Барк тоже назвал Кении товарищем ее игр, но у него был совершенно другой тон. Элис в бешенстве развернулась всем корпусом и с силой влепила Гранту звонкую пощечину.
Мужчина не ожидал такого удара. Он совершенно к этому не подготовился. Элис услышала его проклятия уже на бегу, это были безобразные ругательства, затем она поняла, что он побежал за ней. Она благодарила Бога за то, что у нее было несколько минут преимущества.
Элис быстро взбежала по приставной лестнице, но даже тогда боялась, что он ее догонит. Грант был молод и проворен, как и она.
Кроме того, Элис не осмеливалась думать о том, что произойдет, если никого не окажется сейчас на террасе. Она была не настолько глупа, чтобы бежать вверх к баракам.
Но теперь это не имело значения. Дома кто-то был, думала она, то же самое думал и Грант.
– Что-то не так? – позвал Барк Уолш, стоя на самом верху лестницы…
Он, должно быть, вернулся, пока она находилась внизу у ручья.
Девушка помолчала несколько мгновений, и эти мгновения длились бесконечно долго. Нужно было немедленно что-то сказать, причем без запинки, чтобы не сболтнуть лишнее. Следовало быстро подобрать слова, чтобы они звучали убедительно.
– Нет, – проговорила она, задыхаясь, – конечно, ничего, все в порядке.
Он не удовлетворился ее ответом.
– Кто-то там есть внизу, с вами?
Но она отрицала. Таким образом, Грант опять не был уличен. Ей представился очень удобный случай, но она не воспользовалась им. Элис опять подумала о профессоре, так как он вынужден будет уйти, если уйдет она, а это может разбить ему сердце… У него уже не было прежних сил, он не был молод и так авторитетен, как раньше.
– Никого, – солгала она, и солгала очень хладнокровно.
Мистер Уолш вежливо кивнул и зашел в свой кабинет. Элис проследовала в свою комнату.
Глава десятая
Они разговаривали друг с другом очень вежливо, и эта вежливость выстраивала между ними стену, которая все выше поднималась вверх. Вместе с этой стеной росли и противоречия. Но ни показное уважение, ни учтивость отнюдь не обманывали их самих. Элис затаилась под своими хорошими манерами. Она чувствовала, что Барк тоже таится, и ожидала вспышки.
Сейчас она показывала Лансу и Полу вершины Австралии… Пик Косцюшко, покрытый снежной, ослепительно белой шапкой. А пока мальчики усердно трудились над письмами домой, чтобы потом опустить их в маленький красный почтовый ящик, пустовавший несколько месяцев в году, Элис спустилась вниз и стала рассказывать своим подопечным о водоизмерительном приборе – гидрографе.
Энтони и Джоханес уже однажды были в Эдамленде. По завершении работ на этом участке они не вернулись в Европу вместе со своими товарищами, а присоединились к группе, которая вела стройку выше по реке. Энтони и Джоханес решили остаться здесь навсегда.
Теперь они оба стали гражданами Австралии. Это случилось в прошлом году. Элис специально ездила в Куму за их свидетельствами о гражданстве. Это было для ребят вторым днем рождения. Они встретили Элис с обычными триумфальными почестями, которые несколько недель назад девушка посчитала бы принадлежащими ей по праву. Сейчас же, после прихода Беркли Уолша, она вела себя более смиренно.
Мальчики удивленно смотрели на нее. Что-то произошло с их маленькой принцессой.
– Это все англичанин? – спросил Энтони проницательно.
– Это любовь? – попробовал пошутить Джоханес.
– Возможно, то и другое, – они оба засмеялись.
– Если бы я была официальным лицом, я ни за что не приняла бы ни одного из вас! – рассердилась Элис.
У нее было плохое настроение, потому что расписание Барка Уолша предписывало Лансу и Полу находиться на тяжелой работе вместо тринадцати четырнадцать дней, потому что ручей стал, местом, которое она могла посещать, только удостоверившись в своей полной безопасности. Элис обнаружила, что время стало для нее тяжелым и скучным бременем. Всякий раз, когда джип оказывался в ее распоряжении, она уезжала как можно дальше отсюда. Только на Снежном шоссе проблемы оставляли ее, она чувствовала себя свободной, когда поднималась вверх к Новому Эдамайнеби.
Айрин сочувственно выслушивала все ее жалобы, изредка вставляя какое-нибудь слово, которое, что характерно, Элис всегда игнорировала. Она не замечала, что произносит фразы, которые хотела сказать Барку Уолшу.
– Власти Австралии ужасно снисходительны к нему, Элис. Кевин говорит…
– Я знаю, знаю, они все говорят, что этот объект – кульминация всего строительства, грандиозный финал… Хорошо, власти, Кевин, все они могут быть любезными с ним по своей воле.
– Они – да, дорогая, но ты, очевидно, – нет. С Барком что-то не так?
– С Барком? – спокойно переспросила Элис.
– Он уже был здесь, внизу. И мы говорили с ним на ломаном английском! – Смех Айрин отдавал некоторым притворством.
– Ты выглядишь так, словно знаешь все досконально, – ввернула Элис.
Она сделала паузу.
– Тебе уже известно о смерти одного молодого человека в шахте?
– Это насчет бедного Бристера? Несчастный случай…
– Несчастный… или намеренный?
– Элис!
– Если трое были спасены, почему же нельзя было спасти всех? – безжалостно продолжала Элис. – О, я знаю, они находились на разных площадках, но, несомненно, мистер Уолш должен был предвидеть то, что случилось.
Айрин беспомощно пожимала плечами. Нельзя было обсуждать серьезные вопросы с девушкой, которая оставалась неисправимой кокеткой, с девушкой, слишком избалованной вниманием мужчин. Айрин подумала, что может еще чем-то заинтересовать Элис, но когда заговорила, то сказала такую дикость, что Элис вначале не поняла, о чем ей толкуют.
– Ты видела его ноги? – спросила Айрин.
– Чьи ноги?
– Барка.
– Нет, почему я должна смотреть на его ноги?
– Потому что если ты их увидишь, то просто ахнешь. Когда Барк Уолш прыгнул, чтобы захватить с собой тех троих мужчин, то содрал себе кожу на каждой ноге от бедра до лодыжки. Он проходит здесь регулярное лечение. – Айрин укоризненно посмотрела на Элис. – Твой отец говорит, что это ужасное зрелище.
– Папа? – удивленно переспросила Элис. – Когда ты видела отца?
Айрин смешалась.
– О… он был здесь, внизу.
– Внизу, где? В Новом Эдамайнеби?
– Да. Что ты предпочитаешь, Элис, чай или кофе?
– Отец никогда не говорил мне, что приезжает в город, – проговорила задумчиво Элис.
Она забыла об этом до своего следующего посещения города.
Однажды мистер Эннан сказал:
– Я подумываю поехать вниз, хорошо?
– Почему, папа?
– Почему? Я никогда не спрашиваю тебя, почему ты ездишь в город.
– Но мне он всегда нравился, а тебе нет.
Профессор искал убедительную причину.
– Я уже перестал быть таким затворником, как раньше, Элис, и мне иногда становится скучно.
– Тебе, папа? Никогда!
– Хорошо, хорошо, успокойся, – произнес профессор.
Они вместе спустились вниз. Элис направилась к Айрин, а профессор Эннан сказал, что зайдет в «Снежный Гусь», чтобы выпить кружку пива и просто поговорить. Однако он проследовал в другом направлении. Элис могла поклясться, что он пошел к доктору Андерсу.
Айрин очень выразительно рассказывала ей историю о каком-то человеке, который жил в отдаленном месте.
– Представляешь, использовать знахаря. Ах, эти старые инженеры! – засмеялась она.
– Да, – рассеянно произнесла Элис.
Случилось так, что этой ночью Барк Уолш позвал Элис. Она пришла неохотно, как и в прошлый раз. Правда, тогда ее послали, а не позвали. Но и сейчас девушка не была склонна к дружелюбной вежливости.
– Да? – коротко произнесла она, входя в комнату.
– Садитесь, – кивнул Барк.
На столе у него лежали какие-то бумаги, которые он тотчас перевернул тыльной стороной вверх. Элис так и подмывало сказать ему, что он может не беспокоиться за секретность своих бумаг, они ее совершенно не интересовали.
– Да, мистер Уолш?
– Я вот о чем подумал, мисс Эннан, почему бы вам не заняться какой-нибудь работой…
– Работой?
– Да, работой, – подтвердил он.
– Вы имеете в виду – плести корзины, изготовлять безделушки, вышивать галстуки или печь оладьи? Что вы имеете в виду?
– Да, – заметил он. – У вас долгая память.
Элис вспыхнула:
– А у вас?
Он так же быстро ей ответил:
– Да, и у меня.
Они помолчали несколько мгновений.
– Почему бы вам не попробовать себя на секретарской работе, может быть, в коммерческом деле? Разумеется, если вы немного подучитесь.
– Зачем? – спросила Элис.
– Зачем? Затем, что вы ничего не делаете. Я имею в виду…
Пожалуй, в первый раз за всю свою жизнь Беркли Уолш был в таком затруднительном положении.
Камнем преткновения в этом затруднении явился, конечно, старый Эннан. То, что сказал ему профессор около часа назад, просто повергло босса в шок. Это очень мучило Барка.
Мистер Уолш горячо симпатизировал старому человеку. Он уважал этот подвижный чудесный ум.
Для профессора было отвратительно скрывать что-либо от дочери. Поэтому он попросил мистера Уолша, чтобы он дал Элис какую-нибудь работу, не открывая действительной причины – смертельной болезни отца.
– Вы думаете, что она примет мое предложение, сэр? Особенно после того, как я говорил ей совершенно обратное? Как я понял, она не знает о состоянии вашего здоровья?
– Даже не подозревает. Я хочу оставить все как есть.
– И вы полагаете, ей не следует говорить об этом?
– Я не могу сказать ей, Барк. Только не Элис. Она еще такой ребенок.
– Мне кажется, что вы совершаете ошибку, – сказал Барк.
– Сказать ей – это будет еще более серьезной ошибкой. У нее опустятся руки. Она почувствует себя совершенно беспомощной и не сможет решить, как ей дальше жить, – проговорил профессор голосом, не терпящим возражений. – Хотя она и моя дочь, но, уверяю вас, она хорошая девушка.
Барк Уолш ничего на это не ответил.
– Будут ли какие-нибудь финансовые проблемы для мисс Эннан, когда она начнет самостоятельную жизнь? – спросил он.
– Никаких. Но денег, конечно, будет недостаточно, чтобы она могла порхать, точно беззаботная бабочка, как она это делает сейчас. Мистер Уолш, я хочу, чтобы Элис встала на ноги, самоутвердилась и более спокойно пережила потерю своего отца.
– Как долго, профессор? – прямо спросил Барк.
– Еще достаточно долго, – старый человек радостно засмеялся, – чтобы увидеть своими глазами завершение этой работы. – Он сделал небольшую паузу. – Я был так рад этому.
Когда мистер Эннан ушел, Барк раскаивался, что согласился. Как, черт побери, можно советовать девушке делать карьеру, когда только несколько недель назад он утверждал прямо противоположное?
– Что я должен сделать, чтобы вы перестали насмехаться над каждым моим словом? – слабо проговорил Барк.
– Вы имеете в виду изготовление ирисок, используя, конечно, свой собственный сахар? – сладко произнесла Элис.
Несмотря на поднимающееся раздражение, Барк все же заметил, что она была волнующе прелестна. Ее отец все-таки прав. Элис Эннан – чудесная девушка.
– Я имею в виду, что вы можете научиться печатать на машинке, изучить стенографию и все такое, – сказал он.
– Ириски, – ввернула Элис, выходя из глубокой задумчивости.
И подарила ему нежную улыбку.
– Вы никогда не знаете меры, с вами у меня сплошная головная боль! – свирепо проговорил он.
– Вы получили ваши же слова, – отвечала Элис.
Барк снова перевернул бумаги. Только ради мистера Эннана он так с ней нянчился.
– Это ваш отец упомянул о работе. Он надеется, что будет лучше, если вы наденете платье секретаря, а не рабочие штаны плотника. Лично я с ним не согласился.
– Нет?
– Нет, – сказал Беркли Уолш. – Для меня вы выглядите одинаково, что в одном, что в другом.
– То есть отвратительно?
– Ваши слова, – поклонился Барк.
– Так вы не хотите дать мне работу?
Он пошел на риск.
– Нет.
– В таком случае, я сама возьму ее, – произнесла Элис.
Этой ночью профессор поблагодарил мистера Уолша.
Барк покачал головой.
– Это было легко, сэр. Одно мое слово – и она тут же говорит противоположные вещи. Возможно, вы заметили, что мы очень сильно не нравимся друг другу.
– А мне кажется, что эта антипатия скоро перерастет в любовь, – осторожно заметил профессор.
И это было еще одно утверждение ученого, на которое он не получил ответа.
Таким образом, Элис стала брать еженедельные уроки в городе, уже законно разъезжая на джипе. Кроме того, она подолгу сидела на веранде, практикуясь в машинописи, печатая официальные бумаги. Теперь Элис носила блузки и женские кофточки вместо мужских балахонов и брюк.
Мужчины, едва явившись наверх из шахт, приходили в контору, чтобы только взглянуть на нее. К девушке все относились с братской любовью, не говоря уже о Лансе и Поле. Это происходило на всех объектах, где она бывала.
В лагере, где находилось сорок мужчин, она была единственной женщиной и всеобщей любимицей.
Но были два исключения. Одно – Барк Уолш. Он не проявлял к ней никаких дружеских чувств. Другим исключением был Грант.
Глава одиннадцатая
Элис могла бы и дальше печатать на машинке и не ходить к ручью, если бы не Альфред.
Между завтраком и первой сигаретой однажды утром он спустился вниз, немного покопал землю вокруг и нашел несколько граммов золота. Не фальшивого золота, не сияющей слюды, а настоящего, чистого золота! Ничто так не возбуждает людей, как золотая лихорадка. Этим вечером все, кто не был на разработках, ринулись к берегу, чтобы лихорадочно промывать породу.
Профессор сошел вниз и принялся наблюдать за происходящим. Это же сделал и Барк. Но если профессор открыто улыбался, то на лице мистера Уолша появилось изучающее выражение. Когда Ланс нашел небольшой самородок, Барк мягко посоветовал ему поставить зубные коронки.
– Отнесите это к дантисту, – со знанием дела сказала Элис. – Он купит. Только, конечно, сначала надо хорошенько отмыть его. Поезжайте прямо в Куму, чтобы поставить пробу.
– Там нет никакого золота, чтобы отмывать его, – объяснил Барк Уолш жестко и безапелляционно, повернулся и пошел широкими шагами наверх.
– А я говорю, что есть, – заявила Элис, – и докажу это.
Конечно, у нее был один шанс на миллион, и она не была приучена к труду, но Элис уже давно занималась золотоискательством. Не этим вечером… но много вечеров до этого. Ведь интерес к золоту может всецело поглотить человека. С наступлением осени мальчики проводили свое время в уютных комнатах, играя в покер, слушая пластинки, писали письма домой. Но Элис искала золото.
Это случилось однажды днем. Солнце освещало бараки, посылая длинные лучи сквозь узкие, временные окошки и освещая скудную обстановку внутри. Но у ручья было чудесно. В воздухе царил май. В лазурном небе носились коричнево-белые барашки облаков.
И Элис улыбалась своему отражению в ручье. Вдруг она увидела самородок. Элис не ошиблась, это было чистое золото. Она засмеялась во все горло. Все произошло, как в сказке. Не надо ничего мыть, переворачивать все вокруг, не надо никуда всматриваться и барахтаться в грязи. Просто протяни руку и возьми!
Она вынула его из воды. Самородок был не очень крупным, но довольно увесистым. Элис оценила его со всех сторон.
– Не все то золото, что блестит, мистер Уолш, – произнесла она театрально, – но это блестит, и оно – золото!
Когда Элис закончила оценку, она удивилась тому, как быстро пролетело время. Майский день подходил к концу, и наступали сумерки.
Элис взглянула на бараки и увидела, что освещающий их свет уже уходит. Она тщательно упаковала находку и положила золото в сумку. Потом усмехнулась про себя. Берегитесь, идет героиня-завоевательница! Она побежала вверх по лестнице.
Элис не услышала приближения постороннего. Ни хруста кустарников, ни скрипа шагов, ни шелеста – ничего! Он просто внезапно появился перед ней.
– Привет, крошка, – тихо произнес человек.
Это был, конечно, Грант, он, должно быть, рано закончил работу и направлялся вниз, в Киандру, где нюхом чуял спиртное. В Эдамленде не было кабаков. Элис осознала, что слишком много времени провела у ручья. Какую глупость она совершила, что так тщательно изучала самородок!
– Пожалуйста, отойдите в сторону, Грант, – холодно произнесла она.
– Что, если я этого не сделаю, моя сладость, вы будете кричать и звать своего Уолша?
Элис бросила взгляд на бараки. Даже если она решится кричать, вряд ли кто-нибудь услышит ее. В это время, ранним вечером, большинство мужчин были в душевых, шумно бегая друг за другом, вопя во все горло песни, смывая рабочую грязь. И естественно, они не услышали бы ее.
Грант все ближе подходил к девушке. До этого она замечала только его липкие губы, но сейчас увидела похотливый взгляд и открытый слюнявый рот. Элис отступила на шаг, и это было ошибкой. Грант мог почувствовать, что она его боится. Он грубо рассмеялся, и она поняла, что Грант собирается ее поцеловать. Элис с содроганием почувствовала, что если этот человек до нее дотронется, то она просто умрет.
Элис открыла рот, чтобы закричать, неважно, услышит ее кто-нибудь или нет. Мужчина придвинулся слишком близко… Элис сделала мучительную попытку. Но се уши будто заложило ватой. Тишина… «Я не могу кричать», – подумала она.
Грант заливался хохотом, ощущая себя хозяином положения. Его руки обвивали ее за талию, и он потащил ее вниз.
– Иди к гаражам, – приказал он, – и без шума, – добавил мужчина, осторожно оглянувшись на бараки.
– Нет, – прошептала она. Элис могла только шептать.
– Почему нет? Ты была там достаточно часто с молодым Бристером.
– Мы слушали пластинки, мы…
– Расскажи это своей бабушке, крошка, – усмехнулся Грант.
Он увлекал ее все ниже и ниже, еще несколько шагов – и они выйдут за пределы слышимости…
– Стойте! – резко произнесла она.
– Я еще не начал, – засмеялся он.
– Я… я мыла золото, – отчаянно произнесла Элис.
– Я знаю, я видел, моя сладость. Она лихорадочно думала.
– Вы видели, что я нашла что-то?
– Это ж смех! В этом ручье ничего нет.
У нее появился шанс освободиться из ненавистных объятий, избежать насилия. Элис чувствовала, что может поймать его на жадности. Тяга к золоту должна быть у него сильнее, чем тяга к женщине, подумала она, и сделала первую попытку, тихо сказав:
– Я там кое-что нашла.
– Извини, Эл, попытайся придумать что-нибудь получше этого. – Он тянул ее вниз.
– Я покажу вам это, – предложила Элис.
– Это фальшивое золото, сияющая слюда, – он остановился, но продолжал держать девушку в своих руках.
– Взгляните, – сказала она, вытащила самородок, и камень ослепил его.
Сумерки уже сгущались, почти наступила ночь, но светила луна. Грант взял самородок одной рукой, а другой все еще держал Элис. Мужчина покрутил его в своих пальцах, затем поднял к свету. Потом быстро проговорил низким, возбужденным голосом:
– Похоже на золото… это не слюда… Есть перочинный ножик?
– Здесь, – сказала Элис, – здесь же и фонарик.
Несомненно, золото сыграло свою роль!
Ослабив хватку, Грант взял ножик, его пальцы соскользнули с ее руки. Она еще продолжала стоять возле Гранта некоторое время, чтобы усыпить его бдительность, затем, когда внимание мужчины полностью сосредоточилось на золоте, стремительно сбежала.
Элис слышала проклятия Гранта в темноте, так как успела вырвать фонарик из его рук. Она не знала, относились ли эти проклятия к тому, что она убежала, или к тому, что он не мог оценить самородок без света. В любом случае золотой слиток теперь принадлежал ему.
Элис стремительно бежала вверх по лестнице, но на самом верху ее схватила чья-то рука.
– Проклятье! Что вы здесь делаете? От кого вы так бежите?
Это был Барк Уолш. Он, должно быть, вышел на террасу, чтобы покурить, так как в руке держал трубку.
– Ответьте мне, – настаивал он.
– Я… я просто поднималась от ручья, я торопилась. Мне показалось, что прозвенел колокол на ужин.
– С каких это пор вы стали такой пунктуальной?
– Я… я очень проголодалась сегодня вечером, – выпалила Элис.
Барк Уолш все еще не отпускал ее руку.
– Подумайте еще раз, – предложил он ей беспощадным голосом.
Слегка дрожа, Элис проговорила, заикаясь:
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Мы говорили о вашем исчезновении. Я не знаю, где вы пропадали. Скажите мне, мисс Эннан.
– Я уже сказала вам, что очень долго мыла породу на ручье.
– Но не так долго. Уже полчаса, как наступила темнота. Что вы делали в это время?
– Это касается только меня, – сказала Элис. – И я не советую вам вмешиваться п мои личные дела.
– Это также и мои дела. Вот почему я спрашиваю. Каждый мужчина под этой кровлей – это мое дело.
– А я женщина, – глупо произнесла она.
– Вы ребенок, причем весьма капризный, к тому же, как я подозреваю, весьма непредсказуемый! Хорошо, я жду, мисс Эннан.
– Ну и ждите! – бросила она. Элис повернулась, чтобы уйти, но он, все еще держа ее за руку, внезапно развернул девушку обратно.
– Не говорите со мной таким тоном, – приказал гневно Уолш.
Дерзкие слова застыли на губах Элис. Она секунду помедлила. Лицо мистера Уолша в темноте было строгим, даже безжалостным. Она должна сдержаться, хотя бы ради отца, которому придется расплачиваться за своеволие дочери.
– Я прошу прощения, – глухо проговорила она.
– Уже лучше, – Барк выпустил ее. – Почему вы были там так долго?
– Я… я смотрела на луну.
– Одна?
– Конечно, одна! – Ответ девушки прозвучал резко.
Барк стал весело смеяться.
– Не нужно так сердиться. Смотреть на луну можно и в компании, – он взглянул вверх, на небо. – Некоторые люди могут подумать, что мы с вами сейчас любуемся луной.
– Любоваться луной с вами? – Ее голос был таким обескураженным, что он опять принялся громко хохотать.
– Это совершенно неправдоподобно для вас, малышка? Я слишком стар для этого?
– Не стар, но…
– Но?
– Невозможно! – взорвалась она. – Просто невозможно!
К ее удивлению, он снова взял ее за руку.
– Ну, давайте же, вырывайтесь, – просил он. – А я вас нахожу просто невозможной.
Она, конечно, не стала вырываться, а просто позволила своим пальцам безвольно лежать у него в руке.
– Идите и переоденьтесь, – приказал он. – У вас не очень-то презентабельный вид. Прежде чем вы уйдете, я должен сказать, что очень хотел бы верить вашему заявлению, что там внизу вы были одна.
– Конечно, я была одна.
– Мне известно, что в лагере околачивается один тип…
– Я была одна. Удовлетворены?
– Не совсем, но раз вы так говорите, то придется вам поверить.
– Я так говорю, – произнесла Элис.
Он снова занялся своей трубкой.
– Вы ничего не скажете мне, Элис?
– Нет. Нет!
– Хорошо, не надо так волноваться, а то люди могут подумать, что я вас обидел…
Барк задумчиво сунул трубку в рот.
– Умойтесь, – проговорил он.
* * *
Весть о золоте разнеслась с быстротой молнии.
Грант понес самородок не в Эдамайнеби и даже не в Куму. Он отнес его как можно дальше. Но все же о найденном золоте каким-то образом узнали повсюду. Однажды утром у ручья появились три старателя. Но уже днем их стало пятеро. А через неделю к ручью явились уже сто человек.
Барк Уолш немедленно принял контрмеры. Он позвонил властям, стал забирать имущество у каждого старателя, писал протестующие письма о нарушении прав земельной собственности. Он перекрыл Эдамлендский тракт и установил вокруг ручья колючую проволоку.
Уолш даже заставил Френка Гранта спуститься вниз и публично объявить о том, что он нашел вовсе не золото, а обыкновенную слюду. Однако люди все равно приезжали в поисках своего шанса.
– Но это было золото, – забывшись, проговорила Элис, и… Барк услышал ее.
Он подошел к ней.
– Откуда вам известно об этом, молодая леди?
– Я… я думаю, что это было золото. Ланс нашел золото, и повар нашел золото, значит, и это тоже было золото.
– Вы не ответили на мой вопрос. Что вы знаете об этом?
– Ничего… – Если Барку Уолшу дозволялось лгать насчет того, что это была слюда, то она тем более имеет право скрывать свою осведомленность в этом деле.
Барк хмуро посмотрел на нее, затем пожал плечами.
– Я должен сказать, что нашел его… Грант. – Намеренно ли Уолш подчеркнул это имя? – Кроме всего прочего, он согласился остановиться только на этой находке и не пытаться мыть больше. Прежде всего, главным для каждого работающего здесь по контракту должен оставаться порядок. Вы понимаете, какая лихорадка здесь может начаться из-за куска золота таких размеров! Грант также быстро согласился, когда я попросил его объявить всем, что это было вовсе не золото.
– Это довольно легко сделать, – проговорила Элис. – На деньги, вырученные от этого самородка, он может выпить неограниченное количество спиртного.
Уолт опять остро взглянул на нее, и Элис прикусила язык.
– Почему вы хотите, чтобы он лгал? – не удержалась она от вопроса.
– Я удивлен, как об этом может спрашивать дочь профессора Эннана. Если подтвердится, что это действительно золото, то все власти, все военно-воздушные силы, армия, флот и полиция не смогут остановить толпу. Они побегут сюда из каждого города, каждого штата, каждой страны. Вы не знаете, какие непредсказуемые последствия может вызвать один лишь возглас «Эврика»?
Элис вспыхнула, и он едко произнес:
– О, я забыл, вы же не учились в школе. В школе вам рассказали бы, что это такое.
– Мы говорим о золоте, – напомнила она.
– Нет, слюде! Если бы найденный кусок был золотом, то это могло угрожать нам огромными расходами. Вода, Элис. Использование воды. Все должна будет делать вода. – Он сделал паузу. – Теперь вы поняли?
– Да. Мистер Грант получил деньги?
– Но мы же говорим о его находке, не так ли? – Глаза Барка Уолша опять внимательно посмотрели на нее.
– Конечно. – Элис быстро отвела взгляд. – За исключением того, что он сказал толпе.
– Это и было его вознаграждением, – произнес Уолш. – Мы все когда-то получаем свои награды.
– Награды за молчание, – кивнула Элис, думая о своей награде за то, чтобы не говорить Барку Уолшу всей правды.
Награда за то, чтобы сохранить профессора на этой работе, которую он так любил.
Глава двенадцатая
На этой неделе включили центральное отопление. Как это часто случалось в горах, уходящая осень быстро уступала дорогу зиме. Элис проснулась и услышала надоедливое урчание мотора. Она подбежала к окну и увидела Барка, выходящего из вагончика. Тракт весь покрылся снегом.
Девушка восхищенно смотрела на снежинки, на маленькие лужи под большой землечерпалкой, которая вся была покрыта белым снегом, похожим на сахарную пудру.
Счастливо улыбаясь, как будто не было лучшей радости, чем приход зимы, Элис натянула свитер и побежала на завтрак. Увы, несмотря на ее зверский аппетит, пища еще не была готова.
– Вода замерзла в трубах, – плачущим голосом проговорил Альфред.
Элис покровительственно улыбнулась, взяла огромную лапу Альфреда и повела его к дверям. Она показала повару, как надо скалывать лед с карнизов, а затем растапливать его.
– Или, – продолжала она инструктировать, – вы можете взять черпак и набирать в корзину чистый снег.
– Превосходно, мисс Эннан, я рад, что вы не теряете бодрости духа, – провозгласил Барк Уолш, входя в помещение.
– Я думала, что вы уже уехали, я слышала, как вы заводили мотор.
– Меня предупредили, что в Миджин-Лобе все гриппуют. Я не хочу подвергать себя риску подхватить простуду.
Барк взял тоненький ломтик хлеба, которым Альфред начинял тостер, щедро намазал его маслом и начал есть. Он смотрел на Элис.
– Вы также должны оставаться здесь, – проинструктировал он.
– Должна оставаться здесь? Вы никогда столь явно не требовали этого, – проговорила она коротко.
Элис ненавидела директивный тон, которым Барк разговаривал с ней.
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. И если вы не хотите, то я не буду тратить время на бесполезные объяснения. Прекратите ездить в Эдамайнеби. Я не желаю, чтобы здесь распространилась эпидемия гриппа.
Ну, надо же, насколько может быть человек отвратителен. Он еще хочет руководить здоровьем своих подчиненных!
– Вы очень долго трудились, чтобы это придумать? – требовательно спросила она.
– Не советую вам быть такой же жесткой, как этот кусочек тоста.
– Я задала вопрос.
– Тогда я отвечу на него. Я не Господь Бог, но стараюсь выполнять все необходимые предписания и руководствуюсь обыкновенными человеческими чувствами.
– Запрещение ездить в охваченный инфлюэнцей город – это, конечно, проявление обыкновенных человеческих чувств, – согласилась она, – но я не хочу уподобляться заключенной.
– Почему вам внезапно так разонравилось это место?
– Оно не разонравилось, но просто сейчас зима, а в Эдамайнеби есть лыжи и разнообразные зимние игры.
– Идите и ломайте лед на ручье, если вам так нравятся зимние развлечения.
– Вы забыли, – холодно произнесла она, – что, когда произошел эпизод с золотом… ах, простите, со слюдой, нам было запрещено даже находиться около ручья.
Альфред приготовил кофе. Он поставил перед ними две дымящиеся кружки. Напиток, видимо, слегка смягчил Барка Уолша.
– Вы можете и не сидеть взаперти в стенах дома, – мягко согласился он. – Я запретил выезжать за пределы нашего поселка, но не запрещал гулять по полю так далеко, как вам захочется.
