Мир молота войны - Молоты Ульрика

      - Собственной персоной, - улыбнулся Шорак. - А теперь позабавьте меня, Храмовники: что привело вас сюда?
      - Чутье, - сказал Арик.
      - Предопределение… - сказал фон Фольк.
      - Левенхерц, - твердо сказал Грубер, выходя вперед.
      - А точнее, я. По тем запутанным следам, которые указал мне один из вашей братии, ибн аль-Азир. Шорак в голос рассмеялся.
      - Этот шарлатан? Мой дорогой, он алхимик, лудильщик, возящийся с элементарными материями, ребенок в области творения! Я, милостивый сударь, маг. И мастер своего дела! Никакого сравнения быть не может!
      - А мне понравился старик аль-Азир, если быть честным, - задумчиво сказал Грубер, понимая, что высказывает свои мысли. Он повернулся, чтобы заглянуть в глаза магу.
      - Это редкость. Обычно я стараюсь не ходить одной улицей с такими людьми. На моей памяти были люди, которые смело шли в свете добра, и существа, обитавшие во мраке и заигрывавшие с магией. И… никакого сравнения быть не может
      Шорак прокашлялся, пристально взглянув на Грубера.
      - Это какая-то угроза, воин? Или оскорбление?
      - Просто констатация факта.
      - Учитывая, что мы здесь преследуем одну цель, - мягко сказал Арик со своей теневой позиции, - может, мы забудем об оскорблениях и начнем работать вместе?
      - Если только магистр Шорак не стоит за теми преступлениями, по следу которых мы идем, - холодно промолвил фон Фольк. Грубер одобрительно что-то проворчал. Он был первым, кто связал преступление и магию, и пока ничто не разубедило его в этом мнении. И вот теперь настоящий, действующий маг, будь он проклят, попадается на их пути…
      - Господа, господа, - взял слово Шорак. - Будь я вашим врагом, вы бы не прошли живыми через эту комнату! - Его зубы блеснули в дружелюбной улыбке. - Так что вы должны поблагодарить меня за своевременное предупреждение!
      - Предупреждение? - переспросил Левенхерц, которому все эти препирательства явно были не по душе. - О чем?
      - Примите это как жест моей доброй воли. Тот коридор, в который вы намеревались войти, загражден. - Волки и Пантеры как по команде обернулись к дальнему краю кварцевого зала.
      - Магия поджидает беспечных невежд. Охранная магия. Простенькое заклинание, мое могущество давно превзошло этот уровень. А вот вас бы оно наверняка задержало.
      - И что бы сделало? - поинтересовался фон Фольк.
      - А ты бывал пьяным, солдат?
      - Было дело, - пожал плечами фон Фольк. - По праздникам. Что с того?
      - Представь себе, каково быть пьяным, - негромко рассмеялся Шорак, - если ты - пивная кружка.
      Маг развернулся и двинулся по бугристому полу, широко раскинув руки. Он произнес несколько слов пронзительным голосом; Арику показалось, будто кто-то скребет ногтем по стеклу, и у него перехватило дыхание. В воздухе появился запах разложения, словно кто-то наверху выкопал чересчур глубокую выгребную яму и отходы начали просачиваться в подземелье.
      - Вот теперь все в порядке, - сказал Шорак, разворачиваясь к аудитории. - Я развеял охранное заклинание. Можем идти.
      - Ваши действия повергают меня в благоговейный трепет, магистр Шорак, - сказал Грубер, стараясь, чтобы в его голосе за показным смирением прозвучало как можно меньше почтения. - Набормотали какого-то детского лепета, подняли ветер своими рукавами, а теперь твердите нам, что ваша незримая магия спасла нас от чародейской ловушки, которую мы не видели.
      Шорак медленно подошел вплотную к Груберу и вперился в него взглядом Маг улыбался.
      - Ваше презрение поистине восхитительно. Когда тебя не уважают, это дает некоторый заряд бодрости. Как вас зовут?
      - Грубер, Волк Ульрика.
      Шорак наклонился вперед, нос к носу со старым Волком. Его улыбка исчезла, а на ее месте появилось холодное и жесткое выражение, в котором было не меньше угрозы, чем в обнаженных тилеанских мечах. Грубер даже не моргнул.
      - Благодари бога, Грубер, Волк Ульрика, что ты не видел моей магии. Благодари бога, что магия невидима для тебя, ибо ты бы выцарапал свои глаза и сдох в мучениях, узри ты хоть толику ее.
      - Я постараюсь вспомнить о вас в моей молитве к Ульрику, - бесстрастно сказал Грубер.
      - Хватит! - рявкнул Арик, теряя терпение. - Если мы идем дальше вместе, так давайте действовать! Почему вы Не скажете нам, зачем пришли сюда, магистр?
      - Вы уже знаете, - Шорак церемонно повернулся к
      Арику.
      - Мы знаем только то, что Магический Конклав, видимо, потерял нечто ценное, как и мы, какое-то сокровище. Но что?
      - Это нельзя назвать именем. Это особые чары. Бесценные. И если я расскажу вам об их свойствах и предназначении, немногие сохранят рассудок.
      Все обернулись на звук смеха Эйнхольта.
      - Это нельзя увидеть, то нельзя назвать - что за бред! Грубер прав! Почему мы принимаем на веру слова этого парня, а он все щадит наши чувствительные уши от настоящей правды. Вам бы в балагане работать, магистр Шорак! У вас драматический талант!
      Шорак посмотрел на Эйнхольта. Арик видел, как черты мага застилает странная пелена. Потом из-под нее проступило узнавание и… жалость.
      - Эйнхольт, - ровно произнес Шорак.
      - Вы меня знаете?
      - Твое имя только что пришло ко мне. Незримый мир, над которым ты насмехаешься, дал мне твое имя. Эйнхольт. Ты отважный человек. Не заходи в тень.
      - Не заходить куда?
      Шорак отвернулся, словно ему внезапно стало горячо смотреть в лицо Эйнхольта. "Невыносимо, - подумал Арик. - Словно его ужаснуло то, что он увидел".
      - Может быть, теперь, Волки и Пантеры, мы продолжим наше дело? - непринужденно спросил маг - чересчур непринужденно, по мнению Арика, Шорак повел отряд через кварцевый зал, тилеанские наемники следовали за ним по пятам.
      - Что он хотел сказать? - шепотом спросил Эйнхольт у Левенхерца. - В чем тут подвох, парень?
      - Я не знаю, - пожал плечами Левенхерц. - Но вот что я тебе скажу: делай, как он сказал, брат. Не заходи в тень.
      На дальней стороне зала их встретили очередные ступени. Насколько Грубер мог судить, по этой извивающейся широкой лестнице они спустились еще на сотню футов в недра скалы. И еще трижды Шорак останавливал их, чтобы разыграть очередное представление и спасти "беспечных невежд" от незримых опасностей.
      "Как весь этот балаган мне надоел!" - подумал Грубер. Но как бы ему ни противно было смотреть на горделивого мага и его фокусы, Грубер не мог отрицать, что от непонятных слов, которыми Шорак сопровождал свои телодвижения, веяло холодом, не имевшим никакого отношения к их пребыванию в глубине скалы. Грубер видел, как сосредоточенно и внимательно наблюдает за магом Арик, какое темное беспокойство пеленой легло на напряженное лицо Эйнхольта.
      Грубер начал пробираться по краю лестницы мимо шедших впереди воинов, пока не оказался за спиной Шорака.
      - Магистр Шорак, вот вы многое знаете о сокровенных учениях, так, может быть, у вас есть объяснение всем нашим бедам? Почему эти кражи случились? Зачем были похищены самые ценные вещи города?
      - А знаете ли вы, Грубер, как наложить на человека магические чары? Сделать любовный приворот, приманить удачу, наслать проклятие?
      - Откуда? Я же простой воин, как вам известно.
      - Так вот, каждый раз, когда вы собираетесь кого-то зачаровать, вам необходим символ. Для любых чар - от простейших до самых абстрактных - требуется воспользоваться чем-то принадлежащим тому человеку, жизнь которого вы хотите изменить. Для любовного зелья идеально подойдет локон волос, для чар удачи - монетка из кошелька или любимое кольцо, для проклятия… тут нет ничего более действенного, чем капля крови. Эти символы становятся основой чар, сердцем ритуала, который насылает магию на человека.
      Лестница повернула влево и снова круто пошла вниз. Воздух стал более холодным, влажным, и в нем различался запах дыма.
      - Теперь представьте, что вам надо наложить чары не на человека, а на нечто большее - скажем, на город. Клок волос не подойдет. Вам нужен символ другого порядка. - Шорак посмотрел на Грубера, приподняв одну бровь, пытаясь понять, имеют ли смысл его слова для старого вояки.
      - И предметы, которые у нас увели, - символы?
      - Похоже на то. О, конечно, я не уверен в этом совершенно. Мы вполне можем идти по следу безумного собирателя редких предметов. Но эта версия вызывает у меня большие сомнения. Я считаю, что кто-то и впрямь готовит заклятие для Мидденхейма.
      Грубер судорожно вдохнул. Говоря откровенно, он уже представлял себе подобный поворот событий еще до разговора с высокомерным магом. Он побывал не в одной битве за свою жизнь и неоднократно видел, как нечестивые воины Тьмы стремятся завладеть трофеями противника, наделяя их таинственным могуществом. Они готовы были пройти любой путь и заплатить какую угодно цену своей кровью и жизнью, чтобы добраться до священных знамен, завладеть легендарным оружием, снять скальп с могучего воина или принести своему шаману череп прославленного военачальника. Грубер не стал больше ничего говорить.
      Наконец, ступени закончились, и отряд вышел в огромный зал, о котором Арик впоследствии никогда не думал как о подвале. Выложенный лиловой плиткой, зал был почти так же велик, как тренировочный плац в Волчьих казармах. Только на плацу не было нескольких рядов высоких колонн, которые разделяли этот зал на несколько частей. Арик представил, что когда-то это была огромная кладовая, винный погреб, склад съестных припасов. Тут стояли бочки гномьего пива и солонины, там с крюков свешивались окорока и колбасы, в том углу стояли кадушки с соленьями, на полках вдоль стен лежали завернутые в холстину круги сыра. Сейчас здесь было пусто. Стены и колонны были вымазаны смолой, и по ним бежали цепочки алхимических ламп, С дальней стороны зала шел более интенсивный свет. Где-то в двухстах футах впереди находился его источник, перечеркивавший пол тенями колонн
      Слышался скрежещущий глухой звук, словно камни стен дышали, медленно и размеренно делая глубокие вдохи и выдохи. К запаху дыма примешивался "аромат" прокисшего молока.
      И другой звук - голоса. Их отдаленное бормотание напоминало о храме, о священнике, нараспев читающем непонятные слова старинного ритуала. Голоса раздавались оттуда же, откуда шел свет. Ритм им задавал бой барабана. Отряд распался на части. Воины бесшумно бросились вперед, пригибаясь к земле, скрываясь за колоннами. Грубер шел по правому краю вместе с Эйнхольтом, Мачаном и фон Фольком. Левое крыло составляли Арик, Хадрик и тилеанец Гуль-до. По центру шли Левенхерц и Шорак с Лорчей, своим вторым телохранителем. Они перебегали от колонны к колонне, скача из тени в тень. С оружием наготове они стремились на свет, как смертоносные мотыльки.
      Левенхерц проскочил последний фут открытого пространства и припал спиной к колонне. Этот звук - нет, не пение, а мерное дыхание камня - сводил его с ума, просто ужасал его. Он посмотрел на подбегавшего к его колонне Шорака. Тот вытирал уголок рта шелковым платком. На ткани была кровь.
      - Магистр? - участливо прошептал Левенхерц.
      - Все в порядке, дружище. - Магистр закашлялся, прикрывая рот платком. В его дыхании Левенхерц безошибочно распознал металлический запах крови. - Все в порядке. Просто тут на воле бродят всякие духи - смертельно опасные, злобные твари. Я их чувствую, и это сжигает мою глотку.
      Со своей позиции за колонной Арик рассматривал источник света. В огромной каменной чаше старинного чана для засолки были сложены вязанки прутьев и веток, горевшие ярким белым пламенем. Языки пламени лизали душистое Дерево, и в воздухе расплывалось облако кисловатого аромата. Дым столбом поднимался вверх и уходил в отдушину на потолке пещеры. Теперь, по меньшей мере, стало ясно, откуда шел "потерянный" дым.
      Вокруг огня стояли каменные глыбы, напоминавшие нечто среднее между сапожной колодкой и табуретом. Глыбы громоздились у центрального очага без соблюдения каких-либо видимых закономерностей. Кроме одной. На каждом постаменте лежал один из бесценных предметов: блестящая заздравная чаша, хрустальная бутыль, тонкий просвечивающий отрез льняной ткани, золотой кубок, браслет из когтей пантеры, украшенный жемчугом, знак бургомистра, скипетр, серебряные часы, кинжал, маленький шелковый мешочек… Еще многие предметы Арик не разглядел, но он увидел главное; Челюсти Ульрика поблескивали в свете костра на одном из камней.
      А еще Арик увидел двадцать фигур в капюшонах. Люди стояли на коленях среди камней, повернувшись лицом к огню. Именно они были источниками пения. Один из них бил в барабан.
      В центре всего этого стояла тощая фигура в черной одежде. Она стояла спиной к огню, обратившись лицом к людям. Движения изможденной фигуры были резкими и отрывистыми, как у марионетки. Она подергивалась в такт барабанному бою. Никаких подробностей Арик не мог разглядеть, но нутром чуял, что более отвратительного существа в жизни не видывал. Ему хотелось оказаться в другом месте. Орды бесноватых зверолюдов в Драквальде казались ему сейчас гораздо более приятной компанией, чем этот черный ужас.
      Скорчившийся за колонной рядом с Шораком Левенхерц взглянул на мага и с ужасом увидел, как сильно тот побледнел.
      - Шорак? - обеспокоенно позвал его Левенхерц. Маг на мгновение прислонился спиной к колонне, чтобы успокоить дыхание. Его лицо приобрело болезненный оттенок и покрылось испариной.
      - Левенхерц… Это… - пробормотал маг. -Плохо дело, малыш. Звездная Корона! Я всю жизнь провел в общении с невидимым миром. Я ему обязан своими силами. Боги знают, порой я сталкивался с темными существами. Знаешь ли, искушение велико. Но это., этот ритуал настолько проникнут тьмой, его магия столь зла и тлетворна - я никогда не видел и не чувствовал ничего подобного. Мы еще пожалеем о том, что сюда пришли. Левенхерц, малыш, я даже в мыслях представить не мог, что такой кошмар существует! Это место - оплот самой Смерти!
      Левенхерц посмотрел на мага в тусклом свете белых ламп. От его недавних надменности и властности не осталось и следа, вся самоуверенность испарилась. Драматических эффектов больше не будет. Левенхерц знал, что Шорак был достаточно сильным городским магом, одним из лучших в Мидденхейме. Его умения оказалось вполне достаточно, чтобы привести их сюда. Но сейчас он был просто человеком. Испуганным человеком, сердце которого ушло в пятки. Левенхерц испытывал неизмеримую жалость к магу. И неизмеримый страх за всех, кто пришел с ним в этот зал. Если уж великий Шорак убоялся…
      Грубер лежал на животе и смотрел. Перед ним лежали утраченные сокровища, и теперь у него не оставалось никаких сомнений, что они используются в качестве символов при наложении каких-то чар, как и рассказывал Шорак. "Нет, не чар, - поправил себя Грубер. - Проклятие - куда более подходящее слово". По его коже побежали мурашки. Все из-за этих звуков, словно стены вокруг него дышали. Или из-за барабанного боя. Или из-за пения коленопреклоненных фигур Нет, скорее всего, причина в той дерганой марионетке у огня. Грубер молил Ульрика, чтобы он в милосердии своем больше никогда не дал ему увидеть ничего подобного.
      Фон Фольк подкрался сзади, и Грубер медленно обернулся к нему. Страх превратил глаза Пантеры в черные немигающие дыры.
      - Что будем делать, Волк? - прошептал фон Фольк.
      - У нас богатый выбор, Пантера? - с горькой усмешкой спросил Грубер. - Здесь и сейчас вершится великое и беспощадное зло, и тьма накроет весь город, который мы поклялись защищать до последнего вздоха, если мы не вмешаемся. Давай делать то, чему нас учили, и молиться, чтобы этого было достаточно.
      Фон Фольк кивнул, сделал глубокий вдох, провел ногтем по лезвию меча. Потом он перевел взгляд на группу Арика. А несколько секунд спустя поймал взгляд Хадрика и сделал отрывистый рубящий жест кулаком. Хадрик поднял арбалет.
      Барабан задавал ритм. Пение продолжалось. Камни по-прежнему дышали, пытаясь втянуть в себя воздух. В костре потрескивали сучья. Вонь смерти и разложения заполняла воздух. Фигура-марионетка дергалась. Хадрик выстрелил.
      Арбалетный болт ударил марионетку в грудь и отбросил ее в огонь. Она завизжала нечеловеческим голосом и схватилась за оперенное древко, барахтаясь в огне.
      Нечестивцы в капюшонах оборвали пение на полуслове, вскочили на ноги и начали оборачиваться, когда Волки, Пантеры и тилеанцы уже набросились на крайних поклонников неведомого культа.
      Арик бросился к костру, раскручивая молот. За ним рванулся Лорча. Нечто похожее на марионетку горело с пронзительным криком, как факел, и все еще пыталось выбраться из огня.
      Певцы темных гимнов откинули капюшоны и бархатные плащи. Блеснули кольчуги и глаза, полные ярости, замелькали мечи и секиры. Их лица, перекошенные криками, и доспехи были измазаны кровью.
      Арик ударил молотом в лицо первого попавшегося на пути врага, еще не успевшего поднять свое оружие. Молот вырвал тому нижнюю челюсть - она отлетела в сторону как красно-белая комета с кровавым хвостом. Второй противник атаковал Арика сам, но молодой Волк уверенно блокировал удар боевого топора древком молота и тут же пнул противника ногой в живот. Тот сложился пополам и упал. Через долю секунды после того, как его голова коснулась фиолетовых плиток пола, молот Арика опустился на нее сверху.
      Грубер ворвался в бой, первым ударом сломав шею одному из колдунов, и вовремя развернулся, чтобы отразить меч второго. Эйнхольт вышел сзади и боковым ударом проложил тому грудь. После первого же удара фон Фольк на жестком блоке сломал меч, но это не помешало ему выпотрошить противника обломком. Он отбросил бездыханное тело и подобрал секиру убитого. Оружие запело в умелых руках Пантеры, и эта песня завершилась треском расколотого черепа еще одного нечестивца.
      Удар Левенхерца скомкал рычащую гримасу очередного не в меру агрессивного певца, сбив его с ног и отбросив на пару шагов назад.
      Мачан набросился да врагов, и его меч залихватски свистел, вспарывая кольчуги и плоть. Кровь из очередной раны брызнула ему в глаза, он провел рукой по лицу и увидел, как меч врубается в его открытый бок. Он закричал в гневе, но крик прервался. Разрубленный пополам Мачан рухнул наземь.
      Хадрик снова зарядил арбалет, вложил новый болт и послал его в лоб убийце Мачана. Секундой позже другой вражеский воин поднял его на копье и пригвоздил к колонне. Хадрик закричал, и оказавшийся поблизости Гульдо снес голову нечестивцу. Тот упал и выпустил копье, но было поздно. Осевший на пол Хадрик был уже мертв.
      Арику оставалось пройти совсем немного до священных челюстей, когда он пропустил рубящий удар в плечо и упал на колено Грубер и Левенхерц были окружены со всех сторон Кто-то снес Гульдо полчерепа, и он камнем свалился на фиолетово-красный пол. Фон Фольк вогнал свою секиру между ног очередного певца и разрубил его до грудины. Одним врагом стало меньше, но секира застряла, и Пантера тщетно пытался высвободить ее.
      Шорак поднял руки и одним жестом, легким, но преисполненным неизвестным могуществом, превратил одного из врагов в гору маслянистых, дымящихся останков. В воздухе отвратительно запахло расплавленным металлом и горящей плотью Чародей слегка вздрогнул и отошел на шаг назад, казалось, чтобы успокоиться. Потом он повернулся и уничтожил наседавшего на Грубера певца простым сжатием ладони в кулак. Левенхерц успел подумать, что теперь он снова видит прежнего Шорака, уверенного, внушительного, могучего, завораживающего.
      Арик ударил противника в бедро и, когда тот упал, опустил молот ему на грудь. Арик встал и обернулся. И он увидел это первым. Горящая и визжащая тварь все-таки выбралась из огня и теперь твердо стояла на ногах. Остатки одежды тлели на ней, она почернела и словно покрылась смолой. Тварь осмотрелась. Взгляд из-под обгоревших век нашел Шорака Губы, вздувшиеся и потрескавшиеся, произнесли одно слово. - Умри!
      Шорак завопил так, словно у него внутри все вскипело. Грубер бросился к нему, но невидимая сила, которую почувствовали все, подняла мага в воздух. Холодные силы воздуха, вихри леденящего ветра. Эйнхольт раздробил голову человеку с секирой и прыгнул вверх, пытаясь ухватиться за развевавшийся плащ Шорака Он со страхом осознал, что видит перед собой наглядное доказательство существования незримого мира.
      Маг вертелся в воздухе, поднимаясь все выше. Тем, кто остался внизу, уже было не достать его. Невидимые силы терзали и били его, ни на мгновение не ослабляя мертвой хватки. Его плащ и одежда были изодраны в клочья. Кровавые рубцы и ссадины появлялись на его теле. Раздетый почти догола, истекающий кровью Шорак ударился о потолок. Хрустнули кости. Казалось, что он упал на потолок, словно это была земля. Огромная незримая сила вжимала его в свод пещеры. Кровь растекалась по потолку вместо того, чтобы падать на настоящий пол.
      Его разбитое лицо, пересиливая боль, обернулось к Груберу и Эйнхольту, которые стояли внизу и, как завороженные, смотрели на мага. Левенхерц, Арик, фон Фольк и Лорча продолжали ожесточенный бой, но два воина были просто заворожены жестоким, неумолимым поражением Шорака.
      Маг смотрел вниз в обезумевшее лицо Грубера. За мгновение до того, как лопнули его глаза и череп расплющился о каменный свод пещеры, он успел произнести восемь слов. Вместе с кровью они слетали с его исковерканных губ, и это последнее дело его жизни потребовало от мага самых великих усилий. Он оказался человеком огромной силы воли.
      - Разбей. Чары. Без. Символов. Они. Не. Смогут. Причинить.
      Восемь слов. Фраза не была завершена, но в девятом слове Грубер не нуждался Того, что он услышал, вполне хватило. Невидимая сила последним нажимом убила мага, размазав по своду его кровь и плоть. Секунду эта красная масса покрывала потолок, а потом хлынула вниз на сражавшихся людей, оставив в воздухе запах крови.
      Грубер уже мчался вперед, размахивая молотом Два вражеских воина ждали его, подняв секиры. Покрытый кровью Шорака Грубер был ужасен: он раскрутил молот над головой и, когда до противников оставалось всего три шага, а они бросились к нему навстречу, прочертил смертоносную дугу своим оружием, ухватив молот за ременную петлю на конце рукояти. Он едва смог удержаться на ногах, но два черепа разлетелись вдребезги, как глиняные горшки.
      Теперь он был один среди камней, на которых лежали символы Мидденхейма. Грубер знал, что проник в самое сердце чародейства, что между этими камнями сплетают свой пагубный узор темные незримые силы. Его волосы встали дыбом и мурашки побежали по всему телу от ощущения этих окруживших его сил. В ноздри проник сладковатый запах разложения, какой исходит от трупа недельной давности. Магия, это он понимает - и никогда не забудет. Черная магия Магия Смерти.
      Он подумал о Гансе, который на их преисполненном опасностей обратном пути в Линц отогнал призрачных тварей, уничтожив коготь, за которым они охотились. Он знал, что Должен сделать то же самое… снова… здесь… и сейчас. Чтобы уничтожить чары, надо уничтожить символ. И теперь он знал, четко и ясно, о чем говорил аль-Азир.
      "Их не вернуть. Они потеряны для вас навсегда. Волк Грубер, мне жаль тебя. Но я восхищен твоим мужеством. Даже хоть ты и потеряешь то, что для тебя дорого".
      Выбора не было. Так было предначертано, полагал Грубер, причудливым и закономерным движением звезд. У него было время, чтобы нанести один удар, и он точно знал, куда должен направить свой молот. В конце концов, он был Волком Храма Ульрика и знал, что поставлено на карту. С одной стороны - судьба Мидденхейма, а с другой…
      Челюсти Волка, столь святые, столь ценные для каждого верующего, вырезанные самим Артуром, блестели на камне прямо перед ним.
      Грубер поднял молот.
      Что-то вонзилось в его спину, и жуткая судорога сотрясла его тело. Грубер закричал. Когти разодрали его спину от плеч до пояса, распоров плащ, кольчугу и подлатник. Волк упал на колени. Черная фигура выросла над ним. На ее костлявых, крючковатых пальцах алела кровь - его кровь. Фигура-марионетка дернулась, блеснув дьявольским огнем в глазах, и повалила старого воина на пол ударом руки. По голове рыцаря хлынула кровь, левое ухо было почти оторвано.
      Задыхаясь, Грубер смотрел на тварь, стоявшую и покачивавшуюся над ним. Ее длинные угловатые конечности дергались и тряслись. Она действительно напоминала марионетку в неумелых руках. "Или нет, - подумал Грубер, когда боль пугающим образом прояснила его сознание. - Оно похоже на недоделанного человека. Насмешка над человеком, скелет, который вспоминает, как надо двигаться, но не имеет мышц, сухожилий или привычки, чтобы достойно справиться с задачей". В падающем сзади свете фигура выглядела тем, кем и была: большим человеческим скелетом, обтянутым могильно сухой кожей и обгоревшими остатками одежды. Скелет дергался и трепыхался, пытаясь снова вести себя как человек. Пытаясь снова стать человеком.
      Только глаза говорили все за это существо: розовые огни злобной ярости. Они смотрели на Грубера. Закопченные зубы разомкнулись, и иссушенный рот вытолкнул одно слово.
      - Умри!
      - Сначала ты! - прорычал Эйнхольт, снося ненавистную тварь мастерским ударом молота. Сложившись от удара, она отлетела в темноту за костер. Эйнхольт бросил взгляд на упавшего навзничь Грубера, но не стал тратить на него время, пока насущной оставалась более важная задача. Эйнхольт был достаточно умен, чтобы прийти к тем же выводам, что и Грубер. Он развернулся к камню и поднял молот, напоминая всем своим видом того великого бога, что когда-то создал Фаушлаг. А затем Челюсти Волка, бесценная реликвия Ордена Волка, разлетелись каскадом сверкающих осколков под молотом Эйнхольта.
      И… все.
      Ни большого взрыва, ни яркой вспышки, ни звука, ни дуновения ветра. В подвале просто похолодало. Стены перестали дышать. Запах магии улетучился. Напряжение в центре зала бесследно пропало. Огонь погас.
      Тьма. Холод. Сырость. Запах крови и смерти.
      Кто-то ударил кресалом по кремню. Небольшой огонек пронизал темноту. Лорча с зажженной лампой подошел к кругу камней, забрал маленький бархатный кошель и спрятал его в куртку.
      - Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал он в темноту, где его грубому тилеанскому выговору внимали уцелевшие Волки и фон Фольк. - Я извещу Конклав.
      Через мгновение он и его лампа исчезли. Арик зажег свой светильник и поднял его над головой. Левенхерц сделал то же самое, заправив светильник последним маслом. Слабый свет разлился над окровавленным залом. Воины вытащили из вязанок рядом с погасшим костром несколько сучьев и сделали факелы. Эйнхольт помог Груберу подняться.
      - Ульрик да возблагодарит тебя, брат Эйнхольт, - сказал Грубер, обнимая его.
      - Может быть, Ульрик еще и простит меня, - ответил Эйнхольт.
      В свете факелов они собрали все трофеи в заплечные мешки. Арик почтительно передал браслет из когтей Пантеры фон Фольку. Пантера принял браслет и кивнул Волку.
      - Ульрик видел то, что вы сделали здесь. Ваша жертва не была напрасной. О вашем мужестве узнают все в моем Ордене.
      - И, возможно, наши Ордена не будут с этих пор такими непримиримыми соперниками, - сказал Грубер, встав на ноги. - Во имя этого дела и Пантеры пролили свою кровь.
      Он и фон Фольк пожали друг другу руки.
      - Мы все собрали, - сказал Эйнхольт. Он и Арик несли мешки, полные самых ценных вещей города. - Пора бы и выбираться отсюда. Наши факелы долго не протянут, а наверху я знаю пару-тройку человек, которым вид этих безделушек принесет огромное облегчение.
      Левенхерц что-то искал сзади них, высоко подняв факел. Его лицо было бледным и растерянным.
      - Слушайте… здесь ее нет. Даже следа не осталось. Та тварь, которую ударил Эйнхольт. Она рассыпалась в пыль или…
      - … или сбежала, - закончил за него Грубер.
 

Признание

      Воздух над Мидденхеймом был холоден и спокоен. У земли ветер находил способы пробраться в каждую оконную щель, свистнуть в каждую неплотно закрытую дверь, он носился в проходах и переулках, выбивая расшатавшиеся кирпичи, ныряя в подворотни и крысиные лазы, как убегающий вор. Ему было весело, людям - холодно. В Мидденхейм пришла осень.
      Уличные жаровни теперь топились жарче, языки пламени, выскакивая из них, лизали стены домов, оставляя черные следы копоти. Горели они до самого утра. Солнце садилось рано, и для многих горожан рабочий день сокращался. Они не особо надрывались, сохраняя силы для зимних дней, когда холода и бесчисленные болезни свалят с ног не одну сотню человек. Из года в год зима брала свою дань человеческими жизнями с Города-на-Горе.
      Но для некоторых обитателей Мидденхейма ранний закат и поздний рассвет означали лишь то, что они начинают и заканчивают работу в темноте. Одним из таких людей был Круца. Нельзя сказать, что ему нравилось работать впотьмах, но порой это оказывалось кстати. Круца заканчивал работу на сегодняшний день и выбирал последнюю цель.
      Припозднившиеся торговцы покидали город шумными компаниями при свете факелов, и среди них вышагивал полный человек средних лет с цветущим румянцем на круглых щеках и восхитительным носом картошкой. Его карманы производили впечатление достаточно набитых, а из-под плаща, не сходившегося на объемистом теле клиента, выглядывали завязки кошелька. Круца заметил его выходившим из одного из лучших кабаков на окраине Фрейбурга и теперь шел за ним к северным пределам альтквартирских трущоб.
      Круца легко прошел мимо толстяка, которому при его качающейся походке и коротком шаге было очень сложно спускаться по крутым склонам улицы. Вор подождал секунду, потом обернулся в ту сторону, откуда пришел, и, когда купец проходил мимо него, проверил взглядом, на месте ли еще кошелек. Купец не обратил на Круцу никакого внимания.
      Вор сосредоточился на цели и уже было двинулся на перехват кошелька, когда вдруг заметил что-то в стороне. Он быстро перевел взгляд с цели и успел увидеть, как в двери таверны на противоположной стороне улицы мелькает край длинного серого плаща.
      Круца остановился, потом сделал еще пару нерешительных шагов. Снова обернувшись к цели, он увидел, как беспечный толстяк исчезает за поворотом в один из переулков Круца снова пошел за ним, пытаясь сосредоточиться, напоминая себе о норме.
      Но он чувствовал, как чьи-то глаза хищно глядят ему в спину. Он резко развернулся на каблуках, и на этот раз две серые фигуры не получили даже мгновения, чтобы скрыться из виду.