- Воевали они хорошо, но трудно с ними - опыта у них никакого.
      Хлопот у секретаря по горло. Начиная от стекол в здании райкома: "Только вставишь - вылетают от бомбежки. Вот позавчера застеклили, а вчера долой..."
      Приезжающие с шоссе машины рассказывают, что пробка продолжается. Что поделаешь - живем, ждем, стали уже аборигенами. Сейчас я выпросил у Чероглаза лошадь, и погнали Масловца верхом в разведку - что там делается. А то хоть на службу тут поступай. Харч уже кончился весь, осталось немного сухарей. Н-да!
      Райком работает на голом месте. В городе - одна пишущая машинка и ее таскают из Райкома в Райисполком, оттуда в НКВД. Копирок нет. Позавчера достали портативную печатную машинку и начали печатать сводки СИБ. Сводки интересные. Пошло наступление на Крым, очищена уже половина его. Сегодня заняли Симферополь, на остальных фронтах - бои местного значения.
      Только что Денисов вернулся из райкома и рассказал, что умер Ватутин "после тяжелой болезни".
      Сразу вспомнилась моя беседа с ним под Киевом, и весь он - живой, умный, экспансивный.
      Воронин рассказал вчера о своей беседе с т. Сталиным. Он окончил тогда курсы "Катюш". Вызвали.
      - Ну как, освоили новую технику?
      - Мне кажется - да. Полтора месяца занимались. (а перед ним - лист а отметками: пятерки сплошные)
      - Да как будто знаете. Немцам технику не оставите?
      - Скорее умру, т. Сталин!
      - Вы меня раньше видели?
      - В 1924 г., во время похорон Ленина, на параде войск.
      - Ну как - я изменился очень?
      - Постарели.
      - Так вот, немцам техники не отдавать ни в коем случае!
      Если только Воронин не врет, разговор интересный. Он рассказывает, что часто выезжает бить по немцам прямой наводкой и при этом всегда свято помнит слова Сталина.
      - Разве я могу нарушить слово, которое дал такому человеку!
      И мне вспомнился рассказ летчика Ары Молодчего (ныне дважды Героя). Был я с Гершбергом у них в полку на торжестве преобразования полка в гвардейский (кажется, в 1942 г.). Во время банкета сидели рядом, пили. Он предложил мне свозить меня на Берлин. Я согласился, он расцвел.
      - А страшно? - спросил я.
      - Очень страшно! Вот последний раз летали несколькими машинами. Такой огонь встретили - ужас! Ребята отвернули за запасную. У меня вся душа в пятках, руки сами тянут на разворот. И тут я подумал, если я, Герой Советского Союза, обману доверие т. Сталина, кто же тогда будет выполнять? И прорвался!
      17 апреля.
      Наш верхоконный разведчик вернулся со своего задания: на шоссе машин не больше 300, но дорога разбита в дым, грязь по колена, одначе, машины таскают - прикрепляют к тракторам, "Студебеккерам". Решили - на следующий день (16-го) ехать.
      Вечером секретарь райкома Черноглаз прислал к нам нарочного сообщить, что некий майор Скуридин приглашает нас на обед. Скуридин работал в районе по заданию ЦК КП(б)Б, вместе с ним находилось человек 15. Сейчас они закончили работу, съехались и собираются уезжать из района. По сему поводу и обед.
      Пошли. Было неплохо. Меню: борщ, жареная картошка, водка. Я сидел вместе с доктором Иосифом Ильичем Галицким. Очень любопытный человек. По национальности - караим, родился в Одессе в 1897 г. Плотный, коренастый, редковатые светлые волосы; светлые, почти бесцветные глаза; крошечные, пятнышком, усики. Одет в серую немецкую куртку. В 1914 г. окончил университет, был два года в Германии, и тогда еще возненавидел немцев. С 1925 г. в партии. Терапевт.
      Семейная трагедия: жена оставалась в Луцке, замучена и убита немцами. Сын воюет - неизвестно где, дочь - тоже. Галицкий с первых дней партизанит. В конце 1941 г. он был посла в Ельский район (как пограничные между БССР и УССР) ЦК КП(б)У для налаживания связи с украинцами. И остался в отряде. До конца. Был врачом и диверсантом. За все время у него не умер ни один раненый ("ампутировал, лечил от всего, делал аборты"). В то же время он был руководителем диверсионный группы, обучал людей взрывам, подготовил около сотни подрывников, которые под его руководством пустили под откос 29 эшелонов. Участвовал в различных операциях. Некоторые из них ("засада", "выборы старосты") я записал в блокнот. За обедом Галицкий рассказал мне еще об одном любопытном деле: ликвидации 48 полицейских в Словеченском районе. Через год, встретившись с прибывшими оттуда людьми, он узнал, что помогавшая ему немка расстреляна немцами.
      Галицкий четыре раза представлен к наградам, дважды прошел указами, имеет партизанскую медаль. Он участвовал в партизанском захвате Ельска 9 декабря прошлого года, подорвал "Тигр" (который и сейчас стоит на окраине) и остался в городе. Сейчас он руководит райздравом и борется с сыпняком.
      Говорил я о нем с Мищенко, который был командиром партизанской бригады, а ныне - председатель Райисполкома, он дает о Галицком самый лестный отзыв.
      Когда мы пошли домой, Мищенко провожал меня. Рассказывал о Беляеве, который явился, как представитель ЦК партии, распустил подпольное бюро, оказался жалким трусом, призывал к тихой жизни, ныне - он зампред Мозырьского Облисполкома.
      Вечером никуда не пошли. Всю ночь палили зенитки, летали немцы. Утром, перед отъездом нас позвал позавтракать зав. райторгом Гоникман Моисей Израилевич. ДО немцев он тоже работал в этом районе зав Райпо. Всю войну партизанил, был комиссаром отряда "Большевик". С виду - он никак не похож на партизана: маленького роста, сморщенное лицо торгового агента, редкие волосы с зализами, большой нос коршуна. Не очень живой, не очень умный. Серый костюм, медаль партизана, представлен к ордену.
      У него настоящая семейная трагедия. Два брата убиты на войне, убит муж сестры жены, в эвакуации умерла жена. Сейчас к нему приехала сестра жены, и в квартире - четверо ребят: двое его, двое ее, все маленькие, все глазастые. Рассказывал о действиях отряда, об (вычернуто - С.Р.) некоторых партизан.
      Показал очень любопытную справку - о том, что он комиссар отряда. Она снабжена самодельной печатью: в центре - звезда, по кругу надпись: "смерть немецким окупантам" (через одну "к"). Сделала печать из калоши начальником штаба отряда Павлом Остапко.
      В 11 часов утра мы выехали. Два километра до шоссе ехали два часа. Несколько раз садились, толкали. Последний раз сели в 15 метрах от шоссе. Толкания не помогло. Шофера пошли за вагами. И вот мы видим, как Федор Масловец, резво шагавший с бревном на плече, вдруг остановился и на цыпочках, как балерина, осторожненько пошел по собственным следам обратно. Оказалось - едва не наступил на мину, влез в минированное поле.
      Проехали по шоссе вперед 3-4 км и увидели, наконец, то самое место. Жуткая грязь, действительно - по колено, глинистая, тягучая. Кое-где выстлана бревнами, они торчат вверх, как ежи. В стороне, на пригорке, стадом сбились несколько десятков машин, ждут, когда дорога станет проезжей. А "Студебеккеры" идут, как корабли.
      Что делать? При нас "ЗИС-5" взял на буксир полуторку, рванул и выдрал у ней передок. Решили все же ехать. Поймали одну "Студебеккершу", прицепили к ней машину Денисова. Рванули, трос порвался. Достали другой - потащили, бедную.
      Мой Сашка Кахеладзе смотрел, смотрел и решил ехать лучше своим ходом. И проехал!! Но как прыгала машина - как блоха, аж жалко было. Протяжение этого переката - 2 200 м., по обочинам стоят зенитки, пулеметы - подвезли. Встретил тут майора Василевского, руководившего работами - он не спал 5 суток. Весело!
      Поехали дальше. Перевал занял у нас четыре часа. Дальше тянулось уже настоящее шоссе. Населенных пунктов мало. Весь лес вдоль дороги вырублен. Через каждые 1-2 км немецкие деревянные крепости от партизан, кое-где -с наблюдательными вышками. Тем не менее, по обочинам валяются взорванные и опрокинутые немецкие машины, а в одном месте - целое кладбище, до десятка.
      Весна в разгаре. Снега почти нет. Но все залито водой. Болота и вода, и лес на них. Единственное сухое место - шоссе. Справа и слева бесконечные большие и малые моря. Вот указатель - "Село Новая Рудня". Стрелка указывает дорогу... прямо в озеро, шириной в несколько километров. В версте, за затопленным лесом, видна эта затопленная деревня. Ну и места! Вот где наступать...
      Поехали дальше. Уже ночью прибыли на место. И вот, в 200 м. от деревни, стоп: на одном и том же месте, на абсолютно гладкой дороге, у меня полетела коничка, у Денисова - задняя полуось! Сказалась проклятая дорога. Что дальше делать - ума не приложу.
      Остановился и Непомнящего. Впервые прочел газеты за неделю сразу. Узнал новости. Взята Ялта, салют. На 1-м Украинском - сплошные и сильные контратаки. У нас - сильные контратаки на левом фланге, стоим под Ковелем в непосредственной близи. Очень сильные бомбежки левого фланга и всех дорог. Поезд Константинова (Рокоссовского) 300 км. шел три дня. Шалят и весьма бендеровцы. Был у них недавно съезд, объявивший лозунг: "Украина без немцев и без коммунистов".
      Стоит чудный день, снега нет, сухо, тепло.
      19 апреля.
      Совсем весна. Тепло, солнце, ходим без шинелей. Нигде ни капли снега, зеленеют поля. Как всё вдруг! Тихо. Только днем иной раз вдруг начинают бить зенитки ( в прошлую ночь жители вообще не спали: с вечера до утра над нами летали немецкие "летаки", били зенитки, светили прожектора - было так светло, хоть мак в поле собирай, а мы бессовестно все проспали).
      Вчера вечером соседка Ксения рассказывала, как она провела 4 месяца в прошлом году в Эссене, на заводе. 300 г. хлеба в день плюс баланда. Фанерные бараки, нары. Бьют. "Не чаяла, что побачу родимы край". Город разрушен англичанами. Бомбили и при них: "ох, все движется". Уехала по болезни.
      Хозяйка Мария Медведчук рассказывает о местном старосте Ходачеке. При немцах был сукой, сейчас сидит под замком где-то. Так вот, сын его оказывается, Герой Советского Союза. Недавно он прислал письмо. Там, между прочим, пишет "батя, а кто у нас был старостой при немцах? Приеду - своей рукой задушу". Ну сюжет!
      Забавно: приехал к нам фотограф ТАСС Пушкин. Знакомятся: "Долматовский" - "Пушкин".
      Сегодня смотрели американский фильм "Джаз банд Александер". Ничего. Любопытна его история: он был закуплен польским правительством для польской Армии Андерса в СССР. Пароход с фильмом торпедировали в Северном море. Пока его спасали, переправляли и проч. - Андерса уже у нас не стало. Остался фильм с польскими надписями.
      Все еще ищу коничку. Просят 700 р. плюс литр. Ищем.
      Говорят, что мы опять - 1-ый Белорусский.
      Любопытны здесь разговоры о немцах. Ощутимого зла они не причинили, жители говорят - не успели, ибо деревню заняли партизаны. Но отзывы о них, то, что Горбатов называл "под немцем" - любопытны.
      Старик. Сосед. Говорит:
      - Немцы? Це же некультурная нация - в хате серут.
      Сын моей хозяйки - 8-ми летний Петя (или, как он себя называет Петр Наумович Медведчук) шустрый, белесый, с живыми светлыми глазами паренек, очень любознательный, весь день торчит около меня, лопочет про все спрашивает, всем интересуется, все щупает.
      - При немцах я бы не мог так стоять около вас - сразу бы выгнал за дверь. Я немца ни одного не бачил, чтобы был добрый. Все - га-га-га!
      Он, между прочим, гордится тем, что не курит.
      - У нас на хуторе всего трое некурящих.
      А вчера спросил Непомнящего
      - Что ты все один, да один? Надо тебе молодую девку? Познакомлю, тут есть одна.
      В Ельске, на улице, подошли ко мне трое оборванных детей лет 9-10. Робко остановили, я думал будут просить денег или хлеба.
      - Дяденька, нет ли у вас маленького карандаша? В школе писать нечем очередь длинная.
      Я дал им карандаш. Забыл даже поблагодарить, они торопливо пошли по улице, изо всех сил рассматривая приобретение и, видимо, споря - кому им владеть.
      Вчера отмечали 42 года Галаджева. Был банкет. Мой Сашка удивлялся перед Непомнящим - почему нас не позвали.
      21 апреля.
      И вчера и сегодня - холодные дни. Какая-то дырявая весна. Вчера и сегодня - поиски конички. Сегодня в автобазе шоферы обещали достать" за 1.5 литра + 100 р. Денисов уже приобрел полуось за поллитра и ездит, как на новой.
      Сегодня говорил с полковником Калашниковым из 4-7. Рассказывал о Ковеле. Окружали немецкий гарнизон (6-8 тыс.) Три пехотных дивизии. Углубились на 25 км на запад. Держали недели полторы. Потом немцы прорвали танками. Но и сейчас наши две дивизии сидят на улицах Ковеля, в т.ч. на Монопольной. Театр действий - отвратный: болота, леса. Немецкие самолеты висят над передним краем, на всех коммуникациях. Летают "Фоке Вульф 190" и бросают контейнеры с мелочью.
      Сегодня днем был у полковника Смыслова. Он рассказывает, что против нас больше 30 дивизий, в подавляющем большинстве немецкие, мадьярские - во втором эшелоне. Основные силы противника - на нашем левом фланге, в том числе танковые - 4, 5, на подходе 20-я и уже дерется "Викинг". Она была в Корсунь-Шевченковском окружении, считалась уничтоженной, но сохранила 1600-1700 человек (без техники, конечно), впитала в себя другие батальоны, пополнилась, конечно, танками и сейчас представляет серьезную силу. Из пехотных интересна 214-ая, переброшенная из Норвегии, и еще одна - из-под Ленинграда.
      Около 800 самолетов. Появился и генерал Миттенгоф (?), командовавший корпусом в районе Корсунь-Шевченковского.
      Когда мы зашли полковник перебирал немецкие солдатские книжки. Показал одну: рождения 1902, по профессии - художник, рост 155 см, размер ноги - 42.
      Паша Трояновский рассказывает, что три дня назад немцы подвергли ярой ночной бомбежке Калинковичи. 68 самолетов!
      Видел Розенфельда. Вчера в газетах было опубликовано сообщение английского министерства иностранных дел (или информации?) о цензуре дипломатической почты. Я спросил: как он расценивает это?
      - Начало второго фронта, - ответил он.  - Я считаю, что он откроется в ближайшие 2-3 недели. В этом меня убеждает много фактов, в том числе изменение целеустремленности бомбежки Германии. Сначала они бомбили города, потом верфи, потом авиазаводы, а сейчас все силы брошены на ж/д узлы Франции. За вчера и сегодня одни англичане сделали 1800 самолетовылетов. Зачем? Они же знают, что ж/д разрушения восстанавливаются быстро. Кроме того, учтите высказывания - очень решительные - Эйзенхауэра, взятие де Голлем власти в свои руки, да и Рузвельту, чтобы переизбраться в ноябре, нужно обязательно военные успехи.
      Получил сегодня телеграмму из редакции: "Как только приедет Курганов езжайте в Москву. Лазарев."
      Ответ ли это на мою - о поломке конички, или я просто зачем-то понадобился.
      22 апреля.
      Получил телеграмму от Мержанова, что под Севастополем погиб Миша Калашников! Да что же это такое!! Эх, Миша, Миша!
      23 апреля.
      Сводка: "ничего существенного на всем фронте".
      Сегодня долго сидели с Непомнящим у полковника Ивана Алексеевича Прокофьева - с 10 ч. вечера до 3:30 ночи. Без дел, разговаривали обо всем, легко и приятно, отдыхая, слушали радио - легкую музыку, тоже легко и приятно. Он долго работал в войсках НКВД, много рассказывал о быте чекистов, их жизни, бдительности не только вообще, но и в быту и даже в интимной жизни.
      - Что такое бдительность? - говорил он.  - Знаете, это - какое-то особое чувство. Вот помню - оборонный завод. Часовой, обыкновенный рядовой Ванька, стоит у контрольных ворот. Проходит один инженер, которого он видит каждый день. В это раз он останавливается, что-то роется в бумагах. Обыкновенная вещь, а когда после Ваньку этого спросили, что вызвало его подозрение, он мог сказать только об этой суетливости. Но нам ясно, что были еще какие-то неуловимые нюансы в поведении инженера, которые насторожили и обеспокоили часового. С пропуском у инженера все было в порядке. Часовой пропустил его и с нетерпением ждал его обратно. Все прошли, а его все не было - уже полчаса прошло, как ушел последний. Это тоже увеличивало подозрения Ваньки, хотя он сам не знал почему. Действительно, мало ли по какому делу мог задержаться инженер. Вот и он, торопится.  - Пропуск! Дает знакомый, много раз виденный пропуск. Под мышкой - книга.
      - Дайте!
      - На!
      Берет, листает.
      - Что ты смотришь, она же на немецком.
      Молчит, листает по листику. И долистался - два склеенных листика. Отодрал - между ними чертеж, калька! Ванька вызвал карнача. Инженера ввели в караульное помещение. Карнач по инструкции имеет право произвести поверхностный обыск (нет ли оружия). Только хотел приступить - позвонил телефон.
      Воспользовавшись тем, что карнач повернулся спиной, а другой боец, находившийся в комнате, смотрел в окно, инженер вынул из заднего кармана брюк какую-то бумажку, скомкал, наступил ногой и стоял индифферентно. Но, оказалось, что боец, смотревший в окно, внимательно наблюдал в отражение стекла все, что было сзади, и сообщил карначу. Под ногой был второй чертеж. Так разоблачили целую диверсионную организацию на заводе.
      В осенние дни 1941 г. Прокофьев был комендантом Молотовского района в Москве. Я спросил: много ли тогда вылавливали диверсантов, смутьянов, шпионов?
      - О, очень много и самых разнообразных. Большинство - служащие, инженеры; среди смутьянов и всяких "голосов", утверждающих, что немцы совсем не страшные люди - больше пестроты, начиная от слепых в очередях, кончая выступлениями "знакомых" на призывных пунктах. Почти все шпионы - не свежие, а посеянные давно, задолго до войны, кое-то из них только в 1941 г. получили приказ действовать, а ряд - нет, просто получали деньги.
      В частности, он рассказал о раскрытии крупной группы диверсантов, оперирующих в центре Москвы. После того, как упала бомба в здании ЦСКА, кто-то из жителей сказал, что видел на одном большом доме на ул. Разина в момент налета что-то вроде светового сигнала. Чекисты мгновенно осмотрели дом: в самом деле - на крыше, в водосточной трубе нашли электропатрон и 500-свечовую лампу, провода шли по стене, по перилам и бесследно обрывались в 100 м. Проверили жильцов дома. Документы у всех были в порядке, все прописаны, и лишь в одной квартире нашли трех хмельных морячков, которые никак не могли объяснить, как они туда попали. Их забрали. Но потом, когда хмель прошел, они объяснили, что приехали за получением орденов, жить негде, знакомый флотец поместил их в эту пустовавшую квартиру. На радостях они рубанули и с пьяных глаз и сами не могли понять - где они. Отпустили, конечно.
      На следующий день, когда патруль Прокофьева проходил по улице Разина, к нему подошла девочка и передала записку, сказав, что мать просила вручить ее лично начальнику. Боец, сменившись с наряда, отдал записку Прокофьеву. Какая-то женщина просила придти по важному делу. Он отправился по указанному адресу. В квартире на ул. Разина застал писавшую: это была больная женщина, прикованная к постели давним ревматизмом. Единственное ее занятие - смотреть в окно. И вот, она заметила, что в квартире напротив (или наискосок) происходят странные вещи: туда приходят все время новые и новые люди, а однажды пришло трое в штатском, а вскоре они же вышли в военном.
      Дело было интересным. Прокофьев поставил в известность своего приятеля начальника райотдела УГБ Володю (забыл фамилию, что-то типа Ушкевич - ЛБ) и они занялись им. Выяснилось, что квартиру занимает бывший серпуховской голова со своей экономкой. Живет он там уже несколько лет. Месяца два назад у них поселилась молодая девушка, прописалась и работает кассиршей в хлебном магазине по этой же улице (через несколько домов). Что делать? Арестовать старика или экономку - оба они, несомненно, дошлые и при недостатке улик из них ничего не выжмешь. Арестовать кассиршу - возможно, что она ничего не знает, а арест спугнет основных. Прокофьев зашел в магазин, посмотреть: довольно миловидная девушка, глуповатая и все.
      Тогда решили обработать ее и оторвать (очень естественно!) от этой семьи. Приставили одного паренька - девки так и валились с одного взгляда. Через два-три дня кассирша по уши влюбилась, он предложил жениться, и она переехала к нему. Знала она очень мало, но важно: она служила проводником и связью. К ней приходили покупатели и особенным, условным образом клали на стол пятерку. Тогда она должна была под каким-нибудь предлогом сдать кассу (пойти в туалет и т.д.) и провести покупателя в квартиру. Вот и все.
      Тогда арестовали старика с экономкой, обнаружили большой гардероб. Они запирались. Устроили очную ставку с кассиршей. Сознались. Так раскрыли целую группу из 14 человек, которые сигнализировали при налетах, вели шпионскую работу, готовили диверсии, взрывы зданий и т.п.
      Еще один эпизод из того же времени - множительный аппарат. Когда Прокофьева назначили комендантом Молотовского района, он объездил все предприятия и учреждения района, выступал на собраниях, рассказал о положении в Москве (это было после постановления ГКО от 19 ноября обо обороне Москвы), о безопасности. Заготовив в типографии листочки с телефонами он просил по каждому подозрительному случаю звонить ему большому или меленькому случаю, все равно. В комендатуре на телефонах сидело 5 помощников, рота немедленно реагировала на все сигналы. Благодаря им было выловлено много всякой пакости.
      Однажды помощник сказал, что какая-то женщина просит к телефону лично коменданта. Взял трубку. "Когда можно его видеть, чтобы рассказать о важном деле?" Когда угодно. Не может ли она приехать сейчас, он пошлет за ней машину? Послал. Приехала. Молодая женщина. Отрекомендовалась. Сообщила, что когда-то работала в НКВД, правда - машинисткой, но вкус к бдительности получила. И вот она заметила, что в квартире над ней раз в два-три дня по ночам работает какой-то множительный аппарат. Не то ротатор, не то стеклограф, она когда-то работала на них и их характерный звук помнит отлично.
      Дело было занятным. Договорились, что как только в следующий раз аппарат заработает - она немедленно звонит Прокофьеву, будит его в любой час и он едет. Прошло несколько дней. Как-то, только он заснул, около 3-4 часов ночи раздался звонок: Приезжайте! Случайно в комендатуре не было никого изо помощников, был только дежурный боец. Вызывать из роты - нет времени. Взяв бойца, Прокофьев отправился на место. Приехал. Встретили муж и жена. "Послушайте!". Верно, над головой раздался шелестящий шум. Когда-то в погранотряде Прокофьев выпускал многотиражку и часто пользовался стеклографом. Знакомый шум: явно накатывают стекло, затем катают листовки.
      Взяв с собой бойца, он поднялся на этаж и постучал. Никакого ответа. Громче, громче, дубасит. Никакого ответа. Сбежались жильцы из других квартир. "Занимайтесь своим делом. Комендатура!". Сразу растворились. Тогда Прокофьев послал бойца найти управдома, достать топор и лом. Через три минуты тот вернулся с топором и каким-то штырем. Отправив бойца караулить окна, Прокофьев приступил к взлому. Дверь дубовая, два вершка. Штырь сломался. Наконец, вскрыл топором - на цепочке. Тьфу! Сбил обухом цепочку. Темная передняя. Взяв в одну руку фонари, в другую "маузер" -вперед. Кухня пусто. Из передней - две двери. Толкнул ногой влево - и сразу свет - видимо, детская, пусто. Направо - у входа сушка с постельным бельем, шкафы, стол с бутылками из-под вина и остатками ужина. Но пусто. Что такое! Тут он заметил в глубине еще одну дверь направо. Знал, что его слышат. Знал по кубатуре и плану нижней квартиры, что больше быть негде. Знал, что его ждут. И решил действовать неожиданностью. В два прыжка достиг двери, толкнул ногой и сразу выдвинул вперед пистолет и фонарь.
      Свет выхватил сидящую в качалке женщину в пижаме, со скрещенными руками, белую, как стена, без кровинки в лице, с глазами почти лопнувшими от страха. Эта не опасна. Передвинул луч - на кровати, на подушке - две мужские головы, одеяло до подбородка. Это тоже не опасно. Опустил револьвер.
      - Встать!
      Встали. Один трясется от страха, голый, в рубашке. Другой тоже полуодет, но более спокоен.
      - Что здесь происходит? Почему не открывали?
      - Сейчас я вам объясню, - ответила женщина.
      Зажгли свет. Голые оделись. Срывающимся голосом молодая женщина объяснила, что любит этого (голого), но она сама замужем, имеет детей. Иногда она приходит к нему сюда. Отец - грузин однажды застукал их тут и пообещал, что если это случится еще раз - убьет и ее и его. Вчера любовник и его приятель заехали за ней на машине и привезли сюда. Когда начали стучать и ломиться, они решили, что это отец и хотели отделаться молчанием - может быть, он уйдет, подумав, что никого нет.
      Проверил документы: у мужчин в порядке, один - завмаг, другой что-то вроде, даже брони есть. У нее никаких документов: "Увезли вот так, в пижаме".
      - А где аппарат?
      - Какой?!
      Пришел боец, увидевший с улицы свет. Прокофьев принялся за обыск. Перевернул все вверх дном, икал три часа - ничего.
      Уже светало. Усталый он сел на кровать - она издала странный знакомый звук. Он привстал, сел - снова тот же звук. Сомнений не оставалось: когда на этой кровати любовники предавались друг другу - и происходил этот подозрительный шум. Кровать и была множительным аппаратом!
      Прокофьев предложил женщине поехать домой, чтобы установить ее личность. "Ни за что! Это гибель для меня".
      - Но как же бы вы сами приехали?
      - Ну, это дело женское: была у подруги, мало ли что...
      Договорились, что она поедет в комендатуру. Пожалуйста. А он - к ней на квартиру, проверять, якобы, документы. Так и сделали. Оказалось - все в полном порядке.
      Прокофьев - высокий, подтянутый, с отличной выправкой. Очень энергичный, умное, длинноватое лицо, большой нос крючковатый, серые умные глаза, высокий лоб, лысоват спереди. Очень любит дисциплину, любит рассуждать, говорит гладко, логично, немного поучая.
      Читал подробные материалы о бульбовцах. Точнее - бульбовцы, бендеровцы, мельниковцы. Формально объединены в две армии, УПА (Украинская повстанческая армия) и УНРА (Украинская народная революционная армия). Программа: "Самостийная Украина без немцев и большевиков. Режут наших, поляков, дико терроризируют население. Объявляют: кто пойдет в Кр. Армию ( в некоторых селах - просто берут расписки) - вся семья будет репрессирована, а репрессии зверские, убивают всех, закапывают живьем, четвертуют. Или: кто будет выполнять поставки - репрессируем. И крестьяне просят: пойду в армию, но пришлите за мной автоматчиков. Нате хлеб - но придите за ним отрядом. пойдем пахать - но пусть нас вроде выгоняют. Мол, под угрозой оружия, силой.
      Дисциплина - строжайшая. Конспирация - полнейшая. Связь - цепочкой, тройками, один знает только двух соседей, в случае провала одного - соседи уничтожаются. Все (и в связи и в войсках)- под кличками. Руководство построено пирамидой столь же конспиративно. Есть тайные склады, созданные еще в дни оккупации. Большая связь с немцами и договоренность с ними об отдельных операциях. Насильственная мобилизация.
      Войсковое деление: бригада, батальон, группа. Вооружение: автоматы, пулеметы ручные и станковые, винтовки, артиллерии и минометов почти нет, за исключением снятых с танков (несколько штук). Тактика сейчас - уйти в подполье, подождать, пока части КА уйдут вперед, тогда действовать. Центр город Камень-Кашарский. Численность батальонов 500-600 чел., во главе бригад - "генералы" (полковник Берестнев) и другие.
      30 апреля.
      27 апреля выехал в Москву, так и не дождавшись Курганова. К вечеру доехал до Гомеля. Дорога между Овручем и Мозырем стала неузнаваемой, совершенно проезжей. Никакого следа того, что было. Гладкая, хорошая.
      Ночевал в 56 ГМП у Шаповалова. У них - ЧП. Командир дивизиона напился, пошел к зенитчицам, их командир не пустил его, тот разозлился и выстрелил ( и застрелил). Другой командир самовольно уехал на боевой машине к жене. К Катюше на "Катюше"! И Шаповалов и Меркушев мрачны. Развеселили из только мой рассказ о Воронине - встреча в Ельске. Характеризуют они его, как трепача и лгуна. Оказывается, он не только у Шилкина взял 300 руб., но и у Шаповалова 2 000 руб. и не отдал.
      Из Гомеля поехал через Довск. Дорога до Довска страшная, вся разбита в дым, деревянные настилы. 90 км. ползли 5 часов. В Довск приехали перед темнотой. Советовали ночевать, т.к. ночью немец кидается на свет. Поехали дальше. Дорога и дальше в жутком виде. Кидало, мотало. Но наша сломанная коничка выдержала все испытания отлично. В 2 ч. ночи приехали в Рославль. Поспали 3 ч. в машине и дальше. Дорога опять говно. Но шли без передышки. Лишь от Юхнова дорога стала дорогой - шоссе, как шоссе.
      В 8ч. вечера вчера прибыли в Москву.
      4 мая.
      Вот уже пять дней в Москве. Пока ничего не делал, а только ходил, докладывался, рассказывал, слушал. Был у Лазарева, он говорит "довольно поездил, надо посидеть в отделе". Золин - на Черноморском флоте, Иванов болен - сердце, сам Лазарев собирается на 1-ый Украинский. Мартын Мержанов хочет через месяц уйти в отпуск по болезни - он нервен и говорит, что прозорлив. Тем не менее, написал пьесу (по повести "Непокоренные" Горбатова), и она уже принята. Вот рубка!
      Сводка уже две недели сообщает "ничего существенного". У всех на устах - ожидание второго фронта. Вчера я сидел у Гольденберга, зашел Хавинсон.
      - Ну, Яков Зиновьевич, когда высадка?
      - Я думаю, не позже 1 июня.
      - Нет, 15-20 мая.
      Приехал позавчера Дима - племянник Богомольца. Он говорит, что многих офицеров сейчас отпускают в отпуск. Сам он прибыл на 10-15 дней.
      В редакции много разговоров о смерти Калашникова. Редакция сделала для него все, что могла сделать для мертвого: тело доставили сюда самолетом, выставили почетный караул, похоронили на Девичке, постановили издать альбом снимков, дали пособие семье, приняли его жену на работу фотографом.
      Приехал фотограф "Известий" Фатька Гурарий, который был с ним вместе. Он рассказывает, что группой поехали на высотку под Севастополь. Миша Калашников, Кригер, Гурарий, Кожевников, Коротеев. Неожиданно немцы накрыли огневым налетом дальнобойной артиллерии. Легли, чуть рассредоточились. Плечом к плечу лежали Кригер и Миша, метрах в 5 - Гурарий, еще дальше Кожевников.