Глава 21

Следующие ночи прошли в безумствах любви. В кратких передышках Думитру и Алси беспрестанно разговаривали, страшась тишины. Засыпали они только днем, в грохочущей по камням карете, но и тогда дремали лишь урывками, потому что отчаяние не давало им воспользоваться мгновениями отдыха. Но в последнюю ночь усталость сравнялась с отчаянием, и большую часть времени они молча цеплялись друг задруга, как делали это в более радостных объятиях.

Днем, как и предсказывал Думитру, они въехали в Стамбул. Этот момент имел историческое значение для Северинора, и не только из-за того, какая судьба ждала здесь его владельца. Стамбул всегда был отдаленной силой, могучей, хоть и невидимой, которая больше тысячи лет определяла роль земель семьи Думитру, и впервые, насколько он знал, эта могущественная сила обратила на них внимание.

Карета, медленно продвигаясь вперед в гуще народа, миновала огромные старые стены, веками защищавшие Константинополь, пока он не пал под напором турок. Теперь, в век пушек, стены постепенно разрушались под воздействием времени и бедняков, которые строили из древних камней жилища.

Город когда-то был вторым Римом, но большинство древних зданий смели волны времени. Теперь он по планировке, манерам и одеждам жителей стал совершенно турецким, за исключением небольших районов, где селились христиане и евреи. Владельцы магазинов зазывали покупателей, наперебой расхваливая свои экзотические товары. Их возгласы смешивались с шумом толпы, запрудившей город, и криками животных. Кареты, повозки, всадники на лошадях и мулах, ослы и верблюды, ручные тележки, женщины, закутанные так, что видны только глаза, турки в широченных шальварах, похожих на юбки, паланкины – все медленно проталкивались по улице. Верхние этажи зданий прятались от посторонних глаз за фигурными решетками. Алси со страхом вцепилась в руку Думитру.

Трижды видели они стройные минареты, взметнувшиеся в небо рядом с массивным зданием, и трижды проезжали мимо. Потом перед их глазами появилась огромная мечеть, чей облик знаком любому образованному человеку. От вида величественных куполов у Думитру к горлу подкатила тошнота.

– Это Святая София, – сказал он. – Дворец Топкапы рядом с ней.

Алси еще сильнее сжала его руку и ничего не ответила.

Они проехали мимо древнего здания мечети, когда-то главного собора Византийской империи. В тени величественного строения Думитру почувствовал себя ничтожной пылинкой, его жизнь была столь же незначительна и коротка, как у мотылька-однодневки.

Наверное, жить осталось не дольше, подумал он.

За мечетью карета свернула и въехала в главные ворота дворца. За ними простирался прекрасный парк, дорога обсажена деревьями, на траве толпились сотни торговцев. Остановившись у вторых, внутренних ворот, пленники ждали, когда их вызовут. После краткого разговора их стражники спешились и под уздцы повели лошадей во внутренний двор, карета последовала за ними. Снова прелестный парк, по которому лучами в разные стороны разбегались дорожки. Миновав ворота, карета остановилась. Выскочившая из караульного домика стража двумя линиями выстроилась перед болгарским отрядом.

Последовала какая-то процедура, потом один из дворцовых стражников рывком открыл дверцу кареты и приказал Алси выйти.

– Тебе пора выходить, – перевел ей Думитру.

Алси отпустила его руку, встала и вслед за служанкой вышла из кареты. Четверо стражников окружили ее и повели прочь по боковой дорожке.

Теперь его очередь. У Думитру сжалось сердце. Говорят, храбрецы считают смерть честью. А если он не хочет умирать? Казалось нелепым, глупым, невозможным, что его жизнь скоро кончится по причинам, которые, как теперь кажется, вызваны скорее злостью, а не политическими реалиями. Но никого это не волновало, и Думитру не оставалось ничего другого, как сыграть роль в этой пантомиме. Поднявшись, он вышел в парк, окрашенный вечерним светом.

Мгновенно появились стражники с оружием в руках. Думитру задумался. Может быть, лучше побежать? Выстрел в спину, и все будет кончено. Только у стражников нет причин стрелять в него – тут некуда бежать. Самое большее его изобьют, но его жизнь и так скоро наполнится болью. К чему накликать ее раньше времени?

Поэтому Думитру просто стоял, словно вросши в землю, пока на запястья надевали кандалы. Стражники окружили его и повели прочь от Алси.

Звук шагов заставил его обернуться. Это была Алси, неразумная Алси. В четырех метрах от него она тщетно пыталась пробиться сквозь кольцо стражников. От выражения ее лица у него сердце разрывалось.

– Думитру! Я… я люблю тебя! – крикнула она, ее голос зазвенел над булыжниками дорожек, перекрывая ругань стражников.

О Господи! Алси!

– И я люблю тебя, – негромко сказал он. – Всегда.

«Но я был прав – в конце концов, это ничего не меняет».

Думитру снова отвернулся, его повели по дорожке, потом втолкнули в какую-то дверь. Больше он Алси не увидит.

Алси оцепенело смотрела вслед Думитру.

– Я думала, у нас больше времени. Хоть немного больше, – прошептала она.

– Вы думали, что у вас целая вечность. Вздрогнув, Алси взглянула на Айгуль. Служанка с жалостью смотрела на нее.

– Пойдемте, милая, – сказала Айгуль. – Ничего не поделаешь, я присмотрю за вами и помогу освоиться в гареме.

– Меня ведь здесь не оставят? – нетвердым голосом спросила Алси.

До этого момента все варианты ее судьбы казались ей нереальными, будучи слишком фантастическими для обычной англичанки и слишком незначительными по сравнению с мучительной смертью Думитру.

– Кто знает? – пожала плечами Айгуль. – Я понимаю ход ваших мыслей. Вы думаете, что станете наложницей султана. Не бойтесь этого. Будучи замужней женщиной, вы этого не удостоитесь. Но в гареме живут не только возлюбленные султана.

– А-а… – только и протянула Алси.

Стражники отпустили ее, как только она перестала вырываться, и снова повели по дорожке к маленькой двери в высокой стене.

– Что с ним будет? – спросила Алси, оглядываясь на дорожку, по которой увели Думитру, пока она не исчезла за деревьями.

– Ах, милая, – с материнской жалостью ответила Айгуль, – есть вещи, о которых вам лучше не знать.

После этого Алси замолчала.

Стражники остановились перед дверью, где Алси и служанку встретил высокий полный мужчина с черной, как ночь, кожей и провел их внутрь. Африканский евнух, изумившись, сообразила Алси, когда мужчина заговорил высоким мелодичным голосом. Настоящий живой евнух!

Он повел их сквозь долгую череду самых невероятных помещений. В другой ситуации Алси наслаждалась бы замысловатым узором изразцов и тонкой резьбой по камню, которые, казалось, покрывали все пространство, но сейчас ей было не до красот. По пути им встречались только женщины и чернокожие евнухи. Большинство женщин были в европейских костюмах, но пожилые и служанки носили пышные турецкие шальвары. У Алси не было ни времени, ни желания разглядывать подробности. Довольно скоро ее привели в комнату с зарешеченным окном с видом на море и оставили наедине со служанкой.

– Какая честь! – воскликнула Айгуль, восхищенно осматривая комнату. – Эти покои когда-то принадлежали Сирри Ханим, любимой наложнице султана.

– Откуда ты знаешь? – не удержалась от вопроса Алси.

– До того как получила свободу и вышла замуж, я была здесь рабыней на кухне, – ответила Айгуль. – Теперь я вдова, а женщине неприлично оставаться одной. И когда бейлербей велел проводить вас в Стамбул, я попросила, чтобы послали меня. Здесь живет семья моего мужа, и его сестра согласилась помочь мне снова выйти замуж.

– Понятно. – Алси машинально села на один из стоявших вдоль стен диванов. Столы в европейском стиле лишь подчеркивали необычность остальной мебели. – Что теперь будет?

– Вы будете ждать, когда вас вызовет султан, – пожала плечами служанка, – и отдаст вас в услужение какой-нибудь женщине. Она станет вашей хозяйкой, и вы будете делать все, что она прикажет.

– А-а… Во дворце есть тюрьма? – спросила Алси, возвращаясь к одолевавшим ее мыслям.

– Вы все думаете о своем муже? – сочувственно сказала Айгуль, сев напротив. – У него нет никакой надежды. Ваших денег не хватит, чтобы подкупить какую-нибудь важную персону и освободить его. А если бы и хватило, то нет никакой гарантии, что вас не обманут.

– Подкупить? – заморгала Алси.

То, что такое возможно во дворце султана, стало для Алси откровением. Теперь она поняла, почему Думитру заставил ее дать обещание, которое она не собиралась выполнять. Он прекрасно знал царящие здесь нравы и не хотел, чтобы она рисковала. «Ты наверняка знал, что я лгу», – подумала Алси, мысленно обращаясь к Думитру. У нее затеплилась слабая надежда.

– Конечно, – ответила Айгуль. – Но чтобы освободить такого человека, как ваш муж, понадобится много денег, чтобы подкупить высокопоставленного чиновника.

Алси помолчала.

– Но если я не могу освободить его… я могу что-то для него сделать?

– Эго зависит оттого, что именно, – сказала служанка так, словно это само собой разумелось. – Много денег не понадобится, поскольку заплатить нужно только надзирателю. Легче всего послать еду. О ружье нечего говорить, поскольку первым узник застрелит тюремщика.

– А нож? – с колотящимся сердцем спросила Алси, сознавая, какой выход предлагает. – Маленький. С которым сбежать невозможно.

Айгуль, поняв план Алси, с состраданием посмотрела на нее:

– Да. Для этого высокие связи не понадобятся. В свое время я знала тут почти всех тюремщиков, кто-то из них, наверное, и сейчас здесь работает.

– Сегодня вечером, – торопила Алси. Раньше чем с Думитру случится что-то ужасное.

– Если будет на то воля Всевышнего, то я до заката пошлю хороший ужин и нож, – поклялась Айгуль.

Порывшись в быстро тающих запасах денег, Алси отдала Айгуль требуемую сумму. У Алси не было способа проследить за тем, чтобы ее не обманули. Но что еще она могла сделать? Только доверять. Сейчас она была единственной надеждой Думитру, и она сделает – должна сделать! – все, что в ее силах. Если она не способна спасти его в буквальном смысле этого слова, то, по крайней мере, может дать ему освобождение другого рода, хотя у нее душа разрывалась от такого выбора.

Алси и Айгуль успели договориться, когда в дверь постучали и вошла какая-то женщина. Поговорив с Айгуль – Алси ни слова не поняла из их разговора, – женщина исчезла так же быстро, как появилась.

– Что случилось? – со страхом спросила Алси.

– Похоже, сегодня вас ждет великая честь, – ответила Айгуль, разрываясь между удивлением и благоговейным трепетом. – Султан желает видеть вас в тронном зале.

У Алси неистово застучало сердце. Это шанс, возможно, ее единственный шанс. И если она сможет что-то сделать, то будет к этому готова.

Должна быть готова.

Думитру смотрел в темноту, стараясь не обращать внимания на зловонный смрад разлагающейся пищи и экскрементов. Если он позволит себе думать об османской тюрьме, то в его ушах тут же зазвенят душераздирающие стоны и крики. В камере было тихо, камень поглощал все звуки, только едва слышно падали капли воды, да что-то изредка шуршало: то ли где-то человек прошел, то ли мышь пробежала. Оглушительная тишина путала, пожалуй, больше, чем самые ужасные звуки.

Думитру не успел рассмотреть темницу в свете лампы тюремщика, когда его бесцеремонно втолкнули внутрь. Пройдясь на ощупь вдоль стен, Думитру понял, что камера с отхожим ведром в углу не больше пяти квадратных метров, а потолок такой низкий, что невозможно выпрямиться во весь рост. Перед дверью стражники обыскали его на предмет оружия – и ценностей, подумал Думитру, – и, не потрудившись снять кандалы, заперли. Он сидел в углу, глядя на дверь, зажав между колен скованные руки.

Думитру думал о пути, приведшем его сюда. Этот путь начался много лег назад с решения использовать в собственных целях иностранных дипломатов, настойчиво добивавшихся его лояльности. Было так естественно скармливать одним информацию разной степени достоверности, которую сообщали другие. И еще более естественно брать за это деньги. Отсюда всего лишь шаг до того, чтобы нанять в Оршове человека, который начал копировать письма Бенедека. Еще шаг, и сеть информаторов Думитру распространилась по всем европейским странам, на которые предъявляла права Османская империя.

Но больше всего он думал об Алси – о ее незаурядном, живом уме, ее настойчивости, любви, страсти. Эту женщину за всю жизнь не понять, как не разложить по полочкам его любовь к ней, равно как и его карьеру хозяина шпионской сети.

Но это не важно. Теперь все потеряло значение. Все кончено. Все, что когда-то было в его жизни, что имело для него значение, ушло. Сидя в темноте и ожидая начала конца, Думитру понял, как был глуп, как труслив, что не покончил с собой раньше. Теперь лучше забыть Северинор. Забыть Алси. Милую, упрямую, прекрасную Алси, которая, несмотря на свое обещание, придумывает сейчас какой-нибудь бесплодный план. Теперь нет места радостным воспоминаниям. От них будет только хуже.

И все-таки даже в безнадежной черноте эхо последних дней и ночей, что они провели вместе, воспоминания о последних часах, минутах, секундах мягким шелком окутывали его, изолируя от грубых влажных стен, увлекая в сладкий сон. Ему грезились воспоминания об их шепоте в ночи.

Алси стояла перед громадной двустворчатой дверью, огромным напряжением воли заставляя себя не дрожать. От страха ее охватила слабость, к горлу подкатила дурнота, но она не дрогнет. Нет, потому что нужна Думитру.

Она была одета как для европейского официального обеда – в платье, сшитое по французской моде. Его мерцающий зеленый шелк казался ей смутно знакомым, пока она не сообразила, что он сошел с ткацких станков ее отца. Это самая лучшая и самая дорогая ткань из всего, что выпускал отец. Много сил и средств потратил он, чтобы добиться такого удивительного цвета. Алси чуть успокоилась, словно почувствовав поддержку родного ей мира, но этого было слишком мало, чтобы у нее не подгибались колени.

Алси знала, что у нее есть причины бояться и помимо родственных отношений с Думитру. Служанки – или рабыни, – одевавшие ее, настаивали на том, чтобы она закрыла лицо и закуталась в шаль, как это делают турчанки.

– Я англичанка, – снова и снова повторяла Алси.

Она иностранка, не мятежница и не подданная султана. Алси понимала, что важно привлечь внимание даже платьем, но теперь задавалась вопросом, не была ли ее настойчивость безрассудством. Что, если она рассердит или оскорбит султана?

Наконец двери распахнулись.

– Можете приблизиться, княгиня Константинеску, графиня Северинор, – по-английски произнес далекий голос.

Она шагнула вперед, оглянувшись на евнуха, который проводил ее к дверям. Он не шелохнулся, и Алси, сделав глубокий вдох, вошла в зал.

Она увидела мужчину, стоявшего у возвышения. Его мощный голос разносился под сводами громадного помещения.

– Приблизьтесь, княгиня Константинеску, графиня Северинор. Его величество султан Махмуд Второй, тридцатый владыка Османской династии, султан славных султанов, император могущественных императоров, прибежище справедливости и тень Аллаха на земле, покровитель святых городов Мекки, Медины и Иерусалима, государь трех великих городов – Константинополя, Адрианополя и Бурсы…

Титул все длился и длился, а Алси, подняв голову, медленно шла к центру зала, потерявшись в море пространства и звука. Высокий потолок, расписанный сказочными узорами, парил над ней. Арки, соединявшие колонны, украшены тонким каменным кружевом и инкрустированы полудрагоценными камнями. Все великолепие отделки было подчинено одной цели – направить взгляд в одну точку. Туда, где на возвышении под балдахином стоял диван. На нем восседал человек в роскошных одеждах и высоком белом тюрбане, украшенном тремя павлиньими перьями. Вокруг выстроились многочисленные придворные и слуги.

С колотящимся сердцем Алси остановилась, как она полагала, на почтительном расстоянии и сделала глубокий реверанс в тот момент, когда глашатай закончил:

– …государств варварских, владелец множества городов и крепостей, имена которых излишне было бы исчислять и возвеличивать, приветствует тебя!

Подняться? – лихорадочно думала Алси. Или ждать, когда султан обратит на нее внимание?

Она уже начала выпрямляться, когда другой голос произнес:

– Поднимитесь, чтобы я мог видеть вас.

Алси подчинилась и увидела абсолютного владыку Османской империи. В его бороде мелькала седина, он достиг уже преклонного возраста, но был энергичен, крепок и поразительно красив. Ничего удивительного, машинально отметила про себя Алси, он ведь потомок многих поколений красавиц наложниц.

– Значит, это та женщина, которая провела презренного шпиона из Северинора, – вслух размышлял султан.

Алси по голосу узнала, что это он велел ей подняться. Его английский был безупречен, хотя акцент придавал ему странный ритм, отчего трудно было понять эмоции.

– Что ж, он, по крайней мере, потерял все ради красавицы. А сколько мужчин тратят все из-за первой улыбнувшейся им девчонки. – Султан откинулся на спинку дивана. – Мой сын увлекся бы вами. Жаль, что вы для этого не подходите.

У Алси возникло странное чувство, будто ей бросили наживку.

– Именно так, ваше величество. Похоже, я не приношу удачи мужчинам, – осторожно сказала она как можно скромнее, но без подобострастия.

Султан улыбнулся, его пышная борода раздвинулась, открывая крепкие белые зубы.

– Наверное, так и есть. Что вы знаете о своем муже?

– Я многое о нем знаю, поскольку он мой муж, ваше величество, – тщательно подбирая слова, ответила Алси. – Я знаю его любимые блюда и развлечения, его заботы, его друзей.

– А что вы знаете о его шпионаже? – продолжил султан таким тоном, словно они вели светскую беседу.

У Алси возникло чувство, что она идет по краю бездны. Как ни любезны манеры султана, он держит ее жизнь, как и жизнь Думитру, в своих руках. Ей хотелось вымолить жизнь своему мужу, но она понимала, что любые просьбы лишь ухудшат положение.

Она, как могла, четко и спокойно сказала:

– Я ничего об этом не слышала, пока сербский князь не обвинил его в этом… ваше величество, – с опозданием добавила Алси. – Зачем ему делиться со мной такой информацией? Не знаю, что сказали вам ваши шпионы, но они легко могут узнать правду о нашем разрыве: меня заставило бежать из Северинора исключительно недоверие мужа.

Султан долго молчал.

– Я верю вам, это значительно упрощает дело. – Он улыбнулся ей загадочной улыбкой древних идолов. – Жена моего дорогого друга, адмирала Бантинга, слышала, что вы в городе, и хотела бы с вами встретиться. Поэтому я приказал устроить сегодня вечером прием в английском стиле, на котором будут присутствовать адмирал и еще несколько знатных иностранных гостей.

Алси заморгала.

– Я польщена, ваше величество.

– Да, – сухо сказал он. – Именно так.

«Я становлюсь политиком, – подумала Алси, радость закружилась в ее крови. – Я больше не жена предателя, но англичанка, которой заинтересовался английский адмирал».

Это возможность спасти Думитру и спасти себя. И, вероятно, единственная.

Глава 22

Думитру очнулся от звука поворачиваемого в замке ключа. Дверь резко распахнулась, и Думитру зажмурился от света масляной лампы.

– Твоя жена велела передать, что солгала, когда говорила, что любит тебя, – сказал тюремщик на турецко-арабском диалекте. – Воспользуйся этим, если нужно.

В камеру вошел второй мужчина и что-то поставил на пол. Пока дверь не закрылась, Думитру успел в свете лампы разглядеть миску с едой, кувшин с каким-то питьем и… нож.

«"Воспользуйся этим, если нужно". Господи, Алси, неразумная, упрямая женщина, – думал Думитру. – Что бы я без тебя делал?»

Пока шли приготовления к торжественному приему, и султан, и Алси оставались в тронном зале. Музыканты, сидевшие за занавесом на возвышении, заиграли нежную колдовскую мелодию, а султан беседовал с многочисленными сановниками, торопливо входившими в маленькую боковую дверь и столь же поспешно исчезавшими за ней. У Алси сложилось впечатление, что султан не доверял ей и поэтому не терял ее из виду.

«У него есть причины не доверять мне, пока он держит в тюрьме моего мужа», – горько думала она, стараясь держать на лице спокойное выражение. Она стояла под одной из многочисленных арок, пока слуги поспешно вносили разнообразную мебель. Что, по мнению султана, Алси могла сделать, это другой вопрос.

Сегодня красота и быстрый ум были единственным оружием Алси, и никогда прежде она не чувствовала себя так слабо вооруженной. Она была потрясающей женщиной для европейской аудитории, поскольку там мужчины достаточно умны, чтобы поступать прилично, и дерзки, чтобы совершать экстравагантные и романтичные поступки ради нежной улыбки, пары прекрасных глаз и сказочной истории, которую будут пересказывать до конца своих дней. А здесь…

«История, – подумала Алси. – Я должна сотворить историю». Сегодня не до пустяковых разговоров, не до пустых слов, облеченных в красивую форму. Никогда прежде ока не ослепляла мужчин, но призналась себе, что никогда этого и не хотела.

Слуги расставили мебель так, что зал разделился на столовую и гостиную. Восточные диваны и низкие столики перемежались с чиппендейловскими стульями и столами в стиле шератон. От этого соседства обстановка казалась еще более экзотической. Обеденный гарнитур успокаивал своими привычными очертаниями, поскольку Алси опасалась, что придется есть, распростершись на ковре в платье с затянутым корсетом, и понятия не имела, как сделать это грациозно.

Слуги закончили свою работу, и в ту же секунду зазвучал какой-то инструмент – колокол? гонг? – прервав чудесную мелодию невидимого оркестра. Стражники распахнули высокие двустворчатые двери.

– Адмирал лорд Бантинг и леди Бантинг, – провозгласил тот же голос, что объявлял о появлении Алси. – Месье Франсуа Ру. Достопочтенный Роберт Бойд. Сэр Эдуард Каннингем.

Потом последовало долгое перечисление титулов султана, во время которого европейцы приближались к помосту.