В воскресенье 11 ноября я заехал к нему. был еще Орест Минеев - бывший нач. острова Врангель, в последнее время - нач. проводки то в западном секторе Арктики, то на участках.
      Михаил - такой же, как всегда, только располнел, помрачнел, в генеральской форме.
      Дело рисуется так. Выйти отсюда кораблем, дойти до бухты Китовой, где базировался Берд ("Маленькая Америка"). Это - самая близкая доходимая точка до Южного полюса. Находится она приблизительно на 78о - в 1400 км. от полюса. Там устроить базу. Оттуда самолетами дойти до полюса перед началом полярной ночи, оставить там зимовку Минеева, а по окончании вернуться за ним. Тем временем корабль либо уйдет на базу, предположительно в Новой Зеландии, либо обойдет с океанографической экспедицией берега Антарктики, а, м.б., и всю ее.
      - Корабль?
      - Ледокольный пароход "Дежнев", у него запас угля на два месяца.
      - Сколько сил?
      - 2500, - ответил Минеев.
      - Мало, - сказал я.
      - Да. Но зато мореходен, а по дороге - шторма и ураганы. И хорош во льду.
      - Сколько самолетов?
      - Пять двухмоторных. Плюс парочку "У-2", - ответил Водопьянов.
      - Какие двухмоторные?
      - Сам еще не знаю. Хорошо бы "Дугласа", но они - иностранные. Ты не знаешь своих?
      Я сказал ему о новой ильюшинской машине. Он заинтересовался.
      - Поговори с Коккинаки, - попросил он.  - Узнай, можно ли поставить на них 82-ые. И вообще.
      - Лодку берешь? - спросил я.
      - Зачем?
      - Для ледовой разведки.
      - Нет. Я всегда найду льдину, чтобы взлететь на "У-2".
      - Неверно. Может быть битый, но плотный лед. И не взлетишь. А полынью для лодки всегда разыщешь. Ты на ледоколах плавал?
      - Никогда, - ответил он.  - Я летал.
      - А я плавал, - сказал я.  - И всегда видели полыньи. Да вспомни, и на полюсе были. Надо лодку!
      - А какую? - спросил он, сдаваясь.
      - "Ш-2".
      - Да их, поди, ни одной не осталось.
      - Я найду. Или поговорю с Яковлевым, он специально построит. И геликоптер надо.
      - Не нужно этого жука, - запротестовал Михаил.
      - Надо, - настаивал я.
      Так и не договорились об этом. Успеем, доломаю.
      - Сколько человек зимовка? - спросил я у Минеева.
      - Пять.
      - Это я - пятый?
      Он засмеялся.
      - Ишь ты, уже торгуешься за участие.
      - Сколько тебе надо груза доставить на полюс?
      - Семь тонн. Это - жилье, харч, приборы, снаряжение. И запас горючего для самолетов. Думаю иметь там и легкий самолет.
      - Мало. Папанину мы дали 11 с лишним тонн, - припомнил я. - А задачи у него были меньше. И без авиагорючего. Ты подсчитай лучше и с запасом.
      Разговор перешел на требования к самолетам. Михаил считал, что дальность должна быть 14-15 часов.
      - Смотри сам. 1400 км. в один конец. Пусть встречный ветер 100 км, итого - скорость 200. Семь часов, да обратно столько же.
      - Значит, - сказа я, - бензина надо на 20 часов. Поплутал, да подогрев, да может сел где-нибудь.
      - Плутать не будем - радиомаяк, - сказал он упрямо.
      - Ты не будешь, а другой будет. Тут надо весь расчет вести "на дурака", как американцы в ширпотребе. Вот давай прикинем, скажем, головную машину. Экипаж: ты, второй пилот, штурман, два механика обязательно, я, Минеев, да еще кто-нибудь из них, снаряжение, бензин на 20 часов. Ух, большая нагрузка!
      - А ты хочешь на первой? - спросил он Минеева.  - Лазарь-то пойдет со мной, это я знаю. Но первый полет разведочный, тебе, Орест, не обязательно.
      Минеев даже обиделся:
      - Кто капитан, кто летчики, ученые, штурманы, механики? -спросил я.
      Оказывается, об этом еще не думали - "Люди найдутся". Я сказал, что правительство, решая, будет учитывать две вещи: международную обстановку и людей. Тем паче, что проект придется писать мне.
      Договорились, что еще не раз обсудим все, прежде, чем сядем за докладную записку.
      Между прочим, Михаил рассказал мне забавную вещь. Когда он летел на Берлин в 1941 году, на обратном пути его самолет сел у линии фронта. Михаил сказал летевшему с ним Пусэпу и Штепенко, чтобы они имели в виду: его фамилия не Водопьянов, а Бронтман.
      - От этого тебе легче не будет, - засмеялся Пусэп.  - Водопьянова, может, еще пощадят немцы, а Бронтмана наверняка кокнут.
      На следующий день я был у Коккинаки. Рассказал ему весь проект, высказал свое мнение, сказал, что нужен очень авторитетный, властный и знающий начальник ("Шевелев?" - спросил он). Дело Володю очень заинтересовало. Про машину он сказал, что 82-ые уже поставил, но еще не пробовал. Настаивал на необходимости взять с собой лодку и геликоптер.
      - Незаменимая вещь, с борта может взлетать.
      Дальше разговор зашел вообще об авантюрах. Он держится очень насторожено: и хочется и колется. Опять вспомнили Галая.
      - Я не понимаю, - сказал он. - Почему он дал согласие взять тебя. Ты мой друг, но я всегда предпочту иметь 100 км. запаса.
      - Ты чудак, - сказал я.  - Что осталось от твоих полетов? Газетные вырезки, а кто их знает и найдет?
      - Это верно.
      - Кроме того, при современной авиационной технике и равнении на классного летчика - 100 кг. не вещь, пустяк. Полетишь ведь не на РД.
      - Это верно, - сказал он примирительно.
      - Кроме того, мне 40 лет. (тебе 42). Я могу участвовать в авантюрах еще не больше 5 лет (ты - меньше). И я не хочу даром работать на вас.
      - Это верно, - расхохотался он.  - Значит, я должен отныне иметь тебя на борту?
      - Обязательно! Кроме одноместных машин. С дураком я не пойду, а с тобой я пойду. Особенно, если второй будет перегонщик, типа Титлова.
      - Правильно, второй должен быть Титловым, - убежденно сказал он.
      - Вот тебе экипаж: ты, Титлов, штурман Аккуратов или Погосов, механик и я.
      - Зачем механик? - спросил он.  - Механики, знающие ероплан до точки, должны быть на земле. А маршрут?
      - Кругосветка. За 65часов. 5 посадок.
      - Погоди. 25000 км, по пять тысяч за присест. Скорость около 500... Гм.. Так, так... Может и выйти. Трудно. А сколько на земле?
      - На всю землю 15 часов.
      - Трудно... Но, может, можно.
      Видно, что я его разворошил. Уехал в 3 ч. ночи.
      Во время парада на Красной Площади 7 ноября встретил Марка Шевелева. Он очень обрадовался, и обратно пошли вместе. Сейчас он - начальник перегоночной трассы, сидит в Якутске, генерал-лейтенант. Спросил я его о причинах разлада с Головановым.
      - Разные точки зрения на будущее.
      - Кем он начал войну?
      - Подполковником, командиром бомбового полка. Потом сменил Водопьянова на дивизии. Очень умный, волевой, твердый человек.
      - Над чем работаешь?
      - Хочу заняться старыми делами., о которых говорили еще на норд-поле. Помнишь? Межконтинентальные связи. По мелочам не хочу разбрасываться. Заходи, поговорим подробно. У меня - португальский коньяк. А авантюру, столь любимую тобой, и тут найдем.
      В последние дни меня все больше и больше втягивают в избирательную компанию. Ох, тяжело, дело много!
      Вчера написал передовую об изучении боевого опыта Красной Армии.
      25 ноября.
      14 ноября из Москвы на Чукотку вылетел двухмоторный самолет "СССР Н-362" полярной авиации (типа "Си-47"). Летчик Михаил Томилин, штурман Сашка Погосов. Экипаж - 6 человек, на борту -16 пассажиров, в т.ч. 5 женщин и 7-милетний ребенок. Накануне отлета вечером Сашка Погосов был у меня, пошли обедать ко мне, выпили, съели пельмени, договорились, что он будет нам писать.
      Мы дали заметку об отлете.
      15 ноября я получил телеграмму от Сашки из Архангельска (вернее - с борта самолета). "Посадка в Архангельске во столько-то, взлет во столько-то, взлет и посадка ночью".
      Вечером я позвонил зачем-то Новикову (Папанин в отпуске, он его замещает).
      - Вот ты там написал о Томилине, - говорит он, - а мы его сейчас ищем.
      - Как так?!!
      Оказалось, самолет вылетел вечером из Архангельска. В полночь с 14 на 15 должен был придти в Дудинку. Не пришел. В 2 часа с чем-то 15 ноября сообщил, что горючее кончается, идет на вынужденную. Через час сообщил, что сел благополучно. В 7 ч. утра сказал, что бензина нет, харча у пассажиров нет, теплой одежды нет, пассажиры замерзают, координат не знает. Его немедленно начали искать находившиеся на севере Титлов и Андреев. Через день он сообщил свои координаты: получалась южная часть п/о Ямал. Новиков послал туда Крузе, Мазурука, отменив его полет в Берлин. Обшарили все - нету, видимо - координаты липа.
      А Томилин слал все более тревожные телеграммы. Новиков сообщил в правительство. Делом занялся лично Маленков. Предложили ВВС послать 2 машины, ГУГВФ - две, ВМФ - одну, НКВД - две. Послали.
      Пользуясь редкими работами рации Томилина, запеленговали его из Москвы и других мест. Оказалось, что сидит совсем не там, а гораздо южнее, в среднем течении реки Пур. Перенесли поиски туда.
      К тому же в одной из последний радиограмм Томилин сообщил, что кругом лес. Турки, раз лес - так не может быть Ямала! Вышли наземные партии. Самолеты за ночь доскакивали из Москвы в Дудинку и утром начинали шарить.
      Днем 22-го мне позвонил Новиков домой.
      - Приезжай! Нашли! Крузе снял сегодня утром и доставил в Дудинку.
      - Как, все живы?
      - Все живы!
      Приехал. Верно: 22-го в 8:27 утра Крузе их нашел, сел, забрал, привез в Дудинку. Нашли их в км. от устья реки Паселька (приток Таза), в 600 км. от Дудинки на юго-юго-юго запад. Эк, куда занесло! С пеленгацией все совпало.
      Я записал основные данные. Поспелов решил послать на визу Маленкову, поскольку он занимался этим делом. ДО сих пор не вернулось. Сегодня утром мне позвонил Мазурук.
      - Вчера вечером прилетел из Дудинки, руководил всей операцией. Целая эпопея. Обошлось в 2 млн. рублей. Налетали 400 часов. 10 машин искало.
      - Сколько из них налетал Титлов? 100 часов?
      - Правильно, ровно 100. Не человек, а машина!
      - Кстати, а что с машиной?
      - Посадил Томилину штурмана Падалко и отправил дальше на восток. А Погосова привез с собой, разбираться.
      Вчера у нас в клубе было выступление Мессинга - отгадывание мыслей на расстоянии. Мы приехали поздно, в конце первого отделения. На сцене сидело жюри. Аркадий Баратов, Левка Хват, какой-то профессор психологии, и еще несколько человек.
      Мессинг - невысокий, щуплый, с огромной шевелюрой черных завитых волос, очень нервное лицо, узкое, семитского типа, воспаленные глаза, бледная кожа, черный костюм, белая сорочка, бабочка. Говорит по-русски очень плохо, непонятно, обрывисто.
      Техника была такой. Люди писали задание. Их получало жюри, вызывали автора ("индуктора" - как его называл Мессинг). Мессинг брал его левую руку, закрывал своей рукой глаза, напрягался (почти трясся), вдруг нервно захватывал левой рукой индуктора свою правую руку у запястья, говорил "внушите!" (внушайте) и, не отпуская руки индуктора, ведя его за собой, шел выполнять мыленный приказ. По окончании жюри оглашало задание.
      Задания были такие:
      Пойти в 15 ряд амфитеатра, на 16 место и привести оттуда девушку.
      Пойти в 18 ряд амфитеатра, найти под ковром у 17 места записку, принести ее, подчеркнуть там слово "СССР".
      Пойти в такой-то ряд, найти девушку на таком-то месте, взять у нее сумку, достать оттуда блокнот.
      Пойти опять в партер, найти такого-то человека, вынуть у него из кармана очки и одеть их на такого-то. А этот в свою очередь должен был одеть из на третьего. Тут Мессинг запротестовал: "я не могу внушать товарищу, чтобы он одел очки на третьего!" Но задание он, следовательно, мысленно прочел.
      Подойти к человеку у дверей, которого зовут Н.И. (Ник. Иванович директор клуба), снять с него шапку и одеть на такого-то.
      С завязанными глазами проделать такой же номер: пойти, найти там-то человека, найти у него в кармане книжечку, расписаться на такой-то странице.
      В заключение он предложил "сложный" номер. Он попросил у публики футляр от очков. Несколько раз обнюхал его, передал жюри. Потом ушел за кулисы вместе с секретаршей и добровольцами - караульными. Жюри должно было спрятать футляр, а он (на этот раз без руки, без непосредственного соприкосновения с индуктором) брался найти.
      Ушел. Левка взял футляр, прошел в первый ряд, где сидел я, Зина и Аня Мержанова, и спрятал у нас под ковер. Мессинг вернулся. Левка стал рядом, смотря в сторону, чтобы не передать глазами, руки по швам. Тот повел его в партер, прошел мимо нас раз, два. Левка мысленно говорил - "не туда, обратно", "налево". Тот поворачивался. Лицо его было бледно, глаза полузакрыты, он шел пригнувшись, как будто принюхиваясь, дышал прерывисто и часто, как собака, идущая по следу. Время от времени он отрывисто и почти страдальчески кричал Левке: "Внушайте! Внушайте!", "Что же вы не приказываете!"
      Вот он третий раз остановился около нас, резко поднял с места Аню, Зину, секунду поколебался, нагнулся и достал из-под ковра футляр.
      Хват рассказывал мне о нем еще несколько дней назад. Он говорит, что ученые объясняют это какой-то сверхчеловеческой восприимчивостью, необъяснимой при наших современных познаниях. Сам Мессинг - психиатр, много работает над собой, называет эти концерты "научными экспериментами".
      В "Труде" Сысоев предложил ему пойти в кабинет редактора, открыть левый ящик и достать строчкомер. Мессинг пошел, открыл ящик и остановился в нерешительности: он не знал, что такое строчкомер. Сысоев мысленно представил его себе, тогда он взял.
      Горелик рассказал о разговоре с его секретаршей. Как-то она под дороге к нему зашла зачем-то к директору гостиницы. Он спросил: почему он опоздала? Она ответила, что задержалась в трамвае.
      - Разве мне можно лгать? - усмехнулся Мессинг.  - Вы были у директора гостиницы и разговаривали о том-то и о том-то.
      Ее спросили: женат ли Мессинг?
      - Какая же женщина сможет ужиться с таким мужем?! - резонно ответила секретарша.
      - Вот бы Магиду такую способность! - с ужасом предположил Вавилов.
      5 декабря.
      В воскресенье, 2 декабря, мне домой позвонил нач. Политуправления Новиков (он остался за Папанина) и сообщил, что указ о награждении полярников подписан.
      - С чем тебя поздравить? - спросил я.
      - С орденом Ленина, - отвечал он.  - А тебя - с Красной Звездой.
      Итак - четвертый орден.
      Вечером они прислали мне статью Папанина. Я ее выправил и сдал в набор. Дали на 5 колонок. Затем, около часу ночи, получили указы - включительно по орден Трудового Красного Знамени. Следовательно, сам себя не видел. Но вчера я подъехал в ГлавСевМорПуть, посмотрел списки. Иду по разделу Красной Звезды под № 29.
      В редакции без особых изменений. Вчера ночью Сиротин сказал мне, что с 15 декабря будет шесть полос и тираж - 1.5 млн. экз. Значит: отпуск -ау!
      Написал для "Огонька" беседу со Збарским - включил, как было эвакуировано тело Ленина. Они пошлют на визу Берии.
      Вчера позвонил мне Рохлин - из шахматной секции Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта. Сообщил, что на международный турнир в Лондон едут от нас 5-7 шахматистов (декабрь - январь), в том числе Смыслов, Болеславский и еще кто-то.
      - Не смогли бы и вы поехать с нами? - спросил он.
      - Я бы смог и с удовольствием, но вряд ли мне удастся вырваться.
      - А если мы поставим этот вопрос перед Романовым и перед редакцией - вы возражать не будете?
      - Ради Бога.
      Выборная компания до сих пор идет без группы. Все информацию о выдвижении в комиссии, о работе и проч. даем мы. Вот шалопаи!
      По делу Магида есть решение КПК, утвержденное ЦК. Его заявление о барохольстве военкоров признаны неправильными и недобросовестными, предложено снять его с работы. Это и сделано неделю назад.
      Начинаем брать на работу группу окончивших литфак МГУ.
      10 декабря.
      В прошлый понедельник в ЦК было совещание редакторов. Предложили две вещи: 1).поменьше пользоваться штампами и трафаретами, уменьшить количество превосходных степеней и высокопарных прилагательных (по сему поводу у нас сегодня напечатан обзор печати), 2). писать скромнее о наших достижениях, поменьше кричать о восторгах, памятуя, что народ перенес очень большие невзгоды и сейчас живет трудно. Давно пора!
      Выходить на шести будем, видимо, с 15-го.
      В Москве очень туго с энергией. Каждый вечер выключаются десять заводов. Но ни одного дома!
      15-го в Москве состоится конференция трех министров. Это - бомба, сенсация в международном мире. Яша Гольденберг считает, что это - последняя попытка договориться. Начинаем уделять больше внимания иностранным делам. Раньше давали им полосу, уже с неделю нам предложено давать не меньше двух полос. Есть еще одно указание: не давать фото. Фотографы ходят, повесив носы.
      В Москве бездна разговоров о кражах и грабителях. Ходят всякие истории, а люди боятся ходить.
      18 декабря.
      Вчера был на приеме в "Метрополе" в честь футболистов "Динамо", вернувшихся из Англии. Там они произвели сенсацию, выиграв два матча ( у "Арсенала" и "Кардиер-сити"), и две вничью ("Челси" и "Глазго"). Общий счет голов 19:9 в нашу пользу.
      На приеме было скучновато.
      Занятный разговор произошел у меня с Николаем Королевым, абсолютным чемпионом СССР по боксу. Это звание он, кажется в четвертый раз, завоевал 6 или 8 декабря. Мы были на матче в Госцирке. Сначала шли разные пары. В заключение - Королев и Навасардов, финалисты розыгрыша. Королев - невысокий, плотный, лысый, а Навасардов - здоровенный высоченный грузин, на полголовы выше его и, очевидно, на несколько кг. тяжелее. Народу было битком. Притихли. Первый раунд. Примериваются. Второй, третий, четвертый, пятый полное превосходство Королева. Просто непонятно, как в семи предыдущих боях Навасардов мог три раза у него выиграть, настолько уверенно выигрывает сейчас Королев. Он гораздо техничнее, его удары - очень вески. Когда раздается полновесный удар - кажется, шатается цирк. Могуч удар и у Новосардова. Я с ужасом подумал - вот бы оказаться между ними. Шестой раунд - оба вымотались и дрались еле-еле.
      На банкете Королев сидел вместе с другими боксерами - Градополовым и пр. Ко мне подсел редактор "Красного Спорта" Борис Корельников. Мы говорили с ним о его замысле - издавать журнал "Мир путешествий". Я обещал ему поддержку Папанина, Федорова, Громова и др. Потом попросил познакомить меня с Королевым.
      - Коля! - позвал он его.  - Познакомься!
      Королев отвел свою даму на место и подошел. Невысокого роста, в ладном костюме, он не производит впечатление чемпиона, тем более Самсона, просто нормальный средний человек. Я обратил внимание на руки - небольшие мужские ладони, крепкое, но не очень, пожатие. Широкое, почти круглое лицо, маленькие, внимательные, очень веселые, пожалуй - насмешливые глаза. На правой щеке - бородавка, и из нее пучок длинных (5-7 см.) рыжеватых волос.
      - У меня к вам вопрос, - сразу начал я. - Вот я говорил товарищам: что будет, если я подойду к группе Королева и пихну одного из них. Вы стукнете?
      - Да, - ответил он, недоумевая от внезапности такого салонного разговора.
      - И сколько я буду лежать? В минутах?
      Он засмеялся и поднял палец.
      - Один.
      - Чего - один?
      - Один час.
      - И как это будет называться - крюк?
      - Нокаут, - ответил он и повторил с явным профессиональным удовольствием.  - Нокаут.
      - А куда будете бить? - не отставал я.
      Он посмотрел на меня с недоумением.
      - Вот это вам совершенно все равно, - ответил он. Потом подумал и сказал: -наверное, в щечку. Легонько. У меня ведь рука тяжелая.
      - Сколько весит ваш удар?
      - 300 килограммов.
      Я не понял.
      - Ну представьте себе, - пояснил он, - что вас со скоростью поезда, скорого поезда, внезапно стукнет в челюсть железная балка, которая весит 19 пудов.
      Н-да...
      - Вы, наверное, не боитесь ходить по ночам? - полюбопытствовал сидевший рядом майор.
      Он расхохотался.
      - Нет, не боюсь.
      - А не приходилось вам пускать кулак в ход на улице? - не унимался майор.
      - Только один раз, - с сожалением ответил боксер.  - Я возвращался с женой. А живу на Сходне. К ней пристали двое. Я их попросил отойти. Не дошло. Я им сказал: я - Королев. Опять не дошло. Лезут. Жена стукнула одного по щеке. Они оба замахнулись. Я прикинул - какой прежде ударит, и двинул его легонько в щечку. Он упал, как будто его подкосили и лежит.
      - Второго не пришлось?
      - Нет.
      Я решил проведать у него его мнение о самом себе.
      - Скажите, вот мы сейчас вылезли с футболом. Набили англичанам. Есть еще один вид спорта, который весом не меньше, в котором политики еще больше, в котором резонанс среди масс еще звучнее...
      - Особенно в Америке, - перебил он, сразу став очень внимательным и настороженным, как во время боя.
      - Да. Так вот, можем ли мы, в силах ли сейчас выступить на этой арене.
      - Я вам одно скажу, - ответил он быстро, и было видно, что этот вопрос для него не нов, и он внутренне его уже решил в свою пользу.  - Надо попробовать.
      - Но вы понимаете, что тут нельзя просто пробовать. Мы - СССР, а не Эквадор.
      - Надо попробовать, - повторил он и широко улыбнулся.
      - Кто сейчас чемпион мира?
      - Джо Луис, негр.
      - Сколько он весит?
      - 92 килограмма. Такие противники у меня бывали. Видите ли, нам уже пора выходить на международный ринг. Надо ликвидировать боязнь перед иностранцами, к которым мы с детства по литературе чувствуем почтение. Начитались Джека Лондона, и считаем их сильнейшими. Почему динамовцы не выиграли у "Челси" - начитались о том, что английский футбол - лучший в мире. Я тоже читал Лондона. А потом пришлось несколько раз выступить заграницей. Первого я свалил за 14 секунд. Второго - тоже в первом раунде.
      - Вы помните, как приезжал Марсель Тиль. Он не дрался, а проводил показательное выступление. Он только тыкал: " се-ту", "се-ту" - вот, мол, я могу сюда ударить, тут не защищено.
      - Все это чепуха. Я недавно ездил в провинцию (кажется, он сказал в Ташкент, не помню точно - ЛБ). Тоже проводил показательные выступления. Мне пришлось провести подряд 14 раундов. И я всех легонько тыкал, как Марсель Тиль. Они же мне не нанесли ни одного удара. Почему? Боялись. Так и там.
      - Но нам непривычны их условия. У них бьются до победы.
      - Не обязательно. И по очкам тоже.
      - У них 15 раундов!
      - Это не страшно. Мы дрались 3 и сдыхали на третьем. Установили 5 сдыхали на пятом, потом на шестом. Следовательно, все дело в распределении сил. Так я делал в последнем матче с Навасардовым, так будет и в другом матче - скажем, с Джо Луисом.
      27 декабря.
      Позавчера, 25-го, в Москве закончилось совещание трех министров Молотова, Бевина и Бирнса. После провала Лондонской конференции казалось, что общая точка почти насквозь покололась. Ан тут нашли общий язык. Сегодня опубликовано большое коммюнике.
      Несколько дней назад Заславский написал в "Правде" статью (кажется, под заголовком "Вопросы, требующие ответа"), в которой резко и ехидно недоумевал - почему союзники нервничают по поводу наших войск в Иране, в то время, как неизвестно зачем их войска стоят и в Иране, и в Китае, и в Гонконге.
      Спустя пару дней т. Молотов устроил прием в честь приехавших министров. Был там и Заславский. К нему подошли американцы из посольства и сказали, что с ним желает познакомиться заместитель Бирнса. Заславский подошел. Тот стал доказывать, что Давид Иосифович не прав. "А мне кажется, что я прав, иначе бы я не писал". Немного погодя подошел английский зам. посла и сказал тоже самое, добавив, что "наши заокеанские друзья очень нервничают по поводу статьи".
      Потом, проходя мимо, увидел Заславского т. Молотов. Остановился, поздоровался. Спросил
      - Ну, какие отклики на Вашу статью?
      - Да вот, расценивают ее за рубежом, как мнение советского правительства, - сказал Заславский.
      - Ну что ж, они, пожалуй, не ошибаются.
      История пассажиров Томилина продолжается. Как уже записывал, они вылетели из Москвы 20 декабря на Чукотку. На борту - 5 чел. экипажа (штурман Погосов), 16 пассажиров, в том числе один ребенок. Самолет заблудил, израсходовал горючее (на этапе Архангельск - Дудинка) и сел в 600 км. к югу от Дудинки. Вот куда унесло! Искали их 8 дней, гнали из Москвы до десятка машин. Вмешался в это дело Молотов.
      Жрать было нечего, мерзли. Наконец, нашли - с помощью мощного московского пеленга. Нашел Крузе. Привез их в Дудинку. Решили отправить их дальше и Титловым. Поднялся и сел сразу за аэродромом, снес шасси, помял крыло. Тем временем перегнали в Дудинку самолет Томилина, и Мазурук не нашел ничего лучшего, как (при наличие нескольких экипажей) отправить пассажиров дальше с Томилиным. Не долетая Тикси, он опять заблудил, опять израсходовал горючее и сел. Сломал машину (шасси, помял крылья), как выяснилось - в 2 км. от Тикси. Тогда отправили из Москвы летчика Каминского. Взял он их в Тикси на борт, поднялся, загорелся, сел. Люди выпрыгивали на ходу. Часть поломало руки, часть ноги, часть обгорело. Самолет и все вещи сгорели. Сейчас за ними вылетел из Москвы Крузе.
      На этом дело в полярной авиации не кончилось. Дня два назад в Дудинке поднялся самолет Андреева (тоже "Си-47", как и те), на высоте 300 метров загорелся. Четыре человека экипажа и 6 пассажиров погибли. Причины неизвестны.
      Вчера я говорил с Ляпидевским. Он работает сейчас в Госконтрле, инспектором по авиации. Я предложил ему поставить вопрос о создании Государственной авиационной инспекции при СНК, которая была бы независима от ведомств, не боялась за пайки, за квартиру и т.д. Это дело поддерживает и Кокки. Толе идея понравилась.
      С 26-го у нас - шесть полос. "Известия" - тоже с 25-го. И нам и им до 15 февраля - на время выборов. Материал идет случайный, пока еще не нашли типа. У нас идет много материала - до трех полос. Никакой выборной группы по-прежнему нет, основной материал по-старому даем мы - полосу, примерно. И людей не добавили, если не считать трех учеников - Пономарева, Новоскольцева и Зарапина.
      Несколько дней назад был снова у Водопьянова. Он мне показал напечатанное на машинке сырое - программа экспедиции, ее задачи, характеристику научных наблюдений, и попросил составить докладную в ЦК. Я посоветовал ему поговорить с Папаниным. Водопьянов несколько нервно относится к этому, т.к., видимо, боится, что тот будет претендовать на командование, хотя тут же сказал:
      - Пусть командует. Я возьму на себя летный отряд. Все равно пойду на первом самолете и сяду, хоть разобью машину. А остальные машины - посадим легко. А ты пойдешь на первом или втором.
      Рассказал он мне о своем разговоре со Сталиным в начале войны. Водопьянов просился на фронт.
      - Будь я командиром части, - сказал Хозяин, - обязательно дал бы вам любой самолет.
      После этого его назначили на дивизию.
      Вчера я написал докладную записку об экспедиции на имя т.Сталина (3,5 страницы). Изложил задачи и общий план. К записке будут приложены приложения (графики, расчеты). Послал Михаилу. Сегодня он звонил мне, очень понравилось. Собирается поговорить с Папаниным и послать через несколько дней.
      Вообще, идеи носятся в воздухе. Был у меня в редакции Алексеев. Хочет лететь на дизельной двухмоторной машине без посадки от Москвы до Порт-Артура. От Иркутска до Москвы уже ходил. Беседовали с ним и об экспедиции на юг. Считает реальной, выбор "Дежнева" - удачным, но, как и я, считает самолеты "Ли-2" или "Пе-82" (Ли-2 с 82-ми моторами) неудобными, надо отечественные, хотя их подходящих для этой цели и не видит.
      Вчера был у меня Черевичный. У этого план другой: нынче весной отправиться 4-5 самолетами в район полюса недоступности, покрыть посадками весь район, взять глубины, проследить течения, дрейф и т.д. Один самолет посадить базой, а остальными все обследовать. В полете 1,5-2 месяца.
      - Иначе, Американцы нас обгонят.
      28 декабря.
      Сегодня в Кремле М.И. Калинин вручал ордена полярникам. Вручил и мне Звезду. Выступил с умной речью. Потом фотографировались. Во время съемки он все расспрашивал Папанина о том, что делается сейчас на Енисее, на Оби. Выглядит хорошо, хотя и долго болел.
      Орден я обмыл коньяком и водкой "Охотничьей". Вечером Папанин позвонил мне домой, сказал, что хочет отправить Новикова по зимовкам - вручать ордена - не полечу ли я с ним?
      Я ответил междометием.
      1946 год
      10 января.
      Вот и Новый год наступил, и наступил весьма бурно для нас, активным до предела.
      Встречали Новый год у нас. Хотя, раз в жизни, 31-ое выпало на понедельник, но мы все же работали. Однако, в 11:45 ушли из редакции и ровно в полночь выпили за ушедший, потом за пришельца. Собрались подходящие: Сеня Гершбрег, Мартын Мержанов, Володя (Верховский? - СР), с женами, Зинина подруга Марина с мужем, был даже своей генерал - Александр Палыч Блинов (приятель Марины) с женой, хороший мужик, был Рачик, была Маша Калашникова.
      Часика в 4 ушли в редакцию, посидели там часа полтора, вернулись и продолжали пир до 8 ч. утра. Затем легли
      В 4 часа дня опять собрались, допили, доели. В 7 часов вечера заехал Сурен Кочарян и Рачик и увезли к себе ( к Сурену). Был там еще композитор Ашот Сатян, председатель Армянского комитета кинематографии Серго Баградян, Сурен с женой, Рачик, я с Зиной и Мартын Мержанов с Аней. Пили чудесные вида "Васкеваз" (золотая лоза), "Арени", коньяк "Армения" и "Двин" - новый коньяк, выпущенный в честь 25-тилетия Армении, еще не поступивший в продажу, чудесного аромата, крепкий, пьешь - и как будто тебя двигают стальной балкой. Сурен читал стихи, произносил тосты - длинные, витиеватые, сложные. Ушли в 3 ч.
      7-го Мартын устроил ответный прием. Были те же, плюс Каро Алабян, Юра Лукин и жена Вольского. Сатян играл свои вещи "Песня воина" - чудесный лирический плач воина издалека по родине, почти физическая тоска, и "Застольную" - умную, хорошую, очень своеобразную. Обе смело и уверенно войдут в репертуар.
      Работаем до обалдения. 2-го января началось выдвижение кандидатов. Застало нас врасплох, никакой группы так и не было создано. В результате пришлось 2-го ( и 3-го) заниматься этим мне и моему отделу. Каждый день по 5 полос!