Дневники 1932-1947 гг

Вдруг Фатька услышал крик: "Калашников ранен!!" Все подбежали, несмотря на огонь. Миша лежал на спине. Он жаловался, что очень больно, что не чувствует ног: наверное, мол, перебит позвоночник. Ребята понесли его в соседнюю деревню. Он жаловался, что трудно дышать: наверное, пробиты легкие. Фатька говорит: плюнь мне в руку, а затем показал ему: видишь, слюна чистая, крови нет. Всю дорогу Миша говорил о семье, о детях. Когда принесли его в хату, Фатька помчался за врачом, вернулся - Миша был уже мертв. До последнего момента находился с ним Кригер, он записал все его слова. Мишина жена - Мария Ивановна вчера видела его, но он отказался прочесть ей: "потом, сейчас Вам очень тяжело."
      Был у Кригера. Он говорит, что Миша держался образцово. У него было 7 ран, одна из них - длиной в 35 см., разворотила 3 позвонка, задела легкие. Женя лежал рядом с ним, плечо в плечо - и ничего. Шли они на НП дивизии, внезапно накрыли, залегли. Доставили в медсанбат, хирург очень хороший оперировал, перевязал, но было уже ни к чему. Миша жил 1 час 45 мин. и только за 5 минут до смерти потерял сознание. Все время говорил об аппаратуре и семье. Чувствовал, что умирает, говорил об этом. Ребята удручены страшно. По словам Кригера, Гурарий обревелся - уткнется в угол и плачет.
      5 мая.
      Несколько лет назад, когда я занимался опытами оживления организма (см. записи о Брюхоненко), мне сказали, что этими же работами промышляет молодой ученый Неговский. Я к нему, нашел его в нейрохирургическом институте академика Бурденко. Маленькая, темная комнатушка. Отказался разговаривать для печати:
      - Я еще только нащупываю. Когда будет что-нибудь реальное - другое дело. А сейчас - только теоретические изыскания.
      - Но обещайте тогда поставить меня в известность.
      - Обещаю.
      Сейчас, когда я приехал с фронта, Зина сказал, что звонил мне какой-то Неговский, а потом была "эффектная женщина", назвавшаяся его ассистентом и оставила мне письмо. Я уж, признаться, забыл фамилию, но когда прочел письмо - сразу вспомнил, в чем дело. Неговский писал, что добился практических результатов и хочет повидаться. Подписано "доктор медицинских наук". Интересно!
      1 мая раздается звонок. Неговский:
      - Помните меня, может быть?
      - Ну, как же! Помню даже, что вы обещали мне сообщить, когда будут практические результаты.
      - Верно. Я только что вернулся с Западного фронта. И вот, когда у меня первый покойник заговорил - я вспомнил о своем обещании.
      Договорились в встрече на 4 мая. Вчера я был у него дома. Живет в доме Академии Наук, на Б. Калужской. Восьмой этаж. Видимо, две комнаты: мы сидели в одной, которая - и кабинет, и спальня, и столовая, вторая, по-видимому, детская. Очень просто обставлена. Книжный шкаф и много книг в коридоре. Сам Влад. Арович Неговский - молодой, очень просто одет, в сером костюме, простеньком галстуке. Он 1909 г. рождения, беспартийный ("Вы сообщали о своих работах в ЦК?" - "Зачем, я же беспартийный!"). Кончил 2-й московский институт, полгода работал врачом на периферии, добился перевода на научную работу, был несколько лет в Центральном институте по переливанию крови, работал с Брюхоненко, когда ему создали институт - ушел к нему, но затем по разногласиям в направлении работы ("видите ли, он, конечно, способный человек, но страшно разбросанный, не знает науки и поэтому ничего нового создать не мог и не может, и дальше собак не пошел"). Создал свою лабораторию подо крылом Бурденко, сколотил коллектив, а сейчас имеет лабораторию при ВИЭМ ("две комнатки, нет уборщицы, подметаем сами, нет стекол").
      Среднего роста, удлиненное, чуть загорелое лицо, высокий лоб, зачесанные назад темные волосы с зализами, на лице - почти постоянная улыбка. Самое характерное в нем - глаза: серые, очень беспокойные, не то ждущие чего-то, не то ищущие.
      Говорили мы часа четыре. У меня все время было ощущение, что и заглянул куда-то "туда", по ту сторону черты. А он говорил обо всем очень просто, как о рядовых будничных делах.
      - Вас бы в средние века на костре давно бы сожгли, - не удержался я.
      - Наверное, - рассеянно улыбнулся он.
      Потом эта перспектива дошла до него полностью, и он, усмехнувшись, сказал: "Да и вас бы, как сообщника".
      Он рассказал мне о своем творческом пути.
      - Я хотел не эмпирики, не эксперимента, а научной истины, познания. Поэтому несколько лет я потратил на изучение механизма умирания. Как умирает организм, в какой последовательности уходят из жизни органы, функции.
      - И много народа вы отправили на тот свет?
      - Отправлял не я, а мои коллеги. Много. Я думаю, несколько десятков, а м.б. и больше. Но, знаете, привык. Умирает человек, а ты сидишь и смотришь (и знаешь), когда у него начнется агония, когда перестанет прощупываться пульс, исчезнут рефлексы.
      Вошла в комнату жена Неговского - молодая, очень миловидная женщина, видимо, жизнерадостная и веселая. Она спокойно и даже равнодушно слушала все рассказы о смерти и оживлении, видимо, давно привыкнув к этому.
      - И только тогда, когда мне стало ясно до последней детали, как умирает организм - я занялся вопросом о том, как его оживлять. В своей работе я исхожу из того, что между моментом видимой смерти и действительным разрушением организма есть период, который можно и нужно лечить также, как болезнь.
      Впервые свои опыты на людях Неговский провел на Западном фронте - с декабря 1943 по апрель 1944 года. До этого он некоторое время работал в одном родильном доме №15, проверял там свою методику: вытаскивал в жизнь мертвых детей. Вытащил 14-15, жили по несколько дней.
      На фронт он попал после долгих мытарств: добивался полтора года. Вот бумажные души! Ведь все ясно, человек хочет тащить покойников с того света, нет - боятся взять ответственность.
      Работал он там под огнем, в госпиталях передней линии. Тьма народа медицинского смотрела и ахала. Объекты: случаи тяжелейших ранений в грудь и живот. Брал он три категории: шок 3-ей степени, агония и клиническая смерть (нет дыхания, сердце молчит, нет рефлексов). Подходил он к столу после того, как нормальные врачи складывали руки и предлагали вытаскивать людей ногами вперед (на кладбище).
      - И вот вам результаты, - сказал Неговский, развертывая передо мной рукописную таблицу, разграфленную, как ведомости в ходе хлебозаготовок или смет канцелярских расходов главка. - Из 54 случаев оживления - 22 ожили, но пожив по несколько дней, умерли на операционном столе, 15 выжили (из них 3 погибли потом от воспаления легких) а остальные живы до сих пор и - видимо снова вернутся в строй.
      Дальше он начал говорить по таблице: столько-то было агональных, столько-то - клинической смерти, столько-то шок, из них - ранения таки и такие-то, результаты такие-то. Привел по памяти некоторые случаи, фамилии, но за более конкретными данными документального характера просил заехать в лабораторию. Вчера же дал мне только снимок одного покойника и его письмо из госпиталя. И подарил свою книжку "Восстановление жизненных функций организма, находящегося в состоянии агонии или в периоде клинической смерти" - изд. Наркомздрава, 1943.
      - Вообще, медицина знает случаи оживления. И некоторые врачи могли бы сказать, что они оживляли сами людей. Очень хорошо, но пусть они ПОВТОРЯТ это. У них были случаи это. У них были случаи, а мы выработали СИСТЕМУ, знаем КАК это делать, чтобы успех был почти наверняка, делаем это НАУЧНО, со зрячими глазами.
      - В.А! Если это удавалось вам с тяжелоранеными, что в случаях насильственной или внезапной смерти, когда организм не пострадал, это тоже должно дать эффект?
      - Бесспорно. Утопленников, угоревших, случаи паралича сердца, некоторые отравления - оживлять будет очень легко. Большую помощь может оказать наша методика при тяжелых состояниях сердечно-сосудистой системы. Возьмите Серго: он умер потому, что закупорились жизненные каналы крови. Еще бы несколько толчков сердца - и кровь пробила бы себе дорогу, был бы наш простой аппарат - он помог бы сердцу, заменил бы его и жизнь осталась бы. Или возьмите, так называемые, кризисы болезней.: стоит помочь ослабевшему организму - и человек останется жив.
      Я ушел от него шальной.
      10 мая.
      Звонил Неговский. Говорит, что один из его пациентов находится здесь в госпитале. Приглашает съездить к нему. Обязательно надо побывать, расспросить, что он видел на том свете.
      Говорил об этом с Ильичевым. Отнесся очень настороженно: боится публиковать.
      15 мая.
      Леша Коробов побывал за последние три дня у больших людей. Когда-то перед отправкой к партизанам, он был у т.Ворошилова (он в то время возглавлял штаб партизанского движения) и инструктировался на дорогу. Потом, разоблачая "батю", он снова был у него. Потом был, уезжая в прошлом году к Ковпаку. Сейчас он решил снова пойти к нему, т.к. замыслил писать книгу о Ковпаке (он пробыл в его отряде 50 дней).
      Ворошилов хорошо принял его, расспрашивал о книге, обещал помощь, потом спросил:
      - Слушайте, а вы умеете писать так, как никто из вашей братии не пишет: правду, то, что видите? Кстати, почему в последнее время совсем не видно вашей подписи?
      Лешка стал жаловаться на полковника, на загон, затирание, рассказал вообще об обстановке на третьем и четвертом этажах. Ворошилов сразу же свел его с Маленковым. Лешка повторил все Георгию Максимилиановичу, при беседе присутствовали Александров, Федосеев, а затем вызвали и Поспелова.
      т.Маленков потребовал снятия полковника, активизации людей, оживления газеты, сделать ее интересной, выходить в срок (официальные материалы можно и нужно откладывать, если они грозят выходу), выращивания имен, сделать так, чтобы члены редколлегии писали в газету, дабы партия их знала.
      Позавчера Лешка был у т. Щербакова. Говорил часа два. В числе прочего, рассказывал по его словам, о Леньке, Мартыне, мне. Впрочем, Лешке верить надо очень осторожно: врать любит по-довоенному.
      Позавчера Поспелов собрал весь актив. Сообщил о решении Политбюро по 3-му тому "Истории философии" (это решение будет изложено в редакционной статье в ближайшем № "Большевика"). Оказывается, в эти страднейшие дни ЦК нашел необходимым посвятить ТРИ ДНЯ обсуждению этого дела, таково внимание идеологическим вопросам.
      Затем Поспелов призвал всех подумать над тем, как сделать газету интересной ("чтобы в каждом номере был один-два гвоздевых материала"), как выходить в срок (4- 4:30) и т.д. Разошлись, и тут же - в субботу - вышли в 6:00, а вчера - тоже в 6:00.
      9-го взят Севастополь. После этого на фронтах снова тихо, "без существенных изменений".
      Уже три дня - тепло, солнце. Разом полезла листва. Ходим, наконец, без пальто.
      Звонил Кокки: уже две недели работает с 5 ч. утра до ночи, все летает.
      23 мая.
      На фронтах - тишина. Союзники пару дней назад начали довольно энергичное наступление в Италии, наши иностранцы (Гольденберг) считает его генеральным. ("Рим будет взят" - говорит Яша).
      В редакции тиховато. Последствий визита Коробова пока не видно. Только секретарь партбюро Ваня Золин вызывает уже третий день подряд народ и опрашивает - что надо делать для улучшения газеты, а попутно неумно и топорно прощупывает настроения о Сиротине. До сей поры он не решается собрать партактив.
      В 10:30 вечера я позвонил Кокки.
      - Приезжай, если свободен. Потреплемся.
      Приехал. Он в трусах. Здоровый, как бык. Маленько порасспрашивал, маленько порассказал. Очень много летал, но зато в кратчайший срок облетал две новых машины Сергея (Лавочкина). Доволен - "Хороши!". Сказал, что на штурмовике недавно таскал тонну.
      - Полезного груза?
      - Да, коммерческого, - засмеялся он.
      Сейчас он много работает в наркомавиапроме: ведает всем летным составом Наркомата. Разработал систему награждения летчиков-испытателей: за столько-то самолетов сданных - такой-то орден, за столько-то - такой и т.д..
      Без памяти влюблен в свою дочку. Много времени уделяет своему летному народу - чтобы успели засадить картошку, "лучше работать будут".
      Предлагают мне поехать в Баку от эконотдела. С удовольствием поглядел бы тыл. Да боюсь - затаскают потом по тылам, обрадуются.
      26 мая.
      Лазарев предложил написать мне несколько очерков о войне в болотах. Я узнал, что этим сейчас занимается (изучением и обобщением опыта боев в лесисто-болотистой местности) генерал-лейтенант Тарасов, быв. инспектор физкультурной подготовки РККА, ныне - зам. нач. управления боевой подготовки. Позвонил.
      - Я сейчас уезжаю домой, а утром - в командировку. Может быть, домой ко мне?
      - Отлично.
      Приехал к нему в 11 ч. вечера (вчера). Небольшая квартирка. В кабинете - стол, два шкафа, диванчик, кровать. За стеклом шкафа - портрет мальчишки, веселый, чуть лукавый, лет 18.
      - Сын, - сказал генерал, - второй раз в боях. Сначала восемь месяцев, и сейчас - с января. На 1-м Украинском. Дважды награжден. Танкист. Третью машину меняет. Два месяца не писал, сейчас получили.
      Я рассказал о теме, он горячо ухватился.
      - Форсирование болот - это тоже, что форсирование рек. Водная преграда. Надо брать с хода. Только методы иные. На первом плане - живая сила.
      Он долго распространялся на эту тему, говорил о необходимости развивать солдатские навыки по действиям в болотах, приводил аналогию с лыжниками. "Только пишите глухо - я как-то дал статью о лыжниках, а потом ее абзацы читал в германских наставления о подготовке лыжников."
      Затем попросил отметить необходимость выращивания пластунов. Рассказал, как еще под Белгородом, будучи уполномоченным ставки, с согласия Ватутиным, провели в нескольких частях опыт использования пластунов. И это в плотной обороне! И вот одна группа из 11 человек уползла на три дня. Высокий бурьян - лафа. Вернулись все целы, убили 20 человек.
      - У нас, в огне танков, БМ и ЯК-9, забывают, порой, о человеческих усилиях, - сказал я. - Хотя и БМ и Яки созданы для того же: убить врага.
      - Верно, - обрадовался генерал точной формулировке.
      Уходя, я помянул о футболе. Тут он оживился чрезвычайно и - стоя держал меня еще час. Он совершенно ярый болельщик спорта. Говорил, что когда последний раз ЦДКА проиграл - он неделю чувствовал себя больным.
      Вспоминали отдельных спортсменов. Я спросил: помнит ли он, как "Вечерка" несколько лет назад писала о ленинградском рабочем-феномене, работавшим "мостовым краном"?
      - Да, мы занимались им. Ничего не вышло. Просто исключительная становая сила. Был еще один такой - узбек Абдурахманов: рост 209 см., вес почти 150, а еле двигал двухпудовку. Бились - и зря. Вот Новак - это да! Свой вес 70, а кидает 150!! Бесспорно, самый сильный человек мира. Сейчас он в СибВО. Там жалуются - ест по три обеда. Ясно, что аппетит есть у такого.
      Генерал - высокий, статный. Твердые черты длинного лица, твердые серые глаза. Каштановые волосы на небрежный пробор. Ленточки четырех наград.
      30 мая.
      После долгих колебаний Ваня Золин и П.Н. решили, наконец, созвать актив. Сначала хотели собрать просто партийное собрание, потом остановились на активе, но с вопросом: как улучшить газету.
      Сегодня открылись: редколлегия с активом, тема - обсуждение июньского плана. Стенографисток нет - это первое, что заметил Магид. Вступительное слово сделал ПН, затем Ильичев доложил о плане и, между прочим, сообщил, что намечена некоторая переброска работников, укрепление сети и т.д.
      Выступил довольно зло Заславский, горячо Азизян, серо - Толкунов, Кожевников, Потапов, Лидов. Перенесли продолжение на 1 июня. Присутствует зав. отделом печати ЦК Федосеев.
      Большие события в кино.
      ЦК обсуждал работу кинохроники, признал "Борьбу за Крым" неудовлетворительной, не показан размах и мощь наступления, нет показа мастерства и отваги бойцов и офицеров.
      Рассказывают, что т. Сталин смотрел журнал, посвященный Крыму. Сказал:
      - Удивительно, операторы ничего в наступлении, кроме весенней грязи не усмотрели.
      Там не было ни действий артиллерии, авиации, танков, не было прорыва Перекопа. Фильм о борьбе за Кавказ забракован.
      В связи с этим - большая реорганизация в кинохронике. Директор ее Васильченко - снят, зам. Кацман - тоже, нач. фронтовой хроники Марк Трояновский - тоже ( и назначен нач. фронтовой бригады), состав кинооператоров перешерстен. Руководителем кинохроники назначен реж. Герасимов, привлечен в нее Пудовкин и другие режиссеры.
      Вадим Кожевников сейчас работает над новым вариантом фильма "Борьба за Крым". Рассказывает, что режиссера фильма т. Сталин вызывал и полтора часа говорил, что и как надо снять и показать.
      2 июня.
      Актив продолжается. Вчера и сегодня заседали и будем заседать еще завтра. Вчера выступили Гершберг ( об организационной немощи), Шишмарев (о местной сети), Обедков (о вражде старых и новых), Пишенина (об эконотделе), Хандрос (о культуре работы).
      Сегодня выступили Кононенко (хвалила Ильичева и ругала Рыклина), Рябов (исковеркал сельхозотдел), Лукин (защищал литотдел), Корнблюм (частные замечания), Волчанская (не осталось в памяти), Шур (внимание политработе в армии), Парфенов (кадры, письма). Говорил и я: покрыл Обедкова, о расширении тематики, об изношенности сил и лечении оных у людей.
      Завтра будут, видимо, выступать члены.
      Позавчера состоялось решение ЦК о снятии Лазарева и назначении зав. военным отделом и членом редколлегии генерал-майора Галактионова. Лазарев убит. Что причиной - никто ему не говорит, что дальше делать - он сам не знает. Мне его по-человечески жаль.
      Магид роет землю. Позавчера он был у Щербакова. Говорил с ним около двух часов. Сказал о недостатках. Говорил в Сеньке (Гершберге - "и.о."), предлагал сделать его секретарем. Смешал с говном кое-кого. Говорил в Ваньке ("убожество"). Сегодня был у Александрова, говорил о том же.
      3 июня.
      Актив закончился. Члены не выступили. Короткую неуверенную речь держал Золин. Затем на 1ч.10 мин. выступил редактор. И закрыли.
      Все осталось - как было.
      Все время стоит холодная погода. Когда же лето?
      6 июня.
      Сегодня на рассвете союзники начали второй фронт!
      Прослышав об этом, мы немедля собрались в редакцию. Ажиотаж прямо. Все телефоны звонят, со всех заводов спрашивают - верно ли?
      Подробности пока: между Шербуром и Гавром, 4000 судов, 11000 самолетов, потери минимальные, особого сопротивления нет, "атлантического вала" нет, за линией береговых немцев высажены воздушные десанты в размере нескольких дивизий.
      Дня за два до этого американцы, ссылаясь на Лондонское радио, опубликовали сообщения о втором фронте. Через два часа дали английское опровержение. Мол, неопытный диктор тренировался и по ошибке передал в эфир не то. Гм...
      9 июня.
      Дела у союзников развертываются "планомерно", но особых результатов пока не видно. За четыре дня занят лишь одни населенный пункт. Всех занимает вопрос: когда начнем мы. Все высказывают различные предположения. Магид с Скопина считают, что скоро.
      Галактионов провел совещания замов. Обязанности первого зама ("по всем вопросам") возложены на Золина. Что будут делать остальные - неясно. Сегодня говорил с Ильичевым, сказал, что недоумеваю: кто же я: зам или разъездной военный корреспондент. Собеседник лавировал и успокаивал.
      Сегодня в 2 ч. ночи (на 10 июня) я, Ильичев, Лукин и Галактионов поехали смотреть опытную демонстрацию второй программы стереокино (авторство Иванова). Сложнейший экран: чугунная станина, на ней натянуто 36000 проволочек, за ними - экран из искусственного жемчуга. При демонстрации на экране бесчисленные световые полоски, поэтому голову надо ворочать так, чтобы их было как можно меньше. Показывали две картины: "Ленинград после немцев" и детский лагерь (елка в Колонном зале). Особого эффекта не видно. Разница с обычным кино (за исключением нескольких кадров) почти незаметна. Страшно утомляются глаза. Народу было 20-30 человек.
      Сегодня говорил с генерал-лейтенантом Журавлевым, уговаривал написать статью - военный обзор о действиях авиации союзников. Не хочет:
      - О чем писать? Если говорить всерьез, то первые дни вторжения, а особенно воздушная подготовка к ним, показали, что авиация решающего значения в войне не имеет. Если бы имела - союзники были бы уже у Парижа. Вы поймите только: 11000 самолетов, 30000 вылетов за два дня. И что же? Ничего. Не заставляйте меня комментировать уже скомпрометированную мощь авиации. Бомбардировщики могут разбомбить город, но даже не испугают войска. Вот истребители у них хорошо работают. Смотрите - немцы не бомбят море. Боятся лезть. Затем хорошо сработаны воздушные десанты, значение которых скажется позднее. Естественно так же, что наличие в воздухе таких мощных стай стесняет передвижения и маневр противника. Но бомбардировщики себя не оправдали. Хотите искренно: союзникам не хватает штурмовиков. ИЛ-2 -прекрасная машина. Она создала целую эпоху и буквально искореняют фрицев. Будь у союзников ИЛ-2- мы бы с вами через неделю дали обзор о занятии Парижа. Они бы рассеяли все танки немцев и истребили пехоту.
      13 июня.
      Сегодня говорил с Ильюшиным. Очень обрадовался звонку. Напомнил, как года два назад в фойе цирка мы говорили с ним об одной машине - ястребке, а сейчас она уже готова. Рассказал, что нет данных о боевом применении авиации союзников (сейчас я написал обо этом докладную).
      - А на одних технических данных далеко не уедет конструктор. Данные одно, а практика - другое. Вот у "У-2" и данных нет, а работает чудно, а у "Харриера" все данные отличные - а машина же говно.
      Поэтому писать статью об авиации союзников (технический обзор) он отказался, и предложил другую тему - о действиях ИЛ-4 (дальних бомбардировщиках и торпедоносцах). Я обещал поговорить с Галактионовым и Поспеловым.
      Звонил Шпитальному, предложил написать статью о прогрессе авиационного оружия. Охотна согласился.
      Позавчера днем было совещание отдела. Присутствовали: Галактионов, Золин, Яхлаков, Иванов, Горбатов, Первомайский, Кожевников, Брагин, Курганов, Шур, Толкунов, Куприн, Устинов, Струнников, Коротков, Коршунов. Выступали почти все. Писатели требовали эмансипации, возможности работать для страны, а не только газеты, для себя, все требовали индивидуального подхода.
      - В госпитале я лежал вместе со старшим сержантом командиром автоматчиков, - сказал Курганов. - Он мне рассказывал, что такого-то бойца нельзя послать в степь, т.к. он лесник, а такой-то рыбак - и чудно действует на реках и озерах. И я подумал, как бы завести такого старшего сержанта у нас. Мы в нашей газете слишком по-военному подходим к людям, а вот военная газета "Красная Звезда" подходит к ним по-газетному.
      Все говорили о лжеоперативности, о погоне в ногу за сводкой. Все, и генерал, согласились, что это ни к чему. В заключительном слове генерал говорил о качествах военного журналиста:
      - Талант или высокая квалификация + огромный запас знаний +опыт +умение предвидеть ход событий.
      А вечером пришло сообщения о прорыве на Карельском перешейке и я срочно добывал из Ленинграда материал к сводке.
      Погода, вроде, установилась. Тепло. Даже жарко.
      Написал сегодня очерк "Угол - 60°" - о пикировщиках. К нам.
      21 июня.
      Наступление союзников развивается медленно, но успешно. Перерезали п/о Кантонен, подошли к Шербуру. У немцев что-то нет пехоты там - одни танковые дивизии. Странно. Генерал Галактионов ночью мне сказал, что у них нет резервов - не думаю. Он считает вообще положение союзников крайне рискованным - узкая ленточка, легко смять танками, спасает только флот, подходит к берегу и лупит из пушек. Хотя тут же добавляет, что Гитлер не будет сбрасывать англичан в море, иначе будут говорить: Красная армия сильнее, ибо с ней он не может справиться. Забавная история.
      Наше наступление на Карельском перешейке идет успешно. Вчера взяли Выборг. Объявили об этом в 12:15 ночи, в 0:30, в дождь, был салют. Большой, областной, 20 залпов.
      На перешейке вчера, в Терриоках, был легко ранен в голову наш Ганичев (Гольдман). Бомбежка и обстрел из пулеметов с воздуха. Машину сожгли. Вечером говорили с ним по телефону, храбрится.
      Ночью звонил Белогорский - говорит у них контужен там Жена Кригер. Всего три дня назад звонил он мне - не иду ли на футбол на "Динамо".
      Сегодня - партсобрание, отчет о работе Полевого и Курганова. Любопытное сопоставление.
      25 июня.
      Эти дня в редакции траур. Днем 22-го получили телеграмму:
      "В ночь с 21 на 22 июня на месте командировки бомбой убиты ваши корреспонденты Лидов и Струнников, и корреспондент "Известий" Кузнецов. Похороны устраиваются на месте. Прошу сообщить Ровинскому. Полковник Денисов".
      Утром 22-го они вылетели на базу "летающих крепостей", а ночью были убиты. Денисов - корр. "Красной Звезды".
      Страшно. Меня эта весть поразила почему-то больше, чем известие о гибели Калашникова. Еле сдерживал слезы. Как раз накануне веером оба были у меня. Лидов приглашал меня лететь с ним, потом стал звонить Хвату чувствовалось, что не хотелось одному. Говорили о работе, о девушках, он любил обе эти темы. Вообще, любил поговорить с друзьями. В последнее время он готовился к работе на западе, изучал французский, давался он ему легко.
      Струнников показывал снимки приема в особняке НКИД. Молотов, Микоян, Вышинский, Лозовский - прямо живые, свежо и непосредственно.
      И вот... Ровно трехлетие войны. Петя начал ее в первый день в Минске и тоже бомбежкой. Помню, дня через два-три приехал с семьей в Москву, бросив в Минске все имущество (он был там нашим корреспондентом). Домрачев собрал нас - актив коммунистов - и Петя рассказывал, что такое бомбежка ("может быть и вам придется испытать - вот, знайте, что это такое"). Он рассказывал, как отправил семью в убежище, а сам остался в комнате и почему-то лег на кровать, лицом к стене. Потом, в паузу, сошел вниз, там паника - он начал шутить, чтобы успокоить. Затем подошла машина, и он, не теряя времени, сел с семьей и уехал, не поднявшись даже в квартиру - третий этаж - безо всего, и даже паспорта остались в ящичке тумбочки.
      Много мы провели вместе. Московские дни 1941 г. Петька держал место в своей машине для меня или Сеньки, если придется давать ходу.
      В 1942 г. весной он мне сказал: "Не переживу, наверное, этого лета. Война пошла на убой". В прошлом году мы встретились с ним под Киевом. Хорошо жили, дружно.
      А Сережа... Написал я вчера некролог о нем. Теплый, как мог.
      Мы послали позавчера на место Яхлакова и Кирюшкина. Вчера они вернулись. Кирюшкин рассказывает, что была интенсивная бомбежка. Ребята - в укрытие. Когда первая волна прошла - встали и пошли. Бомба - и все. Похоронили вчера в Полтаве. Был весь город, десятки венков. Торжественно, но что им это! Бомба - 500-ка! Лидова убило взрывной волной, Струнникову вырвало спину, а от Кузнецова в гроб положили одну ногу. Ужасно!!
      2 июля.
      Наступление развивается вовсю. За эти дни взят Могилев, Жлобин, Витебск, Бобруйск, Борисов, Слуцк, Полоцк, Петрозаводск. В день иной раз забирают по 1200 пунктов. Немец драпает, но не успевает: под Витебском и Бобруйском окружили и кокнули по 5 дивизий.
      Позавчера нас торжественно собрали в конференцзале "Комсомолки" и вручили медали "За оборону Москвы". Очень приятная медаль, гордая! Получили я, Гершберг, Лазарев, Парфенов, Хавинсон, Шишмарев, Штейнгарц, Заславский, от издательства - Ревин, секр. парткома Аронова и мастер наборочного Попов. Ильичев и Поспелов идут по списку ЦК. Это пока 1-ая очередь: на район дали 150 мест, на всю Москву отчеканили пока 3000 медалей. Вручал зам. пред. Моссовета Майоров.
      Дня 3-4 назад долго говорил с Поспеловым о положении в отделе и положении со мной. Он, конечно, успокаивал, говорил, что не знал, что редакция очень ценит, что "московские дни накладывают такие узы, которые нельзя забывать", что будет во всем советоваться лично со мной, что зря я не обратился к нему сразу и т.п.
      Золин сказал, что дней 10 назад послано на меня представление на 1-ый Украинский фронт.
      Приехал из Киева Леша Коробов. Ездил делать статью дважды Героя Ковпака. Тот месяц был в командировке. Чтобы "не скучать" - Лешка смотался на 20 дней в тыл к немцам к партизанам. Молодец, как на дачу!
      Вчера у меня сидел два часа летчик-испытатель Юганов. Хорош! Буду писать о нем. Усиленно зовет к нему домой, видимо, понравились взаимно.
      Галактионов жмет на меня со статьями - заказываю их без конца.
      Позавчера перевезли Абрама на дачу в Серебряный Бор. Положение его по-прежнему плохо.
      4 июля.
      Сегодня был бурный газетный день. Вчера взяли Минск, но мы не работали (понедельник). А давать-то сегодня надо. Позавчера еще договорились о самолете начерно, вчера - набело. Решил лететь Ваня Золин, но надо же кому-то и писать? Искали вчера вечером меня - я был в театре. Вызвали Мартына Мержанова из дома отдыха - он там лечился. Сегодня в 4 утра улетели плюс фотограф Коротков. Летели на Як-6, с посадками. В Борисове сели на полу-разминированный аэродром - в это утро там сняли 740 мин. В Минске садились на вообще непроверенный аэродром. Город по их словам разбит в дым, уцелели домишки только на окраинах. Жителей очень мало.
      Прилетели обратно в 10 ч. вечера, пока добрались - полночь, пока Мартын написал - 3 ч. утра.
      Сегодня же взяли и Полоцк. Материал о нем передал Павел Кузнецов. За день туда был послан фотограф Яша Рюмкин. Его вообще гоняем сейчас по спецзаданиям. Послали на Карельский - через день вернулся на самолете со снимками. Послали на Витебск - есть. А тут - ни слуху, ни духу.
      В 12:40 звонок - "Ваш корр. Рюмкин просит сообщить, что вынужденная посадка под Москвой. Пришлите машину."
      Оказалось, вылетел на "У-2" в 7:30 вечера с посадками. В 12:30 мотались, мотались, Москва не принимает, бензина нет, сели в поле. "Вот попотел от страха". Добрался к трем, проявили, напечатали, и...не влезло. Вот, цена кадра!
      Кончили в 7:30 утра.
      20 июля.
      В редакции - ничего нового. Несколько дней назад в КПК состоялось первое заседание по делу Магида. Поспелов произнес Магиду хвалу, назвал Ларионова клеветником. (Это - со слов Магида!).
      На войне - бурное оживление. Постепенно вошли в строй и новые фронты: 2-ой Прибалтийский, 1-ый Украинский, 3-ий Прибалтийский. Жмем всюду. Очевидно, очень скоро вся советская земля будет чистой. Вот тогда начнется драка, ух!