– С какой стати? Просто все мужчины одинаковы, кем бы они ни были.

Гейдж улыбнулся.

– Ну, в общем ты права. Так будем меняться?

– Мне нечего дать тебе.

– Ты женщина, и у тебя всегда найдется, что предложить в обмен.

Бринн гордо выпрямилась, повернулась и прямо посмотрела ему в глаза.

– Ты хотел бы сделать из меня шлюху для своих удовольствии?

Гейдж плотно сжал губы.

– Можно было бы сказать и помягче.

– Зато честно. – Бринн помешала в котелке. – Ты хочешь взять меня, как дикий зверь в лесу берет самку? Наверное, ты привык торговаться. И считаешь меня своей рабыней. Так разве нельзя просто взять и воспользоваться мною?

– Разумеется, можно, – согласился Гейдж. – Рабыня должна работать и приносить удовольствие. Что ж, ты права. Я ведь могу сделать с тобой все, что мне угодно.

– Наконец-то все стало ясно. Пойдем в палатку? Или ты повалишь меня прямо тут, перед своими солдатами? Я была бы крайне тебе признательна, если бы дал мне доварить этот бальзам, дабы подкрепить силы твоего друга и вылечить его. Впрочем, если я не права, только скажи, и я…

– Замолчи! – заскрипел ой зубами. – Я никогда не встречал женщину с таким…

– Я только пыталась стать послушной. Разве не этого ты ждешь от меня?

– Я хочу… – Гейдж замолчал на полуслове, а потом хрипло продолжил:

– Я сам не уверен, чего я хочу… пока. Когда буду готов принять решение, то уверен, к тому времени ты сама все поймешь.

Он повернулся и пошел было к палатке, но на полпути остановился и громко спросил:

– Кто такой Селбар?

Бринн удивленно взглянула на него.

– Что?

– Ты говорила, что доверяешь только этому Селбару, – резко выговорил Гейдж. – Кто он? Твои любовник? Бринн покачала головой.

– Кто он? Говори!

– С какой стати? – обозлилась она. – Ты считаешь, что если тебе будет принадлежать мое тело, то и мысли тоже? Я ничего не скажу тебе.

Гейдж чертыхнулся и скрылся в палатке.

***

Бринн машинально продолжала помешивать бульон, руки у нее дрожали. Она предвидела такой разговор с того момента, как он глазами ел ее, но не думала, что так испугается. Она покрепче сжала черпак.

Гейдж не ударил ее и не воспользовался ее телом. Он пересилил свою злобу. Дурной знак. Теперь это чувство будет в нем зреть, и тогда ей будет уже не под силу справиться с его мощью. Он возьмет ее так же необузданно дико, как и Делмас.

Нет, не так. Темнота и невежество Делмаса не шли ни в какое сравнение с Гейджем Дюмонтом. Только при одной мысли, что этот исполин подомнет ее под себя, ей чуть дурно не стало. Обладание норманна ею было бы подобно гигантской волне, бросающей растерзанное тело на скалы. Как знать, переживет ли она такое насилие над собой?

Разумеется, ей нечего так бояться, она со всем справится. Ведь он возьмет только ее тело. Он не овладеет ее миром, ее Гвинталом, а это самое главное.

Как бы то ни было, а пока ей удалось избежать опасности. Когда придет время следующего сражения, она встретит его с открытым забралом.

***

– Что ты кладешь в этот отвар? – Малик потянул носом воздух, когда она смазывала бальзамом его рану. – Божественный запах.

– Я просто завариваю в воде травы. – Бринн, не отрывая взгляд от раны, старательно избегала глаз Гейджа. Он опять разглядывал ее.

– А какие травы?

– Ты их не знаешь, даже если я и назову, – уклончиво ответила она.

– Ну почему же! В моей стране люди гораздо более искусны во врачевании, не думаю, чтобы англичане могли соперничать с ними.

Чтобы немного отвлечь его от боли, Бринн уточнила:

– В крайних случаях воду рекомендуется заменять.

– Чем? – полюбопытствовал Малик. Она постаралась скрыть лукавую улыбку.

– Собачьей мочой.

– Какая гадость! – Внезапно его осенило. – Теперь мое положение не столько серьезно, как несколько дней назад. Но тогда… Ты…

– Моча еще и отлично прогоняет тоску с души. В таких случаях рекомендуется смешивать четверть чашечки с мясным бульоном…

– Бульон! – Глаза Малика округлились от ужаса. – Ну не настолько уж я был безнадежен!

Бринн печально покачала головой.

– Ты почти умер тогда. Что же мне оставалось делать?

Малик тяжело вздохнул.

– Верно, ничего.

Глядя на его перепуганное лицо, Бринн, откинувшись, весело рассмеялась.

– Успокойся. Я не добавляла ее. Просто я не верю, что собачья моча может помочь вылечиться.

– Слава Богу! – облегченно улыбнулся Малик. Помолчав, Бринн спросила:

– Тебе по-прежнему интересно, какие травы смешивала я?

– Теперь не слишком.

Она улыбнулась.

– И правильно. Ты и так слишком переутомился. Не стоит забивать себе голову тем, что все равно не знаешь и не изменишь. – Она кончила бинтовать рану. – Ну вот, на ночь хватит. Пойду принесу тебе поужинать.

– Я не хочу есть.

– Нет, хочешь. – Бринн встала, и улыбка озарила ее лицо. – Тушеный кролик, пряные травы и ничего больше, честное слово.

– Я принесу котелок. – Гейдж резко направился к выходу. – Было бы жаль прерывать столь милое воркование.

Бринн вся напряглась, когда он прошагал мимо. В разговоре с Маликом она почти не ощущала молчаливого присутствия Гейджа, впрочем, он сам не позволит забыть о себе.

– Это должна делать я. Тебе не стоит беспокоиться.

– Не в моих правилах делать то, что мне не нравится, – резко возразил он, останавливаясь у выхода. – Кроме того, мне надо поговорить с Лефонтом. На закате мы снимаемся с места.

Ее глаза округлились от счастливого удивления.

– Ты последуешь за Вильгельмом? – спросил Малик.

– Нет. Просто надоело его место. Мы разобьем лагерь в лесу в пяти милях отсюда.

– В самом деле? – выдохнула Бринн, радостно улыбаясь.

– Разве ты не слышала, что я сказал? Мне повторять?

– Нет-нет. – Она почти пела от радости. – Не надо.

Увидев озарившую ее улыбку, Гейдж на секунду замешкался и затем вышел из палатки.

– Полагаю, покинуть сие грозное поле битвы было твоим желанием, – сказал Малик.

Бринн согласно кивнула, не отводя глаз от места, где спал Гейдж.

– Но я не думала, что он согласится. Столько забот при смене места лагеря, а у меня не было веской причины, чтобы убедить его.

– Тогда почему ты хочешь уйти отсюда?

– Тебе не по… – Она перехватила его пристальный взгляд. А может, он и поймет ее. Ей прежде не доводилось встречать более чувствительную душу, чем у Малика. – Это гиблое место. Оно наводит на меня печаль.

Малик понимающе кивнул.

– Мне кажется, тебе не только печально здесь…

Малик на самом деле подмечал слишком многое. Бринн решила заговорить о другом:

– Не понимаю, почему он согласился перестать.

– А что, если ему захотелось доставить тебе удовольствие? – Помолчав, Малик уточнил:

– Так ведут себя, самцы в брачный период.

Жар бросился ей в лицо. Как ей не пришло в голову, что Малик тоже мог заметить чувственность в поведений Гейджа.

– Сдается мне, твой разлюбезный лорд Гейдж не очень-то любит ходить вокруг да около, – сухо заметила она. – Ему ничего не стоит затащить женщину в копну сена вместо кровати.

Малик покачал головой.

– Ты видишь в нем только воина, но вскоре поймешь, что Гейдж… больше чем просто солдат.

– Не горю желанием.

– Может статься, у тебя не будет выбора, – мягко заметил Малик. – Он хочет тебя.

– И поэтому может наброситься и взять то, что ему надо? А как же мое согласие? – Ее пальцы невольно сжались в кулаки. – Как несправедливо!

– Не кажется ли тебе, что это определение к жизни не подходит?

– Ты прав. – Она попыталась расслабиться. – Но ты не такой, как он. Поможешь мне? – Бринн знала, что просит о невозможном. Ей надо понять свои желания. Чего же хочет она.

– Я не смогу помочь тебе убежать, да я с нами тебе гораздо безопаснее. – Малик поморщился. – Но если ты останешься, то, ручаюсь, окажешься в постели Гейджа еще до конца недели.

– Я не могу пока бежать, – нахмурилась Бринн. – В Редферне есть одна проблема… Лучше скажи, чего ему хочется?

Малик вопросительно поднял брови.

– Даже если бы ты была девственницей, и то бы прекрасно поняла, что ему надо.

Ее щеки запылали еще ярче.

– Я не о том. Женщина не так уж важна для мужчин, разве что на короткое время. Я не могу бороться с ним, пока не пойму, чего он добивается.

– Он мой друг, и я не могу предать его.

– А я спасла тебе жизнь. Без меня ты бы умер.

– Верно. – Хитрая улыбка промелькнула на его бородатом лице. – Как ты понимаешь, небольшое напряжение в воздухе скрашивает жизнь.

Бринн с облегчением вздохнула.

– Так ты поможешь мне?

– Хочешь знать, чего добивается Гейдж? У него огромное богатство, а теперь он стал бароном.

– Я не спрашиваю, что у него есть, мне надо знать, чего ему не хватает. Не встречала мужчину, который был бы доволен тем, что имеет. Чего Гейдж хочет?

Малик задумался.

– Кажется, он хочет стать королем.

– Кажется?

– Он был посмешищем всей деревни, как бастард, а потом от него отказался отец. Когда тебя тычут в грязь лицом, то вполне понятно, что тебе хочется подняться и занять положение, при котором унижавшие тебя прежде теперь перед тобой гнут спины, ожидая в страхе удара.

– Но не все же мечтают о троне, – мрачно заметила она.

– Не всем дано и править другими. Гейдж всегда знал о своих способностях быть королем, поэтому его положение еще сложнее. – Малик хитро усмехнулся. – Ну так как, мой милый лекарь, сможешь ли ты дать мужчине трон?

– Нет, но я… – Бринн нахмурилась. – Он держит свое слово?

Малик не сводил с нее заинтересованных глаз.

– Как себе. Даю голову на отсечение. – Он чиркнул рукой по шее.

– Ты уверен? – не отставала Бринн.

– Твое присутствие здесь – лишнее тому доказательство, – спокойно ответил Малик. – Он ни разу не нарушил свое слово.

Все равно рискованно говорить ему о кладе в обмен на Гвинтал. Клятвы, которые дают женщинам, стоят меньше, чем слово, данное мужчине. А что, если он вообще попытается вырвать у нее правду тем же способом, как это делал Делмас?

– Ты испугалась. – Малик наблюдал за выражением ее лица. – Не бойся. Если ты сама придешь в его постель, он мягко обойдется с тобой. – Он улыбнулся. – И потом это не надолго. Женщины быстро надоедают Гейджу. Не столь уж важно, насколько ты искусна, ты не удержишь его.

Искусна? Да она почти ничего не знает о постельных науках и ухищрениях. Впрочем, утешало хотя бы то, что все продлится недолго.

Но он не получит ее. Нельзя думать о поражении, еще не начав борьбы. Гейдж Дюмонт казался ей непреодолимой силой только потому, что она устала обороняться. Пусть он груб, но она не так остро ненавидела его, как Ричарда. Надо смотреть на норманна как на противника, а не как на божество.

– Я вообще не собираюсь удерживать его, – с трудом выговаривая слова, добавила она. – Спасибо, ты помог мне.

– Я всегда стараюсь оказать любезность, а тебе, моей спасительнице, и подавно. Давным-давно я понял, что доброжелательность – то качество, о котором не приходится сожалеть. – Малик помолчал. – Однако хочу предупредить тебя, Гейдж не всегда разделяет мое мнение, особенно если речь идет о слишком суетном деле.

– Меня удивило, что он согласился.

– Потому что ты знаешь его только как воина, – повторил Малик. – А ведь он еще и купец, и поэт, и музыкант… и многое другое.

Что ж, скоро ей представится случай познакомиться с его купеческими качествами, если она решит поторговаться.

– И еще. Не можешь ли ты оказать мне услугу? – Малик повернулся на постели и посмотрел на нее своими печальными глазами. – Пожалуйста.

– О чем ты говоришь? Конечно.

– Обещай мне, что не подольешь в мою похлебку…

***

Присев в углу шматки, Бринн, как обычно перед сном, отвела рукой волосы со лба, укладывая их в тяжелый, блестящий узел.

Ни один звук в жизни не пробуждал у Гейджа такое острое желание, как шелест шелка ее льющихся по спине волос. Рука Бринн просто утопала в их густой копне.

Желание и страсть.

«Только бы раз овладеть ею, – думал в смятении Гейдж, – как безумная жажда обладания угаснет». Она станет для него обычной шлюхой, что везде следуют за солдатами. Ему следовало затащить ее в чащу еще в тот день и расправиться с ней на свой манер. Почему, черт возьми, он не сделал этого?

Она улыбнулась словам Малика и, слегка наклонившись, задела локоном его черную бороду.

Гнев пронзил Гейджа при виде этой нежной ласки. Дьявол, она постоянно касается его друга! Гейдж вскочил и задул пламя в светильниках. Палатка погрузилась в темноту. Но еще был виден силуэт Бринн, склонившейся над Маликом.

– Она еще не закончила с волосами, – запротестовал Малик. – Зачем ты погасил огонь? Несколько лишних минут ничего не решают.

– На рассвете мы снимаемся с места. Если она собирается развлекаться всю ночь напролет, то не следовало было просить меня уйти с этого места.

– Бринн необходимы были эти несколько минут… – Малик пытался урезонить Гейджа. Бринн жестом успокоила его.

– Ничего страшного. Мог бы сказать, что я мешаю тебе. Ее доносившийся из темноты голос звучал мягко и нежно, но в нем чувствовалась горечь.

– Ты не мешаешь мне.

Гейдж лукавил: все в ней задевало его. Ее движения, ее беспокойные взгляды из-под острых ресниц, дерзкие, как и ее речи, запах мыла и трав, которыми она была пропитана…

– Ты же сам сказал, что…

– Иди спать.

Слегка замешкавшись, она, как всегда, хотела устроиться рядом с Маликом на его лежаке.

– Нет! – вырвалось из груди Гейджа. Спохватившись, он попытался придать спокойствие своему голосу. – Вовсе ни к чему тебе спать с Маликом. Ты сказала, что его жизнь вне опасности.

– Еще не время оставлять его без моего присмотра.

– Ты что же, спишь со всеми, кого лечишь?

– Да.

– Оставь его одного.

– Нет.

– Гейдж, я польщен, что ты считаешь меня способным представлять хоть какую-то угрозу для этой милашки, но уверяю тебя.

– Успокойся, Малик. Гейдж, мне лучше знать, что ему надо, и я не оставлю его до тех пор, пока не пойму, что ему ничто не угрожает.

– И ты уверена, что, прижимаясь к нему в постели, ты лечишь его?

Бринн не сразу ответила, но, когда наконец слова с болью вырвались из нее, казалось, их вытащили оттуда насильно.

– Да, – выдавила она из себя.

– А как же твои расчудесные травки и лекарства? Разве они плохо помогают?

– Это не одно и то же… Почему ты не…

– Ты не слишком стеснительна. А вдруг ты захочешь удовлетворить свои собственные желания, пользуясь Маликом?

– Только не это! – Ее голос дрожал. – Неужели ты думаешь, что я не сделала бы для тебя такую малость, если бы это не повредило ему? Ты пошел мне навстречу, решив уйти с этого места, и я обязана тебе. Но я не могу… Мне пока еще нельзя оставлять его ночью.

– Почему?

– Порой приходят драконы.

– Драконы?

– Ну, не настоящие звери. Я не уверена, что они существуют в своем обличье. Это слабость, зараза, и… – Ее голос понизился до свистящего шепота:

– …и смерть. Они выжидают и набрасываются на нас ночью, когда мы беззащитны.

– Так ты можешь сдержать этих зверей, прикасаясь к Малику?

– Я не говорила, – поспешно возразила Бринн, – что могу лечить прикосновением. Иначе я обратилась бы в волшебницу. А только Господь может лечить всех.

– Малик уже клянется, что его выздоровление – просто чудо.

– Оставь ее в покое, – отозвался Малик.

– С какой стати? Разговор только-только начинает мне нравиться. – Гейдж попытался заглянуть ей в лицо, но в мерцании лунной ночи оно отсвечивало бестелесной бледностью. – Расскажи мне еще что-нибудь о драконах, с которыми ты бьешься.

Бринн молчала.

– А может, скажешь о рецепте похлебки, которая вылечила Малика?

– Он еще болен.

– Так, значит, его лечит бальзам?

– Именно он.

– Прекрасно. Поэтому ты сегодня ночью спать будешь отдельно.

– Я не могу оставить его. Если тебе кажется, что я колдунья и лечу его волшебством, то можешь так и думать. Мне все равно.

– Колдовство – выдумка. – Гейдж, помолчав, добавил:

– Впрочем, ты веришь в него, не так ли?

– Верь я в такое богохульство, церковь давно бы сожгла меня на костре. Я не колдунья. Лечит бальзам, – быстро проговорила она. – И сплю я вместе с твоим другом только потому, что в любое время ему может понадобиться моя помощь. Все очень просто.

– Согласись, это разумно, Гейдж, – вступил в разговор Малик. – Она только стремится оградить меня от опасности.

Бринн покривила душой; она верила в свои целительные силы, данные ей свыше. Но она должна скрывать свой дар. Колдунов боялись или презирали; в том и в другом случае они вызывали страх, а страх – самый коварный, самый мощный враг.

– Все совсем непросто, – проворчал Гейдж. – Ладно, спи с Маликом… сегодня.

Но и сквозь разделявшее их расстояние он чувствовал не утихающее в ней беспокойство.

– Ш-ш, – прошептал Малик. – Все будет хорошо.

«Он успокаивает ее», – недовольно подумал Гейдж.

В который раз сам он оказывался простолюдином рядом с благородным рыцарем Маликом. Впрочем, а почему бы нет? Что с того, что она считает Малика другом, а его врагом? Она его рабыня. Ему вовсе ни к чему ее доверие или доброе расположение. Все, чего он хочет, – охватить ее бедра и раствориться в них, и, как показывает опыт, неукротимость его была верным помощником и редко подводила. Пусть она боится его, страх станет его надежным союзником, таким образом он добьется своего.

Палатку прошила какая-то легкая тень, Бринн теснее прижалась к Малику.

Гейдж заставил себя закрыть глаза. Завтра он овладеет ею, и все будет кончено. А там пускай опять спит в объятиях Малика.