Таким образом они миновали и бездну. Уверенность солдат возросла. Факелы горели ровно, почему-то не догорая.

— Ты — маг? — тихо спросил идущий вплотную к ней Лавастин. — Как ты можешь видеть сквозь иллюзии?

«Как я смогу это использовать?» — Этого он не произнес, но по его тону Лиат понимала, что граф уже обдумывает сложные многоходовые комбинации.

— Мой отец наложил на меня ряд охранительных заклятий, — сказала Лиат, надеясь, что в ее словах достаточно правды для того, чтобы Бог простил ее за ложь.

Лавастин молчал. Она не знала, о чем он думает. Этого человека она понимала меньше, чем любого другого.

Они продолжали путь, пробиваясь сквозь тьму, стремясь попасть в подземелье собора. Чтобы найти Эйка. И Кровавое Сердце.

Лиат вела их вперед не оборачиваясь.

Теснимый назад, Алан оставался во втором ряду щитов, пригибаясь, чтобы не мешать копейщикам, разившим врага через его голову. Он крепко опирался ногами, чтобы создать опору для первого ряда, на которых приходилась вся ярость атаки Эйка. Единственным его богатством была физическая сила. Теперь-то всем было ясно, что он не способен сражаться.

Эйка отхлынули. Пользуясь краткой передышкой, Алан осматривал холм. С западной и южной стороны вал еще держался, но с востока, со стороны Гента, и у северных ворот, куда Алан бросил свои резервы, его армия отступила, и теперь противник атаковал стену из тел и железа, а не земляные оборонительные сооружения. Алан хотел найти себе замену, чтобы осмотреть поле вдали и узнать, как обстоят дела у конницы отца, но здесь, на самом переднем крае, подменить было некому.

Эйка собирались с силами. Они тоже использовали линию щитов, круглых, разрисованных хитрым сплетением пар синих и желтых змей. До врага двадцать шагов. Эйка не проявляли активности, если не считать того, что иной раз кто-то из них нагибался, чтобы прикончить раненого; отдельные стрелы и камни летели в их расположение; собаки рвали и пожирали трупы.

Господи, помилуй. Одна из черных собак Алана валялась мертвой на поле, и сейчас, у него на глазах, на ее труп набросилась стая собак Эйка. Узнать ее отсюда он не мог, но отвести взгляд от Эйка, чтобы сосчитать и осмотреть жмущихся к нему солдат, не было сил.

Барабанщики дикарей продвинулись ко второму ряду и отбивали ритм, похожий на медленный пульс сердца. Вот он ускорился, и Эйка встревожились, как собаки, почуявшие добычу, но еще не спущенные с поводков. Бой барабанов стал чаще и громче, и вот Эйка бросились в атаку.

Солдаты вокруг Алана напряглись, готовясь принять удар. Копейщики выставили копья между щитами, чтобы использовать инерцию движения нападающих.

Эйка ударили. Алан зашатался, удержался на ногах, но вместе со строем отступил. Он подпирал щит рукоятью своего меча, но все же поддавался под мощным напором стены круглых щитов Эйка. Если бы он мог через ноги втянуть мощь земли! Одна из собак, поддерживая, прислонилась к нему, но и это не остановило отступления, отползания назад. Сапоги скользили по грязи. Собака заскулила и отпрянула.

Над головой Алана свистели копья и топоры, но и для них большие щиты Эйка были серьезной преградой. Строй людей отступал к центру лагеря, к штандарту с черными собаками на серебряном поле, и дальше. Знамя исчезло в толпе Эйка.

Теперь Эйка были уже в самом лагере. Как ни странно, это дало передышку, потому что многие Эйка сразу же покинули строй и принялись грабить сундуки и мешки, шарить по палаткам.

Восточная и северная линии встретились и слились. Сквозь шум Алан вдруг услышал голос капитана, отдающего распоряжения. Штандарт был потерян, капитан скакал под вымпелом, который появлялся в тех местах, где положение было тяжелее всего и поражение казалось неминуемым.

— Держать линию! — крикнул Алан, но его голос услышали лишь ближайшие к нему солдаты, а они в подобных напоминаниях не нуждались. Солдаты бились изо всех сил, спасая его и свои жизни.

Наконец вымпел приблизился.

— Лорд Алан! — крикнул капитан. — Пропустите его, пропустите его, ребята! Сомкнитесь! Подайтесь правее!

Алан вывалился из давки строя на небольшой пыльный участок свободной земли. Капитан повернулся к нему:

— Я вас потерял. Господи, что сказал бы мне лорд граф, ваш отец…

— Где отец? — крикнул Алан. Капитан неопределенно махнул на восток:

— Там. Я видел штандарт лорда Уичмана, но там так много Эйка и солнце так слепит, что земли не видно. Нам надо полагаться на наши мечи и помощь Божию.

Алан, как мог, осмотрел долину. Она была покрыта морем Эйка. Справа небольшая группа всадников под отунской башней с воронами перестраивалась для атаки — или для отступления. Ни лорда Уичмана и золотого льва Саонии, ни штандарта Лаваса он не увидел.

Гент покрывал невиданный огненный купол, яркий, как солнце в зените. Полдень миновал, солнце клонилось к западу, но впереди ему еще предстоял долгий путь до заката и бесконечные летние сумерки.

Алан свистнул, собаки, несмотря на шум, услышали его и примчались к его ногам. Тоска и Ярость, израненные, окровавленные, но живые и относительно невредимые, застучали хвостами по его ногам. Страх лаял, напрягаясь, кровь текла по его задней лапе. У Вспышки на спине — ужасная рана, ухо разорвано в клочья. Рьяный хромает, по морде старого Ужаса течет зеленоватая кровь Эйка. Странно, но на Стойкости ни царапины. Привет пропал. И Серой Гривы нет больше.

Некогда скорбеть.

Он ласково потрепал их, псы лизали ему руки. Кто кого ободрял? Выпрямившись, Алан попытался разобраться в обстановке на поле.

На севере и востоке вал оставлен, там хозяйничают Эйка. На южном и западном участках вала, где Эйка успеха пока не добились, лишь небольшие стычки. С того места, куда отступил со своими солдатами Алан, они могли видеть грабящих лагерь Эйка. Там, где вчера вечером командиры обсуждали тактику боя, хозяйничал враг. Алан выделил из толпы Эйка нескольких, которые были выше ростом и шире в плечах. Они были разряжены в кольчужные пояса-юбки, достающие до колен, сверкающие золотом и серебром. Эти великаны прогуливались по лагерю легкой, пружинящей походкой, за ними следовали своеобразные штандарты, увенчанные перьями, костями и всякой невообразимой дрянью. Сыновья Кровавого Сердца, принцы. Вроде Пятого Сына.

Они что-то крикнули, барабаны ускорили ритм. Эйка прекратили грабеж, пинками и окриками собрали собак и построились.

С воплями Эйка бросились в атаку. Их возглавил громадный принц с обсидиановой дубиной. Капитан Лавастина бросился вперед, чтобы поддержать своих людей, но тщетно.

Когда гигант Эйка опрокинул двоих передних солдат, линия щитов раскололась. Капитан наклонил древко вымпела и вонзил его острие в лоб принца. Дикарь опустил дубину на древко, перебил его и, схватив расщепленный конец, сдернул капитана с коня и ударил о землю. С торчащим из лба обломком и тканью вымпела, как накидка свисавшего с плеч, Эйка с ревом летел вперед.

Люди кричали и отступали, строй развалился. Но Алан встретил ревущего Эйка ударом своего меча, ударом, в который он вложил всю свою силу. Эйка схватил меч голой рукой. Кожа на руке его лопнула, но другого вреда меч ему не причинил. Дикарь рванул Алана вперед и вниз, занес свою обсидиановую дубину для смертельного удара.

Алан попытался закрыться щитом, но было слишком поздно. Другие Эйка рвались вперед, в их рассыпавшийся строй. Собаки исчезли во всеобщей сумятице.

Я с тобой, Алан. Ты сдержал свое обещание.

Дубина неслась на него, но он стал тенью, а Она была жизнью в свете. Она появилась в ужасной и безудержной красе своей, с мечом войны и смерти. Ее едва уловимое движение направило дубину в землю, из которой в лицо и рот Алана полетели комья и грязь. Она подрубила ногу принца-дикаря, и Эйка рухнул. Ее полет казался танцем, при следующем па которого Эйка был обезглавлен.

Алан отступил с нею, и строй снова сомкнулся вокруг него. Вокруг Нее. Ему стоило лишь появиться там, где щиты были смяты, где пали духом, — и Она шла туда за ним. Он был лишь тенью Ее света, но люди приободрялись и дрались с остервенением, выкрикивая его имя: «Лорд Алан! Лорд Алан!»

Там, где появилась Она и где был Алан, любая атака была заведомо обречена.

Но даже Властительница Битв не могла одолеть бесконечный натиск сотен диких Эйка и их свирепых собак.

Эйка наступали. Барабаны гремели громче и громче; не было слышно ничего, кроме их грохота, даже звона мечей, воплей умирающих и лая собак. Он не мог поспевать везде, а без него люди не выдерживали.

Эйка наступали на холм со всех сторон, беря обороняющихся в кольцо. Барабаны, барабаны! Внезапное изменение их ритма заставил почву задрожать под ногами. Стена щитов распалась в нескольких местах, и битва утратила всякое подобие порядка.

Сражение превратилось во всеобщую рукопашную, в отчаянную борьбу за выживание. Эйка атаковали со всех сторон. Страх сжал сердце Алана, когда он увидел, как мало осталось на холме защитников. Тем, кто падал, уже было не на что надеяться, на них тут же набрасывались собаки.

Даже Владычица замерла с остановившимся взором. В этот момент к Алану с тявканьем бросились собаки. Тоска схватила его за ободранную накидку и потянула на запад. Властительница впереди, Алан вплотную за ней, они шаг за шагом двигались к западу по разоренному склону холма, к виднеющемуся вдали лесу. Клин из людей пробивался сквозь толпы Эйка в поисках безопасности. Каждый шаг давался с боем, но у них не было выбора, они могли искать лишь убежища в лесах, потому что холм, лагерь и бой были потеряны.

Все потеряно.

Он не видел земли, всюду лишь Эйка, со всех сторон.

Во главе клина Она прорезала путь к западным «воротам». Заграждавшие их повозки разнесены в щепки, подходы к ним были усеяны мертвыми телами. Барабаны били все громче, усиливалась и решимость Эйка не дать им уйти. Здесь, у западного прохода, их клин застрял. Сверху молотом жары ударило солнце.

Как огромное тысячезевное чудовище, Эйка наступали, выли, дышали одной лишь мыслью. Рев их поверг людей на колени под беспощадным пылающим оком солнца.

Но Она воспылала в ответ. Лишь Алан мог ее видеть. Стоя за нею, он поднял меч и в отчаянии возопил.

— Держитесь! — кричал он. — С нами Бог!

Но его уже никто не слышал.

Ступенек Лиат не считала, лишь тихо ругалась каждый раз, когда кто-то из следовавших за нею со звоном задевал мечом стену, спотыкался или что-то шептал. Но наверху, где лестница изгибалась и выводила в крипту собора, их никто не ждал. Лиат споткнулась о надгробие и упала на одно колено. С лестницы к ней выходили люди.

Эрканвульф помог Лиат подняться.

Каждое движение, каждый звук неожиданно громко отдавались от стен этого пропыленного веками зала. Они так контрастировали с вечным покоем этого места.

— Тихо! — приказал Лавастин. — Прислушайтесь!

Какое-то время все напряженно вслушивались, но не услышали ничего, кроме собственного дыхания.

Наконец Лавастин нарушил молчание. Ему не надо было повышать голос.

— Мы должны захватить ворота Гента. Нужно убить Кровавое Сердце. Мой опыт подсказывает, что, как только верховный вождь умрет, Эйка начнут рвать друг другу глотки за его трон.

Их окружали надгробия. Факелы отбрасывали блики и тени, в воздухе висела пыль. Поодаль, в неверной тени, Лиат заметила что-то светлое и, увы, узнаваемое.

— Капитан Ульрик, взять пятнадцать человек. Пятнадцать человек со мной. Мы раздельно проследуем к западным воротам Гента. «Орел»! — (Она напряглась.) — Эти семь человек поступают в ваше распоряжение. — Граф четко чеканил слова. — Как гласит народная мудрость, с магом лучше всего справится другой маг.

— Милорд граф! — ужаснулась она.

Но Лавастин не дал ей времени ужасаться.

— Я поручаю вам выследить и убить Кровавое Сердце.

— Да, милорд граф! — послушно произнесла она.

В этот момент факелоносец подвинулся, свет разлился по подземелью и осветил дальний сводчатый угол. Кости. Не погребенные в святости могилы, а рассеянные, как опавшие листья в осеннем лесу, нагроможденные в кучу. Подходя, она уже знала, что это кости «драконов». В ноздри ударил запах извести. Эйка сообразили засыпать останки известью. С падения Гента прошел год. Ухмыляющиеся черепа смотрели на нее. Глазные отверстия зияли чернотой. Белизна костей просвечивала из-под обрывков расшитых накидок. Пальцы скелетов тянулись к ее сапогам. Она нечаянно наступила на берцовую кость и чуть не упала.

— Господи, помилуй! — выдохнул чуть слышно Эрканвульф. — Значок «Королевского дракона»!

Достаточно веская причина, чтобы убить Кровавое Сердце.

Они миновали скорбные останки личных гвардейцев короля. Хорошо, что Эйка, руководствуясь какими-то своими соображениями, притащили их в это святое место.

Лиат не отваживалась всмотреться внимательнее — боялась обнаружить в беспорядочном нагромождении останков, обломков брони и обрывков ткани капитанский шлем Сангланта. Перед ее внутренним взором принц по-прежнему сиял чистотой и силой. Его живые глаза смотрели на нее, шагающую по подземелью собора, а подбородок под ее пальцами был так нежен и мягок, почти как у женщины. Вот он спокойно стоит перед толпой, желающей разграбить дворец. А вот он ведет своих людей в последний бой. Она не вынесет вида его живой красоты, превратившейся в прах. Лиат опустила глаза и лишь старалась пореже наступать на кости своих мертвых товарищей.

С каждым шагом в ней крепла решимость. Она должна стать орудием отмщения за него и за «драконов». Так она подошла к ступеням, ведущим наверх, в собор.

Поставив ногу на первую ступеньку, Лиат взглянула вверх, на покрытый паутиной свод.

— Надо разведать, — прошептала она.

— Всей группой! Слишком много поставлено на карту! — прошептал в ответ Лавастин.

— Позвольте сначала посмотрю я сама. Если меня поймают и поймут, откуда я взялась, вы будете сражаться на равных. Эйка в темноте видят не лучше мужчин. «И намного хуже, чем я», — могла бы она добавить. — У вас будет преимущество в стычке, или вы сможете уйти обратно через туннель.

— А собаки? — прошептал Эрканвульф. — Что если они учуют?

— Это еще один повод остаться здесь: известь и сырость отбивают запах. Если они не знают о туннеле, — рассуждал Лавастин, — то еще вопрос, куда они кинутся в первую очередь, поймав нашего «орла». У нас хватит времени выйти к воротам. Ступай! — разрешил он.

«Ступай!» — Он спокойно оценил вариант с ее гибелью и нашел, что сможет извлечь из него пользу.

Но Лиат лишь мрачно улыбнулась, передала свой факел Эрканвульфу и пошла вверх по ступеням.

Она почти сразу же скрылась за поворотом лестницы. Ее чутким глазам тьма не казалась кромешной. Сзади слышались шаги медленно поднимавшихся за нею солдат. Лиат поравнялась с дверью, ведущей в главный неф собора. Сквозь щель просачивался лучик света. Не задерживаясь, она прошла мимо этой двери и стала подниматься на хоры. Вверху, на тесной площадке, Лиат взялась за широкое железное кольцо двери и прижала ухо к шероховатым доскам. Из-за двери слышалась приглушенная толстыми досками дразнящая мелодия, легкая, как воздух.

Покрытое слоем пыли дверное кольцо скользило под пальцами. Она надавила плечом. Дверь скрипнула и приоткрылась. Дневной свет слепил, Лиат пришлось досчитать до двадцати, чтобы привыкнуть даже к слабому освещению, достававшему до хоров собора. Снизу доносились звуки флейты.

Сжав рукоять меча, Лиат открыла дверь пошире. Узкий балкон, покрытый толстым слоем пыли, шел вдоль стены нефа. Висящие на стенах гобелены со сценами из жизни святых тоже покрыты слоем пыли. Над гобеленами — второй ярус окон. В потоках солнечного света плавно парят пылинки. Несколько гобеленов упали и лежат в проходе. По краям они объедены мышами и крысами.

Осторожно ступая, Лиат вышла вперед. Вдруг раздалось громкое шуршание. Она замерла. Мышь стремглав пробежала через проход. Лиат почувствовала себя увереннее. Если мыши днем свободно разгуливают по хорам, значит, Эйка вряд ли заглядывают сюда.

Она, прижимаясь к стене, прошла дальше. В пыли оставались отпечатки ее подошв. Дверь Лиат прикрыла, оставив лишь небольшой просвет.

Лиат поползла вдоль балконных перил. Над нею, перекрывая пространство собора, величественно изгибались своды. Мелодия флейты взвивалась вверх, отражалась от стен и сводов, кружилась вокруг нее. Лиат боялась поднимать глаза к окнам, оберегая драгоценное зрение, ведущее ее к цели от слепящего света солнца. Колчан слегка задел за перила, и она решила, что пора взглянуть вниз.

Вот перед нею Кровавое Сердце, восседающий на своем троне. Он окружен сиянием солнца, заливающего собор сквозь западные окна, в его руках флейта из человеческих костей.

Кровавое Сердце играл, и его музыка плыла в воздухе, кружась, как живое существо. Он играл, как будто ткал, и вытканные его музыкой иллюзии защищали его.

Рядом с ним, полускрытый его тенью, сидел на ступеньках трона жрец, которого Лиат тоже хорошо помнила. Кожа да кости, почти голый, когтями он впился в крышку стоявшего перед ним на полу деревянного ящичка. Жрец раскачивался в такт мелодии.

Вокруг — множество собак. Слюна капает с их языков, заливая каменный пол. Они часто дышат, некоторые бродят вокруг, другие лежат, потягиваются и зевают.

Возле святого алтаря Кровавое Сердце устроил свалку. Там лежит куча мусора. Какие-то лохмотья, ржавые цепи, кости свалены вплотную к алтарному возвышению. И всюду собаки. Лиат содрогнулась от возмущения. Конечно, Кровавое Сердце умышленно осквернил алтарь Владычицы.Она встала на колени, положила меч на пыльный пол. Сердце колотилось от страха и решимости. Лиат взяла в руки Ловца Сердец, свой верный лук. Стрела легла на место, и Лиат натянула тетиву.

Свет струился вниз, Благословенный Дайсан, запечатленный на витринах, вершил свои семь чудес. Свет отражался и расщеплялся, радуги переливались в воздухе, исчезали и появлялись в новом месте при каждом ее движении. Лиат приподнялась — тихо, как дышит утро, как движется неумолимая рука судьбы.

Воспоминания о красоте собора с удвоенной силой нахлынули на нее. Здесь служили святую мессу. Здесь собравшиеся пели и молились под руководством епископа. Здесь перед алтарем стояли на коленях Санглант и его «драконы» в то утро, в последнее утро их жизни.

Голоса. Она замерла, вытянула шею, прислушалась. Хоть бы Лавастин подождал внизу еще немного!

В холодной пустоте громадного собора появился новый персонаж. Широкими шагами к Кровавому Сердцу направлялся Эйка. На нем была характерная для принца достающая до колен кольчужная юбка из золотых и серебряных колец, переливающаяся в солнечном свете. На торсе рисунок из тех же характерных перекрестий, что и на груди Кровавого Сердца. На его шее Лиат с изумлением заметила деревянный кружок Единства.

Принц Алана? Удивительное совпадение.

От удивления она забыла об осторожности и шаркнула сапогом.

Принц Эйка остановился. Лиат замерла, затаив дыхание, ее чуть было не охватила паника. Но принц вовсе не слышал слабого шороха на хорах. Он задержался перед мусорной кучей у алтаря, которая вдруг зашевелилась, как будто просыпаясь. Из нее вылезли вездесущие собаки, открыв взору какое-то кошмарное создание, отдаленно напоминавшее человека. Тяжелой цепью оно было приковано к алтарю. На существе были грязные обрывки накидки, на которой угадывался вышитый черный дракон. Но это не был дух, потому что он явно имел массу и четкие очертания. Черные его волосы были длинны и спутаны и напоминали прическу аскетов-отшельников, презревших общепринятые человеческие нормы. Как и у человека, у него были руки с кистями и пальцами, ноги; кожа потемнела от наслоений грязи. Он был так страшен, внушал такой ужас, что казался порождением гнусной магии Кровавого Сердца. Так ей казалось. Хотелось ли ей верить в это? Существо резко повернулось, плечи его напряглись, как будто оно приготовилось отражать нападение, и Лиат увидела лицо.

— Боже милостивый… — Шепот этот был исторгнут потрясением столь глубоким, что она забыла обо всем, обо всех, даже о своей цели, о том, что под нею, ничего не подозревая, сидел вождь Эйка, легкая добыча. — Санглант!

Он встал в полный рост. Повернул к ней голову. Он был похож на собаку, учуявшую что-то очень для нее важное. Он услышал ее.

Он узнал ее голос.

Милосердные Владычица и Господь, он попал в плен! Больше года в плену у Кровавого Сердца!

Горло Лиат сжала судорога.

Она поднялась.

— Нет! — закричал он и бросился вперед, к Кровавому Сердцу и жрецу, на всю длину цепи. Жрец схватил свою коробочку и отпрянул как раз в тот момент когда цепь, натянувшись, остановила Сангланта. Его собаки, рванувшиеся за ним, обогнали его. Они-то не были прикованы цепью!

Кровавое Сердце опустил флейту и отрывисто пролаял какие-то команды. Несколько солдат Эйка бросились к принцу, вопя своими нечеловеческими голосами.

Она подняла Ловца Сердец и навела его на Кровавое Сердце, целясь в узор на груди вождя.

У нее есть только один выстрел.

Снизу и сзади донеслись крики и грохот сапог, звон стали. Вслед за человеческими голосами послышались боевые вопли Эйка.Лавастин не стал ее дожидаться. Может быть, он среагировал на крик Сангланта. Теперь это уже не имело значения.

Один выстрел. Она приложилась, прицелилась. Прекрасная цель, прямо в сердце…

Лук тянуло влево.

Она колебалась лишь мгновение.

Потом уступила.

— Ловец Сердец, веди мою руку, — пробормотала она, уступая притяжению, повела лук влево, следя, как конец стрелы с груди Кровавого Сердца переместился на деревянный ящик на коленях жреца, слегка поднялся и уперся в иссохшую чешуйчатую грудь старца, чуть левее центра.

Сюда!

Выстрел.

Наконечник пронзил тело. Жрец обеими руками схватился за грудь и опрокинулся назад. Деревянный ящичек соскользнул с его коленей вперед и ударился о камни пола.

Воздух задрожал от рева Кровавого Сердца. Он вскочил с места и рухнул на колени. Костяная флейта ударилась об пол. Одна из костей от падения разбилась.

— Жрец! Предатель! — От нового вопля стены и своды собора, казалось, задрожали. Треснуло одно из витражных окон, сверху дождем посыпались осколки стекла. — Братья! Гнездо! — рычал он с болью и бешенством. Он упал ничком и пополз, стараясь дотянуться до деревянного ящичка. Из его рта капала зеленоватая кровь. И ящик, и жрец были теперь рядом с Санглантом. Но жрец, качаясь, поднялся на ноги, вырвал стрелу из груди и, ковыляя, убрался подальше как от Сангланта, так и от Кровавого Сердца. Санглант пнул ящик, и тот отлетел от почти дотянувшейся до него руки колдуна.

— Гнездо! — Голос вождя Эйка теперь искажало бульканье, кровь лилась из его не тронутой стрелой груди. Собаки, почуяв слабость, набросились на него, но он смог отогнать их и подняться. Кровь пузырилась и пенилась у него на губах. — Нерушимой связью между нами заклинаю я вас: месть…

Он схватился за горло и покачнулся. Жрец старался отковылять подальше и, что-то бормоча, делал рукой какие-то охранительные знаки. Внезапный вихрь поднял лежавшую на полу хоров пыль. Рой невидимых созданий вился вокруг нее, словно мириады жалящих мошек. Вдруг все исчезло. Отчаянно взмахнув руками, Кровавое Сердце сделал последний рывок…

И замертво рухнул к ногам Сангланта.

На западном склоне холма орды Эйка остановились перед последним рывком. Чтобы добить, полностью уничтожить пехоту Лавастина. Барабаны ударили — и умолкли.