ГЛАВА 26

Не в силах поверить, он во все глаза смотрел на Мартина. Предложить такое ЕМУ?! Тому, кого с детства воспитывали в ненависти и презрении к охраняемому контингенту. Кому постоянно внушали брезгливость к постыдной карьере и жалкой участи убийцы.

И вот перед ним стоит человек и предлагает за деньги убить другого человека. Не казнить за преступление, не победить в бою и не «забрать» чужую жизнь, подчиняясь необходимости и спасая собственную. А УБИТЬ ЗА ДЕНЬГИ!

Николай просто задохнулся от возмущения и несколько секунд не мог пошевелиться. И это спасло Мартину жизнь.

Нет, такие, как он, никому не служат, тем более не выполняют грязную и кровавую работу. Хотя, может быть, это личный враг Мартина? И по причине преклонного возраста он не может наказать негодяя сам? Но, нет. Он же сказал, что за смерть человека на экране ЗАПЛАТЯТ. И все же Николай решил еще раз убедиться и дать спутнику последний шанс, хотя и не сомневался в ответе.

— Это твой враг?

— Что? — не понимающе уставился на юношу Мартин.

— Это твой личный враг и ты просишь об одолжении? Видя такую наивность, человек с седыми висками засмеялся:

— Да ты совсем простачок. Если бы это был мой враг, сидел бы я сейчас дома, в России, и создавал бы себе алиби. А этот, — он пренебрежительно скривил губы, — так, клиент.

— Клиент, — повторил Николай.

— Короче, хватит целку из себя строить. Завтра завалишь козла, получишь бабки, и отчаливаем. Имей в виду, ты у меня на крючке, парень, так что не вздумай шутить!

Рука юноши легла говорящему на горло.

Мартин был крепким мужчиной, и ему не раз приходилось убивать своими руками. Афганистан, потом Карабах, и это не считая множества краткосрочных командировок по всему миру, в которых он побывал, выполняя интернациональный долг и не давая угаснуть пожару мировой революции. В сорок пять он вышел на пенсию, где-то с год мыкался, честно пытаясь влиться в дачно-огородную струю. Но, нет, жизнь в мире овощей была не для него. И в один прекрасный день Мартин набрал номер, переданный ему сослуживцем, который в свое время был досрочно уволен из армии и неплохо устроился в мирной жизни. С тех пор прошло семь лет, и отставной майор считал, что достаточно хорошо ориентируется в мире, который кишит хищниками, которые постоянно охотятся на своих жертв, а изредка и сами становятся чьей-то добычей.

Все эти мысли текли как-то расслабленно, на фоне легкой эйфории и отрешенности, возникшей, казалось, ниоткуда. И вдруг захотелось спать…

Николай разжал пальцы и отбросил бесчувственное тело. Нет, он не возьмет его жизнь. В конце концов, Мартин не виноват, что родился таким. Он всего лишь живет как умеет. Так пусть живет. Но, отныне их дороги расходятся навсегда. Он не убийца, он охотник. Не хорек, забравшийся ночью в курятник, а тигр, хищник, подкарауливающий свою жертву и получающий наслаждение от самого процесса охоты, ставкой в которой служит жизнь.

Подхватив сумку с вещами, юноша вышел из гостиничного номера и сел за руль. Пожалуй, стоит вернуться на побережье. Кажется, на одной из хижин, крытых пальмовыми листьями, висело объявление о сдаче внаем.

Мартин очнулся через час. В голове гудело, во всем теле чувствовалась слабость. Будто он перенес приступ малярийной лихорадки. Ноги подгибались, а по спине тек холодный пот. Трясущимися руками он налил себе виски и, стуча зубами о толстое стекло стакана, выпил.

«А ведь он меня почти убил!» Воспоминание о том, как балансировал на грани, заставило содрогнуться. Неуверенно взял телефонную трубку, но тут же положил на место. Заказчики — люди серьезные. И их не интересует, что исполнитель взбрыкнул. Дьявол! Завтра последний день, и нет времени привезти из России другого киллера. Что ж, придется самому. Нет, ну кто бы мог подумать, что на старости лет его снова вынудят «работать руками».

Полежав с полчаса и немного восстановив силы, Мартин встал и занялся приготовлениями. Он съездил в город, купил обыкновенный пластилин. Потом заехал в зоомагазин и, спросив есть ли у них гусеницы африканской ночной бабочки, приобрел десять штук. Зеленые червяки с ножками, каждый величиной с палец, вызывали отвращение. Но, Мартин поставил банку на заднее сиденье машины и, напевая: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, ну кто же виноват?» — вернулся в отель.

Слепил из пластилина звезду и с полчаса кидал, всякий раз отдирая сползающий шматок от стены и снова придавая ему форму звезды. Бросал опять. Да, навык не забылся. Под конец из того же пластилина он сделал три формы и, наполнив их водой, поставил в морозильник. Затем надел резиновые перчатки и, преодолевая брезгливость, достал из банки извивающуюся гусеницу, положил в чашку и раздавил, выдавив зеленую слизь. Отбросил сморщившуюся кожицу и достал следующую гусеницу…

Когда все десять гусениц были выжаты, Мартин стащил перчатки и выбросил их вместе с останками экзотических тварей. Перед ним стояла емкость с ядом, который при попадании в кровь вызывал у человека страшные судороги, заставляя его с пеной на губах лезть на стену и молить о смерти как о величайшей милости. Об этом ему рассказал лет двадцать назад один анголец, учившийся тогда еще в советском военном училище. Потом, будучи в командировке в Африке, он поэкспериментировал на собаке и убедился, что ангольская обезьяна не врала. Несчастная псина, казалось, хотела вылезти из кожи и скончалась через полчаса. Конечно, в Москве или Новосибирске днем с огнем не найти таких гусениц. Но, в Америке, как и в Греции, есть все…

В Беверли-Хиллз открывался русский ресторан. Девушки в кокошниках и с накладными косами до пояса. Парни в красных рубахах и шароварах. Казалось, они сошли со страниц детских сказок. На сцене занимали места музыканты с гуслями и балалайками. Распорядитель, одетый в сапоги гармошкой, вышитую рубаху, подпоясанную цветастым кушаком с кистями, и картуз, встречал гостей, рассаживая их за столики. Вот-вот должен был подъехать тот, на чьи деньги открывался ресторан. Кому есть дело до слухов, будто этот респектабельный человек связан с русской мафией?

Со стороны кухни стоял охранник. Подошедший к двери человек с седыми висками держал в руках судок со льдом. Проверив его металлоискателем и поковырявшись стволом пистолета, на который был навинчен глушитель, в кастрюльке, секьюрити бросил:

— Проходи.

Однако человек этот не пошел на кухню. Там он был чужим, и появление незнакомца сразу привлекло бы внимание. Скрывшись в туалете, он надел толстые кожаные перчатки и вынул из кармана пластмассовую бутылочку с мутно-зеленой жидкостью. Человек достал из судка ледяную звезду с острыми лучами, кистью нанес на ее концы содержимое бутылки. Обработав таким образом все три снаряда, оставшийся лед он выбросил в унитаз, а самодельные звезды сложил в кастрюльку. Пора.

В зале Мартин не сразу, но нашел нужного ему человека. Вот он, сидит метрах в десяти, что-то увлеченно рассказывает яркой, явно искусственной блондинке. Две звезды Мартин зажал между пальцами левой руки. Даже.. сквозь перчатку они холодили кожу. Конечно, вполне хватило бы и одной, но так спокойнее. Третью звезду, размахнувшись, он с силой метнул, целясь в шею жертвы. Фигурная льдинка воткнулась в податливую плоть, чтобы тут же выпасть, разбившись вдребезги. Белый воротничок окрасился кровью, истошно завизжала блондинка. Но, метатель уже быстро шел по коридору, направляясь к черному ходу. Недоумевающего охранника он оглушил ударом и побежал, спеша скрыться за углом. Там ждала машина. Плохо, конечно, что без шофера, но он надеялся, что успеет.

— Серега, что с тобой? — раздались сзади голоса.

— Гляди, Гендос, вон он убегает!

Последнее, что Мартин услышал в своей жизни, были хлопки выстрелов, слившихся в залп. Все три пули попали ему в спину, и навстречу стремительно полетел асфальт, грязный, заплеванный асфальт на заднем дворе русского ресторана в Городе ангелов.

— Почему ты здесь, Джинни?

— А где мне, по-твоему, быть? Наши ушли на промысел к павильонам «Юниверсал», они как раз нанимают массовку. А я, ты же знаешь, сегодня дежурю по лагерю.

Говорившая, девчонка лет шестнадцати, недоуменно уставилась на Николая.

— Да нет же, Джинни, я спрашиваю, зачем ты ЗДЕСЬ?

Еще с полминуты загорелая до черноты девушка с выгоревшими волосами пялилась на того, кого считала своим парнем. Потом удивление на ее лице сменилось скукой.

— А-а, и ты туда же, — протянула она и язвительно добавила: — Я здесь потому, что мне нравится так жить, папочка. Нравится днями валяться на пляже, до одурения купаться в океане и ни о чем не думать. Трахаться, когда захочу и с кем захочу, и не видеть идиотских лиц учителей и одноклассниц, этих маленьких сучек, готовящихся стать стервами и проводящих дни, пережевывая изо дня в день школьные сплетни.

— Ладно-ладно, не горячись, — примирительно поднял руки Николай. — Просто я подумал, что ничего о тебе не знаю. Мы уже месяц как вместе, а ты такая же загадочная, как и в первый день нашей встречи.

— Ник, а тебе не приходило в голову, что в этом-то весь кайф? Не знать прошлого друг друга, наплевать на социальный статус? Только ты и я. По крайней мере, мне кажется, что так честнее. Я же не сую свой нос в твои дела. Не спрашиваю, откуда у тебя этот дурацкий акцент, и вообще, не знаю о тебе ничего, кроме имени.

— Ну я как-то об этом не задумывался. Просто стало интересно, кто ты и как попала сюда.

— Не сейчас, маленький. — В голосе девушки появились игривые нотки. — Давай лучше, пока никого нет, займемся чем-нибудь интересным.

Джинни стащила с себя шорты и осталась в короткой желтой маечке, едва прикрывавшей задорно торчащие грудки. Она уселась верхом на юношу. А тот лежал, привычно сдерживаясь, чтобы ненароком не лишить жизни это прелестное создание. Тогда, месяц назад, когда он решил снять бунгало на берегу, его мечтам не суждено было осуществиться. И виной всему была эта девчонка. Он остановился недалеко от пляжа и хотел пройтись пешком. Она же возникла неизвестно откуда и увязалась следом, то и дело оглядываясь и пытаясь взять его за руку. А после того как он был вынужден за нее заступиться, как-то так получилось, что Николай поселился в лагере хиппи. И быстро сошел там за своего, покрывшись загаром и несильно выделяясь возрастом. Некоторые обитатели палаточного городка были даже старше. Брюсу, бывшему парню Джинни, так и вовсе было двадцать пять.

В тот памятный день Джинни рассердилась на этого мудака Брюса всерьез. Нет, конечно, он не идеал мужчины, но так достать ее у него получилось впервые. Додумался, урод, проиграть ее в карты на одну ночь! Нет, конечно, Дик ей тоже нравился, и кто знает, может быть… Но, только не так. Тупоголовые ублюдки! Она хозяйка своему телу. И, как сторонница свободной любви, спит с кем хочет. А с кем не хочет — не спит. Едва Мегги, парнем которой был Дик, явилась выяснять отношения, как девушку обуял гнев. Выскочив из палатки, она сказала пару ласковых этому конопатому недоразумению, подтвердив свои слова увесистым пинком между ног, и пошла прочь. Согнувшись и держась руками за ушибленное место, ее бывший парень поковылял за ней, бормоча свои дурацкие извинения. Чтобы проучить кретина, Джинни привязалась к первому встречному. Он явно был не из их стаи. Коротко стриженый пай-мальчик. Бледный и прилично одетый, он казался белой вороной. Уже лет сорок, как этот пляж облюбовали молодые люди, которым надоели условности. Одни, повзрослев, уходили, чтобы вернуться в общественную жизнь, создать семью и устроиться на работу. На смену им приходили другие. И из года в год все так же нежились на солнышке, обгорая до черноты, юные тела, устраивались любовные оргии под луной и подкуривалась травка.

Кто знает, не погонись они за девушкой, и Джинни, возможно бы, остыла, простила дурака. Но, увидев ее с этим мамочкиным сынком, Брюс сделал суровое лицо. Его догнал Дик, а следом тащились человек десять из их кодлы. Не то чтобы Брюс был любителем подраться, но второй раз выступить в роли посмешища он не мог.

— Эй ты, отойди от моей девчонки! Николай сделал попытку отстраниться, но белокурая девушка вцепилась ему в руку, заявив кавалеру:

— Отвали, имбицил! С кем хочу, с тем и гуляю! Рядом с Брюсом встал удачливый картежник. Загорелые, с длинными волосами и руками, накачанными благодаря ежедневным заплывам, парни стояли напротив Николая. Тот же неуловимым движением освободился от Джинни и шагнул навстречу противникам. Ему даже не понадобилось делать что-то особенное. Просто два коротких, незаметных для глаз удара. И оба парня повалились на песок, а тоненькая, словно тростинка, девчушка, захлопала в ладоши от радости:

— Понял, урод? А за проигрыш можешь рассчитаться своей задницей!

После этого Джинни привела пай-мальчика в свою палатку, выкинула шмотки Брюса и отблагодарила Николая так, как может отблагодарить только женщина.

ГЛАВА 27

— Герр хочет войти внутрь или останется на улице?

Официант говорил, разумеется, по-немецки, но смысл был понятен и так.

Кафе оказалось уютным и относительно недорогим. На улице, среди кленов, создающих некое подобие миниатюрного парка, за чугунной оградой стояло несколько столиков. Два были свободны. Идти в помещение не хотелось, и он остался под открытым небом. Смирнов-Егоров заказал себе шницель с жареной картошкой и салат из свежих овощей со сметаной.. Когда обслуживший его парень отошел, Алексей Сергеевич принялся неторопливо поглощать пищу, погрузившись в собственные мысли. Во Франкфурте он жил уже неделю и наслаждался одиночеством. Если для кого-то незнание языка составляло проблему, то он посчитал это за великое благо. Ощущение было такое, будто внезапно оглох. Особенно этому способствовал западноевропейский менталитет, заставляющий людей быть в обществе гораздо сдержанней, чем дома. Егоров поймал себя на мысли, что думает о Москве как о доме, и невольно улыбнулся. А ведь это и в самом деле был его дом. Только сейчас, вынужденно покинув пределы России и окунувшись с головой в здешние реалии, он понял, что, попади он сюда изначально, и пятьдесят лет чувствовал бы себя не в своей тарелке. Да, здесь высокий уровень жизни, но ведь там, откуда он прибыл, полвека назад жили не хуже. Но, и на, если можно так выразиться, исторической родине, и здесь, в Западной Европе, было скучно. Размеренная законопослушность невольно заставляла чувствовать себя в клетке. И при внешне либеральной политике здешние жители были связаны незримыми узами похлеще настоящего заключенного.

Зато в. России в ответ на очередной новый указ складывалась очередная фига в кармане — и туг же появлялся свежий анекдот, популярно истолковывающий, что к чему. И все продолжало идти как и раньше, как и должно быть. А Запад выступал в роли отдушины, куда переправлялось наворованное и где лелеялись мечты об эмиграции. Как только — так сразу. Недаром многие диссиденты, уехавшие, казалось, навсегда, обрубившие корни, так и не смогли прижиться и либо вернулись назад, либо стали жить на два дома. Ругали дурацкие законы, сетовали на непомерные налоги и мздоимство чиновников, но все же делали бизнес именно дома. Где хорошо — там и родина, а разве стали бы люди возвращаться туда, где все так плохо?

Короче, несмотря на всю свою крутизну, Алексей Сергеевич подхватил болезнь, которой рано или поздно болеют все эмигранты, — ностальгию. Просто многие занятые вопросом как выжить откладывали это дело на потом. Он же в хлебе насущном не нуждался, а потому входил в группу повышенного риска. Тот факт, что ему пришлось бежать от ФСБ, только усилило симптомы.

Ковыряя вилкой шницель и лениво прихлебывая пиво, Егоров по привычке «прощупывал» окружающих. Все «нормальные» люди. Откуда же тогда смутное беспокойство, уже минут пять брезжившее на краю сознания? Егоров допил пиво и уже было поднял руку, призывая официанта, как вдруг понял: он понимал, о чем говорят за соседним столиком! Да, немецким Алексей Сергеевич не владел, но ведь не исключена возможность столкнуться здесь с выходцем из России. Да плюс ко всему английский, бывший у него в багаже.

И все же это был самообман. Ни русские, ни англичане или американцы не заставили бы его сердце забиться так часто. Ибо в нескольких метрах от него звучала ИМПЕРСКАЯ речь. Совсем другая фонетика, обилие согласных и свойственные только миру, откуда он прибыл, идиомы.

— Когда возвращаемся на корабль?

— Послезавтра. Ты же знаешь, крейсер сейчас на противоположном конце их Солнечной системы. Чтобы зря не дразнить гусей, все группы должны стартовать одновременно. Не такие уж они и варвары, и здешняя ПВО может доставить нам много хлопот.

Егоров медленно повернул голову, кинув взгляд на соседей. Парень и девушка. Довольно молодые. Во всяком случае, глядя на них, никогда бы не подумал о секретной миссии. В таком возрасте у людей совершенно другие заботы. И этот разговор о других. Значит, они здесь не одни. Но, как? Пятьдесят лет назад о межзвездных полетах не могло быть и речи. Да, они освоили околопланетное пространство и даже летали к двум другим планетам. Если можно так выразиться, колонизовали два спутника, разместив там производства, на которых работали заключенные. Но, и только. Те, кто дал ему возможность отправиться сюда, не были идиотами. И во время непродолжительного действия луча были сфотографированы здешние созвездия. Астрономы, проанализировав расположение звезд, так и не смогли дать ответ, ГДЕ находится этот мир, ставший ему вторым домом. Эти же говорят о корабле. Он бы еще понял, если бы они пришли через Портал. Но, ведь недаром таким, как он, предоставлялась возможность «уйти». Они выступали в роли лабораторных крыс, так как первые «мягкотелые», шагнувшие в круг света, умирали на месте. Их тела были слишком нежными для перехода.

Пара инопланетян покинула столик и пошла к выходу. Егоров поспешно придавил кружкой купюру и поспешил за ними. Юноша и девушка, увлеченные беседой, не замечали слежки, обсуждая, возьмет или не возьмет на лапу некий чиновник, располагающий ключами к базе данных, в которой могут храниться оборонные секреты. Они сетовали на наличие множества государств, таящихся друг от друга и осложняющих работу. Молодые люди вошли в метро, и Егоров, купив газету и сделав вид, что читает, устроился на соседнем сиденье.

— Вас ист дас? — обратился к нему какой-то пожилой господин. И добавил еще что-то неудобоваримое для слуха.

Непонимающий Егоров досадливо поморщился. Но, старичок не отставал, грозя привлечь к нему внимание.

И Алексей Сергеевич легонько «потянул». Несильно, так, чтобы оглушить, заставить отцепиться назойливого пенсионера. К счастью, парочка была поглощена собой и не смотрела по сторонам.

Проехав семь или восемь остановок, они вышли из метро в каком-то спокойном и явно фешенебельном районе, расположенном, судя по домам, в одном из пригородов. И спокойно зашагали по тротуару вдоль усаженной деревьями улицы, скорее похожей на бульвар. По обеим сторонам которой располагались красивые особняки, словно сошедшие с рекламных проспектов строительных фирм. Вдалеке виднелся парк с невысокой оградой, выложенной из натурального камня. В глубине, за деревьями, находился пруд, сверкавший водной гладью в лучах яркого солнца. Несмотря на хорошую погоду, а скорее потому, что была середина рабочей недели, в парке в это время не было ни души. И только по одной из дорожек, расположенных радиально и сходящихся у воды, неторопливо бежал довольно полный пожилой мужчина в адидасовском спортивном костюме. Они миновали парк и, пройдя еще метров двести, оказались на точно такой же улице. Не "оглядываясь, люди, привлекшие внимание Егорова, вошли во дворик одного из домов и поднялись по ступенькам. Затем открыли дверь своим ключом и скрылись внутри.

Так и не решив, что же предпринять, Егоров вынужден был отложить какие-либо действия, подчиняясь зову плоти. Сегодня он выпил достаточно пива, и требовалось немедленно облегчить душу. Не мудрствуя лукаво, мужчина зашел за угол, и вскоре раздалось довольное:

«Уф-ф!»

Опорожнив мочевой пузырь, Алексей Сергеевич испытал ощущения, с которыми ничто не шло ни в какое сравнение. Ни оргазм, ни чревоугодие. Недаром же существует поговорка: «Жрать не с…ль, можно и подождать».

Справедливо рассудив, что не стоит шибко умничать, а простые пути наиболее действенны, он подошел к двери, собираясь позвонить… Вдруг ему показалось, что в доме происходит что-то настораживающее. За дверью слышалась возня, судя по звукам, падала мебель, и вдруг послышался негромкий хлопок выстрела, а затем раздался мужской голос:

— Добей его, а девку заберем с собой.

Решив, что дело не терпит отлагательства. Алексей Сергеевич нажал на кнопку звонка и изобразил на лице самую глупейшую улыбку, на которую был способен.

— Айм сорри, — сказал он открывшему дверь смуглому мужчине явно арабской наружности.

Но, поскольку у того в руках был пистолет, то цацкаться не стал, схватил рукой за лицо и «выпил» его до дна.

— Кто там, Ричард?

Лежавший у его ног был похож на Ричарда как он на китайского императора, но «память» покойного мгновенно подсказала ответ:

— Все в порядке, Том. Просто зашла соседка. Я ее уже спровадил.

Удивительным образом Егоров даже сумел скопировать интонации донора. Но, надо было спасать парня, который, уйдя из жизни, унес бы с собой ценные сведения.

— Погоди, не стреляй, — крикнул Алексей Сергеевич голосом Ричарда. — У меня появились парочка вопросов к нему.

Оставаясь невидимым для собеседника, Егоров заглянул в комнату через не плотно прикрытую дверь.

Открывшаяся картина не очень ему понравилась. Девушка лежала в кресле, видимо оглушенная ударом кулака. Спутник ее находился на полу, истекая кровью, которая толчками выбивалась из раны и впитывалась в ковер. Спиной к дверям стоял плотный мужчина в темных брюках и рубашке с короткими рукавами. В руках у него был пистолет с глушителем. Из «памяти» того, кого назвали Ричардом и кому при рождении дали имя Али, Егоров знал, что ни о каких переговорах с этим человеком не может быть и речи. А потому мгновенно убил его, «высосав» и оставив пустую оболочку. Теперь он знал несколько диалектов арабского и очень поверхностно то, кто эти двое молодых людей.

Они, эти гяуры, прикидывались друзьями. Но, разве Аллах учит дружить с неверными? Их можно только использовать, чтобы затем принести в жертву. Они сами подписали себе приговор, оскорбив нечестивыми выражениями его мать.

Алексей Сергеевич усмехнулся. Разговаривая между собой на языке Империи, молодые лазутчики не подозревали, что невинное выражение на родном языке оскорбит слух горячего восточного человека. Попробуй после этого не поверить в судьбу. Даже не встреть они его, все равно этих двоих ждала неминуемая смерть. А ведь хотели как лучше, стараясь соблюсти конспирацию. И кто знает, веди они разговор на любом земном наречии и не обрати он на них внимания… Да и абреки, глядишь, не стали бы проявлять темперамент.

Парень вот-вот должен был умереть, а потому Алексей поспешил «забрать» и его жизнь. Глупо было дать ему уйти напрасно.

В живых оставалась девушка. Но, теперь, зная довольно много, Егоров колебался. Впрочем, сомнения его длились недолго, и, подойдя к так и не пришедшей в сознание несчастной, он лишил жизни и ее. Пять лет назад, выбирая профессию, девчонка знала, на что шла. А правила игры очень жестоки. К тому же, не появись здесь Алексей Сергеевич, ее все равно ждала бы смерть. И гораздо более неприятная, чем та, что подарил он.

Алексей Сергеевич снова сидел в кафе за кружкой пива. Удивительным образом ему, на дух не переносящему алкоголь, нравился этот напиток. Конечно, он брал легкие сорта, с минимальным количеством градусов. И просто наслаждался вкусом, поражаясь мастерству немецких пивоваров.

По сравнению с тем, что он узнал в последние часы, происшедшее с ним в России арест и побег казались не более чем мелкими неприятностями. И хотя назревающие события только готовились, их глобальность и неотвратимость порождали чувство бессилия. За орбитой Плутона находился космический корабль Империи. Да-да, корабль из того мира, откуда был родом он сам. И Земля готовилась к присоединению.

Чтобы колонизовать новый мир, требуются огромные людские ресурсы, немалые капиталовложения и годы, пока колония окрепнет и станет хотя бы самоокупаться. Здесь же, открытый случайно, был целый мир, в котором люди чувствовали себя более чем комфортно. Довольно богатый полезными ископаемыми и населенный четырьмя миллиардами варваров. При существующей многогосударственной системе не составит труда тихо и незаметно занять ключевые посты, И вскоре человечество с радостью встанет в стойло Империи, послушно надев намордник и позволив подсоединить автоматический доильный аппарат.

Правда, это пока только разведка. Первые ласточки, проводящие стандартную подготовку, включающую в себя предварительный этап дестабилизации.