Полночный воин (Хранительница сокровищ)

– Никто и не надеялся, что ты здорова так же, как и все мы. – Бринн набросила меховую накидку на плечи Эдвины. День оказался гораздо холоднее. Чувствовалось приближение зимы. Пока не выпал снег, они должны добраться до жилья. – С каждым днем ты становишься все сильнее. Когда мы выехали, ты могла держаться в седле всего несколько часов. Вчера ты вообще не садилась в повозку до полудня, а сегодня села в нее еще на три часа позже. Скоро ты вообще сможешь продержаться в седле весь день.

Эдвина вздохнула.

– Если так, то лорд Гейдж останется крайне доволен.

– Разве он упрекнул тебя в чем-нибудь?

– Нет, он крайне терпелив, но я вижу, как тяготит его, что мы задерживаемся.

– Он просто стремителен по характеру. Не обращай на него внимания.

Эдвина задумчиво посмотрела на нее.

– Как ты?

– Разве я пренебрегаю им? – Бринн увернулась от взгляда Эдвины, закутывая ее ноги покрывалом. – Я отвечаю, когда он заговаривает со мной.

– Но этим все и заканчивается. Уверена, ему твое поведение не по вкусу. В последнее время он выглядит крайне недовольным.

– Тут уж ничего не поделаешь.

Бринн постарается не думать о настроении Гейджа. Главное, ей надо держать его подальше от себя, оградиться от всякого интереса к нему, иначе она не сможет сопротивляться своему чувству.

– Неплохо было бы тебе вести себя с ним чуть-чуть поласковее. – Заметив удивленный взгляд Бринн, Эдвина добавила:

– Ведь он проявил такую доброту к несчастным в Редферне. Немногие решились бы восстанавливать то, чего они не разрушали. Какой благородный человек!

– Уверяю тебя, он не так сострадателен, как тебе кажется.

Эдвина стояла на своем:

– Думаю, ты несправедлива к нему.

– А я думаю, тебе надо поберечь свои силы и не беспокоиться о лорде Гейдже. – Вылезая из повозки, она похлопала Эдвину по руке. – Укройся, солнцу не пробиться в эти густые леса. Скоро совсем стемнеет, и мы сможем остановиться на отдых.

Малик задержался у лошади Бринн и помог ей забраться в седло.

– Как она? – негромко спросил он.

– Просто устала. Она переносит дорогу гораздо лучше, чем я ожидала.

– У нее очень сильная воля. – Его губы плотно сжались. – Но душу ей сломали много лет назад. – Он сел в седло, но ехать не спешил. – Знаешь, она страдает.

– По лорду Ричарду? Ты ошибаешься, она не стала бы…

– Нет, не из-за этого негодяя. Она тоскует по детям, которых потеряла.

– Эдвина никогда не говорит о них, – нахмурилась Бринн. – Младенцы рождались еще до срока и умирали. Она никогда их не видела, Малик.

– И все-таки она страдает. Эдвину лишали естественной потребности тосковать по неродившимся детям. Она старается не вспоминать о них, но они в сердце нашей хрупкой богини. Как мне хотелось бы развеять ее тоску! – Малик через силу улыбнулся. – Но она не доверяет мне. Подумать только, какая слепота, она не видит во мне благородного человека!

– Не могу представить себе, – мягко ответила Бринн.

– Бринн! – позвал ее Гейдж из головной части колонны.

– Он торопится, – сказал Малик. – Поезжай вперед, а я буду следовать за повозкой и разговаривать с Эдвиной. Иногда мне удается рассмешить ее.

Он мог развеселить их всех. Без Малика, без его легкого нрава дорога показалась бы им гораздо длиннее и труднее. Впрочем, сейчас Гейджу было не до смеха, поняла она. Развернув жеребца, он мчался ей навстречу. Пришпорив лошадь, она быстро подъехала к нему.

– Она устроилась. Мы можем трогаться.

– Благодарю вас. – Голос его источал желчь. – Но с сегодняшнего дня, где и когда нам остановиться или нет, буду решать только я один.

Бринн нахмурилась.

– Эдвина хорошо себя чувствовала. Ей просто нужен отдых.

– Надо было подождать, пока мы выедем из леса на открытое место.

– Какое это имеет… – Вдруг она поняла свою оплошность. Вокруг заросли кустарника и застившие небо густые кроны деревьев вдоль тропы. – Лорд Ричард? Его видели?

– Нет, но движущуюся цель труднее поразить.

– Что может сделать он один?

– Мы не знаем, один ли он. Возможно, он собрал своих людей по стране в надежде захватить неприятеля, когда он слабее.

– Ты прав, что недоволен мной, – поспешно согласилась Бринн. – Я думала только о благополучии Эдвины. С сегодняшнего дня я буду только с твоего разрешения останавливать повозку.

– Поразительная покорность. – Гейдж с недоверием взглянул на Бринн. – А если ты будешь не согласна со мной?

– Тогда поступлю по-своему, так, как мне видится лучше. – Она внезапно рассердилась:

– А ты будь помягче с Эдвиной, она старается изо всех сил. Мы достаточно быстро продвигаемся вперед, и в Кайт приедем уже на будущей неделе, а через день после этого доберемся до побережья.

– Она говорила тебе, что я неласково с ней обошелся?

– Нет, но она прекрасно понимает, что ты ею недоволен.

– Это не так. Она и вправду держится молодцом. Я увидел, как она закачалась в седле, и позвал тебя. – Он встретился с ней взглядом. – Это с тобой я теряю терпение.

Надо бы ей отъехать и не спорить с ним. В итоге они снова пришли к разговору о том, чего она так старательно избегала. Бринн облизала губы.

– Я не давала повода для беспокойства.

– Черта с два! Я устал от твоего поведения, ты избегаешь меня, едва отвечаешь на мои вопросы. Пора положить этому конец.

– Ну и как же ты собираешься это сделать? – напряглась Бринн.

– Самым ожидаемым нами способом и самым приятным для обоих. – Его улыбка напоминала оскал тигра. – Сегодня ночью ты придешь ко мне и ляжешь со мной, как в Гастингсе.

– Не приду.

– Предпочитаешь, чтобы я взял тебя силой? Я могу, ты знаешь. Подумай, как это расстроит Эдвину.

– Ты не станешь насиловать меня.

– Я пойду на все, лишь бы разрушить стену, которую ты возвела вокруг себя, – мягко заметил он, безжалостно сверкая своими ярко-голубыми, но сейчас леденящими ее глазами. – Хардраада отлично научил меня разрушать и крушить крепости, Бринн. Не стоит заставлять меня показывать свое мастерство.

– Я не перестану бороться с тобой, а ты не посмеешь…

Не договорив, она поняла, что спорить с ним бесполезно. Перед ней стоял воин, которого она впервые повстречала в Гастингсе: решительный, грубый, стремительный. Господи Боже, как же ей повлиять на него?

– Ерунда, – ответил он, словно прочитав ее мысли. – Для тебя лучше – не пытаться бороться со мной в этом, Бринн. – Он послал своего жеребца вперед, и из головы колонны до нее долетели его слова:

– Если хочешь показать свою силу, то найди ей другое применение.

***

В сумерках они разбили лагерь на опушке леса, под укрытием тенистых деревьев, но так, что прекрасно просматривались все три стороны. По небу медленно плыли густые темные облака, но снег так и не пошел, хотя в яркое пламя костров падала мелкая снежная крупка. Гейдж не подходил к Бринн. Он проследил за разведением костров, привязал к дереву своего коня и послал солдат рассредоточиться цепью вокруг лагеря. Затем он уселся с Маликом у самого большого костра, еле слышно что-то обсуждая с ним. Казалось, он весь поглощен разговором и, кроме своего друга, никого не замечает.

Бринн сидела напротив него. Он ни разу не взглянул на нее, но она чувствовала, что он следит за каждым ее движением. «Возможно, мне так только кажется – он изменил свои намерения и…» – смятенно думала Бринн.

– Что-то ты притихла, подруга, – заметила Эдвина, облизывая свои пальцы после второго куска жареного кролика. – И почти ничего не съела. Ты устала?

– Нет.

– А я – да, – улыбнулась Эдвина, – но не настолько, чтобы лишиться аппетита, так что это здоровая усталость. Раньше, когда я болела, мне совсем не хотелось есть.

Глянув на розовые щеки Эдвины и в ее сияющие глаза, Бринн почувствовала глубокое удовлетворение. Именно так должна выглядеть Эдвина, вряд ли Бринн удастся когда-нибудь стать такой же.

– Да, ты очень окрепла. А по ночам тебя не мучают кошмары? – Бринн знала, как плохо спала Эдвина.

– Что ты. Только лягу – и уже утро. – Она сонно посмотрела на костер. – Как странно путешествовать, Бринн.

– Странно?

– А ты разве не чувствуешь? Чудесное время между сном и пробуждением. Но и оно почти как сон. Не надо думать и решать, что же делать, когда сталкиваешься с обстоятельствами. Все это беспокоило нас в прошлом. А сейчас мы просто едем от одного места к другому.

– Не думаю, что Гейдж назвал бы наше продвижение безмятежным передвижением, – мрачно заметила Бринн и улыбнулась Эдвине. – Но я рада, что ты так чувствуешь. Тебя слишком долго держали на якоре в мертвой воде.

– Как и тебя. – Эдвина согнула ноги в коленях и положила на них голову. – Но ты себе не позволяешь просто плыть по течению. Даже в этой поездке ты все время в работе, заботишься обо мне, присматриваешь за Алисой. Вчера я видела, как ты бинтовала руку Лефонту.

– Он напоролся на ветку. Раны надо обрабатывать сразу же, иначе они нарывают и становятся опасными.

– Разве никто другой не справился бы?

– С какой стати, я – знахарка.

Эдвина рассмеялась и покачала головой.

– В один пасмурный день тебя придавят к земле заботы, которые ты взваливаешь на себя.

Бринн слегка удивилась совпадению: то, что ей сейчас сказала Эдвина, обычно говорил ей Гейдж. Она улыбнулась.

– Глупости. У меня крепкие плечи.

– А мы все навалились на них. – Эдвина задумалась. – Интересно, что бы ты сделала, стань мы все бодрыми и здоровыми. Взмахнула бы крыльями и улетела бабочкой от нас.

Бринн насмешливо хмыкнула.

– Я похожа на бабочку?

Эдвина отрицательно покачала головой.

– Нет, скорее на прекрасного сокола, золотисто-коричневого, с сильными крыльями, укрывающими всех от забот и печалей.

Бринн покраснела.

– Похоже, ты устала больше, чем мне показалось. Твои слова не очень понятны. Иди-ка ты спать. Эдвина опять зевнула.

– Я не против. – Она встала и направилась к повозке, под которую положили три лежака – для Эдвины, Алисы и Бринн, чтобы укрыть их от ненастья. – Но обещай мне немного поумерить свой пыл в заботах о других. Ты идешь?

– Нет, – быстро отозвался Гейдж с другой стороны костра.

Эдвина удивленно остановилась.

Бринн резко набрала в рот воздух.

Гейдж пошел к своему лежаку невдалеке от костра. Он лег и, приподняв одеяло, позвал:

– Бринн!

Она напряглась, чувствуя на себе выжидающий взгляд Малика, испуганные глаза Эдвины.

Она могла отказать ему. Он не стал бы применять силу.

Она обманывала себя. Разумеется, он заставит ее лечь с ним, Гейдж всегда держал слово.

«Я одержу победу над всеми твоими драконами, Бринн из Фалкаара».

С какой стати ей вспомнились его слова? Он сражался с ней, а не с ее драконами.

Эдвина, стараясь защитить Бринн, шагнула ей навстречу.

– Может быть, она не хочет… – Эдвина посмотрела на Бринн, потом на Гейджа и опять на Бринн. – Бринн?

Если Бринн откажет ему, то Эдвина решит, что ее вмешательство необходимо. И тогда разрушится только что созданное спокойствие. Гейдж явно понимал, как хотелось Бринн сохранить мир и покой.

Она встала и направилась к Гейджу.

– Иди спать, Эдвина. – Бринн легла с Гейджем и, вырвав из его рук одеяло, поплотнее в него закуталась. – Увидимся утром.

Эдвина продолжала стоять в нерешительности.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Конечно. – Бринн закрыла глаза и тут же почувствовала запах кожи и мускуса, всегда исходящий от Гейджа. – Иди спать.

Легкие шаги Эдвины. Гнетущая тишина. Только слышалось запаленное дыхание Малика. Рана еще давала о себе знать.

– Возьми свой лежак и положи его у повозки, Малик, – сказал Гейдж. – Эдвине может понадобиться защита, если Ричард решится на захват заложника.

– Не думаю, что ты отсылаешь меня по этой причине, – грустно заметил Малик.

– Нет, но причина веская.

И единственная уловка, против которой Малик не сможет возразить. Ради безопасности Эдвины он бы мир стер в порошок. Чуть позже она услышала замирающие шаги Малика.

Мышцы ее живота напряглись.

– Успокойся! – грубо сказал Гейдж. – Ты так сжалась, закостенела, что можно подумать, будто рядом со мной лежит бревно.

У бревна нет чувств, нет ощущений.

– Я не хочу оставаться здесь.

– Нет, хочешь! – Он обнял ее. – А если честно прислушаешься к себе, то поймешь: твое место здесь.

– Не правда, – прошептала она.

– И вообще, почему ты боишься быть рядом со мной? Ты думаешь, я воспользуюсь тобой?

– Боюсь.

– Страх? – В его голосе слышалась насмешка. – Неужели ты именно это чувствуешь? – Его рука обхватила ее грудь. – А сейчас? В эту минуту?

Она закусила нижнюю губу. Грудь ее налилась, сосок затвердел и заострился под его лаской.

– Неважно, что мое тело податливо, сердцем я не хочу близости с тобой.

– Оно только этого и желает. – Его язык погрузился ей в ухо. – И Бога ради, клянусь, еще до того, как мы доберемся до Гвинтала, ты сама скажешь мне об этом!

Ее тело переполняло сладострастное ощущение близости к нему, оно горело, сердце сладко заныло.

– Ты возьмешь меня прямо здесь, на слуху у всех?

– Они спят. – Его рука неторопливо сжимала ее грудь. – Или скоро заснут.

– Они могут проснуться.

– Сомневаюсь, что к тому времени для тебя это будет важно. – Его большой и указательный пальцы теребили ее сосок. – Мне не нравится это платье. Думаю, пора избавиться от него.

– Я… – Теплая волна наплывала и погружала в сладкий туман. Его пальцы. Они подчиняли ее себе. – …Замерзну, – еле слышно смогла она выговорить.

– Не замерзнешь. У тебя покрывало, и я рядом. – Его рука скользнула вниз, к ее бедрам. – Впрочем, мы можем немного подождать, если тебе так хочется. – Его ладонь сжалась и двинулась к ягодицам. – Хотя мне очень жаль, что не могу приласкать самое заветное, нежное. Помнится, там такие мягкие завитки и такой упоительный родник, сжимавший, ласкавший меня, удерживавший, когда я двигался туда-сюда из…

– Помолчи! – отчаянно взмолилась она. – Как можно говорить такое вслух?!

Его рука уже под платьем поглаживала ее упругий живот, опускаясь все ниже.

– От этого тебе хочется делать такое, о чем ты стыдишься говорить, не правда ли? Не снимешь ли ты платье, а я подниму тебя на себя, как в тот первый день у пруда? – Под его рукой мышцы ее живота напряглись, желая его. – Ага, чувствую, очень хочешь. Давай посмотрим, насколько сильно. – Его рука принялась покручивать ее влажный бугорок. – Уже трудно сдерживаться. – Он прижался губами к ее уху. – Не лучше ли закрыть глаза и позволить мне делать с тобой то, чего и тебе не терпится? Тогда завтра ты успокоишь себя тем, что я силой взял тебя.

Ее тело горело, ныло от боли. Она выгнулась вперед и вверх, постанывая от желания.

– …Впрочем, я не позволю тебе солгать себе и мне. Я не войду в эту прекрасную горячую узкую норку, меня жаждущую. Не стану впускать в тебя свое семя, пока ты сама не попросишь меня об этом.

Снова не спеша он начал ласкать бугорок большим пальцем, трогая его и теребя. Под пальцем он словно бы вырос. Невольно Бринн вжималась своим горячим раскрытым лоном в его ладонь.

Острое желание резким толчком вскинуло ее тело, и, не удержавшись, она вскрикнула.

– Тогда зачем… ты делаешь это? – задыхаясь, спросила она. – Ты ведь не получишь удовольствия, не удовлетворишь свою плоть.

– Это может убить меня, – мрачно соглашался он.

– Тогда отпусти меня к Эдвине. Я этого не вынесу.

– Вынесешь! – зло ответил он. – Я не перестану ласкать твое тело, пока оно не затоскует по моему прикосновению. Я дам тебе удовольствие и мучение. Я стану будить тебя среди ночи языком, или пальцами, или голосом, повторяя, что я возьму тебя, когда ты сама меня об этом попросишь.

– Пожалуйста… Я никогда не смогу попросить тебя об этом.

Два пальца глубоко вошли в ее разгоряченное лоно.

– Помолимся за просветление нашего разума и за то, чтобы ты попросила меня взять тебя.

***

Невыносимо прекрасно…

«Грех, – сонно подумала она, – это, должно быть, сон. Этого не может быть…»

– Шире… – донесся до нее откуда-то из глубины голос Гейджа. – Еще пошире, Бринн…

Ее тело охотно подчинилось.

Его язык!

Она широко раскрыла глаза, когда его язык, твердый, шершавый и чувственный, приник к ее нежному бугорку и стал его ласкать, покусывая.

– Гейдж. Не надо! – взмолилась она. – Так не…

Его… голодный рот.

Зубы… нежное покусывание.

Ее тело дернулось, и она закусила губу, перестав в наступившей темноте понимать, что происходит вокруг.

Приняв ее ответное движение, он обхватил руками ее ягодицы и удержал, чтобы она не смогла отклониться от его ласк.

Когда он кончил, она продолжала лежать, при каждом вздохе содрогаясь каждой клеточкой своего тела.

Он обнял ее за плечи.

– Так нехорошо! – срывающимся голосом сказала она. – Я никогда не слышала, чтобы мужчины сотворили такое с женщинами. И…

– Не переживай! – прервал он ее. – В Византии так очень часто ласкают женщин. Я доставил бы тебе это удовольствие еще раньше, но мне так хотелось поскорее войти в тебя. – Он крепче прижал ее к себе. – Давай спать.

– Так ты снова этим можешь разбудить меня?

– Я же предупреждал. Надеюсь, что смогу показать тебе другие способы. – Он начал сжимать ее груди через шерстяную ткань платья. – Вот уж что мешает и не на своем месте.

– Я не сниму его. – Конечно, оно не спасет, но Бринн почувствовала бы себя совсем беззащитной в его объятиях. – И не проси.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Я хочу, чтобы ты его сняла.

***

– Проснись, Бринн, – прошептал Гейдж. – Раздвинь ноги.

Опять? Словно по сигналу, она почувствовала тепло между бедер. Она уже не знала, сколько раз будил он ее в эту ночь. В очередной раз его рот присосался к ее груди, пока пальцы доводили ее до вершины блаженства.

И снова его рот…

Она вытянулась в жадном призыве.

– Не теперь, – гортанным голосом произнес он. – Скоро рассвет.

Холодное влажное полотно легло между ее бедер. Она открыла глаза.

– Что ты делаешь?

– Успокаиваю тебя. Сегодня тебе предстоит долгий переезд, а я всю ночь наслаждался твоей сладкой… – Он помолчал, подыскивая точное слово, но так и не назвал по имени вожделенную часть ее тела. Только спросил:

– Тебе больно?

– Нет.

Ей захотелось ощутить в том месте его руки и рот еще раз, а не его «успокоительное» полотно.

Полотном он прижал мягкие завитки волос на лобке.

– А грудь больно?

– Нет.

Грудь слегка побаливала. Он припадал к ней, словно голодный ребенок. Его неистовое посасывание заставило ее кончить.

– Твоя грудь очень чувствительна к прикосновению, – хрипло сказал он. – Она твердеет и набухает, как спелый фрукт. Мне хотелось бы присосаться к ней, когда у тебя будет ребенок.

У нее перехватило дыхание, так отчетливо встал перед ней нарисованный его словами образ. В ее чреве набирает силы зачатое ими существо, обнаженное тело Гейджа лежит на ней, а его губы ласкают ее грудь.

– И этого тебе тоже хотелось бы, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать. – Он отбросил мокрое полотно и протянул ей платье. – Одевайся, быстро. Они скоро проснутся.

Когда же она разделась? Бринн смутно припомнила, что в один из моментов ее обуяла страсть снести все преграды, разделявшие их друг от друга, они слишком мешали ей. Так хотел Гейдж, но нельзя было назвать победой то, что он получил. Его руки держали ее обнаженное тело, развлекаясь с ним, как с долгожданной игрушкой.

Она быстро натянула на себя платье. Так лучше. Холодная шерсть, облегающая тело, вывела ее из состояния сладостного возбуждения.

Гейдж не сводил изучающего взгляда с ее лица.

– Знаешь, сегодня ночью я сделаю то же самое. Так будет еженощно. Твое тело так привыкнет к моим рукам, губам, что ты не сможешь и дня прожить без меня.

Она ужаснулась очевидной правоте его слов. Уже теперь ее тело тосковало без его прикосновений, она чувствовала себя наполненной им и чувственной, какой не была раньше. Не глядя на него, она заторопилась:

– Мне надо разбудить Эдвину.

11

– Раздевайся! – Гейдж был немногословен.

Бринн сняла платье через голову и легла спиной к нему. Прошло четыре ночи, их она уже предвкушала днем. Сможет ли она теперь вообще спать, не чувствуя его рук на своем обнаженном теле?

Его большие и чуткие ладони тотчас же обхватили ее груди. Обладание. Иногда он начинал прикасаться к ним нежно, бережно, никакой дикой чувственности, просто приятное ощущение принадлежать другому.

– Я хочу войти в тебя, – прошептал он ей в ухо. – Ты разрешишь мне?

Его слова стали привычными, вопрос перед бешеной атакой и штурмом. Он пытался завоевать ее согласие.

– Нет.

Его руки невольно сжали ее груди.

– Господи, какая упрямая! Почему ты не… – не договорил он, пытаясь успокоиться. – Так не может дольше продолжаться. Ты хочешь меня, черт возьми!

Она и вправду очень хотела его. Удовольствие от его ласк было странным и необычным, но в них не было того первобытного совокупления, того дикого слияния, только оно может дать ей полное удовлетворение.

– Все останется по-прежнему, – помолчав, сказала она. – Пока ты не решишь остановиться. Воздержание неестественно для мужчины, так что страдаешь ты, а не я.

Он убрал руки с ее грудей и лег на спину, глядя на усыпанное звездами небо.

– Единственное, что правильно и естественно для нас обоих, – то, от чего ты отказываешься.

– Ты берешь все остальное силой, почему же не хочешь взять и это?

– Ты знаешь, почему. Когда ты придешь ко мне, то уже не сможешь снова уйти.

– Тебе известно, что этого не будет.

– Из-за смерти человека, которого ты ненавидела? – Он приподнялся на локте и оглядел ее. – Я не убивал Делмаса.

Она напряглась.

– Ты держал вилы.

– Но ты не видела, как я убивал его, потому что я не делал этого.

Перед ней снова всплыла картина на конюшне, ужаснувшая ее.

– Я видела.

– Ты слышала, чтобы я когда-нибудь соврал?

– Нет. – Надежда родилась в ее душе, но увиденное на конюшне вновь заслонило его слова. – До сих пор – нет. Ты всегда сам твердил мне, что доверяешь только тому, что видишь и можешь потрогать.

– Но ты мыслишь совсем по-другому. Ты веришь в честность и в чудеса. – В его тоне слышалась горькая усмешка. – Так где же теперь твоя честность, Бринн?

Она молчала со слезами на глазах.

Он выругался.

– Может, ты и права, не доверяя мне. Ради тебя я пошел бы и на ложь, и на обман, и на убийство. Только злой рок уберег меня от того, чтобы прирезать твоего мужа, как свинью, которой он был. Я даже пришел в ярость, что не смог испытать этого удовольствия.

Слабая надежда снова зажглась в ней. Его с горечью сказанные слова убедительнее всяких заверений в правоте: «Ради тебя я пошел бы и на ложь, и на обман, и на убийство».

О чем она? Он уже говорил эти слова с ледяной убедительностью, и вообще, он очень умен. Он сладкоголосый искуситель, торговец, способный купить и продать что угодно, не моргнув глазом. Нельзя себе позволить ослепнуть под лучами его слов, которые он выдавал за правду.

– Ты прав, я не могу доверять твоим словам.

Гейдж криво усмехнулся.

– А я и не надеялся. Поэтому в самом начале не настаивал на своей невиновности. Я бы тоже не поверил твоим словам при тех же обстоятельствах. – Он сжал губы. – Но между нами одна существенная разница. Я не брошу тебя. Каким бы ни был твой грех, я повторял бы себе, что грешен я.

– Мы совсем разные.

– Между нами гораздо больше общего, чем ты думаешь. Мы оба честны, целеустремленны и безжалостны, когда нам так надо.

Она испуганно посмотрела на него.

– Я не безжалостна.

– В этом отношении ты более жестока, чем любой солдат в моей армии. Ради спасения чьей-нибудь жизни ты перешагнешь, не задумываясь, полмира.

– Не правда.

– О, ты постаралась бы ступать очень осторожно, чтобы ненароком не наступить на кого-нибудь, но не остановилась бы ни перед чем, сметая все и всех на своем пути ради того, чьим здоровьем ты решила заняться.

– Ты ошибаешься. Существует много других способов.

– Я прав. И ты прекрасно это знаешь. Ты считаешь нужным порвать со мной, потому что веришь, что я виновник гибели измывавшегося над тобой и тобою ненавидимого мужа, но ты слишком дальновидна, чтобы винить себя в смерти Делмаса. – Его голос безжалостно доносил до ее слуха каждое слово. – Ты отказываешь мне в доверии, которое проявляешь к Эдвине и Малику. Почему?

– Я видела… вилы.

– Будь честной сама с собой, Бринн.

Слезы хлынули у нее из глаз.

– Я не могу…

– Тогда тебя останавливает не чувство вины, а что-то другое. Делмас для тебя – просто предлог, чтобы отгородиться от меня. Почему? Ты знаешь, я женюсь на тебе и стану обращаться с тобой с почтением.

– Батшебе…

– Мы одно целое. Почему ты отвергаешь меня?

– Это не так.

– Неужели ты думаешь, я стал бы бороться с тобой и ради тебя, если бы не был в этом уверен? Черт возьми, мне не по душе, когда женщина руководит моей жизнью. Я могу согласиться на такой расклад при условии, если только сам направляю свою жизнь. Мы станем одним целым. Мы уже стали им.

– Я не руковожу твоей жизнью. Делай, что тебе нравится со мной и всеми вокруг тебя.

– А почему я отправился на этот неприступный остров? Неужели ты считаешь, только ради клада, о котором никто никогда не слышал?

– Ты поверил мне.

– Вернее, хочу поверить, хотя я все равно бы отправился в Гвинтал. Ничто не помешает мне теперь дойти до цели.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ответ кроется там.

– Ответ?

– На вопрос, почему ты не соглашаешься быть со мной всегда. Хотя мы оба признаем, что нам суждено быть вместе.

Она покачала головой.

– Я уже говорила, что ждет тебя в Гвинтале. Клад – и ничего больше.

– В самом деле? Посмотрим.

В ответ на ее вздох он снова лег на спину. Странные мысли и сомнения от его слов будоражили душу. Прежде ей всегда удавалось оставаться честной с собой, не лгать себе и не лукавить. Зачем же тогда ей отталкивать Гейджа, когда она призналась себе, что любит его? Чего же она все-таки хочет и чего она ждет? И что с ней случится в Гвинтале?

Он, конечно, прав, она всегда доверяла Эдвине и Малику, несмотря ни на что.

С Гейджем все сложнее, он – сама яростная жестокость.

– Я никогда больше не заговорю об этом, – сказал Гейдж. – Но клянусь чем угодно, как и всегда, сегодня ты слышала от меня правду. – Бринн молчала. Он невесело рассмеялся. – А ты еще утверждаешь, что у тебя мягкий нрав. Ты считаешь, что от таких отношений страдаю только я. Верно. А ты представляешь себе физическую боль мужчины, когда он хочет, но не должен излить свое желание, освободить свою плоть?

Она, разумеется, не знала, но догадывалась. Однажды она заметила, как в безумной страсти перекосилось его лицо. Временами он отстранялся от нее, мускулы его сжимались в комок, а спина становилась несгибаемо твердой.

– Ты и вообразить не можешь, какие это адовы муки.

– Тогда не доводи себя до такого состояния.

– Отвергая меня, ты наносишь мне боль. Разве это не оскорбляет твои чувства лекаря?

– Нет. – Ложь. Мысль о физических страданиях Гейджа для нее стала невыносимой.

– Нет? А ведь это твоя вина. Все, что от тебя требуется, – подчиниться мне, и боль уйдет. Я выздоровею.

– И слышать не желаю! – в отчаянии вырвалось у нее.

– Но не забудешь. – Он притянул ее к себе. – Будешь помнить, Бринн?

Она не забудет. Даже сейчас тугое напряжение его мускулов отдавалось нежностью в ее теле. Она закрыла глаза и приказала себе спать.

Наступило продолжительное молчание, пока Гейдж снова не позвал ее:

– Бринн!

– Давай лучше спать.

– Кайт.

– О чем это ты? – Она не сразу поняла, что он уже заговорил о другом.

– Когда мы будем в Кайте?

– Завтра или послезавтра. Уже не помню, сколько дней мне пришлось добираться от уэльской границы до Кайта. Она внезапно разозлилась на себя.

– Правда, не помню, как долго мы шли после Кайта. Я тоже не Господь Бог, и не жди этого от меня.

Он задумчиво сказал:

– Нам не следует идти в Кайт. Мы могли бы сразу отправиться к морю.

– Но надо пополнить запасы, а Кайт – единственная деревня поблизости. С какой стати нам не идти туда?

– Из-за твоей матери.

Бринн почувствовала тяжесть в груди, знакомый холодок сковал ее руки.

– Это случилось много лет тому назад.

– Тебя они тоже хотели сжечь, – мрачно напомнил он ей.

Он и об этом подумал, и он, наверное, прав. Может, найдется причина обойти Кайт?

– Думаешь, там нас может подстерегать опасность?

– Не знаю, но мы, без сомнения, отразим любое нападение фермеров и торговцев.

Ее охватило какое-то безумие и… робость.

– Тогда отправляемся в Кайт.

– Ты подумай еще. Не будет ли тебе страшно?

– Я уже сказала, это было давно, и мы спокойно можем ехать в Кайт. – Бринн прикрыла глаза. – А сейчас я устала от этих ненужных разговоров и хочу спать.

***

До деревни Кайт они добрались к концу следующего дня. В тени Кайтского замка притаились домики с соломенной крышей, все, как в любой другой деревне. Обычная мирная деревня. Тишина.

Вопли. Треск пламени. Запах, о Господи, запах!

– Что с тобой? – прошептала Эдвина, взглянув в лицо Бринн. – Ты выглядишь, как…

– Я не могу быть здесь. – Бринн задыхалась.

– Гейдж говорит, что нам надо купить у жителей деревни провиант и пополнить запасы.