- Чкалов - человек способный, талантливый, самородок...... ... он взял меня в свои секретари. Что ж остается делать - я согласен (смех).... ... Я каждый день готов... ... Я, товарищи, постараюсь.... За Чкалова!
      Шмидт поднял тост за героев Советского Союза, в том числе за Молокова. Поднялся Сталин:
      - Молоков - один из героев, скромных и простых, который боится шума. Я пью за товарища Молокова не только потому, что он герой, а потому, что он скромный, простой человек, не требующий большого блеска. (овация).
      Папанин после рассказывал, что в разговоре с ними на банкете Сталин сказал: "Я больше всех за вас переживал".
      Папанинцы сидели за одним столом с членами ПБ, жены - за другим столом. Сталин подошел к тому столу и начал их спрашивать: "Вы чья?" - "Кренкеля!""Вы чья?"- "Папанина"- и так всех и затем пригласил за свой стол.
      Затем Сталин прошел к столу, где сидели жены чкаловской тройки и сами герои и обратился к Ольге Эразмовне Чкаловой:
      - Вы на меня недовольно смотрите, думаете я ваших мужей подбиваю на новые полеты. Это неверно. Да только я их - сорванцов - и удерживаю!
      И обращаясь к героям, сказал:
      - На этот год - никаких полетов. Побалуйтесь с женами.
      Потом Сталин пошел вдоль столов, что-то отыскивая. Наконец нашел - взял бутылку нарзана, подошел к столу, где сидел Чкалов, отодвинул в сторону графин с коньяком, поставил нарзал и сказал: "Пей!".
      15 мая
      Надо восстановить разговор с Коккинаки от 25 апреля. До этого мне стало известно о том, что он собирается лететь. Поэтому я и приехал к нему. Сидим, разговариваем о том, о сем. Весь кабинет увешан большими и малыми картами Европы, Америки, мира. В углу глобус.
      - Ну когда, Володя, провожаем? - спросил я наконец.
      Он рассмеялся:
      - Думаешь не знаю, что за этим приехал. Увы, не дают разрешения. Понимаешь, может быть дадут после, а тогда мне самому не нужно. Условия не устраивают.
      - А справишься? Ведь ветры?
      - Что ж ветры - с ими надо умело обращаться. Знаешь - как парусные моряки - галсами. Тут все рассчитано. Вот только внимания не потерять больше тридцати часов за ручку держаться.
      - А почему второго не берешь?
      - А кому я могу так доверять, как себе? Да и места нету.
      - Летал когда-нибудь по трассе?
      - Нет. В эту сторону никто. С той - да.
      - Что ж тебе сказали?
      - Да разрешение принципиальное я еще в прошлом году получил. Зажал в кулаке. Молчу. Недавно поднял: давайте визы, договариваться. А мне - трр. Позавчера был на одном совещании, подошел к Молотову после.
      Он говорит: "Вам передали, что сейчас, как ни жаль, не выйдет". Я стороной узнавать почему: отвечают, что из-за Леваневского и "В6". А я готовился, летаю, испытываю по работе, а сам всякие задачи для себя решаю. А как бы хорошо было запросто в соседнюю столицу слетать.
      - Лодки, плавучесть машины обеспечены?
      - Зачем, я же биться не собираюсь. Лечу наверняка: а если упаду - куда на трипперборе уплыву. Ни к чему!
      11 мая я с Зиной поехали в гости к Моисееву. Был там Громов, Юмашев, Байдуков с женой. Речь зашла о Володьке. Все подтвердили, что летит.
      - А как у вас? - спросил я Юмашева.
      - В этом году тихо. Не на чем.
      - А в будущем?
      - Будет. Сейчас строим машину.
      Сегодня я опять позвонил Владимиру.
      - Как?
      - Обещали вызвать, но молчат. А мне погода только до 1-го. Позже - с месте не двинусь. Боюсь, что не успею: разрешения нет, машина не готова и, видимо, не успеют приготовить. Вот и хожу пока по театрам. Сегодня смотрел "Господина Бартиньяка". Ничего... Вот не везет! Хотел в этом году высотенкой заняться, подсмотрел моторчики. А меня как два наркома взяли в шоры - только дым идет. Вот, может, осенью дорвусь.
      - А чего тебя держат? Такой обыкновенный полет по рейсовой трассе.
      - Ну да. Ничего необычного. Смотри сам - по всей летали, правда по кусочкам. Ты знаешь, я сегодня обледенел. (Я удивился - погода была солнечная, кое где висели, правда, густые насупленные облака - ЛБ)
      - А зачем ты летал?
      - Бедному летчику все нужно. Я уже месяца три гоняюсь по облакам. Ведь мне некому будет сказать: "Егор, садись!" А облака сегодня были отличные, редкие, густые, насыщенные. Я за ними по всему горизонту гонялся. В Москве дождя не было, а я там три раза в дождь попадал. Кидало зверски: метров на 15. Машину трепало во всю - а мне этого и надо. Обледенел, крылья сантиметра на два льдом покрылись ( t = -3, -4). К концу полета из-за обледенения все приборы слепого полета отказали. Лафа! Ну давай спать! Я еще молока выпью.
      20 мая
      Сегодня у нас помещено короткое сообщение об аварии самолета "СССР Н-212". Подробности, как сообщает наш архангельский корр-т, рисуются в следующем виде: катастрофа произошла 18 мая в 4 часа 10 минут утра. На борту было 16 человек. Машина стартовала на Москву с аэродрома Княж-острова. В момент отрыва из левого среднего мотора показалось пламя. Мотор сдал обороты и машина, поднявшаяся на 3-4 метра, начала снижаться. Самолет находился узе за чертой аэродрома. Машина сильно ударилась о земляной выступ, затем, подпрыгнув, пролетела несколько десятков метро и свалилась в реку Лингосровку (рукав Двины). Сильным течением потащило ее на середину реки, ширина которой там ~ 500 м. огнем охватило всю левую плоскость. Один из левых баков, видимо, от удара, был поврежден и бензин разлился по воде. Над машиной и водой поднялось пламя. Самолет держался несколько минут. Люди выбрались на правое крыло и хвост и бросились в воду. Огромную помощь им оказали находившиеся в лодке вблизи работники АрхБумСтроя кассир А.П. Михайлов, плотник В.М. Беляев и экспедитор В.П. Тепляков. Они вытаскивали людей, рискуя сами вспыхнуть. Пилот Бойко плыл к левому берегу. Выбился из сил. Моторист беломорского отряда полярной авиации т. Шулепов бросился в воду и вытащил его. Мошковский добрался до плота у правого берега. Вдруг заметил, что вода неподалеку несет Бабушкина. Вытащил его, но М.С. был уже мертв. Все спасшиеся получили ссадины, ушибы, ожоги. Им оказали помощь на аэродроме и в больнице.
      Шмидт позавчера мне сказал, что доложил Молотову обо всем.
      Мошковский заявил Дубилверу:
      - Перед стартом мы тщательно проверили моторы и машину. Все было в порядке. В момент отрыва от земли по необычному звуку моторов я почувствовал, что случилось что-то неладное. Средний мотор сдал. Машина снизилась, ударилась об землю. В тот же момент внутри самолета вспыхнуло пламя. Самолет круто завернуло влево и понесло в реку. В последнюю секунду я инстинктивно рванул штурвал - нос машины приподнялся и мы упали в воду. Если бы шли носом вниз - сразу бы нырнули. При ударе меня выбросило из пилотской кабины на правую плоскость. Вскочив, я бросился открывать задний люк, чтобы освободить товарищей. В передней части самолета бушевал огонь. Я сосчитал людей - по-моему в самолете никого не оставалось, все были наверху. Самолет погружался в воду. Кругом было пламя. Я нырнул. За мной бросились в воду и остальные. Плыть было трудно: все были одеты в теплую одежду. Как добрался до плота - не знаю.
      Сегодня вечером говорил с Коккинаки.
      - Как?
      - Все еще ничего определенного. Да уж кто-кто, а ты - не выпытывай. Я тебе сам скажу, когда будет ясно.
      - Нам же готовиться надо!
      - Успеете. Твоего запаса хватит. У других вообще ничего нет.
      24 мая
      Вчера Молотов принял участников всесоюзного совещания прокуроров. Центральными он ставил задачи: участия в выборах народных судов ("эта компания не менее важна, чем выборы в Верховный Совет СССР"), усиления следствия, повышения культуры прокурора. В связи с этим редакция предложила мне изготовить в номер подвал Вышинского. Взяв с собой стенографистку я поехал в Парк Горького, где он должен был выступать с докладом о выборах в Верховный Совет РСФСР. Поздоровались, договорились после доклада поехать в прокуратуру - там он продиктует. Я его не видал несколько лет: он потолстел, немного обрюзг.
      - Сколько вы мне дадите на доклад?
      - Сколько нужно? - спросил директор парка.
      - Только не мало. Я как хороший портной - из большого всегда малое сделаю.
      - 1 час 20 минут.
      - Хорошо.
      Он сделал блестящий яркий доклад. Оценивая процессы остроумно заметил: "Денежки империалистов, покупавших шпионов, плакали", "торговали кирпичом и остались ни при чем".
      "А все эти Бухарины и Каменевы отправлены прямым рейсом без пересадки на тот свет", "У капитализма при взгляде на наши успехи такое же выражение лица, как у человека, принявшего слишком большую дозу касторового масла".
      Он говорит четка, раздельно выговаривая слова, ярко и образно, загораясь, изредка жестикулируя левой рукой, которую указательно поднимает вверх. Голос трибуна. Кончился доклад. Поехали.
      - Тепло в вашей машине.
      - Еще бы, машина прокурора. Жарок должно быть!
      Приехали. Любезно показал здание, объяснил, что сейчас ремонтируют. Поднялись на 4-й этаж. Ключи к кабинету не подходят. Бились, бились.
      - Придется ваших подшефных вызывать!
      Он рассмеялся. Наконец, открыли. Кабинет просторный, очень простой. Много книг на столе. Под рукой - маленькая красная Конституция СССР. Диктовка началась. Профессионально быстро, четко. Воодушевился, говоря о прокурорском ВТУЗе и индустриализации следствия.
      После разговорились. Я сказал, что хорошо бы заняться в печати советскими сыщиками. Загорелся:
      - Знаете, я сам вам напишу. Какие люди есть. Вот дело...... Подозревали самоубийство. Следователь узнал, что его жена накануне написала записку и, изорвав, бросила в урну на одной из Киевских улиц. Разными путями он пришел к выводу, что в этой записке все. За ночь он сам перетряхнул все урны на улице, нашел записку, склеил. Важнейшая улика, она убила мужа. Шейнин пишет об этих делах, но с бульварным стилем.
      - А о современной юридической науке?
      - Тоже напишу. С удовольствием. Как тут много нового. Это действительно наука!
      - Как по вашему дело Афанасьева?
      - По-моему, он убил. Но прямых улик нет. Дело страшно сложное и запутанное. Пусть суд разбирается - его решение будет окончательным.
      В лифте стенографистка уронила гривенник. Вышинский бросился искать, нашел, поднял, вручил. Одинцова была растрогана.
      Вчера хоронили Бабушкина. Замуровали рядом с дирижаблистами. Распоряжался Слепнев. Потом мы стояли с ним и говорили, что урна С.М. могла стоять рядом с нашими. Шмидт выступал крайне расстроенным. Был мрачен.
      26 мая
      Вчера прилетело звено Алексеева из Восточной Африки. Чудесный солнечный день. Собрались все на встречу. Сердце засвербело, когда увидели знакомые машины.
      Гутовский и Шевелев только вернувшиеся из Архангельска рассказывают, что виноват в аварии "Н-212" Мошковский. На взлете сдыхал мотор, он прибавил другим. Машина накренилась, стойка влезла в бак. Все наполнилось бензином. Достали самолет - все как на ладони. Бабушкин плыл на шубе, захлебнулся. Пробовали делать искусственное дыхание - ребра перебиты, кровь в легких.
      Вечером сегодня говорил с Коккинаки.
      - Запретили. Сейчас буду проситься на восток - то что тебе говорил. Если разрешат - до 10-го смотаюсь. Тебя взять? Не могу, Лазарь. Если не разрешат - садись, закуривай, Володя, до осени. Год летной жизни пропал. А как ребята на заводе переживают! Эх!
      29 мая
      Сегодня после работы нас вызвал Ушеренко и предложил написать как следует о жилищном строительстве. Оказывается, Молотов недавно принимал москвичей и сказал им, что правительство даст сколько угодно денег на жилищное строительство. Только выполняй и перевыполняй его план! Виданное ли дело? Это -не на заводы, не на предприятия, которые вырабатывают средства производства, а на дома, которые прямой выгоды государству не приносят. Вот это пример заботы о человеке!
      3 июня
      Сегодня был у меня Мошковский. Осунулся. Рассказывал подробности жизни на Рудольфе. Бардак. Угробили две машины. Аварию рисует так:
      - Не спали перед вылетом. Отклонились от линии взлета. Машина перегружена. На взлете задел левым колесом о бугор канавы. Треск. И в тот же момент пламя. Внутри все горит. Сунулись в реку Не успели даже дотянуться до аварийного контакта. Фонарь сломало, Моссельпром смяло. Меня выбросило на правое крыло. Кинулся к заднему люку. Отркыл. Все вылезли. И в воду. Жутовский попал под плоскость - зацепился там за что-то. Бабушкину сломало ребра при ударе - захлебнулся, плыл в шубе. Россельс{} утопил Гурского.
      Говорил с Коккинаки.
      - Сегодня говорил с Кагановичем. Подписал прошение и направил ввысь. Я говорю, может, можно сначала слетать - а потом доложить. Смеется: уехал бы ты в отпуск - а то всех беспокоишь.
      17 июля
      Сегодня вернулся из отпуска. Ехал с вокзала - у светофора рядом с нашей машиной остановилась серебристая. Гляжу - Коккинаки.
      - Здоров, Володя!
      - Здоров, Лазарь! Вернулся? Загорел?
      - Есть немного. А ты что тут?
      - Да вот мать встретил. Собралась старая.
      Рядом с ним сидела старушка, видать, без ума от сына. На заднем сидении - Бряндинский, Валентина Андреевна. Машут мне руками.
      Вечером я ему позвонил домой.
      - Володя, давай сразу договоримся, что ты мне не нужен.
      - Вот это здорово. Ну тогда давай разговаривать! Как отдохнул?
      - Хорошо, но жарко, вам завидовал.
      - Ну и нам жарко было. Ты хоть купаться мог!
      - Устал?
      - По совести, очень. Поверишь, Лазарь, у меня до сих пор мозоли не сошли с рук. Очень трудный был полет. Почти все время шли выше 6000 метров. Кислорода сожрали страшное количество: весь жидкий и два баллона сжатого. Встретила меня ваша братия - вот турки. Ну представь сам: Измученные люди, еле дыхают, а тут пристают с самыми элементарными вопросами. Дал я одному всю нашу переписку полетную: клад, хоть роман пиши. Так что ты думаешь? Приходит через два дня, возвращает и просит: а может быть вы что-нибудь о полете все-таки расскажите? Так представь, мне пришлось собрать их и прочесть лекцию - как надо работать в газете.
      - Молодец, что свернул на море!
      - Вот за эти слова спасибо, Лазарь! Я доволен, что ты правильно оценил. И больше всего доволен собой, что у меня после 20 часов тяжелейшего полета хватило смелости принять такое решение. Это значит, что голова работала.
      - Во время встречи о западе не заикался?
      - Что ты, что ты! Вот сейчас прилетел - уже можно говорить. У меня же все по плану. Но твердо идет. И помяни мое слово - в будущем году проводишь.
      - Ну что ж, к тому времени вернусь.
      - А ты куда?
      - Да по старым делам (я имел в виду минеевскую экспедицию). Пойдем?
      - Послушаю с удовольствием. Заходи. А только я хожу - это ну стиль мой что ли - когда мне все ясно: и задачи, и машина, и навигация, и погода, и продовольствие. Только тогда. И когда я сам могу принять решение - быть хозяином.
      Я сказал ему о наметке Гризодубовой.
      - Да знаю. Только им не сейчас надо идти, а позднее. Сейчас погода вроде моей, а такую им просто не выдержать.
      Рассказал ему об аварии Ершова на "АРК-3". Страшно жалел Ершова чудный парень, веселый, славный, был у меня в прошлом году, советовался. Мы работали вместе в НИИ.
      8 августа
      Был у Чкалова на даче. Сидели долго. Он вспоминал полеты, и между прочим, рассказывал о своем разговоре с Серго перед стартом в 1936 году.
      Чкалов доложил ему по телефону о вылете:
      - Счастливого пути, - сказал Серго, - Я уверен в успехе. Буду занят, на старт не приеду, но в успехе уверен. Передайте привет товарищам.
      Накануне старта в Америку Чкалов сидел у наркома оборонной промышленности. Присутствовал и М.М. Каганович. Чкалов заявил, что летит. Нарком протестовал. Чкалов настаивал. Тогда нарком снял трубку.
      - Я позвоню Сталину.
      Произошел следующий диалог:
      - Товарищ Сталин. Вот Чкалов хочет лететь, а синоптики говорят, что погода неважная, плохая, лучше отложить.. .....Да, да... Слушаю... Хорошо...
      И, повернувшись к Чкалову:
      - Можете лететь.
      После Чкалов узнал, что Сталин сказал наркому:
      - Чкалов лучше вас знает, какая ему погода нужна.
      В последние дни Валерий летает на своем "У-2" в часть инспектировать один полк. Загоняет его на высоту: дело идет весело.
      - На какой высоте вы летаете, капитан?
      - На 4000, т. комбриг.
      - Поднимитесь на 8000 и посидите там 40 минут.
      Замешательство.
      - Слушаюсь.
      После полковник говорил, что если бы дело не шло так публично, он бы подал рапорт о том, что не отвечает за часть. Спустя неделю вся часть выполнила задание.
      Много говорили о Леваневском. Валерий считает основным летную неподготовленность экипажа. Лучшим исходом было прикрыть левый мотор и идти на двух к Папанину.
      10 августа
      Были сегодня у девушек. Сидели в лесу и готовили с ними статьи. Осипенко рассказывала о встрече со Сталиным и Молотовым 18 июля на даче Вяч. Мих.
      Сталин был очень весел и распоряжался, как хозяин. По его настоянию стол накрыли на террасе, а не в комнате. Разговор шел долгий (см. стенограмму Коккинаки).
      Зашла речь об авиационном масле и маслопроводах. Сталин ругался:
      - Тратим громадные деньги и не можем осилить.
      Осипенко позвали представляться: "А у меня новые туфли жмут, ходить не могу. Еле-еле дошла".
      Затем начал расспрашивать Данилина о его поездке в Берлин, на пленум ФАИ{48}, обо всем виденном.
      - Только не врите - какие самолеты лучше, наши или заграничные? Только прямо: здесь дело государственное.
      Громов начал говорить начистоту. Сталин был доволен:
      - Вот теперь ясно. Наши самолеты должны быть во всех отношениях во сто крат лучше других. Если в 10 крат - это нам мало.
      Осипенко пожаловалась, что девушек в армии зажимают. Сталин огорчился:
      - Как так? - спросил он Ворошилова.
      - Может быть бывает кое-где. - ответил тот
      - Надо поддерживать их, - сказал Сталин - Вот в колхозах женщина стала большой силой, надо создать для этого условия и в армии.
      Кокки поднял тост за рекордсменов.
      - Я поддерживаю тост, - сказал Сталин, - Но надо, чтобы у нас было больше рекордсменов, больше мастеров. Героям Советского Союза следует ездить по частям и учить, воспитывать других, чтобы те, в свою очередь, передавали знания молодым.
      Молотов пригласил посмотреть кино.
      Сталин спросил:
      - Какие картины?
      - "Волоч. дни"{49} и "Волга-Волга".
      - Хорошие картины, - одобрил Сталин.
      В кино он сидел с Осипенко и Коккинаки и все время делал замечания ("очень корректные, специальные - вот если бы режиссеры их слышали") Очень смеялся при сцене с ледяной горой в "Волоч. днях".
      Прокрутили.
      - Больше нет? - спросил Сталин.
      - Нет.
      Вернулись к столу. Сталин увидел, что Ломако пьет чай, подошел, налил ей шампанского, чокается. А та растерялась, непьющая. Мы ей издали машем "Пей, дура, со Сталиным пьешь!".
      Сталин засмеялся:
      - Что ж вы не хотите выпить со старым человеком, который скоро умрет.
      - Такие люди не умирают, - ответила Ломако.
      Сталин рассмеялся и они выпили.
      Молоков мне рассказал, что и он выступил, жаловался ("вижу все о своих делах говорят"), что летает на машинах 17 (18) типов.
      Сталин обещал оставить три типа.
      Вечером мне сообщили, что Папанина в тяжелом сердечном припадке увезли в Кремлевку. Он позвонил, хотел меня видеть. Я приехал. Очень обрадовался. Расспрашивал, что было на сессии (как раз открылась), очень жалел, что не был на открытии, спрашивал в дальневосточных делах.
      Речь зашла о минеевской экспедиции.
      - Я думаю сам пойти, - сказал И.Д. - а то что-то засиделся.
      - Меня возьмешь?
      - Почему бы нет, ты человек проверенный, работать любишь, не то, что Эзра.
      Рассказал он мне о конфузе экспедиции за мамонтом на о. Врангеля. Раззвонили на весь мир, организовали экспедицию в 1 млн. руб., а оказалось, когда разбросали гальку, что это туша кита. Комуфлет!
      Кокки говорил там о своем западном перелете - через океан (на даче).
      14 августа
      Уже несколько дней не вылезаю от Коккинаки. Готовим статью "Сталин и авиация" (см. стенограмму). Ничего получается, крепко.
      Ильюшин мне сказал, что они готовятся к полету, вроде прошлогоднего. Я спросил Владимира. Он помялся (даже мне о заповедных планах он умалчивает, но, видя, что деваться некуда, выкладывает все).
      - История такая. Когда мы были 18 июля на даче у Молотова, я спросил Сталина: "А можно теперь слетать на Запад?" Он ответил: "Зачем? Нет смысла. Ваш перелет показал возможности машины. Все равно, что на Запад, что на восток. Каждый человек поймет, что это расстояние машина может покрыть в любую сторону". - "Да ведь хочется!" Сталин засмеялся. "Да и скорость мала 300 км. в час. Этим сейчас никого не удивишь"...
      - А если ... - тут я замялся и отошел. Ходил с час, прикидывал. Потом через час подошел и спрашиваю:
      - А если 350?
      Сталин нисколько не удивился вопросу и ответил так, как если бы разговор продолжался.
      - Это уже вещь.
      - Хорошо. Я вас сейчас ничего не обещаю, ничего не прошу. Сделаю прикидку, проверю. Если выйдет - можно придти?
      - Можно.
      Вот и готовлюсь Хочу пройти на 5000 с двумя тоннами. Трудное дело: выкидываю баки, чтобы разместить мешки, бензину беру в обрез, а расход по сравнению с прошлым годом повышается. Ух.. Вот только не знаю, кого штурманом взять - Сашка в отъезде...
      Пообсуждали. Остановились на Данилине. Поговорили вообще о штурманском деле. Я высказал мнение, что штурману нужно кроме знаний - чувство места (вроде чувства земли у летчиков). Володя согласился и рассказал о чувстве (чутье) любопытную историю:
      - Вот сегодня (14 августа) я испытывал новые моторы. Нужно было снять характеристику скорости на разных высотах. Снял на двух и, оборвав испытания, вернулся на землю. Вылез и говорю: "Разберите правый мотор, по-моему, у правого верхнего цилиндра (а их 14) поршень начал гореть".
      Приехали моторщики. Выслушали меня.
      - Приборы показывали нормально?
      - Да.
      - Масло?
      - В норме.
      - Шум, перебои?
      - Нет.
      - Что же?
      - Чутьем чую и могу твердо сказать, что в следующем полете мотор рассыплется в воздухе.
      Не верят Вот завтра снимут мотор - позвони. Уверен, что не ошибся, хотя никаких сигналов нет, вот только стрелка оборотов чуть качалась.
      Он рассмеялся:
      - Вот в прошлом году у меня забавно получилось. Хотел я прикинуть скорость на 2000. Вдруг мотор начал сыпаться. Цилиндр за цилиндром - чик, чик. Вскоре один совсем кончился. Я был километрах в 150 от Москвы. Домой. Тяну на одном, он тоже сыпется, но знаю, что дойду. Долетел. Посмотрели - 8 цилиндров осталось.
      - Вообще, в воздухе случается все. Нужно быть всегда готовым, а для этого знать, что машина может выложить Иначе - хуже. Я не говорю паника это для валетов, но можно принять не самое хорошее решение. Вот когда летели в прошлом году на 5000 - ведь по сути дела надо было прекращать полет. У меня начали вылетать один патрубок за другим, огонь хлещет, магнето барахлит. А я знал машину и поэтому летел.
      Рассказал интересные вещи о посещении Сталина перед полетом на Восток.
      Сталин спросил:
      - Вы отдыхали в этом году?
      А у меня петрушки было по горло. Машину задержали, бензин подсовывали не тот, я говорю - не возьму. Они мне - вы испытайте. Я: не буду, хотите испытать - наймите самолет, летчика. Начали испытывать - моторы полетели. Они в кусты - никого нет. Присылают спецрезину - рулю - лопается. Поставил второй сорт - держит. Почему? Моторы - не те. Все сам, сам, сам.
      Я и говорю Сталину - некогда было, сам готовил машину, сам проверял все, ибо у меня такая привычка. Он одобрительно заметил:
      - Правильно. Пока сами все не проверите, пока не будете убеждены, что все до последнего винтика действует безотказно - не летайте.
      И добавил:
      - Мы потому так и доверяем Вам, что знаем, что вы все сами проверите и предусмотрите.
      Каждый раз Владимир рассказывает мне новые подробности о восточном перелете. Он взял с собой таблетки колы. Никогда раньше не ел и решил не пробовать до полета, чтобы усилить действие самогипнозом. "Десять часов я в любых условиях летаю без всяких признаков усталости, абсолютно свободно". Поэтому через 10 часов съел одну, еще через час - другую, затем, примерно через 1,5 часа (некогда было) - третью и т.д. Ждал действия - незаметно, но и усталости все же не чувствовалось. Втыкал и втыкал. Только пить очень хотелось - сказывалась высота, сохло горло. Все время требовал от Сашки термос с кофе. Один раз ошибся - чай с коньяком. К черту!
      Прилетели не место. Я вышел из самолета. Люди гурьбой, пыль. Закурили. Я говорю: "Уйдите, дайте поглотать кусок воздуха". Ушли. Лег под плоскость, дышу. А усталости все еще нет. Пошли в штаб. Еда. Ничего не хочу - пить. Выпил жидкости стаканов 20. И спать. Уснул мгновенно. Через 7 часов проснулся. Ночь. Пить! Стаканов 12. И опять спать - часов восемь. Проснулся - огурчик!
      А Сашка немного слабоват. Ведет и чувствует место отлично. Я убедился в этом в прошлом году и доверял. Но все же положил перед собой простенькую карту из ученической тетрадки и контролировал. На себя надеюсь: никогда не плутал. А часов через 20 полета спрашиваю: "Где мы?" Говорит: "У озер". Я думаю - ошибся.
      Затем принес показал его книжку, изданную Детиздатом, восхищался рисунками Дейнеки. И впрямь хороши! Показал книги, купленные на сессии. Восхищался "Стоит ли им жить" Крюи.
      - Тяжелая книга, страшная. Но очень много добросовестного материала. Прочти обязательно!
      Речь зашла о многомоторных самолетах.
      - Я считаю, что у них - будущее. Но на высоте. Иначе - мишень. Вооружение может взять такое, что ни один истребитель не сунется. Грузоподъемность - великая, скорость - отличная. Ты смотри - американцы сейчас только и строят 4-х моторные "Боинги". Был у нас недавно Линдберг на заводе. Мы с ним много спорили. Он категорически настаивает, что будущий военный самолет - это 4-х моторный, с отличным вооружением.
      - Напиши нам статью о девушках!
      - О чем писать? Я лучше дам статью "Экипаж дальнего полета". На эту тему никто не писал. А тема - нужная.
      - Почему у тебя телефона нет?
      - Чтобы не мешали работать.
      Чкалов рассказывает, что 18 августа в День авиации Сталин был такой веселый, как никогда.
      Линдберг в сопровождении Коккинаки, Слепнева и Мазурука все осматривает столицу. 22 августа ему устроил у себя прием Водопьянов. Были Линдберг с женой, три описанных героя, Фатмонвилл. Сидели несколько часов.
      Линдберг не верил, что на полюсе можно садиться ( и вообще в Арктике). Водопьянов рассказал о 11 наших посадках.
      Затем Линдберг спросил: "Есть ли у Водопьянова дети?.
      Михаил ответил: "Пять! Старший - 20 лет - на Чукотке. И не боюсь, что украдут. У нас страна не такая"
      - Это счастье, - сказал Линдберг. - Это дороже всего, что может быть у человека.
      Говорили о полетах, настоящих и будущих, о Москве. Линдберг был здесь несколько лет назад и находит ее неузнаваемой.
      - Я вижу новые улицы, дома, много красивых замечательных советских автомобилей, - сказал он.
      Благодарил за дружеский прием.
      19 августа
      Чкалов рассказывает, что 18 августа, когда стояли на трибуне, он предложил Сталину представить Линдберга. Он, мол, тут.
      - Не нужно, - ответил Сталин.
      - Но ведь мировой известности человек.
      - Не надо, ни к чему, - повторил Сталин.
      Как он все провидел!
      20 сентября
      Почти две недели печатали "Краткий курс истории ВКП(б)". Сидели до 5-7 утра. Особенно много занимала сверка, считка. Пару раз и я считывал полосы. Листы набора напечатаны на машинке и правлены Сталиным. Правка - черным карандашом. Правка всякая: принципиальная, стилистическая. Образцы на читанных много полосах я восстановил (см. архив). Сталин часто ночью звонил, спрашивал, как идет газета, все ли набрано.
      Сегодня утром или вчера вечером он, видимо, снова звонил, ибо редактора дали нам знать, что краткий курс - это не учебник, а УЧЕНИЕ и рассчитан главным образом на интеллигенцию. "Я бы хотел видеть в "Правде" больше материала о жизни служащих", - сказал Сталин редакторам. Причем, он три раза повторил слово "служащих". Будем разрабатывать планы и темы. Дело новое.
      Был у Молокова, обедал. Василий Сергеевич рассказывал о делах, сокрушался о том, что не летает. Вспоминал полет с м. Желания на Амдерму.
      - Чувствую, что меня хватит ну еще на час. А когда сели - выскакивает Ивашина, жмет руку: "Ну спасибо, В.С., я второй раз сегодня родился"{50}.
      "Ермак" вытащил изо льдов все зазимовавшие в прошлом году суда, в том числе и караван "Садко" ("Садко", "Малыгин", "Седов"), сидевший за 820. На обратном пути "Седов" пришлось одного оставить во льдах, т.к. у него сломано рулевое управление.
      Несколько дней назад Шмидта и Папанина вызвали в Кремль, к Сталину, Молотову и Ворошилову. и спросили - можно ли вытащить "Седова" без особого риска для спасающих? И решили послать "Сталина" и "Ермака", но с обязательным условием: не зарываться!
      Начальник эксплуатационного управления Аэрофлота Захаров рассказал: 24 и 26 июня в день выборов Верховных Советов Союзных республик они, по примеру предыдущих выборов в Грузии (там было 12 июня) собрались послать во все Союзные республики самолеты с комплектом центральных газет, посвященных выборам. Разослали людей, подготовили трассы. Заместитель Молокова случайно проговорился об этом Молотову. Вячеслав Михайлович сказал:
      - Не советую. Поберегите народные деньги.
      Несколько дней назад был у Прокофьева. Бодр, вновь женат. Расцеловались. Чувствует себя хорошо, лишь изредка побаливает разбитая нога.
      - Принимаюсь за старое. Какой мы красивый полет сделаем. Американцев побьем так, что долго будут помнить. Рекордную высоту гарантирую.
      27 сентября
      Три дня назад Гризодубова, Осипенко и Раскова начали свой дальний беспересадочный полет на самолете "Родина". Записать об этом было все некогда, сейчас хочу вспомнить кое-что.