Полночный воин (Хранительница сокровищ)

– Нет!

– Так, значит, тебе до него есть дело? – еле сдерживался Гейдж. – Ты дорожишь им?

– Я порой ненавижу его, а вообще он мне безразличен, но я не позволю его уничтожить. Не хочу брать на свою душу такой грех.

Гейдж наклонился и поцеловал ее в ямочку у плеча.

– У тебя красивые плечи, и с этим ничего не поделаешь. Уверяю, моей душе не станет тяжелее еще от одного греха.

– Не смей! – Бринн судорожно забилась в его объятиях. – Слышишь? Я не позволю…

– Успокойся. – Он с силой удерживал ее. – Не двигайся. Я не хочу причинить тебе боль.

Снова насилие.

– Зачем? – гневно спросила она. – Он ничем не обидел тебя.

– Неужели? – Гейдж вдруг оттолкнул ее, и его глаза яростно сверкнули. – Меня уже одно оскорбляет, что этот дурак думает, будто ты принадлежишь ему только потому, что священник прожурчал над вами несколько слов. Меня унижает, что он пользовался твоим телом наравне со мной и узнал тебя. Меня выводит из себя само его существование. – Гейдж сжал ее руки.

– И ты готов убить его только ради того, чтобы избавиться от его присутствия?

– А что тут такого? – хищно ухмыльнулся он. – Я вымету его из твоей жизни, как смываю его прикосновение с твоего тела.

Он вынес приговор.

– Большой грех, – выдохнула Бринн. – Жизнь – дар Божий, и нельзя отнимать ее. К Делмасу я равнодушна, но я не перенесу, если стану причиной его смерти. – Слезы брызнули из ее глаз. – Я лечу… Я не разрушаю. Это стало бы… Я не вынесу.

– Хватит ныть, – жестко сказал он. Она не могла остановить слезы.

– Меня оскорбляет и то, что ты скулишь по нему.

– Я не по нему плачу.

– Тогда прекрати ныть! Почему ты вечно плачешь?

– Думаешь, я не перестала бы, если бы смогла? На себя посмотри. За то время, пока я знаю тебя, я слезы лью чаще, чем за всю прошлую жизнь.

– Проклятие, – нахмурился Гейдж. – Перестань. Так и быть, я не трону мерзавца… пока. – Он взял ее голову в свои большие ладони. – Но ты перестанешь видеться с ним. Он не должен прикасаться к тебе. И вообще не упоминай его имени, иначе я распорю его снизу доверху. – Его рот накрыл ее губы, язык проскользнул внутрь. Нежно прикасаясь к небу, он волчком закружился во влажном тепле. Гейдж словно страшно проголодался и никак не мог насытиться. Он поднял голову и жестко произнес:

– Ты принадлежишь мне. И никому больше. Только мне.

Рывком он придвинулся к ней, развел ее ноги и притянул к себе.

Она вскрикнула.

– Только мне! – Обхватив ее за ягодицы, он рывком вошел в нее. Запаленно дыша, он сжимал и разжимал ее податливые и упругие половинки, словно созданные для его широких ладоней. – Я чуть не убил тебя, когда ты покорно поспешила за ним в конюшню. Я передумал обо всем, что он мог сотворить с тобой.

– Я сказала тебе… – слабо выдохнула она. Он заполонил ее горячее раскрытое лоно, теплый, твердый, упругий. Она едва говорила. – Он… ничего не сделал.

– Верю. Только поэтому он протянет подольше. – Он поднял ее, не спеша положил на себя и вытянулся. Еще, снова и снова.

Невыносимо медленно. Она судорожно двигалась, и ее руки невольно устремились к нему.

– Гейдж… Это…

– Тебе хорошо?

– Да…

Он снова, но уже медленными толчками вошел в нее, плотно прижался к ней, и она податливо приняла его, удерживая в себе.

Напрасно. Он опять поднял ее, повторяя все те же неторопливые, подводящие к вершине наслаждения движения.

– Лучше, чем твой лорд Ричард? А твой прохвост муж?

– Мне не нравится… – Бринн закусила нижнюю губу, когда от его упругих толчков, упоительно раскрывающих ее лоно, теплая волна прокатилась по ее бедрам. – Гораздо лучше. Совсем по-другому…

– Тогда забудь их! – Подавшись вперед, он взял ягодицы в ладони. – Их больше не существует для тебя.

Он двигался толчками, поднимая и опуская ее в такт своему бешеному желанию.

Теплая, ласковая вода волнами окатывала ее тело.

Твердая и обжигающая плоть Гейджа трепетала внутри и требовала выхода. Из ее груди вырывались слабые стоны. Бринн пыталась сдержать их, но сладострастие захлестывало ее.

– Вот так, – захрипел он. – Стони! Вой! Я хочу слышать тебя!

Все ее существо разрывалось изнутри, рвалось к вершине и требовало выхода.

И освобождение пришло. Экстаз наступил с такой силой, доходящей до исступления, что Бринн вцепилась в Гейджа, стараясь удержаться за него, видя только в нем спасение от судорожных конвульсий взбунтовавшегося тела.

Он продолжал в ней двигаться, шепча на ухо:

– Видишь, ты моя. Моя…

– Не твоя.

Сильная дрожь сотрясла его тело, когда он кончил, невольно до боли крепко обняв ее.

– Упрямая… – Гейдж внезапно встал и взял из корыта ее на руки.

– Что… – испуганно начала она. Он быстро зашагал к кровати.

– Я мечтаю быть с тобой где угодно, но в постели…

– Мы же совсем мокрые, – возразила она.

– Высохнем, и поверь, тебе не придется дрожать от холода.

Гейдж уложил ее на постель и накрыл своим мощным телом. Его рука скользнула между ее ног.

– Не может быть, чтобы ты так быстро захотел меня снова.

Он глубоко ввел в ее лоно два пальца.

– Хочу, чтобы желание родилось в тебе, чтобы ты наслаждалась и жаждала меня снова и снова. – Его язык ласкал ее ухо, рука медленно гладила бедра. – Еще до наступления вечера ты скажешь, что принадлежишь только мне.

– Нет… – отчаянно сопротивлялась она. Он поднял голову, и его теплый язык нежно заскользил по ее соску.

– Скажешь, Бринн, скажешь.

– Я не то имела в виду. – Не отрываясь, Бринн смотрела в окно на заходящее солнце. – Я солгала, что буду только твоей.

Гейдж накрыл ее плечи покрывалом и положил ее голову себе на грудь.

– Ты сказала правду. Так убедительно не лгут.

Краска залила ее лицо.

– Это все ты. Ты заставил меня сделать это.

– Разве тебе было плохо?

– Нет, но ты… Так нечестно!

Его рука жадно ласкала ее грудь.

– Не стану спорить.

Он считал победителем себя. В самые жгучие моменты охватившего ее безумия она чувствовала себя продолжением. Ей надо гнать от себя такие мысли. Даже теперь, когда способность здраво мыслить вернулась к ней, Бринн ощущала свою уязвимость. Опасно привязываться к Гейджу, она должна держаться от всех подальше.

– Кто такой Селбар? Ты сказала, что доверяешь только ему. Я хочу знать, кто он.

Селбар оставался частью Гвинтала, частью ее самой, куда нельзя допускать посторонних. Она ничего не скажет ему.

Не услышав ответа, Гейдж тихо выругался и спросил:

– Тебя выдал замуж за Делмаса твой отец?

Несмотря на спокойный тон вопроса, Брвин напряглась, хотя в его словах не слышалось той злости, с какой он говорил о Делмасе.

– Нет. Отец бросил нас с матерью, когда я была совсем маленькой.

– Почему?

– Моя мать занималась тем же, чем и я, и он не вынес этого.

– Чем и ты?

– Она была знахаркой.

– Представляю себе. Его жизнь превратилась в кромешный ад, если твоя мать непременно спала со всеми мужчинами, которых лечила.

– Дело не в… Все гораздо сложнее.

Гейдж не стал расспрашивать ее об отце дальше.

– Значит, тебя мать выдала за Делмаса?

– Нет.

– Кто-нибудь из родственников?

– Нет.

В его голосе послышалась скрытая угроза:

– Ты сама выбрала его?

– Меня силой выдали замуж за Делмаса.

– Кто?

Она молчала.

– Я все равно узнаю, Бринн.

Она не могла рассказать ему всей правды, но, возможно, он успокоится, если узнает хотя бы то, что можно рассказать.

– Делмас заставил меня выйти за него.

– Каким образом?

– Он был рабом лорда Келлза, и когда тот приехал в Кайт навестить своего брата, лорда Жиля, он привез Делмаса с собой. – Бринн закрыла глаза. – После того, что случилось, он нашел меня через два дня в кайтском лесу.

– После того, как что случилось?

Она должна была произнести страшные слова, но они застревали у нее в горле.

– После того, как сожгли мою мать.

– Лорд Жиль? – напрягся Гейдж.

– Нет, жители деревни. Лорд Жиль ничего не имел против моей матери. Она лечила его прислугу, а жители деревни боялись ее. Называли ведьмой и винили за любое несчастье, случавшееся в Кайте. Она не была ведьмой. Она была доброй и верующей в Бога. – Бринн судорожно сглотнула комок в горле. – Она просто хотела всем помочь и делала свое дело.

– А они сожгли ее, – сухо заметил Гейдж. – Ты видела?

– Они заставили меня смотреть и хотели сделать то же со мной на следующий день. Огонь. Стоны. Безумная агония. Она долго не могла умереть…

Начав свой горестный и страшный рассказ, Бринн уже не могла остановиться. Слова слетали с ее губ, исполненные такой горечи и страха, такой боли, что у Гейджа, который не побоялся бы и в ад сойти, захолонуло все в душе.

– …Они заперли меня в нашем доме, а сапожник Билвак остался стеречь у дверей. Ночью стражу сняли, и дверь открылась. Я убежала и два дня скрывалась в лесу. Я пыталась добраться до побережья и уплыть в Гвинтал, но Делмас схватил меня. Он слышал о кладе и хотел заполучить его для себя. Он решил, что я все должна отдать ему. – Ее руки впились в покрывало. – Он был рабом и понимал, что, только женившись на мне, сможет привязать меня к себе. Тогда у него будет много времени, чтобы выпытать у меня правду. Он заковал меня в цепи и притащил к отцу Джерому, настоятелю собора. Сказал, что, женившись на мне, он уедет в Англию, чтобы спасти от деревенских жителей. Священник знал мою мать и верил, что она не ведьма… Решив, что лучшего защитника мне не найти, – горько продолжала Бринн, – он не стал слушать мои мольбы и обвенчал нас.

– Глупец!

– Он считал, что делает доброе дело.

– Боже, храни меня от милости дураков!

Тогда Бринн тоже подумала так, но как давно это было.

– Значит, ты не рассказала ему о кладе?

– Нет. Прошло время, и он отчаялся терзать меня. Я оказалась полезной в доме лорда Келлза, и Делмас стал надеяться, что получит свободу в обмен на мое лекарское искусство.

– Он пытался узнать правду насильно? – медленно выговаривая каждое слово, спросил Гейдж. Говорил он тихо, но от его голоса сгустилось пространство.

– А как еще мужчинам добиться своего? – Почувствовав исходившую от него угрозу, Бринн быстро добавила:

– Теперь я от него не завишу, и он не сможет причинить мне зла.

Неожиданно вскочив с кровати, Гейдж большими шагами подошел к. окну. Слабый свет обрисовал его мускулистое обнаженное тело, и отблески алого зарева заплясали в его растрепанных волосах.

«Его волосы освещает пламя… Он придет».

Слова Эдвины неожиданно всплыли в ее памяти.

Но полночь еще не наступила, а Гейдж не собирался стирать Редферн с лица земли. Еще прежде она обратила внимание на слишком явные совпадения с таинственными видениями Эдвины. Они сбывались, но Гейдж, хотя и человек необузданных страстей, никогда не стал бы разорять земли просто из прихоти.

– Почему ты на меня так смотришь?

Гейдж повернулся к ней лицом.

– Ты не свободна от него. Пока не свободна.

От его зловещих слов ей стало не по себе, и она поспешила заговорить о другом:

– Леди Эдвине нужен хороший уход, хотя она и выглядит лучше, чем я ожидала. Малик, похоже, очень рад новому знакомству…

– Чем он обидел тебя?

«Гейдж никак не может прекратить расспросы», – сердито подумала Бринн. У нее и без того достаточно в жизни проблем, она устала с тревогой ожидать его реакцию на самые обычные слова.

– Хватит об этом. Все в прошлом. Какая тебе разница?

Гейдж помолчал, глядя на закат.

– Видит Бог, не знаю.

– Мне кажется, ты не похож на тех, кто находит удовольствие в страданиях других.

Он не спеша направился к кровати.

– Воин создан, чтобы разрушать.

– Но ты… Малик говорит, ты не просто воин.

– Малик всегда думает о людях лучше, чем они есть на самом деле. – Гейдж стоял спиной к свету, и Бринн не могла разглядеть выражение его лица, но голос выдавал его задумчивость. – Предупреждаю тебя, я весь в своего отца, а на свете не было более кровожадного человека, чем Хардраада.

Холодок пробежал у нее по спине.

– Тогда надо бороться с дурной наследственностью.

– Стараюсь. К жажде крови меня взывает разум, а не страсть. Я не убивал никого в порыве ярости, пока мальчишкой ходил с отцом в боевые походы. – Он вытянул руку и погладил ее волосы. – Меня тревожит, что я вспылил и хотел было перерезать твоему мужу горло. Значит, я не так хорошо умею владеть собой, как мне хотелось бы.

Бринн облизала пересохшие губы.

– Если это и правда беспокоит тебя, то ты должен понимать греховность и тяжесть такой жестокости.

– Вот и священники говорят то же. Я соглашался с ними. – Его рука скользнула к ее шее. – Я всегда думал, что иудейский царь, по преданию, человек храбрый, воинственный, разумный в речах и видный собою, совершил глупость.

– Давид?

– Ну да. Он увидел купающуюся Батшебе, жену его верного воина Урин Хеггянина, и отослал его на войну с аммонитянами заведомо на смерть, а ее взял себе.

– Ты прав. Разве можно продать душу дьяволу ради женщины?

– Тогда почему я хочу поступить так же? Да, Батшебе родила ему сына Соломона, угодного Богу.

Неприкрытая горечь, прозвучавшая в его словах, наполнила ее сердце страхом. Он, видимо, опять решил, что другого выхода у него нет.

– Ты ошибаешься. Я не Батшебе, ты не любишь меня так, как ее любил царь Давид. Ты сам сказал, что Делмас не имеет значения, значит, я по-прежнему буду с тобой, и ты станешь пользоваться моим телом.

– Я соврал. Пока он живет на этом свете, я не могу… – Не договорив, Гейдж покачал головой. – Давая не будем вспоминать его. Пускай твой муж не попадается мне на глаза, и он останется жив.

Непримиримость Гейджа напугала Бринн. Она села на постели и, сделав над собой усилие, заговорила ровным голосом:

– Я же обещала тебе не встречаться с ним, но он принадлежит лорду Ричарду. Вот и скажи ему, что не желаешь видеть Делмаса в доме. – Она с пола подняла платье и натянула его на голое тело. – Уверена, он исполнит любое твое желание.

– Куда ты? – нахмурился Гейдж.

– Проведать Эдвину и Малика, а потом подыскать себе место для ночлега.

– Ты будешь спать здесь. – Скривив губы, он показал на кровать. – Тебе не придется привыкать к постели лорда Ричарда, ты ее хорошо знаешь.

– Мне не приходилось бывать в этой комнате прежде. – Она нагнулась надеть башмаки. – Я никогда не спала с этим змеиным отродьем.

Бринн говорила, не поднимая головы, но кожей почувствовала внезапно охватившее ее беспокойство.

– Не спала? Он говорил, ты…

– Мало того, что негодяй, так еще и наглый лгун. – Она надела второй башмак. – А ты глупец, если веришь ему.

– Ты знала об этом? – разозлился он. – Знала и не разубедила меня? Почему?

Она пошла к двери.

– Мне непременно надо было попасть в Редферн, а я не была уверена, что ты поверил моему рассказу о сокровищах. Но ты воин и мог бы просто завоевать то, что тебе потребовалось.

– Так ты использовала меня.

– Как и ты меня.

– Но почему ты так отчаянно рвалась сюда?

– Из-за Эдвины, – обернулась Бринн. – Только из-за моей леди. Я нужна ей.

– Могла бы мне сказать, – жестко продолжал Гейдж. – Я не такой уж бесчувственный, чтобы бросить женщину умирать без всякого присмотра.

– Я не могла упустить случай.

Тень смущения пробежала по его лицу.

– Я ведь грубо обошелся с тобой. Наверное, ты правильно не поверила в мою доброту.

Ей почему-то захотелось успокоить его:

– Ты вполне сносно обращался со мной. Некоторым мужчинам нелегко быть любезными.

Гейдж хитро улыбнулся.

– Особенно если приходится сражаться и внутри, и снаружи. – Помолчав, он спросил:

– Надо понимать, клада нет?

– Разумеется, есть. Я не лгу.

– Ты говорила, доказательство в Редферне?

– У Делмаса. Он отобрал его у меня в первую же ночь перед женитьбой. – Она открыла дверь. – Но если ты не желаешь видеть моего мужа, то не представляю, как ты сумеешь взять это у него.

– Подождем, – язвительно ухмыльнулся Гейдж, – пока я остыну.

Бринн видела наступившую в нем перемену. Его настроение явно улучшилось.

– Зачем тебе Делмас? Если ты дашь мне свободу, я приведу тебя к сокровищам, – воспользовалась она его добрым расположением. – Но придется подождать, пока Эдвина будет в состоянии отправиться с нами в путь. Я не брошу ее здесь одну.

– Если я вообще решусь на это путешествие, то уж позабочусь, чтобы леди Эдвина не осталась без защиты. – Его лицо омрачилось. – Проведай их, но возвращайся сюда, я хочу, чтобы сегодня вечером ты сидела рядом со мной в главном зале.

Бринн испуганно посмотрела на него.

– Мне не положено. Рабыня не смеет сидеть за одним столом со знатью.

– Смеет, если ее хозяину так угодно. – Гейдж пробежал взглядом по ее фигуре. – И возьми какое-нибудь платье у леди Эдвины. Меня тошнит от твоих лохмотьев.

– Я не могу оставить…

– Хочешь, чтобы леди Эдвина расстраивалась, видя, как я выволакиваю тебя из ее спальни?

– Зачем все это? – с отчаянием спросила она. – К чему?

– С тебя довольно того, что я просто так хочу, – отвернулся он. – А я не потерплю отказа. Увидимся в главном зале.

7

– Где Алиса? – спросила Бринн, войдя в комнату Эдвины. – Я велела ей ухаживать за вами обоими.

– Я послал ее приготовить бульон для леди Эдвины, – ответил Малик. – Мне не хотелось, чтобы ты накормила ее одним из своих очередных супов.

– Как она? – Бринн внимательно оглядела Эдвину. После мытья ее кожа и волосы блестели. – Она не просыпалась?

– Два раза, – улыбнулся Малик. – В первый – после твоего ухода, во второй – когда Алиса мыла ее. – Он поморщился. – Она заставила Алису натянуть между нами занавес, чтобы я не смущал ее.

– Но я ничего не вижу.

Малик злорадно усмехнулся:

– Я сорвал его, как только она снова заснула. Я не желаю, чтобы меня лишали возможности видеть такое чудо. Как ужасно все время оставаться в постели! Неужели я не заслуживаю хоть маленькой награды?

– Если ждешь ее от Эдвины, то нет. У несчастной женщины уже почти все отняли.

Улыбка сошла с лица Малика.

– Бедняжка. Только в замке Редферна могут обидеть столь беззащитное существо.

Бринн вспомнила о недавнем, на удивление, мощном всплеске воли Эдвины в жалкой пристройке к конюшне.

– Может, она не так уж и беззащитна, как тебе кажется. – Обойдя кровать, она проверила повязку на ране Малика: ее сменили. Похоже, Алиса не покривила душой, пообещав хорошей работой заслужить прощение. – В мире редко встретишь добро, но в том, что произошло с Эдвиной, виноват ее муж.

– Тогда этот муж должен гореть в аду, – шутливо заметил Малик. – А я помогу ему туда попасть при первой же возможности. – Он перевел взгляд на Бринн. – Если Гейдж не лишит меня такого удовольствия прежде, чем я смогу ходить. Но не исключено, что он его скорее препроводит туда, если заметит твою привязанность к Ричарду.

– Кроме презрения и ненависти за Эдвину, у меня никаких чувств нет к этому чудовищу. – Она снова посмотрела на спящую женщину. – Разве я могла позволить себе такое?

Малик согласно кивнул.

– Мне это тоже казалось невероятным. Ты ведь рвалась сюда из-за Эдвины, а не из-за хозяина.

– Я считала, что нужна ей, – подтвердила Бринн.

– Конечно. – Малик не сомневался.

– Может быть. – Поговорив с Эдвиной, Бринн уже не была так уверена в собственной незаменимости. Она подошла к резному дубовому сундуку, стоявшему под окном, и открыла крышку. – Сегодня мне приказано явиться к ужину в главный зал. Я вернусь, как только смогу.

Он покачал головой:

– Гейдж захочет видеть тебя в своей постели.

– Придется ему поумерить свой пыл. У меня есть другие обязанности.

Малик вздохнул:

– Нет, Бринн. Я видел лицо Гейджа, когда ты торопливо пошла за Делмасом. Ты ходишь по лезвию ножа, если тебе дорога жизнь твоего мужа.

Страх охватил ее.

– Ты и вправду думаешь, что он мог бы убить человека из-за подобного пустяка?

– Я видел его лицо, – повторил Малик.

– Не могу понять, как мужчины могут отнять жизнь у другого и спокойно жить? Разве им не ясно, что чернота губит их души? – взволнованно говорила Бринн, роясь в сундуке в поисках платья. – Меня он пугает.

– Думаю, сейчас он сам не вполне сознает, что с ним, – спокойно ответил Малик. – И от этого твое положение становится еще опаснее. С детства Хардраада воспитывал его на крови и насилии, учил брать все, что нравится, и сметать преграды на своем пути. Позже Гейдж приобщился к музыке, поэзии, красоте, но ему недолго вспомнить и уроки своего отца. Разбой, кровь и мрачная тень Хардраады замаячили у Гейджа на горизонте.

– Не возвращайся к нам сегодня ночью, Бринн. Успокой его. Дай ему, что он просит, – улыбнулся Малик. – Не думаю, что тебе так уж это неприятно.

Малик даже и представить себе не может, как Бринн сердцем прикипает к Гейджу. Незримые узы между ними становились прочнее, и даже часы разлуки – ощутимее.

Она уже ловила себя на мысли, что тоскует по нему. Выбрав платье густого винно-красного цвета, Бринн закрыла сундук и поспешила прочь. В дверях она задержалась.

– Пришли Алису за мной в главный зал, если Эдвине станет хуже.

– Не волнуйся. Я присмотрю за ней.

В его словах звучало столько нежной ласки, что она невольно внимательно взглянула на него. Малик смотрел на Эдвину с нескрываемой заботой и любовью. У Бринн сладко заныло сердце. Как хотелось бы, отбросив все заботы, укрыться под чьим-нибудь сильным крылом! Впрочем, о чем она? Она не птенчик и не допустит, чтобы кто-нибудь опекал ее.

Может, немножко теплоты не так уж и плохо…

– За собой смотри! – сурово сказала она Малику и закрыла дверь.

***

Огонь ярко пылал в камине, где на вертеле медленно жарился дикий кабан. Неподалеку молодой музыкант наигрывал на струнном инструменте. За высоким столом слышался громкий смех.

Бринн в нерешительности остановилась у сводчатого входа в главный зал. Что ей делать? Для нее нет места. Лорд Ричард, похоже, пригласил на праздник всех своих вассалов с их женами.

Она узнала только немногих – Э дм он да Дэнвортского с супругой Джоан, белокурого Сирила Монтбора и его сына, Герберта Кенмала.

– Входи. – Ричард, увидев ее, встал из-за длинного стола на помост и протянул ей руку. – Я никогда еще не видел тебя такой привлекательной. – Ослепительная улыбка озарила его лицо. – Садись рядом со мной, Бринн.

За столом мгновенно наступила тишина. Все смотрели на нее. Мужчины с нескрываемым интересом, их спутницы – с явным презрением.

– Она сядет со мной, – раздался голос Гейджа у нее за спиной. Взяв Бринн за локоть, он быстро повел ее по застланному тростником полу к скамье. От его нежного и мягкого прикосновения она немного успокоилась и почувствовала себя несколько увереннее.

– Я, пожалуй, пойду, – шепнула она. – Мое место не здесь.

– Здесь! – так же тихо, но резко ответил он. – Ты умнее любого мужчины в этом зале и уж гораздо красивее всех женщин. – Он оглядел ее. – Особенно в этом платье. Спасибо… что надела его.

Она с недоверием посмотрела на него. Удивительно, но Бринн не могла припомнить, чтобы он прежде замечал ее одежду.

– Плохо сидит. – Она посмотрела на обтягивавший ее лиф платья. – Эдвина меньше меня, она худенькая.

Он пробежал глазами по ее фигуре.

– Мне нравится, как оно сидит на тебе. Но если хочешь, я пошлю гонца на мой корабль в заливе Певенс за материей для новых твоих платьев.

– Материей?

– Византийский шелк, дамасское кружево. Как всякий считающий деньги купец я никогда не иду на сделку с пустыми руками, – поддразнил он ее.

– Мне не нужны шелка. Я вполне довольна своим шерстяным платьем. Я и платье Эдвины не надела бы, не захоти ты этого.

– Знаю. – Он помог ей взобраться по ступенькам за высокий стол. – Ты самая упрямая и настырная женщина в этой проклятой стране. Не слишком ли…

– Я устроил пир в вашу честь. Думаю, он покажется вам лучше всего того, что вы видели в Нормандии. – Ричард широким жестом обвел стулья с высокими спинками возле себя. – Посмотрите, как искренне я стараюсь сделать вам приятное.

Гейдж оглядел зал.

– Вы явно решили доставить мне удовольствие. Куда вы спровадили Делмаса?

– Неважно, – небрежно махнул рукой Ричард. – Будьте уверены, я избавлю вас от его присутствия на все время вашего пребывания у нас. Я отправил бы его еще до вашего приезда, догадайся, как чувствительны и щепетильны норманны. Боюсь, мы, саксы, гораздо черствее. Делмас всегда служил мне верой и правдой…

– Его нет. И не будем говорить о нем. – Гейдж посадил Бринн слева от себя, а сам сел в кресло возле Ричарда. – Можете позвать его обратно через несколько дней, когда мы уедем.

– Только несколько дней? Я надеялся, вы погостите подольше. – Ричард жестом приказал подавать яства. – Впрочем, вы наверняка измените свое решение, познакомившись ближе с поместьем. Редферн такое прекрасное место, оно так красиво. – Он наклонился, обращаясь к Бринн:

– Ты обязательно покажи гостю наши леса и поля, он должен увидеть, какая великолепная собственность перейдет к нему.

– У меня не будет времени. – Она посмотрела Ричарду прямо в глаза. – Эдвина неважно себя чувствует, и за ней требуется уход.

Вкрадчиво-любезное выражение его лица не изменилось.

– Делмас говорил мне, что по твоему распоряжению он перенес ее в ее старую спальню. Напрасно. У нее заразная болезнь. Знаешь, мне пришлось поместить ее в пристройку к конюшне, чтобы спасти всех нас.

Не веря своим ушам, она смотрела на него во все глаза. Что он говорит? Так лгать!

– У нее всего лишь горячка, что и прежде не раз случалась после родов.

– Неужели? Но мы-то не знали, верно? И нам некому было сказать об этом.

Ее рука крепко сжала бокал. Она с трудом сдержалась, чтобы не запустить им в его голову.

Ричард повернулся к Гейджу.

– Бринн глубоко привязана к моей несчастной жене и не может смириться, что Эдвина не создана для жизни на этой земле, – вздохнул он. – Боюсь, ангелы унесут ее скоро.

– Нет! – Бринн глубоко вздохнула и выпалила:

– Я знаю, Эдвина мешает вам, но она не умрет.

– Мешает? Разве может такая красавица быть в тягость? – Он поднял свой кубок и поднес к ее бокалу. – Не стану отрицать, мне больше по душе женщины с характером. Конечно, мужчины предпочитают тех, которые сидят возле и умеют соединять их силу со своей слабостью.

Ложь. Лорд Ричард от женщины требовал одного – подчиняться его воле. Вначале – скрытая угроза, потом – лесть. Чего он добивается?

– Ешь! – Гейдж склонился над столом настолько, чтобы она не могла видеть Ричарда. Он оторвал маленький кусочек мяса от поданного ему блюда и протянул ей. – Лорд Ричард прав. Надо подкрепить тебе силы. – Его голос опустился до чувственного, доверительного шепота:

– Тебе они скоро понадобятся.

Краска бросилась ей в лицо, когда она поймала его откровенно жаждущий ее взгляд, настолько прозрачным выглядел его намек. Он заявил о своих намерениях во всеуслышание и в присутствии всех находившихся в зале. Глаза мужчин похотливо ее раздевали, представляя в постели норманна. Их сальные улыбки липли к ее телу.

Ричард громко рассмеялся и снова поднял свой кубок.

– Верно сказано. Как я завидую вам! – Он сделал большой глоток. – И не могу не пожалеть о том дне, когда был вынужден преподнести вам такой дар. Рабыни вроде Бринн попадаются редко.

Рабыня. Собственность. Владения… Они все смотрели на нее, и ей внезапно стало нечем дышать.

– Я больше не голодна! – вскочила Бринн. – Мне надо вернуться к Эдвине.

– Бринн, – тихо, но грозно позвал Гейдж.

Не обращая на него внимания, она выбежала из зала.

Он догнал ее у лестницы и крепко схватил за руку.

– Бринн!

– Я не вернусь туда! – зло ответила она. – Ты не сможешь заставить меня. Поищи кого-нибудь другого для своих насмешек. – Она попыталась вырваться. – Но тебе не удалось осрамить меня. Это тебе и всем остальным надо стыдиться своего права угнетать других людей. Я не стану…

– Ради Бога, замолчишь ты наконец и выслушаешь меня? – Он схватил ее за плечи и затряс. – Я совсем не собирался унизить тебя. Я никогда не хотел… Он смотрел на тебя, будто… И я разозлился… Так случилось.

– И для тебя все встало на свои места? Разумеется, так случилось. Ты привел свою рабыню и посадил возле себя за столом, выставив на посмешище перед своими офицерами и вассалами Ричарда. Странно, что ты не заставил меня предстать нагой перед ними.

– Я не хотел сделать тебе ничего дурного! – резко ответил он. – И ты ничего не поняла, если думаешь, что я позволил бы кому-нибудь, кроме себя, увидеть тебя обнаженной. – Он крепко обнял ее. – Я хотел оказать тебе честь, показать им, что они должны относиться к тебе с уважением, что ты больше, чем просто рабыня.

– Но для тебя я осталась ею. И ты показал это перед всем Редферном. Рабыня и шлюха. – Она подняла на него глаза, в них стояли слезы. – И еще раз подтвердишь это, когда приведешь в свою спальню. Тут у них разыграется вожделение, и они, обливаясь потом от похоти и брызжа слюной, будут представлять все, что ты сделаешь с моим телом. Ты, как и я, отлично все понимаешь, и тебе все равно.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Будь ты проклята! Я не идеал. Иногда я сержусь и тогда не знаю, что за чушь несу. – Он повернулся и зашагал в главный зал. – Но если бы мне было все равно, я придушил бы тебя прямо сейчас.

– Мне подождать вас в вашей спальне, милорд? – насмешливо бросила она ему вслед.

– Не стоит, если ты дорожишь своей жизнью. Иди к Малику и той женщине. Может, ты не станешь их жалить.

Она смотрела ему вслед широко раскрыв глаза, пока он не скрылся в зале. Она не предполагала, что он разрешит ей вернуться к Малику и Эдвине.