– Ладно, – неохотно согласился Вильгельм. – Ты сам выберешь себе земли.

Дюмонт легким шагом отступил от перил лестницы.

– Я подумаю. – Он слегка поклонился. – Спокойной ночи, ваша милость.

– Подумаешь? – От негодования у Вильгельма перехватило дыхание. – Я жду ответа немедленно.

– Через день-другой я пришлю вам ответ. – С этими словами Дюмонт направился к двери. – Мойдед – как вы изволили заметить, торгаш, – учил никогда второпях не заключать сделку, пока не продумаешь все до конца.

Вильгельм подавил бешенство. С началом боевых действий спасительна любая поддержка, а солдаты и лучники Дюмонта были отличными воинами.

– Жду два дня и ни часа дольше. Не вздумай шутить со мной – пожалеешь.

– Оставим игры знатным баронам вашего блестящего двора.

– Да, вот еще, – как бы спохватившись, вспомнил Вильгельм. – Если ты примешь мое предложение, то тебе придется оставить сарацина здесь, во Франции.

Ни один мускул не дрогнул на лице Гейджа.

– Ваша милость говорил о Малике Каларе?

– Я не знаю его имени. Этот сарацин повсюду сопровождает тебя. Я хочу, чтобы Папа благословил мой поход, и не намерен оскорбить его присутствием иноверца в моих рядах.

– Если я все же решу присоединиться к вам, то Малик непременно будет со мной. Вам придется свыкнуться с этой мыслью или отправляться без меня и моих людей.

Гейдж повернулся на пятках и вышел из зала.

«Каков наглец, как высокомерен!», – со смешанным чувством досады и уважения подумал Вильгельм, и теперь он был твердо уверен в том, что Гейдж – истинный отпрыск короля, этого чертова викинга! И пусть весь мир в этом сомневается. Когда он потребовал к себе Дюмонта, то надеялся подчинить его и диктовать ему свои условия. Теперь у него было чувство, что Гейдж одержал верх в их разговоре.

– Матильда!

Дверь небольшой комнаты перед входом в зал открылась, и вошла жена. Вильгельм дорожил ее мнением и на своих советах прислушивался к ее словам больше, чем к суждениям своих вассалов.

– Ну, что скажешь?

– Интересный мужчина. – Она подошла к Вильгельму. Невысокого роста, коренастая, с величавой гордой осанкой, которая делала ее стройной. – И вправду красавец, леди Женевьева права, – с лукавой улыбкой добавила она. – Если верить ей, в постели он силен, как жеребец, неутомим и умеет доставить женщине наслаждение. Теперь я вижу, что она права. В нем явно чувствуется какая-то дикая необузданная сила.

Красавец? Этот исполин? Должно быть, Матильда задалась целью вызвать в нем ревность, дабы подогреть интерес к себе. Ей это прекрасно удается, и после многих лет супружества их союз пылает той же страстью, как и в первый день свадьбы.

– Черт побери, я спрашиваю тебя не о его мужских достоинствах. Что он за человек?

Матильда пожала плечами.

– Умный, настойчивый, осторожный… ненасытный.

– Ненасытный? Ты хочешь сказать, тщеславный?

– Может быть… – Матильда замолчала, стараясь точнее определить то качество, которое она заметила в Дюмонте, но затем, снова пожав плечами, повторила:

– Именно ненасытный.

– Удалось ли подцепить его на крючок? Не знаю, известно ли ему, что Хардраада тоже метит на английский престол. А что, если Гейдж решит повести свое войско в Норвегию на помощь отцу?

– Вряд ли. – Она задумалась. – Мне послышалась в его словах скрытая обида… В его привязанности к отцу таится горечь. Конечно, он может остаться и здесь, в Нормандии, разорять поместья, не думая о возможном поражении в Англии. Но он любит риск и опасности, хотя, как уже говорила, я считаю его очень умным человеком.

Вильгельм покачал головой, не то соглашаясь, не то опровергая сказанное Матильдой.

– Если он не пойдет со мной, то останется просто богатым торговцем, однако ему не по душе насмешки знати. Бьюсь об заклад, он примет мои условия хотя бы ради того, чтобы стать равным среди них.

– Зачем же ты спрашиваешь мое мнение, если все уже решил сам? – съязвила Матильда. – У меня есть дела поважнее, чем среди ночи подслушивать у дверей.

Вильгельм поспешил успокоить ее. При желании никто искуснее Матильды не мог превратить его жизнь в ад.

– Ты же знаешь, как я дорожу твоим мнением. – Вильгельм нежно обнял ее. – Любуясь мужскими достоинствами этого жеребца, ты ведь просто хотела подразнить меня, и этот мужчина совсем не волнует тебя? Скажи мне правду.

Заметив грозную складку у него на лбу, Матильда прильнула к мужу и нежно поцеловала его.

– Какой ты умный и проницательный, милый. Ну конечно, я разыграла тебя. Мне совсем не понравился этот Гейдж Дюмонт.

***

– Тебя долго не было в Бельриве. – До Малика донеслись стремительные шаги Гейджа, но он не повернул головы, глядя в открытое окно. Гейдж уже с порога понял, что его друг встревожен.

– Он предложил тебе весь мир или только часть его?

– Рыцарское звание, баронский титул, земли по моему выбору в Англии. – Гейдж встал рядом у окна. – Он, похоже, удивлен и сам своей неслыханной щедростью.

– Но ты так не считаешь. – Малик не отрывал взгляд от летящей кометы. – Ты не доверяешь ему?

– Он велит явиться к нему среди ночи, опасаясь, как бы его бароны не пронюхали о сделке со мной, а их доверием он дорожит и боится лишиться его. Затем угрожает захватить Бельрив, если я откажусь дать ему то, что он просит. Разве можно ему доверять?

Малик промолчал.

– И потом, зачем мне рисковать? У меня есть все, что мне угодно и чего я хочу.

Гейдж оглядел роскошный зал, и взгляд его задержался на золотом слонике, филигранно сработанной статуэтке, красовавшейся на столе, на великолепном ковре с изображением охотящегося в пустыне льва, украшавшем дальнюю стену. Его покои были обставлены чудесной резной мебелью с инкрустацией из золота, серебра, перламутра и слоновой кости. В своем Бельривском замке он повторил блеск и роскошь византийских дворцов, где не раз бывал. Скудное убранство нормандских поместий, как и замка его отца в Норвегии, наводило на него уныние.

– Не все, – запоздало возразил Малик. – Здесь тебе все время придется с оружием доказывать свои права и защищать свое добро, бороться за то, чтобы тебя признали равным эти надутые бароны.

– В Англии может быть то же самое. Только там я буду сражаться с саксами, как здесь со своими нормандскими собратьями. Пожалуй, я не двинусь с места.

– Ты не сможешь оставаться в стороне. – Малик отошел от окна. – Ты рожден для королевского трона, и Англия – первый шаг к нему.

– Баронский титул еще не все королевство, – безучастно уточнил Гейдж, и тут его осенило. Он понял намек Малика. – Ты думаешь, я хочу свергнуть Вильгельма?

– Не исключено.

Мысль об этом не раз приходила Гейджу в голову – так досаждал ему при встречах Вильгельм, унижал, потакая презрительным насмешкам своих вассалов над «жалким торговцем». Тогда Гейдж готов был смести все на своем пути к королевскому трону.

– Я богат, но понадобятся копи царя Соломона, чтобы победить Вильгельма.

– Правильно, и все-таки ты примешь его предложение. Ты ведь сам жаждешь битвы, и покой не для тебя. Да и в бой ты готов ринуться и без посулов Вильгельма. Не подвернись Англия, была бы Византия или вновь та холодная страна на севере, – посмеивался над другом Малик.

– Не бойся, только не Норвегия. – Рот Гейджа передернула судорога. – И не Византия, если ты останешься со мной. Помнится, по приговору тебя вначале должны были кастрировать, а потом отрубить голову?

– Не напоминай мне о безумии тех неразумных. Для них оскопить меня еще не значило лишить главного стимула жизни, поэтому они решили отнять у меня способность мыслить. – Малик притворно тяжело вздохнул. – Но такова уж участь всех одаренных Всевышним. Всякому, обладающему, подобно мне, столь блестящим умом и жаждой знаний, не избежать подстерегающих врагов.

– Сдается мне, чуть не постигшее тебя оскопление связано с твоими низменными страстями, а отрубленная голова – всего лишь скандинавская сага. Я так и не взял в толк, почему тебе понадобилось соблазнить жену начальника королевской гвардии?

– Я был нужен ей, – простодушно ответил Малик. – Эта скотина, ее муж, жестоко обращался с ней.

Гейдж покачал головой. Его не удивили слова Малика.

Женщине вовсе не обязательно быть молодой или привлекательной, чтобы оказаться в постели Малика. Он любил их всех и, похоже, наслаждался каждой с той же необузданной страстью, как наверняка и они с ним.

– Я беспокоюсь, все ли с ней в порядке сейчас, – заволновался Малик. – Может, стоит нам вернуться в Карзну и…

– Нет! – решительно отрезал Гейдж.

Тогда им едва удалось выбраться из Византии живыми и невредимыми и спасти вдобавок женщину. По настоянию Малика они взяли ее с собой и спрятали в надежном месте, в ее деревне.

– С ней все в порядке. Я дал ей достаточно золота, она безбедно устроит свою жизнь. Ты ей не нужен.

Гейдж говорил об известном им обоим, но Малику важно было еще раз услышать о благополучном завершении этой рискованной истории.

– Возможно, ты и прав. Я должен был помочь ей найти другого подходящего мужчину. – Он широким жестом указал на комету. – Подобно светящейся комете, я затмеваю все вокруг.

Гейдж ухмыльнулся.

– Насколько легче мне было бы жить, если бы ты сиял не так ярко и не так часто.

Лучистая широкая улыбка под густой бородой озарила прекрасное лицо Малика.

– Но ты не признаешь легкую жизнь. Благодаря мне ты развлекаешься и рискуешь. Поэтому ты и взял меня в друзья.

– Зачем я вообще ввязался в эту историю?

– Ты тоже не слишком-то застенчив и скромен. Так идем мы в эту Англию?

– Вильгельм поставил условие: если я соглашусь, то должен буду оставить тебя в Бельриве. Он боится, что твоя сарацинская душа навлечет гнев небес и погубит все дело.

– Ты разъяснил ему, что в бою мне нет равных и я могу завоевать этих саксов без его армии? – Малик гордо выпятил грудь. – Мой карающий меч заставит их удирать, как овец. У них от страха отнимутся ноги, когда я натяну тетиву лука и пущу стрелу. Их затрясет от ужаса и боли под копытами моего мощного коня…

– Я сказал ему, – перебил друга Гейдж, – что у них задрожат колени и застучат зубы от твоих хвастливых речей.

Малик печально покачал головой.

– Стрелы твоих ядовитых слов ранили меня в сердце. После стольких лет дружбы ты так и не оценил моих подлинных достоинств.

– Ты изо дня в день ежеминутно расхваливаешь себя. Как же я могу сомневаться в твоем мужестве?

– Я совершенствуюсь и хочу, чтобы ты знал об этом. – Малик отвел взгляд и тихо сказал:

– Если для тебя будет лучше, то я останусь в Бельриве.

– Ты позволишь Вильгельму указывать, с кем мне быть, кого брать в друзья и сражения?

– Он правитель Нормандии.

– Он нуждается во мне, а не я в нем. Если решу идти, ты пойдешь со мной. – Поморщившись, Гейдж досказал:

– Я уж не говорю о том, какой разгул ты устроишь здесь, оставь я тебя в замке.

– А ты затоскуешь без меня, и ничто тебе не поможет.

Помрачнев, Малик снова взглянул на небо.

– Возможно, мне придется остаться здесь, – пробормотал он. – У меня тяжелое предчувствие: там, за морем, меня ждет беда.

– Так начертано на небе, – едко заметил Гейдж. – Господь милостивый, ты тоже лишился разума при виде этой дьявольской кометы.

– То, что не дано понять уму, чувствует сердце.

– Или придумывает. Может, тебе следует трижды прокрутиться на пятке вокруг себя, чтобы отогнать дьявола и спасти душу?

– Какой ты циничный, – передернул плечами Малик, – ни во что не веришь.

– На этой земле – нет. Впрочем, я верю в нас – в себя и тебя, в то, что можно видеть, услышать и потрогать. – Он взглянул на комету. – А ты, сдается мне, вроде Вильгельма, замечаешь только то, что тебе надо. Не хочешь сопровождать меня в походе, так и скажи. Не обижусь.

– Я пойду, – прервал недолгое молчание Малик. – Пусть будет что будет. – Говорил он спокойно, но обреченно. Внезапная улыбка озарила его лицо. – Обещай мне, что не дашь погибнуть от рук этих варваров. Столь печальный конец не годится для такой блестяще начатой карьеры.

– Обещаю. – Гейдж признательно взглянул на друга.

– Хорошо. – Малик поспешил к двери, ведущей из зала. – Раз уж мы решили броситься в эту кровавую бойню, то следует не теряя времени предаться прелестям жизни. Вот уже три часа меня в спальне ждет прелестная дама.

– Наверняка она уже ушла. Дамы не любят ждать.

– Эта останется… Из любопытства. Она хочет проверить, правда ли, как говорят, что сарацин прекрасен телом так же, как и душой. – На мгновение остановившись у порога, он сообщил:

– Ее имя леди Женевьева. Ты не против? Она ведь была твоей дамой.

Гейдж пожал плечами и равнодушно заметил:

– Не стоит и спрашивать. Мы и прежде делили женщин. Ты прав, она из любопытства никуда не уйдет. Дама обворожительна и…

Ему с Маликом приходилось много раз обладать знатными дамами, здесь и в Византии, которые скуки ради искали тайных развлечений. Женевьева оказалась забавнее других, но Гейдж не обольщался на ее счет: как и она к нему, так и он не чувствовал к ней привязанности.

– …очень изобретательна. Ты получишь удовольствие.

– Если тебе нужна женщина, то она намекнула, что не прочь, если мы оба окажемся с ней в постели.

– В другой раз.

Малик в нерешительности потоптался, вглядываясь в лицо Гейджа.

– Тебя мучают сомнения? Хочешь поговорить? Я останусь.

– И заставишь ее опять ждать?

– Ей придется ждать меня вечно, если я нужен тебе. Награда за дружбу дороже телесных утех.

– Но получаешь ее не сразу. – Он нежно улыбнулся Малику. – Иди. Увидимся утром.

Малик кивнул и вышел из зала.

Гейдж обратил взгляд к комете, и сердце бешено заколотилось от нахлынувших вожделенных мечтаний.

Англия. В памяти ожили рассказы о ней короля Хардраады в полумраке его замка, о лакомстве со сладким названием «Англия». Его отцу всегда хотелось заполучить эти земли. Гейджу, его незаконнорожденному сыну, бастарду, еще предстоит поквитаться с Норвегией и Хардраадой, когда он вступит в союз с Вильгельмом. И он пойдет до конца, он заставит отца признать его.

Впрочем, вряд ли это удастся. И все-таки долгое время в нем теплилась надежда, но со временем и она истаяла. Что ж, придется понять простую истину и смириться. Во время последнего похода Хардраада с грубой прямотой отрекся от сына.

Раз у него нет отца, то ни о какой преданности не может быть и речи.

Англия открывала для него безграничные возможности. В честолюбивых мечтах Гейдж заносился высоко, и презираемая им знать ловила каждый его жест, наперебой пытаясь услужить. Он мечтал о власти, славе и трепете подданных, о чем Гейдж не мог даже подумать в Нормандии и в Норвегии.

Яростное свечение кометы звало к сражению, вселяло уверенность в победу.

Хотя Гейдж и не верил в приметы, но ему, как будущему барону, а может, и наследнику Хардраады, не обойтись без надежной защиты. Почему бы не призвать в союзники этого сверкающего посланца небес, наводящего ужас на всех и вся, вселяя предчувствие грядущей беды? Безрассудная смелость новоявленного купца-рыцаря, выступающего под знаменем кометы, заставит трепетать Вильгельма, короля Гарольда Английского, Хардрааду и даже самого Папу Римского.