— Почему? — с подозрением спросила она.

— Потому что я никогда не встречал человека, похожего на вас, вот почему, — ответил он, с отчаянием глядя на нее. — И, может, мне хотелось бы, чтобы вы начали думать обо мне лучше. Я не то и не тот, за кого вы меня принимаете, и мне хотелось бы, чтобы вы убедились в этом, прежде… прежде чем мы расстанемся. — Он снова протянул ей руку. — Пойдете со мной?

Кэди начала было возражать, отказываться, но потом подумала: «А что тут такого? Почему бы и нет? Разве может со мной приключиться что-то более странное и чудовищное, чем то, что уже произошло?"

— О'кей, — усмехнувшись, согласилась Кэди и взяла его за руку. — Но с одним условием.

— Каким?

— Мы не будем говорить о деньгах, и вы не будете пытаться заставить меня рассказать, что произошло в Ледженде. Я хочу отдохнуть от прошлого.

— Договорились! Будем говорить друг о друге.

— Чудесно. А потом я продам историю о богатейшем, исключительнейшем К. Т. Джордане журналистам, и этого будет достаточно, чтобы открыть собственный ресторан.

Он не проявил ни малейших колебаний, поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Женщина, которая возвращает целое состояние, как вы, не станет поступать так низко и грязно.

Может оттого, что он так ей доверял, а может, потому что держал ее руку в своих больших ладонях, но когда она подняла на него взор, то почувствовала, что вся тяжесть последних недель уходит с души. Слово «стресс» было слишком слабым, чтобы описать состояние, в котором она пребывала последнее время.

— Вы хотите сказать, что я навожу тоску? Что я слишком правильная, чтобы сотворить нечто отчаянное?

— Нет, конечно, нет! Что вам Элис Токлас говорила о яйцах? Кэди рассмеялась.

— Что она скорее взобьет мужские яйца, чем сделает для мужчины омлет, потому что на это идет меньше масла и куда более обидно для него. Да, это мне по силам.

— Но разве вы так поступали?

Он отпустил ее руку и принялся быстро и ловко сворачивать лагерь под внимательным взглядом Кэди. «Без сомнения, он все умеет делать сам», — подумала она.

— Ну, так поступали?

— О чем вы?

Он стоял, склонившись над гаснущим костром, но повернул к ней голову и ждал ответа.

— Делали ли вы что-нибудь по-настоящему отвратительное по отношению к другому человеку?

— Я накричала на миссис Норман, — призналась она с виноватыми нотками в голосе. — Это…

— Это адского нрава матушка Грегори.

Судя по тому, что мне о ней рассказывали, чудо, что вы не сделали из нее отбивную.

— Знаете, может, это странно, но она никогда меня не раздражала, пока я не встретилась с Коулом. Похоже, что-то произошло у меня в душе, когда я с ним познакомилась.

Он укладывал вещи в большой заплечный рюкзак с алюминиевой рамой.

— Может, вы начали осознавать, чего стоите?

— Я считала, мы договорились не разговаривать о деньгах.

Извлекая бутылки с водой из джипа, Тарик усмехнулся.

— Я говорю не о деньгах. Это ведь в Библии сказано, что целомудренная женщина стоит столько, сколько весит, если измерить ее вес жемчугом? Или что-то в этом роде.

— Я не целомудренная, — поморщилась Кэди. — За всю мою жизнь мне признавались в любви трое мужчин: Коул, Грегори и один сокурсник. И я спала с двумя из них. Похоже, я готова лечь в постель с каждым мужчиной, который скажет, что любит меня.

Он наклонился к ней так, что почти коснулся носом ее носика.

— В таком случае, Кэди, я люблю вас, люблю вас, люблю вас!

— Отстаньте! — со смехом закричала она и оттолкнула его.

Тарик отошел, но продолжал смотреть на нее таким дразнящим взором, что она вспыхнула.

— Если вы не прекратите, я никуда с вами не пойду, — сказала она, но сама услышала лживые нотки в своем предупреждении. Как замечательно будет провести целый день отдыха, не тревожась и не беспокоясь ни о чем. Целый день без привидений, которые руководят ее жизнью!

— Вы уверены, что не хотите попытаться попасть в Ледженд одна? — спросил он с притворным выражением страха на красивом лице. — Вы могли бы самостоятельно попробовать пробраться мимо дядюшки Ганнибала. — При этих словах он так выразительно «задрожал от ужаса», что она улыбнулась. — Вы еще не видели его! Есть чего испугаться. Когда я был мальчишкой, то считал, что он настоящий Синяя Борода!

— Да он просто вор! — возмутилась Кэди. — Он разбил замечательный «рэндж ровер», который мне купил мистер Фаулер.

— Хм, — только и сказал Тарик, забрасывая на спину рюкзак и расправляя лямки на груди.

— О, я догадалась: это вы купили его для меня. Он был застрахован?

— Никаких разговоров о деньгах, вы не забыли? Готовы отправляться? Как ваши ноги? Нам придется немало пройти.

— Ноги у меня в полном порядке, — ответила она, разглядывая свои спортивные тапочки. Она проводила на ногах целые дни и уставала, если ей приходилось слишком долго сидеть.

— Тогда пойдемте, хабибби, следуйте за мной.

— Что это значит? — спросила Кэди, пробираясь вслед за Тариком через кусты. Через несколько минут они вышли на узкую тропинку, ведущую в горы. — Какой это язык?

— Арабский — язык любовника Рут. Вы не знаете, почему это она влезла в его постель а? Что-то помимо похоти, правда? Неужели она ни минуты не скорбела о своем погибшем муже?

— Все было совсем не так! — с отвращением возразила Кэди. — Рут было так больно и горько, что она обратилась к Гамалю и… — Она замолчала. — Ах, как умно! Но ничего не выйдет. Вы сказали, что сегодня выходной, мы так договаривались. Больше никаких Джорданов!

— Слишком поздно, — проговорил он, глядя на нее поверх огромного рюкзака, и Кэди рассмеялась, потому что вспомнила, что он-то тоже Джордан!

Она продолжала смеяться, но он уже отвернулся, глядя на тропу, и они начали длинный и трудный подъем в гору. Вскоре Кэди обнаружила, что бегать туда-сюда между столами ресторанной кухни совсем не то, что взбираться на высоченную, трехкилометровую гору. Щиколотки ее то и дело подворачивались, она почувствовала, что на мизинце появилась мозоль, Однако Кэди не жаловалась. Еще в детстве она научилась никогда и ни на что не жаловаться, нести свою ношу и как можно лучше справляться с трудностями. Поэтому, когда Тарик оборачивался и спрашивал, как она себя чувствует, она отвечала, что все великолепно.

Так и было на самом деле, если не считать ногу. Воздух был прозрачен и свеж, и Кэди обнаружила, что действительно может не думать ни о прошлом, ни о не известном пока будущем. Сегодня она не хотела думать ни о чем, кроме солнечного света и растений, которые собирала по дороге и складывала в свой маленький рюкзак.

Выяснилось, что самая трудная часть путешествия вслед за Тариком — заставить себя не думать о нем. Невозможно было не смотреть на него и не улыбаться, когда он поворачивался и говорил что-то ободряющее. Казалось, он знает этот лес так же хорошо, как умеет обращаться со своими мечами.

— Когда вы начали интересоваться ножами? — спросила Кэди и чуть себя не убила, потому что это было, пусть и скрытое, но упоминание о Коуле.

Он понимающе на нее посмотрел.

— Я от кого-то унаследовал это увлечение?

— А магниты к вам притягиваются?

— Иногда, — со смехом ответил он. — Знаете, мисс Лонг, мне всю жизнь было интересно, какая вы.

— А я никогда даже не догадывалась о существовании вашей семьи, — сказала она с преувеличенным безразличием. Она готова была пожертвовать своими сковородками, но не рассказывать ему, что видела его в своих снах. Кэди вдруг представила себе, как среагировала бы Джейн, позвони она ей сейчас и скажи, что встретила своего мужчину с лицом, полузакрытым черным платком. Джейн, без сомнения, заявила бы, что Кэди должна немедленно выйти за него замуж, потому что под внешними расчетливостью и властностью у нее скрывалась весьма романтическая натура.

— А я, конечно, знал о вас. На моего отца работал частный детектив, который дважды в год направлял ему отчеты с вашими фотографиями. Случайно мне удалось узнать код отцовского домашнего сейфа, и я привык открывать его и читать эти доклады.

Кэди не сомневалась, что должна прийти в ужас от подобного, но вместо этого ею овладело любопытство.

— И что же могло сообщаться обо мне в этих докладах? Я вела очень скучную, неинтересную жизнь.

Он долго молчал, и Кэди уже решила, что он не ответит, но Тарик вдруг остановился в тени большого дерева и отцепил от крючка на рюкзаке бутыль с водой. Кэди присела на большой камень и смотрела на него снизу вверх. Сначала Тарик передал бутылку ей: казалось совершенно естественным, что он собирался пить только после нее.

— Я никогда не терял интерес к вашей жизни, — тихо сказал он, разглядывая деревья, словно ему было трудно смотреть на нее. — Не сомневаюсь, Фаулер рассказал вам обо мне все, что смог. Он невзлюбил меня с тех пор, как я отобрал у него право вести большинство моих дел.

— Нет, он рассказал мне не так уж много, — сказала Кэди. Над ними нависали три мощные ветви большого дерева. В лесу стояла полнейшая тишина.

— Меня очень ограничивали в товарищеских привязанностях, когда я был ребенком.

К тому же вечно существовала угроза похищения, так что в дружбе я вынужден был обходиться малым. — Сделав паузу, он посмотрел на нее сверху вниз. — Мне становилось гораздо легче, когда я думал, что кто-то на этой земле вынужден так работать, чтобы жить.

Кэди улыбкой попыталась развеять его мрачное настроение, из-за которого у его губ даже залегли белые складки горечи.

— Я считала, что такой богатый ребенок, как вы, получал любую игрушку и любое развлечение, которое только мог себе представить. Если вам были нужны товарищи для игр, разве отец не мог купить вам кого-нибудь?

Тарик усмехнулся.

— Мой отец считал, что каждый вложенный цент должен приносить деньги. Он купил мне лошадь и ждал, что я уставлю все стены кубками и призами со скачек. Военные искусства для него — еще один способ убедиться в том, что я чего-то достиг.

— Ну и как? Вы добивались превосходных успехов во всем, за что брались?

На мгновение темные глаза Тарика затуманились от воспоминаний. Потом он снова посмотрел на нее и улыбнулся.

— Так и было, черт возьми! А вы разве нет? Если вы взялись готовить для матери и той семьи, в которой жили, разве не собирались вы стать самым лучшим поваром в мире?

— Правда. — Глаза Кэди расширились от удивления. — Но я никогда не думала об этом так. Я всегда считала, что научилась готовить из-за нужды. По необходимости. Людям необходима еда.

— Но людям нужны и деньги. Им нужны рабочие места, так что, когда отец создавал их, я понимал, что он делает доброе дело. Но иногда мне хотелось, чтобы он позволил мне в чем-то провалиться и продолжал бы меня любить по-прежнему.

Кэди, прищурившись, посмотрела на Тарика. То, что он сейчас говорил, было очень похоже на то, что Джейн говорила о своей семье, о том, как они использовали Кэди, и о том, что теперь Джейн чувствовала себя в долгу перед подругой.

— Мне удавалось скрасить ваше одиночество? — тихо спросила она.

— Да, — признался он, улыбнувшись. Похоже, его мрачным воспоминаниям пришел конец. — Я читал все эти доклады и изучал фотографии до тех пор, пока не почувствовал, что знаю вас. — Он снова пристегнул бутыль к ремню. — Итак, мисс Лонг, если иногда окажется, что я веду себя слишком фамильярно, пожалуйста, простите меня. У меня есть ощущение, что я знал вас всю свою жизнь.

— С десяти лет, — прошептала она.

— Да, — с легкостью согласился он, подавая ей руку, чтобы помочь подняться. — Но я не помню, чтобы говорил вам об этом.

— Должны были, иначе откуда бы мне знать?

— Конечно, — согласился он, продолжая заглядывать ей прямо в глаза, и Кэди догадалась, что он ей не поверил.

— Вам не кажется, что вы могли бы называть меня просто Кэди? — предложила она и, замявшись на секунду, спросила:

— А… как мне называть вас?

— Мистер Джордан, так же как и все остальные, — сказал он, хитровато сверкнув глазами.

— Ты, крыса! — Она стремительно бросилась вперед, чтобы нанести ему хорошенький удар, но он отскочил в сторону и поймал ее в свои объятия.

— М-м-м-м, Кэди, — пробурчал он, притянул ее к себе и зарылся лицом в ее пышную шевелюру. — Каким же потрясением ты для меня стала!

Кэди делала все возможное, чтобы взять себя в руки, потому что рядом с ним недолго было и растаять, так что она оттолкнула его.

— Если ты так хорошо меня знаешь, как же я могла оказаться потрясением?

— Страсть — это всегда потрясение.

— О-о! — воскликнула она и удивленно вскинула брови.

— Ты готова идти? Похоже, может пойти дождь, думаю, нам следует добраться до укрытия, прежде чем это произойдет.

Кэди ничего не оставалось, как согласно кивнуть и подхватить свой рюкзак. «Страсть», — повторила она про себя. Ну не странные ли пируэты выписывает ее жизнь?

Они шли, как ей показалось, несколько часов, и с каждым шагом Кэди чувствовала себя все спокойнее. И все-таки она продолжала задаваться вопросом: какой же Тарик Джордан настоящий? Тот человек, которого она встретила в Нью-Йорке, или мужчина, который спас ее от пуль и теперь заставлял веселиться и радоваться?

В середине дня они остановились, чтобы перекусить хлебом с сыром, и Кэди спросила, почему он отказывался встретиться с ней в конторе. Прежде чем ответить, Тарик немного помолчал.

— Я предполагал, что мне предстоит длительная борьба за возвращение контроля над тем, что создано моей семьей. Если бы мне удалось не встретиться с тобой до следующего дня, когда истекал срок, указанный в завещании, мне не пришлось бы связываться ни с какими судами.

— Тогда почему же ты просто не спрятался на эти последние несколько недель? Или даже несколько дней? Ты заставил меня ждать под дверью твоего кабинета несколько часов, так почему ты просто-напросто не испарился, как только услышал, что я объявилась?

— Думаю, это просто любопытство. Мне очень хотелось увидеть, какая ты, так сказать, во плоти.

— Но ты мог бы встретиться со мной на следующий день, — сердито сказала она, раздражаясь от того, что он умышленно обходит ответ на вопрос.

Он рассмеялся и сложил остатки еды к себе в большой рюкзак.

— Конечно, но почему-то я не мог заставить себя уйти. Может, я хотел узнать, будешь ли ты настаивать. Я подозревал, что ты ничего не знаешь о завещании, и мне казалось, что-то еще заставляет тебя добиваться со мной встречи. Клэр сказала, что ты очень настаиваешь.

— Если Клэр — это та бульдожина, что сидит в приемной, не могла бы я оставить в своем владении твою компанию до тех пор, пока не уволю ее? Она была отвратительна. Можно было подумать, что это она хозяйка компании, что это она…

Под его взглядом Кэди замолчала.

— О! — воскликнула она. — Да у этой дамочки на тебя виды! Она хотела бы стать миссис Босс!

— Ты привыкла моментально делать выводы. Готова?

Встав, Кэди подняла свой маленький рюкзак.

— А сколько женщин, работающих на тебя, считают, что у них есть шанс выйти за тебя замуж?

— Одна или две. Ты ревнуешь?

— Ровно настолько, насколько ты ревнуешь к мужчинам моей жизни.

— Тогда это должно мучить тебя изо дня в день, — проговорил он так тихо, что Кэди почти не расслышала его. Но все-таки она услышала и, хотя сказала себе, что не должна ему верить, ей стало тепло на душе от этих слов.

Дождь начался около четырех часов, и Тарик, приостановившись под большим деревом и достав из рюкзака две большие накидки, сначала завернул Кэди в плащ, потом натянул ей на голову капюшон и туго затянул его завязку прямо под подбородком.

— Нормально? — спросил он, прижавшись к ней носом, и она кивнула.

Когда Тарик натянул свою накидку, он промок насквозь, но, кажется, даже не заметил этого и тут же продолжил путь вверх в горы. Только час спустя они остановились у скалы, заросшей вьющимися растениями. Кэди сделала шаг в сторону; дождь как из ведра лился на нее. Тарик отодвинул вьюны, и за ними открылась небольшая пещера. Он придержал растения, и сделал Кэди знак войти.

Пещера оказалась довольно маленькой, и в ней было слишком темно — ничего невозможно было рассмотреть. Однако через несколько минут Тарик разжег костер, потому что здесь, похоже, оказались запасы сухого дерева. Потирая ладони друг о друга, чтобы согреть руки, Кэди огляделась, ожидая увидеть наскальные рисунки, но ее окружали только стены из песчаника и песчаный же пол. Вдоль одной стены стояла сломанная скамейка и нечто похожее на стопку замшелых книжек в тонких обложках. Кроме книжек, здесь же валялся ржавый нож.

— Ты много времени здесь проводил, правда? — с улыбкой спросила она, снимая мокрый плащ и рюкзак.

Взглянув на нож, он улыбнулся и принялся раздувать костер.

— Столько, сколько мог. Там дальше на стене висит маленькая полочка, а на ей стоит деревянная шкатулка. Загляни внутрь.

Она так и сделала, и когда увидела внутри шкатулки собственные детские фотографии, то не слишком удивилась. Теперь уж ничто, кажется, не могло удивить или шокировать ее. Это были крупнозернистые фото, отснятые с помощью камеры с дальномерным объективом. Она в детстве.

— Это моя любимая, — сказал Тарик, подходя к ней сзади и протягивая через плечо руку, чтобы выбрать из пачки один снимок. На нем Кэди было лет тринадцать, и она была снята на школьном дворе. Вокруг играли детишки, но Кэди прислонилась спиной к стене и читала.

— Очень может быть, что это поваренная книга, — улыбнулась она и повернулась. Это была ошибка: ее лицо оказалось сантиметрах в десяти от его лица.

Несколько мгновений Кэди не сомневалась, что Тарик ее поцелует, но он вместо этого отвернулся, оставив ей чувство облегчения, сопровождаемого некоторым огорчением. Но с другой стороны, чего она ожидала? Он помолвлен и должен жениться на другой женщине!

Сама того не желая, Кэди вдруг подумала:

"Ты тоже была помолвлена с Грегори, хотя и не любила его».

— Расскажи-ка мне все о Леони, — сказала она, подходя к костру.

Он не отозвался нее просьбу.

— Садись вот здесь. Я хочу осмотреть твои ноги.

Она не стала даже спрашивать, откуда он узнал, что с ее ногами что-то случилось. Похоже, он знал о ней очень много. Усевшись на камень, который, очевидно, должен был служить стулом, она принялась развязывать шнурок, но Тарик отстранил ее руки. В считанные секунды он разул ее и стянул с ног мокрые носки.

— Ты отдаешь себе отчет, насколько опасны такие мозоли? — сердито спросил он. — Посмотри! У тебя на этой ноге две мозоли, а сколько на другой?

Не дожидаясь ответа, он стянул вторую мокрую туфлю и укоризненно посмотрел на три свежих мозоли. Одна из них уже прорвалась, и нога оказалась растерта в кровь, так что носок прилип к коже. Тарик осторожно стянул его.

Достав из рюкзака аптечку, он принялся обрабатывать ее раны, нанося на них мазь, чтобы избежать инфекции.

— Ты обо всех заботишься, а о тебе не заботится никто, да? — спросил он, осторожно и нежно обхватив ее маленькую ступню своими большими, теплыми ладонями.

Кэди не хотелось с этим соглашаться, но в том, как он заботливо ухаживал за ее ногами, было нечто настолько доверительно-родное, что она почувствовала себя ближе к нему, чем к кому-либо из встречавшихся ей прежде мужчин. Она спала с Грегори, но никогда не знала его. Она провела очень много времени с Коулом, но никогда не ощущала себя частью его, по крайней мере так, как начинала чувствовать себя рядом с этим человеком. Может, ее сбило с толку то, что Тарик, оказалось, знал все о ее жизни, но ведь и она о нем знала, не так ли?

— Во что ты играл, когда приходил сюда? Ты играл один? — спросила она.

— Всегда, — ответил он и начал бинтовать ее ноги.

— Ты играл в ковбоев? Или ты хотел быть космическим рейнджером?

— Ни тем, ни другим, — ответил он и, взяв в ладони другую ступню, принялся согревать ее в своих ладонях. — Я играл в тысячу и одну ночь. — Он с улыбкой посмотрел на нее. — Когда я был маленьким, я обожал все арабское. Аль-эль-Дин, или, как его называют в наших вестернах, Алладин приводил меня в восторг. Потом я целый год играл, представляя, словно я берберский принц. Я заворачивался в огромную шерстяную накидку и закрывал ею нижнюю половину лица наподобие вуали, наверное, чтобы защититься от песков пустыни.

В устремленных на нее глазах сверкали веселые искорки.

— Мне пришлось от этого отказаться, когда все лицо у меня покрылось сыпью от шерсти.

Кэди посмотрела на него очень серьезно, т — Что ты имел в виду, когда сказал: «На сей раз ты можешь до меня дотянуться»?

— Я не помню. Когда это было? Вот так — так лучше? — спросил он, указывая на ее ноги. — Думаю, сегодня тебе больше нельзя ходить. Выше подниматься не будем. А завтра мне, может быть, придется отнести тебя на руках вниз.

— Этого ты не сделаешь. И что все-таки ты имел в виду?

— Когда?

Она прищурилась, глядя на него.

— Когда говорил, что ты можешь дотянуться до меня? Понятия не имею. Я не помню, чтобы говорил такое.

По его взгляду она поняла, что он говорит правду. Невозможно было притвориться и смотреть так невинно.

— Ты думал обо мне, когда надевал свою черную мантию? — неожиданно для себя и очень серьезно спросила она.

— Откуда ты знаешь, что она была черной? Кэди не ответила, ожидая ответа на свой вопрос.

Он принялся доставать продукты из рюкзака, размышляя над ее вопросом.

— По-моему, я всегда думал о тебе, — тихо ответил он. — Ты стала частью моего детства.

— А ты представлял себе, что едешь верхом на белом коне по пустыне и просишь меня уехать с тобой? — едва слышно спросила она.

— Точно! — ослепительно улыбаясь, согласился он. — Итак, что мы будем есть на обед? У меня есть сухой бефстроганов, сухой цыпленок по-королевски и сухой…

— Это шутка, да? Неужели ты думаешь, что л стану есть какие-то полуфабрикаты… — Она не могла даже перечислить то, что он предложил. Казалось, от одной мысли о такой еде ей стало плохо.

— Есть какие-нибудь предложения?

— Дай-ка мне рюкзак и я посмотрю, что в нем имеется, — сказала она, и он с улыбкой предложил ей проверить содержимое рюкзака.

Тридцать минут спустя Кэди приготовила рисовую запеканку под сыром, а на десерт — хлебный пудинг на порошковом молоке.

— Неплохо, — оценил Тарик, съев три порции и отправляясь мыть тарелки. — Совсем неплохо.

Кэди предпочла рассмеяться, потому что она вдруг поняла, что он, как всегда, хочет поддразнить ее замечаниями о ее стряпне.

Снаружи все еще лил дождь, но внутри маленькой пещеры было уютно и тепло. Когда стемнело, Кэди почувствовала, что начинает нервничать. Что будет дальше? Неужели она должна будет лечь с ним в один спальный мешок?

Она подсознательно чувствовала, что секс с этим мужчиной будет совершенно не таким, как то, что она испытала с другими. Секс с Тариком, или занятия любовью с ним — а с этим мужчиной будет именно так, — изменит ее жизнь полностью.

Но самое ужасное, она будет постоянно желать его, понимая, что он предназначен другой. Он собирался жениться на некой Леони, в голосе которой слышен звон монет и нотки, заложенные пансионом для богатых девиц. Мужчины вроде Тарика Джордана не ведут поварих из Огайо знакомиться со своими мамочками. Особенно с такими мамочками, которые всю жизнь только и занимаются, что сохранением собственной красоты. Что она подумает о Кэди, которая вечно забывает сунуть в сумочку даже губную помаду, не говоря уж об остальных косметических штучках.

— О чем мысли, роящиеся в твоей миленькой головке? — подвешивая над костром ведро с дождевой водой, чтобы вымыть посуду, спросил он.

— О том, что я никогда не приняла бы тебя за человека, способного мыть посуду.

— И за того, кто верит, что ты умеешь врать. О чем ты думала на самом деле?

— О твоей матери. Она обожает твою Леони?

— Они одного поля ягодки. Мама ее для меня и выбрала.

— Ты хочешь сказать, как выбирают сервиз?

— Именно так, — согласился Тарик.

— А твой отец? Он встречался с твоей… с твоей… до того как умер? — Она не была уверена, что следует упоминать его отца, потому что мистер Фаулер сказал, что отец Тарика всего шесть месяцев назад погиб в авиационной катастрофе. Не смогла она выговорить и слово «невеста».

Тарик вежливо сделал вид, что не замечал речевых проблем Кэди.

— О да, он назвал меня идиотом. Сказал, что лучше мне жениться на дочери уборщицы, но не на одной из приятельниц матери. Между моими родителями никогда не было любви.

— Почему же они все эти годы сохраняли свой брак?

— Если бы отец с ней развелся, он должен был бы отдать ей часть своего богатства, поэтому он просто менял любовницу за любовницей. А моя мать, насколько я знаю, вообще не занималась сексом с тех пор, как я был зачат, потому что в это время, видишь ли, портился макияж.

Кэди рассмеялась.

— А Леони такая же, как твоя мать?

— Иди сюда, — он уселся на камень и широко расставил ноги. — Нет, не смотри на меня так, словно я собираюсь лишить тебя невинности. Я просто хочу, чтобы ты села здесь, а я буду расчесывать твои волосы. В них столько веточек, что, боюсь, лесничий арестует тебя за кражу национальной собственности.

Кэди с улыбкой уселась на землю между его ногами, и он принялся нежно выпутывать прутики из ее волос, то и дело бросая щепки ей на колени. Она молчала, ощущая его чувственные руки на своей шевелюре. В пещере теперь стало очень тепло благодаря ярко пылающему костру. Она очень устала, но пока еще не хотела ложиться спать, потому что не хотела, чтобы кончался этот день. Никогда.

— Нет больше ко мне вопросов? — тихо спросил он, перебирая пальцами пряди ее волос.

— Нет, — ответила она, — ни одного. — Кэди помолчала. — Но я могла бы послушать. Мне хотелось бы послушать, если ты захочешь мне что-нибудь рассказать.

— Историю моей жизни, может быть? — спросил он, улыбаясь. — Но ведь я только этим все время и занимался, разве нет? Мы неудачно начали, так что я хотел сгладить плохое впечатление.

— Почему? В чем дело? Ты стал таким внимательным ко мне благодаря приписке к завещанию?

Ей вдруг почудилось, что кончики ее волос обрели чувствительность, потому что волна его гнева передалась от его пальцев к ее голове. Но Кэди не собиралась извиняться.

Немного погодя он успокоился и снова взялся расчесывать ее волосы.

— Я очень скрытен, потому что мне не хочется, чтобы меня окружали люди, которым ничего не нужно, кроме моих денег. Моя настоящая жизнь, скрытая ото всех, в моем доме.

— О? В твоей квартире в Нью-Йорке? А в какой из тех, что я видела, ты живешь? При этих словах он усмехнулся.

— Ни в какой. Пластиковая, — глаза его засверкали, — это та, где ты ворвалась в ванную, — для приема гостей, а вторая — это квартира Леони.

— Понятно. Ее квартира в твоем доме.

— Ревнуешь? — В голосе его прозвучала надежда.

Она проигнорировала его вопрос.

— Тогда где же живешь ты?

— В меня есть поместье в Коннектикуте — акры земли и большой дом.

— Как выглядит кухня? Таких усмехнулся.

— Ужасно. Ее нужно полностью перестроить. Но я не йогу найти никого, кто захотел бы этим заняться. Послушай, может, ты что-нибудь знаешь о кухнях и…

— Продолжай. — Кэди заставила его отказаться от саркастического тона. — Расскажи мне о твоем доме и о себе. Ты знал обо мне всегда, но я-то ничего про тебя не знаю.

Когда он заговорил, Кэди вновь убедилась, что они очень похожи. В детстве между ними была, конечно, огромная разница с финансовой точки зрения, но чем больше она слышала о его жизни, тем больше думала, что он такой же, как она сама. Из-за денег их обоих растили чужие люди.

— Ас Леони ты собираешься жить в доме в Коннектикуте? — тихо спросила она, когда он начал заплетать ее волосы в косу.

— В любом случае я буду жить там с нашими детьми. Она может уезжать, куда захочет, мне это не важно.

— Это ужасно! — Кэди повернулась и посмотрела на него. — Детям нужна мать. Только из-за того, что твоя мать всегда отсутствовала, так же как и моя, нельзя считать, что детей так и нужно растить. Им следует… — Она замолчала, заметив, что он смеется над ней. Снова!

— Будь ты проклят! — почти закричала Кэди. — Ты такой же противный, как Коул! Он вечно надо мной смеялся и подшучивал.

— Да? А как Коул разыгрывал тебя? Он чистил гребень, отведя от нее взгляд, просьба его прозвучала совершенно невинно.

Настолько невинно, что Кэди даже не заметила, к чему он клонит.

Она сказала, что не собирается разговаривать о том, что произошло в Ледженде, но в следующее мгновение уже рассказывала ему о том, какой спектакль организовал Коул, чтобы заставить ее выйти за него замуж.

— К тому времени, когда я появилась, он не сомневался, что я смертельно хочу выйти за него. Он даже церковь украсил. Можешь себе представить? Он уморил меня голодом до того, что я вышла за него замуж!

— Похоже, ты сама попросила его взять тебя в жены, никак иначе.

Наклонившись, она помешивала прутиком в костре, но смотрела на Тарика.

— Ты что, на его стороне? Не хочешь ли сказать, что он был прав, поступая со мной таким образом?

— Я только говорю, что понимаю мужчину, готового на что угодно, лишь бы не потерять тебя, — тихо сказал он.

Услышав эти слова, Кэди отвернулась, потому что все здесь — его тон, крохотные размеры пещерки, мерцание огня, сам этот мужчина, которого она знала и в то же время не знала абсолютно, — затрагивало самые глубокие струнки ее души.

— Знаешь, я очень устала, — сказала Кэди и неуверенно посмотрела на него, снова задумавшись над тем, как они разместятся на ночь.

Он даже не двинулся в ее сторону, только отстегнул от днища большого рюкзака один спальный мешок, а изнутри извлек другой. Кэди громко вздохнула с облегчением.

Тарик криво усмехнулся.

— Это вздох облегчения или сожаления?

— Облегчения, — быстро ответила Кэди, но по тому, как он рассмеялся, она поняла, что он ей не поверил, и быстро отвернулась, чтобы он не смог увидеть выражение ее глаз.