Фата-Моргана - ФАТА-МОРГАНА 4 (Фантастические рассказы и повести)

      Я заказал два кофе по-ирландски и коктейль «Изящная леди». На вопросительный взгляд Лесли я ответил таинственной улыбкой.
      Какими раскованными и довольными были посетители ресторана «Ред Барн»! Мы держали друг друга за руки и улыбались. Я боялся сказать что-либо, чтобы не спугнуть каким-либо неправильным словом это очарование…
      Принесли напитки. Я поднял стакан с кофе. Сахар, ирландский виски, крепкий черный кофе с толстым слоем сбитых сливок — жидкость превратилась в волшебный напиток, горячий, крепкий, темный, могучий…
      Официантка не захотела взять мои деньги.
      — Вы видите там, на сцене, мужчину в пуловере с высоким воротником? Он платит за все, — объяснила она, убрав посуду.
      — Он пришел два часа назад и дал бармену банкноту в 100 долларов.
      Так вот откуда хорошее настроение: бесплатно напитки. Я посмотрел на мужчину, спрашивая себя о том, что же он такое праздновал… Широкоплечий, похожий на быка парень сидел, опустив плечи, за столом около пианино и держал в руке пузатую рюмку. Пианист протянул ему микрофон, но парень отодвинул его небрежным движением руки в сторону, дав тем самым мне возможность видеть его лицо. Упитанное, симпатичное лицо было искажено опьянением и ужасом. Он чуть не плакал от страха.
      Я понял, что он праздновал.
      Лесли сделала гримасу.
      — Они неправильно смешали мой коктейль.
      В мире был лишь один-единственный бар, где этот коктейль делали точь-в-точь, как любила Лесли, но он находился не в Лос-Анжелесе. Я ухмыльнулся, что должно было означать — а я что говорил — и подвинул ей вторую порцию кофе по-ирландски. Но мое настроение ухудшилось. Страх щедрого парня был весьма заразителен. Лесли ответила мне улыбкой, подняла стакан и воскликнула:
      — За голубой свет луны!
      Я тоже поднял стакан и выпил, но я произнес бы другой тост.
      Мужчина в пуловере с высоким воротником встал со стула. Он осторожно направился к выходу, и его походка была преувеличенно медленной и прямой — как океанский корабль, который направляется в док. Он широко распахнул дверь и, держа ее открытой, обернулся. Его фигура выделялась темным силуэтом на фоне бледного, голубовато-белого света ночи.
      Проклятый подонок! Казалось, он ждал, что кто-нибудь скажет это, что кто-нибудь бросит всем правду в лицо. Огонь и тлен — Страшный суд…
      — Закройте дверь! — крикнул кто-то.
      — Давай лучше уйдем! — сказал я тихо.
      — Зачем спешить?
      Я хотел уйти, пока мужчина в дверях не заговорит. Но я не хотел говорить об этом ей, Лесли…
      Лесли положила свои руки на мои, успокаивая меня.
      — Хорошо, я все поняла. Но нам все равно не избежать своей судьбы, правда?
      Огромный кулак безжалостно сжал мое сердце. Она все знала, а я, болван, не заметил этого. Входная дверь закрылась, ресторан снова погрузился в красноватый призрачный свет. Великодушный даритель исчез.
      — Боже, когда ты это заметила?
      — Незадолго до твоего прихода, — ответила она спокойно. Но в это время у меня еще не было доказательств для моих предположений.
      — Доказательств?
      — Я вышла на балкон и направила подзорную трубу на Юпитер, Марс сейчас находится, к сожалению, ниже линии горизонта.
      Когда Солнце превращается в новую звезду, то все планеты должны светить ярче, не только луна, верно?
      — Точно, черт побери!
      Мне бы следовало самому догадаться об этом. А Лесли была астрологом. Правда, я немного разбирался в астрологии, но никогда бы не смог найти Юпитер, даже если б речь шла о моей жизни.
      Но Юпитер светил не ярче, чем обычно.
      — Это было для меня загадкой, и я не знала, что это могло означать…
      — Но…
      Вдруг я почувствовал надежду. И затем у меня открылись глаза.
      — А что стало со звездой, на которую ты смотрела на стоянке автомашин?
      — Это был Юпитер.
      — Он горел, как неоновая реклама. Теперь мне все ясно.
      Я говорил тихо. Лишь в какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание вскочить на стол и крикнуть:
      «Огонь и Страшный суд!»
      Какое они имели право делать вид, будто все это их не касается?!
      Рука Лесли еще крепче сжала мою. Странное желание прошло, но я дрожал всем телом.
      — Давай уйдем! Пусть они думают, что это сумерки.
      — Это и есть сумерки…
      Лесли смеялась горько, безнадежно — я никогда не слышал от нее такого смеха. Она вышла из ресторана. Я полез в карман за портмоне, но потом вспомнил, что мне не надо было платить. Бедная Лесли! Тот факт, что Юпитер не изменился, вероятно, показался ей отсрочкой — до тех пор, пока белая звезда ярко вспыхнет спустя полтора часа.
      Когда я вышел, Лесли бежала вниз по направлению к бульвару Санта-Моника. Ругаясь, я бежал ей вслед, спрашивая себя, уж не лишилась ли она рассудка.
      Вдруг я заметил перед нами тени. Другая сторона бульвара Санта-Моника состояла лишь из света и тени, лунных теней, из горизонтальных полос темноты и бело-голубого света. На ближайшем углу я догнал Лесли. Луна медленно заходила.
      Заходящая луна представляет странное зрелище, но в эту ночь ее пугающий свет проникал глубоко в каньоны домов бульвара Санта-Моника, рисовал на улицах невероятные картины из линий и теней. Даже ее последняя четверть светилась перламутровым блеском в отраженном дневном свете.
      У меня исчезли все сомнения. Теперь я точно знал, что происходило на дневной стороне Земли. А что же происходило на Луне? Участники экспедиции на Луну погибли в первые же минуты после вспышки новой звезды. Находясь на поверхности Луны, они были беззащитны перед обрушившимся на них раскаленным световым штормом. Вероятно, они тщетно пытались укрыться за одной из плавящихся скал.
      Или они находились в это время на темной стороне Луны?
      Я не знал, что думать. К черту, они, возможно, еще переживут нас всех.
      Зависть и ненависть вдруг, вспыхнули во мне. А также гордость — ведь это мы послали их туда. Мы вступили на Луну прежде, чем Солнце превратится в новую звезду. Недалеко то время, когда наша нога ступит и на оставшиеся незавоеванными звезды.
      На заходе Луна постоянно менялась. Сначала она была похожа на купол, потом, немного спустя, на летящее блюдце, потом на линзу, а в конце превратилась в полосу…
      И наконец она исчезла. Ну вот, наконец-то. Теперь можно было разгуливать, не думая постоянно о том, что что-то не в порядке. С заходом Луны исчезли все странные рисунки из света и тени на улицах города. Но облака горели странным сиянием. Как и при заходе Солнца, края облаков, обращенные к западу, бледно сияли. Они быстро проплывали по небу, будто убегая от кого-то.

      Я повернулся к Лесли. Крупные слезы стекали по ее щекам.
      — Проклятье!
      Я гладил ее руку.
      — Перестань плакать! Успокойся!
      — Не могу, ты ведь знаешь. Если я заплачу, то не могу уже быстро остановиться…
      — Я не хотел этого. Я думал, что нам следует предпринять что-либо, что нас бы отвлекло, доставило радость. К тому же, это наша последняя возможность. Или ты хочешь плача умереть где-нибудь на углу улицы?
      — Я вообще не хочу умирать!
      — Скромное желание.
      — Спасибо за утешение.
      Лихорадочный румянец покрыл ее искаженное лицо… Лесли плакала, как ребенок, даже не пытаясь сохранить достоинство. Я чувствовал себя виноватым до отвращения, хотя точно знал, что не был виноват в том, что вспыхнула новая звезда. Я был в бешенстве.
      — У меня тоже нет желания умирать! — крикнул я. — Покажи мне путь, каким можно избежать гибели, и мы пойдем этим путем. Куда идти… На Южный полюс? И там мы тоже проживем лишь на несколько часов дольше. На дневной стороне Луна, конечно, уже расплавилась. На Марс? Когда все закончится, то Марс, как и Земля, станет всего лишь частью Солнца. Может, на Альфу Центавра? Ускорение, необходимое для того, чтобы хоть когда-нибудь добраться туда, размазало бы нас по стенке, как назойливых насекомых.
      — Ax, замолчи!
      — Хорошо.
      — Гавана! Стэн, через 20 минут мы сможем быть в аэропорту. Если мы полетим на Запад, то выиграем два часа. На два часа больше, чем осталось до восхода Солнца!
      Это была верная мысль. Прожить на два часа больше — стоило любой цены! Но эту мысль я уже обдумывал, когда рассматривал Луну со своего балкона.
      — Нет, это ложный вывод. Мы должны будем умереть раньше. Послушай, любимая. Луна взошла в полночь, то есть Калифорния находилась как раз на оборотной стороне Земли, когда Солнце превратилось в новую звезду.
      — Да, верно.
      — Итак, нас все равно здесь настигнет огненная волна.
      Она недоуменно заморгала глазами.
      — Что ты хочешь этим сказать?
      — Подумай-ка. Сперва взорвется Солнце. Из-за огромной жары на дневной стороне Земли мгновенно нагреются воздух и моря, и перегретый воздух и кипящий пар распространяется невероятно быстро. Раскаленная волна быстро перебросится на ночную сторону Земли. До Гавай она доберется скорее, чем до Калифорнии.
      — Тогда мы не доживем и до рассвета?
      — Нет.
      — У тебя редкий талант все слишком подробно объяснять, с горечью пробормотала она. — Значит, это будет раскаленная горячая волна.
      — Прости, вероятно, я слишком увлекся этой проблемой, спрашивая себя, как это все будет происходить.
      — Тогда сейчас же прекрати!
      Она прижалась ко мне и заплакала, разрывая мне сердце. Я нежно обнял ее и, успокаивая, гладил по спине. При этом я следил за мчавшимися облаками и уже не думал о том, как будет выглядеть смерть. И не думал уже об огненном кольце, которое все больше сжималось вокруг нас.
      Но это представление было заведомо неправильным. Я полагал, что на дневной стороне Земли океан вскипит, думал, что горячий пар возвестит об огненной волне.
      Я упустил из виду миллионы квадратных миль водной поверхности, которые должен был преодолеть пар. Пока он достигнет нас, он должен, к нашему счастью, охладиться. И вследствие вращения Земли он перемешается, как белье в центрифуге. И два урагана из клубящегося пара обрушатся на нас — один с севера, другой с юга!
      Эти ураганы поднимут людей в воздух, и они будут кипеть там в раскаленном пару. Течение воздуха отделит мясо от кости, а останки развеет во все стороны света — смерть более ужасная, чей пламя ада. Мы уже не увидим восход Солнца. Жаль, это было бы примечательное зрелище.
      Густые облака закрывали звезды и быстро уносились дальше. Юпитер матово сверкал, а затем и совсем исчез.
      — Разве уже началось? Разве на горизонте сверкнули молнии?
      — Утренняя заря, — пробормотал я.
      — Что?
      — Мы увидим такую утреннюю зарю, которую никому еще не довелось видеть.
      Лесли вдруг громко рассмеялась.
      — Вся наша болтовня здесь, на углу улицы, кажется мне нереальной. Стэн, может, все это сон?
      — Да, пожалуй.
      — Нет, большинство из людей, вероятно, уже погибли.
      — Конечно.
      — Значит, негде найти спасения?
      — Проклятье, ты ведь знаешь, что это так. Ты же сама все поняла. К чему этот вопрос?
      — Ты не должен был будить меня! — возмущенно вскрикнула она. — Ты не мог оставить меня в покое, тебе обязательно надо было нарушить мой сон!
      Я молчал. Ведь она была права.
      — Мороженое с горячими фруктами, — бормотала она сквозь слезы. — Но, возможно, это была неплохая мысль прервать мою диету.
      Я начал хихикать.
      — Сейчас же прекрати!
      — Мы могли бы пойти к тебе или ко мне и лечь спать.
      — Мы ведь не смогли бы заснуть, разве не так?
      — Нет, не перебивай меня! Мы примем снотворное, через пять часов проснемся от ужасной боли. Нет, уж я лучше не буду спать и перенесу сознательно то, что со мной произойдет.
      А если мы примем все таблетки… но эту мысль я не высказал. Вместо этого я предложил ей:
      — А что ты скажешь, если мы устроим пикник?
      — Где?
      — Ну хотя бы на берегу моря. Но это мы можем решить и позже.
      Почти все магазины были закрыты. Лишь один магазин, где продавались спиртные напитки, недалеко от ресторана «Ред Барн», был открыт, его хозяин знал меня уже несколько лет как хорошего клиента. Мы купили бисквит, несколько бутылок хорошо охлажденного шампанского, шесть различных сортов сыра и очень много орехов — пакетик каждого сорта, мороженое, бутылку старого бренди за 25 долларов, для Лесли бутылку вишневого ликера и шесть тройных упаковок пива и апельсинового сока. Пока мы все это клали в продовольственную корзину, начался дождь. Тяжелые капли стучали по стеклам витрины, поднялся сильный вихрь.
      Продавец был в хорошем настроении, прямо-таки чуть не лопался от энергии. Он всю ночь наблюдал за Луной.
      — А теперь вот это! — крикнул он, укладывая в пакеты купленные нами продукты. Это был небольшого роста, но сильный пожилой мужчина с широкими плечами и мускулистыми руками.
      — Такого дождя еще никогда не было в Калифорнии. Обычно льет как из ведра; если уж начинается дождь, он длится несколько дней, пока не изменится фронт облачности.
      — Знаю, — сказал я и выписал ему банковский чек. Но совесть у меня все же была нечиста, так как он давно уже знал меня и доверял мне. Чек был гарантирован, так как в банке у меня был весьма приличный счет. Разве моя вина в том, что этот чек скоро превратится в кучку золы, что лучевой ураган сожжет все банки задолго до их открытия?
      Продавец положил все пакеты в продовольственную корзину и повез ее к двери.
      — Как только дождь немного перестанет, мы перенесем ваши покупки в ваш автомобиль.
      Я встал у двери. Дождь шел такой, будто кто-то лил воду на окна витрины из ведра. Но немного погодя дождь несколько утих.
      — Давайте, — крикнул продавец.
      Я раскрыл дверь, и мы выбежали наружу. Когда мы добежали до машины, то рассмеялись как сумасшедшие. Ветер громко завывал и завихрял потоки дождя.
      — Мы выбрали правильный момент. Знаете, что мне напоминает эта погода? — спросил продавец. — Она напоминает мне торнадо, который я видел в Канаде.
      Совершенно неожиданно вместо дождя стала падать галька. Мы вскрикнули от ужаса и согнулись. Железо машины зазвенело, будто тысяча маленьких чертей превратили его в барабан. Я открыл машину и втянул туда Лесли и продавца. Ругаясь, мы терли ушибы и удивленно рассматривали белые камушки, которые сыпались вокруг нас. Продавец вынул один из-за воротника своей рубашки и положил на ладонь Лесли. С возгласом удивления она отдала его мне. Он был холодный.
      — Град, — проговорил продавец, тяжело дыша.
      Но ливень уже прошел. Мужчина плотнее укутался в свой пиджак, вышел из машины и бросился, как морской пехотинец при штурме высоты, к своему магазину.
      Облака были похожи на гигантские горы, рвались от сильного, порывистого ветра и плыли с огромной скоростью дальше по небу, отражая море городских огней.
      — Влияние новой звезды, — шептала в ужасе Лесли.
      — Спрашивается, почему? Если бы волна жара была бы здесь, мы бы давно уже испустили дух. Или лишились бы сознания. Но град?
      — Какая разница? Стэн, у нас уже нет времени.
      Я опомнился.
      — Ты права. Что бы ты сейчас больше всего хотела?
      — Посмотреть бейсбольный матч.
      — Сейчас только два часа ночи, — напомнил я ей.
      — Значит, многое другое мы уже пропустили, не так ли?
      — Верно. Последнее посещение бара, последнюю игру, последний фильм. Что еще осталось?
      — Мы можем досмотреть витрины ювелирных магазинов.
      — Ты серьезно? В твою последнюю ночь на Земле?
      Она подумала немного и кивнула:
      — Да.
      В самом деле, она хотела это. Ничего более глупого я не мог бы себе представить.
      — Хорошо. Где, в Вествуде или в Беверли-Хиллс?
      — В обеих частях города.
      — Но послушай-ка…
      — Хорошо, в Беверли-Хиллс.
      Вновь начался дождь и град, а мы поехали в Беверли-Хиллс, остановились недалеко от ювелирного магазина Тиффани.
      Дорога представляла собой сплошную лужу. Большие капли воды стекали с карнизов окон и зданий прямо на нас.
      — Отлично! — вскрикнула Лесли. — Здесь недалеко есть около дюжины ювелирных магазинов и до них легко дойти пешком.
      — Я думаю, мы поедем на машине.
      — Нет, нет, так не делают. Осмотр витрин делают пешком.
      — Но ведь идет дождь…
      — Не беспокойся, от воспаления легких ты не умрешь, у тебя не будет на это времени.
      При этих словах она мрачно улыбнулась.
      У Тиффани был в Беверли-Хиллс лишь небольшой филиал. Но к нашему разочарованию, в витринах были выставлены лишь дешевые украшения. И лишь немногие из них стоили внимания.
      На Родео-Драйв нам повезло больше. Ювелирный магазин Тибора выставил в витринах огромный выбор колец, филигранных и свременных украшений всякого размера и отделки, все возможные драгоценные и полудрагоценные камни. На другой стороне улицы Ван Клиф и Арпель предлагали свой ассортимент брошей, мужских наручных часов с элегантными отделками и браслетов с крошечными вделанными в них часами. Одна витрина представляла изысканные бриллиантовые украшения.
      — О, как красиво! — воскликнула Лесли.
      Она с восторгом рассматривала многочисленные великолепные сверкающие бриллианты!
      — А как они сверкают при дневном свете! Черт возьми!
      — Прекрасная мысль. Представь себе, как они заискрятся в свете новой звезды. Хочешь что-нибудь из этих украшений? Может быть, вот это ожерелье?
      — О, можно мне его? Нет, я пошутила. Положи его назад, идиот, витрина определенно подключена к сигнальной установке.
      — Ну и что, никто его уже не сможет носить. Почему нам нельзя взять его?
      — Нас схватят!
      — Но именно ты хотела посмотреть витрины ювелирных магазинов.
      — И все же я не хотела бы провести свои последние часы в тюремной камере. Если бы у тебя сейчас была здесь машина, у нас, может быть, и был бы шанс…
      — Удрать. Совершенно верно. Я и хотел взять машину.
      В этот момент нас оставило самообладание, и мы совсем пали духом. Мы вынуждены были отвернуться друг от друга, чтобы вновь обрести внутреннее равновесие.
      На Родео было около полдюжины ювелирных магазинов. Но и другие магазины притягивали нас с магической силой. Магазины с игрушками, книгами, рубашками, галстуками и другими товарами сменяли один другой.
      Наша прогулка по витринам магазинов была особенно привлекательна от сознания того, что нам лишь стоило разбить витрину, чтобы взять то, что нам понравилось.
      Рука об руку мы гуляли по улицам. Пешеходные дорожки были только для нас, так как плохая погода прогнала людей по домам. Облака все еще неслись по небу.
      — Жаль, что я не знала раньше, что произойдет, — сказала вдруг Лесли. — Я провела свой последний день на Земле, отыскивая ошибку в компьютерной программе. Но эту программу мы теперь никогда не сможем запустить.
      — А что бы ты сделала вместо этого? Смотрела бы бейсбол?
      — Возможно. Оставим это, это уже не имеет никакого значения.
      Вдруг она нахмурила лоб.
      — Что бы ты все же сделал?
      — Я бы выпил в ресторане «Блю Сфер» несколько коктейлей, — быстро ответил я. Это бар, где посетители должны иметь обнаженной верхнюю часть тела. Раньше я часто бывал там. Говорят, что теперь там принимают посетителей лишь в обнаженном виде.
      — Я никогда еще не была в таком заведении. До которого часу у них открыто?
      — Забудь об этом, уже почти половина третьего.
      Лесли сделала обиженный вид, рассматривая в витрине магазина игрушек огромного плюшевого зверя.
      — Скажи, ты хотел бы кого-нибудь убить, если бы у тебя было время?
      — Ты ведь знаешь, что мой агент живет в Нью-Йорке.
      — А почему именно он?
      — Мое милое дитя, ты хочешь знать, почему писатель хочет убить своего агента? Из-за рукописей, которые он надолго закопал среди других, из-за 10 процентов, которые он получает с меня за свое безделье, из-за преднамеренного затягивания публикаций, из-за…
      Возникший вдруг сильный порыв ветра пронзил нас ледяным холодом. Лесли указала на какой-то магазин (случайно это оказался магазин Гуччи), и мы побежали к нему и спрятались под крышей входа.
      Не прошло и секунды, как в воздухе появились градины толщиной с палец. Где-то зазвенело стекло, тонко завыли сигналы тревоги, звуки, затерявшиеся в вихре ветра. То, что падало с неба, было тверже, чем град, было, скорее, похоже на камни.
      В воздухе я почувствовал запах и вкус морской воды. Я сильнее прижал к себе Лесли, а сам еще плотнее прижался к витринному стеклу магазина Гуччи. Строки одного старого стихотворения пришли мне на память, и я закричал громко:
      — Непогода — гроза! Как сверкают вокруг нас молнии! — Но ветер уносил слова с моих губ, я почти не слышал себя, а Лесли и не заметила, что я кричал.
      Климат новой звезды! Но почему это настало так скоро? Если волна шока уже достигла полюса, то она должна преодолеть еще более 4 тысяч миль — следовательно, могла достичь нас лишь через пять часов. Ну, возможно, через три часа. Я предполагал, что шоковая волна выразится не в виде внезапных порывов ветра. На другой стороне Земли взрывающееся солнце оттянет атмосферу от Земли в пустоту космоса. Следовательно, волна шока должна была проявиться в виде единственного невероятного удара грома.
      На секунду ветер будто уснул, и я тотчас же побежал, таща за собой Лесли. Как только следующий порыв ветра налетел на нас, мы спрятались у следующего входа. Мне показалось, что где-то вдали завыла полицейская сирена.
      Ветер снова утих. Мы быстро пересекли бульвар и добежали до машины. Поспешно сели в машину и ждали, замерзшие и обессиленные, пока внутреннее отопление согреет нас. В моих ботинках была вода, мокрая одежда неприятно натирала тело.
      — Сколько еще нам осталось времени?! — крикнула Лесли.
      — Не знаю! Пару часов.
      — Значит, перенесем наш пикник домой!
      — В твою или мою квартиру? В твою! — решил я и тронулся с места стоянки.
      Бульвар был затоплен, вода достигала временами осей колес. Порывы ветра с градом превратились в непрерывный дождь, густые клубы тумана поднимались от земли и мешали видеть.
      Роковая погода!
      Погода новой звезды! Значит, нас не настигнет волна пара и огня. Вместо этого в стратосфере свирепствовал холодный ветер, вызывая вихри, которые обрушивались на Землю как сильные порывы ветра.
      Мы поставили машину, не имея на это разрешения, на самой высокой площадке. С первого взгляда я понял, что расположенные ниже площадки были залиты водой. Я открыл багажник и вынул оттуда две полных бумажных сумки.
      — Мы, наверное, сошли с ума, — сказала Лесли и покачала головой.
      — Мы ведь не сможем все это съесть.
      — И все равно мы возьмем это с собой.
      Она засмеялась, не понимая ничего.
      — Для чего?
      — Так, у меня предчувствие. Ты поможешь мне нести?
      Лесли взяла две сумки. Другие мы оставили в багажнике и поехали на лифте на 14 этаж.
      — Оставь другие покупки в машине, — сказала Лесли. — У нас есть закуска, бутылки и орехи. Что нам еще нужно?
      — А как же сыр и бисквиты?
      — Оставь их внизу.
      — Нет.
      Она медленно повернулась ко мне.
      — Ты потерял рассудок, — сказала она медленно, чтобы я мог понять каждое слово.
      — Возможно, внизу тебя ждет смерть! Возможно, нам осталось жить всего несколько минут, а ты рискуешь жизнью для того, чтобы принести продукты, которых хватит на неделю! К чему?
      — Не знаю.
      — Тогда иди, дурак!
      Она громко хлопнула дверью у моего носа, закрывая ее.
      Находясь в лифте, я думал о божьем приговоре. Я спрашивал себя, не права ли Лесли. Здесь, внутри здания, завывание ветра доносилось приглушенно, но, возможно, именно сейчас он разрушил электрический кабель, чтобы оставить висеть меня в темной кабине лифта где-либо между этажами. Но я удачно спустился вниз. Верхняя площадка для стоянки была залита водой по колено. К моему удивлению, вода была теплой, как остывшая ванна. Но было неприятно идти по ней вброд.
      Клубы пара поднимались с поверхности воды, в нишах завывал ветер.
      Подъем наверх мне снова показался божьим судом. А вдруг я ошибался — вдруг это были всего-навсего скромные желания вдруг на меня обрушится сейчас кипящее облако пара — я был, действительно, идиот. Но двери лифта открылись, и электричество не было выключено, лампы горели.
      Лесли не хотела впустить меня в свою квартиру.
      — Уходи! — кричала она через закрытую дверь. — Жри свой сыр и бисквиты где-нибудь в другом месте!
      — Ты нашла кого-нибудь лучше меня?
      Это было ошибкой. Она не отвечала.
      Я мог ее понять. Не было никакой необходимости спорить об этом, спуститься мне еще раз за продуктами или нет. Почему так получилось? Если нам повезет, то наша любовь будет жить еще, возможно, час. Зачем же спорить сейчас из-за мелочей?
      — Мне очень жаль, я не хотел ссориться с тобой! — крикнул я, надеясь, что она сможет услышать меня через закрытую дверь. — Но, возможно, нам понадобятся продукты на целую неделю — и надежное убежище!
      Никакого ответа. Я размышлял, открыть ли мне самому дверь. Или лучше ждать на лестничной площадке. Может быть, она…
      Дверь открылась. Лесли была бледна.
      — Это очень жестоко, — сказала она спокойно.
      — Я не могу тебе ничего обещать, не хочу обнадеживать тебя понапрасну. Но ты вынуждаешь меня к этому. Ну, хорошо, я спрашиваю себя: действительно ли солнце взорвалось?
      — Это еще ужаснее. Я уже привыкла к этой мысли.
      Она устало прислонила голову к дверной раме. Она выглядела усталой. Я переоценил ее…
      — Послушай меня внимательно! Все происходит как-то не так, — сказал я. — Начиная с северного полюса к южному, утренняя заря должна бы освещать ночное небо. Взрывная волна, вызванная взрывом на солнце, должна бы со скоростью, равной скорости света, пронестись во Вселенной и сорвать с Земли ее атмосферу. Над каждым зданием мы бы увидели огненную корону. И, кроме того, буря двигалась слишком медленно!
      Я уже не говорил, а кричал, чтобы перекрыть завывания ветра.
      — Новая звезда унесла бы половину атмосферы нашей планеты, волна от разницы давления пронеслась бы над ночной стороной и вмиг бы разбила не только все стеклянные предметы, но и твердые тела. Но это не случилось, моя дорогая! Этому я и удивляюсь!
      — Откуда же эта непогода? — Она почти прошептала это.
      — Возможно, солнечная вспышка, но самое худшее…
      Ее слова звучали как обвинение.
      — Солнечная вспышка! Ты думаешь, что Солнце может так ярко светить, что…
      — Совершенно правильно, и…
      — …и оно заставит планеты и луну светить как факелы, а затем, будто ничего не произошло, светить как обычно. Ну ты и дурак!
      — Можно мне войти?
      Она удивленно посмотрела на меня и отошла в сторону, пропуская меня. Я нагнулся, взял стоявшие на полу сумки с продуктами и вошел в квартиру.
      Ветер с такой силой рвался в стеклянные двери и окна, будто какой-то великан пытался силой войти в дом. Дождь просочился через трещины и неплотно соединенные места и нарисовал темные пятна в коврах на полу. Я поставил сумки на кухне. В холодильнике я нашел хлеб, отрезал два ломтика, положил их в тостер и начал резать куски сыра.
      — Моя подзорная труба исчезла, — сказала Лесли и посмотрела на меня.
      — Может быть, ты ее плохо закрепила, — сказал я, откупоривая бутылку шампанского.
      Тостер выбросил поджаренные ломтики хлеба. Лесли взяла нож, намазала ломтики маслом и положила на них сыр.
      Я поднес бутылку с шампанским ей к самому уху, это я делал всегда, когда мы пили шампанское. Когда же пробка выскочила, Лесли лишь едва улыбнулась. Потом она сказала:
      — Нам надо перенести наш пикник за кухонную полку, так как рано или поздно ветер выдавит все оконные стекла и всюду будут осколки стекла.
      Это была хорошая мысль. Я тотчас же собрал все диванные подушки и мягкие сиденья и построил для нас за кухонной полкой удобное гнездо для последних часов нашей жизни.
      Получилось довольно уютно. Кухонная полка была выше наших голов и мы могли с комфортом растянуться на устланном подушками полу.
      Лесли наполнила до краев шампанским две коньячных рюмки. Я судорожно искал подходящий тост, но на ум не приходило ни одного, который бы не звучал угнетающе. Так мы и выпили без тоста, поставили стаканы на пол и упали друг другу в объятия.
      — Мы умрем, — шептала Лесли.
      — Может быть, нет.
      — Ты должен постепенно свыкнуться с этой мыслью, как и я. Я уже сделала это, — посоветовала она. — Посмотри, ты ведь уже дрожишь нервной дрожью. Из страха перед смертью. Это была чудесная ночь, не так ли?
      — Одна-единственная ночь. Жаль, что я не пришел к тебе раньше.
      Шесть сильных ударов грома, как взрывы бомб, следуя непрерывно одним за другим, заставили зазвенеть все стекла.
      — Это было бы здорово, — ответила она, когда грохот утих. — Если бы я знала это сразу после обеда…
      — Конфеты с орехами!
      — Овощной базар! Жареные орехи… Кого бы ты убил, если бы у тебя еще было время и возможность?
      — В студенческие годы у меня была подруга.
      — …которая отбила у меня друга.
      Я назвал издателя, который не стал печатать мою рукопись из-за какой-то книги. Лесли назвала опять одну из моих старых знакомых, а я — ее единственного приятеля, назвав его по имени. Так мы играли некоторое время, пока уже не могли ничего придумать. И нам стало уже не интересно.
      Свет вдруг замигал и погас на мгновенье, потом снова вспыхнул. Как бы невзначай я спросил Лесли:
      — Ты правда веришь, что Солнце нормализуется?
      — Это было бы лучше для нас, иначе мы в любом случае умрем. Жаль, что мы не увидели Юпитера.
      — Черт побери, отвечай мне. Ты думаешь, что это была лишь короткая вспышка?
      — Да.
      — Почему?
      — Желтые неподвижные звезды не могут превращаться в новые звезды.
      — А если в этом случае это все же произошло?
      — Астрономы много знают о возникновении новых звезд, сказал спокойно я. — Больше, чем ты думаешь. Они могли распознать это за несколько месяцев до наступления этого явления. Солнце относится к маленьким неподвижным звездам, которые не могут превратиться в новые звезды. Для этого им надо еще пройти основные стадии развития, а это длится многие миллионы лет…