Фата-Моргана - ФАТА-МОРГАНА 4 (Фантастические рассказы и повести)

      — Вы в связи с этим мало что можете предпринять, — заверил Бордент. — Я думаю, что теперь вам это ясно.
      Майра спросила:
      — Александр будет выглядеть как вы? — Лицо ее напряглось.
      — О, нет. Он физически совершенный экземпляр. Я, конечно, никогда его не видел, но…
      Кальдерон вмешался:
      — Наследство всех времен. Майра, ты постепенно осознаешь эту идею?
      — Да. Супермен. Но он — наш малыш.
      — Он и останется им, — поспешно заверил ее Бордент. — У нас нет намерения лишать его дома и влияния родителей. Малышу это необходимо. Действительно, терпимость к малышам эколюционная черта, нацеленная на появление суперменов, так же как исчезнувший аппендикс тоже является подготовкой. В определенные периоды истории человечество становится восприимчивым для подготовки новой расы. Но до сих пор эта подготовка еще никогда не бывала успешной — это, так сказать, было антропологическим вакуумом. И как это важно! Дети ужасно раздражают. Они очень долгое время беспомощны, постоянно испытывают терпение родителей, — и чем ниже животные на ступени развития, тем быстрее развиваются их детеныши. У людей это занимает годы, пока ребенок не станет самостоятельным. И терпимость родителей пропорциональна этому. Впрочем, супермладенец достигает зрелости к двадцати годам.
      — Александр до тех пор останется ребенком?
      — Физически он будет обладать всеми признаками восемнадцатилетнего экземпляра вида homo sapiens. Духовно… ну, вы сочтете это иррациональным. Но он не будет соответствовать интеллектуальной и эмоциональной норме. Он не будет психически нормален — это же не младенец. Отбор всегда необходим для развития. Но высшая точка его развития еще далеко, далеко от тех, кого, например, вы считаете детьми.
      — Спасибо, — сказал Кальдерон.
      — Его горизонт будет гораздо шире. Его разум может охватить и усвоить намного больше, чем ваш. Мир на самом деле его раковина. Для него не существует ограничений. Но ему понадобится некоторое время, пока разум овладеет его личностью.
      — Я хочу еще выпить, — попросила Майра.
      Кальдерон налил ей. Александр ткнул большим пальцем в глаз Квата и попытался выдавить его. Кват покорно подчинился.
      — Александр! — прикрикнула Майра.
      — Сидите тихо! — приказал Бордент. — Терпимость Квата в этом отношении, несомненно, развита намного выше, чем у человека.
      — Если он выдавит глаз Квату, — произнес Кальдерон, — будет очень жаль.
      — Кват не имеет значения по сравнению с Александром. Он это знает.
      К счастью для глаз Квата, Александр внезапно оставил новую игрушку и снова уставился на снеговика. Добиш и Финн наклонились к малышу и осмотрели его. У Кальдерона, ясное дело, появилось впечатление, что за этим что-то кроется.
      — Индуцированная телепатия, — объяснил Бордент. — Чтобы развить ее, нужно много времени, однако мы начинаем уже сейчас. Какое это было облегчение наконец попасть в нужное время! Я слышал этот звонок по меньшей мере сотню раз.
      — Прочь, — четко сказал Александр. — Уходите прочь!
      Бордент кивнул.
      — На сегодня достаточно. Завтра мы снова придем. Вы будете готовы?
      — Я думаю, мы уже готовы, — сказала Майра, — как никогда. — Она опустошила стакан.
      Этим вечером они выпили еще довольно много и все время говорили. На них повлияло то, что они узнали, какие средства, очевидно, есть у четверых человечков. Они больше не сомневались. Они знали, что Бордент и его спутники прибыли из будущего через 500 лет, из будущего Александра, который превратился в первоклассный экземпляр супермена.
      — Удивительно, не правда ли? — сказала Майра. — Этот комок жира в спальной комнате превратился в вундеркинда на 20 %.
      — Когда-то это же должно было начаться. Так объяснил Бордент.
      — И он не будет похож на гнома — ха!
      — Он станет супером. Девкалион и эта, как ее там звали, — это мы. Родители новой расы.
      — Какое странное чувство, — сказала Майра. — Я чувствую себя так, словно родила лося.
      — Этого никогда не произойдет, — утешил ее Кальдерон. Выпей еще стаканчик!
      — Это может произойти. Александр — СВЕЛЬХ.
      — СВЕЛЬХ!
      — Я могу так же болтать, как и эти гномы. Вот увидишь.
      — Для них это язык, — сказал Кальдерон.
      — Александр будет говорить по-английски. У меня есть права.
      — Ну, Бордент, по-видимому, не намерен отнимать их у тебя. Он говорит, что Александру нужно домашнее окружение.
      — Только потому я еще не сошла с ума, — сказала Майра. Пока он… они… не отберут нашего малыша…
      Неделей позже было ясно установлено, что Бордент даже не думал ограничивать их родительские права — по крайней мере, не больше, чем необходимо: два часа в день. В это время четыре человечка выполняли свое задание, нагружая Александра всевозможными знаниями, которые его детское сознание — но мозг супермена — могло воспринять. Они не пользовались кубиками, книжками с картинками или счетными досками. Их оружие в этом бою было загадочным, невероятным, но действенным. И Александр обучался, в этом не было никакого сомнения. Как витамин B всасывается корнями растений, обеспечивая их рост, так Александр впитывал витамин обучения карликов, и его потенциально сверхчеловеческий ум реагировал, обучаясь с невероятной, но неравномерной скоростью.
      На четвертый день он уже говорил понятно. На седьмой день он был способен без труда вести беседу, только при разговоре его младенческие мускулы уставали. Его щечки были все еще как околососковые диски, он все еще был не совсем похож на человека, кроме спорадических душевных просветлений. Однако эти просветления теперь происходили чаще и следовали друг за другом.
      На ковре царил хаос. Человечки теперь не забирали с собой свое снаряжение, они оставляли его с Александром. Ребенок ползал — это теперь не составляло ему труда, много ходил, действовал уверенно — среди всех этих штук он выбирал отдельные и складывал вместе. Майра ушла за покупками. Человечки теперь появлялись только на полчаса. Кальдерон устал за рабочий день в университете, взял коктейль и стал рассматривать своего отпрыска.
      — Александр, — сказал он.
      Александр не ответил. Он монтировал прибор из отдельных частей, странным образом приставляя их друг к другу, а затем с довольным видом выпрямился. Потом он произнес:
      — Да? — Произношение было нечетким, но осмысленным.
      Александр говорил как беззубый старик.
      — Что ты делаешь? — спросил Кальдерон.
      — Нет.
      — Что это?
      — Нет.
      — Нет?
      — Я это понимаю, — сказал Александр. — И этого достаточно.
      — Ага, — Кальдерон с каким-то недобрым предчувствием посмотрел на своего потомка. — Ты не хочешь мне сказать?
      — Нет.
      — Ну хорошо.
      — Дай мне попить! — потребовал мальчик. На мгновение у Кальдерона мелькнула сумасшедшая мысль, что малыш требует коктейль. Потом он вздохнул, встал и принес бутылку.
      — Молока, — Александр отверг напиток.
      — Ты хочешь чего-нибудь попить. Вода для питья, не так ли?
      «Боже мой, — подумал Кальдерон, — я дискутирую с малышом. Я обращаюсь с ним как… как с взрослым. Но он же ребенок. Он толстый малыш, сидящий на ковре и развлекающийся с металлической игрушкой».
      Металлическая игрушка что-то пропищала тонким голосом. Александр пробормотал:
      — Повтори!
      Металлическая игрушка повторила.
      Кальдерон спросил:
      — Что это?
      — Нет.
      — Чушь! — Кальдерон прошел на кухню и взял молоко. Он сам налил его и подал. Это было так, словно внезапно пришел какой-то родственник — родственник, которого он не видел уже лет десять. Как, черт побери, обращаться с супермладенцем?
      Он оставался на кухне, пока Александр пил молоко. Потом в двери повернулся ключ Майры. Ее вскрик заставил Кальдерона броситься в комнату со всех ног.
      Александр вел себя как исследователь, все внимание которого захвачено чарующим феноменом.
      — Александр! — воскликнула Майра. — Ты болен?
      — Нет, — ответил Александр. — Я изучаю процесс питания. Я должен научиться контролировать процесс пищеварения.
      Кальдерон облокотился на дверной косяк и криво усмехнулся.
      — Да. Лучше, если ты сразу же начнешь с этого.
      — Я готов, — ответил Александр. — Убери это!
      Три дня спустя малыш решил, что его легкие должны развиваться. Он кричал каждый божий день с различными вариациями — задыхаясь, визжа, вопя и ревя на высоких нотах. Он переставал только тогда, когда был удовлетворен. Соседи начали жаловаться. Майра сказала:
      — Дорогой, тебя что-то колет? Дай мне посмотреть…
      — Уходи! — потребовал Александр. — Ты слишком теплая. Открой окно. Мне нужен свежий воздух.
      — Да, дорогой. Конечно, — она вернулась в постель, и Кальдерон обнял ее. Завтра утром у нее будут круги под глазами. Александр продолжал кричать в своей кроватке.
      Так это продолжалось. Четыре человечка появлялись ежедневно и обучали Александра. Они были довольны успехами ребенка. Они не жаловались, когда Александр проявлял свою идиосинкразию, к примеру, если он кого-нибудь изо всех сил бил по носу или рвал в клочки их бумажную одежду. Бордент похлопал по своему металлическому шлему и торжествующе улыбнулся Кальдерону.
      — Он реагирует великолепно. Он развивается.
      — Ах, так? А как насчет дисциплины?
      Александр оторвался от своих занятий с Кватом.
      — Дисциплина homo sapiens не применима в отношении ко мне, Джозеф Кальдерон.
      — Не называй меня Джозеф Кальдерон. Я ведь, в конце концов, твой отец.
      — Примитивная биологическая необходимость. Ты недостаточно развит, чтобы понять дисциплину, которой я не подчиняюсь. Твоя задача как родителя — обеспечить меня.
      — Это превращает меня в инкубатора? — пробурчал Кальдерон.
      — Но мы почитаем вас как бога, — утешил его Бордент. Отца истинного Логоса, новой расы.
      — Я, скорее, Прометей, — ворчливо произнес отец новой расы. — Он тоже хотел помочь. И кончил тем, что коршун стал жрать его тело.
      — Вы многому научитесь от Александра.
      — Он говорит, что я не способен это понять.
      — И вы не способны?
      — Конечно. Я же только наседка, высиживающая чужого птенца, — Кальдерон молча и печально посмотрел на Александра, который под внимательным оком Квата собирал какой-то прибор из сверкающего стекла и гнутых металлических частей. Бордент вдруг воскликнул:
      — Кват! Будьте осторожны с яйцом! — и Финн убрал голубой овоид, прежде чем неуклюжая рука Александра успела схватить его.
      — Это неопасно, — успокоил Кват остальных. — Это не присоединяется.
      — Он может присоединить.
      — Мне это нужно, — потребовал Александр. — Дай мне!
      — Еще нет, Александр, — ответил Бордент. — Ты сначала должен научиться правильно присоединять его. Иначе оно может причинить вред.
      — Я смогу это сделать.
      — Ты еще недостаточно владеешь ложкой, чтобы взвесить все свои способности и слабости. Позже будет безопаснее. А теперь, я думаю, немного философии будет не лишним, как, Добиш?
      Добиш присел на корточки и занялся Александром. Майра вышла из кухни, бросила быстрый взгляд на все происходящее и вернулась назад. Кальдерон последовал за ней.
      — Я никогда не привыкну к этому, даже когда мне будет тысяча лет. — Она медленно и с нажимом делала насечку по краям паштетного теста. — Он все еще мой малыш, только когда спит.
      — У нас нет в запасе никакой тысячи лет, — напомнил Кальдерон. — У Александра есть. Хотел бы, чтобы у нас была домашняя прислуга.
      — Сегодня я снова попыталась достать ее, — устало сообщила Майра. — Но это бесполезно. Все работают на военных заводах. Как только я упоминала о малыше…
      — Ты же не можешь все делать одна.
      — Ты помоги мне, — сказала она, — если можешь. Но работа у тебя тяжелая, мой дорогой. Тебя не хватит на все.
      — Я спрашиваю себя: если мы заведем второго ребенка, если…
      Ее робкий взгляд встретился с его глазами.
      — Я уже думала об этом. Но я думаю, такой ситуации больше не будет. В один и тот же отрезок жизни. И тем не менее мы не можем быть полностью в этом уверены.
      — В данное время это не играет никакой роли. Одного малыша достаточно.
      Майра посмотрела на дверь.
      — Там, внутри, все в порядке? Посмотри! Я беспокоюсь.
      — Там как всегда.
      — Я знаю, но это голубое яйцо… ты же слышал, Бордент сказал, что оно опасно. Я сама слышала.
      Кальдерон выглянул в притвор двери. Четыре карлика сидели напротив Александра, глаза которого были закрыты. Теперь он открыл их и злобно посмотрел на Кальдерона.
      — Не ходи сюда! — приказал он. — Ты прервал урок.
      — Я нижайше извиняюсь, — Кальдерон отступил назад. — Там все о’кэй, Майра. Маленький диктатор такой же, как всегда.
      — Он уже супермен, — в ее голосе звучало сомнение.
      — Нет. Он супермладенец. Это огромная разница.
      — Его новый трюк… — Майра возилась у плиты, — загадка. Или нечто подобное загадке. Он кажется мне таким маленьким, когда я беру его на руки. Но он говорит, что этого достаточно для его «Я». Это компенсирует его физическую слабость.
      — Загадка, да? Я тоже знаю пару…
      — С Александром это не сработает, — с яростной убежденностью произнесла Майра.
      Ничего не вышло.
      — Что поднимается в камине? — изложил он с презрением, которого это заслуживало: Александр исследовал загадку отца, так и сяк повертел ее в своем уме сверхуме, — проанализировал на ошибки в семантике и логике и забросил. Или со свойственной ему педантичностью решил, что Кальдерон попал в слишком затруднительное положение, чтобы дать ответ. Он сократил вопросы из категории «чем ворон похож на конторку», и, так как даже сумасшедший шляпный мастер из «Алисы в стране чудес» не был в состоянии разгадать свою собственную загадку, он, к некоторому ужасу слушателей, начал излагать диссертацию по сравнительной орнитологии. Потом Александр стал задавать по-детски шутливые вопросы о связи гамма-излучения с фотонами и попытался философски воспринять ответы. Мало что раздражает так, как детские вопросы. Его насмешливый триумф разлетался как пыль, в которой копошились взрослые.
      — Ox, оставь в покое своего папу, — растрепанная Майра вошла в комнату. — Ему хочется почитать газету.
      — Эта газета не имеет значения.
      — Я читаю комикс, — сказал Кальдерон. — Мне хочется узнать, не похмелье ли заставило Капитана мстить за то, что его подвесили под водопадом.
      — Формула смешного заключается в бессмысленности бедственного положения, — поучающе начал Александр. Кальдерон с отвращением ушел в спальню, где к нему присоединилась Майра.
      — Он задал мне еще одну задачу, — сообщила она. — Дай мне посмотреть, что вызывает похмелье.
      — Вид у тебя довольно жалкий. Ты не замерзла?
      — Я не пользуюсь косметикой. Александр сказал, что из-за нее у меня плохой запах.
      — Ну и что? Он не петуния.
      — Ему действительно не нравится запах. Но, конечно, он сказал это мне нарочно.
      — Послушай! Он снова начинает. Что ему надо теперь?
      Александр хотел, чтобы была публика. Он нашел новый метод производить идиотские звуки губами и пальцами. Иногда его нормальные детские хоралы еще сильнее действовали на нервы, чем его суперменство. Однако, когда прошел месяц, у Кальдерона появилось чувство, что самое худшее еще впереди. Александр продвинулся в те области знаний, которых раса homo sapiens еще не касалась, и у него появилась привычка, как пиявка высасывать из мозга отца каждую каплю знаний, которыми бедняга обладал.
      С Майрой все обстояло точно так же. Действительно, мир для Александра был раковиной. Он проявлял ненасытное любопытство ко всему, и нигде в квартире не осталось ни одной целой вещи. Кальдерон стал на ночь запирать спальню от сына — кроватка Александра стояла теперь в другой комнате, — но яростный рев каждый час вырывал его из сна.
      Если Майра готовила еду, она была вынуждена прерывать свое занятие и объяснять Александру тайну нагрева плиты. Он выучил все, что она знала, сделал скачок в запутанных аспектах материи и издевался над ее познаниями. Он обнаружил, что Кальдерон был физиком, что до сих пор тщательно скрывалось, а потом выпытал все знания своего отца. Он задавал вопросы о геодезии и геополитике. Он допрашивал отца о монорельсе и монологе. Он интересовался биологией и античностью. И он был настроен скептически. Он сомневался, обладает ли его отец исчерпывающими знаниями.
      — Но, — объяснил он, — ты и Майра Кальдерон до сих пор были единственным примером тесного контакта с homo superior, поэтому желательно начало. Погаси сигарету. Это вредно для моих легких.
      — Ладно, — Кальдерон устало поднялся, и обычное желание перейти из одной комнаты в другую снова охватило его. Он отправился на поиски Майры. — Скоро придет Бордент. Мы сможем пойти куда-нибудь, согласна?
      — Хорошо, — она стояла перед зеркалом и наскоро причесывалась. — Мне нужен перманент. Если бы у меня только было время!
      — Завтра я возьму выходной и останусь здесь. Тебе нужен отдых.
      — Нет, дорогой. Скоро начнется сессия. Ты просто ничего не сможешь сделать.
      Александр завопил. Это означало, что он хочет, чтобы мать пела для него. Он интересовался диапазоном голоса и предполагаемым эмоциональным и усыпляющим действием колыбельной. Кальдерон смешал коктейль, сел на кухне, закурил и задумался о славном предназначении своего сына. Когда Майра кончила петь, он прислушался, не завопит ли Александр снова, но не доносилось ни звука, пока Майра в легкой истерике не ворвалась на кухню, дрожа, с широко раскрытыми глазами.
      — Джо! — она упала на руки Кальдерона. — Быстрее дай мне выпить или… или покрепче обними меня!
      — Что случилось? — он сунул ей в руки бутылку, подошел к двери и выглянул. — Александр? Он спокоен. Ест конфету.
      Майра не стала наливать в стакан. Горлышко бутылки застучало по зубам.
      — Посмотри на меня! Ты только посмотри на меня! Видишь, что со мной?
      — Что произошло?
      — О, ничего. Совсем ничего. Александр занялся черной магией, вот и все, — она опустилась на стул и провела рукой по лбу. — Ты знаешь, что только что сделал наш гениальный сын?
      — Укусил тебя, — сказал Кальдерой, — ни секунды в этом не сомневаюсь.
      — Хуже, много хуже. Он начал с того, что ему захотелось сладкого. Я сказала, что в доме нет ничего такого. Он приказал мне идти вниз, в продуктовую лавку, и принести чего-нибудь. Я ответила, что сначала, надо одеться и к тому же я слишком устала.
      — Почему ты не попросила меня?
      — У меня не было для этого возможности. Прежде чем я успела сказать «бух», этот малыш — Мерлин — взмахнул волшебной палочкой или чем-то подобным… Я… я оказалась внизу, в продуктовой лавке. У прилавка со сладостями.
      Кельдерон заморгал.
      — Индуцированная амнезия?
      — Здесь не было никакого разрыва во времени. Он только свистнул — ф-ф-ф-с — и я оказалась внизу. В этом халате, без косметики, волосы растрепаны и свисают космами. Мисс Бишерман тоже была там, покупала курагу — эта кошка из квартиры напротив. Она была настолько любезна, что сказала мне о том, что я должна лучше следить за собой. Мяу! — яростно воскликнула Майра.
      — Великий боже!
      — Телепортация. Скажи Александру, что это такое. Он научился кое-чему новому. Это мне не нравится, Джо, в конце концов, — я не тряпичная кукла! — она почти впала в истерику.
      Кальдерон прошел в соседнюю комнату и посмотрел на сына. Рот Александра был измазан шоколадом.
      — Послушай, парнишка, — сказал Кальдерон. — Ты оставишь свою мать в покое, понял?
      — Я ее не ранил, — промямлил отпрыск с набитым ртом. — Я ее только перенес.
      — Тогда больше не переноси ее так. Впрочем, где ты научился этому трюку?
      — Телепортации? Кват показал мне это вчера вечером. Сам он не может этого, но я — Х-свободный супермен и могу. Но я еще не могу полностью контролировать эту способность. Если, к примеру, я попытаюсь перенести Майру Кальдерон в Джерси, я могу ненароком уронить ее в Гудзон.
      Кальдерон пробормотал что-то невежливое. Александр осведомился:
      — Разве это не в англо-саксонских традициях?
      — Не думай об этом. Ты не должен сразу есть весь этот шоколад. Тебе может быть плохо. Ты делаешь свою мать несчастной. И у меня ты вызываешь дурноту.
      — Уходи! — сказал Александр. — Я хочу сконцентрироваться на вкусе.
      — Нет. Говорю тебе, от этого тебе станет плохо. Шоколад слишком тяжел для тебя. Отдай его! Ты съел уже достаточно. Кальдерон потянулся за кульком. Александр исчез. На кухне завизжала Майра. Кальдерон тяжело вздохнул и повернулся. Его охватило отчаяние. Как он и ожидал, Александр был на кухне, над плитой, и жадно поедал шоколад. Майра сосредоточилась на бутылке.
      — Что за сумасшедший дом! — простонал Кальдерон. — Малыш телепортируется по всей квартире, ты застряла на кухне, а я нахожусь на пути к нервному срыву, — он усмехнулся. — 0’кэй, Александр. Ты можешь есть конфеты. Я знаю, когда мне стратегически сократить свою линию обороны.
      — Майра Кальдерон, — возбужденно сказал Александр, — иди, я хочу, чтобы ты меня несла.
      — Может быть, ты намекаешь на то, что я шатаюсь? — сказала Майра, но послушно отставила бутылку и взяла Александра на руки. Они вышли. Кальдерона не очень удивило, когда мгновение спустя он услышал ее крик. Когда он присоединился к этой счастливой семейке, Майра сидела на полу и терла руки, прикусив губу. Александр смеялся.
      — Что еще случилось?
      — Он-он-он у-у-ударил меня током, — голос Майры был похож на детский. — Он как электрический угорь. И он сделал эт-т-т-то намеренно. О, Александр, может быть ты прекратишь смеяться?!
      — Ты упала! — с торжеством прокаркал малыш. — Ты вскрикнула и упала!
      Кальдерон посмотрел на Майру, и губы его сжались.
      — Ты сделал это нарочно? — спросил он.
      — Да. Она упала. Она выглядела так смешно.
      — Ты сейчас будешь выглядеть еще смешнее. X — свободный супер ты или нет, но что тебе нужно — так это хорошая порка!
      — Джо… — сказала Майра.
      — Не возникай! Он должен научиться уважать права других!
      — Я homo superior, — объяснил Александр с таким выражением, словно считал спор законченным.
      — Это homo posterior, которым я должен заняться, — сказал Кальдйрон и попытался схватить сына. Жгучее пламя нервной энергии пробежало по синапсам. Он постыдно отскочил, ударился о стену и поспешно схватился за голову. Александр смеялся как сумасшедший.
      — Ты тоже упал! — прокаркал он. — Ты такой смешной!
      — Джо! — воскликнула Майра. — Джо, ты ранен?
      Кальдерон кисло сказал, что он, похоже, выживет. Однако, вероятно, добавил он, будет умнее приобрести пару шин и запас кровяной плазмы.
      — На тот случай, если он начнет интересоваться вивисекцией.
      Майра обеспокоенно посмотрела на Александра.
      — Надеюсь, ты шутишь?
      — Я тоже надеюсь.
      — Ну… вот и Бордент. Мы поговорим с ним.
      Кальдерон открыл дверь. Четыре человечка торжественно вошли. Они не теряли времени. Они скрутили Александра, достали новые приборы из недр своих бумажных одежд и, принялись за работу. Малыш сказал:
      — Я телепортировал ее примерно на 8000 футов.
      — Это было далеко, да? — спросил Кват. — Ты от этого не устал?
      — Ничуть.
      Кальдерон отвел Бордента в сторону.
      — Я хочу поговорить с вами. Я считаю, что Александр нуждается в порке.
      — Во имя Форастера! — щокированно воскликнул карлик. — Но он же АЛЕКСАНДР! Он Х-свободный супертип!
      — Еще нет. Он все еще ребенок.
      — Он суперребенок. Нет, нет, Джозеф Кальдерон, должен вам сказать, что дисциплинарные меры к нему может применить только авторитет с выдающимся разумом.
      — Вы?
      — О, пока еще нет, — ответил Бордент. — Мы не хотим перенапрягать его. Даже у сил супермозга существуют границы, прежде всего в начальный период формирования. Нужно сделать еще очень многое, и его представление о социальных контактах будет формироваться еще некоторое время.
      Майра подошла к ним.
      — В этом я могу с вами не согласиться. Как и все младенцы, он антисоциален. Он может обладать сверхчеловеческими силами, но его духовный и эмоциональный уровень ниже человеческого.
      — Да, — согласился с нею Кальдерон. — Эти электрические удары, которые он нам нанес…
      — Он только играет, — сказал Бордент.
      — И телепортация. Предположим, он телепортирует меня в Гайдис Сквер, когда я буду принимать душ?
      — Это тоже только игра. Он же еще малыш.
      — Ну, а как насчет меня?
      — У вас врожденное свойство родительской терпимости, объяснил Бордент. — Как я вам уже говорил, Александр и его раса является основанием для этой терпимости. У homo sapiens для этого нет большой потребности. Я имею в виду, между нормальной терпимостью и нормативными требованиями большое расстояние. Нормальный малыш может пару мгновений сильно действовать на нервы, но это и все. Взрыв энергии слишком незначителен, чтобы испытывать весь огромный запас терпимости, которым обладают родители. Но у Х-свободного типа, конечно, все по-другому.
      — Даже у терпимости есть границы, — возразил Кальдерон. Я думаю о детских яслях.
      Бордент покачал укрытой металлом головой.
      — Он нуждается в вас.
      — Ну, — сказала Майра, — ну! Не могли бы вы хоть немного его дисциплинировать?
      — О, это не нужно. Дух его все еще незрел, и он должен сконцентрироваться на более важном. Вы должны проявить терпимость.
      — Но мне иногда кажется, что это не мой ребенок, — проговорила Майра. — Он больше не Александр.
      — И все же это точно он. ОН — АЛЕКСАНДР!
      — Послушайте, это же нормально, когда мать может касаться своего малыша. Но как ей это делать, если она каждый раз ожидает, что ее швырнет через всю комнату?
      Кальдерон задумался.
      — В дальнейшем у него разовьются другие… э-э… суперсилы?
      — Да, конечно.
      — Он представляет опасность для здоровья и жизни окружающих. Я все еще считаю, что он нуждается в дисциплине. В следующий раз я надену резиновые перчатки.
      — Не нужно, — Бордент наморщил лоб. — Кроме того, я должен настаивать на том — нет, Джозеф Кальдерон, так не пойдет. Вы не должны вмешиваться. Вы не способны применить к нему нужный вид дисциплины, да он в ней еще и не нуждается.
      — Я хочу только несколько раз отшлепать его, — с тоской произнес Кальдерой. — Не из мести. Только для того, чтобы показать ему, что он должен уважать права других.
      — Он научится уважать права других Х-суперов. Вы не должны делать никаких попыток в этой области. Шлепки — если они и принесут успех, что весьма маловероятно — могут повредить его психике. Мы его воспитатели, его менторы. Мы должны защищать его. Вы это понимаете?
      — Мне кажется, — медленно ответил Кальдерон, — что это была угроза.
      — Вы родители Александра, но, пожалуйста, извините, важнее всего сам Александр. Если я вынужден буду принимать против вас дисциплинарные меры, я не буду колебаться ни секунды.
      — О, забудем об этом, — вздохнула Майра. — Джо, пойдем погуляем в парке, пока Бордент здесь.
      — Вернетесь через два часа, — потребовал человечек. — До свидания.
      Время шло, а Кальдерон не мог решить, что больше действовало ему на нервы — фазы слабоумия Александра или прорыва ослепляющего разума. Отпрыск научился новым трюкам, и самым худшим было то, что Кальдерон никогда не знал, чего ему ожидать: когда ему на голову свалится что-нибудь удивительное или произойдет неизвестно что. К примеру, как тогда, когда клейкая медовая масса при помощи искусной телепортации была извлечена из продуктовой лавки и материализовалась в его постели. Александр нашел это очень забавным. Он ржал.
      Или когда Кальдерон отказался идти в магазин купить сахарных конфет, потому как утверждал, что у него не было денег…
      — И даже не пытайся телепортировать деньги. Я разорен.
      Александр с помощью ментальной энергии ужасающим образом изменил линии гравитационного поля. Кальдерон вдруг обнаружил, что висит в воздухе посреди комнаты вниз головой. Его встряхнуло, и мелкие монеты брызнули из его карманов. Он пошел и купил сахарных конфет.
      Юмор — это приобретенная способность, которая в основном происходит из жестокости. Чем примитивнее разум, тем меньше его избирательность. Каннибал, вероятно, от души веселился барахтанью жертвы в кипящем котле. Человек поскальзывается на банановой кожуре и ломает позвоночник. Взрослые при этом перестают смеяться, ребенок — нет. И цивилизованное «Я» находит мучительную ситуацию такой же прискорбной, как и физическая боль. Малыш, ребенок, слабоумный не способны на сочувствие. Они не способны идентифицировать себя с другими индивидуумами. Он отталкивающе эгоистичен, он следует только своим собственным правилам, рассыпанный им в спальне мусор не смешит ни Майру, ни Кальдерона.
      В доме живет маленький чужак. Он никому не доставляет радости. Кроме него самого, Александра. Он очень веселится.
      — Нигде от него не спрячешься, — сказал Кальдерон. — Он материализуется везде и в любое время. Дорогая, я хочу, чтобы ты пошла к врачу.
      — Что он может мне посоветовать? — спросила Майра. — Беречь себя и все. Ты знаешь, что прошло уже два месяца с тех пор, как Бордент взял власть в свои руки?
      — И мы достигли замечательного прогресса, — произнес Бордент и подошел к ним. Кват занимался с Александром на ковре, а два других карлика собирали новый прибор. — Или, лучше сказать, Александр заметно прогрессировал.
      — Нам нужна передышка, — пробурчал Кальдерон. — Если я потеряю свое место, кто же тогда будет кормить ВАШЕГО гения? — Майра бросила быстрый взгляд на мужа. Ее удивило использованное им притяжательное местоимение. Бордент казался озабоченным.
      — У вас трудности?
      — Декан уже пару раз говорил со мной. Я больше не могу ладить со студентами. Я слишком раздражен.
      — Вы не обязаны расточать терпение на студентов. Что же касается денег, мы о вас позаботимся. Я полагаю, что в ваше распоряжение надо предоставить достаточную сумму.
      — Но я хочу работать. Я всем сердцем предан своему делу.
      — Александр — вот ваше дело.