Мир молота войны - Молоты Ульрика

      Вулканическая лава издавала хлюпающие и чавкающие звуки в провале за возвышением, и сернистый дым собирался под сводами пещеры. В левой части пещеры стоял огромный ящик или клетка размером с дом в Нордгартене. Ящик был завешен тканью, пропитанной смолой Он дрожал и раскачивался.
      - Что… будем делать? - Круца заикался, прекрасно понимая, что никакой из ответов ему не придется по вкусу.
      - Убьем столько, сколько сможем, - прорычал фон Фольк.
      Ганс поднял руку.
      - План неплох, но я бы хотел прояснить некоторые детали, - и он указал молотом на фигуру, рассевшуюся на троне.
      - Вон там наш враг. Убивайте, пока не доберетесь до него. Потом прикончите этого урода. Круца замотал головой.
      - Твой план звучит не лучше того, что предложил Пантера. Я считал, что вы умнее других солдат. Тактику знаете и все такое.
      - Это война, - огрызнулся фон Фольк. - Если кишка тонка для таких дел, ступай прочь! Ты свою работу сделал!
      - Да, иди, - усмехнулся Драккен. - Мы тебя позовем, когда закончим наши дела.
      - Чтоб тебя Ульрик сожрал, не жуя! Если я ввязался в это дело, я буду с вами до конца!
      - Значит, на том и порешим, - сказал Ганс. - Наша главная цель - мертвый чернокнижник. Пробейтесь к нему как угодно. Убейте его. Остальное не столь существенно.
      Ганс поднял молот.
      - Вперед!
      Не дождавшись команды, Круца бросился в атаку, размахивая мечом, вопя во все горло что-то воинственное. Волки и Пантеры бросились за ним вослед, подхватив боевой клич.
      Жрец Морра поймал за руку Левенхерца.
      - Отец?
      - Не найдется ли у вас лишнего клинка? Левенхерц моргнул, вытащил из-за пояса кинжал и передал его рукояткой вперед жрецу.
      - Вот уж не думал, что вы…
      - Я тоже не думал, - сказал Дитер Броссман и последовал за атакующими.
      Они врезались в толпу поклонников Жизни-в-Смерти с тыла, убив многих еще до того, как те оторвались от молитвы. Первая кровь брызнула на каменный пол пещерного храма.
      Они ударили тремя отрядами: Ганс, Грубер, Драккен, Левенхерц, Дорф и Каспен; фон Фольк, его Пантеры, Шелл и Шиффер; Моргенштерн, Аншпах, Брукнер, Круца и отец Дитер Они вломились в нечестивое сборище, круша и. кромсая своими молотами и клинками все на своем пути. Но сотни поклонников уже встали с колен и развернулись к неистовым воинам, срывая с себя плащи и капюшоны, поднимая оружие. Здесь были мужчины и женщины, здесь были и чудовищные твари, в которых человеческое сплеталось со звериным. Душераздирающий вой ударил по ушам защитников Мидденхейма. Круца, отбиваясь от противников, увидел, что у каждого из них на шее висит талисман с Пожирателем мира - точно такой же, как и украденный Дохляком и лежащий сейчас в поясном кошельке Круцы.
      Атака фон Фолька захлебнулась: вокруг его воинов встала непроницаемая стена отвратительных в своей ярости врагов. Один из Пантер упал, обезглавленный. Второго выпотрошил ловким ударом какой-то нечестивец. Сам фон Фольк получил рану в левую руку, но продолжал прорубать путь к алтарю через ряды вставших на его пути воинов тьмы.
      Чернокнижник вскочил с трона. В молчаливом восхищении он наблюдал за резней, происходившей внизу.
      Он запрокинул голову и возликовал. Раскатами грома по пещере полетел его смех: "Смерти! Больше Смерти! Не останавливайтесь!"
      Отряд, в котором шел Круца, увяз в сражении на правой стороне пещеры. Нечестивцы были повсюду. Вор отбивался как мог, уклоняясь от особо сильных ударов, принимая на меч более слабые. Он тоже колол и рубил кого-то в ответ, но не замечал результатов своих действий. В таком деле ему еще не доводилось участвовать. Шум, жара, кровавая взвесь в воздухе, хаос… Это была битва, нечто такое, ввязаться во что он не думал даже в самых бредовых мечтах. Карманник - и вдруг на войне! Это работа для ребят, которые в три молота крушили сейчас озверевшую толпу сбоку от Круцы. Аншпах, Моргенштерн и Брукнер, видать, находили в этом особое удовольствие, а вот Круца пока еще не прочувствовал всей прелести войны.
      Звероподобное существо с пепельной шкурой и остекленевшими глазами на козлиной морде рванулось на Круцу, встав на задние лапы. Круца, который оставил свой меч в теле последнего врага, дернулся назад, лихорадочно обдумывая варианты спасения. Сверкнувший кинжал взрезал горло гадины.
      Жрец Морра посмотрел на свой окровавленный клинок.
      - Морр со мной, Морр со мной, - тихо произнес он.
      Круца успел вытащить меч и проткнуть бешеную бабу с секирой в руках, которая намеревалась укоротить святого отца на голову.
      Моргенштерн проломил очередной череп и хохотнул.
      - Это напоминает мне битву у Кернских Врат.
      - Тебе все напоминает битву у Кернских Врат! - рявкнул Брукнер, разбрасывая молотом приблизившихся на расстояние удара вонючих тварей.
      - Это потому, что он такой старый и больше никаких битв не помнит! - прокричал Аншпах, уродуя своим молотом и без того страшные физиономии врагов.
      - Вот и нет! - прогрохотал Моргенштерн, отмахиваясь от назойливых поклонников Тьмы, круша ребра и позвонки.
      - Нет, он… - Брукнер запнулся. Его рот еще пытался закончить фразу, но только кровь хлестала из него. Копейный наконечник длиной с меч Круцы, вошел в спину беловолосого гиганта. Он посмотрел на сталь, разворотившую его нагрудник, на кровь, сочащуюся по копью, опустил руки и упал.
      - Брукнер! - завопил Моргенштерн в ярости. Белый священный гнев пронзил его разум. Как медведь, он бросился в толпу этих подонков, разбрасывая их молотом, ломая шеи и сворачивая челюсти ударами бронированых кулаков. Один бедолага, попавший под горячую руку, взлетел вверх на полных шесть, а может, и все семь футов. С безумным ревом Белый Волк вломился в самую гущу врагов, сминая и круша их, а перед глазами его бесконечно долго падал на каменный пол Брукнер, и его длинные белые пряди укладывались кольцами в кровавое озеро. Кто-то пытался бежать от старого берсерка, кто-то просто падал в задние ряды врага, и число жертв его священной ярости удваивалось, утраивалось. Моргенштерн словно стоял посреди фонтана из крови, ошметков плоти и осколков костей.
      Круца смотрел на убитого Брукнера и не мог пошевелиться. Он понял, что всегда считал Волков неуязвимыми существами, полубогами, которые ступают по полю брани, презирая опасность и отрицая смерть. Все это время благодаря одной лишь этой вере он чувствовал себя в безопасности, словно они предоставляли ему частичку своего бессмертия.
      И вот Волк лежит перед ним. Мертвый Волк. Брукнер оказался обычным человеком. Просто мертвец лежал перед ним, отнюдь не Волк-полубог. Они все могут умереть. Они - всего лишь люди. И их очень мало. Разъяренных, озверевших врагов не меньше, чем по пять на каждого Волка.
      Крепкая рука дернула его за ворот, и Круца упал навзничь. Он увидел, как Аншпах расправляется с двумя подонками, которым он сам, в своем потрясенном состоянии, не смог бы противостоять.
      - Вставай! Вставай и дерись! - взревел Аншпах. Круца поднялся на ноги, его трясло. Он подхватил меч и встал за спиной у Аншпаха, прикрывая его от атак сзади. Звероподобные твари были теперь везде. Они лаяли, завывали, и от них нестерпимо воняло. Значит, решил Круца, в одном городе мне с ними не ужиться.
      - Извини, - крикнул он Аншпаху, скрещивая клинок с очередным уродом, - я на минуту задумался. О вечном.
      - Потрясение, страх, промедление - они убьют тебя быстрее вражеского меча, малыш! Брукнер мертв! Мертв! И сейчас своей скорбью ты не поможешь ему. Помоги местью! Ненавидь тех, кто убил Брукнера! Используй ненависть!
      Аншпах кричал что-то еще, но уже совсем бессвязно. Слезы ярости катились по его забрызганному кровью лицу.
      А потом Круца увидел то, из-за чего мир сразу перевернулся вверх тормашками. От суеты и паники вокруг большой клетки, у которой они сражались, с нее сползла часть покрова. В разъяренное существо, которое оказалось внутри клетки, Круца не мог поверить. Разум отказывался принимать это.
      Безумный приспешник чернокнижника открыл клетку, и огромный дракон выполз из нее, чтобы пожрать их, потом - мир, а потом - себя.
      Клинок фон Фолька застрял в захрустевшей от удара грудной клетке очередного врага, и ему пришлось бросить меч. Уже трос его Пантер погибли в этой резне. Волк Шелл окликнул его и швырнул выхваченный у врага меч. Вращаясь, он пролетел над толпой врагов, и фон Фольк без труда поймал его за рукоять, сразу же срубив голову самому настырному и глупому ублюдку.
      За ним в толпе вопящих и дерущихся врагов свалился на землю Шиффер, не уследивший за тылом и поверженный в пыль коварным ударом. На упавшего Волка сразу насела добрая дюжина врагов, и все, что он успел сделать, - это выкрикнуть им в лицо имя своего бога. Копье воткнулось прямо в его кричащий рот, и Шиффер умолк навеки.
      Фон Фольк увидел, как поджарый Волк, которого звали Шеллом, рванулся назад, чтобы отогнать от тела павшего брата стервятников. Пантера остановил его.
      - Нет, Шелл, нет. Его не вернуть! Мы должны идти вперед! К трону! Мы должны!
      - Молоты Ульрика! - гневно вскричал Шелл и бросился в битву плечом к плечу с фон Фольком. - Утопим их в крови! Пусть они захлебнутся собственной кровью!
      Они шли вместе по центру, а оставшиеся в живых Пантеры держали фланги, прорубаясь через возбужденную толпу поклонников Тьмы.
      Ганс первым выбрался из общей свалки и бросился к постаменту с троном. Левенхерц шел за ним вместе с Драккеном и Грубером. Каспен все еще бился с врагами в яростной схватке.
      Дорф погиб. Каспен видел, как он упал, разрубленный надвое бешеной тварью. Больше Белому Отряду не услышать его свиста. Каспен удерживал свою позицию, его рыжая шевелюра покраснела, он выл, как волк, неистово вращая молот. Он остался там и встретил толпу врагов в открытом бою, чтобы дать своим собратьям время добраться до трона и чтобы взять с мерзавцев плату кровью за гибель Дорфа.
      Ганс добежал до каменных ступеней постамента. Над ним стояла фигура в плаще с капюшоном. Внезапно мертвый чародей скинул свой плащ и расхохотался над Гансом. Вулканический огонь освещал его так, что казалось, будто храмовые доспехи, надетые на его статную фигуру, раскалены докрасна. Один розовый глаз светился в полумраке.
      - Эйнхольт! - выдохнул пораженный Ганс. Он знал, с чем ему предстоит столкнуться, но это все равно ошеломило его. "Эйнхольт, Эйнхольт… Ульрик, пощади мою душу… "
      - Иди, поздороваемся, старый друг, - просипело одноглазое чудище, маня Ганса рукой.
      Комтур Белого Отряда увидел, что Волчий доспех, который был на Эйнхольте, уже покрылся ржавчиной и плесенью. Плоть на оскаленном в неприятной улыбке лице Эйнхольта позеленела и начала разлагаться. Здесь, вблизи чернокнижника, запах гниения был сильнее, чем где бы то ни было. "Должно быть, в старой могиле такой же ''аромат", - подумал Ганс.
      - Называй меня моим настоящим именем, Волк. Я - Баракос.
      Ганс не ответил. Он бросился в атаку, вскинув молот над головой. Вот его оружие рванулось к цели по широкой боковой дуге… но мертвый чернокнижник оказался быстрее. Он был ужасающе быстр. Разлагающаяся тварь по всем понятиям не могла двигаться так проворно, и это несоответствие сбило Ганса с толку - а мощный удар молота Эйнхольта сбил его с ног. Ганс свалился на холодный камень, схватившись за треснувший нагрудник и захрустевшие под ним ребра. Он пытался подняться, но ему не хватало дыхания. Его легкие отказывались действовать, перед глазами все плыло в какой-то дымке, во рту появился медный привкус.
      Баракос шагнул к нему.
      Левенхерц и Драккен взлетели по ступеням наверх и бросились на мертвеца.
      Левенхерц бежал первым и опережал Драккена. Он взмахнул молотом, но от первого удара его противник как-то умудрился уйти, а когда молот Левенхерца пошел обратно, блокировал его и сбросил Волка с постамента ударом в живот.
      Развернувшись, даже не глядя, словно и без того точно знал, где находится все и вся, чернокнижник направил свой удар прямо в ключицу набегавшего на него Драккена. Молодой Волк взвыл и упал на пол.
      Баракос стоял над корчащимся от боли храмовником, словно размышляя, как его лучше прикончить. Мертвец мечтательно рассмеялся - его смех был вязким, как сироп. Потом он поднял взгляд.
      На верхней ступени стоял Грубер.
      - Снова ты, старый рыцарь, - произнес чернокнижник с лицом старинного друга.
      - Надо было тебя прикончить в подземелье.
      - Нельзя убить то, что не живет. - Голос Баракоса был сухим и хриплым, но в нем была какая-то нечеловеческая, рокочущая глубина, он глотал концы слов, словно их заглушала вековая плесень.
      Молоты взлетели над головами. Грубер встретил атаку монстра с несдерживаемой яростью. Монстр еле удержал молот в руках. Оружие двумя сверкающими кругами замелькало в воздухе, свист тяжелых металлических снарядов прерывался глухим стуком встречающихся рукоятей.
      Грубер ушел влево, присел под молотом мертвого чернокнижника и отчаянно ударил его в бедро. Казалось, тварь даже не почувствовала этого, даже не шевельнулась. Она приняла следующий удар Грубера на центр рукояти, а потом пнула его ногой. Грубер отлетел назад, согнувшись, а чернокнижник крутанулся вокруг своей оси и мощным, неудержимым ударом сбросил воина с лестницы. Рыцарь отскочил от каменных ступеней, его доспехи треснули в нескольких местах. Грубер скатился вниз и замер без движения.
      Тварь стояла на краю своего каменного постамента и хохотала над упавшим Грубером, когда удар молота Ганса отбросил ее к трону. Прогнившие ремни лопнули, и левый набедренник с лязгом отлетел в сторону. Кольчуга под ним проржавела, из-под нее сочилась черная маслянистая жижа, которую источал разлагавшийся труп Эйнхольта.
      Ганс снова кинулся на мертвеца, стараясь добежать до него прежде, чем он поднимется на ноги - тот сумел только поднять руку, чтобы отгородиться от удара Ганса. Волк ударил его по кисти, сорвав потемневшую латную перчатку. Несколько пальцев отлетело прочь вместе с брызгами черной гнилой жидкости и звеньями рассыпавшегося кольчужного плетения.
      Ганс взревел, как матерый волк, занося свой молот для очередного удара. Он почувствовал вкус победы, она была так…
      Тварь поднялась, пошатываясь. Сдаваться она не собиралась. Баракос взмахнул молотом. Удар был не слишком красивым, но зато ярости ему было не занимать.
      Молот плашмя ударил Ганса по уху. Он услышал, как треснула кость. Его развернуло от удара, и Ганс начал заваливаться. Волк прошел, качаясь, два шага и рухнул на колени. Кровь хлынула у него изо рта на камень между ладоней, которыми он уперся в пол, уже не в силах удержать молот. Мир потерял свои краски, голоса и шум битвы доносились до Ганса как из-под воды.
      С побледневшим от боли лицом Драккен попытался поднять Ганса здоровой рукой и вскрикнул, когда попытка отозвалась пронзительной болью в сломанной ключице.
      - Идем! Идем! - тяжело дыша, говорил он Комтуру, надеясь, что тот сможет пересилить свою боль после удара чернокнижника. Баракос пошел к ним. Он уже не смеялся. Розовая ненависть пульсировала в его единственном глазу. Он открыл рот, и ядовито-желтая жидкость потекла по его сморщившимся губам и почерневшим зубам. Он сжал рукоять молота обеими руками, несмотря на отрубленные пальцы.
      Неожиданно между двумя ранеными храмовниками и надвигающимся чернокнижником возник Левенхерц. Он тяжело дышал, и на его доспехе красовалась огромная вмятина. Кровь стекала по его ногам из-под кирасы.
      - Тебе… не… жить… больше… - проговорил Левенхерц, выталкивая из себя слова одно за другим.
      - Я уничтожу вас. Всех до единого. - Ответная угроза мертвеца прогремела куда убедительней. Когда он говорил, из его рта выпало два опарыша, тут же налипших на его кирасу.
      - Придется, - выдохнул Левенхерц, - ибо… пока жив… хоть один из нас… тебе… не жить.
      Рыцарь взмахнул молотом, и от этого удара Баракос уверенно уклонился, но рыцарь резко остановил молот и коротко, хлестко врезал молотом по латному нагруднику твари. Чернокнижник не ожидал от раненого бойца такой силы. Ржавый доспех треснул, ремни, удерживавшие его, лопнули.
      Как сухие прутья, затрещали ребра. Бурая, густая жижа с отвратительными червями, копошащимися в ней, хлынула на ноги чернокнижника.
      Тварь отшатнулась, опустила молот вниз и оперлась на него. Левенхерц чуть не задохнулся от мерзкой вони, ударившей в нос. Это был тот самый запах, запах смерти, наполненный гнилью и пряными ароматами. Им пропахла обсерватория его прадеда, им пропахли зловещие гробницы дальнего юга. Но здесь это было в сотню, в тысячу раз хуже.
      Левенхерц подошел ближе, норовя нанести завершающий удар, но тварь сбила его с ног свободной рукой.
      Каспен с криком бросился на отвратительное существо, вырвавшись, наконец, из круговерти битвы и поднявшись на постамент. За ним осталась кровавая гора тел убитых поклонников Баракоса. Его покрасневшие от крови волосы развевались на бегу, да и сам он с головы до ног был залит кровью.
      - Эйнхольт! - прокричал он, уже занеся молот над головой мерзкой твари. Но он увидел лицо Эйнхольта и замер. Это был его учитель, его друг. -Ягбальд! Остановись, умоляю! Именем Ульрика, Ягбальд, по…
      Друг и учитель снес голову Каспена с плеч одним выверенным ударом.
      Дракон, Великий Змей, Уроборос полз по пещере воплощением Смерти. Его шея, толстая, как круп лошади, и закованная в чешую, каждая пластина которой была с рыцарский щит, выгибалась по-лебединому перед каждым смертельным ударом. Его череп с огромным изогнутым клювом и рогами на затылке был не меньше телеги. Его глаза - черные бездонные жемчужины - отражали непостижимый ужас тех, кто видел его. Немыслимо было даже предположить, откуда взялась эта тварь. О ней было известно только то, что она была сейчас здесь, в этой пещере, содрогаясь от своего неуемного желания уничтожать и разрушать. Неугасимая ненависть этого дракона ко всему живому была ужасающей.
      Круца попятился, споткнулся об один из множества трупов, лежавших на полу, и упал.
      - Как… нет, это невозможно… нет… - заикался он, не скрывая ужаса.
      Кривые когти, каждый толщиной с мужское бедро, врезались в камень Фаушлага там, куда ступали лапы этого монстра. Его длинный, изящный хвост вздымался, разрезая и круша тела неосторожных людей и чудовищ, подбрасывая их в воздух или переламывая, как соломинки. Откуда-то из утробы змея вырывался пронзительный, громкий звук, похожий на завывания ураганного ветра. Его кожа была золотисто-зеленой, словно дракон был покрыт потемневшими от времени золотыми монетами. Только голова отличалась костяной, смертельной белизной.
      Выгнув шею, дракон осматривался. Внезапно его шея выпрямилась, словно огромный бич с узлом на конце хлестнул по пещере. Голова метнулась вперед и вниз быстро, словно молния. Огромные челюсти жутко заклацали, и никто не мог сказать, сколько поклонников Баракоса нашли свою смерть в его пасти за эти короткие мгновения. Змей поднял голову. С клыков свешивались останки погибших. Дракон сделал шаг и ударил снова. Он был неуправляем, дик, он убивал всех, кого видел.
      - Как мы можем убить его? - ошарашено спросил Круца, когда Аншпах подхватил его за шиворот и поставил на ноги.
      - Никак! Нам его не одолеть! Беги! - ответил храмовник. Круца увидел, как лицо Волка исказил страх.
      Из суматошной беготни перепуганных приспешников чернокнижника вынырнул окровавленный Моргенштерн. Он что-то сказал, но его голос потонул в очередном порыве ураганного голоса Уробороса. За ним - новый щелчок челюстей, новые крики и вопли.
      - Я! Сказал! Бегите! - завопил во все горло Моргенштерн.
      - А я что говорил? - риторически спросил Аншпах. Троица бросилась к стенам пещеры, у которых могло оказаться хоть какое-то укрытие, хоть малый камень, хоть мелкая ниша.
      А потом мир исчез. Земли под ногами не было. Круца летел и видел только желтый сернистый дым под сводами пещеры.
      Неожиданно земля снова оказалась под Круцей. Это было больно. Он перекатился на живот, чтобы увидеть, где он находится. Драконий хвост отправил их в полет, прорвавшись сквозь толпу. Кругом валялись трупы изломанных адептов некромантии, а вот храмовников Круца не видел.
      Пронзительный крик дракона раздался снова.
      Круца уже чувствовал запах гада - сухой, чистый запах, чем-то похожий на пшеничную водку.
      Он привстал, приготовившись бежать, и увидел чудовище прямо над собой.
      Круца смотрел в темные жемчужины глаз пожирателя мира Уробороса. Ничего в этих глазах не было - ни искры разума, ни признака жизни. Тем не менее, казалось Круце, что дракон рассматривает его. Лебединая шея оттянула белую голову назад, змей приготовился к удару, приоткрыл пасть, и Круца понял, что сейчас эта огромная стреловидная голова оборвет его жизнь.
      В последние оставшиеся мгновения, Круца подумал о Дохляке. Дохляк, который без задней мысли привел его сюда. И привел не только в тот раз. Он и сегодня завлек Круцу сюда на встречу с его судьбой. "Вот так, Дохляк, меня, похоже, прикончит дракон! Как тебе это нравится, а? Кто бы мог подумать? Это настолько невероятно, что почти забавно".
      Так или иначе, это казалось справедливым. Он подвел Дохляка под монастырь, и парень погиб, спасая его. Пришла пора платить по старым долгам.
      Вот чего бы я сейчас желал, так это стать таким же невидимым, каким был ты, Дохляк. Я никогда не понимал, как ты это вытворяешь. Я знаю одно - ты был прирожденным вором. Да, вот невидимости бы мне…
      Змей яростно взревел, оповещая весь грешный мир о своей ненависти. Шея на мгновение застыла, потом хлестко распрямилась. Дракон прянул.
      Словно понимая, что наступают его последние часы, Мидденхейм содрогался в агонии. Небеса разверзлись, и разразилась новая буря. Град расстреливал город и его обезумевших обитателей, снег укрывал трупы белым покровом. Под тяжестью сугробов проваливались крыши, градины разбивали стекла, молнии хлестали улицы, поджигая дома и раскалывая башни. Зеленовато светящиеся всплески чужеродных энергий змеями извивались вокруг Фаушлага. Участок северного виадука длиной в полмили провалился в бездну.
      Храм Морра, только наполовину отстроенный после недавнего пожара, неожиданно полыхнул вновь. Огонь был розовым. Изнутри храма раздавался звук, похожий на смех.
      Молния ударила в храм Сигмара, и подломленная башня упала на крышу нефа, обрушив ее на головы молящихся.
      На улицах царили хаос и насилие. Болезненное безумие и паника из-за начавшейся бури выгоняли людей на улицы. Волки, мчавшиеся от Храма Ульрика на помощь в Нордгартен, завязли в бунтующей людской толпе и были вынуждены сражаться с некогда мирными горожанами за свою жизнь под молниями и градом, среди смерти, опустошавшей город Ульрика.
      Тени и духи витали повсюду, словно сама Смерть открыла свои врата, и любой желающий смог выбраться обратно в мир живых из невидимого мира. Бледные и визжащие призраки десятками и сотнями бродили и летали по улицам. Некоторые вылезали из-под земли в Парке Морра, словно утекающий вверх дым. Еще больше призраков выбиралось на Скалу Вздохов. Мертвые бродили на свободе; живые были обречены на скорую смерть.
      Ления думала, что сойдет с ума. Она прильнула к Арику, когда они на всем скаку проносились сквозь хаос. Костлявые, истощенные существа, словно созданные из дыма, окружали их, хихикая и маня. Арик не знал, как еще конь слушается его во всем этом сумасшествии. Оглушительные раскаты грома и ослепляющие вспышки молнии раскалывали небеса.
      - Ления! Ления!
      Она поняла, что конь стоит на месте, и Арик окликает ее. Она соскользнула с седла в хлюпающий под ногами мокрый снег и помогла спешиться Арику. Рыцарь высоко держал молот-факел, сияющий во тьме. Не он ли пока не позволил ни одной тени прикоснуться к ним? Ления видела их вокруг: зыбкие, туманные образы мечущихся вокруг призраков, белесые, как морозные узоры на стекле.
      - Где мы? - спросила она, перекрикивая гром.
      Арик указал факелом на дом перед ними. Любопытный, приметный дом с башенками. И кони, боевые кони храмовников бродили с брошенными поводьями по улице перед ним, прядая ушами или вскидывая головы при очередном раскате грома.
      - Мы в Нордгартене, - сказал Арик. - Не могу сказать тебе, что мы тут найдем. Это может быть…
      - Хуже, чем эти твари? - спросила она, подталкивая рыцаря вперед. - Сомневаюсь! Идем!
      Туманные существа вокруг них скапливались, и их призрачное свечение даже помогало Лении лучше разглядеть улицу, но отнюдь не успокаивало девушку. Она постаралась не смотреть на них. Она пыталась не вслушиваться в шепот, который исходил от них.
      Они дошли до разбитой двери.
      Забавно. Я еще жив.
      Круца ощупал тело, уверяясь, что дракон ничего ему не отгрыз. Огромная туша прямо сейчас продвигалась мимо него. Змей нанес очередной удар и исключил из рядов поклонников Баракоса еще нескольких человек. Они находились всего в десяти футах от Круцы.
      "Ну и дела! Да с такой удачей мне хоть сейчас можно в игорный дом идти!" Глупая мысль. Он обернулся и посмотрел на то, как чудовищное тело передвигается по пещере, истребляя все живое на своем пути.
      "Неужели я стал невидимым? Хвала Ульрику, я невидим! Он не увидел меня!"
      Он подобрал меч. Не свой - тот был давно потерян во всеобщем смятении. Этот был длинный, с эфесом-корзинкой. Раньше он принадлежал кому-то из подонков, убитых драконом.
      Вор увидел, как Аншпах и Моргенштерн поднимают молоты, чтобы встретить свою смерть с оружием в руках. Разбегавшиеся от дракона молельщики не обращали на Волков никакого внимания.
      "Доблесть обреченных. Что они смогут сделать против этого чудища? А что я теперь смогу?"
      Эта мысль укоренилась в его разуме. Круца не знал, как это произошло, но он был уверен, что боги пощадили его только благодаря Дохляку. Мертвецы этой ночью разгуливали по всему городу - вот и Дохляк как-то нашел его и поделился своим талантом с Круцей.
      Нет, не так. Он был со мной все это время. В моих мыслях. Он просто ждал, когда я позову его.
      Он взвесил меч на руке, проверяя его баланс. Встряхнулся, вытер пот, заливавший глаза и спокойной походкой направился вслед за уходящим драконом. Главное - не попасть под хвост. Второго шанса может не быть. Путь чудища устилали останки его жертв, раскиданные по окровавленному полу. И проклятый змей, живо вращавший головой, пока не выказал ни единого признака того, что он видит Круцу. Воришка подобрался к его чешуйчатому боку, достаточно близко, чтобы слышать его размеренное, скрежещущее дыхание, достаточно близко, чтобы вновь почувствовать его насыщенный, чистый запах. Змей снова взревел, готовясь к убийству. Аншпах и Моргенштерн были следующими в очереди.
      Круца протянул руку и дотронулся до теплого и сухого бока змея. Он нашел щель между пластинами и направил туда острие меча. Все это время Круца сохранял удивлявшее даже его самого спокойствие, словно он находился внутри какой-то волшебной сферы, оберегающей его от опасностей, или в "глазе бури".
      Всем весом он навалился на яблоко меча, вгоняя его в тело дракона.
      Дракон взревел. Душераздирающий звук начал отражаться от стен пещеры, и эхо его, казалось, только усиливалось. Горячая, вязкая кровь хлынула из раны мощной струей, откинув Круцу назад.
      Он лежал на спине в липкой крови гада, когда змей зашелся в агонии. Его гибкое тело содрогалось, свивалось в кольца и резко выпрямлялось, уничтожая еще оставшихся в живых приспешников Баракоса. Лапы сжимались, и кривые когти вспарывали животы, разрубали спины, сносили головы. Аншпах и Моргенштерн, заметил Круца, проворно шмыгнули за крупный валун.
      Сотрясая пещеру и дрожа всем телом, змей испустил троекратный пронзительный крик, каждое повторение крика звучало громче предыдущего вопля. Его когти вонзались в камень, высекая искры и разбрасывая осколки гранита во все стороны. Его смертные судороги убили больше врагов, чем смогли одолеть все Волки, вместе взятые. Последний горький стон вырвался из его глотки, и Уроборос замер. Земля содрогнулась от его последней конвульсии. Хвост дернулся еще раз и тяжело упал.
      "Вот тебе и вор! Прикончил этого проклятого дракона", - подумал Круца, теряя сознание.
      Драккен тащил Ганса прочь от чернокнижника. Комтур был на полпути к могиле и мало что понимал. Левенхерц лежал без движения на постаменте рядом с трупом Каспена. Баракос, растерзанный Волками, тяжело дышал и ходил вокруг молодого Волка, наблюдая за его безнадежными усилиями.
      - Я сделаю тебе небольшое одолжение, мальчик… - усмехнулся Баракос своим, - точнее, позаимствованным ртом.
      - Вы, Волки, сделали больше, чем я от вас ожидал. Вы изуродовали меня. Теперь мне нужно новое тело.
      Чернокнижник с трудом подошел к Драккену. Тот попытался отползти от него, да еще и Ганса спасти, но его сломанная ключица немедленно воспротивилась столь резкому движению, и у молодого Волка на мгновение померкло в глазах от боли.
      Первое, что он увидел, когда открыл глаза, было лицо Баракоса. Мертвый чернокнижник склонился над ним и улыбался прогнившими губами. Могильная вонь его дыхания была непереносима.
      - Но ведь все уже закончено, малыш. Давным-давно. Я уже победил. - Мертвец улыбнулся, и разлагающаяся кожа на его лице покрылась трещинами. Его голос звучал низко, в нем слышались нечеловеческие ноты высшего могущества. - Мидденхейм мертв. Он принесен в жертву мне. Жизни тысяч закланных на моем алтаре насытят собой ту силу, которая дарует мне божественное могущество. Мне не надо многого. Главное, чтобы этого могущества достало для превращения мира в пепелище, в гнойник. Я ждал этого многие тысячелетия - и наконец справедливость восторжествовала. Смерть наделила меня бесконечной жизнью. И сейчас уже весь город поднялся, чтобы совершить жестокое самоубийство. Тогда-то я и получу власть над миром. Так вот, возвращаясь к моему главному затруднению: мне нужно новое тело.
      Баракос вперился в глаза испуганного Драккена.
      - Ты молод, крепок. С моей силой я смогу вылечить твою рану за секунду. Ты мне подходишь. Красивый парень - я всегда мечтал выглядеть привлекательно.
      - Нет! Именем Ульрика! - прошептал Драккен, протягивая руку за оружием, которого у него уже не было.
      - Ульрик мертв, малыш. Тебе уже пора привыкать к имени нового повелителя.
      - Баракос, - раздался голос из-за спины чернокнижника.