Лицо особого назначения

Вернее, молодцом был стоящий рядом с ней человек.

ГЛАВА 19

Поезд снова вез его в маленький и ничем, кроме ювелирной фабрики, не примечательный сибирский городок. Николай не строил никаких особых планов, полагаясь на удачу и знание обстановки «изнутри». Он отлично помнил, чем кончилась прошлая поездка, проведенная в одиночестве, и не стал сибаритствовать и умасливать проводницу, выгадывая отдельное купе. Да и ехать было всего несколько часов, так что вполне можно было обойтись местом в общем вагоне. Но, над нами властвуют стереотипы, и раз уж первое путешествие прошло в относительной роскоши, то и последующие автоматически должны проходить точно так же.

Попутчиками были молодая мамаша с карапузом лет трех и военный в чине капитана. Ехали они вместе от самой Москвы и, по-видимому, успели познакомиться и даже подружиться. Появление нового человека в их тесном, пусть и временном мирке, вызвало поначалу легкую настороженность. Но, новый пассажир был дружелюбен и внешность имел более чем приятную. Вскоре офицер и молодая женщина продолжили прерванный разговор, пытаясь вовлечь в него и Николая, время от времени спрашивая его мнение по тому или иному вопросу.

Но, новому попутчику не было дела до Чечни, хотя из «памяти» доноров он представлял, о чем идет речь. И уж совсем мало его волновало то, что матери молодой женщины задерживают зарплату. В конце концов, он попросту не понимал, зачем работать там, где тебя обманывают. Но, со слов молодой женщины выходило так, что альтернативы у большей части населения городка, в котором жила ее мама, не было. И люди угрюмо продолжали трудиться, месяцами ожидая погашения задолженности и кое-как сводя концы с концами.

Сытый голодного разумеет очень редко, а юноша был сыт во всех смыслах сразу. Немного больше его заинтересовал рассказ военного, служившего в Чечне и сейчас ехавшего в отпуск. Что-то шевелилось в глубине его души, отзываясь неуловимым трепетом на рассказы о ночных операциях и схватках с боевиками. И подсознательно он выстраивал в голове диспозицию, расспрашивал об огневых точках противника, представляя, как бы поступил на месте командира отряда. Конечно, лезть со своими советами Николай не решился. Ведь перед ним сидел прошедший боевое крещение воин, он же все представлял лишь умозрительно. Мужчина, носивший капитанские звезды, по виду был старше Николая лет на десять. Заметив блеск в глазах молодого человека, он поспешил остудить его пыл:

— Не надо так смотреть, парень. Ничего там хорошего нет, на этой войне. Да и вообще, не так все должно быть, — с плохо скрытым раздражением сказал капитан, не уточнив при этом, что именно не так.

Но, и бестолковая война интересовала юношу постольку-поскольку. Проводница принесла чай, а женщина достала из сумки ватрушки.

— Зачерствели малость, — извиняясь, сказал она, — но зато домашние.

Прихлебывая жиденький дорожный чаек и заедая это дело довольно вкусными ватрушками, спутники лениво беседовали, не особо настаивая на своем мнении да, если честно, и не вслушиваясь в чужие аргументы. Так, ленивый дорожный треп, призванный скоротать время.

— А ты чем по жизни занимаешься, парень? — вдруг проявил любопытство капитан.

Николай пожал плечами и неуверенно ответил:

— Спортсмен я, — и, словно извиняясь, тихо добавил: — единоборец.

— Да, фактура у тебя подходящая, — окинув взглядом широкие плечи попутчика, согласился капитан. — Так, может, не откажешь мне в удовольствии на руках помериться?

Назвавшись груздем, приходилось лезть в кузов. Юноша послушно выставил перед собой руку, поставив локоть на столешницу. Нормальный, крепкий мужик. Конечно, дойди дело до серьезного поединка, противник молодого человека проиграл бы мгновенно. А так, не пользуясь своим преимуществом, Николай был даже чуть-чуть слабее. Да и приходилось отвлекаться, не давая воли эмоциям и сдерживая природный дар. Капитан был опытным борцом и, не доводя поединок до конца, ослабил хватку.

— Чувствуется, есть сила, — одобрил он. — А ведь я чемпион полка по армрестлингу. Так что уважаю.

Женщина же, приняв бесплатный спектакль на свой счет, немного зарделась, хихикая и прикрывая рот ладошкой. Но, победитель не определился, и она, немного разочарованная, занялась малышом.

Время пролетело незаметно, и поезд прибыл на нужную Николаю станцию. Попрощавшись с попутчиками и потрепав малыша по голове, молодой человек сошел на перрон и направился к старушкам, стоявшим на привокзальной площади. Комнату он снял на неделю, улегся на кровать и, закинув руки за голову, стал решать, с чего начать.

«Пролистывая» чужие воспоминания, он не старался найти что-то особенное. Так, «ознакомительное досье». И выходило, что напролом действовать нежелательно. Алмазный король доверял своему заму по кличке Джентльмен безоговорочно. И в случае насильственной смерти последнего будет мстить, считая это делом чести.

«Мы пойдем другим путем, более трудным и тернистым», — решил мститель.

После чего направился туда, где любил проводить время приближенный «шестерка» Джентльмена. За этого-то учинять разборки никто не будет. А сведениями тот наверняка располагает вполне достоверными.

Гремела музыка, дым стоял коромыслом, и на площадке для танцев извивались парочки. В полумраке, ослепляя, вспыхивали прожекторы светомузыки, и узнать кого-нибудь в лицо было проблематично. Но, у нужного Николаю человека имелись свои устоявшиеся привычки, а также постоянный столик в углу зала, он стоял в стороне от сцены на небольшом возвышении. Отсюда, сидя спиной к стене, можно было видеть одновременно почти все помещение. «Про шпионов в детстве насмотрелся», — мелькнула мысль.

Несмотря на статус младшей карты в колоде, «шестерка» оказался мужиком лет тридцати, довольно сурового вида. Вторые роли его, видимо, вполне устраивали, так как на лице мужика блуждала блаженная улыбка. Столик, уставленный спиртным, заменял ему амбиции, приводящие порой к таким печальным последствиям, как летальный исход. Николай даже почувствовал легкое сожаление, что приходится убивать столь жизнерадостного пьяницу. Но, действовать в лоб, рискуя тем самым навлечь на себя гнев авторитетного человека, было не в его интересах.

Видимо, гуляющий браток не знал за собой больших прегрешений ни против закона, ни против соратников. Охраны или коллег по ремеслу рядом с ним не было, а потому, подсев к обреченному бандиту за столик, Николай быстро проделал задуманное и, обращаясь к сидевшей напротив и пьяно ухмыляющейся девице, посоветовал:

— Хватит ему уже. Смотри, прямо на столе заснул.

— Вали отсюдова, советчик хренов! Тоже мне папочка выискался!

Такое положение дел Николая вполне устроило, и, хлопнув мертвое тело по плечу, он быстро удалился.

Уходя, молодой человек прихватил ключи от машины, лежавшие в кармане висевшего на спинке стула пиджака. Черная «ауди» была старенькой и далеко не роскошной, но на время его пребывания в этом городке сойдет.

Отъехав от ресторана, Николай припарковался у обочины и сосредоточился на новых сведениях. Да, похоже, он как раз вовремя. Хотя как сказать. Возможно, стоит немного подождать и дать событиям развиваться своим чередом? Мысленно взвешивая все за и против, юноша снова завел мотор и медленно поехал по ночному городу. В конце концов, восстановление справедливости не его дело. Тем более никто не обязывает его наводить порядок в стае волков. Подумаешь, «Акела промахнулся». Миллионы лет старого хищника сменяет новый, происходит переворот, на кладбище появляются свежие могилы. А в остальном все остается как раньше. В любом случае у Николая есть время до утра, чтобы принять то или иное решение.

Молодой человек достаточно силен и не нуждается в покровителе. И в суматохе будет легко поквитаться с зарвавшимся Джентльменом. А там пусть уж молодая поросль рвет друг другу глотки, спеша занять святое место.

С другой стороны, было во всем этом что-то неправильное, претившее его натуре, возможно несколько прямолинейной, но не приемлющей политику невмешательства.

Ничего толком не решив, Николай все же повернул в сторону многоэтажных домов, в одном из которых жил интересующий его человек. В любом случае жить тому остались считанные часы, так как свидетели, как известно, никогда не отличаются долголетием. Остановившись у нужного подъезда, парень «узнал» знакомые окна на третьем этаже. В одном из них горел свет. Уже собравшись выходить из машины, Николай увидел, что свет погас, и занял место у входной, двери.

Хозяин привлекших внимание юноши окон работал в автомастерской и бандитом ни в коей мере не был. Но, польстившись на десять тысяч долларов, согласился помочь хорошему и щедрому человеку. Его совсем не интересовало, что это такое он приладил в кузов роскошного «Мерседеса» и какие будут последствия. Правда, равнодушным он не был и почувствовал легкое сожаление по поводу машины.

«Не я, так кто-нибудь другой», — неубедительное, но все же утешение. И теперь, раскинув мозгами, умный мальчик торопился ненадолго съехать от греха подальше. Да вот незадача, не успел. «Заснувший» в ресторане был тем самым другом, попросившим о небольшом одолжении. И все бы ничего, если б не этот незнакомец, с железными руками и мертвой хваткой, которому не было ни сил, ни желания сопротивляться…

Николай стоял в телефонной будке, держал трубку в руках и колебался: набирать ли последнюю цифру. Номер телефона был в «памяти» любителя выпить, и номер этот знали немногие. Так что теперь в руках молодого человека были жизнь и смерть Алмазного короля.

«Раньше надо было думать. А раз уж стоишь здесь, то звони». Диск крутнулся в последний раз, и зазвучали длинные гудки.

— Алле, кто это?

Голос был довольно низким, с характерной для курильщиков хрипотцой.

— Мое имя вам ничего не скажет. Но, если хотите, можете называть меня Бич.

— И чем обязан столь позднему звонку?

— В последнее время меня стал беспокоить некто Джентльмен…

— Ну-у, это очень деятельный человек. И в сферу его интересов входит многое.

— Я догадываюсь. — Николай помолчал. — Совсем недавно в сферу его ведения прибавилась забота о вашем долголетии.

— Вы вступили на скользкую дорожку, молодой человек. Я знаю этого господина много лет. И у меня ни разу не возникло повода усомниться в его полной лояльности. Надеюсь, вы понимаете, что, если не предоставите убедительных доказательств, у вас могут воз— никнуть серьезные проблемы?

— Уже возникли, но ближе к делу.

— Слушаю вас.

— Сегодня ваш «Мерседес» был на станции техобслуживания, — сказал юноша.

— И что с того?

— О нем позаботились, я бы сказал, даже слишком…

— Не испытывайте моего терпения, — почти крикнул тот, чью жизнь Николай сейчас спасал. — Ну же, говорите!

— Загляните под бензобак. Там появилось весьма интересное приспособление. А маленькая коробочка с красненькой кнопочкой сейчас находится у столь любимого вами Джентльмена.

Николай повесил трубку и, оставив машину, пошел к вокзалу. Ничего в этом городе его больше не задерживало. А судьба врага отныне перестала интересовать.

— Прошу!

Широким жестом тот, кого называли Алмазным королем, распахнул перед Джентльменом дверцу «Мерседеса».

— Спасибо, Михалыч, я на своей.

Михалыч внимательно посмотрел на того, кого считал чуть ли не сыном. Открытый взгляд серых глаз был спокоен и дружелюбен, не выдавая и тени волнения.

— Что ж, как знаешь.

Кивнув своим мыслям, пожилой человек уселся в салон, и дверца захлопнулась, скрыв его за тонированными стеклами.

Тот, кто столь невежливо предпочел компании старшего комфорт собственного автомобиля, пристроился сзади, за джипом охраны. Его собственные быки держались чуть поодаль, не мозоля глаза. Предстояла поездка в соседнюю область, и он смотрел на дорогу, стараясь не отстать от «мерседеса» пахана. Вспомнилось, как пятнадцать лет назад его, впервые попавшего на зону за кражу, взял под свою опеку авторитет. Не особо балуя, но и не сильно доставая. Конечно, он был крепким парнем и мог постоять за себя сам. Но, если бы не покровитель, не подняться бы ему выше «мужика». И кто знает, может, так и сложилась бы его жизнь от ходки до ходки. И яркие недели на свободе перемежались бы долгими и унылыми годами за колючей проволокой. Да, жаль старика. Но, жизнь не стоит на месте, и его время прошло. Ведь глупо довольствоваться крохами, когда есть возможность подгрести под себя все. Если бы не старческое упрямство да устаревшие «принципы»…

«Мерседес» старика на минуту скрылся из виду, заслоненный пересекавшим дорогу автобусом. Но, вот путь освободился — и машина замаячила впереди.

«Чего тянуть? Долгие проводы — лишние слезы». А сентиментальность ему сейчас ни к чему. Едва выехали за город и замелькали редкие сосны, Джентльмен, достал из кармана пульт и надавил на красную кнопку.

Взрыв, против ожидания, оказался не таким уж большим. Но, машину охватило пламя, а заметавшиеся вокруг охранники уже спешно доставали огнетушитель. С переднего сиденья вывалился объятый пламенем водитель, и его обдавали струей углекислоты. Джентльмен смотрел на огонь, отражающийся в дымчатых стеклах дорогих очков. А на губах играла улыбка, скрыть которую он не очень-то и стремился.

— Хороший парень, в десяти картинах снялся, — раздался голос над самым ухом. — Правда, уже отошел от дел, да вот согласился уважить старика.

Не веря своим ушам, Джентльмен обернулся и побледнел.

— Михалыч, я…

— Не надо, Сашенька, я все понимаю.

Старик смахнул набежавшую слезу и пошел прочь. Затравленно озираясь, кандидат в покойники обнаружил своих быков лежащими подле джипа. На одежде их алели пятна крови, а кое у кого была прострелена голова. Помимо воли человек, бывший так близко к успеху, тихонько заскулил. Последнее, что он почувствовал, была теплая струя, сбегавшая по ногам. Но, ему совсем не было стыдно. Ему уже никак не было.

— Куда ездил-то? — Мартин с любопытством разглядывал Николая.

— Да так, отдал небольшой должок…

— Ну-ну, — неопределенно покивал тот, — ладно, держи вот.

И протянул юноше новенький паспорт.

С фотографии на Николая смотрел молодой человек с серыми глазами и светло-русыми волосами. «Николаев Николай Петрович», — было написано по-русски и по-английски.

Листая чистые, приятно шелестящие страницы, он выяснил новые подробности: двадцати двух лет, холост, не судим.

— Спасибо, — юноша протянул «крестному» руку, — сколько я должен?

— За все заплачено. Ты, главное, правильных людей держись. — И, давая понять, что разговор окончен, Мартин сменил тему: — Выезжаем завтра. Так что утром будь готов.

ГЛАВА 20

Когда шум боя стих и улеглось последнее эхо от грохота рушащихся зданий, Гн-трх снял шлем и тыльной стороной кисти вытер пот со лба.

Тут и там пороховой дым, подобный бестелесным, сизым волокнам тумана, стелился над тем, что еще недавно было оплотом мятежников. Разрушенные дома, упавшие изгороди и вырванные с корнем плодовые деревья. Артиллерийский огонь не пощадил ничего, оставив от цветущего города одни развалины.

Центральная площадь, на которой в последней схватке сошлись заклятые враги, безмолвствовала. Тишина после лязга мечей, криков умирающих и редких выстрелов из пистолей была столь пронзительной, что казалась нереальной. А ведь совсем недавно казалось, что шуму боя не будет конца, что он заполняет собой весь город, взметнувшись, подобно предвестнику конца света, над крышами домов. Разноцветные знамена непокорных лордов дополняли какофонию, хлопая на ветру, подобно крыльям диковинных птиц.

Но, вот все кончилось, и наступила звенящая тишина.

Однако усталый разум выдавал желаемое за действительность. Повсюду слышались стоны раненых. Кто-то мучимый жаждой просит пить. Кто-то слезно умоляет товарища оказать ему последнюю милость и добить, чтобы не страдать… Стоны и призывы о помощи будут раздаваться под знойным солнцем долгие часы, пока не осмелятся покинуть убежища женщины и старухи и не начнут оказывать помощь защитникам и предавать земле тела павших.

Да, и на этот раз ведомые им воины победили. Но, поля останутся неубранными, перестанут плодоносить сады, оставшиеся без хозяйской руки, и несколько сотен молодых девушек так и не услышат заветных слов следующей весной. Ибо те, от кого ждали пылких и нежных речей, остались лежать на этой площади кучей окровавленного тряпья. И уже никогда не завершатся начатые дела, отмененные бессмысленной и расточительной смертью.

— Поймали главарей, Великий.

— Ведите.

Нет, он не собирался предаваться душеспасительным беседам, и зачинщиков мятежа ждала неминуемая смерть. Но, посмотреть на взбунтовавшихся лордов хотелось. Видимо, так уж люди устроены, и то, что в большинстве случаев служит величайшим благом, одновременно является страшным проклятием. Ведь недовольство существующим положением вещей заставляет двуногих двигаться по пути прогресса. Но, оно же иногда приводит к таким вот бессмысленным бунтам.

Несмотря на то что Гн-трх и его потомки были воинами, они не любили жестокость. И каждый раз при виде последствий очередной карательной акции сердце Императора охватывала печаль. Практически полностью лишенный такой человеческой составляющей, как способность к творчеству, и прекрасно осведомленный об этом, старый воин тем не менее умел мечтать. Но, в силу своей душевной организации мечтал он не о будущем, а о прошлом. О своем прошлом, которое для этих людей должно стать будущим. За четыреста лет, отделявших его от принятия судьбоносного для планеты решения, сделано многое. Достаточно сказать, что Верховный исключил такую форму человеческих отношений, как рабовладение, сэкономив тем самым тысячелетия застоя и ни к чему хорошему не приводящих восстаний. И знания. Там, откуда он пришел, в него на подсознательном уровне заложили массу всевозможных знаний. И совсем не нужно специально обучать кого-то и насильно внедрять ту или иную технологию. Местное население было достаточно сообразительным, чтобы просто раз или два продемонстрировать им образец оружия или инструмента, для которого, по его мнению, пришло время. А спустя десяток лет, глядя на то, во что вылился полет местной фантазии, он и сам с трудом мог разобраться, куда же завели поиски любопытных умельцев. И что самое удивительное, эти штуки работали, причем порой, вместо того чтобы стимулировать, он и его Клан вынуждены были сдерживать особо ретивых. Неслись по дорогам почтовые кареты, развивалась банковская система, и уже делало первые шаги книгопечатание.

По сути, Гн-трх не был правителем этого мира, он отвел себе роль корректирующего. Пресекал усобицы и подавлял, как сейчас, попытки обособиться. Ведь отделись эти три лорда от государства, занимающего весь континент, и следующим шагом будет грызня, затеянная ими даже без повода. А три провинции, отброшенные на несколько десятков лет назад, будут служить досадной помехой в достижении поставленной Императором цели. Ведь это полная чушь, что война способствует развитию научно-технической мысли. Прогресс — это прежде всего творчество. А голодный и страшащийся смерти индивидуум по определению не способен додуматься до чего-то значительного, только до какой-нибудь гадости. Но, как раз в этом направлении двигаться не было нужды.

Также Гн-трху удалось избежать религиозных крайностей. Человек — сам творец, и ни к чему развивать в нем комплекс неполноценности, создавая предмет поклонения, недостижимый в принципе. Нет, ни в коей мере он не проводил политику воинствующего атеизма. Хочешь верить — верь. Тем более если вера помогает жить, служа своеобразным психологическим компенсатором. Гн-трх всего лишь не давал шибко верующим ударяться в крайности.

Слишком много действительно стоящих дел, чтобы тратить силы по пустякам.

А возникший было в первые годы культ его особы Верховный быстренько пресек, потихоньку «выпив» самых рьяных почитателей. Кстати, ни капли веры в него у «выпитых» не было — хитрые циники, не мудрствуя лукаво, надеялись получить с нового культа дивиденды.

Четыреста лет. И первобытнообщинный строй бронзового века его стараниями развился в относительно цивилизованное общество. И уже предпринимаются попытки освоения других материков. А в одной из провинций какой-то землевладелец умудрился подняться в небо на заполненном дымом огромном бурдюке, сшитом из пропитанных лаком шелковых полотнищ. Жизнь шла своим чередом, и через каких-нибудь лет пятьсот потомки этого землевладельца смогут выйти в космос.

Если бы не другая ветвь его отпрысков, Гн-трх был бы почти счастлив. Но, увы. По-прежнему тут и там проводились облавы. Правда, довольно часто это была ложная тревога, но попадались и действительно опасные случаи. Выжившие демоны стали гораздо осторожнее. Но, если мать во время родов умирала со счастливой улыбкой на губах, местные органы управления обязательно сообщали о печальном инциденте. Посланный на вызов представитель Императора по одному ему ведомым признакам определял, является ли младенец полукровкой, и в случае положительного теста забирал новорожденного с собой. Примерно половина подрастающих ребятишек, окруженных должным вниманием, становились последователями и соратниками. Тех же, кто не смог адаптироваться, безжалостно уничтожали. Жестоко? Да жестоко. Но, слишком высоки были ставки, и, пожалев сегодня одного с виду невинного младенца, завтра правящий Клан мог получить десяток неуправляемых монстров, сеющих панику и подрывающих авторитет Высших.

Правитель, скромно не считавший себя таковым, покачивался в карете, слушая доклад приближенного. Чиновники и знать были непременно уроженцами этой планеты. Клан Гн-трха был Высшими. Членов его уважали, само собой, побаивались, но они априори были хозяевами. И ни о какой службе не могло быть и речи. Только единомышленники, для которых не может быть иного жизненного пути. Конечно, вполне можно было и устраниться от подобного рода мероприятий. Но, так уж устроена людская психология, что для нормального функционирования исполнителю нужна высшая инстанция. Откажись Гн-трх выслушивать эти доклады, переложив эту заботу на плечи кого-нибудь из Клана, тем самым он потерял бы статус Верховного, породив ненужное брожение в умах царедворцев. А так Высший держит руку не пульсе, и государственная политика вершится не кучкой хищников, упивающихся вседозволенностью, а элитой, состоящей из коренных жителей.

— Если можно, поподробнее об этом летающем недоразумении.

Казалось, Верховный спит, не особо вслушиваясь в плавно текущую речь придворного.

— Да так, ничего особенного, — поспешно промолвил докладчик, — богатый бездельник в попытке разогнать скуку…

— Это хорошо, что скука разгоняется подобным образом. Назначьте ему аудиенцию. Скажем, завтра.

— Увы, мой господин. Провинция отстоит на два дня пути…

— Что ж, тогда завтра пошлите курьера. И пригласите любознательного господина и примите его со всеми подобающими моему личному гостю почестями.

— Будет исполнено, Верховный.

Зачем это надо правителю, чиновник не задумывался. Пожелание Высшего было для него равносильно закону. Гн-трх невольно улыбнулся. Ни одна социальная прослойка не плодится со скоростью чиновничьего аппарата. Казалось, они клонируются, отпочковываясь друг от друга. Одинаково деловитые, с выражением готовности на лице и умением изображать видимость деятельности. Вот и сейчас сидящий перед ним человек не выражал никаких эмоций. Винтик, подобный тому, каким когда-то был он сам. С той лишь разницей, что над созданием Гн-трха пришлось потрудиться множеству генных инженеров, а эти плодятся сами, чуть ли не с самых пеленок готовые к исполнению долга. Но, тут Верховный был бессилен. И в той оставшейся где-то далеко империи чиновничий аппарат достигал чудовищных размеров. Видимо, такова цена, которую должно платить государство, если хочет существовать.

— Да, и организуйте доставку всего необходимого для демонстрации полета. И помните: он мой гость.

Что ж, судя по всему, пришло время. Он сам планировал это лет через сто. Но, однажды выпустив джинна из бутылки, приходится поспешать, чтобы успевать его контролировать. А ведь Верховный — единственный на этой планете, кто скучает по полетам. Закрыв глаза, Гн-трх представил себя в боевом скафандре, полным энергии и выпустившим закрылки. Антигравитационные компенсаторы работают на полную мощность. И он, молодой сержант, сжимая в руках УСП (универсальное стрелковое приспособление), заходит на цель. Да-да, в той жизни он был всего лишь сержантом. Правда, как и в любого наемника, в него было заложено множество знаний, делающих его универсалом. Но, служил он сержантом, лишенным излишних амбиций и верным подписанному с Империей контракту.

Заметив мечтательное выражение на лице Императора, придворный умолк, выжидающе глядя на господина. А тот неожиданно посмотрел на собеседника и попросил, что было равносильно приказу:

— Сегодня вечером ко мне всех портных. И производителей шелковых тканей, а также канатчиков.

Затребованные им мастера и владельцы мастерских немного робели пред ликом Верховного. Но, Император был весел, приветлив и очень внятно и лаконично изложил свою просьбу, подкрепив ее чертежами и подробными пояснениями. И никто не задался вопросом: а для чего это надо? По определению воля высшего существа была законом и руководством к немедленному действию.

Несмотря на высокую технологичность общества, которому Гн-трх служил до того, как попасть на эту планету, все десантники владели множеством древних умений. Любой мог сражаться мечом, изготовить в походных условиях лук или катапульту. И сейчас Верховный думал о парашюте. Нет, не о военном его использовании и не о спортивных достижениях. Тем и другим займется аристократическая молодежь, стоит ему только подать пример. Он с усмешкой подумал, что уже через год к нему на аудиенцию станут проситься поклонники новой забавы, желающие устроить воздушный турнир. Каждый уважающий себя вассальный дом наравне с охотничьими выездами будет устраивать «вылеты» на воздушных шарах. И, не желая уступить пальму первенства соперникам, многие достигнут вершин мастерства в новом умении. А бравые вояки потребуют золота на оснащение каждого полка подобным новшеством.

Но, в этот день он, как мальчишка, мечтал просто о полете. И пусть это не управляемое парение в боевом скафандре, позволяющее изменять направление и зависать над любой точкой. Все равно Гн-трх уверен, что хорошо забытая забава доставит ему много радости.

Изобретатель, оказавшийся мужчиной лет тридцати, с голубыми глазами и рыжими волосами, производил впечатление вечного мальчишки. Слегка смущенный толпой придворных, он поначалу робел. Но, едва речь зашла о демонстрации летательного аппарата, сразу оживился и, явно забыв, кто с ним сейчас беседует, отчаянно спорил, защищая ту или иную особенность конструкции. Пусть, это его день.

— Что ж, давайте демонстрируйте.

И, повинуясь указаниям энтузиаста, помощники зажигают горелку. И бесформенная куча материи, занимающая значительную часть поля, выбранного для демонстрации, зашевелилась, вздымаясь подобно груди сказочного великана. Спустя непродолжительное время шар принял свои естественные очертания, поднявшись над корзиной огромным белым пузырем. Когда же Верховный забрался в гондолу, по толпе придворных пронесся восхищенный вздох. Раз уж высшее существо признало изобретение, то, значит, все в порядке.

Перед началом испытаний Император вызвал казначея и приказал тому щедро отсыпать гостю золота, дабы компенсировать затраты и вдохновить на новые изыскания.

Они поднялись километра на два, и Гн-трх стал надевать заплечный мешок. Молодой человек с недоумением смотрел на Верховного, пригласившего его в столицу и давшего ему возможность продемонстрировать плоды долгих и мучительных раздумий. Когда же тот, кого все называли Верховным, уселся на борт корзины, свесив ноги в бездну, воздухоплаватель подумал, что Император, впервые поднявшийся на такую высоту, лишился рассудка. Пытаясь спасти повелителя от —неминуемой смерти, он схватил его за плечо, но Верховный с легкостью отстранился:

— Не бойтесь, юноша. Я занимался подобными вещами задолго до вашего рождения..

И Верховный спрыгнул вниз. В отчаянии, что послужил причиной смерти великого человека, мужчина чуть было не последовал за ним. Но, инстинкт заставил его намертво вцепиться в борт гондолы. А вскоре над падающим телом Императора раскрылся разноцветный купол, к которому на множестве тонких бечевок был привязан сам Верховный. Человек же, стоявший в корзине воздушного шара, почувствовал себя маленьким мальчиком, случайно нашедшим хорошо известную родителям игрушку и с удивлением обнаружившим, что она таит в себе еще много неизвестных свойств.

ГЛАВА 21

Алексей Иванович заснул незаметно для себя. После хорошо сделанной работы сон на свежем воздухе как раз то, что нужно. Ему ничего не снилось, но пробудился он оттого, что чьи-то грубые руки прижали его к раскладушке, а в грудь уперся ствол автомата.

— Лежать, не двигаться!

Он и так лежал, а вот насчет «не двигаться» — это мы еще посмотрим. Головой крутить Смирнов не стал, неизвестно ведь, посчитают ли это движением. Но, скосив глаза, увидел, что сад наполнен людьми в черной форме с масками-шапочками на лицах. Распоряжался всем человек в штатском.

«Человек тридцать, и все с автоматами. Судя по всему, профессионалы». Смирнов был спокоен, ибо раз не убили сразу, значит, будет разговор. Конечно, сейчас он достаточно силен, чтобы «забрать» нескольких и уйти.

Но, что толку? Бросать дом, к которому так привык, менять место жительства и обустраиваться за границей? Нет, начинать жизнь беглеца в его годы как-то не хотелось. Так что подождем. Долго играть в молчанку, изображая крутых ребят, захватившие, вернее, попытавшиеся захватить его люди вряд ли станут. Не исключена также возможность простой ошибки. Маловероятно, что кто-то в этом мире осведомлен о его «подвигах». Остается последнее «дело». Но, тогда маску он не снимал, и связать его со смертью Большого Человека практически нельзя. То есть можно, конечно, но для этого нужен веский повод.