Дневники 1932-1947 гг

      - Тов. Кузнецов?
      - Я
      - Бронтман.
      - Очень приятно.
      - Статью вашу видели?
      - Видел.
      - Претензий к нам нет?
      - Никаких.
      - А у нас есть. Очередь за второй статьей.
      - На это время же нужно.
      Вижу, упирается.
      - С вами Поспелов хотел об этом поговорить.
      - Он здесь? Пойдемте.
      Пошли. Подвел. Только хотел знакомить - смотрю, Поспелов сам с ним радостно здоровается, и вдруг начинает меня расхваливать: мол, король репортеров, награжден за то-то и за то-то. Я тащу разговор на статью, а Поспелов все о другом.
      Кузнецов прощается.
      - А как со статьей? - спрашиваю я.
      - Мы об этом еще поговорим.
      Оказалось, это Кузнецов, но председатель ВЦСПС. Вот тебе и король репортеров! Поспелов хохотал до истерики, когда я ему объяснил, в чем дело.
      Увидели Капицу. Подошли я и Хват.
      - А, мой первый знакомый, - приветствовал он меня. - Выпьем. Не люблю журналистов, но вы - порядочные люди, а порядочных людей уважаю.
      Я попросил его написать статью о дерзании в науке.
      - Мало времени даете, - сказал он.
      - Столько, сколько вам нужно.
      - Тогда согласен. Но не торопить! Я пишу сам.
      Мы попросили его прокомментировать - с кем из иностранцев стоит беседовать. Левка показал список приехавших.
      - Я знаю только физиков. Вы коньячный счет знаете? По звездочкам. Так вот, буду ставить крестики - один, два, три. Три - это превосходный.
      И начал быстро чирикать карандашом. По три креста получили Лангмюир, Карман, Кюри и кто-то еще.
      - Обязательно займитесь Гингиельвудом, он специально выучил русский язык, чтобы лично разговаривать с нашим химиком Семеновым, с которым ведут параллельные работы. А Кюри - чудо!
      Приехал Папанин на прием. В центре внимания. Окружен иностранцами.
      - Сколько летели из Англии? - спрашивает он какого-то химика.
      - Восемь часов.
      - Столько, сколько мы от Рудольфа до Полюса.
      Комаров очень дряхл. Еле двигается. Взор погасший.
      На следующий день - прием в "Москве". Я сидел с Федоровым. Он рассказывал о планах:
      - Завели свою авиацию Будем делать резервы. Готовим полет стратостата. Высота -24 км. Пилот - Голышев.
      Я сказал ему о Прилуцком, рекомендовал.
      - Пришли.
      - А когда кончится дождь?
      - Ты все о трусиках мечтаешь, - засмеялся он.  - А ты об овощи подумай.
      Встретил там Н.Н. Зубова. Контр-адмирал. Страшно горд этим, называет себя в третьем лице "адмиралом русского флота". Я начал подбивать его на экспедицию на Север. До какой, мол, поры будете терпеть белые пятна? Придется на самолете нам смотать.
      - На самолете - это не наука, - отрезал он.  - Нужно на ледоколе, обязательно на советском, на "Ермаке". И во главе - адмирал русского флота. Тогда это привлечет всеобщее внимание.
      - Нам нужна в Арктике земля Сталина, - сказал я.  - Беретесь найти? Честь-то какая!
      - Вот так я тут, 60-тилетний ученый, за бокалом ее и выдам.
      - Но есть земля к норду от о. Ушакова?
      - Бесспорно. И большая.
      - А земля Джиллиса?
      - Бесспорно.
      - А Андреева? А Санникова?
      - Я восточный сектор плохо знаю.
      Авдей Лубович, репортер "Последних известий по радио", рассказывает.
      16-го июня, на торжественном открытии сессии в Большом театре было оглашено приветствие ЦК и СНК. Это было часа в три дня. По радио его передали в 7 ч. вечера. В 7:30 позвонил Поскребышев (председателю редколлегии Пузину)
      - Почему так поздно передали?
      - Только что получили от ТАСС.
      - Не годится. Радио для того и существует, чтобы немедленно доводить все новости до населения. Все важные вещи вы должны получать непосредственно, а не из ТАССа. А ТАССу мы тоже укажем.
      На следующий день радио весь день - в ходе заседания - передавало о ходе заседания (в Колонном зале). 18-го в 11 ч. утра открылся процесс над поляками. В час дня радио передало подробнейший отчет.
      В Ленинграде мы насели на физика Саха, чтобы он рассказал свое мнение о достижениях русской физики. Тот долго и старательно объяснял, а в заключение отослал к... его статье, опубликованной в сборнике "XXV лет советской физики".
      Много обменивался любезностями с аэродинамиком, доктором Теодором Карманом. Ему 60 лет, на вид - 45.
      Переводчица сказал ему, что я летал на Полюс.
      - В 1937 году? - быстро спросил он. - Я тогда был в Москве и встречал вас. Это было грандиозно!
      Прокомментировал, что я очень корректен, не в пример американским журналистам. Я ответил, что удобообтекаемые самолеты движутся быстрее. Он засмеялся.
      На сессии подошел ко мне Ширшов. Он - Наркомфлот.
      - Здравствуй, Лазарь. Во время войны наш флот был засекречен, а делал хорошие дела. Сейчас вето снято. Надо бы написать. Заходи, поговорим.
      - Заходи, поговорим, - в тон ему ответил я.
      ...июня наградили Поспелова орденом Ленина. После номера собрались у него в кабинете человек 8-10 и вспрыснули. Очень взволнован. 18-го чествовали его в Серебряном бору. Он рассказывал о внимании Хозяина к газете. Однажды сказал: "В "Правде" мало пищи для ума". Другой раз: "Мы с т.Молотовым тоже газетчики". Внимательно следит за газетой, вплоть до опечаток (в сообщении СИБ было пропущено "не"). После этого у нас ввели институт считчиков и барабанщиков.
      Вчера вечером ко мне приехал Валерьян Новиков - начальник ПУ ГУСМП. Сидели до трех. Шел разговор об Арктике. Я снова жал на то, что нужно возродить романтику и фантазию в работе, иначе они превратятся в Главк Наркомата. Говорил ему, что надо твердого первого зама Дмитричу, называл Шевелева. Долбил об экспедиции, предлагал послать ледокол, возглавить Папаниным, цель - исследование белых пятен и поиск новых земель, просить разрешения в ЦК сделать ее правительственной.
      Новиков во всем со мной соглашался.
      11 июля.
      Кое-как работаем. Секретаря все еще нет, людей нет, вопросы эти Сиротину - нож к горлу. Все, что хочешь, но лишь бы ничего не решать.
      7-го Поспелов послал к секретарю ВЦСПС Поповой - брать беседу о поездке во Францию. Был, сделал, сегодня напечатали. Молотов одобрил их работу, сказал "действуйте дальше, созывайте международный конгресс женщин".
      Вчера отдыхали в Серебряном бору. Пошли купаться. Лерка Гершберг начал тонуть. Лида кричит "Лазарь!!" Я бросился в штанах, в ботинках. Час сушил документы. Обошлось - высохли.
      14 июля.
      Вчера говорил с Неговским. Жалуется, просит помочь. Сейчас он опять у Бурденко - в институте и в Академии медицинских наук.
      - Раньше все помогали, потому, что я только начинал. Сейчас говорят: ты уже сам большой. А с фронта пишут об отличных результатах. Около 20 врачей действовали по этой методике и добились отличных результатов. Один врач в самом Берлине оживил двух после клинической смерти. Шуму!!
      Сейчас печатаем награждение медиков. Неговскому дали Красную Звезду.
      Был сегодня у Кокки. Он заехал за мной на своем довоенном "Оппельке" ("Кадет"). За рулем - сам.
      - Прошел 60000 км, а бегает, как новенький. Мотор без капиталки. Хочу наездить еще 100 000 км. В городе всех обгоняю.
      - Был бы ты шофером - расписали бы, как стахановца, - пошутил я.
      Володя ведет машину удивительно легко и красиво, без всякого напряжения, видно, что отдыхает за рулем. И машина отдыхает.
      Попробовали разные коньяки. Отличные есть. Каждого по рюмочке гурманы! Слушали радио - увлекается, как ребенок. Сделал несколько снимков за столом.
      Подбивал его на рекорд. Ухмыляется. Я ему доказывал, что если не он пойдут другие. Партии выгоднее, чтобы пошел он - его вся страна знает, не надо снова поднимать имя. И доверия у ЦК к нему больше.
      - Я хочу сделать затравки, - говорит он. - Как в 1935 г. А потом пусть идут другие. Вот хочу пройти Москва-Ленинград за час. 640 км/ч. Моя мечта на одну-две минуты вылезть из часа, чтобы выговаривалось не "час", а столько-то минут.
      - На чем?
      - Думал на "Яке", а пойду, видно, на "Лавочкине". Только он сам еще не знает. Я ведь веду многие машины.
      - Летаешь часто?
      - Каждый день. Утром - в воздухе, вечером - в наркомате. И на неделе обязательно какая-нибудь петрушка. А, знаешь, я вот подумал: из стариков - я один летаю. Вот испытывал тут один агрегат, а он в воздухе рассыпался смеху было. Лавочкина тащил, помогал кое-что.
      (Мысли про начало войны - собеседник неизвестен, лист отсутствует.  С.Р.)
      ...Следовательно - тактической внезапности немецкого удара быть не могло. Но стратегически - он был полной внезапностью. Они не знали - когда, где и какой удар будет нанесен. Армия, ожидающая в течение нескольких лет войны, перестала быть осторожной и мобильной. Удар последовал спустя час после объявления войны, когда армия находилась в лагерном положении, да и перестройка ее в готовность потребовала бы многих дней, а не часов. А мы обвалились со всем опытом войны: страшная артподготовка и авиаобработка, танковые армии в прорыв и т.д. Все полетело к шутам. Стратегическая внезапность была полная.
      Вчера был в Тушино, на репетиции воздушного парада. Сидел рядом с Кокки, глядели групповой пилотаж тройки.
      - Эх, придется мне опять подобрать пятерку или эскадрилью ребятишек и показать, как это по-настоящему делается, - сказал он.
      - Треплешься?
      - Нет, займусь весной будущего года.
      Парад обещает быть интересным, хотя и очень профессионально-строгим. На правительственной трибуне встретил маршала Ворожейкина, маршала Астахова, генерал-полковника Шиманова, Шахурина, Ильюшина, Яковлева.
      - Ну как, дойдет до зрителя? - спросил меня Ворожейкин.
      - Большая нагрузка, надо дать - чем заполнить наблюдение, дать разрядку. Поставить зенитки, пусть стреляют, дать музыку.
      - Это правильно, - и он тут же отдал приказание.
      - Твоя пассажирская машина полетит? - спросил я Ильюшина.
      - Нет. Еще не облетана. Через неделю.
      - Огнев, вы приезжайте вечером ко мне, посмотрим вместе статью Новикова для вас, - предложил мне Шиманов.
      С аэродрома заехал к Яковлеву на завод. Он показал мне статью, написанную ко Дню Авиации. Называется, кажется, "Нас ведет товарищ Сталин". Написана довольно содержательно, но довольно беспланово. Главная ценность в высказываниях т.Сталина. Два из них потрясающи и станут крылаты так же, как его "сын за отца не отвечает".
      Вспоминается в статье, как некоторые руководители жалуются, что хороших кадров мало. т.Сталин ответил:
      - Одних хороших кадров не бывает. Есть кадры хорошие, кадры средние, кадры плохие. Нужно уметь со всеми работать.
      Другой пример. Надо было назначить куда-то человека. т.Сталину назвали фамилию генерала:
      - А дело он знает? - спросил Сталин.
      - Он честный человек, - ответили ему.
      - Я не об этом, - сказал Сталин.  - Дураки тоже честные бывают. Дело-то он знает?
      В статье приводятся интересные воспоминания. Однажды т.Сталин спросил у Яковлева мнение о качестве английских и немецких истребителей. Это было году в 1939. Яковлев ответил. что ведущие истребители "Спитфайер" и "Мессершмитт" примерно одинаковы по летным данным, но на "Спитфайере" - пулеметы, а у немцев - пушки.
      - Пушки сильнее, - сказал Сталин.  - Нам нужно строить истребители пушечные и ставить калибр не менее 20мм.
      Тогда появилась как раз отличная пушка Шпитального, ее и поставили.
      Перед войной т.Сталин твердо определил, что нам надо строить: два типа истребителей, два типа бомбардировщиков и штурмовик. После этого дали заказ 30 конструкторам, чтобы отобрать лучшее.
      - Я столько помню из встреч с т.Сталиным, - сказал Яковлев, - какая бы книга получилась!
      Он рассказал, как однажды, в тяжелые годы, когда надо было гнать как можно больше машин, - кто-то из конструкторов предложил улучшение. Но это задерживало выпуск и серийщики запротестовали. Конструктор пожаловался т.Сталину. Он ответил:
      - Я целиком на их стороне. Нам нужно сейчас как можно больше самолетов, чтобы ликвидировать превосходство немцев в авиации. Сейчас я сам - серийщик.
      Другой раз т.Сталин рассматривал какое-то предложение. Ему понравилось. Он спросил: почему не реализовано. Ответили: не соответствует техническим условиям.
      - Мы техническим условиям не присягали, - сказал Сталин поучительно и предложил сделать.
      В 1942 г. он сказал о военных:
      - Некоторые наши генералы выучили кучу книжек, а воюют по пути Кира Персидского. Современный генерал должен знать и понимать технику и уметь ею пользоваться.
      Стоит вспомнить, что в майском приказе 1945 г. есть такая фраза: "Генералы научились сочетать массированные удары техники с маневром".
      18 августа.
      Сегодня позвонил Яковлев и рассказал мне подробности гибели его "красной" машины. В Тушино вчера был устроен просмотр этих самолетов. Яковлевский пришел, хорошо прошел, набрал высоту. В верхней точке, на высоте примерно 2000- 2500 м. машина вдруг перешла в отвесное пике и так до земли с работающим мотором (бензиновым). Летчик не делал никаких попыток выброситься.
      - Кто?
      - Расторгуев.
      - Причины?
      - Ничего понять не можем.
      Голос совершенно убитый.
      Завтра в Тушино праздник. Написал передовую. Завтра - писать отчет.
      Звонил Голышев, воздухоплаватель. Это он собирается на пузыре бить рекорд стратонавтов.
      - Когда?
      - В начале сентября.
      - Ну, скоро подвергнем вас довоенной полной обработке.
      Он смеется.
      6 сентября.
      Авиационный праздник в Тушино до сих пор не состоялся - нет погоды. Вообще, вся вторая половина лета - дождь, прорва. Очень боимся за урожай.
      ЦК усиленно жмет на обязательства областей, которые мы публикуем по 2-3 в день. Каждое из них сопровождается постановлением. ЦК - "опубликовать в № таком-то". Из этого видно, какое значение ЦК уделяет хлебозаготовкам. Но воспользовавшись этим, Сиротин всю газету превратил в сельскохозяйственную: каждый день полоса. Все аж стонут.
      Кстати, какой огромный диапазон работы ЦК. Числа 25-го июля нам группе правдистов - отдел печати ЦК поручил ознакомиться с воскресными номерами областных и республиканских газет за 29 июля. Мне достался "Красноярский рабочий". Дело в том, что ЦК разрешил 35-ти газетам выход на четырех полосах формата "Правды", повысили ими гонорар до 3600-4000 рублей за номер, вынесли большое решение о задачах, о кадрах.
      В субботу, 40-го августа, наши выводы и заключение отдела пропаганды обсуждалось на оргбюро ЦК. ЦК вынес большое постановление, конкретно указав достоинства и недостатки нескольких газет, их содержание. Особенно ЦК жмет на разнообразие тематики, географию и литературное качество.
      Нам предложили дать обзоры на хорошие и плохие газеты. И с той поры ЦК регулярно, раз в неделю рассматривает воскресные номера газет. А в прошлую субботу, 1 сентября, ЦК рассматривал номера московских газет за воскресенье 26 августа: "Правду", "Известия", "Красную Звезду", "Комсомолку" и пр.
      Наш номер был признан неплохим, разнообразным, содержательным. Минусы указанные: передовая "Образцово подготовить промышленность к работе в зимних условиях" (Корнблюма) не подкреплена подборкой на эту тему, не содержит сама конкретного материала об этом, слишком дидактический тон ("надо", "необходимо", "должны" и т.д.). Указано на некоторые стилистические неряшливости в статье Заславского (которая признана хорошей и правильной) и сказано, что и мастеров надо править.
      Разнесли "Известия", особенно досталось Агапову за очерк "В капище империализма" - вычурный, надуманный, непонятный. Пощипали Эренбурга.
      Разделали "Труд" - нет материалов о быте.
      На днях ЦК вынес решение о повышении гонорара в "Правде" до 2000 руб. за полосу (раньше - 900), готовится решение о переходе на 6 полос. У нас много об этом разговоров, но никто не готов и людей по-прежнему нет ( в т.ч. и у меня).
      Закончили войну с Японцами. В воскресенье, 2 сентября, выступал Сталин. В понедельник был праздник победы.
      29 августа у нас на партийном активе выступил зам. НКИД Иван Михайлович Майский. Седой, полный., веселый, умный, с очень живыми и дотошными глазами. Сначала сделал вступительное слово:
      - Международная обстановка сейчас определяется тремя силами: СССР, США и Англия. Положение, которого не было больше ста лет. Германия и Япония сошли с исторической сцены, Китай и Франция весят мало, остальные страны исторический материал.
      В ведущей троице - борьба за влияние. И международная ситуация будет определяться взаимоотношениями между ними. В тройке - не все равны. Основной показатель - размер индустриальных ресурсов. В наше дни держава, имеющая меньше 100 млн. населения - держава второго сорта. Правда, у Англии доминионы. Но они уже изрядно вылупись из яйца. Хорошо, что в этой войне США и Англия сражались вместе. А будь война между США и Англией - еще неизвестно, с кем бы пошла Канада. Основные державы: СССР и США.
      Между Англией и США много потенциальных противоречий: море, флот (американский уже сейчас больше английского), воздух (США ставят вопрос летать где угодно, а это значит - базы, обслуживание, задавят всех), борьба за мировой рынок. Финансовое и экономическое положение Англии значительно слабее, чем до войны. Американцы жмут на рынки в колониях, доллар прокладывает дорогу, ищут - где что плохо лежит. Идет борьба за влияние в Европе ( в основном между тройкой, ибо Франция скатилась на положение очень второстепенной державы).
      Конечно, эти противоречия очень своеобразны, кое-где они сходятся, но тенденция, потенция - таковы. Некоторые американцы вообще склонны мечтать о едином англо-саксонском государстве, в котором Англия должна играть роль Европейского форпоста США.
      В то же время, между ними много сближающих моментов. Прежде всего Россия. Ибо она: 1) исконный противник в Европе и Азии, 2) социалистическое государство, 3) чем сильнее Россия - тем сильнее левые элементы в из собственных странах. А это им не нравится. Поэтому: Англия будет стараться маневрировать, подбрасывать карты то нам, то американцам, всячески лавировать. Народ они ловкий.
      Внешняя политика лейбористов вряд ли изменится по сравнению с консерваторами. Пример и доказательство - отношение к Франко. Возрастут тенденции создания блока Англии и Франции (поэтому сейчас так горячо встречают де Голля в США). Политику лейбористов определяют правые элементы (Бевин, Моррисон, Ситрин).
      Внешняя политика США. Они вступили в фазу бурного развития империализма. Британские империалисты сейчас гораздо сдержаннее, боятся авантюр, стремятся сохранить то, что есть. Американский империализм сейчас в таком состоянии, в каком английский был 100 лет назад. Атомная бомба им ударила в голову - и без достаточных оснований. Она послужила фактором, укрепляющим их самоуверенность и даже нахальство. Они будут пытаться распространить свое влияние, и - прежде всего - в Южной Америке, затем Тихий океан, который они считают американским озером, Китай, Индия, Австралия, Канада, африканские владения, там США видит свое будущее экономическое внимание, финансовое покорение, получение морских и воздушных баз. Взаимоотношения между Англией и США будут определять значительную часть международной политики.
      Дальше Майский отвечал на вопросы. Это было очень интересно не только по существу, но и по форме. Ясно чувствовалось, что говорит дипломат, который даже молчанием дает ответ.
      Гершберг: Взаимоотношения США и СССР?
      Майский: Я не вижу коренных противоречий, кроме разницы систем. В Европе мы не сталкиваемся, на востоке на американские земли не претендуем.
      Леонтьев: Ваши личные впечатления от Берлина?
      Майский: (смеется) В дух словах не скажешь.
      Креславский: О, у нас есть время!
      Майский: Но уже поздний час.
      Вопросы были разнообразные: о значении договора с Китаем (от ответил: "дела пойдут по-китайски"), о выборах в Болгарии - почему они отсрочены, это наше поражение? (Майский: "Это не значит, что они пойдут по-другому"). На какой-то вопрос о Франции он ответил: "У каждой страны есть своя форма политического лицемерия, англичане очень любят подзуживать кого-нибудь".
      Леонтьев: Все-таки о Берлине?
      Майский: Очень чувствовалось отсутствие Рузвельта, а потом - Черчилля. Это были очень крупные, государственные люди. И остальные при них - молчали. А сейчас - непрерывно советовались с советниками. Особенно тяжело с Бернсом - государственный секретарь США. Он плохо понимает. Скажет Сталин что-нибудь, Бернс переспросит: вы предложили то-то, потом переспросит у советников, потом у Трумэна.
      Вопрос: Он туповат или это форма дипломатии?
      Майский (смеясь): Нет, это не форма дипломатии. Вообще, играть ради дипломатии в тупость не принято.
      Малютин: Наши отношения с Турцией?
      Майский: Внешне корректные (улыбается). Но требуют во многих вопросах пересмотра.
      Леонтьев: Что в Иране будет?
      Майский: Трудно гадать. Это страна загадочная.
      Малютин: Проливы - не столько турецкий, сколько английский вопрос?
      Майский: Конечно.
      Малютин: Как понимать Вашу фразу, что атомная бомба вскружила головы без достаточных оснований?
      Майский: Можно по-всякому понимать (смех).
      Азизян: Могут ли быть разногласия о Германии?
      Майский: Не думаю. Все-таки гитлеровская Германия сильно напугала и много крови испортила англичанам. Правительство в Германии никто из союзников пока не намерен создавать.
      Я: Как мыслит США воздушное завоевание и наша позиция?
      Майский: Летать где угодно и кому угодно. Внешне - полная свобода для всех, практически - контроль над всем миром. Мы - против.
      Гершберг: Будет ли Япония оккупирована?
      Майский: А почему бы нет?!
      Я: Самолеты и суда сблизили расстояние и они не являются препятствием. Страны ищут места для морских и воздушных баз и источников сырья. Может ли начаться борьба за Гренландию и Антарктику?
      Майский: За Гренландию уже взялись. Американцы укрепились не только там, но прибирают к рукам и Исландию. Об Антарктике вопрос пока не стоит.
      Я: А не может она стать яблоком раздора?
      Майский: Есть очаги поближе.
      Сиволобов: Бронтман в Антарктику собирается, спецкором. (Смех).
      Гершберг: Соотношение репараций с Германии и наших потерь?
      Майский: Конечно, репарациями можно покрыть только незначительную часть. Но все же эти репарации - больше, чем кто-нибудь когда-нибудь в истории получал.
      Гершберг: Почему мы, могущественная страна, не можем заткнуть глотку реакционерам в Турции и Иране?
      Майский: Во-первых, мы там не одни. Во-вторых, терпение требуется в международных делах.
      Принесли записку: Молотов просит его срочно позвонить. Майский уехал.
      Видел вчера Петра Корзинкина. Когда-то он работал в "Кр. Звезде". Сейчас - секретарь военной окружной газеты в Риге, майор. Просится в Москву. Рассказал:
      - Я так погорел на войне. Был женат 14 лет, дочка 14 лет. Два года посылал с фронта деньги, письма. Приезжаю, узнаю - вышла замуж. Уехал. На фронте нашел хорошую девушку, врача. Жили мужем и женой. Сейчас в Риге получил квартиру, поехал за ней: "Нет, Петя, я с тобой жить не буду".
      Иду на продолжение партсобрания (начали в воскресенье 2 сентября). Заслушали доклады парторгов Корнблюма и Леонтьева о подготовке коммунистов отделов к 6 полосам и повышении журналисткой квалификации.
      Я выступал в воскресенье: жаловался на отсутствие людей и на страшную загрузку, в силу которой отстаем, не растем. Все речь одобрили.
      7 сентября.
      С 1-го по 4-ое сентября проводился международный шахматный радиоматч СССР-США. Занятно. Я был дважды в ЦДРИ, где сидели участники. Разгром полный!
      Вначале наши очень трусили. Перед открытием у меня был Рохлин - нач. штаба матча. Он считал (выражая общее мнение наших шахматистов), что Ботвинник выиграет со счетом 11/2 : 1/2 , Смыслов и Болеславский продуют Файну и Решевскому, дальше - ничьи. Надежды возлагались на вторую пятерку (Бондаревский, Лилиенталь, Макагонов, Рагозин, Бронштейн). Председатель комитета по делам физкультуры и спорта Романов опасливо говорил нашему Капырину, что на этом матче он свернет себе голову.
      А вышло все наоборот. Первый тур - 8:2, второй - 71/2 : 21/2 в нашу пользу.
      Я был в зале во время первого тура. Начало в 5 часов. Ботвинник сидел скучая внешне, но напряженно. У него - черные, вот секундант принес ход Денкера, Ботвинник немедленно ответил. Смыслов - белые, сделал, не раздумывая, ход и встал прогуливаться. В глазах - озорные искорки. Вообще, ходил он очень быстро, первые 23 хода заняли в общей сложности 8 минут. И все время - прогуливался. Болеславский сделает ход - и уткнется в книжку. Подошел, взглянул: "Остров Сокровищ" Стивенсона!!
      Во время второго тура я сказал об этом Котову. Он рассмеялся:
      - Знаете, я тоже могу читать, чтобы отвлечься. Ну 2-3 секунды. А он прочел всю книжку. А знаете, что он читал во время второй партии? "Одноэтажную Америку".
      Партии, в связи с передачей, тянулись очень долго. В первый день игра закончилась после 5 ч. утра. Я сказал Ботвиннику:
      - Здесь не столики нужны, а койки.
      Он смеется.
      Во втором туре американцы пробовали жулить. Они забывали включать часы. Тогда наш представитель от полпредства Фоминых сказал деликатно: "Очевидно, у вас не хватает секундантов" и вызвал 5 мальчиков из полпредства.
      ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1945-46 Г.
      Аннотация: Встречи в ВОКСе. У Збарского дома, его рассказ об истории бальзамирования Ленина, посещение вновь открытого мавзолея, беседа со Збарским. Встреча с Аккуратовым, планы экспедиции. Беседа с Аминтаевым, его гибель. Дома у Галая. Полет Титлова на Северный Полюс на "Дугласе" Си-47, отсутствие реакции от Сталина, запрет на печать новости в газетах. Геликоптер "Омега" Братухина, статья о нем, скандал. Планы экспедиции Водопьянова. Пропажа самолета Томилина и Погосова, поиски, спасение. Выступление Мессинга с сеансом в редакции. Чествование футболистов "Динамо" в Метрополе, разговор с боксером Королевым. Беседа в редакции с Майским. Смерть Калинина. Запись рассказа Вишневского о заседании ЦК по "Звезде", Ахматовой, Зощенко, выступление там Сталина. Шахматисты в редакции.
      Тетрадь № 28 - 11.09.45-06.10.46 г.
      11 сентября.
      За последнее время я довольно часто стал бывать на приемах в ВОКСе в честь разных иностранных деятелей. Был на приеме в честь иностранных участников сессии Академии Наук, в честь председателя американского общества помощи России проф. Картера, в честь советских шахматистов и т.д. Приглашают Поспелова, он бывает.
      Сегодня был прием в честь премьер-министра Румынии г. Петре Гроза. Народу было масса: Вышинский, Кавтарадзе, Сусайков, Папанин, академики, артисты, политические деятели.
      Хочу записать несколько разговоров:
      1). С директором ИМЭЛ Кружковым Владимиром Семеновичем.
      Он - наш, правдист, до сих пор член редколлегии. Мы пили вместе с ним, а потом я его пытал о планах института.
      - Готово 20 томов 4-го издания Ленина. Но нет полиграфической базы, так что в этом году выйдет два-три тома. Выйдет двухтомник Ленина и двухтомник Маркса. Готовится полное собрание сочинений Сталина.
      В этот момент его позвали к Грозе. Вернулся через полчаса.
      - Ух, дока! Как он хорошо знает Маркса! Расспрашивал меня о том, какие рукописи есть у нас, где такая-то, где такая-то. Что готовим. Знаешь, Гроза - и впрямь любопытная фигура. Один из крупнейших финансовых магнатов Румынии, он издавна сочувствовал левым партиям. Он перевел Маркса на румынский язык, в годы оккупации поддерживал левых. Не даром сейчас англичане так ополчились на него.
      Прощаясь, Гроза подошел и ко мне.
      - Спасибо за прием, за гостеприимство. Постараемся оказать Вам такой же прием в Бухаресте, - сказал он мне, как и всем.
      - Спасибо, я уже пользовался вашим гостеприимством в Бухаресте, ответил я. - И с наслаждением испытаю его еще раз.
      Он поклонился, я тоже.
      2). Был отличный концерт: Михайлов, Емельянова, Лиза Гиллельс, Максакова, Григорян. Потом сидели с Козловским и пили. Я напомнил, что последний раз мы чокались вместе с Чкаловым лет восемь назад.
      - Да, помню, - ответил он.  - А за три дня до гибели Валерия Павловича и слушали новую ведь. Он очень любил музыку.
      3). Комендант Москвы генерал-лейтенант Синилов Козьма Романович, крупный, полный, широкий мужчина, с широки русским лицом (я встретился с ним в 1939- 1940 году, зимой, в Мурманске, когда мы шли за "Седовым") рассказывал мне, Поспелову и Кружкову. Он довольно долго охранял Ленина, стоял на важных постах в Кремле.
      - Помню, Владимир Ильич любил отдыхать в скверике, а сейчас и этого скверика нет. Я смотрел картину "Ленин в октябре", "Ленин в 18 году" и все сравнивал: тот ли Ленин, та ли походка, жесты. Мы часто сидели в Арсенале, свободные от дежурств, Ильич подойдет, послушает, очень он любил русские песни. Как-то раз, в ноябре 1922года, мы занимались на плацу. Вдруг подъехала машина Ильича. Мы все ее очень хорошо знали. Все замерли. Владимира Ильича посадили на колясочку. Он осмотрел Царь-пушку, колокол. Мы молчали, знали, что он очень болен.
      У меня в комендатуре есть один подполковник. Он тоже был в школе ВЦИК. Он рассказывал, что Ленин зашел как-то в казарму, посмотрел, как бойцы живу, спросил - почему тумбочки не покрыты, посмотрел, чистое ли постельное белье у бойцов на койках.
      Потом разговор зашел об октябрьских днях войны. Вспоминали, как тогда работали и в "Правде" и в комендатуре. Синилов рассказал:
      - 19 октября 1941 года меня назначили комендантом. И вот дня через четыре вдруг вызывают меня к т. Сталину. Я был где-то в казармах, в простом кителе, помню - долго пояс искал, чтобы подпоясаться. Приехал. Я в кабинет, а из кабинете какой-то генерал выходит, кажется, Жуков. Вхожу. Берия меня представляет т. Молотову, Кагановичу, - все члены правительства там были. Потом заходит т.Сталин. Поздоровался, зашел по другую сторону стола, я - по эту. "Садитесь", - говорит. Я, конечно, продолжал стоять.