полицейских в форме.

Коих я тут же припахал: опросить свидетелей, осмотреть мусорные баки. Транспортная полиция – гонять журналистов.

Применение силы: треклятый Эксли.

Применение силы: приговор приведен в исполнение.

Компромисс с Дэном Уилхайтом – телефонный разговор двух раздраженных людей. Я сказал, что Эксли поимел меня; он назвал дело «полнейшим безумием» – Джей-Си и полиция Лос-Анджелеса – двадцать лет взаимовыгодного сотрудничества. Я был должен Дэну, он – мне – долги накапливались. Уилхайт, до смерти перепуганный: «Через три месяца я ухожу в отставку. Moи взаимоотношения с семейством, так сказать, выходят за рамки служебных. Дейв, ты не мог бы… полегче?

Я ответил: «Сперва моя задница, потом твоя».

Он сказал: «Позвоню Джею-Си и посажу его на строгач».

8:04 – представление начинается.

Черно-белые полицейские машины, лабораторный фургончик. Патрульные, спецы из лаборатории. Зеваки, детишки.

Подъезд к дому – я отвожу ребят из лаборатории в сторонку. Рэй Пинкер: «Я навел справки – никаких сведений о мертвых собаках отсюда не поступало. Думаете, их похоронили на каком-нибудь кладбище домашних любимцев?»

День вывоза мусора – в проходе между домами выстроились рядком мусорные баки. «Может быть, но я бы проверил вон те баки, за забором. Не думаю, что старик Кафесьян станет так миндальничать».

– Слыхал, он – милейший человек. Ну, найдем мы собак, и что?

– Возьмите образцы тканей, чтобы определить, чем именно их отравили. Если в пастях у них все еще те тряпки, определите, чем они пропитаны – по запаху походило на хлороформ. Мне нужно десять минут, чтобы уломать Джея-Си, а потом вы войдете внутрь и соберете волокна – на кухне, в гостиной и столовой. После чего приведите того, кто будет снимать отпечатки – только в комнатах на первом этаже, ибо я не думаю, что наш грабитель стал подниматься наверх. Он тут кончил на несколько пар женских штанишек – если папочка их не выбросил, можно попытаться определить группу крови по сперме.

– О господи.

– Вот именно, о господи. Слушай, если даже он их и выбросил, они наверняка в этих баках. Обтягивающие штанишки пастельных тонов, разодранные в промежности, не каждый день выбрасывают. И… Рэй? Мне нужен толстый подробный отчет обо всем этом.

– Не учи ученого. Хочешь, чтобы я налил воды?

– Налей воды. Не знаю, что на уме у Эксли, но пусть пожует хоть это.

У задней двери – Мадж, выглядывает наружу. На ней тонна штукатурки – синяки замазать.

Рэй толкнул меня локтем: «На армянку не похожа».

– Так она и не армянка. И дети, кстати, тоже не похожи. Рэй…

– Хорошо, хорошо, налью воды для Эксли.

На улице – толпа любопытных. Джуниор и Томми К. – играют в гляделки.

Томми, небрежно стоя на крыльце: гавайка, широкие штаны, саксофон.

У Джуниора – новый вид: побитый пес со злобным блеском в глазах.

Оттаскиваю его в сторону – отеческим тоном: «Не позволяй этому парню тебя беспокоить».

– У него такой вид, будто он знает что-то такое, чего не знаю я.

– Забей.

– И что мне ему теперь – задницу целовать?

– Лично я всегда слушался командира.

– Дейв…

– Что – «Дейв»? Твой папочка – инспектор, он хочет, чтобы ты работал в Бюро, и мое повышение – часть сделки. Это – игра. Ты должен своему отцу, я должен твоему отцу. Я должен Дэну Уилхайту. Мы оба должны Управлению, и это задание Эксли – тоже часть сделки, так что веди себя соответственно. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Но это твоя игра, так что не говори мне, что играешь по правилам.

По морде ему? Нет, не стоит. «Еще раз услышу от тебя подобную идеалистическую хрень, я напишу твоему отцу такой рапорт о служебном соответствии, что он живо загонит тебя обратно в академию. Будешь играть по-моему – останешься. Либо играешь на моей стороне, либо твой папочка увидит „недостаточные командные навыки", „чрезмерное непостоянство" и „недостаточную самоорганизацию в стрессовых ситуациях". Сам напросился, сержант».

Дурацкая удаль: «Я в игре. Я позвонил в единую справочную по ломбардам и дал детальное описание украденного столового серебра, а также составил список прачечных Кафесьяна. Три мне, три – тебе, обычная процедура – так?»

– Хорошо, но сперва посмотрим, что там у патрульных. Потом, когда выполнишь третий пункт, отправляйся в контору и попробуй найти дела об ограблениях со схожим модус операнди. Найдешь – отлично. Нет – попробуй порыться в убийствах: может, этот тип еще и убийца.

Вонь, мухи – ребята из лаборатории вытащили собак; с них сыпался мусор.

– Полагаю, если бы тебе было плевать, ты бы не стал мне говорить всего этого.

– Правильно полагаешь.

– Вот увидишь, Дейв. С этим делом я справлюсь.

Томми К. выдал трель на саксе – зеваки зааплодировали. Томми поклонился и ухватил себя за ширинку.

– Эй, лейтенант! Поди поговорим!

Джей-Си на пороге, в руках – поднос. «Эй! У нас кое-что есть».

Я подошел. Пиво в бутылках – Томми схватил одну и жадно к ней присосался. Смотрим на руки: следы от Уколов, тату со свастикой.

Джей-Си, с улыбкой: «Только не говорите, что для вас слишком рано».

Томми рыгнул. «Шлиц. „Завтрак чемпионов"».

«На пять минут, мистер Кафесьян. Пара вопросов».

«Давайте. Капитан Дэн сказал, что все это – не ваша затея, так что все нормально. За мной, прошу. Томми, угости остальных „Завтраком чемпионов"».

Томми ловко подхватил поднос – а-ля официант из драйв-ин. Джей-Си кивнул мне, мол, за мной.

Я вошел вслед за ним в его кабинет: обитые сосной стены, подставка для ружей. В коридоре – ребята из лаборатории, Томми кружит с подносом пива.

Джей-Си захлопнул дверь. «Дэн сказал, что процедура будет чистой формальностью».

– Не совсем. Этим делом занимается Эд Эксли, а его правила несколько отличаются от наших.

– У нас – дело, у ваших и у моих. И он об этом знает.

– Знает, и на сей раз решил подогнать правила под себя. Он – шеф Бюро расследований, и шеф Паркер позволяет ему творить что вздумается. Я постараюсь полегче, но вам придется мне подыграть.

Джей-Си: жирный урод. С поцарапанной рожей – собственная дочка приложилась.

– Почему? Ваш Эксли что – ненормальный?

– Не знаю почему. А вопрос хороший. Эксли вздумалось сделать из этого дело первостепенной важности, и как следователь он гораздо лучше меня. Я смогу вешать ему лапшу только до поры до времени.

Джей-Си пожимает плечами: «Эй, ты умный – тебе больше платят. Ты – адвокат и с Микки Коэном водишься».

– Нет. Я – устраиваю дела, а Эксли их делает. А что до «умный» – Эксли лучший следователь за всю историю Полицейского управления Лос-Анджелеса. Ну же, помогите мне. Вы же не хотите, чтобы тут рыскали обыкновенные полицейские, – и я вас понимаю. Но какой-то недоумок вламывается к вам в дом и…

– Я сам во всем разберусь! Мы с Томми найдем этого парня!

Легче, легче: «Нет. Мы найдем этого парня, а потом, может быть, Дэн Уилхайт позволит вам с ним разобраться. Никаких проблем, все чисто и по закону».

Отрицательно мотает головой: «Дэн говорил, у вас будут вопросы. Задавайте, я отвечу. Ладно уж».

– «Нет» – не согласны или «нет» – согласны?

– Я стану с вами сотрудничать.

Блокнот из кармана.

– У вас есть предположения, кто это мог сделать?

– Нет! – и баста – и никаких.

– Враги. Назовите хоть несколько имен.

– У нас нет врагов.

– Да ну – вы ведь торгуете наркотиками.

– Не произносите этого слова в моем доме!

ПОЛЕГЧЕ: «Ладно, назовем это „бизнесом". Конкуренты, которым вы не нравитесь».

Замахал кулачками – нет-нет, мол: «Вы определяете правила, мы играем. У нас – честный бизнес, потому и врагов нет».

– Тогда попробуйте это. Вы – так называемый информатор. У подобных людей всегда есть враги. Подумайте – может, назовете пару имен.

– Слово-то какое мудреное – «информатор» – для стукача и шестерки!

– Имена, мистер Кафесьян.

– Зэки не могут проникнуть в чистенькие семейные домики – они сидят в тюрьме. Не скажу я вам никаких имен.

– Тогда давайте поговорим о врагах Томми и Люсиль.

– Нет у них врагов, у моих деток.

– Подумайте! Этот парень проникает в дом, разбивает пластинки и портит одежду вашей дочери. Это были пластинки вашего сына?

– Да. Долгоиграющие пластинки Томми.

– Верно. А Томми – музыкант, так что, возможно, у грабителя на него зуб. Он хотел испортить его вещи – его и Люсиль, но по какой-то причине в их спальни он подниматься не стал. Итак, их враги. Прежние бойфренды Люсиль, бывшие дружки-музыканты. Подумайте!

– Нет, нет врагов. – Мягко – «щелк» в его мозгу. Сменим тему.

– Мне необходимо снять отпечатки пальцев всех членов вашей семьи – чтобы сравнить их с теми, которые, возможно, оставил взломщик.

Он достал откуда-то пачку денег. «Нет. Это неправильно. Я сам во всем…» Я крепко сжал его ладонь.

– Ладно, будь по-вашему. Но помните – спектакль ставит Эксли, а ему я обязан гораздо больше, чем Уилхайту.

Он вырвал у меня свою руку и помахал тысячными купюрами.

Я бросил: «Пошел ты… и вся твоя гребаная семейка». Р-раз – он с легкостью разорвал две штуки. Я поспешил ретироваться – а то мало ли что.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Часы, часы, часы дерьмовой работенки.

Пинкер сделал анализ тканей, взятых у мертвых собак. Ребята из лаборатории нашли смазанные отпечатки и волокна. Толпа потихоньку рассосалась. Полицейские в форме опрашивали свидетелей, Джуниор рылся в архивах: ничего путного – типичные семейные драмы.

Как-то: постоянные ссоры, ночные концерты на саксофоне; раз Джей-Си вышел поливать лужайку в костюме Адама. Томми – мочился из окна своей спальни. Мадж и Люсиль – тоже любительницы погорлопанить. Синяки, фингалы под глазом – обычная история.

Медленно тянется время – и пусть себе.

Люсиль и Мадж уехали – adios, розовый «Форд-викки». Томми выдавал рулады на саксе – ребятам из лаборатории пришлось заткнуть уши. Из окна – пивные банки – «Завтрак чемпионов».

Джуниор притащил «Геральд». Заявление Мортона Дисканта: пресс-конференция сегодня вечером, в шесть часов.

Куча времени – я забрел в фургон-лабораторию – понаблюдать за работой техников.

Вскрытие – вырезают образцы тканей для анализа – наш приятель затолкал глазные яблоки псов им в глотки. В свою машину – вздремнуть немного – предыдущие две ночи выспаться мне довелось хрен да маленько.

– Дейв, проснись и пой, – Рэй Линкер, чертовски скоро.

Потягиваюсь, зеваю: «Есть результаты?»

– Да, и небезынтересные. Я – не врач, и то, что я сделал, нельзя называть вскрытием, но полагаю, что уже могу восстановить некоторые вещи.

– Давай! Сначала расскажи, а потом составишь подробный отчет.

– Значит, так: собак отравили, подбросив им гамбургер, начиненный триктоцином натрия – его еще называют муравьиным ядом. В пастях у них я обнаружил обрывки кожаных перчаток, из чего сделал вывод, что преступник бросил им приманку, но не стал ждать, пока псы подохнут, и принялся резать их. Помнишь – ты еще сказал, что тебе почудился запах хлороформа?

– Ага. Я так понял, что это от тряпок в их пасти.

– Почти угадал. Вот только это был не хлороформ, а хлорид стелфакцитнида – его обычно используют при химчистке. А Джей-Си Кафесьян – хозяин сети прачечных. Интересно, а?

Вламывается какой-то психопат, крадет серебро и устраивает погром. Псих? – возможно, но какой аккуратный. Дерзко и тщательно. Явно ненормальный – и в то же время аккуратный и тщательный.

– Говоришь, он может быть знаком с семейством – или работать в одной из прачечных?

– Именно.

– Вы нашли штанишки девчонки?

– Нет, но в одном из контейнеров были обнаружены остатки сгоревшей ткани – так что ни о каком определении группы крови по сперме не может быть и речи.

– Ч-черт. Сжечь тряпки своей дочери – как это похоже на Джея-Си.

– Дейв, послушай-ка. Это, конечно, теория, но все-таки…

– Выкладывай.

– Короче: собакам плеснули этой самой химикали ей прямо в глаза, и носовые кости у обеих сломаны. Полагаю, грабитель поначалу прыснул яд, сломал им носы, а потом попытался ослепить их, пока они еще живы. Хлорид стелфакцитнида при непосредственном попадании в глаза вызывает слепоту, но они оказались крепче и вцепились в него. Они издохли от яда, и тогда он их выпотрошил. Он каким-то образом аккуратно вытащил их глазные яблоки, сунул им в глотки, затем затолкал в пасть каждой пропитанную этим веществом тряпку. Все четыре глазных яблока пропитаны этим веществом, так что я склоняюсь к своей версии.

Джуниор и спешащий за ним полисмен в форме. «Дейв…»

Резко: «Рэй, ты хоть раз видел 459-е с издевательством над сторожевыми собаками?»

– Никогда. И я даже предполагаю мотив.

– Месть?

– Месть.

– Дейв…

– Что у вас там?

– Дейв, это наш сотрудник Бетель. Итак, докладывайте.

Нервный: новичок, сразу видно.

– Э-э, сэр. Двое свидетелей видели, что в ночь ограбления возле дома шатался какой-то человек. Сержант Стеммонс приказал мне обойти те дома, в которых ранее никого не было дома; одна старая леди сообщила, что она уже звонила в участок Уилшир, и еще мужчина – он тоже сказал, что видел его.

– Приметы?

– М-молодой человек европейской внешности. Других примет нет, но я все равно позвонил в участок. Они выслали машину. Пока безуспешно, и с того вечера в районе не было ни арестовано, ни допрошено по подозрению никаких белых мужчин.

Зацепка – озадачим-ка ею Джуниора. «Позвони в Уилшир и попроси еще четверых, чтобы опросить всех, кого ранее не застали дома. Скажем, после шести. Опиши им подозреваемого. Поищи те дела, которые я просил, и обойди первые три кафесьяновские прачечные из списка. Рэй?»

– Да, Дейв?

– Расскажи Стеммонсу о своих находках по части химикалий. Джуниор, провентилируй эту версию среди работников прачечных. Если кто и выдаст себя, не вздумай в него пальнуть.

– А почему нет? Живи при мече, умри при мече.

– Идиот! Надо сперва узнать у него, что за зуб у этого типа на Кафесьянов.

Три прачечных «E-Z» – ближайшая на Нормандия-стрит, 1248. Подъезжаю: у входа стоит розовый «форд».

Припарковался рядом; выбегает чем-то озабоченный человек. Узнаю: Эйб Уолдридж, приближенный Джея-Си.

– Не надо, начальник! Они не знают об этом проклятом ограблении! Позвоните Дэну Уилхайту, и он даст вам эти, как их…

– Подтверждения?

– Д-да, подтверждения. Хорошее слово. Начальник…

– Лейтенант.

– Хорошо, лейтенант. Да, у семьи есть враги. Нет, они не расскажут вам, кто именно. Вы можете спросить капитана Дэна, хотя я сильно сомневаюсь, что он вам расскажет.

Ловкий маленький горбун. «Итак, значит, о врагах ни слова».

– Сейчас ведь поджаривают на газе!

– А как насчет хлорида стелфакцитнида?

– Вот теперь я вас не понимаю.

– Это такое средство для химчистки.

– В этой части бизнеса я, мягко говоря, не спец.

Входим. «Мне нужен список ваших сотрудников – из всех прачечных».

– Нет. Для стирки и глажки мы нанимаем исключительно цветных, большинство из которых – досрочно освобожденные либо отбывают условный срок. Так что им вряд ли понравится, что вы задаете вопросы.

Дело рук черномазых? Нет – не похоже. «А за прилавком у вас – тоже цветные?»

– Нет. Джей-Си не доверяет им обращаться с деньгами.

– Разрешите проверить склад.

– Зачем? На наличие этого, как вы его там назвали?

– Доберманов замучили с его помощью.

Со вздохом: «Ладно, идите. Только полегче с работниками».

Я проверил прилавок. В задней комнате кипит работа – гладильные прессы, баки для стирки и кипячения, чернокожие люди сворачивают выстиранное белье. По стенам, на полках – емкости, бутылки.

Проверим этикетки – тщательно, дважды: ага! – хлорид стелфакцитнида, на этикетке череп и кости.

Потряс флакон – ффу! – вонь: знакомая – в глазах немедленно защипало. Поставил на место, осторожно оглянулся – если замешаны женщины, они могут выдать себя. Без толку – те же отведенные рабские глаза. Я вернулся к прилавку, истекая потом.

За прилавком – Люсиль, в руках – стопка рубашек. Туда-сюда – попка покачивается в такт музыке из радиоприемника. Раз-два: вспышка – соблазнительная улыбка.

Я улыбнулся в ответ. Люсиль мигом сомкнула губы и выбросила воображаемый ключ. На улице: Уолдридж и Мадж. Мама К.: тушь растеклась, слезы.

Я направился к машине. Шепчут – ч-черт – не слышно.

Нашел телефон-автомат – к черту прачечные.

Позвонил в отдел административных правонарушений, оставил сообщение Джуниору: звякни Дэну Уилхайту и попроси сведения о пушерах, которых сдал Кафесьян. Вряд ли что даст: этот будет до последнего лизать пятки Джею-Си. Джуниор тоже оставил сообщение – он навел справки и выяснил, что хлорид этой хрени – стандартное средство для химчистки, широко используемое во всем мире.

Обратно на Саут-Тремэйн – у входа – патрульная машина. Бетель помахал мне:

– Сэр, этого человека видели еще двое.

– Еще какие-то приметы?

– Нет, но такое впечатление, что этот парень – вуайерист. Тот же самый «молодой белый мужчина», и оба свидетеля заявили, что он подсматривал в окна.

Подумать: ограбление – издевательство над псами – инструменты? «У него было что-нибудь в руках, они не заметили?»

– Нет, сэр, но я думаю, что он мог их спрятать.

– Однако жалоб на него не поступало.

– Не поступало. Но у меня есть зацепка, и она может показаться важной.

Вкрадчиво: «Рассказывайте, прошу вас».

– Ну, женщина, которая живет в доме напротив, сообщила, что иногда Люсиль Кафесьян танцует в своей спальне голой – так, чтобы ее было видно в окно. Знаете, включала сзади свет. И уточнила, что так бывает, когда ее родители и брат куда-нибудь уходят по вечерам.

Догадки:

Эксгибиционистка Люсиль – вуайерист – грабитель – мучитель собак, каким-то образом связанный с семейством.

«Бетель, тебе опять придется походить».

– Дасэр! Куда?

– По окрестностям. Пока же останешься здесь, опросишь тех, кого ранее дома не было. Попытайся получить детальное описание того человека. Понял?

– Дасэр!

Дерьмовой работенки поднакапливается.

Участок Уилшир, архив: отчеты о задержаниях, модус операнди, личные дела. Результаты: молодые любители поглазеть в окна – ноль. Грабители, убивающие и уродующие собак, – ноль.

Университетский участок: аресты – МО: пусто. Три протокола допросов: «достаточно молодой», «нормального телосложения» белый мужчина заглядывал в окна мотелей-борделей. Наш любитель глазных яблок? – может быть – но:

Адресов мотелей не указано: только Саут-Вестерн-авеню. Ни имен жалобщиков, ни номеров жетонов.

Иными словами, пока идти некуда.

Я позвонил в участок на 77-й улице. Начальник, нудным голосом.

Мучителей собак – нет. Зато есть молодой белый мужчина, который подглядывал в окна борделей и джаз-клубов. Ни задержаний, ни подозреваемых, ни протоколов допросов на местах: в участке вводится новая система регистрации дел. Он пришлет мне названия и местоположение клубов и мотелей, когда – и если – найдет.

Разбитые джазовые пластинки Томми К.?

Еще звонки: Центральная тюрьма, Полицейское управление Лос-Анджелеса, Архивный отдел, Управление шерифа. Результаты: в этот год мучители собак – ноль; молодые белые мужчины-вуайеристы – ноль, пост-кафесьяновские 459-е – ни одного подозреваемого кавказской внешности.

Звонки, звонки – проторчал у телефона три часа, за это время обзвонил все отделы Полицейского управления Лос-Анджелеса и Управления шерифа. Черт: ни одного арестованного молодого вуайериста, двое мокроспинников[10] – мучителей собак депортированы в Мексику.

Ожидаю: личные дела извращенцев – Бюро расследований.

Покатил в центр. Проверил свой кабинет – сообщений нет, на столе – рапорт:

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

30 октября 1958

Кому: Лейтенанту Дэвиду Д. Клайну

От: сержанта Джорджа Стеммонса-мл.

Тема: Дело Кафесьяна (459 УК) 947. 1 Кодекса охраны здоровья и безопасности – нанесение увечий животным.

Сэр:

Согласно вашему приказу, я проверил дела Центрального Бюро и Центрального управления шерифа в поисках случаев, сходных с нашим. Таковых не значится. Я также проверил случаи 947. 1 (коих оказалось очень – мало), и совпадений имен с 459-ми не наблюдалось (самому молодому нарушителю статьи 947.1 в настоящее время тридцать девять лет, что противоречит описанию предполагаемого преступника, данному сотрудником Бетелем). Я также проверил все дела об убийствах – имевших место в Лос-Анджелесе и по всей стране начиная с 1950 года, – но не нашел ни одного 187-го, сопряженного с ограблениями, сходными по модус операнди с действиями нашего преступника.

Касательно капитана Уилхайта: я «дипломатично» попросил его дать нам список лиц, продающих и употребляющих наркотики, о которых Кафесьян проинформировал его отдел, на что мне ответили, что таких записей не велось – в целях безопасности семьи. Капитан Уилхайт назвал мне одно имя: этого человека – торговца марихуаной недавно сдал Томми Кафесьян: Уорделл Генри Кнокс, негр, работавший барменом в различных джаз-клубах. Ни капитан Уилхайт, ни его подчиненные не смогли сообщить мне местонахождение Кнокса. Кнокс был недавно убит (преступление не раскрыто). Это было убийство цветного цветным, и, вероятно, расследование проводилось с недостаточной тщательностью.

Касательно прачечных «E-Z»: во всех трех заведениях говорить со мной служащие наотрез отказались.

Вернемся к капитану Уилхайту. Если честно, я полагаю, что он солгал о том, что никаких записей не велось. Он выразил недовольство вашей ссорой с Джеем-Си Кафесьяном, а также сообщил, что ходят слухи о том, что федеральное расследование по поводу рэкета все же будет начато – объектом его станет наркоторговля Южного Централа Лос-Анджелеса. Он выразил озабоченность, что о связи полиции Лос-Анджелеса с семейством Кафесьянов станет известно, и это повредит репутации как всего Управления, так, в частности, и Отдела по борьбе с наркотиками и лично сотрудников, непосредственно общавшихся с семейством. Жду дальнейших указаний.

С уважением,

Сержант Джордж Стеммонс-мл.

Жетон №2104

Отдел административных правонарушений

Джуниор – может ведь, сволочь, когда захочет. Оставляю ему записку – новости о стриптизе Люсиль и вуайеристе. И приказ: вернуться на место, опрашивать свидетелей, стараться не попадаться на глаза членам семьи.

Взвинчен – хватаю досье на извращенцев. Собачники – взломщики – вуайеристы – что у нас тут:

Морской пехотинец, трахавший немецких овчарок. Доктор Дог, пойманный на том, что колол свой собственной дочери гной гончих собак. Убийцы собак – ни один не подходит под описание. Те, кто трахал псов, сосал у псов, избивал собак, поклонялся собакам; придурок, который зарезал собственную благоверную одетым в костюм Плуто. Любители нюхать дамские трусики, гадить в раковины, мастурбировать – забрызгивая исключительно нижнее белье. Грабители-пидоры, трансвеститы, «Рита Хейворт – Гильда» – густые крашеные волосы – попался в тот момент, когда отсасывал у усыпленного хлороформом младенца. Возраст совпадает – но тот парень отрезал себе член, а потом покончил с собой и давно покоится на кладбище тюрьмы Сан-Квентин. Вуайеристы: окна, мансарды с застекленными крышами, собственно крыши – куда только эти умники не исхитряются забираться. Среди них нет ни одного мучителя собак – это по преимуществу народ пассивный – даже хнычут и трясут потными лапками, когда поймаешь. Дэрил Уишник – забавный МО – тут тебе и вуайерист, и насильник, и взломщик – сторожевых собак он успокаивал, скармливая им мясо, начиненное смесью героина с кокаином, – жаль, что загнулся от сифилиса в пятьдесят шестом. Озарение: вуайеристы – пассивные, а наш приятель собачек таки замочил, да еще как.

Ничего.

17:45 – взвинчен, голоден. Поеду-ка в «Рик'с Риф» – может, Дисканта по телеку покажут.

Приехал, набросился на сухие крендельки в баре.

Новости: «Чавес Рейвин», автокатастрофы, «красные».

Делаю громче.

– … Так что я снимаю кандидатуру по личным причинам. Томас Бетюн будет переизбран при отсутствии других кандидатов, что, как я искренне надеюсь, не облегчит захвата территории «Чавес Рейвин». Я буду протестовать против этой пародии на демократию, как частное лицо. Я…

Аппетит у меня мигом пропал – уезжаю.

Ехать особо некуда – так, проедусь. На юг – туда, куда тянет невидимый магнит. Фигероа, Слаусон, Централ. За мной – серый «плимут». Скажем, ОВР – приказ Эксли. Я прибавил газу – adios, предполагаемый хвост.

Рай для вуайериста – ночные клубы, бордели. «Бидо Лито», клубы «Замбоанга» и «Зомби» – низенькие крыши, забраться – проще простого. Мотель «Счастливое время», мотель «Тик-так». Идеально для подглядывания: низенькие крыши, кусты по пояс. Озарение – надо свидеться с Лестером Лейком в «Тайгер Рум».

Разворот, взгляд в зеркало заднего вида, твою мать – «плимут» не отстает.

ОВР или Отдел по борьбе с наркотиками? А может, бандиты слежку устроили?

Боковые улочки – виляю туда-сюда – ровно в восемь шоу Лестера заканчивается. Лестер: жилец, информатор. Дешевый притом: мой должник.

Осень пятьдесят второго:

Мне звонит Гарри Кон[11] – киномагнат. Его заинтересовало мое прозвище – Вышибала, – а немецкую фамилию он счел еврейской. Какой-то эстрадный певец-«шварце» трахает его подружку – убей его.

Я отказался.

Микки Коэн тоже.

Тогда Кон позвонил Джеку Драгне.

Я знал, что это придется делать мне – без права отказа. Микки: запах легкой наживы не стоил чьей-то жизни, но Джек настоял.

Я позвонил Джеку – мол, дело выеденного яйца не стоит, чего возиться. Прижмите Лестера Лейка – зачем сразу убивать?

Джек ответил, что прижимать его придется мне.

Джек наказал взять на дело братьев Веккио.

Джек наказал: отвезите этого негра куда-нибудь подальше и перережьте ему голосовые связки.

Р-раз – и готово…

– … Или я прижму тебя к ногтю за Тромбино и Бранкато. И вываляю в грязи имя твоей шлюхи-сестры.

Я поймал Лестера в его логове: либо тебя убьют, либо – порежут, выбирай! Лестер – режьте, только, ради бога, побыстрее. В комнату протискиваются братцы Веккио – Крутой держит наготове скальпель. Немного «на грудь» – успокоиться. Снотворные капли для Лестера.

Анестезия – Лестер, хныча, зовет маму. Я освободил из-под стражи провинившегося докторишку – маленькая операция, и его не привлекут за незаконные аборты. Лестер поправился. Гарри Кон нашел себе новую подружку: Ким Новак.[12]

Голос Лестера из баритона превратился в тенор – теперь он поет исключительно в джаз-клубах для черномазых. Крутой приводил бойфрендов – послушать жалобные трели.

Лестер сказал, что должен мне. Наша сделка: я ему – квартирку в наших трущобах для черномазых за символическую плату, а он мне – информацию. Сделка удалась: он говорил с неграми на их языке, он сдавал мне букмекеров.

Клуб – фасад расписан «под тигра», у двери – лакей в тигровом смокинге. Внутри: обитые мехом под тигра стены, официантки в тигровых платьях. На сцене – Лестер Лейк, извергающий «Голубую луну».

Я занял кабинку, поймал пробегавшую «тигрицу»: «Дейв Клайн пришел к Лестеру». Она ринулась за сцену – под звон «одноруких бандитов». Лестер: насмешливо-смиренные поклоны, аплодисменты пьяных завсегдатаев.

Верхний свет, и – разом – негры потянулись по кабинкам. Появился Лестер с тарелкой в руке.

Цыпленок и вафли – аж жир стекает. «Здравствуйте, мистер Клайн. Я уж собрался вам звонить».

– Ты задолжал мне.

Он сел. «Ага, и вы – домовладельцы – продыху людям не даете. Хотя могло быть и хуже – например, вы могли быть евреем».

Взоры обратились на нас. «Мы всегда встречаемся с вами на публике. Как считаешь, что люди думают, глядя на нас?»

– Никто никогда не спрашивает, но я думаю, что все думают, что вы все еще собираете ставки для Джека Вудса. Я сам этим занимаюсь, поэтому знаю, что говорю. И кстати о Джеке, сегодня днем он собирал долги – оттого-то я и собирался звонить вам, пока со мной не сделали то же самое, что вон с тем беднягой.

– Помоги мне – и ничего с тобой не будет.

– В смысле – ты спрашиваешь, я отвечаю?

– Нет. Сначала ты избавишься от этой жирной мерзости, а потом поиграем в вопросы и ответы.

Мимо прошла «тигрица» – Лестер поставил на поднос свою тарелку и ухватил бокал с выпивкой. Глоток, отрыжка: «Теперь спрашивайте».

– Начнем со взломщиков.

– Лады. Лерой Коутс, досрочно освобожден и уже сорит деньгами. Уэйн Лейн, профессионал, специалист по особнякам, притом заставляет жену торговать собой. Альфонсо Таррел…

– Мой приятель – белый.

– А, ясно – но я-то специализируюсь на черных кварталах. Знаешь, когда я в последний раз слышал о белом грабителе в здешних краях? Никогда!

– Честно, по крайней мере, но я полагаю, что тот парень – психопат. Он порезал на куски двух доберманов-пинчеров, украл только столовое серебро, а затем испортил личные вещи домочадцев. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Ни о чем. Мне не известен ни один подобный псих, разве что не надо быть Эйнштейном, чтобы догадаться, что он связан с семейством. Уэйн Лейн любит наложить кучу в стиральные машины, он же – самый безбашенный взломщик из всех моих знакомых по этой части.

– Ладно, тогда вуайеристы.

– By… это еще кто?

– Любители подглядывать. Парни, которые кончают, стоит им позаглядывать в чужие окна. Мне приходилось читать сообщения о таковых – в районе моего ограбления, равно как и в южной части города. Мотели, бордели и джаз-клубы.

– Я поспрашиваю, но сомневаюсь, что это окупит мою месячную ренту.

– Давай попробуем еще: Уорделл Генри Кнокс. Он приторговывал марихуаной и работал барменом в джаз-клубах, предположительно в этих местах.

– Скорее всего в этих, потому что в белые джаз-клубы его бы никто не взял. Именно что работал, потому что несколько месяцев назад его пристукнули. Неизвестный или группа неизвестных – на случай, если ты решишь спросить, кто это сделал.

Совсем близко заверещал музыкальный автомат – рву рычаг, вырубаю. «Я знаю, что он убит».

Возмущенное бормотание негров – ну и хрен с ними. Лестер: «Мистер Клайн, ваши вопросы уходят далеко от темы. Кстати, я, кажется, знаю мотив убийства Уорделла.

– Это какой?

– Это дело. Уорделл был фанатом перепиха. Просто жить без этого дела не мог. Трахал все, что движется. А если оно не двигалось, шевелил и все равно трахал. Врагов у него, должно, было не меньше миллиона. Он трахнул бы и связку дров, лишь на секунду заподозрив, что там затаилась змея. Он любил все, всех и сразу. Он…

– Достаточно, господи Иисусе.

Лестер подмигнул. «Спроси меня что-нибудь, о чем я могу хоть что-то знать.

Близко. «Семейство Кафесьян. Ты наверняка знаешь о них больше, чем я».

Лестер заговорил – тихо, сдавленно:

– Я знаю, что они связаны с вашей конторой. А еще – что они торгуют исключительно с неграми и прочими, кроме тех, что называются добропорядочными белыми гражданами, поскольку так хочется шефу Паркеру. Колеса, травка, порошок – самые крупные поставщики ентого дела в южной части Города Ангелов. Я знаю, что они ссужают деньги и сдают так называемых «независимых торговцев» вашему ведомству, и за это их никто не трогает. Я также знаю, что Джей-Си и Томми нанимают на работу всяких малоприметных негров, и Томми присматривает за ними. Кстати, о психах – Томми К. Он постоянно отирается в околоджазовой тусовке «Бидо Лито» и выдает трели на своем жутком саксе всякий раз, когда ему позволяют – а позволяют частенько, – ибо кто сможет отказать психопату – даже такому маленькому и тощему, как Томми К.? Томми – псиииих. Совсем того. Он бандит и, говорят, виртуозно владеет своим ножичком. И еще – поговаривают, что он готов на все, чтобы угодить Отделу по борьбе с наркотиками. Слыхал, он чуть не на куски покромсал пьяного водилу, который сбил дочку одного парня из отдела.

Псиииих. «Это все?»

– А что – мало?

– Как насчет сестры Томми, Люсиль? Она – тоже того. Любит прогуливаться голой в собственной спальне.

– Я вот что вам скажу. Жаль, что Уорделл мертв, он бы наверняка от нее не отказался. Может, ей нравятся черные, как и ее братцу. Да я бы и сам ее не прочь – вот только последний раз, когда у меня была беленькая, мне горло порезали. Да вы, наверное, помните – вы ведь при этом присутствовали.

Щелк! – включился музыкальный автомат – голос самого Лестера – кто-то захотел музыки. «Тебе разрешают ставить собственные песни»?

– Да, Крутой и Чик Веккио. Они оказались более сентиментальными к этой истории с перерезанным горлом, нежели некий домовладелец по имени Дейв Клайн. Пока они заправляют автоматами в южном Лос-Анджелесе под началом Микки Коэна, здесь будут звучать «Огни гавани» в исполнении Лестера Лейка. Что дает мне передышку, поскольку я слышал, что последние пару недель какие-то чужие ребята орудуют с автоматами, что может повредить старику Лестеру.

«Огни гаааааавани» – сущие сопли на меду. «Микки должен за этим проследить. Тут федералы собирались устроить проверку всех здешних автоматов. А тебе кто-нибудь говорил, что ты – вылитый гомик? Как Джонни Рэй в свободное время?»

Хохочет:

– Ага, мои приятельницы. Я убеждаю их, что у меня есть «такие» наклонности, и они из кожи вон лезут, чтобы привести меня в норму. Крутой В. вечно приводит дружков, и я перенимаю их манеры. Нехилая школа, скажу я вам.

Я зевнул – перед глазами бешено завертелись тигровые полоски.

– Идите поспите, мистер Клайн, – у вас ужасный вид.

К чертям сон – магнит неудержимо тянул меня. Зигзагами – с востока на юг – серый «плимут» вроде отпал. Вестерн-авеню – раздолье для вуайеристов – полно борделей, но адресов нет. Угол Вестерн и Адамс – блядский рай – стайки девочек разных мастей. Цветные, мексиканки, попадаются и белые – платья с разрезами, штанишки в обтяг. Вспышка: штанишки Люсиль – изодранные и забрызганные спермой.

Мысль:

Вестерн и Адамс относятся к Университетскому участку. Отдел нравов, проверим досье на проституток: личные дела, списки клиентов и сутенеров, приводы. Блядская ухмылка Люсиль, папашина кровь на ее серебристых ноготках – а что, если и она тоже…

Интересное предположение – за и против.

Тем не менее…

Университетский участок, стол – кипа несортированных дел о проститутках.

Фотографии, копии протоколов. Имена: проститутки, сутенеры, люди, пользовавшиеся услугами девочек. Три ящика стола разношерстных бумаг, никакой маломальской системы.

Посмотрим:

«Кафесьян» – нет, равно как и прочих армянских фамилий, – и часа времени как не бывало – что неудивительно – большинство шлюх выходят под залог, уплаченный через подставных лиц. Кстати: если бы Люсиль торговала собой – и попалась, она бы наверняка позвонила Дэну Уилхайту, чтобы тот ее вытащил. Сто сорок четыре отчета о задержании – 18 белых девушек – ни одна не подходит под описание Люсиль. Идиотская система – большинство легавых халатно относятся к делам проституток – все равно большинство из них снова попадутся. Списки сутенеров: никаких Люсиль, Люс, попалась белая девушка Люси – но не с армянской фамилией.

Снова фотографии – некоторые из них с номерками на шее и припиской: настоящее имя, уличное имя, имя сутенера, дата. Черные, мексиканки, несколько белых – большей частью страхолюдины. И тут – мурашки по коже: Люсиль – профиль, анфас – ни дат, ни имени, ни номерков на шее.

Ну же: все перепроверим. Три раза – ничего, ноль, пусто. Никаких намеков на Люсиль.

Всего лишь пара фотографий.

Словом, лишняя бумажная возня.

А что, если вмешался Дэн Уилхайт – а фотографии не заметил?

А что, если: грабитель, вуайерист – клиент Люсиль К.?

Записал задание Джуниору:

Проверь всю информацию о проститутках и их клиентах – а именно постарайся нарыть что-нибудь на Люсиль.

Мурашки по коже: проклятая семейка.

Заехал в Бюро, оставил на столе Джуниора записку. Полночь: Отдел административных правонарушений пуст.

– Клайн!

В коридоре – Дэн Уилхайт. Я поманил его в – свой – кабинет.

– Что?

– То, что я прошу прощения за перебранку с Кафесьянами.

– Я пришел не за тем. Повторяю: ну что?

– То, что это непростая ситуация, и я пытаюсь вести себя в рамках. Я не хотел браться за это дело и сейчас не хочу им заниматься.

– Я знаю, и ваш сержант Стеммонс уже извинился за ваше поведение. Также он просил список лиц, о деятельности которых проинформировали Кафесьяны. Я ему отказал и вам повторю: такого списка не существует, так как все данные о Кафесьянах уничтожены. И что?

– Что ж, пусть так. А вопрос ваш должен звучать так: чего хочет Эксли?

Уилхайт подобрался, руки – в бедра: Расскажите мне, что вы думаете об этом 459-м. Лично я уверен, что это может быть предостережением наркомафии. И считаю, что мой отдел лучше подготовлен, чтобы расследовать это преступление, и предполагаю, что вы передадите эти мои слова шефу Эксли.

– Я так не думаю. Полагаю, что взломщик как-то связан с самим семейством, в частности с Люсиль. Это может быть и тот вуайерист, которого с некоторых пор видели заглядывающим в окна проживающих в этом районе.

– А может, это какой-нибудь псих. Конкуренты решили использовать тактику устрашения.

– Может быть, хотя я не думаю. Я, вообще-то, не следователь, и…

– Нет, вы – бандит с дипломом юрфака.

ОСТЫНЬ – ПОЛЕГЧЕ – НЕ ДВИГАЙСЯ.

– … и мне очень жаль, что я втянул вас во все это. Так вот: я слышал, что федеральное расследование все-таки состоится. Также я слышал, что Уэллс Нунан намерен проверить налоговые декларации – мои и некоторых моих сотрудников. У меня есть предположение, что он знает обо мне и Кафесьянах. Нам всем вручают благодарности – дорогие подарки, происхождение которых мы не можем объяснить, так что…

Пот, горячее дыхание его разит табаком.

– … вы выполните свой долг перед Полицейским управлением. У вас есть двадцать лет выслуги, а у меня и моих ребят – нет. Вы можете давать юридические консультации и отсасывать у Микки Козна, а мы не можем. Вы должны нам, поскольку это вы позволили Сандерлину Джонсону выпрыгнуть из окна, и Уэллс Нунан начинает расследование только оттого, что из-за вас провалилось «дело боксеров». Из-за вас заподозрили моих людей, так что вся вина лежит на вас и разгребать все тоже вам. И под конец: Томми и Джей-Си – ненормальные. Они никогда не имели дела с враждебно настроенными полицейскими, и, если федералам вздумается их прижать, вполне могут слететь с катушек. Я хочу, чтобы они успокоились. Прекратите это свое дерьмовое расследование, и мне плевать, что вы скажете Эксли. Просто убирайтесь из поля зрения семьи – и чем быстрее, тем лучше.

Надвинулся на меня. «Постараюсь».

– Сделайте это. Можете считать это платежом. Как будто я считаю, что это вы вытолкали Джонсона из окна.

– А вы так считаете?

– Вы – достаточно жадный, но не настолько глупый.

Я надвинулся на него, встал – ноги трясутся. На моем столе – записка: «Звонил Пит Бондюран. Просил перезвонить Г. Хьюзу в отель „Бель-Эр"».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– … И мой приятель Пит рассказал мне, как здорово вы обстряпали дельце с Мортоном Дискантом. Вы знали, что Мортон Дискант был членом четырех организаций, которые офис государственного атторнея штата Калифорния классифицировал как прокоммунистические?

Говард Хьюз: высокий, худощавый; номер люкс, двое с флангов: Брэдли Милтир, адвокат; Гарольд Джон Мишак, гангстер.

7:00 – рассеян, погружен в свои планы: повесить дело Кафесьянов на какого-нибудь психопата.

– Нет, мистер Хьюз, я этого не знал.

– А должны были. Пит рассказал мне о ваших «крутых» методах, и вы должны знать, что то, чем был Дискант, вполне их оправдывает. Помимо всего прочего, я хочу укрепить свои позиции в качестве независимого кинопродюсера. Я планирую спродюсировать серию фильмов, в которых военно-воздушные силы будут бороться с коммунизмом, – лейтмотивом этих фильмов должен стать тот факт, что цель – борьба с коммунизмом – оправдывает любые средства.

Милтир: «Лейтенант Клайн – еще и адвокат. Если он примет ваше предложение, вы получите дополнительную интерпретацию различных аспектов контракта».

– У меня мало опыта адвокатской практики, мистер Хьюз. И как раз сейчас я очень занят.

Мишак кашлянул. Татуированные руки – такие тату делали в бандах зутеров[13]. «Это не фига не… это работа не для юриста. Пит Бондюран получает нормально, так что…»

Хьюз перебил его: «Лучше всего для этой работы подходит название „наружное наблюдение", лейтенант. Брэдли, разъясни».

Милтир, сухо: «У мистера Хьюза – универсальный контракт с молодой актрисой Глендой Бледсо. Она живет в одном из его домиков для гостей и готовится сыграть одну из главных ролей в фильме про военно-воздушные силы. Она пренебрегла контрактом, съехав из домика и прекратив посещать читки сценария, не спросив на то разрешения. В настоящее время она занята в главной женской роли одного малобюджетного ужастика, который снимается сейчас в Гриффит-парке. Он называется „Атака атомного вампира" – сами понимаете, какого свойства фильмец».

Хьюз, сухо: «Контракт мисс Бледсо позволяет ей сниматься в одном независимом от меня фильме в год, так что только из-за этого расторгнуть с ней контракт я не могу. Однако контракт может быть расторгнут и из моральных, так сказать, соображений: если нам удастся доказать, что мисс Бледсо является: наркоманкой, алкоголичкой, преступницей, коммунисткой, лесбиянкой или нимфоманкой, то на этой основе мы имеем право расторгнуть ее контракт и в дальнейшем закрыть для нее двери шоу-бизнеса навсегда. Другим аспектом нашего предприятия в США. является сбор доказательств, что мисс Бледсо намеренно нарушила наш с ней контракт исключительно для того, чтобы сняться в этом кошмарном ужастике. Ваша работа, лейтенант, будет заключаться в наблюдении за мисс Бледсо, в особенности в поиске того, на основе чего можно будет расторгнуть контракт. Ваш гонорар, лейтенант, будет составлять три тысячи долларов».

– А ей вы объяснили ситуацию, мистер Милтир?

– Да.

– И какова была ее реакция?

– Она ответила: «Да пошел ты». А вы что ответите, лейтенант?

Едва не сказал «нет» – стоп – надо подумать.

В «Строго секретно» сообщалось, что продюсирует этот фильм Микки К.

Домик для гостей = персональный бордель = Говард Хьюз щучит своих птичек сам.

Думай же.

Нанять кого-нибудь из Бюро для слежки. И грязные деньги: расчет за Кафесьянов.

ПОДОЮ-КА Я ЕГО.

– Пять тысяч, мистер Хьюз. Я мог бы порекомендовать и кого подешевле, но своими непосредственными обязанностями готов пренебречь не меньше чем за такую сумму.

Хьюз кивнул. Милтир вытащил пачку банкнот. «Хорошо, лейтенант. Здесь задаток – две тысячи долларов, и я буду ждать от вас отчета, по меньшей мере раз в два дня. Можете звонить мне сюда, в „Бель-Эр". Итак, вам нужно что-нибудь еще знать касательно мисс Бледсо?

– Нет, я попробую влиться в съемочную группу.

Хьюз встал. Протягиваю ладонь. «Попробую поймать ее с поличным, сэр».

Вялое рукопожатие – Хьюз тайком вытер ладонь.

Новые деньги – побыстрей потратить. И думать побыстрей.

Быстренько засечь эту Гленду Бледсо. Возложить расследование дела Кафесьянов на Джуниора – будем надеяться, полоса его проколов закончилась. Выяснить, кто послал за мной давешний хвост в Черном городе, избавиться от него.

Инстинкт: Эксли не станет меня закладывать в деле Джонсона – иначе зачем ему было уничтожать протокол вскрытия? А я – я могу заложить его по поводу дела Дисканта. Инстинкт: назовем его личной заинтересованностью Эксли в деле Кафесьянов. Инстинкт: назовем меня приманкой – плохой полицейский, нанятый поддать жару.

Выводы:

Номер один: пусть Уилхайт и Отдел по борьбе с наркотиками опасны, пусть я – коррумпированный полицейский, который вздумал зарезать их дойную коровку. Может, они боятся федерального расследования и Большого жюри – а вдруг и вправду последуют приговоры и громкие разоблачения? Тогда кое-кто из полицейских чинов вылетит из своих кабинетов, один козел отпущения – юрист-домовладелец со стопроцентной выслугой. Рыщущие по городу убийцы, одна цель – я.

Номер два: надо найти какого-нибудь взломщика-извращенца – какого-нибудь придурка, чтобы признался и взял на себя мой провал в расследовании 459-го. Написать в отчете какой-нибудь бурды, и пусть формально делом занимается Джуниор. Нет подозреваемого? – пусть им станет наш приятель-извращенец.

Засим я поехал в участок Голливуд. В архиве никого – я сгреб все папки, озаглавленные «Раскрытые 459-е». «Ложные признания 1949—1957 гг.». На доске – Блуждающий Огонь – убийства пьянчуг. Попахивает извращенцами – отлично – я захватил копию.

Вывод номер три:

Все-таки я здорово перетрухнул.

Гриффит-парк, на запад – искусственные ручьи и горы. Крутые повороты, поросшие кустарником холмы, каньоны – Голливуд.

Я въехал на импровизированную парковку – полным-полно машин. Выкрики, путь мне перегородила толпа пикетчиков с плакатами. Хватаю планшетку, пытаюсь сообразить, по какому поводу шум.

А-а – члены профсоюза – перед ними стоит Чик Веккио, в застывших руках – бейсбольная бита. В проплешине между деревьев – трейлеры, съемочная площадка: камеры и космическая ракета, наполовину сделанная из «шеви».

– Штрейкбрехер! Все вы штрейкбрехеры!

Разворачиваюсь, расталкиваю толпу: «Полиция, с дороги!» Хреновы пикетчики расступаются – а что им еще остается? Чик приветствует меня – объятья, хлопанье по спине.

«Проклятые штрейкбрехеры! И полиция с вами заодно!»

Мы пошли к трейлерам. Свист, но камни не летят – нежные попались. Чик: «Ты ищешь Микки? Держу пари, у него для тебя пухленький конвертик».

– Он тебе говорил?

– Нет. Как сказал бы мой братец, «безошибочное умозаключение посвященных». Да ладно тебе, свидетель вылетает из окна, а рядом стоит Дейв Клайн – какой может быть из этого вывод? Что должен в этом случае подумать искушенный?

– Я гляжу, ты тут с профсоюзом воюешь.

– Ага, где же наш старый добрый Вышибала? Серьезно, у тебя есть какие идеи на этот счет? Микки они уже поперек горла встали. Не знаешь каких-нибудь парней, которые подешевле берут?

– Да хрен с ними – пусть пикетируют.

– Ага, пусть. Они орут во время съемки, и из-за этого приходится переозвучивать – а это денег стоит.

Кто-то, где-то: «Камера! Мотор!»

– Серьезно, Дейв.

– Лады, позвони в спортзал на Мейн-стрит Фэтсу Медине. Скажи, что я заказал ему пятерых спарринг-партнеров и дорожную заставу. По пятьдесят баксов на рыло.

– Серьезно?

– Позвонишь сегодня вечером – завтра тут никакого пикета не будет. Ладно, пошли посмотрим, что у вас тут за кино снимается.

На съемочную площадку. Чик подносит палец к губам: снимается кино.

Двое «актеров» оживленно жестикулируют на фоне «космического корабля» – стабилизаторы от «шеви», вентиляционная решетка от «студебеккера», пусковая установка – коробка от «Котекса».

Крутой Веккио: «Русские ракеты сбросили на Лос-Анджелес атомные отходы – это заговор с целью превратить горожан в роботов – приверженцев коммунизма! Они создали вирус, который превращает людей в вампиров! Люди становятся монстрами, пожирающими собственные семьи!»

Его партнер – блондинчик с торчащей ширинкой: «Семья – вот то святое, что связывает всех американцев. И наш долг – остановить эту дьявольскую экспансию, чего бы это нам ни стоило!»

Чик, переходя на шепот: «Самое смешное знаешь? Мой братан, который замочил восемь человек, принимает всю эту трепотню всерьез! И прикинь – он и вот этот блондинчик педерастического вида трахаются в своем трейлере при каждом удобном случае и, помимо того, кадрят всяких пидоров в Ферн-Делле. А вон того типа с мегафоном видишь? Это Сид Фритцелл, так называемый режиссер, – Микки где-то нанял его по дешевке, а по мне – какой-то бывший уголовник, который не способен заставить трахаться кучку монголов. Он вечно советуется с Уайли Баллоком – это наш оператор. У него, по крайней мере, есть где жить, в отличие от большинства алкашей, которых нанял Микки. А знаешь, где он их набрал? – на рынках дешевой рабочей силы в трущобах. Они и ночуют здесь, как будто тут ночлежка какая. А диалоги? Тот же Фритцелл – Микки приплачивает ему по баксу в день за сценарий.

Ни Микки, ни женщин. Крутой: «Я поубивал бы весь советский секретариат, чтобы защитить святость и неприкосновенность моей семьи!»

Блондинчик: «Я, конечно, согласен. Но сначала мы должны собрать все атомные отходы, пока они не попали в голливудское водохранилище. Только взгляните на несчастных жертв вируса!»

Камера перемещается на массовку – одетые в маски вервольфов алканавты немедленно запрыгали. Прыг-скок – из задних карманов брюк торчат бутыли с дешевым пойлом.

Сид Фритцелл: «Стоп! Я же вам говорил – оставляйте вино там же, где ваши одеяла и спальные мешки! Вспомните приказ мистера Коэна – никакой выпивки до обеденного перерыва!»

Какой-то тип юркнул в «космический корабль». Крутой незаметно ухватил блондинчика за ягодицу.

Сид: «Перерыв пять минут – и никакого вина!» Где-то сзади: «Штрейкбрехеры!» «Полицейские шавки!»

Гленды Бледсо по-прежнему не видать. Крутой осторожно просочился между камерами. «Привет, Дейв. Микки ищешь?»

– Не ты первый спрашиваешь.

– Безошибочное умозаключение посвященных.

Чик подмигнул мне. «Он скоро появится. Поехал в булочную – закупается хлебом недельной давности для сэндвичей. Знаешь, чем мы тут питаемся? Черствым хлебом, твердокаменными пончиками и мяском, которое, вероятно, продается с черного хода какой-нибудь бойни в Верноне. Лично я перестал есть на съемках, когда в моей булочке с сыром мне попался кусочек меха».

Я рассмеялся. Сценарий, диалог: блондинчик и какой-то старикан в костюме Дракулы.

Крутой вздохнул: «Рок Рокуэлл скоро станет настоящей звездой. Вы только послушайте – он самому Элстону Мажеске говорит, как следует произносить его реплики. Что это говорит посвященным?»

– Кто еще такой Элстон Мажеска?

Чик: «Да какой-то тут, был некогда звездой немого кино у себя в Европе, и теперь Микки нашел его в каком-то доме для престарелых и притащил сюда. Он – торчок, и Микки платит ему разбавленным героином. Старик Элстон читает свои строчки, ширяется и ловит кайф в своем мешке из-под сахара. Видел бы ты, как он уплетает эти твердокаменные пончики».

Старый пердун, покачиваясь, сдирал обертку с батончика «Марс» – блондинчик напялил на себя его шляпу.

Крутой, вне себя от радости: «Бутерброды приехали!»

Фритцелл: «Гленда через пять минут – на съемочную площадку!»

– Когда я встретил Микки, он заколачивал по десять миллионов в год. А теперь – только посмотри на все это, господи Иисусе.

Чик: «Времена меняются».

Крутой: «Запал уже не тот».

– Чушь. Микки откинулся из МакНила больше года назад. За это время никто так и не прибрал к рукам его бизнес. Он что – испугался? Четверо из его людей мертвы, ни одно преступление не раскрыто – я имею в виду, вообще никто не знает, кто это сделал. Вы двое – все, что у него осталось, и я вообще не понимаю, что вы здесь делаете. Что у него теперь есть – какие-то несчастные автоматы в Черном городе? Сколько он с них имеет?

Чик пожал плечами.

– Ну, вообще-то мы ведь с Микки уже давно. И – заметь – мы народ консервативный. А Микки – крепкий орешек. У таких всегда получается. Не сразу, но получается.

– Получилось, ничего не скажешь. А Лестер Лейк мне сказал, что какие-то чужие ребята хотят прибрать к рукам игорный бизнес Черного города.

Чик снова пожал плечами. Тут раздались одобрительные крики и свист пьянчуг – на съемочной площадке появилась Гленда Бледсо в откровенном наряде.

Представьте себе:

Высокая, худощавая, волосы золотисто-медового оттенка. Голенастая, грудастая – ухмылка ясно дает понять, что уж она-то не воспринимает всю эту трепотню всерьез. Немного острые коленки, большие глаза, темные веснушки. Чистый стиль… или чистый сок.

Крутой быстро зашептал, рассказывая о вновь прибывшей:

– Гламурная Гленда. Из всей съемочной группы разве только мы с Роком остались равнодушными к ее чарам. Микки приметил ее, когда она работала в драйв-ин Скривнера. Он влюбился в нее, да и мой Чик тоже.

Гленда и Рок играют брата и сестру. Типа, как ее заразил этот вирус вампиризма и она пытается соблазнить собственного брата. Она превращается в чудовище и заставляет Рока бежать из дома в холмы».

Фритцелл: «Актеры, по местам! Камера! Мотор!»

Рок: «Сьюзи, я твой старший брат. Вирус остановил развитие твоей личности, а тебе осталось всего два года до колледжа».

Гленда: «Тодд, во времена классовой борьбы не до буржуазных моралей».

Объятия, поцелуй. Фритцелл: «Стоп! Снято! На монтаж!»

Рок разжал руки. Свист, крики. Какой-то пьяница неодобрительно замычал – Гленда показала ему средний палец. Микки К. согнулся в своем трейлере, сжимая огромный пакет с провизией.

Я проскользнул по площадке и постучал в дверь.

«Деньги на выпивку только после шести! Шуму от вас, алкаши чертовы! Тут вам натурные съемки, а не фургон Армии спасения!»

Я поймал летевший в меня рогалик. Черствый – я кинул его обратно.

– Дэвид Дуглас Клайн, причем Дуглас ясно дает понять, что ты – не мой брат по крови, а какой-то ферштункенер[14] немчура. Ты можешь отказаться от моей еды – но от денег, которые тебе передал Сэм Джи, ты УЖ точно не откажешься.

Микки сунул конверт мне за пояс – там, где кобура. «Сэмми говорит „спасибо". Сэмми говорит: „Хорошая работа, и в такой краткий срок"».

– Слишком близко к дому, Мик. И стоило мне чертову уйму неприятностей.

Микки опустился в кресло. «Сэмми плевать на твои неприятности. Кому, как не тебе, знать о моральных принципах этого ферштункенер макаронника»

– А вот о твоих неприятностях он печется.

– Ага. По-своему. Как распоследний гребаный макаронник.

По всем стенам – снимки обнаженной Гленды. «Скажем так, он выбрал неправильное время».

– Как поется в той песне: «А мне-то что?»

– А то. Боксерское расследование Уэллса Нунана вылетело из окна вместе с главным свидетелем, и теперь он замышляет что-то в Ниггертауне. Если федералы станут совать свой нос в южную часть Лос-Анджелеса, они непременно проверят и твои игровые автоматы. Если я что узнаю на этот счет, непременно сообщу – но я ведь могу и не узнать. Так что Сэм может пустить насмарку твой единственный доходный бизнес.

Чик В. в дверном проеме; Микки, с обалделыми глазами. «Дэвид, то, что ты нам предрекаешь, ставит меня в затруднительное положение. Мои интересы – только закрепиться в этом деле. А потом выйду на пенсию и уеду на Галапагосы и буду смотреть, как на фоне закатного солнца трахаются черепахи».

Ха-ха. «Закон о легализации игорного бизнеса в жизни не пройдет в городском совете, а если даже и пройдет, лицензии тебе никто не выдаст. Боб Галлодет – единственный политик с репутацией, который поддерживает этот закон, а когда он станет генеральным прокурором, он вполне может и передумать».

Чик кашлянул, Микки пожал плечами. На двери трейлера – разрешение на съемку: «Департамент по делам парков и зон отдыха – разрешение на съемку». Я прищурился – маленькими буквами приписка: «Роберт Галлодет».

Снова ха-ха. «Боб позволил вам снимать здесь в обмен на финансирование его предвыборной кампании. Он собирается баллотироваться на пост окружного прокурора, и поэтому ты решил, что пара-тройка тысяч обеспечит тебе легальный доступ в игорный бизнес. Господи, да ты никак совсем торчок стал, как старик Дракула».

Стайка красоток – Микки послал им воздушные поцелуи. «Свидание 1931 года, которое так и не состоялось. А я бы гарантировал ей кружевной корсет – и еще много всего разного».

– Она отвечает взаимностью?

– Завтра, возможно, и ответит, но сегодня разбивает мое сердце. Вот и нынче вечером – мы уже договорились вместе поужинать, когда позвонил Герман Герштейн. Его компания собирается заняться распространением моего фильма, и ему понадобилась Гленда – сопровождать своего красавчика – фейгеле[15] Рока Рокуэлла – им предстоит выход на публику в качестве влюбленной пары. Он собирается сделать из этого блондинчика с вихляющей походкой кинозвезду – независимо от меня – и оченно боится желтой прессы, которая вполне может написать, что любит наш герой вовсе не девушек. Такая двуличность – и я лишаюсь компании моей грудастой нимфы.

«Выход на публику» – прямое нарушение контракта. «Микки, следи за своим игорным бизнесом. И помни, что я тебе рассказывал».

– Иди, Дэвид. Возьми рогалик на дорожку.

Я вышел; Чик вошел. Заглянул в конверт – пять штук.

Таксофон, пара медяков: дорожно-транспортная полиция, Джуниор.

Данные: Бледсо, Гленда Луиза, рост пять футов восемь дюймов, блондинка, глаза голубые; дата рождения 3 августа 1929 года, г. Прово, Юта. Водительские права – выданы шт. Калифорния в августе 1946 года, пять случаев нарушений ПДД. «Шевроле-корвет» 1956 года выпуска, цв. белый/красный, регистрационный номер Кал. ДХ 413. Адрес: 2489 /г, Маунт-Эйри, Голливуд.

Джуниору – в Бюро – безуспешно – диспетчер Отдела административных правонарушений сообщил, что он не показывался. Оставляю записку: звякни мне в драйв-ин «У Стэна».

Оглядевшись, быстренько занял место возле телефонной кабинки. Кофе, гамбургер – посмотрим свою добычу.

Взломщики, ложные признания – личные дела, МО, прошлые приводы – я записывал. Блуждающий Огонь – ч-черт, все еще в розыске. Имена, имена, имена – кандидаты на то, чтобы повесить дело. Кропаю заметки – рассеянно перечитываю – игривые официантки на роликах, новые деньги. Вот что меня беспокоит: если я повешу это дело на кого-нибудь, мне не заплатят – и потом – как связать Люсиль и взломщика?

Телефон – хватаю трубку: «Джуниор?»

– Да, мне сказали, чтобы я позвонил тебе.

Голос усталый – что на него не похоже. «Ты получал мою записку?»

– Ну да.

– Отлично – ты проверил личные дела проституток на предмет идентичности с Люсиль Кафесьян?

– Н-ну, я над этим работаю, Дейв. Сейчас я не могу говорить. Я… слушай, давай я тебе позже перезвоню.

– Какого хрена «позже»? Ну-ка, быстро за работу! – ЩЕЛК. – Спертый воздух.

Домой, бумажная работа. Недоволен Джуниором – дурак и не лечится. Бумажная работа: сочиним-ка жирный рапорт о деле Кафесьянов – чтобы было что скормить Эксли. Следующим пунктом: подыскать ребят, чтоб последили за Глендой, подыскать кандидата, на коего можно повесить дело Кафесьянов. Входящие звонки: Мег – сообщить, что Джек Вудс собрал-таки наши долги. Пит Б.: уважь мистера Хьюза, это ведь я убедил его, что ты – не жидок какой-нибудь. Исходящие: отдел, квартира Джуниора – его нигде нет; найти его, выяснить, что творится в его непослушной башке. Список № 1 – облом – сегодня послать следить за Глендой некого. Выходит, следить придется мне самому – «выход на публику» означает безоговорочное расторжение контракта.

Назад в Голливуд: боковые улочки, фривей. Хвостов нет: абсолютно точно. В Гоувер, в Маунт-Эйри – и налево.

А вот и дом 2489: бунгало, соединенные внутренним двориком, персиковая штукатурка. Парковка – и на ней приютился красно-белый «корвет».

Пять часов десять минут – темень. Паркуюсь рядом – с видом на задний двор и на парковку.

Медленно тянется время – извечная участь полицейского-наблюдателя, – я помочился в пластиковый стаканчик, выбросил его, задремал. Автомобили – пешеходы – свет! Семь ноль четыре – у тротуара – три машины.

Двери открыты, лампы-вспышки – щелк! – Рок Рокуэлл: смокинг, в руках букет. Быстрым шагом – во внутренний дворик, оттуда – с Глендой. Милая: обтягивающее платье с высоким воротником. Луч фонаря осветил ее фирменный прищур: все это – шутка, и я это прекрасно знаю. Вжжжик! – все три машины срываются в южном направлении.

Теперь уже я в роли хвоста – этакий кортеж из четырех машин. Гоувер, западная часть Сансет-бульвара, сама Сансет-стрип, «Клуб Ларго» – кавалькада из четырех авто.

Лакеи услужливо расступились. Опять фотографии – вид у Рокуэлла определенно скучающий. Я припарковался в запрещенной зоне, прикрепив на ветровое стекло знак: «Автомобиль ПУ Лос-Анджелеса». Толпа ввалилась в клуб.

Значок наперевес – вламываюсь в заведение, сгоняю какого-то негра с барной табуретки. На сцене – Терк Батлер: лос-анджелесский кабачный лабух номер один. Наблюдательный пункт: Рок, Гленда, писаки. У входа – репортеры: аппараты наготове, фокус.

Расторгни этот чертов контракт.

Ужин: содовая, соленые крендельки. Легко заметить: Гленда болтает. Рок скучает. Репортеры игнорируют его – тот начинает дремать.

Терк Батлер уходит – на сцене хористки. Гленда курит и смеется. Пялюсь на танцовщиц. Гленда подтягивает платье – просто так. Рок набрасывается на соус – виски с содовой и лимоном.

Ровно в десять они уходят из клуба – пешком по Сансет, до Крещендо. Очередная барная табуретка, снова не спускаю глаз. С Гленды – настоящей Гленды. Сногсшибательной Гленды, что-то от Мег, ЧТО-ТО в ней самой.

Полночь – бежим к машинам – я сзади, бесшабашно, бессмысленно близко. Назад, к дому Гленды – освещенный тротуар: фальшивый прощальный поцелуй под вспышки фотокамер.

Газетчики расползлись; Гленда помахала рукой. Тишина – голоса отдаются далеко.

Рок: «Черт, теперь я без колес».

Гленда: «Возьми мою тачку и приезжайте вместе с Крутым. Через два часа – устроит?»

Рок схватил ключи и был таков – сияя как медный пятак. «Корвет» тронулся с места – завоняло жженой резиной – Гленда поморщилась. «Приезжайте вместе с Крутым» – смешно. За ним.

На юг по Гоувер, затем на восток до Франклин. Машин мало – и хвоста за мной нет. На север по Вестерн – наверное, из-за разрешения Микки на съемку открыли-таки дорогу через парк.

Лос-Фелиз, поворот налево. Ферн-Делл – водопады и склоны перед холмами Гриффит-парка. Тормозные огни – ч-черт – Ферн-Делл – ребята из Отдела нравов прозвали это место «раем для членососов».

Он припарковался – час пик – во тьме алеют огоньки сигарет. Резко поворачиваю вправо и торможу – мои фары осветили Рока и какого-то смазливого молодого хлыща.

Я выключил фары, открыл окно. Близко – вот что я услышал:

– Привет!

– Привет.

– Я… я считаю, что осень – лучшее время года в Лос-Анджелесе. А ты?

– Ага, я тоже. Слушай, я тут взял погонять классную тачку. Может, мы еще успеем на последнее представление в «Орхидею», а потом куда-нибудь сходим? У меня есть пара часиков до того, как я заберу своего парня… в смысле подцеплю себе кого-нибудь.

– А вы слов даром не теряете.

– Я не теряю даром времени. Ну же, скажи, что согласен.

– Нет, сладкий. Ты – большой и сильный, я таких люблю. Но в последний раз, когда я вот так же согласился пойти с большим и сильным парнем, он оказался помощником шерифа.

– Да ладно тебе.

– Нет, nein, non. Кроме того, я слышал, что по Ферн-Деллу рыщут полицейские из Отдела административных правонарушений.

Чушь – наш отдел никогда не имел дела с педиками. Разве только лопух Джуниор – крутой ковбой из Отдела нравов.

Рок: «Спасибо за воспоминания». Чиркает спичкой, зажигает сигарету. Теперь они идут медленно – слежу за тем, как пидоры по очереди затягиваются сигареткой.

Потянулось время, музыкальное сопровождение – стоны парочки из близлежащих кустов. Час, час десять – из леска вынырнул Рок, застегивая ширинку.

Вжиииик – «корвет» сорвался с места. Я за ним – медленно, машин нет, наверное, он едет на съемочную площадку. Откуда ни возьмись – дорожная застава – вооруженные битами парни пропускают его.

Фары грузовика из темноты – отъезжаю назад, наблюдаю.

Визг тормозов – здоровенный грузовик с безбортовой платформой, полной пикетчиков. Белый луч прожектора – ослепить цель. Парни попрыгали с платформы – крепкие, ни дать ни взять «Луисвилль Слаггерс».

С треском разлетелось лобовое стекло – шатаясь, выскочил какой-то человек, выплевывая осколки. Водитель попытался бежать – очередь снесла ему нос.

Края платформы треснули – ребята с битами совсем близко – принялись лупасить пикетчиков по ребрам. Фэтс Медина схватил кого-то за волосы и потащил – начисто содрав скальп.

Но криков нет – что-то не так – почему нет звука?

Обратно в Ферн-Делл, к дому Гленды. Криков по-прежнему нет – странно – и тут я понимаю: в ушах моих так бешено колотится пульс, что практически ничего не слышно.

Подождем, когда мальчики выйдут – «Рок! Крутой!» – голос у него ну впрямь как у пидора, у этого убийцы восьмерых. Подозрительно: два часа ночи, где-то тут моя сирена-шлюшка…

Горит один фонарь – над ее подъездом. Я включил рацию и принялся слушать, чтобы хоть чем-то себя занять. Голоса – настраиваю на полицейскую частоту – бормотание, шипение.

Дело о мехах Гурвица – ребята из Отдела ограблений. Узнаю голоса: Дик Карлайл, Майк Брюнинг – приспешники Дадли Смита. Никаких следов: Дад требует, чтобы они разобрались как следует. Трескотня: вклинилась какая-то другая станция. Брюнинг: Дад снимает Джонни Дьюхеймела с работы в Отделе по борьбе с оргпреступностью – этого громилу – бывшего боксера. Опять помехи – я покрутил ручку – ограбление винного магазина на Ла Брея.

На стоянку въехал «корвет» – мальчики, обнявшись, стали подниматься к Гленде.

Один звонок – открылась и закрылась дверь.

Прикидываю, как пробраться:

Через сам дворик – слишком рискованно. Через крышу – тоже: не на что взобраться. Обойду-ка я бунгало – может, там есть окно, в него и подглядим.

Рискну? – это того стоит – слишком смачные слухи.

Я вышел из машины, зашел за бунгало, сосчитал задние двери – раз, два, три – плотно закрыты на засов. Одно окно есть – шторы приоткрыты – посмотрим:

Темная спальня, дверь в смежную с ней комнату открыта.

Аккуратно нажимаю на стекло, давлю. Открылось – ни дребезга, ни скрипа. Через подоконник – раз – и внутри.

Запахи: чистое белье, застарелые духи. Темнота, серая – разглядел только кровать да книжные полки. Голоса – ухватился за дверь – прислушиваюсь.

Гленда: «Что ж, это прецедент».

Крутой: «Не самый удачный, милая».

Рокуэлл: «Мари „Тело" Макдональд – пришла из ниоткуда, сделала карьеру – и потом – р-раз – ее ни с того ни с сего похищают. Газетчики мигом учуяли игру на публику. Я полагаю…»

Гленда: «Это все было так ненатурально, вот почему – у нее даже прическа не испортилась. Помните, что наше кино спонсирует Микки Коэн. Он на меня запал, так что прессе можно преподнести гангстерский след. Когда-то меня содержал Говард Хьюз, что тоже делу не помешает…»

Крутой: «„Содержал" – вау, какой эвфемизм!»

Рок: «А что такое „эф… эвфемизм"?»

Крутой: «Хорошо, что ты красавчик – мозгами бы ты работать не смог».

Гленда: «Прекратите и послушайте меня. Я вот о чем: что подумает полиция? Явно не похищение с целью выкупа – кто станет тратиться из-за нас с Роком? Я вот думаю…»

Крутой: «Полиция заподозрит месть Микки или что-нибудь в этом духе, а Микки ничего не будет знать. Полиция обожает беспокоить Микки – собственно, это любимое занятие всего Полицейского управления Лос-Анджелеса. А вы двое будете молодцом. Джордж Индж влепит вам пару плюх – слегонца, чтобы было правдоподобней. Полиция вам поверит, так что беспокоиться нечего. Вы оба предстанете жертвами похищения, так что внимание общественности вам обеспечено».

Рок: «Смысл так изощряться?»

Гленда: «Скомпрометировать Говарда, глупый. Он никогда не станет расторгать контракт с прекрасной жертвой похищения».

Крутой: «Скажи, сладкая, – он правда ненормальный?»

Гленда: «Еще какой».

Все трое громко расхохотались. Смешно: подстроенные похищения всегда проваливались.

Скрипнула дверь: я вжался в стену, прищурился. Гленда: халат, влажные волосы: «Он говорил о самолетах, чтобы возбудиться. А мои груди называл: „твои пропеллеры"!»

И снова смех – Гленда выскользнула из поля моего зрения. Скрип патефонной иголки: Синатра; подожду, пока кончится песня, – вдруг еще раз доведется увидеть.

Безуспешно – только медленный синатровский «Отлив». Через спальню – в окно; в висках бешено стучит: «Не закладывай ее».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Чудовища:

Чарльз Исслер – признание; нашумевшие убийства женщин. «Ударь меня, ударь!» – говорили, он кусал ребят из Отдела убийств, которые игнорировали эту его просьбу.

Майкл Джозеф Крагман, признание 187 под названием «Иисус Христос». Мотив: месть – типа «Иисус спал с его женой».

Переворачиваю страницы:

Дональд Фицхью – признание: убийства трансвеститов. Томас Марк Джануэй – педофилия; ТРЕКЛЯТЫЙ ИНСТИНКТ: опять тут – спасу от него нет. Блуждающий Огонь – душитель – мучитель – убийца пьяных бродяг. Никаких возможных кандидатов…

Я проснулся.

ОПЯТЬ ИНСТИНКТ: Кафесьяны знали, кто вломился в их дом, – если я и найду подозреваемого, они все испортят.

Протоколы допроса – личные дела – а вот и самое последнее:

Джордж Сидни Индж, также известный как Джорджи. Белый мужчина, дата рождения 28 ноября 1922-го.

Осужден за сутенерство: 1948—1953 – в общей сложности четырнадцать месяцев в окружной тюрьме. Приводы за торговлю оружием: 1956, 1957, 1958 – приговоров не последовало. Последний известный адрес: 1219, Дюнсмюр, ЛА. Автомобиль: «Кадиллак-эльдорадо» 1951 года, регистрационный номер КЮР 288.

Крутой – Гленде: «Джордж Индж влепит вам пару плюх – слегонца».

Принял душ, побрился, оделся. Гленда улыбнулась, точно говоря: не спеши пока.

Бюро – на столе напоминание от Эксли: «459-е Кафесьянов – подробный рапорт». 8: 00 – дневная смена еще не заступила – нет потенциального помощника для визита к Джорджу Инджу.

Кофе – запоздалый. Позвонил какой-то тип из окружной прокуратуры – из-за той лажи с букмекерской конторой. Навешал ему лапши, как юрист – юристу. Появляется Джуниор: поднимается по лестнице, бочком, оглядываясь. Я свистнул – протяжно и хрипло.

Он подошел. Я захлопываю дверь кабинета, тусклым голосом: «Никогда не бросай трубку, когда говоришь со мной, и впредь думай, что говоришь. Еще раз такое повторится – и не видать тебе Бюро как своих ушей…

– Дейв…

– Какой я тебе, на хрен, Дейв? Стеммонс, придерживайся правил, черт тебя дери. Подчиняйся моим приказам, делай, что я говорю. А теперь: ты проверил личные дела проституток на соответствие с Люсиль Кафесьян?

– Н-ничего нет. Я… я п-проверял. – Нервничает, потеет.

Сменим тему:

– Это ты гонял педиков в Ферн-Делл?

– Ч-что?

– Какой-то тамошний пижон заикнулся, что парк, дескать, обрабатывает Отдел административных правонарушений. Мы с тобой оба знаем, что это т– чушь собачья. Я повторяю – это ты…

Руки вверх – умиротворяющим жестом: «Ладно, виноват, виноват. Я тут был обязан одному из моих давних студентов из академии. Он работает в Отделе нравов участка Голливуд, и у него завал – его шеф бросил почти весь отдел на поиски этого Блуждающего Огня. Я дал ему парочку ребят и помог чуток. Послушай, мне неловко, что я нарушил правила…»

– Впредь учи правила, мать твою так!

– Конечно, Дейв. Извини.

Трясется, потеет – я дал ему платок. «Ты когда-нибудь слышал о сутенере по имени Джордж Индж? Он еще пушками приторговывал?»

Закивал – рад стараться: «Слышал, он еще и насильник. Кто-то из парней в отделе рассказывал мне, что он любит побивать баб, которых трахает».

– Вытри свою рожу, а то вон пот на пол капает.

Джуниор делает рывок – на меня направлен пистолет – рука трясется. Быстро – бью его по руке; от перстня-печатки – память о юрфаке – кровавый след.

Стискиваю его пушку – аж пальцы побелели. Задумался – опустил ее.

– Не остывай, крутой парень. Сейчас мы едем на дело, и мне надо, чтобы ты был на взводе.

Каждый на своей машине, излагаю ему полуправду: хороший полицейский – плохой полицейский, ареста не последует. Оставайся на взводе: у меня тут кое-что ожидается сегодня вечером, а это чертово фальшивое похищение может пустить все насмарку. Джуниор: «Конечно, Дейв, конечно», – весь из кожи вон.

Я добрался до места первым – пародия на «шато» – четыре этажа, на каждом – квартир по десять. На стоянке – к «эльдо» пятьдесят первого года – что соответствует информации из личного дела Инджа.

Проверил почтовые ящики: ага, 104 – Дж. Индж. На тротуар двумя колесами заехал «форд» Джуниора. Я побежал через площадку.

Меня догнал Джуниор. Я подмигнул ему, он мне – похоже на нервный тик. Я нажал кнопку звонка.

Дверь с треском приоткрылась. Касаюсь мочки уха – вперед, плохой парень.

Джуниор: «Полиция, открывайте!» – неверно – я дал сигнал пнуть дверь.

Дверь распахнулась. На пороге: жирный бандюга с поднятыми вверх руками. На них – застарелые следы от уколов – сейчас завопит: «Я чист!»

– Я чист, ребята! У меня неплохая работа, и тест показал, что я больше не ширяюсь! Я еще отбываю условный, и мой инспектор по надзору знает, что я соскочил с иглы и теперь только бухаю!

Я улыбнулся: «Мы верим, что вы чисты, мистер Индж. Можно войти?»

Индж посторонился. Джуниор закрыл за нами дверь. Халупа: раскладушка, везде валяются винные бутылки. Телевизор, журналы в ярких обложках: «Строго секретно», еще какие-то девчачьи.

Джуниор: «Лицом к стене, засранец!»

Индж распластался вдоль стены. Я осмотрел обложку «Строго секретно»: «Мари „Тело" Макдональд, похищение оказалось фальшивкой!»

Джорджи жевал обои, Джуниор – медленно, со знанием дела, его обыскивал. Страница два: некий приятель отвез Мари в Палм-Спрингс и спрятал в заброшенной шахте. Потребовал выкуп – ее агент позвонил в ФБР. И неизбежный стеб: пять шагов, как подстроить свое собственное похищение.

Джуниор врезал Инджу – по почкам – уже неплохо.

Джорджи согнулся пополам, судорожно вдохнул. Я принялся рассматривать фотографии: садо-мазо – связанные, с кляпом во рту женщины.

Джуниор пнул Инджа – тот вновь распластался вдоль стены. Блондинка, чем-то похожая на Гленду.

Вслух: «Урок номер один: звоните Хедде Хоппер заранее. Урок номер два: не нанимайте похитителей на актерских кастингах. Урок номер три: не платите выкуп мечеными фэбээровцами купюрами». Чья идея, Джорджи, – твоя или Крутого Веккио?

Молчание.

Я поднял вверх два пальца: ДАВАЙ. Джуниор врезал ему пару раз по почкам – изо рта Инджа пошла пена.

Перед ним, на корточках: «Расскажи нам все. Этого не случится, но все-таки расскажи. Будешь умницей – и твой инспектор ничего не узнает. Будешь играть в молчанку – привлечем за хранение героина».

Бульканье: «Да пошли вы…»

Два пальца: ВПЕРЕД.

Снова кулаки – со всей дури – Индж рухнул на пол и скрючился в позе эмбриона. Хлоп – удар кулака приходится по полу – Джуниор взвыл и выхватил свою пушку.

Я выхватил ее у него – проверил патронник, вышвырнул на пол обойму.

Джуниор: «Господи, Дейв!» – прощай, крутой парень.

Индж застонал – Джуниор пнул его ногой – аж ребра затрещали.

«ХОРОШО! ХОРОШО!!»

Я дотащил его до стула и усадил; Джуниор отобрал свою пушку. На кровати – винище; сбрасываю его на пол.

Бульк-бульк-бульк – Индж закашлял, отрыгнул кровь. Джуниор на карачках – ищет свою обойму.

– Так чья идея?

Индж: «Откуда в-вы…» – морщится.

– Не ваше дело. Отвечайте на вопрос: чья идея?

– Крутого. Крутой В., это он придумал. Дело в карьере его дружка да еще этой блондинки – за компанию. Крутой сказал – три штуки и чтоб поаккуратней. Послушайте, я согласился, чтобы вспомнить вкус…

Джуниор: «Вкус чего? Не героина ли? Я думал, ты чист, засранец».

«„Засранец", хм. Как ковбой в дешевом вестерне. Ты свой жетон, часом, не в коробке с овсяными хлопьями нашел?»

Осадил Джуниора: «Вкус чего?»

Хихиканье. «Я больше не торгую пушками, я больше не поставляю женщин клиентам. Я соскочил с иглы и теперь только вино пью, правда, так что мои вкусы теперь…»

– Вкус чего?

– Ч-черт, я просто хотел побить эту сучку Гленду.

Я так и застыл – Индж продолжал говорить – от него разило дешевым пойлом.

– … я п-просто хотел испортить хоть что-нибудь, с чем соприкасался Говард Хьюз. Во время войны меня вышвырнули с авиационного завода Хьюза, и, наверное, я решил отплатить ему через эту Гленду. Ла-ла-ла, славная такая…

Я опрокинул его стул и швырнул в него его же собственный телевизор – кинескоп и трубки с шумом и треском лопнули. Выхватил у Джуниора пушку – прицелился – нажал на курок – щелк-щелк – я же сам вытащил обойму, вот раздолбай.

Индж заполз под кровать. Оттуда, мягким голосом:

– Послушайте, не подумайте, что ваша Гленда – «моя прекрасная леди». Я ведь ее знаю, она работала проституткой на этого сутенера, Дуайта Жиллетта. И я могу рассказать о ней такое, что потянет на газовую камеру.

Жиллетт – смутно припоминаю – кажется, нераскрытое убийство. Разрядил свое оружие – гарантия безопасности.

Индж, по-прежнему мягким голосом: «Слушайте, в то время я приторговывал пушками. Гленда это знала, Дуайт ее поколачивал, и она купила у меня «тридцать второй» для самозащиты. Не знаю, что там у них произошло, смысл в том, что это Гленда застрелила Жиллетта. Она выстрелила в него, потом отобрала его нож. Потом – ч-черт, она порезала его и продала мне этот пистолет обратно. Я спрятал его – так, прикинул, может, когда-нибудь, зачем-нибудь – вдруг на нем остались отпечатки и все такое? Я собирался пригрозить ей – а тут еще эта история с похищением. Крутой ничего об этом не знает, а вы вполне можете устроить ей газовую камеру».

Вспомнил!

1955 – 1956 гг.: Дуайт Жиллетт, мулат-сутенер, найден мертвым в собственном доме. За дело взялись ребята из участка Хайленд-парк: смертельные огнестрельные ранения, удары ножом нанесены уже трупу. Человек с ножом Жиллетт – также известный как Бритва. Экспертиза: две группы крови, женский волос и фрагменты кости. Предположительно: потасовка, переросшая в поножовщину, с какой-то проституткой; последняя застрелила и прирезала опытного фехтовальщика на ножах Жиллетта.

По спине – мурашки.

Индж не унимался – нес какой-то бред – я его не слышал. Джуниор что-то беспрестанно строчил в своем блокноте.

Пусть себе – хрен с ним – надо найти пистолет.

Одна комната – обыскать легко – платяной шкаф, ящики стола, серванты. Индж треплется без умолку – Джуниор пытается упросить его вылезти из-под кровати. Тщательно, но тщетно: какие-то журнальчики, формы для заполнения отбывающими условный срок, презервативы. Временами оглядываюсь: Джуниор, специалист по свидетельским показаниям, листает страницы блокнота.

Оружия нигде нет.

– Дейв…

Индж устроился поудобнее – до половины приговорил очередную бутылку. Джуниор: «Дейв, у нас тут, выходит, убийство».

– Нет. Случай слишком давний, а из доказательств – только треп этого придурка.

– Дейв, ну же…

– Я сказал «нет». Индж, где пушка?

Молчит.

– Черт возьми, скажи мне, где пушка?

Никакой реакции.

– Отдай мне чертову пушку, Индж!

Джуниор подает мне быстрые сигналы рукой: ПОЗВОЛЬ МНЕ ЕГО ОБРАБОТАТЬ.

Дерьмовая работа – отбираю у него блокнот. Открываю: наводка Джорджи – детали, приблизительные Даты. Оружие не найдено – шансы найти какие-нибудь сносные отпечатки тридцать к одному.

Джуниор, вредничает:

– Дейв, отдай мой блокнот.

Сую ему блокнот: «Подожди снаружи».

Свирепый взгляд-буравчик – неплохо для такого придурка.

«Стеммонс, подождите снаружи».

Джуниор меееедленно вышел – крутой парень. Я запер дверь и устремил взоры на Инджа.

– Отдавай пушку.

– Не дождетесь. Тогда я был напуган, но теперь я думаю иначе. Хотите мою версию?

Кастет наготове.

– Моя версия заключается в том, что пацан считает обвинение в убийстве этой шлюшки Гленды хорошей идеей, но вы по какой-то причине так не считаете. Я также знаю, что если я отдам вам тот пистолет, то это будет классифицироваться как грубое нарушение правил отбывания условного наказания – укрывательство чертовой контрабанды. Знаете, что такое тюрьма? Знаете…

Я ударил его – раз-другой-третий – по вялым мускулам, по лицу, с треском ломая кости, – момент истины.

– Никакого похищения. Ни слова Крутому или Рокуэллу. Ни слова о Гленде Бледсо, и не вздумай к ней приближаться. И не вздумай отдавать пушку – ни моему напарнику, ни кому-либо еще.

Кашель, стоны, сдавленные хрипы утверждения. На моих руках – кровавая слюна, в руке, на которой надет кастет, мурашки от ударов. Выходя из квартиры, спотыкаюсь об останки телевизора.

На тротуаре – Джуниор, курит. Без предисловий: «Надо арестовать эту Бледсо за убийство Жиллетта. Боб Галлодет обеспечит Инджу иммунитет от обвинений в хранении оружия. Дейв, она – бывшая подружка Говарда Хьюза. Это – громкое дело, черт дери».

В голове – бешено пульсируют мысли: «Чушь. Индж рассказал мне, что история с пистолетом – ложь. Все, что у нас есть, – убийство трехлетней давности и в качестве свидетеля – какой-то уголовник, знающий понаслышке, в чем было дело».

– Нет, Индж солгал как раз тебе. Я полагаю, оружие он все-таки сохранил.

– Галлодет не станет возобновлять дело. Я – юрист, а ты – нет.

– Дейв, просто послушай.

– Нет, забудь. Ты был молодцом, но все кончено. Мы пришли сюда, чтобы сорвать намечающееся преступление и…

– … и защитить этот твой «приработок».

– Вот именно, о чем я тебе еще раз напоминаю.

– Что является незаконным заработком в нарушение устава.

В ярости: «Да нет здесь никакого дела. Мы занимаемся ограблением Кафесьянов – которое как раз и является тем самым громким делом, во всяком случае, так считает Эксли. Если хочешь отдачи, помогай мне его раскрыть. Может, мы прокатим это дело, может, нет. В нем есть некоторые острые углы, которые могут скомпрометировать Управление – надо разобраться, как поступить с ними, и я не собираюсь допускать, чтобы ты поднимал шум из-за какого-то давно почившего сутенера».

– Убийство есть убийство. И – знаешь, что я думаю?

Тупой маленький засранец. «И что же?»

– Я полагаю, что ты защищаешь эту женщину.

Ярость – до темноты в глазах.

– И еще я считаю, что для продажного полицейского ты слишком скромен. Хочешь красть – так кради много. Если бы я решил нарушить устав, я бы так не мелочился.

КРАСНАЯ ПЕЛЕНА: кастет наготове.

Чистый заяц – Джуниор летит к своей машине, трогается, опускает окно. «Ты поплатишься за то, как ты ко мне относишься! Поплатишься! Я получу свое, и чертовски скоро!»

КРАСНО-ЧЕРНАЯ ПЕЛЕНА.

Джуниор пролетает на красный свет.

Я приехал на съемочную площадку – для того лишь, чтобы увидеть ее. Я решил, что одного взгляда будет достаточно, чтобы понять: да или нет.

Большие голубые глаза смотрели прямо сквозь меня: догадаться невозможно. Она играла, смеялась, говорила – по голосу тоже ничего нельзя было понять. Притаившись возле трейлеров, я пожирал ее долгими взглядами: мисс вампир – предполагаемая убийца сутенера. Смена костюма – вместо бесформенной хламиды – открытое платье…

Шрамы от лезвия, посмотрим: сработано ножом, проколы – один удар оставил зазубрину на кости. Прямо скажем, в духе «Строго секретно»:

ШЛЮХА-АКТРИСА УБИВАЕТ МУЛАТА-СУТЕНЕРА!!! НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ АВИАМАГНАТА!!! КОРРУПЦИЯ В ПОЛИЦИИ: СТРАЖ ЗАКОНА ЗА РЕШЕТКОЙ!!!

Я смотрел, как она играла, втихаря посмеиваясь над всей этой дурацкой историей. Стемнело – я продолжал смотреть, никто не тревожил покой съемочного соглядатая, притулившегося к стене ближайшего трейлера.

Из-за дождя съемки пришлось прекратить – а то так и простоял бы всю ночь.

Таксофон, ни хрена никого на месте: ни Эксли в Бюро, ни Джуниора, чтобы улестить или пригрозить.

Уилхайта – прощупать почву – тоже ни в отделе, ни дома. «К Хоуди» на Уайн-стрит – ужин, бумажная работа.

Написал два варианта рапорта для Эксли – во втором ни слова о Люсиль – страховка на случай, если я все же приму условия Уилхайта. Этот чертов головняк с ложным подозреваемым – к чертям его собачьим – Эксли вряд ли проглотит фальшивку, а Кафесьянам останется один большой разводной ключ. Трудно сконцентрироваться – перед глазами маячит Джуниор, грозящий поведать миру об убийце Гленде.

Бывшая шлюха Гленда, шлюха Люсиль.

Дождь размывал силуэты прохожих. Разглядеть лица трудно, зато легко представлять: все женщины запросто становятся Глендами. В окно заглядывает брюнетка – на долю секунды она показалась мне Люсиль К. Едва не опрокинул столик, поднимаясь; она помахала официантке – всего-навсего простушка.

В Черный город – больше некуда.

Систематизирую:

Конкретных адресов, где видели вуайериста, не указано – зло берет, как халтурно управляются с бумагами в иных подразделениях – ни тебе адресов борделей, ни конкретных джаз-клубов – как тут работать? Угол Саут и Вестерн, одна рука – на руле, второй черкаю названия мотелей. Систематизируем: за мной хвоста нет, от Адамс до Флоренс – ровно сорок один мотель-бордель.

Джаз-клубы, спокойнее: Централ-авеню, на юг: девятнадцать клубов, а если считать еще и бары, цифра возрастает до шестидесяти с гаком. Из-за дождя прохожих заметно поубавилось; размытые неоновые вывески оказывают прямо-таки гипнотическое действие, ежесекундно мелькая в лобовом стекле.

Дождь начинает утихать: время для кофе с пончиком.

Забегаловка Купера на Централе – блядский рай – угощаю девочек кофе и показываю фотографию Люсиль. Почти все – «нет», одно «да» – девчонка, работавшая в восточной части Вестерн и Адамс. Рассказала: Люсиль работала «время от времени» – да, всегда одета в обтягивающие штанишки – ни уличного прозвища, ни контактов с товарками.

Штанишки в обтяжку – разодранные и забрызганные спермой – мой грабитель.

Полночь – половина клубов закрываются. В свете неона застигаю хозяев, запирающих свои заведения. На расспросы о вуайеристе: «Чего?» Фотография Люсиль – и здесь тишина.

Час ночи, два – дерьмовая полицейская рутина. Шлюхи на автобусных остановках и стоянках такси – расспросы о Люсиль с засевшим в башке образом Гленды. И снова «нет», да и дождь припустил – прячусь в ближайшей закусочной.

Прилавок, столики. Битком – сплошь черномазые. Шепчут, толкают друг друга локтями – учуяли представителя закона. За ближайшим столиком – две шлюшки – что-то быстро прячут под столик.

Подсел к ним. Одна попыталась сбежать – я поймал ее за запястье и рывком усадил обратно. Та, что поближе, – невзрачная мулатка. Законченная наркоманка – нутром чую.

– Сумочки на стол!

Медленно и спокойно: из-под стола появляются две дамские сумки из фальшивой змеиной кожи. Ага, а вот и оно: таблетки бензедрина в серебристой фольге.

Меняем тему: «Ладно, вы чисты».

Черненькая: «Твою маааааать».

Мулатка: «Ты, что ты…» Достаю фото Люсиль: «Видели ее?» Недра дамской сумочки – желтая запивает таблетки бензедрина кофе.

– Я спрашиваю, вы ее видели?

Мулатка: «Нет, но другой по-лицейский…» Темнокожая шикнула на нее – я увидел, как она толкает подругу локтем.

«Какой еще „другой полицейский"? И не вздумайте мне врать!»

Мулатка: «Другой по-лицейский – он приходил сюда и спрашивал об этой девушке. У него не было никакой фотографии, но у него был этот… как его… полицейский фоторобот, как он его назвал. Да, это та самая девушка. Хорошая фотка, я б сказала».

– Он был молодой? Светло-русые волосы, лет около тридцати?

– Да, так где-то. И у него была эта прическа, как ее – пом-па-дур, и он ее постоянно поправлял.

Джуниор – должно быть, утащил составленный в Бюро портрет. «Что за вопросы он вам задавал?»

– Он спросил, не появлялась ли здесь эта белая малышка. Я ответила, что не знаю. Он спросил, работаю ли я в окрестных барах, я ответила, что да. Потом он спросил про какого-то типа, который подглядывал в окна, и я ответила, что первый раз слышу о каком-то типе, чтобы он в окна подглядывал.

Приобняв темнокожую: «Он ведь и тебя про то же спрашивал, да?»

– Да, и я ему ответила то же самое, потому что это чистая правда.

– Верю, но я заметил, как ты толкнула локтем подружку, что значит, что ты рассказывала ей что-то еще об этом полицейском, потому что именно ты странно себя повела. Выкладывай, пока я не нашел в твоей сумочке еще что-нибудь интересное.

Возмущенное бормотание – здесь явно не любят блюстителей закона. «Говори же, мать твою».

Вступается мулатка: «Линетт рассказала мне, что раз видела, как этот полицейский тряс человека на парковке возле „Бидо Лито". Цветного человека, и Линетт сказала еще, что этот легавый с пом-па-дуром отобрал у него деньги. Еще Линетт видела, как этот же полицейский разговаривал в „Бидо" с каким-то симпатичным блондином, тоже по-лицейским, который работает на ужасного Дадли Смита – он очень любит, когда его люди шерстят цветных. Это же прааааавда, скажи, Линетт?»

– Конечно, милая. Прааааавда. Провалиться мне сквозь землю, если я вру!

Сквозь землю.

Джуниор – вымогатель? – «Хочешь брать – бери по-крупному». «Хорошенький блондинистый полицейский» – ???

– Кто был тот цветной из «Бидо Лито»?

Линетт: «Я не знаю, я его не видела – ни раньше, ни потом».

– Что вы имеете в виду под словом: «тряс»?

– В смысле – он бил того беднягу, требуя денег, и грубо с ним разговаривал.

– А имени того светловолосого полицейского не припомнишь?

– Не-а, я только видела его с мистером Смитом, и… он такой лапочка, что я бы с ним за бесплатно…

Линетт рассмеялась. Мулатка зычно расхохоталась ей в такт – и скоро уже ржало все заведение. Надо мной.

«Бидо Лито» на Шестьдесят восьмой и Централ – закрыто. Запомнить: улика против идиота Джуниора.

Осмотрел парковку – ничего подозрительного – из дверей соседнего заведения доносится музыка. Прищурившись, разглядываю вывеску: «Сегодня вечером – квартет Арта Пеппера». Арт Пеппер – «Жизнь без прикрас» – разбитая пластинка Томми К.

Странная, необычная музыка: пульсирующая, диссонирующая. Расстояние искажало звук – я попытался синхронизировать его с движениями болтавших на тротуаре людей. Лиц не разглядеть – но легко представить: и снова все женщины – Гленды. Музыка нарастает – аплодисменты. Подхожу поближе, чтобы разглядеть прохожих. Слишком: двое негров передают друг другу косяк – оба смылись, не успел я и глазом моргнуть.

Подобравшись, я вошел. Темно – ни портье, ни платы за вход; на освещенной сзади сцене – четверо белых мужчин. Саксофон, бас, фортепиано, ударные – четыре такта – нечто среднее между музыкой и шумом. Я занял столик, схватил кем-то оставленную бутыль виски.

Глаза привыкли к темноте – я разглядел, что в бутылке – бурбон, а рядом стоит стопка. Придвинул стул – и стал смотреть и слушать.

Соло на саксе – гудение – вопли – вой; налил себе порцию, опрокинул.

Жжется – я подумал о Мег – наши выпивохи-родители навсегда отбили у нас тягу к спиртному. Кто-то чиркнул спичкой – и за ближайшим столиком обнаружился Томми Кафесьян. Три стопки подряд – и мое Дыхание сделалось в такт музыке. Крешендо – и – без перерыва – баллада.

Удивительной красоты: сакс, фоно, бас. Шепот там и сям: «Чамп Динин», «Это Чамп». Разбитая пластинка Томми: «Меееедленные мысли».

Еще стопка – басовые нотки – сбивчивый стук сердца. Гленда, Мег, Люсиль – градус смягчил из черты, их лица…

Свет у входной двери: Томми К. уходит.

Ну-ка, оправдаем свою ренту: настоящий нюх полицейского.

Вуайерист – грабитель – мучитель собак – один и тот же человек. Извращенец – любитель джаза – шум помогал сосредоточиться.

Шум, музыка – пойди догони.

Итак, бордели: расположены близко-близко друг к другу в один длинный ряд. Квартал красных фонарей. Оштукатуренные полуподвалы, яркие краски – за ними – проход. Вход по лестнице через крышу: я припарковался, взобрался, заглянул.

Закружилась голова: последствия шума-музыки и выпитого. Скользко – осторожничаю, надо ухватиться – неразбавленное виски в голове заставило меня взяться за высокий столб с вывеской. Проветриваюсь, осматриваюсь: окна.

В некоторых из них – свет. Комнаты для свиданий – голые стены и больше ничего. Алкоголь почти выветрился – от музыки шатало сильней.

Загорелся и тут же погас свет. Голые стены – лиц не видно, тем легче их представить:

Гленда, убивающая сутенера.

Голая Гленда – с телом Мег.

Мурашки – спотыкаясь, плетусь к машине, врубаю обогреватель, завожу мотор…

Дом Мег – свет не горит. Голливуд – дом Гленды – темно. Обратно к себе – проверим почту – в ящике письмо от Сэма Джи.

Билеты на бейсбольный матч. Приписка: «Спасибо за то, что научил негритосов летать».

Шум-музыка – ухватив ящик обеими руками, я расколотил его.

«Лос-Анджелес Таймс», 4 ноября 1958 года

Исход выборов в городской совет: участь «Чавес Рейвин» решена

Борьба за место представителя Пятого округа в городском совете обещала быть жаркой, а сегодняшнее голосование – и вовсе стать объектом пристальнейшего внимания. Но пока кандидаты на различные посты в правительственных, муниципальных и судебных органах с трепетом ожидали новостей из избирательных участков, единственный республиканский кандидат в городской совет Томас Бетюн со своим семейством преспокойно отдыхал в своем доме в Хэнкок-парке.

До прошлой недели Бетюну составлял жесткую конкуренцию Мортон Дискант, его оппонент от либерал-демократов. Дискант, опираясь на свою прочную репутацию защитника демократических свобод, постоянно выставлял Бетюна пешкой в игре лос-анджелесского политического истеблишмента, примером чему приводил историю с «Чавес Рейвин». Так что Пятый округ, двадцать пять процентов населения которого составляют негры, стал своего рода лакмусовой бумажкой: как отреагируют избиратели на шумиху вокруг дилеммы – стоит ли выселять латиноамериканскую бедноту с территории «Чавес Рейвин», чтобы построить на месте их ветхих жилищ стадион для «Лос-Анджелес Доджерс»?

Дискант уделял особое внимание этой ситуации вкупе с тем, что он называл «сопутствующими факторами» – якобы чересчур напористыми методами работы Полицейского управления Лос-Анджелеса и «поборников газовой камеры» – окружной прокуратуры Лос-Анджелеса. Причем более чем лакмусовой бумажкой – выборочный опрос показал, что текущая расстановка сил в городском совете по данному вопросу составляет пять к четырем в пользу положительного решения, причем все прочие кандидаты – и республиканские, и представители либерал-демократов также ратуют за положительный исход. Таким образом, только избрание Мортона Дисканта могло легально отсрочить решение повенчать «Чавес Рейвин» с «Доджерс» на некоторое время.

Однако этого не будет. На прошлой неделе Дискант вышел из борьбы – как раз в тот момент, когда выборочные опросы показали, что он стал опережать своего единственного соперника. Итак, расстановка сил по вопросу «Чавес Рейвин» останется пять к четырем, а окончательное решение по данному вопросу будет вынесено в середине ноября. Причиной снятия своей кандидатуры Мортон назвал «личные обстоятельства» и от дальнейших разъяснений отказался. В политических кругах тут же поползли различные слухи на сей счет, и федеральный атторней Уэллс Нунан, также являющийся главным государственным обвинителем округа Южная Калифорния, озвучил свое мнение репортеру «Таймс» Джерри Абрамсу: «Я не стану называть имен, и, если честно, я не могу этого сделать. Но поступок Дисканта заставляет заподозрить, что его каким-то образом вынудили. А я по-прежнему останусь убежденным демократом и стану целеустремленно бороться с преступностью, что я показал, в частности, своим участием в сенатском мак-леллановском комитете; ибо пример моего хорошего друга Джона Кеннеди, тоже члена означенного комитета, показал, что можно быть одновременно умеренным либералом и непримиримым врагом преступного мира».

Отвечать на вопрос о своих политических амбициях Нунан отказался, а реакция самого Мортона Дисканта нам неизвестна, поскольку связаться с ним не удается. Член городского совета Томас Бетюн в интервью «Таймс» заявил: «Мне очень не хотелось бы побеждать такой ценой, ибо я надеялся на острую конкурентную борьбу. Готовьте хот-доги и арахис, [президент клуба «Доджерс»] Уолтер О'Мэлли, потому что я купил билеты на весь сезон. Играйте в бейсбол!»

«Лос-Анджелес Миррор», 5 ноября 1958 года

Окружным прокурором избран Боб Галлодет: самый молодой прокурор за всю историю штата

Этого и следовало ожидать: Роберт «зовите меня Боб» Галлодет, 38 лет, бывший сотрудник Полицейского управления Лос-Анджелеса и следователь окружной прокуратуры, вечерами посещавший лекции юридического факультета Калифорнийского университета, вчера был избран на пост окружного прокурора Лос-Анджелеса, опередив шестерых соперников и набрав пятьдесят девять процентов от общего числа голосов избирателей.

Его избрание стало очередной вехой стремительной карьеры, отмеченной небывалой полосой удач, главным образом неожиданной отставкой бывшего окружного прокурора Эллиса Лоу в апреле текущего года. Галлодет, бывший в то время любимцем Лоу, был избран и. о. окружного прокурора, – как предполагалось, во многом благодаря дружбе с начальником Бюро расследований Эдмундом Эксли. Убежденный республиканец, Галлодет намерен баллотироваться на пост генерального прокурора Соединенных Штатов на выборах 1960 года.

Он – верный страж закона и порядка и неизменная мишень для критики противников смертной казни всех мастей, считающих, что он явно переусердствовал, активно выдвигая таковую в качестве исключительной меры.

Недавно в адрес новоиспеченного окружного прокурора прозвучала критика иного рода. Уэллс Нунан, федеральный атторней округа Южная Калифорния и вероятный оппонент Галлодета на грядущих выборах генерального прокурора, заявил в интервью «Миррор»: «Поддержка окружным прокурором Галлодетом так называемого „законопроекта о легализации игорного бизнеса", ныне находящегося на рассмотрении в законодательных органах штата Калифорния, является пугающим противоречием основной позиции этого человека – его непримиримой борьбы с преступностью. Данный законопроект (который заключается в создании легитимных „зон", сосредоточенных в определенных районах города и находящихся под контролем полицейских подразделений на местах; в этих „зонах" предлагается официально разрешить карты, игровые автоматы, букмекерские конторы и прочие азартные игры и им подобные развлечения. „Зоны" эти будут облагаться высокими налогами в пользу бюджета штата) является, по сути, пощечиной общественной нравственности, замаскированной под деяние на благо города. Эти „зоны" станут магнитом для организованной преступности, и я призываю окружного прокурора Галлодета прекратить поддержку этого законопроекта».

На пресс-конференции, созванной с целью объявления намечающегося через пару дней в «Кокосовой роще» отеля «Амбассадор» приема в честь своего избрания, Галлодет развеял критику в свой адрес, главным образом заявление федерального атторнея Нунана: «Послушайте, он ведь уже является моим соперником – кандидатом на пост генпрокурора, а на эту должность меня только что выбрали. О моих политических планах: без комментариев. Мои комментарии по поводу избрания меня окружным прокурором: берегитесь, нарушители закона! И радуйтесь, жители нашего славного города: я здесь, чтобы сделать этот город мирным, безопасным раем для законопослушных граждан!»

Журнал «Строго секретно», 6 ноября 1958 года

Привет, «Доджерс»! Adios, угнетенные массы!

Вот какая штука, дорогие наши и уважаемые читатели: мы любим национальные виды спорта, как и все прочие, – но всему же есть предел! Ведь и у старушки Свободы на пальчиках написан, как говорят, какой-то девиз? Что-то вроде: «Дайте нам ваши бедные, угнетенные, униженные массы, жаждущие свободы»? Конечно, география восточного побережья – не наш конек, и мы прекрасно знаем, как вы все уже устали от всякого околопатриотического трепа. Послушайте, всем хочется, чтобы у «Доджерс» был отличный стадион – и нам тоже, но – репутация борцов с предрассудками диктует нам иной путь – пусть даже для поддержания нашей превосходной популярности! Социальный протест от «Строго секретно» – скажете, этого не может быть! Помни, дорогой читатель: ты узнаешь об этом первым!

Только представьте себе: городской совет Лос-Анджелеса собирается выселить несчастных, неимущих, неискоренимых мачо – латиноамериканцев из их древних, дырявых и дышащих на ладан лачуг, из их нездорового, невеселого Шангри-Ла – «Чавес Рейвин». На их месте, как только уляжется пыль и уберется строительный мусор, появится новенький, с иголочки стадион для нашей блистательной, благословенной, быстрой бейсбольной команды «Доджерс» – а то ж где им еще зарабатывать последнее место в Национальной бейсбольной лиге? Только вообразите!!! Мы счастливы, вы счастливы! Вперед, «Доджерс»!!! Но что станется с обиженными «Доджерс», обездоленными оборванцами – обойденными судьбой мексиканцами?

Итак: Калифорнийское бюро по вопросам земельного и дорожного устроительства намерено выплатить переселенцам по десять тысяч пятьсот долларов каждой семье в качестве компенсации затрат на переезд – что является примерно половиной стоимости квартирки в трущобах таких живописных уголков нашего города, как Уоттс, Уиллоубрук или Бойль-Хайте. Славное Бюро также озаботилось осмотром и оценкой дешевых зданий, построенных поспешно подсуетившимися подрядчиками, – будущих «Тако Террасес» или, там, «Энчильяда Эстейтс», в которых «Буррито Бэндитс», выселенные из злополучных зловонных «Чавес Рейвин», смогут преспокойно жить в наспех сколоченных, наскоро собранных трущобах и в радости танцевать страстное фанданго прямо на своих вшивых матрасах!

А как вам вот это: среди предполагаемых мест переселения рассматриваются бывшие конюшни, во время Второй мировой служившие тюремными камерами для интернированных японцев, и – только представьте! – бывший мотель-бордель в Линвуде, оснащенный кроватями в форме сердца и пошлыми зеркалами в позолоченных рамах? Каково? Ну ни дать ни взять офис «Строго секретно»!!!

Кстати! Арендная плата на богатом – в том числе и на сенсации – Сансет-стрип в последнее время возмутительно возросла – а до нас дошли слухи, что некоторые из отчаявшихся, обездоленных отщепенцев, наплевав на компенсации и бросив свои лачуги, собрались и вернулись в Мексику, не дожидаясь официальной даты выселения. А что, если «Строго секретно» переедет туда? Как результат, наш журналец станет обходиться вам намного дешевле! Если вы в это поверите, мы продадим вам Пендехо Пентхаус и новенький «Шевроле-хоризо»!

Но закончить эту статью нам хотелось бы на более серьезной ноте. Как выяснилось, лос-анджелесские власть предержащие нашли-таки человека, который раздает безделушки и упрашивает пока не съехавших обитателей «Чавес Рейвин» оставить свои лачуги и переселиться в законном порядке до истечения положенного срока, дабы не иметь неприятностей с властями. И кто же этот человек? Рубен Руис – известный боксер в легчайшем весе, недавно названный восьмым в рейтинге журнала «Ринг»; и «Строго секретно» не преминет уличить его в не совсем, так сказать, безупречном прошлом.

Врезка:

Рубен Руис отбывал срок за ограбление в Престонской колонии для несовершеннолетних.

Врезка:

У Рубена Руиса есть три брата: Рамон, Рейес и Рейнальдо!!! (Господи – что за аллитерация – даже «Строго секретно» такое не под силу) – и у всех троих – судимости за ограбления и/или угоны автомобилей.

Врезка:

Рубен Руис был охраняемым свидетелем в недавно приказавшем долго жить «боксерском расследовании» нашего федерального умницы атторнея Уэллса Нунана. (Вы его, конечно же, помните, дорогие наши читатели: другой свидетель по этому делу выпрыгнул из окна, когда охранявший его следователь пребывал в объятьях Морфея.)

Врезка:

Рубена Руиса недавно видели за ужином в отдельном кабинете ресторана «Тихий океан» с окружным прокурором Бобом Галлодетом и членом городского совета Томом Бетюном. И вот что мы недавно узнали: конфиденциально, строго секретно:

Брат Рубена, Рамон, несколько дней до этого был арестован за крупную кражу, но теперь обвинения волшебным образом сняты…

Вам есть над чем подумать, дорогие читатели: является ли случайным подобное захватывающее, забавное совпадение?

Является ли Рубен Руис подсадной уткой окружной прокуратуры и городского совета? Обязан ли беспринципный, бесперспективный бесенок Рамон своим освобождением полезным знакомствам своего предприимчивого братца? Помешают ли неспортивные, внеплановые занятия Рубену применить его убийственный хук слева на следующей неделе, когда на ринге стадиона «Олимпик» он будет мериться силами с крепышом Стиви Муром?

Помни, дорогой читатель: ты узнаешь это первым. Конфиденциально, без протокола: строго секретно.

Журнал «Строго секретно», рубрика: «Окно в преступный мир»,

6 ноября 1958 года

Мех смехотворным образом исчезает из мехохранилищ «мехового короля» – интересно, где мех сейчас?

Ты, конечно же, знаешь «мехового короля» Сола Гурвица, читатель: его реклама вечно крутится по телевизору в шоу Спейда Кули. Последний ролик представляет собой снегопад, засыпающий Китайский театр Граумана[16] и дрожащих зрителей в бермудах. А тем временем на сцене, сделанной в виде эскимосского иглу, навязчивым греческим хором вещает рекламный персонаж по имени норка Нортон: мол, ученые предсказали, что через несколько столетий на Землю вернется ледниковый период, так что покупайте меха Гурвица по неслыханно дешевой цене сегодня – разумные ежемесячные выплаты – и храните свои приобретения в холодильниках фирмы в долине Сан-Фернандо абсолютно бесплатно! Понимаете намек, дорогие наши читатели? Сол Гурвиц прекрасно знает, что в Южной Калифорнии торговать мехом – не самая прибыльная затея, и сам становится объектом насмешек, не упоминая об основном двигателе своей торговли: ибо люди в здешних краях покупают дорогие меха по двум причинам: хорошо выглядеть и показывать остальным, сколько у них денег.

Сообразили, в чем заключается лос-анджелесская специфика дела? Отлично, значит, вы на нашей волне. Слушайте дальше: бесплатное мехохранилище Гурвица сослужило ему отличную службу. Бр-р, холодно-то как. Ваши любимые шиншилла Шерри, норка Нортон и енот Энди в безопасности у Сола, ведь правда? Ну, до 25 октября так оно, по сути, и было…

В ту роковую ночь трое или четверо свирепых сорвиголов, предположительно знающих механику и электронику, смехотворно легко продвинулись в своей криминальной карьере, без помех справившись с охранником и унеся с собой меха общей стоимостью предположительно в миллион долларов. Доводилось ли вам видеть контракт на «бесплатное» хранение ваших мехов, дорогой наш читатель? Если нет, слушайте: ма-алюсеньким шрифтом там было пропечатано: в случае кражи контора «Меха Гурвица» гарантирует вам возмещение двадцати пяти процентов от установленной стоимости вашей меховой накидки или шубы – более того, еще один повод для смеха – полиция не имеет ни малейшего понятия, куда могли деваться ферштункенер похитители мехов!

Капитан Дадли Смит, начальник Отдела ограблений Полицейского управления Лос-Анджелеса, сообщил репортерам в полицейском участке Ван Нис: «Нам известно, что похитители взломали дверь и скрылись на большом грузовике с безбортовой платформой, их было трое или четверо; лица их были скрыты масками из чулок; к несчастью, пострадал охранник склада, который и дал нам описание грабителей. Им удалось вскрыть сложную систему замков, что обеспечило им доступ к мехам. Подкованность в техническом вопросе является отличительной чертой данной банды грабителей, и я не успокоюсь, пока не найду виновных».

Помогают капитану Смиту в раскрытии дела сержант Майк Брюнинг и сержант Ричард Карлайл. К всеобщему удивлению, недавно в этой команде появился еще один участник: сотрудник Джон Дьюхеймел – любителям бокса Южной Калифорнии он больше известен как Джонни «Школьник» Дьюхеймел – в прошлом победитель турнира «Золотые перчатки» в среднем весе. Капитан Смит и сержанты Брюнинг и Карлайл отказались давать интервью нашему журналу, но ведущему репортеру «Строго секретно» Дуэйну Такеру удалось-таки подкараулить Джонни Школьника на состоявшемся на прошлой неделе боксерском празднике на стадионе «Голливуд Легион». Конфиденциально, без протокола: строго секретно: вот что поведал Школьник на переменке:

Он назвал ограбление «преступлением, которое совершили профессионалы» и исключил версию о мошенничестве с целью получения страховки – хотя неоднократно сообщалось, что Сол Гурвиц – игрок и лудоман. Но тут Школьник прикусил язык и от дальнейших расспросов уклонился.

А что дальше? А дальше – в Пакоиме, то есть там, где располагается ограбленный склад Сола Гурвица, прошел пикет оскорбленных меховладельцев. Возмущенные скудными двадцатью пятью процентами компенсации, осиротевшие отцы нетерпеливо наседали на ни в чем не повинных норку Нортона, енота Энди и шиншиллу Шерри.

Вернитесь домой! У нас минус тридцать, мы мерзнем без вас!

Ожидайте рассказа о развитии событий в дальнейших выпусках рубрики «Окно в преступный мир». Помни, читатель: никакие помехи не помешают тебе услышать это первым: конфиденциально, без протокола, строго секретно.

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 7 ноября 1958 года

Федеральный атторней объявляет о начале нового расследования

Сегодня утром, в заранее заготовленном, очень сдержанном в формулировках заявлении федеральный атторней Уэллс Нунан сообщил, что следственная группа Министерства юстиции, командированная в Южную Калифорнию, в ближайшее время начинает «тщательное, комплексное и далеко идущее» расследование, направленное на выявление деятельности организованных преступных группировок в Южном Централе Лос-Анджелеса. Он обозначил Данное расследование как «сбор доказательств и поиск преступных сообществ» и добавил, что его основная цель – предоставить «убедительные доказательства» специально для этого созванному федеральному Большому жюри, которое, в свою очередь, обещает громкие приговоры.

Сорокалетний Нунан, бывший член маклеллановского комитета по борьбе с организованной преступностью, пояснил, что новое расследование охватит такие аспекты криминального бизнеса, как транспортировка и последующая продажа наркотиков, нелегальная установка музыкальных, торговых и игровых автоматов. Также будет устроена «тщательная проверка» слухов, что Полицейское управление Лос-Анджелеса систематически практикует более чем халатное расследование дел об убийствах, где оба – и жертва и подозреваемый – негры.

Федеральный атторней отказался отвечать на вопросы журналистов, но подчеркнул, что в расследовании будут задействованы четверо атторнеев обвинения из его офиса, а также дюжина специально подобранных агентов Министерства юстиции. Закрывая пресс-конференцию, Нунан заявил, что заранее ожидает, что Полицейское управление Лос-Анджелеса откажется сотрудничать с ними в проведении расследования.

Глава Полицейского управления Лос-Анджелеса Уильям X. Паркер и шеф Бюро расследований Эдмунд Эксли были проинформированы о заявлении федерального атторнея Уэллса Нунана. Оба отказались от комментариев.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Представьте себе:

«Кокосовая роща», «гранд-прием». Шеф Паркер, Эксли – рассыпается в улыбках нашему мальчику: Бобу Галлодету – «Газовая камера». Официанты с подносами напитков, танцующие пары – Мег привела Джека Вудса, чтобы было с кем танцевать мамбо. Дадли Смит, мэр Поулсон, Том Бетюн – последний явно не спешил говорить мне «спасибо» за устранение конкурента.

Репортеры, представители клуба «Доджерс». Галлодет – ухмыляется под вспышки фотокамер.

Посмотрим, кто у нас тут:

Джордж Стеммонс-старший, двое приспешников Дадли: Майк Брюнинг, Дик Карлайл. Читаем по губам: ФЕДЕРАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ, ФЕДЕРАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ, ФЕДЕРАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. Паркер и Эксли с коктейлями в руках – тоже ФЕДЕРАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ – ставки. Мимо в ритме танца пронеслись Мег с Джеком – она все еще спит с гангстерами – это все я виноват.

Время выдать себя: я должен поздравить Боба. Лучше подождать, пока он останется один, – у меня не самая безупречная репутация. Я наблюдал за толпой, глядя на лица и пытаясь прочесть мысли.

Эксли – высокий, легко узнаваемый. Он прочел мой рапорт о деле 459 – зацепки: Люсиль – вуайерист, фальшивое дополнение: дело – тухляк, лучше бросить все на фиг. Он сказал: продолжайте – какая-то часть меня возрадовалась – уж очень мне хотелось вывалять в грязи имя этой семейки. Два конца – и нет середины: она бы появилась, дозвонись я тогда до Дэна Уилхайта.

Инспектор Джордж Стеммонс-старший наливает себе пунша: Джуниор, постаревший на двадцать лет. Сам Джуниор не показывается с самого допроса Инджа – ситуация патовая – он знал, что Гленда Бледсо убила Дуайта Жиллетта. Его отчет о деле Кафесьянов: полный бред. Никаких совпадений имен шлюх/клиентов – слишком был занят моими визитами в Черный город; тот парень, коего он тряс возле «Бидо Лито», этот его приятель – «симпатичный блондинистый полицейский». И я знаю, кто это – Джонни Дьюхеймел, новый участник команды Дадли Смита, главы Отдела по борьбе с оргпреступностью.

Джуниор: не доверять ему, не отстранять от работы над делом – пока…

Теперь – соло:

Проверил личные дела проституток: успех – в Университетском участке, нашел имена клиентов – правда, без имен проституток. Проверил их через полицейскую картотеку: все данные фальшивые – большинство ребят из Отдела нравов не особо заморачиваются поиском подлинных – какой смысл наседать на любителей клубнички? Удача оставила меня – я записал вымышленные имена – на всякий случай – большинство пользуется одним и тем же именем.

Прогулки по Черному городу:

Опросил шлюх с Вестерн-авеню, угробил три вечера – Люсиль никто не опознал. Заглянул в участок на 77-й улице – новых сведений о давешнем вуайеристе нет. Решил сам заделаться вуайеристом: дом Кафесьянов, джаз по радио – чтобы не заснуть от скуки. Два вечера подряд – одни семейные ссоры, на третий – Люсиль осталась дома одна – стриптиз на публику – ее тело двигалось в такт музыке. Три ночи подряд, единственный зритель – я. Тот самый инстинкт: вуайерист – взломщик – грабитель – один и тот же человек.

Домашняя работа, две ночи подряд: слушал Арта Пеппера и Чампа Динина – музыкантов с разбитых пластинок Томми К. Мой собственной граммофон, пластинка крутится, тот самый инстинкт не отступает. Прослушав одну пластинку, возвращаюсь к дому – проследил, как Томми К. уезжал на своей машине – в «Бидо Лито». Открыл клуб – своим ключом – возле игровых автоматов – пакеты с травкой. Я позвонил Лестеру Лейку – назови-ка мне парочку дружков нашего Томми.

Непринужденная болтовня – вечеринка в самом разгаре. О чем-то разговорились Мег и Джек Вудс – должно быть, они начнут все сначала. Джек добыл для нас наши долги, мы заключили сделку: он – букмекерствует, мы сдаем квартиры в наших трущобах в Вестсайде. Держатся за руки – моя сестра и мой друг гангстер. Вымотался: я ведь еще и за Глендой следить успевал.

Хреново: я не мог расторгнуть ее контракт с Хьюзом. Халтурка: я следил за ней, следил, чтобы не было хвоста за мной, придумывал и отметал версии. Прятался за трейлерами на съемочной площадке, не отставал ни на шаг.

Вот Гленда объезжает Хьюзовы домики для гостей, вот она раздает украденную оттуда еду старым бродягам из ночлежки Дракулы. Частые гости Гленды: Крутой В. и Рок Рокуэлл – Джорджи Индж не показывается. Прошлая ночь: добрая девочка Гленда – «фуа-гра» для стариков ночлежки «Сонная долина».

Личное дело: Бледсо Гленда Луиза:

В розыске не числится, ордеров на арест – нет, приводов за проституцию – тоже. Декабрь сорок шестого: десять дней ареста за ограбление магазина – несовершеннолетняя. Пометка – суд для несовершеннолетних – Гленда ударила домогавшуюся до нее лесбиянку-надзирательницу.

Отдел убийств: Дуайт Уильям Жиллетт – дата смерти – 19 апреля 1955 года (дело не раскрыто) – ПРО ГЛЕНДУ ЛУИЗУ БЛЕДСО – НИ СЛОВА.

Фальшивый отчет для Брэдли Милтира: про то, что Гленда грабит домики для гостей – молчок, откровенная ложь про ее «свидание на публике» – обозвал его «вечеринкой с друзьями». Гленда манит меня – здорово страшно – но и страшно здорово.

Снова глазею на толпу: у Галлодета – новая прическа – а-ля Джон Кеннеди – или Уэллс Нунан. Кивок в мою сторону, но рукопожатия не последовало – легавые с дурной репутацией сейчас ни к чему. Подтянулся Уолтер О'Мэлли – Боб только что на коленки перед ним не опустился. «„Чавес Рейвин", стадион, стадион», – громко и радостно.

– Здравствуй, сынок.

Слышу ирландский акцент – это Дадли Смит.

– Привет, Дад.

– Славный вечер, не правда ли? Запомни мои слова: мы отмечаем начало завидной политической карьеры.

Конвертик: от человека «Доджерс» – человеку из окружной прокуратуры. «Боб всегда был честолюбив».

– Как и ты, сынок. Ну неужто тебя так порадовала перспектива строительства нового стадиона?

– Да не особо.

Дад хохотнул.

– Да и меня, признаться. В «Чавес Рейвин» продаются такие славные мексиканские сувениры, но теперь, боюсь, вместо этого нас ожидают лишь пробки да очередная порция смога. А ты любишь бейсбол, сынок?

– Нет.

– Не интересуешься спортом? Выходит, приработок на стороне – твое единственное хобби?

– Это все моя фамилия – из-за нее все считают, что я еврей.

Хохот – аж полы пиджака разошлись. А под ним – чего только нет: «магнум», дубинка, пружинный нож: «Спасибо, сынок – сумел насмешить старика».

– Я становлюсь остроумным только тогда, когда мне скучно, – а бейсбол нагоняет на меня тоску. Вот бокс – другое дело.

– Ах да – я должен был догадаться. Безжалостные мужчины предпочитают кулачные бои. И в моих устах «безжалостный» – это комплимент, сынок.

– Да я и не в обиде. Кстати, о боксе – слыхал, Джонни Дьюхеймел теперь в твоей команде – это так?

– Верно, и отличное пополнение Отдела по борьбе с оргпреступностью – страху нагоняет будь здоров. Я вовлек его в свое расследование по делу о краже мехов – и тут он оказался весьма полезен. А почему ты спрашиваешь, сынок?

– Да так, вспомнилось. Один из моих людей когда-то был его наставником в полицейской академии.

– Ну да, сержант Джордж Стеммонс-младший. Вот это у него, должно быть, память, раз так хорошо помнит всех своих прошлых студентов.

– Ага, он.

Меня заметил Эксли – сухой кивок. От взора Дада это не укрылось. «Беги, сынок, – вон тебя шеф Эксли зовет. Ах, до чего же у него немигающий взгляд – что у твоей акулы».

– Приятно было увидеться, Дад.

– И мне тоже, сынок.

Я подошел. Эксли, без предисловий: «Послезавтра – совещание. Девять часов, присутствуют начальники всех подразделений Бюро. Будьте там – мы собираемся обсуждать грядущее федеральное расследование. Также я хочу, чтобы вы подняли все налоговые декларации семейства Кафесьян. Вы – юрист, найдите там слабое место».

– Чтобы поднять налоговые декларации, необходимо разрешение федеральных властей. Почему бы вам не попросить Уэллса Нунана? Ведь это его округ.

Костяшки пальцев побелели – бокал с вином задрожал в его руке. «Я прочел ваш рапорт, и имена клиентов меня заинтересовали. Теперь я желаю, чтобы вы провели облаву в борделях на углу Вестерн и Адамс завтра вечером. Согласуйте это с Отделом нравов Университетского участка, возьмите столько людей, сколько вам нужно. Мне нужно максимум информации о клиентах Люсиль Кафесьян».

– А вы не боитесь, ведь мы будем работать под носом у федералов?

– Действуйте, лейтенант. Не гадайте о моих мотивах и не спрашивайте почему.

Вывел – я спускаюсь в холл, злой как черт. Телефон, десять центов – звякну в Бюро.

– Отдел административных правонарушений, Ригль.

– Сил, это я.

– Привет, шеф. Ну, ты прямо телепат. Только что пришло сообщение из участка Холленбек.

– Погоди-ка, сперва мне нужно тебя кое о чем попросить.

– Внимательно…

– Позвони в Университетский участок и скажи, что нам нужно устроить облаву в борделях. Скажем, восемь ребят и два фургона. Время назовешь – одиннадцать часов вечера, завтра. Вестерн и Адамс, приказ шефа Эксли.

Сид присвистнул. «Может, хоть объяснишь?»

МОЗГОВОЙ ШТУРМ:

– И скажи тамошнему лейтенанту, что мне понадобятся комнаты для допросов, а Джуниору Стеммонсу передай, чтобы ждат меня в участке, – он мне тоже понадобится.

Зашуршал карандаш. «Записал. Так передать тебе сообщение?»

– Давай.

– Справочная по ломбардам обнаружила кафесьяновское серебро. В одну контору в Бойль-Хайтс пришел мексиканец и попытался его заложить, но хозяин заведения видел наше объявление, и того типа задержали. Сейчас он в участке Холленбек под охраной.

Я аж вскрикнул – головы обернулись в мою сторону. «Позвони в Холленбек, Сид. Попроси отправить мекса в предвариловку. Я прямо туда».

– Считай, что сделано, шеф.

Обратно к собравшимся – к «Газовой камере» Бобу не протолкнуться – поздравления придется отложить на потом. Мимо промелькнула блондинка – Гленда? – прищурился – просто какая-то женщина.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Хесус Часко – жирный мексиканец – явно не мой вуайерист. Ни приводов, ни судимостей – «грин кард», срок истекает в 1958-м. Напуган – и оттого отчаянно потеет.

– Habla ingles, Хесус?

– Я говорю по-английски так же, как и вы.

В руках у меня – отчет о задержании. «Согласно этому, вы пытались сдать в ломбард „Хэппитайм" краденые вещи. Вы сказали полицейским, что не крали этих вещей, однако отказались сообщить, откуда они у вас. Выходит, уголовное преступление номер один: хранение краденого. А в качестве адреса проживания вы указали свою машину – это тоже судебно наказуемый проступок: бродяжничество. Сколько вам лет, Хесус?»

Футболка и штаны хаки – насквозь промокли от пота. «Сорок три. А почему вы спрашиваете?»

– Да вот, подумалось: пять лет в Сан-Квентине, потом депортация обратно, в Мексику. К тому времени, как вы сюда вернетесь, вам впору будет давать медаль как самому старому мокроспиннику в истории.

Часко развел руками, разбрызгивая капельки пота. «Я сплю в машине, чтобы сэкономить!»

– Ну да, чтобы переправить сюда свое семейство. И сидите смирно, иначе мне придется приковать вас наручниками к вашему стулу.

Он сплюнул на пол. Я поиграл означенным предметом у него перед носом. «Скажите мне, откуда у вас серебро. Если сможете это доказать, я вас отпущу».

– То есть вы…

– То есть – совсем отпущу. Никаких обвинений, ничего.

– А если не скажу?

Подождать, пусть выпустит пар. Десять секунд: классическое пожатие плечами – совсем в духе пачуко. «Я охраняю один мотель, на углу 53-й и Вестерн. Он называется „Красная стрела". Он… для putas[17] и их клиентов».

Мурашки. «Продолжайте».

– Н-ну… я чинил раковину в девятнадцатом номере. И увидел эти красивые серебряные вещи – они были запрятаны в матрац, и… все простыни, и матрац тоже – все было вспорото. Я тогда подумал… я подумал, что парень, который снимал эту комнату, сошел с ума и… и не станет заявлять в участок, если я заберу его вещи.

Зацепка – не упускать ее: «Как выглядел этот парень?»

– Я н-не знаю. Просто парень. Я никогда его не видел. Спросите у бабульки, которая дежурит там по ночам, – она вам расскажет.

– Она нам расскажет.

– Эй, вы сказали…

– Руки за спину!

Возмутился – возмущения хватило на две секунды – очередное пожатие плеч. Я сковал ему руки – не так туго – аккуратнее.

– Эй, я хочу есть.

– Шоколадку дать?

– Вы сказали, что вы освободите меня!

– Я это и собираюсь.

– Но моя машина здесь!

– На автобусе поедешь.

– Pincecabron! Puto! Gabacho markon![18]

Ехать полчаса. Надо отдать должное Хесусу: не шумел, не звенел наручниками. А вот и мотель «Красная стрела»: связанные между собой кабинки в два ряда, между ними – проезд. Неоновая вывеска: «Свободные номера».

Я подъехал к номеру 19: темно, машины у входа нет. Часко: «У меня есть свой ключ».

Снимаю наручники. Врубаю фары – он открывает дверь номера при превосходном освещении.

– Идите, смотрите! Что я вам говорил?

Я вошел. Улики: следы от отмычки на дверном косяке – свежие – щепки отколоты совсем недавно. Комната: на полу – линолеум, никакой мебели, кроме кровати. Сама кровать: разодранные простыни, из вспоротого матраца сыплется набивка.

– Сходи-ка за своей старушкой. Только не вздумай убежать – иначе я рассержусь.

Часко мигом исчез. Принимаюсь рассматривать кровать: матрац истыкан вилкой – до самых пружин. Пятна спермы – мой вуайерист точно возопил: ПОЙМАЙТЕ МЕНЯ СЕЙЧАС! Я оторвал кусочек простыни – по сперме можно определить группу крови.

– Белый ублюдок!

Я обернулся. «Белый ублюдок испортил мою кровать!» – черномазая старушенция, размахивающая карточкой постояльца.

Выхватываю: «Джон Смит» – чего и следовало ожидать – оплата – вперед за десять дней, последний день – завтра. Бабулька плевалась, Часко ждал снаружи.

Присоединяюсь к нему. Хесус, оживленно: «Карлотта тоже не знает, кто снимал комнату. Она говорит, что, по ее предположениям, это молодой парень, белый. Она сказала, что комнату ему сдал алкаш, который раньше в ней жил, и тот парень попросил комнату 19. Она его не видела. И я не видел, но, послушайте, я знаю того алкаша. Дадите мне пять долларов и отвезете к моей машине – и я вам его найду».

Что ж: достаю две купюры по пять и фотографию Люсиль: «Одна тебе, вторая – Карлотте. Передай ей, что я не хочу неприятностей, и спроси, знает ли она эту девушку. А потом найдешь мне этого алкаша».

Часко мигом вернулся, передал купюру – старушка закивала: да, да, да. Хесус, обратно мне: «Карлотта говорит, что эта девушка появляется здесь время от времени, снимает комнату на короткое время и не заполняет форм. Она утверждает, что девушка – проститутка и всегда просит номер 18, как раз перед тем, где я нашел серебро. Еще она сказала, что восемнадцатый девушка выбирала оттого, что оттуда видно улицу – на случай, если приедет полиция».

Думать:

Номер 19, номер 18: наш вуайерист подсматривает, как Люсиль ублажает клиентов. Однако на номере 19 – следы отмычки – кто-то третий?

Бабуля загремела жестянкой. «Для Иеговы. Десять процентов от этих греховных денег уходят в его пользу. Я сама грешу – играю в автоматы, но отдаю десять процентов своего выигрыша Иегове. Вы – симпатичней молодой по-лицейский, так что за один доллар для Иеговы я расскажу вам еще про эту треклятую белую девку, фотографию которой показал мне Хей-суус».

Черт с ним, пусть – бабуля бросила монетку в банку. «Когда я была в „Бидо Лито" – играла в „однорукого бандита", чтобы воздать Иегове его десятину, – я видела эту девку. Тот, другой по-лицейский, он выспрашивал у всех в баре про эту девку. Я ему сказала то же, что и вам: она – треклятая белая шлюха. Потом, ночью, я видела эту же девку, что на фотках, – она танцевала стриптиз в ка-ра-си-ивой норковой шубе. Тот, второй по-лицейский, тоже ее видел, но ничего не сделал, чтобы остановить этот позор, – как будто он не реагировал вообще».

Подумать – пока не спешить. «Хесус, найди мне того алкаша. Карлотта, скажите, а как выглядел тот, другой полицейский?»

Часко исчез. Карлотта: «У него были светло-русые волосы, уложенные помадой, около тридцати лет, симпатичный – не такой, как вы, мистер по-лицейский, но тоже ничего».

Ага: вторая зацепка про Джуниора в Черном городе. И вот еще что: Рок Рокуэлл в Ферн-Делл – какой-то педик сказал, что якобы наш отдел планирует облавы на гомосексуалистов. Джуниор объяснил это тем, что якобы «обязан» какому-то своему бывшему студенту из Отдела нравов Голливудского участка.

Дзинь-дзинь – я насыпал в банку бабульки немного мелочи. «Скажите, а вы видели того парня, который снимал эту комнату?»

– Слава Иегове, я видела его со спины.

– А вы не видели его с кем-нибудь еще?

– Слава Иегове, нет, не видела.

– Когда вы в последний раз видели ту девушку с фотографии?

– Слава Иегове, тогда, когда она танцевала стриптиз в «Бидо Лито», – четыре, может, пять дней назад.

– А когда она в последний раз снимала номер 18?

– Слава Иегове, с неделю назад.

– А где она ищет клиентов?

– Слава Иегове, я не знаю.

– Она когда-нибудь приводила одного и того же клиента дважды?

– Слава Иегове, я приучила себя не смотреть на лица этих грешников.

Вернулся Часко, таща вусмерть пьяного человека. «Не знаю, но, сдается мне, этот парень сейчас не в состоянии отвечать на вопросы».

«Парень» – мексикашка, а может, филиппинец. Грязный как свинья – да уж, толку от такого… «Как тебя зовут, сагиб?»

Бормотание вперемежку с икотой – Хесус шикнул на него. «Ваша братия зовет его Спичка, потому что он иногда поджигает себя, когда нажирается».

Спичка показал шрамы – старушенция в негодовании отскочила в сторону: «Ф-фу». Хесус: «Послушайте, я спросил его, кому он сдал комнату, и не думаю, что он хорошенько его запомнил. Вы все еще не передумали отвезти меня…»

Вернулся в номер 19 – закрылся. Выбросил ключ, принялся оглядываться – ого! – дверь, соединяющая номера.

Из номера 19 – в номер 18 – любимое место «работы» Люсиль. На дверном косяке – тоже следы отмычки, но не такие, как на входной двери.

Думать:

Наш герой вскрыл – или хотел вскрыть – дверь комнаты Люсиль.

При этом он наводит беспорядок в собственном номере, бросает серебро и в панике бежит. Или: следы отмычки не идентичны тем, что на входной двери. Скажем, сюда ломился кто-то еще. Кто-то третий?

Постучал в дверь – ни звука. Толкнул плечом – р-раз, два – крак! – дверь слетела с петель, и я въехал на ней в номер 18.

Такой же, как номер 19, – правда, шкафчик без дверцы. Зато там я обнаружил кое-что еще: зазубрины в стене над кроватью.

Ближе: вздувшиеся обои, пробоина, наспех залепленная шпаклевкой, квадратное углубление – под ним – дырчатая гажа. Содранные обои – один маленький кусочек.

Стена возле двери – ныряю в трещину под дверью.

Так и есть:

Жучок – установленный и впоследствии убранный, микрофон прямо над кроватью – тот, что наблюдал за Люсиль, шарит в электронике.

Обыскиваю комнату: пусто, ноль – ничего. Номер 19 – дважды обыскиваю, метнулся в шкафчик – а там – магнитофонная кассета, завернутая в шорты.

А вот и подтверждение того, что мой приятель удирал в панике.

Снаружи – бабуленция и Хесус, раздраженно разговаривают на повышенных тонах.

С быстротой молнии протискиваюсь сквозь них: старушенция швыряет в меня своей жестянкой.

В Бюро – код «три» остановка у лаборатории, приказы: проверить сперму на кусочке простыни на группу крови. К себе, нашел свой старый набор для снятия отпечатков пальцев: проверим-ка пленку:

Все смазано – ни одного мало-мальски четкого отпечатка. Раздраженный, я достал из кладовки маленький кассетный магнитофон.

Полночь – в дежурке никого. Закрываю дверь в свой кабинет, нажимаю «воспроизвести», вырубаю свет.

И слушаю:

Треск, шум проезжающих автомобилей, дребезжание оконных стекол. Снаружи: звуки жизнедеятельности мотеля «Красная стрела».

Болтовня черномазых проституток и их клиентов – минут десять кряду. Я почти ВИДЕЛ это: шлюхи возле ЕЕ окна. Тишина – только шипение кассеты – хлопает дверь. «Заранее, милый». – Пауза. – «Да, это значит – сейчас».

«Да, да», – мужчина. Пауза, звук падающих туфель, скрипение матраца – три минуты подряд. Кассета почти кончилась; стоны – его оргазм. Тишина, неразличимые слова, Люсиль: «Давай поиграем в одну игру. Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Шум – машины, прохожие, дыхание. Легко представить:

Между ними – стена.

Недостаточно просто видеть.

Мой вуайерист тяжко дышит – боится, что вот-вот пробьет стену.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Путаные, непонятные сны: Люсиль просит меня побыть ее папой. Разбудил звонок из лаборатории: по сперме определили группу крови – первая, положительный резус. До сих пор мурашки по коже: вчера поздно вечером мне позвонили из Отдела нравов Голливудского участка и назвали историю Джуниора об облаве на педиков полной чушью.

«Бред собачий – так и передайте тому, кто вам это сказал. У нас и так забот по горло с этим треклятым Блуждающим Огнем, чтобы гонять каких-то там пидоров, – а в Ферн-Делле никто из наших и подавно уже больше года не был».

Кофе – осилил всего полчашки: нервы на взводе.

Звонок – громко и настойчиво.

Открыл – ч-черт – Брэдли Милтир и Гарольд Джон Мишак.

Суровые взгляды – их коллега-полицейский, завернутый в полотенце. Мишак пристально оглядел мой шрам от самурайского меча.

– Прошу, джентльмены.

Они закрыли за собой дверь. Милтир: «Мы пришли за отчетом».

Улыбаюсь – льстиво так. «Я нашел источники в съемочной группе – они помогут мне собрать информацию о мисс Бледсо».

– Вы работаете над заданием мистера Хьюза уже неделю, лейтенант. И, честно говоря, пока вы не собрали тех результатов, на которые он рассчитывал.

– Я работаю над этим.

– В таком случае, пожалуйста, предъявите результаты. Или ваша полицейская служба мешает выполнению задания мистера Хьюза?

– Моя полицейская служба довольно нерегулярна.

– Как бы там ни было, вам платят за сбор информации о мисс Гленде Бледсо. И вот теперь мистер Хьюз, кажется, заподозрил, что Гленда крадет запасы продовольствия из домиков для гостей. Кража – это уголовное преступление – прямой повод для расторжения контракта, так что не могли бы вы попристальней следить за вашей подопечной?

Мишак выпрямил руки – татуировок больше нет.

– Я немедленно начну наблюдение, мистер Милтир.

– Отлично. Мистер Хьюз ждет результатов.

Мишак – взгляд отпетого уголовника, на дух не переносящего полицейских.

– «Уайт фенс» или «Фист флэтс», Гарольд?

– А? Вы о чем?

– О татуировках, которые заставил тебя свести мистер Хьюз.

– Послушайте, я чист.

– Ну разумеется. Мистер Хьюз да-авно уничтожил твое личное дело.

Милтир: «Лейтенант, позвольте…»

Зутерский ублюдок: «Откуда у вас этот шрам, умник?»

– От самурайского меча.

– А что стало с тем… самураем?

– Я засунул этот меч ему в задницу.

Милтир, выкатив глаза «ой, мама дорогая»: «Результаты, мистер Клайн. Мы ждем. Пошли, Гарольд».

Гарольд вышел. Выходя, погрозил кулаком – ну точно, «Уайт фенс».

На съемочной площадке – суета:

Алканавты толпятся у трейлера – Микки К. раздает своей «съемочной группе» дешевое пойло. «Режиссер» Сид Фритцелл – «оператору» Уайли Баллоку: «Как будем выкалывать глаза главному монстру – палочкой или ножичком?» Гленда кормит осетром приютских стариков из массовки – в ее глазах: «Кто этот парень? Я его уже видела».

Трейлер Рока Рокуэлла – стучусь в дверь.

– Открыто!

Я вошел. Уютно: матрац, даже стул имеется. Рокуэлл на полу – зарядку делает. ЕГО ВЗГЛЯД: «Легавый – вот черти принесли».

– Это – не облава. Я – друг Крутого.

– Меня кто-то звал?

Из ванной вышел Крутой, завернутый в полотенце. Никаких перегородок – только телевизоры, поставленные один на другой.

– Дэвид, ты этого не видел.

– Чего – этого?

Рокуэлл скользнул на свой матрац, Крутой швырнул ему полотенце. «Мег у меня тоже покупает. Это она сказала, что хочет поставить телевизор в квартиры, которые сдает, чтобы повысить ренту. Ох, извини. Рок Рокуэлл, Дейв Клайн».

Не поздоровался – только поплотнее завернулся в полотенце. Крутой: «В чем дело, Дейв?»

Устремляю взгляд на Рокуэлла – его приятель намек понял. «Он умеет хранить тайны – даже полицейские».

– У меня есть несколько вопросов о том, что происходит в парке Ферн-Делл.

Рокуэлл поерзал на матрасе – Крутой растянулся рядом с ним. «Ты имеешь в виду Отдел нравов?»

Я пододвинул стул: «Вроде того – что-то там непонятное творится, и более того – это может быть связано с одним из моих людей – вроде как он трясет завсегдатаев Ферн-Делла».

Крутой напрягся.

– Что? В чем дело?

– Дейв, как выглядит этот твой… человек?

– Среднего роста, длинные светло-русые волосы. Симпатичный – тебе бы понравился.

Никто не рассмеялся – Крутой свернулся калачиком подле Рокуэлла.

– Ну же, расскажи. Сам ведь знаешь – ничего из того, что ты расскажешь, не покинет пределы этой комнаты.

– Ну… так как это касается Микки, а ты – его друг…

Упрашиваю: «Как говорится в том журнале – „без протокола"».

Крутой встал, накинул халат и принялся мерить шагами трейлер.

– На прошлой неделе этот парень… ну, полицейский, про которого ты говорил, – задержал меня в Ферн-Делле. Мне пришлось сказать ему, кто я такой, кого я знаю, включая Микки Коэна, что его, кажется, не впечатлило. Послушай, я не мог иначе – ты ведь знаешь, кто я, Дэвид, ты знаешь, что у нас с Роком…

Рокуэлл – БАМ!!! – хлопнул дверью, на ходу натягивая штаны.

– … И таким, как мы, приходится выкручиваться, и этот… о, ч-черт, этот полицейский сказал, что видел, как некоторое время назад я устанавливал игровые автоматы в южной части города, и еще сказал, что, когда будет федеральное расследование, он сдаст меня, если я откажусь с ним сотрудничать, мол, мы оба знаем, как делаются эти дела, Дэвид, но этот полицейский был так взвинчен – не в себе, это точно… и я понял, что он ничего не сделает, и просто слушал. Он спросил: ты, наверное, здорово знаешь Черный город, и я ответил, что да – такое впечатление, что он был под бензедрином или под смесью белого и кокаина – а может, под тем и под другим, и тогда он понес всякую чушь – цитирую, Дэвид, – о каком-то «шикарном» – да-да, так и сказал, «шикарном» полицейском из Отдела по борьбе с оргпреступностью…

«Шикарный» полицейский – Джонни Дьюхеймел. В голове не укладывается – неужто и вправду гей-наклонности?…

– А тот полицейский так и нес всякую ахинею… Он не вдавался в подробности, просто… просто бредил. О том, как одна шлюха в норковой шубе устроила стриптиз, а этот «шикарный» полицейский из Отдела по борьбе с оргпреступностью запаниковал и заставил ее прекратить. Дэвид, а вот тут начинается самое странное и забавное, и даже… кровосмесительное, да, – когда этот псих-полицейский рассказал мне о норковой шубе, он заметил, что я что-то заподозрил. Он начал напирать на меня, нашел у меня пистолет и начал орать, что повесит на меня незаконное хранение оружия, и мне пришлось сказать, что упоминание о мехе насторожило меня потому, что Джонни Дьюхеймел – ну, когда-то он был знаменитым боксером, – предложил Микки оптовую партию мехов, от которой Микки отказался. И тогда этот дебил-полицейский начал ржать – он смеялся и смеялся, а потом забормотал: «Шикарный Джонни», а потом – просто пригрозил мне и ушел, и – знаешь, Дэвид, этот полицейский – один из нас, если ты понимаешь, о чем я, дорогой друг, – я рассказываю тебе это только затем, что в этом каким-то боком заметан наш общий друг Микки.

Крутой – большие пальцы заложены за полы халата, в руке – пистолет – держу пари, он с легкостью засунул бы его Джуниору в задницу.

Думать:

Джуниор трясет парня в «Бидо Лито».

Общается с Джонни Дьюхеймелом – «Бидо Лито».

Смотрит стриптиз одетой в меховую шубу Люсиль – «Бидо Лито».

И еще:

Джуниор халатно отнесся к делу Кафесьянов.

Происшествие в Ферн-Делле – гей Джуниор – Крутой его вычислил – что ж, очень возможно.

Крутой: «Я не хочу, чтобы ты рассказывал Микки о нашем разговоре. Дьюхеймел обратился к Микки только из-за его имени. Микки ничего не знает об этом твоем полицейском-вымогателе. Дейв, ты меня слушаешь?»

– Я слышал тебя.

– Так ты не скажешь Микки?

– Нет, он ничего не узнает.

– У тебя такой вид, как будто ты только что увидел привидение.

– Целую толпу привидений.

Охотник за привидениями: Парковка у Обсерватории – телефонная будка. Первая монетка – Джеку Вудсу, прошу проследить за Джуниором после облавы. Вторая – в свой отдел, Сиду Риглю – подтверждение: все устроено, Джуниору велено ждать в Университетском участке. Приказы: сходить в Отдел по расследованию ограблений, взять дело об ограблении мехового склада. Сид: «Разумеется, я перезвоню тебе».

Тик-так, тик-так: пульс обгоняет часы. Одиннадцать минут: Сид со старыми новостями.

Подозреваемых нет, краденое нигде не всплывало. Подозреваемые: от трех до пяти мужчин, грузовик, солидная техническая подготовка: механика, электроника. Дад Смит исключает версию о мошенничестве с налогами – Сол Гурвиц – слишком низкие выплаты по страховке. Сид: «А что это тебя так вдруг заинтересовало?» Бросаю трубку, третья монетка – в Отдел кадров – один тамошний служащий ходил у меня в должниках.

Я предложил ему: прощаю долг в обмен на личное дело Джона Дьюхеймела. Он согласился. Я задал ему вопрос: есть ли у Дьюхеймела техническое образование?

Он продержал меня на телефоне целых двадцать минут. Результаты: Дьюхеймел – диплом с отличием – инженер – Калифорнийский университет, год окончания – 1956, сплошные А[19]. Ба, да у нас одна альма-матер!

Дьюхеймел – возможный похититель мехов. Его опять же возможные сообщники: Рубен Руис с братьями – вроде как Джонни и Рубен дружили. Инстинкт: нет, скорее всего – и Рубен, и его братцы специализировались на угонах автомашин.

Дадли привлекает Джонни к расследованию дела о мехах – Джонни нарывает что-то, не сообщив Дадли, и находит меха. Потом из умницы становится полным идиотом и предлагает их Микки – глупыш не знает, что 0н сейчас на мели.

А мне теперь как – сдать его Дадли? – надо подумать. Тик-так, тик-так… нет, не сейчас – слишком мало доказательств, и те косвенные. Первым долгом: выяснить, что там у Джонни с Джуниором, обезопасить от Джуниора Гленду.

Охотник за привидениями.

Гленда.

Результаты.

До облавы еще есть время – последим за ней.

Проезд через парк: подожду-ка я ее тут.

Ее распорядок дня: в два часа – домой, потом – грабить. Время есть – время подумать:

Я увлекся, и это хреново: поймать ее на кражах и сдать – СЕГОДНЯ. И вот еще: найти ей адвокатишку-коммуниста, обозленного на толстосумов: Мортона Дисканта – идеальный вариант. Сделка, суд: Гленда сдает охотника за сладеньким Морти прямо в зале суда. «Виновна». Срок в федеральной тюрьме, Дейв Клайн с цветами – в день ее освобождения.

Включу-ка радио, воспоминания, видения, мечты:

Бибоп: это рыщут по Черному городу легавые-пидоры – резкая, неистовая музыка. Что там на другой волне? – баллады – «Теннесси-вальс»: Мег, пятьдесят первый год – эта песня, два Тони – должно быть, Джек Вудс знал всю историю. Они с Мег начали сначала: Я убил свидетеля – Мег что-то заподозрила – и Джек ничего ей не расскажет. Если она узнает, ей станет страшно – она меня простит. Она и Джек – я не ревную – Допустим, он опасен – но с ним безопасно. Безопаснее, чем со мной.

Опять бибоп – пусть он резкий, так даже лучше – легче думается:

Люсиль на той кассете: «Я буду дочкой, а ты – папой». Голая Люсиль: пухленькая – совсем как та шлюшка, которую я пользовал в лагере новобранцев. Какие-то оркестровые аранжировки: война, Гленда-школьница – пора с ней завязывать…

Полдень, час, час тридцать: я задремал, судорожно вздрогнув, проснулся. В желудке урчит, отошел в кусты – отлил. Рано: мимо проехал ее «корвет» с поднятым верхом.

Я – за ней: между нами вклинился коричневый «шеви» – странно знакомый. Прищурившись, узнаю водителя: Гарольд Джон Мишак.

Три машины друг за другом: сущий маразм.

Снова к Обсерватории, выезжаю на улицу. Гленда: беззаботная, с развевающимся шарфом. С раздражением врубаю сирену – отогнать засранца.

Мишак прибавил скорость – и оказался совсем рядом с Глендой. Гленда оглянулась, он оглянулся – шестьдесят миль в час, вырубаю сирену, хватаю микрофон: «Полиция! Остановитесь сейчас же!»

Он резко свернул, врезался в бордюр, стал. Гленда сбавила скорость и тоже остановилась.

Я выбрался из машины.

Мишак – тоже.

Гленда наблюдала – вот что она увидела:

Два здоровых громилы идут навстречу друг другу: тот, что с наплечной кобурой, орет: «Это – моя забота! Вы получите свои результаты! Так и передай своему вонючему боссу!»

Второй громила замирает, топочет ботинками по асфальту – разворачивается и идет к своей машине.

Легавый – к своей; а его кинобогиня исчезла.

Свободное время: восстановить ее маршрут. Попробуем на юг – у Хьюза есть домик для гостей в Глендейле.

Едем туда.

Ни фига себе: особняк в тюдоровском стиле, живые изгороди выстрижены в форме самолетов. Круглая площадка для подъезда – у порога – ее «корвет».

Подъезжаю ближе. Моросит – вылезаю и тут же попадаю под дождь. Выходит Гленда с пакетом продуктов в руках.

Увидела меня.

Я так и остался стоять.

Она бросила мне баночку икры.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Вестерн и Адамс – мы блестяще подготовились – помощники шерифа на ночном дежурстве.

Ребята в голубой униформе: хватают шлюх и клиентов, конфискуют их тачки.

Фургоны притулились возле киоска «Пончики Купера»; ребята из Отдела нравов записывают имена арестованных. С флангов – еще люди – на случай, если кому из любителей продажной любви вздумается удрать. Мой насест: крыша киоска. При мне: бинокль и мегафон.

Полюбуйтесь:

Клиенты снимают шлюх – легавые хватают клиентов. Машины – конфискуют, самих – в фургон. Предварительный допрос:

– Вы женаты?

– Вы освобождены досрочно или отбываете условный срок?

– Вы предпочитаете белых или цветных? Подпишете эту бумагу – может, мы освободим вас прямо в участке.

Люсиль К. нет.

Какой-то герой попробовал сбежать – парень в униформе живо его сцапал.

Общий вопль: «НЕ ГОВОРИТЕ МОЕЙ ЖЕНЕ!» Гремят ножные кандалы: аж фургон трясется.

Повезло: пятьдесят на пятьдесят: белые девушки, цветные. Четырнадцать задержаны – все кавказской национальности.

Немного поодаль – шум, гам, крики – там накрыли целую толпу негров. Пятеро мужчин, размахивают фесками – какая-то шлюшка хвать одну – и была такова.

Ору в мегафон: «Девятнадцать задержанных! Закругляемся!»

В участок – немного отдохну – оргвопросы пусть решает Сид Ригль. И снова удача: возле участка обнаружился «форд» Джуниора. Когда я входил, меня накрыли лучи фар – это Джек Вудс – хвост наготове. Общая комната, комната для досмотра, обезьянник. Сую жетон надзирателю – щелк! – с металлическим лязгом открывается дверь. По узкому проходу, за угол: две камеры – в одной – трансвеститы и прочее пидорьё, в другой – алкаши и шлюхи. Одобрительный гул: вся компания наблюдает за мастурбирующими трансвеститами.

Тут же и Ригль – возится с карточками, на которых написаны имена. Качает головой: слишком шумно, чтобы говорить.

Внимательно осмотрел наш улов – черт, никого, кто подходил бы по возрасту.

Стулья, крошечная полоска стекла в качестве окна, безжалостный свет. Для меня наготове карточки с именами и протоколы предварительных допросов. Просмотру, сверяясь со списком клиентов.

Совпадений – ноль, как я, собственно, и думал, – надо будет проверить фальшивые имена через базу данных транспортной полиции. Реальных имен я не выяснил, водительские удостоверения: самому молодому – тридцать восемь – мой вуайерист моложе как минимум лет на десять. У шестерых задержанных оказались приводы за мелкие правонарушения – но ни взломщиков, ни вуайеристов, ни сексуальных маньяков среди них не оказалось. В довершение всего шестнадцать из девятнадцати задержанных были женаты.

Вошел Ригль. Я спросил его: «Где Стеммонс?»

– Ожидает в одной из комнат для допросов. Дейв, неужто это правда? Ну, то, что вроде дочка Кафесьяна – шлюха?

– Правда, и не спрашивай меня, чего хочет Эксли; и не говори о том, что нам этого дерьма под носом у федералов и на фиг не надо.

– Только хотел об этом сказать, но я решил – остаюсь на твоей стороне. Хотя… есть одна вещь.

– Что такое?

– В кабинете начальника патруля я только что видел Дэна Уилхайта. Если учесть то, в каких он отношениях с Кафесьянами, могу предположить, что он сейчас едва ли не в бешенстве.

– Ч-черт, вот только этого нам не хватало.

Сид улыбнулся: «Да сейчас он ничего не сможет сделать – все задержанные подписали бумагу об ошибочном задержании».

Я улыбнулся в ответ: «Давай их сюда».

Ригль вышел, я схватил микрофон внутренней связи. Топот ног, клацанье наручников – на освещенной сцене появляются любители сладенького.

– Доброго вечера, джентльмены, слушайте внимательно. – Динамик тут был на удивление громкий. – Вы все были арестованы за то, что пользовались услугами лиц, занимающихся проституцией, – правонарушение, за которое Уголовный кодекс штата Калифорния предусматривает наказание до одного года лишения свободы с отбыванием срока в окружной тюрьме города Лос-Анджелес. Джентльмены – я могу сделать так, чтобы все прошло для вас гладко, но могу сделать это задержание кошмаром, о котором вы будете помнить всю оставшуюся жизнь, – все будет зависеть исключительно от вас.

Моргают, неловко ерзают, некоторые даже всхлипывают – череда напряженных взглядов.

– Джон Дэвид Смит, Джордж Уильям Смит – ну же, будьте оригинальней. Джон Джонс, Томас Хардести – еще куда ни шло. Д. Д. Эйзенхауэр – да ну, куда вам до него. Марк Уилшир, Брюс Пико, Роберт Нормандия – хм, а, кроме названий улиц, вам ничего в голову не приходило? Тимоти Креншо, Джозеф Арден, Льюис Бердетт – бейсболист, кажется. Майлс Суинделл, Дэниэл Доуэрти, Чарльз Джонсон, Артур Джонсон, Майкл Монтгомери, Крейг Дональдсон, Роджер Хэнкок, Чак Сепульведа, Дэвид Сент-Винсент – опять названия улиц, да что такое…

Ч-черт – я не могу смотреть на лица так же быстро.

– Джентльмены, а теперь для вас все будет либо очень просто, либо слишком сложно. Полицейское управление Лос-Анджелеса понимает ваше состояние, и, честно говоря, ваши незаконные любовные приключения вне брака нас мало интересуют. Вы были задержаны по большей части для того, чтобы помочь нам в расследовании ограбления. В нем замешана молодая женщина, которая иногда предлагала свои услуги на Саут-Вестерн-авеню, и нам необходимо найти клиентов, которые пользовались этими услугами.

На сцене появляется Ригль с фотографиями.

– Джентльмены, мы имеем право задержать вас на трое суток, а потом подвергнуть суду. Вам разрешается сделать один телефонный звонок, и, если вы решите позвонить супруге, можете ей передать, что вы находитесь в Университетском участке и вам вменяют в вину преступление номер один – восемнадцать – тире – шесть – ноль: пособничество проституции. Понимаю, вам этого не особо хочется, посему слушайте внимательно – повторять я не стану.

Ропот – стекло запотело от дыхания.

– Сотрудник Ригль покажет вам фотографию этой молодой женщины. Если вы пользовались ее услугами, сделайте два шага вперед. Если просто видели, как она предлагает свои услуги, но не пользовались ими, поднимите правую руку.

Выдержав паузу.

– Джентльмены, если мы получим показания и они подтвердятся, все вы будете отпущены без предъявления обвинения, если же никто из вас не признается в том, что пользовались ее услугами, это заставит меня заподозрить всех вас во лжи, либо я сочту, что никто из вас ее не видел и услугами ее не пользовался, – в обоих случаях все девятнадцать будут подвергнуты допросу с пристрастием, равно как все девятнадцать будут задержаны на трое суток и подвергнуты суду за административное правонарушение. Заключение вы будете отбывать в камере, в которую обычно сажают задержанных гомосексуалистов и трансвеститов – вместе с вышеупомянутыми, – и наблюдать, как все эти негритосы извращенцы будут трясти на вас своими членами. Джентльмены, если кто-то из вас сознается в том, что пользовался услугами этой женщины, и его показания покажутся нам убедительными, никаких обвинений в отношении вас выдвинуто не будет и все ваши показания будут сохранены в строжайшем секрете. Как только вам удастся нас убедить, все вы будете отпущены и вам позволят забрать конфискованные у вас личные вещи и автомашины. Они, кстати, находятся неподалеку – на муниципальной стоянке. И, в награду за сотрудничество, с вас не будет взиматься плата за отгон и хранение машины. Опять же: если вы будете говорить правду. Вы не сможете получить свободу, пытаясь убедить нас, что вы ее трахали, – когда вы этого не делали. Сид, покажите фотографии.

В сторону: Сид, этакий сухопарый дедуля.

Головокружение от собственной значительности: я, Дэвид Клайн, дипломированный юрист.

Я опустил глаза, перевел дух, поднял глаза: негр и итальяшка выступили вперед. Я сверился с фотографиями на водительском удостоверении и сопоставил имена:

Негр: Уиллис Арнольд Кальтенборн, Пасадена. Итальяшка: Винсент Майкл Ло Бруто, южный Лос-Анджелес. Проверил личные дела – итальяшка привлекался за неуплату алиментов.

Подошел Сид: «Мы это сделали».

– Да, сделали. Стеммонс ждет – так?

– Ну, и магнитофон с ним. Четвертая кабинка – он там.

– Отправь Кальтенборна в пятую, а макаронника – к Джуниору. А остальных обратно в предвариловку.

– Накормить?

– Дай по конфетке. И не позволяй им звонить – Ушлый адвокат может запросто подкопаться к бумажкам, которые мы их вынудили подписать. Где Уилхайт?

– Не знаю.

– Держи его подальше от комнат для допросов.

– Дейв, он – капитан…

– Тогда… черт, просто держи.

Ригль, раздраженный, ушел. Я, в нетерпении, – в коридор, где располагались комнатки для допросов.

Стандартные комнатки – шесть на восемь, крошечное окошко. В номере 5 ожидает Кальтенборн в феске, а в четвертой – Ло Бруто, Джуниор и магнитофон на столе.

Ло Бруто поерзал на стуле – Джуниор поморщился. Догадка Крутого В. – Джуниор в Ферн-Делле под кайфом. Запоздалое воспоминание: допрос Инджа – у Джуниора – воспаленный взгляд наркомана. Теперь даже хуже.

Открываю дверь – и громко хлопаю ею. Джуниор кивает – едва не пошатывается.

Я присел. «Как вас звать – Винс? Винни?»

Ло Бруто ковырнул в носу. «Леди зовут меня Мистер Большой Член».

– Моего напарника так же кличут.

– Да?

Молчаливый, нервозный тип. Должно быть, пользуется популярностью.

– Ну да. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать его половую жизнь.

– А жаль – время-то у меня есть. Моя старуха и детишки в Такоме, так что я могу просидеть здесь все трое суток, но я подумал: а остальные-то парни при чем? Ладно, я ее трахал, так что давайте приступим к делу – ха-ха.

Я протянул ему сигареты. «А вы мне нравитесь, Винни».

– Да ну? Тогда зовите меня Винсент. И экономьте свои деньги – я бросил курить четвертого марта пятьдесят второго года.

Джуниор вынул из пачки сигарету. Нервы на взводе: зажег спичку лишь с третьего раза.

Я откинулся на стуле: «Сколько раз вы были с этой девушкой?»

– Один.

– А почему только один?

– Один – равносилен случайной связи. А если не один – так дешевле собственную супругу трахать – и ничего лишнего не подцепишь.

– А ты сообразительный парень, Винсент.

– Да ну? Тогда отчего я до сих пор работаю охранником за бакс и двадцать шиллингов в час?

Джуниор закурил – гигантскими затяжками. Я сказал: «Вот уж не знаю».

– И я не знаю – но приходится пахать на охранное агентство «Настоящий мужчина». Жить-то на что-то надо.

Ну и жарища – я снял пиджак. «Выходит, вы пользовались ее услугами всего один раз – так я понял?»

– Верно.

– А до этого вы ее видели?

– Нет.

– А потом?

– А не было никакого «потом». Господи Иисусе, я получаю зарплату, иду искать себе «случайных связей», и тут меня сцапывает какой-то пацан в униформе! Господи Иисусе, херня-то ка…

– Винсент, что привлекло вас в этой девушке?

– То, что она была белой. Не могу я с негритянками. Нет, дело не в том, что у меня какое предубеждение, у меня есть пара хороших друзей ниг… негров то есть, но черных проституток не люблю.

Джуниор все курил. Несмотря на жару, пиджака он снимать не стал.

Ло Бруто: «А ваш напарник неразговорчив».

– Устал очень. Он тут в Голливуде работает, под прикрытием.

– Да что вы? Вау, теперь-то я понимаю, почему он такой охальник. Клянусь Манишевицем, я слышал, щелок там навалом.

Я рассмеялся. «Хватает, но он у нас специализируется на педиках. Скажи, напарник, – помнишь, как ты тогда натягивал пидоров в Ферн-Делле? Помнишь – ты еще помогал своему приятелю из академии?»

– Конечно, – хриплым, сдавленным голосом.

– Господи, напарник, вот те, должно, противно было. Ты по дороге домой, часом, не заходил в какой бордель – чтобы избавиться от ОЩУЩЕНИЯ?

Застучал по столу костяшками потных пальцев – НА ЗАПЯСТЬЕ – СЛЕДЫ ОТ УКОЛОВ – немедленно подтянул манжеты, чтобы их спрятать.

Ло Бруто: «Эй, я думал, что сейчас – мой спектакль».

– Так и есть. Сержант Стеммонс, у вас есть вопросы к Винсенту?

– Нет, – сухо, досадуя на выдавшие его манжеты. Я улыбнулся. «Что ж, вернемся к девушке».

Ло Бруто: «Ага, давно пора».

– Вам с ней понравилось?

– Случайная связь есть случайная связь. Лучше, чем с женой, но вашему напарнику, должно быть, лучше попадаются – там этих актрисулек…

– Ему нравятся шикарные и блондинистые.

– Так кому ж они не нравятся? Правда, некоторым приходится довольствоваться простушками – хорошо хоть белыми.

Джуниор погладил свою пушку негнущимися пальцами.

– А чем она была лучше вашей жены?

– Активней, и притом позволяла себе словечки.

– Как она назвалась?

– Имени своего она не называла.

Стриптиз Люсиль: используй его. «Опишите ее голую».

– Пухленькая, с отвисшей грудью и большими коричневыми сосками, как будто у нее есть примесь восточной крови.

Кольнуло: он знает. «Что на ней было, когда вы ее увидели?»

– Штанишки – знаете, короткие такие, облегающие.

– Где вы с ней переспали?

– В мотеле, где ж еще?

– Точное местоположение, Винсент.

– А! Гм… это было… кажется… это было в мотеле под названием «Красная стрела».

Я кивнул на магнитофон: «Слушайте внимательно, Винсент. На этой кассете записан голос мужчины – не думаю, что это вы. Просто скажите, доводилось ли вам слышать от нее что-либо подобное».

Ло Бруто кивнул. Шипение: «Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Я нажал «стоп». Джуниор – никакой реакции. Ло Бруто: «Ничего себе, этот слепой котенок полон сюрпризов».

– В смысле?

– В смысле – она даже не стала настаивать, чтобы я надевал презерватив.

– А может, у нее там спираль.

– Не в этом дело. Поверьте Мистеру Большому Члену, они все предлагают парню надеть резинку.

– А она не стала?

– Я могу вам сказать, что она позволила моему наездничку обойтись без седла. И позвольте мне сказать вам, дорогой мой, моя большая сосиска работает. Спросите хотя бы это чертово отребье – приходится горбатиться, чтобы их прокормить.

Догадка: подобный образ жизни сделал Люсиль бесплодной. «Так что там с кассетой?»

– А что с ней?

– Она говорила вам что-нибудь подобное? Ну, про папу и дочку?

– Нет.

– Но вы упоминали, что она как-то интересно говорила.

Хихиканье. «Она сказала, что у меня самый большой. Ну, я ответил, что меня не просто так прозвали Мистер Большой Член. На что она заявила, что она о недавних пор предпочитает большие, а я ей: ну, для такой малышки „с недавних пор" означает „с прошлой недели". А она сказала что-то вроде „ты удивишься, с каких именно"».

Джуниор все подтягивал манжеты. Ущипну-ка я его. «Эта Люсиль – совсем как какой-нибудь педик из Ферн-Делла, правда, напарник? Эти товарищи ведь любят большие члены, не так ли? Ты имел с ними дело поболе моего, так что должен знать».

В яблочко – Джуниор скривился.

– Ведь правда, сержант?

– Д-да, к-конечно, – хрипло.

Возвращаюсь к Большому Члену: «Значит, на девочке были обтягивающие штанишки».

– Верно.

– Она не говорила ни о каком парне, который за ней подсматривал, – например когда она обслуживает клиентов?

– Нет.

– И на ней были штаники в обтяжку?

– Да, я же уже говорил.

– А что еще на ней было?

– Не помню. Блузка, кажется.

– А как насчет шубы?

– Нет, шубы не было. Господи, откуда – обыкновенная шлюшка с Вестерн-авеню.

Сменим тему: «Значит, она вольно изъяснялась с вами».

– Ну да. Сказала, что Мистером Большим Членом меня прозвали не зря.

– Да прекратите болтать о своем члене! Помимо этого, что она говорила?

– Сказала, что трахается с парнем по имени Томми.

Мурашки, гусиная кожа. «Томми как?»

– Фамилии она не назвала.

– Не говорила, что он – ее брат?

– Да вы что – бред какой-то.

– В смысле – бред? Вы что – не помните, что было на кассете?

– Ну, так то же была игра. Папа и дочка не значит «брат», и, потом, у белых такого нету. Это – грех, это позор, это…

Кулаком по столу. «Она не говорила, что он – ее брат?»

– Нет.

– И фамилии не называла?

– Нет, – тихо – теперь он не на шутку испугался.

– Не говорила, что он – извращенец?

– Нет.

– Что он – музыкант?

– Нет.

– Что он торгует наркотиками?

– Нет.

– Что он ей за это платит?

– Нет.

– Что он – взломщик?

– Нет.

– Вуайерист или что-то в этом роде?

– Нет.

– Не рассказывала, что он делал с ней?

– Нет.

– А о своей семье не рассказывала?

– Нет.

– Не говорила, какой этот парень из себя?

– Нет.

– Не говорили, что он любит цветных девушек?

– Нет. Послушайте, начальник…

Я хлопнул ладонью по столу. Большой Член перекрестился.

– Она не упоминала о человеке по имени Томми Кафесьян?

– Нет.

– А о меховых шубах?

– Нет.

– Об ограблениях мехового склада?

– Нет.

Джуниор – морщится, почесывает ладони.

– Начальник, она просто сказала, что спит с каким-то Томми. Еще сказала, что в постели он ничего особенного, но он был у нее первым, а ты никогда не забываешь того, кто был у тебя первым.

Я застыл.

Джуниор вскочил как ужаленный – за дверь покатилась запонка.

Определенно на взводе – рывком открыл дверь. А за ней – Дэн Уилхайт. Проклятый динамик: он все слышал.

– Клайн, подойдите сюда.

Я встал и подался к нему. Уилхайт ткнул меня в грудь – я отвел его руку: «Это мой случай. Не нравится – обращайся к Эксли».

Народ из Отдела по борьбе с наркотиками – пришлось отпустить его. Джуниор попытался улизнуть – затащил его обратно.

Уилхайт: белый как простыня, брызжет слюной.

Ребята из его отдела: злобные, раздраженные взгляды – того и гляди, вцепятся мне в глотку.

Ло Брутто: «Господи, как я проголодался».

Я закрыл дверь.

«Послушайте, я есть хочу – умираю. Мне можно какой-нибудь сэндвич?»

В микрофон: «Сид, давай второго».

Ло Бруто выводят, заводят Кальтенборна – толстого негра в феске. Джуниор скис и опустил глаза долу.

Негр: «Пожалуйста, я не хочу неприятностей», – подозрительно знакомый голос.

Нажимаю «воспроизвести».

Люсиль: «Заранее, милый». – Пауза. – «Да, это значит – сейчас».

Кальтенборн морщится: ага, есть.

Пауза. «Да, да», – еще более знакомый голос. Скрипение матраца, тяжелое дыхание: толстяк принялся всхлипывать.

Люсиль: «Давай поиграем в одну игру. Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Всхлипы становятся громче.

Нажал «стоп». «Это были вы, мистер Кальтенборн?»

Всхлип, кивок. Джуниор скривился – торчок вонючий.

– Прекратите всхлипывать, мистер Кальтенборн. Чем раньше вы нам все расскажете, тем раньше мы вас отсюда выпустим.

Феска его съехала ему на переносицу. «Лидия?»

– Что?

– Моя жена, вы ей не…

– Все останется между нами. Так это вы на кассете, мистер Кальтенборн?

– Да, да, я. Что – в-вы завели н-на меня дело…

– Дело о незаконной внебрачной связи? Ну что вы. А что – против кого-то заводили?

– Нет, конечно нет.

– Так вы сыграли папочку?

– Д-да, – глухо, давясь рыданиями.

– Тогда расскажите.

Вертит и теребит несчастную феску.

– Мне хотелось, еще раз, и я согласился. Она оделась и попросила меня: «Раздень меня, папа». Ну, я ее раздел, и мы снова переспали, вот и все. Имени ее я не знаю – я не видел ее ни раньше, ни потом. Это – всего лишь ужасное совпадение – это был первый раз в жизни, когда я был с проституткой, и… это когда мы встречались с братьями нашего прихода, чтобы обсудить благотворительный пикник, и один спросил меня, знаю ли я, где можно найти проституток, и вот я…

– Девушка не говорила вам о человеке по имени Томми?

– Нет.

– О том, что у нее есть брат по имени Томми?

– Нет.

– О человеке, который следил за ней, или записывал ее на магнитофон, или подслушивал…

– Нет, но я…

– Что – но?

– Но я слышал, как человек, который был за стенкой, плакал. Может, мне просто показалось, но у меня сложилось определенное впечатление, что он нас подслушивал. Как будто то, что он услышал, его расстроило.

А вот и наш вуайерист.

– Вы не видели того человека?

– Нет.

– Вы не слышали, что именно он говорил… или бормотал?

– Нет.

– Девушка не говорила с вами о своей семье?

– Нет, только то, что я вам рассказал, и то, что было на той кассете. Скажите… а откуда она у вас? Я не хочу, чтобы моя жена слышала…

– Вы уверены, что она не упоминала человека по имени Томми?

– Пожалуйста, начальник, не кричите!

Сменим тему. «Прошу прощения, мистер Кальтенборн. Сержант, у вас есть вопросы?»

Сержант – псих, поигрывающий пушкой. «Н-нет». Следи за его руками.

– Мистер Кальтенборн, на девушке не было ШУБЫ?

– Нет, на ней были брючки как у тореадора и какая-то дешевая кофточка.

– Она не говорила, что любит устраивать СТРИПТИЗ?

– Нет.

– А то, что любит ходить в клуб для черных «БИДО ЛИТО»?

– Нет.

– Не упоминала, что снимать ТЯЖЕЛУЮ ШУБУ – Это блаженство?

– Нет, а почему вы…

Джуниор опустил ладони – следи за ним.

– Мистер Кальтенборн, она не сказала, что знакома с ШИКАРНЫМ БЛОНДИНИСТЫМ ПОЛИЦЕЙСКИМ, который когда-то был боксером?

– Нет, не говорила. Я не понимаю смысла ваших вопросов.

– А о том, что среди ее знакомых есть полицейский-вымогатель, который любит молодых блондинистых парней?

Р-РАЗ – За дверь, по коридору – Джуниор, пушка в руках. За ним, в погоню, быстрей…

Он ринулся к своей машине – запыхавшись, тяжело дыша. Я схватил его, выкрутил руку с пистолетом, наклонил его голову назад.

– Я позволю тебе уйти безнаказанно. И отстраню от дела Кафесьянов, пока ты окончательно все не испортил. Мы можем договориться прямо сейчас.

Сальные, напомаженные волосы – рывком он освободил голову. Лучи фар скользили по его лицу – лицу наркомана, брызжущему слюной. «Эта потаскуха убила Дуайта Жиллетта, а ты это скрываешь. Индж уехал из города, и, может быть, тот револьвер, из которого она стреляла, у меня. Ты запал на эту шлюшку, и еще – я думаю, что это ты выбросил свидетеля из окна. Никаких „договориться" – тебе остается только смотреть, как я вас заложу – тебя и твою потаскуху».

Я ухватил его за шею и сдавил – я хотел убить его. Противно – его дыхание, его губы и зубы – он попытался укусить меня. Я подался назад – ослабил хватку – меня хватили коленом под дых. Согнулся, с шумом вдохнул, попытался выпрямиться – по гравию зашуршали шины.

И тут же – фары: Джек Вудс поехал следом.

Западный Лос-Анджелес, три часа ночи. Дом, где живет Джуниор, – одноэтажное здание на четыре квартиры – света в окнах нет. Как нет и Джуниорова «форда» – вскрываю замок, врубаю свет.

Боль – от паха до ребер: ударь его, убей его. Не выключаю света – пусть видит.

Закрываю дверь на замок, начинаю осматривать квартиру.

Гостиная, маленькая столовая, кухня. Все из дерева, все подходит по цвету – щепетильный Джуниор. Аккуратность – и тут же грязь: ухоженная мебель, пыль.

В раковине – заплесневевшая еда, тараканы.

В леднике – ампулы с амилнитритом.

Пепельницы полны окурков: излюбленная марка Джуниора – в помаде.

Ванная, спальня: грим, набор для макияжа – помада под цвет той, что осталась на окурках. Мусорная корзина – набита бумажными платочками, испачканными в той же помаде. Незаправленная кровать, между простынями – использованные ампулы. Поднимаю подушку: там – «люггер» с глушителем, а под ним – фаллоимитатор.

На ночном столике – книги в мягких обложках: «Следуй за мальчиками», «Делай это по-гречески», «Запретное желание».

Чемодан, закрытый на замок.

На стене – фотография: лейтенант Дэвид Клайн в голубой униформе сотрудников Управления. Представляю: раз он у нас гей, тогда:

Я не женат.

И не желал женщины – до Гленды.

Мег – но он не мог знать.

«Люггер» улыбнулся мне. «Давай, стрельни во что-нибудь».

Я и пальнул – в упор, благо что глушитель – осколки стекла – осколки штукатурки – обрывки МЕНЯ. Выстрелил в чемодан – металлические щепки, облачко кордита – замок отлетел прочь.

Рывком поднимаю крышку: аккуратные стопки бумаг: педант Джуниор. Медленно, посмотрим, что тут у нас:

Копии:

Личное дело Джонни Дьюхеймела. Рапорты о служебном соответствии Дадди Смита – все с оценкой А. Запросы направить Дьюхеймела в команду – отчеты Джонни: дело об ограблении мехового склада – все по пунктам. Странно: Джонни никогда не работал в патруле – сразу после академии его отправили в Бюро.

И снова Дьюхеймел: программки боксерских матчей – образчик мужской красоты. Доказательство 104: Джуниор рассказал Рубену Руису, что он был преподавателем Джонни в полицейской академии. Сплошные А – слепая голубая преданность – и тут же прозаическая, полуграмотная писанина Джонни. Снова документы по «меховому делу»: рапорты Отдела ограблений, гипотеза: Джуниор подсидел Дадли – это он сделал Джонни вором, а Дад так ничего и не понял.

Официальное заявление: Джордж Индж закладывает Гленду – сообщает, что это она убила Дуайта Жиллетта. Лейтенант Д. Д. Клайн препятствует возобновлению дела, предполагаемый мотив: похоть. Забираю бумаги – под ними – координаты банковского хранилища – по-видимому, копии всего вышеозначенного хранились у Джуниора в каком-то банке. Об оружии и отпечатках Гленды на нем не упоминается – может, Джуниор спрятал пушку в качестве последнего аргумента?

В комнате – пыль от штукатурки – последствия моей пальбы. Аккуратные папки – и еще какие-то бумаги.

Папка номер один: шеф Эд Эксли – вырезки: дело «Ночной совы». Папка номер два – различные дела Эксли на период с 1953 по 1958 год. Все разложено по полочкам – «Таймс», «Геральд» – все в хронологическом порядке.

НО ЗАЧЕМ?

Прочие бумаги: протоколы предварительных допросов в Управлении: четыре на шесть ячеек: «Имя», «Место проведения», «Комментарии» – заполнены стенограммами. Я принялся просматривать их, разбирая стенограммы.

«Место проведения» у всех одно – ФДП. Это значит – парк Ферн-Делл. Инициалы – полных имен не указано. Цифры – номера статей УК штата Калифорния – все статьи за непристойное поведение, в том числе в общественном месте.

Комментарии: прерванный половой акт гомосексуального характера. Джуниор взимал штрафы на месте: драгоценности, деньги, марихуана.

Я аж вспотел и с трудом дышал. Три протокола скреплены вместе – инициалы «К. В.». Комментарии: задержание Крутого Веккио – что ж, в мастерстве Джуниору не откажешь:

Крутой назвал Микки «отчаявшимся» и «утратившим былые позиции» и придумал собственный план, как разжиться деньгами. А именно: Чик Веккио будет соблазнять знаменитостей женского пола, а он, Крутой, соответственно – мужчин. Пит Бондюран будет делать фото, которые потом используют в качестве средства для шантажа: мол, раскошеливайтесь или негативы этих милых картинок попадут в «Строго секретно».

Мороз по коже: вот это да! Телефон – один звонок – пауза – потом снова: условный сигнал Джека.

Хватаю трубку – аппарат тут же, на ночном столике. «Да?»

– Дейв, слушай. Я проследил за Стеммонсом до «Бидо Лито». Там он встретился с Джеем-Си и Томми Кафесьянами – в задней комнатке – знаешь, которая у них там? Я видел, как они проверяли его на наличие жучка, и успел услышать пару слов, пока они не закрыли окно.

– Что?

– Я услышал, как говорил Стеммонс. Он предлагал защитить их семью – он так и сказал – «семью» – от тебя и еще от кого-то, я не расслышал, от кого именно.

Может, от Эксли – та папка с вырезками.

– Больше я ничего не услышал. Потом из дверей вышел Стеммонс, пересчитывая деньги – как будто Томми и Джей-Си дали ему на лапу. Я проследил за ним на улице и увидел, как он показывал жетон какому-то цветному. Вроде как тот парень приторговывает травкой, и он… Стеммонс и от него получил на лапу.

– Где он сейчас?

– Движется в твоем направлении. Дейв, с тебя…

Я повесил трубку, потом набрал 111 и попросил номер телефона Инджа. Набрал – два гудка и затем: «Абонент временно отсоединен». Слова Джуниора подтвердились: Индж удрал из города.

Что делать:

Поймать его, пригрозить, что выдашь его гомосексуальные наклонности. Как следует покалечить, предложить сделку: спрятанные в банке бумаги плюс пистолет в обмен на молчание.

Дерьмовый вариант: психи не торгуются.

Я погасил свет, взял в руки «люггер». Убить его – или не убивать. Маятник: если он войдет не в нужный момент – он умрет.

Обдумать: голубая лихорадка – псих Джуниор ненавидит красотку Гленду.

Время слетело с катушек.

Ребра отчаянно болели.

Под дверь просунули утренние газеты – я запустил в нее стулом. Убийственная логика: я желаю женщину, до которой и не дотронулся-то ни разу.

Я вышел за дверь. Раннее утро – молочники-свидетели отрицали убийство.

Я выбросил «люггер» в мусорный бак.

Привел себя в порядок – не думай, просто сделай это.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я постучал – она открыла. Я попытался что-то сказать – она опередила меня: «Спасибо за вчерашнее».

Одета: халат и дождевик сверху. Открыл было рот – но и тут она меня опередила: «Вы ведь Дэвид Клайн, верно?»

– Кто вам сказал?

Она не спешила закрывать дверь. «Я видела вас на съемочной площадке, а потом несколько раз – как вы следили за мной. Я знаю, как выглядят полицейские машины без опознавательных знаков, так что я спросила у Микки и Чика Веккио, кто вы такой».

– И?

– И теперь мне интересно, что вам нужно.

Я вошел: уютно – похоже на меблировку дома свиданий. Возле кушетки телевизоры – нычка братьев Веккио.

– Будьте осторожны с этими телевизорами, мисс Бледсо.

– Это вы скажите своей сестре. Крутой сказал мне, что продал ей дюжину таких.

Я уселся на кушетку – пышногрудая дива рядом. «А что они вам еще рассказывали?»

– Что вы – юрист, а по совместительству – домовладелец. Крутой еще сказал, что вы отказались от контракта со студией «МГМ», так как вам больше нравилось гонять пикетчиков, чем сниматься в кино.

– Вам известно, почему я стал следить за вами?

– Должно быть, вы работаете на Говарда Хьюза. Когда я бросила его, он пригрозил расторгнуть мой контракт. Вы, должно быть, знаете Гарольда Джона Мишака и, по-моему, не особо его любите. Мистер Клайн. это вы…

– Припугнул Джорджа Инджа?

– Да.

Она кивнула. «Он – извращенец, а от фальшивых похищений никогда не было толку».

– Откуда вы это узнали?

– Неважно. Крутой и его бойфренд знают, что это я его спугнул?

– Нет, не думаю.

– Отлично. И не надо им говорить.

Она зажгла сигарету – спичка задрожала в ее руке. «Индж говорил вам обо мне?»

– Сказал, что вы были проституткой.

– Я также была официанткой в драйв-ин, и мисс Альгамброй, и… да, я когда-то работала девушкой по вызову в одной конторе в Беверли-Хиллз. Очень дорогой конторе, Дуга Анселета.

Встряхнем-ка ее. «И еще вы работали на Дуайта Жиллетта».

Стильно сыграно – помог реквизит в виде сигареты. «Ну да, и еще – в 1946 году я была арестована за магазинную кражу. Индж упоминал что-нибудь…»

– Не говорите мне ничего, о чем будете потом жалеть.

Улыбка – дешевой шлюхи – не та улыбка. «Выходит, вы – мой ангел-хранитель».

Я пнул ногой один из телевизоров. «Не надо снисхождения».

И глазом не моргнула. «И что же вы от меня хотите?»

– Чтобы вы прекратили воровать у мистера Хьюза, извинились перед ним и беспрекословно выполняли условия контракта.

Дождевик соскользнул на пол – голые плечи, шрамы от удара ножом. «Никогда».

Я придвинулся ближе. «Всего, чего можно было добиться с помощью внешности и обаяния, вы уже добились. Настало время поработать мозгами и сделать правильный выбор».

Улыбаясь: «Мне тоже не надо снисхождений».

Той улыбкой – я улыбнулся в ответ. «Почему?»

– Потому что он вообразил, что только он может дать мне отставку. Потому что в прошлом году я работала официанткой в драйв-ин, и один из его «искателей талантов» видел, как я выиграла танцевальный конкурс. Он устроил мне «прослушивание», в ходе которого мне пришлось снять нижнее белье и позировать для фотографий, которые любит мистер Хьюз. Вы не знаете, каково это – когда тебя трахает мужик, у которого есть твои фотографии в обнаженном виде – твои и шестисот других девушек – аккуратно сложенные в кожаную папку?

– Славно. Только я не верю.

– Да ну?

– Я полагаю, что вам просто надоело, вот вы и свалили. Вы – актриса, и кинуть вот так Говарда Хьюза показалось вам стильным актерским ходом. Неприятностей вы не боялись – ведь вы прошли через туеву хучу неприятностей.

– Зачем, мистер Клайн?

– Что зачем?

– Зачем вы наживаете себе неприятности, пытаясь оградить от неприятностей меня?

– Я ценю стиль.

– А теперь я вам не верю. И что еще вам про меня рассказал Джордж Индж?

– Ничего. А что еще вам наговорили про меня братцы Веккио?

Со смехом: «Крутой – что вы ему когда-то очень нравились, а Чик – что вы опасный, чертовски опасный человек. Микки сказал, что никогда не видел вас с женщиной, что исключает естественный интерес. Так что я думаю, что вам кто-то заплатил».

Окидываю взглядом комнату: книги, картины – а вкус у нее определенно есть.

– Микки – на мели. Если считаете, что, променяв Хьюза на гангстера, вы сделали выгодный ход, вы ошиблись.

Она курила сигарету за сигаретой. «Вы правы. Я просчиталась».

– Тогда помиритесь с Хьюзом.

– Никогда.

– Ну же. Хватит нам обоим неприятностей.

– Нет. Как вы и говорили, мне и раньше доводилось проходить через неприятности.

Совсем не боится – вынуждает меня сказать: «Я ВСЕ ЗНАЮ».

– Видели бы вы себя на съемочной площадке, мисс Бледсо. Вы же смеетесь над всей этой затеей, и это очень стильно. Жаль, что фильмец отправится прямиком в придорожные кафешки каких-нибудь захолустных городков в Арканзасе. Жаль, что его не увидят люди, которые могли бы помочь вашей карьере.

Вспыхнула – но всего на долю секунды. «Я не так зависима от людей, в частности от мужчин, как вы, должно быть, подумали».

– Я не говорил, что вам это нравится. Я просто сказал, что вы знали, что это – игра.

– То же, что быть «кассиром» и штрейкбрехером?

– Ага, очень полезная вещь. Как вы с Микки Коэном.

Колечки дыма – залюбуешься. «Я не сплю с ним».

– Это хорошо, потому что в него постоянно кто-нибудь стреляет, а попадает в тех, кто рядом с ним.

– Раньше он был большим человеком, правда?

– У него был стиль.

– Который, как мы выяснили, вы цените.

На полке – фотопортрет – женщина-вампир. «Кто это?»

– Это – Вампира. Хозяйка мерзкого шоу ужасов на телевидении. Как-то я обслуживала ее, будучи официанткой, и она дала мне пару советов, как играть свое собственное кино, снимаясь в чужом.

Руки трясутся – так и хочется прикоснуться к ней.

– Вы привязаны к Микки, мистер Клайн?

– Да. Когда-то он был всем, и мне очень жаль, что он до такого докатился.

– Думаете, он уже отчаялся?

– Ага. «Атака атомного вампира» – каково?

Гленда рассмеялась и закашлялась от сигаретного дыма: «Это даже хуже, чем вы думаете. Сиду Фритцеллу пришло в голову внести в сценарий кучу крови и вдобавок еще и инцест, так что я боюсь, что наш фильм точно отправят в забегаловки, чтобы он принес хоть какую-то прибыль».

Я поставил телевизор на место. «Будьте умницей и возвращайтесь к мистеру Хьюзу».

– Нет. Фритцелл тут подрабатывает съемкой порнофильмов. Где-то в Линвуде у него есть какое-то помещение со спальнями с зеркальными стенами – так что, может быть, я там что-нибудь найду.

– Не ваш стиль. А Микки – он об этом знает?

– Притворяется, что нет, но Сид и Уайли Баллок обсуждают это вслух, причем прямо на съемочной площадке. Мистер Клайн, что вы намерены делать?

На полках – полно всякой всячины – тетрадки ученицы колледжа. Полистал одну – сочинения – рисуночек на полях: сердечко, а в нем – инициалы – Г. Б. & М. X.

– Да, я их украла. Так что вы собираетесь…

– И что сталось с М. X.?

Та улыбка. «От него забеременела другая девочка, а потом его убили в Корее. Дэвид…»

– Не знаю. Может, я просто уйду из этого дела и найду вам адвоката. Но лучшее, на что вы можете рассчитывать, – разрыв контракта без предъявления обвинений.

– А худшее?

– Говард Хьюз есть Говард Хьюз. Одно слово окружному прокурору – и вам предъявят обвинение в краже.

– Микки говорил, что вы с ним приятели.

– Ну да, я давал ему свои шпаргалки, когда он учился на юрфаке. А Хьюз дал ему двести штук на предвыборную кампанию.

– Дэвид…

– Зовите меня Дейв.

– Мне больше нравится Дэвид.

– Нет, меня так зовет сестра.

– И что?

– Ладно, проехали.

Зазвонил телефон – Гленда сняла трубку: «Алло?… Да, Микки, я знаю, что я опаздываю… Нет, я простудилась… Да, но Сид и Уайли могут снимать сцены, где меня нет… Нет, я постараюсь приехать днем… Нет, про ужин я не забыла… Нет – пока, Микки.

И повесила трубку. Я сказал: «М. X. уже не придет, но Микки не отстанет».

– Ну… он очень одинок. Четверо его людей исчезли, и – я думаю, он знает, что они мертвы. Бизнес есть бизнес, но… я полагаю, по ним он скучает больше всего.

– У него ведь остались Чик и Крутой.

Подул ветерок – Гленда вздрогнула. «Я не знаю, почему они все еще с ним. У Микки дурацкий план – чтобы они соблазняли знаменитостей. Это так непохоже на Микки, он сразу стал таким жалким…»

«Жалким» – в точности слова Джуниора. Гленда: дрожь, гусиная кожа.

Я поднял плащ и подал ей – она встала, улыбаясь.

Касаюсь ее.

Она скользнула в рукава плаща. Я снова снял его и коснулся шрамов на ее спине. Гленда: медленно развернулась, чтобы поцеловать меня.

День – ночь – утро: телефон отключен, радио на минимальную громкость. Разговоры, музыка – нежные баллады убаюкали Гленду. Как только она уснула, ВСЕ вернулось.

Она спала крепко, хищно потягиваясь во сне. Зевки, улыбки – когда она открыла глаза, я чертовски перепугался. Поцелуи удержали ее от вопросов – от бескорыстия этих поцелуев у меня перехватило дыхание.

Тесно прижавшись друг к другу, не думая. Ее дыхание участилось – куда-то делись все тяжелые мысли. Внутри ее, когда ее глаза молили: не останавливайся – и нет больше преследовавших меня пидоров, вуайеристов, шлюх – дочерей наркоторговцев.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

… И они уже здесь, в нашей юрисдикции и беспрестанно игнорируя этот факт. Насколько нам известно, речь идет о семнадцати агентах ФБР и трех заместителях федерального атторнея, подчиняющихся непосредственно Уэллсу Нунану. Нунан не стал просить о назначении посредника между ними и полицией Лос-Анджелеса, что позволяет сделать вывод о том, что мы имеем дело с расследованием враждебных структур, направленным на нашу дискредитацию.

Говорит шеф полиции – Уильям X. Паркер. Рядом с ним: Боб Галлодет, Эд Эксли. Сидят: начальники всех подразделений и старшие следователи. Отсутствуют: Дэн Уилхайт, Дадли Смит – последний прислал вместо себя Майка Брюнинга и Дика Карлайла.

Странно: никого из Отдела по борьбе с наркотиками. И еще более странно, что нет Дадли.

У микрофона – Эксли: «Мы с шефом рассматриваем это расследование как акцию чисто политическую. Федеральные агенты – не городские полицейские и уж конечно не знакомы со спецификой поддержания noрядка в районах города с преобладанием негритянского деления. Уэллс Нунан намерен дискредитировать не только меня, но и окружного прокурора, и, соответственно, я и шеф Паркер разработали пакет мер по ограничению успеха этого расследования, но перед тем, как их огласить, я остановлюсь на некоторых ключевых моментах, о которых вы все должны знать».

Я зевнул – рожа помятая, не выспался. Эксли: «Командиры подразделений должны будут приказать своим сотрудникам – и в униформе и в штатском – надавить на информаторов и/или подкупить их, чтобы заставить молчать, случись им подвергнуться допросу федералов. Помимо этого, я хочу, чтобы вы нанесли визиты владельцам клубов и баров южной части Лос-Анджелеса. Слово „визиты" в данном случае – эвфемизм, господа. Здесь это слово означает, что начальники участков Ньютон-стрит, Университетского и участка на 77-й улице должны отправить компетентных сотрудников в штатском, с тем чтобы они довели до сведения владельцев клубов, что, так как мы закрываем глаза на некоторые нарушения в их работе, им не следует особо откровенничать с федералами. Параллельно с этим Отдел по борьбе с бродяжничеством Центрального участка получает особое задание: собрать всех окрестных бродяг и вывезти их подальше, дабы не просочилась какая информация о наших мерах пресечения, которые псевдолибералы вроде Уэллса Нунана могут счесть чересчур жесткими. Участок 77-й улицы получает другое задание – мягко, но настойчиво убедить обеспеченных белых обитателей нашего города не появляться в этом районе – мы ведь не хотим, чтобы кого-то из добропорядочных граждан сцапали федералы? Следователи Отдела ограблений и Отдела убийств уже перетряхивают недавние случаи убийств цветных цветными – с целью предоставить мистеру Галлодету достаточные доказательства для вынесения приговоров виновным – чтобы было что противопоставить обвинениям Нунана, что 187-е подобного характера не получают должного расследования. И наконец, полагаю, что могу с уверенностью заявить, что федералы не оставят без внимания игровые и торговые автоматы – бизнес, контролируемый Микки Коэном. Мы позволим им это сделать – пусть Микки выкручивается сам. Отдел нравов Центрального участка уже уничтожил нерассмотренные заявления об установке игровых автоматов, и мы всегда можем сказать, что не имели понятия об их существовании».

Предположения: Микки не станет сворачивать свой бизнес в Южном городе, предупредить его – снова; а также Джека Вудса, чтобы убрал из Черного города свои букмекерские конторы.

Паркер вышел. Эксли откашлялся, разбирая почерк. «Шеф никогда не любил, когда белые женщины встречаются с нефами, и довольно жестко обращается с владельцами клубов, в коих практикуется подобное. Сержант Брюнинг, сержант Карлайл – вы должны встретиться с владельцами этих клубов и убедить их не беседовать с федералами».

Ухмылки – хлопцы Дадли обожают эти самые силовые методы воздействия. Эксли: «На данный момент это все. Господа, прошу вас подождать у моего кабинета. Я лично проинструктирую каждого из вас. Лейтенант Клайн, останьтесь, пожалуйста».

Стук деревянного молотка – собрание закончено. Большой исход – Галлодет сунул мне записку.

Эксли подошел ко мне. Сурово: «Хочу, чтобы вы продолжали заниматься ограблением Кафесьянов. Я подумываю о том, чтобы лично заняться этим делом, и еще – мне нужен детальный рапорт о той облаве».

– Почему на собрании не было никого из Отдела по борьбе с наркотиками?

– Не спрашивайте о моих мерах.

– Говорю вам в последний раз: Кафесьяны – лакомый кусок для федералов. Они связаны с Управлением вот уже двадцать лет. Копать под них равносильно самоубийству.

– Говорю вам в последний раз: не спрашивайте о моих мотивах. Говорю вам в последний раз: расследованием этого дела занимаетесь вы и сержант Стеммонс – и это – ваше основное дело.

– Скажите – у вас есть особые причины желать, чтобы этим делом занимался Стеммонс?

– Нет, просто этот выбор напрашивался сам собой. Джуниор давно работает с вами в Отделе административных правонарушений и прекрасно показал себя, будучи преподавателем полицейской академии.

Глухо – невозможно прочесть его истинные мотивы: «Я не верю во всякую чушь вроде личной заинтересованности. Только не вы».

– Сделайте так, чтобы вы сами стали лично заинтересованы в его раскрытии.

Держись – не смейся.

– К этому все и идет.

– Отлично. Так как насчет связей семейства?

– Над этим работает мой лучший информатор. Я говорил с человеком по имени Эйб Уолдридж, но не думаю, что он знает что-нибудь об ограблении.

– Он – давний соратник Джея-Си и может знать некоторые семейные тайны.

– Ну да, но что вам нужно – найти подозреваемого в ограблении или скелеты в кафесьяновском шкафу?

Ответа не последовало – он вышел. Разворачиваю записку Галлодета:

Так прошло четыре дня – я искал улики, кто-то выслеживал меня. Я прибавлял скорость – но преследователи не отставали.

Я сказал Микки, чтобы убирал автоматы, – он только плечами пожал. Бестолковый Микки – Джек, тот быстренько свернул свою контору. Скармливаю Эксли рапорт за рапортом – за исключением кассеты и показаний двух клиентов Люсиль.

Эксли сказал: продолжайте в том же духе. И между делом: как справляется Джуниор Стеммонс?

Я ответил: прекрасно. А перед внутренним взором: красавчик Джонни Дьюхеймел, окурки со следами помады.

Эксли сказал: продолжайте в том же духе; я втихаря снабжал информацией Боба Галлодета. Политика: уж очень ему не хотелось, чтобы Уэллс Нунан соприкоснулся с семейством Кафесьян.

Я слежу – за мной следят. Хвостов пока нет – но это вовсе не значит, что это не так. Эксли – Хьюз – Отдел по борьбе с наркотиками – федералы: мои потенциальные преследователи с большими возможностями.

Ищу улики:

Проторчал в мотеле «Красная стрела» – ни Люсиль, ни вуайериста. Заглянул в участок на 77-й улице: давешний вуайерист не показывался, про проституток – тоже ничего нового. Изыскивал информацию в «архиве трех штатов» – ноль. Лестер Лейк сказал, что скоро будут результаты – «возможно». Раскрываю секреты, ищу фотографии.

Самолично шерстил бордели – но больше клиенты Люсиль не попадались. Вестерн и Адамс, к югу – искатель семейной грязи – что-то неудержимо влечет меня к этой семейке.

Как и Эксли.

Назовем это «мнением юриста»:

Беспокоить семейство Кафесьян в свете набирающего обороты федерального расследования – безумие чистой воды. Эдмунд Эксли – бесспорно, блестящий следователь с общепризнанным талантом лидера. На устроенном Эксли брифинге никто из Отдела по борьбе с наркотиками не присутствовал. Этот отдел – самое автономное, самодостаточное подразделение Полицейского управления Лос-Анджелеса. Отдел и семейство Кафесьян – двадцать с лишним лет автономного сотрудничества. Эксли знает, что расследование принесет результаты. Эксли желает отвести расследование от высших чинов Полицейского управления Лос-Анджелеса. Эксли знает, что неизбежно полетят головы. Вот Эксли и убедил шефа Паркера, что оптимальным выходом из ситуации будет скормить федералам Отдел по борьбе с наркотиками – вот кого можно представить беспринципными полицейскими, которые творят свои грязные дела независимо от прочих, и таким образом сохранить лицо Управления в целом.

Хотя я в это не особо верю – очень уж некрасиво выглядит его стремление во что бы то ни стало подкопаться под семейку.

Как и мое. Как и Джуниора.

Джуниор Стеммонс-второй – мой самый страшный кошмар.

Четыре дня я искал его – пропал без вести. В отделе – не появлялся, в квартире, куда я вламывался, – заперто.

Черный город – и там его нет. Нет его ни в доме родителей, ни в Ферн-Делле. А уж в голубых барах – и подавно: кишка тонка так светиться. Совсем уж запасной вариант – Джонни Дьюхеймел: его излюбленные места.

В Отделе кадров мне сообщили его адрес. Три дня и три ночи я наведывался туда – ни Джонни, ни Джуниора. И днем Джонни Дьюхеймела не достать – я не могу подкупить Дадли Смита. Инстинкт подсказывал, что страсть Джуниора осталась неразделенной: шикарный блондин – убежденный натурал. Можно попробовать достать его через Рубена Руиса – его приятеля. Галлодет обротал его: теперь наш Рубен – лицо кампании, нацеленной на то, чтобы убедить обитателей «Чавес Рейвин» как можно быстрее покинуть свои развалюхи.

Пришлось солгать Бобу: Руис знаком с парнем, на которого мне необходимо надавить. Галлодет: он где-то тренируется, через пару дней съезди-ка в «Рейвин» – он будет там выступать на митинге.

Заметано.

И еще вот чего:

Гленда у Джуниора на крючке – убийство первой степени. Правда, жертва ее – мулат-сутенер – Боб может и не возбуждать дела. Но: Говард Хьюз. Тому достаточно щелкнуть пальцами – и «газовая камера» Боб сломается. Щелк – выбран судья, подкуплены присяжные, – и Гленда отправляется в «зеленую комнату». Выдвигается обвинение в соучастии: против меня.

Выводы:

Надо нейтрализовать Джуниора. Утаить его сделку с Кафесьянами – если узнает Эксли, Джуниор запросто сдаст Гленду, чтобы выкрутиться самому. Моя страховка – Джонни Дьюхеймел – сдать его Дадли в критический момент, работать на Эксли – гарантия в деле Гленды и Джуниора.

Я заплатил две штуки Джеку Вудсу: найди мне Джуниора Стеммонса. Мои ночные бдения – у НЕЕ – в ее трейлере на съемочной площадке.

Мишак больше не показывался – и мы оба решили, что он следил за ней исключительно по собственной инициативе. Я писал Милтиру фальшивые рапорты – Гленда сочиняла для них фальшивые подробности. Прямо на съемочной площадке – когда алканавты Микки разбредались по своим ночлежкам и спальникам. Мы тихо беседовали, занимались любовью, беспрестанно чего-то недоговаривая.

Я так и не смог сказать, что я знаю; да она и не настаивала. Биографии, белые пятна – я умолчал о Мег, она не спешила рассказывать о временах, когда была проституткой.

Я не стал ей говорить, что убивал людей. Как и о том, что из-за Люсиль К. я сделался вуайеристом.

Она сказала, что я использовал людей.

Она сказала, что я ставил лишь на нечестную игру.

Она сказала, что легавый в чинах, да еще с дипломом юриста не имеет ничего общего с белым подонком.

Еще она сказала, что я никогда не обжигался.

Я ответил – три попадания из четырех – уже неплохо.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Грунтовые дороги, хибары. Холмы в дымке смога – «Чавес Рейвин».

Полным-полно машин – свою пришлось оставить поодаль. Оценим обстановку:

Придурки с плакатами. Журналисты, люди в униформах. Коммуняки орут: «Справедливость – si! „Доджерс" – по!»

Дружеские похлопывания по плечу: все взоры устремлены на Рубена Руиса, добродушного хозяина. Народ из Управления шерифа, агент Уилл Шипстед.

Руис – федеральный свидетель?

Протискиваюсь в толпу – «Эй, эй! Нет, нет! Мы не хотим назад, в Мексику!» Достаю жетон – люди в униформе пропускают меня вперед.

Обрывки разговоров:

У Руиса сегодня вечером поединок – будьте там, чтобы поддержать его соперника. Фашисты из Бюро земельного и дорожного устроительства планируют переселить мексикашек в линвудские трущобы. «Эй, эй! Нет, нет! Справедливость – si! „Доджерс" – по!»

Руис орет в мегафон по-испански:

«Побыстрей переезжайте! Деньги на переезд облегчат вам задачу! Скоро будут новые дома! Да здравствует новый стадион для „Доджерс", который помогли нам построить ВЫ!»

Соревнование «кто громче» – победителем выходит Руис со своим мегафоном. Помощники шерифа разбрасывали билеты на матч – мексикашки падали на колени, ловили. Хватаю один – Руис против Стиви Мура, стадион «Олимпик».

Выкрики, ропот – Руис меня заметил и замахал руками.

Протискиваюсь ближе – Рубен, сложив ладони лодочкой, крикнул: «Нам нужно переброситься парой слов! Давай в моей раздевалке после боя?»

Я согласно кивнул. «Подонок! Марионетка „Доджерс"»! – поговорить определенно не дадут.

И мигом – в Бюро, в свой кабинет.

Сообщение от Лестера Лейка: сегодня в восемь вечера, бар «Лунный свет». По коридорам отдела проходил Эксли – я замахал ему, приглашая войти.

– У меня к вам пара вопросов.

– Задавайте – разумеется, если эти вопросы не «Чего вы хотите?».

– Тогда как насчет «Почему на дело, которое вы так желаете раскрыть, бросили всего двоих?»

– Неверно. Давайте второй вопрос, только не «И почему один из них – я?».

– Попробую: «А что мне с этого будет?»

Эксли улыбнулся. «Если вам удастся раскрыть это дело, наступит тот редкий случай, когда я смогу использовать редкую прерогативу шефа Бюро расследований – то есть я дам вам капитана безо всяких административных хлопот. Я переведу Дадли Смита в Отдел административных правонарушений, а вам передам руководство Отделом по расследованию ограблений».

Предел мечтаний – только бы не хлопнуться в обморок от счастья.

– Что-то не так, лейтенант? Я ожидал от вас выражений благодарности.

– Спасибо, Эд. Нечего сказать, не хилой морковкой вы только что помахали перед моим носом.

– Зная, кто вы есть, не могу с вами не согласиться. Итак, у меня мало времени – давайте следующий вопрос.

– Ключ к разгадке этого дела – Люсиль Кафесьян. Я абсолютно точно уверен, что члены семьи прекрасно знают, кто грабитель, и я хочу допросить ее.

– Нет. Еще не время.

Сменим тему. «Дайте мне дело о мехах Гурвица. Отберите его у Дадли».

– Нет, и нет категорическое, и не просите больше. Ну все, закругляйтесь.

– Хорошо, тогда позвольте мне надавить на Томми Кафесьяна.

– Поясните слово «надавить», лейтенант.

– Надавить. Оказать силовое воздействие. Я прижимаю Томми к ногтю, и он рассказывает нам все, что мы хотим знать. Знаете, экстраординарные методы осуществления правосудия – как тогда, когда вы пристрелили трех безоружных негров.

– Не приближайтесь к семейству. В остальном для вас – карт-бланш.

Какой, на хрен, карт-бланш. Поздняк метаться – но делать что-то надо.

Просто:

Фото Люсиль, магнитофон, список мотелей – еду в южный Лос-Анджелес, предъявляю:

– Вы сдавали ей комнату?

– Никакой мужчина не просил комнату, смежную с ее?

– Никакие пьяницы не сдавали свои комнаты случайным людям?

Шансов – минимум; похоже, Люсиль встречалась с клиентами исключительно в «Красной стреле».

И снова по Централу, в южном направлении. Полицейские интриги, просто прелесть:

Патрульные автомобили втихаря следят за машинами федералов. Облавы на бомжей – сплошь и рядом авто Отдела по борьбе с бродяжничеством.

И сами федералы:

Проверяют номера машин, припаркованных возле ночных клубов и баров.

Гоняют тротуарных наперсточников.

Вламываются в роскошный бордель с черными девочками.

Словом, Черный город кишит короткими стрижками и серыми костюмами.

Я остановился возле участка на 77-й улице и попросил у них кассетный магнитофон. Обезьянник битком набит черномазыми – «подозреваемые» в убийствах цветных цветными. А снаружи – федералы с фотокамерами – щелкают физиономии проходящих полицейских.

И снова – дерьмовая работенка:

Мотель «Тик-так», мотель «Удачное время» – «нет» по всем пунктам. Мотель «У Дарнелла», мотель «Де-люкс» – то же самое. Мотель «У красавчика Дэна», «Сирил'с Лодж» – и тут ничего. Мотель «Гибискус», мотель «Пурпурные крыши» – абсолютный ноль.

«Гнездышко Ната» – угол 81-й и Нормандия – «Всегда чистые комнаты» – набрасываюсь на клерка с расспросами.

– Дасэр, я знаю эту девушку. Она снимает комнату на короткий срок, всегда одну и ту же.

Я уцепился за стойку обеими руками. «Она сейчас зарегистрирована?»

– Нетсэр, вот уже шесть-семь дней не появляется.

– Не знаете, для чего она использует эту комнату?

– Нетсэр. Мой девиз таков: «Меньше знаешь – крепче спишь», и я стараюсь его придерживаться – за исключением тех случаев, когда они уж больно шумят, – неважно, чем они там занимаются.

– Эта девушка всегда просит комнату в переднем ряду, с окнами на улицу?

Шокированно: «Дасэр. А откуда вы знаете?»

– А смежную с ней комнату вы, случаем, не сдавали молодому белому человеку? Или какому-нибудь бомжу, который после сдал бы ее ему?

Онемев от шока, он нырнул в недра стойки и выудил оттуда карточку постояльца: «Видите, Джон Смит – по-моему, это не его настоящее имя. Видите, ему осталось два дня. Его сейчас нет, я видел, как он уходил сегодня ут…»

– Покажите мне эти комнаты.

Он засеменил прочь, гремя связкой ключей: быстренько открылись две двери – вот что значит парень боится легавых.

Отдельные бунгало – никакой тебе смежной двери.

Я догнал его. Теперь полегче – успокоим его десятидолларовой бумажкой. «Покараульте с улицы. Если этот белый мужчина объявится – задержите его. Скажите, что в его комнате работает водопроводчик, а потом сходите за мной».

– Дасэр, дасэр. – На карачках выполз на улицу.

Две двери – никакого прямого доступа в соседнее помещение. Зато есть боковые окна – наш приятель мог НАБЛЮДАТЬ за ней. За ними – живая изгородь, полуразвалившаяся дорожка из камней.

Посмотрим:

Из ЕГО окна – выходит проводок.

Через кусты, под камни дорожки.

Хватаю его, тяну —

Полетели камни – провод подался. В ЕЕ комнату – под ковер, рывок – из стены выскочил испачканный известкой микрофон.

Иду за проводом – в обратном направлении.

ЕГО окно – рывком на карниз – внутрь. Потянул – ба-бах – под кроватью обнаруживается магнитофон.

Без кассеты.

Возвращаюсь на улицу, проверяю двери – следов взлома не видать. А что, если ОН пролез в ЕЕ окно?

Я закрыл обе двери и принялся обыскивать ЕГО комнату.

Платяной шкаф:

Грязная одежда, пустой чемодан, граммофон.

Комод: белье, джазовые пластинки: Арт Пеппер, Чамп Динин. Точь-в-точь такие же, какие разбил взломщик в доме Кафесьянов.

Ванная комната: крем для бритья, шампунь.

А что у нас под ковриком? —

– девчачьи журнальчики: «Замочная скважина» – три номера. Глянец, пикантные фото, статьи – «признания» кинозвезд.

Кассеты по-прежнему нет.

Поднимаю матрац, тычу в подушку кулаком. Пальцы упираются во что-то твердое – рву, дергаю —

Одна бобина – сматываю, чтобы прослушать по-быстрому.

Нервы – едва не спутал ленту, размазал предполагаемые отпечатки. Негнущимися пальцами ставлю кассету, нажимаю кнопку:

Шорохи, покашливание. Я закрываю глаза и представляю: любовники в постели.

Люсиль: «Тебе не надоели эти игры?»

Неизвестный мужчина: «Подай-ка сигарету. – Пауза. – Нет, не надоели. Тебе, во всяком случае, известно, как…»

Всхлипы – в отдалении – нашего приятеля заглушили стены мотеля.

Клиент: «… И ты знаешь, что игры в „дочки-папочки" оч-чень увлекательная вещь. А учитывая нашу с тобой разницу в возрасте, такая игра выглядит вполне естественно».

Голос интеллигентный – не чета Томми, да и Джею-Си тоже.

Всхлипы становятся громче.

Люсиль: «В этих мотелях полным-полно неудачников и одиноких бедолаг».

Ни испуга – ни узнавания – ни страха преследования.

Щелчок – должно быть, радио, – «… Мелодия любви, тра-ла-ла-ла… сыграй еще». Нечеткое бормотание, щелк. Клиент: «… Ну, и еще ведь ты заразила меня кой-чем…»

«Кое-что» – трипак? Сифилис?

Я посмотрел – кассета кончалась.

Сонное лопотание – и не только любовников. Я закрыл глаза: пожалуйста, еще одну игру.

Зашипела пустая кассета – парочка уснула. Скрипнула дверь – «Господи!» – слишком близко, слишком Реально – ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Открываю глаза – в дверях стоит белый мужчина.

Черт – все поплыло перед глазами – целюсь, стреляю. Раз, два – пулей сносит щеколду, во все стороны разлетаются щепки.

Мужчина бросился бежать.

Выскакиваю, целясь.

Визг, крики.

Зигзагами – мой приятель побежал прямиком к проезжей части. Я выстрелил на бегу – две пули пролетели мимо. Притормозил, прицелился – почти в упор, и тут – мысль: если ты его убьешь, ты будешь знать ЗА ЧТО?

Я споткнулся, едва не упал, снова побежал. Он исчез из вида – все вокруг точно потемнело.

Крики.

Толпа негров – полные ужаса глаза.

Мое собственное отражение в витрине: какой-то перепуганный идиот.

Я сбавил темп. Еще одна витрина – черные лица – слежу за направлением их взгляда:

У тротуара – облава: негры и федералы. Уэллс Нунан, Уилл Шипстед, громилы из ФБР.

Схватили – встряхнули – швырнули в проем лицом к двери. На спину посыпались удары – я уронил пушку.

Развернули – гориллы в серых костюмах. Уэллс Нунан: с шумом вдохнул и плюнул мне в лицо.

«Это тебе за Сандерлина Джонсона».

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Бар «Лунный свет» – для Лестера пока рановато. Коротаю время за прослушиванием музыкального автомата.

А вслед за музыкой – Уэллс Нунан – повторы отдавали его плевком.

Треклятые федералы – дешевая месть. Обратно, в «Гнездышко Ната», – на шум выстрелов приехало два патрульных автомобиля. Я пообщался с патрульными, собрал улики: кассету, магнитофон, журналы.

Потом – звонки:

Наказы Рэю Линкеру: проверить обе комнаты на наличие отпечатков, привести полицейского художника – заставить клерка детально описать того парня – с тем, чтобы потом сличить с фотографиями преступников. Будем молиться, чтобы у него были хорошее зрение и память на лица.

Джек Вудс, с хорошими новостями: он выследил Джуниора, пас его три часа, потом потерял. Джуниор, оказывается, очень занят – за это время он успел стрясти деньги с трех пушеров – Джек подробно описал мне их и дал номера их машин.

Джек, вкратце: «Он выглядел обдолбанным по самое не балуйся и до ужаса психованным. Я заглянул в салон его тачки, когда он остановился, чтобы купить сигарет. И знаешь, что я увидел на заднем сиденье? Шприц для подкожных инъекций, шесть пустых ампул и три обреза. Уж не знаю, что он против тебя имеет, но, по-моему, тебе следует его пристукнуть».

Музыкальный автомат – неизбежные «Огни гавани» в исполнении Лестера – и, заметьте, не я их заказал.

О-па – а вот и сам Лестер, в глазах – страх. «Здравствуйте, мистер Клайн».

– Садись. Рассказывай.

– Рассказывать что?

– Почему у тебя такой вид и с чего ты опять врубил эту дурацкую песню?

Усаживаясь: «Решил подбодрить себя. Приятно все-таки осознавать, что дядюшка Микки все еще держит мою песенку в своих „Вюрлитцерах"».

– Микки следует поубирать все свои «Вюрлитцеры» на хрен, пока ФБР не прищучило. Так что случилось? Таким перепуганным я тебя не видел со времен той истории с Гарри Коном.

– Мистер Клайн, вы знаете двоих полицейских, которые работают на Дадли Смита, – парней по имени сержант Брюнинг и сержант Карлайл?

– И что с ними?

– То, что они работают сверхурочно – в участке семь-семь.

– Ближе к делу.

Выпалил: «Они работают над „раскрытием" убийств цветных цветными – по слухам, чтобы предотвратить потенциальную пользу от шумихи вокруг этого федерального расследования. Помните, вы как-то спрашивали меня о торговце травкой по имени Уорделл Кнокс? Помните, я еще тогда вам ответил, что он был убит неизвестными?»

Томми К. сдал Кнокса Отделу по борьбе с наркотиками – о чем Дэн Уилхайт сообщил Джуниору. «Помню».

– Тогда вы должны помнить и то, что я рассказывал вам, что этот Уорделл был бабником и, должно, нажил на свою задницу хренову тучу врагов. Он трахал кучу баб, включая шлюху-мулатку, Тилли Хоупвелл, – я ее тоже того. Мистер Клайн, я слышал, что эти ребята ищу, меня, – какой-то мудак пустил слух, что это я пристукнул Кнокса, и сдается мне, что я им нужен так, для галочки: раскрыто, мол. И если вы хотите компру на гребаных Кафесьянов и их сообщников, как вам вот это: я слышал, что это Томми К. замочил старика Уорделла в прошлом сентябре – типа, из-за наркоты, а может, из ревности – потому что он тоже потрахивал эту славную Тилли Хоупвелл.

Дыхание перехватило – грудь судорожно вздымалась.

– Слушай, я переговорю с Брюнингом и Карлайлом – они от тебя отстанут.

– Ага, может, это и правда, потому что старина домовладелец Дейв Клайн знает нужных людей. Но мистер Смит ненавидит цветных. И к тому же не думаю, что Томми К. станут привлекать за убийство Уорделла – он же вроде информатор, мать его…

– Так тебе чего надо – изменить мир или не попадаться?

– Я хочу, чтобы вы позволили мне месяц пожить бесплатно за ту информашку про гребаных Кафесьянов, Что я вам дал.

Снова завопили «Огни гавани». Лестер: «Раз уж на то пошло, я тут слышал, что его дочка – настоящая шлюшка. И еще я слышал, что Томми и Джей-Си покачивают мамашу и ее – так, чтобы попрактиковаться. И еще – что Мадж – это мамаша – когда-то крутила с Эйбом Уолдриджем, который заведует всей ихней торговлей наркотой, и параллельно он же – управляющий одной из ихних прачечных. Слыхал, что этот Уолдридж использует тамошние сушилки для белья для просушки мешков с марихуаной. И еще: они общаются с конкурентами следующим образом: независимых торгашей помельче они доят, а покрупнее – сдают вашим, чтобы никто не рыпался на рынок Южного города и не подсирал бизнеса этим сраным армяшкам. И – эта семейка повязана друг с другом, пусть даже они общаются… как это – без должного уважения, вот. Слышал, что, окромя Уолдриджа и этой цветной бабы, к которой похаживает Томми К., друзей у гребаного семейства нет – только работники и покупатели. И еще у Томми К. есть какой-то приятель – белый парень по имени Ричи. Фамилии я его не знаю, знаю только, что они на пару играли на своих дурацких саксофонах, типа таланты, мать их так. А про это идиотское ограбление, когда собак порезали, я ни хрена ничего не слышал. И еще я слышал, что вы подумываете о том, чтобы повысить ренту в моем доме, так что я…»

Отрезал: «А как насчет того, что Томми трахает Люсиль? Про это ты не слышал?

– Что? Да ну на фиг – я сказал «повязаны», а не «связь».

– А что там про этого Ричи?

– Черт, я рассказал вам все, что слышал, – не больше, не меньше. Вы хотите, чтобы я…

– Поспрашивай о нем еще. Он может быть связан с тем вуайеристом, которого я ищу.

– Ну да, вы упоминали какого-то ву… и я знаю, как это толковать. Я спрашивал об этом, и никто ничего– Так что там про ренту…

– Разузнай, не предпринимают ли Кафесьяны попыток самостоятельно разыскать грабителя? А то у меня складывается определенное впечатление, что они прекрасно знают, кто это сделал.

– А у меня складывается впечатление, что домовладелец Дейв Клайн собирается поднимать ренту.

– Нет, и до января. Если Джек Вудс придет за деньгами, звони мне.

– А как насчет словечка парням мистера Смита, чтобы не трогали старика Лестера?

– Я позабочусь об этом. Ты знаешь адрес Тилли Хоупвелл?

– А мои умеют плясать? Разве я сам – не завсегдатай этого любовного гнездышка?

– Лестер…

– 8941, Саут-Тринити, квартира 406. А куда вы сейчас?

– На бокс.

– Мур против Руиса?

– Ну да.

– Ставьте на мексиканца. Я надысь трахал сеструху Стиви Мура, так она говорила, что Стиви уже да-ав-ненько не тот.

Мой жетон провел меня на самые удобные места – хоть я и опоздал.

Был «брейк» после шестого раунда – по рингу процокали каблуками девушки с номером раунда. Зрители скандировали: «„Доджерс" – по! Руис – говно!» Свист, крики – пачукос против комми.

Звонок:

Рокаби Рубен кружит по рингу – Мур делает выпады правой. Схватываются в клинче посреди ринга – Руис ослабил хватку, и негр высвободился.

«Брейк! Брейк!» – мечется туда-сюда рефери.

Мур медлителен – поднял локти, оставив нижнюю часть раскрытой. Головорез Рубен – ленивые, несильные хуки, отступает назад.

Ленивый, скучающий Рубен.

В мозгу мелькает: его подговорили, чтобы он проиграл.

Мур – ни натиска, ни пыла. Руис: ленивые хуки, нехотя выпады правой.

Мур напирает, тяжело пыхтит; Руис принимает удары, блокирует удары – негр раскрывается полностью.

Руис – ленивый хук слева.

Удар Мура приходится мимо – низкая защита.

Р-раз – падает – не тот.

Пачуко свистят.

Пинко[20] возмущенно орут.

Рубен – с видом «вот черт!» – тупо ждет отсчета.

Тянет время – медленно отползая в нейтральный угол.

Шесть, семь, восемь – Мур, пошатываясь, поднимается на ноги.

Руис – лениво кружит по центру ринга. Мур – защищается, пытаясь, ко всему прочему, махать кулаками. Последовала череда сильных ударов – Рубен принялся молотить соперника – наобум, промахиваясь. Десять, двенадцать, четырнадцать – и все мимо.

Руис – деланно глотает воздух, роняет якобы обессилевшие руки.

Мур – резкий прямой удар.

Рокаби Рубен пошатнулся.

Мур – резкие удары левой-правой.

Рубен рухнул на ковер – закатив глаза в фальшивом обмороке. Семь, восемь, девять, десять – Мур расцеловал сидевшего у самого ринга Сэмми Дэвиса-младшего.

На открытой трибуне – войнушка – на «красных» – мексикашки швыряют на ринг пивные стаканчики с мочой. Прочие пытаются заслониться плакатами, как щитами, – бесполезно – пачукос принялись размахивать велосипедными цепями.

Я рванул к выходу – кофе в забегаловке на углу – пусть перебесятся. Через двадцать минут – обратно – куча патрульных автомобилей и закованных в наручники комми.

Вхожу – иду на едкую вонь мази. Раздевалки – Руис в одиночестве наворачивает тушеную фасоль.

– Браво, Рубен. Лучшая фальсификация, которую я когда-либо видел.

– Ага, и заварушка потом ничего получилась. Эй, лейтенант, – что говорят эти кони педальные?

Я прикрыл дверь – в коридоре было довольно шумно – репортеры осадили Мура. «Что ты знаешь, как развлечь избранных».

Глотая пиво: «Надеюсь, что матч смотрел и Хоган Кид Бэсси, поскольку по условиям сделки Мура должны были перевести в вес петуха, а меня – наоборот, в вес пера, – и устроить этот поединок. Ну ничего, я ему еще успею задницу надрать. Слышь, лейтенант, – мы ведь с тобой, почитай, не виделись с того дня, когда Джонсон выпрыгнул из окна.

– Называй меня Дейв.

– Слышь, лейтенант, – если мексиканец и неф одноименно спрыгнут с шестого этажа, кто приземлится первым?

– Я слышал эту шутку, но продолжай.

– Черномазый, потому что мекс непременно задержится на полпути написать на стене батлончиком с краски – «Рамон и Кики навсегда».

Вежливое «ха-ха».

– Так вот, лейтенант, – я видел, что ты заметил тогда в «Рейвин», что за мной следит Уилл Шипстед. Позволь убедить тебя и мистера Галлодета, что я рад, что я стал вашим «человеком для связи с общественностью», – особенно я обрадовался, когда моего брата не стали привлекать за ту кражу. Ну ладно, признаюсь – я опять федеральный свидетель, – но на сей раз Нунан хочет, чтобы я дал показания по какому-то делу столетней давности – про какую-то букмекерскую контору, что ли, и я не собираюсь закладывать ни Микки, ни твоего дружка Джека Вудса.

– Я всегда знал, что ты – умненький мальчик.

– Для избранных?

– Ага. Бизнес есть бизнес, и ты согласился подставлять своих, чтобы угодить окружному прокурору.

Мило улыбаясь: «Семейка-то у меня та еще, так что я решил – родня-то, она важней будет, чем просто мексиканцы. Эй, я целую кое-чью задницу, и от этого домовладельцы вроде тебя и твоей сестры нагреют руки. Видишь ли, Дейв, гребаное Бюро по вопросам земельного и дорожного устроительства подсудобило какие-то трущобы в Линвуде. Там некогда располагался этот, как его, – мотель, переделанный в публичный дом, – и эти крутые ребята собираются переселять туда моих несчастных обделенных соотечественников, так что вы, домовладельцы, – ты и твоя чертова сестренка – можете выкупить первый этаж.

Башковитый – смельчак хренов. «А ты неплохо осведомлен обо мне».

– Слышь, Дейв Клайн по прозвищу Вышибала, – люди говорят о тебе.

Сменим тему: «Джонни Дьюхеймел, часом, не гей?»

– Да ты что! Он юбочник каких поискать.

– Давно его видел?

– Да так, видимся иногда. А что?

– Просто спросил. Он ведь работает над ограблением склада Гурвица, а это серьезное дело для такого новичка. Он тебе про это ничего не рассказывает?

Качает головой – насторожился, скотина. «Нет. В основном рассказывает о работе в Отделе по борьбе с организованной преступностью».

– Что-нибудь конкретное?

– Нет. Говорит, что вообще-то не должен никому ничего рассказывать. А с чего это ты ко мне прицепился?

– А ты с чего так опечалился?

Хук слева, хук справа – в воздухе засвистали кулаки. «Мы с Джонни виделись с неделю назад. Он сказал, что, мол, опять занимался этой гадостью. Особо он не распространялся, но сказал, что ему нужно подраться – так, в качестве наказания. Мы надели перчатки, и он нарочно позволил мне поколотить себя маленько. Помню, у него на ладонях еще были эти, как их, – волдыри».

Обрабатывал людей шлангом – выбивал показания. Как Джонни это, должно быть, противно. «Помнишь сержанта Стеммонса, Рубен?»

– Помню – твой напарник там, в отеле. Причесон у него что надо, вот только сам он, по-моему, тот еще тип.

– Ты его после видел?

– Нет.

– А Джонни – он о нем не упоминал?

– Нет. А что это ты вдруг спрашиваешь про Джонни?

– Просто спрашиваю, – улыбнулся я.

– Ну да, конечно, так я и поверил. Слышь – знаешь, что получится, если скрестить негра и мексиканца?

– Нет.

– Вор, которому неохота воровать.

– Смешно.

Поглаживая пивную бутылку: «Что-то не слышно чтобы тебе было смешно, и я знаю, о чем ты думаешь; там, в „Чавес Рейвин", Рокаби Рубен сказал, что нам нужно поговорить».

– Так говори.

Настоящий пачуко – открыл крышку бутылки и сделал огромный глоток. «Я слышал, как Нунан говорил о тебе с Шипстедом. Он тебя на дух не переносит. Считает, что это ты тогда выбросил Джонсона из окна и сделал гадость какому-то Мортону Дисканту. Он попытался выдавить из меня подтверждение того, что это ты выкинул Джонсона, и еще он сказал, что доберется до тебя.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Занимаюсь криминалистической экспертизой – на столике в собственной гостиной.

Проверяю на отпечатки: журналы, магнитофон, бобины: куча смазанных и четыре сносных отпечатка. Для проверки снял свои собственные – это подтвердило, что тогда, трясущимися пальцами, я все испортил.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Рэй Линкер, Дейв.

– Вы закончили?

– Именно что «закончили». Во-первых, ни одного сносного отпечатка – а ведь мы проверили обе комнаты. В порядке исключения взяли отпечатки пальцев у клерка – он же владелец – сторожа и уборщицы – все трое негры. В комнатах – только их отпечатки – и больше ничьих.

– … Твою мать.

– Вкратце так оно и есть. Мы взяли на анализ мужскую одежду и проверили пятна спермы, обнаруженные на шортах. Группа крови снова первая, резус положительный и биохимия совпадает – так что ваш взломщик, или кто он там, – большой любитель пожить в мотелях.

– Ч-черт.

– Вкратце так и есть; вот с фотороботом нам повезло больше. Клерк и наш художник вместе составили его портрет, который ждет тебя в Бюро. А теперь…

– А как насчет снимков? Вы сказали клерку, что он понадобится нам для опознания?

Рэй вздохнул – почти рассерженно: «Дейв, парень смылся во Фресно. Он намекнул, что твое поведение его обеспокоило. Я предложил ему официальную компенсацию за выбитую тобой дверь, но он сказал, что это его не устроит. Он также сказал, чтобы его не искали, – он ушел, и с концами. Я не стал упрашивать его остаться, так как он заявил, что пожалуется на то, что ты выбил дверь».

– Твою мать… Рэй, ты проверял…

– Разреши предвосхитить твой вопрос. Я спросил остальных служащих, видели ли они того человека, оба ответили, что нет, и я им поверил.

Ч-черт. Мать вашу.

Подавляя зевок: «Сколько шума из-за какого-то 459-го, а, Дейв?»

– Ну да, только не спрашивай у меня почему.

Щелк – больно кольнуло в ухо.

Что ж, продолжим снимать отпечатки.

На конвертах пластинок отпечатки смазаны, а на самих пластинках с их желобками – ничего путного не снимешь. На моем хай-фай – Чамп Динин: «Меееед-ленные мысли: Чамп играет Дюка».

И пусть играет – а я полистаю журналы «Замочная скважина»:

Пианино, саксофон, бас – нежная, мелодичная музыка. Пикантные снимки, намеки: блондинистая нимфа М. М. добивается гея Р. X – и пойдет на все, чтобы вернуть его, так сказать, на путь истинный. Нимфоманка Д. М. – одаренная гигантскими размерами ищет столь же одаренных в спортзале Истона. Не меньше десяти дюймов – у нее даже линейка для этих целей припасена. Среди последних завоеваний: жеребчик – звезда порнофильмов Ф.Т., эстрадный юморист М.Б., немногословный актер вестернов Дж. С.

Надрывный сакс, пульсирующий бас.

И истории – байки странствующих торговцев. Фотографии, само собой: неряшливые матроны с сиськами, едва не вываливающимися из лифчиков. Трели на пианино – просто роскошно.

Под переливы Динина осилил один журнал. «Замочная скважина», июнь 1958 года.

У М. М. и бейсболиста Д. Д. М. – роман – и влюбленная в Д. Д. М. звезда слетает с катушек. Шикарный отель «Плаза» – десять дней и десять ночей любовного безумия.

Альтовые трели на саксофоне – вокруг меня кружатся Гленда, Мег, Люсиль.

Объявления: увеличение полового члена, обучение юриспруденции на дому. «Индиго» а-ля Динин – духовые инструменты, низкий диапазон.

Рассказ о папе и дочке – сразу начинается с диалога. И фото: неказистая брюнетка в бикини:

– Ну-у… ты похож на моего папу.

– Похож? Хотя я достаточно стар, чтобы быть им. Игра есть игра, правда? Я могу быть папочкой, поскольку гожусь на эту роль.

– Как там в песне поется: «Мое сердце принадлежит папе»?

Пробежим глазами статейку: сиротка Лоретта желает папу. Злой Терри лишает ее девства – она спит с ним и ненавидит это. Она продает себя взрослому мужчине, и потом ее убивает проповедник. И прилагается фото – Рафия; та самая брюнетка, задушенная поясом.

Чамп Динин надрывается, а я думаю:

Лоретта равняется Люсиль, Терри – равняется Томми. «Сиротка» Лоретта – ХЗ. Люсиль хочет папочку Джея-Си – трудно представить, что девочка вдруг возжелала этого жирного ублюдка.

Диалог – наверняка записан на пленку.

А автор сего «творения» – наш вуайерист.

«Замочная скважина», июль 1958 года – сплошные байки о кинозвездах. Посмотрим выходные данные – адрес в Долине – завтра надо будет туда наведаться.

Зазвонил телефон – делаю тише – беру трубку:

– Глен…

– Да. Ты сумасшедший или просто самонадеянный?

– Не знаю, может, и то и другое. Слушай, давай я приеду на съемочную площадку?

– Не надо. Сид Фритцелл снимает ночные сцены.

– Тогда поедем в отель. Мы не можем ни к тебе, ни ко мне – слишком рискованно.

Тот смех. «Сегодня читала в „Таймс", что Говард Хьюз и иже с ним улетели в Чикаго на какое-то совещание Министерства обороны. Дэвид, домик для гостей на Голливудских холмах свободен, и у меня есть ключи».

За полночь – будем считать, что бояться нечего. «Давай через полчаса?»

– Давай. Буду скучать.

Я положил трубку и врубил пластинку на полную громкость. Эллингтон/Динин, «Кролик». И сразу – воспоминания: сорок второй год, я – морской пехотинец, Мег, эта мелодия – мы танцуем в «Эль Кортез Скай Рум».

Теперь-то что – прошло шестнадцать долгих лет. Телефон под боком, осталось только набрать номер.

– Алло?

– Хорошо, что я застал тебя, – правда, я думал, что охотишься за Стеммонсом.

– Ну надо же мне иногда спать. Слушай, эксплуататор…

– Убей его, Джек.

– Ладно, согласен. Десять?

– Десять. Прикончи его и дай мне выиграть время.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Голливудские холмы – большой дом в испанском стиле, чуть поодаль от Малхолланд-драйв.

Окна светятся, у порога – машина Гленды. Дюжина комнат с лишком – ничего себе бордельчик на одну персону.

Я припарковался – и тут мои фары осветили «шеви» пятьдесят пятого года выпуска. Чертовски знакомый: тачка Гарольда Джона Мишака.

Чтобы убедиться, врубаю дальний свет: на крыле – логотип компании Говарда Хьюза.

Ночная тишь – темные дома, и лишь в одном горит свет.

Я выбрался из машины и прислушался: голоса – его и ее – тихие, приглушенные.

На крыльцо, пробую дверь – заперто. Голоса: его – раздраженный, ее – спокойный. Обхожу дом, снова прислушиваюсь.

Мишак: «… А могло быть и хуже. Ты будешь со мной – можешь притворяться, что это Клайн. Я видел, как он приезжал к тебе в Гриффит-парк, – что касается этого, ты можешь продолжать с ним встречаться – я не собственник, и партнеров у меня нет. Мистер Хьюз никогда не узнает, ты просто будешь спать со мной и достанешь деньги Клайна – а они у него есть, потому что он связан с мафией. Мистер Хьюз мне сам об этом сказал».

Гленда: «А как я узнаю, что ты – один?»

Мишак: «По тому, что Гарольд Джон – единственный человек в Лос-Анджелесе, который не боится ни мистера Хьюза, ни этого твоего лейтенанта, который считает себя таким невшибенным».

Обегаю дом, к окну столовой. Занавески висят неплотно, смотрю:

Гленда пятится назад, Мишак надвигается на нее, сдвигая бедра.

Движутся медленно – оба; за спиной Гленды – подставка для ножей.

Попробовал открыть окно – не поддается.

Гленда: «Так как я узнаю, что это будешь только ты?»

Гленда – одна рука шарит за спиной, вторая манит – иди, мол, сюда.

Гленда: «Думаю, нам будет хорошо вместе».

С тыла, задняя дверь – я вышиб ее плечом и вбежал в дом.

Коридор, кухня, а там —

Клинч: его руки ощупывают ее тело, ее руки нащупывают рукоятки ножей.

Стоп-кадр: я не могу пошевелиться. Застыв на месте, смотрю:

Ножи – в его спине, в шее – глубоко, по самую Рукоятку. Скрип кости – Гленда с силой надавила на Рукояти – мокрыми от крови ладонями. Мишак бросился НА НЕЕ.

Еще два ножа – Гленда продолжает слепо колоть…

Мишак хватается за подставку – достает секач.

Я подошел ближе – ноги точно ватные – в ноздри ударил запах крови.

Он попробовал ударить ее ножом – промахнулся – и шатаясь, задел подставку. Она продолжала колоть – в спину, в лицо, – лезвия продырявили его щеки.

Бульканье, хрипы, жалобный вой – умирающий Мишак. Рукояти ножей торчали под разными углами – я опрокинул его, повернул рукоятки, убил его.

Гленда – ни звука, только взгляд – МЕДЛЕННО – так уже было.

МЕДЛЕННО:

Мы выключили свет и прождали минут десять – снаружи не донеслось ни звука. Тогда принялись строить планы – обнимая друг друга окровавленными руками.

Нам повезло – ковра в столовой не было. Приняв душ, мы переоделись – в домиках Хьюза хранился запас мужской и женской одежды. Испачканную кровью мы уложили в мешок, вымыли пол, ножи, подставку.

Одеяла в платяном шкафу – завернули тело Мишака и заперли в багажнике его «шеви». Без десяти два, ночь – выбрались через заднюю дверь, никаких свидетелей. И снова в дом – наши-то машины стояли близ Малхолланд.

План – есть на кого свалить: Блуждающий Огонь – любимый лос-анджелесский непойманный убийца.

В одиночку веду машину Мишака в сторону Топанга-каньон. Детский лагерь «Хиллхейвен» – заброшенный, обитаемый разве что пьянчугами. Осветил все шесть домиков-хижин – никого.

Я отогнал машину подальше от глаз.

Протер ее.

«Хижина маленькой пумы» – оттащил туда тело.

Сломал ему глотку – точь-в-точь как это делал со своими жертвами Блуждающий Огонь.

Обвалял покойника в опилках – чтобы засорить раны. Это затруднит экспертизу: закрытые раны – идентифицировать нож практически невозможно.

Будем надеяться.

Говард Хьюз побоится огласки – не станет требовать поисков убийцы своего подручного.

Пешком добрел до Тихоокеанского шоссе. МЕДЛЕННО приходит страх —

За мной следят мириады воображаемых хвостов.

Хвост в эту ночь означал бы пожизненные неприятности.

На шоссе меня подобрала Гленда. Мы вернулись на Малхолланд и там поехали ко мне – на двух машинах, легли в постель – только чтобы поговорить.

Ни о чем – она еще держалась. Перед глазами – цветное кино – Гленда с ножами – пришлось нажать на нее. Убедиться, что ей это не понравилось.

Я ударил ладонью по подушке возле ее лица.

Направил свет ночника ей в глаза.

И принялся рассказывать:

Как мой отец пристрелил собаку – как я потом поджег его сарай для инструментов; как он ударил мою сестру, а я попытался застрелить его, но ружье заклинило; и про двух Тони – ублюдков, которые мучили мою сестру и которых я убил; а также про тех пятерых, которых я убил помимо этого. Причем за деньги – так что, мол, дает тебе право так стильно играть?

Еще раз врезал по подушке, чтобы она заговорила, – ни стиля, ни слез.

Она барахталась, как могла, раскатывала на роликах в драйв-ин – и мнила себя актрисой. Чтобы заплатить за квартиру, иногда спала с мужчинами за деньги – кто-то из ее клиентов рассказал о ней Дуайту Жиллетту. Тот и предложил ей: работай на меня, а выручка поровну. Онасогласилась и стала работать на него – основными ее клиентами были военные нижних чинов. Раз даже спала с Джорджем Инджем – он обошелся с ней сносно – тогда как Дуайт регулярно поколачивал ее.

И она слетела с катушек. Мнимая актриса придумала вот что: купить у Джорджи пушку и припугнуть Жиллетта. Теперь у мнимой актрисы появляется реквизит: настоящий пистолет.

Как-то Дуайт заставил ее отвезти своих «племянников» к «своему брату» в Окснард. Это было здорово – симпатичные маленькие негритята, – а спустя неделю их показали по телевизору:

Два четырехлетних мальчика – заморенные голодом, замученные и изнасилованные – были обнаружены мертвыми в окснардском коллекторе.

Мнимая актриса, девочка на побегушках – тут в ней проснулась настоящая актриса:

Надо убить Жиллетта – пока он не отправил на смерть еще чьих-нибудь детишек.

Она его и убила.

Ей это не понравилось.

Такие дела не проходят бесследно – раны затягиваются медленно, и только элегантность игры спасает от воспоминаний.

Я обнял ее.

Я принялся говорить о Кафесьянах – взахлеб.

Чамп Динин убаюкал нас.

Проснулся я рано. И тут же услышал, как в ванной безутешно рыдает Гленда.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Харрис Дюланж – лет пятьдесят, гнилые зубы.

– Ну, коли и я, и мой журнал чисты, как у кота яйца, так и быть, расскажу вам, что такое «Замочная скважина». Перво-наперво мы нанимаем проституток и начинающих актрисулек для фотосессий. Писанина – вашего покорного слуги, он же – главный редактор; или каких-нибудь ребятишек из колледжа, которые высылают мне свои фантазии в обмен на бесплатные номера журнала. Словом, то, что в «Строго секретно» называют «тонкий намек на толстые обстоятельства». Потом всю эту бурду сдабриваем инициалами кинозвезд, и наши идиоты читатели (полагаю, умные нас все-таки не читают) думают: «Ого, неужели это и правда про Мэрилин Монро?»

Устал как собака – рано утром пришлось заезжать в Бюро за пинкеровским фотороботом. Эксли запретил расклеивать его по городу – а после событий сегодняшней ночи у меня не осталось сил, чтобы спорить с ним.

– Лейтенант, что это вы замечтались? Понимаю, не самый красивый офис в мире, но…

Я извлек из кармана июньский номер за 1958 год. Кто-то написал статью о «дочке и папе?»

– Мне даже смотреть не надо. Про пухленьких брюнеток, желающих переспать с «папочкой», – так это Чамп Динин.

– Что-о? Да вы хоть знаете, кто такой Чамп Динин?

– Вернее, кем он был – он недавно умер. Я знал что это псевдоним.

Я показал ему пинкеровский портрет. Дюланж безразлично воззрился на него: «Это еще кто?»

– Большая вероятность, что тот самый парень, который написал эту статью. Вы его что – не видели?

– Нет. Мы с ним общались исключительно по телефону. Симпатичный парень, однако. Что удивительно, я думал, там – страх божий.

– Он не говорил, что его настоящее имя – Ричи? Это может помочь в установлении его личности.

– Нет. Мы всего раз говорили по телефону. Он представился «Чамп Динин» – я еще подумал: «Замечательно – такое может быть только в Лос-Анджелесе». Лейтенант, разрешите спросить – наш Чампстер, часом, не вуайерист?

– Да.

Дюланж кивнул и потянулся. «Почти год назад, где-то на Рождество, ни с того ни с сего звонит мне этот псевдо-Чамп: мол, у него есть кое-что в духе журнала «Замочная скважина» – вроде историй, подслушанных в борделе. Я сказал: «Прекрасно, присылайте – если что, договоримся». Ну и… он прислал мне две истории. Обратным адресом значился почтовый ящик до востребования – помню, мне еще подумалось: он что – в бегах или живет в почтовом ящике?

– Продолжайте.

– Значит, истории оказались хорошими. В смысле – хорошими для этого журнала – а я редко плачу за статьи, обычно только за фотографии. Короче, это оказались две истории про «дочки-папочки», и диалоги были очень реалистичными. Такое впечатление, что он их где-то подслушал. Правда, сами истории подкачали, но, в любом случае, я послал ему сто баксов наличными и записку: «Продолжай в том же духе, мне нравится».

– Статьи были написаны от руки?

– Да.

– Вы сохранили эти письма?

– Нет. Я их перепечатал, а потом выбросил.

– И так – каждый раз?

– Всегда. Сочинения Чампа выходили в четырех номерах, и всякий раз я перепечатывал их на машинке, а рукопись отправлял в корзину для бумаг. Помимо июньского номера статейки Чампа появлялись в февральском, майском и сентябрьском номерах. Хотите копии? Через недельку я вам это организую – вот только со складом свяжусь.

– А побыстрей никак?

– Для мокроспинников, которые работают на моем складе, неделя – и то будет слишком быстро.

Я достал свою визитную карточку и положил на стол. «Пришлите их мне на работу».

– Ладно, но, боюсь, вы будете разочарованы.

– Почему вы так думаете?

– Этот Чамп – артист одного номера. Псевдоинцест с пухленькими брюнетками в главной роли. Я вот думаю подкинуть ему мыслишку – чтобы он заменил главную героиню. Рита Хейворт, жаждущая секса с якобы «папочкой», звучит намного пикантней, а?

– Еще бы. А как насчет других сотрудников?

Он постучал себя по голове. «Вот все мои сотрудники. Ведь в нашем шикарном офисе не так много места». Не по себе – я подумал о Гленде. «Вы расплачивались с ним чеком?»

– Нет, каждый раз наличными. Когда мы говорили по телефону, он сам об этом попросил. Лейтенант, вы становитесь беспокойным, так что скажу сразу: проверьте почтовый ящик 5841 на главпочтамте. Туда-то я и посылаю деньги. Всегда наличными – и, если вы уже собрались натравить на меня Внутреннюю налоговую службу, прошу вас, не надо – потому что я учел Чампстеровы гонорары в какой-то из статей «малой кассы».

Жара – мерзкая утренняя потливость. «А голос – что у него был за голос?»

– Голос придурка, который мнит себя великим джазменом. Кстати, знаете – моего младшего брата подозревали в убийстве Черной Орхидеи?[21]

Установить наблюдение на главпочтамте – слишком много времени. Попытаться получить ордер на изъятие содержимого ящика – то же самое. Просто взять и взломать ящик – так и сделаем – позвоню Джеку Вудсу.

И снова таксофонные медяки:

Джек Вудс – нет дома. Мег – попросил снять со счета десять штук наличными. И никаких «почему», последние новости: они с Джеком снова вместе. Едва удержался от грязной усмешки: отдай эти деньги ему – я заказал ему Джуниора Стеммонса.

Мишак, утыканный ножами, – я вижу его, чувствую рукоять ножа, как лезвие вгрызалось ему в позвоночник.

И снова звонки:

Пробую разыскать Майка Брюнинга и Дика Карлайла – но их нет ни в Бюро, ни в участке 77-й улицы. Перед глазами живо встает картина: насмерть перепуганный, затравленный легавыми Лестер Лейк.

И тотчас же – другая картина – Гленда: «Черт, Дейв, ты видел, как я плачу».

И снова я поехал в Черный город – порасспрашивать народ. Бары и джаз-клубы, открытые в этот ранний час, – мне туда. Имена:

Томми Кафесьян, Ричи – старый приятель Томми? Тилли Хоупвелл – любовница – Томми К. и покойный Уорделл Кнокс? Ну, и наобум: Джонни Дьюхеймел – бывший боксер, переквалифицировавшийся в легавые.

Все это я пытался узнать:

У шлюх, у торчков, у бродяг, у алкашей, у барменов. Результаты: Ричи никто не знает, белых вуайеристов никто не видел. Тилли Хоупвелл – кое-кто из нариков припомнил, что она тоже торчала, но недавно лечилась в наркодиспансере. Уорделл Кнокс – «его убили, я не знаю кто». Школьник Джонни – «вроде такой боксер был».

Фоторобот вуайериста тоже не опознал ни один.

Вечер – открываются все новые клубы. И снова имена – и снова глухо – только и оставалось, что наблюдать за толпившимися у игровых автоматов. Ребята, заправлявшие автоматы в клубе «Рик-рак», – белые и мексы: тут как тут – федералы с фотоаппаратом. Щелк-Щелк – люди Микки на пленке – камикадзе Микки.

Не протолкнуться от «плимутов» полицейского образца – федералы, ребята из Управления. Неуемная дрожь в коленях: а что, если за мной был хвост – ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ?

Останавливаюсь у таксофона – десятицентовые монетки закончились – кидаю жетоны:

Звоню Гленде – и себе – ее нигде нет. Джек Вудс уже не отвечает. Еду в «Било Лито» – спрашиваю, получая в ответ лишь презрительные усмешки.

Минимальный заказ – две порции напитка – усаживаюсь на табурет у стойки и заказываю два виски. Широко открытые глаза – от стены до стены – сплошные негры.

Виски разливает по телу тепло, мне приходит идея: дождаться Томми К. и выволочь его на улицу. Спишь ли ты со своей сестрой – а твой отец? – и лупить кастетом, пока из него не посыплются семейные тайны.

Бармен приготовил было третью порцию – я отказался. На сцену поднялся небольшой эстрадный ансамбль – я поманил саксофониста. Он согласился: двадцатку за попурри из Чампа Динина.

Приглушенный свет. Вибрафон[22] – ударные – саксофон – труба – поехали!

Мелодии – то громкие и быстрые, то медленные и нежные. Во время звучания одной из таких бармен и поведал мне историю жизни мифического Чампа Динина.

Вот что я узнал:

Появился из ниоткуда. Выглядел белым – но, по слухам, примесь негритянской крови у него все же имелась. Играл на пианино, на басу и саксофоне, сочинял музыку – джазовую, естественно; еще кое-чем промышлял. Красавец-жеребец, он трахался в борделях и ни разу не дал себя сфотографировать. Потом влюбился: три богатенькие наследницы и их мамаша. Четыре любовницы – в положенный срок – четыре ребенка. И по концовке его пристрелил рогоносец – папаша семейства.

Рюмка виски все еще стояла на стойке – одним махом я осушил ее. История моего вуайериста – и его история – все может быть:

Прослушка в борделях – точно так же, как в «Замочки скважине». Семейная интрига – как у КАФЕСЬЯНОВ.

Я выбежал на улицу – перешел дорогу в поисках таксофона. Номер Джека Вудса, три гудка. «Алло?»

– Это я.

– Дейв, не спрашивай. Я все еще ищу его.

– Ищи-ищи, я звоню не за этим.

– Тогда зачем?

– Еще две штуки, если согласишься. Знаешь главпочтамт в центре – ну, тот, что работает круглосуточно?

– Конечно.

– Ящик 5841. Взломай его и принеси мне содержимое. Подожди часов до трех, тогда тебя никто не заметит.

Джек присвистнул. «А, у тебя ж неприятности с федералами. И ты не можешь получить ордера на изъятие…»

– Так да или нет?

– Да. Мне нравится, когда у тебя неприятности – тогда ты становишься щедрым. Позвонишь завтра, лады?

Я повесил трубку. Тут меня осенило: номера машин. Работа Джека – те четверо, которых тряс Джуниор. Покопавшись в блокноте, я набрал номер транспортной полиции:

Медленно диктую цифры и начинаю ждать. Холодный воздух выветрил хмель из моей головы – наркоторговцы, которых тряс Джуниор, – возможно, кто-то из них сдаст мне Джуниора и Томми.

Вот что мне сообщили:

Патрик Деннис Орчард – мужчина, белый – 1704, Лай-Пойнт; Лерой Джордж Карпентер, мужчина, негр, 819, 71-я улица; Стивен (второго имени нет) Венцел, мужчина, белый, 1811, Сент-Эндрюс.

Двое из трех – белые, что удивительно. Думается: Лестер Лейк дал мне адрес Тилли Хоупвелл. Так, вот он: 8491, Саут-Тринити, квартира 406.

Это близко – я быстренько туда доехал. Пятиэтажное здание – я припарковался двумя колесами на тротуар.

Лифта не было – я взбежал по лестнице. Квартира 406 – нажал кнопку звонка.

Глазок приоткрылся. «Кто там?»

– Полиция!

Зазвенела цепочка, дверь открылась. Тилли: мулатка под тридцать, должно быть, наполовину белая.

– Мисс Хоупвелл?

– Да. – Выговор не тягучий, как обычно бывает у негров.

– Несколько вопросов.

Она отошла назад, видимо чем-то напуганная. Прихожая: потерто, но чисто. «Вы – из инспекции по надзору?»

Я закрыл дверь. «Полицейское управление Лос-Анджелеса».

Мурашки. «Борьба с наркотиками?»

– Административные правонарушения.

Она смахнула с телевизора газеты. «Я чистая. Как раз сегодня прошла наллиновый тест. Понятно?»

– Это меня не интересует.

– Тогда…

– Начнем с Томми Кафесьяна.

Тилли отступила на шаг, смахнула пыль со стула, бухнулась на него.

– Чего, мистер по-лицейский?

– Ничего. Не надо строить из себя тупую негритянку. Томми Кафесьян.

– Мы знакомы с Томми.

– Близко знакомы?

– Да.

– И также близко знакомы с Уорделлом Кноксом и Лестером Лейком?

– Верно. И я не из тех негритянок, которые считают это таким уж грехом.

– Уорделл мертв.

– Я знаю.

– Его убил Томми.

– Томми – плохой человек, но я не стану утверждать, что это он убил Уорделла. И даже если так, он находится под защитой полиции, так что я не сообщаю вам ничего нового.

– А вы – умная девушка, Тилли.

– Для цветной, вы хотите сказать?

– Просто умная. А теперь скажите – за что Томми мог убить Уорделла? Не из-за вас, случайно?

Аккуратная, почти чопорная – эта наркоманка с повадками учительницы. «Томми и Уорделл не стали бы ссориться из-за бабы. Опять же, я не говорю, что его убил Томми, но если он это и сделал, то, скорей всего, где-то замешаны деньги – или торговля наркотой. Что тоже не должно вас волновать, учитывая корзинки к Рождеству, которые миссис Джей-Си отсылает в Центральный полицейский участок».

Сменим тему: «Вам нравится Лестер Лейк?»

– Конечно.

– Вы ведь не хотите, чтобы его загребли по ложному обвинению в убийстве?

– Нет, но кто сказал, что так будет? Только полный дурак не заметит, что Лестер из тех, что мухи не обидят.

– Да ладно, вы же прекрасно знаете, что так никогда не бывает.

Забеспокоилась – сразу видно, недавно из наркодиспансера. «А что вам за дело до Лестера?»

– Мы помогаем друг другу.

– Вы хотите сказать – вы и есть тот самый домовладелец, для которого Лестер стукачит? Если хотите ему чем-то помочь, почините ему ванну.

И опять смена темы: «Джонни Дьюхеймел».

– А теперь я точно скажу: «Чего? Джонни как?»

Еще имена: «А Лерой Карпентер… Стивен Венцел… Патрик Орчард… или полицейский по имени Джордж Стеммонс-младший».

Рядом, на подносике – сигареты. Дрожащей рукой Тилли потянулась за ними.

Я выбил подносик у нее из рук – чтобы разговорить ее.

– Этот Джуниор – дерьмо собачье! Стив Венцел – мой друг, а этот урод Джуниор отобрал у него деньги и дурь и обозвал белым негром! Этот Джуниор наговорил ему всякой чуши! И я сама видела, как этот псих Джуниор глотал таблетки возле клуба – в открытую!

Прошу заметить: мои деньги. «Какую такую чушь? Да ладно вам, вы ведь только что из диспансера и вполне можете уколоться. Так что за чушь он говорил?

– Не знаю я! Стив просто сказал «всякую чушь»!

– Что еще он говорил вам про Джуниора?

– Больше ничего! Только то, что я вам сказала!

– Патрик Орчард, Лерой Карпентер – их вы знаете!

– Нет! Я знаю только Стива! И не хочу стукачить!

Двадцать, сорок, шестьдесят – я положил купюры ей на колено. «Томми и его сестра Люсиль. Все, даже плохое. Томми никогда не узнает, что это вы мне рассказали».

Глаза наркоманки – к черту страх. «Томми говорил мне, что иногда Люсиль подрабатывает проституткой – и еще – что один парень из оркестра Стэна Кентона порекомендовал ее хозяину конторы по вызову из Беверли-Хиллз, Дугу… как же его… Дугу Анселету. Томми говорил, что Люсиль поработала на этого человека некоторое время, а потом он ее выгнал, потому что она заразила нескольких клиентов гонореей».

Тут же пришло в голову: Гленда – некогда тоже работала на Анселета. Кассета – клиент говорил Люсиль: «Заразила меня кое-чем».

Тилли – глаза наркоманки, еще купюра.

Карпентер, Венцел, Орчард – проехался по адресам с юга на север, дома никого не случилось. Снова свернул к югу; открыл окна – холодный воздух здорово прочищает мозги.

Убить Джуниора – раньше или позже, потом заклеймить пидором – посмертно. Снова обыскать его квартиру, избавиться от доказательств – потрясти его жертв. Разобраться с ограблением дома Кафесьянов – привязать его к проступкам Джуниора. И – большой знак вопроса – досье на Эксли.

Награда, предложенная Эксли за раскрытие дела, – командование Отделом по расследованию ограблений. Это наводит на мысли о Дадли Смите, который руководит расследованием дела об ограблении мехового склада, – и о его протеже, Джонни Дьюхеймеле.

Джонни и Джуниор – соучастники ограбления?

Мой инстинкт говорит: маловероятно.

Снова инстинкт: сдать Джонни Даду – нейтрализовать Эксли, подлизаться к Даду.

К югу, прибавив скорость: по слухам, Смит и его Ребята орудуют в участке 77-й улицы. Туда – у входа толпятся журналисты – им вешает лапшу на уши какой-то капитан полиции:

– Мы игнорируем убийства цветных цветными? Никогда!

– Ждите: виновных ждет скорое возмездие!

У дверей – охрана: гражданским вход воспрещен.

Показав жетон, вламываюсь внутрь. Обезьянник переполнен – негры – подозреваемые в убийстве соплеменников, две команды бравых стражей порядка с дубинками наперевес.

– Сынок.

В узком коридоре появляется Смит. Я подошел к нему – рукопожатием он едва не сломал мне кисть. «Сынок, уж не меня ли ты пришел навестить?»

Шаг в сторону. «Я ищу Брюнинга и Карлайла».

– А-а, замечательно. Эти товарищи скоро подтянутся, а тем временем поговори-ка со стариком Дадом.

Стулья вдоль стены – хватаю два.

– Сынок, за тридцать лет и четыре месяца моей полицейской службы я никогда не видел ничего подобного нынешнему федеральному расследованию. Ты сколько работаешь в Управлении?

– Двадцать лет и один месяц.

– А-а, прекрасно. Разумеется, с учетом военной службы. Скажи мне, сынок, – чувствуешь ли ты разницу между убийством белого человека и убийством азиата?

– Я никогда не убивал белого человека.

Дад подмигнул – дескать, эх ты шалунишка. «И я тоже. Все семь человек, которых мне пришлось отправить на тот свет по долгу службы, были чернокожими – разумеется, если считать таковых сынами человеческими. Сынок, ты не считаешь, что вся эта федеральная шумиха – чертовски дерзкий ход?»

– Считаю.

– Лаконично. И, со всей лаконичностью профессионального юриста, скажи мне: как полагаешь, что за этим стоит?

– Политика. Боб Галлодет – кандидат от республиканцев, а Уэллс Нунан – демократ.

– Ну да, случайные знакомые. И самое забавное, что федеральное правительство у нас представляет человек, сочувствующий… сам понимаешь кому. Как я понимаю, этот человек осмелился плюнуть тебе в лицо, сынок.

– У тебя хорошее зрение, Дад.

– Стопроцентное – всё мои парни. Ты ведь ненавидишь Нунана, сынок? И будет правдой сказать, что он, – Дадли подмигнул, – что он считает, что из-за твоей небрежности Сандерлин Джонсон совершил свой полет вне расписания?

Я подмигнул в ответ. «Он думает, что это я купил ему билет на рейс».

Басовитый смех. «Сынок, ты определенно умеешь рассмешить старика. Ты, часом, не католик?»

– Лютеранин.

– А-а, лютеранин. Второстепенная ветвь христианства. Ты все еще веришь, сынок?

– Нет – с тех пор, как мой пастор вступил в Американо-германский союз.[23]

– А-а, Гитлер, да благословит его Бог. Конечно, он был не подарок, но, по мне, так лучше он, чем «красные». Сынок, ваша религия предполагает что-нибудь похожее на исповедь?

– Нет.

– Жаль, потому что сейчас комнаты для допросов перееполнены исповедниками и кающимися – сей благородный обычай призван не допустить нежелательной шумихи вокруг Управления, на кое нацелено федеральное расследование. К делу, сынок. Дэн Уилхайт рассказал мне о несколько… провокационном внимании к семье Кафесьян и о том, что вы – его агент-провокатор. Сынок, не хочешь исповедоваться – поведай свое мнение о том, чего он хочет.

Снова шаг в сторону. «Я сам от него не в восторге. Он возглавил Бюро расследований, а мне чертовски хотелось, чтобы это сделал ты».

– Похвальные чувства, сынок, – разумеется, я их разделяю. Но как ты считаешь – что у него на уме?

Расскажу-ка я ему – перед тем, как сдать Дьюхеймела. «Полагаю, Эксли желает скормить федералам Отдел по борьбе с наркотиками. Это самый независимый из наших отделов, и мне кажется – только кажется, – что он полагает, что это расследование что-то да нароет, и ему нужен козел отпущения, чтобы обезопасить все прочие отделы, а заодно и Боба Галлодета. Эксли, он ведь умен и амбициозен. Я всегда считал, что в один прекрасный день он устанет от работы в полиции и займется политической карьерой, и мы прекрасно знаем, как тесно он связан с Бобом. И еще я думаю – он, наверное, убедил шефа Паркера пожертвовать Отделом по борьбе с наркотиками – тоже печется о своем будущем, черт бы его побрал».

– Блестящая версия, сынок. Что касается самого ограбления Кафесьянов – какова твоя роль – роль человека, брошенного Эксли на это дело?

По пунктам: «Ты прав, я – агент-провокатор. В хронологическом порядке: Сандерлин Джонсон выпрыгнул из окна, и теперь Нунан ненавидит меня. Поползли слухи о федеральном расследовании, и одновременно с этим произошло ограбление дома семейства Кафесьян. И – также одновременно с этим – я подставил «розового» политика, восторгавшегося Нунаном. А теперь о самом ограблении – оно не стоит и выеденного яйца – просто какой-то извращенец нашалил. Но само семейство – информаторы и тесно связаны с одним из автономно функционирующих подразделений Управления. Поначалу я думал, что Эксли копает под Дэна Уилхайта, но потом понял, что он просто-напросто поднимает шумиху. На сцене появляюсь я и завожу в тупик расследование никому не нужного ограбления, которое совершил безвестный извращенец. На эту работу брошен лишь один человек – два, я хотел сказать, – а если бы Эксли и впрямь так уж хотел раскрыть это дело, он бы бросил на него не меньше полудюжины. Полагаю, он просто меня использует. Меня и мою репутацию».

Дадли, сияя: «Превосходно, сынок, – твоя сообразительность и способность четко излагать факты, достойная такого блестящего юриста, как ты, меня восхищает. А что думает об этом деле сержант Джордж Стеммонс-младший? Из своих источников я недавно узнал, что в последнее время он немного неадекватен».

Спазмы – только не отступать. «Под „источниками" вы подразумеваете Джонни Дьюхеймела, так? Джуниор был его преподавателем в академии».

– Джонни – славный парень, а вот ваш коллега Стеммонс должен бы подстричь свои позорно отросшие бачки. Ты знал, что я привлек Джонни к расследованию ограбления Гурвица?

– Ага, слышал. А не слишком ли он молод для такого дела?

– Он – способный молодой полицейский. К тому же я слышал, что ты сам желал бы заняться этим делом.

– Просто Отдел ограблений – чистая работа, Дад. Работая в Отделе административных правонарушений, постоянно рискую подставить кого-нибудь из друзей.

В ответ – тот же басовитый смех и подмигивание. «Сынок, твои мыслительные способности только что снискали тебе вечную дружбу некоего ирландца по имени Дадли Лиам Смит, и мне до сих пор непонятно, как получилось, что два таких сообразительных парня, как мы с тобой, до сих пор оставались просто знакомыми?

СДАЙ ЕМУ ДЬЮХЕЙМЕЛА.

СЕЙЧАС.

– Кстати, о дружбе, сынок. Насколько я понимаю, вы очень близки с Бобом Галлодетом.

В проходе – шум, крики: «Дейв Клайн – мой друг!»

Лестер – в комнате для допросов.

Я сорвался с места – как раз в это время закрывалась дверь в комнату номер три. Заглянул в окно – Лестер в наручниках выплевывает выбитые зубы – Брюнинг и Карлайл орудуют дубинками.

Удар плечом – дверь распахнулась настежь.

Брюнинг – непонимающее лицо. «А? Что?»

Карлайл – на стеклах очков – кровавый туман.

Запыхавшись, выпаливаю очевидную ложь: «Когда убили Кнокса, он был со мной!»

Карлайл: «Это было утром или вечером?»

Брюнинг: «Эй, самбо, – а теперь спой „Огни гавани"!»

Лестер выплюнул кровь вместе с зубами прямо Брюнингу в лицо.

Карлайл сжал кулаки – я сбил его с ног дубинкой. Брюнинг, ослепленный, вскрикнул – я врезал той же дубинкой ему по коленям.

И снова – знакомый акцент.

– Сынки, вам придется освободить мистера Лейка. Лейтенант, спасибо вам за помощь правосудию и ваше превосходное алиби.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Раннее утро – трейлеры. Гленда еще спала; Лестер свернулся калачиком возле «космического корабля».

Я вышел – Лестер пошевелился – забулькало дешевое вино. Междусобойчик: режиссер и оператор.

– Ладно тебе, Сид, – на сей раз главный вампир выкалывает глаза тому парню.

– Но Микки опасается, что фильм получится слишком жестоким. Я… я не знаю.

– Господи Иисусе, просто берешь кого-нибудь из массовки и наливаешь ему в глаза фальшивой крови.

– Да ладно тебе, Уайли. Дай хоть кофе попить – а то, знаешь, в шесть сорок девять утра я как-то не особо настроен придумывать кровавые сцены.

Лестер помахал мне – весь в порезах и синяках. «Всегда мечтал стать кинозвездой. Может, поторчу тут пару деньков, побегаю в массовке – каким-нибудь чернокожим вампиром».

– Не стоит. Брюнинг и Карлайл наверняка разыскивают тебя. Уорделла Кнокса, допустим, тебе не пришьют, но что-нибудь да нароют.

– Что-то не особо хочется куда-то смываться, м…

– Придется. Я же говорил тебе вчера вечером: позвони Мег и скажи ей, что я велел сохранить за тобой квартиру. Ты что – хочешь, чтобы тебя пристрелили при попытке сопротивления аресту какой-нибудь ночью, когда ты уже решишь, что про тебя забыли?

– Нет, не особо. Слушайте, мистер Клайн, – никогда не думал, что Дадли может дать мне передышку.

Я подмигнул а-ля Дадли. «Ему нравится мой стиль работы, сынок».

Лестер побрел обратно к своей бутылке. Режиссер вытаращил на меня глаза, но я как ни в чем не бывало прошествовал к трейлеру.

Гленда читала мою записку. «Дэвид, это убьет… я хотела сказать, это поставит крест на моей актерской карьере».

– Надо же дать им хоть что-нибудь. Если они поверят, то не станут выдвигать обвинений в краже. И это отвлечет внимание от домиков для гостей.

– Пока ни по телевизору, ни в газетах ничего не сообщали.

– Чем больше времени пройдет, тем лучше. Хьюз может сообщить о его исчезновении, а рано или поздно обнаружится и тело. В любом случае, нас могут допросить, а могут и не допрашивать. У меня были с ним стычки, так что скорее заподозрят меня – хотя бы для проформы. Я справлюсь, и… и я знаю, что ты тоже справишься, ведь мы… вот черт.

– Профессионалы, ты хочешь сказать?

– Не будь так жестока. Пока слишком рано.

Она взяла мои руки в свои. «Когда мы сможем встреться в открытую?»

– Уже можем, наверное. Мне не стоило задержишься так поздно, и, может, стоит повременить, пока то да се.

– Пока что?

– Пока не уляжется история с Мишаком.

– Мы в первый раз упомянули его имя.

– Да мы о нем и не говорили почти.

– Ну да. Мы были слишком заняты раскрытием друг другу секретов. А как насчет алиби?

– Недели две ты была дома, одна. А что было раньше, ты не помнишь – да и кто помнит так долго?

– Но тебя беспокоит и что-то еще – прошлой ночью я догадалась об этом.

Шею защекотало – я и выдал: «Да все это дело Кафесьянов. Я говорил с девушкой, которая знает Томми К., и она мне сообщила, что Люсиль работала девушкой по вызову у Дуга Анселета».

– Не думаю, что мы были знакомы. Девочки редко назывались своим настоящим именем, и, если бы я знала кого-нибудь похожего на то, как ты ее описывал, я бы непременно тебе сказала. Ты собираешься его допросить?

– Ага. Причем сегодня.

– Когда она работала на Дуга?

– Дуга?

Гленда рассмеялась. «Я сама-то на него работала без году неделя – сразу после истории с Жиллеттом, и тебя это беспокоит, потому что ты знаешь, чем я занималась».

– Нет, не потому – я просто не хочу, чтобы все это было связано с тобой.

Наши пальцы сплелись. «А я и не связана – разве только тем, что связана с тобой». Она сжала мои пальцы. «Что ж, иди. Эскортное агентство „Премьер", 481, Саут Родео, возле отеля „Беверли Уилшир"».

Я поцеловал ее. «Сначала ты делаешь совсем плохо, потом – совсем хорошо».

– Нет – просто плохое ты предпочитаешь потреблять небольшими порциями.

– И то верно.

– Я бы не стала так уверяться. И – поосторожнее с Дугом – он приплачивает полиции Беверли-Хиллз.

И я ушел – с легким сердцем. Лестер выдавал неполнозубую версию «Огней гавани» столпившимся у «корабля» алкашам.

Новости по телефону:

Вудс напал на след Джуниора в Черном городе – потом тот проскочил на красный свет, и Джек потерял его. Джек, раздраженным голосом: «Такое впечатление, что он живет в своей машине. Жетон у него приколот к пальто, как будто он шериф на хреновом Диком Западе – я раз видел, как он заправлялся бензином, так из штанов у него торчали два здоровенных автоматических пистолета».

Прискорбно, зато:

Ящик 5841 он таки взломал – пошаришь, мол, под ковриком – там найдешь ключ, им откроешь почтовый ящик. «Четыре письма, Дейв. Господи, я-то думал, там брюлики или еще что интересное. Итого с тебя…»

Я повесил трубку и поехал к нему домой. Нашел: ключ, почтовый ящик, четыре письма. Назад, к машине – почта Чампа Динина.

Четыре конверта – два запечатанных, два распечатанных. Первым делом я распечатал непрочитанные – оба оказались от журнала «Замочная скважина» – судя по маркам, отправлены недавно. В каждом конверте содержалась пятидесятидолларовая купюра и приписка: «Спасибо большое, Харрис» или «Чамп – спасибо, старик!»

Два, судя по всему, прочитаны – решил сохранить? – без обратного адреса, рождественские марки 1957 года. Одиннадцать месяцев эти письма хранились в ящике – почему?

17 декабря 1957.

Аккуратный почерк, бумага с шероховатой поверхностью – отпечатков на такой не сохраняется. Никаких упоминаний о Ричи и о прочих именах: «свою долгую безумную историю» – «обе наших семьи». Семья моего вуайериста: мать, отец, сестры. «Обстоятельства нашей – и их – семейной жизни очень повлияли на тебя».

24 декабря 1957.

Сестры, музыка, вылечившийся отец.

Мать – попытка самоубийства за три месяца до этого. «Это подвигло тебя на опрометчивый поступок». «Твой отец заразил меня тем, что подцепил от той проститутки».

Пленка вуайериста: клиент – Люсиль: «… ну, и еще ведь ты заразила меня кое-чем».

Дуг Анселет увольняет Люсиль: «… она заразила нескольких клиентов гонореей».

Ничего себе:

Выходит, вуайерист записывал на пленку Люсиль и своего собственного отца.

«Безумие».

«Обе наших семьи».

«Обстоятельства нашей – и их – семейной жизни очень повлияли на тебя».

Заехал домой, переоделся, взял с собой магнитофон, копии портрета и список клиентов. Остановившись у таксофона, позвонил Эксли и без объяснений:

– Лерой Карпентер – Стив Венцел – Патрик Орчард – ордер на их задержание. Отправьте участковых полицейских – мне нужны эти пушеры.

Эксли согласился – правда, неохотно. И даже на то, чтобы все происходило в Уилширском участке. Правда, с подозрением: почему не на 77-й?

Не отвечать же:

«Я тут заказал одного легавого – и не хочу, чтобы об этом пронюхал Дадли Смит – он слишком близок к тому полицейскому, который свистнул меха…»

– Я позабочусь об этом, лейтенант. Но с условием: вы напишете мне подробный рапорт.

– Есть, сэр!

Пол-одиннадцатого – эскортное агентство «Премьер» должно быть открыто.

Еду в Беверли-Хиллз – на Родео, прямиком возле «Беверли Уилшира». Открыто: большой двухкомнатный офис на первом этаже, приемная, за столиком – девушка.

– Мне Дуга Анселета, если можно.

– Вы – клиент?

– Потенциальный.

– Можно спросить, кто вам порекомендовал нас?

– Питер Бондюран. – Блеф чистой воды – тот еще любитель клубнички.

Голос за нашей спиной: «Карен, если он знаком с Питом, пропусти его».

Я вошел. Славный кабинет: темное дерево, гравюры – сцены из игры в гольф. Пожилой человек, одетый Для игры в гольф, на лице – официальная улыбка.

– Дуг Анселет – это я.

– Дейв Клайн.

– Как там Пит, мистер Клайн? Сто лет его не видел.

– Занят очень. Разрывается между работой на Говарда Хьюза и журнальцем «Строго секретно».

Фальшиво-теплым тоном: «Господи, уж мне эти его Истории. Знаете, уже несколько лет Пит является нашим клиентом и одновременно подыскивает таланты для мистера Хьюза. Собственно, мы представили мистера Хьюза нескольким молодым леди, работавшим у нас, и они заключили с ним контракт».

– Пит свое дело знает.

– И то верно. Господи, не верится, что он – тот самый человек, который подтверждает подлинность пакостных статеек в этом богомерзком журнальчике. Он не рассказывал, как работает «Премьер»?

– Не вдавался в подробности.

– Исключительно по рекомендации. Люди рекомендуют нас своим знакомым, те – своим и так далее. Мы работаем по принципу относительной анонимности – все наши клиенты обзаводятся псевдонимом и сами звонят нам, когда желают воспользоваться нашими услугами. Таким образом, у нас нет данных ни об их настоящем имени, ни о номере телефона. У нас есть личные дела, включающие фотографии девушек, которых мы посылаем на такие «свидания», и у них тоже есть псевдонимы – более или менее соблазнительного свойства. За редким исключением вроде Пита, я не знаю по именам и полудюжины наших клиентов и наших девочек. Личные дела девочек включают и списки их клиентов – это облегчает рекомендации. Анонимность, понимаете? Мы принимаем только наличные, и, уверяю вас, мистер Клайн, – я уже забыл ваше имя.

Ну-ка, потрясем его. «Люсиль Кафесьян».

– Прошу прощения?

– Мне ее рекомендовали – еще один клиент. Сексапильная брюнетка, немного полноватая. Он так и сказал – «с ней было здорово». К сожалению, он добавил, что вы ее уволили за то, что она заразила некоторых клиентов венерическим заболеванием.

– К сожалению, мне пришлось из-за этого уволить нескольких девочек, и у одной из них действительно была армянская фамилия. А что за клиент упоминал о ней?

– Парень из оркестра Стэна Кентона. Внимательно смотрит на меня – видать, заподозрил, что я полицейский. «Мистер Клайн, чем вы зарабатываете на жизнь?»

– Я адвокат.

– А с собой у вас что – магнитофон?

– Да.

– А почему носите револьвер в наплечной кобуре?

– Потому, что я – глава Отдела административных правонарушений Полицейского управления Лос-Анджелеса.

Лицо его стало наливаться краской. «Вам меня порекомендовал Питер Бондюран?»

Достаю портрет вуайериста, слежу за его реакцией. «Так это он меня рекомендовал? Я никогда не видел этого человека, и, судя по портрету, он значительно моложе, чем большинство моих клиентов, мистер…»

– Лейтенант.

– Мистер лейтенант Как-вас-там, вы находитесь вне вашей юрисдикции – немедленно покиньте мой кабинет!

Я закрыл дверь. Лицо Анселета стало красным – казалось, его вот-вот хватит удар – поосторожнее. «Вы, должно быть, связаны с Мортом Риддиком из отделения Беверли-Хиллз? Поговорите с ним – он меня знает. И Пит Б. меня знает – позвоните ему и спросите обо мне».

Лицо его из свекольного стало пурпурным. На столе стоял поднос с закусками и выпивкой – я налил ему из графина.

Он выпил все это одним глотком и закивал, чтобы я добавил. Я добавил еще немного – он выпил это и заел какими-то таблетками.

– Сукин сын – прикрываться именем моего доверенного клиента! Сукин сын!

Еще добавки – на сей раз наливал он сам.

– Пару минут вашего времени, мистер Анселет. И вы заключите ценный контракт с Полицейским управлением Лос-Анджелеса.

– Треклятый сукин сын! – остывая.

Я достал список клиентов. «Вот вымышленные имена, которые я нашел в одном полицейском деле».

– Я не стану называть ни одно имя либо псевдоним моих клиентов.

– Тогда – бывших клиентов. Это все, что мне нужно.

Прищурившись, водя пальцем по списку: «Вот, Джозеф Арден. Несколько лет назад он довольно часто пользовался нашими услугами. Я еще запомнил, потому что моя дочь живет возле молочной Ардена в Калвер-сити. Неужели этот человек якшается с уличными девками?»

– Именно. А клиенты очень редко меняют псевдонимы. Итак, этот самый Арден – он имел дело с девушкой с армянской фамилией?

– Что-то не припомню такого. И помните, что я вам сказал: я не завожу документов на своих клиентов, и досье на эту триппероносную шлюшку принадлежит далекому прошлому.

Трепло, конечно, – вон шкаф на всю стену, забитый папками. «Послушайте запись. Всего две минуты».

Он постучал пальцами по циферблату своих часов. «Одну минуту. Меня пригласили в Хиллкрест, поиграть в гольф».

Быстренько: перемотка, стоп. Воспроизведение – пленку заело. Опять стоп, снова воспроизведение:

Люсиль: «В этих мотелях полным-полно неудачников и одиноких бедолаг».

Стоп. Воспроизведение: «Мелодия любви…», клиент: «… ну, и еще ведь ты заразила меня кое-чем».

Я нажал «стоп». Анселета это впечатлило. «Да, это Джозеф Арден. И голос девушки мне тоже знаком. Устроит?»

– Как вы можете быть уверены? Вы ведь слушали десять секунд.

Снова постучал по циферблату. «Послушайте, я делаю свои дела по большей части по телефону и хорошо запоминаю голоса. Вот вам ход моих мыслей: у меня астма. Этот человек говорит с присвистом. Я помню, как он позвонил мне – ни с того ни с сего, несколько лет назад. Он тоже говорил с присвистом, и мы немного поговорили об астме. Он сказал, что слышал, как двое в лифте обсуждали мою контору, и нашел ее номер в телефонном справочнике „Желтые страницы Беверли-Хиллз", в тамошнем объявлении, честно говоря, подразумеваются мои, скажем так, легальные эскорт-услуги. Несколько раз он заказывал себе девочку – и все. Удовлетворены?

– И вы не припоминаете, каких девушек он выбирал?

– Верно.

– И никогда не приходил смотреть на их фото?

– И это верно.

– И разумеется, никаких данных на этого клиента у вас нет.

Тук-тук. «Верно, и, Господи, они начнут партию без меня. А теперь, мистер полицейский-приятель-Пита-с-которым-я-общался-исключительно-из-вежливости, попрошу вас…»

Ему в лицо: «Сядьте. Не двигайтесь. Не прикасайтесь к телефону».

Он повиновался – дергаясь, кипя; физиономия его приобрела темно-красный оттенок. Картотечный шкаф – Девять ящиков – начинаю поиски:

Не заперто, папки из желтой бумаги, алфавитные указатели. Мужские имена – гребаный брехливый старикан сутенер. В алфавитном порядке: Амур, Фил; Анон, Дик; Арден, Джозеф.

Выхватываю ее – ни настоящего имени, ни адреса, ни телефона.

Анселет: «Это вопиющее вторжение в частную жизнь!»

Его заказы:

14. 07. 56, 1. 08. 56, 3. 08. 56 – Лейси Картунян – назовем ее Люсиль; 4. 09. 56, 11. 09. 56 – Сьюзан Энн Глинн. (На полях – пометка: «заставить эту девушку придумать себе вымышленное имя»; подозреваю, что она хочет, чтобы клиенты могли с ней связаться иначе, чем через фирму, чтобы не платить комиссию.)

– Они уже на второй лунке!

Я принялся выдвигать ящики – первый, второй, третий, четвертый – сплошь мужские имена. Пятый, шестой, седьмой – папки с инициалами, фотографии шлюх.

– Убирайся отсюда, вуайерист хренов, пока я не позвонил Морту Риддику!

Вытаскиваю папки – ни инициалов «Л. К», ни фотографий Люсиль.

– Карен, позвони в участок Морту Риддику! Выдираю его телефонный аппарат из розетки – его лицо перекашивается. Мои перекосы: к чертям Л. К., поищу-ка Г. Б.

– Мистер Анселет, Морт уже выехал!

Папки кончаются, Л. К по-прежнему не обнаруживается. Ага, нашел – Г. Б., в скобках «Глория Бенсон» – киношный псевдоним Гленды, как она рассказывала.

Я схватил папку, схватил магнитофон и выбежал вон. На улицу, к машине – взвизгнули покрышки – вперед, под нашу юрисдикцию.

Посмотрим, что тут у нас:

Две фотографии в обнаженном виде – датированные мартом пятьдесят шестого года – вид у Гленды на них на редкость обескураженный. Четыре «свидания», пометка: «упрямая девка, в конце концов вернулась в свою придорожную забегаловку».

Я порвал папку в клочья.

И врубил сирену – хорошо-то как, мать вашу!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В транспортной полиции отыскались данные некой Сьюзан Энн Глинн – Оушен-вью-драйв, Редондо-бич.

Двадцатью минутами езды к югу. Домишко, обшитый досками, совсем далеко от океана, на пороге – силуэт беременной женщины.

Я поставил машину и пошел к ней. Блондинка за двадцать – точь-в-точь как в личном деле.

– Вы – Сьюзан Энн Глин?

Она жестом пригласила меня сесть. Ждала: сигареты, журналы.

– Вы и есть тот полицейский, о котором говорил по телефону Дуг?

– Он вас предупредил!

– Угу. Он сказал, что вы просматривали личное дело бывшего клиента, где упоминалось мое имя. И добавил, что вы можете прийти и надоедать мне, как вы надоедали ему. На что я ответила, что надеюсь, что он поспеет до полчетвертого – в это время возвращается с работы мой муж.

Был полдень. «А ваш муж не знает, чем вы занимались до знакомства с ним»?

Изнутри завизжал ребенок – она задумчиво зажгла сигарету. «Угу. И я очень надеюсь, что если я пойду вам навстречу, то вы ему не расскажете».

– Так и есть.

Она закашлялась, улыбнулась. «Ребенок пошевелился. Значит, гм, Дуг сказал, что клиента звали Джозеф Арден, ну, я и начала прикидывать. Надеюсь, это не связано с убийством или с чем-то подобным? Потому что вел тот человек себя как джентльмен».

– Я расследую ограбление.

Закашлялась, поморщилась. «Знаете, я вспоминаю, что тот человек мне понравился. Еще я запомнила его потому, что Дуг тогда предупредил меня: будь с ним поласковей, потому что еще одна девочка из нашего агентства заразила его триппером, и ему пришлось лечиться».

– Он не называл вам своего настоящего имени?

– Нет. Вот я какое-то время работала под своим настоящим именем, но потом Дуг обвинил меня в том, что таким образом я подыскиваю клиентов в обход его заведения, и мне пришлось прекратить.

– Как выглядел этот Джозеф Арден?

– Приятный. Интеллигентный. Лет, может, под пятьдесят. По виду – не бедный.

– Высокий, маленький, толстый, стройный?

– Футов шесть, наверное. Среднего телосложения и волосы, как это – темно-русые, вот.

Я показал портрет. «Этот похож?»

– Слишком молод, по-моему. Хотя… подбородок похож.

Снова шум – Сьюзан поморщилась. Посмотрим, что за журналы она читает. «Фотоплей», «Невеста». «Вы знаете, что это такое?»

– Ну конечно. Это фотографии преступников. По телевизору такие показывают.

Мягко: «Не могли бы вы…»

Затрясла головой – категоричное нет. «Мистер, этот человек не был преступником. Я буду смотреть на эти ваши фотки, пока этому карапузу у меня в животе не стукнет шестнадцать, и все равно его не опознаю».

– Он не упоминал, что у него есть сын по имени Ричи?

– Мы особо не разговаривали, но на нашем втором, типа, свидании он рассказал мне, что его жена недавно пыталась покончить с собой. Сперва я не поверила, потому что многие мужики рассказывают всякие грустные истории, чтобы тебе стало их жалко и ты притворилась, что тебе это очень нравится.

– Вы сказали, что сперва не поверили. Что же вас убедило?

– Он рассказал, что пару недель назад с его женой случился припадок – она вдруг начала кричать, схватила флакон очистителя для труб и принялась его пить. А он отобрал флакон и сбегал за врачом, который жил по соседству, чтобы не везти ее в больницу. Поверьте, это была слишком страшная история, чтобы усомниться.

– А он не сказал, потом он ее отправлял в больницу – долечиваться?

– Нет. Все сделал тот самый сосед врач. Он сказал, что не хотел, чтобы кто-то узнал, что его жена – сумасшедшая.

Одна зацепка точно есть. «А он не сказал, как звали его жену?»

– Нет.

– А имен других членов семьи не упоминал?

– Нет, точно нет.

– А других девочек, которые работали на Дуга Анселета?

Закивала – энергично: «Какую-то девушку с иностранной фамилией – знаете, которая кончается на – ян. Мне еще показалось, что он…»

– Лейси Картунян?

– Да-а.

– И что он о ней говорил?

– Что ей это дело нравилось по-настоящему. У мужиков, которые пользуются услугами девочек по вызову, это чуть ли не пунктик – каждый думает, что именно с ним тебе это понравится по-настоящему.

– А подробней?

– Он сказал: «Попробуй делать это как Лейси». А я спросила: «А как Лейси?» А он ответил: «По-настоящему». Вот и все, что он о ней сказал, – я в этом уверена.

– Так он не говорил, что именно она его заразила?

– Не-а – все, что он говорил, я вам передала. Сама я ни разу ее не видела, и больше никто о ней не упоминал. И вообще, если бы не смешная фамилия, я бы и этого не запомнила.

Восстановим хронологию:

Рождество 57-го: мамашу вуайериста снова посещают мысли о самоубийстве. Сентябрь 56-го – «свидания» Сьюзан Энн Глинн и Джозефа Ардена. Миссис Арден, выпившая очиститель для труб, – тайное лечение на дому. В полиции данные о самоубийствах обычно за семью печатями, а Арден к тому же богат – в случае самоубийства своей супруги он не пожалел бы денег на дополнительные меры.

Ниточки:

Письма, пленка, Анселет.

Цитаты:

Джозеф Арден – Люсиль: «Ты ведь заразила меня кое-чем».

Мамаша – Чампу-вуайеристу: «Твой отец заразил меня тем, что подцепил от той проститутки».

Выводы:

Наш приятель записал, как его собственный отец трахал Люсиль.

Сьюзан: «О чем это вы задумались?»

– Вам бы не захотелось этого знать.

– Ну… спросите еще что-нибудь.

Испытаем ее: «Когда вы работали на контору Анселета, вы не знали девушку по имени Глория Бенсон? По-настоящему ее зовут Гленда Бледсо».

Радостно улыбнувшись: «Помню. Она ушла от Дуга, чтобы стать кинозвездой. Когда я прочитала, что она заключила контракт с Говардом Хьюзом, я так за нее обрадовалась».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Участок Уилшир – пока жду, работаю.

Первым долгом проверил на наличие отпечатков мамашины письма – отпечатков оказалось два. Просмотрел в Отделе нравов досье Джека Вудса – так и есть, его пальцы.

Почему последнее письмо в ящике датировано прошлым Рождеством?

Я позвонил Сиду Риглю: проверь данные на попытки самоубийств – белые женщин начиная с Рождества 1957 года. Просмотри отчеты коронера, опроси личный состав участков – как городской, так и окружной юрисдикции. Особые приметы: средних лет, состоятельная, муж-сын-дочери. Сид сказал, что поможет мне на полставки – «тебя ведь постоянно нет на месте – вот я и руковожу отделом – кому-то же надо».

Я позвонил в молочную Ардена в попытке определить личность Джозефа Ардена. Холодно: ни владельцев, ни сотрудников по фамилии Арден там не оказалось – основатель фирмы умер бездетным.

Заехал в Университетский участок – 4 утра – перекличка ночной смены продолжается. Разговор по внутренней связи:

– Никто из ваших сотрудников не задерживал человека с таким псевдонимом – это белый мужчина?

Один нашелся: «Вроде я», – ни настоящего имени, ни марки машины, ни сколько-нибудь детального описания он припомнить не смог.

Джозеф Арден – пока никто.

Проверим новости с телетайпной ленты: 187-х в районе Топанга-каньон не отмечено. Пусть себе Мишак разлагается.

Ужин: шоколадные батончики из автомата. Нашел пустую предвариловку, принялся ждать.

Отодвинул стул – фактически я уже вырубался. В полусне: мистер Третий говорит: «Привет!»

Мотель «Красная стрела» – вуайерист взламывает дверь Люсиль. Но взломана и дверь его комнаты – причем следы от отмычек не совпадают. Ограбление Кафесьянов: несчастные псы порублены на куски и ослеплены – причем их глазные яблоки засунуты им в глотки.

Вуайерист всхлипывал, прислушиваясь:

Люсиль со случайными клиентами – и с его собственным отцом.

Назовем вуайериста пассивным.

Назовем взломщика жестоким.

Украденное серебро найдено; распоротый матрац и разорванное одеяло на кровати вуайериста. Предположительно: сам вуайерист. Новый инстинкт: кто-то третий: тот, кто взломал дверь, – он же и ограбил дом, и распорол матрас.

Тоже тот еще маньяк.

Полусон – и в нем меня преследуют демоны, одержимые сексом. Полубодрствование: «Ваша парочка, лейтенант», – сотрудник в штатском заталкивает в комнату двоих.

Один белый, второй цветной. Парень в штатском приковал их наручниками к стульям – руки застучали по перекладинам стульев.

– Блондин – Патрик Орчард, а негр – Лерой Карпентер. Мы с напарником приезжали также на квартиру к Стивену Венцелу – такое впечатление, что парень смывался впопыхах.

Орчард – тощий, прыщавый. Карпентер – пурпурный костюм – мечта прикинутого негра.

– Спасибо, начальник.

– Рад стараться, – улыбнулся тот. – В особенности – что удалось удружить шефу Эксли.

– Проверяли, приводы есть?

– Конечно, проверяли, лейтенант. Лерой – неуплата алиментов, а Пат – неявка к инспектору по надзору – он у нас условно осужденный, в округе Керн.

– Если они согласятся сотрудничать, я отпущу их.

Он подмигнул. «Ну, а то».

Я подмигнул в ответ. «Утром заглянешь в обезьянник, если не веришь».

Орчард улыбнулся. Лерой: «Чего?» Парень в штатском: «А?» – пожал плечами и вышел.

Представление начинается.

Я пошарил под столом – оп-ля! – на сцене появляется дубинка. «Я сдержу свое слово. Ваше задержание лично к вам не имеет ни малейшего отношения. Дело касается полицейского по имени Джордж Стеммонс-младший. Видели, как он задерживал вас двоих и еще парня по имени Стивен Венцел, и все, что мне надо, – чтобы вы рассказали об этом».

Орчард – облизнул губы – рад, мол, стараться.

Лерой: «Пошел ты, белый ублюдок, я знаю свои права».

Ударил его дубинкой – по рукам, по ногам – и опрокинул его стул. Он боком грохнулся на пол – ни вскрика, ни визга – крепкий, гад.

Орчард – не терпится постукачить: «Эй, я знаю этого Джуниора!»

– И?

– И он отобрал у меня бабки!

– И?

– И украл мои… мои…

– Твою дурь, ты хотел сказать. И?

– И он был обдолбанный по самое не балуйся!

– И?

– И еще орал, типа, он «главарь бандитов» или еще что-то.

– И?

– И отделал меня! А потом жрал колеса прямо у входа в клуб «Алабама».

То же самое сказала и Тилли Хоупвелл. «И?»

– И-и-и…

Я двинул его стул дубинкой. «И?»

– И-и… и я знаю Стива Венцела, С-с-стив рассказывал, ч-что Д-джуниор г-говорил ему всякую чушь!

И снова – совпадение с показаниями Хоупвелл. Посмотрел на Лероя – тот вел себя слишком тихо – посмотрим на его пальцы.

Теребит пояс, причем украдкой.

Я рывком подвинул его стул и дернул негра за пояс – оттуда посыпались мешочки с героином.

Импровизация:

– Пат, я нашел это не у мистера Карпентера, а у тебя. А теперь – ты мне больше ничего не хочешь сообщить про Джуниора Стеммонса, Стива Венцела и себя самого?

Лерой: «Гребаный псих». Н-да, раньше был «белый ублюдок».

– ТАК ЧТО, мистер Орчард?

– И-и-и С-стив с-сказал, ч-что з-заключил сделку с психом Джуниором. Д-жуниор по-пообещал С-стиву к-кучу бабок за его д-дурь. С-стив с-сказал мне об этом п-пару дней назад. Он с-сказал, ч-что Д-джуниор п-по-просил с-сутки, чтобы достать деньги.

Лерой: «Скотина дрисливая! Стукач недоделанный!»

Псиииих Джуниор – УБЕЙ его, Джек.

Вертя в руках дубинку: «Хранение героина с намерением продать. Участие в незаконном обороте наркотиков. Нападение на сотрудника полиции, потому что вы замахнулись на меня. И, мистер Орчар…»

– Согласен! Согласен! Согласен!

Дубинкой по столу. «!!?»

– И п-псих Д-джуниор з-заставил меня зайти вместе с ним в клуб «Алабама». 3-знаете легавого, к-который был боксером?

– Джонни Дьюхеймела?

– Д-да, к-который в-выиграл «3-золотые перчатки». Д-джуниор стал приставать к-к-к…

Язык начал заплетаться – снимаю с него наручники, пусть полегчает.

Лерой: «А с меня вы наручники что – боитесь снять, мистер по-лицейский?»

Орчард: «Ч-черт, вот так лучше».

– И?

– И Д-джуниор начал доставать парня… ну, б-бок-сера.

– А что делал Дьюхеймел в клубе «Алабама?»

– Д-да вроде следил за парнями, которые возились в той комнате – знаете, за портьерой?

– Какими парнями? Чем они занимались?

– П-похоже, они спиливали серийные номера с тамошних игровых автоматов.

– И?

– Послушайте, вы все время это говорите!

Я треснул дубинкой по столу – тот аж подпрыгнул. «Я зачем Джуниор Стеммонс заставил тебя пойти с ним в клуб?»

Орчард – руки умоляюще подняты вверх. «Ладно, ладно. Джуниор Как-его-там был обдолбанный по самое не балуйся. Он привязался к тому парню-боксеру и начал нести пургу, типа, у меня есть большие бабки, чтобы купить какие-то норковые шубы. А тот парень, ну, боксер, обалдел и стал затыкать Джуниора. Они чуть даже не подрались, а потом я увидел тех двоих полицейских – ну, еще двоих, – они сидели поодаль и с интересом прислушивались».

– Опиши тех двоих.

– Да сволочного вида. Один – крупный блондин, второй – худой и в очках.

Брюнинг и Карлайл: так, что у нас получается?

Дьюхеймел наблюдает за автоматами – по заданию отдела? Приспешники Дадли наблюдают за ним – подозревают в краже мехов?

Орчард: «Послушайте, мне нечего больше ответить на ваше „и"! Грозите чем хотите – я больше ничего не знаю!»

Попробуем черномазого. «Колись теперь ты, Лерой».

– Пошел ты, я не стукач.

– Конечно нет. Ты – мелкий независимый наркоторговец.

– Чего?

– А того, что твой героин светит на месяц исправительных работ.

– А ни хрена – у меня есть поручитель, готовый внести залог, и классный еврейчик адвокат, чтобы меня вытащить. Ну арестуете вы меня, ну позвоню. Так чего пристал, урод?

Я расстегнул на нем наручники. «Что, Томми Кафесьян прижимал тебя хоть раз, Лерой?»

– Я Томми К. не боюсь.

– Еще как боишься.

– Хрена с два.

– Ты либо платишь ему за крышу, либо стукачишь ему, либо прячешься от него.

– Хрена с два.

– На стукача ты, правда, не похож, но полагаю, что тебе частенько приходится оглядываться через плечо, ожидая, что тебя заметят ребята Кафесьянов.

– Может, и так. Но может, Кафесьянам уже недолго быть наркобаронами южной части города.

– Тебе это не Джуниор Стеммонс, часом, напророчил?

– Может, и он. А может, просто слухи – в связи с этим федеральным расследованием. И так и этак я не стукач.

Крепкий орешек.

– Лерой, почему бы тебе не рассказать о том, как тебя задержал Джуниор Стеммонс?

– Пошел ты…

– И о том, о чем вы говорили.

– … Твою мать!

– Знаешь – если ты сейчас будешь молодцом и поможешь мне, ты поспособствуешь падению Кафесьянов.

– Пошел ты! Я не стукач.

– Лерой, ты был знаком с торговцем марихуаной по имени Уорделл Кнокс?

– Пошел ты. Если и так, что с того?

– Его убили.

– Пошел ты, Шерлок.

– И еще – сейчас повальная тенденция расследовать убийства негров неграми.

– Пошел ты, Дик Трейси. Крепкий орешек, но тупой как пень.

Я отвел Орчарда в соседнюю камеру и приковал наручниками, потом вернулся к Лерою.

– Рассказывай о себе и Джуниоре Стеммонсе, или я сдам тебя Дадли Смиту и скажу ему, что это ты убил Уорделла Кнокса и вдобавок изнасиловал полдюжины белых детишек.

И – последний улар – кладу героин на стол: «Если расколешься, я сделаю вид, что не видел этого».

Лерой схватил свою дурь. Ага! – сразу согласился сотрудничать.

– Все, чем этот урод Джуниор и я занимались, – разговаривали. Точнее, говорил он, а я слушал – он отобрал у меня деньги и еще кое-что, и я знал, что жетон у него настоящий.

– А имени Томми Кафесьяна он не упоминал?

– Нет, специально не упоминал.

– А имени сестры Томми, Люсиль?

– Не-а.

– А парня, который следит за Люсиль?

– Не-а. Он только сказал, что семейка Кафесьян идет на дно, из-за этого федерального расследования. Еще он сказал, что, когда федералы нейтрализуют Кафесьянов, новым наркобароном Южного города станет он сам…

УБЕЙ ЕГО.

– … этот гребаный сопляк-легавый, притом полный придурок и торчок. Он сказал, что у него кое-что на Кафесьянов есть и еще у него есть доступ к материалам расследования его босса, в которых тоже полно дерьма, чтобы шантажировать Джея-Си Кафесьяна…

УБЕЙ ЕГО.

– … и потом выгнать их из города и занять их место, и вот тут-то я аж язык прикусил, чтобы не рассмеяться.

Еще у него якобы есть информация на тех двух братьев, которые работают на Микки Коэна. Что, мол, они собираются шантажировать кинозвезд…

Папки Джуниора – маленький сервис жеребцов Веккио.

– … но самое смешное было в конце – когда сопляк Джуниор заявил, что собирается занять место Микки Коэна – как будто это все еще такое выгодное место.

– И?

– И я подумал, что тех денег и наркоты, которую у меня отобрали, не жалко, раз взамен дали так посмеяться над этим придурочным ублюдком.

Наблюдение Вудса: Джуниор, Томми и Джей-Си в «Бидо Лито». Вудс слышал, как Джуниор предлагал защищать ИХ от МЕНЯ. Двойной агент Джуниор – убить его, хотя бы из жалости.

– Отдавай дурь.

– Ты-ы… ты же сказал, я могу ее забрать.

– Давай сюда!

– Пошел ты, брехло!…

Дубинкой я сбил его с ног, сломал ему запястья, открыл дверь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

«Посмеяться над придурочным ублюдком».

Дверь в квартиру Джуниора – новые замки – количеством шесть штук – вот идиот! Замки-то все как в Управлении – открываю их своими ключами – у меня есть главный ключ к каждому.

Врубаю свет.

На полу – рисовые хлопья.

Струна от пианино – натянута на уровне лодыжек.

Дверь серванта заколочена, мебель забита мышеловками.

ПСИИИИХ.

Так, на сей раз помедленнее – в прошлый визит я завозился с этим чемоданом.

Вскрываю двери серванта – ничего, кроме остатков еды.

На кухонном полу – россыпь кукурузных хлопьев и кнопки.

Раковина грязная до омерзения: машинное масло, осколки стекла. Дверь морозильника залеплена изолентой. Отдираем:

Ампулы амилнитрита на подносе со льдом.

В кастрюльке – конопля.

Шоколадное мороженое – под ним – пинтовый судок. К черту мороженое, открываем судок.

Фотоаппарат «минокс» – шпионский вариант – пленки внутри нет.

В гостиной – струны натянуты на уровне шеи – пришлось пригнуться. В ванной – снова мышеловки, аптечка с заклеенной крышкой – рывком открываю, а там – какие-то капсулы, а на полочке – две банкноты по сто баксов.

Корзина для белья – крышка плотно заколочена – отдираю, дергаю – окровавленные иглы, использованные шприцы – явно неспроста. Выбрасываю – а под ними – маленький стальной сейф.

Заперт – швыряю о стену, открывается.

Моя добыча:

Одна сберкнижка «Бэнк оф Америка» – на счету девять тысяч сто восемьдесят три доллара сорок центов.

Два ключа от ячеек банковского хранилища, карточка-инструкция. Ч-черт: «Доступ предполагает пароль и/или визуальный контроль».

Вот оно, значит:

В этих ячейках и хранятся доказательства – Джуниор – меры предосторожности: дело почти сделано – ПСИИИИХ.

Логика:

ТАМ хранятся доказательства вины Гленды и доказательства соучастия Клайна, там же – пистолет, купленный Глендой у Инджа.

Найди пароль.

Обшариваю спальню – на ковре – толстый слой битого стекла – чемодан исчез. В ящиках стола – всякая хрень – какие-то обрывки бумаги.

Я содрал с кушетки матрац, проверил и то и другое – а заодно и стулья: ничего, что указывало бы на тайник, не нашел. Разбил телевизор – щелкнула, захлопываясь, мышеловка. Те самые дырки в стене, что я проделал в прошлый раз, – забиты ватой.

Ни пароля, ни папок, ни прочих указаний доступа к треклятой банковской ячейке. Папки с данными Эксли и Дьюхеймела тоже исчезли.

Треск, хруст – рисовые хлопья под ногами.

Дз-з-зинь! – телефон.

Аппарат в гостиной – хватаю трубку.

– Да? Алло?

– Это я, Венцел. Э-э… Стеммонс… послушай, чувак… я не хочу иметь с тобой дел.

Голосом Джуниора: «Давай встретимся».

– Не… Я верну тебе деньги.

– Ну же, давай поговорим о…

– Нет, ты ненормальный! – Щелк – что получается: Джуниор выкупил наркоту Венцела, Венцел – позднее прозрение.

Сберкнижка, ключи – забрал их с собой. Трясущимися руками закрываю замки – убей его, Джек.

Оттуда я поехал к Тилли. Четыре лестничных пролета, стучу – никакого ответа.

Щурюсь в глазок, прислушиваюсь – свет, взрывы смеха по телевизору. Ударом плеча открываю дверь.

Тилли переключает каналы – распростерлась на полу, в наркотической полудреме.

На стуле – мешочки с дурью – в общей сложности примерно фунт весом.

Щелк – Перри Комо, боксерский матч, Пэтти Пейдж. Тилли – ничего не выражающее лицо – кайф ловит.

Я притворил дверь и щелкнул задвижкой. Тилли – с пустым взглядом переключает каналы: Лоренс Уэлк, Спейд Кули. Я схватил ее в охапку, потащил.

Вцепилась в меня, забилась – хорошо. Ванная, под душ, врубаю воду – на полную холодную – ее одежда моментально намокла. Померзнет – очухается. Намок и сам – и черт бы с ним.

Заморозил ее: крупная дрожь, гигантские мурашки. Застучали зубы – пытается умолять – сейчас ты у меня вспотеешь.

Горячая вода – набрасывается на меня с кулаками – позволяю ей пинать и колотить меня, извиваясь в моих руках. Опять врубаю холодную. «Хорошо! Хорошо!» – не бормотание наркоманки.

Вытащил ее из ванной, усадил на унитаз.

– Я полагаю, что Стив Венцел оставил эту дурь тебе на хранение. Он собирался продать ее тому полицейскому, Джуниору Стеммонсу, о котором мы говорили прошлым вечером, и Джуниор уже заплатил ему за нее. А теперь он желает вернуть Джуниору деньги, потому что Джуниор – ненормальный, и он боится его. А теперь рассказывай, что ты об этом знаешь.

Тилли затрясло – крупной, спастической дрожью. Я швырнул ей полотенца и врубил батарею.

Она немедленно закуталась. «Вы расскажете моему инспектору?»

– Нет, если согласишься сотрудничать.

– А как быть с этим…

– С тем барахлом, которое лежит на стуле, – за которое я могу упечь вас в какую-нибудь женскую тюрьму лет на десять, если захочу, конечно?

Холодный пот. «Да».

– Я его не трону. И я прекрасно вижу, что тебе нужна доза, – так чем быстрее ты все расскажешь, тем быстрее сможешь уколоться.

Красные круги, жар. «Стив услышал, что Томми Кафесьян разыскивает его, чтобы убить. Один пушер, Пат Орчард – Стив его знает, – сегодня днем он был в участке. И тот полицейский избил его и вынудил давать показания.

– Это был я.

– Я не удивлена, но позвольте, я все же расскажу. Значит, так: по словам Стива, тот полицейский – насколько я поняла, это были вы, – начал расспрашивать Пата Орчарда о том полицейском, Джуниоре. Он рассказал ему, что Стив продал ему большую часть своей дури и что Джуниор говорил ему всю эту чушь, что он собирается стать наркобароном. Стив сказал, что съезжает с квартиры и собирается вернуть Джуниору деньги, потому что Томми его ищет.

– Выходит, Венцел таки оставил вам дурь на хранение.

Беспокоится – ерзает под своими одеялами. «Так и есть».

– Я освободил Орчарда каких-то три часа назад, а то и меньше. Как же он успел обернуться?

– Перед тем как пришел Стив, приходил Томми. Он рассказал мне, потому что знает, что я знаю Стива, и он решил, что мне может быть известно, где он прячется. Я не стала говорить ему о вашем визите прошлым вечером и еще что не знаю, где Стив, – и это правда. Он ушел, потом пришел Стив и оставил мне свою нычку. Я ему еще сказала: «Беги от этих психов – Томми и Джуниора».

Стив звонит Джуниору – и попадает на меня. «О чем еще вы говорили с Томми?»

Обогреватель парит теплом – с Тилли градом стекает пот. «Он хотел со мной… ну, того, но я отказала, потому что вы сказали мне, что это Томми убил Уорделла Кнокса».

– О чем еще? Послушай – чем раньше я уйду, тем раньше ты сможешь…

– Томми сказал, что ищет парня, который шпионит за его сестрой Люсиль. Он еще сказал, что чертовски зол на него.

– Что еще он тебе про него говорил?

– Ничего.

– Он не упоминал, что его зовут Ричи?

– Нет.

– Что он – музыкант?

– Нет.

– Не сказал, что у него есть предположения, где может быть тот парень?

– Нет. Он еще обозвал его «чертов призрак» и сказал, что не имеет понятия, где он.

– А о еще одном парне – который следит за тем парнем – он не говорил?

– Нет.

– А никакого другого имени того парня – не называл?

– Нет.

– Чамп Динин, например?

– Вы что – думаете, я дура? Чамп Динин – это был такой музыкант, он сто лет назад умер.

– А что еще говорил о Люсиль Томми?

– Больше ничего.

– Не упоминал о человеке по имени Джозеф Арден?

– Нет. Пожалуйста, мне очень надо…

– Томми не говорил, что он сам спит с Люсиль?

– Мистер, у вас какое-то болезненное любопытство относительно этой девушки.

Быстро: в переднюю, назад – с наркотой в руках.

– Мистер, это принадлежит Стиву.

Я открыл окно и посмотрел вниз – прямо под нами, в проходе между домами, играли на деньги.

– Мистер…

Я взял один из мешочков – не самый маленький – и швырнул его в окно. «Так что еще Томми рассказывал о Люсиль?»

– Ничего. Пожалуйста, мистер!

Снизу – крики: дурь, упавшая с небес.

Еще два отправились следом. «Прошу вас, мистер, мне это нужно!» – четыре, пять – снизу уже орали.

«ТОММИ И ЛЮСИЛЬ!» – шесть, семь, восемь.

Девять, десять – «Вы ошибаетесь, если вы так думаете! Вот вы бы стали заниматься этим со своей сестрой?»

Сбылись мечты игроков – слава Иисусу!

Одиннадцать, двенадцать – я швырнул их в Тилли.

В центр – в архив – личное дело Стивена Венцела – приводы, фотографии. Венцел – два срока за наркоту, тот еще урод: белый отморозок со впалыми щеками. Ни сообщников – ни излюбленных мест пребывания – так что я вернулся к НИМ.

К дому – свет горит, у входа – машины. Я припарковался, внимательно всмотрелся в окна, оценивая обстановку:

Подъездная дорожка – темно – я присмотрелся в поисках новых собак. Перемахиваю забор, озираюсь вокруг – Мадж на кухне, Люсиль нигде не видать. Темные комнаты, кабинет хозяина – Джей-Си, Томми и Эйб Уолдридж.

Я пригнулся. Окна закрыты – не слышно ни звука. Что ж, придется смотреть:

Джей-Си размахивает бумагами, Томми хихикает, Уолдридж – посмотрим на его ладони – спокойно.

Приглушенные крики – так, что зазвенело стекло.

Прищурился – Джей-Си все не выпускает бумаг из рук. Подошел поближе – ч-черт – это формы Отдела административных правонарушений.

Наверное, рапорты Клайна Эксли – о вуайеристе. Кто-то спер – или Джуниор, или Уилхайт.

«Томми сказал, что ищет парня, который шпионит за его сестрой Люсиль. Он еще сказал, что чертовски зол на него».

Обогнул дом – к своей машине. Вуайерист-наблюдатель – не свожу глаз с ее окна. Прошло сорок минут – ага! – Люсиль – голая, как ни в чем не бывало. Свет погас чертовски быстро – тупо смотрю на входную дверь, по-прежнему желая наблюдать за ней.

Десять минут, пятнадцать.

Хлоп! – трое мужчин выбегают из дому – все направляются к разным машинам. «Мерк» Томми слетает с тротуара – аж искры полетели.

Джей-Си и Уолдридж отправляются на север.

Томми – строго на юг.

За ним.

Ла Брея, строго на юг, Слоусон, поворот на восток – в края, где водятся негры в пурпурных костюмах. По шоссе на восток, Централ-авеню – на юг.

Рай для вуайеристов.

Машин мало – отстану-ка от нашего любителя чернушек. Шоссе на юг – вновь на восток – Уоттс.

Томми посигналил фарами – дескать, торможу; Авалон и 103-я – длинный ряд ночных клубов.

Негритянский рай.

Два здания, связанные между собой дощатой верандой, – три этажа, открытые окна, пожарные лестницы.

Томми припарковался и вылез из машины. Подъехал – сдал назад – наблюдаю:

Он подошел к тому из зданий, что по правую руку.

Забрался по пожарной лестнице.

Ступил на крышу веранды.

Томми на карачках: шаткие доски, хватается за бельевые веревки.

Томми подглядывает в окно с левой стороны здания.

Нет, я не так выразился: не подглядывает, а просто смотрит.

Я выскочил из машины, помчался по ступенькам. В подъезде – никого, на третий этаж:

У дверей – вышибалы. Смотрят – к кому бы этот легавый? Черт с ними – вхожу в помещение.

Раскрашенные под зебру стены, гуляки: белые, цветные. Музыка. Шум – вечеринка в разгаре.

Осматриваю помещение: никого схожего с фотороботом, Томми тоже нет.

Смотрю в окно: и на крыше веранды Томми нет.

Народу валом: белые любители джаза, разодетые негры – не протолкнуться.

Ноздри защекотал дым марихуаны – длиннорылый Стиви Венцел попыхивает косячком.

Гуляки просачиваются между нами.

За его спиной – Томми, руки в карманах пальто.

Рывок – в руках у Томми обрез.

Я заорал.

Какой-то негр вырубил свет – комната погрузилась во мрак.

Тра-та-та – автомат, ясное дело, – одна длиннющая очередь. Брызги, отдельные хлопки – пистолетные выстрелы – крики – вспышка из дульного среза осветила Стива Венцела – без лица.

Истошные вопли.

Я прорвался к окну, выбрался наружу.

Пополз по дощатому скату; в волосах – стекло и брызги мозгов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

На север по Харбор Фривей, рация надрывается:

– Код три всем постам, в районе 103-й и Авалон массовое убийство, 10342, Саут-Авалон, третий этаж, кареты скорой помощи, ответьте; повторяю всем постам: массовое 187-е, 10342, Саут-Авалон, спросить коменданта здания…

В ноздрях – запах крови – хотя плащ скрыл ее следы; я чист, но запах никак не улетучивался.

– Повторяю: внимание всем постам – четверо убитых, 10342, Саут-Авалон, код три, кареты скорой помощи, ответьте.

Шок от выстрелов – это будет похуже, чем Сайпан, – дорога расплывалась перед глазами.

– Патрульные автомобили – окрестности 103-й и Авалон – код три – срочно явиться к сержанту Дисброу – код три…

К Шестой по наклонному спуску автомагистрали, затем в сторону ресторана Майка Лаймана – излюбленного места поздних ужинов Эксли. Хватаю за рукав какого-то официанта – мне срочно нужен шеф.

Счастливые лица вокруг меня – а я вижу уродов.

– Лейтенант, сюда, пожалуйста.

Иду следом за официантом. Кабинет в глубине зала – Эксли стоит, Боб Галлодет развалился на диване – в чем дело?

Эксли: «Что случилось, Клайн?»

Поблизости – барные табуреты – я кивнул ему на них. Боб – весь напрягся – вне пределов слышимости.

Эксли: «Так что случилось?»

– Помните тот ордер на задержание, который вы выписали сегодня утром?

– Помню. Задержать троих мужчин и доставить в участок Уилшир. Вы, кстати, должны мне объяснить, зачем вам это понадобилось, так что начните с…

– Один из этих троих – независимый наркоторговец по имени Стив Венцел; полчаса назад Томми Кафесьян расстрелял его в упор из автомата в одном ночном клубе, в Уоттсе. Я был там и все видел, об этом уже известно. На данный момент четверо убитых.

– Объясните мне это.

– Это все сводится к Джуниору Стеммонсу.

– Обоснуйте.

– Т-твою… он вляпался по самые… черт, он колется, трясет пушеров. А еще он – голубой и обрабатывает педиков в парке Ферн-Делл, и я полагаю, что он крадет копии моих рапортов на ваше имя, касательно 459-го кафесьяновского дела, носится по Черному городу как сумасшедший и всем втирает этот бред, что он, мол, станет новым…

Удержав меня за локоть: «И вы решили разобраться во всем самостоятельно».

Я высвободился: «Именно. Джуниор выкупил у Венцела его запас наркотиков, ибо – кавычки открываются – новым наркобароном Южного города станет он сам – кавычки закрываются. И вот один из тех двоих, кого я допрашивал, в частности о Стеммонсе и Венцеле, сдал обоих Томми К. Я проследил за Томми до самого Уоттса и был там, когда он застрелил Венцела.

С истинно патрицианской холодностью: «Я отправлю на это дело бригаду ОВР, Отдела внутренних расследований. Жертвы – Венцел и случайные посетители, так?»

– Так.

– Тогда я позабочусь, чтобы его имя не попало в газеты и сводки новостей, что позволит нам навсегда избавиться от последствий этого задержания.

– Если вы не хотите, чтобы об этом разнюхали федералы, то вам надо устроить дела с прессой прямо сейчас.

– Клайн, вы ведь знаете, что вам…

– Я не стану приближаться к Томми Кафесьяну – пока, – пусть даже я видел, как он убил человека, и вы не хотите объяснить, почему вы используете меня, чтобы обработать это семейство.

Ни упреков, ни возражений, ни объяснений.

– Где сейчас Стеммонс?

– Не знаю. – УБЕЙ ЕГО, ДЖЕК.

– Думаешь, они…

– Не думаю, что они станут его убивать. Они, конечно, могут подрядить Дэна Уилхайта, но они вряд ли станут убирать человека из Полицейского управления.

– Мне нужен четкий подробный рапорт об этом деле в течение двадцати четырех часов.

Я стал надвигаться на него – Боб Г. не сводил с нас глаз. «Не стоит ничего писать, вы что, блин, с ума сошли? И раз уж на то пошло, рад сообщить, что Джуниор влюбился в Джонни Дьюхеймела, так что, когда увидите Дадли, передайте ему, что на него работает голубоглазый блондинчик – мечта пидора».

Эксли заморгал – просторечные выражения его явно раздражали. «Должны быть причины, по которым вы не рассказали мне о Стеммонсе раньше».

– Просто вы не располагаете к дружеской беседе.

– Это есть, но есть и другое – вы слишком умны и не боитесь обращаться к власть имущим, когда вам это надо.

– Тогда сделайте мне разрешение на досмотр банковской ячейки. Джуниор хранит наркоту в одном из банков, так что помогите мне достать ее оттуда, пока это не скомпрометировало все Управление.

– Ваша искренняя озабоченность похвальна – но ведь вы – юрист и прекрасно знаете, что подобными делами занимается федеральное ведомство, в частности федеральный атторней Уэллс Нунан.

– Вы можете подать прошение в федеральный суд.

– Нет.

– Нет, и?

– Нет, и я хочу, чтобы вы сей момент отправлялись на квартиру к этому Стиву Венцелу и обыскали ее на предмет доказательств его связи с Джуниором Стеммонсом. Если таковые найдутся, уничтожьте. Этим вы окажете Управлению неоценимую услугу.

– Шеф, позвольте мне разобраться с Джуниором.

– Нет, я намерен лично обзвонить всех сотрудников ОВР. Я намерен быстренько расследовать это дело с перестрелкой в Уоттсе, лично найти Стеммонса и переправить его туда, где федералам будет его не достать.

Джуниор сдает Гленду – большой экран – «Виста – Вижн» – трехмерное изображение…

– Тогда вы скроете любые компрометирующие факты касательно меня и моих близких?

– Да. Только вот не надо прикрываться тем, что так печетесь об интересах Управления. Вы всегда защищали свои собственные. Зная, кто вы есть, я все прекрасно вижу.

Сменим тему: «За мной тут, часом, ОВР не следит после истории с Джонсоном? А то я периодически наблюдаю за собой хвост».

– Нет. Если за вами кто и следит, то это федералы. Я ведь вас простил за то убийство – запамятовали?

Глаза – лазерные лучи: ублюдок заставил меня моргнуть.

– Идите вымойтесь, лейтенант. От вас пахнет кровью.

Я приехал на квартиру Венцела – у подъезда стояла машина Джея-Си. Все понятно: уничтожаются потенциальные улики, могущие указать на знакомство покойного с Томми К.

В глазах – расплывчатые видения:

Федералы берут Джуниора живым. Он предлагает сделку: они не разглашают его голубизну, он сдает им Клайна. Джуниор – большой специалист по части улик и вещдоков: предъявляет им полный список всех моих заказных убийств, включая суммы гонораров.

Туда – снова в логово безумца.

Приезжаю, поднимаюсь, открываю шесть замков. Свет – и очередной кошмар:

На плите – гильзы от патронов.

В тостере – красные фейерверки.

Батарея утыкана лезвиями от опасной бритвы.

Итак:

Камеру, всякие бумаги – в мешок.

Снова перерываю мебель – четыре стула – на одном – едва видимая прореха в обшивке:

Рву обшивку, запускаю руку:

Заначка – пятьдесят шесть баксов.

Копии рапортов по делу Жиллетта – украденные из Отдела убийств.

Новый рапорт «Гленда» – Клайн, новые детали:

Перед тем как застрелить и зарезать Жиллетта, мисс Бледсо произвела два выстрела, не достигших цели, из уже упоминавшегося револьвера тридцать второго калибра, приобретенного ею у Джорджа Инджа (см. данные баллистической экспертизы № 114-55, прилагающиеся к делу, заведенному в участке Хайленд-парка, в разделе, где описаны пули, извлеченные из трупа Жиллетта и найденные засевшими в стенах его квартиры). Данный револьвер сейчас находится у меня на хранении; он был оставлен мне Джорджем Инджем перед его отъездом из Лос-Анджелеса. Я произвел шесть пробных выстрелов из этого оружия, и баллистическая экспертиза пуль показала, что они идентичны тем, какие были извлечены из тела убитого и из стен его квартиры. Оружие завернуто в пластиковый пакет – проверка отпечатков обнаружила наличие четких отпечатков больших пальцев правой и левой руки, которые по одиннадцати сравнительным признакам идентичны отпечаткам, найденным в деле 1946 года, когда несовершеннолетняя в то время Гленда Бледсо была арестована за магазинную кражу.

«На хранении», «завернутый в целлофан» – спрятанный в банковской ячейке.

Простучал стены – тайника не обнаружилось.

Расстегнул молнию на подушках – мне в лицо захлопнулась пара мышеловок.

Рванул отставшую паркетину – оттуда засветилась всеми лучами радуги фигурка Иисуса, из тех, что крепятся на приборную доску автомобиля.

Джуниор – на 99 % ПСИ И И ИХ – на 1 % абсолютно здравомыслящий человек. Отчеты у него – прямо-таки образцовые: методичные, логически выверенные, лаконичные, четкие, понятные – описания орудий убийства. И все эти чудесные методичные, логически выверенные, лаконичные, четкие, понятные доказательства достанутся тому, на кого безошибочно указывает элементарная мыслительная логика, – мстительному наследнику ПСИИИИХА Джуниора – гребаному Говарду Хьюзу.

Хохотал я до одури – под ногами хрустели рисовые хлопья. За стенкой послышались голоса – мол, почему этот славный мистер Стеммонс вдруг стал смеяться как НЕНОРМАЛЬНЫЙ?

Схватил телефонную трубку, набрал номер непослушными пальцами.

– Алло? Дей…

– Ага, я.

– Где ты? Что случилось с Дугом?

Анселет – давнее прошлое – время, потраченное впустую. «При встрече расскажу».

– Так приезжай сейчас.

– Не могу.

– Почему?

– Я тут жду одного… в его квартире. Есть шанс, что он появится-таки дома.

– Так оставь ему записку – пусть позвонит тебе сюда.

Только бы не рассмеяться. «Нельзя».

– У тебя такой странный голос.

– Я же сказал – все расскажу при встрече. Тишина – только легонький скрип в трубке – вспомнился Мишак.

– Дэвид, ты…

– Не произноси его имени. Ни в газетах, ни по телевизору ничего не сообщали, так что полагаю, что еще нет.

– Даже если и сообщат, я знаю, что делать.

– Ты всегда знаешь, что делать.

– А ты всегда подталкиваешь меня к этому.

– Я же следователь.

– Нет – ты человек, который делает дела. А меня – меня нельзя объяснить.

– Но я всегда…

– Но ты всегда будешь пытаться – так что приезжай сейчас и попытайся.

– Сказал же, не могу.

– Гленда, рассказывай.

Услышал, как она, чиркнув спичкой, зажгла сигарету, с шумом выдохнула: «Ну, сегодня на площадку приезжал Герман Герштейн и поднял хай. Как я поняла, он просмотрел смонтированный материал и опасается, что Сид Фритцелл сделал фильм слишком кровавым, вот Микки и досталось. Вдобавок цитирую: „… Вся эта фигня с вампирским инцестом еще навлечет на наши задницы треклятый гойский „Легион благопристойности" – этих чертовых моралистов недоделанных", – конец цитаты. В довершение всего Крутой пожаловался, что Рок заразил его вшами, а Сид Фритцелл показывал нам смонтированные кадры из своей порнушки, что он снимает в Линвуде. Актеры, конечно, не писаные красавцы, но съемочной группе вроде понравилось».

Глянул в окно – скоро рассвет. «Я буду по этому номеру».

– Тогда до вечера?

– Я позвоню тебе.

– Береги себя.

– Всегда.

Я повесил трубку, схватил стул и точно куда-то провалился. И тотчас меня обступили вампиры: Томми, мой папаша – он гнался за Мег с расстегнутой ширинкой. Сон без сновидений, чья-то рука на моем плече – «НУ да, это – командующий Отделом административных правонарушений».

– Лейтенант, проснитесь!

Дергаюсь, просыпаюсь.

Двое типичных представителей ОВР – с пушками в руках.

– Сэр, Джуниор Стеммонс умер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Код три – в «Бидо Лито» – на двух машинах, никаких объяснений. Я перепуган не на шутку: Джек обещал, что вывезет труп в безлюдное место.

Боковыми улочками – а там:

Журналисты, патрульные автомобили, «плимуты» – щелкают фотокамерами со съемным объективом федералы. Вокруг орудуют полицейские в штатском – пока не поставили веревочных заграждений от толпы.

Я припарковался и пристроился за санитарами из морга. Федералы болтают между собой – подался чуть ближе, прислушался.

– … И их фотографий нет в картотеке ФБР. Неизвестные, может, какие залетные, – видели, как они управлялись с игровыми автоматами здесь и в дюжине других мест.

– Фрэнк…

– Пожалуйста, послушай меня. Вчера Нунан получил анонимное сообщение – проверить один гараж тут неподалеку. Мы прибыли на место – и тут же обнаружили склад игровых автоматов. Однако – это был всего лишь отдельно стоящий гараж на грязной боковой улочке, и мы никак не можем найти владельца – хоть об стенку головой бейся.

Возня с игровыми автоматами. И черт с ней.

Я вбежал внутрь. Полным-полно начальства: Эксли, Дадли Смит, инспектор Джордж Стеммонс-старший, уйма народу из лаборатории, тут же – Дик Карлайл и Майк Брюнинг.

Оба разом уставились на меня – спасителя Лестера Лейка. Характерным жестом вскинули средний палец – Брюнинг поцеловал свой.

Лампы-вспышки. Стеммонс воет, едва не плачет.

Парни из морга вкатили носилки. Я – за ними: мимо эстрады, по холлу – прямиком в зал игровых автоматов.

ЧЕРТ:

Мертвый Джуниор – скрюченный на полу в позе эмбриона.

И – верные признаки законченного наркомана – жгут на предплечье. Стиснутые в предсмертной судороге зубы.

Из вены торчит шприц; глаза выпучены. Короткие рукава – прекрасно видны дорожки и израненные вены.

Суется парень в униформе. «Я проверял его карманы. У него был ключ от входной двери».

Техник из лаборатории: «Рано утром пришел уборщик – он-то его и обнаружил. Господи, только этого нам не хватало в разгар треклятого федерального расследования».

Коронер, точно прочитав мои мысли: «Либо это обыкновенная передозировка, либо кто-то ему помог. Эти шрамы ясно дают понять, что парень – наркоман. Боже, а ведь он – сотрудник полиции Лос-Анджелеса».

Джек Вудс – ни в жизнь.

Меня толкнул локтем Рэй Линкер. «Дейв, там тебя Эксли требует».

Я помчался на парковку. Подле машины Джуниора Стоял Эксли. «Объясните».

– А что тут объяснять? Либо и правда передоза, либо Кафесьяны.

– Люди из ОВР сказали, что нашли вас спящим в квартире Джуниора.

– Верно.

– Что вы там делали?

– Я ездил на квартиру Стива Венцела и нашел у подъезда машину Джея-Си. Квартира Джуниора была рядом, и я подумал, что он может там появиться. Что там с Уоттсом?

– Пятеро убитых, никаких свидетелей. Вы говорили, что, когда Томми К. открыл огонь, было темно?

– Ну да, он заставил какого-то нефа выключить свет. Вы…

– Венцел был единственным белым среди погибших, и состояние трупа затруднило опознание. Очевидно, автоматная очередь спровоцировала нескольких посетителей, имевших при себе оружие, открыть огонь – было произведено несколько разрозненных выстрелов. Мы с Бобом Галлодетом ездили на место – утихомирить прессу. Мы сообщили им, что все убитые были нефами, и пообещали пропуска на территорию «Чавес Рейвин», если они не станут поднимать шум. Разумеется, они согласились.

– Ну да, но разве вы можете ручаться, что федералы не прослушивают полицейскую волну?

– Да, они там пытались что-то фотографировать, но вроде бы пока считают, что произошедшее – очередная негритянская разборка.

– И поскольку они обвиняют нас в том, что мы не уделяем расследованию подобных дел должного внимания, вы бросили на его раскрытие дюжину ребят из Отдела убийств?

– Именно, и еще мы с Бобом беседовали с влиятельным негритянским проповедником. Он сам подумывает податься в политику и пообещал нам поговорить с близкими погибших. И между делом убедить оных не давать показаний федералам.

Машина Джуниора – грязная, с налетом жирной копоти на окнах. «Что вы здесь нашли?»

– Наркотики, консервы и книги на гомосексуальные темы. Конфисковано ОВР.

Изнутри послышался шум. Мы оба взглянули в окно: Стеммонс-старший опрокидывает стулья. «Так что с Джуниором?»

– Прессе сообщим, что это несчастный случай. Расследованием займется ОВР – без лишнего шума, естественно.

– Не приближаясь к семейству Кафесьян?

– И до них дойдет очередь в свое время. Как думаете, тут может быть замешан Отдел по борьбе с наркотиками?

Всхлипы Стеммонса.

– Клайн…

– Нет. Им, конечно, нетрудно было устроить передозу, но я не думаю, что это они. Лично я склоняюсь к версии, что это все-таки обыкновенная передозировка.

– Почему вы так решили?

– Патрульный сказал мне, что нашел у него в кармане ключ от входной двери. Он был законченным наркоманом и вдобавок полупомешанным, а всем известно, что это заведение – берлога Томми К. Если они и решили его убрать, то не стали бы оставлять тела здесь.

– В каком состоянии вы нашли его квартиру?

– Расскажу – не поверите; вы должны позволить мне провести экспертизу. Я обучался этому в университете, и небезрезультатно – к тому же я там наследил, и теперь в комнатах полным-полно моих отпечатков.

– Давайте, а потом сотрете. И позвоните в телефонную компанию – пусть дадут список последних звонков с его номера. Прошлой ночью вы упоминали, что Стеммонс хранит в банковской ячейке наркотики.

– Так и есть.

– Вы знаете, в каком именно банке?

– Чековые книжки и ключ от ячейки у меня.

– Отлично, и вы – юрист, так что я проглочу вашу выдумку с наркотиками и попрошу вас поднять свои учебники по праву и найти там способ обойти Нунана и получить ордер на изъятие содержимого ячейки.

– Выдумку?

Со вздохом: «У Стеммонса был на вас компромат. Скорее всего он и хранится в этом банке. Каким-то образом он пытался вас шантажировать – непонятно, правда, почему вы не разобрались с ним вашим излюбленным способом – не припугнули, пока он не дошел до крайней точки своего безумия.»

А ВОТ ТЕПЕРЬ Я ЕМУ РАССКАЖУ.

– Была у него папочка и на вас. Вместе с досье на Джонни Дьюхеймела. Я же видел, как вы задергались, когда вчера вечером я вскользь упомянул Дьюхеймела, так что не надо ваших гребаных снисхождений.

– Опишите содержимое. – Никакой реакции – только ледяной холод.

– Все ваши дела в бытность следователем Бюро. Четко и в хронологическом порядке – Джуниор был асом по части сбора письменных доказательств. Я нашел ее, когда обыскивал его квартиру на прошлой неделе. Прошлой же ночью она исчезла.

– И чем вы это объясните?

Я подмигнул ему а-ля Дадли. «Скажем так: здорово будет узнать, что у моего старинного приятеля Эда тоже рыльце в пушку. И не беспокойтесь о кафесьяновском деле – я зашел слишком далеко, чтобы останавливаться».

В окне: скорбящий папа Стеммонс. «Пойди успокой его, Эдди. Пока он нам все не испортил к чертовой бабушке».

– Позвоните после того, как произведете экспертизу, – выжидательно; я смотрю на его удаляющуюся спину…

И снова в окно:

Эксли – неспешно подходит к Стеммонсу – ни рукопожатия, ни дружеских объятий. Приоткрываю окно, прислушиваюсь.

– Ваш сын… запрещаю вам вмешиваться, тем паче говорить с прессой… таким образом вы сможете не афишировать тот факт, что он был извращенцем.

Стеммонс зашатался – окончательно обезумел от горя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

В центр, кручу ручку радиоприемника.

Станция КМПС: «В одном из джаз-клубов южного Лос-Анджелеса найден мертвым полицейский – по данным из полиции, причина смерти – сердечный приступ».

Поворот ручки, а там: «Стрельба в ночном клубе! Погибли пять негров!»

Аккуратное обращение с прессой – Эксли работает быстро.

Про Джона Гарольда Мишака – ничего.

Полицейская волна – какие-то идиоты полицейские назвали Джуниора по имени.

В Бюро, в свой кабинет – за чистой одеждой. В раздевалке я побрился и принял душ – измотан и взвинчен одновременно.

По коридору, в Отдел кадров – запросить образцы отпечатков пальцев Джуниора. Втихаря стащил и образцы Джонни Дьюхеймела.

В лабораторию – за фотоаппаратом и причиндалами для снятия отпечатков. Позвонил в «Пасифик Коут Беллз» – не преминув назвать имя Эксли.

И попросил:

Дать мне список исходящих вызовов с номера Гладстон 4-0629 за последние двадцать дней.

А также имена и адреса всех абонентов.

Не разглашать никакой информации касательно Джуниора Стеммонса-мл, без санкции на то шефа Эксли.

Позвонить мне на этот номер в течение четырех часов – со всеми результатами.

И снова в машину, снова радио:

Убийства в Уоттсе – негритянский проповедник винит алкоголь – «поработитель наших людей».

Вот что скормил журналюгам Эксли:

«Во время преследования преступника в закрытом ночном клубе в южной части города с сержантом Джорджем Стеммонсом-младшим случился сердечный приступ, от которого он скончался. Грабителю удалось скрыться. Вскрытия не будет, поскольку вероисповедание покойного не позволяет этого».

Ни Мишака.

Ни федералов.

У дверей квартиры Джуниора дежурят люди в униформе – запираюсь от них и начинаю работать.

Фотографии:

Мышеловки, россыпь кукурузных хлопьев на полу, грязь.

Собираю образцы волокон, произвожу опись имущества.

Теперь – отпечатки: нудная, медленная работа. Отпечатков тьма-тьмущая – совпадение с образцами Джуниора по десяти пунктам. Гостиная, коридор, кухня – множественные отпечатки со следами шрамов. Нетрудно догадаться, чьи – мои собственные; как-то раз папаша поймал меня на краже и прижег пальцы.

Три комнаты подряд – вытер все начисто. Дверь изнутри – множество отпечатков кого-то еще – совпадение по восьми показателям с отпечатками Джонни Дьюхеймела. Теория: Джонни слишком напуган, чтобы войти.

Вытер и их. Зазвонил телефон – «Пасифик Коут Беллз», ответ на мой запрос. Я записал следующее:

28. 10. 58 – БР 6-8499: м-р и м-с Джордж Стеммонс, 4129, Дрезден, Пасадена.

30. 10. 58 – БР 6-8499; туда же.

2. 11. 58 – МА 6-1147 – Отдел по борьбе с административными правонарушениями, ПУ Лос-Анджелеса.

2. 11. 58 – маме с папой.

3. 11. 58, 3. 11. 58, 4. 11. 58, 4. 11. 58 – отдел.

5. 11. 58, 5. 11. 58, 6. 11. 58 – ГР 1-4790 – Джон Дьюхеймел, 10477, Олеандр, Игл-Рок.

6. 11. 58, 6. 11. 58, 7. 11. 58, 9. 11. 58, 9. 11. 58 – АК 4-1192, мотель «Виктория», Гардена.

9. 11. 58 – МЮ 8-58888 – таксофон на 81-й и Централ, Лос-Анджелес.

9. 11. 58 – МЮ 7-4160 – таксофон на 79-й и Централ, Лос-Анджелес.

9. 11. 58 – МЮ 6-1171 – таксофон на 67-й и Централ, Лос-Анджелес.

9. 11. 58 – мотель «Виктория».

9. 11. 58 – туда же.

9. 11. 58 – квартира Джонни Дьюхеймела.

10. 11. 58 – таксофон, Олимпик и Ла Брея, Лос-Анджелес.

10. 11. 58, 11. 11. 58, 11. 11. 58, 12. 11. 58 – КЛ 6-1885 – таксофон, Авиэйшн и Гибискус – Линвуд.

16. 11. 58 – ХО 4-6833 – Гленда Бледсо, 2489 1/2, Норт Маунт-Эйри, Голливуд.

Аж пальцы устали – посмотрим, что тут у нас: Мама-папа, работа – деловые звонки, все понятно. Потом – звонки Дьюхеймелу – Джуниор сходит с ума.

Мотель «Виктория» – неофициальная штаб-квартира Отдела по борьбе с оргпреступностью – должно быть, Джонни на работу.

Теперь таксофоны – все – в Южном городе – скажем, все из-за той наркоты – переговоры со Стивом Венцелом. Непонятный звонок на таксофон в Ла Брея, хотя в шести кварталах южнее – дом Кафесьянов. Псих Джуниор: это они сказали ему не звонить им домой – вполне вероятно.

С 12 по 16 ноября звонков нет – Джуниор СВИХНУ-УУЛСЯ. 16-е, ночь – я звонил Гленде.

Звучит логично, но:

Звонки на таксофон в Линвуд???

Навалилась жуткая усталость – снимаю отпечатки с грядушки кровати.

Ч-черт:

Сплетенные пальцы – судорожно хватались за решетку. Иные – смазанные, но есть и несколько отчетливых – ни одного отпечатка Джонни. Одни явно принадлежали Джуниору, вторые – еще какому-то содомиту с липкими от пота лапками.

Вытираем – дзи-инь! – телефон. Хватаю трубку – хрен с ней, с кроватью.

– Эксли?

– Это Джон Дьюхеймел.

– Какого… откуда вы знаете, что я здесь?

– Услышал по рации про Стеммонса. Приехал к нему на квартиру, а патрульные сказали, что там вы. Я… мне… короче, мне надо с вами поговорить.

АДРЕНАЛИН – в голове так и завертелось.

– Где вы?

– Нет… давайте сегодня вечером.

– Ну же, давайте сейчас.

– Нет. Скажем, в восемь. 4980, Спиндрифт – это в Линвуде.

– Почему именно там?

– Улики.

– Джонни, скажите…

Щелк! – гудки. Сбрасываю – надо немедленно звонить Эксли.

НЕТ.

Не стоит – он как-то связан с Джонни – может быть.

Запасной вариант – набираю МА 4-8630.

– Кабинет окружного прокурора.

– Дейв Клайн просит к телефону Боба Галлодета.

– Сожалею, сэр, но он проводит собрание сотрудников.

– Передайте, что это срочно.

Щелчки – меня переключают. «Что случилось, Дейв?»

– Мне нужна твоя помощь.

– Выкладывай – ты сам мне изрядно помог в последнее время.

– Мне нужны кое-какие данные из ОВР.

– Это что – нововведение Эда? Он ведь тесно связан с Отделом внутренних расследований?

– Ну да, Эксли тут тоже замешан. Когда кто-нибудь получает должность в Бюро расследований, ОВР обычно проводит тщательную проверку его личности. Сегодня вечером я встречаюсь с одним человеком, и мне нужно побольше о нем узнать. Дело касается заморочек в Черном городе, а ты сможешь просмотреть его личное дело без вопросов.

– Иными словами, хочешь сделать это тайком от Эда?

– Ну да – как те рапорты о деле Кафесьянов, которые ты регулярно получаешь.

Пауза – судорожно тикают секунды. «Уел. Хорошо, перезвони через пару часиков. Вынести папку из отдела я не смогу, но конспект тебе, так и быть, составлю. Как зовут этого твоего парня?

– Джон Дьюхеймел.

– Джонни Школьник? Помнится, я потерял кругленькую сумму, когда он продул свой дебютный профессиональный поединок. Пояснения будут?

– Когда все кончится, Боб. Спасибо тебе.

– Что ж, услуга за услугу. В следующий раз, когда мы увидимся, напомни, чтобы я рассказал тебе о нашей с Эдом встрече с тем негритянским проповедником. Вот уж не знаешь, с кем тебе придется «пресекаться, правда ведь?»

Переплетения потных пальцев на железной решетке. «Чертовски верно подмечено».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Треклятый адреналин заставил меня вернуться к дому Кафесьянов.

Сижу в засаде – за три дома от них. На сей раз – никакого стриптиза, и все три машины на месте – никто не гоняется за вуайеристом.

Коротаю время за прослушиванием радио.

Джуниора всячески восхваляют – Дадли Смит, капеллан Полицейского управления: «Он был замечательным парнем, кроме того, непримиримым борцом с преступностью. И лишь по воле жестокой судьбы молодой человек должен погибнуть в цвете лет от сердечного приступа, преследуя обыкновенного воришку».

Сменим волну, а там – Уэллс Нунан: «… Я вовсе не хочу сказать, что внезапная смерть якобы здорового молодого полицейского связана с пятью другими смертями, что случились в Южном Централе Лос-Анджелеса за последние 24 часа, но мне весьма любопытно, почему Полицейское управление Лос-Анджелеса так стремится побыстрей объяснить и те и другую».

Ловкач Нунан – делает выводы из дерьма.

Четыре часа – Томми выдает рулады на саксе – мне пора валить. У меня своя музыка – ЧТО-ТО должно проясниться.

Вечереет – тучи, дождь. Остановка возле телефонной кабинки – Боба нет, зато Ригль на месте. Его новости – ни одной самоубийцы, подходившей под описание МАТЕРИ ВУАЙЕРИСТА.

На съемочную площадку – льет как из ведра – какая тут съемка. Повезло: в ее трейлере горит свет. Бегом – по лужам.

Гленда рассеянно курит. Растянувшись на кушетке – и не спешит прикоснуться ко мне.

Легко догадаться. «Мишак?»

Она кивнула. «Приходил Брэдли Милтир. Как выяснилось, они с Германом Герштейном познакомились до того, как он стал работать на Говарда Хьюза. Он рассказал Герману, что нашли тело и машину Мишака и что все, кто заключил контракт с Хьюзом, будут опрошены независимо друг от друга. Микки слышал, как он рассказывал Герману, что со мной собираются разговаривать следователи из Управления шерифа Малибу».

– И все?

– Нет. Микки еще сказал, что расследование будет проводиться тайно – дабы не тревожить Говарда Хьюза.

– Он не упоминал Голливудский участок? Или убийцу по прозвищу Блуждающий Огонь?

Гленда принялась пускать колечки дыма. «Нет. Я думала – то есть мы думали, что Хьюз не станет поднимать шума».

– Нет, мы не думали – нам бы этого хотелось. К тому же нет никаких доказательств того, что Мишак был убит в…

– В доме, где меня трахал Говард Хьюз и где меня хотел трахнуть человек, которого я убила?

Остановить ее, заставить ее думать: «Ты сама так решила и теперь расплачиваешься. А теперь ты должна сыграть так, чтобы выпутаться из этого».

– Скажи как. Посоветуй, как легче. Коснись меня, расскажи мне что-нибудь.

– Скажешь, что той ночью ты была одна. Не пытайся флиртовать с полицейскими или очаровывать их. Вскользь упомяни, что Говард Хьюз – распутник и ты можешь порассказать об этом много интересного. И дальше – используй то, о чем ты все никак не можешь мне рассказать, то, что дает тебе право и смелость… ч-черт, Гленда.

– Ладно.

– Просто так.

– Ладно.

Я поцеловал ее – с меня ручьем текла дождевая вода.

– Здесь есть откуда позвонить?

– Рядом с трейлером Микки. Знаешь, если мне придется всплакнуть, я могу.

– Пожалуйста, не надо этого делать.

– Уже уходишь?

– У меня встреча с одним человеком.

– Тогда позже?

– Ага. Я приеду к тебе.

– Хотя я многого не жду. Вид у тебя такой, будто ты неделю глаз не сомкнул.

Ведра для сбора дождевой воды – я нырнул под тент трейлера Микки. Телефон работал – набираю персональный номер Галлодета.

Трубку снял он сам: «Алло?»

– Это я, Боб.

– Привет, Дейв, я нашел, что ты просил. Слушаешь?

– Валяй.

– Джон Джеральд Дьюхеймел, двадцать пять лет. По сравнению с прочими досье ОВР – не особо много. Еще просмотрел пару других – для сравнения.

– И?

– И помимо интересной комбинации диплома инженера с отличием и карьеры в любительском боксе, я ничего не нашел.

– А семья?

– Единственный ребенок. Предположительно богатых родителей, хотя, когда они погибли в автокатастрофе, они оставили своего сына, который в то время учился в колледже, без копейки; среди его окружения встречается сомнительная фигура Рубена Руиса и его еще более сомнительных братцев – конечно, сейчас-то Рубен на нашей стороне. Парнишка увлекался тайским боксом – ну, в двадцать пять лет и я им увлекался. Это и еще то, что он проиграл свой первый профессиональный поединок, и является единственной сколь-нибудь существенной информацией.

Никаких зацепок. «Спасибо, Боб».

– Я никогда не стану задирать носа, сынок, – я слишком хорошо помню твои шпаргалки.

– Спасибо.

– Береги себя, сынок.

Я повесил трубку, выдохнул.

– Дейв! Иди сюда!

Вспышка молнии осветила говорившего – Чик Веккио под брезентовым пологом. За его спиной потягивают дешевое пойло алкаши.

Подошел – время у меня было.

Чик: «Микки сегодня дома».

Гленда: пятьдесят на пятьдесят, что он знал. «Я должен был догадаться. Треклятый дождь».

– В «Геральд» написано – два дюйма. Еще в «Геральд» написано, что твой напарник помер от сердечного приступа. Интересно, почему я не верю «Геральд»?

– Потому что твой младший братик рассказывал тебе, что мой напарник однажды тряс его в Ферн-Делл-парке.

– Ага, и я не особо верю, что у двадцатидевятилетнего полицейского-вымогателя может быть сердечный приступ.

– Ладно тебе, Чик.

– Хорошо, хорошо. Крутой рассказал тебе о Стеммонсе и Ферн-Делле, но кое-чего он тебе не рассказывал.

Опередим его: «Ты, Крутой и Пит Бондюран планировали провернуть кое-какое дельце по той же части. Секс, а потом – раскошеливайтесь, иначе фотографии попадут в „Строго секретно". Стеммонс вытряс это из Крутого, и вот теперь вы опасаетесь, что мы узнаем».

– Так ты все знал!

Солгал: «Мне сказал Стеммонс. В Бюро никто ни о чем не подозревает, а даже если кто и пронюхает, скорее всего, шума не станут поднимать – сохранить репутацию парня. Так что покамест все шито-крыто».

– Отлично, тем не менее не верю я в историю про сердечный приступ.

– Конфиденциально?

– Ага, и без протокола – как в «Строго секретно».

Закрыл рот ладонью, зашептал: «Парнишка связался с Кафесьянами – Джеем-Си и Томми. Он сидел на героине – так что это либо передоза, либо кто-то помог. Так что дерьмовое это дельце, и посему парня всячески обеляют».

Чик, тоже шепотом: «Прикинь – ведь с Кафесьяна-ми никто не станет связываться».

– Прикинь, я начал сильно подозревать, что Эксли уроет этих субчиков через две секунды после того, как устаканится вся эта катавасия с федералами.

– Судя по всему, это будет ой как не скоро. Ветер, дождь. «Чик, что случилось с Микки? В „Рик-Рак" я видел, как с автоматами возились какие-то левые парни, а вокруг них толпились федералы с фотоаппаратами».

Чик пожал плечами. «Микки есть Микки. Еще тот жид твердолобый – как упрется, так с места не сдвинется».

– Странно это все выглядело. Двое или трое из них были мексиканцами, а ведь Микки никогда не нанимает латиносов. До всей этой истории я не раз намекал ему на федеральное расследование, но что-то он не спешит убирать свои автоматы.

– Мы с братом никаким боком не связаны со всей этой мудятиной. Судя по всему, Микки просто нанял кого-то со стороны.

Какие-то алкаши принялись орошать своей мочой «космический корабль». «Ну да, по дешевке – как вот вашу съемочную группу. Ему что – так бабки нужны? Я, конечно, понимаю, что он на мели, но рано или поздно федералы возьмут его за яйца из-за этих автоматов».

– Конфиденциально?

– Конечно.

– Вот что: Микки занимал денег у синдиката, и расплачиваться ему приходится доходами от этих автоматов – оттого-то и не спешит их убирать. Он понимает, что это рискованно – значит, на авось.

– Ну-ну – «Микки – крепкий орешек. У таких всегда получается».

– Я не отказываюсь от своих слов.

– Или он думает, что получит лицензию на установку игровых автоматов?

– А что – вдруг этот законопроект примут?

– А ничего, что министром юстиции станет Боб Галлодет по прозвищу Газовая Камера? Думаешь, он станет выдавать лицензию Микки Коэну!

Злобно: «Прикинь, я понял – ты пришел сюда не из-за Микки».

Мокро, скользко – «космический корабль» заваливается на бок; алканавты свистят и улюлюкают. «Надеюсь, ваш фильмец окупится».

– Микки тоже на это надеется. Эй, ты куда?

– В Линвуд.

– Свидание?

– Ага, с шикарным блондинистым полицейским громилой.

– Скажу брату – вот, поди, ревновать-то будет.

Адреналин – дождь только усилил его прилив.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Линвуд – дождь, ветер; улицы – крест-накрест или по диагонали. Темно – почти ничего не видно. Угол Ави-эйшн и Гибискус – тот самый таксофон.

Замогильный хохот – телефонные шуточки Джека.

– Он сам подох или ему помогли? Прошу, позволь мне реабилитироваться. Как насчет Уэллса Нунана за те же десять штук?

Оштукатуренные здания – не первой свежести: пустующие бунгало. Спиндрифт – квартал с номерами на 4900 – принялся считать.

24, 38, 74, 4980 – двухъярусный оштукатуренный дом – пустующий.

В одной из квартир горит свет – нижний этаж, налево; дверь открыта.

Я вошел.

Заброшенная гостиная – паутина, пыльный пол; преспокойно поджидающий меня Джонни Школьник.

Без пиджака, кобура – пуста: мол, мне можно доверять.

Да пошел ты со своим доверием – посмотрим на твои руки.

– Скорбишь по Джуниору, Джонни?

– Что вам известно обо мне и Стеммонсе?

– Я знаю, что это он заставил тебя ограбить склад. И я знаю, что все прочее не имеет значения.

«Прочее» заставило его заморгать. В десяти футах от меня – слежу за его руками.

– У него и на вас кое-что было. Некоторых людей он терпеть не мог и собирал компроматы, чтобы потом поквитаться с ними.

– Мы можем договориться. Мне плевать на ограбление склада.

– Вы и половины не знаете. – Безуууумный блеск в глазах.

Шаги за моей спиной.

Кто-то скрутил мои руки, зажал мне рот. Удушье. Тот же самый «кто-то» закатал мне рукав – и что-то вколол…

Меня ведут – я ощущаю движение воздуха и слабо различаю какой-то туннель – стены – сплошное зеркало. От самого паха вверх – щекотная дрожь и сухое тепло.

Боковые двери, чьи-то ботинки, широкие штанины.

Локоть потянуло вниз – ботинки заскребли по бетону, направо.

Открылась какая-то дверь – теплый воздух, свет. Зеркальные стены, совсем близко – какая-то решетчатая тень. Кто-то повалил меня на пол ничком.

Надо мной – свет, расплывчатый, как снежная пелена.

Щелк-щелк – щелчок цилиндра, вроде того что бывает в кинокамере на колесиках, подо мной – белая вощеная бумага.

Рывком поднимают меня.

Заклеивают глаза клейкой лентой – липкая слепота.

Кто-то ударил меня.

Кто-то ткнул меня.

Кто-то обжег меня – горячие, холодные иголочки по всей шее.

Уже не так щекотно – снова сухое тепло, никакой щекотной дрожи.

Кто-то отодрал клейкую ленту; в моих глазах – липкая красная кровь.

Щелк-щелк – цилиндр.

Снова я очутился на белой вощеной бумаге. В правую руку мне сунули что-то тяжелое и блестящее: МОЙ сувенирный самурайский меч.

Меня толкнули, и тут я что-то увидел:

Голого Джонни Дьюхеймела с МОИМ револьвером в руке.

Снова ожоги – горячо – холодно; шея и руки.

Ожоги противно саднят – Джонни становится на колени, смотрит на меня остекленелым взглядом, язвительно так – голубыми раскосыми глазами.

Достать его, порезать его – отчаянно размахиваю мечом, промахиваюсь.

Джонни покачивается – судорожно пытаясь достать меня двумя руками.

Промах, удар, снова промах – разорванная бледная кожа, кровь заливает татуировки. Удар – раз, два – отрезанная рука, кровь из пустой глазницы. Джонни нараспев бормочет что-то по-японски, глядя на меня голубыми раскосыми глазами.

Промах, опять промах – японец Джонни на полу в жутких конвульсиях. Поле зрения – татуировка на груди – разрезать ее, разрезать его…

Промах, еще промах – обрывки вощеной бумаги.

Удар, рывок – лопаются позвонки; снова рывок – на себя – ВСЕ красное.

Задыхаюсь – внезапно куда-то подевался весь воздух – во рту кровь.

Мне что-то вкололи – снова стало щекотно и от паха и выше разлилось сухое тепло.

Последняя мысль: так вот что это жжется – огнемет; японец сдался.

Сухая, непроглядная, качающаяся темень. Где-то в отдалении – тик-так – часы; я принимаюсь считать секунды. Шесть тысяч – и понеслось – десять тысяч четыреста.

Туда-сюда снуют япошки, голоса:

Мег: папочка никогда не трогал меня – не убивай его, Дэвид. Вуайерист: папа, папа. Люсиль: он – мой папа.

Япошки атакуют Черный город. Тик-так: четырнадцать тысяч секунд – или около того

Сухая теплая темень.

Размытые картинки: те же серые решетчатые тени, ботинки.

Мелькают, мелькают отражения в стенных зеркалах: это все япошки. Попытался помахать рукой – глупец! – твои руки связаны.

Стул – и я накрепко привязан к нему.

Шуршание работающего кинопроектора.

Белый свет, белый экран.

Киношка – папа и Мег? – не позволяй ему лапать ее!

Я рванулся – тщетно – липкая лента крепко держала меня.

Белый экран.

Кадр номер один:

Обнаженный Джонни Дьюхеймел.

Кадр номер два:

Дейв Клайн размахивает мечом.

Крупный план: рукоятка меча: СРЖ. Д. Д. КЛАЙН, МОРСКАЯ ПЕХОТА США, САЙПАН, 14. 07. 43.

Кадр номер три:

Джонни умоляет: «Пожалуйста», – беззвучно.

Кадр номер четыре:

Дейв Клайн бросается на него – удар, еще удар, промах.

Кадр номер пять:

Отрубленная рука – скребет пальцами по вощеной бумаге.

Кадр номер шесть:

Дейв Клайн потрошит – Джонни Д. выплевывает собственные внутренности.

Кадр номер семь:

Кровь заливает линзу объектива; палец, снимающий осколки кости.

Я вскрикнул —

Очередной укол сделал меня немым.

Проблески сознания – меня несут – ночь – нечеткое пятно лобового стекла.

Черный город – Южный Централ.

Грудь болит, шея тоже. Щетина, кобура пропала.

Сворачиваем.

Вой сирен.

Саднят ожоги.

Вонь – какое-то дезинфицирующее средство – кто-то промывает мои раны.

Где? Что? Кто? – умоляющий Джонни Дьюхеймел.

Нет!

Только не это.

Это ОНИ меня заставили.

Пожалуйста – я этого не хотел.

Вой сирен – и столб пламени в небесах.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Пожарные машины, патрульные автомобили. Щетина – сутки не брился; дым, языки пламени – горящий «Бидо Лито» на фоне ночного неба.

Дорога заблокирована – резко поворачиваем направо – я выскакиваю на тротуар. Тут же – фотографы в серых костюмах – чудовища.

Бампер во что-то с хрустом ударяется – в щит с надписью: «Сделай себя сам с помощью пророка Мухаммеда».

Отдыхаю – лежа лицом на славной мягкой приборной доске. Откуда-то сверху: «Это Клайн. Берите его».

– По-моему, у него сотрясение мозга.

– А я думаю, он под кайфом.

– Разве это законно?

– Сомнительно, но все-таки законно. Мы нашли его в отрубе недалеко от того места, где произошли пожар и убийства, и он – главный подозреваемый в нашем комплексном расследовании. У мистера Нунана есть источник в службе коронеров. Так вот оттуда он узнал, что напарник Клайна умер от передозировки, – а вы только посмотрите на него.

– Джим, надо завести протокол – на случай, если дело дойдет до суда.

– Диктуйте.

– Значит, так. Сейчас три часа сорок минут 19 ноября 1958 года. Присутствуют: я, специальный агент Уиллис Шипстед, со мной: специальные агенты Джеймс Хенстелл и Уильям Милнер. Мы находимся в здании федерального бюро расследований в центре города с лейтенантом Дэвидом Клайном из Полицейского управления Лос-Анджелеса. Час назад лейтенант Клайн был обнаружен в ступорозном состоянии на углу 77-й улицы и Централ-авеню в южной части города. Он был без сознания и в крайне неаккуратном виде. Мы доставили его сюда, чтобы убедиться, что он получит соответствующую медицинскую помощь.

– Ну-ну.

– Джим, комментарий Билла записывать не стоит. Вкратце: лейтенанту Клайну, которому, по данным ФБР, сорок два года, предположительно были нанесены травмы головы. На его ладонях и шее имеются следы ожогов – экспертиза показала, что их причиной мог стать «сухой лед». На его рубашке были обнаружены пятна крови, а к пиджаку прилип обрывок клейкой ленты. Оружия при нем не найдено. Его «плимут» полицейского образца 1957 года выпуска был отогнан нами на стоянку неподалеку от того места, где мы его обнаружили. Перед тем как допросить его, мистеру Клайну будет предложена соответствующая медицинская помощь.

Распластан на стуле с прямой спинкой. Кругом – федералы.

– Джим, распечатай это и проследи, чтобы мистер Нунан получил копию.

Комната для допросов. Уилл Шипстед, еще двое фэбээровцев. Стол, стулья, стенограф.

Шипстед: «Он приходит в себя. Джим, сходи за мистером Нунаном».

Один из агентов уходит. Я потянулся – боль и зуд с головы до пят.

Шипстед: «Мы знакомы, лейтенант. Встречались в отеле „Эмбасси"».

– Я помню.

– А это – мой напарник, спецагент Милнер. Вы знаете, где вы находитесь?

Мой самурайский меч – широкоэкранное цветное изображение.

– Может, вам позвать врача?

– Не надо.

Милнер – жирный, воняет дешевым одеколоном. «Вы уверены? У вас не совсем цветущий вид».

– Уверен.

Шипстед: «Засвидетельствуйте: мистер Клайн от оказания медицинской помощи отказался. А как насчет адвоката? Так как вы сами – юрист, вы прекрасно знаете, что мы имеем право задержать вас для допроса».

– Я отказываюсь от адвоката.

– Уверены?

Джонни – Господи Иисусе.

– Уверен.

– Билл, засвидетельствуй: мистеру Клайну был предложен адвокат, от услуг коего он также отказался.

– Зачем я здесь?

Милнер: «Посмотрите на себя. Вопрос должен звучать так: „Где я был?"»

Шипстед: «Мы подобрали вас на углу 77-й и Централ. Незадолго до этого кто-то поджег клуб „Бидо Лито". Поблизости случились наши агенты-наблюдатели, и один из них подслушал, как свидетель происшествия давал показания следователю Управления. Свидетель показал, что он шел мимо „Бидо Лито" вскоре после того, как клуб закрылся, и заметил разбитое окно. Несколькими секундами позже вспыхнул пожар. Судя по всему, речь идет о зажигательной бомбе или чем-то в этом роде».

Милнер: «В огне погибли три человека. Пока мы полагаем, что это двое владельцев клуба и уборщик. Лейтенант, вы, часом, не знаете, как приготовить коктейль Молотова?»

Шипстед: «Мы вовсе не утверждаем, что это вы подожгли „Бидо Лито". Честно говоря, в том состоянии, в котором мы вас нашли, вы и сигареты-то не смогли бы зажечь. Послушайте, что получается, лейтенант. Две ночи назад в одном из клубов Уоттса были убиты пять человек, и из достоверных источников нам стало известно, что Эд Эксли и Боб Галлодет уделяют особое внимание тому, чтобы не разглашать детали происшедшего. И, на следующее же утро в клубе „Бидо Лито" находят мертвым вашего коллегу – сержанта Джорджа Стеммонса-младшего. Шеф Эксли сочиняет для прессы сказочку о якобы сердечном приступе – тогда как, по нашим данным, это случилось, скорее всего, из-за передозировки героина. А спустя каких-то сорок с лишним часов после этого клуб „Бидо Лито" поджигают, а вскоре в окрестностях появляетесь вы в состоянии, указывающем на прием вами наркотических препаратов. Видите, лейтенант, как все это выглядит со стороны?»

Подстроено Кафесьянами. Джонни Д., захлебывающийся собственной кровью.

Милнер: «Клайн, вы нас слышите?»

– Да.

– Вы постоянно принимаете наркотики?

– Нет.

– Значит, время от времени?

– Никогда.

– А если мы проведем анализ крови?

– А если я потребую освобождения на основании того, что я уже дал первоначальные показания?

Милнер: «Э, да он – юрист».

Шипстед: «Откуда вы ехали в то время, когда мы вас нашли?»

– Я отказываюсь отвечать.

Милнер: «Еще бы. На том основании, что это может вам инкриминироваться».

– Нет, на основании обнаружения информации неинкриминирующего характера – детали найдете в описании процесса «Индиана против Харкнесса, Бодина и др., 1943 год».

– Э, да он – юрист. Что еще скажешь, умник?

– То, что ты – жирный ублюдок и твоя жена трахается с кем попало, лишь бы не с тобой.

Его лицо приняло свекольный оттенок – жирный говнюк. Шипстед: «Довольно. Лейтенант, так где вы были?»

– Отказываюсь отвечать.

– Куда делось ваше табельное оружие?

– Отказываюсь отвечать.

– Как вы можете объяснить то состояние, в котором мы вас нашли?

– Отказываюсь отвечать.

– Откуда взялись пятна крови на вашей рубашке?

– Отказываюсь отвечать.

Милнер: «До тебя что – до сих пор не доходит, умник?»

Шипстед: «Так где вы были?»

– Отказываюсь отвечать.

– Это вы подожгли «Бидо Лито»?

– Нет.

– А вы знаете, кто это сделал?

– Нет.

– Часом, не ваше Управление – чтобы отомстить за смерть Стеммонса?

– Нет – вы что, спятили?

– Инспектор Джордж Стеммонс-старший не мог заказать поджог?

– Не… нет, вы что?

– А вы – не могли таким образом отомстить за смерть своего напарника?

– Нет. – У меня закружилась голова.

Милнер: «Спиртным от вас не пахнет».

Шипстед: «Когда мы нашли вас, вы находились под действием наркотиков?»

– Нет.

– Вы принимаете наркотики?

– Нет. – Хорошая идея – ДЖОННИ В ОДНОЙ ИЗ ГЛАВНЫХ РОЛЕЙ. Открылась дверь – в комнату вошел Уэллс Нунан.

Милнер тут же вышел. Нунан: «Доброе утро, мистер Клайн».

Прическа а-ля Джек Кеннеди – до сих пор источает запах лака для волос. «Я сказал: „Доброе утро"».

УМОЛЯЮЩИЙ ДЖОННИ.

– Клайн, вы меня слушаете?

– Я вас слышал.

– Отлично. Пара вопросов перед тем, как вас отпустить.

– Задавайте.

– И задам. С превеликим удовольствием. Я прекрасно помню, как вы отбрили агента Милнера, так что противник мне подобрался достойный.

– Как вы такой причесон сделали?

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами секреты парикмахерского искусства. А теперь…

– Ублюдок, ты плюнул мне в лицо.

– Да. А вы вовсе не допустили преступную небрежность, которая привела к гибели Сандерлина Джонсона. Насколько я понимаю, вы попросту…

– Еще десять минут, и я звоню Джерри Гейслеру – дабы оспорить законность ареста.

– Он не найдет такого судьи.

– Еще десять минут, и я звоню в контору Канарека, Брауна и Мэттингли и пишу заявление о нарушении покоя индивида, которое повлечет за собой немедленное судебное разбирательство.

– Мистер Клайн, вы…

– Зовите меня «лейтенант».

– Лейтенант, насколько хорошо вы знакомы с историей Полицейского управления Лос-Анджелеса?

– К делу.

– Очень хорошо. С кого началось то, что я называю эвфемизмом: «договор между полицией и семейством Кафесьян»?

– Какой еще договор?

– Бросьте, лейтенант. Вы ведь знаете, что презираете их не меньше моего.

Покамест дадим ему передышку: «Если не ошибаюсь, все это начал шеф Дэвис – ну, который был до Хоррелла. А что?»

– Значит, это соглашение заключили между 1936 и 1937 годом?

– Где-то так, я полагаю. Я пришел работать в Управление в 1938-м.

– Да, мы знаем, и, надеюсь, тот факт, что вы уже заслужили пенсию, не создал у вас ложного ощущения собственной неприкосновенности, лейтенант. Связующим звеном между Отделом по борьбе с наркотиками и мистером Джеем-Си Кафесьяном является капитан Дэниэл Уилхайт, я правильно понял?

– Отказываюсь отвечать.

– Понимаю, своих не закладывают. Уилхайт с самого начала за ними присматривал, так ведь?

– Насколько мне известно, все началось с шефа Дэвиса и продолжалось до конца тридцать девятого года, пока его не сменил шеф Хоррелл. Дэн Уилхайт работает в Управлении с середины тридцать девятого, так что с самого начала он за ними присматривать не мог – если он вообще когда-либо за ними присматривал, черт дери.

Аристократ хренов. «Ну-ну, лейтенант. Вам прекрасно известно, что Дэниэл Уилхайт и Кафесьяны тыщу лет как повязаны».

– Отказываюсь от комментариев. Но продолжайте спрашивать меня о Кафесьянах.

– Да, я слышал, что в вас проснулся живой интерес к этой семейке.

УМОЛЯЮЩИЙ ДЖОННИ.

Шипстед: «У вас и вправду неважный вид. Хотите, я налью вам…»

Нунан: «Вы говорили Микки, чтобы он убрал свои автоматы? Он ведь давно не тот, сами знаете. И у нас есть фотографии его людей, которые ими ведают».

– Отказываюсь отвечать.

– Мы тут недавно обротали основного свидетеля по делу.

Сдерживайся. Не кусайся.

– Основного свидетеля.

– Ваше время пошло.

– Так и есть. Как считаешь, Уилл, мог мистер Клайн поджечь «Бидо Лито»?

– Нет, сэр, я так не считаю.

– Он не может – или не желает – сказать, где он был в последнее время.

– Сэр, я не думаю, что он знает и сам.

Я попытался встать – ноги едва слушались меня. «Я возьму такси до своей машины».

– Ерунда. Вас отвезет агент Шипстед. Уилл, мне чертовски интересно, где лейтенант провел последние пару дней.

– Если хотите знать мое мнение, сэр, – то я думаю, что в компании страстной тигрицы, либо в обществе медведя гризли.

– Остроумно. А пятна крови на рубашке заставляют склоняться к последней версии. И знаешь, как мы это выясним?

– Нет, сэр.

– Мы узнаем о последних убийствах в южном Лос-Анджелесе и уточним, о каких из них шеф Эксли умалчивает особенно тщательно

– Мне это нравится, сэр.

– Я знал, что тебе понравится. Эмпирическим путем проще всего, не так ли? К тому же мы все тут прекрасно знаем, что это наш приятель Дейв вышвырнул из окна свидетеля Сандерлина Джонсона. Видимо, это у них вроде семейного предприятия – Дейв делает грязную работу, а сестренка Мег вкладывает деньги. Как там в пословице говорится? «Семейка, которая вместе убивает, всегда вместе…»

Я бросился на него – и снова ноги подвели меня. Шипстед ухватил меня за руки и скрутил их у меня за спиной. Нажатием больших пальцев мне сдавливают сонную артерию – теряя сознание, я успел почувствовать, что меня куда-то волокут по коридору…

Скрип двери, щелчок замка – эти звуки мигом привели меня в чувство. Клетушка четыре на шесть метров – стены обтянуты стегаными одеялами, ни стульев, ни стола. Только громкоговоритель на стене да зеркальце-глазок – чтобы наблюдать за происходящим в смежной комнате.

Палата для буйнопомешанных – она же наблюдательный пункт: посмотрим, что у нас тут:

Стекло все в царапинах – ничего не видать. Из динамика – хрипы; шлепнул ладонью – вроде стало лучше. Заглянем в зеркало: ага, в смежной комнате Эйб Уолдридж и агент Милнер.

Милнер: «… Вот я и говорю, что Джею-Си либо его сыночку Томми светит федеральное обвинение – даже если им удастся выкрутиться, пресса поднимет такой шум, что от них ничего не останется. Отделу по борьбе с наркотиками тоже не поздоровится, и я полагаю, что Эду Эксли об этом прекрасно известно, поскольку он покамест палец о палец не ударил, чтобы защитить их либо скрыть улики. Эйб, ведь что такое Кафесьяны без Управления? Просто ублюдки, которые держат какие-то малоприбыльные прачечные».

Уолдридж: «Я… не… информатор».

Милнер: «Конечно нет. Ты – литовский иммигрант, которому стукнул полтинник и аннулировать „грин кард" которого нам раз плюнуть. Эйб, разве ты хочешь снова жить за железным занавесом? Неужели ты не знаешь, что с тобой сделают комми, стоит тебе вернуться?»

– Я – не стукач.

– Пока нет, но скоро станешь. Все к этому идет. Ты же сам мне сказал, что сушишь тючки с марихуаной в сушилках для белья, что стоят в ваших прачечных?

– Да, и еще что ни Джей-Си, ни Томми, ни Мадж не знают об этом.

Сигаретный чад – хоть топор вешай; лиц почти не видно.

Милнер: «Ты ведь прекрасно знаешь, какие подонки Джей-Си и Томми. И ты всегда давал нам понять, что Мадж – не такая, как они. Она – славная женщина, да и ты – ты честный парень, которому приходится работать на всяких ублюдков».

Уолдридж: «Мадж – очень хорошая женщина, но по разным причинам… черт, ей нужен Джей-Си и Томми».

Милнер: «Правда, что Томми убил пьяного водителя, который сбил дочь одного из сотрудников Отдела по борьбе с наркотиками?»

– Я настаиваю на Пятой поправке.[24]

– Как же все задолбали со своей Пятой поправкой! Не стоило показывать по ящику процесса над Кефовером, Эйб…

– Агент Милнер, прошу вас – либо предъявите мне обвинения, либо отпустите.

– Вам разрешили сделать один звонок, и вы предпочли позвонить сестре. Позвони вы Джею-Си, он бы давно нашел ушлого адвокатишку, чтобы вытащить вас отсюда. Мистер Нунан объяснил вам, что такое «неприкосновенность свидетеля», и пообещал вознаграждение за сотрудничество с федеральным ведомством. Полагаю, вы не станете от него отказываться. Мистер Нунан желает, чтобы по делу проходили три основных свидетеля, и одним из таковых он видит вас. И самое приятное: если вы дадите показания, все, кто каким-либо образом может причинить вам вред, предстанут перед судом и получат свое.

– Я – не информатор.

– Эйб, это Томми и Джей-Си убили сержанта Стеммонса?

– Нет! – хрипло.

– Он умер от передозировки героина. Томми и Джей-Си запросто могли такое устроить, не так ли?

– Нет – в смысле не знаю.

– Так «нет» или «не знаю»?

– Я хотел сказать, что не думаю, что это они.

– Эйб, ты ведь не дурак. Ладно, поговорим о другом: мы знаем, что Томми иногда играет на саксофоне в «Бидо Лито». У него там связи, так?

– Пятая поправка.

– Вот что с людьми делает телевизор. Стоит каким-нибудь малолеткам разбить окно, они сразу начинают ныть про Пятую поправку. Эйб, насколько хорошо Джуниор Стеммонс знал семью Кафесьян?

– Пятая поправка.

– Стеммонс и некий лейтенант Дэвид Клайн докучали им в связи с расследованием ограбления дома и торчали в окрестностях неделю или две. Что вы об этом знаете?

– Пятая поправка.

– Они не пытались вымогать у Кафесьянов деньги?

– Нет… то есть Пятая поправка.

– Эйб, ты ж весь как на ладони. Ну же.

Уолдридж закашлялся – в колонках зашипело. «Нет. Пятая поправка».

Милнер: «Давайте сменим тему».

– Поговорим о политике?

– Поговорим о Микки Коэне. Вы его знаете?

– Никогда не видел.

– Может, и не видели – но ведь вы давно вращаетесь в деловых, так сказать, кругах южного Лос-Анджелеса. Что вам известно о Микки и его игровых автоматах?

– А ни хрена ничего мне не известно. Я знаю, что те, кто играют в автоматы, должны быть полными дураками, что и объясняет их популярность среди тупиц шварцес.

Милнер: «Давайте сменим тему».

– Что вы думаете о «Доджерс»? Будь я мексиканцем, я бы съехал из «Чавес Рейвин» не раздумывая.

– А вы – что вы думаете о Дэне Уилхайте?

– Пятая поправка.

– Мы изучили его налоговые декларации. Эйб, Джей-Си зачем-то отдал ему двадцать процентов прибыли от прачечной «E-Z», что на Альварадо.

– Пятая поправка.

– Эйб, у каждого сотрудника Отдела по борьбе с наркотиками имеются вещи, которые мы считаем непозволительной для них роскошью. Также мы считаем, что это есть не что иное, как подарки Джея-Си. Их налоговые декларации мы тоже просматривали, и, когда нам понадобится, мы прижмем их к ногтю и скажем: «Если вы нам скажете, откуда это у вас, вам ничего не будет», и Джей-Си глазом моргнуть не успеет, как будет арестован за дачу взяток и подстрекательство к нарушению федерального налогового законодательства.

– Пятая поправка.

– Эйб, позволь дать тебе совет: продолжай отвечать ссылками на Пятую на все вопросы подряд. Тогда, если исключить из твоих ответов ссылки, останется только признание вины в чистом виде.

Тишина.

– Эйб, у тебя не слишком здоровый вид.

Ответа не последовало.

– Эйб, мы слышали, что Томми разыскивал какого-то парня по имени Ричи. Фамилии его мы не знаем, однако нам известно, что они вместе играли джаз и промышляли кражами со взломом.

Я вжался в стекло – дым, искаженные лица. «Пятая поправка».

– Эйб, да ты ни разу не выигрывал даже в покер.

Еще сильней – прищурился и навострил уши.

– Ты ведь и вправду желаешь помогать нам, Эйб. Признайся – и тебе станет намного легче.

Щелкнул засов – я скользнул от окна.

Уэллс Нунан, двое с флангов – федералы в серых костюмах. Ударил первым: «Вы хотите сделать меня свидетелем?»

Нунан пригладил шевелюру. «Да, и еще за вас просит моя супруга. Она увидела ваше фото в газете и прямо-таки влюбилась».

– Кви про кво?[25]

– Вы еще не совсем отчаялись – но просите, послушаю.

– Ричи Как-его-там. Скажите, что вам о нем известно.

– Не стану и еще объявлю выговор Милнеру за то, что забыл выключить «интерком».

– Нунан, мы можем договориться.

– Нет, просить вы пока не готовы. Джентльмены, проводите мистера Клайна до такси.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

«Бидо Лито» при свете дня:

Груды тлеющего мусора, строго в центре – эстрада. Кучи пепла, битое стекло.

Таксофоны на углу не пострадали, в кармане – одна-единственная монетка, будь дома, умоляю.

Шесть гудков, сонный голос: «Алло?»

– Это я.

– Где ты?

– Я в порядке.

– Нет, я не о том… Дэвид, где ты был!

Мурашки по коже – только бы ее голос слышать.

– Я не могу… слушай, так тебя допрашивали?

– Да, двое из службы шерифа. Они сказали, что это для проформы и так будут допрашивать всех актрис, работавших на Хьюза. И вроде не знали, что Хьюз приказал установить за мной наблюдение. Алиби вот у меня тоже нет, так как точное время гибели Мишака так и не было установлено. Они…

– Не называй имен.

– Почему же? Откуда ты звонишь?

– С автомата.

– Дэвид, у тебя испуганный голос. Где ты был?

– Расскажу, если – когда, я хотел сказать, – это кончится.

– Это все из-за Кафесьянов?

– Как ты догадалась?

– Догадалась. Кое-чего ты мне недоговариваешь, так что…

– Кое-чего ты недоговариваешь мне.

И умолкла.

– Гленда?

– Да. Есть вещи, о которых ты никогда не узнаешь.

– Тогда поговори со мной.

– Приезжай.

– Не могу. Мне надо поспать.

– Так что тебе рассказать?

– Не знаю. Что-нибудь хорошее.

Нежно, сонно: «Ну, когда я встречалась с Хьюзом, я вытянула из него информацию о кое-каких акциях и купила их по дешевке. Теперь они здорово выросли в цене, и я полагаю, что смогу на этом неплохо наварить. Когда мы с тобой не смогли встретиться – ну, позапрошлой ночью, я ужинала с Микки. Он все еще влюблен в меня и попросил подучить его актерскому мастерству – вроде как скоро ему предстоит сделать какое-то важное заявление. У моей машины барахлит сцепление, и я…

– Послушай, все будет хорошо.

– Все будет нормально?

– Ну конечно.

– Похоже, ты и сам в это не веришь.

– Я позвоню тебе, когда смогу быть убежден. Какие-то хулиганы сняли с моей машины колпаки.

И снова – тот самый фильм:

«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ».

«ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, КАК ТЕХ, ДРУГИХ».

В двух шагах от меня – винно-водочный магазин.

Я вошел, купил бутылку виски. Потом вернулся в машину – залпом три глотка.

Дрожь – никаких теплых мурашек.

Остальное выбросил; бухло – удел трусов и извращенцев.

Так научила меня Мег.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Моя квартирка: чистота и уют. Быстренько сунул в кобуру свой армейский револьвер сорок пятого калибра.

И – едва удержался от крика.

На книжной полке – мой самурайский меч, весь в пятнах крови.

Подле него – пять штук «зеленых».

Сон: УМОЛЯЮЩИЙ ДЖОННИ.

Полдень – просыпаюсь и тянусь к трубке телефона. Навожу справки: Линвуд-сити Холл.

Спрашиваю:

Дом 4980 по Спиндрифт – пустующий, на четыре квартиры – кому он принадлежит? Шуршание страницами, ответ:

Линвуд-сити – отказано в выкупе вследствие просрочки – последний владелец умер около 1946 года. Двадцать лет эти строения пустуют, открыты для продажи – потенциальные дома для беглецов с «Чавес Рейвин». И нарыть ничего не нароешь – наводнения там бывают такие, что фундамент затапливает как нечего делать.

Линвуд – почему именно там?

Дьюхеймел: «Улики».

На улицу, за газетами, домой – сварил себе кофе. Во всех четырех лос-анджелесских ежедневных газетах – сплошные кошмары Черного города:

Перестрелка в ночном клубе – пятеро убитых, ни подозреваемых, ни следов. Личности четверых черных жертв установлены – кроме «нефа» Венцела. Эксли: «Этим делом займутся опытные следователи Отдела убийств из Управления, так как раскрытие данного преступления для нас – дело первоначальной важности».

Вспышка:

Киносъемка – зеркальные стены – что-то знакомое.

«Геральд»:

«Пожар в джаз-клубе унес три жизни. Эксперты считают возгорание „случайным" и исключают поджог. Эксли: „Мы уверены, что пожар в клубе „Бидо Лито" никоим образом не связан с трагической гибелью нашего сотрудника сержанта Дж. Стеммонса-младшего, который два дня назад скончался в этом самом клубе от сердечного приступа"».

Инстинкт: Джуниор убит – ИМИ.

Инстинкт: сожжены потенциальные улики.

«Миррор Ньюс» – и того хуже:

«Погибший полицейский – сгоревший дотла ночной клуб: какие выводы? Стеммонс-старший: „Моего сына убили черномазые ублюдки! " Эксли опровергает эту теорию: „Полная чушь. Сержант Стеммонс умер от обыкновенного сердечного приступа. В течение двадцати четырех часов офис коронера должен опубликовать рапорт. И утверждать, что „Бидо Лито" подожгло Полицейское управление Лос-Анджелеса в отместку за смерть сержанта Стеммонса – полный абсурд"».

Джуниор да упокоится в мире! – скоро состоится траурная месса по католическому обряду. Капеллан Управления Дадли Смит возглавит церемонию.

Фальшивка:

«В свете продолжающегося федерального расследования, охватывающего весь Южный Централ Лос-Анджелеса (одной из целей которого, помимо всего прочего, является дискредитация Полицейского управления Лос-Анджелеса), шеф Бюро расследований Эдмунд Дж. Эксли прямо-таки из кожи юн лезет, чтобы доказать журналистам, что не так страшны кошмары Черного города, как их обычно малюют в прессе. Источники на местах сообщают, что на здешних улицах полным-полно как представителей полиции, так и субъектов в белых костюмах – вполне можно подумать, что преступлений в этой части Города Ангелов поубавилось именно по этой причине. Однако вся ситуация попахивает жареным – и вовсе не жареной сомятиной, которой некогда потчевали посетителей сгоревшего „Бидо Лито"».

Эксли, «Лос-Анджелес Таймс»: «Мне искренне жаль федеральные власти с их желанием создать иллюзию „успешного расследования" рэкета в южной части Лос-Анджелеса. Ничего у них не выйдет, поскольку те принудительные меры, используемые Полицейским управлением Лос-Анджелеса, за много лет доказали свою эффективность. Очевидно, что Уэллс Нунан твердо наметил довести до суда дела, связанные с Отделом по борьбе с наркотиками, и недавно мне даже задали вопрос: почему я не держу в секрете информацию касательно этого отдела. Мой ответ был: этим людям попросту нечего скрывать».

НЕОТСТУПНЫЙ инстинкт: Отдел по борьбе с наркотиками – приманка для федералов.

«Таймс», «Геральд», «Миррор» – ничего о неопознанном мужском трупе. «Икзэминер» – «Страшная находка в коллекторе».

«В водостоке на границе Линвуда и Комптона (в ведении шерифа, значит) был обнаружен неопознанный труп высокого светлокожего белого мужчины без головы и ступней ног. Смерть наступила от одного до двух дней назад. Труп выпотрошен, позвоночник поврежден».

«При трупе не было ничего, что помогло бы установить личность погибшего. Управление шерифа полагает, что убийца (или убийцы) обезглавил труп и отрезал ему кисти рук и ступни ног, чтобы сделать идентификацию тела невозможной».

«Если у вас есть какая-либо информация об этом человеке, НТ № 26-1958, Сводка происшествий округа, раздел: „Неопознанные трупы" 141-26-1958, просьба позвонить серж. Б. В. Шенкеру, Управление шерифа Файер-стоун, по тел. ТУ 3-0985».

Я мог бы набрать этот номер. И сказать…

А что сказать? Ни места, ни точного времени я не знал – меня накачали наркотиками и заставили это сделать.

И я предполагаю кто: Кафесьяны. Их было как минимум двое.

ОНИ:

Всегда имеют доступ к наркотикам.

Мотив: месть полицейским: Дьюхеймел связан с Джуниором – а тот со мной.

Я могу поведать и детали:

Джуниор и Джонни – сообщники в деле ограбления мехового склада; более того, Джуниор мечтал стать наркобароном – и вымогал у НИХ. Я – безумный преследователь вуайериста, которого ОНИ тоже ищут.

И даже представить им доказательства:

Свой самурайский меч и пять тысяч «зеленых» на полочке подле него.

Мой «гонорар» за убийство – прекрасно известный посвященным.

Да и сам меч все хорошо знают – я порубил им в капусту хренову тучу япошек и получил Крест за боевые заслуги.

И даже мог бы восстановить последовательность событий:

Я знал Джуниора – Джуниор знал Джонни – я ввязался в историю с Кафесьянами, Джуниор ввязался в историю с Кафесьянами – в эту же историю вляпался и Джонни – тем или иным образом – тем или иным, как угодно было распорядиться судьбе в лице психопата и извращенца Джуниора. Стеммонс – Джонни позвонил мне, чтобы откупиться – или выпросить прощение – будто теперь меня можно купить или упросить, – Кафесьяны заставили меня убить его – а заодно сделали кинозвездой.

Время смотреть кино.

Время проявки и монтажа – кто это сделал?

Дейва Клайна – исполнителя роли убийцы – оставляют в живых. Время идет – есть два варианта:

– я сделал это исключительно по принуждению – и забыть обо всяких вуайеристах;

– федералы и ребята из Управления – попадись им эта пленка, и никто не сможет предугадать, что за этим последует.

У меня ведь есть и теории на сей счет!

К примеру: Джонни сам позвонил мне.

Сам попросив встретиться тайно.

Я рассказал об этом Бобу Галлодету.

И намекнул Чику Веккио.

Чик знал размер моего «гонорара».

Чик знал мой меч.

Чик знал ИХ – или тех, кто с ними связан.

Чик знал, что Джуниор спутался с Кафесьянами.

Чик сдал меня ИМ.

Уверен на 99 % – убить Джонни Дьюхеймела меня вынудили.

1 % сомнения – а я ли его убил?

И последнее слово:

Мне это не понравилось.

Я побрился и принял душ. Осунувшийся, с очередной порцией седых волос – выгляжу на все свои сорок два, если не больше. Когда вытирал шею, противно саднили следы от ожогов: сухой лед – мой актерский грим. Мой меч и пять «кусков» подле него – тактика устрашения в чистом виде.

И я знаю, куда вложить эти деньги:

Набираю номер «Хьюз Эйркрафт» – трубку снял сам Пит.

– Бондюран.

– Это Дейв Клайн, Пит.

Проняло. «Ты ни разу не звонил мне на работу. По делу, да?»

– Дело на пять штук «зеленых».

– На двоих?

– Твоя доля.

– Значит, это не подстава, как в прошлый раз.

– Нет. На сей раз надо прижать к ногтю крутого парня.

– Ты и сам с этим неплохо справляешься.

– Речь идет о Чике Веккио, и мне прекрасно известно о той работенке, которую решили провернуть ты, Чик и Крутой. И я хочу сыграть на этом.

– И не скажешь мне, откуда ты об этом узнал.

– Не скажу.

– И если я откажусь, ты не обидишься.

– И здесь ты прав.

– А когда ты прикинул, что без меня тебе с Чиком не справиться, ты решил позвонить – оба-то мы точно провернем это дельце.

– Ты поразительно догадлив.

На том конце провода – стук костяшек пальцев по столу: Пит взвешивает за и против.

– Давай семь. И еще пару вопросов.

– Семь.

Щелк-щелк – омерзительный звук. «Так что стряслось-то?»

– Чик сдал меня Кафесьянам.

– Так убей его. Вполне в твоем стиле.

– Мне нужен информатор.

– Чик – крепкий парень.

– Семь. Да или нет?

Щелк-щелк – в трубке что-то затрещало – тяжелые ладони убийцы. «Согласен при одном условии. Я всегда думал, что Чик – грязный, вонючий итальяшка и именно из-за него и его Крутого братца Микки и затеялся с этим треклятым шантажом знаменитостей. Насколько я знаю, Микки всегда ко мне хорошо относился, и я буду рад оказать ему услугу, лучшей платой за которую будет то, что он наконец перестанет строить из себя гребаного киномагната и снова станет вести себя как белый человек. Так что я должен делать?»

– Помочь выбить из него информацию и, если нужно, полить грязью самого Чика – если он побежит жаловаться Сэму Джи. Ибо мафия не любит подобных штучек, что затевают Чик и компания.

– Значит, ты хочешь подловить его за этим делом. Я возьму с собой фотоаппарат, и там приступим.

– Верно. Если нам не придется долго ждать.

Стук-стук…

– Пит, ну же…

– Дай мне два дня.

– Т-твою мать.

– Не ругайся. Чик собирается уложить в постель хренову шлюху Джоан Кроуфорд[26]. Надеюсь, ради такого ты подождешь?

Кинозвезды – киносъемка: УМОЛЯЮЩИЙ ДЖОННИ.

– Хорошо. Два дня, не больше.

– При одном условии, Клайн.

– Слушаю.

– Если Чик вздумает мстить, убьем его.

– Договорились.

Меня ведут – я ощущаю движение воздуха и слабо различаю какой-то туннель – стены – сплошное зеркало. От самого паха вверх – щекотная дрожь и сухое тепло.

Боковые двери.

Зеркальные стены.

Серые тени – полы плаща?

Я помчался в Линвуд, наплевав на ограничения в скорости.

Сперва – угол Авиэйшн и Гибискус – тот самый таксофон на углу. Монетку в щель – набираю номер:

«Пасифик Коут Беллз»: исходящие звонки с таксофонов не регистрируются.

Сид Ригль заявил, что на самоубийц у него – ничего.

Дом 4980 по Спиндрифт: по-прежнему пуст. Квартира на первом этаже налево не заперта.

Четыре пустые комнаты – как будто Джонни здесь и не было.

В ту ночь шел дождь, а сейчас ярко светило солнце. Бесцельно кружил по улицам, не узнавая абсолютно ничего. Кварталы, кварталы, кварталы одинаковых пустых домов на четыре квартиры

Смутные воспоминания прошлой ночи – вроде как меня куда-то несли. Трава, боковые двери – поворот направо.

А может – через двор, в квартиру направо – кино снимать?

Всю ночь шел дождь, а сейчас ярко светило солнце – может, шляпки грязи?

ПОШЕЛ:

Шесть кварталов – тридцать с чем-то домов. Дворы, заросшие влажной от утренней сырости росичкой, – никаких следов. Все двери с правой стороны забиты, заколочены крепко-накрепко – все пыльное, ни малейших следов недавнего взлома.

Джонни смеется. «Но почему Линвуд, Дейв?»

Улицы, улицы – и ничегошеньки больше.

Вот черт!

Центральный архив Полицейского управления Лос-Анджелеса. Картотечный ящик – дела о кражах со взломом начиная с 1950 года.

Агент Милнер:

«Нам удалось узнать, что Томми разыскивал некоего парня по имени Ричи – фамилии мы не знаем, зато знаем, что Томми и он вместе увлекались джазом и грабили Дома».

Ну, дело Томми-то наверняка уничтожено, а вот этого самого Ричи вполне можно отыскать.

ВПЕРЕД:

Взрослые белые мужчины – перелопатил четыре картотечных шкафа – ни одного Ричарда или хотя бы производных от этого имени; несовершеннолетние – семь Ричардов – пятеро из которых негры, двое белых – куча набитых бумагами ящиков.

«Нераскрытые» – как совершеннолетние, так и нет – папки вразнобой. От пятидесятого года и позже, мелким, едва разборчивым шрифтом – аж глаза разболелись. Оп-па: 6 ноября 1951 года.

Магазин музыкальных инструментов Мюррея, 983, Норт-Уэйберн, Вествуд-Виллидж. Украдены и затем найдены трубы – помогли найти неназванные молодые люди. Арестов не производилось, двое несовершеннолетних подозреваемых – Томми и Ричи – фамилии не указаны. Расследованием занимался сержант М. -Д. Брюнинг, подразделение западного Лос-Анджелеса.

Еще три шкафа – ничего.

Нетрудно себе представить:

Громила Брюнинг раскрывает дурацкую кражу со взломом. Он находит грабителей, и тут его толкают локтем: Томми – сын Джея-Си.

Придется покопаться в грязном белье.

Перво-наперво позвонил в Отдел по расследованию ограблений – «Брюнинга нет на месте». Потом – в участок на 77-й улице – такая же история. Остался мотель «Виктория».

– Отдел по борьбе с оргпреступностью, Карлайл.

– Сержант, это лейтенант Дэвид Клайн.

Запыхтел; потом: «В чем дело?»

– Слушай, мне очень жаль… той истории с Лестером Лейком.

– Ну да. Ты бросил своих ради какого-то негра… Т-твою мать, лады – он был твоим информатором. Послушай, если тебе нужен Дадли, то его нет.

– А Брюнинг на месте?

– Он с Дадом. А что тебе до него?

– Да так… одно давнее преступление, совершенное в ноябре 1951 года, его как раз Брюнинг и расследовал. Пускай Майк мне позвонит, лады?

– Майк? Конечно, Дейв. – Швырнул трубку – гудки. Так, что мы имеем:

В лучшем случае: я выслеживаю ИХ.

В худшем: они – меня.

Мой самый страшный кошмар: ОНИ находят МЕНЯ. И всплывает мой фильм: угрозы и предложения – что ж, по крайней мере буду знать за что.

По умолчанию – Черный город – и будь что будет.

Знакомо: пульсирующая музыка стучит в виски. Знакомые лица пялятся на меня: черные и мрачные. Медленно еду вдоль дороги, булькает и хрипит рация.

Болтовня окружных: к счастью, не про неопознанный труп Джонни. И про Мишака с «Бидо Лито» ничего – хоть какое-то облегчение.

Открыл бардачок – леденцов не осталось, одни пакетики с травкой, некогда спрятанные там и забытые. Сквозь шипение и треск – сообщение о драке в школе Джордан.

На север – туда, где живут ОНИ, – дом окружен федералами. Саксофон – Уилл Шипстед заткнул уши ватой.

Радио – саундтрек к фильму «Умоляющий Джонни» со мной в главной роли. Инстинктивно – дальше на север – на максимальной скорости – «Чавес Рейвин».

И там не протолкнуться от федералов – притаился в машине. И принялся смотреть:

На каждой двери – уведомления о выселении. Драка: «комми» и пачукос. Экскаваторы, самосвалы – вокруг стоят охранники из Управления.

И еще:

Главная улица перегорожена, Рубен Руис танцует самбу. Кругом – восторженные почитатели, женщины с мокрыми от слез глазами. И федералы – телохранители – морщатся от отвращения.

И тут взрывается рация:

– Код три всем постам в окрестностях дома два-четыре-девять по Саут-АРДЕН; повторяю: два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, всем постам; Роджер, назовите ваши координаты; два-четыре-девять Саут-АРДЕН, внимание всем постам, Отдел убийств в окрестностях; Роджер, ваши координаты!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Код три так код три:

Саут-Арден – Джозеф Арден – так звали того самого клиента. Адрес в Хэнкок-парке – бедные там не живут – вероятность усиливается.

«Запрашивается фургон для вывоза мертвых животных по адресу: два-четыре-девять Саут-Арден. Всем постам…»

Хватаю микрофон. «Четыре-Адам-31 – штаб-квартира Бюро расследований – срочно. Прием».

«Срочно. Повторяю: срочно. Лейтенант Дэвид Клайн разыскивает шефа Эксли. Прием».

«Роджер, четыре – А – тридцать один. Назовите ваши координаты».

«Третья и Марипоза, еду на запад. Прием».

Спертый воздух, врубаю скорость.

«Роджер вызывает четыре – А – тридцать один. Пожалуйста, ответьте».

«Роджер, это четыре – А – тридцать один».

«Четыре – А – тридцать один, примите командование. Два-четыре-девять Саут-Арден. Всем портам…»

«Саут-Арден – компетенция ОВР. Прием».

«Четыре – А – тридцать один, Роджер, прием».

По Третьей на запад – в ушах звенит от воя сирен. Бульвар Арден, направо – кажется, нам сюда:

Большой тюдоровский особняк.

Патрульные автомобили, труповозки – не протолкнуться.

На тротуаре – люди в гражданском – нервозные.

Грузовички с мороженым, детишки.

Я притулился на тротуаре. На крыльце – двое в униформе, и вид у них, мягко говоря, неважный.

Подбежал к ним. Один – капитан, второй – лейтенант: оба иззелена-бледные. На живой изгороди позади – следы рвоты.

– Эд Эксли хочет, чтобы это дело было закрытым: никаких журналистов, никого из Отдела убийств. Я принял командование – теперь этим займется ОВР – они же соберут улики.

Закивали – все с теми же кислыми минами; никому и в голову не пришло спросить, кто я такой.

– Кто обнаружил тела?

Капитан: «Почтальон. На их адрес пришла срочная посылка, и он собирался оставить ее возле задней двери. Собаки не залаяли, как обычно, и на подоконнике он заметил пятна крови».

– Он их опознал?

– Да. Это отец и две дочери – Филипп, Лора и Кристина Херрик. Мать умерла – почтальон сказал, что недавно она покончила с собой. Будете заходить внутрь, зажмите нос…

Внутри – мигом учуял – запах крови. Лампы-вспышки, люди в серых костюмах – я протолкался меж ними:

На полу в коридоре: две немецкие овчарки – вверх брюхом – изо ртов сочится пена. Подле них – окровавленные инструменты – заступ, ножницы, вилы.

Клочки мяса – слюна – следы рвоты.

Зарезаны, искромсаны и проткнуты – на половике киснут кучи требухи.

Я присел на корточки и открыл им пасти – народ из лаборатории ахнул.

Там оказались тряпки – пропитанные хлоридом стелфакцитнида.

Точь-в-точь как в деле Кафесьянов.

Хожу, смотрю, думаю – люди в штатском уважительно расступаются.

Гостиная – разбитые пластинки, разбросанные конверты. Рождественская коллекция джазовой музыки – как в том самом письме.

Столовая: расколотые винные бутылки и рамки семейных фотографий – еще одно совпадение. Семейные фотографии: папа и две дочки.

Мамаша – вуайеристу: «Твои сестры».

Разговор о самоубийстве получил подтверждение.

Иду следом за толпой техников – на собственно место преступления.

На полу – трое убитых: один мужчина и две женщины.

Детали:

Продырявленные выстрелами глазницы; на щеках – черная пудра пороха, брызги крови.

Выпотрошенные подушки на кресле – это они заглушили выстрелы.

Ножницы, бензопила, топор – окровавленные – аккуратно сложены в углу.

Ковер – сплошное кровавое болотце.

У мужчины – спущены штаны.

Его кастрировали – пенис красуется рядом в пепельнице.

Женщины:

Зарезаны – распилены: конечности болтаются лишь на лоскутах кожи.

Стены и окна забрызганы кровью – в окна заглядывают детишки.

Алые сгустки артериальной крови: видно, била фонтаном: на потолок, на стены. Народ в штатском – видок у ребят явно лучше не стал.

Фотография в рамке – тоже в крови: симпатичный мужчина с двумя взрослыми дочерьми.

Родственнички моего вуайериста.

«Боооог ты мой», «Маааатерь Божья!»

Я обошел лужи крови и направился дальше.

Комната в глубине, задняя дверь, ступеньки – следы отмычки, клочки мяса, слюна.

Прямо на пороге – женская туфля на высоком каблуке.

Восстанавливаем картину:

Он тихонько взламывает дверь, швыряет мясо, ждет за дверью.

Собаки, учуяв мясо, набрасываются на него. Их тошнит.

Он входит.

Убивает Херрика.

Находит инструменты, убивает собак.

Возвращаются домой девочки, видят распахнутую дверь, вбегают внутрь. Туфля – разбросанные инструменты – он их услышал.

БЕЗУУУУУМНАЯ пальба – он уродует жертвы – из-за освинцованных оконных рам никто ничего не слышит.

Убийства, символический беспорядок – по всей вероятности, он ничего не украл.

Навскидку: девчонки вернулись домой неожиданно.

Я вышел в сад – аккуратно подстриженные кусты и деревья – есть где спрятаться. Следов крови нет – очевидно, он стащил из дома чистую одежду.

Поодаль курят почтальон и парень в униформе – подошел к ним. «У семейства Херрик был сын?»

Почтальон кивнул: «Ричард. Где-то в сентябре прошлого года сбежал из Чино. Его туда вроде за наркоту посадили».

Мамаша: «друзья по переписке», «в одном городе» – побег Ричи все разъяснил. «… Это подвигло тебя на опрометчивый поступок» – то есть на бегство из Чино – впрочем, эта тюрьма так хреново охраняется, что сделать это особого труда не представило.

Нервное бормотание парней в униформе: Ричи – поймать, осудить, отправить в газовую камеру – готовый подозреваемый.

Убийца – Ричи? – НЕТ! – обдумать:

Мотель «Красная стрела» – кабинка Ричи ограблена. Матрац на его кровати разодран – причем разодран кафесьяновскими серебряными ложками. Уверенность на сто процентов, что убийца Херриков и грабитель – один и тот же человек: те же разбитые бутылки, расколотые пластинки и замученные псы. Ричи – пассивный вуайерист – но кто-то наблюдал и за ним, постоянно надавливая на него. Томми ищет его в открытую, причем ясно давая всем понять, что он – конченый психопат и гадит в собственном доме, а вот теперь еще и ЭТО.

Обратно в дом:

Капли крови – темнеют, подсыхая, – проход между комнатами – вверх по лестнице. Следую за ними: красное становится розовым, ванная – стоп.

На полу – вода, унитаз переполнен, и в нем – плавает нож. В ванной – розовая от крови вода, куски окровавленной плоти с волосами.

Это объясняется вот чем:

Он снял с себя грязное белье и смыл в унитаз – отсюда и засор. Потом полез в душ – ну-ка, посмотрим на вешалке – так и есть: одно сырое полотенце.

Причем не успело высохнуть: бойня при свете дня.

Снова в коридор – на ворсе ковра – вмятины от мокрых ступней. Проще простого проследить, куда они ведут – прямиком в спальню.

Ящики комода открыты, их содержимое раскидано по полу. На полу же – бумажник – кто-то его опорожнил.

Водительское удостоверение: Филипп Кларк Херрик, род. 14 мая 1906. Фотография – «Трахни меня, папочка» – симпатичный.

В кармашках – фотография – голая Люсиль. Фальшивые права на имя Джозефа Ардена – все данные Херрика, только адрес выдуманный.

Посмотрел в окно: Саут-Арден перегорожена, люди в униформе теснят любопытных репортеров.

Остальные спальни:

Проход, три двери. Две – открыты: девичьи спаленки – не тронуты. Одна – заперта – я вышиб дверь плечом.

Мгновенная догадка: это и есть комната Ричи – ее никто не трогал.

Аккуратно, едко пахнет шариками от моли.

Плакаты джазменов.

Книги: музыка вообще, теория игры на саксофоне.

Полудетские рисунки: Люсиль – нежная, серьезная.

Выпускная фотография: фоторобот Ричи – один в один.

Хлопанье дверей – посмотрел в окно – в дом стекается народ из ОВР.

Люсиль – идеал, мадонна.

Опять книги – и опять о джазовой музыке.

Странно: никакой технической литературы – а этот Ричи знал, как установить жучок.

Кто-то бегом поднялся по лестнице – Эксли: тяжело дыша, мне: «Спускайтесь вниз. Рэй Пинкер вкратце рассказал мне, что тут произошло, но мне сперва хотелось бы услышать и вашу версию».

– А нет никакой версии. Это либо Ричи Херрик, либо тот парень, который взломал дверь его кабинки в мотеле. Помните, я вам о нем рассказывал?

– Помню. А вы меня избегаете. Я просил вас позвонить после того, как вы произведете экспертизу квартиры Стеммонса.

– Так там не о чем говорить.

– Где вы были вообще?

– Все задают мне этот вопрос.

– Это не ответ.

Окровавленные носки ботинок – он подошел ближе.

– Так что теперь? Это вопрос.

– Я намерен объявить в розыск Ричарда Херрика.

– Подумайте хорошенько. Вряд ли это он.

– По-видимому, вы ждете, чтобы я вам подсказал. Так что, лейтенант?

– Я же вам говорил: надо поднажать на Томми К., мне прекрасно известно, что он разыскивает Ричи Херрика. Ричи умеет прятаться, но Томми его знает. Так что у него гораздо больше шансов найти Ричи, нежели у нас.

– Не приближайтесь к Кафесьянам. И я не откажусь от намерения объявить Ричи в розыск, поскольку семейство К. под колпаком федерального расследования, что, естественно, замедлит процесс поиска Херрика. Более того, весть об этих преступлениях очень быстро просочится на первые полосы газет. Херрик прочтет газеты и может вообще смыться из города. Мой контроль над прессой не бесконечен.

– Ну да, я знаю – это ваша больная мозоль.

– Честно говоря, так оно и есть. А теперь – удивите меня или предвосхитите. Расскажите что-нибудь, чего я не знаю.

Я ткнул его в жилетную грудь – сильно.

– Джонни Дьюхеймел мертв. Его нашли ребята из Управления шерифа Компстона – он числится у них в неопознанных; лично я думаю, что вы как-то повязаны. Вы натравили меня на Кафесьянов – он был связан и с ними. В последнее время мне думается не так хорошо, как хотелось бы, но скоро я с этим раскопаюсь, и вам не поздоровится.

Эксли отступил на шаг. «Вы переводитесь в Отдел убийств и возглавляете это расследование. Вам на все карт-бланш – на все, кроме Кафесьянов».

На улице звенят колокольцами грузовики с мороженым.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По Третьей – в Бюро. На Нормандия – красный свет – меня отрезают и окружают четыре «плимута».

Оттуда выскакивают вооруженные федералы, целясь в меня. Из радиорупора: «Вы арестованы! Выходите из машины с поднятыми руками!»

Я выключил двигатель, отрегулировал тормоза, повиновался. Меееедленно: выбираюсь из машины, держась распяленными руками за крышу.

Меня повалили на капот, обыскали и заковали в наручники – засранцы в серых костюмах откровенно любовались происходящим.

Милнер ткнул меня локтем. «Рубен Руис сказал, что это ты убил Джонсона».

Трое коротко стриженных парней принялись обыскивать мою машину. Какой-то тощий ублюдок сунулся в бардачок.

– Глянь, Милнер, – похоже на «белый»!

Гребаный стукач Руис – брехло вонючее.

Кто-то швырнул героин мне в лицо.

В центр – в штаб-квартиру федералов; меня тащат наверх. Заталкивают в кабинет.

Четыре оклеенные бумагой стены – под бумагой отчетливо видны какие-то линии.

Нас ожидают Нунан и Шипстед.

Милнер усадил меня. Шипстед расстегнул на мне наручники. Пакет с героином переходил от федерала к федералу – все аж присвистнули.

Нунан: «Жаль, что Стеммонс умер. Он бы мог подтвердить ваше алиби в деле Джонсона».

– То есть вы… вы знаете, что Руис лжет? И что он дрых, когда Джонсон шагнул из окна?

Шипстед: «На этом пакете ведь тоже нет ярлычка: „Вещественное доказательство", лейтенант».

Милнер: «Думаю, он – наркоман».

Его напарник: «Стеммонс ведь точно был торчком».

Нунан поправил узел галстука – сигнал его подчиненным удалиться.

Шипстед: «Желаете взглянуть на свой ордер на арест, Клайн?»

Нунан: «Только его бы надобно подправить – дописать туда нарушение федерального законодательства – хранение наркотических средств».

Высказываю предположение: «Вы сфабриковали ордер с помощью знакомого судьи. Потом заставили Руиса солгать и отказаться от первоначальных показаний, чтобы заполучить меня. Ваш судья знал всю историю. Ордер ваш – простое задержание за пустячное нарушение гражданских прав, а вовсе не ордер штата Калифорния о задержании по подозрению в убийстве первой степени. Потому что ни один судья Верховного суда не стал бы подписывать подобного».

Нунан: «По крайней мере, нам удалось привлечь ваше внимание. И разумеется, у нас есть веские доказательства».

– Отпустите меня.

Нунан: «Я сказал: веские».

Шипстед: «Утром, вскоре после того как мы вас выпустили, мы освободили Эйба Уолдриджа – уладить какие-то свои личные дела. Днем же он был найден убитым. Он оставил предсмертную записку – графологическая экспертиза показала, что она была написана под давлением. Уолдридж согласился дать свидетельские показания касательно семейства Кафесьян, а также расследования несколько щекотливого дела о краже со взломом, коим занимались вы с покойным сержантом Стеммонсом. Наш агент, высланный забрать его для дальнейших допросов, и обнаружил тело.

Нунан: «Агент Милнер допросил соседей. Возле его дома, примерно во время убийства, видели припаркованный „Понтиак-купе" 1956 года, пепельно-голубого цвета».

Шипстед: «Это вы его убили?»

Нунан: «У вас ведь голубая машина?»

– Вам прекрасно известно, что я его не убивал. Это Томми и Джей-Си. Как известно и то, что я езжу на темно-синем «Понтиаке-додже».

Шипстед: «У обоих – стопроцентное алиби на время убийства Эйба Уолдриджа».

Нунан: «Оба находились дома, под круглосуточным наблюдением ФБР».

– Значит, кому-то заказали.

– Их телефон прослушивается.

– И прослушивался задолго до того, как мы арестовали Уолдриджа.

– Так о чем еще они говорили по телефону?

Шипстед: «О вещах, которые вас не касаются. Ничего о том самом Ричи, который вас так интересовал прошлой ночью».

Ага – про Херрика больше ничего – никаких новых данных по саут-арденским убийствам.

– Говорите прямо. Что там за «веские доказательства»?

Нунан: «Сначала мы хотим услышать вашу оценку ситуации, мистер Клайн».

– Вы хотите предоставить Большому жюри троих главных свидетелей. Один из них – я, второго только что убили, а третий – третий планировался вами как эдакий чертик из табакерки. Теперь вам не хватает свидетелей, вот вы и решили надавить на меня. Вот вам моя оценка, теперь я готов выслушать ваши предложения.

Нунан: «Иммунитет по делу Джонсона, а также по другим уголовным делам, которые могут быть возбуждены в отношении вас. Письменная гарантия, что в случае, если вскроются факты наличия у вас недекларированных доходов, полученных путем преступного сговора с криминальными элементами, против вас не будет выдвигаться залоговых прав на имущество должника. Взамен вы даете согласие на пребывание под федеральным арестом и дачу показаний на открытом судебном заседании – о том, что вам известно о семействе Кафесьян и истории его взаимоотношений с Полицейским управлением Лос-Анджелеса, а в особенности – о ваших собственных связях с организованной преступностью, за исключением Микки Коэна».

Вспышка: Микки – федеральный свидетель.

Судорожный толчок: нет, невозможно.

– Значит, все это – блеф, так?

Шипстед содрал со стен бумагу. Обрезки бумаги – а под ними – колонки цифр и букв.

Крупным шрифтом – легко разобрать.

Первая колонка: имена и даты – убитые мной по заказу мафии люди.

Вторая колонка: мои операции с недвижимостью – в подробностях. К этой прилагался список дат: взятки членам Комиссии по недвижимости – по пять тысяч долларов каждому – вот куда шли мои гонорары за заказные убийства.

Третья колонка: собственно подкупленные мной члены Комиссии. Детали: некоторые домовладения были проданы по смехотворно низкой цене. С соответствующими датами: вручения условного документа[27] и окончательного оформления сделки.

Четвертая колонка: налоговые декларации Мег с 1951 по 1957 год. Вкупе с недекларированными доходами и их распределением: вплоть до взяток оценщикам и прочим бюрократам.

Пятая колонка: показания свидетелей: шестьдесят с лишним подкупленных нами чиновников.

Имена и цифры: так и пульсируют перед глазами.

Нунан: «Большинство данных касательно вас и вашей сестры являются косвенными и могут быть истолкованы по-разному, список ваших заказных убийств заполнялся на основе слухов и косвенных выводов, что пять тысяч – весьма соблазнительная сумма, но не более того. Ключевым пунктом собранной информации является то, что вы оба – вы и ваша сестра – можете быть осуждены по обвинению в нарушении семи статей федерального налогового законодательства».

Шипстед: «Я убедил мистера Нунана расширить соглашение об иммунитете, чтобы оно касалось также вашей сестры. В случае вашего согласия Маргарет Клайн Эйджи также будет освобождена от любых федеральных обвинений».

Нунан: «Итак, ваш ответ?…»

Шипстед: «Клайн?»

Тик-так – часы. Тук-тук: сердцебиение: что-то пульсирует внутри меня.

– Дайте мне четыре дня на подготовку, прежде чем поместить меня под арест; также я хочу разрешения на доступ к банковской ячейке Джуниора Стеммонса.

Шипстед тут же проглотил наживку. «Так он был вам должен?»

– Именно.

Нунан: «Согласен – при условии, если в банк вы направитесь в сопровождении агента ФБР».

В лицо мне сунули контракт: кипу страниц, испещренных буковками – мелким шрифтом.

Я подписал его.

– Похоже, ты смирился.

– У этой истории своя жизнь.

– В смысле?

– В смысле… рассказывай.

– Кое-чего ты не говоришь мне. Но ты звонишь из телефонных будок, так что и не надо.

– Сперва мне надо разобраться.

– Ты же говорил, что все утрясется.

– Да, но времени у меня становится все меньше.

– У тебя или у нас?

– Только у меня.

– Не начинай обманывать меня. Прошу.

– Просто пытаюсь кое-что уладить.

– Тем не менее так и не хочешь объяснить мне, что ты делаешь.

– Дело в истории, в которую ты влипла по моей милости. Пока пусть будет так.

– Я сама навлекла неприятности на свою голову – ты ведь мне об этом говорил.

– И кто теперь смирился?

– Люди шерифа снова были у меня.

– И?

– И кто-то из операторов рассказал им, что мы спим вместе. В моем трейлере.

– Они знают, что меня нанимали следить за тобой?

– Да.

– И что ты им на это сказала?

– Что я свободная белая женщина почти тридцати лет и могу спать, с кем мне заблагорассудится.

– И?

– И Брэдли Милтир рассказал им, что вы с Мишаком были не в самых лучших отношениях. Я сказала им, что познакомилась с Мишаком через Говарда и что к нему было нетрудно почувствовать неприязнь.

– Молодец.

– Неужели это значит, что нас подозревают?

– Это значит, что им известна моя репутация.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

– То самое?

– То самое.

– … Ч-черт, Дэвид.

– Вот именно «черт».

– У тебя такой усталый голос.

– Я дико устал. Скажи мне…

– Я знала, что так и будет.

– И?

– И у меня до сих пор барахлит сцепление, да еще Микки предложил мне выйти за него замуж. Он сказал, что «отпустит» меня через пять лет и сделает кинозвездой, а когда доходит до деталей, становится таким же расплывчатым и вертким, каким бывает Дэвид Дуглас Клайн в моменты гиперосторожности. А еще в нем тут ни с того ни с сего проснулся актер, и он только и говорит что о своих «репликах» и «вызове на бис».

– И?

– Откуда ты знал, что это еще не все?

– Просто знал.

– Умный парень.

– И?

– И Чик Веккио что-то вдруг зачастил. Такое впечатление…

– … что его отношение изменилось в одночасье.

– Умный парень.

– Не переживай, я с этим разберусь.

– Но не расскажешь мне, что происходит?

– Погоди еще пару дней.

– Пока все не уладится само собой?

– Нет. Просто есть шанс, что я смогу повернуть колесо Фортуны в нашу сторону.

– А если нет?

– По крайней мере, я сам хоть что-то узнаю.

– И снова мне кажется, что ты смирился.

– Время собирать камни. Я это чувствую.

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 21 ноября 1958 года

Город шокирован убийствами в Хэнкок-парке

Убийства преуспевающего инженера-химика Филиппа Херрика, пятидесяти двух лет, и его дочерей – 24-летней Лоры и 21-летней Кристины вновь шокируют южный Лос-Анджелес и ставят в тупик полицию своей безотчетной жестокостью.

Полицейские предполагают, что днем 19 ноября в тюдоровский особняк, принадлежащий вдовцу Филиппу Херрику, в котором он проживал со своими дочерьми, проник неизвестный. Экспертизой установлено, что преступник проник в дом через неплотно запертую заднюю дверь, отравил двух собак, принадлежавших семейству, затем застрелил Филиппа Херрика и изуродовал его тело и трупы отравленных собак найденными тут же садовыми инструментами. Вещественные доказательства указывают на то, что в этот самый момент неожиданно вернулись домой Лора и Кристина и застали убийцу врасплох. Аналогичным образом он расправился и с ними, потом смыл кровь и позаимствовал чистую одежду из гардероба мистера Херрика. После чего он ушел или уехал – по иронии судьбы никто не слышал, как совершались эти зверские убийства. Почтовый служащий Роджер Дентон, пришедший доставить посылку, увидел изнутри на стеклах окон кровь и немедленно отправился в соседний дом, чтобы вызвать полицию.

– Я был потрясен, – сообщил Дентон корреспондентам «Геральд». – Ведь Херрики были очень славными людьми – к тому же на их долю и так выпало достаточно.

Семья Херрик: беда не приходит одна

Пока полиция опрашивает соседей в поисках возможных свидетелей, а техники из криминалистической лаборатории огораживают окрестности, надеясь найти улики и вещественные доказательства, собравшиеся вокруг дома, напуганные и ошеломленные произошедшим обитатели Хэнкок-парка поведали нашему корреспонденту о череде несчастий, постигших семейство.

Многие годы семья Херрик счастливо жила в своем доме в престижном Хэнкок-парке. Филипп Херрик, химик по образованию и владелец небольшого предприятия, поставлявшего химикалии в химчистки и прачечные южного Лос-Анджелеса, принимал активное участие в деятельности Клуба Львов и Ротари-клубов[28]. Джоан Херрик урожденная Ренфро, также занималась благотворительностью: в частности, устраивала для обездоленных праздничные обеды в День благодарения. Лора и Кристина хорошо учились – одна в старших классах школы для девочек Мальборо, вторая – в Калифорнийском университете а сын Ричард, которому сейчас двадцать шесть лет, получал образование в привилегированных заведениях для мальчиков и играл в школьных оркестрах. Но грозовые облака постепенно сгущались: в августе 1955 года Ричи Херрик был арестован за попытку продать смесь героина с кокаином полицейскому, работавшему под прикрытием. Его признали виновным и приговорили к четырем годам в Чино – приговор чересчур суровый для первого раза – так вершил правосудие молодой судья, решивший заработать репутацию сурового и беспощадного борца с преступностью.

Соседи утверждают, что именно тюремное заключение Ричи разбило сердце матери, Джоан Херрик. Она стала пить, забросила благотворительность; многие часы несчастная женщина проводила в одиночестве, запершись в комнате и прослушивая джазовые пластинки, что рекомендовал ей Ричи в своих длинных письмах из мест лишения свободы. В 1956 году она предприняла попытку самоубийства; в сентябре 1957-го Ричи Херрик бежал из известной своей ненадежной охраной тюрьмы Чино и ударился в бега – полиция полагает, что он не предпринимал никаких попыток связаться с матерью. Джоан Херрик впала в состояние, которое некоторые знакомые определили как «состояние фуги», и 14 февраля этого года покончила с собой, приняв большое количество снотворного.

Почтальон Роджер Дентон: «Чертовски жаль, что на таких хороших людей обрушивается столько несчастий. Я помню, когда мистер Херрик решил установить эти окна с залитыми свинцом рамами – он ненавидел шум. А вот теперь полицейские говорят, что из-за этих тяжелых рам никто не услышал, как их убивают. Мне будет не хватать Херриков, и я буду молиться за их души».

Потрясение от убийств не утихает: тем временем полиция Лос-Анджелеса продолжает расследование

Волна страха охватила Хэнкок-парк и весь южный Лос-Анджелес, и на поминальную службу по Кристине и Лоре Херрик, состоявшуюся в Оксидентал-колледже, где они обе участвовали в образовательной программе, пришли сотни человек. Во всем городе наблюдается небывалый спрос на изготовление замков; вдвое возросли продажи щенков собак сторожевых пород. В процессе обсуждения проект о создании патрулей, а тем временем доблестная полиция Лос-Анджелеса с ревнивой тщательностью оберегает информацию о расследовании.

Следственную группу по делу Херриков возглавляет лейтенант Дэвид Д. Клайн, глава Отдела административных правонарушений Полицейского управления Лос-Анджелеса – его имя уже появлялось в газетах в связи с историей, когда федеральный свидетель, которого он охранял, совершил самоубийство в его присутствии. Лейтенант Клайн задействовал полдюжины сотрудников Отдела внутренних расследований Управления и своего помощника, сотрудника Сидни Ригля.

Шеф Бюро расследований Эдмунд Эксли выступил в защиту кандидатуры сорокадвухлетнего Клайна – сотрудника полиции с двадцатилетней выслугой, но безо всякого опыта работы в Отделе убийств. «Дейв Клайн – юрист по образованию и очень грамотный следователь, – заявил он. – Он работал над случаем ограбления, которое может быть связано с данным преступлением, и у него отличные способности по части негласных расследований. Я хочу раскрыть это дело, и для этого выбрал лучших из лучших».

Лейтенант Клайн беседовал с репортерами в Бюро расследований Полицейского управления. «Расследование набирает темп, – заявил он, – и уже появились первые результаты. Нами были опрошены и исключены из списка подозреваемых многие близкие и знакомые семейства Херрик; при опросе соседей не удалось найти свидетелей того, как убийца входил в дом либо покидал его. Мы также исключили такие возможные мотивы преступления, как ограбление и месть кому-либо из членов семьи, и, в частности, самым большим нашим достижением является исключение из списка подозреваемых сына Херриков Ричарда, совершившего побег из тюрьмы Чино и до сего времени находящегося в бегах. Ранее мы объявили его в федеральный розыск, но позже отказались от этой идеи, хотя Ричард Херрик является беглым преступником и нам очень хотелось бы с ним потолковать. Центральной фигурой наших поисков на сей момент является психопат-извращенец, которого, по слухам, видели в окрестностях Хэнкок-парка незадолго до трагедии. Хотя ни одна из трех жертв не подвергались какому-либо сексуальному насилию, у преступления есть все признаки того, что оно совершено сексуальным извращенцем. Лично я убежден, что убийца – именно этот человек, имени которого я пока не могу вам открыть. Мы делаем все, что от нас зависит, чтобы его поймать».

Тем временем пелена страха прочно повисла над южной частью города. В Хэнкок-парке удвоено число полицейских патрулей, и нешуточный спрос на средства безопасности жилища продолжает расти.

Заупокойная служба по Филиппу, Лоре и Кристине Херрик состоится сегодня в епископской церкви Св. Василия в Брентвуде.

«Лос-Анджелес Таймс», 21 ноября 1958 года

Волна убийств, захлестнувшая южную часть города, не может не вызывать подозрений

Опираясь на статистику преступлений и недавние новости, федеральный атторней Уэллс Нунан сегодня заявил, что весь южный Лос-Анджелес «кипит и бурлит вокруг дьявольской интриги», результаты которой могут быть «абсолютно непредсказуемыми».

Нунан, возглавляющий широко освещаемое прессой федеральное расследование случаев рэкета в Южном Централе Лос-Анджелеса, встретился с репортерами в своем кабинете.

«За последние четыре дня в южном Лос-Анджелесе в радиусе трех миль было отмечено восемь случаев насильственной смерти. Это вдвое превышает аналогичные показатели начиная с 1920 года. Добавим к этому загадочную смерть от сердечного приступа якобы здорового молодого полицейского в ночном клубе, позже сожженном дотла, и не менее загадочный случай, когда на границе Линвуда и Комптона, то есть двумя милями южнее, было обнаружено изуродованное тело неизвестного молодого мужчины. Все это, вместе взятое, предоставляет пищу для серьезных размышлений».

В продолжение темы Нунан добавил: «Трое суток назад непонятно кто открыл пальбу в одном из нелегальных ночных клубов Уоттса. Были убиты двое мужчин и три женщины – все чернокожие, хотя ходят упорные слухи, что одна из жертв была белой. На следующее утро молодой сотрудник Управления по имени Джордж Стеммонс-мл. был найден мертвым – предположительно сердечный приступ – в задней комнате джаз-клуба „Бидо Лито". Не проходит и двух дней, как „Бидо Лито" сгорает дотла. Агенты ФБР подслушали свидетеля, дававшего показания следователю Управления; свидетель заявил, что слышал взрыв, точно от коктейля Молотова, а через пару секунд „Бидо Лито" охватило пламя. Однако текущая версия Отдела по расследованию случаев возгорания и поджога Полицейского управления – причиной пожара стала… небрежно брошенная непотушенная сигарета».

Репортеры прервали импровизированную пресс-конференцию, засыпав Нунана вопросами. Среди коих наиболее часто повторялся один: федеральное расследование направлено, помимо прочего, на дискредитацию полиции Лос-Анджелеса – в частности, принудительных мер, применяемых оной в южной части города. Так неужели федеральный атторней станет строить свою политику на непроверенных фактах?

На что Нунан ответил: «Допустим, неопознанный труп, найденный на территории одного из окружных Управления шерифа, не имеет никакого отношения к нашей истории, но прошу вас поразмыслить вот над чем:

Во-первых: вспомните, что я говорил вам про показания свидетеля пожара в „Бидо Лито". Во-вторых: да будет вам известно, что отец молодого полицейского, скончавшегося от якобы сердечного приступа ранее в „Бидо Лито", – сам высокопоставленный чин в Полицейском управлении – утверждал, что, по его мнению, его сына убили. Этого человека временно отстранили от работы за откровенную критику того, как повел себя в данной ситуации Эд Эксли. В настоящий момент, по слухам, он находится дома и принимает прописанные врачом успокоительные препараты».

Репортеры не унимались: не стоит ли опасаться, что натянутые отношения между полицией Лос-Анджелеса и ФБР перерастут в открытое противостояние двух признанных борцов с преступностью: его самого и шефа следователей Эдмунда Эксли?

«Не стоит, – решительно ответил Нунан. – Я не позволю, чтобы ход наших расследований диктовался личной неприязнью или политическими амбициями. Зато я знаю наверняка, что нелегальные ночные клубы Уоттса процветают с негласного одобрения полиции Лос-Анджелеса. В результате погибли пять чернокожих граждан, и, несмотря на то что Эд Эксли бросил на это дело с дюжину своих людей, ни один подозреваемый пока не был арестован. Он скрыл реальные обстоятельства смерти сотрудника Полицейского управления Лос-Анджелеса и намеренно ввел СМИ в заблуждение по вопросу причин возгорания в „Бидо Лито"».

Нунан отказался комментировать упорные слухи о том, что вскоре его ведомством будут допрошены все сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками, а также отвечать на вопрос, что же случилось с погибшим недавно федеральным свидетелем Эйбом Уолдриджем: было ли то убийство или самоубийство?

«Без комментариев, – отрезал он. – Но что касается свидетелей, я могу сказать с уверенностью, что, когда на заседании Большого жюри дойдет до свидетельских показаний, у меня припасены два свидетеля – один даст шокирующие показания, а второй – и это будет моим самым большим сюрпризом – впечатлит всех самой своей персоной».

А вот как отреагировал на нападки федерального атторнея Эдмунд Эксли: «Уэллс Нунан – нечистый на руку политикан-деревенщина с фальшивой репутацией либерала. Он абсолютно не владеет текущей обстановкой в южном Лос-Анджелесе, и его кампания, призванная очернить Полицейское управление Лос-Анджелеса, основана исключительно на лжи, гнусных намеках и грязных слухах. И все его расследование – всего лишь политическая акция, направленная на укрепление позиций Нунана как единственно возможного кандидата на пост генерального прокурора. Оно обречено на провал – хотя бы потому, что этот человек так недооценил чистоту помыслов и репутацию Полицейского управления Лос-Анджелеса».

Время собирать камни – коего остается все меньше – БЕГИ.

Дело Херриков: под моим началом – шесть людей из ОВР плюс Сид Ригль. За сорок восемь часов – вот что:

Ни свидетелей, ни машины. Равно как и отпечатков, не говоря уже о новых письмах Ричи матери. Подтверждение из лаборатории: собак отравили хлоридом стелфацитнида.

Данные на членов семьи:

Лора и Кристина Херрик – славные девочки. Хорошо учились, встречались с надежными парнями – почти хэнкок-парковские жены.

Джоан Ренфро-Херрик – тихая алкоголичка. Самоубийство после неоднократных попыток. Вот что мне рассказал живущий по соседству врач:

«Джоани как-то обожглась и потребовала морфий. Ей прописали демерол – она нарочно обжигала себя, чтобы иметь возможность его потреблять. Женщина-зомби: дни напролет под кайфом, под музыку джазовых пластинок».

«Раз она выпила „Драно", лейтенант. Окончательное самоубийство ее было неизбежным – и какое это было облегчение для тех, кто любил ее и переживал за нее».

Ричи Херрик – тихий парнишка, дудел себе на саксофоне. Единственный друг – «этот хулиган Томми». «Они с Томми подходили друг другу, как вода и масло, – хотя лично я думаю, что Ричи был влюблен в сестру Томми». Когда соседи узнали, что тихоня Ричи торговал наркотиками, они были в шоке. Опрошенные ребята из участка Бейкерсфилд показали: все было по закону, дело было яснее ясного. Никакого Томми в фигурантах, от трех до четырех лет в тюрьме Чино.

Личное дело Ричи, заведенное в Чино, – как в воду кануло. Потерялось? Засунули не в ту папку? А может, украли? – кто-нибудь вроде Дэна Уилхайта – интуиция.

Припахал помощников надзирателя: найдите его дело: мне нужны были сокамерники Ричи в Чино.

Нашлось только сообщение о побеге – сентябрь 1957-го – adios, Ричи, – ни подробностей, ни зацепок.

Майк Брюнинг – так и не позвонил покамест – никакой информации о той, давешней краже со взломом.

Филипп Херрик:

Ни судимостей, ни приводов – у Отдела нравов на него ничего нет – ни по городу, ни по округам.

Химик.

Хозяин химического предприятия. «ФХ Солвентс Инкор-порейтед».

Хлорид стелфакцитнида – собственного производства.

Рынок сбыта – вся территория штата: прачечные, другие химические предприятия.

Только не прачечные Джея-Си Кафесьяна.

Проверил рабочих «ФХ Солвентс» – у всех стопроцентное алиби.

Совпадения:

Филипп Херрик – дата рождения 14 мая 1906 года – Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Джон Чарльз Кафесьян – дата рождения 15 января 1903 года – Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Тщательно проверим: в штате Пенсильвания ни у того ни у другого судимостей и приводов не было.

1930—1932 годы: «Балюстрол Кемикалз», Скрэнтон. Филипп Херрик – лаборант, Джей-Си Кафесьян – рабочий, смешивающий химикалии.

Транспортная полиция штата Калифорния:

1932 год, июнь – оба получают водительские удостоверения.

Отдел регистрации: 1932—1937 годы: рождаются Томми – Люсилъ, а также Ричи, Лора и Кристина.

Тик-так – время бежит, скоро начнется мое заключение: БЕГИ.

Прошу у Эксли и Нунана – по отдельности, разумеется, – разрешение на вскрытие банковской ячейки.

Нунан движется на восток – туда, где обитают подвластные федеральным властям юристы. Эксли упорно остается на западе – и, по всей видимости, не чешется.

А имя ВСЕМУ – дело Херриков – Кафесьянов.

Взломай ее сейчас: БЕЗУУУУМНОЕ желание.

Безумная идея – скормить прессе фальшивку – моя безумная идея.

Якобы «объявлен в розыск» – позднее якобы «отказались от этого». Да еще придумали фальшивого подозреваемого: неназванного психопата. Приманка: успокоить Ричи и подманить к нему Томми.

Уловка: фоторобот Ричи на первой странице одной из газет – притом не самый лучший.

И помеха: федералы следят за НИМИ.

Эксли, заявление на передовице:

«Дейв Клайн – очень грамотный следователь».

«… Он работал над случаем ограбления, которое может быть связано с данным преступлением».

Наживка: пусть ОНИ подберутся поближе к Ричи, тогда и я к НИМ подберусь. Одно мешает: неусыпное наблюдение федералов за семейством Кафесьян.

БЕГИ.

Похороны Джуниора: присутствие высших чинов Бюро обязательно. Эксли – для пиара. Дадли Смит – торжественно-мрачный. Стеммонс-старший – убитый горем, накачанный успокоительным.

Прощание отца с сыном: душещипательные строчки из Библии. Тридцать лет прошло с тех пор, как я был в Первой голландской лютеранской церкви – как там? «смилуйся над больными телом и духом»?

БЕГИ – прямо в лапы людям шерифа – два допроса «для проформы».

Вас нанимали, чтобы следить за Глендой Бледсо?

Вы стали встречаться?

Крала ли она из Хьюзовых домиков для гостей?

Да, да, нет – один из ребят криво усмехнулся.

Вы ссорились с Гарольдом Джоном Мишаком?

Да – этот засранец терпеть не мог легавых. Мне сразу посочувствовали, правда ехидно осведомившись при этом: а что, если это Говард Хьюз решил подосрать вам за то, что вам достались и его деньги, и его подружка?

Мои соратники – Сид Ригль и шестеро из ОВР: допросы, проверки, килограммы дерьмовой работенки. Мег – припахал и ее тоже. «Дом 4890 по Спиндрифт – почему именно там?» Моя собственная сестра отыскивает данные о доходах – состояние Филиппа Херрика – найди мне грязь…

Дело Кафесьянов – Херриков: мамаша – Ричи: «долгую безумную историю», «обе наших семьи».

Убийца – Ричи? – нет.

Убийца – Томми? – маловероятно.

Все больше склоняюсь к мысли: был кто-то третий – и этот третий откровенный психопат.

Народ из Отдела по борьбе с наркотиками места себе от страха не находит – слухи о федеральном расследовании набирают обороты. Массовое разоблачение в рядах стражей правопорядка: все немедленно принялись избавляться от кафесьяновских «благодарностей». По слухам, Дэн Уилхард чуть не на коленях умолял Эксли: скажи что-нибудь, сделай что-нибудь.

Эксли так ничего и не сделал. Слухи, слухи: ФБР отправило повестки уже девятнадцати.

Мои повестки пока в пути: а путь мой к федеральным допросам и мучениям. Главный свидетель Дейв Клайн – сговорчивый такой свидетель – в особенности если фильмец со мною в главной роли ляжет на стол Нунана. «Если», конечно же, принятие желаемого за действительное – этого надо ждать с минуты на минуту, а стрелки чертовски медлят…

Беги, думай:

ОНИ сняли кино – Чик Веккио выступил соавтором. Заставь его сдать их – как ОНИ заставили меня сыграть главную роль.

Потенциальное обвинение в преступном сговоре: «может быть», одному из проштрафившихся свидетелей удастся выйти сухим из воды.

А может, я опять решил принять желаемое за действительное.

Беги, наблюдай:

ИХ дом – ночные бдения в припаркованном за три дома от особняка в мавританском стиле авто. У парадного – федералы, у задней двери – тоже. Из дома доносятся крики: семейные ссоры – мой ностальгический саундтрек:

Два Тони – красные, точно следы помады, капельки крови вокруг аккуратных дырочек в затылке. «Нет, мои дети», – рыдает несчастная жертва. Двое насильников – заряд дроби расквасил лицо того негра.

Шелковые платья для Мег – мои искупительные дары. Теперь Мег с Джеком Вудсом – персональным убийцей. Мег придержала те десять штук – Джек прокололся – Джуниору суждено было погибнуть иначе. Ленивая мысль: Эйб Уолдридж убит – та самая машина. Машина Джека – тот же цвет, та же модель.

Музыка – отрада ночного наблюдателя. В первую ночь – слащавый бибоп по радио, во вторую – исключительно Чамп Динин.

Нежная мелодия: Ричи и Люсиль – предположительно любовники. Нежно: Гленда возвращает мне смелость и самообладание – моя отважная девушка.

Чамп Динин – тихо играет по радио в машине. И эхом отдается из окон Люсиль – ее приемник настроен на ту же волну.

Люсиль в окне – ненакрашенная, с новой прической – точь-в-точь как на тех рисунках Ричи.

В ночной сорочке – почти скромница.

На улице – федералы: совсем близко к семейству.

Умоляющий Джонни – непрерывным рефреном – никогда не забуду.

Два дня долой – два дня до ареста. Две ночи с Глендой.

Она сказала: «А вдруг мы не выкрутимся?»

– Ты выкрутишься.

Она сказала: «Ты устал».

Она сказала: «Ты хочешь признаться».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

– Ну, вроде ордер в порядке. Постойте-ка, что это за штамп вот тут, снизу?

Агент Хенстелл: «Штамп о доставке. Федеральному атторнею пришлось отсылать ордер на подпись судье одного из восточных штатов».

– А зачем?

Затем, чтобы не пронюхали дружественные Эксли юристы, – да открывай же, гребаный услужливый мудак.

– Да незачем, в принципе, – просто мистер Нунан знает, что у местного федерального судьи дел и так выше крыши, чтобы заниматься пустяками вроде разрешений.

– Ясно. Ну, тогда…

Я подтолкнул его. «Ордер-то составлен правильно, так что давайте поторопимся».

– Не надо грубить. Сюда, джентльмены.

Кассиры за окошками, охрана, а вот, наконец, и подвальное хранилище. Дверь не заперта – возле нее скучает какой-то пинкертон при полном параде. Хенстелл: «Перед тем как мы войдем внутрь, позвольте напомнить вам Инструкции мистера Нунана».

– Слушаю.

– Во-первых, вам позволяется забрать себе все деньги, какие найдете. Во-вторых, вам позволяется просмотреть все бумаги личного характера в одиночестве, в специальной смотровой кабинке. После того как вы это сделаете, вы сдаете их мне – в качестве вещдоков в федеральном расследовании. В-третьих, любые запрещенные для хранения вещи вроде наркотиков или огнестрельного оружия должны немедленно изыматься, опять же в качестве вещественных доказательств.

«Огнестрельное оружие» – мурашки по коже. «Согласен».

– Тогда все в порядке. Мистер Уэлборн, после вас.

Процессия быстрым шагом тронулась в путь – во главе с Уэлборном. Узкие проходы, серый металл – ячейки банковского хранилища от пола до потолка. Налево, затем направо – стоп.

Уэлборн, громыхая связкой ключей: «Номера 5290 и 5291. Смотровая за углом».

– А теперь – не могли бы вы оставить нас с агентом Хенстеллом?

– Как скажете.

Две ячейки на уровне колен, четыре замочные скважины. Мурашки – я сунул свои ключи.

Уэлборн – сунул главные ключи – замки щелкнули одновременно.

На моих руках – наручники.

Уэлборн, сухо: «Счастливо, господа».

А теперь не мешкать – Хенстелл, скучая, ковыряет заусеницу.

Я с грохотом выдвинул ящики – оттуда чуть не вываливались стопки бумаг. ТУТ ЖЕ, на самом верху:

Тот самый револьвер – вещественное доказательство. Присыпанные порошком отпечатки пальцев на рукоятке и у основания дула – аккуратно завернут в прозрачную пленку.

Хенстелл принялся ковырять в носу.

Быстро.

Разворачиваю револьвер, прячу его под кучей бумаг.

Хенстелл: «Ну, что тут у нас»?

– Да пока только папки и разрозненные бумаги.

– Нунан сказал, что ему все это нужно, и я не прочь убраться отсюда до обеда.

Я опустил руки – в ладони мне легли два носовых платка. Закрываюсь от него, вытираю оружие.

Три раза – Гленда – тщательно убедиться, что ничего не осталось.

Я протянул револьвер. «Хенстелл, взгляните-ка, что я нашел».

Он повертел револьвер в руках и сделал пару коротких выпадов – черт, хреновое дежа вю.

– Перламутровая рукоятка – этот Джуниор, видно, неровно дышал к ковбоям. И – смотри-ка – номера спилены.

Я принялся выдвигать остальные ящики. «Не желаете осмотреть их содержимое на предмет наркотиков?»

– Нет, но повторюсь: Нунан желает, чтобы мы взяли все, когда вы закончите осмотр. Еще он сказал, чтобы я обыскал вас, как будем уходить, но это не в моем стиле.

– Спасибо.

– Вам понравится быть охраняемым свидетелем. Нунан настаивает, чтобы его арестантов кормили бифштексом – каждый день.

Я притворно закряхтел: «Не желаете помочь донести?»

– Да ну, не думаю, что оно такое уж тяжелое.

Хитрость удалась – я поволок свою добычу в укромную кабинку. Стол, стул; изнутри, правда, комнатка не запиралась – я подпер дверь стулом.

И высыпал на стол содержимое ящиков:

Папки, фотографии, разрозненные бумаги – грудой лежали на крышке стола.

В кожаном кармашке – связка из четырех ключей. «Браунелл'с Локсмитс, 4024, Уобаш Эйв, восточный Лос-Анджелес».

Отдельно лежавшие газетные вырезки – я расправил смятые:

Посмотрим – что у нас здесь:

Отпечатанные на машинке показания: Гленда Бледсо – Дуайт Жиллетт – убийство первой степени. Моя попытка скрыть вещественные доказательства – детальное описание от руки.

Показания Джорджа Инджа – отпечатанный на машинке оригинал и пять копий под копирку.

Увеличенные фотоснимки: отпечатки пальцев из дела Гленды – несовершеннолетней воровки и отпечатки пальцев на револьвере. Отчет экспертизы по сравнению отпечатков – под глянцем фотографий – перечень показателей совпадений.

Рапорт о местоположении свидетеля:

«Мистер Индж ныне проживает под вымышленным именем в одном местечке в районе Сан-Франциско – в каком именно, я раскрывать не буду. Я могу связаться с ним по телефону; я снабдил его деньгами, с тем чтобы он мог укрыться от посягательств лейтенанта Дэвида Д. Клайна. Я в любой момент могу связаться с ним и заставить его давать показания по делу „округ Лос-Анджелес против Гленды Луизы Бледсо"».

Щелкнул мой персональный детектор лжи: Индж смылся по собственной инициативе – готов об заклад побиться.

Страницы, исписанные от руки, – каракули, перечеркивания – и половины не разобрать:

(Неразборчиво.) «У меня есть изложенные на бумаге факты» – (снова неразборчиво). «Он уже потратил целое состояние» (неразборчиво) – чернильные кляксы. «Так что он уже потратил целое состояние, манипулируя сотрудником Джоном Дьюхеймелом» – кляксы – «Ну разумеется, он ведь сынок богатенького папочки, который умер (апрель 1958-го) и оставил свои миллионы ему».

Каракули, рисунки – пенис во всех подробностях – треклятый пидор-торчок Джуниор. «Богатенький сынок» – Эксли – нетрудно догадаться – «манипулируя сотрудником Джоном Дьюхеймелом» – тоже тайна невеликая. Каракули, рисунки – пистолеты, неразборчивый бред. «Манипулируя тем, в историю которого невозможно поверить». Пятна от кофе – кляксы – вновь рисунки мужского достоинства – «См. папку „Доказательства № 1».

Где она у нас… ага, вот:

Газетные вырезки – середина апреля 1958-го. Слезоточивые истории:

Джонни Дьюхеймел уходит в профессиональный спорт – его «состоятельные» родители погибают, оставив ему лишь долги – все, что осталось, идет на оплату учебы в Калифорнийском университете. Джонни учится, работает на трех работах – какие уж тут планы карьеры профессионального боксера? В университете сказали: либо ты платишь долг за учебу, либо тебя исключают.

Четыре вырезки – та, что у меня в руках, – «Лос-Анджелес Таймс» от восемнадцатого апреля сего года; также там имелись вырезки из той же газеты от двадцать четвертого апреля, второго и третьего мая.

Странно:

Четыре выпуска лос-анджелесской ежедневной газеты – ни одного нового факта, ни одного нового направления поиска. Только подтверждение слов Боба Галлона о том, что родители Джонни погибли банкротами.

Прочее содержимое папки «Доказательства N°1» – фотокопии документов. Сразу вспомнилась квартира Джуниора – и фотокамера «минокс».

Фотографии под номерами 1, 2, 3 – бланки Первого национального банка: счета – депозитный и до востребования – на имя Уолтона Уайта, 2750, Норт-Эгмонт Лос-Анджелес. На обоих счетах – по тридцать штук: забавно – нумерация домов в Норт-Эгмонте заканчивается на 2400-х.

Заметки на оборотной стороне:

№ 1: «банковский служащий описал „Уолтона Уайта" так: „странно знакомое лицо", невысокого роста, светлые волосы, которые уже начали седеть, очки, лет под сорок».

№ 2: «показал банковскому служащему журнальную фотографию Эдмунда Эксли. Тот подтвердил, что это и был „Уолтон Уайт", который и открывал счета».

№ 3: «тот же служащий показал, что „Уолтон Уайт" (Э. Э.) незамедлительно потребовал незаполненные банковские чеки, чтобы сразу начать перечисление денег».

Внезапно стало жарко – я обливался потом.

Фото № 4 – 6: погашенные чеки «Уолтона Уайта». Четыре тысячи, еще четыре, пять штук – 23. 04, 27. 04 и 30. 04. 58.

На имя:

Фрици Гунтца, Пола Смитсона, Фрэнка Бригантине

Ага: так вот откуда наши статейки.

Фото № 7 – также погашенный чек. Одиннадцать с чем-то штук, выписан на имя Фонда бывших выпускников Калифорнийского университета. «Так что он уже потратил целое состояние, манипулируя сотрудником Джоном Дьюхеймелом».

«Манипулируя тем, в историю которого невозможно поверить».

Подкупленные репортеры.

Купленный Джонни.

Джуниор, разыскавший банковские документы – мастерски припугивая и так же мастерски очаровывая людей, – еще не тот ПСИИИИХ Джуниор.

Пот – стекает прямо на груду бумажного хлама.

Еще вырезки – о поединках Дьюхеймела.

Показания – Чак «Грек» Чамалес – тот самый, с которым Джонни дрался в Олимпийском зале.

«Даны под угрозой предания огласке его связи с четырнадцатилетней Лерлин Рут Крессмейер».

Тот самый, единственный профессиональный поединок Джонни, который он проиграл.

Он это сделал оттого, что ему заплатил Эд Эксли.

Дьюхеймел сам рассказал об этом Чамалесу «в один вечер, когда напился». Грек – Джуниору, дословно: «В подробности он не вдавался. Просто сказал мне по секрету, что тот человек, Эксли, дал ему спецзадание».

Остались разрозненные, исписанные почеркушками и каракулями листки. Хотя нет – нашелся один, на котором крупными печатными буквами красовалось:

ПРИЛОЖЕНИЕ

Как бывший преподаватель полицейской академии, 16 октября я был приглашен на прощальную вечеринку, посвященную проводам на пенсию сержанта Денниса Пейна. Беседовал с капитаном Дидионом о моем новоприобретенном сержантском звании, и капитан рассказал мне, что это мой отец уговорил Тада Грина, тогдашнего заместителя начальника Бюро, назначить Дейва Клайна командиром Отдела административных правонарушений, с тем чтобы это помогло закрепиться там мне самому. В течение получаса капитан Дидион рассказывал мне истории про Дейва «Вышибалу» Клайна, а я слушал – исключительно затем, что могла всплыть какая-нибудь информация и о Джонни. Дидион сообщил мне, что Эксли лично запросил отозвать Джонни из академии раньше срока, чтобы якобы закрыть вакансию в патруле Уилширского участка, что тогда показалось ему полной чушью. Также Деннис Пейн подтвердил мои подозрения о том, почему Джонни вдруг прекратил посещать мои занятия: его забрал Эксли, чтобы тот работал на него под прикрытием; и именно он рассказал об этом капитану Дидиону; Джонни будет выполнять его задания, формально являясь курсантом академии.

Эксли и Дьюхеймел – манипулировали на пару – но КЕМ?

Подозреваемые:

Кафесьяны.

Отдел по борьбе с наркотиками.

«Тем, в историю которого невозможно поверить».

Тем – в единственном числе. Может, ошибка. А может, и нет.

Одиночные подозреваемые:

Томми К.

Джей-Си.

Дэн Уилхайт.

Непохоже – не могу установить их непосредственной связи с Джонни.

Приоткрыл дверь – Хенстелл меряет шагами коридор. Рывком водворяю стул на место, хватаю ручку двери и плотно закрываю ее.

Зажигаю спичку и поджигаю кипу бумаг – рисунки полусумасшедшего гея мигом почернели и свернулись. Еще спички, еще листы – локальный пожар на столе.

Дым просочился в щель под дверью —

Хенстелл замолотил кулаками в дверь. «Клайн, черт возьми! Что ты, мать твою, делаешь!»

Пламя, обуглившиеся листки бумаги, дым. Я опрокинул стол и принялся затаптывать огонь.

«Клайн, т-твою!..»

Пинком распахиваю дверь, рывком хватаю его за грудки – кашляя от едкого дыма:

– Передай Нунану, что это личное. И скажи, что я все еще его свидетель, а теперь еще и должник.

В восточную часть города, легкое головокружение – дыма я все-таки глотнул. Сорок семь часов до ареста – два дня докопаться до ИСТИНЫ:

ДОЛГАЯ БЕЗУМНАЯ ИСТОРИЯ НАШИХ СЕМЕЙ.

На восток, к стадиону «Олимпик» – дождевые облака, пропитанные смогом. Я слежу – за мной следят – мне помогают – мне подсирают:

Личное дело Ричи так и не нашли – помощники надзирателя перерывают все шкафы с бумажной трухой. Сид Ригль гоняется за Ричи: Черный город, Хэнкок-парк – тот как сквозь землю провалился.

Припахал шестерых ОВРовцев: новых ниточек связи Херрик – Кафесьян – ни одной. Существующие: Пенсильвания – работа на химическом предприятии, переезд в Лос-Анджелес в 1932—1933 годах. Женитьбы в конце 1931-го: Джоан Ренфро – Мадж Кларксон: тоже ни приводов, ни судимостей – все проверяли и перепроверяли.

Мег наводит справки о недвижимости: ищет владельца(ев) того самого дома на Спиндрифт. Пока безрезультатно, но Мег не сдается.

Кафесьяны – у себя дома и, похоже, уже мучаются от клаустрофобии. Федералы у крыльца, федералы у задней двери: слишком близко к семейству – невозможно подобраться к ним и крикнуть им в лицо:

– Вы и Херрики – вас связывает какая-то грязная тайна. Разбитые бутылки со спиртным, ослепленные собаки, расколотые пластинки – убийство, самоубийство, кастрация – я ЧУВСТВУЮ это. И вы мне признаетесь, вы признаетесь всем – раз уж мне суждено уйти на дно, я утяну вас с собой.

Сильный и грязный: Эксли. Сильный, алчный, осторожный: Нунан.

Надо использовать их обоих – бороться, пресмыкаться, врать, умолять – словом, манипулировать.

Эксли: Джонни Д. в качестве орудия. ФБР – пока рычагов воздействия у меня нет – пожар в смотровой кабинке сжег последний. Хенстелл: «А мистер Нунан уже начинал полагать, что из вас выйдет хороший свидетель».

Был, есть, был бы, мог бы: ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ. Джуниор нейтрализован – Гленда в безопасности – зато теперь у меня новый повод для беспокойства: ФБР.

До суда – никаких признаний: содержание под стражей предполагает многочисленные допросы. Пока же Нунан – наш осторожный и алчный Нунан – бомбардирует меня ночными звонками:

– Вам доверили расследование убийства – странно, правда?

– Ричард Херрик, часом, не есть тот самый Ричи, которым так интересуетесь вы и которого очень хочет разыскать Томми Кафесьян? Шеф Эксли в интервью «Геральд» обмолвился, что вы «работали над случаем ограбления, которое может быть связано» с этими убийствами. Мы непременно поговорим об этом, когда настанет срок вашего заключения под стражу.

– Я прекрасно понимаю ту щекотливую ситуацию, в которой вы оказались, Дэвид. Возможно, вы думаете, что, утаив от нас информацию, вы успокоите своих многочисленных приятелей в криминальном мире и избегнете смертного приговора мафии. Разумеется, после того как вы дадите показания перед Большим жюри, вы будете находиться под охраной федерального правительства; тем не менее знайте, что лжи – пусть даже без злого умысла – эта публика не потерпит.

Ловкий, засранец.

Утаивание информации – сделаем ставку на это. Мои самые большие опасения: те самые федеральные хвосты, что появились сразу после убийства Джонсона. Еще один – правда, не такой срочный – повод для беспокойства: убит Эйб Уолдридж – на месте преступления замечен голубой «понтиак». Джек Вудс – на совести которого минимум девять заказных убийств – мой любимый убийца. Джек Вудс: счастливый обладатель пепельно-голубого «понтиака» 1956 года выпуска.

В центр, по мосту на Третьей улице, в Бойль-Хайтс. Свернул на юг к Уобаш – вот она, «Браунеллс Локсмитс».

Небольшая хибара на парковке.

Четыре ключа – три из них пронумерованы – вдруг удастся установить, откуда они?

Я подъехал, посигналил. Тут же появился какой-то человек и улыбнулся дежурной улыбкой продавца. «Чем могу вам помочь?»

Сунул ему свой значок и связку тех самых ключей. «158-32, 159-32, 160-32 и один ненумерованный. Для кого вы их делали?»

– Мне даже не потребуется лезть в свои записи – потому что все тридцать вторые я делаю только для одного хранилища – ну, где можно снимать кабинку.

– Следовательно, вы не знаете, кто какую кабинку арендует.

– Именно так. Ключ без номера – от входной двери, а нумерованные – для шкафчиков. И дубликатов я не стану делать без специального на то разрешения управляющего хранилищем.

– Каким именно хранилищем?

– Тем, что по адресу Норт-Эко-парк-бульвар, 1750, – оно открыто круглосуточно, если вы не знали.

– А вы за словом в карман не лезете, я смотрю.

– Ну…

– Говорите же.

– Ну…

– Баранки гну! Отвечайте сотруднику полиции!

Жалобно, льстиво: «Чертовски не хочу оказаться стукачом – потому что тот парень мне понравился».

– Какой «тот парень»?

– Не знаю, как его зовут, – мексикашка боксер в весе петуха – ну, он еще постоянно в «Олимпике» дерется.

– Рубен Руис?

– Точно, он. Приходил вчера и просил дубликаты ключей с этими самыми номерами, вроде он их видел, но не смог достать ни одного из двух комплектов. Я сказал ему: «Не-а, парень, – будь ты хоть сам Рокки Марчиано».

– Так вы изготовили два одинаковых комплекта?

– Ну да – один для того, кто арендует хранилища, второй – для персонала. Управляющий специально присылал за ними человека – сказал, что арендаторам понадобились дубликаты всех ключей.

Первый комплект – для Джуниора. Второй – может быть, для Джонни Д. – приятеля Рубена.

– Дело в том, что ключи и замки там меняются постоянно – если вам случится говорить с Бобом – это управляющий – скажите, что я свои обязанности выполняю…

Я завел двигатель – парня обдало выхлопами…

Эко-парк недалеко от Сансет – огромное хранилище. Стоянка для автомобилей, никакой охраны у входа – я открыл дверь своим ключом.

Огромное пространство – перекрестные проходы, ряды кабинок. У входа – карта направлений с номерами хранилищ.

Тридцать вторые помечены ярлычком: «Джумбо». Посмотрим по карте – двумя ярусами ниже, налево – стоп:

Три кабинки – от пола до потолка – шести футов высоты каждая.

Двери в царапинах: кто-то пытался взломать замок.

Ключ в замок, распахиваю двери:

158-32: норковые шубы – на пространстве восемь футов в глубину, шесть футов в высоту.

Семь вешалок – пусты.

159-32: меховые накидки и невыделанные шкурки – навалены грудой высотой мне по плечо.

160-32: лисьи, норковые и енотовые шубы – туевы хучи – висят на вешалках, лежат грудами, одни – аккуратно сложены и расправлены, другие – брошены как попало.

Джонни – Джуниор – Рубен.

Дадли Смит, возглавляющий расследование ограбления мехового склада: обманут, надут и одурачен.

Эксли и Дьюхеймел – манипулируют КЕМ?

Норка – трогаю, обоняю. Пустые вешалки – стриптиз с Люсиль в меховой шубке? Джонни, пытающийся продать Микки Коэну партию мехов??

Рубен Руис: бывший грабитель, братья-преступники.

Попытался заполучить ключи – не вышло.

Следы взлома – отсутствие охраны у входа – открыто двадцать четыре часа в сутки.

Щелк-щелк: ключ, замок, в мозгу: достаю из кармана ручку и блокнот. В каждую кабинку – вот по такой записке:

Мне нужна информация о Джонни Дьюхеймеле, Джуниоре Стеммонсе – и обо всем, что (или кто) с этим связано. За деньги, независимо от Эда Эксли.

Д. Клайн

Запираю двери – щелк-шелк – замок, в мозгу – к телефону.

У поворота на Сансет нахожу телефонную будку. Набираю номер Отдела административных правонарушений. Два гудка. «Ригль».

– Сид, это я.

– Ты хочешь сказать – это ты и тебе что-то надо?

– Угадал.

– Так говори – но сперва позволь мне кое-что сказать – это твое дело об убийстве выжало меня как лимон.

– В смысле?

– В смысле – Ричи Херрика нигде нет. Сначала Эксли объявляет его в розыск, потом отказывается от этой идеи, а нам так и не удается найти ни одного белого мужчины, которого часто видели бы в негритянских кварталах.

– Я знаю – лучшим способом было бы позволить Томми К. найти его для нас.

– Что крайне маловероятно, если учесть, что федералы денно и нощно стерегут этих армяшек. Господи…

– Сид, запиши-ка..

– Слушаю.

– Хранилище в Норт-Эко-парке, строение 1750.

– Ну записал. И что теперь?

– Теперь возьми свой личный автомобиль и припаркуйся на автостоянке возле хранилища. Будешь записывать номера машин всех, кто будет входить внутрь. Каждые пять или шесть часов проверяй их через транспортников – и так до завтрашнего утра. Потом позвонишь мне.

Театральные стоны: «И тогда ты расскажешь, к чему все это?»

– Расскажу потом.

– Это связано с делом Херриков?

– Это все, черт подери!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Рубен Руис – поговорить, применить силу – чего бы мне это ни стоило.

Департамент по делам иммиграции и натурализации сообщил мне его адрес – Саут-Лома, 239. Совсем близко – я примчался туда и увидел на крыльце брата Рамона.

– Рубен в «Рейвин», вертит задницей в угоду города Лос-Анджелеса.

И снова – на колеса, в «Чавес Рейвин».

Теперь там – не протолкнуться – везде висят уведомления о выселении. «Парковка только для полицейских автомобилей» – там тоже не продохнуть: машины Управления шерифа, полицейские, фэбээровские.

Обрамленная холмами «главная улица» – мексиканские ребятишки кидают камни. На черно-белых авто – вмятины и царапины.

Подъездная дорога – узкая и пыльная. Я вошел, поднялся на вершину холма и стал смотреть:

Зеваки, путающиеся под ногами, люди в униформе – главная улица перегорожена. Дороги с рядами бревенчатых развалюх, холмы, сточные колодцы – везде понавешены плакаты с уведомлениями о выселении. Люди с фотоаппаратами снуют по дворам: федералы и кивающее сомбреро.

И – вот еще что: обитатели трущоб прямо-таки толпятся вокруг его обладателя.

Я спустился поближе: люди в униформе протолкнули меня через заграждения. Знакомые все лица: Шипстед, Милнер, Руис в костюме тореро.

Рубен:

Раздает деньги – мексикашки окружили его плотным кольцом.

– Dinero![29]

– El jefe Ruis![30]

Поток слов на испанском – ни черта не разобрать.

Милнер, обалдевший: что это?

Я протиснулся поближе, помахал – Шипстед меня заметил. Вздрогнул и покраснел – должно быть, Хенстелл уже успел проболтаться.

Он рванулся ко мне. Мы столкнулись и тут же инстинктивно спрятали руки в карманы пальто – оба.

– Gracias il jefe Ruis![31]

Прямо возле дороги – заброшенный дворик. Он кивнул туда – я последовал за ним: в тени деревьев красовалось уведомление о выселении.

– Обоснуйте историю с пожаром, пока Нунан не отменил твоей неприкосновенности и не арестовал тебя.

Магнит для взглядов: Рубен Руис, раздающий зеленые бумажки.

– Посмотрите на меня, Клайн.

На него – огорошить его псевдоюридическим трепом. «Это были некасательные уличающие доказательства. Они не имели ни малейшего отношения к Кафесьянам либо к прочим аспектам вашего расследования или моего потенциального свидетельствования перед Большим жюри. У Нунана и так на меня всего предостаточно, и мне не хотелось бы, чтобы он получил еще порцию компрометирующей информации».

– Скажите мне, как адвокат – адвокату: как вы можете вести такую жизнь?

Мгновенно замолкаю.

– Мы пытаемся сделать так, чтобы вы вышли из всего этого живым. Лично я разрабатываю план – он будет заключаться в том, чтобы вывезти вас из города после того, как вы дадите показания, и, честно говоря, Нунан полагает, что мне не стоит так уж стараться.

– Это значит?…

– Это значит, что его я невзлюбил несколько больше, чем вас. А еще это значит, что ему ничего не стоит арестовать вас и демонстрировать всем в качестве «враждебно настроенного свидетеля», а потом отпустить и ждать, пока Джанкана, или кто там, вас не прикончит.

Мег: арестовывают – истязают – убивают – отчетливо, в цвете. «А мою сестру вы спрятать сможете?»

– Это невозможно. Последняя эскапада стоила вам остатков доверия Нунана, к тому же в вашем контракте про сестру ничего не сказано. И вообще, прецедентов, когда мафия причиняла бы вред близким свидетеля в бегах, не установлено.

МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ.

Тем временем Рубен разбрасывает наличность пачками – налево и направо.

– Мы – ваша единственная надежда на спасение. Я постараюсь все уладить с Нунаном, но вам необходимо явиться в штаб-квартиру ФБР ровно в восемь утра послезавтра, иначе мы вас разыщем, арестуем вашу сестру и начнем процедуру возбуждения уголовного дела по фактам ваших налоговых махинаций.

Гомон толпы, облака пыли. Рубен пристально наблюдает за нами.

Я помахал связкой ключей. Металл блеснул на солнце – он кивнул.

Шипстед: «Клайн…»

– Я буду там.

– Ровно в восемь.

– Я не глухой.

– Это ваш единственный…

– Чем это Руис занимается?

Он обернулся. «Искуплением вины, или как это называется. В общем, стоит ли его винить? Все это – ради какого-то бейсбольного стадиона».

Рубен подошел к нам.

– Так вы пришли к нему! А что это за ключи?

– Позвольте мне поговорить с ним наедине.

– Так это – личное?

– Да, личное.

Шипстед ушел. Проходя мимо него, Руис подмигнул ему. Рокаби Рубен: костюм тореро, ухмылка до ушей.

– Привет, лейтенант.

Я побренчал связкой ключей. «Ты первый».

– Нет. Сперва ты скажи мне, что это – просто дружеский треп двух федеральных свидетелей и что ты не любитель арестовывать мексиканских боксеров суперлегкого веса.

По склону холма медленно сползают бульдозеры – одна из хижин разлетается в щепки.

– Ключи, Рубен. Ты видел оригиналы, запомнил номера, а потом попытался заказать слесарю дубликаты – а еще на двери той самой кабинки остались следы отмычки.

– Что-то я не услышал ничего похожего на «это между двумя приятелями, ни один из которых не желает, чтобы у другого были неприятности».

Скрежет гусениц, треск досок, пыль и труха – я даже поморщился от шума. «Я не в том положении, чтобы кого-то арестовывать».

– Я так и подумал – если учесть то, что говорили федералы…

– Рубен, рассказывай. Я отчего-то уверен, что тебе этого хочется.

– Может, из чувства вины. А что рассказывать-то? Не знаю.

– Так это ты стащил меха из той кабинки?

– Ровно столько, сколько смогли унести мои добрые приятели. И их больше нет – на случай, если ты вдруг решил подарить своей сестричке-домовладелице норковое манто.

Бутоны, трава – и тут же клубы дыма.

– Значит, ты украл несколько шуб, продал их и роздал деньги своим несчастным угнетенным братьям?

– Не-а, я подарил шкурку черно-бурой лисы нашей соседке миссис Мендоса, потому что я сломал целку ее дочке, да так и не женился на ней, а уж потом продал оставшееся, потом напился и отдал деньги.

– Всего лишь?

– Ага, и эти stupidos, скорей всего, потратят их на бейсбольные билеты.

– Рубен…

– Черт, ладно – это я, Джонни Дьюхеймел и мои братья ограбили склад Гурвица. Я так и подумал, что ты догадываешься – помнишь, когда ты приходил ко мне в раздевалку, – а теперь расскажи мне, что тебе известно, пока я не протрезвею и мне не надоест вся эта лажа с искуплением вины.

– Скажем, Эд Эксли манипулировал Джонни – а?

Смог – Рубен закашлялся. «Чертовски хорошая тема, блин».

– Я вот подумал: если Джонни кому и рассказывал, то это был ты.

– Ты чертовски правильно подумал.

– Так он тебе рассказывал?

– Почти все, как я понимаю. Послушай, надеюсь, это… как его – между нами? То есть без протокола?

Я кивнул – теперь полегче – обрежем веревку.

Тик-так, тик-так.

Дернем за ниточки. «Рубен…»

– Хорошо-хорошо, рассказываю. Это было… да, этой весной – в апреле, кажется. Эксли вроде как прочитал в газете статью про Джонни – ну, там рассказывалось, как он работает на куче работ, чтобы заплатить за колледж, как он несколько раз подряд выигрывал «Золотые перчатки», но теперь ему придется уйти в профессиональный бокс – чего он не хотел, но, так как его покойные родители оставили его на бобах, у него нет другого выхода. Сечете?

– Продолжай.

– Ну вот, так что Эксли вышел на связь с Джонни и стал, что называется, им управлять. Он дал ему деньги и заплатил за колледж и, помимо этого, выплатил все долги его родителей. Этот Эксли, он унаследовал бабки от своего гребаного папаши, и он давал Джонни до хрена денег, да еще заплатил трем журналюгам, чтобы они написали про него – знаете, три почти одинаковые статьи – про то, что он, мол, решил податься в профессионалы исключительно из-за нужды в деньгах.

– И Эксли заставил Джонни проиграть тот единственный профессиональный поединок.

– Именно.

– Эти статьи, вкупе с проигранным профессиональным матчем, должны были создать Джонни имидж эдакого невезучего хорошего парня, так что совершенно логично было, что после всего он решит податься в Полицейское управление Лос-Анджелеса.

– Верно.

– И Эксли же сделал так, чтобы Джонни без труда поступил в полицейскую академию?

– И это верно.

– И все это было направлено на то, чтобы заставить Джонни работать под прикрытием?

– Да, чтобы он мог подобраться к каким-то людям или к чему-то, на что у Эксли был зуб – не спрашивай на кого – я и сам не знаю.

ОНИ – Уилхайт – Отдел по борьбе с наркотиками – обдумать.

– Продолжай.

Кивки, шутливые выпады – Рубен обливался потом. «Значит, Эксли нашел Джонни приработок – ну, когда он еще был курсантом академии, – чтобы он… как это – внедрился в банду бывших морпехов, которые избивали и грабили богатых педиков. А этот идиот Джуниор – ну, твой бывший напарник – он ведь был преподом Джонни в полицейской академии; так вот, он прочел один из его рапортов по этому самому делу.

– И?

– И этот Стеммонс, он был – как бы это поточнее выразиться, – его и привлекали гомики, и отталкивали одновременно. Ему нравился Джонни – и Джонни от этого было чертовски неудобно, поскольку он – натурал до мозга костей. Ну да ладно – короче, Джонни провернул это дельце, и военная полиция арестовала морпехов, и впоследствии их отдали под суд. Джонни закончил академию и сразу стал работать в Бюро, так как дело морпехов приобрело ему репутацию, а то, что он еще и выигрывал «Золотые перчатки», и вовсе придавало ему веса. Как бы там ни было, тот ирландец, как бишь его – Дадли Смит, – приглядел Джонни и пригласил его работать в свой Отдел по борьбе с организованной преступностью; поскольку у него там крутые методы, а кто, как не бывший боксер, наилучшим образом подходит для такой работы?

Цепочка событий постепенно восстанавливалась – пока ничего особо нового.

– И?

– И Стеммонс каким-то образом прознал, что Эксли «манипулировал» Джонни, и дал ему понять, что он, Стеммонс, к нему неровно дышит, и Джонни не стал глупить и бить чертова извращенца, поскольку он был его преподавателем в полицейской академии и мог подпортить его репутацию в Бюро, да и рассказать кому надо, что тот спутался с Эксли.

Шутливые выпады, бисеринки пота – руки движутся в такт рассказу.

– И?

– Вечно вы, легавые, вставляете это «и», чтобы заставить людей говорить.

– Тогда давай попробуем «значит».

– Значит, полагаю, именно тогда Джонни и связался с этим ограблением склада. Он еще сказал, что ему помогают «сообщники», а мы с братьями понадобились ему только для того, чтобы собственно вывезти меха оттуда. Он еще рассказывал, что ему приходится заниматься грязными делами, и я еще тогда подумал, что он имеет в виду то, что ему приходится выбивать показания для Отдела по борьбе с оргпреступностью, но Джонни возразил, что нет, гораздо хуже – он даже боится рассказывать об этом своему доброму приятелю Эксли. Хренов Стеммонс – вечно нес пургу про то, что он станет лидером преступного сообщества и тому подобное – и вот Стеммонс ухитрился узнать и про то, что это Джонни ограбил склад.

Руис – эта мерзостная ухмылочка. Намахавшись кулаками, остановился перевести дух.

– Когда Джонни рассказал тебе все это?

– После ограбления – тогда, когда мы оба надели перчатки и он позволил мне поколотить себя. Ну да, вот тогда.

– Ну же, Рубен. Тогда, и?

– И Джонни признался мне, что все это ограбление мехового склада было с начала и до конца подстроено Эксли. Оно было частью того самого «задания» Джонни – и Эксли вышел на связь с тем типом, ну, Солом Гурвицем. Гурвиц вроде как был игроком, и чертов богатенький наследник Эксли выкупил у него всю партию мехов – оптом, и научил Джонни, как подстроить ограбление.

БРАВО.

Но кое-каких звеньев в цепочке не хватает.

Ограбление, подстроенное Эксли, расследует Дадли Смит – почему Эксли поставил на это дело такого хорошего следователя?

Хронология событий: построена лишь на догадках:

Джонни предлагает Микки Коэну партию мехов.

Дад узнает о причастности Микки к делу и хорошенько припугивает его.

Вмешивается Эксли.

Эксли манипулирует Микки – но с какой целью?

Непонятное поведение Микки: киномагнат, растяпа из Черного города – так до сих пор и не удосужился убрать откуда свои автоматы.

Чик Веккио – связан с Микки.

Чик – наводчик – кафесьяновский фильмец со мною в главной роли.

Микки и Чик – связаны с:

НИМИ – Отделом по борьбе с наркотиками? С Дэном Уилхайтом?

Звенья:

Недостающие, укрытые, тайные, переплетенные… БЕЗУУУУМНО.

Рубен – ухмыляется, размахивает кулаками. «Как я понимаю, это был треп двух приятелей – федеральных свидетелей?»

– Правильно понимаешь.

– Так… так Джонни мертв?

– Да.

– Жаль, что он так и не женился. Меа, черт возьми, culpa[32], а то б я презентовал его вдове славную норковую шубку.

Грохот и треск – снесли очередную деревянную развалюху.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

От «Чавес Рейвин» до Силверлейка – рукой подать. К дому Джека Вудса – его машина у подъезда.

Джекова ласточка – поблескивает пепельно-голубыми боками.

Входная дверь распахнута – но я сперва постучал.

– Я в душе! Открыто!

Я вошел – прямо на полу валяются бумажки со ставками – и штук двадцать телефонов на виду – ну Джек дает. На стене – фотография: Джек, Мег и я – «Мокамбо», 1949 год.

– Помнишь тот вечер? Тогда еще Мег перебрала коктейлей с бренди.

Мег сидела посерединке – непонятно, чья девушка.

– Что-то тебя вдруг потянуло на воспоминания, приятель.

Я обернулся. «Пару дней назад ты убил человека по заказу Микки. Ты облажался и решил реабилитироваться».

Джек запахнул полы халата. «Чья бы корова мычала…»

– Это ты грохнул Эйба Уолдриджа?

– Ну я. Скорбишь?

– Да не особо.

– Значит, просто пришел старое вспомнить?

– Это касается Мег. Но сперва неплохо бы объясниться.

Джек закурил сигарету. «Чик Веккио получил этот заказ от Микки. Он сказал, что в этом замешаны Дэн Уилхайт и Отдел по борьбе с наркотиками. Этот Уолд-ридж был связующим звеном между Кафесьянами и полицией, и вот Микки пришло в голову, что, поскольку ФБР сделало Эйба Уолдриджа свидетелем, вовсе не обязательно кому-то знать о его, Микки, связях с семейством. Десять штук, приятель. Утешительный приз за то, что я прохлопал Джуниора Стеммонса».

– Тем не менее я мало что понимаю.

– И что с того? Бизнес есть бизнес, а у Микки и этих армяшек много всего в Ниггертауне.

– Тем не менее что-то все равно не так. Микки больше не убивает людей, к тому же вряд ли у него нашлось бы десять штук наличными – пусть даже ради спасения жизни.

– Тогда его заказали сами Кафесьяны либо Дэн Уилхайт через Чика. Слушай, неужто тебе не все равно, кто…

– Уилхайт и Чик лично не знакомы – я абсолютно в этом уверен.

Любовник моей сестры – со скучающей миной: «Слушай, Чик сыграл на нашей с тобой дружбе. Он сказал, что Уолдридж может порассказать про тебя ФБР много гадостей – ведь я, мол, хочу заработать десять штук и заодно выручить приятеля. А теперь, может, расскажешь, как ты догадался, что это я?

Звенья: мне чего-то недоговаривают, скрывают – подсирают в открытую…

– Дейв…

– Агенты ФБР видели возле дома Уолдриджа такую же машину, как у тебя. Номеров они не записали, иначе уже нарисовались бы тут.

– Иными словами, это было просто умозаключение.

– Среди моих знакомых ты – единственный наемный убийца, который водит автомобиль пепельно-голубого цвета.

– Так что там с Мег?

– Сперва расскажи мне, как у вас с ней дела.

– Да так, что она уже подумывает над тем, чтобы оставить мужа и поселиться со мной.

– В каком-нибудь тайном месте, где хранятся телефоны и прочее?

– Мы с тобой отбили у нее охоту связываться с честными парнями сто лет назад, так что не надо притворяться, что она ничего не знает.

Та фотография – женщина и двое убийц.

– Федералы взяли меня за жабры. Послезавтра я отправляюсь под федеральный арест, и, если они обманут меня с обещаниями неприкосновенности, может пострадать и Мег. Я хочу, чтобы ты попросил ее снять все деньги с нашего счета и спрятал ее в каком-нибудь безопасном месте, пока я не позвоню тебе.

– Ага.

– Просто «ага» – и все?

– Ну, присылай открытки из… оттуда, куда тебя спрячут федералы, – у меня было подозрение, что вот уже пару недель тебя что-то сильно беспокоит.

Та фотография…

Джек улыбнулся. «Мег говорила, что выполняет кое-какие твои просьбы, и с каждым разом твой голос по телефону становится все меньше похожим на голос крутого парня».

– И больше – на голос юриста?

– Нет, скорее на парня, который пытается найти выход.

– Береги ее.

– Напиши, как только сможешь, адвокат.

Остановился у таксофона – позвонить в Отдел убийств. Хреново – дело Херрика в Чино так и не нашли. Сообщение – Пит Бондюран назначил встречу в восемь вечера в «Коптильне» в Бербанке.

Чертово дело Веккио – но никуда от него не денешься.

Свободное время. Рукой подать – из Силверлейка – в Гриффит-парк. Я поехал восточной дорогой, к Обсерватории.

Смог осел, открылся вид: Голливуд и южные окрестности. У входа в Обсерваторию стоят телескопы – бросишь монетку, и можешь обозревать местность – штатив позволяет поворачивать трубу на сто восемьдесят градусов.

Свободное время есть, мелочь в кармане тоже – направляю свой телескоп на съемочную площадку:

Сначала – расплывчатое пятно, асфальт, холмы. Припаркованные автомобили – вверх, поворот – «космический корабль».

Настроил объектив, прищурился – люди.

Сид Фритцелл и Уайли Баллок – обсуждают рабочие моменты – наверняка спорят о том, как получше снять самые кровавые сцены. Снова расплывчато, снова подкручиваю объектив: алканавты Микки дрыхнут в кустах.

Снова смотрю:

Обжиманцы у двери трейлера – Крутой и Рок Рокуэлл. Направо – Микки травит байки статистам. Металлический блеск – трейлер Гленды, сама Гленда.

Сидит на ступеньках, скрестив ноги. Вампирский наряд ее утратил былой блеск и смотрелся изрядно потертым и выцветшим.

Снова расплывчатое пятно – только солнечные зайчики. Мимо проходят какие-то люди – я вижу лишь темные силуэты. Разглядеть трудно – зато легко представить:

Вот она задерживает дыхание – сигнал мне войти.

Пот – от него ее волосы кажутся темнее.

Касаюсь ее шрамов – а в глазах невысказанная мысль: страх придает мне сил – и не спрашивай как.

Солнечные зайчики, резь в глазах. Перевел фокус: пьяницы из массовки затеяли драку – люди шлепаются на задницу, колотят друг друга кулаками.

Объектив погас – мое время вышло. В глазах отчаянно щипало – я закрыл их, да так и остался стоять. В голову немедленно полезли видения:

Вот Дэвид Клайн разгоняет бастующих: выбитые зубы на полицейской дубинке.

Вот Дэвид Клайн – Вышибала – с бейсбольной битой в руках.

Дэвид Клайн, убийца – пропитанный запахом кордита и крови.

Вот всхлипывающая Мег Клайн: «Я не хочу, чтобы ты любил меня так».

Вот Джоан Херрик: «Долгую безумную историю наших семей».

Кто-нибудь, прошу: дайте мне хоть один шанс все узнать. Последний.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

«… Значит, мистер Хьюз в бешенстве. Какой-то псих покрошил на куски Гарольда Мишака, и он надеялся, что его найдут по-быстрому, а вот теперь в Управлении шерифа Малибу полагают, что убийца – не Блуждающий Огонь. Ребята из участка считают, что кто-то порезал Мишака и задушил его – так, чтобы все подумали, что это Огонь; вдобавок бывшая жена Мишака достает мистера Хьюза, умоляя его взять расследование под личный контроль – как будто он должен тратить свои деньги. И в довершение всего Брэдли Милтир выясняет, что ты спишь с Глендой Бледсо и что это она воровала из домиков для гостей, а ты так об этом и не сообщил».

На юг – в машине Пита. Вооружен – кастет и дубинка.

– Это ведь я порекомендовал ему тебя, чтобы следить за Глендой. Мне он эту работу не доверил, так как знает мои слабости. Вот я и прикинул: а что, если озадачить этим делом старину Вышибалу – он у нас чистый аскет по дамской части.

Я потянулся – ломота в области шеи, да и нервы ни к черту. «Я плачу тебе семь штук».

– Ну да, и еще ты купил мне порцию жареной на углях телятины и пиво, чего мистер Хьюз, сказать по правде, не делал никогда. Я что хочу сказать – мистер Хьюз на тебя зол, а тебе только этого сейчас и не хватало.

Поворот на юг от Нормандия – Пит закурил – я приоткрыл свое окно. И принялся прокручивать в голове свой последний разговор с Нунаном.

– Вы сожгли потенциальные улики федерального расследования. Вам еще повезло, что я тогда же не разорвал ваш контракт со всеми гарантиями неприкосновенности, а теперь вы просите об одолжении, да еще о таком.

– ПОЖА-АЛУЙСТА.

– Мне нравится, как дрожит ваш голос.

– ПРОШУ ВАС. Снимите завтра наблюдение с дома Кафесьянов. Это мой последний день перед арестом, и мне бы хотелось выяснить еще кое-что.

– Как я догадываюсь, это связано с тем, что Кафесьяны ищут этого парня Ричи, который может оказаться тем самым Ричардом Херриком из того жуткого тройного убийства, над расследованием которого вы работаете.

– Вы правы.

– Отлично. Я ценю правдивость и дам вам эту возможность, если вы обещаете сообщить всю информацию касательно этого Ричи в ходе предсудебных допросов.

– Согласен.

– Тогда договорились. Ступай с Богом, брат Клайн.

«Брат» Клайн – мальчик-хорист из лютеранской церкви – кулаки, резиновая дубинка, кастет…

Пит толкнул меня локтем. «Чик встречается с Джоан Кроуфорд в „Счастливом самородке". Она будет загримирована, чтобы ее не узнали, – сыграют пару партий в покерино или еще во что, а потом поедут в ближайший мотель и займутся собственно делом. Я втихаря cделаю несколько снимков, потом Чик даст мне знак. Мы проследуем за ними на место, дадим парочке пару минут расслабиться и уж тогда обработаем».

Холодный воздух, подпрыгивающие лучи фар. Рекламный щит: «Новый стадион для „Доджерс" – ваша мечта! Поддержите законопроект „Чавес Рейвин"!»

Пит: «Семь штук за твои мысли».

– Я вот думаю, что у Чика где-то есть запрятанные деньги.

– Если ты намерен их прикарманить, нам придется его убить.

– Я просто подумал.

– Что ж, мысль не самая плохая. Господи Иисусе, ты и какая-то актриска – бывшая официантка. Неужто она…

– Да, она того стоит.

– Я не то хотел спросить.

– Я знаю.

– Даже так?

– Даже так.

Строго на юг – в Гардену – Пит рассказывает мне сплетни:

Фред Турентайн, спец «Строго секретно» по жучкам: скандальная работка за конвертик с наличными. Горький пьяница, к тому же – завсегдатай санаториев для алкоголиков, руководитель курсов электроники для братьев-заключенных в тюрьме Чино. С одной стороны – ФБР, с другой – растреклятые негры – а это вам не просто так.

Гардена – сверкающий ряд неоновых вывесок игорных заведений. «Счастливый самородок» – перед входом обнаруживается «кадди» Чика с опущенным верхом.

Паркуемся прямо за ним, готовые к преследованию. На переднем сиденье милуются Джоан Кроуфорд и Чик.

Пит шепнул: «Пригнись, а то они тебя увидят».

Я пригнулся и прислушался – хлопнула дверца авто. Поднялся – пташки прогулочным шагом двигались к заведению.

Пит выбрался из машины. «Поспи пока, что ли. Только радио не включай – батарею посадишь».

Гуськом прошествовали внутрь: кинозвезда, гангстер, шантажист. Я принялся вертеть ручку радиоприемника: новости, религиозная лабуда, бибоп.

Тут же – воспоминания: как мы старшеклассниками трясли гарденских алкашей. Бибоп сменился балладами – сменились и воспоминания: я застегиваю выпускное платье Мег – слишком медленно.

К черту радио – поберегу батарею – я вырубил музыку и задремал. Тут появился Пит. «Проснись, они уходят».

«Кадиллак» отчалил – верх опущен. Пит тронулся за ним – особо не приближаясь.

На восток, затем на север – прохладный воздух разбудил меня окончательно. За ними следить легко – сговор ведь – Пит небрежно крутил баранку. Локоть выставлен из окна – на всеобщее обозрение – гребаная Джоан Кроуфорд.

На север – Комптон, ЛИНВУД – негритянский рай.

Чик впереди – налево, затем направо – Спиндрифт-драйв.

48, 4900 – таблички на тротуарах – странные, очень странные, БЕЗУМНО странные. 4980 – Джонни Д. – «Почему именно там?»

Стало трудно дышать – я открыл окно полностью.

Налево, затем направо.

Пустые дворы.

Сухой лед: обжигающий холод.

Пит: «Господи, Дейв, – вот уж не думал, что ты такой фанат свежего воздуха».

Чик остановился – помигал фарами, точно давая сигнал.

Воспоминания:

Укол иглы.

Тепло, щекотно – наркотический туман.

Чик и Джоанн – идут в обнимку:

В один из пустых дворов – тот, что по ПРАВУЮ сторону.

Затем:

Меня несут – в лицо бьет прохладный воздух.

Поворот НАПРАВО – неприглядного вида комната – ВРЕМЯ СНИМАТЬ КИНО.

А теперь:

Хватаю ртом воздух – трудно дышать: в ушах неотступно звенит голос Джонни.

Пит – поставил машину возле тротуара. «Чик передал мне записку. Он говорит, что знает парней, которые снимают здесь порнофильмы, так что ему подумалось: что, если Джоанн понравится идея заняться этим именно здесь? Эти хреновы кинозвезды не перестают меня удивлять».

Воспоминания – до боли поздно:

Гленда сказала, что Фритцелл снимает порнофильмы.

«В заброшенном доме. Где-то в ЛИНВУДЕ».

– Эй, Клайн, – с тобой все в порядке?

Проверим оружие: «сорок пятый», кастет, дубинка. «Пошли».

Пит вставил в фотоаппарат пленку: «Все запланировано. Мы входим после слов: „Крошка, как хорошо"».

Готов: зазубрины кастета скрежещут по моему перстню – памяти о юрфаке.

Пит: «Пошли».

Вбежали во двор: оштукатуренные, кубической формы строения, проходы, трава.

Тогда и теперь: время снимать кино: Джонни умоляет: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ».

Из домика направо доносятся характерные стоны. Подкрадываемся, прислушиваемся:

Стоны стали громче, Чик: «Крошка, как хорошоооо».

Пит: фотоаппарат наготове.

Переглядываемся, киваем, БАМ!!! – на раз вышибаем дверь.

На долю секунды воцарился мрак.

Хлопает вспышка: Джоан Кроуфорд отсасывает у Чика – по самые миндалины.

Ускоренная съемка:

Щелчок вспышки: Джоани, голая, с визгом бросается к двери.

Чик тянется к выключателю – врубается свет.

На тумбочке у кровати – «магнум»; хватаю его и обозреваю комнату.

Зеркальные стены.

На полу – линолеум в бурых пятнах: запекшаяся кровь.

Чик – на кровати, застегивает ширинку.

Кастет – рукоятка револьвера – быстро —

Я врезал ему по физиономии, дал ногой по яйцам, выкрутил руки. Чик напрягся: точно комок нервов и костей.

Тень на кровати – Пит, удерживая меня: «Полегче. Я дал Кроуфорд одежду и немного денег. Так что времени у нас полно».

Чик, трясясь, согнулся пополам – и было с чего: под дых ему направились два здоровенных кулачища.

Коронный номер – Пит, сияя:

– Левая – больница, правая – смерть. Левая заберет дыхание, правая – жизнь. Эти руки – злой дух ю-ю и злой дух бугалу, они – зубы демона, который вылезет из твоего дымохода.

Чик поднялся – дрожащий, окровавленный. «Я – мафиози. Я – гангстер. Так что вы оба, считай, покойники».

Пит: «Дейв, задай человеку свой вопрос».

Я начал: «Это ты меня сдал. Я сказал тебе, что встречаюсь с „шикарным блондинистым полицейским-громилой" в Линвуде. Так что для начала скажи-ка мне, кому ты это сказал и кто надоумил их на съемки фильма?»

– Прикинь, что ничего не скажу.

Пит ухватил его за шею. Рывок – и двести фунтов живого веса виснут в воздухе. Приземлился Чик у дальней стены – жалобно задребезжали зеркала.

Тряпичная кукла Чик – на лице застыло: «А? Что?»

Пит мигом очутился возле – топ, топ – захрустели под тяжелыми ботинками пальцы. Чик оказался не из слабаков – не подал виду, что ему больно.

Я опустился на колени перед ним. «Это ты сдал меня Кафесьянам».

– Да пошел ты!…

– Ты настучал на меня Кафесьянам. И с этого места поподробнее.

– Я никому не рассказывал, что ты встречаешься с тем полицейским. Да, они тебя подставили, мать твою так, – это верно. Прикинь – я знал, что они тебя подставили, – но узнал уже после того, как эта херня случилась.

– Ты сказал «они». Ты имел в виду Кафесьянов?

– Ты знаешь, что такое «фигурально выражаться», мать твою?… Тебя подставили, потому что ты для этого родился – дерьмо разносишь и на дерьмо же наступаешь.

Пит: «Я и не знал, что ты знаком с Кафесьянами. Я-то думал, что ты – исключительно человек Микки».

– Пошел ты!… Ты, грошовый сутенер на побегушках у Говарда Хьюза. Я имел твою мамашу, и мой кобель тоже!

Пит рассмеялся.

Чик: сломанные пальцы, мертвенная бледность. «Прикиньте – мне ведь и раньше приходилось вот так попадать. Прикиньте – то, что я вам сейчас рассказал, было бесплатным пробным ответом, но начиная с этой минуты вы не получите ничего, кроме дерьма».

Пятнышки засохшей крови на полу: умоляющий Джонни.

– Ты сказал «они». Ты имел в виду Кафесьянов? Ну же, мне нужны факты, которые я мог бы использовать.

– Иными словами – передать федералам? Я знаю, что ты продался Уэллсу Нунану.

Мерзкий итальяшка бандюк – воняющий потом и духами Джоан Кроуфорд.

– Прекрати пороть чушь и гони факты!

– Вот тебе факты! – И он выбросил вперед расквашенный средний палец. «Отсоси, гребаный фашист…»

Я ухватил его за упомянутый палец. Розетка рядом – ткнул в нее тем самым пальцем.

Искры, дым – Чик в конвульсиях – меня сотрясает от подергиваний живого провода.

Пит затряс меня. «ПРЕКРАТИ, ТЫ УБЬЕШЬ ЕГО!»

Чик высвободился: волдыри на его коленях постепенно наливались зеленым.

Быстро:

Пит швырнул его на кровать. Подушки, простыни, одеяла – в несколько ловких приемов он спеленал нашего приятеля точно египетскую мумию.

Волдыри продолжали наливаться зеленым – в то время, как зеленоватый цвет физиономии итальяшки постепенно сменялся нормальным.

Умоляющий Джонни Дьюхеймел – В ЭТОЙ САМОЙ КОМНАТЕ.

Я схватил «магнум» и открыл барабан. Шесть патронов – я вытащил пять.

Пит кивнул: думаю, он готов.

Показываю ему пушку – и барабан тоже: покрутил, захлопнул.

Чик – в глазах застыло: «Нет, ты не сделаешь этого».

Я прицелился в упор: мой пистолет, его голова. «Ты сказал „они". Ты имел в виду семейство Кафесьян?»

Ответа не последовало.

Я нажал на курок – щелк! – пусто.

– Как ты вышел на Кафесьянов? Я и не знал, что вы знакомы лично.

И вновь молчание.

Я нажал на курок – щелк! – пусто.

– Мне известно, что это ты заказал Джеку Вудсу Эйба Уолдриджа – Джек сказал, что это приказ Микки. Я не верю – может быть, ты скажешь мне, кто это был на самом деле?

Чик, хрипло: «Да пошел ты». Я нажал на курок – дважды – снова пусто. Пит придушенно вскрикнул: «С-сука!» Радужный Чик – сереет, зеленеет, синеет… Взвожу курок, нажимаю на спусковой крючок… меееед-ленно-меееедленно…

– Ладно, все… Не надо!

Я убрал револьвер. Чик откашлялся, сплюнул и начал говорить:

– Мне приказали нанять человека, чтобы убить Эйба Уолдриджа. Прикиньте – они решили, что меня слишком хорошо знают в Южном городе, чтобы заказать его непосредственно мне, вот я и подумал: «Дейв Клайн – он ведь вполне может попасть под раздачу ФБР» и еще «Джек Вудс – он ведь берется за такие дела, если ему хорошо заплатить, и они же с Дейвом приятели, так что он, естественно, захочет выручить Дейва», так что я уломал его – не без лишних затрат, правда.

Хрипло, даже сипло: «Так вот, прикиньте – я говорил с Уолдриджем лично. ФБР освободило его на сутки или около того, чтобы он мог уладить какие-то свои дела, и мне хотелось знать, что ему известно, перед тем как Джек убьет его. Стоп, стоп, стоп – дикое желание говорить, – не перебивайте меня».

Пит принялся хрустеть суставами пальцев – громко, точно курок взводил.

Чик, сотрясая матерчатый кокон: «Уолдридж сказал мне, что федералам очень хотелось заполучить тебя в качестве свидетеля. Он добавил, что подслушал разговор Уэллса Нунана и того парня из ФБР, Шипстеда. Речь шла о том, что они установили жучки в твоей квартире и записали, как ты говорил по телефону, упоминая заказные убийства, за которые тебе платила мафия, а еще – как Гленда Бледсо признавалась в убийстве какого-то негра сутенера по имени Дуайт Жиллетт. Прикинь, Дейви: Нунан сказал Шипстеду, что он собирается предложить тебе неприкосновенность, выведать побольше информации, а потом нарушить соглашение, предложив за его возобновление дать показания против Гленды, обвинив ее в убийстве. Шипстед пытался уговорить Нунана, чтобы тот этого не делал, но Нунан ненавидит тебя слишком сильно и сказал, что ни за что на такое не согласится».

Прикиньте:

Кровать завертелась.

Комната завертелась.

Даже пистолет – и тот завертелся.

«Они» – это кто?

– Дейви, пожалуйста! Я же ведь только из уважения к тебе…

– Что-то здесь не так. Кафесьяны не стали бы нанимать тебя для того, чтобы убить Эйба Уоддриджа. Ладно – кто устроил так, что я убил Джонни Дьюхеймела?

– Дейви, пожалуйста.

Все завертелось.

– Пожалуйста, Дейви…

Я ударил его – рукоятью револьвера, несколько раз – правда, основной удар приняли на себя одеяла. Стягиваю их – и давай молотить по ребрам – аж кровать затряслась.

– Кто меня подставил?

Никакого ответа.

– Что с Микки? Почему мальчики-гастролеры заправляют его автоматы под носом у федералов?

То же самое.

– Вы с Кафесьянами повязаны? Насколько тесно? И, черт возьми, расскажи все, что знаешь, о парне по имени Ричи Херрик, за которым охотится Томми Кафесьян!

Молчок – снова начинаю молотить его по ребрам – так, что зазвенела рукоять моего револьвера. Пит дал мне сигнал: ПОЛЕГЧЕ.

Я снова принялся крутить барабан. «Сид Фритцелл – он ведь здесь порнуху снимает, верно?»

Ответа не последовало.

Я нажал на курок – щелк! – пусто.

Трясется, в глазах – огромная потребность высказаться. «Они сказали, что им нужно место, чтобы обработать одного человека, и я сказал, что они могут сделать это здесь! Сид и прочие как раз занимаются монтажом своей порнушки, так что тут никого нет».

– Они не говорили тебе, что тоже собираются снимать кино?

– Нет! Только то, что им нужно место! И больше ничего!

– Кто проявлял пленку? Им помогал кто-то из съемочной группы Микки?

– Нет! Фритцелл и его люди – куча недоумков! Они не знают никого, кроме меня!

– На кого ты работаешь?

– Нет! Пожалуйста, Дейви!

Я положил пушку на матрац – прямиком подле его башки. «Кто ОНИ?»

– НЕТ! Я НЕ МОГУ! Я НЕ БУДУ!

Я нажал на курок – щелк-щелк-ба-бах!!! – искра подожгла его волосы. Вопль.

Огромная ладонь – сбивает пламя, затыкает вопль. Шепот:

– Мы спрячем его в одном из твоих домовладений. Ты занимаешься своими делами, я охраняю его. Потом порасспросим его о деньгах и о прочем, и рано или поздно он расколется.

Дым. Шевеление в недрах матраца. Чик – половина его скальпа обгорела. ВСЕ ВЕРТИТСЯ.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Обратно в Лос-Анджелес – в машине Пита – по пути – остановки возле таксофонов.

Сообщаю Гленде: стало известно, что Дуайта Жиллетта убила ты. Она выругалась и тут же предложила свой план: она садится на первый же автобус до Фресно и поселяется у старой подруги-официантки. Вспомнив о прослушивании, я научил Гленду искать жучки и заставил проделать всю процедуру. Гленда вытянула нужные проводки и проверила диоды – жучков не было.

И – на прощание: «Мы слишком красивы, чтобы вот так…»

Джек Вудс – три гудка – никого. Мег – то же самое. Телефонная будка возле Бюро – повезло: Джек только что вошел в квартиру. Сообщаю ему, что ФБР надуло меня, и сразу же: хватай Мег, наши деньги, БЕГИ.

– Ладно, Дейв, – не прощаясь.

Я помчался в свой отдел. На столе – записка диспетчера: «Позвонить Мег. Важно».

Ящик «Входящие», ящик «Исходящие» – новых рапортов по делу Херриков нет. Пошарил в столе – папка с делом Кафесьянов – Херриков исчезла.

Зазвонил телефон.

– Да?

– Босс, это Ригль.

– Да?

– Послушайте, помните, вы отправляли меня следить? За складом, ну, вы еще сказали…

– Да, помню. Что-нибудь есть или просто рутина?

Обиженно: «Двенадцать часов наблюдения за добропорядочными гражданами с водительскими удостоверениями и один интересный посетитель».

– Так рассказывай.

– Так вот. Вошел какой-то человек, а через некоторое время он же выскочил обратно, и вид у него был перепуганный. Так вот, я записал номер его машины, да и сам он показался мне знакомым. Так вот, это оказался Ричард Карлайл – знаете его? Он из Полицейского управления, по-моему, работает с Дадли Смитом.

Слабые щелчки.

– Босс, ты…

Я положил трубку на рычаг – щелчки не прекращались.

Дик Карлайл – один из следователей, расследующих дело об ограблении мехового склада.

Дик Карлайл – партнер Майка Брюнинга.

Ноябрь 1951 года – Брюнинг замалчивает дело о краже со взломом, совершенной двумя несовершеннолетними. Понятно почему: эти несовершеннолетние – Томми К. и Ричи Херрик.

Моя папка с делом Кафесьянов – Херриков исчезла.

Прошелся по коридору до Отдела кадров. Написал на листочках-требованиях запрос на личные дела – что доступно лишь командирам подразделений.

Поймал клерка. «Майк Брюнинг, Ричард Карлайл – дайте мне их личные дела».

– Да сэр! – десять минут – содержимое не должно покидать комнаты.

Карлайл – предыдущее место работы – ничего интересного.

Брюнинг – киношный след – «Уилшир Филм Про-цессинг» – техник-проявитель – 1937—1939 годы – перед поступлением на службу в Полицейское управление.

Щелчок – тихий, пока улики косвенные.

Час ночи – обратно в Отдел по борьбе с административными правонарушениями. В голове – обрывки мыслей: Пит охраняет Чика в пустующей квартире моего домовладения Эль Сегундо.

Чик:

«Они».

Боится сказать: «Кафесьяны?»

Боится сдать их: ИХ – это кого?

Записка: «Позвонить Мег. Важно».

Пусть косвенные – мурашки по коже.

Мег сейчас у Джека – стоит попробовать. Три гудка, Джек, раздраженно: «Да?»

– Это я.

Шумовое оформление: цоканье высоких каблучков. Джек сказал: «Она здесь. Держится молодцом, ну, может, капельку нервничает».

– Уезжаете завтра?

– Да. С утра пораньше заглянем в банк, снимем наличные и получим тратту на другой банк. Потом поедем в Дель Маар, откроем новые счета и будем подыскивать квартирку. Хочешь с ней поговорить?

Цок, цок – Мег взволнованно меряет шагами пол – от каблуков собираются швы на чулках. «Нет. Попрощайся пока с ней за меня и спроси, что она собиралась мне передать».

Цок, цок – приглушенные голоса. Шаги, голос Джека: «Мег сказала, что ей удалось найти частичный след на тот дом в Линвуде».

– И?

– Она обнаружила документы оценки имущества – в архиве, что в подвале Сити-Холла. Датированный тридцать седьмым годом документ, извещающий, что совладельцами дома 4980 по Спиндрифт являются Филипп Херрик и некий Дадли Л. Смит. Слушай, неужели это тот самый Дадли Смит?

Потные ладони – я уронил трубку на аппарат. Так вот как это называется: Эд Эксли против Дадли Смита.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Номера телефонов на моем столе – куда звонить в экстренных случаях. «Шеф следователей», домашний номер – набираю.

Эксли, час ночи – тревожно: «Да? Кто это?»

– Это Клайн. Я только что выяснил, что вы копаете под Дадли Смита.

– Приезжайте сейчас. Мой адрес – Саут-МакКадден, дом 432.

Обнесенный решеткой тюдоровский особняк – свет горит, дверь распахнута. Я вошел без приглашения.

Безупречная, точно сошедшая со страниц каталогов мебельного магазина, гостиная. Эксли – в костюме и аккуратно повязанном галстуке – это в два-то часа ночи, ё-моё.

– Откуда вы узнали?

– Я получил разрешение за вашей спиной и вскрыл-таки банковские ячейки Джуниора. Там содержались доказательства того, что это вы манипулируете Дьюхеймелом, а потом Рубен Руис заполнил пробелы в моем понимании истории с ограблением мехового склада. Я также выяснил, что Дадли и Филипп Херрик стали совладельцами кое-какой недвижимости в 1937 году; Херрик и Джей-Си Кафесьян прибыли в Лос-Анджелес всего за несколько лет до этого, и у меня есть все основания полагать, что это Дадли Смит привел Кафесьянов в Полицейское управление Лос-Анджелеса.

Стоит себе, скрестив руки: «Продолжайте».

– Все сходится. Моя папка с делом Херриков – Кафесьянов исчезла, и личное дело Ричи в Чино тоже найти не могут. Дадли запросто мог украсть и то и другое. Он любит подыскивать себе протеже, так что вы подсунули ему Джонни Дюхеймела.

– Продолжайте.

Шокирую его: «Я убил Джонни. Дадли накачал меня наркотиками, спровоцировал и записал все на пленку. Треклятое кино существует. Полагаю, что он собирается меня для чего-то использовать».

«Шок» Эксли – одна тоненькая пульсирующая вена на шее. «Когда вы сказали мне, что Джонни мертв, я так и подумал, что это Дадли, но история с фильмом меня, признаться, удивила».

– А теперь удивите меня. Расскажите, что вы об этом думаете.

Пододвигая стулья: «Скажите, что ВЫ думаете о Дадли Смите».

– Очень умен и одержим порядком. Жесток. Пару раз мне приходило в голову, что этот человек способен на все.

– Вы даже представить себе не можете, на что именно.

Мурашки. «И?»

– И пытается взять под контроль весь лос-анджелесский рэкет. Долгие годы пытается.

– И?

– И в 1950 году в его руки попадает героин, украденный с «мирных переговоров» Микки Коэна и Джека Драгны. Он находит химика, который долгое время проводил эксперименты, пытаясь изобрести более дешевый способ производства наркотика. Дадли намеревался как продавать его с целью получения выручки, так и усмирять с его помощью негритянский криминальный элемент и затем постепенно прибрать к рукам и прочие виды оргпреступности. Абсолютной же его целью являлось создание чего-то вроде рамок для организованной преступности – иными словами, он хотел, чтобы весь уголовный элемент был сосредоточен в пределах определенных районов, в частности южного Лос-Анджелеса.

– Подробнее.

Медленно – мучительно для меня: «В 1953 году Дадли был вовлечен в попытку прибрать к рукам торговлю порнографией. В кафе „Ночная сова" была назначена встреча. Дадли отправил туда трех головорезов с дробовиками. Они инсценировали ограбление и расстреляли в упор шестерых. Дадли подстроил так, что в преступлении стали подозревать троих негритянских отморозков. Они сбежали из тюрьмы и ударились в бега, и, как вам, безусловно, известно, я нашел их и застрелил – вместе с тем парнем, который их укрывал».

Комната покачнулась.

– Дело сочли закрытым. Как вы тоже, наверное, знаете, позже появился человек, показания которого дали убитым мной нефам достоверное стопроцентное алиби по делу «Ночной совы». Я понимаю, что вы знаете большую часть истории, но позвольте преподнести вам еще парочку фактов – настоящие преступники были убиты в ходе возобновленного расследования, и они оставили зацепку – и не одну, – что в этом деле был замешан Дадли Лиам Смит.

Закружилось – ищем ниточки:

Дадли – фанат порнушки? – ВРЕМЯ СНИМАТЬ КИНО. Сид Фритцелл снимает свои порнофильмы в тех самых стенах – но он не связан со Смитом.

– Дад разрабатывает новые зоны влияния – строго в Черном городе.

– Браво, лейтенант.

– Он прибрал к рукам Микки Коэна.

– Продолжайте.

– Со дня своего освобождения Микки едва барахтался на плаву. Ранее в этом году кто-то убил четверых его приспешников – теперь я знаю, что это был Дадли. Все, что осталось у Микки, – дурацкий ужастик, съемки которого он финансирует, – правда, я не думаю, что он как-то связан со всей этой историей.

– Продолжайте.

– С начала федерального расследования Микки повел себя очень странно. Он и не подумал убрать свои автоматы из южной части города, хотя я предупреждал его с полдюжины раз. Вдобавок обслуживают эти автоматы какие-то гастролеры, причем делают это под самым носом у фотографирующих агентов ФБР. Когда я упомянул об этом в разговоре с Чиком Веккио, он начал пороть чушь, что, мол, Микки выплачивает из этих денег свой долг клану. Чик связан с Дадли. Дадли убил четверых людей Микки и подобрался к Чику. Чик – связующее звено между Дадом и Микки. Вся эта катавасия с автоматами на глазах у федералов тоже подстроена.

Эксли улыбнулся – мудак хренов. «Ваша версия полностью совпадает с моей».

– А теперь – о Джонни. Расскажите мне, как вы им управляли.

– Нет, сперва вы расскажете мне, что за улики вы обнаружили в бумагах Стеммонса.

Я принялся загибать пальцы:

– Мне известно о банковских счетах, которые вы открыли под вымышленным именем; известно и о том, что вы заплатили газетчикам, чтобы они накропали одинако-вые статейки про Джонни. Известно, что вы заплатили все его долги, заставили продуть первый профессиональный поединок и пристроили в академию. И ограбление этого склада – целиком и полностью ваша затея, так что я полагаю, что ниточки, которые привели Дада к Джонни подбросили Дадли тоже вы. Вы знали, как Дадли любит подыскивать себе протеже, так что вы подсунули ему под нос очередного «хорошего парня».

– Продолжайте, продолжайте.

– Брюнинг и Карлайл – они ведь тоже с Дадли?

– Верно.

– Вы подыскали Джонни – курсанту академии работу под прикрытием.

– С этого места подробней.

Ведет, подталкивает, похваливает – дергает за ниточки, слабак чертов.

– Вы подучили его быть жестче, чем он есть на самом деле. Дадли любит крутых парней, так что вам необходимо было, чтобы за Джонни закрепилась репутация скорого на расправу.

– Браво, лейтенант, – точно кус собаке бросил.

– Вы любите управлять людьми – так же как Дад – и вам, должно быть, чертовски не понравится узнать, что у него это получается лучше.

– Вы в этом уверены?

– Нет, хренов ублюдок, не уверен. Но зато уверен в том, что вам, должно быть, претит мысль в один прекрасный момент взглянуть в зеркало – и увидеть там Дадли.

Эксли «рассердился» – слегка напряженное выражение лица.

– Продолжайте.

– Нет, сперва вы дадите мне хронологию событий. Дадли проглотил наживку и предложил Джонни работу в Отделе по борьбе с оргпреступностью. Дадли – начальник Отдела ограблений, так что формально ограбление мехового склада – его случай. Вы устроили так, чтобы Джонни попался на глаза Дадли, и что потом?

– Потом Джонни стал официальным громилой Отдела по борьбе с оргпреступностью. Это очень жестокая работа, лейтенант. Лично я всегда думал, что вы больше подошли бы для нее.

Крепко сжал кулаки – даже суставы заныли. «Рубен Руис говорил, что Джонни занимался „плохими вещами". Именно тогда Дадли его и приметил, так? Он понял, что именно Джонни и украл меха – и это ему понравилось – так? Впечатлило – и он включил Джонни в свои планы».

– Ход ваших мыслей верен. Продолжайте.

– Ни хрена я не буду продолжать – пока вы не расскажете, что именно за «плохие вещи»?

– Дадли заставлял Джонни запугивать тех самых «гастролеров», относительно которых у него были свои планы.

– Надо было отозвать его.

– Нет. Мне нужно было больше.

– Думаете, эти ребята и были теми самыми «гастролерами», что управлялись с автоматами Микки? То есть… вы считаете, что все дело в том, что Дад манипулирует Микки?

– Да. Полностью я не уверен, но очень возможно. Его стул – на боку, приклеенная к доске, болтается липкая лента.

– Закругляйтесь.

Эксли надвинул очки на нос – без них его взгляд оказался неожиданно мягким. «Джонни начал терять расположение Дадли. Был слишком мягок с „гастролерами", и рассказывал мне, что Брюнинг и Карлайл периодически следили за ним – очевидно, оттого, что Дадли стал инстинктивно подозревать его. Тогда-то, совершенно случайно, в жизнь Джонни вернулся Джуниор Стеммонс. Оба – он и Джонни – работали в Южном Централе, и каким-то образом Джуниору удалось выудить у Джонни признание в том, что он был соучастником ограбления того самого склада. Скорее всего, Джонни не упоминал обо мне, но Стеммонс почувствовал, что кто-то за ним стоит. Дадли узнал, насколько опасным сделался Джуниор, и я полагаю, что он стал подозревать, что он попытается шантажировать Джонни. Мне точно известно, что Дадли пытался получить ордер на вскрытие банковской ячейки, чтобы посмотреть, что было известно Джуниору, и я полагаю, что перед тем, как заставить вас убить его, Дадли под пытками старался выведать у Джонни о содержимом тех ячеек. Тогда я уже встречался с одним своим знакомым – служащим ФБР, и он по моей просьбе не дал хода заявлению Дадли и попытался раздобыть разрешение для меня. Вы первым добрались до ячеек – и я подозреваю, что не без помощи Уэллса Нунана».

Болтающийся обрывок липкой ленты – а что, если…

– Так и было.

– Собираетесь стать федеральным свидетелем?

– Предполагается, что так.

– Но давать показаний не собираетесь?

Гленда – угроза потенциального федерального расследования.

– Вообще-то, я собираюсь смыться.

– И что вас до сей поры останавливает?

– Дело Кафесьянов – Херриков.

– Вы ожидаете какого-то вознаграждения?

– Нет. Я лишь хочу знать – почему?

– И это все, чего вы хотите?

– Нет. Я хочу, чтобы вы принесли мне чашечку кофе и еще – узнать, почему вы выбрали для расследования этого дела именно меня.

Эксли поднялся. «Думаете, это Дадли убил Джуниора Стеммонса?»

– Нет, он бы спрятал тело получше, чтобы выиграть время и поскорей добраться до хранилища.

– Значит, поддерживаете версию о передозировке?

– Нет. Лично я держу пари, что это сделал Томми К. Судя по всему, Джуниор стал чрезмерно настойчив, и Томми это не понравилось. Это произошло в «Бидо Лито», и Томми оставил труп там. А потом Кафесьяны подожгли клуб, чтобы уничтожить улики.

– Возможно, вы и правы. Подождите, я принесу вам кофе.

И вышел. На кухне послышалась возня – я схватил ленту и рванул ее.

Так и есть – код сейфа: 34L – 16R – 31L. Стереотипное мышление – почти у каждого богатого олуха вот так же на стуле это дело и написано. Я приклеил ленту на место и оглядел интерьер: холодная и богато обставленная комната.

Вернулся Эксли с подносом кофе. Я налил себе чашку – для вида.

– Вы дали мне дело Кафесьянов, чтобы я стал наживкой для Дадли?

– Да. Он уже выходил с вами на связь?

– Опосредованно, и я ему ответил, что вы сделали из меня своего рода агента-провокатора. На этом он от меня отстал.

– И обзавелся компроматом на вас – в виде того самого фильма, о котором вы только что мне рассказали.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ.

– Говорите по существу. Дадли и Кафесьяны.

Он сел. «Само ограбление – случайное совпадение, я просто сыграл на том моменте, что Дэн Уилхайт послал разбираться с Джеем-Си именно вас. Я подозреваю, что это ограбление и убийства Херриков, которые, безусловно, взаимосвязаны, как-то связаны с Дадли. Вот что: после возобновления дела „Ночной совы" я много расспрашивал отставных сотрудников полиции про Дадли. И выяснил, что именно он, а вовсе не шеф Хорралл, положил начало сотрудничеству Кафесьянов с полицией Лос-Анджелеса двадцать с лишним лет назад. И именно он предложил эту схему: контролируемая торговля наркотиками в обмен на некоторую помощь в установлении „порядка" в южной части города и добычу информации для Полицейского управления, и, разумеется, много позже, начал носиться с идеей „контролируемой" преступности в целом».

– А что там про Филиппа Херрика?

– Ваш рассказ о совместном владении собственностью – мое первое доказательство того, что Херрик и Смит были связаны лично. Видите ли, я просто хотел отвлечь внимание Дадли. Я знал, что он что-то замышляет в Южном Централе, как знал и то, что он втихаря получает на лапу от Джея-Си Кафесьяна. Я хотел расшевелить осиное гнездо этой семейки и надеялся, что ваша репутация привлечет к вам внимание Дадли.

– И тогда вы сможете манипулировать мной.

– Да.

Занималась заря – заря моего последнего дня на свободе. «Я сжег бумаги Джуниора. Там были записки, копии чеков, выписанных вами на имя тех самых журналистов, которым вы заказывали статьи про Джонни, – и все прочее».

– Мои договоренности с Дьюхеймелом были исключительно устными. Вы только что успокоили меня тем, что не осталось ни одного тому свидетельства.

– Всегда приятно знать, что ты выпутаешься.

– Вы тоже можете.

– Не стоит натягивать мою цепь. Не стоит предлагать мне покровительство, равно как пытаться отстранить от работы в отделе.

– Вы полагаете, что в вашем случае это уже не поможет?

Утренний свет – до рези в глазах. «Мой случай зовется просто – я в глубокой заднице».

– Тогда просите об одолжении. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Я попросил Нунана убрать слежку от дома Кафесьянов. Это будет сделано только на сегодня, и они, естественно, сразу же ринутся искать Ричи Херрика. Мне нужно человек шесть знающих людей в автомобилях без полицейских опознавательных знаков и с рациями, настроенными на специальную частоту, чтобы я мог отслеживать их перемещения. Это нацелено и на Дадли тоже, и вы получите от этого хренову тучу удовлетворения.

– Полагаете, Ричи сумеет восполнить пробелы в нашем понимании истории с Дадли и Кафесьянами?

– Я уверен, что ему известно все.

Эксли протянул руку – дескать, давай пять, дружище. «Я выделю вам радиоточку в участке Ньютон-стрит. Будьте там в десять тридцать. Люди будут ждать вас там наготове и предварительно проинформированные».

Руку он не убрал – но и я не собирался пожимать ее.

– Вы так и оставите Отдел по борьбе с наркотиками? Управлению необходим козел отпущения, и он идеально подходит для этой роли.

Протянутая ладонь исчезла. «У меня есть по пухлому досье на каждого сотрудника Отдела по борьбе с наркотиками. Когда понадобится, я смогу вручить эти документы Уэллсу Нунану – хотя бы под видом примирительного дара. Мимоходом замечу, что прошлой ночью покончил с собой Дэн Уилхайт. В предсмертной записке он вкратце упомянул свои взятки, и в самое ближайшее время я оповещу об этом Нунана. Вероятно, он опасался, что всплывут на поверхность и прочие неприглядные факты его биографии, – и вам стоит иметь это в виду, если вы все же решите давать показания против Управления». Дурацкий утренний свет – ни спрятаться, ни скрыться.

– Я не намерен с этим связываться.

– Но со мной связываться вам еще придется. Я могу помочь вам удовлетворить свое любопытство касательно этих двух семейств, так что не забывайте – у нас с вами общие интересы.

Треклятый утренний свет – остался один день.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

10:30 – участок Ньютон-стрит. Конференц-зал – стулья, я у микрофона.

Не спамши – всю ночь на телефоне. Правда, под утро приполз в мотель «Вагон Вилс».

Те записки в кабинках хранилища: Дадли знает, что мне все известно, Дадли знает, где я живу.

Звонки:

Гленда сообщила, что благополучно добралась до Фресно.

Пит Б. сказал, что он спрятал Чика В. и оставил Фреда Турентайна присматривать за ним. Безопасно: мое домовладение, вымышленное имя на документах – выследить невозможно. «Когда он чуток оклемается, я на него надавлю. Зуб даю, у него где-то нычка».

То есть: ограбим его и убьем.

У Уэллса Нунана – новости про Кафесьянов.

Касательно нашего уговора: слежка снята – только на сегодня. Уже подкинули фальшивку для теленовостей: «Федеральное наблюдение отменено судебным постановлением».

– Надеюсь, наши друзья подумают, что их спасли связи с Полицейским управлением, и вернутся к повсе-дневной жизни. Бог вам в помощь в этом начинании, брат Клайн. И сегодня днем, в два сорок пять, настрой радиоприемник на четвертый канал или КМПС. Уверяю, тебе понравится.

Трепло сраное.

Вошли люди Эксли и уселись на приготовленные стулья. Галстуки, пиджаки – вид этаких прожигателей жизни. Их двенадцать – двенадцать пар глаз устремлены на меня.

– Джентльмены, меня зовут Дейв Клайн. Я возглавляю следственную группу по делу об убийстве семьи Херрик, и, согласно приказу шефа Эксли, вы должны будете осуществлять двадцатичетырехчасовое наблюдение за Джеем-Си, Томми, Люсиль и Мадж Кафесьян. Мы надеемся, что кто-то из них приведет нас к Ричарду Херрику, которого мы оба – шеф Эксли и я – считаем ключевым свидетелем по делу Херриков.

Короткие кивки: Эксли уже успел их просветить.

– Джентльмены, в этих папках содержатся фотографии членов семьи Кафесьян из архива Разведывательного отдела, фотографии из архивного досье Ричарда Херрика и более свежий его фоторобот. Запомните эти лица. Хорошенько запомните. Вас будет по трое на каждого члена семьи, и вы не должны спускать с них глаз, где надо – на автомобиле, где надо – пешком.

Открыли папки, достали фотографии – профи.

– У всех вас – достаточный опыт наружного наблюдения – иначе шеф Эксли бы вас не выбрал. В вашем распоряжении – автомобили без опознавательных знаков полиции и рации – отдел коммуникаций выделил специально для вас седьмую частоту, которая абсолютно защищена от федерального прослушивания. Рация обеспечит вам и связь между собой – таким образом вы сможете поддерживать связь друг с другом и с базой, то есть со мной. Вы все прекрасно умеете незаметно наблюдать за подозреваемыми, а вокруг особняка Кафесьянов понатыкано микрофонов, что позволяет слышать, что происходит внутри дома. Человек в головной машине следит за семейством, остальные выжидают в условленных местах. Он скажет, когда трогаться. На данном этапе вопросы есть?

Никто не поднял руки.

– Джентльмены, если кто-либо из вас увидит Ричарда Херрика, возьмите его живым. В худшем случае этот человек – вуайерист и за ним самим кто-то следит – мы с шефом Эксли полагаем, что этот «кто-то» и есть убийца Херриков. Если вы его накроете, сомнительно, что он окажет какое-либо серьезное сопротивление при задержании. Он может попытаться бежать – догоните его и возьмите живым во что бы то ни стало. Если вы увидите, что кто-то из Кафесьянов, в особенности Томми или Джей-Си, попытаются убить Ричи Херрика или причинить ему какой-нибудь вред, убейте их. Если сам Томми заметит слежку и попытается бежать – догоните. Если он проявит агрессию по отношению к вам – убейте его.

Свист, улыбки.

– Идите – вы свободны.

Жучки – в стенах, на телефоне. Шпионят за Глендой, за Мег. Фред Турентайн – «король прослушки» – сторожит Чика.

Жучки в моих домовладениях – триста квартир, а то и больше. Подслушивают, о чем говорят обитатели: все больше о том, как бы починить крышу и потравить крыс. Жучки разрываются от бибопа, коим негры обитатели сотрясают стены моих трущоб.

– Сэр! Лейтенант Клайн!

Спросонья целюсь – так и заснул с оружием в руках.

Кто-то в униформе – перепуганный насмерть. «С-с-сэр, только что вышел на связь головной автомобиль. Он сказал, что оба – отец и сын Кафесьяны – направляются к своим машинам, и он слышал, как они говорят о Ричи Херрике».

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Отчеты машин наружного наблюдения: на седьмой частоте – непрерывный ор.

11:14 – Мадж и Люсиль дома. Джей-Си и Томми едут в восточном направлении – в разных автомобилях.

11:43 – Джей-Си в публичной библиотеке в центре города. За ним – пешая слежка – вот что я услышал по рации:

Музыкальная комната – Джей-Си пристает с расспросами к алкашам-завсегдататям: «Эй, помните такого – Ричи Херрика? Он тут еще книжки читал! Увидите Ричи Херрика – позвоните мне».

Никто не видел никакого Ричи.

12:06 – Джей-Си в своей машине направляется на восток.

12:11 – Мадж и Люсиль все еще дома.

Аж уши заболели от тесных наушников.

12:24 – Джей-Си в заштатной киношке.

«Он освещает фонариком спящих бродяг. Ничего не находит и, похоже, не на шутку взбесился».

12:34 – Джей-Си на ногах – опрашивает постояльцев ночлежки «Джизус Сейвс».

12:49 – Томми на ногах – то же самое.

12:56 – Томми у лотков с дешевыми журналами.

12:56 – Томми беседует с продавцом.

Связь?

Журнал «Замочная скважина» – Ричи Херрик, один из авторов.

13:01 – Томми поднажимает на продавца. Машина ЗБ-67 по рации: «Парень разговаривает с Томми умоляющим тоном. Если Томми вытащит пушку, я вмешаюсь».

13:01 – Джей-Си у лотка с хот-догами.

13:03—13:04 – Томми срывается в северном направлении.

13:06 – парень на ЗБ-67, «воки-токи».

– Я говорил с тем типом, которого пытал Томми, и он сказал мне, что Ричи покупал здесь порножурналы. Он добавил, что как-то Ричи обмолвился ему о какой-то хате в Линкольн-Хайтс, и ему пришлось рассказать об этом Томми – чтобы хоть как-то от него избавиться.

13:11 – Томми – на север по Пасадена-фривей.

13:14 – Томми – Линкольн-Хайтс, по магистрали.

13:19 – Джей-Си уплетает ленч: пять франкфуртских сосисок с сельтерской.

13:21 – Люсиль выезжает из дому в своем «Форде-викки».

13:23 – Томми нарезает круги по Норт-Бродвей в Линкольн-Хайтс.

13:26 – Мадж дома.

13:34 – Джей-Си расправляется с десертом: пончики с желе и пиво.

13:49 – Томми барражирует по боковым улочкам Линкольн-Хайтс.

13:53 – Люсиль – Пасадена-фривей, на север.

13:56 – Люсиль – по магистрали в Линкольн-Хайтс.

13:59 – ЗБ-67 и ЗБ-71 – между собой:

Люсиль – рыщет по Линкольн-Хайтс.

Томии – рыщет по Линкольн-Хайтс.

На север – на юг – на восток – на запад – зигзагами – не натыкаясь друг на друга.

Догадка знающего человека:

Этим двоим нужен Ричи – по разным причинам – и теперь они его ищут.

Люсиль: должно быть, ей позвонили – парень из магазина или еще кто.

14:00—14:04 – все посты – Джей-Си – Томми – Люсиль:

Ричи Херрика нигде не видно.

Помехи в трансляции. Попытался настроить – бульканье, обрывки слов: «массовое», «возможно, гангстерские разборки», «Уоттс».

Кто-то в униформе тронул меня за плечо. «Прошу прощения, лейтенант. Там код три в трансляцию вмешивается».

– А что случилось?

– Убийства в Хэверфорд-Уош. Может, просто перестрелка, может, гангстерские разборки.

У меня точно шерсть на загривке дыбом встала.

– Следи за седьмой, я еду.

Уоттс – код три, вливаюсь в толпу: патрульные автомобили, фургоны из лаборатории, машины фэбээровцев. Отдаленные районы Уоттса – сущая деревня – поля, разбросанные там и сям хибары.

Блеф – на съезде с дороги – полицейские автомобили. Я спустился и пристроился рядом.

Толпа народу – все смотрят вниз – полиция, ФБР, все вперемешку. Проталкиваюсь вперед, вижу:

Озерцо застоявшейся воды – в бетонном углублении двадцати футов глубиной.

Сточные воды – глубиной по щиколотку – в коих бултыхаются лабораторные техники.

У правого берега – кровавая пена.

Четыре мертвых тела, пропитанные водой и покрытые мусором.

Крутые бетонные скаты – спускаться пришлось предельно осторожно. Техники защелкали фотоаппаратами – кровавая пена блеснула от вспышек. Огляделся:

Возле берега растет группка деревев – отличное прикрытие.

Посмотрел вниз:

Среди мусора плавают стреляные гильзы.

Так вот что:

В рощице это все и случилось: выстрелы, и трупы скатились вниз.

Я захлюпал по воде – в озерке толпились техники – а наверху надрывались сирены. Четыре трупа лежат ничком – задницы распороты от копчика до ребер.

Бормотанье голосов: Нунан, Шипстед, Эксли. Техники принялись доставать тела, моментально перепачкавшись кровью.

Тела перевернули на спину – двое мексиканцев, двое белых. Троих я узнал: они работали на Микки К.

Тут же – догадка:

Заварушку устроил Дадли – В ЛИЦО СТРЕЛЯТЬ НЕ СТАЛИ; убитые – типы, что заправляли автоматами в Южном городе.

И – версия:

Все это – подстроено, чтобы запутать федералов, – бремя вины ложится на банды «гастролеров». Какая-то шарада Дадли Смита – НО ДЛЯ ЧЕГО?

Посмотрим:

Эксли – по щиколотку в воде – даже безукоризненные манжеты намокли.

В непосредственной близости от него – Нунан – с закатанными штанинами и в кальсонах, черт бы его побрал!

Болтовня техников – обрывками:

У убитых при себе – автоматы.

Стреляные гильзы – к некоторым пристали волокна – на убийцах были бронежилеты.

Ребята из лаборатории осадили Эксли и оттеснили его. Нунан двинулся ко мне, разбрызгивая грязную воду.

Размахивая фотографиями – сличая их с лицами убитых – в панике:

– Господи, только не это! Мы опознали их как…

Я заслонил его от Эксли. Нунан зашлепал по воде – от него в разные стороны запрыгали гильзы.

– Мы опознали этих людей. Это им Микки Коэн продал свои игровые автоматы. Члены преступного синдиката со Среднего Запада. Микки сказал, что именно они убили тех его сообщников – ну, что исчезли несколько месяцев назад. У Микки теперь кишка тонка заниматься криминалом… вот он и продал им свой бизнес, чтобы от него избавиться.

Чушь собачья – актер Микки – Гленда раскритиковала его «стиль».

Нунан: «Мы сделали Микки свидетелем. Мы пообещали ему неприкосновенность и медаль за заслуги перед федеральным правительством. Он надеется, что это позволит ему заполучить эксклюзивное право на ведение игорного бизнеса в Южном городе, что, конечно же, абсурдно, поскольку подобный законопроект никогда не будет принят».

Мистер федеральный атторней – в клетчатых панталонах.

– Клайн, а вам что известно по этому поводу?

«Ключевой свидетель» Микки – значит, так и есть.

Вспышка: Боб Галлодет поддерживал тот самый пресловутый законопроект.

Эксли наблюдает за нами.

– Клайн…

– Ничего.

– Это может нам повредить. Микки собирался дать показания против этих людей.

«Нам», «мы» – здорово, что Гленда смылась от федералов.

– Мне нужен еще один день перед тем, как я попаду под арест.

– Ни в коем случае. Не просите больше, и даже не думайте выпрашивать одолжения. Сегодня – последний день, когда вы можете удовлетворить свое любопытство относительно семейства Кафесьянов, – и начиная с завтрашнего дня вы начнете удовлетворять наше – в отношении Кафесьянов, и не только – в виде свидетельских показаний.

Мистер федеральный атторней – к лодыжкам его прилипли использованные презервативы.

– Как считаете, кто их убил?

– Полагаю, какие-нибудь мафиози с восточного побережья. Прошел слух, что, мол, Микки собрался распродать свои игровые автоматы – вот и решили они прибрать к рукам его бизнес.

Несведущий болван. «Верь МНЕ, сынок». Сверху – крики:

– Мистер Нунан! Мистер Нунан, он начинает!

Нунан зашлепал вверх по склону, Эксли поманил меня пальцем.

Черт с ним – бегу наверх, дрожа от холода. У своих машин – фэбээровцы: Шипстед, Милнер и иже с ними, черт бы их побрал.

На радиостанции КМПС – выступление Микки Коэна:

– … Во всеуслышание я со всей искренностью заявляю, что я решил порвать с преступной деятельностью.

Это – мицва[33], искупление – и я намерен оказать всяческое содействие федеральному расследованию, проводимому в Черном… я хотел сказать, в южном Лос-Анджелесе. Я делаю это с большой долей «цурис» – того, что большинство наших слушателей и зрителей, не знающих идиша, называют словом «трепет». Я принял решение отказаться от своего прошлого еще и потому, что злодеи со Среднего Запада несколько месяцев назад убили четверых моих ближайших сподвижников и теперь угрожают расправой мой бывшей супруге – теперь я могу во всеуслышание заявить, что слухи о том, что она оставила меня ради чернокожего исполнителя калипсо[34], не соответствуют действительности. Я порываю с прошлым еще и потому, что этому учит Библия – этот удивительный, вечный бестселлер, из которого можно почерпнуть множество чудесных вещей – как моим братьям евреям, так и всем остальным. Я продал свой игорный бизнес в Чер… точнее, в южной части Лос-Анджелеса подонкам со Среднего Запада для того, чтобы спасти жизнь многим людям. Теперь я готов помогать моему хорошему другу, федеральному атторнею Уэллсу Нунану и его храбрым…

Микки бредит.

Шипстед ухмыляется.

Нунан трясется – промокшие ноги, гневное лицо.

– … Ведь федеральное расследование проводится в соответствии с изложенными в Библии законами – приведенными в одной из гойских ее частей, послуживших основой для фильмов вроде «Самсон и Далила», или же в блистательных Десяти заповедях.

Нунан: «Показания Микки меня несколько разочаровали, конечно. Я бы хотел повесить эти убийства на Кафесьянов, да только они никогда не промышляли игровыми автоматами. Завтра в восемь, брат Клайн. Привезите новости о Кафесьянах – и думать не могите о продлении вашей свободы».

«Верь МНЕ, сынок» – Дадли Смит, добрейший, что твой Иисус.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

16:00 – Джей-Си и Мадж дома.

16:16 – Люсиль обходит Линкольн-Хайтс – бары, газетные киоски.

16:23 – Томми обходит Линкольн-Хайтс. Пост ЗБ-67: «Вроде рыщет по наркопритонам. За последние два часа он побывал в четырех местах, и вид у них был соответствующий».

16:36 – Люсиль идет по улице.

16:43 – Томми идет по улице.

Пост ЗБ-67: «Я звонил в участок Хайленд-парка спросить про заведения, в которые заглядывал Томми. Они подтвердили, что это наркопритоны. Как они с Люсиль до сих пор не налетели друг на друга – ума не приложу».

16:53—16:59 – все посты – никаких следов Ричи Херрика.

17: 02 – база – всем постам, приставленным к Мадж и Джею-Си: отправляйтесь в Линкольн-Хайтс и ищите Ричи Херрика.

17:09 – Люсиль в «Пагоде Кван-Чу-Мейн». Пост ЗБ-71: «Она прошла прямо на кухню, а я знаю это место. Дядюшка Эйс Кван приторговывает дурью, так что вряд ли Люси пришла сюда за коробочкой китайской лапши».

17:16 – Люсиль выходит из ресторана. – «Вид у нее нервозный, а в руках – пакетик из коричневой бумаги».

Странно – Люсиль-наркоманка? – крайне маловероятно.

Торчок Ричи – тоже.

17:21 – Томми отливает – прямо на улице, на глазах у детишек. ЗБ-87: «Господи, ну у него и хрен! Прям на мировой рекорд тянет!»

Парень в униформе толкает меня локтем. «Там вас начальство спрашивает. На парковке, причем срочно».

Эксли.

Придется идти – через весь участок – надрывается радио: «Гангстерские разборки – есть жертвы! Микки Коэн раскаялся!» Снаружи – Дадли.

Развалясь на сиденье патрульной машины.

Возле ограды торчат Брюнинг и Карлайл – вне пределов слышимости. На Брюнинге – тяжелое пальто в елочку – как тогда, когда СНИМАЛИ КИНО.

– Здравствуй, сынок.

Я подошел ближе. И тут же почувствовал его запах: лавровишневая вода.

– Полагаю, ты не упустил случая подобрать славную норковую накидку для своей красавицы сестренки. Она все еще с Джеком Вудсом?

– Я спрятал Чика Веккио. Он сдал тебя мне – по поводу того фильма, ограбления склада, а также того, что это ты манипулируешь Микки и пришил тех парней в Уоттсе.

– А лично я думаю, что ты блефуешь. Все, что ты знаешь, нашептал тебе на ушко Эксли. Ты полагаешь, что я наговорил Чику всякого, чего на самом деле я ему в жизни бы не доверил, и вдобавок я сомневаюсь, что он может предать – даже под самыми суровыми пытками.

– Попытайтесь его найти.

– Он мертв – или временно нетрудоспособен?

– Жив. И чтобы пожить еще, ему придется говорить.

Брюнинг и Карлайл не сводят с нас выпученных глаз.

– Им нас не слышно, сынок.

Не мигать. Не дрожать.

– Сынок, из твоих записок ясно, что ты намерен действовать независимо от Эдмунда Эксли. Я нахожу это обнадеживающим знаком, а твою готовность сотрудничать за вознаграждение – тем паче.

– Это Брюнинг вложил мне в руку мой меч. Я отдам вам Веккио – за него, кассету с фильмом и пятьдесят тысяч.

– Майк вовсе не был режиссером твоего кинодебюта.

– Скажем так – он должен заплатить.

– Сынок, ты удивляешь меня. Я всегда считал, что ты убиваешь исключительно ради наживы.

– Боюсь, что вам придется смириться с еще одной гранью моей натуры.

Дадли хохочет. «Сынок, твое чувство юмора превыше всяческих похвал, и я принимаю твое предложение».

– Тогда сегодня вечером? В людном месте.

– Парковка возле Голливудского продуктового рынка подойдет?

– Устроит.

– Я передам деньги с Майком. Он будет думать, что это взятка, и я проинструктирую его – мол, его послали за Веккио. Возьмешь его с собой и, когда все будет кончено, наберешь меня – ЭКСминстер 6-4301 – и скажешь, где найти Чика. И – сынок? На Майке будет бронежилет – целься соответственно.

– Я удивлен – ведь у вас с Брюнингом столько позади…

– Зато у нас с тобой все впереди. Кстати, о тебе – как тебе удалось добраться до информации об Эдмунде Эксли?

Скрепи сделку – коснись его. Лавровишневая вода – аж затошнило.

– Сынок…

Я положил руку ему на плечо. «Он знает все то же, что и я и что там еще ему рассказывал Джонни. Письменных доказательств не осталось – только устные рассказы Дьюхеймела, ничем не подкрепленные. Это он заставил меня натолкнуться на вас в связи с делом Кафесьянов, и единственное, о чем я сожалею, – так это о том, что он – слишком крупная фигура, чтобы убить его».

– Ты хочешь сказать, что наши с тобой правонарушения останутся безнаказанными ввиду отсутствия доказательств?

– Я хочу сказать, что вы выпутаетесь – если, конечно, прекратите ваши махинации с Микки.

– А ты сам, сынок? Могу ли я употреблять такое слово, как «лояльность»?

– Либо ФБР, либо Эксли, либо вы. Из всех вышеперечисленных только вы предлагаете наличные.

Обнимая меня – Дадли Лиам Смит: «Ты сделал разумный выбор, сынок. Об Эксли мы поговорим позже, и я не стану оскорблять твоего интеллекта словом „доверие"».

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

18:16 – Джей-Си и Мадж дома.

18:21 – Томми рыщет по наркопритонам – Линкольн-Хайтс.

18:27 – Люсиль рыщет по барам – Линкольн-Хайтс.

18:34 – все посты – Ричи Херрик как сквозь землю провалился.

18:41 – Томми ужинает – «Пагода Кван-Чу-Мейн».

ЗБ-67, по рации: «Я не умею читать по губам, но готов поклясться, что дядюшка Эйс Кван рассказывает Томми, что Люсиль купила у него немного героина. Томми в бешенстве, черт бы его… Упс, он выходит!» ЗБ-67 – базе: конец связи.

18:50 – Томми нарезает круги по Линкольн-Хайтс – бессистемно, зигзагами.

18:54 – Люсиль ходит по Линкольн-парку, беседует с бродягами.

18:55, 18:56, 18:57, 18:58, 18:59 – перед глазами тысячу раз встает видение мертвого Майка Брюнинга.

НЕТ.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

– … Так что я намерен связаться с Дадли. Веккио я ему не отдам, к тому же Дадли считает, что я намерен убить Брюнинга. Мы арестуем Брюнинга за убийство Дьюхеймела, и я засвидетельствую, что Томми К. убил Стива Венцела, что даст нам рычажок воздействия и на Кафесьянов. Брюнинг, сука, в штаны наложит, когда я его АРЕСТУЮ, тогда мы…

– Клайн, успокойтесь, прошу вас…

– Да пошли вы со своим «успокойтесь»! Я – юрист, так что послушайте меня…

– Клайн…

– Нет, это вы послушайте. Брюнинг сдает Дадли, а потом Галлодет созывает специальное заседание окружного Большого жюри, чтобы заслушать свидетельские показания. Федералам мы скармливаем Отдел по борьбе с наркотиками – и доказываем, что Кафесьяны связаны с Дадли, – и я дам показания касательно убийства Дьюхеймела и всех махинаций Кафесьянов, Отдела по борьбе с наркотиками, Дэна Уилхайта, Дадли, Микки Козна, своих убийств по заказу мафии – короче, обо всем. Я – легавый, я – адвокат, я же стану козлом отпущения, я дам показания, когда начнется судебное разбирательство, ФБР окажется в заднице, а вы – молодцом, так что Уэллсу Нунану останется только подохнуть от зависти, и Боб «Газовая камера» Галлодет протянет разбирательства до следующих губернаторских выборов, так что…

– Клайн…

– Эксли, ПОЖАЛУЙСТА, позвольте мне это сделать. Дадли знает, что я – убийца, и думает, что с помощью Брюнинга он подставляет меня. Если же я арестую Брюнинга, он зассыт – ведь без Дадли он ничто. Эксли, ПОЖАЛУЙСТА…

Тик-так, тик-так, секунды… минута.

– Сделайте это.

В телефонной будке внезапно наступила тропическая жара – я приоткрыл дверь, чтобы проветрить.

– И никакого «подкрепления» на Голливудский продуктовый рынок – Брюнинг может запалить их.

– Согласен. Действуйте!

Из одной телефонной будки – в другую – опасаюсь жучков. Межгород – двадцать монеток по десять центов – из участка Ньютон-стрит в драйв-ин «У Мела» во Фресно.

Гленда говорила без умолку:

Крутой сказал Микки, что она уехала в Тихуану – аборт делать. И знаешь, кто ее сейчас подменяет? – Рок Рокуэлл в женском платье. Прикинь – федеральный свидетель Микки выступает по телеку – в открытую рекламирует «Атаку…».

Беспечная Гленда – расскажи мне все.

Она снова работает официанткой: ролики и ковбойская шляпа. Беглянка, разыскиваемая федералами, – елки-палки, она даже раз пролила солодовый напиток на окружного прокурора Фресно – и ему это понравилось. Неплохие чаевые, а на роликах она таааак насобачилась – видел бы я, как она лавирует подносом. Стильная, сильная Гленда – расскажи мне ВСЕ.

Поток слов и бравады иссяк: трескотня «крутой девчонки» сменилась хриплым шепотом. Перепуганная насмерть Гленда – курит одну за другой, чтобы не так тряслись руки.

Я сказал ей:

– Ты меня напугала.

– Ты освободила меня от той женщины, любить которую – не мое дело.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Голливудский продуктовый рынок – «Воды и вино».

Ворота, автостоянка. Машины, покупатели, рассыльные с тележками.

20:00 – сижу в припаркованной у тротуара машине. Потный, раздраженный – бронежилет попался тесный и трет.

Ко мне идет Брюнинг – наискосок через парковку.

Тащит с собой чемодан.

Жирнее жирного – его бронежилет аж на бедрах вздулся.

Огни парковки – это отъезжают-подъезжают многочисленные покупатели. Никого похожего на полицейского в штатском.

Я выскочил наперерез. Брюнинг подобрался: складки жира на шее, жабоподобный урод.

– Покажи деньги.

– Дад сказал, что сначала ты должен показать мне Веккио.

– Просто покажи.

Он открыл – вернее, слегка приоткрыл – чемодан. Пачки банкнот – запросто могли означать искомые пятьдесят штук.

– Убедился?

Мимо скользнул рассыльный, сунув руки под фартук. Парик, знакомое…

Брюнинг вылупил на него глаза – Что-о?

Знакомое лицо с глянцевой черно-белой фотографии – той самой, сделанной агентами наружного наблюдения.

Брюнинг нащупал свою пушку.

Чемодан плюхнулся на землю.

Я ухватил свой «сорок пятый» под бронежилетом.

Мнимый рассыльный выстрелил сквозь фартук, держа оружие двумя руками, – Брюнинг получил две пули в голову.

Крики.

Легкий ветерок – в воздухе плавают купюры.

Я выхватил оружие – «рассыльный» кинулся ко мне, держа в вытянутых руках пистолет.

В упор: три выстрела – пули отскочили от брони и отбросили меня назад. В глазах защипало от едкого дыма – выстрелил сквозь слезы.

Тоже в упор: не попасть было невозможно – начисто снес окровавленный теперь парик, господи твою мать…

Вопли.

Покупатели хватают банкноты.

Брюнинг и «рассыльный» – лежат грудой, мертвыми.

Еще один «рассыльный» – целится в меня, привалившись к капоту автомашины.

Люди – бегут, топчутся, сбиваются в кучи, падают на тротуар.

Я шлепнулся на землю, раскинув руки. Выстрелы – громко, точно из винтовки.

Снайперы на крышах.

«Рассыльный» смешался с толпой – «живые щиты» со всех сторон.

Снайперы – Эксли прислал-таки подкрепление.

Стреляют в «рассыльного» – и не попадают.

Взрывается мегафон: «Прекратить огонь! Заложник!»

Я поднялся. «Заложник» – мнимый рассыльный тащит, пятясь назад, какую-то старуху.

Которая толкает его локтями и царапает – сопротивляется, словом.

Сверкнуло лезвие – он перерезал ей горло до самой трахеи.

Мегафон орет: «Огонь!»

Старушку моментально изрешетили из винтовок – рассыльный грохнулся наземь, увлекаемый мертвым весом.

Бегом.

Прямо по диагонали – единственное место, откуда ему не видно.

НЕ СТРЕЛЯЙ, ОН НАШ! – кто-то, где-то.

На него – через его щит – это несчастное создание с распяленным ртом и перерезанной шеей. Я выстрелил ей в лицо – выстрел разделил их. Я узнал его – очередной мертвец с глянцевой фотографии ФБР.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Беспрецедентная волна преступности, поставившая в тупик местные власти, не утихает. Менее часа назад на территории Голливудского продуктового рынка были застрелены четыре человека – двое из них были опознаны как члены преступного синдиката со Среднего Запада, переодетые рабочими рынка. Также погибли сотрудник Полицейского управления Лос-Анджелеса и женщина, захваченная в заложницы одним из преступников. В образовавшейся суматохе из чемодана выпало и разлетелось несколько сотен тысяч долларов – и если учитывать, что ранее в этот день в результате гангстерских разборок погибли еще четыре человека, то можно сказать, что Город Ангелов стал больше походить на Город Демонов.

Моя комнатушка в мотеле, новости по телеку. А теперь скажем, что было на самом деле:

Эксли прислал подкрепление, цели Смита: Брюнинг и я. Загадка Дадли: убиты коррумпированные полицейские, найдены большие бабки. Кино никто не отменял: посмертно человека можно очернить тем паче.

– … Глава Бюро расследований Эдмунд Дж. Эксли встретился с репортерами на месте трагедии.

И – в довершение всего – мой звонок в участок

Ньютон-стрит.

– Томми и Люсиль все еще кружат по Линкольн-Хайтс и покуда не заметили друг друга. И… э-э, сэр? Звонил ваш приятель, сотрудник Ригль, и… э-э, сэр, – он просил передать вам, что слышал, как шеф Эксли объявил вас в розыск за то, что вы самовольно покинули место преступления, ни перед кем не отчитавшись.

Эксли, в камеру: «В данный момент проводится опознание жертв в целях следствия. Я не стану ни подтверждать, ни опровергать заявление конкурирующего телеканала о личности убитого сотрудника – пока я могу только сообщить, что этот человек погиб, выполняя свой долг, – во время попытки задержания преступника с деньгами, помеченными в полиции».

Вспышка: тот парень с игровыми автоматами, забрызганный мозгами старухи.

Позвонил в «Эль Сегундо». Гудок, еще один – «Алло, кто это?» – Пит Бондюран.

– Это я.

– Слышь, так это ты был на рынке-то? А то в новостях передавали, что пристрелили Майка Брюнинга, а еще один сотрудник полиции скрылся с места преступления.

– Чик знает про Брюнинга?

– Да – и напугался до усрачки. Слушай, так это все-таки был ты?

– Через часик я подъеду и все тебе расскажу. Турентайн здесь?

– Да.

– Попроси его приготовить магнитофон и спроси, есть ли у него оборудование чтобы отслеживать полицейские звонки. Передай, чтобы настроился на седьмую частоту участка Ньютон-стрит.

– А если такого оборудования у него нет?

– Тогда пусть сходит за ним.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Место, где спрятан Чик, – дешевая квартирка в одном из моих домовладений.

Пит, Фредди Т., Чик Веккио, прикованный наручниками к батарее отопления. Магнитофон и коротковолновый передатчик – настроенный на седьмую частоту.

Машины на местах связываются с участком Ньютон-стрит. С базы с ними разговаривает Эксли – лично.

Входящие:

– Томми и Люсиль – по отдельности – всё носятся по Линкольн-Хайтс: то по Чайнатауну, то к югу от него.

Головная машина – что осталась у дома Кафесьянов:

– Я тут микрофон послушал. Такое впечатление, что Джей-Си только что задал Мадж хорошую трепку. В довершение всего каждые полчаса поблизости втихаря снуют машины федералов.

Пост ЗБ-71: «Люсиль бродит по Чайнатауну и расспрашивает народ. Вид у нее такой, точно она не в себе, – и последнее заведение, в котором она побывала, – «Коу-Тун» – тоже сильно смахивало на притон».

Пит – пожирает свиные ребрышки.

Фред – держит в руках бокал виски с содовой и льдом.

Чик – лиловые синяки, половина скальпа – один большой ожог.

Фред плеснул себе добавки. «Кафесьяны и ты. В голове не укладывается».

– Это долгая история.

– Еще бы, и я не прочь послушать что-нибудь интересное помимо этой чертовой рации.

Вмешался Пит: «Не рассказывай ему ничего. Иначе твой рассказ попадет на страницы „Строго секретно"».

– Я просто подумал, что двенадцать человек слежки и Эд Эксли, лично отслеживающий переговоры, – это не просто так, и, может быть, Дейв расскажет мне, что к чему. Например – кто такие эти Томми и Люсиль, из-за которых весь сыр-бор?

Вспышка:

Ричи Херрик, вуайерист – заключенный Чино – специалист по установке жучков. Фред Турентайн, срок за вождение в нетрезвом виде – преподавал электронику – в той же тюрьме Чино.

– Фредди, когда ты преподавал электронику арестантам в Чино?

– В начале пятьдесят седьмого, пока мне не надоело и я не выпросил досрочного освобождения – кое и получил с полгода назад. А что? При чем тут…

– В твоей группе был такой парнишка – Ричи Херрик?

Вспышка – тусклая – алкаш Фредди: «Точно, Ричи Херрик. Он сбежал, а недавно какой-то псих покрошил его семью».

– Значит, он посещал твои занятия?

– Было дело. Я его еще запомнил, потому что он был тихоня и вечно гонял джазовые пластинки, пока вся остальная группа занималась делом.

– и?

– И всё. У него был еще дружок – тоже белый, они с Херриком вместе на занятия ходили. Не разлей вода – правда, не думаю, что они пидорами были или что.

– Как его звали, не помнишь?

– Не-ет, откуда?

– А как он выглядел?

– Блин, не помню. Обыкновенный белый придурок со стрижкой под ноль. Я даже не помню, за что он и сидел-то.

Кое-что – или ничего? – хрен поймешь. А дело Ричи в Чино так и не нашли.

– Дейв, так в чем де…

Пит: «Оставь Дейва Клайна в покое – тебе платят, и ладно».

Что у нас на седьмой частоте?

Томми на машине – в Чайнатауне.

Люсиль – на машине – в Чайнатауне, близ «Чавес Рейвин».

Я убавил звук и схватил стул. Чик отодвинул свой.

В лицо ему: «ДАДЛИ СМИТ».

– Дейви, пожалуйста, – пересохшими губами, дребезжащим голосом.

– Это он стоит за всеми делами в Черном городе, и он только что отправил на смерть Майка Брюнинга. Расскажи о нем, и я отпущу тебя и дам денег.

– А если не расскажу?

– Тогда я тебя убью.

– Дейви…

Пит сделал мне знак: напои его.

– Дейви… Дейви, прошу тебя…

Я вручил ему бокал Фредди.

– Вы… вы не знаете, что такое Дадли. Вы не знаете, что он со мной сделает, если я вам расскажу.

Контрабандное виски – бокал тремя пальцами. «Выпей – полегче станет».

– Дейви…

– Пей.

Чик залпом проглотил все. Хватаю бокал, вновь наполняю его, наблюдаю, наблюдаю, как он с жадностью выпил.

Страх мгновенно сменяется пьяной бравадой.

– Так что вы там про деньги говорили? У меня большие запросы, сами знаете.

– Двадцать тысяч, – бред собачий.

– Недорого же вы меня цените.

Пит взорвался: «Говори с Клайном, или я убью тебя, скотина».

– Дадада, – протягивая бокал. Я наполнил его. «Говори, Чик».

– Дадада, – потягивая мелкими глотками.

– Дадли, Чик. Меха, Дьюхеймел, Кафесьяны, вся история с переделом власти…

– Думаю, я знаю большую часть. Прикиньте – Дадли, он любит говорить – он считает, что все слишком боятся его, чтобы растрепать.

– Подробнее.

Пьяная удаль: «Я вот что скажу – Доменико – Чик – Веккио всегда знает, когда говорить, а когда заткнуться. И я сказал – к едрене фене все, кроме шести – пусть они пойдут несущими гроб».

Пит сказал: «К теме – прошу тебя, мать твою…»

– Ладно, прикиньте, Дадли, он ведь был начальником Отдела ограблений – так? И у Эксли был на него зуб – за все, что натворил Дад за долгие годы.

– Вроде дела «Ночной совы»?

– Да, вроде «Совы». Как вы знаете, Дадли всегда забирал самые интересные случаи ограблений себе – потому что это Дадли. И вот Эксли подсовывает ограбление склада Гурвица его отделу, и Дад хватает наживку – как и некоторые зацепки; позже он догадался, что эти зацепки подбросил ему Эксли. И эти-то хреновы зацепки и привели Дада к Экслиному собственному протеже, Джонни Дьюхеймелу.

Фредди и Пит поедают ребрышки – в восторге.

– Продолжай.

– Ну вот – значит, теперь Дадли берет Джонни к себе, Отдел по борьбе с оргпреступностью. Ты ведь знаешь, как он любит крутых парней – а когда Джонни еще курсантом был, за ним закрепилась репутация, которая не могла не привлечь к нему Дадли. Таким же Джонни оставался и на службе в Отделе по борьбе с оргпреступностью – и вот теперь Дадли узнает, что это его разлюбезный Джонни ограбил склад, – но, так как это Дадли, он приходит в неописуемый восторг. Он разоблачает Джонни, и тот во всем сознается, но выдать своих сообщников наотрез отказывается, что тоже жутко понравилось Дадли. Так вот, прикиньте – Дад не взыскивает с Джонни за то ограбление – и даже признается ему кое в каких собственных грешках – и это значило, что ловушка Эксли пока работает.

Шуршание пленки. Теперь признания исторгались из Чика непринужденным потоком: «Прикиньте – Дадли забрал меха Джонни себе и спрятал их в хранилище. Парочку он ему все же выдал – когда Эксли назначил тебя и этого недоумка Стеммонса расследовать дело об ограблении, он приказал Джонни сблизиться с Люсиль Кафесьян. Джонни завел с ней интрижку и подарил ей шубку».

– Дадли приказал Джонни завести роман с Люсиль?

– Ну да – чтобы обезопасить себя, если вы решите поднажать на Кафесьянов.

– И что потом?

– Потом вмешался этот мудак – Стеммонс. Он был преподавателем Джонни в академии, и Джонни еще тогда распознал в нем пассивного гомика. Так вот, Джуниор видел стриптиз, который устроила Люсиль в той самой норковой шубейке, которую ей подарил Джонни. Думаю, он попал в «Бидо Лито» в связи с расследованием этого самого ограбления. Там был и Джонни, и они с Джунио-ром поговорили – и этот разговор разбередил треклятую пидорскую страсть Джуниора.

– То есть – сначала Джуниор прикинулся другом?

– Так и было, и – знаешь, все это месилово, которым Джонни заставляли заниматься в отделе, ему совсем не нравилось – это была просто роль, которую заставлял его играть Эксли. Как бы то ни было, Джонни надоело это хуже горькой редьки и на душе у него было паршиво, вот он и принялся плакаться в Стеммонсову жилетку, какими, мол, гадостями он занимается, – тогда-то Джуниор и заподозрил, что Джонни работает под прикрытием. Джонни не называл прямо имени Дадли, но рассказал о тех «аудиенциях», которыми он занимался по приказу Дадли. Не называя имен, конечно.

– О каких таких «аудиенциях»?

– Дад обротал этих «залетных». Ему надо было, чтобы кто-то управлялся с игровыми автоматами в Южном городе, и он хотел, чтобы все происходило на глазах у ФБР. Дад еще потом говорил, что Джонни догадался, что, как только Микки выступит на публике со своими федеральными показаниями, этих парней пристукнут.

Хэверфорд-Уош – четыре трупа. «Но этого-то Джонни Джуниору не говорил?»

– Верно, не говорил.

– Выходит, эти ребята, что занимались автоматами, были просто подставными лицами, обреченными с самого начала?

– И это верно.

– А в чем заключались сами «аудиенции»?

– Дадли внушил тем парням, что они должны «заслужить» право работать с ним. Он добавил, что это означает «терпеть физические страдания». Он приплачивал этим ребятам, за что позволял Джонни истязать их, а сам в это время нес им свою философскую пургу. Дик Карлайл и сам Дадли сломили их дух – они стали его рабами в прямом смысле слова.

Пит выругался: «Ни хрена себе». Фредди заявил: «Что-то я в это не верю».

– Кто убил этих ребят?

– Брюнинг с Карлайлом. Кстати, хотите, расскажу вам о милых шалостях нашего Дадли Смита? Он заставил их вытащить пули и смазать их крысиным ядом.

– Вернемся к Джонни.

Чик потянулся, звеня цепью от наручников. «Дадли поручил Джонни приглядеть за теми, кто заправлял автоматами, – ну, проследить за их работой. Ну, раз вечером он этим и занимался, когда поблизости случился Дик Карлайл, и Дик видел, как к нему подошел Джуниор и принялся втирать ему всякую чушь. Карлайл-то и заподозрил, что Джонни может быть подсадной уткой, и поделился своей догадкой с Дадли; тогда Дад заставил Карлайла и Брюнинга за ним шпионить. Уж не знаю, кто там убил Стеммонса – наверное, Томми или сам Джей-Си Кафесьян, но, как раз в то время, когда Карлайла осенило, Джей-Си рассказал Дадли, что Стеммонс слетел с катушек – мол, стал трясти пушеров, вымогать деньги у него и Томми и приговаривать, что он, дескать, может запросто подгадить твоему расследованию. Значит, чокнутый педик Джуниор собирался прибрать к рукам наркоторговлю в Черном городе, и, если бы Кафесьяны не пристукнули его – или что с ним там было, может, сам загнулся от передозы, – его бы убил Дадли».

– И что потом?

– Потом – Дадли кто-то сказал, что Джонни назначил тебе встречу – и этим «кем-то» был не я. Так что теперь он точно знал, что Джуниор – предатель, подсадная утка или что-то в этом роде.

– И что потом?

– Ну, Джонни назначил тебе встречу на той хате в Линвуде. Когда-то она принадлежала Даду, так что Джонни решил, что лучше вам встретиться поближе к тому бунгало, в котором… ну, ты понял.

Сменим тему: «Филипп Херрик».

– Это еще кто?

– Он был убит на прошлой неделе – в своем доме в Хэнкок-парке. Он был совладельцем того самого дома 4980 по Спиндрифт.

– И что?

Все понятно: про Херрика он не знает.

– Значит, Джонни назначает мне встречу там, и там же ждала меня твоя маленькая съемочная площадка. Как думаешь, что он собирался мне показать?

– Может, место, где снимали порнушку?

– Может быть, но ты же сам мне сказал, что Сид Фритцелл не имеет никакого отношения к Дадли и его планам, или?…

– Он-то нет, но Дад обожает порнушку, и, когда он подобрался к Микки, тот рассказал ему о говенном ужастике, съемки которого он финансирует, и о том, что Сид Фритцелл хотел бы снимать порнофильмы, но ему пока негде. Дад сказал Микки, чтобы тот сообщил Фритцеллу о том, что он разрешает ему пользоваться одной из комнат пресловутого бунгало – что Сид, собственно, и сделал. Хотя я полагаю, что лично они с Дадли не знакомы.

ЧТО-ТО – какая-то НИТОЧКА – не дает мне покоя.

– Выходит, эти пустующие бунгало принадлежат Дадли?

– Прикинь, так и есть – через подставных лиц, конечно. Прикинь, у него есть еще около двадцати таких же заброшенных хибар, купленных по дешевке у городского совета Линвуда.

– И?

Щерится пьяной ухмылкой. «И прикиньте что – Дадли Лиам Смит ловит кайф не от девочек, мальчиков или эрдельтерьеров – прикиньте, что он любит смотреть. Вспомните зеркальные стены в той комнате, где вы меня сцапали, – так вот, у Дадли до хрена таких халуп с зеркальными комнатами. Прикиньте – это ведь его идея втихаря снимать фильмы таким образом, что трахающие и трахаемые и не подозревают, что за ними наблюдают. Прикиньте – это ведь он договорился с Бюро по вопросам земельного и дорожного устроительства о переселении латиносов из «Рейвин» в эти свои трущобы – включая и линвудскую. Прикиньте – Дадли собирается снимать на кинокамеру трахающихся мексикашек и продавать эти фильмы таким же, как он, – ну, кто любит всякую вуайеристическую херню».

Слухи:

Сид Фритцелл снимает порнуху – в ЛИНВУДЕ.

Может быть, мексикашек переселят в ЛИНВУД.

Мое ЧТО-ТО – щелк!

«Атомный вампир».

Кино: кровь, инцест, выколотые глаза.

Ограбление дома Кафесьянов: ослепленные псы.

Убийство Херриков: у всех трех жертв прострелены глазницы.

Сид Фритцелл – явный уголовник.

Не связан с Дадли – Чик убедил меня. Щелк! – нет – ЧЕГО-ТО не хватает. Я сказал: «Дадли и Микки».

– Ты хочешь сказать – в чем фишка махинаций Дадли?

Полицейская частота: Чайнатаун, Чайнатаун, «Чавес Рейвин».

– Именно.

– Так вот, прикинь – вся фишка зовется словом «контроль». Это любимое словечко нашего Дада – он мечтает создать некую преступную империю в южной части города, возможно простирающуюся вплоть до Линвуда, где все будет принадлежать ему. Он будет продавать дурь исключительно неграм, втихаря контролировать проституцию и порнографию, а также заправлять игорным бизнесом, который Микки якобы «передал в другие руки». Так вот, он собирался поставить Микки управляющим над своими игровыми автоматами. Это он поубивал всех людей Микки, кроме нас с братом, и – прикиньте, заставил Микки продаться федералам. Мик у нас теперь – герой, любимый дурачок, а Дад подумывает прикупить еще недвижимости в Линвуде и потихоньку начинать «контролировать» тамошние дела, а потом поспособствовать получению Микки этой гребаной лицензии на право заниматься игорным бизнесом – все чинно-благородно и законно.

– Законопроект об азартных играх никогда не будет принят.

– Прикинь – наш Дадли так не считает. У него вроде есть в корешах какой-то влиятельный политикан с большими бабками и связями, который и поспособствует.

«Газовая камера» Боб Галлодет: поборник законопроекта о легализации игорного бизнеса.

Он знал о нашей встрече с Дьюхеймелом. Мурашки: я точно вновь ощутил прикосновение «сухого льда».

– Итак, Дад узнает, что вы встречаетесь с Джонни. Брюнинг и Карлайл скрутили тебя и вкололи тебе наркотик, а Дад пытал Джонни, прежде чем дать тебе порезать его на куски. Джонни еще говорил, что пытался оставить это дело, ибо догадывался, что «гастролеров», скорее всего, убьют и всплывет огромная куча прочего дерьма, да Эксли не позволил – ему все мало было.

Гул по радио: Люсиль там-то, Томми сям-то. Пит и Фредди так и застыли на месте. «Ёёёёё! Ни хрена себе!»

– Зачем Дадли понадобилось снимать тот фильм? Почему он попросту не убил нас с Джонни?

– Он сказал, что хочет тебя использовать, а для этого ему нужен компромат. Он вроде собирался предложить тебе стать для него связующим звеном с Полицейским управлением, а также использовать для устранения Эда Эксли. А еще он сказал, что ты, по всему, неплохой юрист и можешь помочь ему в махинациях с недвижимостью.

Думая при этом: покорись Дадли или сдохнешь.

Пит тоже думает: «Пришить этого итальяшку и забрать его бабки».

Фредди думает: «Вот ЭТО матерьялец для „Строго секретно!"»

«Атомный вампир» – КРОВЬ И ИНЦЕСТ.

– Чик, что тебе известно о Сиде Фритцелле?

– Прикинь – почти ничего.

– Он сидел?

– В окружной тюрьме, за неуплату алиментов или что-то в этом роде. Не отпетый уголовник, если тебя это интересует.

К Фредди: «Сид Фритцелл. Длинный, тощий тип, лет тридцати пяти. У него еще сильный оклахомский акцент».

– Не припоминаю. А что – я должен его знать?

– Просто подумал, что он мог посещать твои занятия в Чино.

– Нет, не думаю. Просто у меня, как у радиотехника, это профессиональное – я всегда запоминаю, как кто говорит. В моей группе не было никого с оклахомским акцентом.

ЧЕГО-ТО НЕ ХВАТАЕТ. Хватаю телефон и запрашиваю Чино. Трубку снял замначальника тюрьмы. Вот его и припашем.

– Найдите мне документы о заключенных, которые отбывали срок в тюрьме Чино в одно время с Ричи Херриком. Отправить по почте – нет, я перезвоню, и вы мне зачитаете.

14:00 – скоро под арест. Гул голосов по радио – щелк-щелк – это Пит хрустит суставами пальцев. Чик – в доску пьяный, с обожженным скальпом – моя работа.

Вонь: протухшая еда, табачный дым. Вид из окна: переполненные мусорные баки. Мое домовладение: девять штук в год чистоганом.

Думаю: кого бы сдать, с кем бы договориться.

Уэллс Нунан – соперник Галлодета.

Сделки, опять же: Гленда в обмен на Боба Г. и Дадли.

Телефон в спальне – трясущимися руками верчу диск. МА – 4-0218 – Нунан.

– Офис федерального атторнея, специальный агент Шипстед слушает.

– Это Клайн.

– Клайн, вы сюда не звонили, – быстрым шепотом.

– Что-о?

– Нунану спешной почтой доставили коробку с кинопленкой. На ней – то, как вы крошите на куски какого-то человека, – лично я понял, что это подстава, но ему плевать. И записка: если вы дадите нам показания, эта пленка попадет в руки СМИ, и Нунан заявил, что разрывает договор о вашей неприкосновенности. Он выписал федеральный ордер на ваш арест, и помните – вы сюда не звонили.

ЩЕЛК – Стулья, полки, столы – я швырял их на пол и пинал, топтал, бил со всей дури. До онемения колотил кулаками по шторе, пока не закружилась голова.

По радио – ор:

– Люсиль въезжает на территорию «Чавес Рейвин»! Едет кое-как – чуть на деревья не налетает!

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Перекрестки, светофоры, грунтовая дорога – «Чавес Рейвин».

Темно – фонари не горят – только фары полицейских автомобилей. Огоньки на крышах, фары, фонарики – те, что в машинах и пешком.

Бампером – в ствол дерева: «форд» Люсиль – пустой.

Плакаты: «Разыскивается…» – с моей фотографией.

Я бросил машину и побежал по дороге. Туда, где зигзагами ходили туда-сюда лучи фонариков: мои люди обшаривали хижины.

– Сынок.

Темень – лишь его голос. Целюсь в этот голос, до половины спуская курок…

– Сынок, послушай меня, прежде чем совершить необдуманный поступок.

– Это ты отправил Нунану пленку.

– Нет, Боб Галлодет. Я рассказал ему, что ты спрятал Чика Веккио, и он испугался, что тот струсит и выдаст нас. Сынок, это Галлодет сдал тебя Нунану. Он пригрозил отдать копию пленки журналистам, если ты дашь показания в качестве федерального свидетеля, полагая, что твои показания скомпрометируют его вкупе с этим вот стареющим ирландцем, который помимо неприязни питает к тебе и самые теплые чувства. Нунан, конечно, пришел в ярость, и Боб поступил абсолютно верно: он выдвинул более разумные требования – он сказал, что угроза с пленкой остается в силе, но, если Нунан обещает не упоминать его имя в суде, он не станет выдвигать свою кандидатуру на выборах генерального прокурора. Наш умница Нунан согласился.

– Галлодет сдал тебя Нунану?

– Хвала аллаху, нет. Он просто поднял панику и пару раз туманно намекнул на какие-то преступные заговоры. Я уверен, что в глазах Нунана я – всего лишь стареющий полицейский с неплохими ораторскими способностями и репутацией жесткого человека.

Крики. Отдельные лучи фонариков выхватили из темноты благодушную улыбку Дадли.

– А откуда у Галлодета пленка?

– Майк Брюнинг дал. Он побоялся, что наше дело в опасности, и поспешил к Роберту с копией фильма, чтобы обезопасить хотя бы себя самого. Увы, перед тем как я отправил его на встречу с тобой, он мне во всем признался. Так что не стоит удивляться, что я так жестоко с ним обошелся.

– Галлодет…

– Отправился к аллаху, сынок. Аккуратно расчленен и спрятан в надежном месте. Убей Веккио, если ты еще этого не сделал, и у Эксли вообще никого не останется.

– Чик сказал мне, что Дьюхеймел сдал Эксли.

– Так и есть.

– Он говорил, что Эксли хранит деньги в сейфе.

– Да, Чик прав.

– В своем доме?

– Это было бы наиболее логично.

– Большие деньги?

– Да. Сынок, ближе к делу, не мучай старика…

– Я могу вскрыть этот сейф. Я убью Веккио и украду деньги Эксли. Половина – твоя.

– Ты очень щедр, сынок, но я несколько удивлен, что ты не стал выражать своей злобы по поводу того, что произошло на рынке.

– Мне хочется вам понравиться. Чтобы вы не трогали тех, кого я здесь оставляю, если мне удастся бежать.

– Насколько я понимаю, ты предполагаешь, что я останусь в живых.

– Деньги?…

– Я с благодарностью приму половину.

У склона холма – шум: мои легавые стучатся в двери хибар.

– Чик изложил тебе суть моих планов?

– Да.

– Выходит, тебе известно, что мне нравится наблюдать?

– Да.

– Я рассматриваю это как компенсацию за ту огромную работу по поддержанию порядка, что я делаю. Таким образом, я могу покоряться греху, не впадая в грех.

ВСПЫШКА: обнаженная Люсиль.

– Ты ведь и сам любишь подглядывать, сынок. Ты знаешь, как подобные вещи способны пробуждать темные инстинкты, что дремали в твоей душе, а вот теперь ты с легкостью оставил прелести простого созерцания.

ВСПЫШКА: окна борделей.

– Я прекрасно понимаю твое любопытство, сынок. ВСПЫШКА: кассета вуайериста – картинки к звукоряду.

– Я рад, что Кафесьяны и Херрики смогли возбудить твое любопытство, сынок. Я мог бы порассказать тебе много интересного про эти семейства.

ВСПЫШКА: ярко освещенное окно – РАССКАЖИ МНЕ.

– Сынок, неужто ты не видишь, что мы нашли наконец основу для взаимопонимания? Не правда ли, ты начинаешь понимать, что мы с тобой – родственные души, братья в любопытстве…

Крики, перекрещивающиеся лучи фонариков.

Я помчался вниз по склону – на бегу то и дело спотыкаясь. Хижины, стоящие вплотную – одна к одной; лучи всех фонарей направлены в дверной проем.

Снаружи столпились следившие. Расталкиваю толпу, заглядываю внутрь:

Люсиль и Ричи Херрик – «скончались по пути в больницу».

Шпагаты на запястьях, вспухшие вены, сведенные судорогой рты.

Сплетенные тела на норковой шубе.

Рядом, на лисьей накидке, – ампулы из-под героина, шприцы и флакон жидкости для прочистки канализационных труб.

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

8:01 – объявлен в федеральный розыск.

Тайная квартирка, машина беглеца – купленный на свалке подержанных автомобилей «шеви» 1951 года выпуска.

Гленда в безопасности – стиль против страха – стиль победил.

Сид Ригль в панике – люди Эксли арестовывают моих людей.

Разговоры в Бюро: Люсиль и Ричи умерли от внутривенного введения смеси героина и жидкости для прочистки труб. Сид: «Рэй Пинкер сказал мне, что сперва она вколола дозу ему, а потом – себе. Док Ньюбарр заявил, что на убийство и последующее самоубийство происходящее не тянет – слишком уж все чистенько-аккуратненько».

И прочее:

Джей-Си и Томми – арестованы ФБР, а в четыре утра отпущены на свободу. Мадж К. исчезла в неизвестном направлении – головная машина потеряла ее след.

Звонок Питу: найди мне эту женщину – она многое знает.

Маршрут беглеца: на юг по Кахуэнга-пасс. Испуганные взгляды в зеркало заднего вида: все вокруг кажется незнакомым – и страшным.

Новости по радио: «Волна преступности захлестнула Лос-Анджелес! Микки Коэн – федеральный свидетель! Окружной прокурор Галлодет не явился на утреннюю пресс-конференцию: журналисты в замешательстве!»

Прошлая ночь – прощальная реплика Дадли:

– Мне понадобятся доказательства смерти Чика В. Правой руки будет вполне достаточно – у него там весьма узнаваемая татуировка.

Загадка:

Кровавый ужастик – дело Кафесьянов – Херриков. Кто? Почему?

На юг: Голливуд, Хэнкок-парк. Поворот налево – вот он, Саут-МакКадден.

Девственно чисто: ни одной машины.

Я подошел к двери и постучал. Никого – никаких свидетелей – ножик и замочная скважина – вскрываю замок.

Вхожу.

Закрываю дверь, запираю ее – врубаю свет и начинаю искать.

Стены в гостиной: никаких тебе фотографий, никаких фальшивых панелей.

Кабинет: фотографии в рамках – Дадли Смит, вечный тамада Бюро. Приподнимаю, заглядываю за них.

Сейфа нет.

Наверх – три спальни – снова увешанные фотографиями стены.

Дадли Смит в костюме Санта-Клауса – санаторий для детей, больных полиомиелитом, – 1953 год.

Дадли Смит толкает речь – «Крестовый поход христиан против коммунизма».

Дадли Смит на месте преступления: рассматривает тело убитой негритянки.

Три спальни – двадцать фотографий Дадли – топливо для ненависти.

И никакого тебе сейфа.

Снова на первый этаж – проверил кухню – пусто.

Ковры – абсолютно плоские – тоже пусто. Наверх – ковровые дорожки в коридоре – скатаем-ка их.

Под красным персидским ковром – навесная панель.

С ручкой и барабаном.

Дрожащими руками – комбинация 34Л – 16Р – 31Л – два раза крутанул, раз-два – рванул ручку…

Затянутые шнурками банковские мешки с банкнотами. Пять штук. Больше ничего.

Сотни, полтинники, двадцатки. Купюры старого образца.

Я закрыл дверку, закрутил барабан и положил дорожку на место. На первый этаж – на кухню.

А вот и столовые приборы. Хватаю разделочный нож – мурашки по коже: это тебе, Чик.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

– Дейви… прошу тебя.

Нервы на пределе: начал умолять меня, не успел я открыть дверь. На правой руке – татуировка: «Салли навсегда».

– … Пожалуйста, Дейви.

Шестьсот восемьдесят три штуки и тот самый разделочный нож. Пит ищет Мадж, Фред дрыхнет в спальне. Чик, прикованный к батарее – источающий страх.

– Мы ведь сто лет знакомы, мы весело проводили время. Мне очень жаль, что я приставал к Гленде, – но кто меня осудит, она ведь такая?… Мы не только вместе веселились – мы зарабатывали деньги. Пит хочет убить меня – неоновая вывеска, блин…

– … Дейви, пожалуйста…

Подушки в качестве глушителей. Шторы – импровизированный саван.

– … Дейви… Господи Иисусе… Дейви…

Устал – рука не поднимается – пока. Разговор с трупом.

– … Дейви, поверь мне – я исчезну так, что меня никто не найдет… Гленда – классная… Сид Фритцелл говорит, что она станет звездой… Вот придурок этот Сид… оператор наш, Уайли Баллок, и тот лучше соображает… а этого бы и регулировщиком движения на Марсе не взяли. Вы с Глендой… я желаю вам самого лучшего… Дейви, я знаю твои планы, я вижу это в твоих глазах…

Я устал.

Рука не поднимается – пока.

Зазвонил телефон – схватил трубку. «Да?»

– Это Пит.

– И?

– И я нашел Мадж Кафесьян.

– Где?

– Мотель «Горизонт» – Лэнкершим и Крофт, что в Ван Нисе. Она сняла номер 104, и портье сказал, что глаза у нее на мокром месте.

– Ты следишь за ней?

– Ты ведь мне платишь, и я не буду спускать глаз с ее комнаты, пока ты не дашь отбой.

– Оставайся там. Я скоро буду, так что…

– Слушай, я тут говорил с мистером Хьюзом. Он сказал мне, что типы из Управления шерифа нашли свидетеля, который видел Гленду возле домика для гостей на Голливудских холмах приблизительно в то же время, когда был убит Мишак. Так вот, они сочли это подозрительным и теперь разыскивают ее. Вроде как она смылась из города, но…

– Оставайся в мотеле.

– Ты ведь платишь, босс. Как там Чик…

Я повесил трубку и набрал прямой, номер тюрьмы Чино.

– Кабинет заместителя начальника тюрьмы Клевелла.

– Он на месте? Это лейтенант Дэвид Клайн из Полицейского управления Лос-Анджелеса.

– О, да, сэр. Мистер Клевелл оставил мне список, который просил вам зачитать.

– Сперва прочтите мне имена заключенных.

– Текущий адрес надо?

– Сначала имена – посмотрю, есть ли тут тот, кто мне нужен.

– Да, сэр, – медленно, внятно, – Олтер, Крейг В. Аллегретто, Винсент В., Андерсон, Самуэль – второго имени нет, Бассетт, Уильям А., Белтрем, Рональд Д., Бонер, Курт – второго имени нет, Боунстелл, Честер В., Борденсон, Уолтер С, Боснич, Вене Б., Баллок, Уайли Д. – Дзинь, щелк – ЧЕГО-ТО не хватало – А ВОТ чего: Уайли Баллок. Оператор «Вампира».

И генератор идей – вечно навязывал Сиду Фритцеллу кровавые сцены.

– … Бердселл, Джон К., Кантрелл, Мартин, второго имени нет…

– Вернемся к Уайли Баллоку. Скажите мне дату его освобождения и последний адрес.

– Та-ак… был условно освобожден девятого ноября пятьдесят седьмого, и адрес, указанный в свидетельстве о досрочном освобождении, – «Ларквью Трейлер Корт», Арройо и Бранд, Глендейл.

Фредди появился в дверном проеме – зевая.

– Сэр, остальные имена читать?

Я положил трубку. «Фредди, в твоей группе в Чино был такой Уайли Баллок?»

– Да-а… точно! Так звали того парнишку, что постоянно ошивался возле Ричи Херрика.

Адреналин – вжиииик!

Чик: «Богородице Дево, радуйся…»

Повезло вонючему макароннику.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Я навел справки:

Баллок, Уайли Дэвис – дата рождения 16 июля 1925 года. Волосы темно-русые, глаза карие. Рост – пять футов десять дюймов. Арестован в марте пятьдесят шестого – порнография.

Род занятий: фотограф-оператор. Автомобиль: «Паккард-клиппер» 1954 года выпуска, цвет – лососево-розовый с белым, Кал. ГХК, 617.

По шоссе до Глендейла – мой катафалк изрыгает клубы дыма. Уайли, Мадж, Дадли – РАССКАЗЫВАЙТЕ.

Арройо, к югу от Бранд – «Ларквью Трейлер Корт».

Парковочные места – но двухцветного «паккарда» не видать. У входа – карта: «У. Баллок – третий ряд, седьмой трейлер».

Огороженные камнями палисаднички, самоподъемные трейлеры, какие-то оборванного вида тетки, прогуливающиеся на солнышке: МОЕ НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО.

Разговоры Фритцелла и Баллока – Уайли напорист: «Инцест! Выколоть глаза вампира!»

Третий ряд, седьмой трейлер – блестящий хромовым блеском «Эйрстрим». Тайком достаю свой «сорок пятый» и стучусь.

Молчание – что неудивительно – «паккарда»-то нет. Дернул дверную ручку – заперто – и слишком много посторонних глаз, чтобы ее взломать.

Съемочная площадка – мне туда.

По шоссе – обратно: драндулет обиженно грохочет всеми своими внутренностями. Гриффит-парк, съемочная площадка – машины Баллока не видать.

Возле «космического корабля» – Микки в круглой еврейской шапочке.

– Тут по твою грешную приходили – и ФБР, и полиция Лос-Анджелеса. А ребята из Управления шерифа Малибу искали мою бывшую звездочку, Гленду Бледсо, с которой, насколько я понимаю, у тебя шуры-муры. Ты разбил мое сердце, ты, треклятый смазливый донжуан.

«Съемочная группа» исчезла – один Микки. «А где все?»

– Болван, съемки «Атаки атомного вампира» закончены, и мой вояж в шоу-бизнес, соответственно, тоже. В последние минуты фильма у Гленды, может, чуть мускулистый вид – если учесть, что Рока Рокуэлла снимали только дальним планом, – но в целом я считаю, что мой фильмец вполне себе на уровне.

– Где Уайли Баллок?

– А я знаю? Оно мне надо?

– Сид Фритцелл?

– Получил свои деньги и катится восвояси – и хрен бы с ним.

Шапочка, на лацкане – булавка с американским флагом – Микки-герой. «Судя по всему, ты доволен».

– Мой фильм готов, и вдобавок у меня появились друзья в федеральном ведомстве. И не спеши именовать меня стукачом, поскольку некий федеральный атторней сказал мне, что ты сам не без грешка.

Любимый дурачок Дадли. «Я буду скучать по тебе, Микки».

– Беги, Дэвид. Грешки, которые ты раскопал, вопиют к возмездию. Поезжай на Галапагосы – смотреть, как на фоне закатного солнца трахаются черепахи.

Кахуэнга-пасс – назад; из чрева моей ветхой колесницы исторгаются клубы черного дыма. Угол Лэнкершим и Крофт – мотель «Горизонт».

Домики выстроились в форме подковы – небольшие коттеджи за умеренную плату – с видом на бассейн. Авто Пита – припаркованное двумя колесами на тротуар – сам герой дремлет на откинутом назад сиденье.

Поставил свой драндулет рядом. В чемодане – деньги: набиваю полные карманы: авось поможет разговорить.

Обхожу бассейн – вот и номер 104. Постучал – Мадж тотчас же открыла.

Измученный вид – обильный макияж сделал только хуже. «Вы – тот самый полицейский. Когда в наш дом ворвался грабитель… вы приходили…»

«Глаза на мокром месте» – так и есть – плюс целая коробка бумажных платочков в пределах досягаемости.

– Ваша дочь… мне очень жаль.

– Это было облегчением для нее… для них обоих. Вы пришли арестовать меня?

– Нет. За что мне вас…

– Если не знаете за что, я говорить не стану.

– Я просто хотел поговорить с вами.

– И посему набили полные карманы денег.

Из карманов действительно предательски торчали стодолларовые бумажки. «Я просто решил, что это не повредит».

– Вас прислал Дэн Уилхайт?

– Дэн умер. Покончил с собой.

– Бедный Дэн, – один короткий вздох.

– Миссис Кафесьян…

– Входите. Я расскажу вам при условии, что вы не станете поносить детей.

– Чьих?

– Наших. Чьих бы то ни было. Так что именно вы хотите…

Я усадил ее. «О ваших семьях – вашей и Херриков».

– Что вы хотите знать?

– Расскажите мне все.

1932 год – город Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Джей-Си Кафесьян и Фил Херрик работают на «Балюстрол Кемикалз». Джей-Си – простой рабочий, Филипп – в лаборатории. Джей-Си – неотесанный, Фил – интеллигент; но они дружат – никто не понимает почему.

1932 год: друзья перебираются в Лос-Анджелес. Там они ухаживают за женщинами, и в конечном итоге они становятся их женами: Мадж Кларксон и Джей-Си, Фил и Джоан Ренфро.

Проходит пять лет. Наши приятели по-прежнему вкалывают на нудных работах в химической отрасли. У них рождаются дети, пятеро: у Кафесьянов – Томми и Люсиль; у Херриков – Ричи, Лора и Кристина.

Джей-Си и Фил – скучная и малооплачиваемая работа здорово действует им на нервы. Познания в химии подсказывают им решение: гнать самогон.

Так они и сделали – и дела их пошли в гору.

То были годы Великой депрессии, и беднякам требовалась дешевая выпивка. Джей-Си и Фил торгуют своей «продукцией» по дешевке – основными их покупателями становятся низкооплачиваемые бедолаги из работных лагерей. Они получают прибыль и накапливают капитальцы.

Джей-Си и Фил – друзья и партнеры.

Джей-Си и Фил – наставляют друг другу рога.

Ни один из них ничего не подозревает:

Две интрижки после свадьбы – Джей-Си и Джоан, Филипп и Мадж. Интрижки продолжаются – отцовство всех пяти детей под большим вопросом.

Джей-Си открывает сеть прачечных, Филипп вкладывает деньги в небольшое химическое предприятие. Самогон варить они, однако, не прекращают.

Джей-Си предлагает Филу использовать более дешевое сырье: дескать, чем дешевле производство, тем больше прибыль.

Фил соглашается.

Пробную партию они продают какой-то бригаде рабочих – после чего человек десять поразила слепота.

Двадцать второе июня 1937 года:

В закусочную врывается слепой мужчина с помповым ружьем.

Стреляет не целясь – трое убитых.

После чего слепой засовывает дуло себе в рот и вышибает собственные мозги.

Расследованием занимается сержант Дадли Смит. Он узнает, отчего ослеп стрелявший, и выясняет, что спиртное ему продали Фил и Джей-Си. Он предлагает им сделку: молчание в обмен на процент от прибылей.

Те соглашаются.

Дадли понимает, что Джей-Си жаден до денег, – и использует его слабость. Полагая, что негров следует успокаивать – и делать это с помощью наркотиков, – он предлагает Джею-Си толкать им дурь. Он же убеждает шефа полиции Дэвиса позволить Джею-Си «служить» им: то есть позволить ему единолично торговать наркотой в обмен на информацию для недавно образованного и набирающего силу Отдела по борьбе с наркотиками.

Свое участие в деле Дадли скрывает – лишь немногие знают, кто в действительности привел Джея-Си на службу в Полицейское управление Лос-Анджелеса. В тридцать девятом уходит в отставку шеф Дэвис – его место занимает шеф Хоррелл. Он одобряет идею привлечения Кафесьянов на службу в Управлении – и поручает сотруднику Дэну Уилхайту стать связующим звеном между ними и Полицейским управлением.

Проходят годы; Дадли продолжает получать свои проценты от прибылей. Прачечные Джея-Си процветают, к тому же он становится наркобароном южного Лос-Анджелеса. Фил Херрик наживает состояние законным путем – химическое предприятие «ФХ Солвентс» приносит стабильный доход.

Они по-прежнему любовники: Джей-Си и Джоан, Фил и Мадж.

Обе женщины убедили своих партнеров, что предохранялись. И обе солгали: как бы ненавистны им ни были собственные мужья, они ни за что их не оставят: Мадж знает, что Джей-Си убьет ее, а Джоан не хочет отказываться от денег и новообретенных связей супруга в обществе.

Пятеро детей.

Кто чей отец – непонятно.

К счастью, настолько похожих на своих отцов детишек не оказалось.

Джоан хотела ребенка от Джея-Си: он был с ней необычно нежен. Мадж хотела родить от Филиппа, ибо ненавидела своего злодея мужа. Спорное отцовство все сгладит, верили обе.

Но вот завершилась Вторая мировая война.

В ходе которой майор ОСС Дадли Л. Смит продает контрабандный пенициллин спасшимся нацистам. Филипп Херрик, морской офицер, служит на Тихоокеанском флоте. Джей-Си Кафесьян продолжает заниматься своими прачечными и приторговывать дурью. Дадли возвращается в Лос-Анджелес осенью 1945 года; Херрик, походив по морям год и два месяца, неожиданно возвращается домой.

И находит Джоан на девятом месяце беременности. Он избивает ее – и выясняет, что все эти годы Джей-Си был ее любовником. Она планировала отдать ребенка на усыновление; но неожиданное возвращение Фила помешало этому. Беременность она тщательно скрывала, подолгу не выходя на улицу; Лора, Кристина и Ричи учились в школе-интернате и не знали, что происходило.

Джоан бросается к Джею-Си.

Мадж подслушивает их разговор и бросается на них.

Джей-Си жестоко избивает обеих.

Мадж признается в связи с Филом Херриком.

Рогоносцы – и рогоносицы. Разгневанные мужья – избитые и изнасилованные жены. Жуткий скандал. Эйб Уолдридж решает обратиться к Дадли Смиту.

Тот предлагает провести анализ крови всех пятерых детей – результаты коего оказались опять же двусмысленными. Джоан Херрик родила ребенка – Дадли Смит задушил его в колыбели трех дней от роду.

Лора и Кристина так и не узнают тайны своего происхождения; Томми, Люсиль и Ричи узнают – несколько лет спустя.

Мальчики растут друзьями – а возможно, и братьями – кто чей отец, непонятно. Грабят дома и играют джаз; Ричи влюбляется в Люсиль. Он успокаивает ее рассказами про Чампа Динина – мол, тот тоже не знал, кто его настоящий отец.

Томми становится таким же, как его номинальный отец Джей-Си: уже старшеклассником приторговывает наркотой. Он всегда желал Люсиль – а тут вдруг появился шанс, что они – не брат с сестрой. Он насилует ее – и делает своей персональной шлюхой.

Ричи все узнает – и клянется убить Томми.

Томми только смеется – ибо считает Ричи слабаком.

Ричи едет в Бейкерсфилд и покупает пистолет. Тут он попадается на торговле наркотиками; Дадли Смит пытается вмешаться, но ему не удается убедить окружного прокурора снять обвинения. В 1955 году Ричи Херрик приговаривается к сроку в тюрьме Чино.

Томми клянется убить его, когда того выпустят, – он знает, что его персональная шлюха Люсиль обожает Ричи. Ричи клянется убить Томми – ибо тот растлил свою предполагаемую сестру, которую он, Ричи, любит лишь платонически.

Люсиль меж тем катится по наклонной – становится проституткой, танцует голой в освещенных окнах, соблазняет мужчин. Фил Херрик ищет ее общества – ведь она может быть его дочерью. Первый раз он подцепил ее на улице – и снял ее. Люсиль соглашается – лишь чтобы поддразнить его.

Однако его нежность приятно удивляет ее – предполагаемый папочка больше похож на Ричи, чем на Томми. Они продолжают встречаться: всегда разговаривая между собой, всегда играя в игры. Фил Херрик и Люсиль: инцест между папой и дочкой – или же просто проститутка и постоянный клиент – кто знает?

А Мадж и Джоан стали подругами. Вместе они спасались от безумия – редкие часы скрашивались бесконечными разговорами. Откровения: долгие годы эти женщины находили утешение лишь друг в друге.

Ричи бежит из Чино – способный лишь подглядывать за Люсиль. Джоан и Ричи обмениваются письмами; Ричи уверял ее, что скоро на свободу выйдет его друг, который и отомстит за него – безболезненно. Притом этот человек, видно, имел над Ричи какую-то власть: он даже не стал называть его имени.

Девять месяцев назад Джоан покончила с собой: у нее враз иссякли силы терпеть. Люсиль так и не узнала, что Ричи наблюдал за ней. Томми прочел рапорты Стеммонса и понял, что это Ричи следит за его сестрой. Он поклялся убить его – и все боялся, что люди Эксли найдут его первыми. Находит его Люсиль – их единственный шанс на спасение на кончике той иглы.

Пол усеян бумажными платочками – беспрерывно плачущая Мадж использовала всю коробку.

– Как по-вашему, это тянет на «все», лейтенант?

– Не знаю.

– Значит, вы очень любопытны.

– Вам знакомо имя Уайли Баллок?

– Нет.

– Кто убил Джуниора Стеммонса?

– Я. Он напал на Эйба Уолдриджа в одной из наших прачечных. Я испугалась, что он узнает правду про Ричи и Люсиль, и мне хотелось их защитить. Я набросилась на него – по-дурацки, конечно, и Эйб скрутил его. Мы знали, что, даже если мы его убьем, Дадли защитит нас, а Эйб знал, что он – наркоман.

– Выходит, Эйб вколол ему смертельную дозу и вы бросили тело в «Бидо Лито»?

– Да.

– А потом вы рассказали все Томми, и он сжег клуб. Он был его завсегдатаем и боялся, что мы нароем что-нибудь на него.

– Именно так. И я вовсе не сожалею о том, что сталось с тем молодым человеком, Стеммонсом. Думаю, что он страдал, так же как и Люсиль с Ричи.

Я опорожнил свои карманы – куча денег в каждом.

– Вы наивны, лейтенант. Неужели вы думаете, что ваши деньги могут заставить Джея-Си и Томми уйти из моей жизни?

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

ВСЁ=И БОЛЕЕ ТОГО=БАЛЛОК.

Назад, к стоянке трейлеров, – на парковке обнаруживается двухцветный «паккард». Припарковался бок о бок с ним – моя зверь-машина выплюнула сгусток копоти.

Голоса, шуршание ног по гравию.

Густой дым – я закашлялся. Эксли и двое из ОВР – заряжают дробовики.

«Всё» означает «больше того», означает —

Выхлопы, дорожная пыль. Заходят с флангов с дробовиками наперевес – Эксли потеет в своем шитом на заказ костюме.

– Баллок убил Херриков и натворил делов в доме Кафесьянов. Но откуда вы узнали…

– Я тоже звонил в Чино и потребовал список заключенных. И та женщина, что сняла трубку в кабинете замначальника, сказала мне, что при упоминании имени Баллока вы запсиховали.

– Давайте его возьмем. И уберите этих людей – я знаю, что у него есть что-то на Дадли.

– Ждите здесь. Феннер, дайте лейтенанту свое оружие.

Феннер бросил мне пушку – я зарядил ее.

Эксли сказал: «Значит, пошли?»

И мы —

Пробежали к третьему ряду, подбежали к седьмому трейлеру – случайные прохожие, вылупив глаза, смотрели на нас. Тот самый «Эйрстрим» – жужжание радиоприемника, дверь открыта.

Я вошел, целясь; Эксли втиснулся за моей спиной. В двух футах от нас: Баллок в шезлонге.

Добродушный ублюдок:

Улыбается.

Медленно – навидался полицейских, сразу видно, – поднимает руки.

Распялив все десять пальцев – мол, пушки у меня нет, сами видите.

Я упер свой ствол ему в подбородок.

Эксли скрутил ему руки за спиной и щелкнул наручниками.

А по радио – какое-то фантастическое шоу про звездные войны.

– Мистер Баллок, вы арестованы за убийство Филиппа, Лоры и Кристины Херрик. Я – шеф Бюро расследований, и мне хотелось бы сперва допросить вас здесь.

Логово чудовища: плакаты с красотками из «Плейбоя», матрац. Баллок: футболка «Доджерс», спокойные карие глаза.

Я подтолкнул его. «Мне известно о том, что ты знал Ричи Херрика. Я знаю, что ты сказал ему, что отомстишь Кафесьянам за него, и я больше чем уверен, что тебе знакомо имя Дадли Смита».

– Мне нужна отдельная камера и блины на завтрак. Если вы пообещаете, я расскажу вам все прямо здесь.

Я сказал: «Представьте, что вы решили рассказать нам историю».

– Зачем? Легавые любят задавать вопросы.

– Это – не тот случай.

– Блины и сосиски!

– Каждый день.

Принесли стулья, закрыли дверь. Ни магнитофона, ни блокнотов. Вот что поведал нам маньяк:

Июнь, 1937 год – Уайли Баллоку почти двенадцать лет – «Я был совсем дите, понимаете?»

Единственный ребенок, славные родители – но бедные. «У нас была крошечная квартирка – не больше вот этого трейлера, и мы ужинали в той забегаловке почти каждый вечер, потому что там давали вторую порцию холодного мяса бесплатно».

22 июня:

В забегаловку врывается какой-то слепой сумасшедший. И открывает пальбу – его родители погибают на месте.

– Меня отвезли в больницу – у меня был шок, понимаете?

Потом были приюты – «одни ничего так, другие похуже» – мечты о возмездии – вот только кому – убийца-то покончил с собой. Ремесленные училища, страсть к фотографированию и киносъемке – «старину Уайли хлебом не корми, дай пощелкать». Работа оператором, ненасытное любопытство: 22. 06.37 – почему???

Детектив-любитель Уайли: все доставал легавых. «Они все твердили, что папка с делом куда-то потерялась». Из газет узнал: расследование проводил сержант Дадли Смит. Попробовал написать теперь уже лейтенанту Смиту – ни на одно письмо тот не ответил.

Он принялся копать под ту забегаловку. Там давно ходили слухи, что зрения давешний слепой лишился из-за нечистоплотного бутлегера, что продал ему дерьмовое пойло. И – по следам этих слухов – он принялся выяснять, кто продавал в 1937 году самопальное виски?

Годы, потраченные на бесплодные поиски – «знаете, ведь что-либо доказать практически невозможно». Но слухи не утихали: «самогон из прачечной», «этот армяшка – Джей-Си».

Он пришел к логическому выводу: прачечные «E-Z» – Джей-Си Кафесьян. «У меня не было доказательств – только предчувствие, что так оно и есть. Я даже завел блокнот, куда записывал всю информацию о «деле слепого» – там же хранилось фото сержанта Смита, сделанное в том же тридцать седьмом».

– Это стало навязчивой идеей.

В поддержку этой идеи: работа фотографа. Незаконная. «Я делал непристойные снимки и продавал их морячкам и морским пехотинцам в Сан-Диего».

Навязчивая идея: Кафесьяны.

– Я так и кружил вокруг этого семейства. Выяснил, например, что Джей-Си и Томми приторговывают дурью и связаны с полицией. Что Люсиль – шлюха, а Томми – убийца. Вроде как они стали моей новой семьей. У Томми был кореш по имени Ричи – они вместе играли джаз – хреново, помню. Я наблюдал за ними и видел, что между ними происходило из-за этой Люсиль. Потом Ричи поймали в Бейкерсфилде за торговлю наркотиками и приговорили к сроку в Чино; а однажды, ошиваясь возле одной из кафесьяновских прачечных, я услышал, как Томми говорил Эйбу Уолдриджу, что пристукнет Ричи, как только тот выйдет из тюрьмы.

Начало пятьдесят шестого: два удара поразили его одновременно:

Первый: прячась, по своему обыкновению, возле прачечной, он стал свидетелем междусобойчика: Джей-Си Кафесьян и Дадли Смит – девятнадцатью годами старше той фотографии.

И второй: его ловят на продаже порноснимков.

– Я подумал тогда, что Дадли Смит и Кафесьяны каким-то образом повязаны. Я не мог ничего доказать, но каким-то образом догадался, что Смит мог помочь Кафесьяну скрыть тот факт, что это он продавал ядовитый самогон. Спустя некоторое время я попросту в это поверил.

И он начал вынашивать планы мести – тот Слепой убийца, что поселился в нем, генерировал идеи. Он признался в распространении порнографии – его адвокат посоветовал ему покаяться и просить о снисхождении.

– Один парень в окружной тюрьме рассказал мне, что в Чино есть рентгеновская лаборатория – и что это неплохая работа. Тогда я подумал, что вполне могу устроиться туда, если меня отправят в государственную тюрьму, – я ведь специалист по фотографии. Так что наконец-то у меня появился план: пробраться в Чино, чтобы подобраться к Ричи.

Судья вынес приговор – от трех до пяти лет. Выдумка с рентгеновской лабораторией сработала – Уайли Дэвис Баллок, отправляйтесь в Чино.

– Ну, меня и отправили в Чино, и я смог подобраться к Ричи. Он был нелюдимым, одиноким парнишкой, и я с ним подружился; тогда-то он мне и рассказал эту чертову УДИВИТЕЛЬНУЮ историю.

Куда уж удивительней:

Кафесьяны и Херрики – кто чей папаша? Фил Херрик и Джей-Си: самогонщики-бутлегеры тридцатых. Убийства слепого – Ричи подтвердил: да, вполне возможно, что Дадли Смит так и сделал. Инцест: может быть – мнимый брат – мнимый отец.

– Даю гарантию – вы в жизни не слышали ничего похожего на ту историю, что поведал мне Ричи.

Ричи: слабак-вуайерист.

– Он рассказал мне, что влюблен в Люсиль, но не прикоснется к ней, потому что она может наполовину быть его сестрой. Он еще сказал, что обожает подглядывать за ней.

Ричи, в час по чайной ложке разговоров.

– Он-то и прояснил мне ситуацию. Теперь я знал о Дадли Смите достаточно, чтобы понять, что вскоре после убийств он встретился с Кафесьянами и Херриками. Как я догадался, им удалось договориться, и он брал с них деньги в обмен на замалчивание того факта, что это они изготовили ядовитый самогон. Теперь я знал точно. Знал, что эти две полоумные семейки убили мою семью.

Ричи принялся говорить о мести Томми.

– Я знал, что у него кишка тонка, чтобы мстить. Я сказал: подожди – я отомщу за тебя, если ты пообещаешь мне не приближаться к Кафесьянам.

Ричи пообещал.

– А потом он получил письмо от своей мамаши – она писала эту слезливую муру про попытку самоубийства. Ричи сбежал из Чино – верней, ушел оттуда. Сторожат там так, что он попросту ушел.

Ричи так и остался на свободе.

Его самого освободили условно два месяца спустя.

– Я попытался найти Ричи. Долго сидел в засаде то у дома Кафесьянов, то у дома Херриков – но он так и не объявился.

– Зато эта Люсиль – елки-палки. Я часто любовался, как она танцевала шимми – голая.

Так проходили месяцы. «В одно утро, как раз перед тем, как убить себя, старушка Херрик бросила в ящик письмо. Я это видел, пробрался туда и достал его. Письмо было на имя Чампа Динина – того гребаного джазмена, которого Ричи так обожал. Адресом значился абонентский ящик, и мне вот подумалось: а что, если мамочка и Ричи обмениваются корреспонденцией? Тогда я оставил в том самом ящике записку: «Посмотри, как Люсиль танцует шимми в своем окне. Потерпи, и я отомщу за тебя».

Записка сработала – снова проходили месяцы – он наблюдал, как Ричи подглядывал за Люсиль. УДИВИТЕЛЬНО: вуайерист Ричи – радиолюбитель – уроки Фредди не прошли для него даром. Сам он потихоньку начинал возвращаться к честной жизни – работа в кино, дружеские беседы с инспектором по надзору – никто не знал, что Слепой убийца продолжает жить в нем и вынашивать планы мести.

– И мне стали приходить всякие безумные идеи.

– Слепой сказал, чтобы я следил за папой и сыном Кафесьянами и Дадли Смитом – просто так.

– Как-то раз я следил за Смитом. Он обедал с Микки Коэном, и я устроился в соседнем кабинете. Коэн и рассказал Дадли об этом ужастике, что он снимал в Гриффит-парке – мол, тот тип, Сид Фритцелл, так называемый «режиссер», снимал на стороне еще и порнушку. Смит сказал, что любит подобные фильмы и что Коэн может передать своему Фритцеллу, что у него, Дадли, есть славная квартирка, которую он может использовать. Коэн сказал, что Фритцелл – полное ничтожество и вряд ли из этого выйдет что-то путное.

И он появился на съемочной площадке «Вампира». «Господи, ну и зрелище». Он предложил свои услуги в качестве оператора, и недорого. Коэн его и нанял – тогда он принялся осаждать недоумка Сида Фритцелла – у того вечно не было никаких идей. «Я и предложил ему всю эту лабуду про инцест и выкалывание глаз – просто прикинул, что в один прекрасный день покажу готовый фильм Ричи. Я убедил Фритцелл а, что у меня богатый опыт порносъемки, и он уговорил человека Микки – ну, этого Чика Веккио – поговорить со Смитом. Смит разрешил, и Фритцелл стал снимать свою муру на той самой хазе в Линвуде.

– Таким образом, я подобрался к нужным людям, но треклятого плана у меня не было. Тут проснулся Слепой.

Он приказал: ущипни Кафесьянов – устрой им страшное и загадочное ограбление. Пусть подумают на Ричи – пусть он испугается – пусть он спрячется.

– Так я и сделал. Наверное, был в этом какой-то символ, потому что Слепой сказал мне в точности, что я должен делать. Сперва я попытался ослепить собак с помощью того химиката, но не получилось – тогда я просто выдрал им глазные яблоки. Я разбил бутылки со спиртным – намекнуть на их бутлегерство – и еще расколол пластинки Томми – Слепой сказал, что это должно символизировать, как Ричи ненавидит Томми. Ричи всегда претила мысль, что Люсиль торговала собой, поэтому я разодрал ее штанишки и кончил на них пару раз.

Злая шутка, нечего сказать.

– Потом Слепой убийца потребовал, чтобы я припугнул Ричи, и я нашел его в том мотеле, где он распускал нюни, подглядывая за Люсиль, и распорол матрац на его кровати украденными серебряными вилками. Вокруг Кафесьянов поднялась шумиха – в связи с ограблением и расследованием ФБР, – и тогда Слепой приказал мне прежде убить Херрика. Дочки пришли домой неожиданно, и Слепой заставил меня прикончить и их. Я прикинул, что раз мудак Ричи скрывается, то легавые запросто свалят все на него и пристрелят при задержании.

Потом?

– Слепой сказал, что Томми и Джей-Си тоже должны умереть – медленно и мучительно. И еще – что я должен вырвать глаза Дадли Смиту и съесть.

А теперь?

– Блинчики и сосиски, папаша. И славную, уютную камерку для нас со Слепым.

Поедает котлеты.

На полочке – тесто для блинчиков.

Закололо в груди – заболела голова – пересохло во рту: Дадли Смит встретится со Слепым убийцей.

Эксли указывает мне на дверь.

Вышел вслед за ним на улицу. Предательский солнечный свет: половина обитателей трейлерного парка пялит на нас глаза.

– И что вы думаете делать? Заставить его – надуть его: СОЛГАТЬ.

– Я хочу взять Баллока с собой к Уэллсу Нунану. Я укрываюсь от федерального ареста, и Баллок может помочь мне исправить положение. Он – главный свидетель по вопросу связей Кафесьянов с Дадли Смитом, и если мы станем с ними сотрудничать, то расследование захлебнется – особенно если скормить им Отдел по борьбе с наркотиками.

– Он – сумасшедший. Его показания будут недействительными.

– Ну да, а нам он кто – всего лишь псих. И к тому же неподсудный.

– Галлодет добьется обвинительного приговора. Он лично будет представлять обвинение.

– Боб мертв. Он был повязан с Дадли в деле по легализации игорного бизнеса. Дадли убил его.

Колени подкосились – я поддержал его: Эдмунда Дженнингса Эксли прошиб холодный пот.

– Я похитил Чика Веккио. Он умолял меня сдать его федералам, а рассказ Мадж Кафесьян заполнил некоторые пробелы в показаниях Баллока, в частности, она сообщила мне подробности того, как Дадли устроил так, чтобы Джей-Си сотрудничал с Управлением. Эксли, все взаимосвязано. Веккио, Баллок, Мадж – они сдадут Дадли, а пострадает только Отдел по борьбе с наркотиками. Ведь это и ваш генеральный план, и все, что вам надо, – дать мне послабление перед тем, как я отдам Баллока в руки правосудия.

– А конкретно?

– Позвоните Нунану. Скажите, что намерены отдать ФБР досье Управления на сотрудников Отдела по борьбе с наркотиками. И попросите отозвать ордер на мой арест, пока я не разберусь со свидетелями.

Сделай это – проглоти наживку – и я смоюсь с деньгами. Твоими деньгами.

– Эксли…

– Согласен. Спрячьте Баллока где-нибудь до прихода темноты, а потом позвоните мне.

– Так вы позвоните Нунану?

– Да, позвоню. Прямо сейчас.

– Признаться, я удивлен, что вы мне доверяете.

– Я уже раз предавал ваше доверие. Можете оставить дробовик себе – и постарайтесь его не убить.

Я устроился в трейлере.

Баллок все бредил – о сосисках и Слепом убийце.

ВСЕ вертелось у меня перед глазами – взад-вперед – назад к Мег – и Гленде.

Планы: бегства, подкупа – ни одного путного.

Стемнело – но я не стал включать свет. Где-то заиграла музыка – и все СНОВА завертелось.

Ничего путного.

Баллок вырубился, прикованный наручниками к стулу.

Ничего путного.

Балпок – бормотал всякую чушь во сне.

Меня вдруг пробрала судорожная дрожь – и я… захныкал.

Уткнулся в стену —

Убийства, избиения, взятки, подкупы, шантаж. Вымогательство квартплаты, штрейкбрехерство. Ложь, угрозы, нарушенные клятвы, похеренный долг. Воровство, двойная игра, алчность, обман, убийства, избиения, взятки, подкупы, шантаж, Мег…

Хныканье переросло в рыдания – Баллок приподнял голову и навострил уши, чтобы лучше слышать. Всхлипы – я пытался сдержать слезы сколько было сил – а трясло меня так, что содрогался весь трейлер.

ВСЁ.

Кружусь, падаю – и признаюсь.

Не знаю, сколько прошло времени.

Кончилось все тем, что я подумал:

ЭТОГО НЕДОСТАТОЧНО.

Я позвонил.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Парковка возле конторы «Сиэрс и Ройбак»: большое пространство – и пустое. В квартале отсюда – мое домовладение.

Рано. Свет фонарей на асфальте – он не может нас не заметить.

В четырех атташе-кейсах – шестьсот восемьдесят три штуки баксов.

К лодыжке привязан «сорок пятый».

На переднем сиденье – Уайли Баллок: скованные наручниками кисти спокойно возлежат на коленях.

Рядом с ним – разделочный нож Эксли.

Я поставил сумки с деньгами на капот. Ни верхней одежды, ни кобуры – обыскивайте сколько влезет.

Свет фар, визг тормозов – и вмиг все погасло. Выходит улыбающийся Дадли Смит.

– Ты рано, сынок.

– Я осторожен.

– На твоем месте я тоже был бы. А кто тот человек, коего я наблюдаю в твоей машине?

– Пилот. Я полечу с ним на юг.

Он заглянул в полуоткрытое окно. Оттуда на него спокойно смотрел Баллок – наручники надежно укрыты моим плащом.

– Какие огромные чемоданы! Сколько тут, хотя бы приблизительно – не считал?

– Почти семь сотен штук.

– И все это – моя доля?

– Ваша.

– В обмен на?…

– … на безопасность тех, кого я оставляю здесь.

– Ты употребил множественное число, сынок. У тебя разве есть любимые люди, помимо сестренки?

– Вообще-то нет.

– А-а, превосходно. Что Веккио?

– Мертв.

– Я просил тебя принести доказательства.

– В сумке. Вместе с деньгами.

– Ну, раз до Эдмунда Эксли не добраться, но можно скомпрометировать, – полагаю, на этом мы и распрощаемся.

Я подошел ближе, закрыв ему поле для обзора, а главное – Баллока.

– Мне все еще любопытно…

– Что именно?

Громче – ненамного – мутить воду пока не стоит:

– Мадж Кафесьян рассказала мне о слепом убийце. И вот мне стало интересно: как вы договорились с Джеем-Си и Филом Херриком?

Дадли расхохотался – басовитым нарочитым смехом.

– О, тогда я был бесстыжим, сынок. Я иначе понимал смысл слов «алчность» и «слепой гнев» и понимал абсурдность произошедшего – слепой убийца с двенадцатизарядным карабином.

– Нет, меня интересует, как вы провернули саму сделку?

– Очень просто, сынок. Я всего лишь сообщил мистеру Кафесьяну и мистеру Херрику, что их искусно приготовленное зелье унесло четыре жизни и обрекло людей на нечеловеческие страдания. И уведомил, что в обмен на отчисления из своих доходов страдания эти станут для них предметом спора лишь с Господом нашим.

– И все?

Баллок забормотал.

– Также я припас наглядные пособия – для пущей убедительности. Фото, сделанное коронером, – шокирующее изображение молодой семейной пары с начисто отстреленными головами.

Бормотание стало громче – я закашлял, чтобы отвлечь внимание от шума.

– Сынок, чего это твой брат-пилот там себе под нос разбубнился?

Стало не по себе – посмотрим на его руки.

– Сынок, тебя не затруднит открыть тот кейс, где содержится мое доказательство?

Я подошел ближе.

Дадли протянул руки – одной секундой быстрее, чем…

Я поднырнул, чтобы врезать ему под коленки, – он ловко ушел от удара.

Из рукавов его выскользнули ножи – хватает кейс, дергаю на себя —

Два стилета в умелых руках —

Целясь в меня, колет – врезается в кожу – оба лезвия там и застревают.

Я бросил чемодан.

Дадли стоял – открывшись.

Баллок подобрался, вцепившись в нож.

СЛЕПОЙ!!! СЛЕПОЙ УБИЙЦА!

Я дал ему под коленки.

Дадли согнулся.

Баллок кинулся на него – острием вперед.

Дергаясь – наручники не позволяют ему ударить в полную силу – лезвие – подстава! – острие распороло рот Дадли от уха до уха.

Удар наотмашь – завершающий – разделочный нож, звякнув, падает на асфальт.

СЛЕПОЙ УБИЙЦА!!! – Баллок кинулся на Дадли.

Зубами.

Ногтями.

Впился в его глаза.

Смотрю:

Окровавленная глазница – ярко-красная.

НЕТ!!! – мой крик, мой револьвер – целюсь в живой клубок.

Я выстрелил дважды – оба раза мимо: рикошет по асфальту.

Прислонился к капоту, еще два выстрела – лицо Баллока превратилось в кровавое месиво.

В глазах – осколки кости.

Стреляю вслепую – свист пуль, рикошеты, – пока не заело затвор.

Дадли набросился на Баллока – выворачивая ему руки.

Дадли – шатается, торжествующе вскрикивает – глаз вернулся в глазницу.

Хватаю деньги и бегу. Позади меня эхом: СЛЕПОЙ!!! СЛЕПОЙ УБИЙЦА!

Вот что случилось потом:

Я добежал до того самого дома. В подвале – старинный букмекерский тайник – прячу туда деньги.

Звонки с телефона вахтера:

Междугородний – Гленде: приезжай, возьми деньги, спрячься. Питу, в «Эль Сегундо»: можешь отпустить Чика – твои двадцать штук у Гленды.

Столпотворение на стоянке «Сиэрс» – на выстрелы прибыли патрульные автомобили. Баллок мертв, Дадли в спешном порядке доставлен в «Царицу ангелов». Мои объяснения – спросите шефа Эксли.

Меня арестовали – Эксли объявил-таки розыск. Позволили один телефонный звонок – ну, я и набрал Нунана.

Последовала битва правоохранительных структур: полиция Лос-Анджелеса против ФБР – Нунан торжествует победу.

Защита ключевого свидетеля: пока никаких обвинений против меня.

Номер люкс в «Стэтлер-Хилтоне», приятельские отношения с охранниками: Уиллом Шипстедом и Джимом Хенстеллом.

Телек в номере – а в новостях:

Микки Коэн – добропорядочный гражданин – помощник следствию.

«Газовая камера» Боб Галлодет – девять дней со дня исчезновения: где окружной прокурор?

Частые визиты Уэллса Нунана.

Моя тактика: полное молчание.

Его тактика: угрозы, увещевания.

Эксли позвонил ему в тот же день, когда мы поймали Баллока. И предложил вот что:

Объединенные усилия Полицейского управления Лос-Анджелеса и ФБР: прижать Отдел по борьбе с наркотиками – Дейв Клайн раздобудет четырех свидетелей. Уверения во взаимовыгодном сотрудничестве; Эксли, дословно: «Давайте зароем топор войны и начнем работать вместе. Одним из свидетелей станет высокопоставленный сотрудник Полицейского управления, настроенный враждебно. Этот человек обладает информацией о тайнах семьи Кафесьян, и я бы сказал, что ему можно предъявить федеральное обвинение по меньшей мере по шести статьям. Полагаю, он с лихвой возместит утрату Дэна Уилхайта, который, к сожалению, на прошлой неделе совершил самоубийство. Мистер Нунан, на совести этого человека очень много грязи. Все, о чем я прошу, – изображать его как самодостаточное, автономное целое из Полицейского управления Лос-Анджелеса – точно так же, как вы согласились представить Отдел по борьбе с наркотиками».

Грядет совместная пресс-конференция Управления и ФБР.

А что же мои «свидетели»?

Уайли Баллок мертв.

Чик В. – наверняка смылся.

Мадж – где-нибудь оплакивает свое горе.

Дадли Смит – в критическом состоянии.

«Критический» пиар – аккуратное обращение с прессой Эда Эксли – ни слова об Уайли Баллоке. Никаких обвинений и с его стороны не последовало: Баллока втихаря кремировали.

Никаких «свидетелей» – Нунан вне себя от ярости.

Угрозы:

«Я привлеку вашу сестру за нарушения налогового законодательства».

«Я передам в окружную прокуратуру пленку, на которой Гленда Бледсо призналась, что это она, черт возьми, пристрелила Дуайта Жиллетта».

«А еще у меня есть запись, на которой вы приказываете человеку по имени Джек „убить его". Если вы так и будете отказываться сотрудничать со мной, я заставлю наших агентов проверить всех ваших известных сообщников и найти этого человека».

Моя тактика: полное молчание.

Мой козырь: единственный свидетель – я знал ВСЕ.

Медленно тянулись дни. Больше никаких заявлений о «волне преступности, захлестнувшей город» – Нунан и Эксли об этом позаботились. Томми и Джей-Си – недоступны; под неусыпным наблюдением ФБР.

Приходил Эд Эксли.

– Полагаю, это вы украли мои деньги. Сотрудничайте с Нунаном – и я позволю вам оставить их у себя. Вам они скоро понадобятся – а я не буду особо сожалеть.

– Без ваших показаний до Дадли не добраться.

– Если провалится договор с федералами, Полицейское управление будет выглядеть постыдно бездейственным.

Моя тактика: полное молчание.

И Пит Б. приходил. Шепотом: «Гленда взяла деньги – и выплатила мне мою долю. Прошел слух, что ты стукачишь федералам, – Сэм Джанкана уже нанял человека».

Потом пришли двое из Управления шерифа. «Мы желаем знать, где находится Гленда Бледсо – мы намерены арестовать ее за убийство Мишака».

Моя тактика – признание: это я убил его – один. Я подробно описал нанесенные ему ножевые ранения – они поверили – и сказали, что мне светит обвинение в убийстве первой степени.

Нунан – тут как тут. «Я использую все привилегии представителя федеральной власти, чтобы этот человек оставался лишь под нашим арестом».

Телефонный звонок. Джек Вудс:

– Мег в порядке. Сэм Джи сказал слово – ты покойник. Старая новость.

Долгие дни – коротаю время за игрой в карты с Уиллом Шипстедом. Инстинкт: он ненавидит свою службу в ФБР, а Нунана – тем паче. Осторожно предложил ему взятку: стереть кассету с признанием Гленды за тридцать штук.

Он согласился.

На следующий же день Нунан подтвердил это: «Технари недоделанные!» – жуткий скандал.

Долгие ночи – дурные сны: убийства, избиения, подкупы, взятки, ложь.

Дурные сны, бессонница.

Я стал бояться спать – кошмары преследовали меня: умоляющий Джонни, одноглазый Дадли.

Гленда: трудно найти – легко представить: «Ты хочешь признаться».

Я и признался.

Две ночи, шесть комнат – Дейв Клайн, он же Вышибала, дает признательные показания.

Убийства, избиения, подкупы, взятки – моя карьера полицейского вплоть до Уайли Баллока. Ложь, угрозы, преданные клятвы, нарушенные обещания. Эксли и Смит – мои соучастники – теперь я могу об этом говорить…

Девяносто четыре страницы – Шипстед тайком передал их Питу Б.

А уж Пит позаботился, чтобы копии попали в «Строго секретно», «Лос-Анджелес Таймс» и генеральному прокурору штата.

Время шло. Нунан в бешенстве: грядет пресс-конференция, и мне нужно, чтобы ты говорил.

Угрозы, предложения – снова угрозы.

Я заговорил – и сказал вот что:

– Дайте мне два дня на свободе. Когда я вернусь, мы подготовим мое признание.

Полубезумный Нунан: «Х-хорошо».

«Лос-Анджелес Геральд», 6 декабря 1958 года

Совместная конференция Полицейского управления Лос-Анджелеса и ФБР отменяется

Всех удивило сделанное на прошлой неделе заявление о том, что Полицейское управление Лос-Анджелеса и офис федерального атторнея округа Южная Калифорния намерены провести совместную пресс-конференцию. Соперники времен масштабного федерального расследования, которое еще не завершено, два конкурирующих правоохранительных ведомства еще недавно находились в каких угодно отношениях, кроме дружественных. ФБР упрекало Полицейское управление в позорном бездействии в так называемом Южном Централе Лос-Анджелеса, в то время как шеф Бюро расследований Эдмунд Эксли обвинял мистера Нунана в наличии политической подоплеки всех его резких заявлений в отношении Полицейского управления. Раскол этот завершился на прошлой неделе, когда оба представителя силовых ведомств выступили в СМИ со схожими заявлениями. Итак, намеченная на завтрашний день пресс-конференция была по непонятным причинам отменена, что привело многих представителей судебной власти Южной Калифорнии в замешательство.

В опубликованном на прошлой неделе пресс-релизе в тщательно подобранных выражениях сообщалось, что имеет место всего лишь попытка взаимодействия полиции Лос-Анджелеса и ФБР – направленная предположительно на разоблачение некоторых сотрудников Отдела Полицейского управления по борьбе с наркотиками. Там же содержалось обещание «раскрыть карты» на завтрашней пресс-конференции, и анонимный источник в генеральной прокуратуре сообщил, что, по его мнению, совместное расследование было приостановлено по причине нарушения обязательств одной из сторон. На вопрос, какие именно «обязательства» имелись в виду, этот источник ответил: «Сотрудник Полицейского управления, который укрылся от федерального ареста, намеревался дать показания против некоторых сотрудников Отдела по борьбе с наркотиками и семейной преступной группы, с которой были связаны эти люди. Также вышеупомянутый сотрудник намеревался привести в суд еще четырех свидетелей и, когда его на два дня освободили из-под ареста по его просьбе, напал на охранявшего его агента и скрылся. Откровенно говоря, в его отсутствие у ФБР остались лишь показания бывшего гангстера Микки Козна.

Слухи: волна преступности захлестнула город

Иначе и не назовешь и всегда-то нестабильный уровень преступности в Лос-Анджелесе, а в особенности – в южной его части. Число убийств, совершенных в городе за последний месяц, уже превысило 1600% от среднего показателя, и, хотя ни ФБР, ни полиция эту информацию не подтверждают, есть данные, что перестрелка в Уоттсе и случившееся на Голливудском продовольственном рынке взаимосвязаны, – напомним, что в обоих случаях четверо расстались с жизнью. Добавим к этому таинственное исчезновение лос-анджелесского окружного прокурора Роберта Галлодета и случившееся 19 ноября тройное убийство семьи Херрик – до сих пор не раскрытое, – и получится то, что губернатор Гудвин Дж. Найт назвал «пороховой бочкой. Я полностью доверяю шефу полиции Паркеру и его заместителю Эксли и не сомневаюсь в их способностях поддерживать правопорядок, но теряюсь в догадках, размышляя о причинах столь резкого скачка преступности».

Шеф Эксли, несмотря на неоднократные просьбы, комментировать ситуацию с отменой пресс-конференции отказался. На вопрос о волне преступности он ответил следующее: «Это было всего лишь совпадение, ни с чем не связанное. К тому же теперь все закончилось».

Полиция опережает ФБР: бескомпромиссный ход

Сегодня утром известный своей репутацией жесткого руководителя глава Бюро расследований Эдмунд Дж. Эксли неожиданно устроил пресс-конференцию. Предполагалось, что данная акция призвана отвлечь внимание от нашумевшего федерального расследования и объяснить, почему ФБР и полиция Лос-Анджелеса отказались от новоиспеченной идеи «сотрудничества» в деле расследования деятельности организованной преступности в южном Лос-Анджелесе и разоблачения сотрудников Полицейского управления из Отдела по борьбе с наркотиками.

Ни того ни другого не произошло. Вместо этого в решительном, заранее подготовленном заявлении заместитель начальника Управления единолично высказал свои обвинения в адрес упомянутого отдела, заявив при этом, что собственноручно передаст обличающие доказательства специально для этого созванному Большому жюри округа и в одностороннем порядке направит материалы дела о нарушениях налогового законодательства в генеральную прокуратуру.

Характеризуя Отдел по борьбе с наркотиками «автономной структурой в составе Полицейского управления, которая вышла из-под контроля», Эксли выразил твердое убеждение, что «подобные тенденции не успели перекинуться на остальные отделы» и что Отдел внутренних расследований под его непосредственным руководством намерен «прочесать все отделения полиции, подобно охотничьим псам, вынюхивая все негативные тенденции».

Ошарашенные репортеры задавали вопросы, но ответа не получили: Эксли отказался. Правда, сообщил, что глава Отдела по борьбе с наркотиками сорокачетырехлетний капитан Дэниэл Уилхайт на прошлой неделе совершил самоубийство и что следователи ОВР в настоящее время заняты допросами сотрудников Отдела по борьбе с наркотиками – им приходится быть осторожными, – с расчетом на то, что показания перед Большим жюри будут добровольными.

На вопрос, насколько погряз в коррупции Отдел по борьбе с наркотиками, Эксли ответил так: «Весьма. Я лично сообщаю, что почти все сотрудники отдела на протяжении двадцати лет были связаны с печально известной семьей наркоторговцев, и мое главное желание теперь – полностью реформировать отдел и нейтрализовать семейство. Я обязуюсь передавать федеральному атторнею мистеру Уэллсу Нунану информацию, имеющую касательство к федеральному расследованию, но хочу довести до его сведения, что наводить порядок в собственном доме я намерен лично – на правах хозяина».

Журнал «Строго секретно», 11 декабря 1958 года

«Свобода слова» с кляпом во рту: J'accuse!!![35] J'accuse!!!

Бумажный нитроглицерин – только таким словом можно было охарактеризовать девяносто четыре страницы, что появились в редакции «Строго секретно» десять дней назад – атомные бомбы обвинений; копии тех же страниц были отосланы в одну из лос-анджелесских газет и генеральную прокуратуру штата.

Они предпочли не заметить этих страниц – мы же вознамерились их напечатать. Доверенный источник, передавший в наши руки сию атомную бомбу, ручался за достоверность информации – и мы ему поверили. Девяносто четыре страницы: обжигающего, бурлящего, кипящего потока признаний коррумпированного лос-анджелесского полицейского, скрывающегося от мафии, от бывших собратьев-легавых и собственного зловещего прошлого. Вы прочли бы их 18 декабря – если бы кое-что не случилось.

А случилось то, что мы, дорогой наш читатель, вступили в противоречие с законом. Мы можем поведать вам о «законных» способах цензуры, что обратили против нас; и наши адвокаты разъяснили нам, что расплывчатое описание страниц не нарушит того запрета на «законных» основаниях, что наложило Полицейское управление Лос-Анджелеса на их публикацию.

Мы продвинемся еще на крошечный шажок в описании этого материала: те девяносто четыре страницы запросто могли бы поставить полицию Лос-Анджелеса на колени. Наш оставшийся (к сожалению) неизвестным автор, решительно признающийся в своей собственной коррумпированности, также обвиняет знаменитых лос-анджелесских полицейских в чудовищных злоупотреблениях служебными полномочиями и заявляет, что именно они стоят за недавним небывалым разгулом преступности в городе. Обжигающие, бурлящие, кипящие признания – притом абсолютно достоверные, – и мы не можем их напечатать.

Вот и все, что наши адвокаты позволили нам поведать о тех самых девяноста четырех страницах. Разыгрался аппетит? А теперь позвольте раззадорить твой гнев, дорогой наш читатель.

Один из наших сотрудников, ответственный за сбор информации на электронных носителях, имеет проблемы с алкоголем. Увидев эти девяносто четыре страницы, он тут же разглядел их убойную силу и позвонил своему знакомому в Управление. Тот самый сотрудник – злостный нарушитель правил условно-досрочного освобождения, систематически игнорирующий повестки за вождение в нетрезвом виде, – и передал материал своему знакомому. Информация о нем быстро дошла до высших чинов Управления, и последовало решение о запрете на его публикацию.

Наш сотрудник был вознагражден за бдительность: все его повестки были признаны недействительными и аннулированы. Девяносто же четыре страницы горячей информации изъяли: мы не можем напечатать ничего из этого под угрозой быть обвиненными в нарушении «закона».

А что газета? И генеральная прокуратура?

Свои копии пресловутых девяноста четырех страниц они выбросили, высмеяв их содержимое, обозвав его «помоями». Чудовищные факты были слишком чудовищны, чтобы в них поверить.

А что автор? Он где-то здесь, скрывается среди темных ночей Города Падших Ангелов.

Какова же развязка этой драмы? Вам решать, дорогие наши читатели. Мы ждем вашего осуждения фашистской цензуры. Пишите нам. Пишите в Полицейское управление Лос-Анджелеса. Не скрывайте своего гнева. Поддержите раскаявшегося полицейского, чье чистосердечное признание сочли слишком взрывоопасным для публикации.

ЗАГОЛОВКИ:

«Лос-Анджелес Таймс», 14 декабря 1958 года

Созыв Большого жюри: сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками дают показания

«Лос-Анджелес Миррор», 15 декабря 1958 года

Обвинения в цензуре журналистов «Строго секретно» проигнорированы

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 16 декабря 1958 года

Полицейское управление называет обвинения «Строго секретно» смехотворными

«Лос-Анджелес Таймс», 19 декабря 1958 года

Приговоры сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками

«Лос-Анджелес Миррор», 21 декабря 1958 года

Эксли: обвинения «Строго секретно» – чушь!

«Лос-Анджелес Миррор», 22 декабря 1958 года

Семейство наркоторговцев предстанет перед Большим жюри

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 23 декабря 1958 года

Шокирующие результаты заседания Большого жюри: Кафесьянам не вынесен ни один приговор. И. о. окружного прокурора объясняет это компромиссом в связи с суровыми приговорами сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками

«Лос-Анджелес Икзэминер», 26 декабря 1958 года

Галлодет все еще не найден: поиски продолжаются

«Лос-Анджелес Миррор», 27 декабря 1958 года

Мэр Поулсон: обвинения «Строго секретно» смехотворны!

«Лос-Анджелес Миррор», 22 декабря 1958 года

Федеральное расследование прекращено

«Лос-Анджелес 1еральд Экспресс», 3 января 1959 года

Бессменный тамада Полицейского управления удостоен специальной пенсии

Грустная, трогательная сцена – в противовес недавним газетным заголовкам о приговорах сотрудникам Отдела по борьбе с наркотиками за взяточничество и налоговые махинации. Сцена: израненный лос-анджелесский полицейский борется за жизнь на больничной койке.

Дадли Л. Смит, ПУ Лос-Анджелеса, уроженец Дублина, выросший в Лос-Анджелесе, во Вторую мировую ловивший шпионов в ОСС, пятидесяти трех лет, муж и отец пяти дочерей, тридцать лет на службе в полиции. Обладатель множества наград за доблесть, постоянный тамада и светский капеллан Полицейского управления Лос-Анджелеса, Дадли Л. Смит – пять недель назад получивший ножевые ранения во время задержания грабителя – борется за жизнь.

Пока ему удается выиграть борьбу: он лишился глаза, парализован; у него – повреждения головного мозга, и, вероятнее всего, ходить он больше не сможет. Будучи в памяти, он веселит медсестер своим ирландским говорком и шутками, что, мол, теперь он станет сниматься в рекламе – вроде того парня с повязкой на глазу, который толкает рубашки фирмы «Хэтуэй». Однако на долгое время он впадает в беспамятство, и это весьма прискорбно.

Полиция не стала обнародовать детали происшествия, в результате которого так серьезно пострадал Дадли Смит; ибо людям из Управления прекрасно известно, что он предпочел бы, чтобы семья убитого им грабителя избежала тяжкой участи общественного порицания. Тоже прискорбный факт – особенно если учесть, что остаток своих дней Дадли Смит будет нуждаться в интенсивном стационарном лечении.

Его пенсии и сбережений на это не хватит, и он слишком гордый, чтобы принять помощь из Благотворительного фонда Полицейского управления. Он – легендарный полицейский, всеобщий любимец, неустрашимый коп, убивший восемь человек – по долгу службы, ибо без этого в полиции никак. Зная об этом, шеф Бюро расследований Полицейского управления Эдмунд Эксли попросил Городской совет Лос-Анджелеса использовать редко употребляемую свою прерогативу и проголосовать за назначение отважному полицейскому специальной пенсии в том размере, что позволит покрыть расходы на пожизненное содержание и уход в соответствующем лечебном учреждении.

Члены совета с предложением согласились; соответствующее постановление было принято единогласно. В интервью корреспондентам шеф Эксли заявил: «Очень важно, что капитан Смит получит содержание и уход, которых заслуживает. Он будет в полной безопасности и проживет остаток своих дней, не беспокоясь о налогах и прочих материальных проблемах работы в полиции».

Дадли Л. Смит, герой. Пусть дни твои будут долгими и преисполненными мира и покоя.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Коробки из закусочных «навынос», кипы газет: месяц скрываюсь в квартире Пита.

Дом у дороги на выезде из Сан-Диего: его бывшей жены – та уехала в Европу на полтора месяца. Пит-живодер: две штуки в неделю арендной платы.

Газеты – а в них вот что:

Мое признание – запрещено к публикации.

Дадли – между жизнью и смертью.

Федеральное расследование накрылось медным тазом.

Отдел по борьбе с наркотиками повержен – Эксли-триумфатор.

Время подумать.

Звонки: Пит – мой связной с тем светом:

Ордера на мой арест – из ФБР и из полиции – обвинения по девяти пунктам: «Убийство Мишака, нарушение уголовного законодательства, два случая преступного сговора в нарушение УК штата и три – в нарушение федерального законодательства. Ты объявлен в федеральный розыск – причем теми и другими, – что еще веселей. До двадцать седьмого января можешь пожить в моем доме, но не более того».

Пит, 13 января:

– Гленда все еще во Фресно. Федералы наблюдают за ней, но полагаю, что втихаря смогу привезти ее на свиданку перед тем, как ты свалишь.

14 января:

– Звонил Джеку Вудсу. Он сказал, что Мег в порядке; связывался с одним знакомым в ФБР, и тот сказал, что Нунан не собирается предъявлять ей обвинений в нарушении налогового законодательства – слишком уж занят очередным гребаным расследованием.

15 января.

16 января.

17 января.

Уставший, грязный – месяц кряду жрать одну дрянь из китайских забегаловок.

18 января:

– Дейв, я не могу достать тебе паспорт. Законным путем точно нет, и, слышал, на черном рынке тоже не купить – все ведь знают, что тебя заказали.

19 января: борюсь с чудовищным желанием бежать куда глаза глядят.

Ночные кошмары: ВСЕ вертится.

20 января:

– Гленда полагает, что наблюдение снято. Через пару дней она собирается приехать к тебе и привезти твои деньги.

21 января: чертовски перепуганный Пит:

– Мистер Хьюз узнал, что я тебя прячу. Он разозлился, что Гленда избежала наказания за Мишака, ну, и… ты знаешь, вы с ней… Он хочет свести личные счеты и сказал, что, если ты поддашься, он не станет сдавать тебя. Дейв, я постараюсь полегче.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

На коленях – шатаясь от головокружения. Шок от удара волнами расходится по позвоночнику – хорошего такого удара.

Задний двор – Говард Хьюз не спускает глаз.

Точно одурманенный, я с трудом поднялся на ноги – расшатанные зубы, разбитая губа. Левой-правой, левой-правой, левой-правой – мой нос затолкали куда-то в горло. Кто-то схватил меня за шкирку – под ударами брови превратились в ошметки кожи и нависли над глазами.

Говард Хьюз в деловом костюме и тупоносых, как законцовка крыла самолета, ботинках.

Меня пинком распялили вдоль стены. Нет, кулаками.

Рывком выпрямили – хук слева, хук справа – рассекая десны; носа нет – трудно дышать. Хук слева, еще хук – треск ломающихся костей.

Ни ног, ни лица – перстень с печаткой рассек кожу от челюсти до линии волос.

– Еще пару ударов.

– С него хватит.

– Не возражай.

Ни ног, ни лица. Глаза смотрят на солнце – ярко-красное от залившей их крови – пожалуйста, оставьте мне зрение. Левой-правой, левой-правой. «Теперь пусть врачи разбираются».

Проваливаюсь куда-то – пожалуйста, не вырывайте мне глаза.

Кружусь, падаю.

Музыка.

Темнота – свет – боль. Уколы в руку – безумное наслаждение. Свет = зрение: не вырывайте мне глаза.

Кружась и падая – в ритмах бибопа. Под аккорды Чампа Динина – Люсиль и Ричи машут мне с небес.

Пот – и тут же лицо мне моют чем-то холодным. Чье-то лицо: пожилой человек.

Уколы иглы поглощают боль.

В руку – безуууумное наслаждение.

ВСЕ – кружится и падает.

В полубреду провожу рукой по щекам – густая поросль щетины.

Время – из света во тьму, из света во тьму, из света во тьму…

Человек в очках – приснилось, должно быть. Голоса – в полусне, почти нереальны.

Музыка.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Четыре дня на успокоительных.

Врач, выходя из палаты: «Оставляю вам несколько шприц-тюбиков с морфием. Выздоровление идет хорошо, но примерно с месяц вас будут беспокоить мелкие косточки. Ах да – вам тут один друг ваш просил передать пакет».

От подбородка до лба – тупое покалывание. Свежие газеты – с 22 по 25 января.

Посмотрел на себя в зеркало:

Нос – превратился в лепешку.

Челюсть скошена набок.

Вместо бровей – сплошной шрам.

Линия волос уползла вверх – зашитые порезы наделали мне залысин.

Два совершенно новых уха.

Один глаз раскосый, второй – нет.

Темно-русые волосы полностью поседели меньше чем за неделю.

Скажем так:

Новое лицо.

Заживает: синяки спадают, швы рассасываются.

Раскрываю пакет:

Незаполненный паспорт.

Револьвер тридцать восьмого калибра – с глушителем.

Записка без подписи:

«Клайн,

ОВР нашел вас, но я решил отпустить. Вы хорошо мне послужили и заслуживаете еще один шанс.

Оставьте украденные деньги себе. Я не питаю радужных надежд, но полагаю, что паспорт поможет. Я не стану просить прошения за то, что использовал вас, поскольку считаю, что история со Смитом это оправдывает. Теперь он нейтрализован, но, если вы считаете, что справедливость восторжествовала не до конца, я даю вам шанс это исправить. Скажу вам откровенно – с ним покончено. Он и так стоил мне слишком дорого».

Между строк – приказ: убей его. Не ЕГО – ИХ.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

– Мы были красивой парой.

– Ну, ты-то останешься красивой.

– А ты изменился, Дэвид.

– Еще бы. Только посмотри на меня.

– Я не о том. Мы вместе уже почти пять минут, и ты ни разу не попросил меня рассказывать.

Гленда: загорелая – работа-то на воздухе, почти худышка. «Просто хочу посмотреть на тебя».

– Я выглядела и лучше.

– Нет, не выглядела.

Она коснулась моего лица. «Неужели я того стоила?»

– Как бы то ни было, во что бы то ни стало.

– Вот так?

– Именно так.

– Надо было все-таки тебе тогда податься в Голливуд.

У двери – сумки с деньгами – время неумолимо бежит.

Гленда сказала: «А теперь рассказывай ты».

Назад, в прошлое – вперед, в бесконечность: я рассказал ей ВСЕ.

Иногда я замолкал: священный ужас лишал меня дара речи. Молчание намекало: ты – расскажи мне.

Легкие касания губ ответили: «нет».

И я рассказал ей все. Гленда слушала, точно одурманенная, – так, словно она знала.

История осталась между нами. Поцелуи причиняли мне боль – руки ее сказали: позволь мне.

Она раздела меня.

Сняла с себя все, придвинувшись в пределы моей досягаемости.

Я не спешил: сперва позволь мне посмотреть. Настойчивая Гленда, нежные лапки – внутри нее, полубезумный от одного ее вида.

Она приподнялась надо мной – опираясь на руки, чтобы не касаться моих синяков. Но просто смотреть меня не устраивало – я притянул ее к себе.

Чувствовать вес ее тела было больно – я впивался в нее губами, чтобы желание заглушило боль. Она постепенно входила в экстаз – сердцебиение мое замедлилось – и мы так синхронно и кончили.

Я открыл глаза – Гленда обвила мое лицо руками – просто чтобы смотреть.

Сон – день сменился ночью. Рывком поднялся с кровати: часы на туалетном столике показывали почти четверть второго.

26 января.

На комоде лежал фотоаппарат – бывшей жены Пита. Я проверил пленку – осталось шесть кадров.

Гленда пошевелилась.

Я пошел в ванную. На блюдце лежали шприцы с морфием – я впрыснул содержимое одного в стакан и смешал с водой.

Оделся.

Сунул двести штук в сумочку Гленды.

В спальню —

Гленда – зевая, тянется за стаканом – полночный сушняк: я протянул ей свой.

Она залпом его выпила. Потянулась, устроилась поудобнее – и снова заснула.

Я посмотрел на нее:

Полуулыбка – щека на подушке. Одно плечо поверх одеял, старые шрамы почти скрыл загар.

Я сделал фотографии:

Ее лицо – с закрытыми глазами: сны, которых она никогда мне не расскажет. Лампа, вспышка: пряди светлых волос на белоснежном белье.

Я вытащил пленку.

Поднял сумки с деньгами – неприлично тяжелые.

И вышел за дверь, с трудом сдерживая рыдания.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Дальше все просто:

Вернувшись на автобусе в Лос-Анджелес, я снял номер в отеле. Попросил в номер пишущую машинку: заполнить свой новенький паспорт.

Мое новое имя: Эдмунд Л. Смит.

Фотография – настоящая: быстрое фото из фотокабинки, клей.

Мой билет к спасению: «Лос-Анджелес – Рио-де-Жанейро» рейсом авиакомпании «Панамерикэн».

Раны мои почти зажили.

И новое лицо прижилось: в этом человеке невозможно узнать симпатягу Дэвида Клайна.

Инъекции морфия поддерживают во мне спокойствие – и перманентное состояние восторженного блаженства. Восторженная мысль: все закончилось.

Еще не все.

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

Купил себе новый драндулет: двести долларов наличными. В аэропорт – окольными путями: мимо дома номер 1684 по Саут-Тремэйн.

Восемь утра – все тихо и спокойно.

Голоса: агрессивные, мужские.

Обхожу особняк, проверяю заднюю дверь – не заперто. Прачечная, дверь кухни – рывком открываю ее.

Джей-Си и Томми – за столом, поглощают пиво.

Что-о?

Какого —

Сперва в Джея-Си – глушитель – ХЛОП! – мозги потекли из ушей. Томми с поднятой пивной бутылкой – ХЛОП! – в глаза ему полетели осколки стекла.

Он завопил: «ПАПА!»

СЛЕПОЙ!! СЛЕПОЙ УБИЙЦА! – я прострелил им глазницы и превратил лица в кровавое месиво.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

В аэропорту – толчея: тут же федералы, люди из Управления шерифа, мафия. Прошел у них перед носом – ни один не обернулся – прямиком к стойке регистрации.

Доброжелательное обслуживание, в паспорт едва взглянули. Сумки с деньгами благополучно миновали багажный контроль – «Приятного полета, мистер Смит».

Вот теперь точно все.

Желание помнить. Лихорадочные сны – время жжет как огонь.

Теперь я старик гринго, что разбогател на торговле недвижимостью. Вот вам мое признание – но позвольте добавить еще кое-что.

Вроде постскриптума:

Уилл Шипстед – с 1959 года и по сей день – частная практика.

Рубен Руис – чемпион в суперлегком весе 1961—1962 гг.

Чик Веккио – застрелен при попытке ограбления винного магазина.

Крутой Веккио – сутенер проституток-гомосексуалистов в Лас-Вегасе.

Фред Турентайн – умер: цирроз. Лестер Лейк тоже: рак.

Потерянная родина – время жжет как огонь – я странным образом рядом.

Мадж Кафесьян – осталась одна в родовом доме, полном призраков.

Уэллс Нунан – обвинен в оказании давления на присяжных, 1974 год. Приговор: от трех до пяти лет в федеральной тюрьме. Покончил с собой по пути в тюрьму Ливенворт, наглотавшись снотворных таблеток.

Мег – пожилая вдова – мой пропуск в тот мир. Состоятельная – наши трущобные домовладения проданы на кондоминиумы.

Кружусь, падаю – боясь что-нибудь забыть.

Микки Коэн – жалкое существование – два тюремных срока. Мертв: 1976 год – сердечный приступ.

Джек Вудс, Пит Б. – старики с пошатнувшимся здоровьем.

Дик Карлайл – уволился из Полицейского управления: никто так и не привлек его за делишки с Дадли Смитом. «Дик – меховой король», ибо все меха Гурвица достались ему – на законных основаниях. Хозяин сети прачечных – Мадж легко уступила ему предприятия мужа.

Дадли Смит – иногда приходит в себя и становится душкой: поет кельтские песни ухаживающим за ним девочкам-медсестрам.

Дадли – щеголь в своей черной повязке на глазу. Когда к нему возвращается память, прямо-таки эксперт: хлесткие цитаты, всегда готов помочь с ретроспективой событий. Со вздохом: мол, тогда мужчины были мужчинами.

Эдмунд Эксли – шеф Бюро расследований, шеф полиции. Конгрессмен, вице-губернатор, в настоящее время – кандидат на губернаторский пост. Известный почитатель Дадли Смита, ловкий и умный политик.

Гленда – звезда кино и телевидения. За пятьдесят: мудрая бабушка в популярных телесериалах.

Гленда – тридцать с лишним лет славы. Всегда со мной – на тех фотографиях. Всегда молода: несмотря на все новые фотографии и фильмы.

В моих снах, где все кружится и падает.

Как Эксли, Дадли и Карлайл.

Оторванные от меня – им есть что мне поведать – те самые прозаические кошмары, что определили их долгую жизнь. Есть что мне поведать – дополнить свои признания, освободить меня.

Сны: все кружится и падает.

Я возвращаюсь назад. С тем чтобы заставить Эксли сознаться во всех чудовищных сделках, что он когда-либо заключал – с неподкупным выражением лица, как и я сам. С тем чтобы убить Карлайла и заставить Дадли заново пережить все моменты его жизни – чтобы моя вина показалась пушинкой перед тяжестью зла, что он совершил. И убить его – в память о несчатных жертвах, а потом найти Гленду и сказать ей:

Расскажи мне что-нибудь.

Расскажи мне все.

Сделай так, чтобы мы не разлучались.

Люби меня страстно, как в последний раз.