Он не понимал, что ждет от него Элана, которая казалась то шаловливым капризным ребенком, то вполне зрелым монархом. Обоим им было хорошо известно, что за время отсутствия Спархока в характере Эланы произошли большие изменения. То был период ее становления как королевы. Со своей стороны она, видимо, была уверена в недавно приобретенных ею качествах и положении. Однако несомненным было и то, что ей постоянно приходилось разрываться между желанием показать себя во всей красе своего королевского величия или по-прежнему оставаться свободной от всего этого. Эти чувства испытывала она и в тот самый момент, когда Спархок осторожно надел на палец ее левой руки кольцо с ярко-красным рубином, которое, как ему казалось, принадлежало королю Алдреасу. Элана бросила на кольцо не более чем поверхностный взгляд, а затем с восторженным криком обхватила рыцаря руками за шею и, притянув к себе растерявшегося Спархока, буквально впилась своими губами в его.

Это было весьма неосмотрительно с ее стороны, поскольку именно в этот момент дверь распахнулась и в комнату вошли Вэнион и граф Лэндийский. Старый граф вежливо кашлянул, и Спархок, покрасневший до корней волос, нежным, но властным движением убрал руки королевы со своей шеи.

Граф Лэндийский улыбнулся знакомой улыбкой, а Вэнион удивленно поднял брови.

— Простите за беспокойство, моя королева, — вежливо сказал лорд Лэнда, — но поскольку ваше выздоровление идет достаточно быстро, лорд Вэнион и я подумали, что стоило бы познакомить вас с состоянием дел в вашем государстве.

— Конечно, лорд Лэнда, — ответила королева невозмутимым тоном.

— За дверью палаты вашего величества стоят наши друзья, которые могли бы более подробно поведать вам о важнейших событиях, чем я и граф, — сказал Вэнион.

— Так пусть скорее заходят.

Спархок чувствовал, что во рту у него пересохло. Он отошел в сторону и налил себе стакан воды.

Вэнион вышел из комнаты и через несколько мгновений возвратился уже с друзьями Спархока.

— Я полагаю вы, ваше величество, знакомы с Сефренией, Кьюриком и сэром Келтэном, — сказал он и затем представил королеве остальных, умышленно не останавливаясь при этом на ремесле Телэна.

— Я так рада видеть вас всех, — любезно приветствовала вошедших Элана. — Но перед тем, как мы начнем, мне хотелось сказать вам кое-что очень важное. Сэр Спархок только что сделал мне предложение выйти за него замуж. Не правда ли очень мило с его стороны?

От такой неожиданности Спархок, только что поднесший к своим пересохшим губам стакан воды, зашелся кашлем.

— Что случилось, дорогой? — невинным голосом спросила Элана.

Спархок, задыхаясь от кашля, жестом руки показал на свое горло. Когда же ему удалось восстановить дыхание и утраченное самообладание, граф Лэндийский посмотрел на королеву и спросил:

— Я полагаю, ваше величество приняли предложение вашего рыцаря?

— Конечно. Как раз этим я и была занята, когда вы вошли.

— О, — сказал старый мудрый граф, — понимаю.

— Мои поздравления, милорд, — грубовато произнес Кьюрик. Он стиснул руку Спархока в железном рукопожатии и энергично потряс ее.

Келтэн не отрываясь смотрел на Элану.

— Спархок? — недоверчиво протянул он.

— Не правда ли странно, мой дорогой, что твои друзья никогда в полной мере не осознавали твоего величия? — сказала Элана Спархоку. — Сэр Келтэн, — затем продолжила он, — твой друг детства самый лучший рыцарь на всем белом свете. Любая женщина почла бы за честь быть его мужем. — Она довольно улыбнулась. — Однако именно я получу его. Хорошо, друзья мои, пожалуйста, садитесь и расскажите мне о том, что произошло в моем королевстве, пока я была больна. Я надеюсь, вы будете кратки, ибо нам с моим обрученным необходимо обсудить еще очень многое.

Вэнион оставаясь стоять посмотрел на остальных.

— Если я о чем-нибудь забуду упомянуть или скажу неверно, пожалуйста, не стесняйтесь и поправьте меня, — сказал он и посмотрел в потолок. — С чего бы начать? — в задумчивости произнес магистр.

— Сначала расскажите мне, чем я была больна, — предложила Элана.

— Вы были отравлены, ваше величество.

— Что?

— Да, вы были отравлены очень редким ядом из Рендора — тем же самым, что убил вашего отца.

— И кто же это сделал?

— В случае с вашим отцом — его сестра, а вас отравил первосвященник Энниас. Вам ведь было известно о том, что он метит на место Архипрелата в Чиреллосе.

— Конечно, и я делала все возможное, чтобы воспрепятствовать ему в этом. Если Энниас добьется своего, я обращусь в эшандистскую веру или в стирикскую. Ваш бог примет меня, Сефрения?

— Богиня, ваше величество, — поправила ее Сефрения. — Я служу Богине.

— Надо же, как интересно! А мне надо будет постригать волосы и приносить ей в жертву эленийских детей?

— Что за нелепости ты говоришь, Элана, — строго сказала Сефрения.

— Я только шучу, Сефрения, — рассмеялась королева. — Но разве не так простые эленийцы рассуждают о стириках? А как вы узнали про отравление, лорд Вэнион?

Вэнион кратко рассказал о встрече Спархока с призраком короля Алдреаса, о том, как было обнаружен кольцо с рубином, которое теперь из-за оплошности рыцаря украшало его собственную руку. Затем магистр поведал о возведении кузена королевы в принца-регента, хотя за его спиной государством правил сам первосвященник.

— Личеас — принц-регент?! — воскликнула Элана. — Но это же просто смешно. Он даже одеться не может без посторонней помощи. — Она нахмурилась. — Если я была отравлена тем же самым ядом, что и мой отец, каким же образом мне удалось остаться в живых?

— Нам пришлось прибегнуть к магии, чтобы сохранить вам жизнь, королева Элана, — сказала ей Сефрения.

И Вэнион рассказал о возвращении Спархока из Рендора, об их растущем подозрении, что Энниас отравил ее, чтобы получить доступ к сокровищнице для осуществления своего желания стать Архипрелатом.

Тут рассказ продолжил Спархок и повел речь о том, как небольшой отряд, состоящий из рыцарей Храма и их спутников, отправился сначала в Чиреллос, затем в Боррату и наконец в Рендор.

— Кто такая Флейта? — перебила его Элана.

— Стирикский найденыш, — ответил рыцарь. — По крайней мере, мы сначала так полагали. На вид ей, казалось, лет шесть, но на самом деле она гораздо старше. — Далее Спархок поведал о путешествии по Рендору, о встрече с лекарем в Дабоуре, который в конце концов рассказал им о том, что только при помощи магии они смогут справиться с недугом королевы. Не упустил рыцарь в своем рассказе и о своей встрече с Мартэлом.

— Мне он никогда не нравился, — фыркнула Элана, состроив рожицу.

— Теперь он работает на Энниаса, — сказал ей Спархок, — и он находился в Рендоре в одно время с нами. Был там один сумасшедший старик, религиозный фанатик — Эраша, духовный вождь королевства. Мартэл пытался подбить его на вторжение в западные королевства, дабы развязать Энниасу руки во время выборов нового Архипрелата. Когда мы с Сефренией вошли в шатер Эрашама, то там мы и застали Мартэла.

— Ты убил его? — с надеждой в голосе спросила Элана.

Спархок растерянно моргнул от неожиданного вопроса.

— Момент для этого был слишком неподходящим, моя королева, — извиняющимся тоном произнес Спархок. — Однако мне удалось уговорить Эрашама отложить свой поход на запад, пока он не получит от меня особой весточки, чем привел Мартэла в неописуемое бешенство. Затем мы с ним немного поболтали, и он сообщил мне о том, что именно он нашел этот яд в Рендоре и передал его Энниасу.

— Подобное действие подлежит наказанию в суде, лорд Лэнда? — спросила Элана.

— Это зависит от решения судьи, ваше величество, — ответил граф.

— Тогда беспокоиться не о чем, — сказала неумолимая Элана, — потому что я буду и судьей, и присяжными заседателями.

— Это незаконно, ваше величество.

— Ничего, они тоже не особенно церемонились со мной и моим отцом. Продолжай свой рассказ, Спархок.

— Мы возвратились в Симмур и отправились в Замок Ордена. Ночью я получил знак явиться в королевскую гробницу, где встретился с призраком твоего отца. Он поведал мне об очень важном, и в первую очередь о том, что его отравила Арисса, а тебя — Энниас. А также о том, что эта парочка находилась в интимной близости, плодом которой явился Личеас.

— Слава Богу! — воскликнула Элана. — Я так боялась, что он незаконнорожденный сын моего отца. Ужасно неприятно знать уже и то, что этот мерзкий тип приходится мне кузеном, но братом… Это просто немыслимо.

— Также призрак короля Алдреаса сказал мне, что единственное лекарство от вашего недуга — это Беллиом.

— Что это — Беллиом?

Спархок вынул из-за пазухи холщовый мешочек и извлек из него пред светлые очи молодой королевы Сапфирную Розу.

— Вот — это Беллиом, ваше величество, — произнес он, и снова больше почувствовал, чем увидел промелькнувшую грозным знамением мрачную тень, неотступно следующую по его пятам.

— Какая прелесть! — воскликнула королева и потянулась руками к волшебной гемме.

— Нет! — резко остановила ее Сефрения. — Не прикасайся к нему, Элана! Он может уничтожить тебя!

Элана в ужасе отпрянула назад.

— Но почему тогда Спархок может держать его в своих руках? — возразила она.

— Беллиом знает его. Возможно, он признает и тебя, но не стоит рисковать.

Спархок торопливо уложил соблазнительный самоцвет в мешочек и убрал за пазуху.

— И вот еще что, Элана, — продолжила Сефрения. — Беллиом — самое могущественное и драгоценное из всего того, что существует в мире, и Азеш уже давно, но, к счастью, пока безуспешно пытается заполучить его. Именно с этой целью пять столетий назад Отт вторгся во владения западных королей. Поиски самоцвета продолжаются и по сей день. Мы не должны допустить, чтобы Беллиом попал к Азешу.

— Мы должны будем уничтожить его? — угрюмо спросил ее Спархок. Ему стоило больших усилий задать этот вопрос.

— Уничтожить?! — вскрикнула Элана. — Но он так прекрасен!

— Однако он несет в себе зло, — сказала ей Сефрения и, подумав, добавила. — Возможно, это не совсем верно сказано. Дело в том, что Беллиом не различает добро и зло. Нет, Спархок, сохраним его, пока окончательно не убедимся, что здоровье Эланы вне опасности. Продолжай свой рассказ, но будь кратким, королева еще слишком слаба.

— Хорошо, — кивнул Спархок и поведал своей королеве о поисках на древнем поле битвы при озере Рандера, об их полном опасности пребывании в Замке графа Газека. Королева слушала его, затаив дыхание, особенно когда он перешел к событиям, приключившимся с ними у озера Вэнн. Затем он кратко рассказал, как им удалось отделаться от докучливого короля Воргуна и, наконец, о том, как они попали в ужасную пещеру Гверига и где узнали в откровении, кем была Флейта на самом деле. — А вот как дела обстоят на сей день, моя королева, — в завершении сказал рыцарь. — Король Воргун бьется с рендорцами в Арсиуме; Энниас в Чиреллосе дожидается смерти Архипрелата Кливониса; а вы снова здоровы и вступили в свои законные права королевы Элении.

— И, ко всему прочему, недавно обручена, — напомнила она Спархоку, словно не хотела позволить ему забыть об этом. Тут Элана ненадолго задумалась, а затем настойчиво спросила: — А что вы сделали с Личеасом?

— Он в темнице, ваше величество.

— А Гарпарин и тот, другой?

— Толстяк разделил участь Личеаса, а барон покинул нас.

— Вы позволили ему сбежать?

— Нет, ваше величество, — покачал головой Келтэн. — Он визжал и даже пытался приказывать нам покинуть Палату Совета. Вэниону надоела вся эта мышиная возня, и тогда Улэф снес топором голову Гарпарина.

— Весьма кстати. Я хочу видеть Личеаса.

— Может, сначала вам стоит отдохнуть? — спросила ее Сефрения.

— Нет, пока я не поговорю со своим кузеном, — настаивала королева.

— Я схожу за ним, — вызвался Улэф, развернулся и покинул комнату.

— Милорд Лэндийский, — сказала Элана, — согласитесь ли вы председательствовать в моем королевском Совете?

— Как пожелает ваше величество, — с поклоном ответил граф.

— А вы, лорд Вэнион, войдете в состав Совета, когда позволят ваши другие обязанности?

— Почту за честь, ваше величество.

— Как мой супруг и рыцарь, Спархок также получит место за столом Совета и, я думаю, о тебе Сефрения.

— Я — стирик, Элана, — заметила Сефрения. — Будет ли это мудрое решение взять стирика в Королевский Совет, тем более когда простые эленийцы так сильно настроены против этого народа.

— Я положу конец этому недоразумению раз и навсегда, — твердо сказала Элана. — Спархок, можешь ли ты предложить еще кого-нибудь полезного в королевском Совете?

Рыцарь задумался, и неожиданно ему в голову пришла лихая идея.

— Я знаю одного человека, ваше величество. Он безроден, но очень умен и много понимает в той стороне жизни Симмура, о существовании которой вы, возможно, даже не подозреваете.

— Кто он?

— Его имя — Платим.

Телэн звонко рассмеялся.

— Ты, наверное, спятил, Спархок, — сквозь смех проговорил мальчик. — Сам собираешься привести Платима поближе к королевской сокровищнице.

Элана озадаченно смотрела на них.

— Что-то я вас не пойму? — спросила она.

— Платим — величайший вор в Симмуре, — сказал ей Телэн. — Я знаю это наверняка, поскольку имел честь иногда работать на него. Его знает и ему подчиняется каждый вор и нищий в городе, а также все мошенники, убийцы, головорезы, мокрушники и шлюхи.

— Следи за тем, что говоришь, молодой человек! — рявкнул Кьюрик.

— Мне известно это слово, Кьюрик, — невозмутимо сказала Элана. — И я знаю, что оно означает. А почему ты, Спархок, предложил ввести в Совет этого человека?

— Как я уже сказал, Платим чрезвычайно умен, и, кроме того, несмотря на его ремесло, он истинный патриот и прекрасно разбирается в ситуации, сложившейся в королевстве. У него существуют такие источники информации, что все, что бы ни произошло в Симмуре, да даже во всем мире, тут же становится известным ему.

— Я поговорю с ним, — пообещала Элана.

Тут в палату вошли сэр Улэф и сэр Перрейн, таща за собой Личеаса. Первой, кого увидел незадачливый принц-регент, оказавшись в комнате, была его королева. От такой неожиданности у Личеаса в удивлении широко открылся рот и глаза чуть не вылезли из орбит.

— Как… — только и сумел выдавить он из себя, кусая губы.

— Ты не ожидал увидеть меня живой, Личеас? — грозно спросила Элана.

— Я полагаю, в присутствии королевы тебе следует преклонить колени, — мрачно произнес Улэф и дал Личеасу такого пинка, от которого тот рухнул на пол и униженно распростерся ниц.

Граф Лэндийский прокашлялся и заявил:

— Моя королева, во время вашей болезни этот человек требовал, чтобы к нему обращались не иначе как «ваше величество». В соответствии с законом подобные действия расцениваются как государственная измена.

— Именно за это я его и арестовал, — добавил Спархок.

— Кажется, для меня есть прекрасная работа, — сказал Улэф, поднимая свой топор. — Скажи одно только слово, королева Элении, и его голова будет красоваться на дворцовых воротах.

Личеас в ужасе посмотрел на них и заплакал, моля о пощаде, в то время как Элана, по крайней мере так показалось Спархоку, подумывала совсем о другом.

— Не здесь, сэр Улэф, — с некоторым сожалением наконец произнесла королева. — Вы понимаете, что я имею в виду.

— Король Воргун собирался повесить его, — неожиданно вступил в разговор Келтэн. — Здесь прекрасный высокий потолок, ваше величество, и крепкие балки. Я быстро схожу за веревкой, и мы посмотрим, как Личеас станцует нам в воздухе. Кроме того, это не столь кровавое зрелище как обезглавливание.

Элана посмотрела на Спархока.

— А что ты думаешь, дорогой? Нам повесить кузена?

Спархок несколько мгновений стоял молча, потрясенный тем холодящим кровь голосом, которым она произнесла эти фразы.

— Э-э… — наконец вымолвил он. — Дело в том, моя королева, что прежде следовало бы хорошенько допросить его, ему много что известно?

— Верно, — согласилась Элана. — Скажи-ка мне, Личеас, захочешь ли ты поделиться с нами всем, что тебе известно.

— Я расскажу все, что ты пожелаешь, Элана, — раболепно залепетал он.

Улэф врезал ему кулаком по затылку.

— Ваше величество, — напомнил Личеасу рыцарь.

— Что? — не понял тот.

— Ты должен обращаться к своей королеве «ваше величество», — пояснил Улэф, повторяя свой воспитательный метод.

— В-ваше Величество, — запинаясь проскулил Личеас.

— И вот еще что, моя королева, — продолжил Спархок. — Если вы помните, Личеас — сын Энниаса.

— Откуда вам это известно? — взвизгнул Личеас и тут же снова получил удар от Улэфа.

— Говори только тогда, когда тебе будет позволено, — мрачно заметил талесиец.

— Так вот, как я уже сказал, — снова заговорил Спархок, — Личеас — сын Энниаса, и он может оказаться очень крупным козырем в наших руках против первосвященника при выборе нового Архипрелата в Чиреллосе.

— Ну, так и быть, — с раздражением в голосе произнесла королева, — но как только с этим будет покончено, передайте его сэру Келтэну и сэру Улэфу. Я думаю, они сами поделят Личеаса между собой.

— Будем тянуть жребий на соломинках? — весело предложил Келтэн.

— Или бросим кости, — добавил Улэф.

— Милорд Лэндийский, — сказала затем Элана, — заберите с лордом Вэнион этого негодяя и допросите его хорошенько. Мои глаза устали от его вида. Да прихватите с собой сэра Келтэна и сэра Улэфа, в их присутствие он быстрее развяжет свой язык.

— Да, моя королева, — ответил лорд Лэнда, пряча улыбку.

После того как Личеаса вывели из палаты, Сефрения, глядя прямо в глаза молодой королевы, спросила ее:

— Ты говорила все это серьезно, Элана?

— Ну, конечно нет, не совсем серьезно. Мне просто хотелось заставить Личеаса хорошенько пропотеть, и кажется, мне это удалось. — Она устало вздохнула и сказала: — А теперь мне бы хотелось отдохнуть. Спархок, подойди ко мне, дорогой, и отнеси меня в спальню.

— Элана, это неприлично.

— Очень даже прилично. И ты должен побыстрее привыкнуть к тому, мой дорогой, что будешь делать это каждый день.

— Элана!

Элана в ответ звонко рассмеялась и протянула к нему руки.

Спархоку ничего не оставалось делать, как подойти к королеве и взять ее на руки, при этом он почувствовал на себе взгляд Берита. В нем читалось нескрываемая ненависть. Про себя Спархок подумал о том, что теперь стало одной проблемой больше, и решил обязательно поговорить с молодым послушником, как только представится возможность.

Спархок отнес Элану в королевскую опочивальню и положил ее на огромную мягкую кровать.

— Ты сильно изменилась, моя королева, — хмуро заметил Спархок. — Ты уже совсем не та девочка, которой я тебя покинул десять лет назад.

— Наконец-то ты это заметил, — весело рассмеялась Элана.

— Элана, тебе только восемнадцать лет, — тоном наставника продолжил Спархок. — И тебе совсем не идет так важничать и строить из себя уже все повидавшую и все познавшую взрослую женщину. Я бы очень тебе посоветовал, по крайней мере в обществе, держать более скромную позу.

— Например, такую, — игриво спросила юная королева и развернулась на постели так, что теперь она лежала на животе, а ноги ее покоились на подушках. Подперев руками подбородок, она широко распахнула свои и без того огромные сияющие глаза и, невинно моргая ресницами, забила ножкой по подушке.

— Перестань.

— Но я стараюсь угодить тебе, мой нареченный. Может быть, ты что-нибудь еще хотел бы изменить во мне?

— Ты повзрослела, дитя мое.

— Не называй меня больше так, Спархок, — твердо сказал Элана. — Я перестала быть ребенком с того самого дня, когда Алдреас отправил тебя в ссылку. Я могла оставаться ребенком, пока ты был здесь и защищал меня, но как только тебя не стало, мне пришлось позабыть об этом. — Она села на кровати, скрестив ноги. — Я чувствовала, что при дворе ко мне относятся очень недружелюбно, — печально продолжила Элана. — Меня, как куклу, наряжали в дорогие пышные платья и выставляли напоказ на дворцовых торжествах и приемах, где я вдоволь могла наглядеться на то, как украдкой ласкались Алдреас со своей сестрой, и на самодовольную ухмылку Энниаса, от взгляда которого ничто не ускользало. Все мои друзья были отправлены в ссылку или убиты, так что я развлекала себя, слушая пересуды и сплетни пустоголовых слуг, которые к тому же еще и очень распутны. Однажды, сидя в своей комнате, я слышала, как наверху, в помещении для слуг, творилось нечто невообразимое, и агрессивная молодая особа, усердствовавшая там, явно превзошла в своих стараниях саму Ариссу. И если я кажусь тебе слишком зрелой и искушенной в жизни, то можешь поблагодарить за это моих учителей, которые взялись за мое образование, как только ты уехал. Прошло несколько лет с тех пор как я потеряла всех людей, к которым питала дружеские чувства, и мне приходилось больше общаться со слугами. А слуги ждали от меня только приказов, и я приказывала. Теперь это вошло в привычку. Хотя из общения с ними я извлекла и массу полезного. Ведь что бы ни происходило во дворце, становилось сразу же известным слугам. Вот от них-то я все и узнавала, чем могла защитить себя от своих врагов, а каждый при дворе, за исключением лорда Лэнда, был теперь моим врагом. Это не было похоже на детство, Спархок, я не крутила обруч, чем обычно любят заниматься девочки моего возраста, не играла в куклы и не возилась с котятами и со щенками, зато прошла отличное обучение как будущая королева. Если я иногда покажусь тебе суровой и безжалостной, это оттого, что росла я не в любви и дружбе, а среди чужих и враждебно настроенных ко мне людей. Может, тебе удастся со временем смягчить мой характер, и я обещаю быть старательной ученицей.

Элана обаятельно улыбнулась, но красивые глаза ее были полны тоски и печали.

— Моя бедная Элана, — произнес Спархок дрогнувшим голосом.

— Не бедная, мой любимый рыцарь. Теперь у меня есть ты, и я самая счастливая на свете.

— Однако, Элана, нам надо серьезно поговорить.

— Не хочу, Спархок. Не сейчас.

— Я думаю, ты неправильно поняла меня, когда по ошибке я отдал тебе свое кольцо, — произнес Спархок и тут же пожалел об этом. Выражение лица ее было таким несчастным, а глаза такими огромными и печальными, словно то были не слова, а увесистая пощечина. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно, — поспешно сказал Спархок. — Просто, мне кажется, я слишком стар для тебя, вот и все.

— Для меня твой возраст не имеет значения, — упрямо возразила Элана. — Ты мой, Спархок, и я никогда не позволю тебе уйти от меня.

— Я был обязан сказать тебе об этом, — бормотал растерянный Спархок. — Это мой долг.

— Хорошо, теперь, когда ты покончил со своими обязанностями, поговорим о более приятном. Когда мы с тобой обвенчаемся — до или после того, как вы с Вэнионом отправитесь в Чиреллос и убьете Энниаса? Ты знаешь, я всякое слышала о том, что происходит между мужем и женой, когда они остаются наедине, и мне все это так любопытно.

Спархок стоял красный как рак.