Мир молота войны - Молоты Ульрика

Неоднократно люди видели страшные лица, прижимавшиеся к оконным стеклам или возникающие в зеркалах В таверне "Карманник" на оштукатуренной стене появилось сырое пятно в виде вопящего лица, и пока никто не смог его ни закрасить, ни оттереть. Три человека, которых Круца знал лично, видели старых, давно умерших родичей, стоявших у их кроватей, полупрозрачных, бессловесно кричавших что-то. Кто-то говорил, что в Альтквартире началась чума.
      Да, конечно, зимняя лихорадка и простуда были сейчас в каждой семье. Зима на дворе, в конце концов Но чума? Чума, которая распространяется по жаре, среди вони и мух? Холод всегда был ее врагом, ведь так? А смерть? В Мидденхейме жизнь всегда была мелкой монетой, но даже по меркам этого города сейчас убийство и насилие стали пугающе обыденными.
      Поистине скверное время. Круца посмотрел в темную высь, на мигающие, зловещие звезды. Иногда он желал научиться читать по ним ту премудрость, которая, по словам знатоков, была изложена на небесном пергаменте. А сейчас, даже без необходимых навыков, Круца мог разглядеть в сиянии этих звезд угрозу. Может, посоветоваться с каким-нибудь звездочетом? Но хочет ли он знать, что грядет?
      Он двинулся дальше по промерзшей улице. И почти тут же, хоть он и знал, что один идет по этой мостовой, почувствовал чье-то присутствие за спиной, услышал чье-то тяжелое дыхание.
      Он обернулся, обхватив рукоять кинжала.
      Никого. Его сознание играло с Круцей глупые шутки. Слишком много страшилок он выслушал за последние дни, слишком сильно разыгралось его воображение, слишком мало вина он сегодня выпил.
      Но… это еще было здесь. Точно! Дыхание. Невидимость, скрывающая движения. Круца просто не мог его увидеть, словно это было всегда позади него.
      Это напомнило Круце о…
      Нет, это уж явная глупость. Это все потому, что он много думал о мальчишке в последнее время.
      Но…
      Снова вздох, прямо за спиной. Он повернулся кругом, выхватив кинжал. Остатки хмеля вылетели из его головы.
      Дохляк?
      "Давай, Круца! Эти вещи ждут, чтобы их забрали!"
      Круца никого не увидел.
      Только зимний ветер свистел, шипел и завывал в подворотнях и переулках вокруг него.
      Он встряхнулся и пошел спать.
      Высоко на скале, над Графским дворцом тот же ветер ворочал отяжелевшую от наледи ткань церемониальных знамен. У главных ворот он раздувал угли в больших, почерневших от копоти жаровнях, стоявших вдоль дороги к парадному подъезду Два боевых коня с грозными седоками проскочили мимо стражи, не меняя шага, и помчались вдоль линии огней.
      Внутри дворца Ления нарушала заведенный порядок, стоя на коленях в одном из закутков, смежных с главным залом, и отогревая руки на трубе большой кухонной печи. Она решила слегка отдохнуть от трудов. Сегодня все с ног сбились, подготавливая дворец к какому-то событию. Событие было наверняка важное, но что именно произойдет, упорно замалчивалось.
      Ления замерла во мраке, заслышав мерное постукивание трости по плитам пола, и тут же спряталась за холодную громаду старинных доспехов. Дворецкий Брейгаль прошагал мимо нее, не заметив служанку, отлынивавшую от дел в месте, не связанном с ее работой.
      Брейгаль спустился в холодное пространство у главного входа, отбивая тростью с серебряным набалдашником такт своих шагов. Остановился. Думает, что его никто не видит, усмехнулась Ления в своем укрытии. Она еле удержалась, чтобы не рассмеяться, когда увидела, как Брейгаль поправляет свой парик, дышит на ладонь перед лицом, проверяя свежесть дыхания.
      Снаружи раздался стук копыт. У парадного подъезда один из всадников спешился, перекинув поводья своего коня второму, и вошел во дворец, широко распахнув массивную дверь.
      Ганс, Комтур Белого Отряда, постоял на пороге пару секунд, оглядываясь по сторонам, встряхнулся, топнул сапогами, бряцая шпорами, и засыпал все вокруг себя снегом.
      Брейгаль с презрением и неудовольствием смотрел на то, как оседают на мраморный пол белые снежинки с плаща храмовника.
      - Кому-то придется это убрать, - сказал он Гансу, выходя вперед и цокая тростью.
      - Безусловно, - ответил Ганс, не вслушиваясь в слова дворецкого.
      - Дворец польщен визитом достойного сына великого Храма, но я боюсь, что Граф отошел ко сну. Завтра рано утром он ожидает высоких гостей и нуждается в отдыхе, чтобы достойно их встретить. Приходите завтра… чем позже, тем лучше. - Брейгаль изо всех сил старался произвести впечатление важного человека, которого не стоит отвлекать по пустякам.
      - Я здесь не для того, чтобы просить аудиенции Его Высочества. Меня сюда прислали с заданием. Найдите мне фон Фолька.
      Повисло гробовое молчание. Брейгаль холодно смотрел на ожидавшего ответа Ганса.
      - Найти… вам… Ганс подошел ближе.
      - Вы не расслышали мою просьбу? Найдите мне фон Фолька.
      Брейгаль попятился от огромного рыцаря. Он выглядел так, словно проглотил нечто совершенно омерзительное.
      - Мой дорогой… господин рыцарь. Вы не можете заявляться сюда посреди ночи и требовать что-либо от Графского дворецкого. Даже если вы - рыцарь Ульрика.
      Брейгаль улыбнулся Гансу самой вежливой из надменных улыбок из своего арсенала. Эта гримаса должна была показать грубому вояке, кто настоящий хозяин положения. Не одну пару влюбленных разлучила эта улыбка, не одну карьеру сломала; три поколения слуг Графа относились к ней со священным ужасом.
      Ганс на мгновение замер. Потом отвернулся, словно собрался уходить, но неожиданно резко рванулся назад и пригвоздил дворецкого к полу взглядом, пылающим, как само солнце.
      - Я расскажу вам, что я могу делать. Я уполномочен властью Верховного Ар-Ульрика служить Ульрику, Храму и Графу И я буду приходить сюда, когда мне это вздумается, а все дворецкие Графа будут метаться взад и вперед до тех пор, пока я не получу того, за чем пришел! - Ганс улыбнулся и тихо спросил перепуганного Брейгаля - Все ясно?
      Рот ошеломленного, попятившегося Брейгаля издал несколько жалобных, невразумительных мычащих звуков. Ления с восторгом наблюдала за тем, как Ганс осадил зарвавшегося дворецкого. "Как бы господин Брейгаль штанишки не замочил, - подумала она. - Незабываемое зрелище!"
      - Все ему ясно, Волк! - донесся голос с дальнего конца зала. По мраморному полу навстречу Гансу шел фон Фольк в сопровождении двух других Пантер. Фон Фольк шел с непокрытой головой, неся свой изукрашенный шлем в руке, зато лица Пантер эскорта были торжественно скрыты под глухими шлемами, покрытыми золочеными изображениями пантер и увенчанными пышными плюмажами. Эти знаменитые шлемы давали каждому воину из Графской гвардии лишний фут роста.
      Ганс и фон Фольк сошлись на центре зала и стукнулись латными перчатками в знак приветствия. Редко в Мидденхейме Графский воин встречал храмовника такой откровенной дружеской улыбкой, какой фон Фольк встретил Ганса.
      - Фон Фольк! Рад видеть тебя в более спокойных обстоятельствах! Грубер мне рассказывал о твоих делах.
      - Ганс Белый! Можешь передать Груберу, что и я рассказывал Пантерам о его делах.
      Они обернулись к дворецкому, и тот, показалось Лении, усох под их суровыми взглядами.
      - Что-то случилось? - спросил фон Фольк.
      - Н-нет, господин рыцарь, - выдавил Брейгаль. Фон Фольк подошел к дворецкому, наклонился к его лицу и улыбнулся, как голодный лев.
      - Тогда иди!
      Брейгаль рванулся прочь из зала. Трость его цокала так быстро, как только он успевал ее переставлять.
      - Прими мои извинения за этого напыщенного индюка, - сказал фон Фольк.
      - Не стоит. Я с такими не раз сталкивался. Скажи лучше, зачем звал?
      Фон Фольк легким движением руки отослал двух сопровождающих рыцарей. Ления навострила уши.
      - Через несколько часов прибывает посольство из Бретонии. Его Высочество Граф хочет, чтобы их визит охранялся как можно более тщательно.
      - Да, война с Бретонией никому не нужна, - сурово заметил Ганс.
      - В этом вся беда. У Пантер в казармах хворь разгулялась. Лихорадка, знаешь ли. Косит всех подряд. Семнадцать человек уже пластом валяются. У вас в Храме нет такого?
      - Все здоровы пока. И что ты предлагаешь нам сделать?
      - Что-что… какой непонятливый. Подкиньте пару десятков Волков во дворец нам на подмогу, а? Сейчас послы приедут, и тогда Граф с меня семь шкур снимет, если с них хоть волос упадет. А у меня людей нет. Так что вся надежда на вашу помощь.
      - Ар-Ульрик сказал мне, чтобы я тебе ни в чем не отказывал, Пантера. Назовем это залогом союза между нашими орденами.
      Ления чуть не выпрыгнула из своего укрытия, когда услышала, о чем говорил Рыцарь-Пантера. "Это ужасно, - думала она. - Действительно, ужасно. Чума, хвори, чужеземные захватчики… "
      - Пойду, подгоню своих парней, - сказал Ганс фон Фольку и отсалютовал уходящим рыцарям. Ганс постоял в центре пустого зала, а потом вдруг обернулся и посмотрел прямо на того железного болвана, за которым пряталась Ления.
      - Я вижу тебя, доярка. Не переживай. Я пришлю сюда Драккена. Но ты уж постарайся не отвлекать его от службы.
      Ганс вышел через главные двери к своему коню. Ления оправилась от изумления и перевела дух. Как он ее заметил?
      В свете факела Грубер смотрел на Волчью Нору. Он упал на колени и, склонив голову, прочитал молитву благословения.
      - Я не знал, что делать, - сказал капитан стражи с перевязанной головой из-за спины Грубера. - Я не знал, надо ли стирать всю эту кровь…
      Грубер поднялся и повернулся к капитану. Его серый с золотом доспех отразил свет факела.
      - Вы, капитан, поступили правильно. И отважно.
      - Я только выполнял свой долг… - сипло сказал Штутт.
      - И выполняли образцово, - улыбнулся Грубер. Но улыбка была натянутой, как показалось Штутту.
      - Шелл, Каспен! Не подпускайте сюда никого! - отдал распоряжение Грубер двум Волкам, которые пытались оттеснить собиравшуюся толпу зевак. Сам он пошел за лысым капитаном по переулку к дому, в который ворвался убийца.
      - Значит, здесь вы его и прикончили? - тихо спросил он стражника.
      - Да, моей сломанной алебардой, - ответил Штутт, поднимая с пола свое покрытое коркой запекшейся крови оружие.
      - Превосходно.
      - Есть еще вопрос…
      - Какой?
      - Вопрос юрисдикции. Кто будет расследовать это дело?
      - С моей точки зрения, вопроса как такового нет. Убийца осквернил святилище Ульрика. Какие вопросы?
      Штутт поразмыслил над словами седого Волка, потом над его размерами, снаряжением и подготовкой, потом над тем, что на сегодняшнюю ночь сражений ему хватило с лихвой.
      - Вы правы. Оставляю все это вам, - сказал капитан Груберу и отступил назад.
      Грубер вошел в дом. Он бросил беглый взгляд на исковерканные трупы, лежавшие в кровавом озере. Огонь давно был потушен, и соседи успокаивали рыдавшую женщину. Убийца лежал посреди пола с ужасающе разверстой раной, которую оставила алебарда Штутта.
      - Эргин, мой Эрган… - безутешно бормотала сквозь слезы женщина.
      - Это имя твоего мужа, женщина, - спросил Грубер, подходя к ней.
      - Да-а-а…
      - Где он сейчас?
      Женщина без слов указала дрожащей рукой на труп убийцы.
      "И это все сотворил ее муж? В своем доме?" Грубер был ошеломлен и поражен. Слухи о поветрии безумия, блуждающего по Мидденхейму, добрались и до Храма Ульрика. Все слухи рано или поздно просачивались туда: слухи о безумии, о болезнях, об убийствах, о тенях. И ни одному их слову Грубер не верил. До этой ночи.
      Фигура в долгополой рясе появилась в комнате за его спиной. Грубер хотел было потребовать от пришедшего назвать себя, но тут Волк разглядел, к какому храму принадлежит этот человек, и просто поклонился.
      - Грубер из Храма Ульрика.
      - Дитер Броссман из Храма Морра. Я намеревался выяснить обстоятельства работы Морра в этом доме, но, как мне кажется, все очевидно. Я прав, Волк?
      Грубер подошел к священнику вплотную.
      - Отец, я хочу знать об этом преступлении все, все подробности, которые вы сможете узнать, прежде чем похороните тела.
      - Я расскажу вам все, что узнаю. Подходите ко мне в Храм перед Часом девятым, и я к тому времени выясню, как обстояли дела.
      - Да, отец, а не знаете ли вы что-нибудь об этих надписях? Ну, о словах, которые убийца намалевал здесь и на святилище? Мне они ничего не говорят, но я чувствую, что это не к добру.
      - Я тоже чувствую это, - сказал жрец Морра. - И я тоже не знаю, есть ли в них смысл. Вообще-то слова, написанные свежей человеческой кровью, вряд ли могут служить хорошим признаком.
      Перед самым рассветом снова пошел снег, укрывший Мидденхейм толстым пуховым одеялом. На Дворцовом Холме вся прислуга вовсю гнула спины. Уже запылали очаги, протапливавшие покои для прибывавших гостей, уже нагревалась вода Для их омовений после тягостной дороги. Розовыми пятнами на белом снегу сновали слуги в шелковых ливреях с лопатами, расчищавшие подъездной путь и разбрасывавшие каменную соль. Среди них был и Франкл, постоянно ворчавший на ворот своей новой ливреи, который натирал шею. Вся свита маркграфа была передана в услужение Графу и его гостям на время столь важного визита бретонского посольства. Как и среди графских телохранителей, среди прислуги тоже свирепствовала зимняя лихорадка.
      По всему дворцу слуги были заняты последними приготовлениями, меняя белье, отскребая и начищая полы, полируя статуи и перила, раскладывая дрова по каминам и стряхивая наледь с внутренних ставен гостевых комнат.
      Вся прислуга отчаянно хотела знать, что же затевается во дворце, с того самого момента, как поздно вечером Брейгаль выгнал их на работу так, словно это было раннее утро. Большинство было убеждено, что дворец готовится к визиту. Когда Ления подслушала разговор Ганса и фон Фолька, она стала единственным человеком, который, будучи ниже дворецкого по статусу, все же знал детали предстоявшего мероприятия. А ей некому было рассказать о своей тайне. Даже сейчас, работая среди толпы слуг, она была одинока.
      Она шла по западной галерее с двумя ведрами теплой воды, чтобы сменить девушек, чистивших главную лестницу, и увидела начавшийся снегопад. Она удивилась, как Круца может ходить по городу в такие ночи.
      Как раз перед тем, как колокола зазвонили бдение, отряд Волков въехал в главные ворота, взобравшись на Дворцовый Холм. Стук копыт их боевых коней заглушался снегом. Арик ехал впереди, сжимая в левой руке Знамя Ульрика. За ним тесным строем ехали Моргенштерн, Драккен, Аншпах, Брукнер и Дорф, а за ними - еще дюжина Волков, по шесть бойцов из Красного и Серого отрядов. Пантера у ворот приветствовал их и указал путь вокруг двора к казармам графской стражи.
      Восемнадцать боевых коней остановились на каменном плацу перед казармой, выдыхая клубы пара, неуверенно переступая с ноги на ногу в мягком глубоком снегу. Пажи с розовыми от мороза - словно под цвет ливрей - лицами побросали лопаты и наперегонки бросились принимать поводья. Пока они отведут скакунов в конюшни, у них будет время отдохнуть и согреться.
      Арик проворно спрыгнул с коня и двинулся к дверям. По пути к нему присоединились Брукнер, Ольрик из Серых Волков и Красный Волк Бертольф. У входа в казарму стояли рыцари-Пантеры с факелами, в полном боевом облачении, хотя Арику всегда было трудно отличить боевые доспехи графских телохранителей от парадных. Арик отсалютовал Пантерам.
      - Арик, Белый Волк, Знаменосец. Великий Волк следит за тобой, брат. Ар-Ульрик, да благословенно будь его имя, поручил мне командовать подкреплением Храма.
      Стоявший впереди остальных Пантера поднял золотое изукрашенное забрало. На Арика глянуло темное, суровое лицо, рядом с золотыми и красными инкрустациями на шлеме смотревшееся болезненным и бледным.
      - Я Фогель, капитан, Вторая Графская Вотчина. Сигмар благословляет тебя, рыцарь Храма. Господин капитан фон Фольк сказал мне о вашем прибытии.
      Арик почувствовал напряжение в его голосе. Человек выглядел больным, да к тому же, как показалось Волку, он все еще сохранял чувство соперничества, которое долгие годы разделяло Храмовников и Телохранителей на два непримиримых лагеря. Да, в глазах фон Фолька отношения между Волками и Пантерами могли и смягчиться, размышлял Арик, но старые предрассудки глубоко пустили свои корни и сближение двух сил не произойдет в одночасье.
      - Мы высоко ценим поддержку Храма в этот переломный момент, - продолжал Фогель, и голос его выражал какие угодно чувства, только не признательность. - С границы докладывают, что, несмотря на снегопад, посольство прибудет через пару часов. А братство Пантер… обезлюдело. Многие из нас слегли в лихорадке.
      - Мы будем молиться за их исцеление. Они сильные, крепкие люди и переживут эту напасть. - Арик говорил уверенно, но Фогель, разворачиваясь к дверям, чтобы отвести Волков в казарму, пошатнулся. Волк видел темные дорожки пота, избороздившие бледное лицо Пантеры. И этот запах… отвратительный запах болезни, наполовину скрытый за изысканными благоухающими маслами. Фогель был не единственным больным рыцарем в этом отряде.
      "Ульрик, храни нас", - подумал Арик. Запах ничем не отличался от городского воздуха, когда в город приходит чума. И Аншпах, помнится, пересказывал какие-то слухи о чуме в трущобах.
      Почетный караул Пантер двинулся за Ариком и Фогелем, за ними пошли Волки. Они прошли через мраморную колоннаду в продуваемый сквозняками главный зал, освещенный свечами и - какая роскошь! - масляными лампами. Огоньки тянулись в каждом направлении на милю, как показалось Арику, вдоль покрытых гобеленами и зеркалами стен.
      - Просто скажите нам, что делать, и мы этим займемся, - сказал Арик. - Какие обязанности вы на нас возложите?
      - Я не ожидаю от вас того, что вы сможете разобраться в лабиринте переходов этого дворца. Даже план этого здания может смутить чужаков своей сложностью. - Казалось, Фогель наслаждался, произнося слово "чужаки". Он всячески обращал внимание Волков на то, что они на земле Пантер. - Не отставайте от местных, или потеряетесь. Для обхода здания нам нужны патрули, но их я составлю из Пантер. Вас же я хотел бы видеть на страже покоев наших бретонских гостей.
      - Это честь для нас, - сказал Арик. - Покажите нам, где мы должны будем стоять.
      Фогель кивнул. Он махнул рукой, и два рыцаря подошли к нему. Их забрала были опущены, и воины казались Арику какими-то механизмами. Он никогда раньше не осознавал, как ему нравится обычай Волков идти в бой без шлемов. Лица и их выражения могут многое сказать без слов, и особенно - в пылу битвы.
      - Красс! Гуингол! Покажите Волкам их посты.
      - Слушаюсь! - ответил Гуингол. Или Красс. "Как, Ульрик великий, их различают за этими золочеными решетками?"
      Фогель обернулся к Арику.
      - Стойте непоколебимо, Волк. Это касается всех вас. Пароль - "Северный Ветер".
      - "Северный Ветер".
      - Ты не должен его говорить никому, кроме своих бойцов. Если кто-то, кого ты встретишь, не сможет назвать пароль, задержи его. Или убей. Никаких исключений.
      - Я понял. Фогель отсалютовал.
      - Надеюсь, день пройдет хорошо. Может статься, от нас больше ничего не потребуется.
      - Так тому и быть, - учтиво улыбнулся Арик. Фогель и его люди развернулись и ушли по коридору, звеня доспехами. Арик обратился к Гуинголу и Крассу.
      - Пойдем и мы?
      Пантеры кивнули и пошли вперед. Волки двинулись за ними.
      - Это местечко дурно пахнет, - прошептал Бертольф.
      - Пахнет болезнью, - согласился Брукнер.
      - Чумой, - сурово поправил Брукнера Ольрик. За их спинами Драккен вскинул беспокойный взгляд на Моргенштерна.
      - Серый Волк прав? Это чума?
      Моргенштерн громко, сочно расхохотался, кираса, прикрывавшая его объемистый живот, заходила ходуном.
      - Ну, малыш, ты чересчур много слышишь и мало знаешь. Какая чума в такую холодину? Да не может такого быть!
      - Обычная простуда, - угрюмо сказал Дорф, оборвав свое насвистывание.
      - Во-во! Точно! Простуда Обыкновенная! - подхватил Моргенштерн. - Драккен, малыш, ты когда-нибудь слышал, чтобы люди умирали от соплей?
      - Кроме тех нескольких сотен, что замерзли в прошлом Ярдрунге, - сказал Дорф.
      - Слышишь, Дорф, ты бы заткнулся и насвистел что-нибудь веселое! - огрызнулся Моргенштерн. Да, порой поднять боевой дух было весьма нелегко.
      - Ну, кто хочет поспорить, - проговорил Аншпах, который молчал до этого момента, - кто поставит денежку на то, что это худшая из всех передряг, в которых мы когда-либо бывали?
      Белые Волки разом остановились, перегородив дорогу и Серым, и Красным. Арик со своим эскортом прошел еще несколько шагов, прежде чем осознал, что его люди стоят в коридоре и переругиваются между собой.
      - Я просто предложил подумать! - говорил Аншпах.
      - Мог бы подумать и сам! - прорычал один из Красных Волков.
      - Но он прав, - поддержал Аншпаха Серый храмовник. - На Фаушлаг надвигается сам рок. Многие одобрительно загудели.
      - Чума… в самом деле… - тихо сказал Драккен.
      - Я слышал об этом, - заявил другой Красный Волк. - В Альтквартире все так и мрут!
      - А теперь и мы на самом передовом рубеже этого мора, - сказал Ольрик.
      Бертольф начал было рассказывать что-то о призраках, скитающихся по улицам, когда Арик подошел к Волкам, оставив в одиночестве ошеломленных Пантер.
      - Хватит! Хватит! Эти разговоры убьют нас раньше, чем мы встретим врага!
      Арик надеялся, что его голос звучал достаточно сурово и зажигательно. Это было его первое задание в статусе Комтура, да еще сводного отряда, и он намеревался выполнить его со всей твердостью и энергией Ганса. Или даже Юргена. Он собирался проявить себя хорошим вожаком. Но пока он только кричал на спорящих Волков, не успевая даже сосчитать все "за" и "против" в этом безумном споре. Кипящая перебранка заполонила своим шумом весь коридор. Арик, конечно, предполагал, что у него возникнут проблемы с парнями из других отрядов, переданными в его распоряжение, но он ожидал, что Белые Волки будут поддерживать его и следовать за ним. А сейчас от порядка, который он хотел поддерживать, не осталось ничего. Горячий спор, столпотворение, бардак. Никакой дисциплины.
      - Ша! - раздался громкий, спокойный голос рядом с Ариком. В коридоре мгновенно повисло гробовое молчание. Все взгляды устремились на Моргенштерна.
      - Нет никакой чумы. Вспышка простуды, которая скоро пройдет. И с каких это пор мы стали бояться слухов? А? Этот город стоял на своей скале две тысячи лет, так неужто он падет за одну ночь? Не думаю! Рок надвигается на нас? Пусть его надвигается! Пока на нас наши доспехи, в руках - молоты, а в душе - вера в Ульрика, никакой Рок над нами не властен!
      Тишина взорвалась, когда Волки начали шумно выражать свое согласие со словами самого могучего Белого Волка.
      - Так давайте сделаем то, что должны сделать, и сделаем завтрашний день безопасным для всех добрых душ! И утро следующего дня! Для Графа, для Ар-Ульрика, для каждого мужчины и каждой женщины в этом городе.
      Мощный бас Моргенштерна разливался над голосами других Волков, как голос героя древних преданий.
      - Волки Ульрика! Молоты Ульрика! Будем мы стоять вместе до конца или проведем ночь, обсуждая паршивые сплетни?
      Они закричали. Они приветствовали Моргенштерна, они приветствовали свою судьбу, какой бы она ни была, они не боялись нового сражения с неведомым противником, они были готовы ко всему. "Ульрик меня побери, - вздохнул Арик. - Мне еще надо многому научиться".
      Гуингол и Красс показали им дорогу к гостевым покоям. Арик распределил вахты и посты между семнадцатью Волками, находившимися в его подчинении. Каждому он передал два слова пароля - чуть не забыл об этом! Если бы не Моргенштерн…
      Они стояли вдвоем у главного входа в гостевую часть дворца.
      - Спасибо тебе, - прошептал Арик слова благодарности Моргенштерну, когда убедился, что они остались одни.
      - Арик, Арик, никогда не благодари меня. - Моргенштерн повернулся к знаменосцу с сочувствием на большом бородатом лице. - То же самое я делал и для Юргена, когда тот был молод.
      Арик поднял глаза.
      - В панике никто не слушает Комтура. Они слушают только тех, кто стоит с ними в одном ряду. Они знают, что истина всегда приходит от простого человека. Это простая уловка И я рад, что смог тебе помочь.
      - Я запомню это.
      - Вот и ладно. Я тоже запомнил этот трюк, когда его применил старый Вульз. Я тогда был еще щенком. И кто знает, может, через пару десятков лет ты станешь старым, заслуженным ветераном, который сделает то же самое для очередного поколения перепуганных волчат.
      Оба улыбнулись. Моргенштерн вытащил из-под шкуры небольшую флягу.
      - Благословим ночку?
      Арик задумался, а потом взял наполненную крышку, которую протягивал ему Моргенштерн. Они выпили, Арик из крышки, Моргенштерн - из фляжки, чокнувшись перед этим.
      - Ульрик любит тебя, Моргенштерн, - прошептал Арик, утирая рот и отдавая крышку обратно старому Волку. - Я обойду людей, проверю, все ли в порядке.
      Моргенштерн кивнул. Арик ушел по коридору. Как только шаги знаменосца стихли за поворотом, Моргенштерн привалился спиной к дверному косяку и сделал огромный глоток из фляжки.
      Его руки дрожали.
      И чума есть. И рок грядет. И Смерть придет за ними всеми, несомненно. От него понадобились все его душевные силы, чтобы сохранить спокойствие там, в коридоре, и высказаться. Надо было поддержать Арика.
      Но в глубине своей большой души он знал. Он твердо знал.
      Надвигался конец всему.
      Круца проснулся в предутренний час. На его чердаке было холодно, как в аду. Шрам немилосердно дергался, пронзая голову болью.
      Он попытался вспомнить, что его разбудило. Сон.
      "Дохляк".
      Он что-то сказал Круце. Дохляк стоял рядом с Графом, но Граф не замечал его.
      Что же он сказал? Что-то о… о змее, о гадине, кусающей саму себя. О пожирателе мира.
      Круца дрожал так сильно, что ему пришлось заставить себя переползти по холодным доскам чердака к столу, на котором стояла фляга с согревающим напитком. Но даже тот был холодным, почти ледяным. Только его крепость не дала напитку замерзнуть, и Круца надеялся, что теперь содержимое фляги спасет от замерзания и его. Он сделал глоток и почувствовал, как тепло разливается по его глотке.
      "Дохляк… что же ты хотел мне передать? Что ты пытался сказать мне?"
      Ничего. Тишина. Хотя что-то по-прежнему было здесь.
      "Та безделушка? Не про нее ли ты говорил? Церемониальная цепь? Или что-то еще?"
      Туман расстилался вокруг него. От холода его конечности затвердели и почти не гнулись. Он выпил еще. Эта порция отогрела все, что располагалось выше глотки, хотя все остальные части тела оставались холодными и омертвевшими.
      "Ления, - вспомнил он. - Ления. Ты хочешь, чтобы я присмотрел за твоей сестрой! Она в опасности!"
      Это была не такая большая проблема. Защитить Лению не представлялось ему такой уж трудной задачей. Ранальд побери ее Волка… Ления…
      А потом он понял - или вспомнил, или просто вообразил себе - что на самом деле хотел сказать ему Дохляк из тихого мира призраков. Дело не только в Лении, хотя она была важна для Дохляка. И для Круцы.
      Дело было в Мидденхейме. Во всем городе.
      Он встал, натянул штаны и куртку. Его лицо было напряжено, но он больше не дрожал.
      Первый свет, слабый и чистый, озарил пронзительно голубое небо. На земле лежал футовый слой снега. Только наиболее крутые склоны и обрывы Фаушлага чернели дырами в белоснежном покрове.
      Поезд из позолоченных карет и всадников в бретонских государственных цветах вскарабкался по южному виадуку совсем недавно отремонтированному, и пролетел через ворота, взбивая снег. Высоко вздымая королевские штандарты Бретонии, передовой отряд рыцарей пронесся по пустынным улицам, проложив дорогу ко дворцу среди сугробов и стен Мидденхейма для благородного посольства.
      У главных ворот поезд был встречен верховым почетным караулом Пантер. Они сопроводили кареты к парадному подъезду, из которого тут же высыпали пажи в розовых одеждах с факелами в руках, чтобы приветствовать гостей, а пара расторопных слуг раскатала бархатную ковровую дорожку от дверей дворца до подножки кареты посла.
      Звонари еще только поднимались на колокольни, чтобы означить Час девятый, когда Грубер привел Ганса в Храм Морра. Они осмотрели обгоревшую часть зловещего храма, поглазели на то, что каменщики уже отстроили, затянув парусиной недоделанные участки кладки от причуд погоды. День был ясный и холодный, но в очередной раз на горизонте собирались снеговые облака. За Грубером и Гансом шли Шелл, Шиффер, Каспен и Левенхерц.
      Брат Олаф направил их в Факториум. Комната оказалась ужасно холодной, пропахшей вяжущим ароматом лавандовой воды и препаратами для бальзамирования. Отец Дитер стоял под раскачивавшейся лампой и смотрел, как в подвал спускаются рыцари Храма, с раздражающим звяканьем задевая шпорами твердые ступени. Увидев Грубера, Дитер вновь опустил взгляд на тело, лежавшее на каменной плите перед ним.
      Грубер сошел по ступеням в темный подвал. Даже его нервировали эти плиты и холодный воздух. И тела в саванах на плитах. Он виделся с Дитером один раз, на улице Осстор, рядом с Волчьей Норой. Теперь Грубер увидел отца Дитера без капюшона. Высокий, мрачный, зловещего вида человек. На макушке - обычная для священника тонзура. Глаза ясные и холодные, словно затянутые пеленой какой-то давней и великой печали.
      Дитер посмотрел на пришедших.
      - Волк Грубер.
      - Отец. Это Ганс, мой командир.
      Ганс подошел ближе к жрецу и коротко, уважительно поклонился.
      - Что вы можете рассказать нам об этом ужасе, отец?
      Дитер провел их вдоль ряда тел к обнаженному мужскому трупу. Единственным отличительным признаком его, насколько мог судить Ганс, была зияющая рана в обескровленной груди.
      - Убийца Волчьей Норы, - тихо сказал жрец, простирая руку над мертвецом, чтобы все поняли, какое тело он называет этим жутким именем. - Когда его привезли, он был с головы до пят покрыт кровью, своей и чужой. Чужой было больше. Я отмыл его.