Полночный воин (Хранительница сокровищ)

– Что ты делаешь?

Эдвина с ужасом смотрела, как он подносит горящую ветку к щеке.

– Сражаюсь с шелухой. – Он улыбнулся, едва пламя коснулось его бородатого лица. – Трудно…

– Сумасшедший! – Она вырвала ветку из его рук. – Дурак! Ты и вправду сделал бы это?

– С огромным отвращением. Я терпеть не могу боль. – Он поднял брови. – Мне было бы легче, если бы ты сама это сделала.

– Я? Ты хочешь, чтобы я прижгла тебе лицо?

– Конечно. Раз мое лицо оскорбляет твой взгляд, то нам надо избавиться от этого недостатка.

Он и вправду сделал бы это. Именно потому, что он просидел четыре часа на ледяном холоде.

– Ты ненормальный! Ты… – Слезы хлынули у нее из глаз. – Неужели тебе не жаль… Обещай мне, что не будешь…

– Успокойся… Значит, оно тебе не так уж противно?

– Обещай мне.

Его пальцы дотронулись до ее щеки, проведя по мокрой от слез дорожке.

– Если пообещаешь видеть за лицом человека, если оно не будет тебе заслонять мою персону… – Он шутливо склонил голову. – Тогда я позволю этой ветке сгореть.

Она кивнула.

Малик посерьезнел.

– Ух, еще одно препятствие преодолено без потерь!

О себе она не могла сказать то же самое. Эдвина себя не понимала. Почему ей вдруг стало горько до слез, старая боль дает о себе знать и не пускает в душу уверенность в себе? Она не чувствовала себя по-женски всесильной. Напротив, была растеряна. Ей пришлось отступить, защищаться. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и постаралась заговорить уверенно, с иронией:

– Не совсем без потерь. Ты обжег бороду.

– Завтра я ее вообще соскоблю, – нахмурился он, – но к добру это не приведет.

– Почему?

Его глаза хитро загорелись.

– Без бороды я подобен несравненному Адонису. Мужчины готовы расправиться со мной из зависти, а дамы все хотят стать Афродитами, дабы любить меня. Солнце скрывается в облаках из-за сияния моего…

– Слышать не могу! – Эдвина невольно улыбнулась.

– Хорошо, что ты повеселела.

– Мне очень не понравилось быть женой. Я хочу жить свободно. – Эдвина говорила серьезно.

– Ты ничего не видела хорошего с этим… Уж я постараюсь доказать тебе, что быть женой – счастье. – Он наклонился и взял ее руку. – Я дам тебе радость, Эдвина.

Она едва не поверила ему. От его прикосновения обжигающие волны странного, незнакомого доселе чувства прокатились по телу, наполнив ее смущением. Она отняла руку.

– Алиса рассказывала мне, что среди солдат ходят легенды о твоем умении приносить радость женщинам. Я не стану одной из многих.

– Ты не будешь одной из… – Он осторожно подбирал слова. – Не стоит отрицать, что я был с этими женщинами. Мне хотелось найти свой идеал. Они приносили мне радость. Я люблю женщин. Я считаю, что у них прекрасное тело, они сильнее нас, несчастных мужчин, и ближе к божественному совершенству. – Эдвина собралась ответить, но он жестом остановил ее. – Но когда я увидел тебя, то понял, что ты та женщина, которую я так долго искал. Ты мой идеал. И мы непременно будем вместе. – Он снова протянул к ней руку. – Ты разобьешь мне сердце, если не окажешь милость, Эдвина.

Она не могла прикоснуться к нему. Если она даст ему свою руку, то проиграет все, чего добилась за эту ночь. Она не должна отказываться от своей свободы.

Но она осторожно коснулась его руки.

– Это ничего не значит, – прошептала она. – Не хочу лгать тебе. Я ничего не обещаю. Он сжал ей руку.

– Мне ничего не надо больше. Просто посидим у огня, держась за руки, и станем радоваться, что мы вместе. Ты сольешься со мной, а я – с тобой. Ты увидишь, как это приятно.

Близость. Сладкая истома. На душе птицы поют. Слияние без соединения тел.

– Чувствуешь? – спросил Малик.

– Можно спросить? – как во сне сказала она.

– Все что угодно.

– Ты и вправду вдвое краше без бороды?

– Нет. Я соврал! – Он помолчал. – Вчетверо. Поэтому я и отрастил бороду. Я не вынес бы такой отчаянной ревности между…

Эдвина рассмеялась.

– Ты, наверное, так же уродлив, как и грешен. Не сомневаюсь, что твоя борода скрывает безвольный подбородок и бахвальство…

Она замолчала. Как многому научил он ее за эту ночь! Юмор, и слезы, и эта упоительная близость, когда просто рука в руке – такого она никогда не чувствовала.

Эдвина закрыла глаза и с отчаянием произнесла:

– Я не даю никаких обещаний!

Но она не смогла заставить себя отнять у него свою руку.

12

Гейдж!

Бринн в испуге открыла глаза, сердце колотилось в горле.

Кровь. Гейдж. Смерть.

Нет!

Окончательно проснувшись, она облегченно вздохнула. Сон. Всего лишь сон.

Гейдж лежал рядом, лицом к огню, его дыхание было глубоким и ровным, а руки по-прежнему крепко обнимали ее. Не шевелясь, она вглядывалась в его лицо, такое ей дорогое.

Гейдж, шатаясь, идет вперед, рукоятка кинжала торчит у него в спине, он падает…

Только сон. Он не всегда сбывается. Только некоторые из ее снов стали явью. Она засыпала с тревожными мыслями о Ричарде, и наверняка из-за ее страхов ей приснился такой кошмар.

А что, если он окажется вещим? Неужели Гейджу не избежать столь ужасной смерти?

Боль в ее груди стала нестерпимой.

Словно услышав ее муки, Гейдж открыл глаза.

– Бринн?

Дрожащей рукой она дотронулась до его лица. Твердое, теплое, живое.

– Что случилось? – спросил Гейдж.

Она не хотела рассказывать, ведь ей просто приснился сон. И потом, он вообще не верит в них. Забудь об этом! Спрячь подальше.

– Прости, что разбудила тебя. – Ее пальцы слегка дотронулись до его губ. – Сон, и больше ничего.

– Скорее ночной кошмар, ты вся дрожишь.

– Да. – Она прижалась плотнее к его теплому, крепкому телу. – Но уже все прошло.

– Правда?

– Почти. – Бринн зарылась лицом в его плечо. – Но он не вернется.

– Потому что тебе так хочется! – усмехнулся он.

Она же сильная, она сумеет защитить его. Не надо ей бояться. С судьбой можно бороться. Каждый раз, сражаясь с недугами, ей удавалось одерживать верх над драконами, и кому как не ей знать, что многие из больных без ее вмешательства отправились бы в мир иной? Даже если сны предсказывают будущее, кто осмелится обвинить ее в неумении отвести злой рок?

– Верно. Потому что мне так хочется. А если она проиграет? Что, если сейчас они последний раз вместе?

Оба молчали, только дрова потрескивали в печи.

– Если ты хочешь, если надо… Я не отвергну тебя, – едва слышно сказала она.

– Надо? – напрягся он. Она не ответила.

– Неужели желание? – спросил он. – Интересно, почему после стольких дней отказа я удостоился столь дорогого подарка? А как быть с твоей виной? Или я уже не такой жуткий убийца? Неужели ангелы спустились с небес возвестить тебе о моей невиновности?

– Нет! – резко возразила она. – Зачем тебе знать? Ты хочешь этого, так возьми.

– Почему? – настойчиво продолжал допытываться он. – Как быть с твоей собственной виной? Получается, ты не считаешь себя больше Батшебе?

– Считаю и не перестану винить себя. Вечно. – Бринн судорожно вздохнула. – Зачем ты споришь со мной? Ты сам говорил, что мне надо смириться с тем, что произошло. Я сделала так, как ты сказал, и давай на этом закончим.

– Да, но почему ты смирилась? – Он взял ее за подбородок. – Почему именно сейчас?

Слезы застилали ей глаза, и она едва могла различать его лицо.

– Я поняла… что чувствую к тебе… привязанность.

– Какую привязанность?

Он не отстанет, осознала она, и бесполезно пытаться увести его от разговора.

– Я поверила… что я… люблю тебя.

Воздух с шумом вырвался из его груди.

– Я давно понял это, и, слава Богу, к тебе тоже пришло прозрение! Ну и что же нам теперь делать?

– Я уже сказала, что можешь делать ты.

– С твоего разрешения излить мое семя в твое тело? Не слишком удачное решение.

– Позапрошлой ночью ты так не думал.

– То было раньше. Ты выйдешь за меня замуж?

– Нет, я не могу.

– Можешь и выйдешь! Ты же сказала, что принимаешь мой грех. Сделай следующий шаг.

– Ты просишь о невозможном.

– Не больше, чем даю взамен.

– Тебе легче. У тебя нет… – Она замолчала, не решаясь продолжать.

– Чести? Совести?

Бринн несогласно покачала головой.

– Честь у тебя есть, но мы слишком разные.

– Так научи меня смотреть на мир твоими глазами! – Он невесело усмехнулся. – Конечно, мне трудно будет с тобой во многом согласиться. Но знаешь, Бринн, я все время стараюсь тебя понять, узнать получше.

Он уже разобрался, кем была ее мать, поверил, что есть божественный дар, но никогда не сможет смотреть на мир ее глазами.

– Я все сказала тебе и что смогла предложила. Берешь или нет?

Он испытующе посмотрел на нее. – Нет!

Она вздрогнула, как будто ее ударили. Он дал ей почувствовать боль, так бывает, когда получаешь отказ в ответ на страстное желание.

– Удивлена? – Он перестал ее обнимать и повернулся спиной. – Спокойной ночи, Бринн!

– Как быстро ты меняешь свои решения! – Она не верила своим ушам. – И сам не знаешь, чего хочешь. Он продолжал лежать спиной к ней.

– Я всегда знаю, чего хочу, и не стану жертвовать целым караваном ради одного верблюда. Бринн нахмурилась.

– Что такое верблюд?

– Горбатое животное, на котором я езжу, торгуя, в пустыне.

– Значит, я и есть этот верблюд?

– Ты такая же упрямая и взваливаешь на себя ношу, которая не по силам и десятку верблюдов. Я не хочу стать одним из них. Ты, может, и простила меня, но не саму себя.

– Мне это не обязательно, раз я буду тебе только отдаваться и не выйду за тебя замуж.

– Но мне необходимо, чтобы ты себя не винила и пришла ко мне с чистым сердцем, – устало продолжал он. – Спи. На сей раз тебе наверняка приснятся более приятные сны.

Сон.

Страх снова накатился на нее. Ей захотелось дотронуться до Гейджа, прижаться к нему, чтобы страхи ее рассеялись. Она поняла, что его отказ делал его еще желаннее. Бринн очень хотела, чтобы сегодняшняя ночь стала для них временем наслаждений, чтобы он получил удовольствие, какое она только была способна дать ему. Она не могла бросить его в одиночестве.

Кровь. Гейдж. Смерть.

Этого не должно случиться.

Боже, сделай так, чтобы сон оказался только ночным кошмаром!

***

– Ты уверена, что именно это и есть твой Гвинтал? – Эдвина повела головой. – Не вижу здесь ничего привлекательного. Мрачное, холодное место.

Бринн с жадностью всматривалась в остроконечные белые рифы.

– В глубине острова все по-другому. Как только мы выйдем в долину за скалами… Тогда посмотришь. – Она замолчала. Эдвина скептически улыбалась.

– Надеюсь, мы тоже увидим. – Гейдж отчаянно сражался веслами с сильной волной. Он окинул взглядом остальные лодки. Они пытались следовать за ними. – Если только ты проведешь нас через эти рифы прежде, чем нас разобьет о них.

Бринн оторвала взгляд от острова.

– Греби к северу, вокруг выступа. Там есть бухта…

– Я ее не вижу! – Гейдж напрасно вглядывался в скалы.

– Вон за той высокой черной скалой.

– Она похожа на риф.

– За ней бухта. Сворачивай на восток, а потом обогни самый конец выступа.

Все вокруг казалось до боли знакомым. Даже рев диких волн звучал приветливо. Она вернулась домой.

– Где деревня? – спросил Гейдж. Бринн показала рукой на тропинку, бежавшую прямо от берега до холма.

– Вон за тем гребнем, но до замка еще несколько миль.

– Там есть замок?

– Думаешь, Гевальд жил в жалкой лачуге? Поселившись здесь, он построил великолепный замок. – Лодка коснулась берега, и Бринн, не дожидаясь помощи Гейджа, прыгнула на скалистую отмель. – Тебе понравится, я уверена. Прекрасный каменный замок. Гевальд не боялся нашествия врагов, только хотел, чтобы его дом простоял долгие годы наперекор всем ветрам.

– Так и случилось?

– Конечно! – нахмурилась она. – Впрочем, время и то, что все забросили его, сделали свое дело. Теперь там печальное место. Он уже был таким, когда я видела его в последний раз.

– Печальное? – переспросила Эдвина.

Плечи Бринн тяжело опустились. Ей не хотелось вспоминать о грустном и невеселом. Она дома, она в Гвинтале! Зачем же омрачать радость печалью?

– Возможно, просто остался детский восторг. – Бринн начала подниматься по каменистой тропе, на которую указывала. – Пошли в деревню. Я хочу, чтобы ты увидел…

– Вернись! – окликнул ее Гейдж. – Ни к чему торопиться. Подождем других.

Бринн спустилась к берегу.

Он боится встречи с ее островом, поняла она, замедлив шаг. Что ж, понятно, Гвинтал для него незнакомое место.

Но она была дома.

Эдвина, подойдя к Бринн, осторожно взяла ее за руку.

– Прости, я неуважительно отозвалась о твоем Гвинтале, Бринн! Я уверена, что там очень мило и красиво.

Бринн понимала, что Эдвина говорит так от душевной щедрости, боясь ненароком задеть чувства Бринн.

– Ничего страшного! Гвинтал пережил века, и никто не посмел вторгнуться в его пределы. – Она бросила взгляд на остальные лодки, причалившие к берегу. – Не мешало бы им поторопиться, мне не терпится поскорее добраться туда.

– Ты знаешь кого-нибудь в деревне?

– Разумеется. Правда, мы жили в Фалкааре, а не в самой деревне, но я знала… – Бринн замолчала. Кого же она знала? Ее радостные воспоминания о Гвинтале промчались по лесам, зеленым лугам, где мать учила ее различать травы, играм возле замка. Все остальное всплывало в памяти расплывчато. – Я знала отца Томаса, причетника.

– Богатое общество! – мрачно заметил Гейдж. – Клад далеко от деревни?

– Нет, в лесу за замком.

– Тогда вперед, за ним! – Малик легко выпрыгнул из второй лодки. – Давайте поскорее уйдем с этого холодного берега.

– Ты до сих пор не согрелся? – спросила Эдвина. – Может, зря отрезал бороду?

– Ты не ошиблась, мне ее здорово не хватает, – широко улыбнулся ей Малик. – Она не только согревала лицо, но и скрывала мой маленький подбородок.

– Ну что же, придется тебе отрастить новую.

Бринн смотрела на них с удивлением. Подбородок Малика был словно вылеплен мастером, и ямочка посредине очень его украшала. Без бороды сарацин казался гораздо красивее. Когда он сел в лодку два дня назад, Бринн поразилась происшедшей с ним перемене, но поскольку они плыли не вместе, то она не знала, как же отреагировала Эдвина на него, безбородого.

– Как решит Господь Бог! – запоздало отшутился Малик.

Они с Эдвиной переглянулись, и Бринн неожиданно для себя почувствовала острую зависть. Тайная шутка влюбленных. Как она не заметила, когда это случилось, когда они сделали шаг навстречу друг другу! В словах Эдвины не слышалось прежней колкости, да и Малик держался свободнее.

Причалила третья лодка, и Лефонт, перешагнув через борт, вынес Алису на берег, а потом приказал солдатам выгружать провизию.

– На остров можно высадиться только здесь? – спросил Гейдж у Бринн.

– Да. – Она повернулась, оторвав взгляд от капитана с Алисой на руках. – Теперь мы можем идти?

– Сейчас, я только отдам распоряжения Лефонту, – сказал Гейдж. – Он останется здесь и будет охранять лодки, пока мы не вернемся.

– В Гвинтале нет воров.

– Откуда тебе известно? Ты, похоже, не очень-то знаешь здешних жителей.

– Мама рассказывала.

– Мать говорила правду, но со временем многое забывается. – Гейдж посмотрел ей прямо в глаза. – Оставим здесь охрану.

Он говорил не только о ее матери. Он беспокоился, что ее собственные воспоминания не совпадут с реальной жизнью.

– Лефонт только зря потеряет время, впрочем, делай так, как тебе нравится!

– Так и сделаю.

Он зашагал к Лефонту.

– Напрасно, ей-богу! – пробормотала она, глядя ему вслед.

– Может быть, – вступил в разговор Малик. – Впрочем, он мог подумать о другой опасности.

– О Ричарде? Думаешь, он следит за нами?

– Не исключено. Он мог спрятаться на побережье в Селкирке, дождаться нашего приезда, а потом отправиться вслед за нами.

– Мы не обнаружили его по пути сюда.

– Почти всю дорогу мы шли в тумане, а там легко затеряться.

– А когда наступила ясная погода, он мог держаться на безопасном расстоянии, не выпуская из вида парус Лефонта, – со знанием дел добавила Эдвина.

Эдвина не казалась напуганной, да и Бринн не боялась. В конце концов, Ричард – не сверхъестественное существо! Даже если он войдет за ними в бухту, то не сумеет одолеть их, ведь их больше.

Гейдж.

Кровь.

Однако она не видела во сне Ричарда. Только Гейдж и кинжал…

– Бринн! – раздался у нее за спиной голос Алисы. – Мне надо поговорить с тобой.

Бринн вздрогнула. Она так глубоко задумалась, что совсем забыла о реальном мире, окружавшем ее.

– Как ты? Как перенесла дорогу?

– Все в порядке. Капитан Лефонт и другие солдаты очень хорошо обращались со мной.

– Путь оказался не близким, но ты почувствуешь себя лучше, как только мы двинемся дальше. Я уверена, что тебе хватит сил и…

– Я хочу остаться здесь, – перебила ее Алиса. – Я не пойду с тобой. Бринн удивилась:

– Почему?

Алиса густо покраснела.

– Я устала от дороги. Ты скажешь лорду Гейджу?

– Но ты ждешь ребенка. Я могу понадобиться тебе.

– Я крепкая и здоровая женщина, как и мой ребенок, и до срока еще далеко. Я подожду вас здесь.

– Ты не хочешь встретиться с жителями деревни? Если ты надумала остаться, то тебе надо подыскать жилье. Краска на щеках Алисы стала еще ярче.

– Я не уверена, что останусь в Гвинтале.

От удивления Бринн широко раскрыла глаза.

– Но почему? Я думала, ты поселишься здесь со своим ребенком. Привыкнешь, и тебе понравится. В глубине острова гораздо лучше, и люди здесь добрее, чем в Редферне.

– Я не давала согласия. Ты просто… Я знаю, ты хотела как лучше для меня, но я могу не… – Алиса замолчала в отчаянии. – Так ты скажешь лорду Гейджу?

– Конечно! Если тебе и вправду так хочется остаться.

– Да, да! – живо ответила Алиса. – Я здесь пригожусь, я здесь нужна. Буду готовить солдатам еду на костре.

С этими словами Алиса бросилась обратно к берегу.

– Вы только послушайте, что она говорит! – покачала головой Бринн. – Не стоит оставлять ее. Она замучается, ухаживая за всеми этими мужчинами.

– Лефонт не даст ей переутомиться, – улыбнулась Эдвина. – Разве ты не заметила, как он нежно заботится о ней?

– Лефонт? – Бринн показалось, что она ослышалась. – Нет, не заметила.

– Тогда ты точно слепая! – рассмеялась Эдвина. – Он обращается с ней, как будто она сотворена из скорлупы. – Не скрывая улыбки, Эдвина смотрела, как Алиса торопливо подбежала к капитану. – А он для нее Бог с Олимпа.

– Счастливчик! – пробормотал Малик. – Кое-кому достается все, а другим ничего.

– Так она не остается в Гвинтале, потому что влюблена в капитана и хочет быть рядом с ним. Эдвина права. – «Какая же я слепая!» – подумала о себе Бринн. Вечно она занята только своими делами и не видит, что творится вокруг. Теперь она припоминала, как не раз замечала вместе Алису и Лефонта: они разговаривали, часто смеялись. – Но у нее же ребенок от другого мужчины! А если он оставит ее?

– Думаю, он женится на ней, – мягко вступил в разговор Малик. – А если нет, то она примет все как есть. Ты ничем не сможешь помочь ее сердцу так, как лечишь ее тело, Бринн.

– Но что за жизнь у жены солдата? Ей гораздо лучше остаться здесь.

– Но она не станет от этого счастливее. Не все ценят покой так, как ты. Пускай идет к Лефонту.

– Ты говоришь так, словно я удерживаю ее. Она вольна делать, что пожелает. Я только стремилась помочь ей устроить свою жизнь как можно лучше для нее. – Но в душе Бринн испытывала горькое чувство предательства и одиночества. Ей хотелось иметь в будущем здесь близкого человека, когда все остальные уедут. От берега шел Гейдж, он уже поговорил с Лефонтом. Бринн поспешила ему навстречу. – Я разговаривала с Алисой.

Он испытующе посмотрел на нее.

– Она сказала тебе о Лефонте? Еще одно открытие.

– Так ты тоже знал?

– Они подолгу оставались вместе, и Лефоит стал вести себя совсем по-другому. Обычно так бывает из-за женщины.

Бринн с трудом выдавила улыбку.

– Ну что же, значит, ты не удивишься, узнав, что Алиса хочет остаться с ним? С нами она не пойдет.

– Он прекрасный солдат и добрый человек, Бринн!

– Да, ты прав! – Бринн заговорила о другом:

– Все солдаты останутся здесь?

– Это я решу после встречи с жителями деревни. Многие из островитян живут в ней?

– Да, но между побережьем и замком есть несколько ферм.

– А люди там настроены дружелюбно к чужестранцам?

Она старательно пыталась припомнить, но поняла, что ребенком она все время проводила с матерью. В деревню они наведывались только в редких случаях. Расплывчато промелькнула ночь, проведенная на ферме, по дороге в Фалкаар. Дружелюбно? Их всегда хорошо встречали и принимали, но она не помнила…

– На нас не нападут, если ты это имел в виду?

– Именно это. Не надеюсь на их объятия, но лишь бы не убили.

– Я объясняла тебе, Гвинтал – мирное место. Недовольство порождается завистливой жадностью, а здесь люди всегда всем довольны.

– Даже если увидят нас с вьючными лошадьми, везущими клад? – Он цинично улыбнулся. – Думаю, кто угодно почувствует недовольство своей участью! Она покачала головой.

– На что им золото и драгоценности? Здесь они не имеют никакой ценности. В Гвинтале принята своя система обмена.

– Они могут отправиться в страны, где золото в цене. – Гейдж уточнил:

– Как, например, твой отец.

– Мой отец был… не таким, как другие здешние мужчины. – Вопросы Гейджа лишали ее радости от возвращения домой, и она решила прекратить разговор. – Так ты идешь или по-прежнему будешь здесь?

Не дожидаясь ответа, Бринн пошла вверх по тропинке. Оглянувшись, увидела идущих вслед Гейджа, а рядом с ним Малика и Эдвину.

Они поднялись на холм. Тут она остановилась и глянула вниз. Гвинтал.

Густые зеленые леса, безлюдные и прекрасные. Голубые озера. Богатые, плодородные вспаханные земли. Таким она помнила Гвинтал, таким видела его в своих снах.

Обернувшись, Бринн нетерпеливо спросила:

– Видите? Разве я не права? Смотрите, как прекрасно!

– Здесь еще все в зелени, – прошептала Эдвина. – Листья только-только начинают опадать. Как странно!

– Внутри острова – сплошная равнина, и, похоже, скалы защищают нас от непогоды. Помню, когда я была маленькой, снег выпадал не чаще раза в год. – Она показала вдаль рукой. – Смотрите, отсюда видны башни замка.

Серые башни и зубчатые стены в туманной дымке манили ее.

«Я вернулась домой, Гевальд. Я снова дома», – безмятежно подумала Бринн.

– До замка долго идти? – спросил Малик.

– Два дня пути. – Бринн показала на лес позади замка. – Вон там Фалкаарский лес.

– Твои родные места?

Бринн кивнула, не сводя глаз с леса.

– У нас рядом с замком был небольшой домик, где мы жили со времен Гевальда. Интересно, сохранился ли он еще…

– А почему бы и нет? – спросил Гейдж. – Климат здесь мягкий, сильных ветров нет, как нет и воров, так что дом должен оставаться таким же, каким был, когда вы в нем жили. Или ты сомневаешься?

В ответ на его насмешливый тон Бринн гордо вздернула подбородок.

– Нисколько! – И она стала спускаться с холма к деревне. – Я случайно оговорилась.

***

– В твоей деревне очень тихо. – Эдвина заглянула в окно магазинчика. – Я мельком видела всего нескольких жителей. Заметив нас, они разбежались по домам.

– Они не привыкли к чужим. Сюда никто не приезжает. – «Но ведь я же не чужая, – подумала Бринн. – Я – одна из них». Однако молчаливое непризнание с их стороны почему-то укололо ее.

– Значит, именно так вам всем нравится жить, – сказал Гейдж. – В безопасности, спокойствии. Никаких чужаков из другого мира.

Бринн сжала губы.

– Да, именно так нам всем нравится.

– Моя деревня очень похожа на эту, – сказал Малик. – Но когда пришла засуха, нам пришлось уйти к другим, чтобы спасти себя.

– Да, наступает время, когда приходится покидать отчий дом и идти навстречу жизни. – Гейдж искоса посмотрел на Бринн. – Иначе сделаешься ленивым, скучным или умрешь без движения.

– Они не скучные и не ленивые, – ответила Бринн.

– Тогда почему у бухты не выставлена охрана? Твой рай надо охранять от вторжения.

– Повторяю, никто не найдет дорогу…

– Мы же нашли.

– Потому что я привела вас. – Бринн посмотрела на него. – Я же говорила. Ты не поймешь, не примешь. Нам не нужна охрана, чтобы…

– Кто вы?

Повернувшись, она увидела седого старика в рясе священника – он стоял на дороге за их спиной. Вздох облегчения вырвался из ее груди. Она узнала его.

Бринн шагнула вперед.

– Отец Том?

Он не обратил на нее никакого внимания. Его впалые голубые глаза тревожно смотрели поверх нее на Гейджа.

– Что вам здесь нужно?

– Вы не помните меня? Я Бринн из Фалкаара.

Священник перевел на нее взгляд.

– Фалкаара?

– Вы знали мою мать – Мейрл.

Легкая тень узнавания пробежала по его лицу.

– У нее был дар. Она лишила нас его, уехав отсюда. Она с тобой?

– Нет, моя мать умерла. Я Бринн! – решительно продолжала она. – Вы помните меня? Мы заходили к вам каждый раз по дороге в деревню.

Священник еще раз взглянул на Гейджа и осуждающе сказал:

– Он чужой. Ты не должна была привозить его сюда. Нам не по душе, когда здесь чужие.

– Он не останется здесь. Я покажу ему Фалкаар, а потом он уедет с острова.

Отец Том покачал головой.

– Ты не должна была привозить его сюда. Он не такой, как мы. – Его взгляд упал на Малика. – Да еще этот. Черный, как сатана.

– Мы, конечно, не такие, как вы, но мы долго не будем здесь, – спокойно сказал Гейдж. – Что касается этого человека, то уверяю вас, его сатанинская сущность проявляется только в редких случаях, в остальное время он вполне безобиден.

– Уведи их прочь! – пробормотал отец Том, отступая. – Другие. Недобрые. Они не такие, как мы…

– Они не злые. – Бринн пошла за ним. – Другие – не значит плохие.

Отец Том с неодобрением посмотрел на нее.

– Именно значит.

– Нет, они хорошие. Послушайте меня, я знаю этих… – Она говорила в пустоту. Отец Том уже шел вдоль улицы.

– Кажется, нам нелегко будет раздобыть лошадей и вьючных животных, – пробормотал Малик. – Твой знакомый священник не очень-то приветлив, Бринн.

– Он старый человек, и его разум, похоже, помутился, – смущенно оправдывалась она. – Я уверена, другие будут к нам более приветливы.

– Если нам удастся вытащить их из домов или открыть их двери, – мрачно заметил Гейдж. Эдвина согласно кивнула.

– Может, Бринн пойти к ним? Она здешняя.

В этот миг Бринн чувствовала себя более чужой, чем любой из них. Если уж отец Том неприязненно встретил ее, не признав, то вряд ли найдется хотя бы еще кто-нибудь, кто вспомнит ее. Даже о ее матери он говорил сквозь зубы.

Неужели и другие жители острова думают так же? Она пожала плечами и через силу улыбнулась.

– Я здешняя, это правда. Подождите меня, я пойду…

– Малик, отведи Бринн и Эдвину на край деревни. – Гейдж резко повернулся. – Я привык торговаться с недоверчивыми людьми.

Бринн сразу почувствовала облегчение, но рискнула предложить свою помощь:

– Я пойду с тобой, – Ни к чему. Жди меня! – Он нежно улыбнулся ей. – Одному мне будет справиться легче.

Малик проследил взглядом за Гейджем до первого дома, пока он не постучал в дверь. Затем повернулся к женщинам:

– Пошли, поступим, как решил Гейдж. Постараемся найти место, где можно разбить лагерь. А если он раздобудет нам лошадей, то совсем хорошо, но сомневаюсь, чтобы нас пустили на ночлег.

Не о таком возвращении домой мечтала Бринн, Даже настороженные недружелюбные жители Селкирки согласились выделить им домики.

– Не расстраивайся! – прошептала Эдвина, взяв Бринн за локоть. – Не так уж страшно, когда старый человек принимает нас за врагов. Ты говорила, что прежде не знала никого из деревни, кроме священника.

Бринн резко кивнула и пошла вслед за Маликом. Эдвина, несомненно, права. Ей не следует расстраиваться или чувствовать неловкость из-за неприятной встречи. Как только они достигнут Фалкаара, все будет хорошо.

***

Гейджу удалось раздобыть только четверых старых лошадей и трех небольших ослов.

Поздним вечером он привел животных в лагерь.

Малик, едва взглянув на них, недовольно покачал головой.

– Ты разочаровал меня. И этого человека у меня в стране называют Принцем обмена? Несчастные, они же падут, не прожив и дня!

– Они не так уж плохи! – раздраженно ответил Гейдж. – Нам вовсе ни к чему боевые кони, способные покрывать большие расстояния.

– Верно, но нам нужны лошади, у которых хотя бы ноги не заплетались.

– Тогда иди и торгуйся сам. – Гейдж сел у костра и вытянул к огню руки. – Но не надейся, что управишься до утра или сторгуешься на что-нибудь получше.

– Неужели такие неприветливые?

– Ты был более приветлив со мной, всадив при первой нашей встрече мне в руку свой меч. – Гейдж поежился. – Хотя, как мне кажется, они не представляют угрозы. Сомневаюсь, чтобы во всей деревне нашлось хотя бы одно боевое оружие. Они уставились на меня, как на волка, жаждущего их съесть.

– Естественно, – торопливо вступила в разговор Бринн. – У тебя грозный вид.

– Что правда, то правда. – Гейдж поморщился. – И я выглядел бы более грозным, пробудь с ними подольше. Меня так и подмывало постричь им шерсть, когда они украдкой проходили мимо меня.